Касмынин Алексей Иванович : другие произведения.

Принцип-8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 1.00*3  Ваша оценка:


  
   Принцип-8
  
   Глава 1
  
   Лучи полуденного солнца отражались от хромированных колков гитары Dubner Weathercaster. На неё смотрели сотни звериных глаз. Звери стихли, они пришли к уединённой поляне тайно, чтобы понаблюдать, как играет Ёж.
   Продолжая делать вид, что он никого не заметил, Ёж вздохнул и провёл лапой по тыльной стороне грифа, пальцами ощущая отполированное дерево. Пора начинать. Раз все так хотят послушать музыку Ежа, делать нечего, нужно играть. И вот первый аккорд из песни. Пальцы легли на струны, правая лапа, державшая медиатор, поднялась вверх, готовясь сорваться и извлечь звук.
   Прямо перед Ежом на траву свалилась ветка. Ёж оглянулся. Откуда она? Неужели какой-то наглец решил его поторопить? Нахмурившись, Ёж обвёл взглядом поляну, специально останавливаясь на тех деревьях и кустах, за которыми прятались звери. Их мех был виден сквозь листья. Какая глупая игра в скрытность. Будто бы все знали о потребности Ежа в уединении, но им было наплевать. А раз так, то зачем вообще прятаться? Чтобы насмехаться? Или звери действительно верили, что их не видно? Ёж был раздражён, но прерывать своё сегодняшнее занятие он не собирался. Нельзя терять ни дня.
   И всё же ту ветку кинули не звери. Из глубины леса послышались нечленораздельные возгласы, то переходящие в высокие взвизгивающие крики, то скатывающиеся к рычанию.
   Звери забеспокоились, задвигали ушами. Что это? Кто идёт? Ёж повернулся в сторону звука и стал всматриваться. Опасность. Приближается опасность, нечто неведомое. Медведь, который раньше других понял, в чём дело, заорал так, чтобы его услышали все:
   - Спасайтесь! Люди!
   Зверям не нужно было разъяснять значение этих слов. Началась паника. Белки как-то очень быстро очутились на деревьях, мелькнули и исчезли. Медведь, который первым распознал угрозу, понёсся прочь, сминая кусты. Даже он решил смыться. Пробегавший мимо зайчонок, не останавливаясь, крикнул Ежу:
   - Спасайся! Прячься!
   Ёж замер. Источник звука всё ближе и ближе. В голове Ежа одна мысль: "Люди. Я никогда прежде их не видел". Но оставаться в самом центре поляны нельзя, ведь звери рванулись бежать не просто так. Не могли же они поголовно ошибаться.
   Когда люди появились на поляне, она была пуста. Остался только Ёж. Он спрятался в листьях лопуха и выглядывал из-под них. Ему, конечно же, было страшно, но любопытство оказалось сильнее. Когда ещё выпадет шанс взглянуть на людей? Гитара зажата в лапах, Ёж не расстался бы с ней даже под угрозой смерти.
   Глаза Ежа увидели, как два человека вырвались на отрытое пространство. Они были в бешенстве. Лица перекошены, челюсти сведены, воспалённые, обрамлённые дряблыми, потемневшими веками глаза судорожно движутся. Люди одеты в одинаковые строгие костюмы, которые когда-то были чёрными, но теперь превратились в тряпьё. От въевшегося пота рубашки приобрели странный охристый оттенок.
   Ёж моргнул, в эту же секунду один из людей, отталкивая противника, отскочил назад. Это было началом драки. Человек, увеличивший дистанцию, кинулся на врага, сбивая с ног. Воспользовавшись преимуществом, он взгромоздился на него сверху и проорал:
   - Бизнес бизнес!
   Последовали удары, наносимые сцепленными в замок руками. Дёрганые, неуклюжие, эти движения несли печать невроза. Первый удар пришёлся противнику в голову, чуть выше уха, следующий попал в плечо. Слышалось тяжёлое дыхание.
   Второй человек пытался защититься. Он кричал, извивался, вскидывал руки. В конце концов, его правая рука добралась до чужого горла и сжалась. Грязные расслоившиеся ногти вонзились в кожу, прорезали её. По покрытой мелкими язвами руке побежала кровь. Ёж задрожал. Какая чудовищная сила.
   Человек, который мгновения назад одерживал верх, пытался вырваться. Его противник, лежавший на земле, сжимал пальцы всё сильнее, свободной рукой он нанёс два удара, оба в челюсть.
   Человек потерял контроль над собой, рванулся, не обращая внимания на то, что ногти, как острия крюков, входят всё глубже. Вырвавшись, он стал дёргано пятиться, стараясь увеличить дистанцию. Падая на колени, не сводя глаз с противника, двигаясь словно умирающий паук, человек отползал всё дальше и дальше, правой рукой закрывая рану на шее. Между пальцев сочилась кровь, она окрасила грязную рубашку, мокрыми пятнами пропитала пиджак.
   Второй человек поднялся с земли, неестественно выгнул спину, отведя плечи назад, и проорал:
   - Бизнес бизнес!
   После этих слов он с криком кинулся на врага, тот попытался встать, но ему не хватило сил. Несущейся по поляне человек выкрикнул ещё два слова:
   - Статус статус!
   И с разбегу ударил врага ногой в лицо. Тот отбросил руку, сжимавшую рану. Брызнула слабеющая струйка крови. Человек упал на траву, он больше не двигался, только тихо стонал, пытаясь открыть глаза. Оставшийся стоять на ногах, обошёл противника, внимательно всё осмотрел, затем, растеряно почесав затылок кровавыми пальцами, принялся что-то искать глазами.
   Ёж вцепился в гитару, все мышцы его тела были напряжены. Он неотрывно следил за происходящим, сжав челюсти. Когда человек вернулся с большим булыжником, Ёж заскрежетал зубами, чувствуя тошноту. Дурно, веки сами собой смыкаются, голова клониться вперёд. Нельзя отключаться, только не в этом месте, твердил себе Ёж, теряя сознание.
   Сквозь забытьё до Ежа доносился мерзкий влажный хруст, сопровождаемый какими-то взрыкиваниями и плаксивыми причитаниями: "бизнес бизнес, статус статус". Человек поднимал камень, сбрасывал его на врага. Снова поднимал камень и снова бросал. Враг был уже мёртв, но человек продолжал ломать его кости.
   Когда Ёж пришёл в себя, день уже склонился к вечеру. В оранжевом свете победивший человек доживал свои последние мгновения. В кулаке он сжимал сломанное ребро врага. Всё его лицо было выпачкано кровью, на щеке виднелись глубокие порезы от ногтей, отсутствовал правый глаз. Ёж вздрогнул, осознавая, что все эти увечья он нанёс себе сам.
   Человек стоял на коленях, слегка пошатывался. Он плавно поднёс ребро острым концом к лицу и резко вонзил его в нетронутый глаз. С первого раза добраться до мозга не удалось, руки беспомощно скользили по влажной от крови кости. Тогда человек опустился к земле, наклонив голову вниз, и навалился на ребро всем весом. Послышался тихий, деликатный хруст, сдавленный выдох. Человек упал на бок, его нога судорожно заскребла землю.
   Ёж отвернулся, отбросил гитару в сторону. Его вырвало. Тело била дрожь, подкатывали новые волны тошноты, отзывавшиеся болью. Обессиленный, Ёж опустился на четыре лапы и заплакал. То не были слёзы жалости или боли. Просто внутри не осталось никакой опоры, как будто бы стеклянный шар самообладания попал под стальной молот и разлетелся вдребезги.
   Тишина вокруг, ни одно живое существо так и не решилось приблизиться к поляне. Верхушки деревьев остановились без движения, к вечеру стих даже ветер. Ёж слышал лишь собственные всхлипы и звук ударов крови в ушах.
   Тело человека, убившего себя сломанным ребром, замерло. Закрыв глаза, Ёж пытался нащупать лапами гитару. Только бы не смотреть в сторону поляны. Вот она, гитара, невредима. Ёж схватил её обеими лапами и обнял, крепко прижимая к себе. Из глаз снова побежали слёзы, ведь он отшвырнул инструмент, который был для него самым ценным в жизни. Кинул его в сторону, не задумываясь.
   Продолжая крепко обнимать гитару, Ёж, сгорбившись, пошёл к Зеленеющей Поляне. Туда, где был его дом. Движение отвлекало от увиденного, он даже стал поднимать глаза, вглядываться в деревья. Кто-то выкрикнул приветствие. Ёж ответил. Его лапы медленно разжались, и теперь он нёс гитару как обычно - повесив на ремень. Спина выпрямилась, настроение стало нейтральным. Стеклянный шар, разбитый вдребезги, расплавился и сформировался заново.
   На Зеленеющей поляне собрались звери. Не заметив приближения Ежа, те стояли, сбившись в разношёрстную толпу, и озирались. От них исходили недоумённые возгласы: неужели единственный в мире Ёж, да ещё и играющий на гитаре, стал жертвой людей?
   Ёж попытался незаметно пробраться к чёрному входу в собственный дом, прячась в траве за деревьями. Хотя он и чувствовал себя почти нормально, ему не хотелось ни с кем разговаривать. Только бы зайти в дом и рухнуть на постель. Завтра придёт новый день и он будет точно лучше, чем этот. А сегодняшний, пусть же он поскорее закончится. Вот трава, она скрывает от глаз, нужно только пригнуться и идти от дерева к дереву, тихо, осторожно, не раскачивая стебли. Но эта затея провалилась. Ежа увидел сидевший на сосне дятел. Птица сразу застучала клювом, привлекая внимание.
   Ёж крепко выругался про себя и ускорил шаг. Но было слишком поздно, над ним уже возвышался огромный медведь Бровкин, в чьих глазах застыло удивление, граничащее с ужасом. Медведь судорожно сглотнул, а затем срывающимся голосом проорал:
   - Други! Он тутося! Жив он! Жив!
   Медведь уже потянул лапы, чтобы схватить Ежа и показать всем, но Ёж выставил вперёд раскрытую ладонь и громко крикнул:
   - Нет!
   Медведь остановился. Пользуясь моментом, Ёж побежал к своему дому через поляну не скрываясь, терять было уже нечего. По пути на него чуть ли не кидались новоявленные фанаты гитарной музыки, стараясь при этом со всей мочи выкрикнуть как можно больше вопросов, чем абсурднее, тем лучше. Победил ли Ёж всех людей собственными лапами или же бил их своей гитарой? Сколько вдохов в день делает Ёж и сколько выдохов? Не хранит ли он в погребе прошлогодний снег? Но по-настоящему преградить путь кумиру звери не решались, не научились ещё.
   У входной двери Ёж резко развернулся и сказал:
   - Все идите спать.
   Повисло молчание. Нет, не этого ждали звери, им бы разок послушать, как ёжик играет, хотя бы одну песню...
   - Ну тогда спите здесь, вроде не лысые, не замёрзнете, - холодно бросил Ёж и захлопнул за собой дверь.
   Оказавшись внутри собственного дома, Ёж первым делом задёрнул все занавеси. Затем он поднялся на второй этаж и сел в кресло, держа гитару в лапах. В этой позе Ёж замер. Он не мог расслабиться. Домашний мрак снова и снова воскрешал перед глазами увиденное на поляне. Любопытство, сколько же им сожрано жизней? И сколько ему надо, чтобы насытиться? Ведь оно каждый раз находит внутри какие-то ключи, которые, как противоядия нейтрализуют страх и заставляет лезть вперёд, во тьму, чтобы взглянуть на её лицо. Не на что там смотреть, нечего понимать, нужно было бежать без оглядки, как все остальные звери. И факт того, что гитара, по образу и подобию которой создавался Dubner Weathercaster, была когда-то очень давно сделана людьми, отнюдь не успокаивал Ежа.
   Шум на улице усилился, звери не расходились. Сквозь их ропот пробивались возгласы Хавкина, который не мог обуздать свою медвежью глотку. Его протяжный басовитый говор постепенно вывел Ежа из оцепенения.
   Стук в дверь. Ёж вздрогнул. Снова стук. Громкий. Пришлось нехотя вставать с кресла, идти к лестнице. Застучали ещё настойчивее. Ёж цыкнул языком, за дверью он ожидал увидеть незнакомого зверя с очередным дурацким вопросом.
   Когда Ёж открыл дверь, готовя гримасу недовольства, там стоял бобёр Дубнер. Он был в соломенной шляпе, которую надевал каждый раз, выходя из дому. Его глаза впились в Ежа.
   - Разрешишь мне войти? - Спокойно осведомился Дубнер.
   Зеленеющая поляна стихла, казалось, что звери даже перестали дышать, будто бы перед ними из ниоткуда возник призрак.
  
   Глава 2
  
   За три месяца до того злополучного дня, когда Ёж стал свидетелем убийства и самоубийства, он медленно брёл один посреди ночного леса, предчувствуя надвигающуюся грозу. Первую в этом году.
   Ёж остановился и потянул носом. Это будет не просто дождь, и даже не короткий сильный ливень. Сегодня ночью струи воды сольются в ручейки, которые пробегут между деревьями, превратятся в потоки, размывающие землю, создающие непролазную грязевую кашу. Нужно найти укрытие, такое, которое расположено повыше от земли. Кусты и валежник не спасут.
   Молния. Свет. Тысячи чёрных теней. Снова ночь, а глаза ещё ничего не видят, ослеплённые вспышкой. Гром рухнул на голову как мешок с камнями. Нахлынул ледяной ветер, раскачивающий деревья, от чего те скрипели. И вот Ежа настиг ливень, похожий больше на непрерывную стену воды, льющуюся с неба.
   Ёж бросился бежать, между его игл попала вода, мягкий мех вымок, перестал согревать. Где-то рядом треск. Ломая ветки соседних деревьев, на землю рухнула сосна. Её корни, вывороченные из земли, диковинным осьминогом выросли прямо перед носом Ежа. От ужаса он даже подпрыгнул, но быстро сориентировался и побежал в обход упавшего дерева.
   Земля под лапами начала размокать и превращаться в грязь, которая налипала на мех, на лапы. Где же убежище, как его найти? Ёж затравленно озирался, но видел перед собой только темноту, из которой навстречу выныривали то мокрые древесные стволы, то гнилой валежник.
   Со временем ливень лишь усилился. Холод, эти капли холодны как лёд, ещё немного и они могли бы стать снегом. Ежу всё труднее продираться сквозь мокрую траву и колючие кусты. Он готов был просто вытянуться под дождём и, погружаясь в грязь, лежать, покорно дожидаясь своей участи.
   Ёж перешёл на шаг, всё замедляясь, скорбно прикрыл глаза. Какой смысл идти вперёд? Там всё то же самое и ничего не видно. Даже если где-то посреди этого водяного хаоса и существует спасение, его не найти впотьмах. "Устал, я очень устал", - думал Ёж, ворочая лапами, утопающими в грязи. "Сколько мне ещё ползти и куда? Если бы только знать, то я бы ускорился, непременно бы ускорился, а так можно остановиться хоть здесь, хоть там. Холодно, почему мне так холодно? До боли, как будто бы мои кости грызут усталые ледяные псы."
   Но Ёж продолжал двигаться, пребывая в каком-то муторном забытьи. Хотя цель и исчезла, шаг за шагом он переставлял лапы. Те погружалась в грязь. Тогда Ёж выдёргивал их и делал новые шаги, тонувшие в грязи. Этот цикл всё повторялся и повторялся. Движение стало новой целью. Только бы вода не поднялась ещё выше, думал Ёж.
   Внезапно молния осветила огромное дерево с дуплом почти у самых корней, но достаточно высоко, чтобы укрыться в нём от воды.
   Не раздумывая, Ёж бросился к нему. Он мчался сквозь темноту, сквозь грязь, образ убежища, освещённого вспышкой, толкал его вперёд.
   Вот оно, спасительное дерево. Ёж встал на задние лапы, передними дотрагиваясь до ствола. Дупло где-то там, выше. Ёж подпрыгнул, но скатился по мокрой коре, очутившись в грязи. Цель была так близка, почти осязаема. Снова и снова Ёж подпрыгивал, скрёб когтями, силясь подняться хоть немного повыше, но тщетно, итогом каждый раз становилась лужа.
   Уровень воды поднимался, если Ёж становился на четыре лапы, вода доставала ему до самого живота. Внутри него закипела паника. Вот оно дупло, добрался до него и спасся, но как это сделать? Сколько ни скребись, сколько ни прыгай, ничего не выходит. Так можно растратить все силы и остаться под дождём. Ёж специально отошёл подальше и пригнулся пониже к земле. Пусть холодно, пусть мокро, ему нужно попасть в дупло.
   Ёж рванул с места, достиг дерева, подпрыгнул, впился когтями в кору, отчаянно заскрёб лапами. Выше, выше, ещё чуть-чуть выше! Нужно стараться уцепиться сильнее! А кора такая влажная, осклизлая, она рассыпается под когтями, не даёт им опоры. Ежа прострелил страх, он почувствовал, что сползает вниз. Сжав зубы, Ёж сделал несколько рывков, бесполезно, его тащило к земле. Он продолжил царапаться. Эти движения позволили ему опуститься чуть правее и встать на корень. Сползая, Ёж нащупал задней лапой какой-то странный выступ в коре. Нужно проверить, что это.
   Отдышавшись, Ёж пошёл в обход дерева. Пройдя совсем немного, он обнаружил вырубленные в дереве ступени, начинающиеся у самых корней. Они уходили влево и вверх. Кто их оставил, для чего? Ёж втянул воздух, пытаясь уловить чужие запахи. Пахло дождём и сыростью с нотками гниения. Никаких животных запахов, здесь уже давно никто не бывал. Выбора нет, Ёж полез вверх.
   "Это сделал не бобёр", думал Ёж, ступая по зарубкам. Края слишком ровные и сами они глубокие, доходят до древесины. В обычной ситуации он бы обошёл это место стороной и постарался бы больше к нему не возвращаться, но ливень диктовал особые правила поведения.
   Вот и дупло. Первым, что ощутил Ёж, была сухость. Дно устилала листва вперемешку с прошлогодними желудями, сосновыми иглами и непонятно как там оказавшимися пучками жухлой травы. Ёж потёр лапками намокшую мордочку, слабо чихнул. Его трясло от холода, с иголок капала вода. В голове пустота. Ни радости, ни облегчения. Ёж чувствовал себя больным. Он отошёл к дальней стенке и свалился на пол без чувств.
   Когда Ёж вновь открыл глаза, его мех был сух. Поначалу он лежал и не шевелился, опасаясь возвращения боли. За пределами укрытия стояла ночь, шёл ливень. Ёж потянулся, подполз к выходу из дупла. Там он остановился и поднялся на задние лапы. Такая поза стала казаться ему естественной. Ёж долго всматривался в темноту, изредка освещаемую всполохами молний. Странно, внутри дупла мой запах, думал Ёж. Но очень давний. Я уже бывал здесь?
   Ёж простоял целый час, почти не двигаясь с места. Ему казалось, что он видит всё впервые. И эти капли, и эти молнии и даже ночную темноту. Так Ёж не смотрел на мир никогда прежде. Осмысленно, внимательно. Он чувствовал, что из какой-то крупинки, встроенной в систему мироздания, не способной к самосознанию, внезапно превратился в наблюдателя.
   Ночь оставалась чёрной, без единого намёка на близость утра. Дождь не усиливался и не ослабевал, он продолжал лить с неба тяжёлой стеной. Ничего не менялось. Тело Ежа вновь заполнила усталость. Вдоволь насмотревшись на ливень, он улёгся на пол, чтобы вздремнуть.
   Его разбудил свет. Слабый и блеклый, тот мягко вполз в дупло и коснулся сомкнутых век. Ёж вскочил на ноги. Вокруг - тишина и неясные предутренние сумерки. Жив, подумал Ёж. Эта ночь кончилась. И гроза вместе с ней.
   Ёж спустился вниз, обернулся. Ночью его приютил древний дуб. У самых корней начиналась вода. Ёж в недоумении глянул на зеркальную водную гладь, медленно осознавая, что это - последствие ливня. На него смотрело собственное отражение. Это я? Так вот он, какой я, промелькнуло в голове Ежа. Он вытянул заднюю лапу, потрогал поверхность воды. От когтя по воде пошли крохотные круги. Весь лес превратился в неглубокое озеро, из которого торчали деревья, отражавшиеся в водяном зеркале.
   На небе ещё висела луна и горели самые яркие звёзды. Но восток уже готовилась явить миру рассвет. Ёж стоял на древесных корнях, не в силах решить, что делать дальше. Вперёд его толкнула мысль о собственном доме. Устоял ли тот? Не смыт ли ливнем? В самом дальнем уголке сознания притаился ещё один вопрос, тихий и неприметный: а существует ли мой дом на самом деле? Ведь я ёж, обычный лесной зверь. А звери не живут в домах.
   Ёж вошёл в воду, стоя на задних лапах. Намокли только его ноги. Зверёк уверенно зашагал в сторону дома, оставляя за собой небольшие волны. Он успел пройти примерно двести шагов, когда пространство вокруг него осветила вспышка. Ёж завертел головой, пытаясь выяснить, что же произошло. На небе ни облачка. Если сверкнула молния, то откуда она могла взяться?
   Внезапно, в глаза ударила ещё одна вспышка. Ёж закрылся от света лапами. Через две секунды свет полыхнул снова. На этот раз принеся с собой звук, похожий на треск перегруженных электрических трансформаторов. Ёж попятился, ему казалось, что свет проникает сквозь лапы и бьёт по глазам, от него не укрыться.
   Вспышки возникали одна за другой, мелькали всё быстрее и быстрее, а странный звук стал непрерывным. У него не было направления, он звучал отовсюду. Ёж остановился и медленно развёл лапы в стороны, открыл глаза. Страха нет.
   Ёж увидел тысячи звёзд. От них исходили ослепительно-яркие иглы света, которые врезались в дуб и рождали вспышки. Охваченный странным звуком зверёк даже не пытался найти в открывшейся ему картине противоречия. Всё было естественным и завершённым.
   Звук усиливался. Теперь это был уже не треск трансформаторов, а оглушительный рокот. Он стал хаотичным, амплитуда колебаний возросла. В звуке зародились перемены.
   Ёж перестал видеть дуб и вспышки, перед ним разворачивалась картина вселенной, внутри которой миллиарды миллиардов звёзд пульсировали, рождались, гасли, менялись. Их голоса - это лишь часть звука. Кроме них в нём было нечто большее, выходящее за границы вселенной, внутри которой находился Ёж. Он потянулся туда, за грань, остальное перестало его волновать, именно там скрывалось нечто, не познанное ещё ни одной сущностью...
   Пространство осветила ярчайшая вспышка. Она была столь яркой от того, что все звёзды вселенной вложили в неё потоки света. На короткое мгновение звук стал нестерпимо громким. Громче, чем мироздание, громче, чем время.
   Ёж закричал и сам испугался собственного крика, потому что он стоял в тишине. Один. Его окружал затопленный лес. Могло показаться, что всё лишь привиделось. Но через секунду к лапам Ежа упал кусок дуба.
   Раздался всплеск. Ёж вздрогнул. Он услышал его столь отчётливо, словно последние несколько часов провёл в полной тишине. Ёж подобрал обломок дуба. Этот кусок дерева был похож на дощечку странной формы с округлыми, будто бы отполированными краями. Кроме этого, края были слегка обожжены, но не настолько сильно, чтобы повредить древесину.
   Ёж повертел обломок дуба в лапах, пытаясь угадать его назначение или хотя бы практическую ценность. Странная доска, снизу округлая будто груша, а сверху из неё торчат два выступа, чем-то похожие на рога, причём один длиннее другого. Хмыкнув себе под нос, Ёж взял обломок дуба и медленно пошлёпал к Зеленеющей поляне. Память о случившемся таяла. Ярчайшим осталось лишь воспоминание о звуке.
   Добравшись до Зеленеющей поляны, Ёж наконец избавился от опасений и даже от крохотного, спрятанного в сознании вопроса. Да, он на самом деле жил в небольшом двухэтажном доме с палисадником и заборчиком. И нет, его дом не пострадал от наводнения.
  
   Глава 3.
  
   Ёж проснулся после полудня. Его голова была тяжела, а тело помнило всю усталость, накопленную за вчерашнюю ночь. Нехотя выползая из-под одеяла, он мысленно планировал собственный день. Единственный ёж в лесу, и, предположительно, на всей земле, он не нёс определённого бремени обязанностей перед звериным социумом. И план его был прост: дойти до плотины, перейти по ней реку, на другом берегу уже начиналась грибная зона, граничащая с ягодными землями. Так проходили дни. Ёж неспешно перемещался по лесу и окрестностям, медленно пополняя запасы на зиму.
   Собравшись с силами, Ёж спустился на первый этаж, наспех затолкал в рот сушёное яблоко, попил воды из бочки в погребе, осмотрел состояние своего меха, вышел на улицу, закрыл за собой дверь и подставил нос солнцу. На самом деле даже запасы пополнять было не обязательно - жители леса не оставили бы Ежа один на один с голодом. Как-никак, он был обречён на вечное одиночество и звери опекали его как беженца или калеку. Но сам Ёж себя таковым не считал. Конечно одиночество, это больно, но терпимо. Особенно если не сидеть целыми днями взаперти. В то утро он даже не вспомнил про обломок дуба, который так и лежал в прихожей, прислонённый к стене.
   Посреди Зеленеющей поляны образовалась огромная лужа. У её края кто-то оставил следы. Похоже, медведь. Ёж пошёл по мокрой траве, направляясь к плотине. Никого из соседей не было дома, ситуация в целом странная, ведь заяц Коричневое Ухо, дав ранним утром задания всем зверям разносчикам, работавшим под его начальством, как правило проводил остаток дня, расхаживая по собственной лужайке, огороженной забором, непрестанно следя за окрестностями, будто бы он в любую секунду ожидал нападения.
   Тишина вокруг дороги, ведущей к плотине, настораживала. Даже на перекрёстке не было ни души. Лишь единожды где-то сверху прошмыгнула белка, не обратив внимания на шедшего по раскисшей земле Ежа. Вся дорога, размытая вчерашним ливнем, была покрыта следами, значит, уже сегодня звери здесь были. Но где же они теперь?
   Подходя к плотине, Ёж почувствовал в воздухе страх, панику, напряжение. Изредка со стороны реки доносились неясные крики разных животных. Ёж перешёл на бег. На плотине что-то происходило и это что-то могло именно сейчас определять судьбу всего леса.
   По пути Ёж увидел енота, имени которого он не знал. Тот сидел под сосной, сложив лапы на животе, и отрешённо смотрел в пространство перед собой. В его глазах читалось отчаяние. Ёж подошёл к еноту и спросил что случилось. Енот перевёл взгляд на Ежа, слегка щурясь, его губы дрожали, мех выпачкан в грязи, долгое время он ничего не произносил.
   - Всё кончено, понимаешь? - Тихо прошептал енот.
   - Нет, нет, нет, поднимайся, поднимайся! - Скомандовал Ёж.
   Глаза енота внезапно раскрылись. Так широко, что стали видны даже белки.
   - Их не нашли, не нашли, понимаешь?! Никого не нашли! - Енот обхватил голову лапами, прижав уши.
   - Кого? Кого же не нашли? - Ёж опустился на четыре лапы и вытянул шею, стараясь не пропустить ни единого звука, произносимого енотом.
   - Никого! Не! Нашли! - последние слова енота перешли в затяжной крик.
   Когда енот снова стих, он замер, стиснув зубы и уставившись в пустоту. Зверь вернулся в то же положение, в котором находился незадолго до появления Ежа. Ёж попытался встряхнуть енота, но безуспешно, его сил не хватало даже на то, чтобы сдвинуть зверя с места. Вздохнув с досадой, Ёж побежал к реке. В конце концов, пока что для енота не было никакой прямой угрозы, он просто сидел под деревом и, может быть, даже грелся на солнце.
   Чем ближе становилась плотина, тем отчётливей слышались крики. Ёж уже мог различить голоса животных, орущих во всю глотку. Поверх голосов звучал мерный монотонный рокот, разительно отличавшийся от тихого журчания спокойной лесной речки, у которой в солнечный день собирались звери со всех окрестностей.
   Ёж выбежал на берег и замер. Там, где раньше был овраг и пологий песчаный пляж, текла мутная вода, заполнившая этот овраг до краёв. По поверхности воды плыли ветки, обломки брёвен, кора, пучки прошлогодней травы. Выше по течению на обоих берегах собрались, кажется, все жители леса. У ног Ежа пробежала стайка лесных хомячков, они направлялись к остальным зверям, каждый нёс на спине по крохотному пучку хвороста. Неподалёку расселись мыши, смотревшие на воду так, будто бы та поглотила их жизни. Непроглядные мутные волны, наполненные грязью, скрыли заросли камышей, в которых эти мыши жили сотнями, строя свои плетёные дома-гнёзда на камышовых стеблях.
   Собравшись с мыслями, Ёж побежал к толпе зверей. Оттуда доносились команды, возгласы, плачь. Внезапно у всех над головами возвысилось огромное бревно. Животные помельче бросились врассыпную, расступаясь как туман перед факелом, животные покрупнее уставились на двух медведей, несущих это бревно. С дальнего берега послышался крик бобра, приложившего ко рту рупор, свёрнутый из бересты. Он что-то долго кричал, но слова терялись в рёве воды. Из леса к нему подбежало несколько десятков бобров, они о чём-то долго говорили, тыча пальцем в то место, где ещё вчера высилась плотина. О ней теперь напоминали лишь несколько вкопанных в оба берега брёвен, словно рёбра торчащих из возвышающихся склонов оврага.
   Ёж подбежал к зверям, попытался растолкать их лапами, чтобы протиснуться к очагу действия. На него никто не обращал внимания, сотни собравшихся следили за бревном, которое два медведя силились удержать в вертикальном положении.
   Сомнений не осталось, к реке пришли все, причём каждый зверь пытался помочь общему делу. Кто-то готовил верёвки, кто-то стоял поодаль от других и напряжённо смотрел вдаль, наблюдая за водным потоком. Ёж не сразу понял, зачем нужны были эти дозорные, ведь он ещё не успел увидеть в мутных волнах ничего кроме мусора.
   Из воды выбралась ондатра. Отдышавшись, она выпалила слова, переданные ей бобрами с другого берега:
   - Обвязывайте и опускайте!
   Ёж шёпотом повторил команду, резко выдохнул и кинулся к бревну, готовый чуть ли не пожертвовать собой в борьбе со стихией. Внезапно перед его носом в землю с силой ударила медвежья лапа, сверху кто-то крикнул:
   - Давай! Сдвигай!
   Ондатра вновь исчезла в коричневом потоке, видна была только её голова, то и дело скрывающаяся за мутными волнами. Опешивший Ёж отвлёкся от бревна, стал следить за ондатрой. Ту сносило течением, ей пришлось практически развернуться навстречу потоку, чтобы хоть как-то сопротивляться движущей силе воды. Ондатра продвигалась к противоположному берегу медленно, очень медленно, Ёж физически ощущал её напряжение и предательскую усталость в мышцах. Где же эти сороки, способные к членораздельной речи, когда они так нужны? Давай, ондатра, ещё немного! Внезапно голова ондатры исчезла из виду. Ёж замер, сжав кулаки. Он напряжённо вглядывался в воду, но не видел ничего, кроме мутных волн.
   Посреди реки всплыло нечто бесформенное, сверху покрытое мехом. В это же мгновение, звери дозорные сорвались со своих мест, кто-то кинулся к лесу, кто-то забегал по берегу, размахивая лапами и вопя. Из леса к воде подоспел десяток ондатр, они нырнули в реку и ринулись к проплывавшей мимо тушке. Стоявший на берегу суслик смотрел на действо с ужасом, кажется, он уже всё понял. Когда тело его утонувшей спутницы жизни выволокли на сушу, он лежал на земле, вытянувшись, будто мёртвый и ни на что не реагировал.
   Медведи сдвинули бревно и теперь в том месте, где оно стояло, мыши, крысы, кроты, землеройки и прочие грызуны копали яму. Отбрасывать землю дальше им помогали лисы и волки. Несколько белок, взяв в зубы верёвку, лезли вверх по бревну. Двигались осторожно, чтобы не навредить друг другу. Наверху из верёвки ими была свита петля, которую они набросили на бревно. Закончив, белки кинулись за второй верёвкой. Бревно обвязали несколько раз.
   Ёж увидел на противоположном берегу реки стоявшую рядом с бобром ондатру. Та была жива и невредима. Бобёр что-то энергично объяснял ей, то сводя, то разводя лапы, ондатра кивала головой.
   - Давайте, давайте, берём все вместе, - сказал медведь, удерживающий бревно.
   Бревно было установлено в яму, звери взялись за верёвки. Ёж бегал между рядами зверей, не находя себе места. На него бросали недоумённые взгляды. Наконец, Ёж схватил крайнюю верёвку, где имелось свободное пространство между кроликом и полевой мышью. Мышь не могла поднять трос, поэтому просто стояла на нём, вцепившись изо всех сил.
   Звери держали верёвки с трудом, вонзив в них когти. Ёж смог слегка обхватить верёвку пальцами, и, ожидая всеобщей команды, в нетерпении просовывал коготки между пеньковыми волокнами. Медведь проорал:
   - Готовьтесь!
   Звери дружно откинулись назад, натягивая верёвки. Медведь подошёл к бревну и толкнул его лапами в сторону реки. На противоположном берегу главный бобёр застучал лапами по собственной голове, что-то выкрикивая, ондатра нырнула в воду, прервав разговор.
   Но Ёж этого не видел. Как только все вокруг принялись упираться задними лапами в землю, стараясь удержать спускаемое бревно, его восприятие изменилось. Окружение казалось прежним, но у каждого объекта, будь то лес или движущаяся вода, появились новые смыслы, новые ассоциации. Справа, выгибая спину, верёвку держал заяц, но Ежу казалось, что рядом с ним сжимается и расслабляется клубок, сотканный из нитей, нити в свою очередь состояли из странного звука, который Ёж услышал вчера. Тот же самый, похожий на треск статического электричества, но при этом объёмный, обволакивающий, будто бы вобравший в себя весь мир.
   Ёж осмотрелся, он не чувствовал собственных лап. Перед собой он видел лишь движущееся марево, меняющееся от внеземного звука, подаренного слуху смертных звёздами. Картина двигалась, пульсировал и звук, каждый зверь звучал по-своему. Ёж вглядывался в эти образы, пытаясь понять, что происходит, но логика не дала ответа.
   Внезапно, Ежа потянула вперёд неимоверная, непреодолимая сила, кажется, он попытался ей сопротивляться, но безрезультатно. Ничего не понимая, Ёж расслабил мышцы. "Я куда-то лечу", подумал он. А в следующую секунду к нему вернулось нормальное восприятие реальности вместе с ужасом - он оказался в воде, и его несло течением.
   Ёж дёргал лапами, передние конечности когтями застряли в волокнах верёвки, а задние лишь бессильно молотили по воде. Глаза жгло, мех намок и тащил вниз. Ёж был попросту не создан водоплавающим. Воздуха всё время не хватало, и каждый новый рывок за вдохом отнимал больше сил, чем предыдущий. Сердце болезненно отзывалось в груди, оно работало на пределе. "Я тону, я тону, это мой конец", - в сознании Ежа металась единственная мысль.
   Сил сопротивляться не осталось, и Ёж с головой ушёл под воду. Перед его взглядом проплыли пузыри воздуха, наступила темнота.
   Кто-то кричал.
   - Здесь есть живой!
   Ёж свернулся в клубок, заходясь кашлем, он успел наглотаться воды. Снизу - холодная влажная земля, передние лапы отзываются острой болью. Кое-как открыв слезящиеся глаза, Ёж увидел перед собой встревоженного медведя. Тот сидел на земле, как-то нарочито разведя локти в стороны, как будто бы старался своим телом загородить что-то от взгляда Ежа.
   - Ч-что там? - Тихим охрипшим голосом спросил Ёж.
   - Лежи, лежи, куда ж ты полез-то?
   Ёж привстал, повернул голову, вдалеке звери носились по берегу, каким-то образом к ним присоединились и бобры. Огромного бревна нигде не было видно. А за сидящим рядом медведем определённо что-то находилось.
   - Ну как, пришёл в себя? - Вкрадчиво спросил медведь.
   Ёж помедлил с ответом, сперва он постарался встать, но голова кружилась слишком сильно. И саднили передние лапы. Ёж взглянул на них, на обеих лапах отсутствовали когти, кто-то в спешке откусил их очень близко к корням, из них сочилась кровь. Зверёк зашипел.
   - Тихо, тихо. Давай я отнесу тебя домой? Ты же живёшь на Зеленеющей поляне?
   Ёж поднял взгляд и пристально уставился на медведя. К горлу поступала обида и досада. Он оказался бесполезным для зверей в минуту величайшей нужды.
   - Давай, только неси осторожно, я ведь колючий, - Ёж сдался, он был не в силах действовать.
   А тем временем операция по борьбе со стихией продолжалась. Первая попытка провалилась, потому что медведь, ответственный за бревно, поспешил с выводами, решив, что бобры затеяли восстановление плотины, тогда как в их планы входило сооружение временного моста над бурлящей рекой для воссоединения обоих её берегов. Когда бревно коснулось воды, его снесло волнами, все вовремя побросали верёвки, кроме единственного в мире ежа, который, как потом рассказывали очевидцы, один на один боролся со стихией до самого конца, наступившего, правда, очень скоро...
   Оказавшись в лапах медведя, Ёж успел бросить взгляд на то место, которое было от него сокрыто. Утопленники, выложенные в ряды, вот что пытался загородить собой медведь. Если бы пловцы ондатры помешкали ещё немного или не решились бы откусить застрявшие в тросе когти, Ёж лежал бы среди мертвецов, мокрый и бездыханный.
   Всю дорогу медведь медленно рассказывал о себе. Его звали Бровкин и он жил в огромной берлоге, к северу от Зеленеющей поляны. У него был брат Хавкин, который днями напролёт занимался странными вещами. Хавкин уверял, что, набрав разных досок и брёвен, стуча по ним, можно получать разные звуки, ритмические комбинации звуков рождают нечто и вовсе невероятное. За день до ливня Хавкин перешёл к следующей стадии своих изысканий, принявшись изгибать податливые стволы деревьев и натягивать на них верёвки. Разное натяжение верёвок тоже рождало разные звуки. А сегодня Хавкин помогал валить сосны для моста.
   Ёж слушал Бровкина вполуха. Он был слишком измучен, к тому же, медведь говорил настолько монотонно, что его речь убаюкивала. "И почему он так много рассказывает про брата и так мало о себе?", - подумал Ёж перед тем, как заснуть.
   - Ну вот пришли.
   Ёж проснулся от того, что медведь перестал двигаться. К вечеру воздух прогрелся и земля начала парить, по лесу распространилась духота. Ёж шатаясь подошёл к двери дома, и, не запомнив, как он простился с Бровкиным, вошёл внутрь.
   Внутри дома было прохладнее, чем снаружи. Ёжа слегка мутило, внутри него кипел ядовитый бульон из ненависти к себе, разочарования, отрешённости, злости. Он прошёл через гостиную к кухне, где стоял столик, покрытый скатертью, на которой были изображены бегущие ежи - подарок от белок. Поверх скатерти стояли две деревянные тарелки, искусно изготовленные бобрами-плотниками и преподнесённые в дар единственному в мире Ежу.
   "Оберегают меня, будто бы я светоч мира, хотя чего во мне такого? Ничего не сделал ни для кого, только сам для себя! Хожу туда-сюда, перевожу еду на дерьмо!", - думал Ёж, нервно зыркая то на стол, то на стенной шкаф, подаренный бобрами в день весеннего солнцестояния.
   Внезапно, Ёж сорвался с места, вцепился в стол и опрокинул его, хрипя от злости.
   - Как будто бы я что-то из этого заслужил! - Выкрикнул он.
   А затем спохватился, поставил стол на место, поправил скатерть, поднял с полу тарелки. Откушенные когти давали о себе знать разрядами острой боли, скатерть в нескольких местах испачкалась мелкими каплями крови. "Гадить, только гадить и можешь! Тебе подарили, а ты ломаешь!" - с бессильной злобой думал Ёж. Он стал бесцельно перемещаться по дому, утопая в накатившей на него волне отрицательных чувств. Погрузившись в пучину самобичевания, его сознание стало рождать самые разные болезненные идеи, начиная от того, что именно он спровоцировал прошедший ливень, заканчивая образами убитого горем енота, обвиняющего Ежа в смерти близких. Енот трясся, выползая из темноты прихожей, и выл: "Ты! Ты ничего не сделал и теперь никого не нашли, никого не нашли!".
   Когда Ёж немного успокоился, он нашёл себя сидящим в кресле гостиной. За окном стояли тяжёлые сумерки, полные влаги и весенних запахов. Но спокойствие ежа не было светлым умиротворением. Он решил, что для него остался единственный выход - завершить сегодняшние события, довести до логического конца. Но лучше выбрать то место, где нет ни ондатр, ни медведей, где никого нет, кроме голодной, жаждущей новых жизней, разбухшей, взбесившейся реки.
   Ёж встал из кресла и поплёлся к выходу. Двигался он медленно, будто продираясь сквозь вату. В прихожей он долго искал дверную ручку и, приоткрыв дверь, споткнулся обо что-то, лежащее на полу. Ёж остановился, его как будто ударила незримая молния, он медленно наклонился и поднял обломок дуба - свидетельство реальности прошлой ночи. Нехотя, мысли ежа задвигались, рождая новые идеи, даря новые смыслы. Ёж ощутил, что ему всё-таки есть, что дать всем зверям леса, а может быть и целого мира.
  
   Глава 4
  
   Ёж был готов начать действовать сразу же, несмотря на надвигающуюся ночь. Но как только он ступил за порог, его ноги подкосились и он упал на землю. Позже соседи, возвращаясь домой, обнаружили его лежащим в дверях с высокой температурой и без сознания. Звери забили тревогу.
   К дому Ежа тотчас же подоспели белки, которые, благодаря своим размерам, могли без труда войти внутрь. Они заботились о Еже во время болезни.
   Ёж пришёл в сознание лишь через два дня и обнаружил себя в кровати, со всех сторон окружённым заботой. Казалось, что весь лес ежеминутно справлялся о его состоянии и вздрагивал от каждого чиха. Ёж сразу же попытался встать, но тщетно, голова кружилось, подкатывала тошнота. Передние лапы болели, но уже гораздо слабее. Каждый палец был замотан в бинт.
   К концу дня бинты стали менять и тогда Ёж с ужасом увидел, что полностью лишился когтей на передних лапах. Их удалили. Белки горестно смотрели на него и, перебивая друг друга, рассказывали о необходимости этой операции. Без неё - заражение, некроз, и ещё очень много неприятных вещей, названия которых Ёж не запомнил. Где-то на середине рассказа он отвернулся к стене и задремал. Когти всё равно не пришить обратно.
   Выздоровление шло очень медленно. Пролетело много дней, прежде, чем Ёж начал передвигаться по дому. Кусок дуба он поставил в своей комнате, и всё время смотрел на него, размышляя. Этот небольшой обломок дерева, гладкий, такой странной формы, не мог быть случайностью. Ни одна молния не смогла бы выщербить из дуба обломок столь правильных очертаний. Да и кто сказал, что молнии вообще способны на такое? Кусок дерева будто бы уже ошкурили и к чему-то подготовили. К тому же, он упал с неба сразу же после того, как закончился звук. А значит, здесь есть какая-то связь.
   Дни шли медленно и томно. Лес постепенно оправлялся от наводнения, погибших похоронили, выжившие чинили повреждённые жилища, счастливцы, чьи дома и близкие не пострадали, возвращались к своим обычным делам. Ёж выходил гулять на Зеленеющую поляну, каждый раз возвращаясь домой обессиленным. Тогда он садился в кресло и грустно смотрел в окно, наблюдая за тем, как весна превратилась в лето, как созрели и улетели в небо семена одуванчиков, как в воздухе появился пух, выброшенный стоявшим чуть поодаль от поляны тополем, а между деревьями развернулись папоротники. Ежа пожирало нетерпение.
   Наконец, силы вернулись к Ежу, и он как никогда был полон решимости воплотить свою идею - подарить невероятный вселенский звук всем зверям мира. За время болезни Ёж разработал план. К сожалению, в нём был всего один конкретный пункт - отправиться к Большой Валюхе и расспросить бобров об обломке дуба. Кто лучше них разбирался в дереве?
   Стояло свежее утро начала лета. Ёж взял с собой кусок дуба и уверенно зашагал по дороге к ремесленному центру бобров - Большой Валюхе, которая представляла повалившееся на землю исполинских размеров дерево, у которого бобры выдолбили нутро и устроили там свои цеха по обработке древесины. Это было, конечно же, не самым удобным сооружением, но бобрам нравился сам его вид, с первого взгляда дающий представление о творящихся внутри вещах, да и к тому же другого подобного дерева не было во всём лесу.
   Большая Валюха находилась на другом берегу реки и Ежу пришлось пройти по новому мосту. Река обмелела, стала более прозрачной, практически вернувшись к своему обычному состоянию, но бобры почему-то не торопились восстанавливать плотину, поэтому слева от моста виднелся желтеющий речным песком котлован запруды. Пользуясь случаем, на этом пляже отдыхали всевозможные звери. "Всего лишь спустя какие-то недели после страшной трагедии", подумал Ёж, вышагивая по мосту. Тот был построен из сосновых брёвен, скреплённых блестящими на солнце скобами. Ёж даже остановился, чтобы взглянуть на них внимательнее, но так и не понял, из чего они были сделаны.
   Большая Валюха вынырнула из-за веток и сразу же начала давить на подходившего к ней Ежа своими размерами. Из окон строения доносились звуки работы, через специальные отверстия во внешних стенах на землю сбрасывали производственный мусор, но изредка оттуда одна за другой вылетали вполне пригодные к использованию доски, по той или иной причине отбракованные бобрами. Наблюдая за растущими кучами мусора, на траве расслаблено сидели грузные бобры-утилизаторы. Время от времени они поднимались и шли перетаскивать мусор к свалке, складывая доски одну на другую, пакуя опилки и кору в мешки. Свалкой считались все овраги вокруг Большой Валюхи, до которых бобрам было не лень идти.
   Ёж подошёл к сонному привратнику, который смотрел куда-то в сторону.
   - Слушай, а что ты сделаешь, если попрёт медведь? - шутливо спросил Ёж.
   Бобёр встрепенулся, ожидая, что сейчас ему вломят за скучающий вид на посту, но, увидев Ежа, напустил важности:
   - Буду стоять до конца! Поражу супостата в нос! В глаз!
   - Я бы взглянул на это, честное слово... - Ёж помедлил, - но сегодня у меня дела. Не подскажешь, куда мне пройти с этим? - Ёж показал привратнику кусок дуба.
   Тот в замешательстве думал, чего бы ответтиь:
   - А что? Это ж дуб самый обыкновенный, только подгорел разве что.
   - Это я понял и без бобров, но меня интересует, как он может быть связан со звуком.
   Привратник запнулся. Он долго молчал, шевеля усами, смотрел то на обломок дуба, то на Ежа.
   - Это слишком странный вопрос? - Спросил Ёж.
   Привратник нахмурился, соображая, не намекает ли Ёж на его глупость, но, потом всё же решил ответить:
   - Да, - коротко кинул бобёр и, вдобавок ко всему, выпучил глаза, покрепче взявшись за пику.
   - И у вас нету бобров, занятых странными вопросами? Ну там отдела исследований? Не поверю, что нету.
   - Не пущу, не пущу тебя туда! Там же главные тайны и секреты!
   - Я ёж, кому я их передам? Другим ежам? Так покажи мне их, я, может быть, тогда вообще уйду, бросив этот дурацкий обломок прямо здесь.
   Бобёр снова замолчал, о чём-то задумался. Ёж, прищурившись, смотрел на него, пытаясь угадать его мысли. Но в глазах привратника читались какая-то потерянность и опустошающий страх, будто бы мозг искал решения, но вместо них находил только воспоминания о вчерашнем обеде и мечты о Медвежьей Лапище, которая ожидала бобра ближе к вечеру. О, то будет знатная попойка вместе с ребятами из цеха очистки...
   - Всё, давай пускай! - Внезапно скомандовал Ёж.
   - Прямо к лифту и на последний этаж, - сам не помня себя выпалил привратник, отпирая дверь.
   Лифтом управлял бобёр, стоявший в кабине. Он дёргал за рычаги и лифт ехал вверх или вниз. На самом нижнем уровне Большой Валюхи имелись колёса, в которых день ото дня бегали хомяки, эта энергия и приводила лифт в движение. Ёж ехал вверх. Смотря сквозь деревянную решётку из тонких ореховых прутиков, смог краем глаза взглянуть на жизнь внутри Большой Валюхи. По длинным цехам перемещались покрытые опилками и древесной пылью бобры, которые ворочали брёвна, сгрызали с них кору, резали их зубами, сортировали доски. Чем выше поднимался лифт, тем тоньше и точнее становилась работа бобров. На верхних ярусах они делали древесную посуду, мебель, там же располагались и клеильные цеха.
   Когда лифт остановился, вокруг повисла полная тишина. На верхнем ярусе Большой Валюхи, прямо под сводом располагалась огромная комната, в которой никто ничего не производил, не грыз и не обрабатывал. В ней сидели чистые бобры с лоснящимся мехом, их глазки блестели. Они постоянно перемещали какие-то объекты по отведённым для этих целей столам. Один пересыпал песок из круглой деревянной чаши в овальную. Другой пристально целясь, метал камни в небольшую пирамиду из деревянных кубиков. Третий сидел у вырезанного в стене окна и смотрел на странный древесный корень, очищенный от коры, у этого бобра был такой вид, будто бы он оценивал произведение искусства.
   Ёж оглядел бобров, выпучив глаза.
   - Пригнись! - выкрикнул кто-то высоким голосом.
   Не размышляя, Ёж свернулся в клубок, и как раз вовремя - над его головой пролетел деревянный бумеранг, развернувшись, тот устремился вбок и испортил чью-то высоконаучную деятельность. Послышалась такая брань, которая заставила бы смутиться даже бобров-мусорщиков.
   - Эй, ты как себя ведёшь там? - раздался тот же высокий голос.
   - Дык етить-то расшиб он, расшиб, - жалобно отозвался бобёр, выходя из-за стола, он держал в лапах два кусочка дерева с замысловатыми вырезами.
   - И что это значит? Это значит, что твоя новая модель склейки никуда не годится, раз она разлетелась прямо по шву!
   Бобёр обиженно приложил оба кусочка дерева, вырезы на них подошли друг к другу без зазоров.
   - И что ты мне показываешь? Что ты показываешь?! Это, - руководитель бобровой мансарды вырвал деревяшки из лап подчинённого и выбросил в окно, - это, - он понизил голос, стараясь, чтобы Ёж не услышал, - это полная херня.
   - Но вот оно тута стояло, а итить-ево, взял, кинул, - бобёр продолжил мямлить, перемежая речь обиженными ругательствами.
   - Да закрой же ты свой рот! Не видишь, тут Ёж! Единственный Ёж!
   И тут неудачливый изобретатель увидел стоящего у входа Ежа. Его глаза тут же округлились, губы напряглись, живот подобрался, он даже прикрыл рот и перестал мямлить.
   - Понял теперь? Иди делай! - Изобретатель удостоился дружеского хлопка по спине. - А ты будешь теперь проверять каждое новое соединение на прочность своими бумерангами. Так, не отвлекайтесь, продолжайте, продолжайте!
   - Я вижу, у вас тут работа не дремлет, - сказал Ёж.
   - Какой там дремлет? Каждый день что-нибудь да случиться. Но ноют, ноют очень много, - бобёр говорил странным, высоким голосом, будто декламировал каждое слово со сцены.
   - Я бы тоже не обрадовался, если бы мне в голову попал бумеранг.
   - Ему ж он не в голову попал...
   Услышав это, изобретатель соединений что-то горестно промычал.
   Начальник зыркнул в его сторону: - я не так сказал? Не в голову же попал, вот и заткнись. - Дальше он заговорил тихо, обращаясь только к Ежу, - Чем мы удостоились визита единственного Ежа?
   - Вот, - не мешкая, Ёж протянул ему кусок дуба. - Это, должно быть, как-то связано со звуком.
   Бобёр изумлённо поднял брови, - каким таким звуком? - Спросил он.
   На несколько секунд Ёж замолк, думая, как бы объяснить всё, не вдаваясь в подробности.
   - Со звуком, - Ёж взял паузу, собираясь с духом, - ЖЖЖЖ. Такой вот звук, ЖЖЖЖжжжжжжжжжжжжж, - Ёж тянул выдох, покуда ему хватило лёгких.
   Брови бобра поднялись ещё выше.
   - Нет, такого не знаю. Мы тут вообще заняты! Изобретаем чугуний, как только изобретём, такое будет - закачаешься.
   Конечно же, Ёж сотни раз слышал о чугунии - мифическом материале, обладающем свойствами, в которые было сложно поверить. При заточке он резал дерево лучше бобровых зубов, выдерживал огромные веса, не размокал, не ломался, в общем, расчудесный материал. Но его упоминание внутри Большой Валюхи - месте вроде бы серьёзном, вызвало у Ежа ухмылку. Он забрал кусок дуба и коротко попрощался.
   Бобёр догнал его и, быстро затараторив, посоветовал обратиться к Дубнеру, после чего он почему-то опустил глаза к полу.
   Пока Ёж спускался, выходил на улицу, он всё думал, следовать или не следовать совету. Никто просто так не ходил к бобру Дубнеру - отшельнику, живущему вдали от остальных зверей. По лесу о нём ползали дурные слухи. Поговаривали даже, что он связался с огнём и может однажды уничтожить весь лес по неосторожности или злому умыслу.
   В Большой Валюхе никто не дал никакого ответа, поэтому перед Ежом лежало два пути. Либо вернуться в свой домик, кинуть обломок дуба в самый дальний угол и навсегда забыть о случившемся, либо пойти по тонкой, почти заросшей тропке, идущей сквозь мрачный ельник, где его ожидала полная неизвестность в лице Дубнера, от которого постоянно веяло дымом.
   Ёж мялся очень долго, поглядывая то в одну, то в другую сторону, о чём-то размышляя, но, в конце концов, жгучее, нестерпимое намерение изменить собственную жизнь бросило его к холму, внутри которого Дубнер выстроил своё подземное жилище.
  
   Глава 5.
  
   На вершине холма, в котором жил Дубнер, стоял обычный дом для небольшого зверя. Над дверью красовалась деревянная вывеска: "Дубнер. Стальных дел мастер". А вот сама дверь была выполнена из того же странного материала, что и скобы, скрепляющие новый мост над рекой.
   Когда Ёж вынырнул из леса и стал подниматься по поросшему травой склону, он увидел, что дверь дома была слегка приоткрыта. Мелом на ней было написано: "Входите, открыто. Звонок не работает. Не звоните". Надпись точностью линий походила на пояснение к чертежу. Слева от двери действительно имелась кнопка звонка, и Ёж решил попытать счастья. Но сколько бы он не давил на неё, ничего не происходило.
   И тут дверь открылась наружу, едва не задев Ежа.
   - Я для кого писал вот это? - В дверном проёме стоял Дубнер и смотрел на гостя. Казалось, что бобёр не спал несколько дней, в его мехе виднелись подпалины, на лапах - следы сажи, но глаза блестели так, будто бы Дубнер готов был в следующую же секунду броситься покорять отвесные скалы.
   - Ну так вот, я не буду разговаривать с тобой стоя в дверях. Либо ты заходишь внутрь, либо до свидания, - Дубнер ожидал от Ежа крайней нерешительности.
   - А я и не откажусь, - спокойно сказал Ёж и вошёл внутрь. Несмотря на видимое спокойствие, внутри него всё сжалось. Вот она, зона Дубнера, в которой по легендам, ходившим в лесу, творились вещи, о которых звери боялись говорить вслух.
   Внутри вместо рядов пыточных камер, распорок для сушки шкур, крючков, свисающих с потолка и канальцев, по которым сливают кровь жертв, Ёж увидел самый обыкновенный дом бобра. Вот спальня, а вот гостиная, дальше по коридору кухня, а в самом дальнем конце - какая-то дверь, тоже из непонятного материала.
   - Давай-ка поговорим на кухне, там сподручнее.
   Ёж уселся за стол и огляделся. Кухня также не предполагала угрозы. На деревянной мебели были нарисованы цветы. Единственное, что настораживало - это слабый запах дыма. Дубнер поставил на скатерть две чашки. Ёж болтал лапами - стул был сделан под рост бобра.
   - Ты как? Чего предпочитаешь?
   - А?
   - Ну там у меня вот есть чай, есть и другое... Короче, чего наливаем?
   Ёж не знал, что ответить и буркнул:
   - Чай, - хотя понятия не имел о чём идёт речь.
   - Хорошо, чай так чай, - Дубнер действительно очень устал, все его движения несли печать недосыпа. Ставя на стол банку с чаем, наливая воду в чайник, он делал это отрывистыми, рассеянными движениями и если бы Ёж был недостаточно внимателен, он мог бы подумать, что бобёр просто не рад гостю.
   Ёж сидел спокойно и был почти убаюкан уютной атмосферой жилища Дубнера с её чистотой и ухоженностью, искусно выполненной мебелью, цветами, изображёнными на кухонных шкафах. Но тут Дубнер открыл печь, чтобы подбросить дров. И там, в этой чёрной кирпичной глубине полыхал беспощадный убийца - самый настоящий огонь. Сердце Ежа чуть не выпрыгнуло из груди.
   Дубнер обернулся и увидел следующую картину: Ёж сидел на стуле, подобрав лапки, и пытался спрятаться за обломком дуба, который он принёс с собой.
   - Извини, ты, конечно же, не привык к виду огня, - бобёр закрыл дверцу печи. - Но в нём нет ничего смертельного, если ты знаешь, как с ним обращаться. Через буквально несколько минут ты, Ёж, убедишься в его пользе. - Бобёр указал лапой на чайник. Он говорил спокойно и медленно, будто бы уговаривая самоубийцу отойти подальше от края карниза.
   Но Ёж продолжал трястись, закрываясь куском дерева. Дубнер стоял, ссутулившись, и смотрел на гостя, чувствуя себя глупо. Внезапно, его состояние изменилось.
   - Откуда это у тебя? - В голосе Дубнера появилась нотка оживления. Он указывал на обломок дуба.
   - Нашёл.
   - Понятно. Но ты и пришёл-то сюда из-за него, верно?
   - Да.
   Дубнер замолчал, смотря на чайник. Тот тихонько свистел.
   - Странное вышло у нас знакомство, однако. Знаешь, ко мне не заходят просто так, поболтать или чаю попить. Но по делу заходят, как ни странно, - Дубнер сел на стул. - Я поэтому и звонок даже приладил, правда, затопило подвал с гонгом, - бобёр сощурился, следя за реакцией Ежа на слово гонг.
   Ёж прятался за обломком дуба, боясь даже пошевелиться. В нём говорил животный страх перед огнём.
   - Тебя ж, наверное, из Валюхи-то и прислали. Только вон неделю назад сотрудничали. Ночью, - Дубнер нахмурился, - чтобы звери особо не видели меня там. Но зато мост сделали. Ну, чего расскажешь?
   - Хороший мост, - пропищал Ёж.
   - Временный. У меня есть проект настоящего стального моста, который простоит на этой реке века. Сталь - это тоже чугуний, как его обычно называют...
   - Можно я пойду? Пожалуйста, отпустите меня. Я никому ничего не скажу, честное слово, - прошептал Ёж.
   Дубнер замер. Его усы как-то сникли.
   - Ну иди. Тебя тут никто не держит...
   Ёж соскочил со стула и, вжимаясь в кухонную мебель, медленно пошёл к выходу. Дубнер смотрел на него, не вставая из-за стола.
   - Я знаю о твоей деревяшке больше, чем ты предполагаешь, - наконец сказал он холодным голосом.
   Ёж остановился. Какое-то время он не двигался с места. Затем сделал ещё один шаг к выходу. Снова замер. Обернулся.
   - Докажи.
   - Это крохотная копия деки электрогитары, - Дубнер забарабанил пальцем по столу, будто бы ожидая, как отреагирует Ёж.
   Тот понял слово гитара. Хотя никогда прежде он не видел музыкальных инструментов, в его голове сразу же возникли ассоциации. Гитара - это звук. Звук! Повисла тишина.
   - То есть, - наконец заговорил Ёж, - то есть, из этого обломка можно сделать звуковой инструмент?
   - Да, крохотную копию. Как раз под твой рост. Но она не будет работать. Гитара-то электро.
   Ёж подошёл к столу, взобрался на стул.
   - Так. А кто играет на большой электро, - Ёж прочувствовал слово и продолжил, - гитаре? Что это за инструмент-то такой?
   - Зачем тебе?
   Ёж молчал. Дубнер вздохнул, разлил в чашки кипяток.
   - Люди. Играли когда-то.
   - Ну да, ну да. Люди - не разумны. Они бегают, прыгают и орут, об этом знает даже самая тупая мышь. И ты хочешь, чтобы я поверил, что у них были инструменты? - Ёж хохотнул.
   Дубнер сыпанул щепотку чая в каждую чашку.
   - А когда-то играли. Сразу скажу, я сам не видел.
   Ёж смотрел, как в кипятке разбухают чаинки и окрашивают воду в янтарный цвет. Он потянулся носом к чашке, нюхнул. Очень интересно. Попробовал отпить. Слишком горячо.
   - Подожди, не торопись. Хочешь яблок? Может быть сушёных или грибов?
   - Надо ждать, пока остынет? Это какая-то травяная вода?
   - Чайная. Для чая подойдёт только чай, - Дубнер открыл деревянную банку. Ёж взял несколько сушёных листьев и высыпал перед собой на стол.
   - Такое у нас не растёт, - наконец проговорил Ёж.
   - Да. Мне подарили. Издалека.
   Чайник медленно остывал на столе. Дрова в печи превратились в угли. И, похоже, Дубнер не обманывал. Этот огонь, скованный камнем и чугунием, никуда не распространялся и никого не сжигал. Но Ёж всё равно чувствовал исходящую от него опасность.
   - А электрогитара точно не будет работать?
   - Точно.
   Ёж нахмурился.
   - А что если её всё равно сделать? Хотя бы копию?
   - Не волнуйся, сделаю. Я же Дубнер. Ко мне обращаются чаще, чем ты думаешь. Потому что чугуния не получить без огня, - бобёр улыбнулся, - эх, чугуний, слово-то какое глупое.
   Ёж взял чашку и отхлебнул чай.
   - Величественно! - внезапно сорвалось у него с языка.
   - Ха! Видишь? Видишь?! От огня есть и польза!
   Ёж сделал ещё один глоток. И ещё. Затем поставил чашку, наслаждаясь ароматом и послевкусием.
   - Но только у меня есть одно условие. Не подумай, ничего особенного. Но если я сделаю для тебя копию электрогитары, я кое-что напишу на головке грифа. Вот это, - Дубнер встал, подошёл к посуде, взял разделочную доску и вывел на ней углём: Dubner. Буквы были рукописными и будто бы слегка оплывшими, как воск на солнце.
   - И что это?
   - Моё имя.
   - Буквы какие-то странные. Я не видел таких.
   - Не обращай внимания, считай, что это просто украшение.
   Ёж чувствовал, что здесь есть какой-то замысел, но не мог уловить его. Он напрягал ум, пытаясь оценить последствия, додумался только до следующего: звери могут догадаться, чьё это имя и начнут волноваться. Взвесив все за и против, Ёж ответил:
   - Идёт.
   - Хорошо. Ну вот видишь, не зря пришёл. Решили мы твою проблему.
   - Не уверен. Штука-то всё равно не заработает.
   - А чего ты хотел?
   Ёж допил чай.
   - Я хотел поделиться со зверями всего мира кое-чем.
   Дубнер вопросительно уставился на Ежа, молча требуя продолжения объяснения.
   - Звуком. Одним очень странным, неподдающимся описанию звуком. Я чувствую, что он очень важен. В Большой Валюхе мне не дали никаких ответов, направили сюда, как ты и сказал.
   - Вот как... - Дубнер о чём-то думал. Ёж не перебивал его, хотя чай уже закончился.
   - Хочешь кое на что взглянуть? - Спросил, наконец, бобёр, - это связано с твоим кусочком дуба.
   - Да.
   - Хорошо, тогда вставай, пошли.
   И они пошли. К той странной двери в конце коридора, сделанной из чугуния, как сказал бы Ёж, который называл чугунием все металлы и сплавы, имеющиеся в природе. На самом же деле дверь была стальной. За ней заканчивался привычный дом и начиналось истинное жилище Дубнера, уходящее вглубь холма.
   Пришлось спускаться по лестнице, затем ехать вниз на лифте, про который Дубнер сказал, что тот управляется противовесами и его нужно заводить как часы с гирями. Лифт опускался, проскальзывая мимо запертых дверей. Ёж считал этажи и чувствовал, что уже находится ниже основания холма. Поразительно, но шахта не была затоплена водой. Её стены оказались сделаны из бетона и чугуния.
   Дубнер зажёг масляную лампу. Лифт стоял на самом нижнем уровне. За круглой чугуниевой дверью, вмурованной в стену, скрывалась узкая комната.
   - Пришли, - тихо сказал Дубнер.
   Ёж озирался. Слухи о Дубнере всё же имели под собой основания. В его доме сконцентрировано столько непонятной чертовщины, сколько не встретишь во всём лесу.
   В пустой комнате с ровными бетонными стенами находился всего один предмет. Установленная на железной подставке электрогитара чёрного цвета. Дубнер остановился возле неё и зажёг ещё несколько фонарей, подвесив их с помощью шеста под потолок. Ёж смотрел на огонь, живущий на конце фитилей, который дарил свет во тьме. Его отношению к огню медленно менялось, хотя он сам этого ещё не замечал.
   - Вот. Это она, электрогитара. На таких играли люди.
   Ёж привык к простым, понятным вещам. Кружки из дерева, банки из дерева, грубоватая мебель, деревянные дома. Бобры, сваливающие брёвна в воду, называя это плотиной. А тут нечто с гладкими, покатыми контурами. Блестящее чёрное покрытие. Белый пластик! Хромированные детали. Длинные, ржавые струны. Явно из чугуния. Но они такие тонкие и прямые. И надпись Fender STRATOCASTER на головке грифа.
   Ёж взял обломок дуба и вытянул лапы, мысленно совмещая его очертания с декой электрогитары. Идеальное совпадение. В лапах - точная копия, только маленькая и не крашеная.
   - Ты не обманул. Сам сделал эту штуку?
   - Нет. Её сделали люди.
   Ёж заскрежетал зубами. Так нагло врать, да ещё и в таком месте!
   - Хватит, это уже не смешно!
   - Я говорю правду. Кричи сколько хочешь, её не изменить, - хмуро сказал Дубнер, - люди не всегда были такими, какие они сейчас. Доказательство - перед тобой. На этой электрогитаре играли музыку. И, насколько мне известно, звук у неё был весьма и весьма специфический. Я бы даже сказал странный, - бобёр замолчал и уставился на Ежа.
   Ёж ничего не сказал. Он ходил вокруг электрогитары и рассматривал её со всех сторон. Вблизи на краске виднелись следы использования. Царапины, сколы. Ёж дотронулся до гитары лапами. Под краской она была деревянной. Но этот предмет всё равно выглядел даже более чужеродным, чем бетон и чугуний.
   - Сдаюсь. Может быть, её сделали люди. Но сможет ли бобёр повторить их работу?
   - Не будь я стальных дел мастером! - Глаза Дубнера сверкнули каким-то одержимым блеском.
   - Тогда я передаю тебе этот обломок дуба. Но учти, - Ёж сощурился, - второго такого нет во всём мире. Это доказательство реальности того звука.
   Дубнер взял кусок дерева бережно, словно тот был свитком древнего пергамента.
   Ёж покинул Дубнера, пребывая в смятении. Гитара, которая не работает, другая гитара, только огромная. И, видимо, тоже не работает. Люди, играющие музыку. Чушь да и только. А ещё огонь, чай, усталый бобёр и его странный подземный дом, где за закрытыми дверями может твориться что угодно.
   Вечерело. Ёж вернулся домой.
   Дубнер отнёс обломок дуба в мастерскую, ту, что поближе к поверхности, а сам пошёл на кухню. Он сидел за столом и пил чай, смотря, как вечернее солнце бросает сквозь окна свои оранжевые лучи. Снова один. Допив чай, бобёр достал деревянную бутылку, откупорил её. Глотнул жидкость прямо из горла и сморщился. Знания превратили его в отшельника, но путь этот выбрал он сам. Сегодня Дубнер слишком устал. Его окутало одиночество и чёрная тоска, известная только тем, кто несёт груз знаний, которыми не с кем поделиться. Но завтра будет новый день. И работа над инструментом начнётся.
  
   Глава 6
  
   Кое-как Ёж всё же заснул, хотя это было не просто. Но выспаться ему не удалось. Проснувшись чуть свет, он больше не сомкнул глаз. Голову наводнили опасения. "Что за дурацкий тон я взял вчера с Дубнером? Вёл себя как какой-то зазнавшийся пижон", думал Ёж, лёжа в кровати на боку. "Чёрт, мне было страшно. Всегда веду себя как идиот когда страшно". Самоанализ постфактум постоянно перемежался какими-то восторженными мыслями, вводящими Ежа в эйфорию. Все они были связаны с гитарой, которую делал Дубнер. О том, что будет, если бобёр всё же сможет изготовить инструмент и отдаст его Ежу, тот не задумывался. Его интересовала сама гитара как таковая, без связи с окружающим миром. Но это было даже хорошо, сложно представить, что случилось бы, если бы Ёж ещё и задумался о том, как ему на ней играть.
   Дубнер проснулся с зарёй. С первой же минуты своего бодрствования он делал всё неспешно, но сосредоточенно, словно задавал телу нужный ритм. Ему предстояла работа, такая, за которую прежде никто даже не брался. Внутри засел страх неудачи, но бобёр во время умывания, завтрака, утреннего чая всё больше и больше концентрировался на настоящем моменте, отбрасывая все лишние, выходящие за его пределы мысли.
   Время пришло. Дубнер обвешался измерительными инструментами и спустился в бункер, где хранилсь электрогитара Fender Stratocaster. Он начал с обмера. Все цифры тут же легли на проект чертежа. Когда с этим было покончено, бобёр переместился в мастерскую, там имелся огромный чертёжный стол. Дубнер чертил на тонком папирусе. Линию за линией он обвёл контуры, сверяясь с размерами.
   И снова смена места действия. На этот раз - склад древесины с замысловатой системой вентиляции. Нужно выбрать клён для грифа. Процесс затянулся. Переберая кленовые бруски один за другим, Дубнер пробовал их на зуб. Не подходят, все они не подходят. То структура клёна недостаточно равномерна, то дерево мертвенное, такое не подойдёт для музыкально инструмента. Из дальнего угла был извлечён брусок, закинутый туда очень давно. Какой-то кривой и на вид весь нескладный. Но, сделав несколько укусов, Дубнер возликовал. То, что нужно! Прочный и звонкий.
   Полдень. Ёж сидел у окна и напряжённо смотрел на поляну. Сегодня он никуда не пошёл, всё казалось ему постылым и ненужным. Поляны с ягодами, грибы под кустами - разве они могут сравниться с крохотной копией электрогитары? Сидеть, сложа лапы, постепенно стало невыносимо и Ёж, вооружившись деревянной мотыгой, вышел на улицу ухаживать за палисадником.
   Там не росло ничего кроме сорняков. Погрузившись в запущенность, Ёж рубил их мотыгой как своих врагов. Рубил и сбрасывал в кучу за домом. Несколько раз он сбегал за водой для полива. Поливать приходилось пустую землю, но ещё была надежда, что после этого там вырастет что-то кроме сорняков.
   Выпустив пар, Ёж слегка успокоился. За собой он оставил палисадник, превратившийся в клочок вспаханной земли. Пока Ёж изводил сорняки, за ним наблюдало два заячьих глаза. Столь пристально, что их владелец не отходил от окна даже по нужде. Вечером заяц Коричневое ухо, изнурённый жаждой и голодом, проговорил сам себе:
   - Мой сосед Ёж весь день провёл около дома. За работой. Мне стоит начать опасаться? - Замолчав, он, наконец, отошёл от окна.
   Наступила ночь. Дубнер устал, но не останавливался. Бобёр находился в самом сердце своего дома, там, где создавались металлы. В оранжевых отсветах он раздувал пламя, щурясь от жара. Искры вились вокруг и жалили его мех, но Дубнер был сам как будто сделан из стали, ни огонь, ни усталость ему не страшны. Есть цель, и есть видение, которому нужно придать физическую оболочку. Движения Дубнера походили на элемент древнего ритуала, мистерии творения. Гитара уже получила деревянную плоть, оставалось привнести в неё сталь - струны, фурнитуру, звукосниматели.
   Ёж почти не спал. Его мучила усталость, он переворачивался с боку на бок и постепенно запутался в простынях и покрывале. Те стали казаться липкими, грязными бинтами. Спать не хотелось совершенно. Среди ночи на Зеленеющую поляну наполз туман. Ёж решил выйти на улицу и посмотреть на звёзды, но там всё терялось в тёмной влажности. Он так и не вышел за порог, потому что едва различал очертания собственного забора.
   Как только поднялось солнце, и туман рассеялся, Ёж не вытерпел. Он побежал к дому Дубнера. И не важно, успел ли тот завершить труд или только начал, пусть придётся всё время стоять рядом, даже около огня, так будет лучше. Сидеть в затхлой трясине собственного пустого, смертельно надоевшего дома, больше не было сил.
   Ёж нёсся по дороге, не с кем не здороваясь, временами он даже переходил на четыре лапы, чтобы увеличить скорость. На него смотрели с опаской. Пробегая по мосту, Ёж увидел, как на песчаных пляжах, в окружении пустых деревянных бутылок из под Медвежьей Лапищи, валяются звери. Спят после вчерашнего. В основном бобры, как раз Большая Валюха недалеко. "И не побоялись тумана", - рассеяно подумал Ёж.
   Вот и холм Дубнера, вот и открытая дверь. Не останавливаясь, Ёж вбежал внутрь, залетел на кухню, но бобра нигде не было. Где же он? Ёж открыл одну комнату. Кладовка. Открыл другую - какие-то ящики, открыл третью, ту, что рядом с кухней - там туалет. Дубнер валялся на сене посреди своей спальни и спал, раскинув лапы. Что-то в его позе напоминало Ежу тех зверей на пляже. Он попробовал растолкать бобра, но тот лишь тихонько храпнул. В углу стояла деревянная бутылка, закрытая пробкой. Ёж взял её в лапы, на дне ещё что-то было. Откупорил. Очень странный запах. Какой-то опасный. Им веяло и от Дубнера. Но тот не был мёртв. Просто его не удавалось разбудить.
   Ёж поставил бутылку, пошёл на кухню. Там было сыро и пусто. Запах дыма развеялся. Ёж посмотрел на чайник, на чашки, стоявшие вместе с остальной посудой. Некоторое время он сидел на стуле и клевал носом. Смена обстановки развеяла его напряжённое настроение, вызванное ожиданием. Но заснуть не удалось. Ёж встал и подошёл к печи. Та остыла и погасла. Он открыл дверцу - внутри пепел, ни следа огня. Что ж, чаю выпить не удастся. Рядом лежала кочерга. Ёж с трудом приподнял её, но не смог оторвать от земли. Бросил. Та громко зазвенела. Тоже чугуниевая. Может быть, Дубнер проснётся. Но нет, бобёр не реагировал даже на резкие громкие звуки.
   "Если бы к нему зашёл волк-маньяк, то всё, съел бы, а Дубнер бы так и не проснулся", - думал Ёж, сидя на деревянном полу. Постепенно он завалился на бок и уснул.
   Его разбудил Дубнер. Тот вошёл на кухню, держа деревянную бутылку без пробки, и маленькими глотками отхлёбывал из неё:
   - М, ты тут?
   Ёж разлепил глаза. Откуда-то накатила невыносимая усталость. "Лучше бы вообще не спал", - подумал он.
   - Будешь? - спросил Дубнер, протягивая бутылку Ежу.
   - Н-нет.
   - И чего ты тут делаешь?
   - Не мог больше ждать.
   - Если ты о гитаре, то она готова, - Дубнер сел на стул и поставил перед собой бутылку.
   - Да, именно о ней! - Ёж вскочил с полу.
   - Доделал, - бобёр широко мотнул головой.
   - Где она? Где?
   - Там, внизу, ты погодь, остынь, дай мне хоть в себя прийти.
   - Ну как же?! Я же...
   - Остынь! - Дубнер был мрачен, выглядел каким-то помятым.
   Ёж смолк.
   - Присаживайся, есть разговор.
   Ёж покорно взобрался на стул, весь дрожа от нетерпения.
   Дубнер молчал, держа в лапах бутылку. Сделал глоток. Ёж следил за мельчайшими его движениями, но не начинал разговор первым.
   - Точно не будешь? Это очищенная, не та сивуха, что в вонючих ямах бродит.
   Ёж мотнул головой.
   - Тогда слушай. Чёрт его знает, откуда ты взял этот обломок, - бобёр допил и кинул бутылку в угол, - ведь догадывался, что не стоило, догадывался. И всё равно сделал. И на тебе, как думаешь, что?
   Ёж не знал что ответить.
   - Всё сломалось? Сгорело?
   - Да ну тебя, дурь какая-то. Я что, идиот по-твоему? Гитара готова. Но, чёрт возьми, это пугает даже меня. Вдумайся, пугает того, кого боится весь лес, - Дубнер хохотнул и сразу же нахмурился, - и пугает не на шутку. Потому что я не вижу здесь никаких объяснений.
   Ёж сглотнул.
   - А ты, небось, чаю хочешь? - Внезапно спросил Дубнер как ни в чём не бывало, - сидишь тут, думаешь: а, стращают меня, запугивают. Тут огонь нужен, сейчас, подожди, сгоняю.
   И Дубнер вышел. Ёж сидел, вылупив глаза, ничего не понимая. Бобёр вернулся с дровами и паклей. Он сложил их в печи, взял с полки кремень, стал высекать искры.
   - Вот так я и вызываю огонь. Он живёт в камне, - Дубнер захихикал, будто бы сказал какую-то шутку.
   Но Ёж принял всё серьёзно и одними губами повторил:
   - Прячется в камне.
   Наконец, от крохотных искр занялось пламя. Убедившись, то оно не затухло, Дубнер закрыл дверцу и поставил на печь чайник.
   - В общем, сделал я твою гитару. Но ты знаешь, хотя нет, - бобёр снова широко мотнул головой, будто бы его ориентация в пространстве была слегка нарушена, - сейчас подожди, сам увидишь. А точнее услышишь.
   Ёж аж скривился.
   - Что с ней, что с ней не так?
   - О! Ты думаешь, что-то не так. Нет, мой новый друг, с ней всё прекрасно! Более того, настолько прекрасно, что это просто ужасно! Это пугающе, - Дубнер взмахнул лапами.
   Ёж смотрел на чай как на пытку. Полная чашка отделяла его от встречи с гитарой, но напиток был столь горяч, что оставил бы на языке волдыри. И всё равно Ёж, подгоняемый нетерпением, пил его, обжигаясь. Он пыхтел, сопел, чуть ли не сражаясь с чаем и, наконец, одолел его, влив в себя до последней капли.
   - Нет в тебе терпения, нету ни грамма. Что ж пошли. Вставай, - Дубнер оставил свой чай недопитым.
   - Я же сказал, что больше не могу, - умоляюще протянул Ёж.
   - Ты просто ещё не понимаешь, что такие моменты встречаются нечасто. И их бы смаковать да смаковать. Представь, ты уже у цели, вот она, считай, достигнута, уже никуда не денется, а ты предчувствуешь победу во всей её чистоте, ещё не исказив своим восприятием. Да и потом, когда ты, наконец, наложишь свои лапки на цель, которая всё маячила где-то там, всегда далеко, она исчезнет, став реальностью, вещью, знанием, чем угодно. И тебя поманит новая цель. И снова-здорово. Цени, в общем, момент, понял?
   Но Ёж слушал вполуха. Его глаза остекленели. Они хотели видеть только гитару, а всё, что её не касалось, превратилось в опилки и пыльный картон, стало несуществующим.
   Когда лифт остановился, Ёж первым кинулся к стальной двери. Дубнер поместил новую крохотную гитару рядом с человеческой электрогитарой. Оба инструмента были зафиксированы в одинаковых положениях, что подчёркивало родство.
   Дубнер стоял, освещённый лампами, гитара висела на ремне, накинутом на шею. Она была ему маловата, но это его не волновало.
   - Смотри, Ёж.
   Бобёр крутанул ручку на деке, и пространство заполнил лёгкий звуковой шум, как от виниловой пластинки, на которой записана тишина, но всё равно слышится шипение дорожки. Дубнер ударил по струнам когтями.
   И в этот момент сознание Ежа чуть не разорвалось. Он вновь услышал звук, за которым гнался. И это был тот самый звук, а не какая-то подделка, он исходил от гитары.
   - Видишь, чёрт возьми?! - Проорал Дубнер, заглушив струны, - электрогитара безо всякого электричества, мать её!
   - Дай! Дай сюда! - Ежа била крупная дрожь, лапы так и тянулись к инструменту.
   - Держи, она твоя!
   Дубнер медленно снял гитару, готовясь торжественно даровать её Ежу, но тот, не церемонясь, выхватил инструмент и напялил на себя, протыкая иглами холщёвый ремень.
   Глаза Ежа метались, силясь охватить гитару целиком. Пальцы чувствовали, насколько она гладкая, её вощёные поверхности так и притягивали прикосновения. Наконец, Ёж решился, он крутанул ручку, на которой было написано "Volume", что означало громкость. Провёл левой лапой по струнам, послышался тугой скрежет, кожа двигалась по обмотке трёх верхних струн.
   Ёж подцепил пальцем шестую, самую толстую струну и оттянул её, как тетиву. Раздался щелчок, после которого - вновь затяжной, неугасимый звук. Больше громкости! И плевать, что от неё и так уже трясутся кости. Звук, пусть он станет громче, чем сам лес, громче, чем солнце!
   Этому не дал случиться Дубнер. Он убрал громкость до нуля и держал ручку лапой, не отпуская. Несколько секунд ничего не соображающий Ёж пытался отпихнуть бобра, но, когда он понял, что происходит, то только тих промямлил:
   - Тот самый звук.
   - Да, да. И он тут, в гитаре, понимаешь? Не нужен ни усилитель, ни провод, ни динамики, вообще ничего не нужно, - Дубнер был напуган, - и эта громкость, ты хоть понял, что мог угробить нас обоих? Стены бы просто не выдержали!
   - Но этот звук, он тот самый.
   - Да, это настоящий звук электрогитары, - говорил Дубнер, не отпуская лапы от ручки громкости.
   - И теперь я могу им управлять, - подытожил Ёж. Его сознание прояснилось, он осматривал лады на грифе, свесив лапы вниз.
   Дубнер отошёл.
   - Рад, что ты решил не разрушать мой дом.
   Ёж сделал звук предельно тихим и попробовал прижимать шестую струну на разных ладах. Звук менялся. У него в руках был не просто источник неведомого звука, а инструмент, который им управляет. Ёж был близок к экстазу.
   - Ну чего скажешь? - Как-то растеряно спросил Дубнер.
   Молчание.
   - Я сделал для тебя ещё кое-что, учитывая твоё состояние, в смысле, когтей-то у тебя на пальцах нет, мой подарок будет кстати.
   Дубнер дал Ежу деревянный футляр. Внутри в крохотные пазы было уложено десять медиаторов из какого-то очень плотного дерева. Ёж осмотрел их.
   - Будешь держать в правой лапе вот так, и извлекать звук, - Дубнер продемонстрировал, - люди, между прочим, почти всегда играли ими.
   Ёж захлопнул футляр. Сел на пол. Его мысли остановились - в голове пустота. Есть гитара, она работает, из неё исходит звук. Чего ещё желать? Если бы жизнь закончилась прямо здесь и сейчас, то пусть так, это пик.
   - Ты как? Будешь тут сидеть? На бетоне вроде не очен-то... - Дубнер обошёл Ежа по кругу, тот сидел и не двигался, - если хочешь, можно ещё чаю. Хочешь?
   Ёж молчал. Прошло десять минут. Дубнер замолк и терпеливо ждал, он решил, что Ёж о чём-то напряжённо размышляет. Впрочем, бобёр был не далёк от истины. Ёж действительно глубоко ушёл в себя, но это состояние походило на ступор, из которого нужно найти выход, вырваться из зоны пустоты.
   Ёж поднялся на лапы столь же внезапно.
   - О, ну как, чего решил?
   - Я знаю, что делать дальше, - ответил Ёж.
   Дубнер, прищурившись, внимательно посмотрел на него, подмечая множество мелких изменений. Начиная с положения пальцев задних лап, заканчивая осанкой. Но самое главное - глаза Ежа, в них появилась невиданная прежде осмысленность и, Дубнер не побоялся этого слова, одухотворённость.
   - Я буду играть на этом инструменте музыку.
   Дубнер кивнул.
   - Но ты-то сам хоть раз слышал музыку? - Спросил бобёр.
   Ёж замолк. Он о чём-то задумался, шевеля носом.
   - Не бойся, я разберусь, - наконец ответил он, ухмыляясь.
   - Как скажешь, ну так что насчёт чая?
   В тот день Дубнер и Ёж выпили очень много чая. Гитара стояла на стуле, будто бы ещё один гость. Бобёр рассказывал о людях и о том, как они когда-то играли на электрогитарах. Ёж слушал его молча, не перебивая. Мысленно он пытался представить музицирующих людей, но не мог. Спешить было некуда, внутри образовался какой-то анклав спокойствия, убеждающий Ежа, что теперь у него в лапах сосредоточенно всё время мира. И всё, что случится - произойдёт своим чередом. А может быть, это было просто последствием стресса, пережитого за два дня.
   Вечером Ёж попрощался и ушёл. Дубнер остался стоять в дверях своего дома и грустно смотрел на лес, в котором скрылся его гость. Тот унёс гитару, завёрнутую в простыню и футляр с медиаторами. Ещё одна работа, сделанная Дубнером будто бы из под полы, будто бы нелегально. Несмотря на все услуги, звери продолжат его бояться. И бобёр, стоя на пороге и встречая закат, не мог избавиться от вопросов: "А вернётся ли Ёж ещё хоть раз? Сыграет ли он мне свою музыку?". Гитара, выдающая такой странный звук, даже Дубнера проняла до глубины души.
  
   Глава 7
  
   Наконец-то один на один вместе с гитарой! Утро ещё свежо, день впереди - такой длинный, всё, вот теперь-то начнётся настоящая музыка. Вместо прекрасной музыки, каковой Ёж представлял её в своей голове, из инструмента лились мерзкие атональные звуки. На следующий день все пальцы левой лапы были покрыты волдырями от соприкосновения со стальными струнами. Но Ёж продолжал. Волдыри лопнули и превратились в раны. Разозлившись, зверёк стал ещё жёстче прижимать струны. Результат этого насилия - выпачканный в крови гриф и полдня, потраченные на очистку.
   А жгучее желание поскорее научиться играть, будто бы ножами режет спину. Но нельзя, пальцы превратились в четыре источника боли. Ёж ходил по гостиной вокруг кресла, в которое он "посадил" свой инструмент, но сделать с ним ничего не мог. Оставалось считать секунды и непрестанно смотреть на пальцы, не зажили ли те? Через два дня Ёж снова схватил гитару и принялся прижимать струны в случайных местах, словно проверяя готовность собственных лап. Каждое касание отзывалось невыносимой болью, будто бы пальцы трогали битое стекло.
   Ёж всхлипнул и уронил гитару на пол. Из его глаз катились слёзы. Нос дрожал. Чёртовы пальцы, что с вами? С досадой он покинул дом, и весь день бродил в зарослях малины, обрывая ягоды.
   На песчаном пляже у реки с каждым днём собиралось всё больше и больше зверей. Они грелись в лучах солнца, мочили лапы, те, кто не боялся воды - не вылезали из неё целыми днями. Ёж дважды пересёк мост и оба раза он увидел сидящего в тени деревьев Хавкина. Тот держал в лапах что-то похожее на пень с корнями, между которыми были натянуты верёвки разной толщины.
   Ёж оба раза прошёл мимо. Когда же он уже вернулся домой, его внезапно посетила мысль: "А что если в лапах Хавкина тоже музыкальный инструмент?". И Ёж кинулся к пляжу. Но медведя там уже не было. Сидящие на песке звери занимались распитием Медвежьей Лапищи. Они начали наперебой подзывать Ежа присоединиться к их компании. Тот стоял посредине моста и смотрел на бегущую воду. Призывы к пьянству его не мотивировали. Свесив нос, Ёж медленно побрёл к дому.
   На следующий день ситуация мало изменилась. Пальцы всё ещё нестерпимо болели, гитара была оставлена в кресле. И вновь целый день в лесу. В палисаднике тем временем к свету пробились новые ростки мать-и-мачехи, окружённые кляксами одуванчиков, готовых вот-вот зацвести.
   Ёж собрал немного грибов и оставил их в погребе. Солнце село и взошло. Пальцы были всё ещё не готовы. Снова лес. Заяц Коричневое Ухо отмечал каждый выход Ежа из дома и каждое возвращение. Он чувствовал, что в соседе что-то изменилось, но что? И этот вопрос доводил зайца до исступления. Он не спал ночами, опасаясь за свой дом и за свою жизнь.
   Звери у реки квасили каждый вечер. Их компания постоянно перетасовывались, но место встречи и занятие пребывающих на пляже оставалось неизменным. Проходя мимо них в летних сумерках, Ёж присел рядом. Его подзывали и сегодня тоже. Он решил, а почему бы просто не подойти? Всё лучше, чем коротать ночь в одиночестве с головой, полной мыслей об инструменте, на котором всё равно ещё нельзя играть.
   Ёж сидел с компанией зверей. Те продолжали пускать деревянные бутылки по кругу, как ни в чём не бывало. Ёж хихикал над шутками о лисе, которая застряла носом в пчелином улье, после чего месяц не могла пролезть в собственную нору. Другой популярной историей была байка о медведе, который с помощью друзей согнул сосну и катапультировался в другой лес.
   Внезапно, бутылка оказалась в лапах Ежа. Всё это время она как-то деликатно его избегала, а теперь стояла прямо перед ним, такая огромная, будто бы чего-то ждущая. Ёж вскинул брови. На него смотрели немигающие глаза зверей. Они замолкли, слышалось тихое журчание ночной реки. В небе висел месяц, а воздух стал прохладным, каким-то колким и терпким, насытившимся летними запахами.
   Ёж понял, чего от него ждут. Он встал на задние лапы, наклонил бутылку. Жидкость, очень похожая на ту, что пил Дубнер, подобралась к краю горлышка. Ёж вытянул язык и лизнул её. Если чай казался странным, то Медвежья Лапища вообще выходила за грань понимания. Звери начали улыбаться. Ёж хлебнул, сделал глоток, внутри всё обожгло. Он закашлял, ощущая, что жгучий огонь очень быстро превращается в какое-то вязкое тепло, распространяющееся по животу.
   Это вязкое тепло вскоре заползло и в голову и в лапы. Чем теплее становилось, тем непредсказуемей реагировали конечности на приказы мозга. И вдруг смешными стали шутки даже про помидор, раздавивший муравья и про бревно, упавшее на голову всем зверям леса по очереди. Ёж помнил, как посреди ночи кто-то затеял драку, а он стоял и расшвыривал лапами песок, что-то выкрикивая. Потянулись и к нему, но он свернулся в клубок и сдавленно хохотал, ощущая, как звери колются об его иглы.
   Утром вокруг Ежа сидели дневные обитатели пляжа. От них исходило совсем другое настроение. А все, кто распивал Медвежью Лапищу, уже куда-то смылись. Звери лениво вытянулись на солнце, подставляя животы. Кто-то плескался в реке, сквозь воды которой было видно песчаное дно.
   Ёж потянулся. Тело - как старая губка, будто бы набито песком и грязью. В голове - мелкие булыжнике, чуть двинешься, и они перекатываются внутри черепа, ударяясь друг об друга. Тяжёлые.
   Первым делом Ёж решил подкрепиться. Он чувствовал себя сравнительно паршиво, но не настолько, чтобы вытянуться и лежать на песке трупиком. Звери не обратили на него внимания. Их волновало только солнце и река. Кто-то приходил, кто-то уходил, это естественно для пляжа.
   Малина, вода из ручья - всё, что нужно всем ежам с утра. Можно даже не возвращаться домой. Лучше вновь пойти к пляжу. Ёж прежде не представлял, что можно вот так лежать на песке, постепенно растворяясь в горячем свете и ни о чём не думать. Где же Хавкин? Может быть, он снова придёт со своим диковинным корневищем? "Хотя, какая разница", - подумал Ёж и перевернулся на другой бок.
   Днём лежать на пляже и ничего не делать, а с приходом темноты вокруг как-то сама собой собирается компания, в которой предлагают выпить. Красота. Так прошло два дня. На третий день Ёж, вновь проснувшись на песке под солнцем, ощутил сильный приступ DИjЮ vu. Он вдруг понял, что прекрасно знает, как этот день начнётся, и как он закончится, и даже что будет завтра, если продолжать в том же духе.
   Ёж потрогал собственные пальцы. Да, слегка болят, но терпимо. Он взял щепотку песка, растёр левой лапой. Нормально, кожа огрубела. От пальцев ещё исходила тупая боль, но это уже не та пытка, которая заставляла забыть обо всём на свете.
   И Ёж, окинув взглядом пляж, пошёл домой по лесной дороге, пятнистой от солнечного света, пробивающегося сквозь листья. Сегодня был обычный день, Ежу встретилась уйма зверей. Они здоровались со своим печально известным соседом. Никто даже заклятому врагу не пожелал бы вдруг однажды стать одним единственным в мире представителем своего вида. Но, провожая Ежа взглядом, звери не видели привычного ссутулившегося зверька, медленно ковыляющего по своим делам. Нет, в нём вдруг появилась какая-то тайна, и от этой тайны исходило неведомое счастье, доступное только Ежу. Звери не понимали. В них рос интерес.
   Дом. Ёж будто бы не был в нём много недель. Но полки ещё не запылились, а гитара как поставлена в кресло, так там и находится. Она тут же оказалась в лапах. Ёж прижал струны. Удивительно, но пальцы успели окрепнуть за эту неделю. И теперь вместо скрежета при ударе медиатором послышались ноты. Но они никак не подходили друг к другу и результат, по сути, остался прежним - мерзкой звуковой кашей.
   Несмотря на отсутствие успехов в плане создания музыки, этот день стал началом процесса. И вскоре Ёж уже догадался, как ему нужно настроить все шесть струн. После он начал постепенно познавать взаимосвязь нот друг с другом, настоящим прорывом стало понимание построения аккордов. День за днём, Ёж проводил в собственном доме, не обращая внимания даже на то, что запасы грибов постепенно сокращаются.
   Заяц Коричневое Ухо больше не отходил от окна. Он даже перетащил к нему два стула и стол, на котором завтракал не глядя в тарелку. Уже две недели заяц забегал к подотчётным ему зверям разносчикам всего лишь на пару минут. И пока что это не привело к происшествиям. Всё остальное время Коричневое Ухо следил за соседом, из дома которого слышались странные звуки, прекращающиеся поздней ночью. Но заяц и спать старался как можно меньше. У него не осталось сомнений - Ёж разжигал дома огонь и готовился спалить Зеленеющую Поляну. А затем ещё и весь лес. Да, только это могло всё объяснить.
   Процесс обучения продолжался, но упражнения, последовательности нот и аккордов никак не походили на музыку. Они звучали механически и дежурно, прекрасно отображая для слушателя свою суть - тренировку моторики и слуха Ежа. Однажды в день, затерявшийся где-то в середине лета, всё изменилось.
   День начался с завтрака. Ёж выделил себе выходной днём ранее и натаскал целую гору грибов с ягодами. Так что поживиться было чем. Затем он вновь сел на стул, взял гитару. Как и всегда, сначала - хроматическая гамма для разогрева. Пальцы резво прошлись во всем струнам и ладам. Далее - рутина. День перешагнул в вечер. Ёж отложил гитару и смотрел в окно, что-то необычайное было в этом вечере.
   Солнце такое мягкое, почти янтарное, его лучи проходят сквозь влажный воздух и их как будто бы можно потрогать. "Как чай", - почему-то подумал Ёж. А запах. В такой вечер можно сорваться с места и устремиться за закатом, вот что будил в голове этот запах. Будто бы Зеленеющая поляна превратилась в центр мира, а за её пределами простирались бесконечные земли, населённые миллиардами самых разных зверей. И со всеми ими хотелось повидаться, взглянуть хоть одним глазком на их дома, на укромные уголки, в которых они собираются, когда вокруг такой чудесный вечер, до краёв полный летом.
   Ёж вышел на улицу. Ноги сами понесли его прочь. Нет, он не пошёл за грибами, его интересовали ощущения. Он хотел всем своим существом прочувствовать этот вечер, а ещё лучше раствориться в нём. Ёж вышел к оврагу, край которого был залит солнцем, а противоположная сторона как чёрная стена возвышалась на фоне оранжевого неба. Ежа обдувал тёплый летний ветер. Он зажмурился. Казалось, что время остановилось в этот миг, полный оранжевого света. Ёж не двигался.
   Когда солнце скрылось за деревьями, и вокруг воцарились фиолетовые сумерки, Ёж пошёл к дому. Его больше не мучали мысли о развитии собственных навыков игры на гитаре. Внутри властвовал прошедший летний вечер. Мягкий, но необычайно мощный, заряженный энергией, толкающей сознание вперёд куда сильнее, нежели стресс, возгоняемый страхом неудачи. Если бы Ёж знал такое слово, он бы сказал, что на него нахлынуло вдохновение. В ту ночь у него родилась первая песня.
   Мелодия проста и незатейлива, но в ней главное ритм, - вот, что думал Ёж о своей первой песне. За ней последовали и другие. Они приходили каждый день. Конечно же, Ёж не забыл и о развитии техники, но главным для него стала музыка. И почему-то каждый проходящий день отпечатывался в душе всё ярче и ярче, будто бы внутри обострились некие чувства, улавливающие тонкие мировые связи.
   Простые мелодии перестали удовлетворять Ежа. Нужно было двигаться дальше. Он слушал и наблюдал, слушал и наблюдал. Каждый день новые звуки, новые ассоциации. Глубже, нужно всё глубже проникать в тайны. Каждодневные повторяющиеся события слились в какой-то серый коридор, перемещаясь по которому Ёж находил ярчайшие частицы - новый опыт. И этот опыт непрестанно формировал музыку. Всё более изощрённую и сложную. Она обрела смысл, порою куда замысловатей, чем входящие в её состав компоненты.
   Но и это не удовлетворяло Ежа. Он шёл всё дальше и дальше по пути к совершенству, перестав ощущать время. И, в конце концов, произошло вот что: Ёж подобрал такую комбинацию нот, которая заставляла погоду изменяться.
   Поначалу, стоя у окна, Ёж не понял, откуда вдруг взялся этот дождь. Вроде бы ещё минуту назад пекло солнце, а тут нате вам. Ну да, он весь день потратил на музыку, которая должна была вызывать у слушателей стойкую ассоциацию с дождём. Но так же не бывает. Хмуро вернувшись к стулу, Ёж стал внутренне концентрироваться на воспоминаниях о самых жарких днях, которые он когда-либо видел. Пальцы перемещались по грифу, повинуясь неведомому процессу, возникшему между Ежом и инструментом.
   Вот оно. За окном - пекло, ни облачка. Ошарашенный Ёж прилип к стеклу. Не поверив, он ещё раз вызвал дождь. На этот раз сделав его тёплым, как и положено летнему дождю. Затем вновь солнце. И пусть на небе останется несколько облаков. Погода повиновалась музыке беспрекословно и предельно точно. Как сказали бы музыканты, то было идеальное попадание в ноты.
   Стоя посреди поляны, держа инструмент в лапах, Ёж ощущал, как его безумная гонка с самим собой подошла к концу. Мелькавший где-то за бортом мир вдруг остановился и вновь стал таким же реальным, как и прежде. Обволакивающим, наиважнейшим. Первым, на кого повлияла музыка, сыгранная на электрогитаре без электричества, был сам Ёж. "Кажется, я зашёл куда-то слишком далеко", - думал он. А мимо проходили звери, едва ли не сворачивая шеи, смотревшие на Ежа и его диковинный инструмент.
  
   Глава 8
  
   Нужно рассказать Дубнеру. Это он сделал гитару, на ней его имя. Может быть, он хотя бы что-то подскажет. Пока Ёж добирался до холма, он успел разволноваться, причём его волнение граничило со страхом. Чёрт его знает, на что ещё способна эта гитара.
   Стальная дверь была заперта, а буквы, написанные мелом, стёрты. Ну что ж, тогда можно и позвонить. Ёж нажал на кнопку. За стеной что-то зашуршало. Из-под земли донёсся удар в гонг. Ёж вздрогнул. Он не ожидал, что звук будет такой силы. Гул тянулся и тянулся, его тоники всё ещё затихали, когда Дубнер открыл дверь.
   - Ого! Да ты вернулся!
   Ёж молча проскользнул внутрь.
   - Дело срочное, - сказал Ёж.
   - Сломал что-нибудь? Нужны новые струны?
   - Нет. На кухне безопасно? - Ёж подозрительно оглядывал коридор. Вдруг у Дубнера были гости?
   - Конечно.
   - Тогда туда.
   - Чай?
   - Не откажусь.
   - Быстро ты разобрался в своих вкусах.
   Звери переместились на кухню. Пока Дубнер занимался печкой и чайником, он бубнил под нос. Что-то про какие-то чугуниевые дороги и непонятные локомотивы. Якобы бобёр был занят созданием такой машины. Потом он сменил тему. Сидя за столом, Дубнер отвлечённо, будто бы в шутку, рассказал о том, как внезапно за очень короткий промежуток времени несколько раз сменилась погода.
   Ёж замер. Выходит, ему ничего не почудилось.
   - Я как раз поэтому и пришёл, - Ёж развернул простыню и достал гитару, - она изменила погоду.
   Дубнер хмыкнул.
   - Ну-ка давай-ка, покажи мне.
   И Ёж сыграл песню дождя.
   Дубнер стоял у окна и молчал.
   - Так, дождь мы увидели. Теперь давай сыграй нам солнце, - как ни в чём не бывало, сказал он.
   Засияло солнце. Дубнер сел за стол. С виду он был спокоен. Взял чашку, та тряслась вместе с его лапой, расплёскивая чай. Дубнер со звоном поставил чашку на блюдце.
   - Ты уничтожил меня, - пауза, - я как ишак не могу понять, что пронзило мой разум сильнее, меняющаяся погода или сами песни, - сказал бобёр.
   - Ужасно?
   - Да нет же! Как будто бы с горы упал и не разбился, вот что со мной твоя музыка сотворила!
   Ёж ухмыльнулся.
   - Смешно тебе? Смешно? А кто гитару сделал, а? Кто? - Захохотал Дубнер. - Ты подожди, ты же, наверное, сам не можешь ещё представить, что всё это значит!
   Ухмылка Ежа переросла в улыбку. Сам-то он прекрасно осознавал перспективы своей музыки.
   - Теперь у твоей гитары появится настоящее имя, - внезапно сказал Дубнер.
   - А?
   - Забыл что ли? Там большая гитара называется фендер стратокастер. Фендер - наверное, такой же парень, как и я, делал всякую муру. И вот однажды сотворил нечто, обессмертившее его имя, - и тут Дубнер замялся, - что даже после того, как почти все люди вымерли, мы, два зверя произносим его, сидя на кухне в доме у бобра. Но не в том суть! У той гитары есть имя и оно - стратокастер! Здесь должен быть какой-то смысл.
   В тот день Ёж увидел самое ценное, что было у Дубнера - его библиотеку. Книги стояли огромными стопками, от пола до потолка. Старые, тканые переплёты и дешёвые карманные издания, здесь их не делили по букинистической ценности. Каждая книга была сокровищем. Зал библиотеки располагался над сушильной комнатой и, наверное, у него были самые высокие потолки после, конечно же, плавильного цеха. Если бы несколько Дубнеров встали друг другу на головы, они смогли бы выстроить цепочку в пять бобров. Книг вмещалось порядочно.
   Дубнера, по всей видимости, больше всего интересовала промышленность, но у стены Ёж увидел три одинаковых томика "Жозефина в стране страсти", рядом с которыми пристроилась чёрная блестящая книга "Рембо. Последний герой". Они стояли отдельно от научных книг, будто бы Дубнер ещё не решил, что с ними делать. Были и журналы, Ёж увидел один, он назывался "Total Guitar". На обложке был изображён настоящий человек. Он держал в руках гитару, такую же, как в хранилище Дубнера, только красную. И под ним была надпись Eric Clapton.
   Находясь в библиотеке, Ёж боялся дышать. На него свалились доказательства того, что люди некогда были разумными. Безоговорочно, безапелляционно, это факт. Вы только взгляните на эту тонкую, желтоватую бумагу! А эти буквы! Они такие одинаковые, каждая - как эталон! "Сколько же людей проводили дни напролёт, выводя все эти идеальные буквы", - подумал Ёж, окидывая взглядом библиотеку.
   - Итак! Имя твоей гитары - Weathercaster, - провозгласил Дубнер, отходя от раскрытого русско-английского словаря, - создатель погоды.
   Так гитара обрела имя и на ней появилась новая надпись. Мелкими ровными буквами, справа от Dubner.
   Ёж потянулся к журналам. Они доверху были полны гитарами и картинками, изображавшими людей, упивающихся музыкой и своей игрой. Дубнер метнулся к нему, резко схватил за лапу. Ёж почувствовал боль.
   - Стой! Не прикасайся к ним, - выкрикнул бобёр.
   - А?! Больно! Ты чего? - Вскрикнул Ёж.
   Глаза Дубнера недобро блестели.
   - Не нужно. Пусть то, что заложено во все эти книги и журналы, остаётся там. Тебе это не нужно.
   Ёж не понимал, о чём говорит Дубнер. Как же так, там столько картинок. Наверное, на каждой странице штук по пять гитар. И все разные!
   - Да я только гляну, пусти! - сказал Ёж, пытаясь высвободится.
   Дубнер начал медленно выворачивать лапу Ежа. Тот зашипел от боли.
   - Я прошу тебя, просто уйдём. Тебе действительно не нужно всё это. Оставайся чистым.
   - Н-но там же, - сквозь боль орал Ёж, - там же гитары и гитаристы! Я только гляну! Я гляну и уйдём! Не буду брать!
   - Да остановись же ты! Чёрт! - И Дубнер поволок Ежа из библиотеки, держа одной лапой, в другой сжимая гриф гитары.
   - Нет! Я хочу одним глазком взглянуть, как люди играли! Одним глазком! - Ёж почему-то думал, что внутри журнала картинки оживут и ему удастся лицезреть настоящий человеческий концерт, настолько реальными и цветными были фотографии.
   - У! Упрямый! Я ж не из жадности! Просто нельзя, достаточно, что я во всё это влезаю...
   И Дубнер закрыл двери. Их было четыре, одна толще другой, на каждой - по замку. Больше ни на одной из дверей подземной части его жилища не было замков.
   - Зря показал тебе библиотеку. На радостях, вздурил ты мне голову своей музыкой. Разболтаешь же, - проговорил бобёр, пока они с Ежом ехали вверх на лифте.
   - Да больно кому нужны эти книги.
   - Они опасны.
   - Очень, конечно же, такие же опасные, как огрызки или опилки. Ну да, да, - бурчал Ёж, массируя плечо, - ещё скажи, что там - инструкция как убить всех зверей и наслать на все земли заразу.
   Дубнер промолчал. Потом сказал:
   - Нет. Такого там нет.
   Ёж продолжал сопеть, всё повторяя: - больно они кому нужны.
   Дубнер стоял мрачным.
   На кухне настроение обоих зверей слегка просветлело. Может быть, сыграли свою роль солнечные лучи, может быть, повод для обиды был не столь уж и серьёзным. Ёж смеялся. Ну журнал не увидел, ну и ладно. Дубнер кривился, изображая ухмылку, но внутри него всё ещё бродили тяжёлые мысли.
   Ёж начал наигрывать на гитаре. Дубнер слушал, пришёл его черёд с замиранием сердца ловить каждое движение. Да, он мог плавить сталь, но сейчас перед ним творилось священнодействие совсем другого рода. Музыка Ежа могла плавить и менять умы точно так же, как огонь плавил железо. И Дубнер чувствовал это.
   - Так ты не только погодное играешь? - Наконец проговорил бобёр.
   - Не, у меня полно песен уже. Самых разных.
   - Это хорошо, - Дубнер провёл лапой по усам, приглаживая их, - знаешь, это нужно отметить. Сегодня твоя гитара стала завершённой.
   - Да мы вроде чай пьём и весело нам.
   Дубнер достал деревянную бутылку. Полную. Ещё не открытую.
   - Не-не, сегодня вот чего будем, - бобёр подмигнул, - и не вздумай отказываться, не выйдет.
   - Ха! Испугать меня Медвежьей Лапищей решил?
   - Ну, только не говори, что пил эту гадость! Фу же! Фу! Вот, ты только понюхай, какой букет. Давай, вот тебе стакан.
   Ёж взял деревянный стакан. Отпил. Да, это уж точно не Медвежья Лапища. Вкус чище, отчётливее. Да нет же! Он совсем другой. Это какой-то другой напиток. Нужно ещё попробовать. Точно. Это совсем не то же самое, что пили тогда у реки.
   - Ты смотри-ка! Уже почти вылакал стакан! Надо и мне не отставать! Вот! - Дубнер поставил пустой стакан на стол. - Теперь по второй.
   Была и "вторая", и "третья". Потом пауза, разговоры зашли в тупик, новые не клеились. Ёж отложил гитару. Дубнер водил когтем по столу, рисуя какие-то воображаемые круги и овалы. Внезапно он вскочил, взобрался на стол и, размахивая стаканом громко выкрикнул:
   - Тост!
   Ёж поднял уши.
   - За рок-н-ролл! - Проорал Дубнер и вдруг сам же захлопнул лапой свой рот. Но поздно, Ёж услышал эти слова и повторял их шёпотом как заклинания.
   Дубнер произнёс тост во второй раз, но гораздо тише. И они выпили до дна.
   Утром Ёж проснулся под столом. Он заночевал на кухне Дубнера. Сам бобёр валялся в дверном проёме. Вот уж отметили, так отметили. Хотелось пить, но голова была лёгкой, лишь тело немного ломило ото сна в неудобной позе. Ёж взял гитару и стал медленно пробираться к выходу, стараясь не потревожить сон Дубнера. Бобёр ведь мог предложить продолжить, а это в планы Ежа не входило.
   Но Дубнер почувствовал, как через него пытается переступить Ёж. За секунду до того, как его спины коснулись иглы, он вскочил на ноги и огляделся.
   - Мда, - протянул Дубнер.
   - Я тут, кстати, домой собираюсь, - сказал Ёж.
   - Это, у тебя как голова? Не болит?
   - Ни капли.
   - Везёт, - Дубнер уже успел пожалеть о том, что встал с полу так быстро.
   - Я пойду, да?
   Дубнер смотрел на Ежа, медленно пытаясь понять, чего же он хотел сказать. Наконец, бобёр произнёс:
   - Ты это, погоду-то для развлечения не меняй. И вообще не меняй её своей музыкой.
   Ёж молчал, обнимая гитару, завёрнутую в простыню.
   Дубнер щурился от солнца и, подбирая слова, продолжал пытаться донести свою идею:
   - Играй обычную свою музыку, она ничуть не хуже. Вот. А мановением медиатора менять погоду может быть чревато, знаешь ведь, наша планета должна же пребывать в климатическом равновесии, - Дубнер зажмурился. Откуда Ежу было знать про "планету". "Что я опять несу", - думал бобёр.
   - Буду играть рок-н-ролл!
   Дубнер вздрогнул.
   - Как ты догадался, что это музыка?
   Вместо слов, Ёж отбросил простыню, картинно схватил гитару и сыграл три быстрые фразы. "Рок-н-ролл", перкуссионные свойства этих слов вызывали в мозгу Ежа феерические ассоциации. Такую музыку нельзя играть сгорбившись, нацепив кислую мину и спрятавшись где-то в углу. Она требовала внимания, всеобщего, всемирного.
   - Вот чёрт, колючий, прямо в точку. Рок-н-ролл, наверное, такой и был! Пожди, я тут поищу... А то голова болит, - с этими словами Дубнер, шатаясь, стал перемещаться по кухне, встряхивая бутылки. Пусты, все пусты. А Ёж смотрел-смотрел и стал пятиться к двери.
   - Постой, колючий! Подожди!
   Ёж остановился. Дубнер вышел в коридор.
   - Ну ты понял меня, да? - Спросил бобёр и посмотрел Ежу прямо в глаза.
   - Да, - ответил Ёж, не отводя взгляда и не моргая.
   - Хорошо. Надеюсь, тебе можно верить. Давай провожу тебя до двери.
   Уходя, Ёж обернулся. Дубнер всё стоял и стоял в дверях, будто бы он о чём-то медленно и тяжело размышлял. Ёж уже скрылся в лесу, а Дубнер ещё не двигался. Спустя некоторое время, он вернулся в дом и закрыл дверь.
   - Не думал я, что услышу рок-н-ролл, вот уж не думал, - пробормотал бобёр сам себе.
   Каждодневная рутина Ежа сразу изменилась. В его музыку вошёл рок-н-ролл, и теперь её просто невозможно было играть тихо. Два дня Ёж прыгал, носился по дому с гитарой наперевес, сочиняя всё более и более безумные фразы, ритмические рисунки и даже целые песни.
   На третий день с утра в дверь постучали. Сильно. Так, что на кухне с крючка слетела деревянная чашка. Ёж пружинящим шагом протопал к двери и распахнул её, пуская прохладный утренний воздух внутрь дома.
   Заяц Коричневое ухо выглядел плохо. И чем дольше Ёж смотрел на него, тем больше деталей открывалось взгляду. Красные слезящиеся глаза, выгрызенные участки меха и прочее, прочее. Но самое главное - заяц ни секунды не мог простоять без движения. Причём двигались не его лапы или уши. Ходуном ходила вся кожа. Она вообще будто бы зажила отдельной жизнью и решила избавиться от прежнего хозяина, но ей мешали все эти жёсткие кости и мышцы.
   - Последнее предупреждение Ёж! - Проорал Коричневое Ухо - тыча лапой Ежу в лицо, - если ты продолжишь это, то я! Я убью тебя!
   Ёж растерялся.
   - Э? О чём ты?
   - Об этом всём! Что твориться уже чёрт знает сколько дней! Когда это кончиться?! Что ты задумал, Ёж?!
   - Ты о музыке что ли?
   - Какой такой музыке?! Это ты и задумал?! - Казалось, что коже всё-таки вот-вот вот удастся сползти с тела зайца. К тому же, он стал нервно моргать без остановки.
   - Вот моя музыка, - Ёж схватил гитару, сыграл начало песни.
   Коричневое ухо заорал высоким надтреснутым голосом, повалился на спину и стал корчиться, стуча лапами по земле.
   Ёж отошёл подальше. Он уже не играл.
   - Нет! Ты не возьмёшь меня огнём! - Продолжал орать заяц, корчась в припадках.
   Ёж отошёл ещё дальше, и стал медленно закрывать дверь, размышляя, стоит ли бежать к чёрному ходу. Внезапно Заяц вскочил и ударил его задней лапой с разворота. Ёж отлетел в самый конец коридора и больно ударился о стену. Гитара не выпала из его лап.
   Кряхтя, Ёж поднялся с полу. Можно стоять, кости вроде бы целы, пальцы двигаются. Коричневое Ухо наклонился и просунул голову в дверь. Его глаза мелко дрожали.
   - Если я ещё раз услышу что-то подобное, тебе конец, понял меня?! Я разорву тебя на маленькие, маленькие премаленькие кусочки и утоплю их в реке, один за другим! Ты всё слышал, Ёж?!
   Ёж молчал, злобно поглядывая на заячью морду.
   - Ха, ну и молчи! Наподдал я тебе, урод! Маленький колючий урод, - Коричневое Ухо вытащил голову из дверного проёма и развернулся к Ежу спиной. - злобная тварь! Думаешь, раз ты один такой, то твоя зависть даёт тебе право уничтожить всех зверей?! Не выйдет! Я, Коричневое Ухо слежу за тобой! И если ещё хоть раз услышу огонь у тебя в доме, я приду и убью тебя! Запомни, Ёж!
   Коричневое ухо с силой захлопнул дверь в дом Ежа. Тот сидел в дальнем конце коридора и тяжело дышал. Его объял страх. Но страхом жив не будешь, и нужно было искать какие-то решения.
   На следующий день Ёж, отложив гитару, отправился бродить по окрестностям, размышляя, как решить эту проблему. Можно куда-то переехать. Может к Дубнеру? Нет, вряд ли, тогда звери начнут бояться и Ежа, да и бобёр будет всё приставать со своей выпивкой. Наверное. Может быть, и нет, но вариант ненадёжный. Большая Валюха тоже отметается. Бобры сразу захотят всё исследовать и раздерут гитару в щепки. Новый дом в другом месте Ёж не рассматривал. И на то были свои причины. Он просто не мог найти в своей памяти воспоминания, связанные со строительством, непосредственным созданием жилищ. Они вроде бы всегда были на своих местах как данность...
   Но идея нашлась. Можно просто днём играть вне дома, далеко от Коричневого Уха. Так Ёж нашёл небольшую отдалённую поляну. Хорошенько прочесав её и всё обнюхав, он понял, что зверей тут уже очень давно не бывало. А значит, никто не будет мешать.
   Ёж решил не откладывать и в первый же день переместился туда вместе с гитарой. И рок-н-ролл зазвучал вновь. Каждый день Ёж продолжал оттачивать технику, но это уже не была рутина, это была настоящая игра на инструменте. Ёж был ещё не готов продемонстрировать своё умение зверям леса. Во всяком случае, так думал он сам. Но звери были другого мнения. Сложно долго оставаться незамеченным в густонаселённом лесу. Постепенно у поляны стали собираться тайные слушатели. Сначала по одному или по два, а через несколько дней их были уже десятки. Они старались не подходить слишком близко и слушали, стоя за несколько сотен метров от поляны. Но постепенно посмелели и обнаглели. Ёж не считал слушателей, тем не менее, в тот день, когда на поляне появились люди, к нему пришла без малого тысяча зверей.
  
   Глава 9
  
   - Ты обманул меня! - закричал Ёж после того, как Дубнер вошёл внутрь его дома. Потолок был низок для бобра, но тот всё равно мог стоять не сгибаясь.
   - Ты о чём? - Дубнер снял соломенную шляпу и взглядом искал вешалку. У Ежа её не было.
   - Люди убивали друг друга! Один из них победил! Но этого ему было мало, он схватил камень и начал бросать на уже мёртвого! А потом, - голос Ежа задрожал, - тот человек вырвал у мертвеца ребро и покончил с собой, хладнокровно, безжалостно.
   Дубнер помрачнел.
   - Так какого чёрта ты всё это наблюдал?!
   - Но люди же... - Ёж чуть ли не всхлипывал, - они же играли рок-н-ролл, и я сейчас играю... Как же так? Как же...
   - Я не знаю. Представь, люди не только играли, они строили огромные города, машины, которые даже я не могу вообразить. А потом они начали убивать друг друга. Во всяком случае, всё указывает на то, - Дубнер сделал паузу. - Но, мой колючий друг, я пришёл не за тем, что узреть тебя разбитым и подавленным!
   - Может быть, стоило прийти завтра? - Вяло протянул Ёж, он вообще собирался лечь спать в ближайший час.
   - Боюсь, не выйдет, там, на поляне собралось порядочное количество зверей. Среди них даже медведь. Раз они торчат здесь дотемна, то просто так не уйдут.
   - Ну и пусть себе торчат.
   - Короче, хватай гитару, чем раньше мы уйдём, тем лучше!
   - А?
   В это время шум за окном усилился, звери перестали монотонно гудеть и начали что-то выкрикивать. Пока что их возгласы носили нейтральный характер, но общую перемену настроения в более агрессивную сторону нельзя было не заметить.
   - Извини, Ёж, я пришёл не вовремя. Но не мог же я просто развернуться и пойти обратно, когда на меня смотрит такая толпа!
   Ёж всё не понимал, что происходит.
   - Я не мог не прийти. Узнал, что звери слушали твою музыку на уединённой поляне каждый день! Представь, твоя музыка в одиночку заставила их отложить все дела! В ней невероятная сила! И тогда у меня появился план...
   Дубнер не договорил. Толпа переместилась ближе к дому Ежа и звуковое давление с их стороны многократно усилились.
   - Ого! Быстро соображают, - сказал бобёр, осторожно отодвигая занавеску, чтобы глянуть, что происходит на улице. - Давай! Хватай гитару и вперёд к чёрному ходу! Он же у тебя есть?!
   Ёж схватил Dubner Weathercaster, простыня была на втором этаже. Дубнер уже пересёк гостиную и звал его за собой. Ладно, придётся обойтись без простыни.
   - Так, я вижу, вокруг пусто, - шёпотом проговорил Дубнер, смотря сквозь крохотное окошко двери чёрного хода. - Выходим! Сейчас же!
   Ёж открыл дверь и выскочил на улицу, Дубнеру пришлось протискиваться через дверной проём - он был сделан точно под размеры Ежа.
   - Тьфу ты, опять всё заросло! - Крикнул Ёж, окинув взглядом палисадник.
   - Тсс! Дурак, заткнись! - Прошипел Дубнер. - Не останавливайся! Быстрее, быстрее!
   - А куда мы так спешим?
   - Ко мне.
   - А?
   - Беги, беги, - Дубнер едва ли не подхватил Ежа под мышки, заставляя двигаться, - пока нас не засекли.
   Ничего не понимающий Ёж молча бежал за Дубнером. Когда они отошли подальше в лес, бобёр перешёл на быстрый шаг. Ёж озирался по сторонам. Вокруг - ночь. Нормальные звери в это время спят. Зачем вообще куда-то тащиться в такую темень? Он, конечно же, не знал, что в эти самые мгновения медведь Бровкин уже сорвал с его домика крышу и звери один за другим заглядывали кто сверху, кто в окна, а кто поменьше - обшаривал комнаты. Но Ежа там не было. И тогда все звери заговорили: "Дубнер! Дубнер заставил Ежа исчезнуть!" А Бровкин, схватившись за голову, повторял: "И мой брат Хавкин куда-то пропал! Этот Дубнер, наверное, сожрал их!".
   Перед зверями встал вопрос: кто пойдёт к холму Дубнера выяснять отношения. Может быть, мыши? Они могут броситься врассыпную, бобёр растеряется и не сможет выбрать единственную жертву из сотни. Но нет, те вдруг куда-то подевались. Хорошо, вот волк - грудь колесом, самый мужественный обитатель леса. Но тот, представив, как ему придётся в ночной темноте идти к месту сосредоточения фобий всех обитателей леса, решил, что иногда, чтобы сохранить шкуру, можно даже поджать хвост у всех на виду. Хорошо, белки! Очень быстры, если чего - будут уже в километре от Дубнера. А где они? Кто их видел? Куда они делись? Так толпа, предназначенная для похода на Крепость Зла, всё редела и редела. В итоге, от идеи пришлось отказаться.
   Дубнер с Ежом добрались до холма. Вошли внутрь. Ночью бобёр использовал масляные фонари, чтобы отгонять ночную тьму.
   - Моя идея грандиозна. Тебе понравиться, - внезапно сказал Дубнер, отпирая стальную дверь, за которой ждал ставший уже привычным лифт. Ёж держал гитару в лапах, сонно оглядываясь по сторонам. Когда спускаешься вниз по бетонному тоннелю в третий раз, он уже кажется знакомым и безопасным. Даже если ты зверь, живущий в лесу.
   Этой ночью Дубнер провёл Ежа в сердце собственного дома. К плавильному цеху, который был столь огромен, что Ёж не мог перестать вертеть головой. Дубнер держал лампу и она освещала небольшой клочок пола, но потолок терялся где-то в темноте. "Здесь запросто поместится медведь. И не один", - успел подумать Ёж за мгновение до того, как с ним поздоровался Хавкин.
   Ёж замер. Он не ожидал, что здесь будут другие звери, тем более такие огромные.
   - К-как ты попал сюда? - Сознание Ежа рисовало различные картины того, как медведь протискивается в бетонный тоннель. Что у него вряд ли получилось бы, не будь его кости сделаны из резины.
   - Ёж, соберись, ты разве не заглядывал на другую сторону холма? - Сдержано проговорил Дубнер, - там такие ворота, что можно слона загнать. И трубы. Ты думаешь, куда девается весь жар?
   Дубнер подошёл к Хавкину и Ёж увидел, что на шее медведя висит огромная электрогитара. На ней только четыре струны, сбоку втыкается провод. Ёж пытался соединить все открывшиеся ему факты в единую картину, но не мог. Странное время, странное место.
   Если бы Ёж внезапно оказался в плавильном цехе неподготовленным, у него мог бы запросто случиться сердечный приступ. Сейчас огонь, конечно же, погашен, но его дух, кажется, намертво въелся в стены и пол. В воздухе ощущался запах гари. Не тот, что заставляет глаза слезиться, другой, который указывает, что огонь живёт в этом месте и властвует безраздельно. Доменная печь находилась почти посредине цеха, а вдоль стен одна за другой стояли какие-то диковинные станки. Их силуэты были слегка различимы в свете единственного масляного фонаря, от чего выглядели ещё страннее. "Механизмы", - тихо проговорил Ёж.
   Дубнер выдержал паузу. Поняв, что внимание Ежа сосредоточено на чем-то далёком от цели сегодняшнего вечера, он вмешался:
   - Я изготовил бас-гитару!
   Как по команде, Хавкин заиграл. По залу полетели огромные, массивные ноты, от которых трясся пол. И не было искажения звука, характерного для гитары Ежа. Искажения, делавшего её звук идентичным услышанному в ночь, когда на лес обрушилась гроза. Что это за инструмент? Откуда этот звук? Он словно бы доносился из-за спины Хавкина, а не из самой гитары. В глазах Ежа загорелся живой интерес. Сонливость мгновенно истаяла, мысли о дерущихся людях отошли куда-то на второй план.
   - Ага, я вижу, что всё-таки смог тебя заинтересовать! Пошли дальше, - Дубнер поманил Ежа лапой.
   Хавкин был не единственным гостем Дубнера в ту ночь. Но остальных зверей Ёж видел впервые. На огромной открытой площадке в самом центре плавильного цеха стояли волк, крот и бобёр. Доменная печь осталась позади, загораживая собой выход. Хавкин подошёл к зверям и встал за их спинами. Его голова терялась где-то в темноте.
   Ёж обвёл собравшихся взглядом. Что им всем надо? Волк, например, держал перед своим носом какую-то вытянутую штуку с проводом, установленную на блестящий железный штатив. Позже Ёж узнает, что она называется микрофоном. Чуть правее крота стоял дубовый ящик с белыми и чёрными клавишами, от которого в темноту позади зверей уходили чёрные провода. Этот инструмент назывался электроорганом. Неизвестный бобёр зажал в лапах две деревянные палочки.
   - Здрасьте, - тихо сказал Ёж и почувствовал, что его ткнули в висок. Он оглянулся. К нему незаметно подобрался крот и уже замахивался, чтобы ткнуть Ежа своей тростью ещё раз. Ёж шумно выпустил воздух через нос и почувствовал, как его вновь ткнули в висок.
   - Прекрати! - Крикнул на крота Ёж.
   Крот удовлетворённо упёр трость в пол, положив свои лапы на её изогнутую полукругом рукоять:
   - Друзья, перед нами, определённо, Ёж, - сказал он бархатистым голосом. Крот был слеп.
   - Это он тебя признал, считай, - отозвался волк. Микрофон доверили ему не зря. Такого голоса Ёж не слышал за свою жизнь ни разу. Сколько объёма! Какие обертона!
   Дубнер наблюдал, стоя в стороне, и ухмылялся.
   - Да, я Ёж.
   - Тебя б не знать! - Затараторил бобёр с барабанными палочками. - Я три раза ходил посмотреть, как ты играешь! Все мозги мне вынес! Я больше ни о чём не мог думать. Меня, кстати, зовут Айан.
   - Ян, - тут же сказал волк.
   - Джон, - крикнул крот из-за своего электрооргана.
   - Хавкин.
   Дубнер отошёл. Он поджигал свечи и масляные лампы, расставленные на станках. Вскоре весь плавильный цех был освещён трепещущим светом крохотных жёлтых огоньков. Тогда Ёж и увидел, куда тянуться все провода, подсоединённые к инструментам. Вдоль дальней стены выстроился конгломерат чёрных ящиков с решётками спереди.
   - Электричество, Ёж! И первым применением для него в быту зверей станет музыка, - выкрикнул Дубнер. - Усилители! Динамики! Мы, чёрт возьми, станем первой звериной рок-группой на всей планете!
   Айан занял место за барабанным троном и стал играть простой ритм.
   - Так! Вот один уже всё понял, - подбадривал Дубнер, зажигая последние свечи, - чего же вы ждёте? Неужели вам не хочется сыграть всем месте. Теперь у вас есть гитарист!
   Хавкин заиграл партию бас гитары.
   У Ежа перехватило дыхание. Бас гитара и барабан, соединённые в ритм-секцию заставляли лапы сами собой двигаться в такт. Но и это не всё, когда в музыку встроился электроорган, Ёж был готов кричать от восторга. Если он называл свою одиночную игру "рок-н-роллом", то творящееся в плавильном цехе было рок-н-роллом в кубе.
   Звери играли, но их взгляды были сосредоточены на Еже. Тот, слегка приоткрыв рот, слушал, даже и не думая о том, чтобы вмешаться в процесс.
   И тут Ян, активировав микрофон, проорал: - Давай! - лапой указывая на Ежа.
   Энергия этого призыва захлестнула Ежа, сметая все барьеры, отделявшие его от группы. Миновало мгновение и Ёж уже атаковал струны, повинуясь ритму. Его гитара будто бы оказалась встроена в единый поток, внутри которого каждый инструмент звучал громче, чем по-отдельности.
   Ёж играл, сам не веря в происходящее, по его телу пробегали волны дрожи, голова кружилась от эмоционального возбуждения. Что происходит? Почему лапы и пальцы так хорошо знают, как нужно играть вместе с командой? Настолько хорошо, будто бы Ёж практиковался сто лет. Или же у рок-н-ролла свои секреты и законы, своя магия?
   В ту ночь Ёж играл и слушал музыку одновременно, находясь будто бы в забытьи. Ключевая роль досталась ему, но в то же время он сам был наблюдателем, потому что впервые слышал все эти инструменты. Звери не могли играть бесконечно долго и под утро они, конечно же, выдохлись, да и сам Ёж стоял едва живой, сжимая лапами гитару.
   Почти все свечи догорели, через щели затворок световых шахт в потолке пробивался тусклый свет предутренних сумерек. Первая репетиция новой группы, названия которой ещё не было придумано, завершилась. Дубнер так и простоял всё время в стороне. Под конец на его лице застыла гримаса восторга. Ему потребовались усилия, чтобы вновь сфокусироваться на происходящем и прикрыть губами оранжевые бобровые резцы.
   Дубнер захлопал, он не сказал ни слова. Усталые музыканты в некотором смущении озирались по сторонам, будто бы они пытались найти ещё кого-то, кому могли быть адресованы аплодисменты Дубнера. Но в те мгновения на целой планете никто кроме них не играл рок-н-ролл.
  
   Глава 10
  
   Спать в сене было на самом деле даже удобнее, чем в кровати под одеялом. Иглы не цеплялись за ткань, и можно сколько угодно ворочаться во сне, перекатываясь с боку на бок. Около полудня Дубнер разбудил Ежа.
   - Нужна твоя помощь, - первое, что сказал бобёр.
   Ёж протёр глаза. Он разместился в пустующей гостиной, куда Дубнер принёс несколько охапок сена. Похоже, тут же ночевали Айан и Джон. Но они уже куда-то подевались.
   - А что случилось? - Спросил Ёж.
   - Да звери волнуются. Говорят, что я тебя съел. Представь себе?
   - Что? Какие звери?
   - Давай, бери гитару, покажешься им. Ещё расскажи про группу.
   Дубнер почесал затылок и замолчал.
   - А почему я? - спросил Ёж.
   - Они кинули в меня камнем...
   Ёж стоял на пороге дома Дубнера, повесив гитару на шею. У подножья холма собралась неимоверная толпа зверей. В ней и те, кто вчера громил дом Ежа (о чём тот ещё не знал), и новые морды, которым суть дела разъяснили по дороге. Они были настроены враждебно. Когда в открытом дверном проёме появился Ёж, наступила тишина. Кажется, что звери старались даже дышать как можно тише.
   - Что за дурость? Бобры не едят ежей! - Начал Ёж. Он никак не мог поверить, что в Дубнера действительно полетел камень, - Дубнер - мой друг! Хоть и знакомы мы недавно, но я могу сказать это в полной уверенности за свои слова. Пусть тот, кто кинул в него камень выйдет вперёд и признается в этом на глазах у всех!
   Но храбрец, отличившийся своей меткостью в метании камней, внезапно стал не столь храбрым. Из толпы никто не вышел.
   - У вас осталось две минуты. Если никто не сознается в содеянном, вам больше никогда не услышать, как я играю! - Продолжал давить Ёж.
   Звери начали шептаться, внезапно из толпы донеслось:
   - Докажи, что ты Ёж! Может быть ты призрак, которого сотворил Дубнер, чтобы одурачить нас!
   Челюсти Ежа сжались, он крутанул ручку громкости так, что та хрустнула. Ёж всегда считал, что у неё есть предел вращения, но в то момент ему удалось провернуть её дальше, чем обычно. Когда он извлёк звук, тот был подобен грому. Такой громкости лес не слышал никогда прежде. Звери отшатнулись, будто бы гитара Ежа стала эпицентром мощнейшего взрыва.
   Увидев реакцию зверей, Ёж ухмыльнулся. Он и не думал сбавлять громкость этой звуковой атаки. Началась самая быстрая и жёсткая песня в репертуаре Ежа. Звери поначалу испытывали чувство полной дезориентации, но вот уже первые ряды начали в такт кивать головами, а кто-то даже поднялся выше по холму и стал прыгать, размахивая лапами.
   Когда погасла последняя нота, Ёж проговорил: - ну так что? Я всё же призрак?
   В остекленевших глазах зверей застыло безграничное обожание и эйфория. Внезапно, из толпы вырвался барсук, он добежал до середины холма и принялся биться носом о землю, выкрикивая: - Умоляю! Умоляю, прости меня, прости меня, Ёж!
   - Довольно! - Внезапно выкрикнул Дубнер, выходя наружу. - На месте этого храброго зверя, я бы сделал то же самое. Ну вы поняли, если бы я решил, что моего любимого музыканта вдруг похитил и съел какой-то бобёр, - Дубнер начал свою речь торжественным и холодным голосом, после чего сразу же перешёл к своему обычному бормотанию. - О, я бы вообще взял дрын потяжелее и им отходил бы мерзавца во все бока. Но видите? Вот он, Ёж и он тут вообще-то занят тем, что понравится всем вам! Расскажи им, Ёж.
   - Да. Тут у нас группа. Рок группа, точнее, - смущение Дубнера передалось и Ежу, - у нас есть бас-гитара, барабаны и даже певец! А когда вы услышите электроорган, я даже не знаю, что с вами будет! - Голос Ежа окреп, - представьте, я сам только вчера впервые сыграл с ними! И могу поклясться, что моя гитара без этой группы - ничто! Когда вы услышите нас всех вместе, вы навсегда забудете о том, что можно слушать гитару отдельно от группы...
   Звери ловили ушами каждое слово, поступающая информация гулко резонировала с их мыслями. Идея о целой музыкальной группе вызывала всплески восторга. Причём, не все воспринимали сказанное одновременно, поэтому выкрики слышались то там, то здесь. Когда же Ёж выдержал паузу, вся толпа оживилась. Дубнер смотрел на собравшихся и ухмылялся. Наконец-то звери находились рядом с ним и не разбегались в панике. Те, конечно же, испытывали страх, но желание послушать Ежа притягивало их сильнее.
   Ёж вновь заиграл, на этот раз уровень громкости был терпимым. Он играл полчаса под радостные крики зверей. Они получили то, что хотели. В его планы не входило давать сольный концерт, поэтому Ёж оборвал своё выступление, но в самом конце поднёс струны вплотную ко рту прямо напротив датчиков и прокричал в них: "Запомните! Последний день лета! Это день концерта!". Его голос прозвучал искажённым и многократно усиленным, будто бы говорила сама гитара.
   После чего звук, который Ёж описал как "звук ЖЖЖЖ" стих и в полной тишине Дубнер вместе с Ежом зашли внутрь дома. Звери, конечно же, не хотели, чтобы музыка заканчивалась. Они стояли вокруг дома бобра до самого вечера. Потом начали расходиться. Никто не решился подойти вплотную. Музыка музыкой, а Дубнер - это Дубнер и к нему в дом лучше не лезть. Там огонь и мало ли ещё что.
   Тем временем в плавильном цехе, превращённым в репетиционную базу, шло обсуждение. Выбирали название для группы. Метод слепого лотерейного голосования не подошёл, потому что извлечение трёх лоскутков папируса с надписями из мешка дало следующие результаты: "Сломанная нога", "Гадостный жук в ночи", и предложение Джона - пустой лоскуток. Ян всё хохотал, ожидая, что вскоре доберутся и до его вариантов. Но Ёж отложил мешок в сторону.
   - Давайте пойдём по другому пути, - предложил Ёж.
   - Мёд. - Сказал Хавкин как отрезал.
   Дубнер наблюдал за процессом и лишь качнул головой из стороны в сторону, изображая своё недовольство.
   - Течные волчицы, - Яну не терпелось высказаться.
   - Ты будешь петь в такой группе? - Серьёзно спросил его Ёж. И этот тон заметно охладил желание волка выкрикивать глупости.
   - А я люблю дерево! - сказал Айан.
   - Мёд!
   - Зайчики!
   - Я, кажется, понял, - внезапно сказал Ёж, - название должно взывать к каждому...
   - Тёмно-зелёный, - произнёс Джон. Чего от него никто не ждал. Ёж уже было открыл рот, чтобы сказать что-то типа: "Ты же слеп, а это цвет", но вовремя остановился.
   Поначалу это название показалось простоватым, но Джон не отставал. Его идеей было, что тёмно-зелёный это цвет летних сумерек, цвет в тени деревьев, когда наступает самый жаркий день. Звери слушали крота, его слова проникали в них и вскоре все уже были согласны с тем, что группа будет называться Тёмно-Зелёный.
   Дубнер лишь кивнул, будто бы про себя что-то отмечая во внутренней записной книжке.
   В тот же вечер приступили к репетициям. Дни стали заметно короче, поэтому очень часто группа Тёмно-Зелёный репетировала при свечах. С наступлением темноты в нестройном свете свечей музыка звучала по-особенному, казалось, у неё появлялась дополнительная глубина, а каждая нота приобретала новые смыслы.
   Иногда с утра Ёж хотел наорать на всех и сказать, что сочинённый материал никуда не годиться. Он завтракал в недобром настроении, брал гитару, спускался к остальным, готовый разразиться гневной тирадой по поводу недостаточно продуманной барабанной партии или текста песни, местами чересчур уж пошлого. Но как только они начинали играть, сомнения отметались. Звучало именно то, что нужно. Ёж каждый раз запоминал свою перемену отношения к материалу, что вызывало в нём сомнения. Вроде бы что-то всё время не так, но как только звучала музыка, в её элементах уже не было противоречий.
   Дубнер часто присутствовал на репетициях. Он даже принёс для себя складной стул. Если бобёр появлялся на репетиции, то досиживал до самого конца и каждый раз аплодировал. Дубнер не покидал репетиционный зал даже в те долгие и, в общем-то, скучные часы, когда группа отрабатывала все песни в замедленном темпе или же музыканты играли по одному.
   В один из дней Дубнер не пришёл. На это никто не обратил внимания, чего же тут такого? Бобёр отсутствовал не потому, что был занят и не потому, что спал или болел. Ему было необходимо, чтобы его никто не заметил. Потому что в тот день к Дубнеру прибыли звери издалека. И цель их визита была специфической. Они доставили новые книги.
   Дубнер встретил их за холмом. В его лапах были деревянные тубусы с сургучовыми печатями. Звери передали бобру четыре потрёпанные книги. "Экономическая география", "История и современность паровозов", "Прикладная механика" и "Металловедение: медь". Дубнер быстро пролистал их и, убедившись, что все страницы на месте отдал незнакомцам тубусы. Те не церемонились с ними. Сургучовые печати были тот час же сорваны, из тубусов извлечены чертежи. Звери придирчиво изучали их. "Электрогитара Stratocaster, масштаб уточнить", "Электрогенератор паровой ЭП-1", "Усилитель гитарный Marshall JCM800", и так далее. Всего десять чертежей.
   После этого Дубнер заперся в библиотеке и практически не вылезал оттуда. Только завтракал вместе со всеми. Звери не обратили особого внимания на это, к тому же, у них самих дел было по горло. Ведь день концерта приближался, и чем ближе он становился, тем увереннее был Ёж, что группа Тёмно-Зелёный не готова выти на сцену. Его перестало удовлетворять попадание баса в удар барабана, электроорган выдавал не тот звук и однажды целый день был проведён за переключением тумблеров. Звук стал интереснее, но всё равно не нравился Ежу. Остальные участники группы смотрели на поведение своего гитариста с какой-то скрытой улыбкой, будто бы они готовы были в любой день отложить инструменты и вернуться в лес. Группа всего лишь как игра? Может быть, но для Ежа она не была таковой.
   До концерта оставалась всего лишь одна неделя. Поздним вечером Дубнер отправился к Большой Валюхе. С собой он прихватил чертёж сцены, которую предполагалось изготовить из дерева. Дубнер шагал и готовился к напряжённым дебатам с остальными бобрами. Но был очень сильно удивлён, когда вместо ставших для него привычными холодности и настороженности, его встретили едва ли не с распростёртыми объятьями. Слухи распространились очень быстро и бобры в Большой Валюхе чуть не закатили ночное пиршество, узнав, что им удастся хоть как-то поучаствовать в жизни группы Тёмно-Зелёный.
   Сцену возвели за три дня под чётким руководством Дубнера. Наконец-то ему довелось работать в огромной команде. "Вот если бы мне столько помощников, уже б давно выстроили и локомотив и мост и всё остальное", - всё время думал бобёр.
   Ёж объявился у сцены за три дня до концерта. Он обошёл её несколько раз, будто бы проверяя все соединения и доски. Но Дубнер заметил, что Ёж ни на чём особо не фокусируется, будто бы всё время смотрит в пустоту.
   - Ну что, готов? - спросил Ежа Дубнер.
   - Нет, - мрачно буркнул Ёж.
   Дубнер пригляделся внимательнее. Похоже, Ёж не высыпался или вообще не спал последние несколько дней.
   - Ну ты это, не подведёшь?
   Ёж злобно зыркнул Дубнеру прямо в глаза.
   - Всё в порядке? - переспросил бобёр.
   - Я надеюсь, я надеюсь, - Ёж обернулся и затравлено взглянул на такую огромную сцену, от которой пахло свежими сосновыми досками. Как он будет выглядеть на ней? Наверное очень мелким и глупым. Почему-то игра перед публикой вдруг перестала казаться такой уж замечательной идеей. Ведь раньше звери приходили сами, что уж там, от них нужно было почти что скрываться, а теперь Ёж пригласил их в определённое место в определённый день.
   Ёж действительно не спал четыре дня подряд, всё представляя момент, когда ему нужно будет начать играть. Воображение рисовало ему удручающие картины, вплоть до того, как всё умение покидает лапы и он стоит под пристальным вниманием тысяч зверей, не в силах извлечь ни единого звука. А потом все смеются над ним много часов подряд.
   Но на пятый день усталость взяла своё и Ёж заснул как убитый. На следующее утро он чувствовал себя свежим и отдохнувшим. И свинцово-мрачные мысли сами собой смягчились.
   Дубнер с помощью нескольких десятков носильщиков перенёс оборудование из репетиционного зала на сцену, пользуясь воротами позади холма. Из дома пришлось тянуть длинный провод для подачи электричества. В последние два дня репетиций не было.
   Настал день осеннего равноденствия. Звери безошибочно чувствовали его, поэтому им не нужны были никакие календари, чтобы прийти на концерт.
   Ёж взошёл на сцену, когда солнце уже клонилось к закату. Вскоре наступит тьма, но Дубнер подготовил для собравшихся ещё один сюрприз - первые в мире электроосветительные лампы. Ежу пришлось бороться с дрожью в конечностях. Сцену установили на самой большой поляной в лесу. Она была огромна как футбольное поле. И вся забита зверями. Откуда они взялись? Неужели подтянулись даже окрестности?
   Пора начинать. И Айан, отбив два такта на палочках, врезал по рабочему барабану. Долей секунды позже этот удар подхватил Хавкин, чрез два полных такта вступил Ян, за ним Ёж и Джон. Собравшиеся на поляне звери стояли молча. От обрушившегося на их уши звука они остолбенели. Что это происходит? Как это? - витал общий вопрос. Лишь в передних рядах наблюдалось движение: там собрались "ветераны" ежиных концертов, которые уже знали, что нужно делать. Они пихались, трясли головами, орали, но их голоса всё равно тонули в грохоте усилителей.
   Сумерки сгустились и Дубнер решил, что пришло самое время включить свет. Когда за спиной зажглись лампы, Ёж чуть не сбился с ритма. Он тоже видел их впервые. К тому моменту от его опасений не осталось и следа. Точнее, они исчезли, когда группа Тёмно-Зелёный доиграла вторую песню. По телу распространялся жар, Ёж сам чувствовал эйфорию от исполняемой музыки, он оказался под властью духа рок-н-ролла.
   Может быть из-за этого, а может быть просто из-за свойств своего характера, Ёж решил, что просто так закончить концерт будет неправильно. Нужно уйти со сцены с помпой. У него созрел план. Если гитара смогла изменить погоду с помощью определённых сочетаний нот, то, может быть, она изменит и что-то ещё?
   И тогда Ёж подбежал к Яну, пытаясь обратить на себя внимание. Песня закончилась, Волк снял микрофон со штатива, поднёс к носу Ежа. Ёж закричал: "А теперь гитарное соло!". Участники группы Тёмно-Зелёный переглянулись, пожали плечами и уступили звуковое пространство гитаристу.
   Ёж начал играть, внимательно следя за зрителями. Сначала - обычная импровизация, но очень быстрая, чтобы звери ещё больше обалдели. Постепенно Ёж стал вплетать в свою игру элементы мелодий, которые должны воздействовать на сознание. Он представлял их не очень чётко, но в ту ночь пальцы бегали по грифу так быстро, как никогда прежде.
   Внезапно, восприятие тысяч собравшихся зверей исказилось. Вместо обычных электрических лампочек они вдруг увидели звёзды, а звук превратился в тот самый звук, который Ёж слышал после грозы.
   Ёж не учёл одно: его музыка, изменяющая восприятие повлияла и на остальных участников группы. Им стало наплевать на то, что сейчас время гитарного соло. Каждый из них схватился за свой инструмент, чтобы встроиться в импровизацию. И это не развалило задумку Ежа, наоборот, эффект всё усиливался, причём сам Ёж стал чувствовать, как твёрдая, незыблемая реальность начинает куда-то уплывать. Вместо неё приходит какое-то странное цветовое поле. А эти лампы светят так ярко, как звёзды! Нужно заставить их мерцать! Восемь тактов соло и реальность вновь изменена - лампочки превратились в стробоскопы.
   Пусть в небе зажгутся гигантские светящиеся шары! И реальность подчинилась музыке Ежа. Пусть зрители сходят с ума и отрываются как никогда прежде! Пусть они навсегда запомнят название группы Тёмно-Зелёный, а эта ночь станет вершиной их жизненного опыта! И музыка сделала так.
   Концерт длился дольше трёх запланированных часов. Дубнер присутствовал там всё время. Правда, под утро он очнулся лежащим у ручья в дальнем овраге. Вокруг -осенний туман, подсвеченный холодным оранжевым солнцем. Лапы и живот в грязи.
   Бобёр медленно встал на ноги. В ушах вата, сознание - будто после контузии. Дубнер не помнил, как оказался возле ручья. Постепенно он стал распутывать нить воспоминаний, бережно и осторожно, будто бы воскрешая в памяти прошедший сон.
   И память открылась ему. Всё, что произошло ночью поминутно. Дубнер схватился за голову и начал ходить кругами:
   - Пропали, мы все пропали. Мы все пропали, - бормотал он.
  
   Глава 11
  
   К счастью, Ёжу не удалось спалить мозги пришедших на его концерт зверей. Более того, впоследствии те возвращались снова и снова, повсеместно прославляя группу Тёмно-Зелёный. Иногда Ёж играл с их восприятием, чаще же нет. И всё равно количество зрителей росло от концерта к концерту, из уст в уста передавались рассказы именно о музыке, а не о странных эффектах во время концерта.
   Библиотека Дубнера разрасталась. Бобёр изучал поступающие книги, и его волосы медленно вставали дыбом. Например, в "Экономической Географии" была любопытная двойная фотография с подписью: "Джонни любит играть с футбольным мячом утром в воскресенье", и вторая часть: "Сяо Пхэ шьёт футбольные мячи по двенадцать часов в день с понедельника по воскресенье". Слева и справа два человеческих детёныша, один в чистенькой футбольной форме гоняет мяч по залитому солнцем газону - другой же сидит в каком-то кирпичном подземелье и сшивает чёрно-белые лоскутки поверх резиновой камеры футбольного мяча.
   Дубнер выяснил, что для многих устройств и механизмов понадобятся достаточно ценные и редкие материалы. Как именно люди решали данную проблему? Что было истинной движущей силой прогресса их технологий? И чем дальше бобёр углублялся в исследование, тем больше он удостоверялся в том, что все его его книги нужно спрятать ещё надёжнее.
   С момента первого концерта группы Тёмно-зелёный прошло триста сорок четыре дня.
   В триста сорок пятое утро Ёж спал на сене. Он перешёл на этот тип постели сразу же после того, как опробовал её в доме Дубнера. Его сон был прерван мощнейшим ударом, от которого гитара, прислонённая к стене, подпрыгнула и стала крениться в бок. Ёж вскочил на ноги, но поздно - гитара с тихим звоном ударилась об пол. На долю секунды сердце Ежа замерло, но нет - инструмент цел, гриф не повреждён.
   Всплеск адреналина отозвался разрывной болью внутри черепа. Чёртов вчерашний день. Чёртова Медвежья Лапища и чёртов Ян. "Охохо, сколько же ты выпьешь, Ёж, пока не завалишься навзничь? А давай проверим? Давай?". И проверили. Добрые звери дотащили Ежа до постели и оставили лежать до утра.
   А теперь эти непонятные удары. Ёж подошёл к окошку. Внизу медведь лупил лапами о стальную стену. Сотрясались все жилые помещения Стального Чертога - гигантского индустриального центра-крепости, спроектированного и построенного под руководством Дубнера на месте его знаменитого холма. Ёж чаще всего жил здесь, потому что его дом был распилен на три части, из которых составили экспозицию "Жизнь и быт Ежа". Говорят, её посещаемость была внушительной.
   Ёж положил гитару на сено и вышел из отведённой ему комнаты. Жилые помещения были отделаны дубовыми досками. Зона А, в которой расположился Ёж, предназначалась для бобров или схожих с ними по размеру зверей. Были и другие, для самых разных животных. Кроме совсем крупных. Их размещением, при необходимости, занимались отдельно.
   Коридор жилого сектора внезапно заканчивался стальной дверью, за которой не было место никакому уюту. Сразу за дверью начинались суровые индустриальные коридоры с решётчатыми лестницами, холодными железными перилами, машинным маслом, паром из прохудившихся труб, замусоленными бобрами, вечно куда-то спешащими, напряжённой атмосферой производственно-исследовательского комплекса.
   Ёж шёл в столовую. Там он надеялся найти Дубнера. Ежа шатало. Навстречу то и дело выскакивали бобры в новёхоньких фартуках, которые были введены в обиход всего неделю назад для защиты брюшного меха от масла и огня. Ношение обязательно.
   Столовая находилась сразу за складским сектором. Ёж всегда шёл мимо зоны "мелких деталей", потому что там обычно было немноголюдно. Узкие коридоры, по обеим сторонам - высоченные шкафы с деревянными ящиками, доверху набитыми всякой всячиной. Болты гайки, всех мыслимых размеров. Но это не всё, в некоторых ящиках лежало вообще непонятно что, во всяком случае, Ёж не мог понять, для чего нужны эти железные закорючки.
   В столовой Дубнера не было. Бобры занимались поеданием дерева, Ёж прошёл мимо, направляясь в главный ангар. Если Дубнера не было и там, то тогда вообще непонятно где он. У выхода из столовой его остановил бобёр-повар. Он старался быть очень любезным:
   - Что вы будете сегодня, господин Ёж?
   Ёж поднял на него свои покрасневшие глазки и горестно вздохнул.
   - Прекрасные грибы! Яблоки! Всё свежак! - повар начал обильно жестикулировать прямо перед носом Ежа.
   - Дайте мне блевотное ведро... - тихо протянул Ёж болезненным голосом.
   - Простите, что?
   Ежа вывернуло повару прямо на лапы. Тот растерялся, на его лицо ползло отвращение, а мозг приказывал быть любезным. Не дожидаясь разрешения этой драмы, Ёж тихо сказал:
   - Извините, - и чуть вскинул лапу, будто бы прощаясь.
   Дубнер действительно находился в главном ангаре. Ёж стоял в сторонке, чтобы на него не налетели снующие туда-суда бобры. О, то было величественное зрелище! Чугуниевый Локомотив, главный проект Дубнера столь близок к завершению, что выглядит почти готовым. А сам Дубнер как дирижёр перемещается по цеху, кажется, он находится везде одновременно, способный руководить как сотнями рабочих, так и закручиванием мельчайшей гайки.
   Ежу не хотелось отвлекать своего друга бобра от дел, но проблема медведя у стены жилого сектора тоже требовала решения. Дубнер сам заметил Ежа и немедленно подбежал к нему:
   - Тяжёлая ночь? - спросил бобёр.
   - Тяжёлое утро, ночь-то была хороша.
   - В моём кабинете есть немного, - сказал Дубнер, - чтобы прийти в форму. Ну ты понял.
   - Там проблема. Медведь долбит в стену, наверное, хочет автографа, - Ёж закатил глаза, переживая очередной приступ боли, - но такое поведение нельзя поощрять.
   Внутри главного ангара удары были вообще не ощутимы.
   Дубнер нахмурился. Он взял с полки на стене рупор и проорал:
   - Кто-нибудь, займитесь проблемой! У нас неизвестный медведь возле жилого сектора. На верхнем ярусе три бобра тотчас затеяли спор. До драки не дошло, один из них побежал к небольшой железной двери и скрылся из виду. Ёж непонимающе посмотрел на Дубнера, мол, неужели один бобёр справиться с медведем. Дубнер пояснил:
   - У нас есть брандспойт, умоем медведя, он и убежит.
   - Я надеюсь, - тихо сказал Ёж, стараясь лишний раз не тревожить громкими звуками свою голову.
   - Ну как там у вас новый материал? Репетируете? - отвлечённо спросил Дубнер. Его глаза были прикованы к чугуниевому локомотиву.
   - Да, - пауза, - да так... Играем.
   - Это хорошо, это хорошо. Очень скоро, - оборвав фразу на полуслове, Дубнер кинулся к локомотиву, размахивая лапами и выкрикивая: - вы что творите?!
   Похоже, бобры что-то напортачили с системой экстренного торможения. И как только Дубнер мог это заметить стоя в углу ангара? Он будто бы смотрел сквозь обшивку локомотива и проверял исправность каждого узла, каждой детали.
   Ёж понял, что Дубнера действительно лучше не отвлекать. Какое-то время он постоял в ангаре, смотря, что делают бобры. Ничего интересного. Если следить за строительством не отрываясь, то может показаться, что ничего не происходит. Лучше заходить где-то раз в неделю, тогда видимые результаты так велики, что от них захватывает дух.
   Ёж развернулся и медленно побрёл к своим апартаментам. Идти решил длинным путём в обход столовой. Мало ли, вдруг повар пристанет со шваброй, заставит драить полы. Впрочем, он будет прав. Но Ёж всё решил избежать влажно уборки огромного зала.
   Пришлось тихо ступать за спинами занятых точной работой бобров. От малейшего шума они могли сбиться, что испортило бы весь их кропотливый труд. Прачечная. Ёж пробирался сквозь груды беспорядочно сваленных синих фартуков. Все они выпачканы, замаслены до неузнаваемости. И это всего-то за неделю ношения. Где-то за горами скопившейся ветоши чертыхались бобры и бобрихи, погружённые в стирку. Ну не берут их ребристые стиральные доски и родниковая вода долбаные масляные пятна, хоть весь день три! Ёж вздохнул и пошёл дальше.
   Вернувшись к своей гитаре, Ёж взял её в лапы и ничего не почувствовал. Ни малейшего желания играть. Внутри - пустота. Не звенящая, резонирующая пустота, алчущая быть заполненной новыми, прежде невиданными смыслами, а тупое и вязкое как смола отсутствие каких бы то ни было внутренних откликов на то, что раньше вызывало восторг. Ёж горестно вздохнул и отложил гитару. Медведь, стучавший по стене, действительно куда-то исчез. Ёж отрешённо смотрел в окно, следил за тем, как куда-то уплывали облака. На деревьях - первые жёлтые листья. Нужно открыть окно. В комнату сразу же ворвался воздух, полный осени. "А говорят, что ещё три недели продлиться лето", подумал Ёж и повалился в сено, тотчас же уснув.
   Когда он проснулся солнце уже село. В комнате было прохладно, воцарились мрачные тёмно-синие сумерки. У порога поджидал Айан. В лапах бобёр держал полную стеклянную бутылку. Ёж увидел, что внутри неё - не Медвежья Лапища, её можно было всегда отличить по характерному мутному коричнево-зелёному окрасу. Два зверя поняли друг друга без слов. И уже вскоре группа Тёмно-Зелёный в полном составе была занята распитием алкогольных напитков.
   Следующие несколько дней жизни Ежа были похожи на влажную масляную картину, по которой с силой провели широким металлическим скребком. Вроде бы да, там есть цвета и даже какие-то силуэты, но в итоге всё бессвязно и мутно. Морды зверей, всплывающие из памяти - все будто бы измятые, перекорёженные, их образы лишь отдалённо похожи на реальность. Ёж помнил, что бывал у чугуниевого локомотива. Вроде бы Дубнер злился. А может быть и нет. Какая разница. Вообще, слова "какая разница" стали слишком часто проскальзывать у Ежа в голове, постепенно вытесняя остальные мнения относительно реальности. Кто-то вроде бы кинул Ежа в реку. Потом все долго валялись на боку. В лесу собирали листья. Набежали какие-то уроды и требовали автограф. О, как Хавкин был зол! Стоп. Ёж помнил и кровь. Или нет? Чья эта была кровь? Кровь на когтях Хавкина. В тот момент почему-то очень смешная, она капала на траву. И кто-то дико кричал. Тем же вечером Ёж катал пустую бутылку по жёсткому полу. Вокруг - стеклянные осколки. Перекатывается последняя целая бутылка. Одиночество. Ян-то понятно где, как и остальные. А Ёж сидит один, ведь он единственный в мире.
   Внезапно из бескрайнего моря неосознанного пьянства вынырнул концерт по случаю торжественного пуска чугуниевого локомотива. И Ёж уже стоял на сцене, обдуваемый ветром, в котором чувствовались ледяные уколы будущей зимы. "Что я здесь делаю?" - застыл вопрос в голове Ежа. Айан застучал. Надо вступать. Но Ёж стоял, ссутулившись и свесив лапы, лишь тупо обозревая толпу у сцены. Ян пел и Хавкин чуть ли не рвал струны, а он почему-то вперился взглядом в огромный ясень позади собравшихся зверей. На нём слишком много жёлтых листьев. А солнце уже такое усталое, оно почти не греет.
   Группа Тёмно-Зелёный доиграла песню, Ёж так и не вступил. Ян со злости стукнул его лапой, сам заскулил, - иглы Ежа всё так же остры, как и прежде. Ёж очнулся. Его глаза всё ещё были наполовину закрыты, челюсть безвольно отвисла, символизируя безразличие, но лапы уже заиграли следующую песню. Вдруг волнами стала накатывать злость. "Да как этот волк посмел ударить меня на глазах у всех?!", - Ёж играл всё более жёстко, ускоряясь и ускоряясь. Его сольные партии приобрели скорость и реакцию кобры, будто-то бы подстерегая Яна, они выхватывали звуковое пространство из его вокальной партии, волк заканчивал очередной куплет, а его почти что обрывала гитара, грубо вытесняя с позиции фронтмена. Под конец вся группа Тёмно-Зелёный была столь вымотана, что едва стояла на ногах. Зрители чуть ли не выдирали собственный мех. Много позже это выступление группы Тёмно-Зелёный вошло в историю как лучший концерт в родном лесу Ежа.
   Уходя со сцены, Ёж плюнул на доски, зрители заорали, приветствуя этот жест, они орали: "Ещё! Ещё!", хлопая по мере возможностей. "Сраные уроды", - думал Ёж, - "Я хочу, чтобы вы все сдохли!".
  
   Глава 12
  
   - Итак, попрошу вашего пристальнейшего внимания, - командным голосом сказал Дубнер. Затем он сразу же раздал всем участникам группы Тёмно-Зелёный листовки. Те сидели за круглым столом, над которым висела одна единственная лампа. Хавкин разместился рядом, его лапы не помещались под стол.
   Ёж осмотрел листовку. На ней чёрным по белому было написано: "Управляемый Дирижабль. Всемирно известная группа. Скоро и в вашем лесу".
   - Как вы думаете, что это, - спросил Дубнер, сохраняя напыщенный менторский тон.
   - Бумага! - крикнул Джон.
   - Нет, Джон, не совсем, ты уж извини, - сказал Дубнер.
   - Это... Что такое дири... Дири? Жаба? - спросил Айан и поднял глаза.
   Ёж положил листовку и тупо смотрел на стол. Его самочувствие этим утром оставляло желать лучшего, ведь он не выспался.
   - Это рок-группа! - Торжественно сказал Дубнер.
   Ян захохотал: - наверное, такие же клоуны, как и те, как их? Зимние Зайцы? Помните их? Те, которые прыгали с палками и верещали? Ну вы же помните?
   - Нет! Стал бы я собирать вас только чтобы сказать про какую-то очередную глупость подражателей? - Дубнер бросил взгляд в сторону Ежа, тот почти спал сидя на стуле. - Управляемый Дирижабль - настоящая, действующая группа. И она очень скоро будет в нашем лесу.
   Ёж приподнялся, слова Дубнера дошли до него и пробудили некоторый интерес.
   - Эта группа движется с запада. Я уже достаточно давно за ними слежу. И знаете что? - Дубнер выдержал паузу, - мы поступим точно так же!
   - Напечатаем листовки? - спросил Айан.
   - В том числе! Но главное! Мы обгоним эту новоявленную группу и захватим фанатов, которые ещё ни разу не слышали рока!
   С этими словами Дубнер удалился. Через минуту он вернулся, держа в лапах глобус и "Атлас мира для детей", из которого бобёр заблаговременно извлёк все, как он считал, спорные страницы.
   - Мы здесь, - Дубнер ткнул когтем в глобус где-то посреди самого огромного материка. Ёж прогнал сонливость и следил за бобром во все глаза. Дубнер продолжал:
   - Чугуниевый локомотив готов, мы воспользуемся железной дорогой людей и отправимся вот сюда - Дубнер указал на восточный край материка, - потом к этому архипелагу. Он очень важен для рок-н-ролла.
   Чем Дубнеру так сильно приглянулась Япония, он не пояснил. Но бобёр, пользуясь словарём, осилил множество специализированных журналов. И его удивило, что человеческие группы очень часто выпускали записи с концертами, прошедшими именно в Японии. Предположив, что "Управляемый Дирижабль" начал свой путь откуда-то с запада, Дубнер решил бросить все силы на то, чтобы достичь Японии и застолбить её первыми. Во-первых, это увеличит славу группы Тёмно Зелёный, ведь первопроходцы всегда в почёте, во-вторых, не стоит забывать, чьё имя красуется на чудо гитаре Ежа. Дубнер очень сильно надеялся организовать хоть что-то напоминающее сырьевой оборот между различными частями света. Но без одной ключевой детали, о которой Дубнер ни разу никому даже не заикался. В его мечтах все звери становились столь экзальтированны музыкой, что объединёнными силами двигались к светлому будущему. Благо, наконец-то удалось выяснить, что на всей планете звери говорят на едином языке.
   - Итак, вопросы! - почти прокричал Дубнер, стараясь растормошить зверей.
   - Вот это вот что за шар? - Ян ткнул глобус лапой.
   - Не существенно! Ещё вопросы? - Дубнер сверкал глазами.
   - А вот там вот, куда мы поедем, что с волчицами? - Снова спросил Ян.
   На этот раз Дубнер был готов отвечать. Он торжественно распахнул "Атлас Мира для детей" на странице "биосфера" и нашёл там Японию. Масштаб карты был столь мал, что на архипелаге уместился только значок енота.
   - Вот он волк, видишь? - сказал Дубнер, тыкая когтем в мелкий чёрный значок, закрывая его наполовину.
   Ян напряжённо смотрел в атлас, почему-то его внимание привлекали материки Северной и Южной Америки, Австралии, Евразии.
   - Вот тут, похоже, много разных, - наконец сообщил Ян о своих открытиях.
   - Да, но в Японии тоже есть, - сказал Дубнер и быстро убрал атлас, - ещё вопросы? Ёж? У тебя?
   Но Ёж как язык проглотил. У него не было вопросов, он готов был хоть в следующий же час сесть на поезд и уехать вдаль.
   - На этом считаю собрание завершённым, - торжественно сказал Дубнер. Завтра с утра мы отбываем. У вас один день на сборы! И звери разошлись, шаркая лапами. Они были чем-то смущены. Все, кроме Ежа. Тот шёл, приподняв голову, но взгляд его словно бы проходил сквозь стены и устремлялся куда-то за горизонт.
   Весь день Дубнер провёл за картой, на которой были нанесены железные дороги. Бобёр основательно готовился к предстоящей поездке. По сути, сам проект локомотива, который был построен гораздо раньше многих других не менее необходимых технических средств, создавался именно с этой целью. Параллельно Дубнер собирал информацию о техническом состоянии железной дороги, по которой планировалось проехать. Похоже, она была цела, но бобёр всё равно смотрел в карты, будто бы пытаясь предвидеть трудности, которые могут встретить их в пути. Команда техников, которые будут обслуживать группу, собрана, Дубнер за месяц стал проводить набор желающих. Локомотив готов и опробован, завтра - тот самый день, когда начнётся путешествие. Но Дубнера не оставляли мысли о группе "Управляемый Дирижабль". Бобёр знал, что такое дирижабль, он видел фотографии и даже чертежи, но в его голове не укладывалось, как кто-то мог построить нечто подобное, не пройдя огромный путь развития технической среды. Но группа как-то перемещалась между землями с огромной скоростью. И двигались они не на поезде. Рассказы очевидцев разнились. Одни говорили, что группа будто бы просто появляется в том или ином месте в назначенный день, другие с пеной у рта доказывали, что видели летающий объект в ночь перед концертом. Дубнера терзали сомнения. Бобёр не отрицал и третий вариант. Что если не только гитара Ежа могла управлять реальностью? Что если секрет на самом деле в музыке? Но решение было принято - обогнать всех уже имеющихся и ещё не возникших конкурентов и отыграть на очень важных для рок-музыкантов прошлого островах.
   Придя в свою комнату, Ёж упаковал гитару в жёсткий кофр. По сути, после этого он стал готов к путешествию. Ёжу не нужны были больше никакие объекты материального мира. Остаток дня он провел у окна. Сказать, что Ёж был занят размышлениями, было нельзя, потому что никаких конкретных мыслей в его голове так и не сформировалось. Скорее он переживал ощущения и специально не позволял им стать материалистическими измышлениями. Закат будто бы звал его вдаль, а ветер, всё ещё тёплый, но уже срывающий первые жёлтые листы с деревьев, почему-то наполнял сознание сладкой горечью.
   Остальные участники восприняли поездку как что-то сродни репетиции. Неизбежная часть процесса пребывания в рок-группе. Только Хавкин тайно хранил внутри мечту попробовать новые сорта мёда. Ян никому этого не показывал, но он откровенно боялся покидать лес. Медвежья Лапища, конечно же, помогла ему забыться, после чего он вырубился ещё до заката.
   Следующий день выдался холодным. Весть о том, что группа Тёмно-Зелёный покидает лес, не была оглашена. Поэтому провожать поезд пришла лишь горстка зверей. Видимо, им разболтали какие-то из подчинённых Дубнера. Ёж прошёл по холодной росе мимо притихших зверей. Те не очень хорошо осознавали, что происходит, они смотрели на локомотив, на вагоны, на группу. Дубнер и его рабочие не построили ни станции, ни перрона. Они лишь проложили несколько километров железнодорожных путей, чтобы соединить их с человеческой магистралью. Поэтому чугуниевый локомотив стоял посреди поляны на неприметных рельсах, окружённых травой. Для Ежа он был неимоверно огромным. Как движущаяся крепость. Дубнер строил его из расчёта на самых крупных зверей и на человеческие железные дороги.
   Участники группы Тёмно-Зелёный вошли в вагон последними. Весь обслуживающий персонал уже занял свои места и был готов к отбытию. В купе, которое отвели Ежу, можно было уместить его дом целиком. Но Дубнер позаботился, чтобы Ёж не чувствовал дискомфорта. У окна была сооружена смотровая площадка. Имелась и кровать и сено, выбирай что угодно. В двери купе - дверца. Ёж мог без усилий открывать и закрывать её. Остальные тоже получили по отдельному купе.
   Ёж стоял на смотровой площадке у окна. Звери, пришедшие провожать группу, сиротливо озирались. Может быть, они чувствовали, что остаются одни в это холодное утро, тем временем, как их кумиры отправляются всё дальше навстречу новой насыщенной жизни. Может быть, они просто не понимали, зачем пришли на поляну в такую рань.
   Поезд медленно тронулся. Ёж прилип к окну. Звери и поляна уже проплыли мимо, как обрывки неясного сна. За окном - лес, но все деревья незнакомы. Вскоре построенная Дубнером железная дорога влилась в человеческую. Граница известных Ежу земель к тому времени осталась позади, он видел всё впервые.
   Вдоль человеческой железной дороги стояли столбы, на них висели провода, кое-где оборванные. Сцена достаточно обыденная и унылая, но Ёж смотрел на неё как на откровение. С некоторых столбов свисали бетонные противовесы, натягивающие провода, Ёж старался рассмотреть каждый из них, но поезд проезжал очень быстро, они лишь проносились мимо. Позади столбов тянулся лес. Он подступил вплотную к железной дороге, поэтому изредка ветки хлестали по окну.
   В полдень Дубнер заглянул в купе к Ежу. Тот стоял у окна и почти не моргал.
   - Ну как? Обедать будешь? - Спросил Дубнер.
   - Мы едем уже несколько часов, а столбы не кончаются, - протянул Ёж.
   - Они не кончатся, люди питали свои поезда электричеством. Оно было в этих вот проводах, которые ты видишь.
   Ёж пытался совместить образ людей-создателей с тем, что он видел на поляне. У него не получалось.
   - Давай, пошли, развеешься, а то ведь упадёшь тут, - сказал Дубнер.
   Ёж нехотя оторвался от бесконечно завораживающего вида за окном, спрыгнул вниз и присоединился к Дубнеру. Обеденный зал располагался в соседнем вагоне. Там сидел даже Хавкин. Он смотрелся вполне органично, пространство не сковывало его со всех сторон. Ёж обвёл компанию взглядом и заметил в лапах Яна бутылку. Тот слегка встряхнул её, будто бы приглашая приступить, наконец, к самому главному. И снова началось пьянство.
   Выпивка закончилась через неделю. Поезд всё ещё ехал по рельсам. То ли Дубнер заблаговременно ограничил запасы алкоголя на борту, то ли группа Тёмно-Зелёный, объединившись с техническим персоналом, перевыполнили план его потребления. В итоге Ёж снова начал смотреть в окно. Поезд ехал сквозь пространства, иногда лес расступался и у Ежа перехватывало дыхание - за окном виднелись опустевшие человеческие дома. Давно покинутые, они зияли пустыми окнами, словно замысловатые могильные камни, торчащие из осенней травы. Несколько раз Ёж даже хотел попросить Дубнера остановить поезд, чтобы выйти из него и дойти до этих домов, но потом он всё же не решался, сомневаясь, что на самом деле способен приблизиться к заброшенным строениям.
   С наступлением темноты, многие звери собирались в вагоне-столовой и общались. Выяснилось, что этот процесс прекрасно шёл и без алкоголя.
   - А что у вас за имена-то такие, всё хотел спросить, - сказал Ёж, - вот Хавкин, - это понятно, у него есть брат Бровкин и, если не ошибаюсь, Пузякин, который всё время спит. Но Джон, Ян и Айан - таких я не встречал!
   - Да то не настоящие - махнул лапой Ян. Дубнер написал их на листочках и раздал нам. Запомните, говорит, это ваши новые имена.
   - А я не стал, - сказал Хавкин.
   Ёж посмотрел на него, сквозь память пробивались неясные воспоминания: "Он убил кого-то. Или всё же нет? Какие сейчас у него спокойные глаза, а ведь его когти могут разрезать даже волка пополам".
   - Да крутые же имена! - воскликнул Айан. - Меня всю жизнь звали Грызло, а ты знаешь, сколько бобров носят такое же имя в нашем лесу?
   Ёж промолчал.
   - Сто сорок восемь. На момент, когда Дубнер предложил нам новые рокерские имена. А когда мы уезжали, их стало сто девяносто два! Вдумайся, Ёж! Хотя, Айанов на тот момент я насчитал целых восемь.
   Звери говорили, а локомотив мчался подгоняемый своим раскалённым нутром, рассекая осеннюю ночь. Единственное светлое пятно в безбрежном океане темноты, состоящей из умирающих листьев, холода, дождевых капель и непересыхающих осенних болот.
   Группа снова начала играть каждый день. Это нельзя было назвать репетициями, потому что играли звери в основном для собственного удовольствия. Причём Айан стучал лишь по нескольким небольшим барабанам, собирать барабанный трон в движущемся поезде было не с руки. Новые песни формировались сами собой. Более легкомысленные, нежели обычный репертуар группы Тёмно-Зелёный. Но все пассажиры поезда, не занятые важными делами, заполняли соседние вагоны, слушая эту новую музыку. Такую органичную, без лишних прикрас и привнесённых технических трюков.
   Осень за окнами, казалось, то отступала, то становилась ещё более глубокой. Поезд иногда проезжал через зоны нетронутых желтизной листьев, а иногда нёсся будто бы сквозь нескончаемый дождь из опавшей листвы. Ёж побывал в кабине машиниста. Он долго стоял на приборной панели, устремляя взор в бесконечную даль. А по стеклу лупил тяжёлый осенний дождь, которому не было конца. "Неужели это именно я отправился в дальние края? Неужели именно я сейчас несусь в неизвестную даль, покинув свой привычный дом? Не предчувствие ли этого пути толкнуло меня написать первую песню?", - думал Ёж.
   Однажды утром, Ёж проснулся от того, что поезд не двигался. Он встал на лапы. Казалось, что пол качается, будто бы волны, хотя на самом деле он как раз-таки наконец замер. Вокруг - тишина. Никто не разговаривает, не орёт, колёса стихли. Ёж кинулся к окну. Туман настолько густой, что едва видно землю. Ёж выскочил из купе, побежал по коридору к выходу. Снова пустота. Это тут же напомнило Ежу злосчастное утро, когда река смыла плотину. Дверь вагона распахнута настежь, к земле опущена деревянная лестница.
   Ёж спустился наружу, направился к локомотиву мимо вагонов. Оттуда донёсся крик Дубнера: - Стой! Не подходи!
   Ёж побежал ещё быстрее.
   Спереди поезда вся земля была усыпана человеческими костями. Звери, вместе с ними и Дубнер, стояли около локомотива, не осмеливаясь подойти поближе.
   - Отойди, Ёж! Тебе не нужно это видеть! - Снова прокричал Дубнер, - Иди в купе, посиди там.
   Но Ёж подошёл к костям ближе всех. Черепа, рёбра, позвонки - останки перемешались и лежали на земле, на рельсах. Слева, справа, спереди. Сложно было сказать, как далеко простиралось это костяное поле, вид скрывал туман. Сознание Ежа снова и снова вызывало картины драки людей. Сколько здесь погибло? Тысяча? Тысячи? Десятки тысяч? Черепа не могли рассказать своих историй. Некоторые из них были проломлены, другие же полностью размозжены. Ёж зажал рот, борясь с тошнотой. Ему удалось с собой совладать.
   - Мы не можем просто так проехать по ним чугуниевыми колёсами поезда, - сказал Ёж, обращаясь к собравшимся.
   - Что будем делать? - Спросил Дубнер.
   Вместо ответа, Ёж молча подошёл к черепу, лежащему прямо посреди рельсы, взял его в лапы, отложил на обочину дороги. Взял ребро, лежащее на шпалах, убрал его с путей. Звери наблюдали за Ежом молча, целых десять минут тот перекладывал кости в одиночестве. Затем к нему присоединился Дубнер. За Дубнером последовали остальные.
   С неба постоянно накрапывал дождь. Кости стали влажными и скользкими. Туман не рассеивался. Изредка черепа выскальзывали из лап зверей и падали на шпалы. Слышался их пустой, хрупкий стук. Звери молчали, их процессия вытянулась по железнодорожному пути и медленно углублялась в покрытое костями пространство.
   Локомотив скрылся в тумане, впереди только кости и черепа, позади очищенные рельсы. И неизвестно, сколько их там дальше. Пахло землёй и тленом. Ёж шёл первым. Дубнер ничего не говорил ему, просто помогал по мере сил. Стало темнеть, но звери не останавливались. Ночью они всё продолжали расчищать пути. Ёж потерял ощущение времени и пространства. Только кости, черепа, тьма. Сырость, холод, осень.
   Кости закончились. Ёж стоял и смотрел на свободные рельсы, уходящие в бесконечность. Туман, наконец, рассеялся, но дождь полил сильнее. Пришло время возвращаться к поезду. Быстро шагая под холодными водяными струями, Ёж вертел головой, но справа и слева костяное поле уходило во тьму, у него не было границ.
   Локомотив выплыл из дождя как гранитная глыба. Мокрый и холодный. Звери входили внутрь в полном молчании. Ёж заперся в купе, ни с кем не попрощавшись. Его трясло от холода, мысли будто бы остановились. Когда поезд тронулся, он уже спал, укутавшись в одеяло и зарывшись в сено.
   Звери постепенно пришли в себя и спустя двое суток в поезде вновь зазвучали песни с музыкой. Но через пять дней эта поездка подошла к концу, чугуниевый локомотив достиг морского берега.
  
   Глава 13
  
   Капитаном корабля был кот, его звали Дорофей. Ёж почему-то очень хорошо запомнил это имя. В прибрежном поселении группа пробыла всего несколько часов, пока оборудование перегружали на корабль. Ёж успел пообщаться лишь с одним местным жителем. Помимо знакомства, обмена приветственными репликами, этот живущий в деревянном доме на сваях тигр-рыбак успел рассказать, как он вылавливает рыбу. Обычно это делается лапами. Но полгода назад ему предложили сеть. Сетью можно наловить очень много. Некоторую рыбу едят свежей, другую сушат. Вот и всё, что от него удалось узнать. Тигр понятия не имел, кто с ним разговаривал и чем Ёж знаменит. В их небольшом поселении ни разу не было концертов. Вскоре, корабль подготовили к отплытию. Уже стоя на палубе, Ёж в недоумении поглядывал на отдаляющийся берег и крохотные домики зверей. Не так он себе представлял знакомство с жителями дальних земель.
   Корабль назывался "Великий Дубнер", и если бы Дубнер мог краснеть, он бы ходил пунцовый во время всего плавания. Ёж спросил его, откуда это название, бобёр лишь быстро ответил, что он разработал несколько проектов механизмов, вот и всё. Корабль обладал паровым двигателем, но Дубнер решил, что неплохо было бы иметь две мачты с парусами. Они сиротливо торчали посреди палубы. Паруса хранились в трюме. Корабль был построен неподалёку на верфи, которую так же спроектировал Дубнер.
   Во время плавания Ёж мучился от скуки. Он не походил к перилам, стараясь как можно больше времени оставаться в своей каюте, потому что боялся воды. Кто-то из зверей весь день лежал на солнце. Однажды за борт прыгнул какой-то бобёр и его потом долго спасали. Он рассказал, что нестерпимо хотел искупаться
   Корабль попал всего в один шторм, да и тот оказался каким-то вялым, больше похожим на какое-то тяжёлое ненастье, нежели на морскую борьбу со смертью. Группа Тёмно Зелёный, укрылась в трюме с остальными зверями. Они играли на своих инструментах, заглушая грохот волн. Этот опыт хотя бы немного разнообразил долгие дни в открытом море, когда вокруг - только вода, от горизонта до горизонта.
   И вот, наконец, ранним осенним утром на корабле будто бы случился праздник. Конечно же, не было ни лент, ни праздничного стола, просто вдалеке стала видна долгожданная земля. Никто не кричал и не скакал, все будто бы внезапно проснулись от монотонного сна, вдруг задвигались, оживая. Дубнер ходил по палубе и что-то бормотал. А земля всё приближалась. Ёж выбежал из каюты, подошёл к перилам. Стальные волны под серыми небесами, впереди чёрные холмы, скрытые туманами. Неприветливый пейзаж. Но это, наконец, земля. Та, про которую говорил Дубнер!
   Оборудование закончили разгружать в полдень. "Великий Дубнер" простоит в порту три дня, а после вновь отчалит в плавание. Корабельная команда вылилась на берег и растеклась кто куда, они явно бывали здесь не впервые. Ёж осматривал дома зверей, чем-то похожие на те, что он уже видел в порту ещё до отплытия. Но в Японии они были сделаны из лёгких материалов, будто бы в расчёте на то, чтобы при обрушении не раздавить жильца.
   Группе были рады. Звери, жившие в ближайшем к порту поселении, уже заранее знали о том, что к ним едет великая рок-группа. Был приготовлен огромный стол, за которым уместились все.
   Небольшой звериный городок напоминал по строению разросшуюся Зеленеющую поляну. Отличался пейзаж. Вдали можно было увидеть лес, из-за которого вырастали башни покинутых человеческих небоскрёбов. Поначалу Ёж не ел и не пил, всё озирался на них. Ему казалось, что вот-вот оттуда прибегут люди, начнут крушить всё на своём пути. Но местные звери не обращали на башни за лесом никакого внимания. Ёж постепенно успокоился. Ему предложили разные коренья. Он повернул голову и увидел, как Ян, сидя справа, пожирает сырую рыбу. Дубнер грыз какое-то пористое дерево.
   Что ж, коренья - прекрасно. Ягоды - ещё лучше. Ага! Вот и выпивка. Какая-то слабая, зато её много. Ёж пил и пил, пока, наконец, не почувствовал, что уже пьян. Помедлив, он налил себе ещё один стакан рисовой самогонки Танукины Яйки.
   Осенние сумерки, немного помучавшись, перешли в ночь. Звери зажгли разноцветные электрические лампочки. Для них электрическое освещение уже стало рутинной частью жизни. Началась праздничная программа. Ёж ожидал увидеть каких-нибудь голосистых зверей, издающих странные звуки, но когда на сцену вышли звери-гитаристы, он вскочил на стул.
   Звери на сцене держали электрогитары, от которых тянулись провода к усилителям. И тут они заиграли, Ёж чуть не поперхнулся, из его рта во все стороны полетели ошмётки ягод, одна из них попала в стакан сидящему напротив еноту, тот скривился. Ёж кинулся через стол, опрокидывая, бутылки, тарелки, наступая на тянущиеся лапы. Он мчался к сцене, потому что из этих гитар лился тот самый звук. Звук ЖЖЖЖ. И Ежу нужно было кое-что проверить.
   Звери играли музыку собственного сочинения, Ежа она не интересовала, он выскочил на сцену. За столом стихли разговоры, все смотрели, как Ёж, слегка шатаясь, перекинул через себя ремень гитары, отобранной у ондатры. На головке грифа - надпись Dubner и модель - Mk2. Ёж опробовал струны - звучат, звук доносится из усилителей. Ёж попытался сыграть песню дождя. С первого раза не вышло - одурманенные алкоголем пальцы попадали мимо ладов, правая лапа извлекала звук не вовремя.
   Нужно начать ещё раз! Снова мимо нот. Ёж выругался, глубоко вздохнул, пытаясь сосредоточиться. Звери напряжённо следили за ним. Он заиграл, постаравшись забыть о том, где находится. Получилось, с неба хлынул дождь. Слышались громкие хлопки - то взрывались электрические усилители. Звери забегали, закричали, кто-то рубил провода. А Ёж, стоял, подняв нос к небу и молчал, свесив гитару грифом вниз. Он пытался понять, что же это означает лично для него. Его гитара не уникальна ничем, кроме того, что она звучит безо всякого усилителя. Дубнер вцепился пальцами в стол. Бобёр был полон опасений и тёмных мыслей, причём с каждой секундой их становилось всё больше.
   Пир продолжился, несмотря на дождь. Звери натянули над столом тент, подключили лампочки к другому сегменту сети. Ёж подошёл к Дубнеру и тихо спросил, где его гитара. Оказывается, она лежала на складе, упакованная в кофр. Ёж отошёл от стола, направился к складу. Дождь выводил его из себя, он решил поскорее сделать погоду прежней.
   Склад находился вдали от праздничного стола, свет фонарей перекрывали другие строения. Ёж с трудом откатил огромную дверь в сторону и вошёл внутрь. Его гитара лежала в кофре неподалёку от входа. Ёж вытащил её, вышел на улицу. Он сделал звук тихим, чтобы его не услышали за столом. Дождь остановился, но небо сковывали облака. Такой погода и была до вмешательства.
   Удовлетворённый, Ёж собирался убрать гитару обратно, как вдруг его окликнули тонким, едва слышимым голосом. Ёж огляделся.
   В траве стояла мышь.
   - О, господин Ёж, - промямлила она, - я преследую вас из самого леса.
   - К-какого леса? - Спросил Ёж.
   - Из нашего, родного! О, Ёж, вы так одиноки! Никто не может согреть вас в тёмную ночь, такую как эта, - мышь уставилась своими блестящими чёрными глазками на Ежа.
   - О чем ты, мышь?
   - О! - Мышь чуть ли не зарыдала, - не прогоняйте меня! Только не прогоняйте! Я знаю, что вам не подхожу и никогда не подойду!
   Ёж нахмурился, мышь всё продолжала: - Но я знаю, что утешит вас, господин Ёж!
   После этих слов по телу мыши прошла судорога, её голос резко переменился, став колким и надтреснутым, она будто бы пролаяла: - Сюда! Быстро!
   Из темноты вышло восемь мышат, они покорно выстроились возле мыши. Опустив головы, мышата смотрели в землю. Внезапно, один мышонок заплакал, горестно закрыв глаза лапами. Мышь тут же кинулась к нему и начала бить его быстрыми отрывистыми движениями.
   - Ты что творишь?! - орала мышь, - Здесь же он! Он!
   И тут мышь глянула на Ежа, тут же меняя своё поведение, её голос снова стал тоненьким, будто бы просящим:
   - Господин Ёж, я привела их специально для вас! Это дар! Вы можете полакомиться моими мышатами прямо здесь! Я понимаю, что прошу слишком многого, но не могли бы вы сделать это у меня на глазах?
   Не проронив ни слова, Ёж бросился бежать, мышь кричала ему вдогонку. Какое-то время она бежала следом, но потом отстала и повалилась на землю, сотрясаясь в рыданиях. Ёж нёсся вперёд, не помня себя. Дыхание превратилось в хрип, сердце просило передышки. Когда силы кончились, Ёж упал на землю, его рвало. Сознание, затуманенное выпивкой, не могло собраться воедино. Он орал что есть мочи, раздирая своим криком тишину. Но этой холодной ночью его никто не услышал. Ёж пытался подняться, тщетно. Лапы не хотят подчиняться. Он что-то орал, ругался, но вскоре нахлынуло безразличие, а за ним - забытьё.
   Ёж очнулся. Первой его мыслью было: "Где я?". Это был не тот лес, затерянный в осенней ночи, в котором он вырубился от выпивки. Над головой сияли звёзды, а воздух такой тёплый и сладостный, что от него ноет сердце. Вокруг - тонкие, будто бы непрерывно сражающиеся друг с другом за свет и за влагу деревья. Обступили со всех сторон. Их так много, что они будто бы образуют монолитное тело леса. "Я на дне лесного моря", думал Ёж. Он медленно побрёл вперёд. "Сон, явно сон", - не оставляла мысль. Ёж переступал через сросшиеся, влившиеся друг в друга корни, шёл мимо столбиков с непонятными символами, их тут оставили люди.
   "Что за мрачное место", - подумал Ёж. Его гитара была с ним, и он держался за неё как за клочок реальности в океане вымыслов. Внезапно, из темноты выплыли разрозненные человеческие кости. Они лежали между корнями вместе с ржавыми монетами, непонятными пластиковыми коробками. Ёж шёл всё дальше. Деревья без просветов, в этом лесу нет ни полян, ни просек. В темноте Ёж разглядел висящий в петле скелет, прислонённый к древесному стволу. На нём сохранилась одежда. Этот человек сам убил себя с помощью поясного ремня, из которого наспех сделал удавку, причём его ноги запросто доставали до земли. Чтобы умереть, он добровольно расслабил их. Ёж прошёл мимо, его нутро тряслось.
   И тут деревья закончились. Лес резко оборвался, создавая пространство для озера. Вода - незыблема. В ней отражались звёзды и огромная пологая гора, тёмно-коричневая на фоне кобальтового неба. Прямо у воды лежало бревно. Ёж сел на него и замер. Слишком страшно, чтобы идти дальше.
   - Разрешишь присесть рядом? - спросил чей-то голос. Ёж вздрогнул, он почувствовал, что этот голос принадлежит не зверю.
   - Да, садись, - сказал Ёж, не оборачиваясь.
   И снова тишина. Ёж настойчиво смотрел на застывшую в безветрии воду, лишь бы не поворачивать голову направо. "Кто там, кто там?", - единственная мысль. Он не мог вытерпеть слишком долго и резко повернулся. На другом конце бревна сидела девушка, Ежа пробил ужас: "Человек!", но он не бросился бежать, ведь незнакомка разговаривала и спокойно сидела, в отличие от других людей, которых видел Ёж. Его глаза медленно осматривали её, деталь за деталью.
   Ежа сразу привлекли кошачьи уши на голове этой девушки. Ещё у неё был коричневый хвост, в цвет волос. Из одежды только ярко-синий халат с рисунком в виде феникса. На её левой руке повязан красный бант.
   - Вот мы и встретились вновь, - тихим голосом сказала незнакомка, слова были едва слышны, она говорила почти шёпотом.
   Налетел порыв ветра, кошачьи уши девушки дёрнулись, ловя шум, - шелестели листья. Сама же она сохраняла спокойствие.
   - К-кто вы? - наконец промямлил Ёж.
   - О! - она развернулась к нему, её брови слегка приподнялись, в глазах появилось сожаление, - Ты ведь совсем не помнишь меня! Совсем ничего обо мне не знаешь, - её голос накатывал как волны, то становясь громче, то снова превращаясь в шёпот. - А я жду тебя уже очень давно. Жду каждый раз. И буду ждать пока твой путь, наконец, не завершиться.
   - Я, - Ёж сглотнул, - я играю на гитаре и я Ёж. Упал на землю, а очнулся в это страшном лесу...
   - В Аокигахара, - поправила его собеседница.
   - И я не знаю, почему вы меня ждёте. У людей вроде как не бывает кошачьих ушей и хвостов, - выложил свои соображения Ёж, - и пути у меня нет. Я запутался, потерял ориентир. Просто живу, играю.
   - Я такая, чтобы созерцать реальность без преград. И хранить память о том, каким был мир раньше.
   Ёж жалобно взглянул девушке в глаза и уже готовился что-то сказать, но она тихо поднесла палец к губам, призывая к тишине.
   - Постой, не спеши. Ночь так прекрасна. Скоро лето пойдёт на убыль и впереди долгие месяцы отчаяния и темноты.
   - Сейчас осень.
   - Нет, для нас - прощальный поклон его величества лета.
   Ёж смотрел на звёзды. Июль - мог бы сказать он, если бы ознакомился с картами ночного небосвода.
   - Сыграй мне, - произнесла девушка, будто бы разговаривая со всем миром. - Я очень давно не слышала, как ты играешь. Но не торопись, - при этих словах кончик её хвоста игриво метнулся из стороны в сторону, - сделай эту песню особенной. Для меня.
   Ежа будто бы ударили в грудь. Внезапно, стало тяжело дышать, не хватало воздуха. Что с ним? Он же видит её впервые, откуда этот эмоциональный отклик. Но сидя на бревне около озера на краю моря зелени, не хотелось задавать эти вопросы. Смотря в глаза незнакомке, Ёж прибавил громкости. Долгое время он не решался начать играть, опасаясь, что его музыка расстроит её. Но девушка-кошка слегка улыбнулась и прошептала: - Давай.
   Ёж заиграл. Музыка, слетавшая со струн, пронзала его самого, резонировала с чувствами. Мелодия была родом из прошлого, Ёж ощущал это. Незнакомка узнала мелодию, именно её она и просила сыграть. Музыка звучала, а Ёж чувствовал сладкую горечь, как будто бы лето проходило мимо, вместе с ним упущенные возможности. Закрывались двери, в которые уже никогда не войти, обваливались тайные мосты, умирали миллионы возможных видений мира, каким он мог стать, если бы в поворотные моменты были сделаны другие выборы, приняты иные решения.
   Когда музыка стихла, по щекам девушки катились слёзы, оставляя за собой полосы чёрной туши.
   - Как и всегда, - тихо произнесла она, - ты добрался до моего сердца.
   И тут в её поведении наступила перемена, появилась хитрая улыбка, а в глазах мелькнул какой-то задорный блеск.
   - Прости кошечку-развратницу, ньян! - И вот она оказалась совсем близко, Ёж чувствовал её тёплое влажное дыхание, - Ёжик, я позаимствую у тебя кое-кого ненадолго, не держи зла.
   Девушка коснулась Ежа руками, но вместо игл почувствовала гладкую, горячую кожу. Ёж сам на мгновение ощутил её нежное касание, потянулся вперёд руками, но его сознание отдалялось, вытесняемое неведомой силой. "Как и всегда", - подумал Ёж. Он догадывался, что должно было произойти. Снова без него.
  
   Глава 14
  
   Ёж открыл глаза. На этот раз вокруг - осенний лес. Ночь. Рядом - лужа блевотины. "Вот она, реальность. "Это уж точно не сон", - подумал Ёж, не шевелясь. Он ждал похмелья. Как ни странно, его не было. Ёж медленно встал. Подобрал с земли гитару и замер. Вокруг грифа был повязан красный бант. Тот самый, который Ёж видел на левой руке у незнакомой девушки. Такой вот своеобразный прощальный подарок.
   "Значит, всё было на самом деле", - подумла Ёж. Мысль принесла с собой горечь. От неё внутри пробудились неясные чувства, будто бы пережитые, но скрытые каким-то прочным барьером. Они были не для Ежа. Ему досталась лишь их тень и какое-то туманное обещание того, что одиночество должно завершиться.
   Ёж очистил мех и вышел к столу. Дубнер сидел на том же месте, со сцены не убрали горелые усилители. Неужели, здесь прошло от силы несколько минут? Разве что мышь-психопатка куда-то подевалась.
   Ёж тихо подошёл к Дубнеру, тот развернулся и сказал: - есть разговор.
   Но тут повисла тишина. Звери увидели, что Ёж держит гитару, а ещё у него на грифе красный шёлковый бант. Значит, он явно намекает на то, что хочет выступить. И Ёж взошёл на сцену. Звери сдержано аплодировали, никто даже не вскочил из-за стола. Странно было бы представить такое в родном лесу Ёжа.
   Ёж перевязал бант на головку грифа, просунув материю под струны. Так он не мешал играть. И началась музыка. Собравшиеся издали дружный выдох - звук шёл прямиком из гитары, причём такой, какой могли дать только самые лучшие усилители. Но нет, они снова удержали над собой контроль и остались на своих местах.
   Пусть так. Этой ночью Ёж и не собирался играть атакующие рок-гимны. К его эмоциональной палитре добавился целый пласт новых красок, которые пока что не имели общего названия. Ёж не хотел вешать на них ярлык "Любовь", потому что с этим понятием прежде был знаком в основном по рассказам Яна. Волк употреблял это слово только для описания конкретных физиологических актов.
   Неотрывно следивший за сценой енот, которому совсем недавно в питьё попала ягода, вылетевшая изо рта Ежа, напрягал лицо как мог. Он даже пытался закусить собственный язык, но бесполезно - из его глаз покатились слёзы. Чего говорить, даже глаза Дубнера были полны влаги. Той ночью все собравшиеся звери пережили вместе с Ежом горечь невосполнимой потери, невозможность обладания самым желанным и удушающее ожидание без всякой надежды. Ян рыдал в голос. Волк так и просидел за столом до утра, там же и заснул.
   Слухи наполнили архипелаг. Всё было на руку Дубнеру. Он решил провести величайший концерт на земле. Неважно, что потом, конечно же, случаться события и покрасочнее и помасштабнее. Этот концерт навсегда войдёт в историю ещё и потому, что он будет первым. Дубнер решил провести его в центре заброшенного человеческого города. На огромном стадионе.
   С утра Ёж стал бегать по окрестностям, не понимая, где же эта пологая гора, где же лес Аокигахара. Все деревья вокруг - жёлтые. Клёны - огненно-красные. Не то, что те возле озера, зелёные как в июле. Хотя и озера поблизости тоже не было. В полдень усталый Ёж вернулся к дому, в котором разместилась группа, надеясь на то, что его сейчас накормят обедом.
   Дали варёный рис. Чем дальше, тем разнообразней становилась кухня звериного сообщества. Некоторые уже даже не боялись готовить блюда на открытом огне, и Ежу однажды довелось лакомиться овощными шашлычками. Рыбу Ёж почти не ел. А из другого мяса имелась только падаль. Некоторые звери разрешали съесть себя после смерти.
   - Я опасаюсь, что группа Управляемый Дирижабль меняет реальность звуком своих гитар, - говорил Дубнер, пока Ёж ел рис, хватая его обеими лапами, - так они и путешествуют.
   - Пофему эсо пвохо? - Спросил Ёж с набитым ртом.
   - Прожуй. Плохо потому, что они могут сдвинуть равновесие.
   - Не понял.
   Дубнер вздохнул. Он не хотел пересказывать Ежу содержимое книги "Крупнейшие техногенные катастрофы ХХ века".
   - Считай, что они вынимают из основания дома сваю только чтобы распилить на дрова. Конечно, этих свай могут быть сотни, и пока что от одной не убудет, но кто может сказать, какая из них станет последней, перед тем, как дом рухнет?
   Ёж осмыслил слова Дубнера и продолжил есть. Когда миска опустела, он выдал собственную резолюцию:
   - Даже если так, что мы сделаем?
   - Придётся как-то настичь их. Только это дело не группы. Я должен присутствовать, но для этого придётся покинуть вас. И кто тогда будет всё организовывать?
   Ёж налил себе чаю и стал смотреть на улицу сквозь распахнутую бумажную дверь. Он не знал, что ответить, потом решился просто высказать свою мысль:
   - Сначала отыграем концерт.
   Напечатали листовки и даже большие афиши, которые, правда, некуда было клеить. Поэтому, вдоволь насмотревшись на них, Ёж свернул их в рулоны.
   Сначала звери боялись входить в человеческий город, но постепенно осмелели, начали готовить сцену.
   Ёж провёл несколько экстренных репетиций. Ему было необходимо, чтобы в репертуаре группы появились новые песни, написанные под влиянием странной встречи с девушкой-кошкой. Возражений со стороны остальных участников не было, разве что Ян постоянно хихикал, читая тексты. К счастью, несмотря на свой характер, он был первоклассным исполнителем и мог в решающие моменты взять над собой полный контроль.
   В день концерта группа Тёмно-Зелёный выдвинулись к стадиону. Вышли с утра. Ёж смотрел, как человеческие дома медленно приближаются. Многоэтажные, огромные. Сколько же их тут? На некоторых балконах всё ещё висело бельё, изодранное и грязное. Что бы ни случилось с людьми, это произошло внезапно. Ёж даже подумал, что он, наверное, нашёл бы тарелки на столах, а в них - остатки разложившейся еды.
   Улицы города были забиты автомобилями. Внутри некоторых сидели скелеты. Ёж прошёл мимо четырёхдверного седана, где пять особей нашли своё последнее пристанище. Двое взрослых и трое поменьше - на заднем сиденье. У ног скелета-водителя лежал пистолет. Дверь автомобиля почему-то была открытой.
   Мимо проплывали витрины, кафе со столиками. Комфортабельные жилые здания, с огромными подъездами. И всюду скелеты. Мало кто смог унести ноги из этого города. Вот только что же произошло? Ёж не обратил внимания на неприметный магазинчик в крохотном трёхэтажном доме. Дом был таким узким, что, казалось, вот-вот завалиться на бок. К тому же, между ним и соседними зданиями можно было проехать на велосипеде. В этом магазинчике продавали музыкальные записи. А на двери висел плакат с надписью: "Ritchie Blackmore, Ian Gillan, Ian Paice, Roger Glover, Jon Lord". Нижняя часть плаката оторвана.
   Вот и стадион. Почему-то дома вокруг становились всё ниже и ниже, отчего огромное строение возвышалось, даже слегка пугало Ежа. Вспоминая пройденный по городу путь, он вздыхал, представляя, как рабочие тащили оборудование в такую даль.
   Было солнечно и прохладно. Ветер гонял по улицам мелкую пыль. Небо ярко синее, лишь у самого горизонта оно становилось слегка сероватым. Стеклянные двери стадиона разбиты, скелеты даже здесь, на полу разбросаны какие-то клочки бумаги. Звери прошли мимо. У сцены уже собралось несколько сотен зрителей. Ёж взглянул на Дубнера:
   - Что они делают тут так рано? - спросил он.
   - Не знаю.
   К ночи всё стало очевидно - огромный человеческий стадион был забит до отказа, превратившись в чашу, наполненную копошащимися мохнатыми зверями. Ёж стоял с обратной стороны сцены и слушал. Слышался монотонный рокот. Впервые за долгое время завеса молчания над этим городом была приподнята.
   Подошёл Джон.
   - Никогда такого не слышал прежде. Что там твориться? - Спросил крот.
   Ёж ещё раз взглянул на море зрителей.
   - Не знаю, сколько их там. Но, думаю, я не сильно ошибусь, если скажу, что к нам пожаловал почти весь архипелаг.
   - Вот как, - протянул крот, - что ж, мы должны постараться. - Сказал он и замолчал. Ёж смотрел на него. Джон был слеп, но почему-то никогда не терял бодрости духа. Ни разу не спорил с решениями, подразумевающими повышение нагрузок, никогда не ныл. Но только стоя на сцене за занавесями, отделявшими его от бесконечного моря зрителей, Ёж вдруг ощутил, что почти ничего не знает об этом молчаливом звере, который часто здоровается с другими, тыча их тростью в лоб. "Стой, Джон, как дела, как ты себя чувствуешь? Ты хочешь о чём-то рассказать", - уже почти сорвалось у Ежа с языка. Но сложно было представить более неподходящее для этого место и время, поэтому никаких слов не прозвучало. Ёж стоял и чувствовал, что в тот самый момент закрывается ещё одна дорога его жизни, навсегда запечатывается какая-то дверь.
   Концерт. Уровень техники - почти как у людей. Громкость возле самой сцены превышает смертельный порог. И лишь музыканты, закалённые множеством концертов, стоят как повелители грома, в их лапах находится вся эта мощь. Стадион освещён, с высоты он выглядит как огромное око мира посреди мёртвого города. Звук отражается от стеклянных плоскостей домов, носится по покинутым улочкам. Весь город резонирует с музыкой, ничто не может её заглушить.
   Зрители в безумном экстазе. Они потеряли всякий контроль над собой. В нескольких точках закрутились странные звериные водовороты, в которых движения зрителей очень напоминали ожесточённую драку. Но падавших поднимали, в стороны не летела кровь. Когда только они успели выдумать это?
   Ёж стоял у края сцены и смотрел на стадион. Он играл и видел, что реакция на его музыку - абсолютное проникновение в слушателей, для неё больше нет барьеров, все пришедшие настроены на то, чтобы получить что-то от Ежа. Тому было нечего дать. Он просто играл концертную программу. И чувствовал, что за всем этим грохотом, светом и громкостью кроется пустота. Её не было в день первого концерта, когда сознание зверей исказилось. Её не было, когда Ёж играл для неизвестной девушки, сидя на бревне у озера.
   Пришло время для тех песен, которые Ёж сочинил за несколько дней до концерта. Дубнер приказал сбавить свет и вставить в прожекторы синие стёкла. Группа Тёмно-Зелёный исполнила все свои новые песни. Зрители срывали глотки, неистово орали, один медведь схватил лапами двух зайцев за уши и стал размахивать ими, изображая мельницу. Ёж хотел понять, какой эффект на зверей произвела новая музыка. Измениться ли что-то в их восприятии мира. Достаточно ли будет "любви", чтобы сделать мир лучше?
   Ёж ещё не знал, что этот концерт станет для группы Тёмно-Зелёным последним.
  
   Глава 15
  
   На следующее утро, Ёж ни с кем не разговаривал. Он не был обижен или обозлён, просто пытался осознать это: величайший концерт завершился. Его сознание не изменилось, не проявилось новых способностей. Он сам остался прежним. Но величайший концерт - позади. "Что дальше", - думал Ёж, потягивая кофе из фарфоровой чашки.
   Всё стихло. Многие до сих пор спали. Другие звери пребывали в каком-то странном оцепенении, будто бы боялись пошатнуть воспоминания, оставшиеся со вчерашней ночи. В комнату вошёл Дубнер и сел рядом. Бобёр был потрясён, перед его глазами до сих пор стояли свет, грохот, всё это началось с его подачи. Каким бы был мир, откажись он тогда сделать гитару, ведь Дубнер был уверен, что она не заработает?
   Так, сидя и смотря на улицу, они оба увидели, как из-за облаков выплыл тот самый дирижабль, о котором было столько споров. Сначала он казался мелким и Дубнер даже подумал, что это воздушный змей, но дирижабль стремительно приближался, всё увеличиваясь и увеличиваясь.
   Бобёр тут же выскочил на улицу, пытаясь угадать, где приземлиться это чудо. Ёж побежал за ним. Дирижабль плавно опустился на поляну недалеко от поселения зверей. Перед самой посадкой из него вытянулись шасси и лишь только они коснулись земли, купол дирижабля начал медленно складываться. До тех пор, пока на поляне не осталась стоять большая деревянная кабина с каким-то непонятным брезентовым свёртком сверху.
   Гостей из дальних земель встретили только Ёж и Дубнер. Открылась дверь, оттуда вышел дикобраз. На его носу - тёмные очки. За ним - лемур, второй дикобраз, два хомячка и многие другие. Они важно выстроились возле дирижабля. Увидев бобра с ежом, дикобраз в очках воскликнул:
   - Вас приветствует группа Управляемый Дирижабль.
   - Приветствую! - Сказал Дубнер, - я Дубнер, если что. Должны, наверное, знать?
   Молчание. Потом всех растолкал горностай, который кинулся к бобру:
   - О! Вы Дубнер?! Я Дрычко! - Выкрикивал горностай. - Я так много о вас слышал!!! Вы мой герой! Вы создали электрогитару, усилители, плавильные печи, металлы, - горностай перечислял изобретения Дубнера целых десять минут. Остальные звери замерли и молча смотрели на эту сцену. - Я стараюсь тоже изобретать, вот этот дирижабль... - под конец у него кончилось дыхание, и голос превратился в хрип.
   Дубнер оторопел от такой тирады, ему в лицо будто бы проорали из рупора.
   - Не хотите осмотреть дирижабль?! - Вдруг снова закричал горностай.
   - Осмотрите, осмотрите, а я провожу группу к поселению, - сказал Ёж.
   Дубнер недоумённо взглянул на него, не понимая, с чего это его игольчатый друг вступил в разговор, а до этого десять минут молчал.
   Но Ёж уже повёл группу и весь сопутствующий ей персонал за собой. Дикобраз в очках как-то сразу стал идти с ним в ногу. Он спросил:
   - Это ты Ёж?
   - Да.
   - То есть, ты тот, кто первым начал играть на электрогитаре?
   - Получается, что так.
   - Меня зовут Джимми, - дикобраз приподнял очки лапой, - и я слышал, вы уже нарубали такой крутой концерт, который никому и не светит?
   - Может быть.
   - А ещё я слышал, что твоя палка рубает без электричества.
   - Так и есть, - как ни в чём не бывало, ответил Ёж.
   - Я бы хотел посмотреть! - Вдруг оживился Джимми.
   - Да запросто.
   Ёж никогда прежде не видел столь увлечённого зверя. Даже Дубнер за работой был скорее сосредоточен и целеустремлён, нежели притянут к вещи всем существом. Джимми сидел с гитарой Ежа долгие часы. Играл, крутил ручки. Иногда он сдвигал их всего лишь на миллиметр, вновь и вновь наслаждаясь результатом. На Ежа обрушился поток новой, неизвестной музыки. Джимми играл по-другому, он сочинял иначе.
   Дубнер осматривал дирижабль. Всё было построено не по книгам. Этот горностай выдумал огромную машину, сконструировал её с чистого листа. И Дубнер будто бы оказался без воздуха. Всю свою жизнь он пользовался знаниями, оставленными людьми, боясь сделать неверный шаг. А тут перед ним развернулась целая вселенная безграничных возможностей. Но как это, начать действовать, не имея никаких доказательств и опоры - было для Дубнера загадкой.
   Группа Управляемый Дирижабль прибыла с континента Южная Америка. Они задумали кругосветный тур. К Японии их потянул слух о готовящемся концерте, равному которому не будет во всём мире. Выходит, они опоздали. Недолго думая, Дрычко увеличил рабочую нагрузку дирижабля, и группе Тёмно-Зелёный было сделано предложение отправиться в совместный тур по Южной Америке.
   Дубнер долго думал, но делать было нечего. За несколько дней бобёр мысленно похоронил себя как изобретателя, решив, что впредь он будет заниматься только делами группы. Бобёр ошибался, о чём он узнает несколько позже. Звериному миру он ещё понадобиться.
   Дирижабль покидал Японию, а Ёж грустно смотрел в окно. Где-то там оставалась и девушка-кошка, имя которой он так и не узнал. "Она человек, а я ёж, почему меня так и тянет к ней? Хотя, может быть, она кошка, тоже зверь. Всё равно ничего не понимаю", - думал он. На борту дирижабля было всё что нужно, выпивка, еда, даже электричество. Ёж играл на электрогитаре Джимми. Ему нравился её звук, правда весила она раза в два больше, чем Dubner Weathercaster.
   В Южной Америке группу Тёмно-Зелёный ждал удар. Умер Ян. Его нашли мёртвым в комнате. Волк задохнулся, подавившись рвотными массами. Через день группу покинул и Ёж. Он ушёл по пыльной дороге, прихватив с собой только свою гитару. После этого его долгое время никто не видел.
   Оставшиеся участники группы мучительно пытались найти замену гитаре и вокалу, но тщетно. Кто же мог занять место первого гитариста в мире? Того, кто отыграл величайший концерт в руинах человеческого города. Позже Джон присоединился к другому коллективу, Айан создал собственную группу, а Хавкин вернулся в родной лес, где и остался доживать свой век.
   Вопреки ползущим слухам, Ёж не умер. Он долго скитался по миру, принося свою музыку в те места, где никто даже не знал такого слова. Ему вслед везде слышались крики восторга, а он отправлялся дальше. Мир стали заполнять репринты человеческих книг. Их печатали без изменений. Ёж долго не обращал на них внимания, но однажды к нему попал путеводитель по Японии. К нему пришлось искать словарь. Медленно и мучительно, Ёж выцарапывал из наполненной странными символами книги такую ценную, такую хрупкую информацию. Гору, которую в ту памятную ночь увидел Ёж, называли Фудзияма, рядом с ней - лес, куда люди приходили умирать. Так Ёж узнал, куда ему нужно двигаться дальше.
   С Дубнером он встретился лишь один раз. Ёж ожидал своего корабля, чтобы начать плавание через океан. Ждать пришлось две недели. Конечно, в крупных городах, корабли плавали чаще, но Ёж избегал их. Там его могли узнать, а повышенное внимание ему начало претить.
   Стоял тёплый весенний день. На северо-западном побережье Северной Америки Ёж пробыл почти полгода. Он пришёл с юга. Ёж смотрел на океан, за его спиной возвышались горы. Его интересовало лишь одно: почему маленький городок, в котором он ожидал отплытия, вдруг заполонили какие-то странные звери. На их шеях висели блестящие цепочки, служившие своего рода униформой. И вдруг среди них Ёж увидел Дубнера. Тот шёл, разговаривая с каким-то неизвестным бобром. Ёж сразу же узнал своего давнего друга. Как можно забыть его походку и соломенную шляпу?
   Ёж бросился к нему, его грубо схватили, преградив путь. Собеседник Дубнера надменно оглядел Ежа:
   - Что это за поведение? - возмущённо спросил он.
   Дубнер увидел Ежа, но не выразил никаких эмоций.
   - Дубнер! Как ты? - Спросил Ёж, пытаясь вырваться из хватки бобров, - да отпустите же меня!
   - Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?! - Вдруг закричал неизвестный.
   - Это мой друг! А ты кто вообще?!
   Дубнер вздрогнул.
   Незнакомец внезапно стал вновь холоден: - Какой он тебе друг, чернь. Зверь с таким статусом, как господин Дубнер, даже не посмотрит в твою сторону! Он не занят дурацкими бирюльками. Он занят бизнесом! Проваливай отсюда, пока жив!
   Ёж похолодел. Его лапы безвольно обмякли и когда бобры, наконец, отпустили его, он мешком повалился на землю. К нему никто не подошёл. Слышались лишь обрывки разговоров: - Итак, чтобы скрепить нашу сделку... - Да, да, именно так. - Самое главное - валютная система, описанная в...
   Ёж лежал в пыли и почти не дышал. Он не мог даже плакать.
  
   Добравшись до Японии, Ёж поселился на берегу, чтобы помогать рыбакам. К лесу у горы Фудзиямы Ёж не пошёл. Ему стало казаться, что даже если он вновь отыщет незнакомку, то та лишь посмеётся над ним. Поэтому лучше уж берег и рыбалка. Боязнь воды тоже осталось где-то в прошлой жизни. С берега видно пологую гору. В холодное время года она покрывалась снегом. Местный енот всё хвалился, что однажды он добрался до самой её вершины.
   Струны гитары Ежа давно заржавели и полопались. Он больше не играл. Свой инструмент Ёж оставил в лачуге как память о былых днях, красная лента незнакомки рядом, она всё такая же яркая. Жизнь подходила к концу, ведь Ежи не живут долго.
   Рыбаки постепенно покинули место, где жил Ёж, потому что там к морю вывели сточную трубу, по которой каждый день жидкая гадость сбрасывалась тоннами.
   Но Ёж остался, он кормился из леса, поэтому его не сильно волновало загрязнение воды. Иглы Ежа редели и постепенно стали жёлтыми, как старая бумага. Он ходил очень медленно, будто бы выбирая как сделать следующий шаг.
   Однажды летним утром, Ёж почувствовал холод. Солнце жарило необычайно сильно, а в его лапах застыл лёд. Ёж вышел к берегу и присел, смотря на горизонт. Волны лизали песок. По линии воды к нему шла девушка-кошка. На ней - чёрное платье, ветер треплет его подол, постоянно оборачивая вокруг её упругих бёдер.
   Ёж смотрел, как она медленно подошла и села на песок рядом с ним. В глазах девушки застыли слёзы.
   - Почему ты плачешь? - Спросил Ёж.
   Незнакомка не ответила. Она бережно взяла Ежа на руки и положила к себе на колени. Ёж чувствовал, что умирает. Сознание медленно отключается, мир вокруг уже не важен, он уходит вдаль. Кроме этого Ёж почувствовал странную сопричастность со множеством времён. Будто бы этот момент он переживал когда-то, причём не один и не два раза. Тысячи раз! Сознание Ежа всколыхнулось.
   Внезапно, он широко открыл глаза и громко сказал:
   - Я знаю, как это закончится. Скажи мне, был ли здесь какой-то смысл?
   Девушка нежно улыбнулась ему, но она молчала.
   - Скажи! Я всё равно умираю.
   - Не бойся, - она всхлипнула, - не бойся смерти. Потому что мы встретимся вновь.
   - Скажи, пожалуйста, ответь мне! Пожалуйста!
   - Я не могу.
   И Ёж сжался от отчаяния.
   - Я умирал здесь уже тысячи раз. Почему? Ты ведь знаешь.
   - Ты ещё не изменил мир, - сказав это, девушка запнулась, потом, вытерев слёзы ладонью, продолжила: - подумай, ты ведь мог изменить что угодно в любой момент, но не изменил ничего.
   - Неправда, я играл музыку.
   - Но это не изменило мир!
   - Что вообще я мог сделать? Создать гору? Иссушить моря? Что?
   Девушка заплакала с новой силой:
   - Я не знаю, - повторяла она, - иногда мне кажется, что я обречена вечно созерцать твою смерть, раз за разом, и решения здесь нет. Но ты ведь сам хотел проверить, смогут ли звери, хранящие в себе чистоту творения, построить иной, лучший мир! А потом мы вдвоём будем знать ответ и мы будем знать, что делать и больше никогда не почувствуем собственного бессилия...
   Девушка повалилась на песок, рыдая. Рядом лежал мёртвый ёж.
  
   Эпилог
  
   Ёж сидел в дупле и тихо сопел, дрожа от охватившего его страха перед безысходностью. Он боялся, что, возможно, эта страшная гроза никогда не кончится и ему придётся вечно сидеть в дупле, не высовываясь наружу и не видя солнечного света. Цепь рассуждений Ежа была прервана внезапно наступившей тишиной. Сначала он подумал, что уже оглох от грохота, но потом, чуть привыкнув к тишине, услыхал, как снаружи на землю капают последние капли дождя, задержавшиеся на ветках и листьях.
   Ёж высунул голову из дупла. Ливень, казавшийся вечным и неумолимым, прекратился. На небе не было видно ни звёзд, ни луны, их всё ещё скрывали тяжёлые тучи. Решив, что опасность миновала, Ёж осторожно выполз наружу и огляделся. На земле валялись поломанные ветки, а чуть поодаль темнели вывернутые с корнем деревья. Воздух насытился озоном, вся пыль была прибита ливнем к земле. Ёж уловил много приятных и свежих запахов. Он уже собирался спокойно засеменить к дому, как вдруг небо над головой осветила яркая вспышка, раздался треск, полыхнула ослепительно-белая молния. Она взрезала небо и вонзилась в провода высоковольтной линии, пролегавшей высоко над лесом. Возник оглушительный звук "жжжЖЖЖЖЖжжжж", и цепь электрических разрядов пробежала по железным опорам, уйдя затем в землю. Следом за первой молнией полыхнула вторая, которая вонзилась в то же место, за ней ещё одна и ещё. Каждая последующая молния возникала через меньший промежуток времени, и очень скоро все они слились в одну ослепительную вспышку.
   Здравый смысл твердил Ежу, что сейчас самое время бежать без оглядки и как можно быстрее, но зверёк продолжал стоять в оцепенении, не в силах оторвать взгляд от ярких всполохов. Звук ЖЖЖЖ властвовал над пространством. Он ввинчивался в сознание, заполнял его и исчезал, оставляя там свой неизгладимый след. Цепочки разрядов разбегались по проводам, высекая искры и производя всё новые волны звука ЖЖЖЖ.
   Когда всё стихло, Ёж всё продолжал стоять, глядя вверх. Он запомнил каждую тонику звука ЖЖЖЖ, который только что был здесь, а теперь уже бесследно исчез.
   Неуверенно Ёж выставил вперёд лапку, намереваясь сделать шаг, как вдруг с неба ринулась ещё одна молния, и, осветив на краткий миг ночной лес, вломилась в огромный дуб, послуживший Ежу убежищем в эту тёмную ночь. Раздался треск, посыпались щепки, среди них Ёж заметил одну очень большую и слишком гладкую, что сразу привлекло его внимание. Она упала рядом с ним. От неё веяло дымом, гладкие края были слегка обожжены, а сам осколок дерева обладал странной грушевидной формой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

16

  
  
  
  

Оценка: 1.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"