Кашканов Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Дмб-82 Воспоминания участника событий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Почти хронологическая, почти автобиографическая повесть о службе в ВМФ СССР в 1979-1982 годы
  Начало.
  
  
  То что попаду на флот, я был уверен еще за полгода до призыва.
  
  Повесткой вызвали в военкомат.
  
  Военком был краток,
  - Поступаете в распоряжение Морской школы ДОСААФ.
  - Хорошо, - не по-военному согласился я.
  
  "Блин! Не взяли в ВДВ... Три года... Зато море! Или даже океан! Да и в морпехи попроситься можно. Кия-я-я!!!"
  
  Рисуя себе героические эпизоды своей будущей службы, я не торопясь шел обрадовать родителей с наконец наступившей определенностью.
  
  В-общем, идея с флотом мне нравилась.
  
  Предстоящие три года на корабле представлялись захватывающим приключением. Хотелось крутых перемен в жизни, серьезного дела. Хотелось, наконец, перестать быть ребенком, ну хотя бы в глазах мамы.
  
  ***
  
  Первым шагом на пути к морю стала Ташкентская Морская школа. Военные в приказном порядке на время учебы освободили будущих призывников от работы. И это с сохранением среднего заработка!
  
  Учили основательно всему необходимому. Курсанты запоминали типы кораблей своих и вероятного противника, характеристики и внешний вид вражеских самолетов. Учились распознавать их по силуэту. Синяя книжка Морского Устава на время учебы превратилась почти в настольную. И конечно матчасть! Настоящие зенитки, торпеда, мина. Ну кто из вчерашних школьников может за минуту разобрать и так же быстро собрать настоящую пушку?
  
  Но самым интересным и ценным были незабываемые рассказы о реальной жизни на кораблях. Преподаватели, сами бывшие моряки-срочники, с удовольствием делились с "салагами" своим морским опытом общения со стихией волн и ветров, а также стихией порой очень непростых отношений во флотском коллективе. Все это было пока далеким романтическим миром, затуманенным флером дальних походов, отчаянных штормов, соленого ветра и крика чаек.
  
  ***
  
  Весной пришло время на практике использовать знания, полученные за несколько месяцев обучения.
  
  В областном военкомате призванных на службу пересчитали и разделили на команды, медики провели беглый осмотр. Я оказался в "70-й команде", направлявшейся на Черноморский флот.
  
  Будущие моряки переночевали на клеенчатых нарах в облвоенкоматской казарме. Долго не спали. Обсуждали какой же флот самый лучший. Общественной мнение было за Тихоокеанский. Будущих черноморцев обзывали курортниками. Приходилось парировать выпады, приводя в пример оборону Севастополя и лидер "Ташкент". Больше крыть было нечем. На фоне Тихого океана маленькое курортное море как-то не смотрелось.
  
  Ранним утром вереница автобусов, оставляя позади отчаянно машуших и немного растерянных родителей, направилась в аэропорт.
  
  Сопровождали нас, как сейчас бы сказали, ну очень крутые моряки. Старшины были одеты, даже для непосвященного взгляда, совсем не по-уставному. Широченные клеши, малюсенькие бески, плоские как зеркало бляхи, ушитые донельзя суконные голландки. Разговаривали только между собой. Салагам от них доставались только отрывистые команды, сказанные с интонациями непоколебимой уверенности в своем превосходстве. Моряки были явно опереточными злодеями, но играли свою роль на отлично и мне казалось, что такие бывают на самом деле.
  
  ***
  
  Маршрут самолета проходил вдоль Кавказского хребта. "Ведь Эльбрус из самолета видно здорово..." Величественная гора проплыла под правое крыло и растворилась в прошлом. Непродолжительный полет над самым синим в мире Черным морем и вслед за Эльбрусом осталась позади Медведь-гора. Симферопольский аэропорт встретил мягким теплом и запахом жасмина.
  
  - Семидесятая! Не расходиться! Строимся в колонну по двое. Так, духи! Шевелимся! Расслабляться на коробках будете! - опереточные старшины, заметая клешами, стали загонять подопечных новобранцев в небольшой табунчик.
  
  Симферопольский синий троллейбус с мягким резиновым скрипом гостеприимно распахнул двери перед будущими защитниками Родины.
  
  - Выходим на вокзале, по моей команде! Отставших буду считать дезертирами! - грозный старшина сделал водителю знак рукой и двери закрылись.
  
  ***
  
  В Севастополе вновь прибывших сразу с поезда отправили в 'Экипаж'. Оказалось, так называется часть, где молодежь проходит заключительную медкомиссию и распределяется по учебкам.
  
  "Экипаж" с его ухоженными газонами и побеленными поребриками своей аккуратной чистотой и безмятежностью напоминал летний пионерский лагерь. По "лагерю" в одиночку и маленькими группками в бесформенной одежде слонялись призывники. Иногда кучка, пытаясь изобразить строй, неровно следовала на обед или медосмотр.
  
  Это была странная аморфная прослойка между нормальной гражданской и нормальной военной жизнью. Хорошо, что этот эпизод не сильно затянулся.
  
  На следующий день был сформирован 'Второй Вид', туда вошли те счастливцы, кто прошел часть подготовки в ДОСААФ у себя на родине и не нуждается в дополнительном обучении в учебном отряде.
  
  В те годы в СССР проводился вполне успешный эксперимент с системой подготовки кадров для флота. ВМФ сразу получал более-менеее подготовленных моряков и не тратил на их обучение целых шесть месяцев.
  
  Трудно сказать, насколько профессиональны мы были. Скорее всего, профи из нас были липовые. Но, когда я встретил на корабле моряков, отучившихся по полгода в учебке, то понял, что идея с ДОСААФ была вовсе не глупа. По крайней мере, продукт той же степени готовности корабли получали значительно раньше.
  
  ----------
  70-я команда - просто номер группы призывников, отправляемых к месту службы.
  Лидер "Ташкент" - тип и имя эсминца воевавшего в Великую Отечественную войну на Черном море.
  Клеши - нижняя часть штатнин форменных брюк.
  Беска - бескозырка
  Бляха - пряжка форменного ремня.
  Голландка - вид форменной суконной или льняной рубахи.
  Духи - презрительное обращение старослужащих к новобранцам.
  Второй Вид - часть новобранцев, прошедшая предварительную подготовку в родном ДОСААФ. Соответственно Первый Вид - те, кто полгода учился в учебном отряде, прежде чем прийти на корабль.
  
  
  
  Учебка.
  
  
  'Второй Вид' направили в 7-й учебный отряд имени адмирала Октябрьского.
  
  Массивные здания учебки пережили оборону Севастополя. Сложенные из серого камня, покрытые многочисленными оспинами штукатурки и пятнами свежей кладки на месте выбоин от снарядов и пуль, корпуса, как израненные в боях за Родину ветераны, окружали просторный плац, на котором новое поколение воинов постигало азы морского дела, начав долгий процесс изучения с организующей и дисциплинирующей строевой подготовки.
  
  В ночь по прибытии нас помыли в шумной и бестолковой бане, переодели в новую хрусткую синюю робу, понадавали кучу форменной одежды и благополучно уложили спать. В течение трех дней новобранцев не трогали, дали время на подшивку погон, маркировку одежды и адаптацию к военной жизни. Несложная служба заключалась в выполнении распорядка дня и настойчивых попытках совладать с непослушными иголками и нитками.
  
  Несколько крикливых выходцев с Кавказа тут же организовали небольшое землячество и открыли мелкий бизнес по предоставлению услуг в маркировке одежды хлоркой. Они были настолько заняты в своей артели и так сильно уставали, что выпросили у старшины роты освобождение от приборок и вечерней чистки картошки.
  
  ***
  
  Потом начались построения на утренний осмотр, вечернюю прогулку, строевые занятия, для перехода в столовую и обратно. Одевания за 45 секунд, доведенные до полного автоматизма каждой операции. Подъемы по собственной инициативе за 15 минут до общего подъема, чтобы успеть умыться до того, как вода перестанет доходить до третьего этажа, потому что 3-я рота на первом этаже тоже начала умываться.
  
  За эти полтора месяца я несколько изменился. Я полюбил сладкое, смысл жизни для меня превратился в поддержание чистоты бляхи, в поднятие ноги на высоту 30 см на строевых занятиях, в попытки не спать, стоя 2 часа в смену дневальным по роте. Я превратился в военнослужащего, но пока еще не стал моряком, хотя уже носил синюю матросскую робу и погоны с желтыми буквами ЧФ.
  
  Иногда удавалось сбегать в дальний угол учебки к полигону, где я с вожделением смотрел на стоящие у далеких причалов серые громадины и мечтал о том времени, когда и сам первый раз ступлю на железную шаткую палубу военного корабля.
  
  ***
  
  В середине июня в торжественной обстановке, одетые по "Форме-2" будущие моряки приняли Присягу.
  
  Был "День открытых дверей". По учебке ходили приехавшие к своим сыновьям мамы и папы, кормили и поили своих чад. Я, оставшись из-за географической отдаленности Ташкента от Крыма без попечения родителей, наелся в местной чайной мороженого и отправился смотреть на корабли. В виду временной свободы перемещения по учебке, никто не стал мешать мне наслаждаться зрелищем близкого будущего.
  
  ----------
  Маркировка одежды заключалась в вытравливании на внутренних частях одежды фамилии и номера военного билета военнослужащего. Делалось это для идентификации и для предотвращения воровства.
  Матросская роба - рабочая форма одежды. Ноская и легкоснимаемая в воде в случае падения за борт.
  
  
  
  Корабли.
  
  
  Назавтра свежеиспеченные моряки оделись в белые голландки, похожие на поварские колпаки белые бескозырки, собрали тугие обильные вещмешки и троллейбусом поехали на Минную стенку.
  
  Было душистое яркое летнее утро. Троллейбус ехал по зеленой тенистой улице, огибавшей Южную бухту. В тени деревьев за невысокими оградами прятались одноэтажные дома из светлого камня. Но прелести гражданской жизни не умиляли и не манили. Они остались в прошлой жизни. Одетые в наглаженные белые-белые голландки и темно-темно синие гюйсы, мы почти не смотрели по сторонам, нетерпеливо вытягивая пока еще тонкие мальчишечьи шеи вперед, словно пытаясь разглядеть за ближайшим поворотом дороги собственную судьбу, дарованную нам на три года Министром Обороны.
  
  На Минке стояли пара сторожевых кораблй, старый Большой Противолодочный и эсминцы. С первого взгляда корабли показались огромными и очень грозными. От них шел тихий уверенный гул, в яркое небо впивались черные мачты эсминцев, солнце осторожно трогало серые матовые надстройки и башни. На одном из СКРов озабоченно крутилась сетчатая бабочка обзорного локатора.
  
  ***
  
  Согласно распределения я числился матросом недавно построенного сторожевого корабля "Пылкий". Он в то время был где-то на переходе из Калининграда в Севастополь. Переход ему совместили с боевой службой в Средиземке, чтобы заодно и проверить боеспособность новой единицы флота.
  
  Пока мое будущее место службы болталось где-то далеко, меня направили послужить немного на СКР "Беззаветный".
  
  Там я пробыл всего четыре дня. Попробовал тяжесть корабельной швабры, узнал что такое окислившаяся медь и как с ней бороться с помощью "пастагоя". Оттуда же первый раз попал с боцманом на Шкиперский склад для получения краски, концов и другого имущества на корабль. Корабельная жизнь показалась вполне осмысленной и понятной. Люди занимались делом.
  
  ----------
  Минная Стенка - городской причал в Севастополе.
  СКР - сторожевой корабль.
  Пастагой - Паста ГОИ (от ГОИ - Государственный Оптический Институт) - шлифовочная и полировочная пасты на основе оксида хрома.
  Концы - общее название тросов, канатов и веревок разной толщины.
  
  
  
  
  Док.
  
  
  Долго я на "Беззаветном" не задержался, потому что он вместе с БПК "Очаков" уходил в Болгарию с визитом. "Приписные" на борту в таком ответственном деле были только обузой и меня перевели на СКР "Разительный", который в то время стоял в сухом доке на заводе имени С. Орджоникидзе.
  
  ***
  
  Шел уже заключительный этап работ.
  
  С подводной части корпуса корабля обдирали старую покрытую колючками ракушек краску и наносили новую блестящую. На тот момент корпус был уже в основном очищен и мне досталась работа по покраске днища. На леса меня не пустили. Наверно боялись, что если упаду и расшибусь, то потом придется отвечать перед командиром "Пылкого", который недосчитается своего пополнения.
  
  Я работал на венгерской краскораспылительной машинке. По каким признакам боцман решил, что у меня талант маляра, да еще с допуском к импортноу оборудованию, ума не приложу. Но, в целом, получалось неплохо.
  
  К сожалению, венгры свое умное изделие не рассчитали на применение в условиях русской бестолковщины. Выделенная краска была гуще положенного, изобиловала комками и другими включениями. Машинка вечно забивалась. Приходилось вынимать сетчатый фильтр и по нескольку раз отмывать его в растворителе.
  
  Чтобы ускорить процесс, вместо одного покрасчика приходилось работать троим. Один держал краскопульт, а двое его помощников фильтровали сеткой краску и наливали ее в машинку. У меня была закостенелая от краски роба, безобразный берет и коричневые от краски "прогары". С работы приходил уставший и меня спасало только то, что я не стоял на вахте и поэтому спал всю ночь до подъема.
  
  ***
  
  Как-то, мы вдвоем с коллегой, Сашкой Чистяковым, пришедшим на корабль на пару дней раньше, красили трюма в артиллерийском погребе. Перед покраской тщательно и обильно протирали их уайт спиритом, чтобы удалить даже память о пятнах масла или гидрожидкости.
  
  Нормальной вентиляции в помещении не было. Мы до того нанюхались, что стали громко петь песни и орать всякую чепуху. Нас услышали. Чистяк пришел в себя довольно быстро, а меня вывели на ют продышаться. Дежурный по кораблю, увидев меня на юте в таком диковинном состоянии даже предположил, что я в дугу пьян. А я все лез назад, в трюма, как будто что-то важное там не доделал.
  
  ***
  
  Несмотря на необычность и трудности, мне нравилась эта работа в доке. Конечно, не сама профессия маляра, а удивительное чувство общности. Единение всего экипажа, аврал, хашар. Там работали все. Я не замечал особого различия между "годочками" и "духами". Мне казалось, что все заражены этим напряженным трудом и нет никого, кто возомнив, что ему многое "положено", шланговал бы. Может, это и в действительности было так.
  
  В то время командиром корабля был капитан третьего ранга Виктор Всеволодович Балашов. Отличный командир и хороший человек. Культурный, интеллигентный. Его уважали и, пожалуй, даже любили, если, конечно, такое понятие возможно применить к отношениям на флотской службе. Во времена его командирства на "Разительном" был удивительно сплоченный экипаж. Возможно, и этим тоже объяснялась та дружная работа в доке.
  
  ***
  
  Уже в конце июля "Разительный" всплыл с кильблоков и под буксиром перешвартовался на 14-й причал.
  
  В тот же день корабль заправили, и загрузили боекомплект.
  
  С бортов "румыны" грузили со специальных барж торпеды, бомбы и ракето-торпеды. Ракетчики колдовали с кранбалками, загружая в погреба "Ос" новенькие светло серые ракеты. Остальной экипаж гуськом носил с причала к горловинам лотков 100-мм патроны для артиллерийских установок.
  
  Я бегал с патронами. Носить было не трудно. Главное держать патрон правильно, как младенца. Не торопиться и смотреть под ноги. Во время той загрузки не уронили на причале ни одного патрона.
  
  К сожалению, пару штук уронили уже в подбашенном отделении. Но эти опасные раненые патроны позже тихой темной ночью на первом же выходе булькнули в море, а за гильзы отчитались, будто во время стрельбы те случайно укатились за борт.
  
  ----------
  БПК - Большой Противолодочный корабль.
  Приписные - новобранцы, временно находящиеся не на своем корабле.
  Сухой док - место ремонта и покраски корпуса корабля ниже ватерлинии.
  Кильблоки - подставки под корабль, когда он стоит в сухом доке.
  Прогары - форменные кирзовые ботинки.
  Трюм - пространство между днищем и настилом.
  Артиллерийский погреб - место хранения боеприпасов для артустановки.
  Шланговать - отлынивать, уклоняться от работы.
  14-й причал - большая причальная стенка в Северной бухте.
  Румыны - служащие Минно-торпедной Боевой Части.
  Оса - пусковая установка ракет ПВО корабля в ближней зоне.
  Патрон - правильное название того, что обычно называют снарядом.
  Подбашенное отделение - помещение между погребом и артиллерийской башней.
  
  
  
  
  
  Касты, годковщина. (Лирическое отступление).
  
  
  Оговорюсь сразу, на "Разительном", в отличие от других кораблей, ситуация на которых мне была известна из рассказов моих товарищей кто там служил, годковщина была, но она была какая-то зажатая, полуподвальная. Не было ее буйного махрового цветения, как, например, живописал мне мой одноклассник Гера Чилашвили, служивший на старом, еще послевоенных времен эсминце.
  
  На "Разительном" состав экипажа был другого сорта. И офицеры и моряки. Во всяком случае, кандидатов за решетку не было. Большинство рядового и старшинского состава были достаточно образованными и адекватными людьми. Офицеры и мичманы служили ответственно и профессионально и никогда не поощряли применения "годковского закона".
  
  Может наш Командир имел блат в Управлении кадрами? Или "Разительному" просто везло?
  
  ***
  
  "Годковщина" явление безобразное и многоликое. С ним неустанно и безрезультатно боролись, провозглашая "уставные отнощения" высшим приоритетом в жизни флотских экипажей. Но победить гидру до конца так и не смогли.
  
  Собственно, победить и не могли. В принципе. "Годковщина" была извращенным слепком отношений в любом коллективе молодых людей, оказавшихся в небольшом замкнутом пространстве. Разумеется, чувствовалось "влияние улицы", то бишь, "гражданки" с ее странной модой на тюремно-лагерную романтику и лексику.
  
  Весь этот компот выродился на флоте в систему "законов и подзаконных актов", базирующихся не на уставах и штатных расписаниях, и даже не на личных качествах моряков, а на строгой иерархии по срокам службы. Это напоминало индийские касты и отечественные деления на "паханов и шестерок", "воров и сук".
  
  ***
  
  Моряки со сроком службы, отличавшимся всего на полгода редко водили дружбу. Так было "не положено". Положено было дружить только со "своим годом"
  
  Деление было очень строгое и соблюдалось неукоснительно.
  
  Новоприбывшие назывались "духами". Им было положено носиться по кораблю и растворяться в воздухе или материализоваться из него по первому ленивому зевку годочка, подгодочка, полторашника.
  
  Духов периодически учили. Система обучения была проста. Очередной годочек выражал желание поделиться знанием корабля. Задавался вопрос. Ответ, как правило, был неточен или вообще неправилен. После чего следовало: "Так, ты, душара! Побежал и узнал что находится в первом (например) тамбуре. Найдешь меня и доложишь!"
  
  "Духи" бегали по кораблю, размазываясь в коридорах по переборкам, драили палубы и медяшки, красили переборки, мыли умывальники и гальюны. Это были чернорабочие корабля. Рабы годочков.
  
  Не стать "духом" было легко. Достаточно было быть физически сильней или смелее местных паханов. Но многие ли из вчерашних десятиклассников могли похвастаться косой саженью в плечах? К сожалению, смелых "духов" тоже было ничтожно мало.
  
  Хоть закон и берег годочка, но многие из них побаивались полностью полагаться на этот воровской "Табель о рангах". Теоретически можно было загреметь в штрафбат за "неуставные отношения".
  
  Вчерашние деревенские пацаны, придя на корабль, попадали в знакомую со школы иерархическую колхозную систему и просто терпеливо ждали, когда наступит их час и можно будет отыграться за свой позор на свежеприбывших "духах".
  
  Прослуживши полгода, "дух" превращался в нечто без названия. Кто по-старинному называл таких моряков салагами, кто по-солдатски черпаками или на флотско-украинский манер чумичками. Точнее, это были уже слегка "оборзевшие духи". Им по-прежнему было "не положено" ходить в увольнения, сидеть в кубрике в присутствии годочка, иметь свою собственную ложку. Но эти люди уже все знали о корабле, по крайней мере, в объеме знаний годочков, чтобы на любой вопрос был сразу ответ. Они уже умели "шхериться" и могли иногда отдыхать от отеческой опеки. Но они еще не могли никем командовать. Даже настоящими новыми "духами". Не положено еще!
  
  После года службы годочки уже не приставали. Начиналась нормальная служба. Уже можно было иногда исподтишка попробовать отправить духа на поиски чего-нибудь тебе нужного. Но от работы и распорядка еще никто не освобождал. Надо было работать много и хорошо, чтобы годочки были довольны. Увольнения полагались только в составе группы, отправлявшейся в культпоход.
  
  "Полторашники!" Это самые борзые люди. Наконец-то их место заняли молодые! Закон уже позволяет командовать "духами" и иногда ходить в увольнения. Полторашная прокладка между духами и годочками ведет себя как самостийная республика, живущая якобы по своим уложениям, но в счастливых снах видящая как через полгода перейдет в касту подгодочков и осторожно примерит на себя годковскую пурпурную тогу.
  
  "Подгодочки", те, кто прослужил два года, но еще не дотянул до двух-с-половиной, это пока еще бесправные лентяи. Работать уже не хочется, а закон на подгодочков, в плане освобождения от службы, не распространяется. Приходится иногда напрягаться и ждать еще полгода.
  
  "Годочки" или "годки". Этим все положено. Выше них никого. К несчастью, срок неограниченной власти над людскими душами короток. Всего каких-то шесть месяцев. Насладиться не успел, а уже превратился в "гражданского" и поехал в родной колхоз убирать говно из под коров.
  
  ***
  
  Такая вот далеко не полная схема деления экипажа на касты. Иногда можно узнать, что подгодочку уже положено носить гюйс торчком с заглаженными стрелками, но набивать каблуки для увеличения роста еще пока не положено. И еще много того, что изобретательный молодой ум придумывает, чтобы как-нибудь подчеркнуть свою значимость и выгодно оттенить себя на фоне своих меньшеслужащих коллег.
  
  Наибольшее удивление в этой ситуации вызывает то, что по закону "годковщины" жили по сути дела мальчишки от 18 до 21 года. И эти охламоны в 20 лет считали себя намного старше тех, кому было 19 и позволяли себе издеваться над ними на том лишь основании, что "меня били и я буду". А младшие сносили все молча, так как законом были повязаны не только рядовые и мичманы, но, порой даже, и офицеры.
  
  Нередко бывало, что офицер, получивший от отчаявшегося "духа" тихую жалобу, приказывал тому же годочку-мучителю разобраться с жертвой и решить проблему. Побитая жертва забывала о жалобах и уходила в себя на полгода в ожидании смены состава экипажа и перехода на следующую ступень в годковской иерархии.
  
  ----------
  Годковщина - морской аналог дедовщины - неуставные взаимоотношения, в основе которых лежит деление по сроку службы.
  Тамбур - переходное помещение, как правило между верхней палубой и внутренними помещениями.
  Переборка - перегородка, стенка между помещениями и отсеками.
  Гальюн - туалет.
  Шхериться - прятаться, скрываться.
  Гюйс - форменный синий воротник с тремя белыми полосками по контуру.
  
  
  
  
  День Флота.
  
  
  День флота! Воскресенье! В этот день на причал приехала ярмарка и матросов свободно спускали с кораблей. Я тогда сошел с корабля в чистой робе, но без носок, которых у меня попросту не было. Новые из рундучка кто-то взял поносить, не утруждая себя испрашиванием моего согласия, ношеные же, сохнувшие ночью в вентиляшке, исчезли, вероятно пав жертвой борьбы боцмана за порядок.
  
  На оставшиеся с получки два рубля купил пару "карасей" и от души "набакланился" мороженого и кексов с арахисом.
  
  Но это было после обеда, а с утра "Разительный" проходил парадом и экипаж построили вдоль борта по "Форме-Раз".
  
  Белых брюк на всех не хватало и некоторые стояли в брюках от белой робы, только хорошо отстиранных и выглаженных. Мои брюки надел годочек Галинский. Брюки он попросил, что было с его стороны просто верхом неуважения к "закону". Конечно, я отдал поносить. Старшина команды мичман Пушкар, заботам которого поручили приписных, сказал, чтобы не беспокоились и пообещал, что брюки мне вернут сразу после парада. Так и произошло.
  
  А пока наверху шло праздничное действо, я сидел в тихом пустом 10-м ракетном кубрике. Кубрик был по правому борту на уровне ватерлинии. За бортом тихо шелестела вода. Звуки парада не доносились. Было спокойно и скучно. Было небольшое дельце, минут на двадцать. Старшина Выродов, командир отделения ракетчиков, попросил меня разрисовать ему гюйс. Для этого заранее к гюйсу была пришита с обратной стороны белая материя, на которой хозяин гюйса хотел видеть изображенный в цвете фломастерами "Разительный", чайки и выведенные старорусским шрифтом цифры "1976-1979".
  
  Я справился быстро и оставшееся время просто клевал носом. Все-таки откровенно спать на рундучке было "не положено".
  
  ***
  
  Первый боевой номер, то есть не место по боевому расписанию, а просто белый парусиновый прямоугольник с неровно выведенными черной краской цифрами, который я пришил на свою робу был номер 2-7-27. Его я получил от электромеханика Башкатова.
  
  Поначалу временно приписанным к кораблю морякам номеров не давали. Типа, раз не в штате, то зачем краску переводить? Но старпом каплей Роздин распорядился независимо от принадлежности моряка к кораблю, определить его по штатному расписанию и заниматься боевой учебой в полном объеме. Разумеется, на робе у него должен быть пришит боевой номер.
  
  Странно, что до старпома никто до такого не додумался. Вроде бы очевидна нужда иметь на корабле не просто свободно бегающего мойщика палуб, а человека, которому в аварийной обстановке можно хотя бы огнетушитель доверить.
  
  Печатали номера на белой парусине черным Кузбасс-лаком. Я поделился секретом изготовления "вечного трафарета", отчего получил "вечный" подряд на изготовление таких трафаретов, а также трафаретов для маркировки формы. Секрет был прост. Трафарет с цифрами надо было вырезать не на тонкой картонке, а на пластиковой обложке от общей тетради. Пленка не раскисала, не рвалась и выдерживала многолетний цикл эксплуатации.
  
  Вершиной моего трафаретного искусства была маркировка на дверях орудийных башен. Там я превзошел все до того мною созданное. Четырехцветный трафарет наносился на крашеную шаровой краской дверь. Красивее наших дверей были только изготовляемые вручную значки "За дальний поход". Башни после украшения приобрели строгий и торжественный вид.
  
  Боцман мичман Мальованчук поворчал немного на "неуместную пестроту", но приказывать закрашивать гербы не решился.
  
  ----------
  Рундук - ящик для размещения комплекта форменной одежды и личных вещей. Также рундуком называлась мягкая диванная крышка ящика, на которой ночью спали, а днем сидели.
  Караси - носки.
  Набакланиться - наесться.
  Форма Раз - праздничная форма одежды. Брюки, голландка и бескозырка белые.
  Кубрик - жилое помещение моряков.
  Каплей - капитан-лейтенант.
  
  
  
  
  Ракетчик Выродов.
  
  
  После Дня Флота на корабль прибыли курсанты ВМУ для стажировки. Их поселили в 10-й кубрик, а ракетчики перешли жить в "Осы". Разумеется, не в сами ракетные погреба, а в посты управления. Там на палубе расстилали матрасы и вполне себе комфортно существовали.
  
  Одного тонкого пороллонового матраса хватало, чтобы чувствовать себя вполне уютно. Дело в том, что под несколькими слоями линолеума металлическая палуба была покрыта толстым слоем пенополиуретана. На ощупь палубы в постах и кубриках были всегда приятно теплые. И зимой и летом. Спалось на них превосходно! Матрасы нужны были только для мягкости. Как говаривал преподаватель Морской школы Долгов - "Моряк должен уметь спать где угодно, когда угодно, сколько угодно и даже про запас"
  
  Я жил в кормовой "Осе". Вечерами после отбоя Выродов доставал посылку с родины, резал сало ломтиками. Ракетчики и примкнувший к ним артиллер, в моем лице, угощались. Я рисовал альбомы и гюйсы, а Башкатов что-то точил Выродову на ДМБ. У меня получалось относительно неплохо рисовать, а у Башкатова филигранно выпиливать из дюралевых пластинок блестящих чаек и профили "Разительного".
  
  Фамилии иногда бывают очень к месту, а иногда совсем невпопад. Например, ракетчик Выродов совсем был не похож на какого-нибудь выродка. Высокий моряк с узким, каким-то немного английским лицом и хорошей, слегка застенчивой улыбкой. Спокойный, организованный, знающий свою матчасть и службу. А вот матросу Бобенко родители с фамилией угадали. Всегда с коротко остриженной головой, крепкий, энергичный, ну настоящий Боб. И матрос Башкатов соответствовал своей фамилии. Имел круглую большую голову, любил выпучить глаза и громко смеяться.
  
  ----------
  ВМУ - Военно-морское училище.
  ДМБ - не аббревиатура - обозначение окончания службы, от "демобилизация".
  
  
  
  
  Бедный Чистяк.
  
  
  Однажды на выходе в море во время ночной тревоги для выполнения стрельбы я убежал в 5-й артиллерийский погреб, где был расписан. Там уже сидел и клевал носом Чистяк. Тот самый Саша Чистяков, с которым мы красили трюмы в доке. Он меня попросил, чтобы я посмотрел за дверью, как бы кто не вошел и не застал там его за неподобающим по учебной тревоге занятием. Саша закимарил, но закимарил так заразительно, что и я не выдержал.
  
  Так я и не услышал толком первой в своей жизни стрельбы. Проснулись мы только утром. Вылезая из погреба, Чистяк все боялся как бы о нашей слабости не догадался командир отделения Рязанцев.
  
  В свои двадцать или двадцать один командир отделения комендоров старшина 1-й статьи Рязанцев выглядел совсем взрослым матерым мужиком. Причем не только выглядел, но и вел себя соответственно. Не суетился, не говорил громко. Был чем-то похож на Михалкова в роли Паратова из фильма "Жестокий романс".
  
  Чистяк на тот момент был "духом", а Рязанцев "годочком". Любимым развлечением Рязанцева было "прихватить" спящего на дневальстве по кубрику Чистяка. Рязанцев подкрадывался к Чистяку, сладостно, как лев смотрит на пойманную дичь, смотрел на Чистяка и... будил несчастного, чтобы тут же дать еще наряд вне очереди.
  
  Чистяк простаивал дневальным без перерыва по две недели. В конце концов за измученого Чистяка заступился оператор системы постановки помех матрос Лебедев. Человеколюбие шумного веселого годочка Лебедева страдало при виде укатанного нарядами бледного матросика. Но сразу заступиться за "духа" не позволял Закон. Лебедь преступил закон только тогда, когда лунатизм вечного дневального стал очевиден всем и офицеры могли попенять за издевательство над молодым матросом.
  
  ----------
  Прихватить - поймать.
  
  
  
  
  Зона 'Пылкого'.
  
  
  В августе с боевой пришел СКР "Пылкий". Привыкших к размеренной службе на "Разительном" "приписных" отправили для дальнейшего прохождения службы туда.
  
  Только я ступил со сходни на ют "Пылкого", как корабль мне не понравился. У него была покрашенная суриком, местами пузырившаяся ржавчиной палуба. Медяшки на надстройках, шильдики с номерами шпангоутов, леера на трапах все было закрашено мерзкой зеленой краской. Вдоль бортов на юте в нижней части лееров была приварена безобразная решетка, грубо сделанная из металлических полос. Наверно, это было средство от потери гильз при стрельбе из артустановок.
  
  На "Разительном" стояли новейшие 100-мм нарезные одноорудийные округлые башни. Здесь же были старого образца железные ящики с двумя 76-мм орудиями.
  
  Корабль всего полгода как с завода, но уже был изрядно запущен командой. По переборкам тянулись потеки то ли ржавчины, то ли грязи. Изоляторы на ржавых цепочках лееров были закрашены. На юте по шершавой от ржавчины палубе ветер гонял какие-то мусоринки.
  
  Как только я зашел в кубрик к артиллеристам, в нос ударил затхлый кислый запах несвежей одежды и обуви. Иллюминаторы были закрыты видимо еще с перехода по Средиземке. Броняшки были на месте и в кубрике днем был полумрак. На рундучках в темноте сидели местные урки. Мой пухлый вещмешок сразу оказался легкой добычей. На него набросилась целая куча поизносившихся за долгие годы службы годочков. В минуту от моего плотно набитого вещами "аттестата" осталась только пара носков, белая беска и трусы.
  
  Вообще, жизнь и общество на "Пылком" больше напоминали зону, чем флотский экипаж. Моих товарищей Чернявского и Яцика регулярно избивали по поводу и без, а меня донимали моральным способом, вечно заставляя делать то одно, то другое, отчего приходилось бросать первое и хвататься за второе и в итоге отвечать сразу перед двумя "годками" за два неоконченных дела.
  
  Я с тоской вспоминал непростые, но понятные отношения на "Разительном". Но больше всего я скучал по чистоте и красоте своего прежнего корабля.
  
  Такой вот был "дух-эстет".
  
  ----------
  Медяшки - медные распылители химжидкости системы защиты корабля от химического или радиационного поражения.
  Шильдики - медные пластинки с нанесенными на них номерами.
  Леера - ограждения или перила.
  Броняшка - металлический выпуклый диск, защищающий стекло иллюминатора с внешней стороны.
  
  
  
  
  Снова на 'Разительный'!
  
  
  Но однажды вечером я увидел на корабле старшего лейтенанта Ильичева, который искал меня. Он мне сообщил, что забирает меня обратно на "Разительный" и приказал, чтоб к утру у меня был полностью собранный аттестат.
  
  Вещички кое как удалось собрать. Половина были не мои и уже изрядно ношеные. Пылковские годочки как крысы разбежались с добычей и пошхерили все по постам. Ильичев сидел на рундуке, а я с виноватой мордой показывал ему то, что мне "вернули". Местные офицеры в восстановлении уставного порядка участия не принимали. В итоге комбат решил не мелочиться и забрать меня с тем, что удалось урвать назад.
  
  ***
  
  И вот я снова на "Разительном". Как я соскучился за неделю по вороной блестящей палубе! По округлым башням, по горящей на солнце меди!
  
  Корабль собирался на боевую службу. Выход был назначен на 25 августа и за два дня экипажу дали время постираться, помыться, купить необходимое.
  
  Вскоре мы вышли из Севастополя и взяли курс на Босфор. Я уже как нормальный артиллерист жил в 8-м кубрике и считался "Боевой Номер 2-6-15". В мои боевые обязанности входило нахождение по тревоге в артиллерийском погребе и при необходимости пополнение питателей снарядами из ложементов. Пока я был погребным, меня командир башни Галинский успел обучить кое-чему в работе с пультом. Рассказал устройство погреба, платформы и питателей.
  
  ***
  
  Но комендорствовал я недолго. В БЧ-2 нужно было подготовить к весне арсенальщика и, кроме того, в отделении артэлектриков в связи с предстоящим сходом командира отделения старшины 1-й статьи Загайнова открывалась вакансия. Поэтому меня перевели на штат 2-7-28 агрегатчиком.
  
  Романтики сразу стало меньше. Приборка на свежем воздухе, швабра, медяшки остались в прошлом. Новым местом приборки стали тамбур перед 8-м кубриком и умывальник. Матрос Паньшин (Паня) вечно обучал меня как "находить" приборочный материал: обрезы, губки, мыло, ветошь. Все это у нас периодически тоже кто-то "находил". Поэтому приходилось ночами, как бы между прочим, ходить по чужим умывальникам, вентиляторным и, при случае, "находить" что-нибудь нужное для приборки.
  
  Частенько мы с Паней спали в агрегатной по проворачиванию. Иногда нас ловил за этим делом командир отделения артэлектриков Загайнов. Наказывал, выдавая Пане физически, а меня отправляя работать.
  
  ***
  
  Загайнов все готовил из меня "Надирщика". Подготовка заключалась в попытках заставить меня запомнить множество совершенно непонятных мне терминов из руководства по эксплуатации систем гироскопической стабилизации "Надир".
  
  Может Загайнову и казалось, что он говорит убедительно и объясняет доходчиво, но, видимо в силу моей природной тупости, я из его "обучения" ничего не почерпнул. Теория гировертикалей в Загайновском переложении до меня не дошла, а практического опыта на тот момент у меня не было. Спасли простота обслуживания системы и дальнейшие самостоятельные потуги прочитать и понять прилагавшуюся техническую документацию и Руководства по обслуживанию и ремонту.
  
  Принимал "экзамен" на мое самостоятельное обслуживание "Надира" сам командир БЧ-2 старший лейтенант Джалалян Армен Эдуардович. На тот момент он тоже имел весьма поверхностное понимание работы системы и поэтому, хоть я и наплел ему черт знает что, Загайнов своими убедительными поддакиваниями свел на нет все подозрения Джалаляна в некачественном обучении.
  
  И, хотя после Загайнова у меня почти ничего не осталось в голове в смысле знания специальности, Джалалян еще долго при случае припоминал мне тот примерный курс обучения молодого матроса уходящим в запас старшиной.
  
  ----------
  Ложементы - место хранения патронов в горизонтальном положении
  Питатели - радиально расположенные механизмы, подающие патроны к орудию.
  Комендоры - морские артиллеристы.
  Арсенальщик - моряк, заведующий корабельным арсеналом стрелкового оружия и принадлежностей.
  Обрез - ведро. Как правило изготовлялось из использованной большой прямоугольной банки из под гидрожидкости.
  Надирщик - оператор системы гиростабилизации "Надир"
  
  
  
  
  Эстафета.
  
  
  Чтобы отвлечься от рутины повседневной боевой службы, замполит на корабле периодически устраивал то конкурс самодеятельности, то конкурс Боевых листков, то соревнования и эстафеты.
  
  В соревновании по перетягиванию каната, в учебно-боевой эстафете и конкурсе самодеятельности БЧ-2 блистала силой, скоростью и веселостью. К сожалению, остроумие комендоров не было оценено по достоинству. Но на это были причины, отношения к нам не имеющие и связанные с тогдашним партийно-политическим устройством жизни.
  
  ***
  
  Перетягивание каната организовали на юте правого борта. Команды были одеты по форме - "Шорты-тапочки". За БЧ-2 выступали молодые комбаты лейтенанты Галактионов и Задорожный, старшины Загайнов, Рязанцев, Галинский, Выродов, Глазунов, матросы Терещук и Паньшин. Почти все были, что называется, "лоси" ростом за метр восемьдесят и весом к ста кило.
  
  Так получилось, что тянули канат только старослужащие. В помощь им были только полторашники Терещук и Паньшин. Замполит было напрягся, читая список спортсменов, но ему объяснили, что выбирали не по сроку службы, а по росту, весу и силе. Ну год был такой, мощный!
  
  Годочки того призыва отличались величиной, взрослостью и серьезностью. Это был самый дружный "год" в БЧ-2 за период моей службы. Среди них почти не было грызни по мелочам, которая потом всегда проявлялась в отношениях всех последующих годочков вплоть до нас. Это был "старый добрый Разительный".
  
  Для упитанной и дружной БЧ-2 особого труда не составило победить худосочных "румынов", а потом и измученных бдениями перед мерцающими экранами бледных затворников из БЧ-7.
  
  ***
  
  В одно из погожих воскресений на корабле была устроена военизированная эстафета.
  
  Верхнюю палубу разделили на этапы и моряки соревновались в умении быстро проделывать то, что были обязаны уметь делать в случае аварийной ситуации и борьбы за живучесть. Разборка и сборка на время автомата Калашникова к борьбе за живучесть отношения не имела, но придавала эстафете оттенок военизированности.
  
  Начиналось все у швартовочного шпиля по правому борту. Там был установлен "бак" и на нем старший матрос Красильников, носом и худобой похожий на Гоголя, тонкими белыми пальцами быстро раскидывал автомат на детали, а потом так же быстро его собирал. Равных ему в этом искусстве не было. Красильников был арсенальщиком и заранее готовился к испытанию, замучив не один десяток автоматов в своем Арсенале.
  
  Услышав финальный щелчок секундомера, Красильников бросал автомат и бежал в мою сторону. Возле сложенного по борту трапа я падал на палубу, на скорость отжимался 20 раз, взлетал по трапу на шкафут и передавал эстафету гарсунщику Глазунову.
  
  Мягкий телом и духом гарсунщик неожиданно резво одевал зеленый резиновый химкомплект. Добиться требуемой резвости ему позволили тренировки, которые он проводил у себя в гарсунке, готовясь к эстафете. Затем зеленый и страшный, сметая всех на своем пути, резиновый Глазунов летел на торпедную площадку.
  
  Там Терещук и Паньшин хватали самого у нас легкого - Чистяка, бросали его на носилки и бегом, но все равно аккуратно, стараясь, чтобы "раненый" не вылетел за борт, транспортировали его на бак ко 2-му тамбуру.
  
  Возле тамбура старшины Рязанцев, Галинский и Выродов быстро вооружали инжектор ВЭЖ-21, делая вид, будто откачивают воду из 1-го тамбура.
  
  Матрос Лебедев с бака запускал бросательный конец на его максимальную длину так, что легость в полете останавливал лишь привязанный к леерам сам бросательный конец.
  
  Когда легость падала в воду, старший матрос Лелюх натягивал противогаз и срывался с бака на шкафут к шлюпке, где ракетчик матрос Бобенко ставил рекорд в подтягивании на перекладине.
  
  Рекорда с нетерпением ждал матрос Башкатов, которого быстро одевали в ВПС-2,5, противогаз и он летел по шкафуту и юту к финишу так, что от него в страхе шарахались многочисленные зрители и болельщики.
  
  Мы боролись за победу не ради приза. Это был здоровый молодой кураж. Разумеется, хотелось показать всем, что БЧ-2 самая крутая БЧ!
  
  В итоге мы заполучили из рук Командира традиционный пирог с изюмом и несколько банок сливового компота за победу!
  
  ----------
  БЧ-2 - Боевая Часть 2. Ракетно-артиллерийская.
  БЧ-7 - Боевая часть управления.
  Швартовый шпиль - устройство для натягивания канатов при шватровке корабля.
  Бак - стол.
  Шкафут - средняя часть верхней палубы корабля.
  Гарсунщик - повар-официанту офицерской столовой.
  Бак у 2-го тамбура - носовая часть корабля.
  Вооружить инжектор - привести в рабочее состояние средство откачки воды.
  Бросательный конец - тонкая длинная веревка, используемая при швартовке для передачи швартовых канатов на причал или другие корабли.
  Легость - оплетенная свинцовая гирька, привязанная к бросательному концу.
  
  
  
  
  
  Смотр самодеятельности.
  
  
  Где-то в начале октября был организован смотр-конкурс художественной самодеятельности. В том смотре участвовали почти все. В БЧ-2 обязанности директора цирка принял на себя комбат Ильичев. Им был написан и тщательно отрепетирован с моряками сценарий выступления. Репетиции проходили в условиях строжайшей военной тайны в кубрике за закрытой дверью.
  
  Показ устроили на торпедной площадке на фоне задней надстройки. На стульях перед трапом сидели командир корабля, старпом и организатор действа замполит. Вокруг на баночках, не занятые несением вахты, располагались благодарные зрители.
  
  Первым номером программы "Цирка Рогатых" были "Акробаты". Выступали Рязанцев, Загайнов, Галинский, Паньшин. Актеров одели в полосатые костюмы, состоявшие из двух тельников, один из которых, с зашитой горловиной, надевался в виде панталон. Полосатые атлеты из прошлого века показывали номера "Человек-пушка" и "Орел над Эльбрусом". Комментировал постановку невозмутимый в своей серьезности комбат Ильичев. Он звонким голосом с нотками пафоса и трагичности предлагал нервным удалиться перед показам очередного "смертельного номера"
  
  В "Человеке-пушке" стоящего на четвереньках Паньшина-пушку "заряжали", давая набрать в рот побольше сигаретного дыма. Потом командир его отделения старшина первой статьи Загайнов подносил зажженную спичку-"фитиль" к заднице пушки. Паня делал "Пух-х-х-х!!!", выстреливая заряд дыма в зрителей.
  
  Эльбрусом был Галинский. Он укладывался на палубу и поднятыми коленями изображал две известные вершины. Здоровяки Рязанцев и Загайнов брали Паньку на руки и носили над Галинскими коленками. Паня при этом махал "крыльями" и кричал что-то вроде "Хйу-Хйу!!!", на что из укатывавшейся и визжавшей от восторга толпы зрителей ему кричали: "Панька! Ты буквы перепутал!!! Орлы по-другому кричат!!!"
  
  Потом был мой номер, где я, одетый в белый халат, взятый напрокат в лазарете, изображал хирурга, делавшего операцию своей жертве. Поначалу в планах было еще показать фокус с шариком, катавшимся по краю платочка. Шарика для пинг-понга на корабле не нашлось и Паня аккуратно высосал для номера куриное яйцо. К сожалению, форма яйца никак не позволяла ему спокойно кататься. Но, хоть фокус и не удался, публика все равно аплодировала.
  
  Была у нас и хоровая песня, сочиненная Феклисовым на музыку Башкатова. И отдельные песни и отдельные стихи...
  
  Но первое место взяли "румыны" только за то, что мичман Сыроваткин на двух сшитых простынях нарисовал обложку книги Брежнева "Малая Земля". Они повесили эту обложку-монстр на надстройку и все выступление только читали наизусть отрывки из книги. Это было ужасно скучно, но зато выдержано в политическом духе.
  
  Председатель жюри замполит единогласно назначил им первое место.
  
  ----------
  Рогатые - артиллеристы.
  
  
  
  
  Короткий МПР.
  
  
  В конце октября мы пришли с боевой на Меж-Походовый-Ремонт. Сразу на нас навалились осенняя сырость и холод. Как-то, мы с Чистяком весь день промерзли на юте, усиленно изображая работу, а в итоге покрасилии одну леерную стойку и все. Единственным удовольствием было надраивание палубы тяжеленной шваброй. И спорт и тепло. Но, к сожалению, по команде "Приступить к выполнению работ" махание шваброй не приветствовалось, ибо команда подразумевала работу, а не приборку. А то мы с Чистяком довели бы палубу на юте до зеркального состояния.
  
  Начались сходы созревших годочков, на короткие дни после приказа Министра Обороны превратившихся в "гражданских". Первыми их наших "гражданских" сошли Загайнов и Выродов. Последним за свои неоднократные залеты и вечную грызню с начальством сошел Лебедев.
  
  Наконец, я дождался своего "года". На корабль привели из учебки азербайджанского курда скромного Наби Рзаева, кубанских парней Вована Рыжонкова, Юру Дешевенко и Серегу Сытника, уроженца Гусь Хрустального и обожателя Есенина Колю Морозова. После их прихода наш "год" стал самым многочисленным. Тогда же на корабль пришли с "Очакова" сибиряк Ермолин и литовец Тюнис.
  
  Наби поначалу совсем плохо говорил по-русски и вечно приводил в восторг окружающих недоуменным вопросом, обращенным к самому себе: "Куда это я вчера свои носки поставил?" В артиллерах он пробыл недолго и, формально оставаясь погребным, был переведен в офиценскую гарсунку на место сошедшего годочка Глазунова.
  
  Вован стал погребным, постепенно, по мере службы дойдя до должности командира башни. Отличался Вова трудолюбием и какой-то извечной застенчивостью. Он словно стеснялся своего роста, громкого голоса. Поэтому старался сутулиться, говорить тихо и всегда улыбался своей неповторимой улыбкой, словно говоря: "Такой вот я, большой и нескладный, простите уж..."
  
  Юра, за свою мощь, смелость, выпученные глаза и широкую улыбку прозванный "Глыбой" стал ракетчиком.
  
  Артэлектрик Сытник оказался весьма специфическим человеком. В итоге нашел себя в должности командира барказа. Человек простой и добрый, но снедаемый тайной страстью, регулярно приносившей ему одни неприятности.
  
  Ракетчик Коля Морозов был тонкий и розовый. Почему-то вместо ровного загара на Средиземноморском солнышке Коля покрывался только одними оранжевыми веснушками. К нему прилепилась необидная для посвященных кличка "Хрюк", напоминавшая о сходстве ее носителя с розовым поросенком из мультика про Винни-Пуха. Но Хрюком Колю называли редко. Чаще использовали простую и всем понятную - Мороз.
  
  Сибиряк Ермолин, артиллерист и командир башни, оказался прост и прямолинеен как многие деревенские. Не унывал. Был крепок телом и убеждениями. Мечтал, что когда приедет в отпуск в родную деревню, пойдет вечером в клуб на танцы, обязательно по 'Форме-три' с неуставными светящимися чайками на погонах. Вдруг в зале погаснет свет (движок-то в деревне - хлам старый), чайки в темноте будут освещать таинственным светом шею и уши их счастливого хозяина...!!! "Все бабы мои!" - решительно заключал Ермолин.
  
  Оператор системы постановки пассивных помех Тюнис был переведен с "Очакова" не в последнюю очередь за свои плохо скрываемые антисоветские убеждения. Был замкнут, почти не общался ни со своим "годом", ни с другими. Винил Россию в оккупации Литвы и говорил, что на службу пошел только чтобы получить военную специальность, которую можно было бы потом применить в борьбе за свободу. Как его прохлопали КГБшники и как никто не вложил? Уму не постижимо!
  
  ----------
  Сходы - увольнение с корабля в запас.
  
  
  
  
  
  Босфор.
  
  
  В конце ноября после ремонта мы вышли в Средиземное море. Тогда я первый раз увидел Босфор. Я уже был арсенальщиком и стоял на юте с автоматом. Разглядывал в мощный бинокль красоты заграницы и был готов отразить любую провокацию против корабля. Выполнял функции пограничника, так сказать.
  
  При заходе в Босфор со стороны Черного моря тебя встречают высокие холмы, обрывающиеся скалами в море. Такие же холмы, густо поросшие лесом, тянутся на восток и на запад. Просто удивительно, что в таком рельефе остался узкий длинный проход, соединивший два моря.
  
  На входе в пролив волнение успокаивается. Вода мутнеет и приобретает грязный зеленоватый оттенок. По берегам разбросаны невысокие трех-четырех этажные южные дома с большими окнами и лоджиями. По мере приближения к центру Босфора и Стамбула домов становится все больше, берега оживленнее. Рассекая мутную Босфорскую воду, покрытую беспорядочной рябью, снуют пассажрские паромы, увешанные пестрыми спасательными кругами. Наверно, после постройки гигантского моста через Босфор, соединившего Западную и восточную части Стамбула, работы у паромщиков поубавилось, но судя по количеству паромов, не намного.
  
  В некоторых местах в небольших заливах устроены якорные стоянки судов. Среди прочих стоят в ожидании разрешения на проход и советские суда - танкеры и сухогрузы.
  
  Вот вдали показался знаменитый мост, перекинувшийся не только между частями города, но и протянувшийся серой бетонной полосой из одной части света в другую. Мост подвешен на тросах к двум опорам. Снизу мост совершенно гладкий и похож на гигантскую линейку, висящую на сотнях натянутых нитей. Кстати, толщина главной "нити" около одного метра, а в центральной части - полтора!
  
  После моста по берегам стоят настоящие дворцы со светлыми колоннадами и причудливыми башенками. Некоторые из них как будто заброшены и полуразрушены, другие охраняют гвардейцы в белых касках и с автоматами "на караул".
  В грязной, с радужными пятнами разлитой солярки воде ловят рыбу рыбаки с десятков пестро раскрашенных фелюг. У тех, кто побогаче, на лодках установлены стационарные моторы, рыбаки победнее обходятся навесными. На некоторых лодках устроены целые "ходовые мостики" - башенки. На каждой в обязательном порядке на флагштоке развевается красный флажок с белым полумесяцем.
  
  Еще издалека становятся видны минареты и купола величественных стамбульских мечетей - бывших христианских церквей древнего византийского Константинополя.
  
  Дальше к югу после мечетей на западном берегу располагается огромное длинное здание, обращенное к проливу задним фасадом. Можно только догадываться что это - дворец или казарма. На дороге у въезда стоит полосатый КПП. Сейчас в Турции республика и, даже если это дворец, то его хозяина давно там нет.
  
  После Стамбула Босфор расширяется и при выходе из его узкой части ближе к восточному берегу лежит на грунте остов сгоревшего огромного танкера. Он горел в октябре, когда мы шли с первой половины боевой. Тогда у нас на юте построили аварийную партию, чтобы обезопасить себя от пожара, если танкер вдруг взорвется и какая-нибудь раскаленная металлическая головня упадет на корабль. Но все обошлось.
  
  Теперь танкер лежит бурый от ржавчины и окалины, напоминая своим видом дохлого, полуразложившегося гигантского ящера. Жалкое и страшное зрелище.
  
  В широкой части Босфора по берегам разбросаны небольшие городки, тесно уставленные домиками, с торчащими кое-где среди них минаретами.
  
  Еще одна достопримечательность Проливов - это крепости, стоящие одна на подходе к Стамбулу со стороны Черного моря, другая на изгибе пролива Дарданеллы со стороны Средиземного моря. Сложенные из ровного, правильной формы камня, очевидно, с очень толстыми стенами, эти крепости были когда-то хорошими стражами пролива, и пушки в их бойницах были надежной гарантией безопасности города со стороны моря. Возможно, и по сей день в казематах установлены и поддерживаются в боевой готовности грозные орудия. Но в современном мире все это выглядит уже просто театральной декорацией.
  
  За Босфором расстилается Мраморное море. Море так назвали за месторождения мрамора, из которых черпали материал вдохновенные греческие и римские скульпторы и зодчие. Но в тихую погоду с рассветом вода в море кажется белесой, приобретает розоватый оттенок и становится похожей на мрамор. Так что еще не окончен спор чье авторство в названии моря - физиков или лириков.
  
  Перед выходом из Дарданелл на Европейском берегу стоит огромный обелиск, выполненный из серого бетона. Колоссальный, метров пятьдесят в высоту, бетонный "стол", опирающийся на четыре толстенные "ножки". Смысл его я так и не смог понять.
  
  Чем ближе к Средиземному морю, тем заметнее вода меняет свой грязно-зеленый оттенок на чистый глубокий ультрамарин. Уже от одной прозрачной синевы становится ощутимо свежее. Кажется, что это синее небо стало плотнее и превратилось в море, полностью сохранив свои качества прозрачности и легкости.
  
  ***
  
  После выхода из Дарданелл произошла встреча нашего корабля со "Сдержанным". Корабли свободно маневрировали друг возле друга и командиры по верхней громкоговорящей связи переговаривались, называя друг друга по имени: "Витек, Коля". Был вечер, море абсолютно гладкое. Корабли казались темными и грозными монстрами переговаривающимися о своих житейских делах.
  
  
  
  
  
  Курорт - 52-я!
  
  
  Первой в Средиземке нас приняла 52-я точка. Мы стояли там на бочке и отогревались после Севастополя. 52-я точка - это условное название относительно мелкого места в заливе Эс Соллум на границе Ливии и Египта. Для якорной стоянки там все равно глубоковато. Поэтому в нескольких местах установлены заякоренные бочки. Большую часть времени погода в 52-й курортная. На выбор два варианта - либо тепло, либо жарко. И почти всегда спокойное море с легким, менее узла, течением. Когда в солнечный день смотришь в сочно-синюю воду, кажется, что вот-вот голубые солнечные лучи, собираясь в точку где-то на огромной глубине, вдруг осветят дно с камешками и ракушками.
  
  К сожалению, никто долгого отдыха на курорте нам не обещал и уже вскоре "Разительный" принял участие в учениях по поиску атомной лодки. Говорили, что лодку поймали и даже какое-то время, минут пять или около того, акустики удерживали контакт. Но в самый разгар охоты у нас полетел один двигатель. Корабль потерял ход, лодка поднырнула и исчезла с экранов акустиков. Было много разговоров насчет того отправят нас обратно в Севастополь или будут ремонтировать в Средиземке.
  В итоге командование приняло решение ремонтироваться своими силами. Частично ремонт провели в море, а самую сложную работу по замене крупногабаритных и тяжелых деталей завершили во время захода в Югославский Сплит под новый 1980 год.
  
  ----------
  52-я и другие "точки" - места стоянки в районах относительного мелководья.
  Бочка - большой, метров трех в диаметре и около пяти в высоту стальной цилиндр, одним концом привязанный цепью к "мертвому якорю". На верхней крышке бочки свободный рым - кольцо, к которому крепят швартовый канат.
  
  
  
  
  
  Сплит.
  
  
  Отшвартовались мы в Сплите 25 декабря. На "их" Рождество. У стенки встали бортом БПК "Николаев", наш "Разительный" и дизельная подводная лодка. Лодка своим черным резиновым покрытием оттеняла блеск свежей темно серой зимней краски противолодочных кораблей. Непримиримые в боевой учебе "противники" стояли борт к борту. Экипажи свободно переговаривались, узнавая новости и выменивая у подводников сушеную тарань на тельняшки.
  
  27 декабря я впервые за полгода службы получил увольнительную на берег и произошло это событие в иностранном порту. В Севастополе все было некогда. Да и не положено.
  
  Вечером накануне мы получили у финансиста валюту. За месяцы беспорочной службы, три из которых приходились на боевую службу в Средиземном море, я заработал и честно получил 130 динаров, это около трех тогдашних советских "инвалютных" рублей. Не разгуляешься, конечно. Но по тогдашнему курсу черного рынка это был твердый четвертак, вполне себе достойные деньги.
  
  На следующий день одетые в виду теплой погоды по Форме-3, мы сошли с корабля и направились в центр города. Увольняли только в составе пятерки - офицер, мичман и три моряка. Нашей пятеркой командовал старлей Джалалян, с ним были ракетчик мичман Миняйло, старшина 2-й статьи Изаев, старший матрос Паньшин и я.
  
  Набережную украшала синяя абстрактная скульптура, видимо намекающая на чистоту, теплоту и нежность Адриатики в курортный сезон. В узких старинных улочках, мощенных отполированным до черноты камнем, было тепло и уютно. Дома вокруг напоминали иллюстрации к сказкам Андерсена и совсем не были похожи на советские панельные хрущевки и девятиэтажки.
  
  Напротив старого храма стояла колоссальных размеров бронзовая фигура какого-то местного проповедника. Из под одежды на край постамента ступала нога в легкой сандалии. Сама фигура была от времени зеленая, а вот большой палец ноги, сиял золотом, натертый до блеска миллионами прикосновений. Мы тоже не удержались и внесли свою скромную лепту в поддержание чистоты пальца. Моряк просто не может смотреть равнодушно на плохо блестящую медяшку.
  
  Культурная программа на этом завершилась. Командиры спешили в универмаг. Заказы жен и подруг... Нас, рядовых, вещи дороже трех рублей не интересовали. Поэтому в магазине разошлись. Офицеры в пром, мы в прод. Изаев и Паня набрали жвачки. Я купил шоколад, оставив 100 динаров в надежде купить какой-нибудь Сплитовский сувенир. Шоколад съели тут же по дороге к другому магазину.
  
  В другом универмаге я прежде всего направился к сувенирно-ювелирному отделу. Долго искал что-нибудь интересное и недорогое. В итоге нашел малюсенький вроде бы даже золотой знак зодиака. Долго на русском и скверном французском объяснял продавщице, что мне нужен знак Девы, она позвала свою коллегу словенку, та поняла что мне нужно, долго искала в коробке требуемый знак, в итоге нашла и радостно объявила, что стоит чудо всего 300 динаров!
  
  Вот те на! Обломился подарочек маме на Рождество. Оказывается ценник на витрине немного сполз в сторону, а то, что стоило меньше ста динаров и покупать не стоило.
  
  В конце концов я купил в продовольственном отделе плоскую бутылку виноградной чачи с картинкой Сплита на этикетке, стеклянный стакан с видом Сплита и на сдачу еще жвачки и конфет.
  
  ----------
  Четвертак - 25 советских рублей. Приличная сумма, если учесть, что средняя зарплата в СССР была около 100 рублей.
  
  
  
  
  
  Значки.
  
  
  Моряки, увешанные пестрыми значками классности, "За дальний поход", комсомольскими, вызывали у местных пацанов приступ небывалой любви к фалеризму. Мальчишки бегали по пятам с предложениями поменяться. "Значку!" взывали юные любители. Я раздал несколько купленных еще на корабле у боцмана значков. Остался только простой и строгий позолоченный профиль Ленина на красном лаковом фоне.
  
  Я его предложил очередному фалеристу.
  
  "Лэнин?" - со знанием дела спросил пацан. Я, приятно удивленный осведомленностью аборигена, ответил - "Да, Ленин!"
  
  "Злато?" - коротко продолжил собиратель значков.
  
  "Нет, алюминий" - обескуражено ответил я, не ожидая подобного по отношению к вождю мирового пролетариата.
  
  "А... Люминь..." - пацан скорчил гримасу. Ленин его явно не воодушевил.
  
  Вернулись мы под вечер к вечерней поверке. Я утащил свое сокровище в Арсенал. Панька зашхерил блоки жвачки где-то в агрегатной.
  
  ----------
  Фалеризм - собирание значков в коллекции.
  Зашхерил - спрятал, укрыл от посторонних.
  
  
  
  
  Патруль по охране овощей.
  
  
  Через день вечером я стоял в патруле по причалу. На стенку привезли ящики с апельсинами, яблоками, помидорами и прочую витаминную продукцию к новогоднему столу. Ящики стояли длинными рядами, охраняемые только единственным нашим патрулем. Поэтому патруль, воспользовавшись такой бесконтрольностью сам вдоволь наелся витаминов.
  
  К причалу подошла парочка молодых югославов. Остановились в отдалении. Ждали, пока охранники овощей и фруктов сами подойдут. Естественно, мы подошли, поинтересовались, что господа забыли на советском военном объекте? Девушка представилась Миленой, учительницей русского языка. В основном говорила она. У нее получалось говорить почти правильно, только с небольшим мягким акцентом. Ее высокий спутник просто стоял рядом и молча кивал головой. Под конец Милена, порывшись в сумочке, достала ручку и надписала открытку с новогодним поздравлением русским морякам. Поздравление от Югославского народа досталось конандиру патруля комбату Задорожному. Комбат тепло поблагодарил Милену, а я проявил политическую близорукость и подарил ее спутнику комсомольский значок.
  
  
  
  
  
  Майки на тараньку.
  
  
  По левому борту "Разительного" стояла пришвартованная дизельная подводная лодка. Подводники иногда предлагали нашим провести экскурсию на лодку. Некоторые соглашались. Правда, говорили потом, что не поменяли бы корабль на лодку ни за какую тараньку и обилие компота.
  
  Кстати о тараньке.
  
  Ракетчик почти одного со мной года службы Григорий Шкарин имел одну новую полосатую майку. Она была зашхерена где-то глубоко, так как он вполне обоснованно опасался, что как только он ее достанет, то рассекреченная майка быстро перейдет во владение какого-нибудь годочка. А тут разнесся слух, что подводники предлагают тараньку в обмен на майки, тельники. Гриня не удержался. Но здоровенную консервную банку тараньки спрятать еще сложнее. Поэтому Гриня в соучастники преступления по разбазариванию форменного обмундирования пригласил меня. У меня в заведовании был кормовой пост "Надир" и предполагалось, что никто его с корыстными целями не "провернет".
  
  Забегая вперед, оговорюсь, что мои надежды не сбылись. Паня однажды залез-таки в "Надир" и утащил оттуда остатки тараньки и еще кое-какую добычу.
  
  Так вот, за обладание закрытым от посторонних "Надиром" Гриня предложил мне половину выменяной тараньки. Конечно я согласился. Пока банка хранилась в "Надире", мы с Гриней поедали ее содержимое совместно. Успели съесть почти всю.
  
  
  
  
  
  Снова в море.
  
  
  Новый 1980 год корабль встречал в море. Изрядно штормило. В качестве новогодних мероприятий было поздравление командира по трансляции и дополнительный вечерний чай с пирогом в 12 часов ночи. Чай с пирогом пили те, кому положено, но из-за качки пришлось делать это стоя. Остальные, кому не положено, в мероприятии не участвовали.
  
  Отбой сыграли в 00.15.
  
  
  
  
  
  Атомный авианосец.
  
  
  В середине января корабль выполнял боевую задачу - слежение за флагманом 6-го флота США атомным авианосцем "Честер У. Нимитц". Следили мы за ним каких-то двое суток, но успели почувствовать мощь его атомного реактора и даруемую этой мощью свободу передвижения.
  
  Весь день, пока он маневрировал в одном районе, запуская и принимая самолеты, мы относительно спокойно мотались где-то около. Ночью он менял район ходом 30-32 узла. "Разительный", свистя турбинами, трясся по волнам за уходящим мастодонтом. Всю ночь лежишь на коечке, стуча зубами от вибрации и проклиная этот плавающий аэродром. А ему хоть бы что. У него реактор, 36 узлов хода и запас урана на несколько лет.
  
  Весь февраль был серым и однообразным. Извечный надоевший ветер, пронизывающий насквозь холодной сыростью, почти постоянная качка, частые съемки с якоря на штормование. Единственным развлечением были учения и стрельбы. Словом, обычная боевая служба в зимнем Средиземном море.
  
  Вплоть до конца февраля ходили слухи о скором заходе в сирийский Тартус, но по каким-то политическим причинам заход все откладывался и откладывался, а потом был и совсем отменен. Говорили, что там какие-то мусульманские фанатики застрелили советского военного атташе.
  
  ----------
  Штормование - съемка с бочки или якоря, чтобы переждать непогоду в открытом море.
  
  
  
  
  
  В Севастополь!
  
  
  3 марта прошли Проливы. На этот раз в Босфоре было зябко. Дул холодный сырой ветер и основным занятием было согревание.
  
  Через три дня зашли в Севастополь. Вернулись мы в базу в пресквернейшую погоду. Летел мокрый снег, было уже 11 часов вечера и нас грели только прожекторы, освещавшие ют для работы швартовой группы. Поставили "Разительный" на Куринку. Концы приняли пара молодых тощих матросов со стоящего по соседству ракетного катера. Больше никого на стенке не было. Духового оркестра, цветов и женщин с младенцами для пришедшего с боевой корабля Политуправление Флота организовать не успело.
  
  Следующей же ночью погрузили в снегопад ракеты и снова вышли в море для выполнения стрельб. Потом были еще артиллерийские, торпедные, бомбовые стрельбы, всевозможные противолодочные учения до тех пор, пока начальство не убедилось наконец в нашей полной боеготовности. И только тогда, в середине марта мы встали на Минную на Планово-Предупредительный-Ремонт.
  
  ----------
  Куринка - причал южнее 14-го, ближе к выходу из Северной бухты.
  
  
  
  
  
  Победители!
  
  
  Апрель прошел относительно спокойно. Где-то в конце месяца нашему кораблю по итогам боевой службы было присвоено звание "Отличного" и экипажу вручена Почетная Грамота ЦК ВЛКСМ как победителю соц.соревнования на флоте.
  
  По этому поводу было комсомольское собрание, на котором выступил командир корабля, командир дивизии и кое-кто из политического начальства.
  
  На Первое Мая нашему командиру Балашову Виктору Всеволодовичу за боевые заслуги досрочно было присвоено звание Капитан 2 ранга. На собрании, когда замполит это объявил, собравшиеся долго одобрительно гудели и аплодировали. Тогда же старпому Александру Георгиевичу Роздину было присвоено звание Капитан 3 ранга. Ему тоже аплодировали.
  
  
  
  
  
  Свой фотик.
  
  
  В середине мая я получил по почте фотоаппарат "Зоркий". В первые же дни Наби, Мороз и я постоянно выбирали время, чтобы запечатлеть свои физиономии на пленке. Были солнечные дни и мы с упоением фотографировались на крыше ходового на фоне бухты, на "Льве", на фоне пришвартованного на Графской парохода "Россия". К сожалению, многие из этих пленок потерялись. Сохранилась только часть фотографий, которые мы успели напечатать. Дело в том, что по кораблю ходило несколько мешков с пленками. Для создания очередного ДМБовского альбома моряки просили у друзей из других БЧ их пленки, садились за увеличитель и печатали все то, что видели сами, но не смогли запечатлеть это фотоаппаратом. Так и наши пленки, начав путешествие по тайным фотолабораториям, не смогли потом найти своих хозяев и бесследно растворились в недрах "Разительного"
  
  ----------
  Лев - радиолокатор целеуказания и прицеливания артиллерийских установок.
  
  
  
  
  
  Командир отделения клептоманов.
  
  
  В мае, после схода Красильникова, меня назначили командиром отделения артэлектриков. Командир после года службы из меня был липовый. В отделении у меня было два вора и одна вакансия, на которую, как я надеялся, придет осенью нормальный молодой матрос.
  
  Воровство на корабле было каким-то скучным, без изысков. Случалось во всех БЧ. Двое моих любителей этого промысла натырили себе у товарищей кучу "колониальных товаров" после захода в Сплит. Через некоторое время были уличены, биты. Как говорилось, их "провернули и раскрутили", но изжить воровскую натуру не смогли. Клептомания - это гены. Почти до конца службы оба еще неоднократно были замечены и уличены в воровстве.
  
  
  
  
  
  'Сектор'.
  
  
  В июне с корабля уволился старшина команды комендоров Пушкар А.А. На корабль пришли молодые матросы. Новые годочки освободили для приписных коечки и ушли спать в посты и погреба. Я, пользуясь своим статусом командира отделения, тоже свалил на местожительство в носовой "Надир". Были у меня там матрац, подушка, одеяло. Как заканчивалось проворачивание, я докладывал, что по осмотру и проверке замечаний нет, расстилал матрац и спокойно спал до приборки.
  
  Основным моим занятием по службе в этот период стало печатание документов и оформление многочисленных журналов и отчетов. Рабочее место для такого рода деятельности было оборудовано в "Секторе". Помимо пары ящиков с электроникой, обеспечивающей безопасное распределение секторов стрельбы различных видов оружия, там стоял довольно просторный письменный стол, в одном из ящиков которого хранились фотоматериалы, в другом краски и карандаши, в третьем замученный жизнью магнитофон "Маяк". В розетку 27В была воткнута толстая скрепка. Повернул пакетник, скрепка раскалилась, прикурил, выключил пакетник. Наука на службе комфорта!
  
  Почему-то получалось работать в "Секторе" писарем только после обеда, вечером до отбоя, а иногда и после отбоя. Утром жутко хотелось спать. Поэтому из "Надира" я выползал на приборку, а после обеда спускался в "Сектор" и корпел там с перерывами на еду, приборку и вечернюю поверку до глубокой ночи.
  
  Если комбату Галактионову надо было что-нибудь напечатать, он выбирал время утром, посылал дневального из кубрика БЧ-7 разбудить меня. Сам стоял наверху и ждал, когда я, растирая помятую физиономию выползал наверх. Комбат улыбался и вместо внушения молодому и борзому старшему матросу просил, не приказывал, а просил напечатать ему "приказик" или "актик". Отказать, сославшись на отсутствие бумаги или ленты в машинке, Кум-Брату было не возможно. Я его уважал.
  
  ----------
  Проворачивание - проверка работы всех механизмов и средств вооружения корабля.
  Кум-Брат - любовно-уважительное прозвище комбата Галактионова.
  
  
  
  
  
  Пломбир.
  
  
  Самым любимым занятием в свободное время было поедание мороженого. Обычно брали по 3-4 порции на человека. Однажды мы чуть было не поспорили с Колей Морозовым, съем я или не съем 10 порций подряд. В приз были назначены еще 10 порций. Здравый смысл возобладал. Купленые для турнира порции мы разделили пополам и спокойно съели каждый по пять вафельных стаканчиков пломбира. Наши молодые здоровые организмы даже не чихнули из-за такого количества холодного за раз.
  
  
  
  
  
  День флота.
  
  
  В последнее воскресенье июля на флоте отмечается большой праздник. Больше чем 1-е Мая, 7-е Ноября и Новый год вместе взятые. Это День Флота. К празднику начинают задолго и серьезно готовиться. Корабли красятся, чистятся, экипажи готовят "Форму-Раз". Тренируются салютные взводы. На уровне Севастопольского гарнизона проводятся репетиции парада.
  
  К Дню Флота 1980 года мы готовились три дня всего. "Разительный" как всегда был занят боевой подготовкой. Стреляли сами и обеспечивали стрельбы других. В оставшиеся три дня на Минке нужно было экстренно покрасить корабль и перешвартоваться на бочки.
  
  Была хорошая погода, по трансляции пустили музыку. Экипаж переоделся кто во что горазд и кинулся красить корабль. Я красил сначала первую башню. Потом, когда ее закончили, все, кто там был занят, перешли на ют, а я остался докрашивать грунтом барбет. По всему кораблю, притопывая в такт шлягерам, моряки с банками, кисточками и валиками наносили новый слой свежей светлой шаровой краски. Корабль из скучно-серого быстро превращался в светло-серо-голубого красавца!
  
  В этот день на корабль пришел с эсминца "Сознательный" Толик Костюк. Костюк отличался спокойной рассудительностью, никогда не барствовал и не проявлял ни подобострастия перед годочками, ни годковского пренебрежения к молодым, когда сам дослуживал свои три года.
  
  Не успел парень оклематься на новом пароходе, как комбат предложил ему присоединяться к авралу. Уже через 10 минут Толик с баночкой и кисточкой лазил за трапом на левом борту и красил вентиляционные грибки.
  
  Чистяк ползал с бритвочкой и срезал случайные капли с любимой надраенной палубы. Я докрасил все потаенные места барбета и переместился на ют. Два десятка "рогатых" сноровисто заканчивали наводить красоту на подведомственных юте и части шкафута.
  
  Боцмана, балансируя на шатком плотике, длинными валиками красили борт.
  
  К перешватровке мы покрасились почти полностью. Маркировку на башни и люки наносили уже на бочках.
  
  Поставили нас на первые бочки. На вторых стоял БПК "Комсомолец Украины", потом СКР "Сдержанный", за ним ПКР "Москва". На корабли установили световую иллюминацию, состоящую из многих светильников, освещавших борт, надстройки, башни и мачты. На старых артиллерийских крейсерах, стоявших на бочках, но в параде участия не принимавших, иллюминацию сделали из гирлянд, протянутых от флагштока через клотик до гюйсштока. Гирлянды спускались по форштевню и транцу, а также огибали контур некоторых надстроек, башен и труб.
  
  Ночью было красиво.
  
  ***
  
  День флота начался с того, что на кораблях торжественно подняли Флаг и Гюйс, флаги расцвечивания, Государственный Флаг СССР. Потом экипажи построились вдоль левого борта по "Форме-Раз" для встречи командующего флотом адмирала Ховрина. Ховрин прошел вдоль борта на шикарном адмиральском катере, поздоровался, поздравил. Мы с борта ответили дружным "Ура!" Чтобы получилось дружно, командир и старпом за час до встречи поочередно вылетали перед кораблем на баркасе и сложив ладони рупором приказывали здороваться с ними как с адмиралом.
  
  После обхода командующим всех кораблей начался морской парад. Вдоль кораблей, стоящих на бочках, между нами и Графской по направлению к бонам шли торпедные катера, демонстрируя торпедную стрельбу и "попадание в цель", отчего цель, с заранее заложенным в нее зарядом взорвалась, взметнув столб воды и дыма.
  
  Проходили подводные лодки с выстроенными на узкой палубе белыми экипажами. Летели гидросамолеты. Десантные корабли высаживали десант и он с ходу "вступал в бой с береговыми частями".
  
  С двух МДК высадилась в воду плавающая демонстрация и с плакатами, установленными на спасательных кругах, поплыла к трибунам. Серега Сытник и Юра Дешевенко из БЧ-2 были в числе участников заплыва.
  
  После парада кораблей для зрелищности из Южной бухты вышли ПЖК. Струи водометов превратили катера в белых бабочек. Водяная пыль играла на солнце радугой.
  
  За ПЖК вышли гуськом яхты из местного яхтклуба. После прохода яхт, шлюпки с различных кораблей устроили шлюпочные гонки. Говорили, что гребцов с нашей шлюпки приходилось придерживать, чтобы дать победить шлюпке с "Отличного" БПК "Керчь".
  
  Праздничное представление завершило выступление Нептуна и русалок на сказочных лодках-чудищах, сделанных из закамуфлированных полотном барказов.
  
  На Графской играла музыка, говорились речи, а вечером был салют. Стреляли с кораблей из ракетниц по радиокоманде из КПУРа.
  
  Перед салютом мы с комбатом получили на корабль несколько цинков сигнальных ракет разного цвета и кучу ракетниц. Все это было роздано морякам, стоявшим вдоль левого борта в салютной команде. Полагалось по команде зарядить ракетницу, поднять руку под 45 градусов к горизонту и по команде нажать курок. У некоторых моряков не хватало терпения, а может спуск у старых ракетниц был слишком легок, но периодически одна-две ракеты вылетали с корабля, в гордом одиночестве освещали черноту и с шипением падали в воду.
  
  После праздника я еще долго разбирался с учетом отстрелянных, осечковых и целых патронов четырех цветов. Проще всего было все это выбросить за борт и списать.
  
  ***
  
  Август и сентябрь прошли быстро и незаметно. Стоянки сменялись выходами и все шло относительно привычно и благополучно. По воскресеньям на стенку приезжали ансамбли. Устраивались концерты для моряков. Некоторые ансамбли, вроде мужского ВИА "Волна" и женского "Ассоль" изрядно надоели своим неизменным репертуаром. Но все равно хотелось смотреть на красивых девушек и поэтому у "Ассоли" всегда был аншлаг.
  
  ----------
  Барбет - круглое основание артиллерийской установки.
  ПКР - Противолодочный Крейсер.
  Флагшток - место навески Флага ВМФ.
  Клотик - макушка мачты.
  Гюйсшток - флангшток на носу корабля для навески красного флага вооруженных сил СССР.
  Форштевень - острый нос корабля.
  Транец - плоская корма.
  Боны - цепные и сетчатые заграждения на входе в бухту для защиты от проникновения вражеских подводных лодок.
  МДК - Малый Десантный корабль.
  ПЖК - Пожарный катер.
  Отличный БПК - противолодочный корабль, по итогам соцсоревнования признанный "Отличным".
  Цинк - жестяной ящик с патронами или ракетами из крашеной в защитный цвет оцинковки.
  
  
  
  
  
  
  Пополнение. И фиаско командира отделения.
  
  
  С приходом пополнения забот немного прибавилось. Ко мне в отделение пришел матрос Афанасьев. Сначала показалось, что толку из него не будет, уж больно туго до него доходило все, что нужно ему было узнать о корабле в течение выделенного месяца без нарядов и работ. Но первое впечатление, к счастью, оказалось ошибочным. Через полгода матрос полностью акклиматизировался к корабельной жизни и уже ничем не отличался от других.
  
  Но из-за Афони пришлось и претерпеть. Процесс наполнения его знаниями шел очень медленно. Парень совсем плохо запоминал даже то, что только что увидел и даже потрогал руками. Может учебка у него отбила вкус к учебе? Однажды произошел казус, какого я и не мог предположить по отношению к себе.
  
  Отчаявшись втолковать Афоне устройство корабля и название отдельных его частей, я спросил, чего ж ему надобно для понимания? Он искренне ответил, чтобы никто не мешал. Я препроводил его в носовой "Надир", обеспечил его всей доступной литературой и предоставил самому себе. Понятное дело, Афоня в тишине быстро уснул и проспал вечернюю поверку.
  
  Когда его привели сонного на ют, мне, как его командиру, влетело от Джалаляна за плохой контроль за отделением, а на следующий день и от зама за попытку применения "годковщины" к молодому матросу! Знал бы зам о том что это такое было на самом деле!
  
  Выхода не было. Или работа по арсенальным вопросам и печатание документов, или хождения по кораблю за ручку с Афанасьевым, в попытке еще и еще раз рассказать смысл аббревиатуры 'ПОУКБ' и т.д. и т.п. Я выбрал первое.
  
  Пришлось командиру БЧ подать рапорт с просьбой освободить меня от обязанностей командира отделения. Джалалян сначала вспылил, но потом просто назвал меня "совсем невоенным человеком" и снял меня с должности. На командира отделения назначили Паньшина. Я вздохнул свободно. Теперь я мог спокойно заниматься делами, не беспокоясь совершенно, чистая ли роба у Афони, не начудил ли Сытник, порядок ли в умывальнике.
  
  Паня был хорошим командиром отделения. Профессионально контролировал приборку в умывальнике. Афанасьев освоил процесс замыливания кафеля и надраивания комингса в полном совершенстве. ПОУКБ так и осталось для него тайной за семью печатями. Да оно на тот момент и даром не было нужно агрегатчику отделения артэлектриков.
  
  ----------
  Зам - замполит.
  Комингс - порог двери.
  
  
  
  
  
  
  Новый год по-домашнему.
  
  
  Новый 1981 год решили встречать по-домашнему. Накупили тортов, конфет, лимонада. Притащили в кубрик баки, накрыли. Под подволоком повесили гирлянду маленьких лампочек и на нитках маленькие ватные снежинки. Все свободные места завешали рисунками елок и Деда Мороза. Дед у меня получился с вражеским оттенком. Был похож на Санта-Клауса. На двери прикололи рисунок "Как рогатые встречают Деда Мороза". Было уютно. Но дух "годковского" закона все равно незримо витал среди моряков, заставляя "годочков" сердито смотреть на распоясавшихся "духов", а самих "духов" жаться на баночках подальше от аппетитно накрытого бака.
  
  ----------
  Подволок - потолок.
  Баночка - лавочка без спинки.
  
  
  
  
  
  Боевая учеба и политзанятия.
  
  
  С середины января началась подготовка корабля к боевой службе. Ничем особым для БЧ-2 эта подготовка от обычной стоянки в базе не отличалась. Разве что под конец февраля загрузили новый боекомплект зенитных ракет, полностью загрузили артпогреба.
  
  Корабль получил запас продовольствия.
  
  Стояли серые, то снежные, то с сырыми оттепелями февральские дни. Особой работы не было. Скукота. Не развлекали даже политзанятия, на которых комбат диктовал очередную нетленку вождей, а моряки самоотверженно борясь со сном, записывали цитаты в тетрадки.
  
  Для старшин и командиров отделений политзанятия проводились в столовой личного состава. Однажды свежепроизведенный в старшие матросы "румын" Разумный, отвечая на вопрос проводившего занятия комбата Задорожного перечислить все пятнадцать столиц союзных республик, стал перед картой СССР, загибая пальцы, перечислять: Вильнюс... Киев... Рига... Таллин... Когда он дошел до столицы Узбекистана, действо по понятным причинам стало меня немного интересовать.
  
  - Самарканд..., - прочитал Разумный
  
  - Нет, - ответил Задорожный
  
  Разумный поискал глазами другой город, обозначенный большим кружком, - Бухара...
  
  - Нет!
  
  - Нукус...
  
  - Нет!
  
  - Товарищ лейтенант, там больше городов нет! Одни деревни остались! - искренне возмутился Разумный.
  
  Сон ненадолго сняло болью за утрату любимого Ташкента. Потом комбат показал удивленному Разумному столицу, спрятавшуюся совсем где-то на задворках республики, и борьба со сном продолжилась.
  
  
  
  
  
  
  Зарядка.
  
  
  В основном, в ту зиму мы обитали на 14-м причале и на Куринке.
  
  Самым захватывающим приключением была утренняя гимнастика. Весь экипаж в робе выскакивал в ночной холод на причал. Строились в неровную колонну по четыре и отправлялись в забег куда-то по холмам, вокруг причальных построек. Бежишь в строю в такт ровному буханию прогар по асфальту, над тобой в черном небе колючие звезды, а за ворот робы забирается морозный ветер и кусает только что вынутое из теплой коечки тело. Два круга было вполне достаточно, чтобы народ снова согрелся и окончательно проснулся.
  
  Потом исходящие клубами пара моряки строились на вытянутые руки в три шеренги и под бодрое "И-рраз!" выполняли комплекс махов, приседаний, наклонов. Конечно, у всех свои пристрастия и утренние пробежки по холодку не вызывали всеобщий восторг. Было немало тех, кто предпочел бы нанести вред здоровью и остаться вместо зарядки в нагретой постельке. Мешала только реальная вероятность быть "прихваченным" и наказанным.
  
  Как-то на утреннем построении Командир сказал по поводу выловленных "уклонистов", мол: "Вы просто не понимаете своей же пользы от зарядки. Вот увидите, после схода с корабля еще минимум пять лет болеть простудами не будете!". Я тогда думал, это он просто так, в воспитательных целях говорит, а сам первый раз слегка простудился только после начала полетов в Ташкенте, действительно через пять лет после ДМБ.
  
  
  
  
  
  
  Мамин приезд в Севастополь.
  
  
  В один из таких серых зимних дней я написал домой письмо, что мол скучно, серо, нудно. Писал просто ради красивого, романтичного слога, этакий англицкий сплин изображал. Но, видимо, написал талантливо.
  
  Мама поверила, ее сердце не выдержало, она взяла отпуск, купила турпутевку и приехала в Севастополь в мертвейший сезон. Я был ошарашен, когда меня вызвали на ют к дежурному и тот мне сообщил, что ко мне там мать пришла. Я еще отнекивался, считая, что произошла какая-то ошибка.
  
  Командование БЧ пошло навстречу маминым пожеланиям и меня стали увольнять чуть ли не каждый день. Несмортя на холодную сырую погоду мы с мамой ходили целыми днями по Севастополю, мало обращая внимания на ветер и снег. Тогда я выговорился почти за два года. Я был очень благодарен ей за этот приезд, хотя и несколько осуждал за такую расточительность.
  
  Позже я понял, что жизнь за деньги не купишь и совершенно нет смысла оставлять что-то на "черный день". Нужно максимально использовать возможности хороших периодов и не жалеть для этого средств. Счастливые дни и годы когда-нибудь пройдут, и даже за огромную сэкономленную кучу денег их назад уже не вернешь. А "черный день", если он пришел не "отбелишь" никакими суммами.
  
  
  
  
  
  
  Снова боевая в Средиземном море.
  
  
  Уходили мы на боевую в канун открытия XXVI съезда КПСС. 23-е Февраля встретили в Средиземном море. По этому поводу было много разговоров, обязательств, митингов. Но, тем не менее, первое же противолодочное учение полностью завалили. Акустики никак не могли удержать контакт. То ли что то разладилось в системе за время стоянки, то ли акустики расслабились, то ли новое пополнение не обладало теми навыками и музыкальным слухом, которые были у ушедших в запас.
  
  Как только мы встали на якорь, к нам подошел буксир. С него нам передали почту, а от нас забрали пустые баллоны с кислородом и ацетиленом. Погода была штормовая. Буксир пришвартовался лагом. Пневмокранцев ни на буксире, ни у нас не было. Автомобильные покрышки, развешанные у буксира по борту помогали слабо. Больше было угрозы, что, выскочив из промежутка между кораблями, они помнут леера да еще руки отдавят.
  
  Я на той швартовке работал с мягким кранцем. Стер и измочалил две штуки, оберегая целостность родного корабля. Но все равно этот тягач изрядно помял нам ватервейс на шкафуте левого борта, ширстрек, поломал кое-где леера и оторвал несколько букв из названия.
  
  Сомнительно, что несколько мешков писем и газет с материалами съезда партии стоили таких потерь. Но тогда люди думали по-другому.
  
  ***
  
  8 Марта в Средиземке на военном корабле, где не ступала никогда ни одна ножка на шпильке, встречали со всем размахом. Повесили флаги расцвечивания, экипаж жил "по воскресенью". Моряки пили дополнительный фруктовый компот и с благодарностью вспоминали Розу Люксембург.
  
  Свой день рождения я как-то пропустил. Просто не считал дни и 30-го думал, что 30-е наступит завтра. Всех своих друзей, кому было интересно, в этом убедил. На следующий день Наби собирался заказать мне картошку и музыку, а потом внезапно выяснилось, что день рождения уже прошел сегодня. Так как "празднество" ничем отмечено не было, командир БЧ Джалалян принес две банки сгущенки и тарелку печенья и благодаря ему неожиданный день рождения отметили вполне с размахом.
  
  ----------
  Пришвартоваться лагом - борт к борту.
  Пневмокранцы - надутые черные резиновые баллоны диаметром около полутора-двух метров, предохранявшие корабли от столкновений во время швартовки.
  Мягкий кранец - кусок шватрового каната в оплетке из тонкого конца. Этакий плетеный ананас на веревочке. Его подсовывают в места где должно произойти касание корпуса корабля о причальную стенку или другой корабль.
  Ватервейс - брус для схода воды с палубы только в определенных местах, а не по всему борту.
  Ширстрек - верхняя часть обшивки борта.
  
  
  
  
  
  
  Часы от Главкома ВМФ.
  
  
  В начале апреля было учение "Юг-81". Учение проходило под флагом Главнокомандующего ВМФ Адмирала Флота Советского Союза Горшкова. Учение было как учение и в завершение наш корабль, как лучший в ракетно-артиллерийской подготовке, должен был выполнить стрельбу. "Разительному" предложили стрельбу по надводной цели. Стрельба сама по себе не сложная и мы такие стреляли многократно. Естественно, согласились на такой вариант.
  
  Сейчас немного странно думать, что нам "предложили", а не "приказали". На самом деле, конечно приказали, но приказали именно то, к чему мы были готовы лучше всего. Стрельбу мы выполнили на "отлично", поразив плавающую цель "вилкой" - почти идеальный случай.
  
  По результатам стрельбы комбат Галактионов получил именные золоченые часы - "От Главнокомандующего ВМФ". Ходил сияющий, а мы всё советовали носить часы выгравированной задней крышкой наружу, чтобы все видели.
  
  
  
  
  
  
  Заход в Тунис.
  
  
  После учения постояли несколько дней в МПРе, занимаясь в основном наведением "морской культуры" перед заходом в Бизерту. Мне, после окончания оформления победного отчета об учении и стрельбах, делать было нечего и я с удовольствием помогал Чистяку и другим комендорам драить медяшки и счищать с изоляторов леерных цепочек даже намеки на шаровую краску. Но самым любимым делом было драить палубу на юте шваброй с пеногоном. Боцман щедро выдал пеногона. Палуба блестела вороненой сталью. Любая соринка немедленно замечалась и безжалостно выкидывалась за борт. Перед заходом корабль выглядел как игрушка. Жаль, что африканские аборигены не смогли этого оценить по достоинству.
  
  В Бизерту "Разительный" зашел 24 апреля. Утром пришли на внешний рейд, долго ждали лоцмана. В хорошую погоду стоять на юте в оранжевом резиновом жилете не проблемно. Стой себе и глазей на приближающиеся новые берега.
  
  ***
  
  Кстати о жилетах.
  
  Корабль регулярно заправляют соляркой и водой. По мере необходимости меняют износившиеся концы и даже поломанное оборудование. Морякам периодически обновляют форму...
  
  И только спасательные жилеты остались на корабле еще со времен его комплектации аварийно-спасательным оборудованием на заводе.
  
  Конечно, если бы эти жилеты лежали бы себе годы на ложементах как клинья, чопы, распорки, то и сносу бы не знали. Но по каждой швартовке ютовые как черти носятся с концами, тянут их мокрые и масляные из воды, накидывают петли на шпили, крепят восьмерками на кнехты... Мазанет такой конец по нежной резине жилета, и вот тебе и дыра, из которой глядит поролон. Пластмассовые свистки "для отпугивания акул" имеют свойство вываливаться из своих петелек и теряться где-то в просторах мирового океана. Батарейки, которые должны при попадании в воду питать током лампочки уже вобрали в себя столько влаги за долгие годы швартовок, что попади в них хоть самая распрекрасная соленая вода, не выдадут на гора ни одного жалкого электрона.
  
  Но каждую пятницу проводится смотр жилетов.
  
  Моряки показывают то, что у них сохранилось. Батарейки с оторванными проводочками, давно сгнившие лампочки, деревянные свистки. Смешно?
  
  Чистяк в начале своей службы, замучившись по приказу годочка Рязанцева восстанавливать жилет, выпилил из деревяшки, отполировал и покрасил краплаком "свисток" и сделал такую же деревянную красную "батарейку". Рязанцев отстал.
  
  Зато на очередном смотре бедного Чистяка вывели перед строем и попросили свистнуть в свою деревяшку. Моряки ржали, втайне радуясь, что не их коснулся позор. Офицеры, устроившие головомойку Чистяку не задумались, почему это у рядового матроса такая причуда, как муляж свистка и батарейки.
  
  На многих резиновых жилетах заплатки на дыры были пришиты нитками. Некоторые жилеты лишились своего внутреннего поролона и выглядели странной тощей пародией на спасательный жилет. Моряки поролон вырвали, чтобы было чем мыть палубы в помещениях. Упади за борт в таком жилете моряк, утонул бы несчастный еще быстрее, чем был бы без жилета.
  
  Конечно были и примерные жилеты, на которые было приятно посмотреть.
  
  Годочки выносили на смотр чистые и с виду почти новые жилеты. Это потому что отродясь годочки с концами по юту не бегали и жилет со счастливым номером командира башни или отделения сохранил свою свежесть. На нем и свисток нормальный на веревочке и, из пусть дохлой батарейки, проводочки идут к лампочке, вполне вероятно, не сгнившей.
  
  Так что годковский закон не один вред приносил. Сохранил-таки часть аварийно-спасательного оборудования. В случае катастрофы спаслись бы несомненно самые ценные моряки - годочки, а духов-то зачем спасать?
  
  ***
  
  Продолжим про Бизерту.
  
  После продолжительного ожидания к "Разительному" подошел современный чистый буксир. На просторном капитанском мостике с большими квадратными окнами стояли арабы в своих белых балахонах, белых платках, с черным бубликом на голове. Было странно видеть моряков, одетых в такую неудобную одежду. Но управлялись они со своей техникой хорошо. Видно балахоны не очень мешали управлять судном.
  
  Наконец лоцман перешел к нам на мостик и мы пошли по узкому проливу под разводным мостом в порт. Порт оказался удивительно маленьким. Всего один причал, но это только вблизи выхода в море. Дальше пролив переходил в широкую бухту. Там была военная база. Когда-то после Революции, здесь укрылась целая эскадра русских кораблей, не желавшая оставаться под властью большевиков. Но нас туда не пустили. Видимо, то русское вторжение хорошо запомнилось.
  
  "Разительный" поставили в дальний конец у каких-то складов. Вся наша "морская культура" абсолютно себя не оправдала. Арабам было все равно очищены у нас изоляторы на леерах или нет. А ведь мы на эти изоляторы не один день потратили.
  
  В пятницу я получил у финансиста 500 миллимов на мелкие милипокупки, зарядил в фотоаппарат пленку и пошел в увольнение.
  
  Мы вышли с территории порта через какую-то одинокую калитку, повертели головами и решительно направились в центр города, благо город оказался маленький и угадать, где его центральная часть, труда не составило. В центре обнаружили небольшой сквер с лужайками и лавочками в тени пальм. Добросовестно сфотографировали достопримечательность, а затем свернули в торговую улочку. Собственно, здесь, в центре Бизерты все улочки были торговыми. К каждому дому прилепился магазинчик или навесик с товаром. Покупать что либо на свои милиденьги было бессмысленно. Разве что коробок спичек. Так что ограничились просто осмотром мест, не утруждая себя сувенирами.
  
  Бизерта - причудливая смесь Запада и Востока. Улочки в городе по-восточному узки и извилисты, но по-западному чисты и свежи. Дома стоят по-восточному тесно прижавшись друг к другу, но окна у них по-западному большие. На окнах каждого уважающего себя дома обязательная ажурнейшая решетка. Уникального плетения и формы. Нечто вроде герба той семьи, что проживает в этом доме с незапамятных времен. Французская культура перемешалась с арабской и получился такой удивительный мир.
  
  Все надписи на домах и витринах на французском и арабском, Французы давно оставили страну в покое, но арабы оказались не настолько глупы, чтобы отвергнуть ту культуру, которую им принесли с севера.
  
  На окраине города увидели русскую белую церковку под голубой маковкой. Ее построили еще те моряки с мятежного русского флота, что нашли здесь приют. Но церковь и по сию пору в прекрасном ухоженном состоянии. Вероятно, потомки тех моряков следят за своим маленьким храмом.
  
  В Тунис те русские моряки привезли не только православную веру. Здесь по их рецептуре и технологии до сих пор вырабатывают крепкий напиток. Называется просто и понятно - "Буха". Гонят "Буху" из фиников, которых в здешних местах завались. Арабы, те кто не истовые мусульмане, "Буху" очень уважают и русских поминают добрым словом.
  
  После церковки осталось пройти пару сотен метров и вот мы снова перед калиткой в порт.
  
  На следующий день меня записали на экскурсию в Карфаген. Я приготовил фотоаппарат, у меня осталась только одна пленка, но я не очень расстраивался, так как думал, что там особенно снимать нечего. Как я ошибался!
  
  С утра на причал подкатил большой туристический автобус. Заходили через переднюю дверь и рассаживались, начиная с задних сидений. Я замешкался на корабле и когда прибежал на посадку уже почти все расселись. Мне, благодаря моей нерасторопности, досталось место рядом с гидом, роль которого выполнял работник советского посольства в Тунисе. Поэтому я не только мог смотреть по сторонам, но и внимательно слушать, чего, к сожалению, были лишены те кто ехал на задних сиденьях.
  
  По пути гид несколько раз указывал на проезжаемые деревеньки с чистыми домиками и асфальтовыми дорогами. Рассказывал, что местные арабы живут совсем по-европейски. Было бы странно, если бы они, живя с Европой по соседству, жили бы в курных избах.
  
  Завернули и остановились у основания древнего полуразрушенного театра. Концентрическими кругами зрительные ряды сбегают к небольшой круглой арене, на которой в древности может быть ставили и Илиаду, и Одиссею, и творения попроще. Если забраться на самый верхний ряд и попросить товарища с арены крикнуть "Эй!", то слышно его так, словно он не в тридцати метрах от тебя, а в трех.
  
  Потом проехали мимо Президентского дворца, который охраняли гвардейцы в шикарных красных мундирах и сверкающих на солнце золотых шлемах с пестрыми плюмажами. Президенту уже давно за 80, а он все правит, издает какие-то указы. Президент у них пожизненный и в этом Тунисская политическая система очень похожа на нашу. У нас генсеки тоже пожизненные, хоть и избираются каждые пять лет.
  
  С приездом в Карфаген политические сравнения отступили в сторону. Древность трехтысячелетних фундаментов и мозаик заставила забыть на время съезды КПСС и переизбрания всенародно любимого вождя.
  
  Оказалось, древние карфагенцы весьма уважали бани. Ванны делали из дерева, но формой и размерами вполне подобные современным. Карфагенские древние мозаики коричневых оттенков оказались не настолько впечатляющи, как, например, изразцы на медрессе в Самарканде, но ведь и разница в возрасте больше 2000 лет! Может тогда просто не знали секрета изготовления разноцветной смальты?
  
  В одном месте кучками и по отдельности лежали каменные ядра для катапульт. Судя по величине ядер, катапультам тоже были присущи калибры. Карфагенским главным калибром были булыжники диаметром около 50 см. Как у приличного линкора!
  
  От самого Карфагена осталось немного. Подвалы дворца Рекса, несколько обломков мраморных колонн и несколько статуй. В свое время командование дало римлянам установку: "Карфаген должен быть разрушен!" Вот они и постарались. Тем самым "главным калибром".
  
  На выходе встретились двое военных арабов. На одном из них была морская форма. Я предложил ему сфотографироваться, но получил вежливый, но решительный отказ. Гид сказал, что у них в войсках фотографироваться запрещено категорически. И чего секретного они увидели в рядовой матросской роже и причудливой бескозырке?
  
  Следующим местом был древний, уже римский амфитеатр, родственник Римского Колизея. Ему повезло гораздо меньше, чем Колизею. От этого остались лишь развалины, среди которых резвились местные пацаны.
  
  Я отщелкал почти всю пленку, оставив пять кадров на возвращение в Бизерту и виды из окна автобуса. Но оказалось, что я рано собрался домой. Гид, видя, что моряки довольно оперативно осмотрели развалины, предложил прокатить народ в столицу, город Тунис. Естественно, несогласных не было.
  
  ***
  
  В Тунисе автобус остановился на центральном широком и светлом бульваре. По выходе из автобуса, моряки привычно разделились на пятерки и двинулись обозревать красоты и достопримечательности. Магазины в основном были закрыты - воскресенье. Да у меня и денег не было. Свои милимы я отдал Наби, чтобы он купил что-нибудь себе в Бизерте.
  
  На витрины при отсутствии денег смотреть легко. Но одна витрина меня задержала-таки на некоторое время. Магазин электроники. Я увидел по советским меркам маленький калькулятор, который вычислял даже натуральные логарифмы! Я стоял, вглядываясь в надписи на кнопочках и воочию понимал, что что-то не так в Датском королевстве.
  
  Потом мы перешли на центральную часть бульвара, поглазели на пару книжных лавок-развалов. Чего там только не было! Библии и Кораны, проза и поэзия, техническая литература и порнуха, материалы 26 съезда КПСС и книжки Агаты Кристи. Кстати, детективов только ее пера я насчитал 36! А газет! А глянцевых журналов! Да, по разнообразию литературы такая лавка легко заткнет за пояс любой советский книжный магазин.
  
  Не обошлось без ложки дегтя. Обратил внимание на пестрые журналы детской порнографии. На обложке по-французски написано: "Специально для вас дети от 6 до 12 лет". Паскуды, одним словом.
  
  В конце бульвара сфотографировались на фоне прижизненного памятника пожизненному президенту. На обратной дороге гид рассказывал о чем попало, перейдя с политики на житейские темы и анекдоты.
  
  На корабль мы вернулись часа в четыре.
  
  Наби из увольнения принес мне здоровенную бутылку Кока-Колы и еще какую-то мелочь. Совесть ему не позволила потратить деньги на себя. Я тогда не стал открывать Колу. В мае мне светил отпуск и я хотел угостить диковинным напитком родных.
  
  
  
  
  
  
  Авианосец 'Америка'.
  
  
  Из Бизерты "Разительный" ушел 29 апреля. По ходу заправились от танкера и направились в 43-ю точку, но по пути "совершенно случайно" встретился авианосец "Америка", держащий путь в Персидский залив. Нам поставили задачу сопровождать его до Суэцкого канала. 30 апреля мы уже начали полноценное слежение.
  
  На переходе американцы время зря не теряли, почти постоянно проводили полеты, вся ударная корабельная группа непрестанно маневрировала. "Америку" охраняли два крейсера УРО, эсминцы, фрегаты, корветы. Были там и два греческих эсминца. И вот, среди этой враждебной эскадры мы были одни. К авианосцу близко мы не подходили, но и издалека зрелище впечатляло.
  
  На 1 мая американцы устроили какие-то головокружительные маневры, подняли в воздух штук тридцать самолетов, вместо обычных пяти-шести. Они кружились в воздухе на всех высотах как осы, пролетая над нашим кораблем со всех возможных направлений и явно плюя на требования международных правил не изображать атаки на чужие, тем более военные корабли. Слетанность пилотов поражала. Тройки и пары носились над мачтами, держа расстояние между крыльями не более двух метров. Виражи, горки и все в составе группы. Как будто здесь не боевые учения, а тренировка пилотажников.
  
  Очевидно, американцы на коммунистический праздник решили показать иванам кузькину мать. Думаю, зря они так выпендривались. Страшно совсем не было. Мы просто посмотрели бесплатное авиашоу. А насчет 1 Мая они просчитались. Пугать русских имело бы смысл на День Победы или 7 Ноября, на крайний случай, а причем тут праздник труда и солидарности трудящихся? СССР еще серпом и молотом никому не угрожал.
  
  
  
  
  
  Возвращение в базу и встреча с авианосцем 'Форрестол'.
  
  
  Закончилось слежение за 'Америкой' 3 мая. На ходу заправившись, мы направились на север, домой. По дороге повстречались еще с одним супостатом - авианосцем "Форрестол". Он шел в составе корабельной ударной группы, состоящей из крейсера, двух эсминцев и парочки фрегатов.
  
  Мы встретились уже в шесть часов вечера. "Форрестол" и один из эсминцев на ходу заправлялись от танкера. Потом эсминец отошел и "Разительный", зайдя со стороны кормы американца, начал постепенно приближаться к танкеру. Из кучки зевак на юте послышались предположения, что сейчас пришвартуемся на его место и качнем немного американской солярочки. Но у Командира, видимо, была другая идея. Он собирался зайти с освещенного закатным солнцем борта "Форрестола". Наверно или сам хотел пофотографировать вероятного противника или особист попросил. Но пока мы болтались у танкера по корме, "Форрестол" отдал концы, развил ход и уже скоро однобокой вазой маячил на быстро темнеющем горизонте.
  
  Мы еще некоторое время шли, держа американский танкер на траверзе. Устраивать погоню было нельзя. С нами в паре возвращался наш танкер, а бросать своих и гоняться по морю за авианосцем было неприлично.
  
  Когда совсем уже стемнело, мы развернулись и пошли прежним курсом к Босфору.
  
  
  
  
  
  Весенний отпуск.
  
  
  В базу мы вернулись 6-го мая. Как полагается кораблю, вернувшемуся после долгой боевой службы, встали на Минную стенку.
  
  Мне предоставили отпуск. Собирался я недолго. Решил не предпринимать никаких изысков с формой. Никаких ушиваний, расширений, набиваний. Приготовил свою обычную "Форму-3". Постирал и отгладил. Даже с бескозыркой не стал напрягаться. Моя форменная была вполне приличного вида, с неширокой тульей. В конце-концов, в отпуске я не собирался ходить по Ташкенту в форме и бескозырке.
  
  Попросил у Чистяка его (уже годковский!) дипломат, уложил туда подарки, те, что были куплены в заграницах, и те что удалось купить в Севастополе в боновом магазине.
  
  Вечером 12 мая я сошел в отпуск, на автобусе добрался до Симферополя. Переночевал у какой-то тетки на раскладушке за два рубля, а утром поехал в аэропорт.
  
  Билетов в кассе не оказалось. Последние пять взяли пассажиры, у кого были телеграммы. В кассе предварительной продажи оказалось, что ближайшее число, на которое есть билеты - 16-е. Пришлось включить все свое обаяние и после десятиминутных уговоров и просьб кассирша таки выписала мне билет на следующий день.
  
  Сутки пришлось проболтаться в аэропорту. Скучно не было. Приходили и уходили отпускники. Моряки и "пехота". Завязывались разговоры. Каждый хвалил свою "коробку" и ни за что не соглашался признать, что на свете существуют другие приличные корабли.
  
  В Ташкенте друзья с интересом, а подруги с восторгом слушали мои рассказы про корабли и моря. Рассказывая, даже привирать не надо было, голая, не приукрашенная правда была порой более захватывающей, чем кинопутешествия Сенкевича.
  
  Но вдогонку за мной в Ташкент прилетела телеграмма, предписывающая вернуться на корабль на пять дней раньше срока в связи с выходом корабля на боевую. Было немного грустно расставаться еще на год, но утешало чувство гордости, что без меня никак! И командование даже телеграмму отправило, чтобы иметь меня в составе экипажа в ответственный момент!
  
  Билеты на самолет по телеграмме получилось взять без проблем и 28 мая я прибыл на корабль.
  
  
  
  
  
  Новый командир корабля.
  
  
  На корабле сменился командир. Вместо капитана 2 ранга Балашова Виктора Всеволодовича с Тихого океана пришел капитан 3 ранга Ильин. С его приходом корабль не изменился кардинально, но что-то истинно "разительное" из него улетучилось. Мы из самых-самых превратились в обычных и порой даже смешных в своей неуклюжести.
  
  В отделение артэлектриков пришел большой и добрый Виктор Маляр, с ударением на 'а'. Со сходом Пани его назначили командиром отделения. У меня остался мой спокойный номер 2-4-21.
  
  Скорая подготовка к выходу на боевую и 30-го мая Севастополь и Балаклава растаяли в вечерней дымке за кормой.
  
  
  
  
  
  
  Опять боевая служба.
  
  
  После прохода Проливов встали в точку у острова Крит. В хорошую погоду в бинокль или в прицел пушки был виден белый монастырь. Конечно, у нас решили, что это именно женский монастырь и монашки в бинокли рассматривают здоровых мужиков на палубе "Разительного".
  
  Отдых был не долог. 3 июня корабль получил задание начать слежение за старым знакомым авианосцем "Форрестол", который в связи с Сирийско-Израильским конфликтом направлялся в район боевых действий к побережью Сирии.
  
  ***
  
  В той короткой арабо-еврейской войне разрывом израильской ракеты контузило моего друга детства Женю Чмыря. Он служил в зенитном расчете на территории Сирии. Миссия была секретной. Вроде как на советских установках воюют сирийцы. На самом деле там сидели наши бойцы. Женя вернулся домой в очках с толстенными линзами. Пенсию ему министерство обороны платить отказалось, так как по документам он служил где-то в глубинной России и никаких контузий во время боевых действий не получал.
  
  ***
  
  Слежение за "Форрестолом" оказалось самым продолжительным за все три года моей службы на "Разительном". Поначалу мы выскакивали на верхнюю палубу как только авианосец появлялся на горизонте и можно было увидеть, что это действительно он. Потом постепенно все наелись зрелищем. Над кораблем стали часто летать вертолеты "Си Кинг", "Фантомы" и "Интрудеры". На них тоже поначалу смотрели как на летающую диковину. Потом и они приелись.
  
  ----------
  Фантом - истребитель-бомбардировщик.
  Интрудер - штурмовик.
  
  
  
  
  Разведка и изучение вероятного противника.
  
  
  Корабельный особист не скучал у себя в каюте, а организовал сбор развединформации.
  
  Американцы утилизировали свой бытовой и "производственный" мусор весьма оригинально. Они собирали его в большие пластиковые мешки, завязывали горловину и просто выбрасывали за борт. Мусор плыл по морю пока волны не разрывали мешок и все благополучно скрывалось с глаз на дне морском. Немного странная американская забота об экологической чистоте Средиземного моря. Возможно, в те годы где-нибудь у побережья Флориды они не гадили так откровенно, здесь же были далекие неамериканские моря, где хорошим парням все можно.
  
  Но во время нашего слежения за авианосцем редкий мешок с мусором постигала такая печальная участь. Сигнальщики строго отслеживали момент, когда в кильватерном следе авианосца появится цепочка желтоватых мешков с мусором. Немедленно вызывалась барказная команда. Сытник летел к своему боевому коню. Барказ спускался на воду и на всех парах направлялся в район плававшего мусора.
  
  Помимо командира барказа в команде обязательно присутствовали двое моряков с баграми. Подойдя к мешкам, их старались выловить, желательно руками, чтобы не порвать полиэтилен и не намочить содержимое. На крайний случай, багром тоже не возбранялось. Лишь бы не ушла добыча.
  
  Американцы почти всегда поднимали вертолет и с интересом фотографировали процесс русской охоты за американским мусором. Они проделывали это каждый раз, когда наш барказ выходил на свою маленькую "боевую". Наверно считали иванов совсем идиотами, мечтающими хоть краешком прикоснуться к американской яркой жизни.
  
  Наловленные мешки доставлялись на "Разительный". Их торжественно несли на ют, где происходила "сортировка материалов". Первым к содержимому проявлял интерес особист. Он выуживал из мусора печатные листки с нарядами на полеты, фамилиями экипажей и все прочее, что было похоже на документы.
  
  Затем замполит тщательно выбирал американские пестрые журналы. Предпочитал порнушку. Собственно, и американские моряки предпочитали порнушку, а совсем не "Огонек", поэтому на 20 "Плэйбоев" попадался только один американский "огонек".
  
  Зам собирал порно стопочкой и передавал почтальону. Тот нес это богатство на крышу ходового мостика, сушил, а потом передавал своему патрону для детального изучения в каюте. Очевидно, зам по результатам тщательного анализа порнухи делал выводы об истинном зверином оскале американского империализма.
  
  
  
  
  Полеты во сне и наяву.
  
  
  Как только американцы начинали полеты и у меня было свободное время, я выходил на верхнюю палубу и подолгу наблюдал как с авианосца взлетают самолеты, как они, описав в небе несколько кругов, заходят на посадку и плюхаются на палубу. Однажды, засмотревшись, я поймал себя на том, что подсознательно копировал действия очередного "Фантома", выполнявшего посадку на авианосец. При подлете я весь напрягся, стараясь правильно выйти в створ посадочной полосы "по курсу и глиссаде". Я стоял, слегка двигая руками, как будто поворачивая рули и выпуская закрылки. "Проходя" над транцем авианосца я поднял воздушный тормоз, а при довольно жестком касании спружинил ногами-шасси. "Включил реверс" и, остановившись, испытал облегчение, что такая сложная посадка прошла благополучно. Странное это было наваждение. Я чувствовал себя не летчиком, а самолетом. Это было что-то вроде песни Высоцкого "Як-истребитель".
  
  Однаджы два "Корсара" выполняли учебное бомбометание по буксируемой за авианосцем мишени. Они летали по кругу, пикировали на мишень, на выходе из пикирования сбрасывали бомбу и уходили на новый круг. У нас на юте собралось человек пятнадцать "болельщиков". Как на спортивном состязании, одна кучка болела за один "Корсар" с синим килем, а другая за другой - с желтым.
  
  Как на стадионе азартно вели счет удачным попаданиям. В конце концов, счет стал 6:4 в пользу "синего", оба штурмовика приземлились, а болельщики разошлись, обсуждая перипетии борьбы.
  
  
  
  
  
  
  Фотографы и неудачники.
  
  
  Ближе к концу затянувшегося слежения "Форрестол" встретился с универсальным десантным кораблем "Насау". Некоторое время они ходили друг за другом, отрабатывая переброску боезапаса и грузов с одного на другой с помощью вертолетов "Си Стэллион". Потом к ним на полчаса присоединился десантный вертолетоносец "Иводзима", за которым следил советский старенький "Полтинник" на фоне американца похожий на Моську рядом со Слоном.
  
  Сразу три огромных авианесущих корабля собрались в одной точке моря. 6-й флот наращивал мощь, охраняя Землю Обетованную от посягательств арабов и русских.
  
  Запросив "добро", "Разительный" вышел на левый траверз "Насау". С нашего ходового мостика особист безостановочно щелкал фотоаппаратами с различными объективами. А с верхней палубы, с надстроек и даже из башен, на громадину нацелились десятки "Смен" и "Зорких", торопящихся запечатлеть редкостное событие.
  
  Под вечер "Разительный" прошел совсем близко с "Форрестолом". Было идеальное боковое освещение авианосца оранжево-красным светом заходящего солнца. Многие фотографировали. Мой фотоаппарат был у продовольственника Чикони. Я мигом заскочил к нему, забрал свой "ФЭД", вылетел на верхнюю палубу и все 36 кадров посвятил авианосцу, который на таком расстоянии умещался только в панораму из 4-х кадров.
  
  Когда я отснял последний исторический снимок, ко мне подошел Мишуй и сообщил, что пленки в фотоаппарате нет.
  
  - Как так?!! Куда девалась?!!! Ведь обещали же вернуть с пленкой!
  
  - Ну кто же знал, что ты залетишь как ураган, схватишь фотик и ничего не спрашивая убежишь? Вот твоя пленка. Заряжай и снимай.
  
  Но было уже поздно. Солнце село, а "Разительный" отошел от объекта съемки на приличное расстояние. Но потом найти те исторические кадры оказалось делом несложным. Почти в каждой БЧ сохранилась пара пленок с кадрами "Форрестола" с близкого расстояния.
  
  ----------
  Полтинник - Малый противолодочный корабль 50-го проекта.
  
  
  
  
  
  Учения.
  
  
  Утром мы передали американцев на попечение "Сдержаного", а сами ушли и встали на бочку в 52-й точке в заливе Эс-Соллум.
  
  Это была не просто стоянка с отдыхом и ремонтом. Корабль стал усиленно готовиться к учению с сирийцами по отражению израильского десанта и американских коммандос на побережье Сирии. Мы должны были изображать все корабли 6-го флота США, а десантура с "Ивана Рогова" американских коммандос.
  
  Большой десантный корабль "Иван Рогов" пришел в Средиземку не из Черного моря. Конечно, не гигант, как американские "Насау" и "Иводзима", но тоже судно вполне впечатляющих размеров. Населял его батальон морпехов. Вот они-то и должны были "атаковать" Сирию.
  
  Нам на корабль поставили две 40-мм салютные пушки. Привернули их высокие лафеты на место кран-балок на полубаке. Каждой пушке прилагался боекомплект в зеленом ящике.
  
  По плану учения эти пушки своим огнем ("огнем" в буквальном смысле, но больше дымом, так как к пушкам прилагались только холостые гильзы, снаряженные дымным порохом), сметая расположенные на берегу сирийские 150-200-мм артиллерийские и минометные батареи, поддерживали высадку десанта БДК "Иван Рогов".
  
  Само учение я просидел по боевой тревоге в своем "Надире". Третья батарея совершенно серьезно проводила электронные учения по стрельбе по наземным целям, но как только дело дошло до настоящей стрельбы, то с ходового по внутрикорабельной связи понеслось:
  
  - Командиру БЧ-2 целеуказание на батарею 200-мм минометов на мысу с координатами азимут-удаление ХХХХ принять!
  
  - ЦУ с координатами ХХХХ принято!
  
  - Командиру БЧ-2 батарею уничтожить!
  
  Слышался отдаленный "Пук..." салютной пушки, после чего шел доклад:
  
  - Батарея 200-мм минометов с координатами ХХХХ уничтожена!
  
  Таким образом ящиком холостых 40-мм патронов мы уничтожили несколько батарей и скоплений танков условного противника.
  
  Возможно, применение настоящего оружия для учений запретили в Москве. Скорее всего, боялись окончательно напугать мужественных сирийских солдат громом выстрелов 100-мм корабельных орудий. Ограничились салютным "пуком".
  
  Десантники с "Рогова" сказали, что им строго-настрого запретили вступать в контакт с защитниками берега, и при первом крике защитника (неважно, крик ужаса или боевой клич), сразу бросать автомат и падать "замертво"
  
  
  
  
  
  
  Сирийский Тартус.
  
  
  После учения наши корабли зашли в Тартус. Маленький зачуханый портовый городишко на Сирийском берегу. Встали на внешнем рейде, так как внутренний был рассчитан только на суда не больше крупного катера. Нас заправили топливом и водой. Благодарные сирийцы предоставили для питания защитников коробки с апельсинами, яблоками, арбузами.
  
  На следующий день было организовано увольнение в город. Моряков баркасами доставили на борт БДК "Рогов". Там мы просидели с час, наблюдая накачанных десантников и слушая их рассказы о службе и особенностях только что завершившегося учения. Потом тихоходная баржа собрала человек пятьдесят уволенных и долго и нудно ходом 5-6 узлов везла нас к причалу. Моряки успели насидеться, настояться, наиграться в домино, когда наконец баржа мягко стукнулась тупым носом о причал.
  
  Сойдя с трапа, насидевшаяся за долгое плавание полпа моряков поспешила в город, постепенно вытягиваясь и расходясь во все стороны.
  
  Городишко оказался чем-то вроде Бизерты, только теснее, грязнее и шумнее. Восток-с. Почти в каждом доме на первом этаже магазинчик, в котором сидит хозяйчик и торгует чем угодно, лишь бы процесс торговли не останавливался. У меня было 15 местных фунтов. Это такая сумма, что не надо долго думать как лучше ее потратить. Я и не думал долго. Купил что-то пестрое. "Из Тартуса"
  
  У прилавков с солнцезащитными очками аншлаг. Моряки берут что подешевле. Не важно, что потом на носу это будет красоваться как на мартышке. Пока отечественная легкая промышленность не в состоянии состряпать такие примитивные вещи, местные лавочники будут ждать советских моряков как манны небесной.
  
  Коля Горбунов взял себе "капли" бутылочного цвета. Примерять и смотреться в зеркало у лавки было некогда. Потом на корабле Коля все спрашивал идут ли ему очки или не идут. Пришлось из товарищеских чувств наступать на горло справедливости и убеждать Колю, что сидят как родные.
  
  Из шумного и пыльного увольнения я пришел на корабль уставший, с разболевшейся головой. Думаю, если бы предложили сходить еще раз, наверно, подумал бы прежде чем ответить.
  
  Фотографий не осталось. Фотографировать в Тартусе запретили, ссылаясь на местные законы. У аборигенов, как известно, нельзя фотографировать женщин, но может обитатели Сирии мужского пола тоже обижаются на интерес к их персонам со стороны иностранцев. Собственно говоря, фотографировать там было нечего, совсем.
  
  
  
  
  
  Погоня за неосторожной лодкой.
  
  
  После ухода с рейда Тартуса мы направились в свою ставшую уже родной 52-ю точку. Встали на бочки и приступили к подготовке корабля к первому советскому официальному визиту в Ливию. Подготовка заключалась в надраивании палуб, борьбе со ржавчиной и подготовке формы одежды. То есть народ не напрягался особенно.
  
  Ярким солнечным утром, когда море в заливе покрыто только мелкой искрящейся рябью, на корабле проводили проворачивание оружия и механизмов. Командир второй башни Серега Ложников крутил башню на самоуправлении от "Конденсора", беря в прицел то недалекий берег, то стоящие по соседству корабли, то бочки, то просто качающиеся на мелкой волне стайки чаек.
  
  Вдруг, к своему удивлению, он обнаружил прямо за кормой "Разительного" торчащий из воды перископ. Серега еще некоторое время сомневался, перископ ли это. Но на всякий случай снял микрофон и доложил на мостик, что по корме наблюдает нечто вроде перископа.
  
  На ходовом зашевелились, сигнальщики профессионально определили, что это египетская лодка наглым образом прокралась в наше расположение и беспардонно подглядывает за нашим ППРом. Тут же сыграли тревогу и уже минут через пятнадцать три противолодочных корабля как гончие за дичью гнали улепетывающую субмарину вплоть до Александрии. Египтяне подарили нашим акустикам просто сказочную возможность нарабатывать минуты непрерывного контакта с лодкой.
  
  ----------
  Конденсор - оптический прицел орудия, связанный с системой наведения.
  
  
  
  
  
  
  Визиты 'супостатов'.
  
  
  Как-то в хорошую погоду прилетел посмотреть на нас английский морской разведчик "Вулкан". Удивительная машина! Формой напоминает авиамоделистскую "бойцовку". Блиноподобное оживальное крыло со спрятанными у корня четырьмя двигателями. Вопрос зачем тихоходному в общем самолету такое странное крыло остался на совести английских аэродинамиков и конструкторов. Но удивил его полет. Совершенно неслышный. Как будто и не реактивный вовсе самолет, утробно посвистывая, мягко описал над нами несколько кругов и так же неслышно удалился.
  
  Собственно, не только англичане интересовались нашими делами. Нас постоянно кто-нибудь посещал. Проверяли, все ли мы здесь, чем занимаемся, не замышляем ли чего? Если приходили англичане, они пересекали всю точку и становились на якорь позади. Стояли день-два и уходили.
  
  Если заявлялись американцы, то они медленно обходили корабли, поднимали вертолет и он подолгу крутился над каждым. Обойдя всех, не задерживались.
  
  Иногда появлялся греческий корвет. Наверно тренировался в дальнем походе от Греции до Ливии.
  
  Чаще всего появлялись французы. Они не в НАТО и, видимо, англичане и американцы с ними информацией не делятся. Вот и приходится самим наведываться к нам в гости.
  
  Есть одна особенность, отличающая французов от американцев и англичан. Французы, проходя мимо корабля, салютуют флагами, играют горном и все находящиеся на верхней палубе становятся к борту. У нас на корабле тоже салютуют, отдают честь. Море на всех одно и выразить уважение коллегам всегда приятно, пусть даже эти коллеги в данный момент исповедуют другие политические взгляды. А англичане и американцы, суетливо выполняющие свои суровые боевые задачи, выглядят в такой ситуации как невоспитанные надутые подростки.
  
  Но это все корабли.
  
  Самолеты же летают постоянно. И американские "Орионы", и английские "Нимроды", и французские "Атлантики" и даже греческие летающие лодки. И здесь уж ни о каком этикете нет речи. Моряки и пилоты двуг в друге видят только цели и не более того.
  
  
  
  
  
  Кандидат в члены КПСС.
  
  
  С выходом на боевую службу я подал заявление в корабельную парторганизацию принять меня кандидатом в члены КПСС. Джалалян убедил, что партии нужны ответственные молодые коммунисты. Я, как водится, некоторое время сомневался, а смогу ли я, а достоин ли я, а нужен ли я партии? Но потом решил попробовать. Звучало очень гордо - Коммунист!
  
  Мое кандидатство утвердили на ближайшем партсобрании. Я начал ответственнее относиться к службе, старался не спать по проворачиванию и в срок исполнял все приказы и просьбы, касающиеся моей работы в "Секторе".
  
  Но однажды прискорбный случай разбил вдребезги мою мечту о светлом будущем.
  
  Ночью сыграли учебную тревогу, потом: "Баковым на бак, ютовым на ют, шкафутовым на шкафут. По местам стоять!" Слегка хрипловатый низкий голос старпома Роздина был как обычно спокоен. Команды громкие и четкие. Ничего экстраординарного не ожидалось.
  
  Корабль под управлением командира подходил к правому борту танкера. Танкер шел ходом узлов десять. Рядом с его бортом плыли два огромных черных пневмокранца. Задача "Разительного" была встать лагом, получить от танкера топливо и воду, а также перегрузить продукты питания.
  
  После долгого прицеливания корабль медленно подошел к борту танкера и неуверенно ткнулся пару раз в черные кранцы. На шкафуте приготовились принимать и крепить в горловинах топливные и водяные шланги. Но тут "Разительный" почему-то увеличил ход и стал ощутимо наваливаться носом на танкер. Сжатые кораблями, кранцы взвизгнули резиновым скрипом.
  
  "Разительный" еще разок боднув бортом кранцы, отвалил вправо и выровнял ход на траверзе танкера. Потом, заложив крутую 'Роздинскую' циркуляцию вправо, зашел точно на полагающееся место в паре метров рядом с бортом идущего танкера. Корабль теперь уже совсем по-другому уверенно выровнял ход с танкером и шел как пришвартованный, не сдвигаясь ни вперед, ни назад. Лишь жалобно поскрипывали кранцы, бьющиеся на волне о борт то танкера, то "Разительного".
  
  - Принять шланги! - прозвучала команда старпома.
  
  Между кораблями протянулся стальной трос и по нему на роликах повисли топливный и водяной шланги. В передней части шкафута заработала кранбалка, перетаскивая сетки с продуктовыми мешками с палубы танкера на "Разительный".
  
  Меня в составе небольшой "группы захвата" по легкой сходне перебросили на танкер. Мы носились как черти, подтаскивая продукты из трюмов и кладовых на шкафут. Когда последняя сетка с кочанами капусты перекочевала на "Разительный", мы последовали за ней, быстро перебежав по сходне шумное черное ущелье между бортами идущих кораблей.
  
  Оказавшись на родной палубе, тут же влились в дружную работу моряков, таскавших мешки и сетки со шкафута на ют продовольственнику.
  
  И тут я увидел явление!
  
  Выкрикивая какие-то глупые подбадривания ну очень нетрезвыми голосами, на сигнальный мостик вышли командир и его замполит. Эти два брата-акробата нашли друг друга и нажрались как раз накануне выполнения весьма ответственной ночной задачи. Командир посчитал свой день рождения важнее заправки корабля.
  
  Командир что-то шепеляво выкрикивал с мостика, а замполит, как полагается комиссару, решил пойти в массы. Спустился по трапу на торпедную площадку и двинулся в сторону кранбалки.
  
  Передо мной молодой моряк нес на плече сетку капусты. Я позади него спешил с сеткой картошки. Но на пути у моряка оказался настоящий каплей, да еще зам командира. Моряк, не в состоянии, в соответствии с Морским уставом, прижаться с капустой спиной к переборке, встал спиной к леерам.
  
  Заму захотелось отечески похвалить моряка за службу. Спьяну он навалился на матроса и тот, не удержав сетку, булькнул ее за борт. Моряк замер, ожидая как минимум трибунала за свою оплошность.
  
  Но не таков оказался наш великодушный зам! На глазах у изумленного матроса зам снял с руки отличные дорогущие импортные часы и...... со словами: "Раз ты пострадал из-за меня..... то и я пострадаю!" размахнулся и ...... запустил свои часы в бурлящую черную воду между кораблями. Кранцы удовлетворенно пережевали тонкое произведение японских мастеров.
  
  Замполит развернулся и пошел страдать в каюту. Я побежал со своей картошкой на ют, по пути переваривая увиденное, шалея от необычайной широты души нашего зама и чувствуя как крепнет во мне уверенность, что с такими коммунистами мне в жизни как-то не по пути.
  
  Немного позже я юридически оформил мой отказ становиться полноценным членом КПСС, написав заявление, в котором изложил свою неуверенность в том, что считаю себя достойным членства в рядах руководящей и направляющей.
  
  
  
  
  
  Официальный визит к Муамару Каддафи.
  
  
  В конце июля "Разительный" снялся с бочки и взял курс на запад вдоль берега Ливии к порту Триполи. Переход много времени не занял и уже скоро мы встали первым корпусом к какому-то дальнему грузовому причалу. Вторым корпусом, пришвартованный к нам, встал "Деятельный". Позади стоял какой-то китайский газовоз, на причале пылилась желтая строительная техника "Катэрпиллер". Встретили нас с десяток местных офицеров и с пяток матросов в белой форме. Надо сказать, довольно жидко для официального визита.
  
  Может, если бы Каддафи принял наши корабли более радушно, то и русские бы расстарались и не дали бы американцам разбомбить ливийские объекты сразу после нашего ухода. А может просто русские, как всегда, вляпались не вовремя. Ливийские террористы только что взорвали Боинг-747 над Шотландией. Весь мир кипел негодованием, готовилась акция возмездия, а тут мы со своим визитом к ливийским друзьям.
  
  На второй день визита на корабль прибыл Посол СССР в Ливийской Джамахерии. Встречали его торжественным караулом, составленным из самых высоких моряков. Говорят, что все было очень торжественно и красиво. Я, к сожалению, парад войск "Разительного" не видел. Сидел как мышь в своем арсенале. Выдал автоматы и штыки и ждал, когда вернут оружие взад.
  
  На следующий день я был записан на экскурсию на развалины древнего римского города, но я провозился, выдавая оружие караулу. Когда все оформил, автобус уже ушел. Я не очень огорчился, а завалился спать, справедливо считая, что сон лучшее лекарство от расстройств в связи с упущенной возможностью посмотреть на обломки мраморных колонн. Тем более, у меня вдруг схватило спину так, что ни согнуться, ни разогнуться, ни вздохнуть толком. Собственно, из-за этого я и возился в арсенале, охая и кряхтя, больше времени чем положено. К счастью, это оказался не радикулит, а то, что называют "застудил спину" и скоро, после интенсивной "швабротерапии" под солнышком на верхней палубе все прошло.
  
  
  
  
  
  Рамадан.
  
  
  На вечер назначили встречу с ливийскими военными. Они приходили знакомиться на корабль. Их поводили по коридорам, кубрикам и верхней палубе. Ответный визит мы должны были нанести после захода солнца. Нам приготовили скромное угощение, но даже "Фанту" и пирожные местные правоверные мусульмане не имели права пробовать до тех пор, пока мулла не скажет, что уже достаточно темно и можно приступать к еде. Дело в том, что мы оказались в Ливии как раз посреди священного для мусульман месяца Рамадан. Мусульмане в Рамадан не едят и не пьют в течение дня, стараются делать добрые дела. Обязательно исполняют пять намазов, вознося хвалу Аллаху за то, что пребывают под Его покровительством, просят прощения грехов и удачи в жизни. Словом, все как у всех.
  
  Когда совсем стемнело, приглашенные, в основном рядовые и мичманы, сели в автобус и отправились наносить официальный визит.
  
  Приняли нас в большом зале. Стоял сервированный безалкогольными напитками и пирожными здоровенный П-образный стол. Моряков рассадили через одного. Все ливийцы оказались выпускниками советских военных учебных заведений и большинство из них почти свободно говорили по-русски.
  
  ***
  
  Я все время удивлялся и тогда и теперь. Почему же русские так туго учат иностранные языки? Почему узбеки, азербайджанцы, грузины, литовцы и пр. и пр., все свободно говорят на великом и могучем, а сыскать русского, способного говорить на любом из этих нацональных языков, днем с огнем... Не помогает ни проживание в национальных республиках, ни школьный курс. Загадка какая-то!
  
  ***
  
  Поначалу многие молчали. Наши стеснялись разговаривать с иностранцами, ливийцы думали, что у русских такой обычай посидеть в гостях молча. Я решил не стесняться и показать местным, что мы самые обычные и нормальные, просто не привыкли ходить по ночам в гости к ливийским коллегам.
  
  Моим соседом оказался чернокожий араб моряк Али. Я, чтобы начать серьезный моряцкий разговор, сдуру ляпнул, что хочу купить в Триполи флакон французских духов в подарок. Он поинтересовался, какой суммой я располагаю? Я откровенно сказал, что, наверно 6 динаров. Али на минуту задумался, а потом предложил принести мне к увольнению 150 динаров, так как на мои 6 ничего толком не купишь. Единственно, он хотел узнать, как меня там найти, у кого спросить? Пришло время задуматься мне. Отказаться неприлично, а принять такой подарок невозможно. Невозможно даже потому, что покупки на сумму больше 6 динаров сразу бы вызвали нездоровый интерес особиста, а там, глядишь пришили бы продажу военных секретов.
  
  Ничего такого я Али не стал говорить. Просто сказал, что уставом запрещается принимать подарки. Огромное спасибо, конечно, за предложение, но, увы! Думаю, он не очень расстроился. И щедрость в Рамадан проявил и 150 динаров сэкономил. Под конец нам подарили по журналу, набору открыток и по книжке, в которой, как говорил особист, пропагандировались идеи исламской революции. Так и забрал у меня и журнал, и книжку. Решил освоить методику исламской революции единолично. Остались только симпатичные, но совсем не информативные открытки. Остались просто потому, что я их особисту не стал показывать.
  
  Приехали на корабль в полпервого.
  
  
  
  
  
  
  Бег за магнитолой.
  
  
  На следующий день я получил у финансиста всего 1 динар, а не шесть, как оптимистически предполагал накануне, купил у Мороза еще 2, оделся в свою ни разу не надеванную "Форму-Раз", зарядил в фотоаппарат новую пленку. Фотографировать в Триполи запретили, сославшись на местные драконовские мусульманские правила. Пришлось просить командира БЧ Джалаляна спрятать фотик ему в дипломат. Командир не отказал, так как, видимо, сам не верил в страшных мусульман и был не прочь зафиксировать на память картинки местной жизни.
  
  Удачно проскочив бдительное око зама, проверявшего у сходни соответствие формы уставу и предотвращавшего попытки нарушения мусульманских законов, мы прошли в автобус.
  
  Ехать было не долго. Минут десять. Высадили всю группу уволившихся на Зеленой площади. Эту площадь Муамар Каддафи, большой любитель всего эксцентричного, приказал закатать зеленым асфальтом. Местные мусульмане собирались на ней как в мечети и с упоением изучали "Зеленую Книгу" - некое подобие "Майн Кампф" только на тему победы мусульманской революции в отдельно взятой африканской стране.
  
  Подивившись на диковинного цвета асфальт, мы дружно повернули в сторону единственного тогда в Триполи большого универмага. Название "Super" Вполне соответствовало размерам магазина, конечно в сравнении с метр-на-метр дуканами, разбросанными вдоль улиц.
  
  Удивительная достопримечательность Триполи - обилие брошенных легковых машин. Нефтедоллары идущие в страну широким потоком Каддафи щедро распределяет между жителями, выплачивая каждому что-то около 1000 долларов ежемесячно в виде пенсии.
  
  Купить новую машину не проблема любому жителю Джамахерии. Вот и покупают, как только в старой хоть что-то чуть-чуть сломается и нужно напрягаться и ехать в сервис. Старую с выбитой фарой или помятым крылом ставят к обочине и забывают о ее существовании. Советские автолюбители удавились бы от горя, видя такую расточительность. Ведь у нас четверть века на дорогах не срок для автомобиля. А уж десятилетняя "ГАЗ-21" считается совсем новой и владелец еще лет двадцать рассчитывает наслаждаться завистливыми взглядами соотечественников.
  
  В "Супере" купил на свои жалкие динары флакон туалетной воды. Пришлось выбирать не по запаху, а по цене. В толпе покупателей оказалась русская женщина. Они с мужем тут живут. Муж работает на каком-то предприятии, построенном при содействии СССР.
  
  Стоим это мы, разговариваем... Вдруг весь взмыленный и страшно рассерженный подлетает ракетный комбат Задорожный и матом начинает выговаривать мне, что я тут застрял, а там сорвалась покупка прекрасной дешевой импортной магнитолы. Пришлось немного покраснеть и глазами извиниться, мол мой командир так любит музыку, что не в силах сдержать эмоции. Женщина сказала "Ничего-ничего..."
  
  ***
  
  Когда-то царица Екатерина в компании фаворитов слушала отчет графа Орлова о Чесменской битве. Орлов, увлекшись рассказом, скоро привычно перешел на морской матерный диалект. Внезапно, после слов: "И тут, как мы им впи..." кто-то из офицеров, очнувшись от грохота корабельной артиллерии, воззвал: "Господа! Императрица среди нас!" На что Екатерина, снимая напряженность, сказала: "Ничего-ничего! Продолжайте господа, я все равно в ваших морских терминах ничего не понимаю"
  
  ***
  
  Мы сорвались с места и как савраски поскакали по городу в поисках того самого магазина. По дороге наткнулись еще на русских, те объяснили, что надо пройти туда и туда, пять раз повернуть направо и пять раз налево и упретесь по левой стороне. Мы побежали по указанному направлению, но скоро оказались в ситуации Семена Семеновича из "Бриллиантовой руки".
  
  Встретили двух негров. Мичман Калугин на корявом английском пытался выяснить, где же этот треклятый магазин. Негры ничем помочь не смогли и мы полетели дальше. Выскочили на площадь. Увидели рыжего парня. "Ду ю спик инглиш?" - "Yes! Yes!!!" Но и он помочь не смог. Дислокация магазина оставалась недоступной.
  
  Тут видим, идет полная женщина с мальчиком лет семи за ручку. Типичная русская! "Здравствуйте! Вы говорите по-русски?" Приметы типичной русской не подвели. Женщина действительно оказалась из Союза. Она провела взмыленных моряков к магазину, где продавались телевизоры и проигрыватели. Магнитол в ассортименте там тоже не осталось.
  
  В итоге мы оказались в исходной точке на Зеленой площади и оттуда снова бросились в бега за призрачным японским счастьем. Время было на исходе, магнитольного магазина не было. Застенчивый Вова Рыжонков, утирая пот, страдал от неистраченных денег и стеснялся предложить Задорожному остановить бег хоть на пять минут у ближайшего дукана. В конце концов, на траверзе приличного с виду магазина косметики и парфюмерии я крикнул в сторону удаляющейся спины Задорожного: - Товарищ лейтенант! Разрешите заглянуть в магазин?
  
  Отказать моряку в осуществлении мечты купить любимой девушке заграничной косметики у офицера рука не поднялась. Пока моряки отоваривались Задорожный с Калугиным нервно переминались на улице. Я спустил оставшиеся 50 сантимов на какую-то совершенную мелочь.
  
  Когда Вова наконец удовлетворенно вынес из магазина пакет с подарками, оказалось, что бежать куда либо уже поздно. Пришлось судорожно возвращаться к месту сбора на ту же Зеленую площадь.
  
  Там мы встретили удачно отоварившуюся пятерку Джалаляна и Котвицкого. Второй ракетный комбат, щурясь от Африканского солнца, улыбался счастливой улыбкой сытого кота. Он купил все что планировал. Не помню точно, но кажется в руках у него была коробка с вожделенной магнитолой.
  
  
  
  
  
  
  День Флота в Триполи.
  
  
  День Флота мы встретили в Ливии. В этот день к нам на корабль приехали представители почти всех посольств, находящихся в Триполи. На причале перед кораблем выстроилась целая шеренга Мерседесов, БМВ, Вольво. Пестрые флажки отражались в полированных капотах представительских лимузинов. Я стоял в почетном карауле вдоль корабля и с интересом рассматривал приезжающих.
  
  На корабле гостям устроили вечерний ужин с красной и черной икрами, балыками, водкой, солеными помидорами, маринованными огурцами и прочей атрибутикой русской кухни.
  
  ***
  
  Чтобы порадовать советских моряков витаминами, на причал приехал пикап доверху груженый продолговатыми арбузами. Продовольственник сказал, что это незапланированный подарок местных властей. На разгрузку пикапа выделили человек пять-шесть из БЧ-2.
  
  Задача предстояла простая. Из машины по сходне принести очередной арбуз, аккуратно опустить его в открытый люк возле барбета второй артустановки и идти за следующим. Работы на пятнадцать минут.
  
  Жара и и сонное оцепенение отдыхающего корабля притупили бдительность продовольственников и у коварных рогатых созрел дьявольский план.
  
  В подбашенное отделение залез Вовка Рыжонков. В щель между барбетом и ПОУКБ, там, где обычно помещались швабры и кандейки и откуда был люк в подбашенное, забрался Наби. Я с безмятежной мордой носил арбузы и нежно опускал их в заботливые руки продовольственника Бори Чикони. Но иногда, когда контроль слегка ослабевал, я легко перекидывал арбуз в другие руки. За откинутый люк в щель, где прятался Наби. Наби быстро сплавлял арбуз Вовке. Операция повторилась несколько раз.
  
  В тот день мы втроем слопали штук восемь трехкилограммовых арбузов. Просто сидели весь день в подбашенном отделении, резали и ели арбуз за арбузом. Корки аккуратно складывали в кандейку и периодически по-одному посещали гальюн. Последний арбуз съели уже почти перед вечерней приборкой. Понятное дело, что ни ужин, ни вечерний чай нас не вдохновили.
  
  ----------
  Кандейка - ведро.
  ПОУКБ - надстройка на юте, размещавшая в себе опускаемую гидроаккустическую станцию.
  
  
  
  
  
  
  Не всегда холодная война.
  
  
  Уходили мы из Триполи 30 июля. Только мы ушли, как "Фантомы" с "Форрестола" сбили двух "ливийцев". Обидно, что ливийцы были на наших МИГах. Что ж техника в руках дикаря - кусок железа. МИГи просто попались американцам под горячую руку. Без церемоний янки завалили Мигари и полетели бомбить Триполи в отместку за пассажирский Боинг-747, взорванный ливийцами над Локерби. Радушно принявший советские корабли "друг Каддафи", остался без нашего прикрытия именно тогда, когда это ему нужно было больше всего.
  
  
  
  
  
  Швартовки.
  
  
  Август прошел заполненный обычной и привычной боевой подготовкой, разбавленной легкими приключениями, связанными с диковинным неумением нашего нового кепа нормально управлять кораблем.
  
  После захода в Ливию пришлось подойти к плавбазе "Котельников" для сдачи посуды и пересадки начальников. Вместо обычной швартовки лагом встали ... носом в борт. Это получилось потому, что наш новый перестраховочный командир, перепуганный той памятной ночной заправкой, завел концы с расстояния метров 30 по баку. Ют оказался несколько дальше, метрах в 40. Ветром бак стало прижимать к "Котельникову", отработали назад. На юте потравили конец. Бак потащило вдоль борта плавбазы, Опять отработали назад, на юте отдали конец. В итоге постояли носом в борт и начали новый заход на швартовку.
  
  На "Котельникове" откровенно смеялись над потугами "Разительного". Но такова уж была наша судьбина после Балашова стать посмешищем флота.
  
  Швартовки вообще у нашего кепа получались в большинстве случаев со второго, а то и с третьего раза.
  
  ***
  
  Вспомнилась одна швартовка на Минную стенку под командованием Балашова. Собственно, такой стиль швартовки он применял везде, но на Минной стенке в узости между стоящими кораблями это смотрелось особенно эффектно.
  
  Итак:
  
  Корабль, войдя в начало Южной бухты, круто разворачивался кормой к Минке. Падали в воду якоря и гремели в клюзах якорные цепи.
  
  "Средний назад!" - командует Балашов в машину и его голос разносит трансляция по верхней палубе, где в готовности замерли ютовые и шкафутовые швартовые команды.
  
  Корабль начинает ощутимо быстро приближаться к стенке. Гремят, быстро вытравляемые якорные цепи. На соседних кораблях шкафутовые с плетеными кранцами с опаской смотрят на нахально быстро втискивающегося между ними "Разительного". Но им бояться нечего. Корабль слушается Балашова и летит к стенке словно по струнке, не смещаясь ни в право, ни влево. Когда до стенки остается каких-то десяток метров, командир неизменно спокойно помандует "Полный вперед!" и через секунду - "Стоп машина!" За кормой вырастает на мгновение белый пенный бурун. Корабль резко уменьшает ход и останавливается как влитой в каком-то метре от стенки. Ютовые просто передают в руки встречающей швартовой команде концы, те заводят их на палы, швартовы крепят на кнехтах.
  
  Все! Из за забора раздаются аплодисменты пришедших встречать корабль родственников.
  
  После таких швартовок, вспоминать новомодные полуторачасовые мучения просто нет сил. Однако попробую.
  
  Классика жанра:
  
  Корабль швартуется на 14-й причал. Отданы якоря и "Разительный" очень малым ходом, немного виляя кормой, подкрадывается к стенке. Когда корма становится вровень с баками стоящих рядом кораблей, на них бросают легости и тамошние шкафутовые и ютовые тянут наши концы на стометровую длину, чтобы передать на стенку. После того, как швартовы заведут на палы, начинается самое смешное.
  
  Корабль швартуется не ходом машины, а подтягиванием швартовов шпилями и одновременным травлением якорных цепей. Корма периодически норовит навалиться на соседей. Бегают шкафутовые, подсовывая свои плетеные кранцы между бортами кораблей.
  
  Процедура подтягивания завершается минут через тридцать-сорок, если вдруг не окажется, что выровнять корабль уже нельзя и тогда кормовые концы отдают, выбирают якоря и начинают всю бодягу снова.
  
  ***
  
  Вернемся в Средиземку.
  
  В базу нас обещали вернуть в конце августа, потом перенесли возвращение на начало сентября, потом еще раз перенесли, и в итоге в Севастополе мы оказались 20-го сентября.
  
  Где-то в это же время в Севастополь приехала мама. Опять, как и в феврале, я увольнялся с обеда до вечера, и все это время мы ходили и разговаривали. Съездили с мамой в боновый магазин, сходили в театр на какую-то испанскую музыкальную комедию, написанную во времена и в стиле Шекспира.
  
  Уже перед отъездом мы с мамой встретились всего на 3 часа. Она тогда передала мне кучу продуктов из тех, что приобрела, реализовав талоны на еду в столовой. И купленный сыну калькулятор. Тогда я все собирался возобновить изучение физики и математики. Это было мне необходимо для поступления в институт.
  
  В конце боевой боцман "провернул" мой рундук, обнаружил там книги, написанные вроде бы на знакомом языке, но совершенно непонятного содержания. Он решил, что это крамола и реквизировал учебники. Большого труда стоило вернуть все взад.
  
  Мне тогда все обещали отпуск и все никак не получалось.
  
  ----------
  Пал - чугунная тумба крюком на причале
  Кнехт - спаренные круглые тумбы на корабле, на которых укрепляют швартовый канат.
  
  
  
  
  
  
  Очень странный ППР.
  
  
  После боевой на корабль пожаловали технические специалисты, приехавшие из Калининграда проверить и настроить матчасть. Утром они залезали в башню, а вечером их оттуда вынимал командир башни Ложников. Работники были в дымину пьяные. Ложников с отвращением выбрасывал вонючие бутылки за борт и отправлял кого-нибудь из молодых вытереть блевотину с палубы в подбашенном отделении.
  
  Мои "Надиры" тоже посетил спец. Но мне повезло, точнее повезло "Надирам". Спец попался трезвый и толковый. Проверил системы, прозвонил цепи, похвалил за ремонт кормового "Надира", который я сам вполне квалифицированно выполнил в море, пообещал походатайствовать перед командованием.
  
  
  
  
  
  
  Сильно не повезло.
  
  
  Но нашим замечательным пушкам крупно не повезло.
  
  После такого "планово-предупредительного ремонта" мы вышли на показательную стрельбу по морской цели. Щит тянул на буксире старинный эсминец, которого только совсем недавно вернули из консервации, заварили ржавые дыры и немного подлатали двигатели.
  
  На эсминце собралось все командование дивизии, начиная от командира дивизии и заканчивая флагартом. В качестве средств объективного контроля попаданий был установлен специальный широкопленочный фотоаппарат, задачей которого было зафиксировать победное поражение цели.
  
  "Разительный" вышел в заданный район, взял целеуказание и получил разрешение на стрельбу. Станция "Лев" четко поймала щит. На экранах появились устойчивые стробы отображения цели. Командир БЧ-2 скомандовал третьей батарее открыть огонь на поражение надводной цели. Комбат Галактионов, герой такой же точно стрельбы в Средиземке, начал пристрелку артиллерийского репера.
  
  Первый снаряд лег совсем далеко от щита. Второй поднял воду всего в трех десятках метров от эсминца.
  
  С эсминца заголосили "Дробь стрельбе!". Вызвали на ковер к командованию командира БЧ-2 Джалаляна и свешали на него всех собак за неудачную стрельбу.
  
  ----------
  Флагарт - флагманский артиллерист.
  Дробь! - Стоп!
  
  
  
  
  
  Не унывать!
  
  
  Армен Эдуардович был не из тех, кто предается унынию после несправедливого разноса у начальства. Унывать ему не позволяла близкая перспектива пойти учиться на Высшие Командные курсы и получение капитана 3-го ранга. А эта обидная стрельба могла испортить всю карьеру.
  
  Поэтому он разлил по трем бутылкам спирт, предназначавшийся для протирки контактов в электросистемах и отнес бутылки по трем адресам, туда, где решался вопрос оценки качества стрельбы.
  
  В техническом управлении он получил негативы мирно плывущего по морю щита, на технической базе флота в сетке того самого щита вырезали дыру диаметром 100 мм, сфотографировали и запротоколировали как появившуюся в результате прямого попадания снаряда. Потом, закрывшись в "Секторе", мы с ним долго экспериментировали с теми негативами и фотобумагой, рисуя на негативах "всплески" мягким простым карандашом. После печати всплески получились как живые.
  
  Фотографии я прикрепил к отчету о стрельбе, согласно которому "Разительный" настолько все сделал правильно и настолько метко поразил цель, что впору кораблю было присваивать звание Гвардейского.
  
  Третья бутылка спирта позволила отчету легко собрать все подписи и лечь еще одной светлой страницей в архив боевой славы СКР "Разительный"
  
  А пока писался отчет, артиллеристы собственными силами настроили артустановки так, чтобы они стволами смотрели туда, куда прицелился локатор "Льва", а не в сторону мирно плывущих беззащитных эсминцев.
  
  Армен Эдуардович, получив благодарность за отлично выполненную стрельбу, начал готовиться к отъезду на учебу.
  
  
  
  
  
  Значки как семя раздора.
  
  
  Потом, где-то в середине октября, была проверка Дивизии противолодочных кораблей Генеральным штабом. Всю проверку мы проскочили благополучно. В море не ходили, так как стояли без топлива и боезапаса, дожидаясь, когда же нас поставят в док.
  
  Старпом Роздин ушел на повышение, а его место занял удивительный в своем несоответствии корабельной природе капитан 3-го ранга Стельмах. Среди моряков новый старпом получил прозвище "майор Стельмах" за свою совсем не корабельную, а больше сухопутно-строевую направленность мышления.
  
  В завершение проверки был устроен строевой смотр. Приехавший контрадмирал ходил вдоль строя и отечески спрашивал моряков, есть ли у кого жалобы? Нестерпимо хотелось вложить и замполита и старпома. Первого за мелкие, воистину годковские придирки, а второго просто так, за то, что заставлял матросов топать по шкафуту с поднятием ноги на 30 сантиметров от палубы.
  
  Но, как всегда в такой ситуации, ответил адмиралу не то, что хотел - "Значков "За дальний поход" не выдают, товарищ контрадмирал!"
  
  Жалоба родилась не на пустом месте. Моряки любят пестрые побрякушки, а значок "За дальний поход" рассматривают наравне с правительственной наградой. Замполит много раз обещал выдать значки, но в конце концов, однажды на построении с безразличным видом ляпнул, что, мол значков нет и не будет, так что, берите у товарищей. Это была по сути санкция главного борца с годковщиной на новое незаконное перераспределение знаков отличия среди моряков. Типа, годочки, проворачивайте духов. Что найдете, то и ваше.
  
  Но моряки поступали по-другому. Делали значки сами! У меня в "Секторе" работал филиал монетного двора. Старались делать качественные копии, но настоящие были все равно лучше.
  
  
  
  
  
  
  Снова в док!
  
  
  В конце октября мы наконец встали в док. В соседний с тем, где стояли два с половиной года назад.
  
  О доке сейчас вспоминаю как о чем-то особенно приятном. Там хоть работа трудная, но ясная, имеющая свою определенную цель и определенную материальную значимость. В доке нет удивительных на корабле строевых занятий, там не проводятся политзанятия, Замполит, глядя себе под ноги, не агитирует за победу в соцсоревновании по покраске трюмов. Там есть определенная свобода. Там можно практически в любое время свободное от работы сходить в магазин или буфет, просто потоптать ногами асфальт по дороге в гальюн. Там спокойно в отношении распорядка дня. Там не ждут никаких проверок и никаких начальников на корабль. Экипаж просто работает.
  
  
  
  
  
  
  Кошак.
  
  
  Однажды в доке я подобрал и прикормил котенка, которого назвал просто Кошаком. Он был еще совсем маленьким, и мог съесть только малюсенький кусочек колбасы и то в пережеванном виде. Он жил у нас в кубрике, а спал у меня в рундуке. Однажды во время построения на занос матрасов мой Кошак чуть было не спекся. Я накормил его жеваным салом и уложил на дневной сон в рундук. Буквально через 5 секунд в кубрик зашли с проверкой боцман и медик. Боцман наверно бы лопнул от негодования, увидев в кубрике бродячего кота.
  
  Пока я отирался на стенке, мой Кошак спокойно спал сытым сном у меня в рундуке. Вечером я его отпустил. Некоторое время он бегал поблизости, мяукал и при случае терся о ноги.
  
  
  
  
  
  Каратэ и другие менее опасные развлечения.
  
  
  В доке мы застоялись. Все ждали успокоителей качки, которые нам так и не поставили.
  
  Матросов выделяли на различные хозработы и даже возили в колхоз на уборку винограда.
  
  От делать нечего мы с Колей Морозовым придумали заниматься каратэ. Тогда это боевое искусство было под запретом и приравнивалось к попыткам покушения на советскую законность и порядок. Но попробовать очень хотелось. А тут и предложение подоспело к спросу.
  
  Старлеи комбаты Задорожный и Котвицкий раздобыли где-то руководство по боевому каратэ. Под большим секретом попросили меня переснять фотки из книжки, текст перепечатать на машинке, потом вклеить иллюстрации.
  Конечно, я сделал все как они просили. Только выпустил книжку тиражом два экземпляра. Один им и один нам. Все по-честному.
  
  Мы с Колей приступили к занятиям по-научному. На шкафуте было удобно заниматься растяжкой и отрабатывать стойки и движения. В наш обиход вошли японские термины: Моваши-Гири, Каты, что-то еще. Через неделю я уже вполне спокойно сгибался пополам и с прямыми коленями легко касался ладонями палубы за пятками. Садился на продольный шпагат и без труда превращал воображаемого противника в котлету сериями ударов руками и ногами.
  
  В перерывах между тренировками мы настойчиво тренировали ребро ладоней, постукивая ими по любым подручным твердым предметам.
  
  Наконец пришло время попробовать поломать немного досок и кирпичей. Забегая вперед, хочу поблагодарить Создателя за то, что кирпичей рядом не оказалось.
  
  За досками пошли к продовольственнику Чикони. Он, не ломаясь, дал нам пару ящиков из-под помидоров. Мы быстро разобрали ящики на досочки и приступили к упражнению. Коля с криком "Й-й-яяяя!!!" легко разрубил ладонью тонкую планку от боковины ящика. Я повторил его подвиг. Коля раздробил еще несколько досочек. Я не отставал. Наконец тонкие досочки кончились, но ведь и наше мастерство неизмеримо возросло!
  
  Я положил на опору досочку потолще, из тех, что ставят по углам ящика. Встал в нужную позицию, сосредоточил внимание на пространстве позади досочки и с положенным визгом врезал по деревяшке ребром ладони.
  
  Было очень больно. Деревяшка устояла, а я на время потерял способность членораздельно говорить и сразу потерял интерес к дальнейшим испытаниям.
  
  Коля еще пытался разломать неподатливое дерево локтевыми и коленными ударами. Но после того, как и он потерял способность ходить и говорить, мы свернули занятия и, прихрамывая и поскрипывая раненими суставами, спустились в кубрики.
  
  Ночь я не спал. Рука нестерпимо ныла. Утром, после приборки обратился к командиру БЧ Джалаляку с просьбой отпустить меня в поликлинику к хирургу. Армен Эдуардович вздохнул, очевидно он уже слышал о нашей тайной страсти, и выписал увольнительную.
  
  В поликлиннике сделали рентген, обнаружили трещину и наложили гипс. Доктор сказал, что треснутая в результате "падения" лучевая косточка заживет через пару недель.
  
  Коля отделался ушибами и лечился потиранием и вздохами.
  
  
  
  
  
  Отпускной 'аккорд'.
  
  Отпраздновали в доке 7-е ноября. Мне уже дали отпуск, но домой не отпускали до тех пор, пока я не сделаю образцово-показательную документацию. Пришлось снова напрячься в "Секторе" и вскоре журналы осмотров погребов, передачи вахты и другие важные книги засверкали новым дермантином обложек. Я отвоевал свое право свалить с корабля на пару недель домой.
  
  30 ноября я съездил со старшиной команды комендоров мичманом Сердюком в боновый магазин, набрал там подарков к Новому году. Только заскочили на корабль, началось приготовление к съемке с кильблоков. А через 3 часа мы благополучно всплыли и под буксирами перешвартовались на 14-й причал.
  
  
  
  
  
  Побег.
  
  
  Домой я поехал 20 декабря вечером. Отпустил меня Джалалян, который был дежурным по кораблю и временно замещал ушедшего домой старпома. Он знал и я знал, что ни старпом, ни замполит меня не отпустят. Причины найдутся. Пусть даже самые вздорные и нелепые. Возможно, понадобится еще один "аккорд". Не ладилось у меня с ними взаимопонимание, ну никак.
  
  Джалалян подписал увольнительную, пожелал счастливого пути и не попадаться патрулям.
  
  Сошел я с корабля с портфелем, в котором лежали подарки и купленная за боны бутылка "Мартини-Бьянко". И надо же было так случиться, что по дороге к проходной сразу налетел на патруль. Конечно, отдал честь. Документы все оказались у меня в порядке. Но командира патруля очень заинтересовало, что это я там несу в своем портфеле?
  
  Конечно, Мартини вызвала у него неподдельный интерес и он, сначала пригрозив всеми мыслимыми карами, потом просто отобрал напиток, а меня отпустил на все четыре стороны. Но я был рад, что отелался бутылкой. Дело в том, что за "двойным бортом" портфеля у меня лежали отпечатанные снимки, приготовленные для ДМБовского альбома.
  
  Наш замполит со старпомом объявили охоту на альбомы и фотографии, приравняв их к разглашению военных тайн. Спорить в таком тонком вопросе с двумя одержимыми было опасно. Попадись я с теми снимками, простым расстрелом бы не отделался. Обязательно добавили бы колесование и пожизненное гильотинирование.
  
  
  
  
  
  
  В Ташкенте.
  
  
  До Симферополя добрался на такси, а утром 21-го уже улетел. Просто повезло с билетами. В некурортный сезон они в кассах бывают.
  
  Дома встретил Новый год. Родителям, конечно, огромная радость. Мне было приятно, но немного стесняло положение пупа земли.
  
  Ходил смотреть "Землян". Действительно только посмотрел. Аккустика в спорткомплеке "Юбилейный" такая паршивая, что я практически ничего не понял из того, что они пытались исполнить. Да и вообще мне эта коммерческая группа не понравилась. Сплошной официоз. Я тогда ничего кроме песен "Машины времени" не признавал. Потом был в Киноконцертном зале на выступлении Геннадия Хазанова. Было куда смешнее, чем нежели смотреть его по телевизору.
  
  Знакомился с девушками и разузнавал варианты своего дальнейшего образования. Выбирал или КИИГА или АВЛУГА.
  
  Обратно поехал на поезде через Илецк, Москву до Севастополя. Попутчиками оказались два парня из Афганистана, сбежавшие из госпиталя домой встретить новый год. Версия у них была интересная, но почему-то они после нового года двигались совсем не в сторону госпиталя в Ташкенте, а в сторону Москвы. Думать, что они дезертиры не хотелось. Парни ехали явно в никуда.
  
  ----------
  КИИГА - Киевский институт инженеров гражданской авиации.
  АВЛУГА - Актюбинское высшее летное училище гражданской авиации.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Пятнистый "Современный" и засекреченная "Слава".
  
  
  Зимой в Севастополь пришел из Николаева новейший ракетный крейсер "Слава", который в целях секретности везде называли эсминцем. Враги, конечно, не догадывались.
  
  В то же время пришел и очень современный и действительно эсминец - "Современный"
  
  "Современный" стал проходить ходовые испытания и испытания оружия. На носу у него была установлена диковинная шарообразная двуствольная артиллерийская башня. Орудия 130-мм калибра.
  
  Однажды "Современный" вернулся в базу удивительно пятнистый. Вся надстройка ходового мостика, контейнеры ракет были покрыты темными пятнами шаровой краски. Передняя артустановка была закрыта брезентовым чехлом. Стволов под чехлом не угадывалось.
  
  Очевидец событий описывал случившееся следующим образом:
  
  "Современный" вышел в море для испытания артвооружения. Как всегда в таких случаях на корабле царила "легкая неразбериха". На ходовой мостик поступали доклады о готовности к стрельбе, затем просили дополнительное время на проверку каких-то параметров. В который раз время стрельбы откладывалось на неопределенное время.
  
  На ходовом мостике находились Председатель госкомиссии кап. 1 ранга Ренков, командир корабля кап. 2 ранга Лаженков и расчет ходового поста. Председатель комиссии Ренков занял удобную позицию для наблюдения за стрельбой в кресле у иллюминатора, рядом находился командир корабля.
  
  После очередного переноса времени стрельбы, капраз Ренков встал с кресла чтобы размять ноги. В это время доложили, что к стрельбе готовы. Он разрешил стрельбу и направился к своему креслу, но что-то задержало его ненадолго около рулевого. В это время произвели выстрел. Ствол разорвало и огромный осколок, разбив иллюминатор, разнес спинку кресла вдребезги. Кроме этого были мелкие повреждения на верхней палубе и надстройках.
  
  Оказывается, по какой-то технической причине или из-за брака взрывателя, подрыв снаряда произошел, когда он был еще в стволе. Разлетевшиеся осколки ствола и снаряда побили весь ходовой и пусковые ракет. Просто чудом никого не ранило.
  
  Этот осколок нашли и флагарт подарил его Джалаляну, с которым у него были, видимо, дружеские отношения.
  
  
  
  
  
  Новые времена.
  
  
  Пришел я на корабль 14 января вечером после долгого плутания по причалам Севастополя в поисках родного парохода.
  
  Поначалу я удивился той власти, которую за короткое время возымел мичман Сердюк. Но потом и сам привык к этой перемене. В конце концов не тот ли это самый уставной порядок, о котором я мечтал в начале службы? Неужели наконец-то сломали хребет воровскому "годковскому закону"?
  
  Оказалось все не совсем так. Нынешние "годочки", прошедшие все колена этого закона, с пониманием отнеслись к установлению нормального уставного порядка. А те "духи" что только что пришли на корабль от неожиданной бесконтрольности почувствовали вольницу. Мичманам и офицерам связываться с воспитанием молодых матросов не хотелось. Эту обязанность пытались переложить на плечи старослужащих, при этом, уравняв всех и годков и духов в их статусе.
  
  Ясное дело, что старослужащие, кому должностью не было положено командовать и готовить себе замену, просто тихо служили, выполняли свои обязанности, предоставив молодых самим себе.
  
  Через полгода после ДМБ я написал на корабль своим бывшим подчиненным и с удивлением узнал, что те самые "духи", которых мы лелеяли как мимозу в ботаническом саду, оказались маленькими тиранами для новых молодых матросов. Годковщина расцвела снова.
  
  
  
  
  
  
  Окончание службы.
  
  
  До конца января шла обыкновенная боевая подготовка. Командир продолжал удивлять флот своими неповторимыми швартовками. В свободное время я читал физику и решал задачи из "Сборника задач по математике". Учиться понравилось. Оказалось, что за три года знания почти не выветрились и требовалось только освежить в памяти законы и правила.
  
  В начале февраля после семи утренних приготовлений к бою и походу с последующей отменой очередного приказа мы наконец вышли на обеспечение ходовых испытаний ТАКР "Новороссийск". Несколько дней проболтались в море, наблюдая маневры первого советского авианосца.
  
  Годочек Сытник, которому уже надоело копаться в баркасном дизеле, а на замену ему никого не выделили во время большой приборки выписывал по юту полуголый во вьетнамках, сообщая всем, что решил заболеть и уйти из баркаса. Но так и не заболел и из баркаса не ушел.
  
  Весь февраль "Разительный" донимали бесконечными выходами в море. То на стрельбы, то на обеспечение стрельб, то просто на охрану 'Новороссийска'.
  
  Где-то в середине февраля из учебки пришел матрос Рульков. Принес с собой высланные из дому бобины с записями Битлов, Маккартни и Сюзи Кватро. Я срочно из кладовки достал потрепанный жизнью "Маяк-202", Совместно отремонтировали его. И до тех пор, пока его у нас не отобрали, слушали, закрывшись в "Надире" вражескую музпропаганду.
  
  Я готовил из Рулькова нового арсенальщика, надирщика и секторщика. Руль приехал из Сочи и особого рвения в учебе не проявлял. В конце концов, я считал, что выдавать и пересчитывать автоматы в Арсенале дело не сложное, управлять Надиром можно с помощью двух кнопок: зеленой ВКЛ и красной ВЫКЛ, а документы новому командиру БЧ пусть делает штатный писарь. А остальному жизнь научит. Немного рассказал ему того практического, чему научился читая техническую литературу, а про теорию гировертикалей умолчал, помня как меня этому совершенно безрезультатно учил мой ком.отделения Загайнов.
  
  Дембельская весна пролетела совсем незаметно. Руль освоился с "Надирами" и уже готовился к роли самого молодого на корабле командира отделения артэлектриков. Бывшие годочки, а после выхода приказа МО "гражданские", были заняты в основном подготовкой формы. Торпедировали брюки, заказывали в швейную мастерскую маленькие элегантные бескозырки, доставали шитые штаты, ушивали в талии голландки, набивали каблуки. И конечно же доставали, выменивали, покупали значки. И полировали, полировали, полировали все что можно отполировать.
  
  Я судорожно учился, учился и учился. Все вдоль по Ленину. К вступительным экзаменам надо было оказаться образованнее многих. Иначе шансов не было. На подготовку формы я махнул рукой и в самом начале мая в подозрительно уставном виде, зато со свежими знаниями в голове и ходатайством из ВЧ 53121 о внеконкурсном зачислении меня в высшее учебное заведение поехал на поезде в Ташкент.
  
  ----------
  ТАКР - Тяжелый авианесущий крейсер.
  Торпедировать брюки - растягивать распаренное сукно штанин в ширину, натягивая их на специально приготовленную для этой цели фанерную "торпеду".
  Шитый штат - нарукавный знак принадлежности к боевой части, не выполненный стандартно краской по сукну, а вышитый шелковыми нитками.
  
  ***
  
  На последней странице своего ДМБовского альбома я приклеил фотографию кильватерного следа и написал:
  
  "За кормой осталось 63000 миль.
  
  Это были мили через жару Средиземки и холодную сырость зимнего Черного моря. Сквозь ревущий штормовой ветер, срывающий со свинцовых волн колючую пену, и по зеркальной морской глади, словно из глубины светящейся веселым ультрамарином.
  
  Иногда эти мили были очень трудными, но всегда бесконечно интересными."
  
  ***
  
  Севастополь - Ташкент - 1979-1982 г.
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"