Замкнутый, не общительный молодой человек, проводящий все вечера дома, не имел ни друзей, ни подруг. Он просто плыл по течению своей размеренной жизни будто и не обращая внимания на окружающий мир. Жил себе почитывая книжки и рисуя свои наполненные пессимизмом картины, понять которые было очень и очень нелегко. Он вроде как и вовсе не замечал происходящего вокруг, называемого просто и лаконично - жизнь.
Бури эмоций, полнота чувств, смены настроений - все эти понятия были неведомы Олегу. Его обыкновенно минорное состояние души не тревожило и не трогало ничто.
В то время, как люди открывали для себя мир, Олег путешествовал по своей внутренней вселенной ища в ней вдохновения и укрытия, придаваясь мечтам и иллюзиям, просто бежал от реальности.
Олег жил один. Он появился в этом доме на окраине города, и, кажется, самого мира, несколько лет назад. Никто с тех самых пор не смог узнать о нем ровным счетом ничего.
Он был тихим, незаметным человеком в мире точно таких же ничем н не примечательных, обычных людей. Трудился на местной фабрике, заходил после работы в магазин, иногда появлялся в церкви. Больше Олега не видели нигде. Его вроде как и вовсе не было. Никто не обращал на него внимания, а он в свою очередь не пытался его к себе привлечь.
Сегодня вечером, как обычно - Олег вообще никогда не менял своих привычек - он находился в своей тесной комнатенке, настолько захламленной и убогой, что назвать ее - "местом жительства" не поворачивался язык. Он сидел на раскладушке и смотрел на стоящий перед ним на стуле белый листок ватмана.
Какие причудливые формы, какие непонятные знаки, какие неведомые символы появятся на нем сегодня не знал даже сам художник.
Вся комната была усыпана листами бумаги разного размера и формата. На каждом из них - причудливые символы, размытые краски, неверные наброски, которые никак не сливались в единое целое, в объяснимую или хотя бы понятную глазу форму. Вместо обоев по стенам те же непонятные, необъяснимые картины. Казалось, весь мир состоит только из этих картин. Казалось, всю жизнь составляет только их написание. Преобладание темных и серых тонов придавали комнатенке особую, немного жуткую атмосферу.
За окном смеркалось.
Художник сидел недвижимо, неотрывно глядя на чистоту листа и, кажется, даже не замечая наступления вечера.
Когда совсем стемнело и в окно, не занавешенное ни шторами, ни тюлем, настороженно и опасливо заглянула луна, Олег все так же спокойно сидел и смотрел на белеющий перед ним лист бумаги.
- Здравствуй...
За спиной послышался сиплый, пропитанный каким-то необъяснимым холодом голос.
"Полночь..." - подумал Олег. Он никогда не смотрел на часы, но почему-то был уверен, что сейчас, как и вчера, как и всегда с его приходом наступает полночь. Или он приходит с наступление полночи. Или...
Ровное, холодное дыхание за спиной было уже привычным. Ко всему привыкаешь, если это повторяется день за днем, год от года.
"Сейчас он положит руку на плечо..."
Ледяная рука осторожно и плавно опустилась на плечо Олега. Даже через толстую шерстяную кофту до кожи добрался холод от этого прикосновения.
- Начинай...
Олег почувствовал, как на левое плечо водрузилась другая рука стоящего за спиной, протягивающая художнику кисть и краски. Будь сейчас хоть немного светлее Олег, конечно, увидел бы, что яркие цвета отсутствуют в протянутом ему наборе. Темно-синяя, темно-зеленая, черная, коричневая... Скудный набор красок для скудных, необъяснимых картин.
Олег уверенной рукой взял краски. Это поначалу, когда-то давно, руки его тряслись и страх сковывал все тело. Теперь Олег уже не чувствовал страха. С приходом Полночи - как нарек его для себя Олег - он переставал вообще что-либо чувствовать. Потому-то, наверное, его картины и были такими не живыми, бесчувственными...
Кисть сама собой начала вырисовывать что-то на листе бумаги, лишь придерживаемая рукой художника. Она сама летала по воздуху от баночек с красками до листа и вновь окуналась в очередную баночку, Олег же просто сидел и тупо глядел в темноту, даже не пытаясь напрячь глаз и ощущая только одно - холод от тяжелой, ледяной руки на своем плече.
Художник лишь придерживал кисть, все остальное она делала сама. Тем не менее с каждым ее взмахом ровное дыхание за спиной становилось все более слышимым и сбитым.
Все эти годы Олег не оборачивался, дабы увидеть стоящего за спиной. Только однажды. Еще маленьким мальчиком восьми лет от роду он решился взглянуть в глаза своему страху, мучавшему его сколько он себя помнил, и опасливо, даже как-то стыдливо повернул голову. Светлая летняя ночь позволила хорошо рассмотреть Полночь.
Будто повисший в воздухе худой, седовласый старик в черном балахоне, с горящими красным огнем глазами... Сбитые пучками дреды, морщинистое, покрытое кровоточащими язвами лицо без носа... между полосками тонких, с синеватым отливом, потрескавшихся губ в вечном оскале острые, будто заточенные зубы...
Олег видел его лишь однажды, но запомнил навсегда... и больше не оборачивался.
- Зачем я тебе? - прошептал Олег, закрыв глаза. Почти ничего в окружающем мире не изменилось. Одна тьма, немного размытая, синеватая, сменилась другой - полной, кромешной.
Холодное дыхание за спиной будто оборвалось на выдохе. Кромешная тьма и полная тишина. Обмякшая вдруг, расслабленная рука выронила кисть и устремилась вслед за ней по направлению к полу.
- Я тебе мешаю... - сиплый голос не умеет выражать эмоции. И даже вопросы у него звучат, как утверждения.
- Я устал... - еще тише прошептал Олег. - Двадцать шесть лет... Я устал... - слезинка осторожно выкатившись из уголка глаза скользнула по щеке и со всего размаху упала на пол, разбившись на десятки маленьких слезинок.
- Я отпускаю тебя... - проговорил сиплый голос, после секунды задумчивого молчания.
Олег почувствовал, как неведомая сила приподняла его над раскладушкой, а ледяная рука соскользнула с плеча.
Спустя мгновенье Олег уже не сидел, а лежал на воздухе. Глаз он так и не открывал. Радужные, цветные картины, написанные его рукой, представали сейчас взору художника. Перед глазами больше не было тьмы. Был свет. Потоки света и ярких красок били в глаза.
Олег тихо плыл по воздуху. Он не боялся и не сопротивлялся, понимая, что грядет долгожданное освобождение, неминуемое успокоение, столь ожидаемое и столь невероятное одновременно.
Художник не открыл глаз, даже когда потоки свежего воздуха стали обдавать его со всех сторон, и почувствовалось непонятное скольжение, падение вниз. Чувство подобное страху холодком пробежало по спине. Но это был не страх. Это была радость избавления.
Олег еще долго продолжал свое падение в мире красочных образов и потоков света, а тело его уже давно лежало на холодном асфальте возле дома на окраине города, и, кажется, самого мира...
* * *
- Здравствуй...
Ребенок испуганно оглянулся на непонятно откуда взявшийся силуэт человека, почти слитый со стеной, в холодной темноте ночи.
В соседней комнате, где спали родители мальчика, настенные часы пробили полночь.
Силуэт, зависший над кроватью, протянул ребенку небольшую коробочку с красками и кисточку.