Тихонько спичка догорает,
Держась на пальцах,
Над плитой.
Горелый запах расцветает,
И я склоняюсь над едой.
Что здесь у нас в тарелке круглой?
Тоска, зевота, всё же, смех.
Внезапно сводит злостью скулы:
Какой ужасный нынче век!
Тоскливо, что пустеют книги.
Зеваю, потому что лень.
Смеюсь из-за тупой интриги,
Согревающей мою постель.
И так уныло всё, и так серо.
Но в то же время нету боли.
В песок рассыпался давно,
И убегаю, как трусливый кролик.

А хорошо! Нет, всё прекрасно.
Я, правда, нервно бью в стекло
Ногтём.
Но ничего! Переживём!
Не так уж и опасно.
При мне всегда вернейший ход конём.

Спичка улеглась в ведро.
Последний стебель дыма
Поднялся к потолку.
Укутавшись под простынью запретов,
Я ни за что им не доверюсь! 
Ни-ко-му...

Всё! Огонёк исчез. Обидно?
Нет. Не жалко.
Заноза в том, что он погиб.
Потух. Потух, но не напрасно.

Сколь много стольких спичек?
И скольких сжечь они смогли?
Мне всё равно...
Я словно птичка!
И, распрощавшись с этой птицей,
Её обратно не зови...