Вот и ко мне пришла эта черта, черта - которая разделила мою жизнь на до и после. То, что было до - уже случилось и произошло и это никак нельзя исправить, а что же будет после, какое оно это после ...? Как хочется, чтобы оно, по крайней мере было не хуже, чем прожитое. И пусть это прожитое было не совсем ласковое и нежное, и пусть оно было обременено некими трудностями и печалями, и пусть оно было связано с преодолением определённых преград, но всё же оно позволило достичь этой поры, поры начала отсчёта нового этапа жизни, поры увядания, доживания и преддверия ухода, поры осмысления прожитых лет, и пусть, в этой наступающей поре, всё будет так, как суждено случиться ...
ЧТО-ТО БРОСИЛИ МЕНЯ, ПОХОЖЕ, ЗВЁЗДЫ ...
Что-то бросили меня, похоже, звёзды,
Всё по жизни стало как-то невпопад,
Перестал в душе общаться с богом грозным,
И о помощи не стал просить его никак.
Стал практически не корректировать процессы,
Жизнь свою пустил на самотёк,
И полезли всякие эксцессы,
И пошло всё вкривь и поперёк.
Ну и что, и пусть, устал уже сражаться,
Отдаю на откуп звёздам я свою судьбу,
Если суждено упасть, или подняться,
Я любой смиренно выбор тот приму.
Пусть случится то, что нужно звёздам,
Пусть душой владеют дьявол, или бог,
Этот выбор мной теперь осознан,
Больше нету сил переступать порог.
То ли впереди черта, а то ли пропасть?
То ли счастье впереди, а то ли нет?
То ли изогнёт, как покореженную лопасть?
То ли полечу вперёд, как на зелёный свет?
Пусть всё будет так, как суждено случиться,
И пусть дальше звёзды сами всё решат,
И, что суждено, пускай уже свершится,
И пусть судьи приговор скорей вершат.
Что-то бросили меня, похоже, звёзды,
И бреду теперь по жизни наугад,
И господь ко мне стал что-то грозным,
Потушив огонь своих лампад ...
Весною листок тонкий прозрачен, как шёлк, на свет, храните жизнь, люди - прекраснее её нет ...
Вот и закончилось лето, и опять наступила осень. Почему-то смена времён года так явно ощущается особенно в эту пору, и почему-то эта перемена приходит как-то всегда неожиданно, как будто она играет с тобой в прятки и, выйдя однажды поутру из дома, ты начинаешь осознавать, что что-то произошло, но пока ещё не понимаешь что, а потом вдруг: 'Эх, ты смотри, листочки пожелтели', и пока ещё изредка и неторопливо кружась, они затевают свой волшебный, завораживающий танец - листопад.
ОСЕННЯЯ ПОРА
И вот уже грачи собрались в стаи,
И лист осенний падает кружась,
И с тихим шорохом на землю облетает,
Ковром поблекшим под деревьями ложась.
Не слышится в дубравах щебетанье птичье,
В вечернем сумраке спускается туман,
И мокрым покрывалом на траву ложится,
Росою серебристой проявляясь по утрам.
Как быстро пролетело солнечное лето,
Закончилась прекрасная пора,
И вот совсем уже заметно
Вступает осень в полноценные права.
И вот уже готовятся к отлёту стаи,
И пожелтела вдруг поникшая трава,
И лист осенний тихо облетает,
И кроны обнажают дерева.
Это хрупкое состояние природы не перепутаешь ни с чем, оно напоминает о себе лёгким шуршанием опавших листьев и чуть заметным маревом тумана, а воздух наполняется хмельной, пряной прохладой, и ты пьянеешь от него, как от глотка лёгкого вина. Но затем хмель постепенно проходит, и это неожиданное удивление перерастает в уверенность, и ты уже реально осознаёшь и с некой грустью констатируешь: 'Да, опять наступила осень'.
И от этого становится немного грустно и печально, и вспоминается лето. И ведь тогда, летом, изнывая от жары, как-то не думалось, что оно так скоро закончится ... Но оно все же закончилась, а эта неожиданно накатившая печаль перерастает в нечто большее и накладывается на прожитую жизнь, и приходит понимание того, что эта череда повторяющихся событий происходит всё быстрее и быстрее, а эти уже ушедшие годы, как братья близнецы, становятся, всё больше и больше, похожи друг на друга.
ОСЕНЬ МОЕЙ ЖИЗНИ
Растрепала осень золотые косы,
Ветер на юру последний лист уносит,
Дождь промозглый за окном совсем не сносен,
Стало отчего-то холодно и одиноко очень.
Солнца луч остывший осветит макушки сосен,
Я сегодня что-то не в ударе впрочем,
Почему такое, пусть никто не спросит,
А всему виною золотая осень.
Что-то вдруг взгрустнулось, между прочим,
Хочется скорее все дела забросить,
И покоя почему-то сердце просит,
Знать всему виною золотая осень.
Что же это всё же происходит,
Душу, почему грядущий день тревожит,
И зачем по жизни стало столько точек,
Это от того, наверно, что приходит осень.
Месяц, за окошком, в небе, одинокий бродит,
Год за годом всё быстрей проходит,
Я смирюсь с судьбою, больше нету мочи,
И пусть будет так, как того хочет осень.
Ветер по округе первый снег разносит,
И виски посеребрила сединою осень,
Ах как хочется года немного сбросить,
Так пускай же будет, только, золотая осень.
И всё как-то обыденно, и как будто ничего и не происходило, а всё, что произошло, почему-то случилось где-то там, раньше, совсем в другие времена: в детстве, отрочестве, юности, а все дальнейшее отчего-то одинаково, и постепенно стирается из памяти, и нужно очень сильно напрячься, чтобы всё это вспомнить и как-то разделить.
ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ЖИЗНИ
И вот уже пришла вторая половина жизни,
И ветры дуют, годы, словно листья унося,
И накатившая волна печали покрывает мысли,
И в окна холод рвётся, разрешенья не спрося.
Приносит память, промелькнувшую чреду событий,
Стуча по окнам, словно каплями осеннего дождя,
И из укромных мест, и отдалённых уголков души укрытий,
Воспоминания прошлого всплывают, грусть с собой неся.
И вот уже пришла вторая половина жизни,
И в окна холод рвётся, разрешенья не спрося,
И снег порошею седой на голову ложится,
И ветер стонет, прошлое навеки унося.
И ты с досадой тряхнёшь головой, чтобы сбросить это напряжение, и отогнать эти привязчивые, невесёлые мысли. И успокаиваешь себя тем, что это всего-навсего осень, и пока ещё ранняя, и пока ещё не зарядили дожди и не принесли с собой слякоть, и это ещё не зима, и год-то ещё не закончился. И заставляешь себя думать о чём-то другом, о каких-то бытовых делах и заботах, и гонишь, гонишь эти грусти прочь ...
ИСЦЕЛИ МЕНЯ ДОЖДЬ ...
Исцели меня дождь от хандры,
Исцели от печали.
Отгони эту грусть,
Что приходит порою ночами.
Унеси эту грусть
И пролей за большими горами.
Там, где нет ни души
Только ветры шальные гуляют.
Там где лишь тишина,
Словно птица во мраке витает.
Там, где звуков неясная дрожь
В этой гулкой тиши замирает.
Чтоб ни зверь туда не дошёл,
Чтобы птицы туда не летали.
Только грусть и печаль
В той далёкой глуши умирали.
Исцели меня дождь от хандры,
Исцели от печали.
Пусть все беды мои,
Словно сны, в той долине растают.
А может быть и не стоит грустить, а нужно радоваться наступившей поре и ощущать её сладость?
Осень, осень, открой мне свои секреты, но только ветер ворчит в ответ, вороша облетевшие листья ...
Но эта вдруг накатившая грусть не проходит и вспоминается детство, такое хрупкое, крохотное и беззащитное детство, но от этого оно становится ещё ближе мне и дороже, да и у других тоже было такое, наверное ...
ЧЁРНО - БЕЛОЕ КИНО
Серый сумрак с утра,
Всё погрязло в тумане,
Покидают депо
Друг за другом трамваи.
Стук железных колёс
Спящий город разбудит,
И наполнят шаги
Тишину сонных улиц.
Опустело депо,
Разошлись все трамваи,
Ветер рвётся в окно
До костей пробирая.
Объявляет маршрут
Полусонный кондуктор,
Словно в старом кино
Прозвучал репродуктор.
Убаюкал трамвай,
Сон сморил в одночасье,
И приснилось мне вдруг
Детства давнего счастье.
И мелькнут за окном
Хаотично картинки,
Как в старинном кино
Чёрно - белые снимки.
Тихо капает дождь
На асфальт тротуара,
Лист осенний кружит
По аллеям бульвара.
За вспотевшим окном
Стёрты краски с палитры,
А в старинном кино
Чёрно - белые титры.
У меня было три бабушки: две родные сестры, и их дочь и племянница, которая жила с ними, и звали их прекрасными русскими именами: Мария Фоминична, Александра Фоминична и Марфа Уваровна, и упоминая одну бабушку, я вспоминаю их всех троих, как единое целое, потому, что это единое целое неразрывно, и оно, это целое, и было моим 'сопливым' и прекрасным детством.
Да, вот так оно тогда было ...
О МАЛОЙ РОДИНЕ
Осенний ветер, лес стоит в тумане,
Клин журавлиный улетает вдаль,
Всё это милая, родная -
Моя Симановская даль.
Здесь босиком по лужам бегал
На солнце, после летнего дождя,
Сюда, назло коварным стужам,
Согреться еду у огня.
И где бы я на свете не был,
Куда б не занесла меня судьба,
Всегда со мною в сердце будет,
Оставшаяся в детстве сторона.
С чего же всё тогда начиналось? А начиналось всё это так ...
Летний дождь ...?! Почему-то летний дождь в детстве был всегда тёплый, а от луж, а они почему-то в детстве были всегда глубокие, вверх поднималась лёгкая испаринка, а деревья в детстве почему-то были всегда большие, а дни в детстве были бесконечно долгие и к вечеру от усталости подкашивались ноги и слипались глаза, а бабушкины руки почему-то пахли всегда парным молоком, а ...?!
А ещё эти руки были жёсткими и шершавыми, и были покрыты 'цыпками' и глубокими трещинами, такими глубокими, что порой на них проступала их 'святая кровь'. И, несмотря ни на что, они, эти руки были. Были очень мудрые, нежные и ласковые, такие нежные, что их хотелось ещё и ещё ...
И это ещё - всегда было, и было его всегда столько, сколько было нужно мне, и даже ещё больше. И казалось, что это будет продолжаться всегда, и не будет никогда кончаться. И казалось, что это будет всегда - как солнце, и казалось, что это будет всегда - как вода, и казалось, что это будет всегда - как песня, и казалось, что это будет всегда - как детство, но ..., это зачем-то всё закончилось, и почему это длилось так недолго, и случится ли это ещё когда-нибудь ...?
ТРИ СУДЬБЫ
Моим любимым бабушкам - посвящается.
Погост, и три креста стоят,
Три бабушки мои родные,
И словно на меня глядят
Их старческие лики, как живые.
Их руки гладят мне лицо,
Их руки почерневшие в работе,
И знают эти руки, как же тяжело
Творить добро, не думая о славе и почёте.
Три женщины, три жизни, три судьбы -
Война, разруха, 'безмужичье', голод,
И верстовые чёрные столбы,
Эпохи той суровый мрачный холод.
Воспоминания и эти одинокие кресты
Всё, что осталось у меня от детства.
Три женщины, три жизни, три судьбы -
И скорбь моя, и от печали средство.
Болит душа, и три креста стоят,
Напоминание о счастье и веселье,
И сердце, этой памятью живя,
Оттаяло, как в вешние капели.
И зазвучали звонко бубенцы,
Как в тот уже далёкий день весенний.
Три женщины, три жизни, три судьбы -
И боль моя, и от беды спасенье.
На этом я прерву начатое, но я обязательно продолжу и про детство, и далее, продолжу, пока у меня хватит сил и пока болит моя душа, возможно, когда я всё это скажу, она перестанет болеть и возрадуется, но не возгордится. И придёт покой, покой и умиротворенье потому, что так много ещё не сказано, а сказать про это много так хочется. И если я не успею про это сказать и заберу с собой, то, как же тогда моя Дочь и её Дети, и её Внуки, и Дети их Детей, и Дети их Внуков тоже ...?
Нет, про это нужно успеть сказать потому, что, наверное, это мой долг, и это моё предназначенье, и поэтому я должен успеть, и я обязательно успею, я просто не имею права позволить себе этого не успеть, и я попрошу Бога помочь мне в этом. Помочь не прервать связующую нить и рассказать это своим детям, чтобы они, в свою очередь, рассказали об этом своим детям, и тогда эта связующая нить никогда не прервётся!?
И это нужно рассказать ещё и потому, что они - они наши дети, ещё не знают об этом, они не видели тех людей, их больше нет тех людей, на смену им пришли другие люди. Но они, эти вновь пришедшие люди, совсем не такие как те, которые уже ушли давно, они другие эти люди, и я постараюсь рассказать про них, про тех, уже ушедших людях, рассказать про них так, как я люблю и помню это, ведь должен же остаться какой-то след прошлого в грядущей памяти!