Сегодня был четверг и поэтому в столовой подавали рыбу. Никитин никогда не мог понять внутренней связи между рыбой и четвергом, но, очевидно, она существовала - эта сакральная связь. Иначе было невозможно объяснить, почему дурацкий обычай держался так долго. Как бы то ни было, в столовую идти сегодня не стоило.
Толпа сослуживцев, весело галдя, выплывала на площадь. Строгий вахтер придирчиво поглядывал на выходящих, осознавая свою ответственность за судьбы мира. Толкая скрипучий турникет, Никитин подумал, что работа вахтера должна быть абсурдна по определению (кому и зачем потребуется не по делу заглядывать в унылую бетонную коробку), но не смог объяснить - почему. Может быть потому, что вахтер был альфой и омегой, первым и последним, что вы видели в этом бюрократическом Големе и столь мистическое воплощение Единого в засаленной фуражке вызывало странное чувство зуда где-то глубоко внутри.
Выдержав придирчивый взгляд, Никитин вышел на освещенную солнцем площадь. Высоко в синем небе плыли причудливые облака. Он подумал, что эта фраза звучит слишком по книжному и улыбнулся. Забавно, если его сущность со всеми страданиями и переживаниями - всего лишь герой никому не нужного рассказа, к-й пишет запутавшийся в себе и в жизни, никому не нужный неудачник. Эта мысль была настолько Пелевинской, что внутри Никитина шевельнулась неясная гордость за то, что он смог додуматься до нее.
Жена просила купить мяса, но сама мысль о том, что должен наступить вечер с его будничной возней на кухне и обсуждением никому не нужных и не интересных вещей, убивала всякое желание идти в магазин.
Выбрав скамейку в зарослях густого кустарника в парке неподалеку, Никитин сел и устало закрыл глаза. Где-то негромко чирикал воробей, ветер едва слышно шумел листвой. Старая мысль, что на самом деле существует только ветер, солнце и облака становилась все более осязаемой. Он попытался вспомнить, чем занимается на работе и, к своему удивлению, понял, что не может этого сделать. В голове судорожно проносились какие-то цифры, обрывки форм, но для чего и кому это было нужно, он вспомнить не мог. Единственное, что связывало его с работой - давящее чувство пустоты, наступающее при ее отсутствии, да еше, пожалуй, те, слегка нереальные, в своей кричащей пустоте, радужные бумажки, которые почему-то можно было обменять на совершенно реальные предметы, помогающие как-то скрасить и продлить существование.
В этом месте Никитина внезапно поразила мысль, что оправдание никчемного существования только деланьем никому не нужного дела, необходимого, в свою очередь, только для того, чтобы продолжать это существование и делать никому не нужное дело........несет в себе неистребимое противоречие. Что-то в этом круге должно было исчезнуть. Но исчезновение работы, как не раз подтверждала практика, существенно ухудшала и без того не сладкое существование. А исчезновение существования было настолько радикальным решением, что самой своей "потенциальной ямой" не могло служить решением проблемы.
Никитин поерзал, устраиваясь поудобнее. Еще никогда он не продвигался так далеко и мысль, что, решив проблему, он обретет что-то неизмеримо важное, окрепла и наполнила его уверенностью. На секунду мелькнула сакраментальная мысль о "птицах небесных", к-е "не жнут и не сеют", но при самом беглом рассмотрении она сводилась все к той же работе, только в другом виде, что есс-но не меняло ее сути. Никитин отказался от этой мысли.
Что-то мучительно не давало покоя. Змея существования, кусающая себя за хвост работы, явно была абсурдом. Змея без хвоста была бы еще большим абсурдом. И внезапно он понял....
Никитин открыл глаза. Полупрозрачные деревья парка излучали неземной свет. Смеясь, он протянул руку и она легко прошла сквозь дерево. Продолжая смеяться, Никитин приподнялся и, чуть плывя над землей, двинулся в сторону появившихся на горизонте сияющих холмов, наблюдая как здания города вокруг него оплывают, подобно тающему куску льда.
"Господи, как же все просто" - весело думал он, наблюдая, как радужные завихрения ветерка обдувают его призрачные ноги. "Если силлогизм абсурден, значит, неверна основная посылка. Не надо прекращать существование. Надо всего лишь понять, что его нет."
Никитин еще не знал, что есть на самом деле. Может быть, он всего лишь герой рассказа, наконец, обретший свободу; может быть, бесплотная тень, бредущая по одному из загробных кругов. В любом случае - это было уже совершенно не важно. Было абсолютно ясно только одно, больше он не даст поймать себя в эту ловушку.
Никитин прищурился, и светящиеся холмы у горизонта внезапно придвинулись. Засмеявшись, он шагнул за них.