Аннотация: кто сказал, что чудеса бывают... только добрыми...
чудотворец.
28 июня.
- Сегодняшний день в истории мира и в частности России ознаменован великими событиями... Но обо всем по порядку. Главное это, конечно же покушение Гаврилы Принципала на австрийского престолонаследника и его жену, известное так же как "Сараевское убийство", которое послужило поводом к началу Первой мировой войны. Что знаменательно именно в этот же день спустя ровно пять лет был подписан Версальский мирный договор, завершивший Первую мировую войну...
Мужчина в строгом черном костюме вышел из-за кафедры и прошел по пустой аудитории между исписанными признаниями в любви и оскорблениями партами.
- Так же в этот день в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году в Берлине были расстреляны 18 советских солдат отказавшихся стрелять по демонстрации немецких рабочих...
Мужчина вернулся за кафедру и продолжил:
- Еще одним интересным фактом новейшей истории будет то, что в тысяча девятьсот девяносто седьмом году, за тридцать секунд до конца третьего раунда экс-чемпион мира по боксу Майк Тайсон впился в ухо Эвандера Холифилда и откусил кусочек... за второй укус Тайсон был дисквалифицирован...
Пустая аудитория ничем не выказала хоть какого-нибудь интереса к говорящему. Мужчина опустился на колени возле кафедры и обхватив голову руками заплакал...
Резко открыв глаза Николай Сергеевич огляделся по сторонам. Квартира. Он дома. Всего лишь сон, и не более того. Всего лишь пять минут дремы после тяжелой бессонной ночи.
Толи это память не дает покоя, толи не сбывшиеся надежды нарочито кошмарно взывают к себе? Николай Сергеевич не знал ответа на этот вопрос. Как и многого другого. Зато даты и события знал как нельзя лучше.
В бытность свою школьником двадцать четвертой КамГЭСовской школы он всерьез увлекся историей. Скорее потому, что в тогдашнем СССР история была немного другой, чем в современной России, а до истины докапаться пытливому подростку очень хотелось.
Потому сразу по окончании общеобразовательного учреждения сам Бог велел золотому медалисту идти на истфак Пермского Государственного Университета. А потом годы полетели своим чередом - аспирантура, молодой, рвущийся в бой кандидат, защита диссертации, тысячи часов преподавательской деятельности, научные труды, конференции и злополучный рейс на Москву...
Николай Сергеевич потянулся, устало зевнул и, поднявшись из кресла, пошел на балкон. Дурацкая привычка от которой хотелось, но как-то не получалось избавиться уже двадцать три года вновь позвала к себе дурманящим ароматом очередной сигареты.
Он не спал уже четверо суток...
Когда сон не приходит как бы ты этого не желал все в мире становится иллюзорным и неправильным. Осколки, обрывки, отголоски - все смешивается в воспаленном сознании. Чьи-то лица всплывают перед глазами, чьи-то голоса шепотом щекочут уши. Мир кружится и бурлит, но будто в стороне. Будто с кем-то другим происходят другие вещи. Он, другой, смотрит телевизор. Он бреется. Он стоит под душем. Он смотрит за окно и выходит на балкон покурить. Он смеется знакомым голосом и дико чужим отвечает по телефону.
Хотя, какой к черту телефон?
Ему, кроме автоинформаторов повествующих о пополнении счета, уже давным-давно никто не звонил.
Он не спит уже четвертые сутки...
Глаза воспаленно уставлены на мир. А в мире все по прежнему. Демократия все так же шагает по планете, чуть подзастряв в Азии. Девичьи сердца все так же разбиваются на протяжении двухсот серий, чтобы в финале склеится в объятиях любимого. Рецепты кулинарных блюд кочуют из канала в канал. Дикторы читают тексты бегающими глазами, даже не пытаясь запоминать содержание. Телемагазины - продают, телепроповедники - телепроповедуют, телелотереи - дурят, теледебаты - усыпляют, телетелки - тупо раздеваются. Мир движется по заданной программе, идет по колее. Вечное движение. Мир не спит никогда. И в этом мире он не спит уже четвертые сутки...
Четыре часа утра. Город спит. Трубы "ПНОСа" привычно изрыгают вдалеке белый дым. Мост через Каму - сияющая огнями фонарей в ночной темноте дорога в темноту, в неизвестность... на правый берег реки.
Четыре часа утра. Он не спит. Не спит четвертые сутки подряд. В изможденном теле почти нет сил. Трясущиеся пальцы сжимают сигарету. Он сидит на балконе и курит. В висках чуть поблескивает седина, на лбу широкие траншеи морщин, рытвины шрамов на щеках, в глазах угольки толи сигареты, толи угасающей жизни.
Обычная ночь. В ней нет ничего, что могло бы выделить ее из сотен других, из тысячи похожих. Просто ночь.
К великому сожалению Николая Сергеевича у этой безмятежно тихой ночи есть закономерный финал - обычное Пермское утро. И так пятьдесят два года. Ночь, утро, день, вечер, ночь... и так далее до финальной точки...
Сегодня мужчина, наверное, впервые в жизни мечтал именно о ней, о той самой точке, за которой уже не будет ничего.
Но главное - за ней не будет бессонницы...
29 июня.
Николай Сергеевич взглянул на настенный календарь. 29 июня. Обычный день. И завтра тоже обычный. Ну, с чего бы ему стать не обычным? Николай Сергеевич никогда не считал 30 июня какой-то особенной датой. Конечно, как историк по образованию, он знал, что именно в этот день был найден знаменитый Эксельсиор - алмаз весом 995 карат. Но мало ли чего знал Николай Сергеевич? Он так же прекрасно помнил, что именно в этот день был открыт Тауэрский мост в Лондоне, а спустя 14 лет образовался так называемый "феномен" на месте падения Тунгусского метеорита. Но это были всего лишь факты из разряда "Не мое дело". И то, что именно 30 июня Иосифа Виссарионовича на параде физкультурников в Москве вдруг назвали "лучшим другом пионеров", а спустя ровно 20 лет, день в день, в газетах опубликовали постановление ЦК КПСС "О преодолении культа личности и его последствий", не имело к Николаю Сергеевичу абсолютно никакого отношения. Да и просто мало заботило в его теперешнем отстраненном от внешнего мира состоянии затворника. Он помнил и о том, что в день, когда в США приняли 26 поправку к конституции, снизившую возрастной ценз для участия в выборах, в СССР в результате катастрофы "Союз - 11" погибли Добровольский, Волков и Пацаев. Он помнил все эти даты, выпадающие на завтра, но ему было абсолютно на них наплевать. И на то, что 30 июня 1955 года в Перми открыли мукомольный завод ему тоже было наплевать.
И все же он помнил. Не мог забыть. Как и о том, что завтра, в шестой день бессонницы ему исполниться 52.
Пятые бессонные сутки в жизни Николая Сергеевича начались обычным Пермским утром. Он вышел из дома и поплелся к магазину МЖК, со смутной надеждой узреть у входа щуплую старушку, продающую вязанные из лоскутков тряпья круглые коврики. Маленькие по двадцать, большие по пятьдесят.
Каждую неделю вот уже два года подряд по понедельникам он приходит к ней и за двести рублей покупает тот, что за двадцать. Жаль ее... а милостыню Николай Сергеевич подавать не умел и не любил. Она милостыню и не просила, а вязала ночами свои коврики, чтобы хоть как-то свести концы с концами.
Сегодня пятница. Ее на привычном месте нет. И сна нет. Ее нет здесь пятый день и вот уже пятые сутки Николая Сергеевича терзает бессонница. Связывать два этих обстоятельства между собой мужчине не хотелось, но где-то глубоко в душе он уже осознал, что одно непременно вытекает из другого.
В попытке избавиться от одного наваждения, просто заменив его другим Николай Сергеевич сел на автобус и доехал до центрального рынка.
Рыская подобно голодному зверю в поисках вожделенной добычи, он выглядывал ее средь завсегдатаев рыночной толпы. Может сюда переехала? Сменила место дислокации... За длинным рублем погналась в средоточие торговли ненужным ширпотребом.
Нет.
Нет ее.
"Чтож... - решил для себя Николай Сергеевич. - Найду другую".
В поисках успокоения истерзанной души он подошел к довольно сурового вида старушке продающей злополучные коврики.
"Девяносто второй... - подумал Николай Сергеевич, примерно подсчитав количество скопившихся за это время в захламленной кладовке "изделий народного творчества".
- Почём?
- Тридцать, сынок...
Видимо, внешность не всегда определяет человека. Голос старушки был тонок и даже мил. Благоговейные нотки благородной старости...
Глаза сверкнули не просто жаждой наживы, они заблестели огнем жадной любви к вожделенным бумажкам. Нет в этих глазах благодарности. Только радость от красиво обдуренного лоха. На старости и мнимой немощности можно не плохо зарабатывать. Нужно только уметь. А сдачей карманы вполне заполнены. Уж на пяток-то Николаев Сергеевичей точно хватит.
Скорость затерявшейся в недрах длинного цветастого ХБшного халата сотки поразила бы и самого умелого иллюзиониста.
- Выбирай!
- Этот...
Мужчина взял коврик и развернувшись тихо поплелся к выходу из зоны продажи всего на свете, не обращая никакого внимания на крики и гомон людей, ринувшихся на помощь, вдруг свалившейся наземь старушки с вязанными кружками. Видимо, старое сердце не выдержало солнцепека и вечно потной суеты...
На выходе с рынка Николай Сергеевич забросил вязанный из лоскутков ткани кружок в урну у киоска с надписью "Я ♥ гриль", и все так же не прибавляя шага побрел по гудящей улице "изобретателя радио" в сторону реки.
На набережной сейчас тихо и спокойно. Может удастся вздремнуть на лавочке обвеваемым легким речным ветерком.
30 июня.
Оглядывая пустоту холодильника Николай Сергеевич в очередной раз подумал, что в этой квартире все-таки не хватает женщины. Ни какой-нибудь красавицы или умницы, а просто женщины. Но в тот же момент, вспомнив о том, что сам выбрал такую свободу, мужчина достал остатки вчерашнего салата и захлопнул дверцу хладогенерирующего аппарата.
Вот и весь завтрак - салат из помидоров и огурцов, заправленный сметаной, кусок хлеба и чашка пакетированной "Беседы"... а побеседовать сегодня хочется. Не важно с кем. Просто поговорить. Услышать живую речь не из динамиков старого телевизора, а из чьих-то уст.
Николай Сергеевич знал, что лучше всего, как всегда отправиться в Большое Савино. Просто нравилось ему там. Что-то необъяснимое влекло в четыре стены Пермского терминала. К этой суете людей и гулу турбин. К этой искренней радости встреч и теплой печали прощаний. В аэропорт.
Николай Сергеевич часто приходил в аэропорт. Он и сам не мог объяснить зачем. Что его так сюда влекло. Не понимал, но тем не менее с завидной регулярностью, почти каждую неделю, он садился на автобус, доезжал до центрального рынка, переходил по подземному переходу на противоположную сторону, вновь садился в автобус и спустя полчаса пути сходил с автобуса возле терминала пермского аэропорта "Большое Савино".
Почти ритуал. Почти необходимость.
Пройдя сквозь людскую толпу, мимо напуганных довольно устрашающим видом шрамированного мужчины детей, мимо напыщенных красоток и хахалей-толстосумов, мимо всех он устремлялся к бару. Поздороваться с барменом - Костей, перекинуться с ним парой дежурных фраз, отнюдь не обязывающих к общению, выпить пару кружек светлого разливного пива.
Почти ритуал. Почти необходимость.
Правда сегодня общение не обошлось только этим.
Присев возле стойки и как обычно поздоровавшись с барменом, он и сам не понял, как заговорил с сидящим рядом в ожидании рейса мужчиной.
Хотя, чему тут удивляться? После шести суток бессонного существования Николай Сергеевич лишь смутно помнил, как вообще сюда добрался.
- Далеко летишь?
- В Москву...
- Дела?
- Делишки... - почти горестно выдохнул собеседник - молодой человек лет тридцати, с ярко жгучими рыжими волосами и конопатым скуластым лицом.
"Хороший костюм..." подметил про себя Николай Сергеевич, но вслух сказал совершенно иное.
- Часто летаешь?
- Бывает...
По интонации и виду собеседника было вполне понятно, что общаться он совсем не желает. Но Николаю Сергеевичу было глубоко плевать на его желания. Он пришел сюда выпить пива и поговорить. И он обязательно выпьет пива и поговорит.
Почти ритуал. Крайняя необходимость.
Он тихо заговорил, безразлично глядя на собеседника.
- Еще до того, как стюардесса скажет - "Пристегните ремни"... Еще до того, как ты сядешь на свой злополучный рейс... Еще до того, как ты пройдешь таможенный контроль в терминале одного из бесчисленного множества аэропортов... До всего этого не забудь заняться сексом. Хотя бы подрочи. Ведь не только силикону плохо на столь отдаленных от земли расстояниях. Давление спермы в протоках возрастает и клетки яичек погибают. Твоя собственная сперма - бомба замедленного действия. Пять-шесть лет частых полетов с "полным баком" и ты... Хотя, садясь на свой злополучный рейс об этом можно не беспокоиться... у мертвецов нет проблем с эрекцией. У них вообще нет проблем. Они становятся просто галочкой в листе отбытия. Строчкой в списке погибших. Заметкой в свежем номере газеты и не более того... Кстати, о мертвецах. Венгры и румыны в стародавние времена хоронили мертвых с серпами у шеи. На случай если труп вдруг захочет взять, да и встать из могилы. Поднимаясь он непременно срежет себе голову... Вот такая незамысловатая, но довольно действенная философия... Но дело-то не в этом... Умирать необходимо. От этого никуда не деться. Ничего с этим не поделаешь... Умирать легко. Пережить авиакатастрофу трудно... Практически невозможно... Но одному на миллион все-таки везет. И потом пару дней его фотка даже не на первых полосах, она сама по себе - первая полоса всех местных газет. Ты герой на жалкие 48 часов. Герой поневоле. По стечению обстоятельств. По совпадению места и времени. От места, кстати, зависит многое. Твои шансы на выживание увеличиваются согласно купленных билетов. В хвосте самолета, как ни крути, а при крушении все-таки безопасней... И вот пару лет спустя, ты, позабытое ничтожество, исполосованное шрамами разорванной обшивки фюзеляжа... И ты сидишь, пьешь с совершенно незнакомым человеком, рассказывая ему о том, что значит быть героем целых 48 часов... Пережить авиакатастрофу сложно. Но заставить себя после этого жить, как прежде, еще сложнее... К чему я тебе об этом говорю? Но ведь и твой сегодняшний рейс тоже может оказаться тем самым злополучным, что навсегда изменит твою жизнь или просто прервет... Поверь мне второй вариант предпочтительней...
Он опустил глаза, уставившись на почти опустевший бокал пива.
Рыжий "собеседник" звучно сглотнул, удивленно глядя на Николая Сергеевича. Глаза его были округлены, а лицо выражало крайнее недоумение.
- Вам еще взять?
Пристально посмотрев на молодого человека Николай Сергеевич ухмыльнулся и кивнул.
- Молодой человек...
Рыжий не успел договорить, Костя улыбаясь уже приставил Николаю Сергеевичу полную кружку солодового напитка.
- Меня Алексей зовут... - молодой человек протянул Николаю Сергеевичу руку. Ладонь его была еще более конопатой, чем лицо. Просто усеяна мелкими рыжими пятнами. Создавалось чувство, что им не хватает места и они лезут друг на друга, пихаются и расталкивают соседей.
- Николай... - сухо ответил человек с изрытым шрамами лицом.
- Вы пережили авиакатастрофу?
- Пережил...
- И как это? Ну, в смысле, как... - лицо Алексея напряглось, по его виду было заметно, что он пытается подобрать нужные слова. - Как это бывает?
Николай Сергеевич пожал плечами:
- Нормально... Даже неплохой способ заработать... авиакомпания взяла меня на пожизненное обеспечение... наверное, чтобы я в суд не подавал... или хрен его знает...
- Нет, я в смысле, каково это - падать?
- Быстро... Поэтому не страшно, если ты об этом... Кстати, на Москву приглашают...
Алексей начал суетливо оглядываться по сторонам, одновременно рыская по карманам, видимо в поисках сотового телефона. Наконец, найдя последний он взглянул на дисплей.
- И правда... - почти обреченно проронил он. - До свиданья...
Николай Сергеевич только кивнул в ответ и снова уставился на свою кружку. Рыжий его более не интересовал...
Как только Алексей удалился, бармен взглянув на Николая Сергеевича почти укоризненно с иронией спросил:
- Не надоело?
- Пугать-то?
- Ага...
- По-моему никогда не надоест! - улыбнулся Николай Сергеевич. - Сколько с меня?
Костя лишь махнул рукой.
- Сочтемся! Нать-то не обеднею! Считай плата за содержательную информацию...
- Ну, тогда до свиданья!
- Давай!
Покинув бар Николай Сергеевич двинулся по направлению к автобусной остановке, чтобы вновь проделать тот же путь, что привел его сюда.
Почти ритуал. Просто необходимость.
Вернувшись в центр мужчина не решился идти домой. Перекусив в одной из забегаловок большого города, он решил прогуляться по пыльным улицам растущего мегаполиса.
Сколько он так бродил, он не смог бы сказать и сам, но когда солнце уже спускалось за Каму, Николай Сергеевич оказался недалеко от набережной. Там ,где мост с улицы Попова уходит на правый берег в Курью. Там, где когда-то должны возникнуть "Ворота Прикамья" - амбициозный проект местной администрации...
Вдруг до слуха откуда-то справа из кустов донеслось чье-то повизгивание...
Николай Сергеевич спокойно двинулся на звук...
- Зачем собаку бьешь, животное?
Средь редких повизгиваний умирающего добермана и хлюпающих звуков от ударов палкой по телу, этот голос прозвучал громко и грозно.
Коренастый мужчина с седой головой вздрогнул и поудобней перехватил палку, заметив прямо перед собой странного человека с исполосанным шрамами лицом. Увлеченный своим "тяжелым" занятием он и не заметил, как к нему кто-то подошел.
- Че тебе надо, старик? - наконец проговорил он, приняв довольно вызывающую позу.
Николай Сергеевич спокойно приблизился к человеку с палкой и тихо произнес:
- Спать не могу...
Такого ответа ожидать не мог никто. "Седой" непонимающе и вопросительно уставился на мужчину и быстро успел записать последнего в ряды сумасшедших. Вот только Николаю Сергеевичу до его умозаключений не было никакого дела и он продолжил.
- Дурак ты! Не знаю уж за что ты пса возненавидел, но не дело это тварь беззащитную калечить. Животному ведь твои чувства не нужны. Ни любовь твоя, ни ненависть. Понимание ему нужно. Чувствовать собственную нужность. А ты не понимаешь его, вот и бьешь...
- Слышь, защитник, - почти выкрикнул "Седой". - Ты забирай его! Мне этот пидор ебанутый в хуй не брякал!
- Давай, - будто и не замечая оскорбительного тона все так же тихо ответил Николай Сергеевич, только сейчас заметивший перебинтованную левую руку живодера. Теперь хоть понятно за что...
- На! Выхаживай!
С этими словами мужчина вынул из-за пояса пистолет и дважды выстрелил в почти бездыханное тело черного, больше от крови, добермана.
Улыбка победителя на лице засовывающего обратно за пояс пистолет молодого человека.
Он мог бы поклясться, что ставил "Макаров" на предохранитель. И тогда и когда четыре года спустя будет вставлять все тот же черный, горький ствол в рот, он будет готов поклясться, что ставил "Макаров" на предохранитель. Он будет готов поклясться чем угодно, изнемогая от слепой злобы на себя и на того старика, что тихо удалялся с окровавленной собакой на руках, оставляя его, человека, истекать кровью из промежности. Он будет готов поклясться кому угодно, что ставил "Макаров" на предохранитель, продолжая проклинать тот вечер. Все четыре года. До финального выстрела.
1 июля.
Быстро сбежав по лестнице вниз, Николай Сергеевич дважды пнул ногой по увесистой железной двери.
После нескольких секунд тишины за дверью послышалось сонная возня, и железо скрипнув отворилось.
Николай Сергеевич резко шагнул внутрь.
- Помоги, доктор!
Заляпанный кровью мужчина держал на руках бездыханное тело израненного добермана.
- Она ж дохлая! - оторопел ветеринар, протирая красные глаза.
- Он сильный, - спокойно сказал мужчина. - Он выкарабкается! Ты главное зашей!
Уверенность мужчины с усеянными шрамами лицом отнюдь не передалась человеку в белом халате.
- Я трупы не оперирую!
Доктор напускно зевнул и уставился на посетителя с собакой на руках, недвусмысленно указывая на дверь.
- Еще вопросы ко мне есть?
- Нет, - мотнул головой мужчина и развернулся.
"Звериный доктор" так и не успел понять отчего померкло в глазах? Как игла шприца со снотворным в кармане халата осталась без колпачка и воткнулась в бедро. Последнее, что он видел мутнеющим взглядом, как удаляется вверх по лестнице силуэт мужчины несущего кого-то на руках.
Целый консилиум докторов много месяцев спустя не сможет понять как из этой ранки на бедре развилась гангрена, которая сначала лишит ветеринара его ног и разума, а через два с небольшим года и жизни...
Несколько кварталов с окровавленной собакой на руках...
К манежу "Спартак"...
- Помоги, дочка...
Мгновенье назад сонно полуприкрытые глаза девушки в мятом белом халате округлились. На пороге круглосуточной ветеринарной клиники стоял мужчина с окровавленной собакой на руках.
Суете нет места. Времени на суету нет. Быстро собравшись с силами девушка помогла мужчине донести пса до операционной, попутно нащупав еле заметный пульс добермана.
- Врят ли я смогу...
- Сможешь, дочка, сможешь... Ты главное не бойся...
Слова незнакомца странным образом успокоили двадцатипятилетнюю Ксению, вчерашнюю выпускницу сельхоз академии, оставшуюся сегодня на дежурство за подругу... на ее доброте часто выезжали люди... что уж с этим поделать...
- Ему только чудо поможет...
Не унималась девушка. Она понимала, что вселять надежду глупо. И просто по жизни привыкла говорить правду, договаривать до конца. К тому же ей почему-то казалось, что незнакомец это знает и без нее, будто видит ее насквозь.
- Ты шей, дочка, а за чудеса пусть Бог отвечает. Это его работа.
Спустя четыре часа операция была закончена, возможные кровотечения зашиты, задняя лапа загипсована, пули изъяты, а перевязанный, больше напоминающий мумию пес, к большому удивлению Ксении, вопреки всем законам медицины все еще был жив и изредка постанывая лежал на вымытом операционном столе.
- Тут специальный уход нужен... - почти стесняясь произнесла девушка. - У нас клиника дорогая...
Николай Сергеевич, чуть задремавший в уютном, почти домашнем кресле, открыл глаза и совсем по-доброму, даже как-то ласково взглянул на Ксению. Все время пока шла операция он стоял возле пса, поглаживая его по голове, пожалуй, единственному уцелевшему месту и все приговаривал - "Ты сильный, ты сможешь... Рано тебе умирать..."
- Я заберу, дочка, его сейчас... Ты не беспокойся... И за операцию заплачу... Не беспокойся...
И только сейчас Николай Сергеевич понял, что вид его сегодня никак не располагает к мысли о том, что он хотя бы пару бинтов сможет оплатить. Не говоря уж о проделанной операции...
Он поднялся из кресла, подошел к псу, погладил его по голове и осторожно, будто ребенка поднял на руки.
- Как его зовут?
Такой тихий и чуть испуганный голос из-за спины понравился Николаю Сергеевичу гораздо больше того, что пытался объяснить о дороговизне ветеринарной медицины.
- Если б я знал, дочка... если б знал... Я все оплачу...
Недоуменно глядя вслед удаляющемуся мужчине с перебинтованной, еле живой собакой на руках, Ксения, конечно же, ему не поверила. Не поверила она и своим глазам два дня спустя распечатав увесистый конверт с суммой в семь раз превышающей стоимость операции. Не поверила она и доктору женской консультации, четыре года назад сказавшему, что она абсолютно и бесповоротно бесплодна, а тут вдруг заявившему, что она беременна...
Семь часов утра.
Сквозь бинты лежащего на диване добермана осторожно проступает кровь...
Николай Сергеевич спокойно сидит возле собаки, не отрывая от него усталого взгляда. Изрытое шрамами лицо не выражает никаких эмоций.
Тишину утреннего дома лишь иногда нарушает еле слышное поскуливание с трудом дышащей собаки...
Мужчина осторожно провел рукой по бинтам, перевязывающим бок пса...
- Ты потерпи сейчас, сынок...
Николай Сергеевич встал с дивана, прошел в соседнюю комнату и спустя мгновенье вернулся с ножницами в руках...
Вновь присев рядом с собакой, мужчина начал осторожно срезать бинты покрывавшие тело пса...
224 года назад открылся Мариинский театр...
Покончив с бинтами Николай Сергеевич осмотрел собаку. Свежие, не зарубцевавшиеся шрамы были покрыты сукровицей, но швы держались хорошо и уверенно...
- Постаралась девочка... Только вот не верит она в тебя... Даже швы снимать не пригласила... Но ты не бойся... Ты главное потерпи... - тихо говорил мужчина, осторожно поглаживая израненного добермана...
108 лет назад создана фирма "Гидеон"... Распространение по всем гостиницам мира бесплатных Библий... Чем только не занимаются люди...
Абсолютно безмолвно Николай Сергеевич провел указательным пальцем правой руки по длинному шраму на боку собаки... Пес взвизгнул, но остался недвижим... Будто понял слова человека, о том что во что бы то ни стало нужно терпеть... Нити швов осторожно выползли из шкуры, оставив тонкий абсолютно зарубцевавшийся шрам...
61 год назад атолл Бикини содрогнулся от первого послевоенного испытания атомной бомбы...
То тихие, то громкие взвизгивания пса продолжались почти весь день...
И кто его знает, что при этом думали соседи вечно одинокого человека...
Но ему, в принципе, не было до этого никакого дела...
19 лет назад Лигачев почти спокойно сказал Ельцину - "Борис, ты не прав!" - фраза тут же ставшая крылатой долго не сходила с уст обывателей...
Весь день Николай Сергеевич не отходил от лежащего без сознания пса. Все шрамы он на всякий случай обработал зеленкой, тело отмыл от остатков запекшейся крови. Но все равно пес мало напоминал живое существо...
15 чашек кофе...
27 сигарет...
день склонился к усталому вечеру, который спокойно перетек в ночь...
5 лет назад такой же ночью в летнем небе погибли 52 ребенка и 19 взрослых, когда грузовой "Боинг" столкнулся с башкирским "Ту-154"...
Безошибочное знание дат позволяло Николаю Сергеевичу начинать каждую лекцию, чему бы она не была посвящена, с экскурса по важнейшим, с его точки зрения, событиям выпавшим на сегодняшний день. Ну, и, конечно, мучить студентов...
Редкий, и только абсолютно глупый студент не зазубривал хотя бы парочку важных дат из истории России и мира выпадавших на день проведения экзамена или зачета...
Маленькая традиция передаваемая из поколения в поколение, от старшекурсников вчерашним абитуриентам. Что поделать Николай Сергеевич любил дело, которым занимался...
Но это всего лишь факты из какой-то прежней жизни и не более того. Факты, которые когда-то были самой основой жизни, а сейчас просто упорно не желающие покидать памяти. Трудно запомнить столько дат. Еще труднее все их забыть.
И знать бы, что так будет, то и не стал бы три десятилетия назад заканчивать истфак университета и посвящать остаток жизни позабытым всеми фактам, ворошению прошлого, в попытках отыскать ответы на вопросы, которые по большому счету никого не интересуют. Стоило ли тратить время за написанием научных трудов и диссертаций кабы знать, что бывают несколько секунд неуправляемого полета и долбанное земное притяжение...
Стоила ли жизнь жизни, если так быстро и просто сошла на нет?
Седьмые бессонные сутки заканчивались для Николая Сергеевича пессимистическими мыслями о бесцельности пятьдесят третьего года жизни.
2 июля.
Уже которое утро Николай Сергеевич встречает на балконе с единственной собеседницей - сигаретой...
Середина года. 182 дня уже кануло в лету, 182 дня еще впереди. 183 день происходит здесь и сейчас.
Воспаленные краснотой глаза с удовольствием приняли пару капель тетразолина гидрохлорида...
А вокруг лишь иллюзорность мира, который никак не может обрести границ реальности. В минутной дреме проскакивают перед глазами чьи-то лица, и понять видены ли они на самом деле или являются плодом фантазии воспаленного мозга, не представляется возможным. Разнообразие просмотренных за последние дни телевизионных программ кашей стоит в памяти. Действия осмыслены, но воспринимаются, как замедленные кадры кинопленки. Глаза режет уже даже не яркий свет, а простое его присутствие. Сигарета за сигаретой. День за днем.
С сегодняшнего дня ровно семьдесят лет назад началась на Руси новая веха борьбы с зажиточными людьми... именно сегодня ЦК ВКП(б) приказало местным властям немедленно арестовать всех кулаков... и по странному стечению обстоятельств много позже, через пятьдесят три года начал свою работу двадцать восьмой съезд КПСС... последний в истории партии...
Николай Сергеевич горестно вздохнул. Как любил он обо всем этом рассказывать. Как трепетало его сердце в предвкушение нового учебного года, когда можно будет поделиться своими знаниями, гипотезами и порой просто бредовыми предположениями с одним - двумя студентами, которые пришли на занятия не просто отсидеться от армии или получить абсолютно не нужный диплом, а действительно жаждущими знаний.
Ведь и они когда-нибудь будут строить гипотезы, жить в архивах и пытаться докопаться до истины давно минувших дней...
Но все это теперь не имеет никакого значения. Он больше не появиться на своей кафедре. Он больше никому не отдаст своих знаний. Теперь они только его. Теперь он не будет выставлять свою память напоказ.
Николай Сергеевич вдруг понял, что уже два года не обретает новых знаний. Все, что было в его памяти, он запомнил когда-то давно.
Толстые тетради, исписанные убористым почерком, теперь пыльной горкой мозолили глаза. А ведь когда-то он по крупицам собирал информацию скрупулезно записывая в них все, что твориться в мире. Каждый факт. Каждое событие. Выискивал взаимосвязи и делал выводы. Но эпоха, которую он пытался летописать, закончилась для него немного раньше. Силы иссякли и продолжение потеряло всякий смысл. Жизнь, конечно, не закончилась, но почему-то остановилась. Замерла. Работа больше не привлекала. Просто вдруг расхотелось к чему бы то ни было стремиться, чего бы то ни было желать...
А теперь? Скучные дни похожие один на другой, как близнецы...
Николай Сергеевич вновь тяжело вздохнул и вернулся с балкона в комнату, затушив дотлевшую до фильтра сигарету.
Мужчина подошел к дивану и присел рядом с собакой.
- Надо тебя, наверное, как-нибудь назвать... Нехорошо это - живому существу без имени...
Николай Сергеевич осторожно поглаживал пса по голове. Будто понимая его слова, доберман смотрел на него преданно и ожидающе.
- Что ж все-таки мне с тобой делать?
Николай Сергеевич горестно вздохнул. Посидев возле собаки еще пару минут, он встал с дивана, на котором устроил импровизированную кровать для "раненого", и вновь вышел на балкон.
Жара.
Духота.
Открытые окна застекленного балкона не спасают - на улице не единого дуновения ветра. Только шум снующих туда-сюда машин, да виз тормозов.
Докурив очередную сигарету, Николай Сергеевич вернулся в комнату, оделся в свой старый и по совместительству единственный спортивный костюм и пошел к входной двери.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, мужчина развернулся.
С трудом перебарывая боль, пес, подняв голову, жалобно смотрел на своего нового хозяина волею судеб оказавшегося в том месте и в то время.
Николай Сергеевич подошел к дивану и присел рядом с собакой.
- Да, не бойся ты, - ласково произнес мужчина. - Не брошу я тебя, - рука осторожно скользнула вдоль по боку. - Сейчас тебе еды куплю и вернусь...
Будто от укола Николай Сергеевич вскочил с дивана.
- Ты же пить, наверно, хочешь?!
Суетливо добравшись до кухни, мужчина схватил первую попавшуюся тарелку и, налив из крана воды, принес псу.
Смутная надежда затеплилась в сердце при выходе из квартиры, но исчезла едва мужчина дошел до магазина...
Ее нет...
Опять нет...
Не разбираясь особо в кормах для животных, Николай Сергеевич первый попавшийся пакет желтого цвета, с изображенной на нем собакой.
Вернувшись домой и насыпав корм в очередную тарелку мужчина поставил ее рядом с собакой.
- Поеду я, миску тебе куплю... Скоро вернусь...
Вновь погладив пса по голове, Николай Сергеевич вышел из квартиры.
Не придумав лучшего варианта, мужчина дошел до автобусной остановки и, дождавшись автобус, поехал на центральный рынок.
Душный салон автобуса в погожий денек - одна из самых страшных добровольных пыток. Тяжелый воздух пропитан едким запахом пота. Снаружи заляпанные грязью стекла изнутри покрыты влагой...
Доехав до нужной остановки Николай Сергеевич покинул салон и пошел в подземный переход соединяющий две стороны вечно забитого машинами шоссе Космонавтов.
- Отец, подай на хлебушек...
Одноногое грязное существо с довольно длинными спутанными волосами - рассадником и местом жительства ни одного вида насекомых - смотрело на Николая Сергеевича с железных лестниц подземного перехода. Разводы пота смывающего ручейками толи грязь толи загар с некогда мужественного лица вызывали жалость и отвращение одновременно. Припухшие, как следствие постоянных вливаний, мешки практически скрывали глаза. Нервный тик постоянно подергивает правую сторону лица, создавая впечатление периодических подмигиваний и ухмылок.
- Не работающим не подаю... - тихо отозвался Николай Сергеевич и собирался было двинуться дальше, быстро позабыв грязного и довольно вонючего бомжа.