Через два месяца после смерти жены, стоматолог Бенедикт Кондаков прослышал, что в Копенгагене изготовляют надувных баб. Да не просто баб, а по желанию заказчика с определённым лицом и фигурой.
Бенедикт пожелал, чтобы лицом и комплекцией модель походила на его покойную жену Софочку, для чего к письму с нужной суммой денег ещё пришил две любительские фотокарточки, на которых жена стояла в пляжном виде передом и задом к любителю.
Скоро из Копенгагена пришла объёмистая посылка, а в ней: резиновая плоская баба, комплект нижнего белья, несколько платьев, туфли на высоком каблуке, насос и инструкция, как пользоваться.
Первым делом Кондаков накачал насосом модель. Накачал - и ахнул: датские искусники исполнили заказ так натурально, так точно скопировали оригинал, что Бенедикт, положив надувную жену на кровать, чуть с ума не сошел. Если б не знал он, что не надувная пребывает в гробу, то подумал бы: лежит на кровати его толстая Софочка.
Ещё более удивился он, прочитав инструкцию. Тут уж сплошные чудеса: нажми, спрятанную за спиной, кнопку N 1 - двигаться может, глазами моргать, произносить " я тебя люблю". Потайная кнопка N 2 под причёской - для исполнения супружеских обязанностей. Не нажмёшь - ничего не исполнишь, сколько ни старайся. Ещё видеоустройство особое вмонтировано, чтоб ни с кем не спутала мужа. Да уж, великие умельцы в этом Копенгагене...
Кондаков тут же хотел включить кнопку N 2, но прикинул, что рановато. Он достал графинчик водки, нарезал сервелату и нажал кнопку N1. Софочка заморгала глазами, произнесла, чуть улыбаясь: "я тебя люблю". Бенедикт усадил её за стол и Софочка, хотя и несколько механически, выпила с новым мужем три рюмки водки.
- Софочка, рыбка моя золотая, - обнял он жену, нажал кнопку N2 и, подняв "рыбку" на руки, понес на кровать...
По инструкции полагалось после каждого использования обязательно выпускать из жены воздух, но Бенедикт не мог совершить такого кощунства. Он всякое утро одевал её и сажал в кожаное кресло, где она и ждала его с работы. Вид надувной Софочки, сидящей нога на ногу в кресле, был настолько натуральный, что когда через неделю к Кондакову пришёл в гости его друг Семен, то, остолбенев в дверях, произнёс:
- Здравствуйте, Софья Аркадьевна...
И потом долго не мог поверить, что она надувная, щупал её, приговаривая: "Надо же, ёкли-мокли".
- Вот, Сёма, какая нам нужна. Эта не изменит. - Кондаков незаметно нажал кнопку - Софочка часто заморгав, произнесла на чистом русском:
- Я тебя люблю.
Сёма и рот разинул в дурацкой улыбке.
- Это мне, что ли?
- Ты-то здесь причем.
- Ну, чудеса, ёкли-мокли. Ещё чего говорит?
- Достаточно. Иная и этого не может после замужества.
Они сели выпить. Софочка тоже опрокинула пару рюмок.
- Слушай, Бенедикт, а позволь с ней это самое?
- Ты что спятил? Своей мало?
- Нет, интересно. Для эксперимента.
- Я тебя люблю, - вставила Софочка тонким голосом.
- Завтра, рыбка, на дачу мотанем пораньше. Пойдём-ка спать, - он поцеловал жену, взял на руки и понёс в спальню.
Утром они мчали на машине по влажному шоссе. Софочка сидела рядом, пристёгнутая ремнём. Через три часа были на даче. Закатив машину в гараж, Кондаков посадил Софочку в плетёное кресло на веранде. Потом, слегка перекусив, раздел её, вынес на залитую солнцем лужайку - пусть позагорает, а сам в майке и трусах пошёл на огород. День стоял сухой, жаркий, на небе ни облачка. Он полил из лейки редис и цветы, хотел поокучивать картошку, но вспомнил, что забыл купить штыковую лопату. Оделся, решив сходить в сельмаг.
- Ты, рыбка, загорай, я скоро вернусь.
- Я тебя люблю, - произнесла она.
- Я тебя тоже, дорогая. Позволь, отключу кнопку...
Вернулся он часа через полтора: за лопатами была порядочная очередь. Скрипнул калиткой, весело насвистывая. Глядь - нет Софочки. "Что за чертовщина!". Он обежал вокруг дачи, пошукал в кустах жимолости, несколько раз громко позвал её и вдруг в тени под густой старой яблоней увидел, как его обнаженная Софочка лежит в траве с мужиком в фуражке пожарного.
У Бенедикта помутилось в глазах: ему и покойная жена за пятнадцать лет супружества почти не изменяла, а эта шлюха - месяц не прожили...
Потрясая новой лопатой, он с криком кинулся к яблоне. Пожарный вскочил, побежал прочь, на ходу застёгивая галифе и, как на учениях, сиганул через высокий забор.
- Ах ты тварь датская! Шмонка резиновая, - кричал Бенедикт и, приподняв за волосы, залепил пощечину.
- Я тебя люблю, - как ни в чем ни бывало сказала Софочка.
Бенедикт в ярости достал перочинный ножик и ткнул ей в живот - жена с шипеньем испустила дух. Он брезгливо поднял резиновую оболочку, снёс на кухню и швырнул в угол.
За окном сосед окучивал картошку. Бенедикт пошел к нему поделиться бедой. Сосед, генерал в отставке, человек очень солидный, знал Софочку и живую, и надувную. Генерал был в курсе: подсмотрел сцену измены в щель забора.
- Может, в инструкции такие нештатные ситуации обозначены? - спросил.
- Да нет, - потерянно отмахнулся Кондаков.
Но вернувшись на веранду, достал из портфеля инструкцию, перечитал и щёлкнул себя по лбу. "Мать честная!".
Получив посылку и поразившись чудом датских мастеров, он тогда не прочитал, быть может, самого главного: маленького примечания. Оказывается, при сильном перегреве у надувной жены отказывали все приборы и устройства, и она, как бы одурев, шла в тень, где могла сблизиться с кем угодно, пока не остынет...
"Мать честная", - повторил Бенедикт. Выходило, сам дурак, на солнцепёке оставил бедную.
И хотя обида за измену, да ещё с каким-то мордастым топорником, ещё скреблась в душе, Бенедикту стало страшно жалко жену, и ощущал он виноватость.
Сходив в гараж, он принёс клей, резиновую заплатку, рашпиль и два часа клеил жену. Потом, сняв груз, туго накачал её насосом, послюнил заплатку - слава богу, воздух не выходил. Он посадил её на стул, нажал кнопку N1.
- Я тебя люблю, - пропищала она.
- Прости, рыбка золотая, я был не прав, погорячился, прости...
Они выпили водочки. Бенедикт, стоя на коленях, всё просил прощения, целовал руки, затем, заперев входную дверь и выключив радио, понёс надувную жену в спальню.