высокого духа не вызывало сопротивления безумия."

L.A. Seneca. De tranquil. anim. 17.10

"Я дома, ты еще в гостях."

Надпись на надгробной плите.

ПРОЛОГ

Пуллах. Бавария, ФРГ

Телефонный звонок был неожиданным не только потому, что прозвучал он в очень позднее субботнее время.

Встречи начальника Ведомства государственной безопасности с бундесканцлером были спорадическими, но необходимыми, беседы на подобных встречах велись кратко и по-деловому. Кроме того, докладные с грифом "лично, особо секретно" периодически появлялись на письменном столе Канцлера. Установившиеся за долгие годы и удовлетворявшие обе стороны правила нарушались редчайшими исключениями. Быть может, именно по этой причине руководитель службы безопасности удивился, услышав низкий голос.

-Добрый вечер, господин Канцлер,- ответил он на приветствие и автоматически взглянул на часы. Они показывали 22.14.

-Извини за поздний звонок. Министр иностранных дел и я обсуждаем твою последнюю докладную. Поступила ли дополнительная информация по этой теме?

-Наша лаборатория проводит исследования проб воды и почвы, полученных из мест, ждем результатов. Итальянские и французские ученые пришли к разным результатам. Некоторые из них предполагают загрязнение почвы не известными им микроорганизмами, предположительно, болезнетворными.

-В докладной сообщается также о радиоактивном заражении.

-Измерительные приборы показывают небольшое заражение по убывающей, у побережья - четыре-пять, далее - от трёх до двух беккерель. По сообщению метеослужбы наблюдался обычный для сезона слабый юго-восточный ветер.

-Передо мной лежит завтрашний номер газеты "Зоннтагшпигель", где высказывается мнение, что падение самолёта неизвестной принадлежности, радиоактивное заражение и проявления признаков неизвестной болезни связаны между собою. Есть ли основания для такого предположения?

-Я бы не хотел делать поспешные выводы. Коллеги из спецотдела шестого американского флота не сомневаются в том, что самолет - советского происхождения. Это все, что мы имеем. Неизвестно, сколько пассажиров находилось на борту, был ли в самолете груз и, если да, то какой? Можно лишь предположить, что взрыв был достаточной мощности: части самолета были разбросаны на морской территории около пяти квадратных миль.

-Когда обнаружена болезнь? Каковы ее проявления?

-Неделю тому назад. С тех пор на территории северной Италии и южной Франции она поразила около трёхсот свиней и коров, все животные забиты и сожжены. Сообщено о ста сорока случаях заболевания людей, в том числе четырнадцати наших сограждан - отпускников. В определении диагнозов врачи единодушны лишь в одном: болезнь в Европе не известна.

-Убедительно прошу держать меня в курсе событий. Всего доброго. Желаю хорошего уикэнда.

-До свидания, господин Канцлер.

- Положив трубку, он тут же набрал номер телефона личного водителя и попросил его немедленно приехать. Спустя десять минут он услышал звук подьехавшей машины, набросил пальто и вышел из дому.

-Добрый вечер, Вальтер. Как дела?

-Добрый вечер. Как обычно, всё в порядке.

Это был ни к чему не обязывающий обмен слов между шефом и его персональным водителем, повторяющийся практически ежедневно.

Чёрная БМВ выехала из тихого переулка и уже через минуту влилась в поток машин на Среднем Кольце Мюнхена. Десятитонный лимузин шёл плавно, не отличаясь внешним видом от себе подобных, не привлекая к себе внимания каким-то специальным номером. Даже опытный специалист не мог бы определить бронированный кузов и трёхсантиметровой толщины стекла окон.

Весь двадцатиминутный путь пассажир был погружен в мысли, связанные с недавним событием. Лишь при съезде с Вольфратсхаузенер штрассе он почувствовал лёгкое торможение и посмотрел в окно. Минуту спустя водитель остановился перед воротами, которые тут же стали медленно открываться.

-Я выйду здесь, Вальтер. Пройдусь слегка.

Водитель выполнил просьбу без единого слова. Он не удивился - обычно он высаживал шефа непосредственно у входа в главное здание ведомства. Само собою разумелось также, что именно у входа он обязан ждать выхода шефа после его занятий внутри здания, независимо от того, как поздно или рано тот заканчивал работу.

Пассажир вышел из машины и пошел по узкой аллее, погрузившись в те же мысли о событиях двухнедельной давности, по сей день занимавшие практически все массмедиа. Слава Господу, Федеративной республики эти события непосредственно не коснулись, однако память о Чернобыле, который находился много дальше от Германии, чем Генуэзский залив, была свежа.. Чернобыльская катастрофа научила многих немедленно реагировать на подобные события, независимо от того, в какой бы точке земного шара они ни происходили. Следовательно, вся информация, связанная с катастрофой, - без преувеличения, это событие мирового значения - должна быть немедленно обработана лабораторией и двумя отделами ведомства.

Неожиданный звонок и беспокойство Канцлера можно понять. Позавчера папка с докладом о случившемся и о предпринятых службой безопасности немедленных исследованиях легла на его стол. Доклад содержал также резюме, содержавшее чистотеоретические предположения врачей и учёных.

Несмотря на мягкий свет верхней лампы - свет здесь горел круглые сутки - хозяин кабинета включил настольную лампу и открыл голубую папку.

Полчаса чтения документов не привели его ни к ответам на вопросы Канцлера, ни к подтверждению или опровержению предположений журналистов. В обзоре международной прессы за последние две недели, составленном его референтом, он тоже не нашел подтверждений связи между падением самолета у побережья, радиоактивным заражением и распространяющейся не известной ученым болезни, поражающей людей и животных.

В/Ч 71104 Волкогорск. Россия.

Дверь распахнулась в тот момент, когда генерал положил ключ от запертого им сейфа в карман. Адъютант генерала майор Ермаков неестественно быстро пролетел расстояние от двери почти до письменного стола и тяжёлым мешком плюхнулся в кресло. Взгляд генерала раздвоился - почти одновременно он отметил блестящие наручники на руках майора, крупное, почти чёрное пятно, в котором утонул его заплывший левый глаз, и трёх мужчин в гражданском на пороге кабинета. Один из них остался стоять у плотно прикрытой двери, второй прошел к креслу, где в неподвижности застыл окольцованный майор. Третий не спеша подошел к генералу, оцепеневшему не менее, чем его адъютант.

- Генерал-майор Буданцев,- слова прозвучали монотонно, генерал не мог понять, вопрос это или утверждение.- Успокойтесь. Садитесь.

- Кто вы? Как вы смели... как вы вошли?

-Сесть немедленно!- Губы пришельца сошлись в одну тонкую нить. Генерал покорно опустился в кресло.- Наше появление здесь лишний раз указывает на беспечность охраны и на полный бардак в вверенной вам воинской части. Но мне это, как говорят ваши солдатики, по херу, это дело Минобороны.

-Вы... кто? Я не подчиняюсь службе безопасности. Только моё непосредственное начальство...- Генерал вспотел, обычно удобное кожаное кресло стало вдруг слишком узким.

-Заблуждаетесь, генерал. СБ , как и армию, мы посылаем, не буду объяснять по какому адресу. Вы имеете дело с тем, кому должны подчиняться все, с Борисом Николаевичем. Так что... считайте меня его непосредственным представителем и отвечайте на вопросы. Где пребывает в эту минуту ваш подчинённый майор Кашкаров? Его нет ни в части, ни дома, ни в городе.

-Он... в командировке.

Генерал шестым чувством понял, что всякое сопротивление бесполезно: слишком решительно и независимо вел себя неожиданный гость.

-Где конкретно, по чьему распоряжению?

-Приказы я получаю от Генерального штаба армии.

-Я не нуждаюсь в объяснениях субординации. У вас что, слабый слух, или не все доходит с первого раза?

-Майор Кашкаров отозван Москвой для отправки в Югославию в составе одного из подразделений миротворческих сил. Это всё, что я знаю.

-Всё...Знаете ли вы вообще что-нибудь...- Мужчина укоризненно покачал головой.- Старичков поощрять, которые салажне банки ставят и у них посылки отбирают, закрывать глаза на офицериков, использующих солдат на приусадебных участках, это вы знаете. Эх, генерал...

-Вы... ОМОН? АЛЬФА? Военная прокуратура?- Губы побледневшего генерала еле шевелились, будто выдавливали не слова, а холодные скользкие картофелины.

Мужчина не ответил. Еще раз покачав головой, он направился к выходу. У кресла замершего адъютанта он на секунду остановился.

-В следующий раз не суетись, майор. Вредно.

Он кивнул одному из сопровождающих, тот бросил ключи от наручников на письменный стол генерала.

Несколько минут командир ракетной дивизии оставался неподвижным, не замечая просительно-виноватого взгляда верного адъютанта.

Moсква

Черная "Волга" медленно въехала во двор одного из домов на Пироговской улице. Луч фар выхватил из темноты обширного двора ряд машин и среди них такую же "Волгу", притаившуюся поодаль, из которой, по-видимому, они получили сигнал. Одна из восьми групп, выполнявших в Моске и разных регионах страны личное распоряжение Президента, приступила к выполнению задания.

-Час тому назад он вернулся. Пора,- голос в наушниках звучал тихо, но чётко.

У второго подъезда дома машина остановилась. Водитель остался в машине, его пассажиры, двое мужчин крепкого телосложения, вошли в подъезд, стали подыматься по давно не мытым ступеням, освещённым тусклым светом засиженных мухами лампочек. На пятом этаже у двери с номером 38 они остановились, прислушались. Во всем подъезде была полная тишина, из-за двери тоже не доносилось ни малейшего звука. Один из них достал пистолет, не спеша прикрутил глушитель, направил пистолет точно в центр замка. Звук выстрела был подобен хлопку лопнувшего воздушного шарика, от легкого толчка дверь беззвучно приоткрылась.

Оба устремились в большую комнату, где горел свет, и от неожиданности остановились на пороге. Без капли сомнения оба поняли - опоздали. Человек, ордер на арест которого лежал в кармане старшего группы, был мертв.

-Не может быть,- произнес старший разочарованно. Он подошел к столу и дулом пистолета слегка повернул голову мертвого, левая часть лица лежала в луже крови. Так-так... Степан Андреевич. Хорош. Успел концы замести, сучий потрох.

-Вы уверены, что самоубийство?- Напарник обошел кресло. Присел на корточки перед пистолетом, лежавшим на полу в полуметре от ноги трупа.- А не могли его свои прикончить?

-Исключено. Слишком важной персоной считался. Говнюк, с ним парочка звеньев в цепи наверняка пропала. Кажется, нам здесь больше нечего делать.

Оглянувшись вокруг, оперативник тяжело вздохнул, не снимая перчаток, снял трубку телефона, до которого доползло бурое пятно, набрал номер Центра и в нескольких словах сообщил ситуацию. Положил трубку, ещё раз прошелся взглядом по комнате.

-Приказано опечатать квартиру и возвращаться.

1. ПОГРЕБ

-Великая и неразлучная семья советских народов, наши социалистические братья безгранично любят и восторгаются персонально мною... и вами тоже. И все люди в других, подавленных империалистами народно-освободительных странах с восторгом и несмолкающими аплодисментами поддерживают все наши решения. Что касается американских империалистов, китайских ревизионистов, немецких реваншистов, я имею это... не наших немецко-фашистских товарищей из ГДР, а этих... агрессоров, то тут надо заявить, что они все чувствуют страх перед нашей политической, экономической и военной силой. Пересрались, извините. Вот так! Никто из них не сомневается в нашей и в моей персональной гениальности. Кто в этом сомневается?

На безадресный, с нотой угрозы вопрос ответа не последовало. Тридцать две пары глаз, не смея моргнуть, впились в вяло повисшие губы.

-Противных и воздержанных не имеется. Значит, наш сегодняшний день стабильный. Наш па-ро-воз ле-тит впе-рё-од к воротам коммунизма... да. Как по маслу. По американскому, по немецкому федеративному маслу. Га-ха-кха...- Слова прокатились эхом по стенам просторного зала до высокого потолка и отголосками же вернулись.

Ни один из присутствующих, образовавших полукруг в трех метрах от трона, не мог бы определить, издал говоривший смех или кашель. И то и другое могло быть сигналом оказать человеку на троне обычную немедленную помощь. Взгляды придворных незаметно сместились на белоснежный халат доктора Янковского, стоявшего позади трона.

-Товарищи члены и министры, и это, кто тут ещё...- облизнув губы, человек на троне повел взглядом по полукругу застывших, будто маски, лиц.- Моё мнение... Есть безграничные возможности придать нашему положению ещё больше фундаментальности, я бы так, значит, сказал. Народ может больше... страна огромная, одна шестая часть, да.- Вялым движением руки он поправил корону, огладил на груди сверкающий хитон, попытался полусонным взглядом,трясущимся жестом и невнятным бормотанием выразить засыпающую мысль. Присутствующие преклонили головы, раздались очень осторожные аплодисменты.

Марлен перевел взгляд с аплодирующих на очнувшегося деда. Тот вновь повел взглядом по лицам, повернулся вправо, склонил правое ухо к внуку, сидевшему на таком же троне, но пониже.

-Министром ты назначил Пришкина,- прошептал Марлен и отвернулся.Неприятный запах, исходивший от деда, ударил ему в нос.

-Мой внук Марлен, что значит Маркс-Ленин, сообщил... Пришкин, ко мне!- неожиданно резко и громко воскликнул старик.

Неимоверно толстый Министр Благосостояния выдвинулся из полукруга, сделал несколько шагов, остановился, склонил крупную седую голову.

-Пришкин, я поставил вопрос о неограниченных возможностях и... тому подобное. Что ответишь?- лицо говорившего стало вдруг багровым, он запыхтел, закашлялся, чихнул громко и неаккуратно - брызги достигли одежды и лица замершего министра, который даже не пошевелился.

Доктор Янковский обошел трон. Увидев в его руке золотой поднос, старик оживился, с готовностью подставил лицо - врач отер его салфеткой, открыл бездонный рот, выставил язык, на который тут же легла таблетка. Старик пожевал, вновь открыл рот, врач с готовностью влил в него из хрустального стаканчика розоватую жидкость. Так же спокойно он вернулся на свое место позади трона.

-Говори, Крышкин... как тебя... Пышкин, говори.- Он вздохнул удовлетворённо, вяло пошевелил кистью.

-Слушаюсь, товарищ, товарищ...

-Мои титулы всем известны, не теряй время.

-Месяц тому назад, как вам известно, мы объявили недействительными бывшие в обращении сотенные купюры и дали населению только два дня для замены их на новые, которые появляются в обращении. Был небольшой хаос... очереди перед сберкассами. Якобы погибло несколько сот человек, в основном старики, инвалиды.

-Якобы, да. Побочные явления, которые невозможно устранить, как мой Янкель говорит,- старик закряхтел, попытавшись повернуться к врачу.- Лечение общества обещаниями и надеждами в светлое будущее требует жертв.

-Ещё мы подняли цены на продукты. Приток денег в бюджет увеличился.

-На продукты... очень хорошо. Рекомендую совсем настоятельно: через два месяца цены понизить. На спички, на соль и на... мыло. Еще на что-то такое...- старик вновь сонно забормотал, но глаза его остались открытыми.

-Сейчас мы планируем...

-Очень хорошо. Реализуйте оправдавшую себя систему планирования. Что ещё на повестке?- Старик вдруг заметно возбудился, стал оглядываться по сторонам. Его голос поднялся до истерики.- Где этот Хрущ... Гур... этот с пятном?

-Горбачёв,- подсказал внук в вонючее ухо.

-Я приказал сократить его рост на целую голову, как и второго. Этого Ульзана, Ильзеня... так себя называют... Где?

-Он зовет себя Борис Ельцин. Но у меня есть бесспорные доказательства, что его настоящее имя Борух Эльзер.- Министр Подчинения и Дисциплины вскочил с места и сделал три строевых шага к трону.

-Мои люди также представили доказательства того, что этот человек разговаривал по телефону с Ицхаком Рабиным и несколько раз посещал синагогу на улице Архипова,- отчеканил в дополнение Министр Государственного Порядка, в несколько секунд оказавшийся рядом со своим коллегой. Многочисленные ордена на груди позванивали в такт его словам.

В строго деловую атмосферу вдруг проникли совершенно посторонние высокие звуки - пипс, пипс. Многим показалось, что они исходят от человека на троне.

-Что выпипс оба предприняли пипспи?

-Буквально через несколько часов и сорок две минуты установка эшафотов будет завершена,- отчеканил Генеральный Исполнитель, занявший место между двумя министрами перед троном.

Все лица продолжали оставаться застывшими. Лишь Марлен позволил себе улыбнуться. Он хотел что-то сказать, но вновь раздался громкий голос старика, его палец уткнулся в глубину зала.

-Эй, вы там, осторожно! Это ж драгоценности из на веки проклятого царизма.

Около десятка людей в белых халатах в углу зала замерли лишь на секунду и тут же продолжили работу. Через их руки проходили коллекции монет, драгоценности, редчайшие иконы, пачки долларов, банки с надписями "Икра". Все это заботливо заворачивалось в яркую материю и осторожно упаковывалось в картонные ящики. Можно было наблюдать и аккуратные, почти артистические движения человека, в стороне от других ссыпавшего крупный жемчуг в громадный чемодан.

Марлен прикрыл лицо рукавом - запах, исходивший от старика, становился невыносимым, отвернулся и увидел рядом с собою доктора Янковского, державшего в руке небольшой сверкающий ключик.

-Точно таким же ключиком этот хмырь сейчас замкнет чемодан. Но им можно и еще кое-что сотворить. Смотри, Марик, сейчас хохмочку сотворим.

Осторожным движением доктор воткнул ключик в ухо старика на троне и несколько раз повернул его. И тут же Марлен услышал громкое "клик-клик", понесшееся эхом по залу...

Его разбудил щелчок ключа в скважине. Открыл глаза, почувствовал гнилостную вонь земли и гнилой картошки, его окружала абсолютная темнота, в первый момент он не мог понять, где находится. За деревянной перегородкой попискивали мыши. Автоматически поднял к глазам запястье, стрелки на светящемся циферблате показывали час. Мысль - проспал целую вечность - вернула реальность, однако он не смог определить, день или ночь снаружи.

Услышал над собой звук отмыкаемого замка. Задержав дыхание, повернулся, лег на спину, направил ствол автомата вверх, где, по его предположению, находилась середина крышки люка. Щелчки ключа вверху прекратились вместе с попискиванием мышей за перегородкой. Темноту подполья прорезал луч света. Медленно и тяжело стала подниматься крышка люка. Свет был серым, но глаза пришлось зажмурить.Попытался встать на затекшие ноги, но они разъехались по мокрой картошке, он ударился головой о перегородку. Поднял лицо к отверстию, из которого раздался голос.

-Эй, ты ещё живой? А на улице давно темно и тихо. Выползай.

Глаза стали привыкать к свету, из тумана появилась грудь, готовая в любой момент вывалиться из распахнувшегося халата, упавшие вниз волосы.

-Совсем мышек не боишься. А я боюсь. Пауков, лягушек тоже. Почему молчишь? Ты приклеился? Хочешь всегда в погребе жить?- растянутые на гласных слова выговаривались заторможенно.

На четвереньках он добрался до люка. С трудом выпрямился, голова оказалась в середине квадрата над полом. Мелькнула ассоциация - ГИЛЬОТИНА! Приладил автомат на плече, опёрся мокрыми ладонями о край люка, напрягся, выбросил тело наружу. Встал на нетвёрдые ноги, показалось - не только пол, но и потолок, и стены комнаты раскачиваются.

Женщина - с тоненькой талией, на голову ниже его - оглядывала его грязную одежду, руки, сапоги. Её лицо выражало неуверенность и детский интерес. Встретив ничего не выражающий взгляд, она растерялась:

-А пока ты спал... горячую воду отключили. А я в ведре очень быстро нагрею. Еду уже приготовила, на плите стоит.- В её голосе появилось еще больше неуверенности.- Хочешь помыть руки? И выпить, да?

-Да,- он выстрелил слово как приказ. Равнодушным взглядом обозначил выпуклые голубые глаза, приоткрытые губы, полурасстёгнутый на груди халат, стройные ноги в растоптанных домашних тапочках.

-Я быстро.- Обрадовавшись прозвучавшему слову, она поспешила в большую комнату, служившую одновременно кухней, столовой и гостиной. Он последовал за нею, но на пороге остановился и стал следить за её быстрыми движениями - зажгла газ, поставила на огонь кастрюлю. Поторопилась в ванную - загремела чем-то жестяным, послышался громкий звук льющейся воды, через минуту появилась с полным ведром, легко поставила его на вторую конфорку, зажгла под ведром газ. Замерла.

-Телевизор включить?- спросила тихим гоолосом.

-Нет.

Она кивнула, будто другого ответа и не ждала. Из старого массивного буфета стала переносить на стол тарелки, стаканы, вилки. Улыбалась, почти не отрывая от него взгляд, двигалась легко, будто следуя извечному инстинкту женщины - желанию понравиться.

Он наблюдал, вспоминая. Сергей сказал, что нет никакой необходимости ей что-то приказывать, чего-то от неё требовать. Она сама готова с радостью обслужить его. Тем не менее, она напоминала ему дворняжку, привыкшую к хозяйскому окрику и подачкам. "Мир состоит из слуг и господ",- подумал он.

Женщину звали Вера. Она чувствовала себя очень легко, но мысли её были хаотичны. Ночью этот небритый человек со строгим лицом был другим, совсем другим, от него шел запах мыла и одеколона, ей было хорошо с ним. Его надо быстрее покормить, ведь он с самого утра в погребе, не мог же он есть сырую картошку.

Она поставила кастрюлю с разогретой картошкой на стол, замерла, сопровождая взглядом его неуверенные шаги. Он снял автомат с плеча, положил его на лавку. Прошел к умывальнику, в потемневшем зеркале увидел своё лицо, почти до глаз покрытое щетиной и пятнами грязи. Отметил почти равнодушно, с лёгкой усмешкой: это и есть ты, Марлен Кришнев, собственной персоной. Взял с полки под зеркалом тёмный скользкий кусок мыла, тщательно вымыл руки, лицо. Вытерся углом висящего на крючке вафельного полотенца, вновь упёр взгляд в зеркало, увидел в нём Веру, стоявшую у стола и наблюдавшую каждое его движение.

Под грязными солдатскими сапогами скрипнула одна половица, вторая. Тяжело опустился на лавку, подвинул автомат к стене.

В тарелках дымилась разваренная картошка, ровные кусочки сала и хлеб лежали на деревянной дощечке, в миске теснились соленые огурцы. В двух бутылках "Петровской" отражался свет лампочки. Он не спеша отвернул пробку, до краев наполнил стакан, стоявший перед ним, вопросительно посмотрел на Веру - она кивнула, - наполнил второй. Она опустилась на стул по другую сторону стола.

Размеренно, большими глотками опорожнил стакан, поставил его перед собою. Она отпила треть налитого. Встретила его взгляд, прояснившийся, не такой мрачный, как несколько минут назад, принужденно улыбнулась. Вере хотелось разговаривать, но она не могла говорить сама с собою. Осмелилась.

-Мне водка нравится больше, чем вино или даже коньяк. Серёжа тоже любит водку. Вот я и сказала ему, чтобы только водку привозил,- она сделала несколько глотков, на лице появилась легкая гримаса. Отставила стакан, отломила кусочек хлеба.- Я сегодня уже ела два раза, а тебя не было.

Её слова обходили его слух. Он приблизил тарелку, положил что-то в рот, стал жевать. Не замечал, что в комнате много теплее, чем было в погребе, что сырая тяжелая телогрейка давит на плечи, что бельё прилипло к телу. Отросшие ногти и обрамлявшие их черные полосы не задерживали его равнодушного взгляда. Жевал, как бесчувственный робот, не ощущая вкуса. Опустил взгляд на лежавший рядом автомат, сознанием ощутив его вес и твердость.

Раньше у него был пистолет. Но этот "узи" был лучше любого пистолета, которыми он пользовался раньше, - простой, удобный, легкий в обращении. Автомат имел для него первостепенное значение, своей надёжностью он гарантировал полную безопасность. В городе или, как сейчас, в небольшом подмосковном поселке или в вагоне поезда - везде на него можно было положиться, он уже убрал добрый десяток подлецов. Никакой "калаш" не идет в сравнение с "узи". Человек может солгать или подвести, эта "пушечка" никогда не обманет. Только она и нужна ему сегодня, человеку вне общества, потерявшему все, в том числе и надежду на возвращение беззаботного, блестящего существования, в котором он пребывал в той жизни. На что же, на что он еще может надеяться сегодня в этой стране? Есть ли в мире вообще место, где его имя имело бы то же значение, которое оно имело тогда и здесь? Не проклят ли он, не обречен ли он на вечный безостановочный бег?

Сегодня у него было достаточно денег - в рублях и иностранной валюте, более достаточно, чем необходимо человеку даже с очень большими запросами. Часть его состояния находилась в нескольких зарубежных банках, еще одна часть - много меньшая, таилась на одном из анонимных счетов в надежном московском банке. Однако деньги мало интересовали его, по крайней мере он был к ним более равнодушен, чем десять лет назад, когда ему еще доставляло привычное удовольствие не считая сотни и тысячи покупать все, вызывавшее его малейший интерес, в то время, когда другие, стоявшие ниже его по номенклатурному рангу, постоянно преследовались страшным для них вопросом - что дальше?

Все его мысли и действия были заняты удовлетворением иной корысти: душой и телом он углубился в дела. Постоянное пребывание в опасности, чувство удовлетворённой мести стали для него удовольствием, страстью. Он не ставил себе эти незначащие вопросы - кому и за что он мстит. Когда же они возникали сами по себе, он впадал в ярость, потому что вместе с вопросами выплывали будто из тумана картины прошлой жизни. О давнем, почти истершемся из памяти бытии, напоминали ему лишь два материальных символа - вздутый кожаный мешочек с крупными алмазами и массивный крест чистого золота. Почти десять лет носит он подарок тётки Тамары. Крест, горсть алмазов, счета в банках, к которым он не прикасался, и есть баланс прошлой жизни. А ведь тогда невозможно было представить невыполнение его любого, даже самого фантастического желания; десятки людей были готовы с радостью подчиниться его воле, считали честью для себя быть в его близости, делить с ним стол, время, постель или то, что с большой натяжкой можно было бы обозначить понятием "дружба". Нет, друзей у него не было: если бы он и попытался определить свои отношения со своим окружением, то ему не пришло бы на ум ничего, кроме - лакеи. Да и сам он относился ко всем по врожденной привычке - свысока. Но услужение ему, преклонение перед ним казались тогда неотделимыми от всего его существования, как сейчас крест и мешочек, ставшие частью тела.

Всё - было. Разрушили, испоганили - и кто! Вначале пятнистый - вот уж не зря сказано, что Бог шельму метит - решил перестраивать. Разрушил, похерил союз нерушимый, и сам же оказался в собственной ловушке. Спустился по трапу самолёта с полными штанами, растерянным неудачником, бормочащим херню правильности пути, о процесс пошел. По инстинкту крысы, загнанной в угол, не мог понять - конец. На смену ему, будто черти из табакерки, выскочили "чеченец" в паре с "народным демократом", вскарабкались на пъедесталы. Но и у них неудачи следовали за провалами, не под шапкой Мономаха согнулись - куда уж им! - в кремлевских палатах заблудились, в беспределе. А народ уже успел во вкус войти - в кои-то годы!- требовать. Для полноты классической тройки господа-товарищи выхватили из колоды бравого героя-генерала. И изнова невезень: тот же народ, побыв свидетелем новых кунтштюков своих избранников, остался в дураках. Несколькими залпами царь-демократишко выкурил чеченца из Белого дома, а генерал-популист оказался в одной из тесных камер "Матросской Тишины". А чего, собственно, другого можно было ждать от этих обитателей террариума "единомышленников". Появились, слава Богу, новые "троечки", не имеющие с вами, слизняками, ничего общего. У них не ваши - другие цели.

О планах и, тем более, о целях "Скифов" Марлен мог лишь догадываться, хотя, как ему казалось, он числился в группе действующих членов общества и был уверен - не спрашивая себя, откуда эта уверенность? - в том, что эта или ей подобная организация в состоянии преодолеть бушующий в стране хаос и навести железный порядок. Да, порядок! Насилием, если обстоятельства того потребуют. Большинство властителей, оставивших след в истории, доказали - насилие есть порядок. Железом, кровью... На колени, быдло, от Бреста до Колымы!.. Долой демагогию, дерьмо, анархию, ворюг, этих новых русских и нерусских... Дед и его клика тоже продавали, но предел знали. А ты сам-то знал предел? Или был дитятей своего времени и положения? К чёрту. Ни к чему думать. Горько, Марик, горько. Если кто-то и узнает тебя сегодня на улице, то тут же и заметит клеймо на лбу - внук того самого идиота. Нет, не предсказывалось мне стать наследственным клоуном. Не быть этому!

Прав был Иосиф Виссарионович, рубивший под корень ненужную мелкоту, путавшуюся под ногами. Десятилетия преклонялся перед вождем, эйфорией радости захлебывался "винтик истории", преклоняясь как перед святейшим из святых. А Никитка? Разве не повыёживался вволю чёрт лысый, а и ему от народа - гениальный, неповторимый, бурные аплодисменты, переходящие в овации! Народ! Кто-то правильно сказал - народ-то хороший, люди - говно. Быдло. Забыли лучшего во все времена Ивана - Грозного, да Петра - Великого. Они-то знали, что Россия только железной руке подчиниться способна: вначале - кулаком в лоб, чтобы на колени свалились, а уж затем - за волосы - на ноги. А гниль всякую - под корень. Это не аргументы, это была, есть и будет русскаяидея и и-де-о-ло-гия!

С глуповатой улыбкой Вера наблюдала за его помутневшими глазами, пытаясь вникнуть в смысл изредка произносимых им слов, которые, думала она, предназначены ей, но она не могла их понять и следила за его рукой, то и дело гладившей черную штуку, лежавшую на лавке. Она попробовала пальцем воду в ведре, улыбнулась мелькнувшему воспоминанию: вчера и за день до этого он точно так же пил, выговаривал непонятные слова, затем вставал, и она вела его в ванную, а потом ей было очень хорошо с ним...

...Неделю тому назад поздней ночью Сергей приехал с этим мужчиной, на чьё лицо она почти не обратила внимания - появление брата поглотило её, - но в этом "почти", задержавшимся на секунду в её ничего не удерживающем сознании, было нечто ей знакомое в лице гостя . Сережа поставил громадный рюкзак в углу комнаты, обнял Веру, долго смотрел в её радостно заблестевшие глаза. Если бы постороннему наблюдателю сказали, что они - не влюбленные и не любовники, а сводные брат и сестра, он бы усомнился: много большее, чем родственные отношения, виделось в этом трогательном объятии, в улыбках на их лицах.

-Я привез тебе шоколад, водку, макароны, Верочка.- Сергей указал взглядом на рюкзак, затем повел её за руку, посадил на лавку, опустился рядом. Из нагрудного кармана телогрейки достал сверток, стал его медленно разворачивать. Её губы приоткрылись, она с детским нетерпением следила за его движениями. Заливчатым колокольчиком засмеялась появлению яркой косынки. Положила на колени, нежно провела по ней ладонью. Брат погладил её растрёпанные волосы, указал кивком на гостя, неподвижно стоявшего у двери.

-Ты его не помнишь?

-Н-не, - ответила она, даже не взглянув на пришельца.

-У меня сегодня очень мало времени, но через несколько дней я опять приеду, я тебе обещаю. А он останется.

-Ага.

-Делай все, что он тебе скажет. И держи дверь всегда запертой. Не забывай, пожалуйста, замыкай дверь. Понятно?

-Всё поняла, да, поняла.- На минуту она положила голову ему на плечо, оторвалась, печально посмотрела в его глаза, будто не она, а кто-то изнутри её пытался передать тоску и одиночество и попросить, чтобы он не покидал её.

-Ты всё время дома, Вера?

-Не каждый день. Я выхожу. Но люди... они ругаются, а другие так смотрят... Я не знаю, чего они хотят...- Она заговорила быстро, будто торопилась избавиться от мысли, пока та не улетучилась. Радостная улыбка не сходила с её лица.

-Это нехорошие люди, может быть, даже злые. Не обращай на них внимания, уходи от них,- она согласно кивнула.- Скажи, чего тебе хочется?

-Хорошо, что ты здесь.

-Ты все сделаешь, о чем я тебя попросил, Верочка?

Она кивнула, продолжая улыбаться. Смотрела, как Сергей встал, налил стакан воды из крана, выпил.

-Здесь ты в полной безопасности,- обратился он к Марлену.- Как только закончу дела, сразу приеду. Думаю, не больше недели понадобится. На экстренный случай есть надежный человек, зовут Иван. Второй дом на левой стороне от края улицы.

-Не суетись, Серёжка. - Марлен прошел к лавке, сел.

-И ещё, Марлен. Неудобно говорить, но ... Вера с тех пор не изменилась, хотя все прекрасно понимает, как видишь. Можешь с ней пить, спать, если захочешь. Но ни в коем случае не повышай на Веру голос.- Сергей обращался только к гостю, не обращая внимания на неотрывающийся от его лица взгляд сестры.Он знал, что в эту минуту она - вдалеке, в глубине своего бессознания. Улыбнулся , протянул к ней обе руки. Она встала, вновь обняла его.

Через несколько минут он ушел. Постояв в оцепенении у двери, Вера оглянулась вокруг. Подтащила рюкзак к столу, молча развязала, стала выкладывать свертки, банки консервов, бутылки. Прервала вдруг это занятие, посмотрела на гостя, неподвижно сидевшего на лавке.

-Хочешь есть?

-Сергей сказал, что здесь есть погреб.

Она провела его в небольшую, почти пустую - лишь в углу стоял комод темного дерева - комнатку, молча сняла половик, покрывавший квадрат с железным кольцом. Он поднял крышку люка - поморщился от гнилостного запаха, посветил карманным фонариком, опёршись на руки, спрыгнул вниз.

-Закрой люк. Откроешь завтра, когда темно станет.

Свет фонарика в глубине погреба погас. Вера молча опустила крышку люка. Она ничему не удивлялась. Поведение пришельца было ей привычно. И раньше - четыре или больше раз - брат приводил незнакомых мужчин, давал ей наставления, просил держать дверь запертой.

Услышав к вечеру следующего дня неожиданный стук в крышку погреба, она обрадовалась. Он помыл руки, сел к столу. Выпил полстакана водки, не торопясь ел колбасу с хлебом, помидоры, соленые огурцы, сопровождал взглядом каждый её шаг. Потом пошел в ванную. Она убрала стол, вымыла и поставила в шкаф посуду, все время прислушиваясь к шуму в ванной. Не дождавшись его, легла в постель. Уснула моментально и почти тут же очнулась, ощутив неожиданную прохладу - ускользнуло лоскутное одеяло, - увидела наклонившийся над нею силуэт, почувствовала запах одеколона и зубной пасты. Через минуту первобытный голод самца и самки взяли своё.

Под утро она снова проснулась. Услышала шорох в большой комнате, встала, прошла к порогу, увидела его одетого, навешивающего на плечо черную штуку. Она проводила его взглядом, услышала звук захлопнувшейся крышки погреба.

Все повторилось и на следующий день, и день спустя - он выкарабкивался, мыл руки, ел, шел в ванную, приходил в постель, под утро прятался. Она привыкла. Занимаясь хозяйством или сидя в безделье перед телевизором, то и дело взглядывала на дверь закрытой комнаты, замирала, прислушивалась, затаив дыхание. Ждала.

Ей нравились все мужчины, с которыми она была раньше. А этот... он похож на кого-то, тот был без бороды, подумала она однажды, встретившись с его взглядом. Слабое воспоминание лишь чуть выявилось из тумана и моментально развеялось. Тень напряжения на её лице сменилась обычной глуповатой улыбкой.

Её ум не знал ассоциаций и не был способен к самому примитивному абстрактному анализу. Её мысли были короткими, связанными с окружающими предметами, с лицами, которые она видела сию минуту, с фактом, свершавшимся в данный момент. Вера не знала, что в день приезда Сергея, месяц тому назад, ей исполнилось тридцать два года, она не имела представления о красивом платье, её привязанность к Сергею была подобна верности животного, лишь его образ постоянно существовал в её сознании. Мужчины, с которыми она спала, пребывали в её сознании лишь во время её общения с ними. Её взгляд не фиксировал их лица, память не удерживала их образы.

С детства Вера была слабоумной. Её отец - в то время он руководил одним из отделов ЦК - и мать, днями занятая должностью заместителя декана технического института, обнаружили своеобразное поведение дочери лишь в её семилетнем возрасте. При всяком удобном случае девочка уединялась, совершенно избегала других детей. Она понимала сказки и простые вопросы, на которые обычно отвечала лишь кивком головы или короткими междометиями. Она не проявляла страха перед незнакомыми людьми, но никто из них не слышал от неё ни единого слова. Её глаза казались почти пустыми, выражение лица всегда оставалось равнодушным. У родителей оставались надежды на возрастные изменения, но девочка становилась старше, её же умственный уровень соответствовал возрасту пятилетнего ребёнка.

Ей было девять, когда неожиданно от внематочной беременности скончалась мать. Знакомые, пришедшие на похороны, были поражены равнодушием Верочки, она не пролила ни единой слезы, лишь легкая улыбка блуждала по её лицу, на котором можно было прочесть лишь тень обычного детского любопытства.

В последующие годы отец, перенесший всю любовь на ребенка, предпринял несколько поездок за границу, показал Веру известным отечественным и мировым светилам, среди них профессору Биллу Эмери из Миннесоты и швейцарцу Арно Казале. С сожалением они сообщали почти одно и то же - причиной болезни является, предположительно, генетическое отклонение, а наука, к сожалению, пока не может дать ему достаточно вразумительное объяснение. Отчаявшийся отец, впервые в жизни в полной мере осознавший полную никчемность власти и денег перед свалившимся на него несчастьем, перевёз Веру на дачу. С первого дня пребывания на даче Вера проводила время с двумя женщинами - кухаркой, имени которой она даже не знала, и очень толстой и весёлой тёткой по имени Клава Скрипка. Девочка часто замирала, глядя на медленно переваливающуюся воспитательницу и быстро прошёптывала - клависка, лакрипка, слава крипка, и губы её приоткрывались в улыбке. Вера не вздрагивала от её громкого голоса и не реагировала на изредка появляющееся на её лице выражение строгости. Вера не требовала к себе большого внимания. Без устали она бродила по саду, осторожно дотрагивалась до шершавых берёзовых стволов, поднимала лицо к вершинам сосен, подолгу наблюдала за птицами, бабочками, земляной живностью. Вкусная еда, сладости, игры ее не интересовали, к нарядам она была совершенно равнодушна. Как и прежде молчала, но всегда была в спокойном настроении. Лишь однажды она вышла из себя, увидев на столе вазу с астрами, срезанными Клавой в саду: осторожно вытащив цветы из вазы, Вера отнесла их в сад и воткнула в клумбу отдельно каждый цветок.Вечером того дня отец приехал не один. Отец обнял Веру, присел перед нею на корточки, погладил её по голове и указал на незнакомую женщину, которая её с интересом рассматривала. Вера поняла, что женщину она должна называть "мама". Девочка без малейшей эмоции в голосе повторила за отцом "мама", даже не посмотрев на женщину.

Неделю спустя они вновь приехали, в этот раз с мальчиком вериного возраста, отец назвал его имя - Серёжа, и с того времени они стали приезжать втроем. Вера радовалась каждому их появлению - они всегда привозили разные игрушки, шоколад, книжки с картинками. На книжки она не обращала внимания, быстро пролистав, она тут же забывала о них, съедала шоколад и уходила с Сережей в сад. Она брала его за руку, молча разглядывая его лицо. На вопросы отвечала односложно, его рассказы о городе и о занятиях в школе сопровождала кивками.

В размеренном покое дачной тишины проходил год за годом. Внешне Вера выглядела вполне нормально, превращаясь в стройную, физически здоровую и очень красивую девушку. На приезды отца и его жены она реагировала почти равнодушно, но с нетерпением ждала появления Сергея и его друзей. Их приезды были событиями, она радовалась и возбуждалась, когда включалась громкая музыка, с удовольствием рассматривала гостей, даже не пытаясь понять, о чем они говорят. Вере нравилось пить вместе с ними, она смеялась, видя, как они пошатываясь расходились по лесу, громко звали друг друга.

В один из приездов, когда все были очень веселы, а некоторые гости даже спали в саду, её взял за руку один из друзей Сергея. Ничего не осознавая, повинуясь лишь какому-то глубинному повелению, она сама повела его в свою комнату. Спокойно наблюдала, как он осторожно снимал с неё платье, - она лишь удивилась, вспомнила, что только Клава Скрипка одевала и раздевала её в детстве. Он стал гладить её длинные волосы, лицо, спину, ноги - она следила за его рукой, испытывая совершенно неизвестное ей и очень приятное ощущение, стала нетерпелива, повела его рукой по своей груди.

Поздно вечером, когда все рассаживались по машинам, она задержала его ладонь в своих руках, будто пытаясь вновь ощутить то, что испытала с ним в кровати. Но на следующее утро, вдруг почувствовав пробегавшую по телу легкую дрожь, она даже не смогла вспомнить его лицо, он казался ей сгустком тумана, из которого появлялись его руки, обнимавшие и втягивающие её в этот туман. Позднее, когда она спала с другими гостями, повторялось то же самое - помнились лишь ощущения, а лица и образы мужчин совершенно исчезали из её памяти.

Однажды Вера проснулась в полной тишине от тепла дошедшего до её руки солнечного луча - был жаркий август. Из кухни, где в это время обычно хозяйничала кухарка, не доносилось ни звука. Вера стала дожидаться прихода Клавы, но она не появилась. Она увидела совершенно пустой платяной шкаф. На полу большой комнаты валялись какие-то пустые коробки, на столе в беспорядке громоздились кастрюли, стеклянные банки. В холодильнике оставалась какая-то еда, но есть ей не хотелось. Два дня она просто ходила из кухни в комнату, включала телевизор, но привычных мультяшек не показывали, она выходила в сад, осторожно выглядывала за забор. Наступала темнота и она шла в постель. Сережа, приехавший на следующий день, привез продукты, долго объяснял, что отныне она должна сама готовить себе еду, стирать и убирать в доме.

-Я умею все, Серёжка,- засмеялась Вера.- Я большая, поэтому они и уехали.

-Да, ты большая, Верочка. Ты всё можешь, и я тебя не оставлю.

Сергей привозил продукты, одежду, как мог заботился о ней. Иногда он приезжал не один, а с мужчинами, всегда разными. Они оставались на день или больше, прятались в погребе, к вечеру выходили наверх, умывались, съедали приготовленный ею обед или ужин. Она никогда не отказывалась, если кто-то из этих мужчин оказывался в её кровати, более того, она воспринимала это вполне естественно.

Понятие времени для неё не существовало, её не беспокоило отсутствие отца. Видя это, Сергей не решился сообщить ей о его смерти. Ни к чему, считал он, говорить Вере и о том, что у вдовы пропал всякий интерес к падчерице-идиотке.

За исключением очень редких выходов в магазин, Вера почти не покидала дом. Она не могла знать, что в бывшем правительственном дачном поселке стали селиться "новые русские", а многие опустевшие дачи занимали бывшие рабочие развалившего совхоза из соседней деревни.

Иногда она включала старый телевизор, терпеливо дожидалась какого-либо фильма, не вникая в содержание, следила лишь за движущимися на экране фигурами. Ждала брата, всякий раз надеясь на появление с ним мужчины.

Сергей испытывал чувство вины перед Верой, несколько раз он попытался говорить с нею об отношениях мужчин и женщин. Вера улыбалась, но её сознание оставалось безучастным. Сергей пришел к неутешительному выводу: лишь секс доставлял ей удовольствие, позитивно разнообразил её примитивную умственную обыденность. Он не делал больше попыток повлиять на Веру. Лишь чтобы избежать нарушения привычного ей спокойствия, он просил всех посетителей дачи не повышать на неё голос и относиться к ней со снисхождением, не нарушать её устоявшееся поведение. Вера, со своей стороны, реагировала на всех одинаково, не выделяя никого и никого не удерживая в памяти...

Не дано было ей вспомнить, что и с этим,сидящим перед нею и ушедшим в свои мысли мужчиной она была близка много лет тому назад.

Его мутный взгляд прошелся по полинявшим обоям, по покрытому пылью телевизору с маленьким экраном, по плотно сдвинутым шторам, остановился на ней - высокая прямая шея, полураспущенный узел растрепанных волос, большие, почти ничего не выражающие глаза, глуповатая улыбка. Усмехнулся, вспомнив буйный вечер многолетней давности.

...Всем бросалась в глаза её идеальная фигурка, свежесть лица, большие голубые глаза, от неё, казалось, исходили лучи радости и беззаботности. Её постоянное молчание незнакомцы принимали за робость. А те немногие, кто познал её доступность, удивлялись поразительному несоответствию скупости эмоций девушки в шумной компании и её ненасытной страсти в постели.

В тот день Марлен и его окружение - несколько сокурсников, неотлучный Серёжа и несколько девочек из циркового училища - приехали на двух "мерсах" и трёх "волжанках". Столы в саду под деревьями заранее были накрыты. Уже через десять минут предвечерняя тишина дачного посёлка была разбужена громкой музыкой. Окна близлежащих домов стали захлопываться, у калиток появились дачники - в основном номенклатурщики мелкого пошиба, - они перешёптывались, покачивали головами, тихо возмущаясь, уходили в глубь своих дворов. Ничего другого им не оставалось, поскольку они прекрасно знали, что даже осторожные увещевания разгулявшихся "отпрысков", уж не говоря о протестах, ничего, кроме проблем, им не обещали. Грохот музыки затих лишь с рассветом.

-Trust men and they will be true to you, - произнес Сергей поздним утром, войдя в комнату сестры и увидев её и своего высокого гостя в постели. Вера засмеялась вместе с братом и обнимавшим её мужчиной.

В отличие от них, изучавших в свое время иностранные языки в спецшколах, она с трудом преодолевала трудности обычного общения. Но она имела в избытке то, чего недоставало им, мужчинам и женщинам, пребывавшим за пределами её осознанного восприятия, - природную, ею совершенно неосознанную доброту и благодарность за каждую доставленную ей радость, которую она выражала наивной улыбкой, реже громким смехом, заменявшим ей трудные слова.

-Вода уже горячая,- её тихий голос вырвал его из воспоминаний. Чуть заметный кивок головы Вера восприняла как знак. Она вскочила, сняла ведро с плиты - её короткий халат задрался сзади, вызвав гримасу на его лице, - и мелкими шагами поторопилась в ванную. Господи, подумал он ей вслед, неужели это все, что от нас осталось?! Не она ли и есть символ всех нас, свергнутых, проклятых и забытых?!

-Мыло и чистое белье лежат на табуреточке. И полотенчико свежее...- Он увидел её в дверном проёме, она распустила и причесала волосы, свет из ванной проявлял сквозь халат контуры стройной фигуры.

-Сначала побриться надо.- Он поднялся, прошел к зеркалу, провел ладонью по лицу.- У тебя есть лезвия?

-Нету. Я завтра обязательно куплю.. А борода... совсем не колючая.

Какое-то время он смотрел на её отражение в зеркале. В принципе каждая женщина представляет собой феномен. И если абстрагироваться... Её красота, эта детская улыбка, её терпение и готовность услужить - ведь это редкость, почти чудо. С этой мыслью он приблизился к ней, обнял за плечи. Вера расслабилась мягким воском, сцепила руки на его шее, подняла лицо ему навстречу.

Она, воспринимавшая мир таким, каким он представал в её полудетском сознании, была счастлива, и не способна была себе представить и, тем более, понять, что ей могли бы позавидовать большинство женщин страны, окружавшей этот дачный домик. Кто знает, быть может, Господь сам выбирает своих любимиц.

Марлен был в своем уме, однако и ему не дано было знать, что он обнимает женщину, которой проклятый мир оставил лишь десять часов жизни.

Еще пять-шесть лет тому назад жители районного центра Лысая гора и близлежащих деревень собирались - на торжественные ли собрания, на концерты местной самодеятельности или на танцы - в поселковом клубе. Собраний давно не было, самодеятельность развалилась, фильмов не крутили - нечего было показывать, а если бы и было, то мало нашлось бы охотников тратить деньги на чепуху.

Оживал клуб лишь за месяц до тех или иных выборов. С клубных дверей снимался амбарный замок, зал заполнялся за несколько часов до прибытия представителей той или иной партии, сопровождаемых более или менее известными актерами или массовиками-затейниками районного масштаба. Местный люд с любопытством рассматривал городских, выслушивал несколько речей о достоинствах "самой народной" партии и её лидерах; ораторы, которые использовали знаменитое "есть такая партия!", убеждали скептиков в том, что только кандидат их партии способен потребовать от правительства выплату долга по пенсиям, вывести из тупика, решить проблемы. Народ посмеивался, подрёмывал, терпеливо ждал окончания привычной с советских времен говорильни. Следовавшая за этим развлекуха тоже попахивала старьём, однако народ терпел, дожидаясь главного, что отличало нынешнюю встречу избирателей с кандидатами от таких же мероприятий советских времен, а именно - раздачи сувениров, которые должны были стимулировать каждого избирателя в день отдачи голосов. Всякий раз сувениры отличались друг от друга, как и сами кандидаты - однажды раздавали пачки печенья, в следующий раз это были макароны в пластиковых пакетах. Через неделю приезжали представители следующей партии, показывался другой фильм, сувенирами служили кружки с надписью "голосуй за твоего кандидата" (следовала выгравированная фамилия с инициалами), а еще через неделю раздавались пакетики-супы, карамель, а фамилия кандидата соблазнителя обозначалась на пепельницах, шариковых ручках или надувных шариках.

Воспоминания о последнем нашествии предвыборных коммивояжеров улетучились, амбарный замок на дверях клуба висел уже семь месяцев. "Общественным центром" поселка был сельмаг, где, как и во всех подобных магазинах, можно было купить практически все необходимое - от хлеба и различных ситцев до гвоздей и моторного масла. Многие заходили и от нечего делать - поглазеть, что завезли, услышать местные и дальние вести. Почти полная безработица оставляла всем достаточно свободного времени.

Каждый входивший оглядывался, кивал знакомым и незнакомым и обязательно громко приветствовал Светку Филанову, бросавшую лишь короткий взгляд на вошедшего. Её не любили в поселке: неимоверной длины нос, вдавленные в подлобье маленькие глазки и громкий скрипящий голос не придавали ей привлекательности. Но Светку побаивались. Её поведение зависело от её же сиюминутного настроения: она запросто и безнаказанно могла прикрикнуть, а то и выгнать из магазина любого, кто ей не понравился или перечил, а то и вовсе закрыть магазин, объявив перерыв в любое время дня. Это все знали и никто не решался попрекнуть её. Да и понятно: до торговых "точек" в Волоколамске почти час езды, до столицы того больше. К тому же для тех, кто имел со Светой нескандальные отношения, она могла отложить парочку хороших и не очень дорогих вещичек или открыть магазин в любое время суток и продать за полторы цены всегда нехватающую поллитровку. Всесилие продавщицы поддерживал и тот факт, что она была представителем самого. Солидный владелец магазина приезжал нечасто, однако многие видели его в сопровождении ни на шаг не отстававшего от босса водителя-охранника с пистолетом в кобуре.

Спиртного - водки, коньяка, различных вин, в основном иностранных, в магазине доставало. Однако вчера поздно вечером по поселку и дальше разнесся слух, что Света привезла чистый спирт голландского разлива по совершенно бросовой цене. А тот факт, что заграничный напиток был разлит не в привычные бутылки, а в тет-рапаки с надписью "Яблочный нектар", заинтриговал не только питухов, но и малопьющую, то есть женскую часть населения. Неудивительно, что к половине девятого утра магазин был почти полон. Открытая, однако интригующая тайна вызывала чувство единения всех выстроившихся в длинную очередь. Когда кто-то входил в магазин и осторожно интересовался, что это за "нектар" такой особенный, что его бабы сразу по нескольку пачек хватают?- все улыбались, будто заговорщики. А через минуту, посвященный в тайну, он и сам посмеивался над следующим новичком. Все перешептывались, покорно перетаптывались, дожидаясь своей минуты.

Вера стояла в середине быстро двигавшейся очереди. Её мысли были заняты человеком в погребе, до её слуха не доходило громкое перешептывание.

-Ишь ты, раньше эти побрезговали бы сюда ходить-то. Слуги все для них на машинах привозили, - незаметным кивком женщина указала соседке на Веру.

-А то! У них и сейчас всего по горло. Они и сейчас все должности промеж своими поделили. Свояк в Москву ездит, знает, что говорит.

-Тогда-то папашка ейный часто сюда с новой своей наезжал, старая-то померла, говорили. А эта дочка евоная не совсем вроде в уме.

-Тронутая. Она ещё дитём была, так у ей тогда и санитарка персональная была.Очередь подвинулась, обе женщины оказались у прилавка, еще раз поздоровались со Светой, пребывавшей на счастье всем в добродушном настроении, заплатили, получили пакеты, тут же запрятали их в хозяйственные сумки.

Вера подошла к прилавку, замялась.

-Сколько тебе?- недружелюбно спросила Света, раздраженная заминкой нерасторопной покупательницы.

-Мне бритвочки нужны. Пачку или две пачки.- Вера стала оглядывать полки.

-Чево? Кого-то брить собралась, а меня и за хер не считаешь. Народ нектар покупает, понятно? Пока весь не продам, ничего другого не отпущу. Следующий!- Света злорадно хохотнула, очередь поддержала смешками.

-А она себя поди подбрить порешила. Бабы, они ведь тоже волосья имеют,- громко засмеялся мужик позади Веры с приготовленной для пакетов авоськой. Оживление прокатилось по очереди.

-Бритвочки, пожалуйста.- Вера с трудом подбирала слова, ею владела единственная мысль: она не может уйти с пустыми руками.

-Не понимаешь! Сказала же, сейчас не отпущу. Приди завтра, получишь. Иди, иди.- Продавщица уже ставила два пакета перед мужчиной с авоськой, отодвинувшего Веру.- Во, погляди на него, небритый, а красивый, даже на актера похож. Вылитый Хулия Еблезис, песни еще поет. Не знаешь? То-то! Француз, а то и сам американец.

-Потешное имя,- мужик удивился компетенции продавщицы.

-Потому и американец.У них, американцев, все имена потешные да непонятные.

-Мне очень надо, вы же должны, - с трудом выдавила из себя Вера и оглянулась, беспомощно ища поддержку.

-Я должна, значит! Приказываешь мне? Может, ещё кто есть, кому я чего должна? Люди добрые из-за тебя время понапрасну теряют. Ну, приказывай дальше.- Демонстративно Света уселась на табуретку, сложила руки на груди.

-Шла бы ты, девка, до дому, и вправду ведь держишь трудящий народ.

-Она ж из тех, прошлых. Ишь, шубу напялила ! Прошло время, когда вам все по блату было, славате, Господи.

-Бриться приспичило. Скажи своему петуху, пусть до завтрего переждет.

Не понимая, что происходит, почти физически ощущая ненависть к себе, Вера отошла от прилавка, опустила голову, её взгляд проскользил мимо ряда разной обуви - резиновые сапоги, растоптанные туфли, бурки в галошах. Закрыла за собой дверь, спустилась с высокого крыльца, пошла - дальше и дальше от беспокойных людей. Через минуту всё забыла, в памяти задержались только слова придти завтра.

Вдруг остро укололо в затылке. Вера остановилась, закрыла глаза, поморщилась, на секунду в её сознании вспыхнула картинка: её, совсем маленькую, кто-то подкидывает вверх, и вот она уже верхом на лошадке, громко смеется, лошадка побежала быстро, потом помчалась, и вдруг наступила темнота...

-Девушка!- Открыла глаза, обернулась, увидела двух мужчин.- Ты хотела лезвия купить, так?

-Я завтра куплю.

-А чего завтра? Пойдем, у нас возьмешь, вишь, какие мы с ним гладкие.- Высокий мужчина повернул лицо в профиль. Вера согласилась кивком, посмотрела на свежевыбритые щеки говорившего и его совсем невысокого спутника.

-Спасибо. Я вам заплачу, у меня деньги есть.- Вера хотела поздороваться с ними, но их руки были заняты пакетами. Она улыбнулась, боль в затылке исчезла.

-Да какие деньги! Все бесплатно получишь,- сказал маленький.- Пошли, при чем тут деньги! Раз надо хорошему человеку, значит надо. И одеколон получишь.

Оба громко засмеялись. Вера обрадовалась. Сейчас она принесет лезвия, он побреется, будет пахнуть одеколоном, как и эти люди. Они совсем не такие, как те в магазине.

Он просыпался, смотрел на светящийся циферблат и вновь засыпал. На старом матрасе и под теплым одеялом было тепло, запах гниющей картошки, как и попискивание мышей не беспокоили. Снова проснулся, в этот раз от глухого стука, будто кто-то по соседству рубил дрова. Замер, посмотрел на часы - без пяти два ночи, подполз к люку, дулом автомата приподнял крышку погреба. Снова раздался громкий стук, догадался - стучали в дверь. Черт бы её побрал, эта идиотка забыла ключ... Осторожно выбрался из погреба, открыл дверь из каморки в комнату, на носках продвинулся вдоль стены к окну. Заглянул в щель между шторами. В темноте у входной двери обозначились два массивных силуэта. В свете показавшейся луны увидел блеснувшую точку-звездочку на погоне одного из силуэтов - менты! Один из них еще раз громко стукнул кулаком в дверь. Потоптались, быстро пошли к калитке, скрылись за деревьями.

Только сейчас Марлен почувствовал почти окостеневший палец на спуске автомата. Что эта чертовка могла натворить? Она же совсем безобидная. Её ищут или... разнюхали что-то? Нет, если бы искали его, то наверняка взломали бы замок. Внезапно навалившаяся неизвестность напрягла нервы. Они могли появиться снова. Чтобы исключить малейший риск, он должен покинуть дом, немедленно.

Створка поддалась легко. Марлен соскочил с подоконника в сад, осторожно закрыл окно, пригнувшись приблизился к забору, всмотрелся в темноту улицы, прислушался. В конце сада перелез через забор. Пошел по обочине между деревьев.

Второй от края улицы дом на левой стороне притаился в глубине двора. Тропинка вела к высокому крыльцу. Марлен прикинул в уме, где могло быть окно спальни, осторожно открыл калитку, прошел по тропинке, обогнул крыльцо и замер - шорох послышался совсем рядом. Расстегнул фуфайку, поднял дуло автомата.

-Сережка сказал мне, что ты здесь. Я так и думал, что ты появишься, раз это случилось,- тихий голос доносился с высоты крыльца. Марлен увидел говорившего в наброшенном плаще, стоявшего в тени проёма.- Убери пушку-то, проходи.

Марлен поднялся, пожал протянутую жёсткую ладонь. Прошли в комнату.

-Без света обойдемся, светло,- Иван указал место за столом, сбросил плащ.- Немного самогонки есть.

-Ты сказал, случилось. Что?

-Не знаешь что ли?! Веркино тело нашли в лесу. В храме поместили.

-Тело... почему в храме?

-Куда еще-то? За сорок километров в Волоколамск везти в больницу? Дома у неё были, думали, Сергей здесь. Не заметил, как к дому-то приходили? Днем были.

-Днем я спал. Полчаса тому назад снова пришли. Постучали, ушли.

-Была бы надобность, открыли бы. Значит, про тебя не знали.- Иван взял с подоконника два стакана, вытащил из бутылки тряпичную затычку. Выпили молча.

-Так что случилось? Кто? Шустрее, Иван, мне нельзя здесь долго оставаться.

-Да - кто? В лесу много бездомных, из Москвы. Землянок понакопали. Баба одна хворост собирала, на её труп и наткнулась. Милицию вызвала.

-Что Вера могла у бомжей делать? Кто-то из них?

- Бывал я у них. Старики, алкаши... Безобидный народ, кто-то сам из города ушел - в пенсию не вписался, у других квартиры поотбирали разными способами. Капитан, мильтон местный , тоже сразу их заподозрил, так и сказал - бомжи. Нет, они ни при чем, думаю. В шубе Вера была, а под шубой голая. Сережке бы сообщить.

-Он сейчас не в Москве.

-Бедолага девка,- Иван вздохнул тяжело, посмотрел в окно.- Никому зла в жизни не сотворила, не от этого мира была. Я ведь у её отца много лет шоферил. И жена его, мать Веркина, добрая была, подарки всегда давала, к праздникам и так...

-Если не бомжи, кого подозреваешь?- Марлен уже привык к темноте, разглядел лицо Ивана - за пятьдесят, в глубоких морщинах, очень уставшее лицо.

-Вечером у соседнего двора бабы обсуждали. Днём видели её в магазине. Кривая - это продавщицу так у нас зовут - спирт привезла, народу много было. Потом на улице с двумя мужиками заметили. Никто не сомневается, что её трахнули, потом придушили, и - в лес, что ещё проще.

-Мужиков этих знаешь?

-Не лично. Думаю, что у каких-то "крутых" на побегушках. Поговаривают, что капитана мильтонского до упора смазывают.

-Так в чем дело, Ваня?- Марлен встал.- Идём. Если тебе не в масть, покажи мне их хату. А где милиция, я знаю. С Сергеем мимо проходили, когда с электрички шли.

Ни слова не сказав, мужчина ушел в другую комнату, через минуту вернулся в теплом свитере и куртке.

-Не получим по шее? Ведь на свою ответственность берем, без разрешения.

-На это не надо ни приказа, ни разрешения.

Поселок казался вымершим, даже беспокойные, вечно лающие дворняги видели свои собачьи сны. Иван знал дорогу, шел большими неслышными шагами. Спеша за ним, Марлен все больше утверждался в уверенности - счёт необходимо оплатить немедленно.

В конце очередного глухого переулка Иван замедлил шаги, остановился, прислушался. Зашли со стороны недостроенной пристройки, тихо обошли дом, поднялись на крыльцо. Иван помедлил, осторожно постучал в дверь. Через минуту послышалось сонное покашливание, затем хриплый голос.

-Чего надо? Кто?

-Соседи мы. Питьё кончилось, хозяин. Не займёшь бутыль до утра? А то продай, деньги есть, не боись,- со слезой в голосе пробормотал Иван.

-Шел бы до Кривой.- Мужик в кальсонах и длинной рубахе появился в проёме. Увидев и немедленно ощутив упершийся в живот ствол автомата, он замычал, инстинктивно попытался прикрыть дверь. На свою беду он был слишком малого роста, а остатки тяжелого похмелья лишили его последних сил. Удар оглушил его. В доме они были лишь несколько минут.

-Милиция в двух шагах...- сказал Иван, когда через несколько минут они вышли из дома, наполняющегося дымом.

Десятки полуодетых людей бежали с разных сторон предрассветного поселка в двух направлениях - к окраине, где почти сгорел деревянный дом, и к центру, освещенному бликами пожара горящего здания милиции. Догадки возникали и распространялись по пути, а на местах пожаров они раздувались, превращались в уверенность. Кто-то уже безапелляционно утверждал, что здание загорелось от короткого замыкания, поскольку милиционеры постоянно готовили чай или суп, используя иностранную электрическую плиту, которая попала к ним из американской гуманитарной помощи. Окруженный людьми, сержант Сашка Пихта, весь в саже, ничего толкового объяснить не мог, однако признался, что задремал на топчане, а очнувшись в почти охваченной огнем дежурке, немедленно позвонил в пожарное депо в Волоколамске и, только выполнив этот долг, выпрыгнул в окно - не собственной же мочой пожар тушить. Все знали, что Сашка некурящий, здание милиции было хотя и не старое, но деревянное, так что версия короткого замыкания выглядела наиболее вероятной.

Пожарникам, прикатившим часа через два из Волоколамска, ничего другого не оставалось, как залить водой оба пепелища.

Около полудня начальник милиции капитан Сивцев встретил следователя, старого знакомого, приехавшего на дребезжащей "Волге". В сопровождении любопытных помощников они обошли оставшийся от здания милиции фундамент.

-Что думаешь?- спросил следователь.

-Не знаю, честно говоря. Проводка у нас везде на соплях. Может и закоротило.

- Вчера эта женщина убитая... Ничего нового?

-Ничего, Зиновий Карпович. Что сказал по телефону, то и есть. Труп в храме положили, время останется, посмотрим, может, на ум что-то придет.

- Два пожара в одну ночь, не странное ли совпадение? Может, насолил ты кому, Кирилл Иванович?- следователь отвел капитана в сторону от прислушивающихся к их разговору поселковцев.

-Если бы и насолил, так не здание же поджигать. Уж полным дураком быть надо.

-Дураков развелось на Руси...- Следователь безнадежно махнул рукой.- Слава Господу, хоть в нерабочее время, трупов нет... Поехали ко второму.

По пути ко второму пепелищу капитан сообщил следователю, что дом был куплен в прошлом году одним московским "деловым", которому тогда уже принадлежал и поселковый магазин. Последние три месяца проживали в нем два плотника, делали пристройку к дому. Соседи иначе их не называли, как пьянью беспробудной, да и Кривая - продавщица - не отрицала, что почти ежедневно один из них или оба покупали у неё водку. А поскольку оба курящими были, то и тут много искать нечего - упились, оставили незагашенную папиросу, уснули...

-Всё просто у тебя, Кирилл Иванович,- сказал следователь, выходя из машины.

Молча они пожали руку ожидавшему их местному врачу Горохову в доверху заляпанных грязью резиновых сапогах. Он провел их в угол пепелища. В метре от стены, в угольно-пепельной жиже, лежали два почти полностью обгоревших скелета.

-Уж проще не бывает,- будто продолжая мысль, произнес следователь.- Возможно, ты и прав, Кирилл Иванович. Поганое время, поганые дела.- Снял шляпу, вытер платком вспотевший лоб.- Доктор, убитую обследовали?

-Визуально.- Горохов помедлил.- Явные признаки удушения, изнасилование тоже не исключено. Для полного обследования труп необходимо везти в Волоколамск.- Добавил, будто оправдываясь:- У меня всего лишь фельдшерский пункт. Ни лаборатории, ни холодильника по штату не положено.

Двери храма им открыл отец Никодим, маленького роста, в потертой рясе. Поклонился приветливо, но как-то угодливо. Первым прошёл следователь, за ним доктор. Капитан сдернул фуражку, быстро перекрестился. Батюшка покачал головой, указал осуждающим взглядом на следователя, остававшегося в шляпе, капитан ответил жестом - оставь.

Труп лежал на двух сдвинутых лавках под старым лоскутным покрывалом, из-под которого видны были голые ступни. Следуя знаку следователя, Горохов откинул покрывало. Бросились в глаза шубка в пятнах засохшей грязи, черный обруч, опоясавший шею мёртвой. Следователь внимательно осмотрел пальцы на правой руке мертвой, расстегнул две верхние пуговицы, обнажилась голая грудь.Бросив взгляд на тёмно-землистого цвета лицо, следователь прикрыл труп покрывалом. Ни слова не говоря, вышли из церкви.

-Думаю, никакого вскрытия не требуется. Можно хоронить.- Следователь тяжело вздохнул.- Не завидую вашей профессии, доктор. Спасибо, вы свободны.

С минуту оба сопровождали взглядами сутулую фигуру Горохова.

-Думаю, не так все просто, Зиновий Карпович. Нутром чувствую, что есть связь между этим убийством и пожарами,- осторожно прервал молчание капитан.

-Тебе видней, Кирилл Иванович.- Следователь пристально посмотрел на начальника милиции.- Вот и поищи эту связь.

-Так... Я ведь не следователь. Моё дело протоколы составить.

-Ишь ты! В мой угол метишь, значит,- вдруг взорвался следователь. Лицо его побагровело.- А ты знаешь, сколько на мне таких дел висит!

-Да уж, догадываюсь. В наше-то время,- будто оправдываясь, сказал Сивцев.

-Больше сотни штук нераскрытых дел за последний год - разборки, заказная мокрота, поджоги, взрывы. А-ах!- следователь достал пачку "примы", вытащил мятую сигарету, воткнул её обратно.- Тьфу ты, месяц уже так, туда-обратно. Всё бросить пытаюсь.- Положил пачку в карман.

-А чего бросать-то, раз организм требует. Успокойся, Карпович, выше члена не прыгнешь. Мы же с тобой не в кино, где все просто. Наша жизнь сегодня...

-Извини, нервы ни к черту в последнее время. Опроси народ, может, кто-то что подскажет. Отчет напиши по инстанции.

-Войдет в разряд "Происшествия местного значения".

-Знаю. Всё равно напиши.- Помолчал, посмотрел на капитана.- Постарел ты, Кирюха. Замучила перестройка?

-Да и ты не свежачок, господин начальничек,- грустно усмехнулся капитан.

-Её отца помню,- следователь кивнул головой в сторону церкви.- Остался у неё кто-нибудь?

-Сводный брат изредка приезжал. Я уже опросил её соседей, никто его в последние недели не видел. Ниточка есть у меня , оба конца, правда, обгоревшие.

-Какая ниточка?

-Видели её вместе с этими мужиками сгоревшими.

-Сгоревшими! Что ж, попробуй, а ничего не найдешь... Архив.- Следователь покачал головой, грустно улыбнулся. Похлопал капитана по погону.- Хотя у тебя сейчас ни стола, ни архива.

-Придется дома временный кабинет соорудить.

-Ладно, живы будем, не помрем. Пригласи на обед, погорелец, я ведь сразу после твоего звонка сюда помчался. Без маковой росинки...

Если память толпы и можно сравнить с архивом, то с большой натяжкой - скорее, это бесхозяйственный склад, легко расстающийся со своим содержимым. В течение нескольких последующих недель о пожаре люди вспоминали лишь при встрече сержанта Пихты или начальника милиции Сивцева. Смерть Веры и двух мужиков почти забылась.

Смерть - насильственная или естественная - стала обыденностью. В последние несколько лет в близлежащих лесах грибники то и дело обнаруживали трупы, лишь немногие из которых удавалось идентифицировать. После каждой подобной находки в самом начале "эпидемии" капитан Сивцев обращался за помощью в УВД Московской области и всякий раз получал ставший стандартным ответ: своих дел невпроворот, капитан должен обратиться к помощи населения, изыскать резервы для решения местных проблем. Позитивным было то, что Москва перестала давить постоянными требованиями отчетов, как это было в прежние времена. На запрос Сивцева о том, куда отправлять найденные трупы для опознания, что соответствовало предписанию, ответа из Москвы не последовало. Свежих безымянных могил на краю местного кладбища становилось все больше.

Веру хоронили в понедельник. На кладбище гроб привезли на телеге. Отец Никодим прочитал короткую проповедь. Два мужика - они вырыли могилу - и три бабки, подрабатывавшие в посёлке на похоронах, свадьбах и крестинах, кивали в лад батюшкиным словам о незабвенной доброте умертвленной рабы Божьей Вероники, поминутно крестились.

Сергей молча смотрел, как мужики равнодушно, но сноровисто засыпали могилу, как ставили крест над холмиком. Молча вынул из бумажника все деньги, часть поделил между мужиками и бабками - одна из них попыталась поцеловать его руку, он одернул. Остальные деньги отдал батюшке. Отец Никодим перекрестил его, Сергей поклонился батюшке, бабкам, могильщикам, ушел не прощаясь. Пройдя сотню метров, он побежал, минуя поселок, по вязкому полю, спотыкаясь, падая, через мерзкий моросящий дождь, сквозь застилавший глаза туман.

Он больше не появится в этом проклятом месте, обойдённом милосердием и жалостью. Здесь, как и во всем государстве, правит бешенство, одно преступление зовёт другое, возвращается следующим... будто бумеранг - с многократно умноженной черной силой. Это пустыня, где взрастают лишь тоска и ненависть.

2. ОПЕРАЦИЯ "КАКА"

Густые заросли ничинались в километре от города. Еще через километр они переходили в джунгли. Самже город казался почти голым, немногие деревья почти не давали тени, редко попадавшиеся кучки кустарника казались торчащими из потрескавшейся земли пучками хвороста.

Жгучая жара проникала во все ей доступные щели, солнце отражалось от крыш автомобилей, от витрин полупустых в этот час магазинов, от раскаленного асфальта. Оно лоснилось на коже редких белых и чернокожих, не выпускавших из рук повлажневших платков, которыми они постоянно утирали вспотевшие лица.

Небольшой бар находился на теневой стороне улицы, здесь было прохладно и уютно. Через большое окно проникало достаточно света, позволяющего посетителю найти свой любимый напиток в рядах множества бутылок и бутылочек, теснившихся на полках. Для постоянных посетителей бара - а таких в последнее время становилось все меньше и меньше - было еще рановато. Поэтому пятидесятилетний хозяин бара, он же бармен, Кондуду Банва был рад единственному посетителю, сидящему на высоком стуле перед стойкой. Вежливо, но без тени подобострастия обслуживал бармен мужчину со спокойной внешностью повидавшего мир туриста. Все туристы мира любопытны, однако Банва мог без особого напряжения отличить дилетантов с набитыми кошельками, играющих роль познавателей экзотик, от настоящих туристов, на самом деле интересующихся объектом посещения. Отличить туриста от делового человека, иностранца от аборигена, будь он чернокожим или белым, не составляло для Банвы тоже никакого труда.

Сидящий перед стойкой мужчина в элегантном белом костюме, с обветренным, дотемна загоревшим лицом, был, по мнению бармена, иностранцем, но ни в коем случае не туристом: полчаса тому назад он вошел в бар, вежливо поздоровался с барменом, лишь бегло окинул взглядом картины и несколько пар антилопьих рогов на стенах, поставил темно-коричневый кейс рядом со стойкой, заказал напиток. То есть, он вел себя как обычный завсегдатай бара. Но Банва мог поклясться на Библии, что видел мужчину впервые в жизни. Доказательством тому, косвенно, могло служить то, что мужчина сел не у края стойки, где было относительно прохладнее, а у окна, в которое он постоянно смотрел, будто видел улицу впервые.

Не отличался посетитель и любопытством, присущим типичным туристам, хотя и не молчал: посетовал на жару, задал несколько обычных вопросов, на которые бармен с готовностью ответил. Завязалась лёгкая, ни к чему не обязывающая беседа.

При всей своей проницательности бармен не мог догадаться, что взгляд посетителя был целенаправленным, он сопровождал каждого, кто вынужден был остановиться перед солдатом у входа в здание телецентра на противоположной стороне улицы. Его взгляд фиксировал людей и предметы с точностью камеры - редкие входящие и выходящие работники ТВ, два джипа по обеим сторонам входа, солдаты. Десять минут тому назад он наблюдал смену охраны: три солдата с автоматами, в грязно-пятнистой униформе, обутые в высокие ботинки, в касках, наполовину скрывавших лица, вооруженные короткоствольными автоматами, вышли из здания, а их двойники, отбывшие смену, тут же скрылись в темноте входа. Один из вступивших на пост солдат занял место у входа - он проверял пропуска, двое других медленно стали прогуливаться по обширной площадке перед входом. Однако уже через пять минут их каски раскалились от жары, поочередно они прятались под тенью бетонного козырька, нависшего над входом, перекидывались парой слов, возвращались к монотонному хождению.

Солдат у входа проверял каждый пропуск не менее минуты, пристально ощупывал взглядом каждое лицо, обязательно требовал открыть портфель, кейс или сумочку, по окончании процедуры кивком позволял войти в здание или покинуть его.

Единственный посетитель бара рассматривал те же лица не менее пристально. За время наблюдения у него уже возникло несколько вариантов его дальнейших действий, пунктирами обозначились несколько ролей, которые он готовил для себя. Однако, всматриваясь в каждое лицо, он приходил к убеждению в том, что успех намеченной акции в большей степени будет зависеть не от него, а от женщины, появления которой он ждал. Сейчас он готовил сценарий действий, в котором главная роль была отведена именно ей. Он был уверен, что роль ей понравится.

Напряженно размышляя, он прислушивался к неторопливой болтовне бармена, отвечавшего, сам того не подозревая, на не заданные вопросы. Посетитель обнаружил, что стакан опустел, кивком заказал тот же двойной "дайкири". Бармен моментально, и не прерывая монолог, убрал пустой стакан, наполнил другой, поставил его на квадратную картонку перед посетителем. Поскольку тот молчал, а к молчанию Банва не привык, он припомнил старое, благосклонное к нему время.

-Перед путчем... То есть, я имею в виду революцию...- Банва замялся, испытывающе посмотрел на посетителя.

-Да, да, продолжайте,- дружелюбно улыбнулся мужчина.- Тогда было иначе?

-Как вам сказать... Да, тогда было все иначе. Наш президент - в то время он был ещё адвокатом - стал в тот день генералом.- В голосе бармена снова появилась нотка неуверенности, потому что он сказал незнакомцу больше того, что люди могли себе сегодня позволить, и чувствовал себя точно так, как чувствуют себя вдруг покрасневшие белые. Посетитель никак не отреагировал, и Банва успокоился.

- Представьте себе, в моём баре никогда не было свободного места. Туристы, офицеры, инструкторы, дипломаты. На каких только языках не болтали, а понимали друг друга превосходно. А девочки были, красавицы! Беленькие, чёрненькие, мулаточки. Как бабочки весной...

-Девочки всегда красавицы,- поддержал посетитель почти без выражения внешних эмоций, необходимых при таких словах.

-Вы абсолютно правы, сэр. Ничего, что я так к вам обращаюсь?

-Я доволен вашим обращением. Большинство посетителей были, наверное, американцы?- спросил посетитель, чтобы поддержать разговор.

-Дипломаты были из многих стран, из Штатов тоже. А инструкторы, инженеры и другие специалисты были в основном из Советского Союза.

-Да, американцы и русские любители выпить,- задумчиво произнес посетитель.

-Это вы говорите, сэр!- Бармен покачал головой.- Все любили поддать, но русские были чемпионами в этом спорте, это вам каждый подтвердит. Правда, денег у них было маловато, они экономили буквально на всём. Я вам скажу! Мелани - это моя жена - работала уборщицей у какого-то типа из русского посольства. Когда его жена посылала Мелани на базар, сэр, то всегда требовала выискивать самые дешёвые продукты. Да. В общем-то это понятно, сэр, ведь одни хотят есть хорошо, другие дешево.

-Хорошо сказано!- засмеялся посетитель.- Относится это и к питью?

-Не думаю, сэр. Имея в руке стаканчик, каждый человек стремится получить хорошее настроение, поверьте моему опыту. Извините, сэр, вы американец?

-Возможно... Может, и чукча,- пробормотал посетитель.

-Не понял.- Бармен почувствовал, что своим любопытством допустил бестактность, стал поспешно перетирать стаканы.- Извините, сэр.

Посетитель смотрел в окно, он подсчитывал шансы. По его мнению, они стоили половина-на-половину. Он надеялся, что после встречи с женщиной - он просто не может её не встретить - шансы на успех могут значительно подняться. Опять-таки, только в случае, если ему удастся её как следует обработать. Будет ли это просто?

Юлиус Злотник - это имя, предложенное Яро, было вписано вчера в потертый, с многочисленными визовыми штемпелями паспорт и другие документы, удостоверявшие личность посетителя бара. Смешное имя, но оно уже стало ему привычным, как и женщина, не имевшая ни малейшего представления о том, что она причислена к участникам акции. Мужчина улыбнулся, припомнив, что с женщинами у него всегда ладилось, если он имел с ними деловые отношения. И в этот раз он постарается сохранить только таковые. Документы в его кармане превосходные, почти настоящие. Почти - значит, минус пару шансов. В портмоне несколько сотен долларов. В кейсе магнитофон с кассетой, журнал, несколько местных газет, на первых страницах которых красуются портреты президента.

Что ему известно о Тикаке? Как и любой принципал подобного государства, он нуждается в известности и популярности за пределами своей вотчины, другими словами, у него не должно быть никаких причин отказать в интервью корреспонденту журнала, имеющего читателей во всем мире. О несуществовании журнала он не может знать, поскольку президенты не читают (слабое место, ешё минус несколько шансов). Сегодня, как обычно по пятницам, он должен обратиться к народу. Сразу после выступления он (теоретически) найдет время для интервью. И, если все расчёты верны... Риск, конечно, остаётся, но о нём не время думать. Лучше попросить судьбу об улыбочке и спокойно ждать появления Женщины по имени Власта.

...Вертолёт доставил их к границе. Они прошли почти двадцать километров, остановились в гуще джунглей в десятке километров от города. С восходом солнца Рик беспрепятственно прошёл в город, до полудня он бродил по улицам, с обеда до позднего вечера шлялся из бара в бар, выдавая себя - в зависимости от внешнего вида и степени опьянения очередного собутыльника - то за голь перекатную, то за американского бизнесмена, то за обыкновенного туриста. В импровизированный лагерь он вернулся поздно ночью. После его короткого сообщения все, кроме Джоя, взявшего на себя первую вахту, легли спать. Проснулись с первыми лучами солнца, пробившимися сквозь густые кроны деревьев. После импровизированного завтрака, приготовленного несшим последнюю вахту Харви, не скрывавший тихую ярость Роб долго осматривал город в мощный бинокль. Безнадёжность ситуации приводила его в бешенство, всех остальных в уныние.

-Еще какие предложения, злодеи?- прервал Роб затянувшееся молчание.- Думайте, мыслители вшивые. Мы не можем вернуться ни с чем, черт нас раздери.

-Мы не всесильные, шеф! И на старуху бывает проруха,- промямлил Яро.

-Заткнись, когда я говорю! Проруха у нас в мозгах! Поэтому до сих пор мы имеем ноль, фиаско, полный провал.- Роб тяжело вздохнул, его голос смягчился.- Итак, этот говнюк сидит в своём кабинете на втором этаже. Окна пуленепробиваемые, о стенах и говорить нечего. Так?- обратился он к Рику.

-Так, шеф. Это я от многих слышал.

-Значит, весь наш арсенал можно забыть. После работы... чем вообще занимается тип, называющий себя президентом?- Роб поочередно оглядел каждого, но ответа на свой риторический вопрос не получил.- Потом, провоняв от жары и безделья, он отваливает в окружении телохранителей в свою распроклятую резиденцию в южной части палаццо. Звуковая сигнализация, камеры, приборы ночного видения. Я не ошибаюсь, Рик?

-Что ты, шеф, разве ты можешь ошибаться! Гони дальше.-Рик поскрёб остриём ножа лоснящуюся от пота лысину.

-Не подъёживай. Две сотни канаков стерегут эту чёрную жопу. Так, Рик?

-Да, так. Две сотни черномазых телохранителей берегут эту чёрную жопу.- Рик порывисто бросил кинжал, воткнувшийся в ствол дерева в десятке метров от него, вскочил, с силой вытащил кинжал, вернулся, опустился на землю.

-Роб, мы же не... как тебе сказать, мы готовы помочь этим людям,- пробормотал Харви.- Но... Ты сам видишь, что нет возможности добраться до этого Тикаки.

-Всегда есть возможность, искать надо! Ясно?

-А я готов повторить слова Харви,- грустно протянул Яро.- Джой, может быть, и ты язык развяжешь? Ведь Харви верно говорит, или я прав?

-Не нахожу ни единого аргумента для возражения, господа,- вяло проговорил Джой и взял валявшуюся рядом местную газету, которую Рик принес из города. Это была старая привычка Джоя - читать или, по крайней мере, просматривать любой кусок бумаги, если на нем было напечатано хотя бы одно предложение. Сейчас ему хотелось отвлечься от ощущения безвыходности. С верхней части титульной страницы на мир смотрел заплывшими глазами на опухшем лице Президент Альфонс Леопольдо Мария Айдид Тикака. Портрет сопровождала рецензия на его новую книгу под заглавием "Белый свет для моих чёрных братьев". Джой стал читать без всякого интереса, усмехаясь, ставя себе вопрос - какой придворный хмырь-писака замешал эти помои? Ведь и ребенку известно, что подобным Тикаке подонкам для сотворения книг не хватает ни способностей, ни времени, все их стремления направлены на совершенно другие деяния: они укрепляют и умножают силовые структуры, тратя на их содержание половину бюджета, строят тюрьмы, ставят автографы на книгах о вкусной и здоровой пище или о светлом будущем своего народа, составленных сворой придворных писак. Дочитав статью, Джой автоматически зацепился на имени её автора. И вдруг... что-то смутное, вынырнувшее из глубины памяти, шевельнулось в сознании. Мысль лихорадочно погналась за этой крупинкой информации под именем Власта Балова. Джой стал совершенно мокрый, нервы напряглись, он даже затаил дыхание, боясь спугнуть догадку. В его руках находился кончик тоненькой ниточки, которая могла привести его к вынырнувшей из вечности женщине, оказавшейся здесь, рядом с почти непроходимыми джунглями. Если это она... Джой внимательно, почти с уважением вгляделся в портрет гада, ответственного за уничтожение сотен невинных людей.

-...Тогда нам остается другой шанс, а именно, признаться, что мы полное говно и позорники.- Роб выглядел много старше своих лет и очень уставшим.

-Выше собственного члена не прыгнешь. Мы тоже обычные люди. Может, больше помешанные, чем нормальные остальные, но... мы такие люди.- Харви попытался выразить никому не ясную мысль

- Это не совсем так, брат. Мы эксцентричны, я бы сказал, экстравагантны. Je vous en prie. Боже мой, как он печален!..- Роза с жалостью посмотрел на Роба.

-Я всегда держал слово,- сказал Роб чуть слышно и опустил голову.

-Мы знаем твои принципы, шеф. Ребятки, а что, если посмотреть на всё с другой точки зрения?- сказал Джой. Его слова почти не вызвали внимания.

-Давай эту точку,- вяло произнёс Рик. Он вырезал на палке корявый узор.

-Что тебя защекотало, Джой?- Роб смотрел исподлобья, однако на его лице промелькнула тень оживления.- Не валяй дурака, говори.

-От нашего имени ты дал обещание убрать Тикаку, так?

-Я не должен был этого делать?

-Что ты, что ты! Никто из нас не отрицает, что этому козлу уже давно пора обломать рога, и ты принял правильное решение. Ты определил это как нашу очередную акцию, так?

-А ты назвал бы её весёленьким сафари?- От нетерпения Роб привстал.

-Спокойно, шеф. Оставь свою задницу на травке и давай порассуждаем, просто для снятия напряжения.- Джой отложил газету.- Я сейчас подумал, ребятки, а почему именно мы здесь оказались? А где весь мир?

-Решил повеселить народ?- Роб недоумённо покачал головой.

-Ха, Джой! Мир, о котором ты говоришь, способен возмущаться и вонять протестами,- поддержал его Харви.

-Если ты имеешь в виду Тикаку, то не забывай его силу - нефть, которую качают концерны того самого мира и которые обладают истинной властью. За дешёвую нефть они платят ему не только зелёненькими, но и тем, что заставляют всех закрывать глаза на всё, что он вытворяет. Зачем эти рассуждения, Джой?

-Хочу понять.

-Что тут понимать!- возмутился Харви.- Роб тебе вчера выложил. Этот... всемирный банк дал ему сотню миллионов на экономическое развитие. Мало? А гуманитарной помощи сколько? Роб, раскрой свой талмуд, напомни.

-В прошлом году тридцать шесть стран доставили ему гуманитарную помощь на двадцать восемь миллионов долларов,- сказал Роб по памяти.- Ладно, хватит эмоций.

-Тогда успокой в первую очередь себя. Ты ведь весь на нервах, шеф. И... Ты вообще способен к руководству?- Слова Джоя вызвали гробовую тишину. Каждый из них чувствовал себя не в своей тарелке, все нервничали, однако до последней минуты разговор велся на ровных тонах, без единого обвинения в чей-либо адрес.

-Что?!- Роб подошел к Джою, который полулежа смотрел на газетный портрет.- Я ещё способен соображать. Сомневаешься?

-Иногда, Роб. В трудные минуты.

-Роб, Джой прав, нам всем надо успокоиться. А что касается Джоя, то у него натура такая, он всегда и во всём сомневается.

- Повторяю: наша задача сделать всё возможное...

-...чтобы голова Тикаки очутилась в руках Господа нашего, а жопа в аду,- все вразнобой закончили сто раз слышанную фразу. Смех ослабил напряжение.

Роб покачал головой, посмотрел поочередно на каждого. В принципе у него было достаточно причин положиться на них: и на Харви с Яро, и на молчавших Эндрю и Клауса, и на десятки раз проверенного Рика, и на Розу, лицо которого было сегодня неизменно грустным. Роза был гомо, его друг - партнёр Яан находился в это время на противоположной стороне планеты. Да, другой братии Роб не мог бы себе пожелать.

-Смеётесь, комики. И это при всей обосранности нашей ситуации.- Роб опустился на траву рядом с Розой.- Не скучай, парень. Думай.

-Шеф, я подумал и пришёл к выводу, что Джой прав, сегодня ты не в форме, ты говоришь как настоящий политик, треплешься и сам не знаешь, о чём. Пожалуйста, Джой, возьми место на трибуне свободных мнений.

-Я поддерживаю. Мне кажется, что в котелочке Джоя что-то медленно закипает,- сказал Эндрю очень вежливым тоном.

-Возможно,- пробормотал Джой. Он пытался выстроить пунктиры пока ещё не вполне точной идеи.

-Минуту назад ты согласился с тем, что наше дело тухлое,- с обидой сказал Яро.

-Он сказал невозможное,- поправил его Харви.

-Но я не утверждал, что это невыполнимо. Думаю, Роб, что прокрутить это дельце нам может помочь одна милая дамочка.

-Что за бред, парень?- удивился Эндрю.

-Женщина, Джой! Не знаю, могу ли я тебя поддержать.- Роза покачал головой.

-Не объяснишь ли сказочку? Будь так любезен, Джой, объясни нам, что это за чува такая?- Харви понравился собственный вежливый тон.

-Она здесь, парни, и я её знаю. Не знаю, правда, помнит ли она меня? С другой стороны, было бы даже лучше, если бы не помнила,- рассуждал Джой вслух.

-Не пойму я, Джой. Ты её знаешь, но не хочешь, чтобы она тебя вспомнила. Что ты нашёл в этой вонючей газетке?- Роб взял из рук Джоя газету, равнодушно посмотрел на портрет президента.- Тикака. Ну и что дальше?

-Вот и я о том же,- сказал нетерпеливо Харви, тоже взглянувший на портрет.- Мы уже сто раз видели этого придурка.

-Под статьёй стоит подпись женщины. И мне сдаётся, что я её хорошо знаю. И, если это она... Роб, мне может понадобится добрая порция твоей гремучки. Возможно, мне понадобиться кто-то, с кем мы пойдем в город...

-Я - твой Санчо Панса, дон Джой. Позволь, идальго, оседлать наших лошадок,- громким шепотом проворковал Роза, настроение которого явно изменилось. Роза всегда поддавался сиюминутным эмоциям.

-Что за театр ты играешь, приятель?- Роб вытер вспотевший лоб.

-On nest pas bete a ce point! Даже если это театр, то будь хотя бы примерным зрителем, потому что режиссер ты сегодня никудышний.- Роза угрожающе ощерился.

-Я не знаю, ребятки, но я унюхиваю запах лотерейного выигрыша, - впервые вмешался в разговор Клаус.

-Ты всегда таскаешь в своем рюкзаке разные незаполненные удостоверения, паспорта, бланки и прочую макулатуру, так, шеф?

-Этого дерьма хватает, Джой-бой. Дальше?

-Шеф, когда ты отвыкнешь отдавать приказы. Я тебе сейчас нос откушу,- взвизгнул Роза, вызвав общий смех.

-Есть ли в твоей макулатуре бланки документов каких-либо восточно-европейских стран, папа-командир?- спросил Джой.

-Посмотрим немедленно.- Роб поспешил к своему рюкзаку, расстегнул ремни, вытащил наружу большой пакет в пластиковом прозрачном чехле, вывалил его содержимое на траву.- Как видишь, этого добра мы имеем достаточно.- Роб внимательно рассматривал чистые бланки водительских прав, печати, штемпели.- Польские или румынские, это английские, немецкие... эти сам дьявол не поймёт.

-А надо бы понимать, начальничек,- упрекнул его Роза.

-Я американец, а не профессор, черт подери...- Роб выглядел растерянным.

-Понимать не твоя забота. К тому же, по миру носились слухи, что ты азбуку в борделях изучал. А там не язык, а кое-что другое подхватывают,- произнес Эндрю. Его голос прозвучал неожиданно: обычно он охотно вступал в разговор, когда речь заходила о женщинах, а острых споров вообще избегал.

-Ты не прав, Эндрю. Я исхожу из своего опыта и утверждаю, что быстрее и лучше всего чужой язык изучается в постели с иностранкой,- громко засмеялся Харви.- Яро, ты помнишь тех полунезёнок?

-Полинезиек, брат Харви,- поправил Роза.

-Точно. С ними мы учили испанский.

-Португальский. И это было в Джакарте. Там Ким Те золотую иголочку себе воткнул,- отреагировал Яро и тут же замолчал, увидев перед собою огромный, в размер спелой дыни кулак Роба. О тех, кто их покинул, при каких бы обстоятельствах это ни произошло, вспоминать было не принято.

-Мне нужен паспорт и ещё один документик...- Джой присел на корточки, стал перебирать бланки.- Удостоверение прессы.

-Ты только посмотри!- Роза стал ему помогать.- Все книжечки чистенькие, как личики грудных младенцев. Скажи, голубчик Джой, что ещё нам может понадобиться? Fuck yourself!- чертыхнулся он вдруг.- Джой, я говорю свободно на четырех языках, понимаю десяток слэнгов, но какое наречие обозначают эти закорючки?

-Украинское. Еще мне понадобятся две тысченки зеленых, Роберт.- Джой отобрал несколько бланков, стал их внимательно рассматривать.- Бесплатно сегодня люди только воздух портят. Я имею в виду тех, кого, возможно, придётся подмазать.

Все обратили внимание на то, что Джой назвал шефа полным именем и вполне серьёзным тоном. А это значило, что речь шла о чем-то конкретном, что, по крайней мере, могло способствовать началу операции. Все подошли ближе, только Рик остался сидеть, завершая замысловатый узор на деревяшке.

-И ты можешь сказать, Джой, кому ты собираешься платить бабки?

-Пока не имею о них никакого понятия.

-Стоп, стоп. Дай мне сказать и не перебивай меня, шеф...- Роза поднял руки, требуя внимания.- Мы, конечно, все стебанутые в разные времена или одновременно. Но сейчас я готов поклясться на всех святых книгах, что иногда из всей белиберды, которой мы привыкли изъясняться, выскакивает бриллиантовая Истина.

-А иногда бывает и так, что мы говорим и делаем не так, как все, а получается конфетка. Так?- Все кивнули, соглашаясь с Харви, хотя и с недоверием во взглядах.

-Назови эту истину, Роза,- потребовал Яро.

-Она состоит в том, что Джой что-то надыбал и знает, что он говорит. Поэтому не спрашивай, мой Роб Бонапарт, для чего нам нужны две вшивые тысчёнки?

-Тикаку достать, ежу понятно!- воскликнул Яро.

-Две тысячи баксов... И этого хватит, Джой? Не маловато?

-Поговаривают, что после путча цены в стране удесятерились. Не так ли, Рик?

-Ужасно удесятерились, Джой.

-Окей, считай, что деньги у тебя в кармане. Теперь тебе не трудно ответить на второй вопрос: кому ты собираешься предъявлять этот румынский или норвежский паспорт и это удостоверение прессы? Не самому ли мистеру Тикаке?

-Нет, Роберт, я покажу его легавым.

-Так, так, так. Ну что же, если ты хочешь себя представить в роли писателя или журналиста, то я готов считать наши члены инструментами духового оркестра.

-Фу, шеф,- Роза состроил гримасу.- Иногда ты кажешься ужасно вульгарным.

-Тогда попросим Господа посодействовать, чтобы эти шавки ничего не обнаружили.- Голос Роба звучал увереннее, чем полчаса тому назад.

-Вот так бы всегда, в согласии и спокойненько. Так и в рай попадем.- Рик засмеялся, отложил палку, спрятал кинжал в чехол.

-Только туда и хочешь? В рай?- Эндрю поддержал его смех.

-Хочу. Говорят, что дорога туда ведет через ад. А в аду я побывал, если ты меня спрашиваешь.

-Не убий, слышал такое?- Клаус грустным взглядом посмотрел на Рика.

-Каждый получит своё местечко,- убежденно произнес Яро.- Так, Роб?

-Я не прорицатель. Я...

-...американец. Американец ты,- подхватили со смехом Яро, Эндрю и Харви.

-Shut up! У нас тут собрание пацифистов или философский клуб? В рай собрались...- Роб положил руку на плечо Джоя.- Итак, кого из нас берешь ты с собой, какое задание получат остальные? Ты еще не поделился с нами деталями, но мне тоже кажется, что твоя идея может нам что-то обещать. Прав ли я, Джой?

-Возможно...- Джой снова всмотрелся в портрет президента.- Я думаю, что две незнакомые в городе белые физиономии обязательно вызовут подозрение полипов.

-Обязательно,- подтвердил Роб.- Дальше?

-Рик, нет ли у тебя охотки ещё раз прогуляться в зону? Ты единственный из всех, кто впадает в масть. Мы пойдём раздельно, каждый со своей задачей.

-Джой, парчуха, банан гнилой. Я не уверен, прощу ли я тебе такую кидаловку. Пусть тебя Господь хранит, но после твоей смерти твои мозги утонут в формальдегиде, это я тебе обещаю,- взвыл Роза.

-Жаль, что я не чёрный,- сказал Эндрю.- Ну, чего уставился?

-Расист занюханный,- засмеялся Рик дружелюбно.

-Заблуждаешься, Рик. Своего следующего пацана я назову Эдуард, в честь Эдди Мерфи. Я могу дать ему и твоё имя, хотя ты и не актёр.

-Да что вы сегодня такие неустроенные, люди!- воскликнул Рик.- Мы ведь все симпатичные, спокойные, умненькие. Каждому из вас я в любое время готов дать свою кровь, и каждый из вас примет её. Не так ли, брат Яро? Харви? Роза?

-Ты прав, Рики, нервный человек всегда готов дерьмом бросаться. Но наша кровушка ведь тоже не водичка, поэтому мы и нервные. Я бы этого хряка Тикаку сам на вертел насадил, потому и чуток тебе завидую.- Яро сжал кулаки.

-Дальше, Джой.- Жестом Роб пригласил всех сесть возле него.

Поздней ночью, когда позади остались бесчисленные дополнения и изменения предложенного Джоем плана, он был принят и получил название операция "Кака".

-И да поможет вам Бог,- сказал в заключение Роберт Барклай, бывший командир батальона особого назначения армии США

-...поверьте мне, сэр, к полудню станет ещё жарче.- Монотонный голос бармена вернул посетителя в белом костюме в реальность.

-Думаю, что вы правы,- ответил Джой машинально, продолжая думать об ожидающих его в джунглях ребятах и о тех, кто уже никого не ждет, кого никто не ждет. Четыре года тому назад в команде было семнадцать парней, опытных, верных друг другу, всегда готовых броситься в любое пекло или занять круговую оборону.Пули разных калибров унесли Боба-Сорок-Процентов, Джима, Джека-Рио, Гектора, Чака, Токо... Самое красивое надгробие, пожалуй, у Кима Те, похороненного на кладбише для самоубийц и бездомных на краю Джакарты. Парни, парни... Каждый из них бежал от своего прошлого, пытаясь похоронить его в настоящем, которое в конце концов удалилось в безвременье. По молчаливому согласию их имена никогда не упоминались, но их присутствие ощущалось во взглядах, оставалось в памяти каждого из оставшихся в настоящем времени. Все мы в бегах от нашего проклятого прошлого. Только не оглядываться, и тогда все мы, кто был и есть, - вместе. Сейчас они торчат в зарослях и молятся за меня и Рика. Помоги, Господи, сотворить доброе дело. Все святые, устраните препятствия с пути моего черного брата, а там уж он и сам справится. Ангелы милосердные...

-...Я думаю, что на небольшой домик вот-вот наскребем. Но Мелани хочет всё сразу, дети, мол, растут. Вы знаете, сэр, женщинам всегда не хватает терпения. Хотя терпения и денег всегда всем не хватает, да.

-И времени,- услышав конец фразы, поддержал бармена посетитель.

-Абсолютно с вами согласен. Повторить, сэр?- Посетитель кивнул, взглянул на часы, взял наполненный барменом очередной стаканчик, подумал о Рике.

Два часа тому назад они, условившись обо всем, разошлись. Рик направился в сторону аэродрома. Джой поторопился в супермаркет. Через двадцать минут он с трудом узнал себя в зеркале туалетной комнаты: на него смотрел крепкий мужчина в белом льняном костюме, аккуратный узел голубого галстука подпирал ворот белоснежной сорочки. С сожалением он оглянулся в угол туалета, откуда на него смотрел тощий рюкзак, в котором таились потертые джинсы и крепкие армейские ботинки. Через десять минут в отделе радио он купил профессиональный магнитофон "Маранц", батареи и несколько кассет к нему. В отделе кожаной галантереи ему приглянулся коричневый кейс, очень подошедший по цвету к его туфлям. Затем он снова спустился в туалет, заперся в одной из кабин. Ему понадобилось не более пяти минут для работы с магнитофоном, результатами которой он остался доволен. Вышел из магазина в хорошем настроении, пошел по центральной улице, зашел в этот бар.

-...в ресторан "Дружба", где обедают почти все белые. Но осмелюсь порекомендовать вам кафе "У брата Джеффри". Это в ста метрах отсюда, на этой же стороне улицы. Жена Джеффри готовит превосходно.- Бармен прищёлкнул языком.

-Простите, не понял?

-Вы спросили, где можно вкусно пообедать.

-Ах да, конечно. Спасибо, я обязательно зайду в кафе...

-"У брата Джеффри", сэр.

Мысль сконцентрировалась на всём, что в последние сутки подкинула память, по крохам собравшая видимое-читаемое-слышимое. Встречал Власту Балову в Доме журналистов на Суворовском бульваре, однажды обменялся с ней взглядами, было это в Доме кино после прекрасного фильма "Дикие гуси" с Харди Крюгером. На неё невозможно было не обратить внимание: идеальная фигура, чистое южной красоты лицо, чуть раскосые глаза. Кто-то из знакомых подсказал - зовут Власта, корреспондентка софийского телевидения, жена комсомольского функционера. Как же давно это было!

Сейчас она бывшая жена бывшего посла. В какой-то из передач "Свободы" или "Голоса Америки" года два-три тому - вот память! - промелькнуло сообщение: посол Болгарии в стране Тикаки отказался возвратиться в родные края, боясь привлечения к суду, и смылся под крыло бородатого Фиделя. Получается, значит, что он не только Тикаку, но и супругу кинул. А что, если ошибка... Нет, не дай Господи! Ведь её имя и фамилия совпадают. Да и разговорчивый бармен подтвердил, что у Тикаки работает единственная белая женщина, жена какого-то посла, они часто бывали в его баре. Он прав, надо иметь терпение. Так что... Я жду твоего появления и понимания, белая женщина, точно так же, как надеюсь на благосклонность ещё одной дамочки по имени Удача, с которой у нас до сих пор складывались недурные отношения.

-Вы что-то сказали, сэр?

-Хорошо у вас в баре. Прохладно.

-Это настоящий американский кондиционер, сэр. Тогда здесь был их магазин...

А что, если и она припомнит молодость и узнает меня? Вряд ли. После тех событий большинство знакомых не узнавали. Многие, правда, не хотели узнавать, но это из другой оперы. Так что думай позитивно, приказал он себе, и в тот же миг замер. Короткая молитва вырвалась скороговоркой: Господи, мы, дети твои, верим во всемогущество Твоё и просим помочь спасти души наши, вечно молодой наш бородатый Отец, да помогут все святые этому президенту-поганке не отступить и сегодня от своих правил...

-Не понял, сэр, что вы желаете?

-Я думаю, что этого достаточно?- посетитель положил три двадцатидолларовых купюры на стойку.

-Сэр! Благодарю вас, более чем достаточно, сэр.

-А это поможет мне испариться из вашей памяти, не так ли?- Десятка легла поверх.

-Черт меня побери... Эх ты, старый Банва, ты совсем поглупел, дошел до того, что с самим собой треплешься,- закудахтал бармен, который, как и большинство граждан страны, придерживался мнения, что провалы памяти есть лучшее средство против другой болезни, которую называют знать слишком много. Одно лишнее слово стоило сегодня дороже смерти.- Банва проводил взглядом посетителя, удивлённо покачал головой, думая о прекрасной Мелани, подарившей ему шестерых дочурок, о которых он должен заботится. Только молчанием и забывчивостью убережёт он их и себя от опасности. Белому парню надо, чтобы его забыли? Я знать его не знаю и никогда его не встречал. Правда, было бы интересно знать, почему он так неожиданно сорвался, даже порцию не допил? Помоги ему Бог, если он хороший человек.

Бармен включил музыку, достал из холодильника банку холодного пива, успокоился. Минуту спустя он решил: тому, кто первым перешагнет порог его бара, он поставит один дринк бесплатно. Банва, как и большинство его соотечественников, был суеверным человеком и считал, что удачу необходимо поощрять.

Она предъявила пропуск солдату, сошла на тротуар, оглянулась по сторонам. В ту же секунду все сомнения исчезли, Джой был уверен, что это та же фигура, то же, почти не изменившееся за прошедшую вечность лицо.

Походкой делового человека он поторопился мимо однотипных четырёх-этажных домов грязно-желтого цвета, повернул в первый же переулок направо, почти бегом устремился к следующему переулку - налево, в переулок, выходящий на центральную улицу. По его расчётам, она должна была как раз в это время идти ему навстречу, если она направлялась в ресторан "Дружба", где, по словам симпатяги-бармена, обедала большая часть белых чиновников города. Хорошо, что люди здесь предпочитали ходить пешком. Просто здорово, что он выбрал именно этот бар, хозяин которого солидно пополнил запас необходимой ему информации. Золотое вечное правило: общаться надо с такими барменами, с владельцами борделей, которые любят потрепаться за пару монет, с таксистами. Детишки могут многое поведать. Главное - не скупиться: жадные люди - бедные люди и всегда проигрывают.

В ста метрах он увидел идущую ему навстречу женщину. Между ним и ею, тоже ему навстречу, шел черный худой старик. Одной рукой он придерживал на голове большой картонный ящик, другой держал за руку девочку лет шести. Девчонка упиралась и что-то выкрикивала сквозь слёзы. Не доходя десятка метров до Джоя, старик сбросил ящик на тротуар и залепил ребёнку пощечину, выговорив ей на не знакомом Джою языке.

-Ты что себе позволяешь, старик?!- с возмущением и вполне спонтанно прикрикнул Джой.- Она же ребёнок!

-Она моя внучка, сэр... товарищ. Извините, мы торопимся.- С трудом старик поставил на голову ящик. Девочка, однако, не хотела подать ему руку, она с любопытством рассматривала незнакомого мужчину.

-Что смотришь, красавица? Не бойся, я не такой злой, как твой дед.- Джой достал долларовую бумажку, протянул девочке.- Купи мороженое.

Девочка осторожно взяла деньги, спрятала кулачок за спину, улыбнулась.

-Спасибо, сэр. Большое спасибо,- произнес старик очень тихо.

-Не смей её избивать... Кафер.

-Извините, сэр, я должен идти. Моя внучка тоже, как вы сказали, кафер.

-Ладно, не обижайся.

Старик поплёлся дальше, внучка подпрыгивала рядом, размахивая подаренной денежкой. С намерением продолжить свой путь, Джой резко повернулся, нечаянно затронув проходящую мимо женщину.

-Извините, мадам. Этот... вы видели, как он девчонке оплеуху врезал?.. Ненавижу, когда детей избивают.- Посмотрел в глаза женщине, будто ожидая её согласия. Он говорил ей абсолютную правду: с детства ненавидел он людей, поднимающих руку на ребенка.

-И поэтому вы обозвали его.- Она усмехнулась, слегка склонила голову набок.- Вы из Родезии? Кличку кафер употребляется именно там.

-Это, видимо, сгоряча. Я почти извинился перед ним.- Белоснежное платье резко контрастировало с её дотемна загоревшим лицом, почти без косметики. Сетка морщинок под глазами подтверждала прошедшую с тех пор вечность. Да, она почти не изменилась...- Я, знаете ли, искал ресторан, где-то здесь он должен быть, так мне сказали. И вдруг этот старик с девочкой...- Он придал лицу выражение стыда и растерянности.

-К ресторану надо идти совершенно в обратном направлении. Нам по пути.

-Премного благодарен, мадам. Нет, мадам, я не из Родезии.

-Но вы впервые здесь? Иначе вы не пытались бы воспитывать аборигена.- Жестом она пригласила его следовать с нею. Она не прошла мимо, она не бежала от случая, более того - она проявила интерес к случайному встречному. Её привлекательная улыбка придала ему смелости. Она его не узнала.

- Я не расист, о нет. Но, между нами говоря...

-Я понимаю, что вы хотите сказать.

-Только то, что бить детей категорически нельзя, это бесчеловечно. Даже животные не обижают своих детей.

-Господь создал зверей задолго до Адама и Евы и не позволил им подпасть под влияние цивилизации. В этой стране наказание детей повседневно, обычно.

-Только ли в этой! Такие картины я нередко встречал и в Германии, и во Франции. Вы правы, цивилизация все дальше и дальше отодвигает нас от наших лесных братьев.- Он замолчал, посмотрел на неё, их взгляды встретились.- Да, я здесь впервые, мадам. Как вы угадали? Ведь не только из-за этого старика, не так ли?

-Вы двигаетесь по-нездешнему. Слишком осторожно, как тигр, который готовится к прыжку.- Взглядом она проводила проехавший джип, Джою показалось, что за рулём сидел Рик.- Извините, мы с вами не могли встречаться раньше? Мне ваше лицо показалось знакомым.

-Не думаю. Здесь я никогда не был. К сожалению.- Джой подарил спутнице многозначительный взгляд.- Мне не раз приходилось слышать, что я похож на Майкла Дагласа. Смешно, правда? Нет, мадам, в вашей стране я пребываю лишь несколько часов.- Его голос звучал уверенно, он снова говорил чистую правду.- Извините, я должен был вначале представиться. Юлиус Злотник, журналист.

-Злотник... Что-то польское или чешское.- Она с интересом взглянула на него.- И какое же издание вы представляете? Какой страны?

-Я, собственно, европеец. Корреспондент журнала "Сегодня и Будущее". Международная политика, наука, культура. Редакция находится в Париже, - Из нагрудного кармана он достал удостоверение, развернул его перед женщиной.

-Власта Балова. Референт правительства по вопросам медиа.

-О-о-о!- Он не смог сдержать восторг - она подтвердила себя.- Я в восторге, мадам Балова. Журналист находит журналиста! Удивительно!

-В таких случаях принято говорить - кто ищет, тот находит.

-Что?.. Да, конечно! Ещё есть пословица о ловце и звере.- Он подумал, что её лицо почти не изменилось - та же легкая ироническая улыбка.- Хотя многим людям наибольшее удовольствие доставляет не находка, а вечный поиск.- С чувством облегчения Джой положил удостоверение в карман. Мадам Балова, по его мнению, обратила внимание лишь на фотографию в удостоверении и, возможно, успела прочитать фальшивое имя его владельца. Изобразил восторг:- Вот так, на улице незнакомого города встретил коллегу... Такие случайности редки, согласитесь.

-Жизнь состоит из цепочки случайностей, всякое событие можно в принципе определить как случайность,- заметила госпожа Балова задумчиво.

Джой внутренне восхитился её философией, и не только потому, что полностью её разделял, но и потому, что его надежда на поддержку со стороны рядом идущей женщины получила косвенное подкрепление. В подобном состоянии духа он спросил её, нет ли здесь цивилизованного ресторанчика, куда он её приглашает, чтобы закрепить неожиданную встречу? Госпожа Балова не задумываясь приняла его предложение и назвала ресторан "Дружба". Заметив его иронический взгляд, она пояснила, что подобные названия были одно время весьма популярны не только во многих странах Европы.

До того как они достигли ресторана, Джой успел ответить на несколько вопросов своей спутницы. Эта поездка,- сказал он,- является продолжением его многочисленных посещений постсоциалистических стран Восточной Европы, что вызвало её интерес. Он говорил осторожно, часто задумывался, не всегда называл вещи своими именами, слегка запнулся, заговорив о положении в африканских государствах. Здесь она перебила его вопросом: почему он так откровенно выразил свою неприязнь к этому старику? Имеет он что-то против негров? А она?- лукаво спросил Джой. Она сказала, что вполне терпима к местным жителям и что почти все её коллеги и знакомые - черные, с которыми у неё нет никаких проблем. На это Джой ответил, что и у него есть прекрасный знакомый, даже друг - негр по имени Рик. Увидев её очередную улыбку, Джой решился слегка расширить границу откровенности и задал ей совершенно гипотетический вопрос - а не решилась бы она выйти замуж за чернокожего и родить от него парочку ребятишек?

-Упаси Боже! Я не самаритянка, к тому же, чтобы решиться на такой поступок, женщина должна иметь излишки мужества,- ответила Власта ни на миг не задумываясь. Этими словами тема была исчерпана.

В ресторане было прохладно и очень удобно. Привыкнув к полумраку, Джой заметил, что больше половины столов были заняты только белыми, официанты же все без исключения были цветными. Один из них подошел немедленно, пожелал товарищам доброго дня, положил перед ними меню и карту вин.

-Как вы относитесь к шампанскому?- спросил Джой.

-Отрицательно. Не беспокойтесь, я знаю здешнюю кухню и вина.

Она заказала трёхлетнее вино "Caserio Vigon" и закуски. Буквально через две минуты один официант расставил на столе закуски, второй, будто выполняя ритуал, с достоинством держа бутылку обеими руками, показал этикетку, налил для пробы. Джой кивнул, не пробуя. Официант наполнил фужеры, величественно удалился.

-Не сочтите мой тост за знак вежливости или за банальный комплимент, мадам Балова, но я с удовольствием выпью за ваше благополучие.- И в этот раз Джой говорил именно то, что думал.

-Спасибо,- ответила она очень просто и выпила несколько глотков.- Я всегда заказываю это вино, оно пахнет одновременно горами и морем.

-У вас прекрасный вкус. Мне кажется, что и горы и море вы любите не меньше, чем это вино.

-О да.- Она на секунду задумалась.- Если позволите, я бы хотела вернуться к тому, что вы сказали... о так называемых "новых демократиях". Это правда, что люди очень не довольны нововведениями. Думаете, что возвращение старого возможно, товарищ Злотник?

-Мои друзья зовут меня Юлиус или Юл.- Он не показал виду, что обращение "товарищ" слегка царапнуло его слух.- Что касается вашего вопроса, уважаемая Власта, то я много думал об этом и писал, естественно. Да, возвращение старого возможно, но в совершенно обновленном виде.

-Что вы имеете в виду?

-На территории бывшей ГДР, на Украине, в Польше, в Прибалтике - хаос и недовольство. И то и другое приведет к созданию нового строя, и много быстрее, чем мы это можем себе представить. Это может быть анархо-синдикализм, быть может, социализм с человеческим лицом.

-И этим они удовлетворятся, по вашему мнению? Вы забыли экзекуцию без суда и следствия Чаушеску, процессы над товарищем Мильке...

-Есть ли смысл вспоминать имена этих мильке, кадаров и прочих идиотов? Марионетки времени, перегной истории, развеянная пыль. - Джой дружелюбно улыбнулся.- Вы очень красивая женщина, Власта. Позвольте спросить, какую часть мира вы сменили на этот угол?

-Я болгарка. Знаю о переменах там, но у меня нет мужества вернуться.

-Зачем? Сегодня каждый человек должен считать себя гражданином мира, Власта. А коль вы испытываете ностальгию, то обо всём, даже о вашей родине, вы можете узнать из телевидения, из прессы.

-Из вашего журнала "Сегодня и завтра".- В её голосе прозвучала ирония.

-"Сегодня и будущее". Да, в том числе, Власта. Со всей ответственностью скажу вам: это, пожалуй, единственный объективный орган мирового посткоммунистического движения.

-Громко сказано. Существует даже такое?- Она посмотрела прямо в его глаза с лёгкой улыбкой. Джой выдержал её взгляд, более того, этот взгляд ему понравился.

-Вы не только красивая женщина с чувством юмора, вы...

-Я пока не готова к комплиментам почти незнакомого мужчины. Не спешите.- Она засмеялась. Этот смех придал ему ещё порцию уверенности, но и насторожил. Ему было известно, что даже самой красивой змейке необходим свой кролик.

-Позднее звучит многообещающе.

-Вы говорили о пыли истории.

-Вам это на самом деле интересно, Власта?

-Крах системы, окончание холодной войны. Есть темы более актуальные?

-Безусловно, вы правы. Но когда этой темой занимаешься постоянно, хочется иногда чуть отвлечься. Крах системы... Да, марионетки отыграли свои роли в истории. Сегодня сцена предоставлена поколению активных и убеждённых в своей правоте. Товарищ Гизи, товарищ Квашневски...- Джой поперхнулся, утерся салфеткой, поскольку имена других "убежденных" и "активных" вдруг испарились из его памяти.

-А Горбачёв? Относите вы его тоже к этому поколению?

-А вы как думаете, Власта? Кто он, по-вашему мнению?

-Моё мнение?! - Она задумалась на короткое время.- Вулкан, который выбросил всё, что накопилось за десятки лет, пепел, лаву, которая сжигает все на своём пути.

-Позволю себе не согласиться. Да, история предоставила ему шанс, но он захлебнулся в событиях. Я бы сравнил его с пузырём, который выскочил на поверхность застоявшегося болота и тут же лопнул, ничего, кроме дурного запаха, не оставив.

-Вот как! А ведь он, в отличие от своих предшественников, был преобразователем, пользовался поддержкой Запада.

-Почему он провалился? Ответ на этот вопрос прост: он был лучшим учеником именно этих предшественников, а посему не мог не взять на вооружение их идеологические методы. И как следствие - политическая импотенция. Я имею в виду его неспособность справиться с обстоятельствами, которые сам же спровоцировал.

-Но именно он сделал первый шаг.

-К собственной пропасти. Однако мы благодарны ему, его ошибки помогли нам в приобретении опыта, необходимого для завоевания доверия недовольного большинства.

-Которое должно вас поддержать?- Она улыбнулась.- Мне кажется, что вы забываете о таком понятии, как историческая память.

Официант подкатил коляску, медленно, с прежним достоинством расставил тарелки, горшочки. Джой проследил за каждым его движением.

-Приятного аппетита. Если что-то пожелаете, я к вашим услугам.

-Какой правитель, уважаемая Власта, мог бы произнести перед своим народом фразу, сказанную этим официантом: Я к вашим услугам...

-Вы слишком требовательны к правителям, дорогой Юл.

-А вы, простите, слишком много надежд возлагаете на народ. А он, народ, всегда требует то, чего у него нет или есть, но в недостаточном количестве. В то же время он в полное ухо слушает тех, кто им больше всего обещает - партайфункционеров, профсоюзных боссов, фюреров, секретарей, руководителей и прочих...

-...журналистов.

-Безусловно, и в первую очередь. И, согласитесь, чем откровеннее лгут претенденты на власть, тем больше им верят. Чем гнуснее ложь, тем больше веры в неё - лозунг правителей всех веков и народов. Политика и ложь, власть и обман неотделимы. В этом-то и состоит парадоксальная, банальная истина.

-Однако, однако... Не слишком ли мрачно представляете вы себе этот мир?

-Пытаюсь видеть его таким, как он есть. Повторяю - я пытаюсь. А вы?

-Профессия обязывает Я готова согласиться с вами в том, что эти понятия - народ, массы, население, человечество - слишком анонимны и абстрактны для политиков. Для них это просто безликое стадо.

-Которое, не осознавая свою безликость для политиков, не может существовать без своих пастухов-диктаторов -Пол Пота, Мао, Сталина, Гитлера, Нерона, Цезаря.

-Какая страсть!- Власта в упор посмотрела на него.- Если ваши публикации начинены таким же негодованием, то после появления каждой из них народ должен устраивать революцию и штурмовать правительственные дворцы.

Её глаза блестели, постоянная улыбка и безобидные полупровокационные замечания стимулировали его реакцию - он должен был продолжать роль болтуна. Но Джой чувствовал, что выдыхается: во-первых, он не относил себя к любителям политических дискуссий, во-вторых, он со скепсисом относился к относительно молодым женщинам, источником доходов которых было прямое или косвенное занятие политикой. Она творит опусы для Тикаки.

-Исторические факты, Власта, служат лишь материалом для эксерсисов учёных, готовых за плату тасовать факты, интерпретировать события по желанию того, кому они служат.- Почувствовал горячий пот между лопатками, роль политментора надоела. Но до сих пор он ни разу не споткнулся. Всякая спонтанность нуждается в хорошей подготовке. Демагог паршивый. А ведь стоит ей свистнуть, и полипы тут как тут... Время идет... парни в джунглях, Рик... Она должна нам помочь.

-Честно говоря, я почти восхищаюсь тем, как в вас сочетаются цинизм и ... оптимизм, Юл. Вы или фанатик или... у вас есть достаточно причин для уверенности.

-Вы не согласны с тем, что я сказал?

-Мне трудно судить, я слишком далека от европейских событий. Эта страна...

-Задница мира. Извините.- Джой попытался покраснеть, выпил глоток вина, осторожно попытался перевести разговор на интимную тему.- Как долго вы наслаждаетесь местными привилегиями, Власта? Ведь вы белая женщина.

-Что вы имеете в виду, привилегии женщин или привилегии белых?- Она опять засмеялась.- Все-таки вы расист, Юл.

-Ни в коем случае, Власта. Если бы ребёнка ударил белый, я бы его обругал точно так же, как и этого негра.

-Я живу здесь безвыездно двенадцать лет.- Её глаза потеряли прежний блеск.

-Понимаю,- сказал Джой без капли сочувствия в голосе. Он воспринял её слова как врач, определивший причину заболевания пациента.- Работа, семья, постоянный стресс, недоразумения с супругом. Так ведь?Извините, я, кажется, вторгаюсь в запрещенную сферу.

-Вы извиняетесь слишком часто. Какова цель вашего приезда? Что привело вас сюда?- спросила она серьезно, почти требовательно.

-Вы об этом спрашиваете, Власта! Обычная болезнь журналистов - поиск того, что упускают коллеги, собственное стори, любопытство, в конце концов. Мой план прост: обязательно интервью с президентом, репортаж о стране, избравшей собственный путь развития.- Всё труднее он находил подходящие слова. Он наполнил фужеры.- Так жарко здесь... Я хотел бы надеяться и на вашу помощь и заранее предлагаю тост за наш общий успех.

-За ваш успех,- она лишь пригубила, посмотрела пристально, помолчала.-Я должна разочаровать вас, Юл. Последнее интервью с президентом состоялось более года тому назад.

-Почему? Ведь руководителю любого государства неоходима популярность не только в своем государстве. Что-то произошло здесь?

-Здесь ничего особенного не произошло.- Она проводила взглядом нескольких отобедавших, покидавших ресторан, заговорила тише.- Ваш журнал, к сожалению, не попадался мне в руки, но в других газетах и журналах рядом с его именем стоят метафоры типа "реликт застойного времени", "динозавр", "диктатор", "автократ"...

-О, о! Возможно, кому-то не нравятся его убеждения. Мне попадались на глаза подобные писания, о каких-то оппозиционерах, диссидентах... А в какой стране их нет?- Выражение её лица, её взгляд почти убедили его в том, что она осуждала подобные писания, что она была на стороне президента, которому наверняка служила верой и правдой.- Я даже где-то читал, что он якобы жестоко расправляется с так называемыми оппозиционерами. Ведь такого нет? Не так ли?..

-Безусловно, у нас тоже есть недовольные, есть желающие эмигрировать. Но те, кто хочет уехать, получают разрешение без проблем.

Он чуть было не спросил, получали ли оставшиеся здесь родственники какие-либо известия от эмигрантов, но Джой тут же проглотил этот глупый вопрос.

-Вы не можете себе представить, как я благодарен вам, Власта. Вы уже открыли мне глаза, более того, заставили более серьёзно подойти к теме. Всё-таки я прошу вас о посредничестве. Вам достаточно сказать президенту, что я другой, я сторонник его твердой линии.

-К слову, вы, как иностранец, обязаны зарегистрироваться в полиции и получить разрешение на вашу деятельность в стране.

-Обязательно. Хотя у меня в распоряжении всего лишь сутки.- Он многозначительно посмотрел на Власту, попытался изобразить на лице одновременно смущение и решительность.

-Свидетельство о регистрации у вас может потребовать любой полицейский.

-Я понимаю. Законы каждой страны надо исполнять неукоснительно,- сказал Джой-Примерный-Парень, решивший немедленно проверить на практике досужее мнение о женщинах, которых расслабляет самый примитивный комплимент.- Я не знаю, Власта, как вы обычно выглядите, но сегодня вы просто неотразимы.

Она молчала очень долго, так долго, что он перестал сомневаться в том, что спорол глупость.

-Вы спросили о муже. Да, он работал здесь же. Однажды сказал, что срочно должен вылететь в командировку. И вылетел. Три года числюсь в соломенных вдовах. Удовлетворено ваше любопытство? - Она аккуратно вытерла губы салфеткой.

-Я вам сочувствую, поверьте, в данном случае полностью на вашей стороне.

-О, оставьте соболезнования. Это совсем не то, что вы предположили. Вам ведь не надо объяснять смысл слова равнодушие.- Она улыбнулась двум мужчинам, покидавшим зал. Джой поймал себя на мысли, что ему эта улыбка не очень понравилась.

-И вы совсем не страдаете от одиночества? Без друзей...

-У меня достаточный круг знакомых. Если появляется необходимость во временном любовнике, то и в них недостатка нет. Видите, как вы заразили меня откровением и цинизмом.- Власта засмеялась, выпила глоток вина.

-Нет, это не цинизм, Власта. Это раскованность свободного человека. Ведь многие женщины то и дело выходят на баррикады, требуя равноправия. Одни горланят об эмансипации, а другие просто-напросто эмансипируются.

-Даже пьют наравне с мужчинами. Вы меня споили, товарищ случайный знакомый. Не был ли это умысел? Действительно, слишком уж откровенна я с вами.

-Случайный... да. Но - Судьба.- Джой поймал её вновь изменившееся выражение лица. Тепло и печаль выражало оно. Не только строгой и деловой, но и слабой, тоскующей могла быть эта женщина. Сочувствие к ней заполнило его на секунду, но он прогнал ненужные ощущения. Никаких эмоций в работе, мысленно повторил он упрек, брошенный вчера в адрес Роба.- Может, то - не излишняя откровенность, Власта, а открытость, которая и должна объединять собратьев по профессии.

-Одноклассники, сокурсники, соседи, коллеги... а где же люди?- она взглянула на маленькие золотые часики. Видимо, это был сигнал для вымуштрованного официанта. Не глядя на счёт, Джой положил стодолларовую купюру, знаком отправил официанта.

-Время. Эмансипированная женщина вынуждена возвращаться к служебным обязанностям. Я готова помочь вам в подготовке репортажа,- сказала она очень дружественно с прежней добродушной улыбкой.

Молча, стараясь не показать растерянности, он открыл перед нею дверь. Яркий солнечный свет и жгучая жара, поднимавшаяся от асфальта, заставили его мозг набрать скорость компьютера.

-Я очень благодарен вам за предложенную помощь, но этот материал, репортаж я имею в виду, не представляет для меня никакого труда. Но рандеву с президентом...- Он знал, он был уверен, что она в состоянии, она должна ему помочь. Ни в коем случае нельзя её отпускать. Вкралась мысль, что в другое время, в другом месте, в другой, не такой напряженной для него ситуации он предпринял бы всё возможное, чтобы не расстаться с этой необыкновенной красоты женщиной со спортивной фигурой. Она молчала.

-У вас ведь еще есть несколько минут? Вы... позволите проводить вас хотя бы до того места, где мы с вами встретились?

-Буду безмерно рада.- Она звонко засмеялась, и Джой - в который раз?- восхитился ею, способностью её лица отражать внутренние эмоции. Незаметно он посмотрел на часы. Для принятия решения у него тоже оставалось очень мало времени. Ещё десять минут отделяют её от входа в здание телецентра.

-Власта?- он остановился, осторожно дотронулся до её руки.- Я хотел бы... Вы до которого часа работаете?

-Позвоните вечером,- она достала из сумочки визитную карточку.- Я буду ждать.

-Я бы хотел...- Ему ничего не оставалось, как разыграть смущение. Власта Балова выжидательно смотрела на него.

-Интервью с президентом Тикакой. Оно не выходит из головы.

-Вы неисправимы, Юл. Не уверена, что это возможно.

До телецентра, где через несколько часов должен был выступать президент Тикака, им оставалось идти не более двухсот метров...

Джой сидел за стойкой другого бара на самой окраине города, такого же прохладного и уютного, как предыдущий. Но здесь были и другие - в углу четверо мужчин играли в карты. Будто выполняя заученный ритуал, после очередного хода каждый игрок прикладывался к бутылке с пивом, стоящей перед ним, одновременно бросая взгляд на экран телевизора, пристроенного на полке у противоположной стороны бара. Шла очередная серия осточертевшего "Далласа", смазливые герои которого - Бобби Юин и его жена Рамела - разыгрывали очередной скандал.

-Господи, эти бесконечные истории о белых кретинистых миллионерах... Их пивом не пои, дай поскандалить,- пробормотал один из играющих, бросив на стол карту, и приложился к бутылке.

-О бедных и умных чёрных фильмов не делают,- меланхолично согласился с ним один из партнёров.-Он тоже сделал ход, отпил глоток, бросил беглый взгляд в сторону белого посетителя, сидевшего на высоком стуле у стойки.

Джой краем уха слышал ленивое бормотание игроков, смотрел на экран телевизора, изредка обменивался ничего не значащими улыбками с молчаливым барменом. В мыслях он находился за пределами бара.

Он беспокоился о Рике, самостоятельно осуществлявшие в эти минуты часть созданного в джунглях простого, но чертовски рискованного общего плана. Джой думал и о Власте Баловой и молил Господа, чтобы с ней ничего не случилось. Президент остается исключительно со своей командой. Джой очень надеялся, что Тикака останется верным себе и своим правилам. В любом случае сейчас не оставалась ничего иного, как ждать и надеяться. Ведь Власта не только выпила за его успех. Профессиональная солидарность или, быть может, что-то ещё заставили её пообещать хотя бы попытаться записать выступление президента на пленку. Мысленно Джой умолял её простить его за то, что он не выполнит данного ей обещания придти к ней вечером. Джой чувствовал, как совесть его покрывается дерьмом. Он её подставил. Господи, не прощай меня, но сохрани её и сотни тех невинных, ради спасения которых мы здесь и ради которых приходится грешить...

У Власты Баловой, советника президента по вопросам прессы, действительно не было абсолютно никакой возможности порекомендовать корреспондента представительного журнала президенту. Даже в случае, если бы она склонила Тикаку к интервью в целях улучшения его пошатнувшегося в остальном мире реноме и даже в случае его согласия, в чем Власта очень сомневалась, интервью могло состояться только через несколько дней. По установившейся традиции президент вместе со своей семьёй проводил уик-энд на загородной даче, где он никогда никого не принимал. Доступ на дачу имели только его телохранители и строго отобранный обслуживающий персонал.

Перед Джоем выросла ещё одна, почти непреодолимая стена. Ещё несколько дней неизвестности... Рик об этом знать не может, он уже с головой в деле, ребята на окраине джунглей тоже... Советоваться не с кем.

-У меня только сутки, Власта... Ведь, как я понял, вы ответственны за его выступления перед прессой, на телевидении...

-Да, я отвечаю за все его выступления, будь это речь на приёме той или иной делегации или на телевидении,- она посмотрела на часы.- Ровно через два часа я должна положить на стол в студии подготовленное мною его обращение к народу. Если у него появятся какие-либо замечания, я исправляю и дополняю текст на месте.

-Да, да. Мне это знакомо...

-Но, как правило, ему нравится всё, что я пишу для него. После последней корректуры все покидают студию. Кроме охраны, конечно.

-Но ведь кто-то должен обслуживать передачу. Осветители, операторы, режиссёр?- Джой лихорадочно искал спасительную соломинку.

-Для таких случаев существует отдельная команда.

-Через два часа, сказали вы... затем исправления и дополнения.

-Это занимает лишь минуту-две. Обычно президент доволен моими сценариями,- повторила она, и в её голосе прозвучала нотка гордости, которую, как он знал по собственному опыту, даже профессионал показывает это не каждому встречному.

-Власта, вы можете себе представить, насколько это интервью важно для меня?

-Мне очень жаль, Юл.

В этот момент он начисто вычистил из своего сознания понятие совесть, и лихорадочно работающий мозг выбросил на поверхность еще один козырь.

-Не только во имя спасения моей профессиональной чести, но и на пользу миллионов читателей журнала поскупиться частичкой...- голос его был полон отчаяния, он не находил подходящего слова.

-Что вы имеете в виду?

-Микрофон в моём магнитофоне очень мощный. Не могли бы вы поставить его где-либо в студии? Я понимаю, это не совсем этично, но... Мой шеф оторвет мне голову, если я не выполню это задание. - Он говорил сущую правду.

-Вечером вы у меня?

-Несомненно! Ради этого интервью я и предпринял это дальнее путешествие сюда. Ведь мы оба журналисты, Власта. Моя профессиональная честь... читатели. И я гарантирую: я так использую этот материал, что никто не узнает, как он оказался в моих руках.

-Вы ещё и честолюбивый!

-Да!

-Предлагаю простой выход.

-Какой? Я готов на всё, Власта!

-Выступление Президента будет транслироваться по радио и телевидению. Вы элементарно подсоединяете ваш микрофон к сети и делаете запись. Ведь так многие коллеги и поступают.

-Я думал об этом, но... Во-первых, я не буду иметь права подать такую запись как моё интервью, во-вторых, в записи будет жуткий фон, как это происходит в таких случаях. Посторонние звуки.- Он грустно посмотрел на видневшееся здание телецентра,потом их взгляды встретились.

-Хорошо,- она встряхнула прической.- Я чувствую себя легкомысленной девчонкой. Я попытаюсь.

Он открыл кейс и, показав ей кнопку записи, передал ей магнитофон, который легко уместился в её сумке.

-Я вашу услугу не забуду до конца жизни. Пусть у нас все будет хорошо, Власта.- В четвертый раз он сказал ей сущую правду, что подтверждало выражение безмерной благодарности на его лице. Женский инстинкт поощрил её пойти навстречу его просьбе. Она сказала Джою правду: у неё на самом деле был узкий круг не очень интересных знакомых, с которыми она вынуждена была встречаться, изредка она проводила время со случайными любовниками. Но последние несколько месяцев она оставалась в своей большой квартире наедине со своими мыслями. Предстоящий же вечер обещал скрасить её одиночество.

-Вам не обязательно звонить мне домой. Просто приходите. До вечера, Юл.

-До вечера, Власта. Но если вы можете покинуть здание вашей конторы в начале выступления Президента, то я всё-таки позвоню. Положите перед ним манускрипт и идите домой. Я хотел бы прийти много раньше.

-Попытаюсь.

Джой проводил женщину взглядом и повернул в первый же переулок. Он чувствовал себя отвратительно, потому что совершенно был уверен в том, что их пути больше не сойдутся, по крайней мере, ни сегодня вечером, ни в ближайшем будущем. Ты есть свинья, шакал поганый, этот грех повиснет на тебе навсегда, скотина, негодяй - звучало в его сознании. И, сопротивляясь самобичеванию, он то и дело повторял: попытайся, попытайся, Власта Балова, и да сохранит тебя Всевышний... ну, а если... то прости меня и нас всех...Я встану на колени перед тобой при следующей встрече, буду умолять тебя о прощении.

Он сделал большой круг, поворачивал налево, направо, из переулка в переулок, вышел на центральную улицу, заканчивавшуюся почти на окраине города. Увидел вывеску "Бар у Стивена", торопливым шагом, обходя редких прохожих, устремился к ней. Услышал позади себя звук приближающейся машины. Запыленный джип остановился рядом с тротуаром.

-Добрый день!- голос прозвучал ангельской трубой, Джой отличил бы его в тысячном хоре.- Не будете ли вы любезны предъявить документы.

-Безусловно.- Приблизился к водителю в форме с нарукавной повязкой "МП", протянул удостоверение личности. Краем глаза заметил прохожих, ускоряющих шаги. Понизил голос.- С начала его выступления у нас останется не больше получаса. Ты бы, хвост котячий, не красовался так открыто в чужой униформе.

-Моя скрипочка сыграет в следующие пятьдесять минут.- Возвратил Джою фальшивое удостоверение. Произнес громко: Всё в порядке, счастливого пути.- Вспотевшее лицо Рика выражало удовольствие. Он даже успел подмигнуть двум девушкам, проходившим мимо. Включил мотор, дал газ...

Джой заказал еще один Бифитер с кокосовыми каплями. Напиток освежил его на минуту. "Даллас" завершился эпизодом примирения в постели вечно скандаливших супругов Юинов. Как это и принято у белых, заметил один из игроков.

Реклама кухонной утвари сопровождалась бравурной музыкой и призывом за кадром: Будь патриотом, покупай товары только отечественного производства. На экране появилась миловидная дикторша, торжественным голосом сообщившая уважаемым товарищам зрителям о том, что через несколько минут Президент Республики Альфонсо Леопольдо Мария Айдид Тикака выступит перед своими согражданами. Литавры возвестили начало государственного гимна.

Чтобы не отвлекать президента от чтения приготовленного ею манускрипта, Власта отошла к окну, отодвинула штору, перед ней предстала панорама города - стандартные одноцветные дома, центральная улица внизу. Обернулась - команда готовила технику к передаче, два осветителя подправляли направление лучей софитов, два оператора запускали и устанавливали камеры, шла проверка. Власта открыла сумочку, достала сигарету и зажигалку, однако заметила запрещающий жест одного из телохранителей, улыбнулась ему, бросила зажигалку в сумку, отвернулась к окну, постояла минуту, вернулась к столу президента. Он улыбнулся широкой улыбкой, текст выступления ему понравился, он не сделал ни единой пометки.

В студии, где всё было готово к прямому эфиру, остались лишь те, кто имел непосредственное отношение к личной безопасности президента и к передаче: все офицеры гвардии, звукооператор, оператор и режиссёр. Остальные, в том числе и Власта, под наблюдением двух офицеров спустились в лифте на первый этаж здания. Соблюдался принятый в таких случаях строгий порядок, заведенный в день, когда Тикака присвоил себе звание генерала и объявил себя президентом.

После трёхминутной медитации Тикака открыл глаза, его кивок был знаком для офицера-режиссёра.

Не прекращая карточную игру, посетители бара краем уха слушали речь президента о положении в стране.

Белому иностранцу, сидевшему на высоком стуле у стойки, выступление президента было, видимо, не интересно. Он расплатился, попрощался кивком и не спеша покинул бар.

-Я ждал, что этот тип хоть слово скажет. Ты видел, как он заулыбался, когда я про белых сказал?- обратился один из игроков к бармену.

-Нет,- равнодушно ответил тот. - Я за такими вонючками не наблюдаю.

-В белом костюмчике... Точно, вонючка.

- Ещё бы! Выпил на шесть долларов, бросил двадцатку и не поморщился.

-А ты и этому не рад,- засмелся один из игроков и кивнул в сторону экрана телевизора.- Наверное, тоже партнер этого павиана.

Президент продолжал речь. Положение нации было блестяще: месячный рост экономики повысился более, чем на полтора процента, экспорт увеличился, преступность, проституция и прочие пережитки колониализма-капитализма практически исчезли. Тикака посмотрел в глаза каждому из тысяч своих безмолвных собеседников, сделал паузу, будто проверяя их реакцию на результаты прошедшего месяца, и перешел к письмам, поступивших к нему за прошедшую неделю от руководителей многих стран, в том числе Кубы, Северной Кореи и Ирака, с которыми он, Тикака, пребывает в полном взаимопонимании...

-Конечно, именно так, как же без взаимопонимания,- пробормотал игрок, который прежде сетовал на отсутствие фильмов о черных.

Джой едва сдерживал желание перейти с быстрого шага на бег. Его целью была заправочная станция на окраине города. Посмотрел на часы - в его распоряжении оставалось неполных пятнадцать минут.

Ещё издалека он увидел джип и Рика, беседовавшего с хозяином автозаправки, а приблизившись, услышал их громкий смех, увидел, как Рик, отпив из банки кока-колы, передал её собеседнику. Тот что-то сказал, оба снова громко рассмеялись, хозяин бензоколонки дружески хлопнул по плечу Рика, который в это время сопровождал взглядом проходящего мимо Джоя.

Джой пропустил мимо себя эту дружескую картину, поторопился дальше: мимо трехэтажного потрескавшегося дома, мимо группы детишек, забавлявшихся с щенком, мимо женщины, развешивавшей постиранное бельё на натянутой между двумя столбами проволоке. Через пятьдесят метров он увидел еще одну женщину, ковырявшую длинной палкой в мусорном контейнере. Воняло страшно, жаркое солнце усиливало эту вонь до невыносимости. Джой, пропотевший в своём костюме до нитки, поторопился проскочить короткое пространство. Он услышал позади звук приближающегося джипа.

Рик лишь притормозил, дав Джою вскочить в машину, и тут же дал газ.

-Капитан вшивой тикакской армии готов вступить в распоряжение своего белолицего брата. Сколько времени мы имеем, брат Джой?

-Двадцать минут или чуть больше. Ты повысил себя в чине, Рик, погоны соответствуют чину занюханного лейтенантика.

-Я? Повысил? Джой, да если бы звания и ранги выдавались по заслугам, мы бы с тобой уже давно были генералами.- Не снижая скорости, Рик попытался объехать выбитую в колее воронку, джип крепко тряхнуло.- Извини, Джой, водитель из меня хреновый. Хочешь сесть за руль?

-Нет, генерал Рик.

-А мы и на самом деле генералы среди шакалов. Это куда лучше, чем шакалы среди генералов. Не так? Возьми этого заправщика, к примеру, так я бы его тоже в генералы зачислил. Я подъезжаю, а он мне - бензина, мол, нет. Я говорю ему, что никакой я не генерал, а униформу отдолжил для понту, на свидание, мол, собираюсь. А он мне знаешь что выдаёт?

-Что, Рик?

-Я, говорит, кладу, говорит, на военных, они, козлы, заправляются и отваливают, не заплатив. Разве он не генерал высшей пробы, Джой?

-Маршал.

-Комик он! У него ведь и вправду бензина не было. Уже две недели ни капли не получил и всё чего-то ждет. Он мне пакет с бутербродами подкинул, просто так, да. Хочешь?- Рик протянул бумажный пакет.- Свеженькая ветчина с хлебом.

-Я не голодный, Рик.

-Я тоже.- С этими словами Рик выбросил пакет. - Сейчас бы глоточек виски.

-Рик, стоп!

-Что, Джой? Забыли мы что-то?- Джип резко остановился.

-Сдай назад. Быстрее, дружок,- Рик включил заднюю, дал газ.- Вот так... А теперь, хвост котячий, подними пакет с хлебушком и свежей ветчинкой. У меня аппетит разгорелся.

-Что за повадки, Джой-джент! У нас ни секунды, а ты... психопатный комик ты...- вопреки недовольству Рик выскочил, поднял пакет.- На, трескай, псих, чтоб тебя пропоносило.

-Корешь, да это же яство!- Между двумя кусками белого хлеба розовели толстенные пласты абсолютно свежей ветчины. Джой стал жевать с демонстративным удовольствием.

На большой скорости они обогнули громадную мусорную свалку, въехали на небольшой покрытый высоким кустарником бугор, в пятидесяти метрах от которого начинались джунгли. Они выскочили из машины. Возвышающееся над городом здание телецентра было прекрасно видно.

-Рик?

-Что, Джой?

-Я, бля, сейчас кончу от напряжения.- Джой снял пиджак, бросил его на капот джипа, ослабил галстук.

-В этом костюме ты сейчас напоминаешь мне Клаудию Шиффер в свинарнике.- Рик расхохотался. Извини, брат, за вопросик, ты её поимел?

-Клаудию Шиффер?

-Эту дамочку. Красивая, чёрт подери, женщина. Я вас заметил при выходе из ресторана и сразу подумал: у Джоя есть вкус, да. Но я думаю, что у тебя не было времени. Конечно, откуда у тебя время... старик, я уже не могу. Извини, я такую хреновину несу, у меня внутри всё горит, будто килограмм пеперони сожрал.

-Я и сам такой. Рассказывай, Рик. Еще минутка есть.

-В кантине возле аэропорта я познакомился с одним чёрным братом, лейтенантом из аэропортовской охраны. У него как раз закончилась ночная смена. Парень уже изрядно принял, но я его ещё подкачал. После третьей порции он всё подтвердил . Потом мы пошли погулять к стоянке. Там и стоял этот джип. Джой, сколько осталось?

-Пора бы уже, Рик. Что дальше было?

-Я предложил ему две сотни баксов за униформу. Он так охерел, что в придачу и ключ от джипа в кармане оставил. Мы с ним поехали... Что делать, Джой? Через пять минут моя очередь. Что, если...

-Заткнись! Что было дальше?

-Отъехали за гаражи, там мы и махнулись одежонкой. К лицу мне, что скажешь, Джой?

-Нет, старик, ни одна униформа мира не может украсить нормального человека. Ты-то нормальный, как думаешь?

-Еще бы! Ну да, я ешё никогда не носил форму. Тюряжная не в счёт... Захотелось покрасоваться лейтенантиком.

-Ты замочил его, что ли?

-Немножко, Джой, чуток. Я до сих пор не пойму, почему он так возбудился, когда я шприц достал. Я ему объяснил по-человечески, что это просто снотворное, отдохнуть, говорю, тебе надо. Ну да... Пришлось вмазать. Ну, а потом уж я воткнул ему полную дозу, по инструкции Роба, шефчика нашего.

-Что он подтвердил?- Всеми силами Джой пытался скрыть своё волнение, не отрывая взгляда от единственной точки высокого здания, где, по его предположению, находился магнитофон, в котором вот-вот должна была закончиться кассета.

-Ну и нервы у тебя, Джой... Для всех, объяснил этот парень, кто хочет эмигрировать, каждый второй понедельник месяца предоставляется транспортный самолет, не пассажирский. Люди с паспортами и прочей необходимой хреновиной доставляются в аэропорт. Тикака лично требует от персонала чёткости и хорошего обращения с отъезжающими...

-Что значит, персонально? Рик, мать твою, успокойся. Перестань дрожать.

-Я пытаюсь... Это нервное.

-Нам ничего не остаётся, как только ждать. Или - или. Что он ещё сказал?

-Короче, никакого насилия, ни таможенного досмотра, ни единого полипа. Только два-три солдата проверяют паспорта.- Рик взглянул на часы.- Господи милостивый, прикрой глаза твои, позволь дьяволу сотворить нужное дело...

-Нашими шакальими лапами...

-Нет, Джой, мы не шакалы, мы безобидные шизики.

-Солдаты проверяют паспорта. Что дальше, брат Рик?

-Когда самолет находится в тридцати-сорока милях от берега, пилот резко набирает высоту и нажимает одну вшивую кнопочку, люк самолета открывается и - всё. Ни суда, ни следствия, ни следов, ни свидетелей. Финита ла вита, как умняга Роза вчера сказал...

По всем четырём каналам телевидения передавалось обращение президента. Бармену и посетителям ничего не оставалось, как вместе со всеми зрителями страны смотреть на Тикаку, на фотографию его сына Ибрагима Хуссейна Халида Тикаку, который, по словам отца, заканчивал обучение в военной академии Гаванны. Таким образом президент ответил на вопрос одной телезрительницы о занятиях сына многоуважаемого Президента. Тикака протянул руку, чтобы взять еще одно письмо. В этот момент что-то вспыхнуло, экран потемнел.

-Что с твоим ящиком опять, Стивен?- проговорил постоянно брюзжащий игрок.- Купил бы наконец немецкий или япо...- Вместо окончания его предложения все услышали страшный грохот. С картами и полупустыми бутылками они бросились к выходу.

-Святые кустики, святые шакалы, сколько ещё ждать, что случилось, Джой?- Рик не находил себе места.

-Ты не мог бы выключить эту чертову консервную банку?

-Если у нас ни хрена не получилось...

-Заткнись, зараза!- заорал Джой яростно. -Мотор выключи!

-Нельзя, Джой, батарея пустая, выключим - не заведется. Здесь машину оставлять нельзя, да и проедем на ней хоть немного. Будь ты проклят, койот поганый, канак, черный негритос Тикака...

-Рики, успокойся, так твою...

В один миг он увидел повлажневшие глаза Рика и - боковым зрением - пламя, вырвавшееся из окон в середине здания телецентра.

-Джооой!- Рик подпрыгнул.- Я знал, точно, знал я, что... если бы было надо, то ты бы и сам с ним, сукой, интервью делал. Тогда бы ты больше это солнышко не увидел. Поэтому я такой нервный, Джой. Как ты думаешь, ребятки видят эту киношку, как Тикаковы яйца в разные стороны летят?

-Не знаю. Хрен их знает,- еле проговорил Джой.

-Но слышат, это точно. Сейчас они еще кое что услышат, наши ребяточки.. Святая коровка, святые цветочки с травкой.- Рик не находил себе места.- Старик, что святого осталось на свете. Наши еще не рожденные детки. У тебя есть детишки?

-Не знаю. Ты хорошо начинил самолёт?- Обессиленно Джой опустился на ссохшуюся траву.

-Дополна все четыре. Кумпель, сколько порций этой суперхреновины у меня было? Девять кирпичиков по полста граммчиков. Все девять я оставил на вонючем тикакском аэродроме.

Вспышку на противоположной окраине города они не увидели. Раскатистый гром - будто кто-то четырежды ударил в мощный барабан - донёсся до них. Джой вскочил на ноги.

-Люблю транспортные самолёты, Джой. Небесная музыка...

Огненный гриб поднялся за домами, раздался еще один удар по барабану.

-Рик, чудище ты моё, а это что? Ты сказал, что только четыре.

-Люблю цистерны и бочки с керосином, брат. Я ведь щедрый, для Тикаки мне ничего не жалко... Спасобо, Джой, что меня для этого дела выбрал.

-Я тебя люблю, Рик, а кого я люблю, того я и тяну за собой в пекло.

- Это же непостижимо, как эти бомбочки срабатывают! Где только шеф Роб эти атомушки добывает? - Руки Рика тряслись, на глазах стояли слёзы.

-Без понятия, Рик. Всё, родимый, мы дело сделали.

-И где он только такие весёленькие заказы находит?

-Это не наше дело, на то он и шеф.

-А как ты думаешь, вот эти ребятки, которые не будут выброшены барракудам на съедение...

-Это тоже не имеет значения. Мы своё дело сделали.- Джой чувствовал себя вывернутым наизнанку, точно так он себя чувствовал в минуту прощания с Властой Баловой, помоги ей Господи.

-Ты прав, брат,- Рик отошел к кустам и стал мочиться. И вдруг, к удивлению Джоя, он подставил обе руки под свою мощную струю и стал смачивать свою сверкающую на солнце лысину.

-Эй, парень, у тебя все в порядке? Жарища, я понимаю, страшная, но не до такой же степени... Все в порядке, расслабься, Рик.

-Я слышал, моча помогает росту волос,- Рик отряхнулся, застегнул брюки.- Ты можешь себе представить, брат, что вот эта не очень интеллигентная, но и не совсем глупая головка когда-то была покрыта крепкими курчавенькими волосами, которые не брала ни одна расческа? Самому не верится, а ведь так всё было.

-Когда мы в Пешаваре познакомились, Роб сказал только, что ты там был...

-Я помню, что он сказал. Там мои волосики и выпали... все там выпадает в осадок - члены, надежды, друзья, воспоминания. "Блеак Дреам" называют добропорядочные американцы эту проклятую миллион раз гостиничку.

-Ты рассказывал.- Джой поднялся, направился в кусты.- Мне тоже не мешает освободиться. Может, моё лечебное средство поэффективнее твоего, Рик?

-Мне нужны волосы на голове, а не дыра, которую ты готов прожечь в моём черепе. У тебя же кислота вместо мочи.Что-то еще хочу спросить, Джой.

-Валяй.- Джой закончил процедуру освобождения и присел рядом с ним.

-Ты чего на пальму вскочил, когда я этот вшивый кусок хлеба выбросил?

-Хлеб не вшивый, Рик. Ты хлеба до отвала в своей отвратной жизни наворачивал, ты ведь себе представить не в состоянии, что от заплесневелого ситничка или горбушечки каменной забалдеть можно, как от чистого спирта.

-Непонятно ты говоришь, брат. А что, если бы я не поднял его?

-Пришлось бы мне твою физиономию полировать. Ты бы, конечно, ответил, посчитав меня ненормальным.

-Мы и есть такие, да. А знаешь, брат, я и горжусь, что мы этого козла в гроб вогнали, и немного печален. Хреновое это дело - людей убивать.

-Хуже, чем хреновое. Ты не думаешь, что нам пора отваливать.

-Ещё пару минуток, Джой. Меня ноги сейчас не понесут.

Они вскочили одновременно. Только сейчас они заметили абсолютную тишину, мотор заглох сам по себе. Рик впрыгнул в машину, посмотрел на щиток приборов.

-Он, сволочь, весь бензин сожрал. Аккумулятор теперь совсем дохлый...

-Ничего, Рик. Все равно мы бы на нем далеко не уехали. Доберемся. Брат, мы дело сделали, живы-здоровы остались. Разве это не главное?

-Жаль, что ты в этих щегольских туфлях, Джой. Ты, чёрт эдакий, всегда подходящее слово находишь, как Роза или Роб,- Рик проткнул ножом все четыре колеса джипа.- И ответы на все вопросы у тебя готовы.

-Не на все, Рик. Жизнь сама ставит вопросы, вот и приходится на них отвечать. От них не убежишь. Слышишь, как забегали?- Джой кивнул в сторону города, откуда доносились звуки сирен. Поднял с земли пиджак, галстук сложил и положил в карман.- Двинулись?

Рик с сожалением посмотрел на покосившийся джип, окинул взглядом панораму города, над центром которого расширялось чёрное облако.

-Ты знаешь, Джой, за двенадцать лет отсидки я стал другим человеком,- сказал Рик, когда они вступили в еще не очень густые заросли джунглей. Солнце уже не пекло их головы, однако жара стала ощутимее, к ней прибавилась сырость испарений.- Как будто я за эти двенадцать лет умер и вновь родился. Но ни судья, ни другие не хотели понять, что человек может осознать свою вину и вынести себе самый строгий приговор. Ох, эти люди... Ты бы видел, сколько людей собиралось перед тюрьмой в день, когда кто-то из ребяток был "помилован" укольчиком с ядом или тремя тысячами вольт. Сотни, а то и тысячи приходили. На одной стороне улицы стояли члены организации "Коалишн эгейнст деат пенальти" с их плакатами, а на другой - те, кому смертная казнь, как футбольный матч. В эйфории, с факелами. Радость от приближения чьей-то смерти. Не мог я понять этого, нет.- Рик покачал головой.- Жаль, что нам поддать нечего.

-Чертовски жаль, Рик. Радость, говоришь? Но ведь и ты ждал смерти Тикаки.

-Хотя Тикака откровенный гад, которого необходимо было убрать, я знал, что с ним могут погибнуть и другие люди. Поэтому я не был спокоен, Джой, я не испытывал радости. Мы ведь как на войне, где говорят только о генералах или таких вот тикаках, а убивают тех, о которых вообще не говорят.

-Ты прав, Рик, на войне, как в дерьме.- Джой чувствовал себя беспокойно. Он шел за Риком и все время оглядывался, ему чудились чьи-то шаги.- Ты можешь рассказать, что было? За что тебя к смерти... Ты полипа укокал?

-Нет, Джой! Один адвокат доказал, что не я его замочил.

-У тебя их дюжина была, что ли? Адвокатов.

-Пять. Нет, четыре. Но это были чушки.

-Чушки?

-Хороший адвокат стоит кучу бабок. Если у тебя нету богатого дядюшки, то тебе выделяют государственного защитника, говнюка-неудачника, чушку. Мартенс был настоящий адвокат, знал свое дело.

-Кто же тебе этого Цицерона подкинул?

-Кого?

-Адвоката этого, Мартына.

- Джой, его зовут мистер Мартенс. Моника и её сестра, её зовут Анна, нашли его. Конечно, он не за просто так работал, но он ухватился за дело, как матерый бультерьер. Проверил все документы, хотя большая часть из них куда-то пропала. Он нашел горы несуразиц в следствии и потребовал новое расследование. Да, он показал им свои клыки, этот Мартенс. Джой, ты с этой дамой развлекался, а я насквозь просох. Почему я не догадался бутылочку в городе купить?

-А ты не знаешь, какой интерес эта Моника и её сестра к тебе имели? Ты их раньше знал?

-Какой, к черту! Я вообще Монику только один раз видел. Через стекло. Она приехала с внучкой. Из Германии в "Блэк Дрием", представляешь? Это же... - Рик приостановился, замотал головой, обернулся, посмотрел пристально Джою в глаза.- До меня до сих пор не доходит, что есть на свете люди, которые не на словах, а на деле готовы спасать от смерти совершенно незнакомого человека.

-Мы ведь тоже... - Джой подтолкнул Рика вперед.- Поторопись.

-Что мы, Джой? Мы живем на кладбище, мы потерянные, а они... Я день и ночь думаю: почему они меня выбрали, Моника и Анна?

-Как они вообще на тебя вышли?

-Через "Ассоциацию за отмену смертной казни" или от "Емнести интернэшнл". Они получили список приговоренных к смертной казни и выбрали из этого проклятого списка именно меня. Ох, Джой, они мне так близки... Как Роб, и ты, и все наши ребятки. Как мои собственные сёстры. Иногда мне кажется, что Моника и Анна такие же сумасшедшие, как и мы все.

-Или вполне нормальные. Такие тоже есть в нашем сумасшедшем мире, Рик.

-Не смейся, Джой. Они святые для меня.

-Если бы они знали, чем ты сейчас занимаешься, они бы поддержали тебя?

-Не думаю. Они вообще против физического насилия, так мне кажется. И я скажу, Джой... Они были так терпеливы со мной! Несмотря на то, что я иногда был в жуткой ярости и писал не слишком вежливые письма, однажды потребовал даже заменить Мартенса, которому они платили. Да, так было, Джой. Так что моя совесть не совсем в порядке.

-Да что с твоей совестью? Этот полип ведь тоже был человек, а ты его... - Джой проговорил фразу задумчиво, почти для себя. Но Рик услышал каждое слово, резко обернулся.

-Зря ты так, Джой,- грустно произнес Рик и стал вспоминать.- Я не знал, что этот дерьмовый магазин по воскресеньям на сигнализации стоял. Мне бы ночи дождаться, а я еще до заката солнца решил рискнуть. Короче, дело не выгорело, полипы прискакали буквально через минуту. О, Господи, какой же идиот я был! Что-то в мегафон прогорланили. Я, конечно, ни хрена не соображал, джинсы были полные от страха, только пушку выставил перед собой. И - вижу - физия в окно показывается и дуло - прямо мне в лоб целится, да. И еще двое - метрах в десяти позади него. Грохот услышал, автоматически курок нажал. Всё как во сне, да.

-В меня тоже однажды так... Зря ты пушку с собой брал.

-Я это потом понял. И еще думал: лучше бы они меня тогда пристрелили, вместо того чтобы в камеру тащить. А полипа, Джой, я не пристрелил, хотя они это на меня и навешивали почти десять лет...

-Навешивали?

-Точно, Джой. Да, он завалился сразу после моего выстрела, остальные тут же заорали - этот чёрный прикончил его! Этой версии они и держались всё время. А Харди Мартенс её в пыль раскидал.

-Ну и ну! Ты же, сам говоришь, курок нажал.

-Ну-ка, скажи, куда, по-твоему, полетят осколки стекла, если ты в окно снаружи пальнёшь?

-В комнату, куда же ещё?

-Ошибаешься, дружок. Я тоже так думал. В комнате почти не было осколков, а это по науке значит, что он первый выстрелил. Пулю из его гана Мартенс нашел в стенке, у которой я тогда от страха в штаны гадил. Второй полип, который позади него был, тоже выстрелил в мою сторону, и именно его пуля попала сзади в шею первого. Он, а не я, убил полипа. Все пули из моего маузера Нарди Мартенс отыскал в потолке. Я от страха не в него, а в потолок палил, Джой.

-И что, назначили новое слушание?

-Три. Потом еще и еще. О моём случае писали десятки газет, Джой, да. Но многие суки-журналисты сами "доказывали" мою вину и ставили только один вопрос: сколько времени еще будет потеряно на пустые разбирательства, когда этот ублюдок сядет на электрический стул? Этот консервативный судья, эти люди в зале... на всех лицах было только одно выражение - жестокость, желание увидеть мой труп.

-А что же доказательства Мартенса?

-Они их в гробу видать хотели, потому что всё для них было решено заранее. Никто не хотел признаться в допущенных следствием ошибках. В конце каждого слушания судья, сволочь, отклонял все доводы Мартенса, которые не только доказывали мою невиновность, но и указывали на халатность предыдущих следователей, полиции, на коррупцию - ведь не случайно пропали многие документы и фотографии, которые даже в малейшей степени могли указать на мою невиновность. Думается мне, они бы усадили меня на стульчак или шприц воткнули, не окажись Роберт в нужное время на нужном месте.

-Роб, значит, твой спаситель.

-Как сказать, Джой. Знал бы ты, сколько раз я собственный суд над собой устраивал! Я знаю, что проиграл в любом случае. Да ну их всех в жопу, Джой! Не хочу я о них думать, эти судьи, прокуроры, защитники по обязанности.... И себя презираю, и людей, которые позволяют собой манипулировать.

-Не горюй, Рик, у тебя ещё много впереди.

-Я виноват и в том, что с тех пор я не отправил ни единого письма Монике и её сестре. Роберт так решил.

-Он прав. По месту отправки письма можно отыскать человека. А ты не страдай, пиши, придет время, и ты отправишь им сразу целый роман в письмах. Писателем станешь.- Тон Джоя был серьёзен. Рик помолчал минуту, с трудом пробираясь через густеющие сплетения ветвей.

-Об этом я не мечтаю, Джой.

-Когда-то ведь мы завяжем со всем этим,- задумчиво произнёс Джой. - У тебя же нет профессии, а писать книги - неплохое занятие.

-Неплохое,- Рик засмеялся.- Однажды Лори - это сестра - пыталась мне объяснить, что такое горизонт. Я ни хрена не понял, но само слово показалось мне таким загадочным и значимым, что я захотел стать именно этим горизонтом. Таким вот идиотом я был с самого детства.

- Ты не был идиотом, Рик. Ты был романтиком.- Джой засмеялся, покачал головой. Ему вспомнилось своё.- I like your colour, my friend Rick.

-That is all right. Спасибо, брат Джой.

Они были вместе достаточно времени и научились чувствовать мысли друг друга даже в молчании. Рик понял, что с этой минуты каждое вслух произнесённое слово излишне. Он углубился в мысли. Они оставили за собой добрый десяток километров, приблизительно такой же путь им предстояло ещё преодолеть.

-Джой!

-Да, Рик.

-Ты можешь не отвечать, но мне кажется, что ты тоже побывал в клетке.

-Сейчас не помню, старик. Временами у меня бывают провалы памяти.

Какое-то время они продвигались молча, слышны были лишь шорохи, изредка какое-то верещание неведомой живности в ветвях деревьев и треск сучьев под их ногами.

- Этот лес мне нравится, Джой. Я еще зверей люблю, детишек...Машины красивые тоже люблю. Только люди эти мне до тошноты осточертели. Не все, конечно, но большинство из тех, кого я встречал, с которыми мы все имели дело. Бежать бы от них всех подальше.

-Найдут. Не тебя, так других, которыми, как ты говоришь, можно манипулировать. Можно бежать, Рик, но, как говорится, мы подписались.

-Да, Джой, обязались. Вопрос только - кому? Ведь мы тоже должны перед кем-то отвечать. Я всё время спрашиваю себя, имеем ли мы право...

-Только перед собственной совестью мы отвечаем, Рик.

-А не страдаем ли мы все от одной болезни - от страха перед Божьим судом. И Роб, и Харви и Роза с Яном, и мы с тобой, брат Джой.- Рик обернулся, встретил недовольный, почти злой взгляд.

-Заткнись, прошу тебя!- Джой обошел Рика, устремился через узкий просвет в зарослях.

-Извини, старик, мне невмоготу молчать.

-Говори, зануда, если тебя словесный понос одолел. Только о чем-нибудь другом. Совсем о другом, ты понял?

-Я тебя всегда понимаю. Так вот с той минуты, когда я узнал, что Тикака до своего президентства прокурором был, я представил себе, сколько невинных людей он на тот свет отправил, длинную вереницу невинных людей. Джой, я их терпеть ненавижу - судей, прокуроров.

-Встань на их место.

-Они к нам безразличны, что еще хуже ненависти.

-Приговоры во всех судах начинаются словами "именем народа", Рик. Это значит, что народ им эти права вручил.

-Ну да. А дают они возможность протестовать против своих злоупотреблений? Может народ освобождать тех, кого осудили не по праву? А эти-то неправильно осужденные страдают больше всех. А те, кто выносит приговоры, кто руководит и манипулирует людьми и законами и есть настоящие преступники. И чем больше людей они осудили, тем большую власть они получают.- Рик вытер рукавом вспотевшее лицо.

-Хочешь сказать, что у тебя в Америке отменили личную ответственность? Вся судебная братия следует букве и слову закона. По крайней мере, делают вид, что блюдут его.

-И что с этого блюдства? Мастерство этих трюкачей состоит не в знании законов - они их обязаны знать, - а в умении жонглировать ими. Для них судебный зал - это сцена, где они могут употребить все свои трюки. Никто больше их не радуется преступлению, да, Джой. Без таких, как я, они остались бы без работы. Как врачи - без болезней их пациентов, как производители оружия - без войн, гробовщики - без мертвых.

-Тут я могу с тобой согласиться. Я слышал, что Америка - страна воплощенных мечтаний, что любой чистильщик запросто может стать миллионером. Туфта?

-Америка моя страна, я люблю Соединенные Штаты и американцев. Я был не лучшим из них, но я был готов понести наказание по справедливости. Они же плевать хотели на меня, на все доказательства Мартенса, да. Законы... Я мог бы тебе столько рассказать о том, что я там передумал и пережил.

-Я не против, исповедуйся дальше.

-Не то время, Джой.- Рик улыбнулся.- Да и ты на священника мало смахиваешь. Как-нибудь в другой раз.

-Подожди минуту, Рик.

Модные туфли на тонкой подошве были, видимо, предназначены для чего угодно - для посещения ресторана, пребывания в бюро, в лучшем случае - для ходьбы по городскому асфальту, но уж ни в коем случае для передвижения по сухим острым сучьям, по выступающим поверх бездорожья изгибающимся корням высоченных деревьев. Джой достал из кармана галстук, перевязал отставшую подмётку. Рик скептически смотрел на его покрасневшее пыльное лицо. Перевел взгляд на грязные брюки - от элегантности не осталось и намека. Засмеялся, бросил Джою круг широкой изоленты.

-Зря ты выбросил робу и шузы, модник вшивый.- Улыбка сошла с его лица.- Джой, ты спросил у этой женщины, есть ли у неё дети?

-Джентльмен такие вопросы не задаёт.

-Ну да... Храни её Господь.

-Храни её Господь, Рик..- Джой обмотал туфли тремя слоями липкой ленты, почувствовал уверенность. Слова Рика вернули его к действительности двухчасовой давности.- Эта женщина не любит шампанского, представляешь?

Мысли о Власте не покидали его, оставались в подсознании, ложились тенью на удовлетворение от выполненного задания. Если, как она сказала, её и её команду перед записью речи Тикаки увели в нижний этаж, то всё должно было обойтись для неё благополучно, думал Джой.

Тишина диких зарослей, окружавшая их в эти минуты, внушала чувство безопасности и одиночества. Джой любил тишину, а одиночество было привычным состоянием. Оно внушало примирение с реальностью, чувство, которое испытывает человек, привыкший к потерям с начала жизни.

...Их вылавливали по вокзалам, на базарах, в асфальтовых котлах, в подвалах и на чердаках и сгоняли под крышу трехэтажного из красного кирпича дома на окраине Москвы. А они несколько дней прикидывали, оставаться или рвать когти? Как за пределами этих стен, так и сейчас, под крышей детдома, они - каждому от шести до двенадцати - были стаей волчат без вожака. Общий инстинкт выживания подсказал общее решение - остаться до наступления весны в тепле и хоть при какой, но постоянной кормежке.

"Помещение для принятия пищи" не вмещало всех за один раз, обедали в две, иногда и в три очереди. Сидели впритирку по десять человек на двух лавках по обеим сторонам длинных столов, не отводя голодных взглядов от раздаточной и постукивая от нетерпения ложками по столу, ждали, пока разносчики - от каждого стола по два - приносили бачок водянистого горохового супа и буханку тяжелого влажного хлеба на каждый стол. Жорка выхватил буханку из рук разносчика, сноровисто разделил её поровну. Бачковый разлил горячий суп по алюминиевым мискам. Слова сопровождались мычанием, всхлипыванием, головы склонились над мисками, взгляды скашивались на стремительно уменьшающийся кусок соседа.

-А Горилла-то себе кусок побольше отхватил,- под вспотевшим лбом Кролика блестели маленькие глазки, заячья губа приподнялась, обнажила мелкие зубы.

-А ты что видел, гад?

Смех - Горилле было около семи, Кролику почти двенадцать - взорвался и тут же погас, Жорка держал в руке нож, которым он только что делил хлеб всем по закону. Швырнул недоеденный кусок, попал в заячью губу.

-Подавись, падла. Жри, кому сказано!- Встал с ножом в руке.- Или сожрешь в долг, или я тебе гляделки выколю.

Последнее слово застряло в горле, мощные клещи придавили на минуту ключицу к лопатке и всё его тощее тело к скамье. С трудом повернул голову, краем глаза увидел спокойное лицо Однорукого.

-Ты,- воспитатель ткнул взглядом Кролика,- после обеда на два часа в карцер. А ты, тряхнул сжатое плечо, для начала ко мне в канцелярию.

После обеда пришёл в комнату, служившую одновременно канцелярией и жилищем воспета. Тот не дал сказать ни единого слова в оправдание.

-Человек свой труд тратит на этот хлеб, люди до попрошайства опускаются, чтобы получить кусок да помолиться на него, я за этот ломтик на войне руку отдал. А ты им швыряешься. Что такое грех, знаешь?

-Ну. Про храм что-то такое.

-Иди,- укоризненно покачал головой воспет.- Когда-нибудь поймешь.

Смутно понял неоспоримое: хлеб - свят. Это понимание связано с памятью жизни...

-Ну и ладушки,- проговорил он под хруст очередной хворостины и удивился неожиданности произнесенных слов и звуку собственного голоса.

Рик, пробивающийся впереди сквозь сгустившуюся чащу, обернулся.

-Ты что-то сказал?

-Ты не думал о том, что жизнь давит не только психически, но имеет физический вес?

-Не знаю, что ты имеешь в виду, но... Я думаю, что это вес креста, который несёт каждый из нас. Тяжелый крест, который не всем под силу, потому и слышим со всех сторон - ах, ох, люди, как мы устали, на хрена нам эти муки, не сбросить ли? И многие думают - сбросили и думают, что избавились. А на деле-то - фуюшки.

-Это точно. Лучше в египетском рабстве остаться, чем умирать в пустыне, -повторил Джой вынырнувшую из памяти жалобу толпы.

-Ты о чем, старик?

-Библия. Ты читал Библию, Рик?

-Читал. В "Блэк Дреам". Но почти ничего не запомнил. Я там совсем о другом думал. Там, Джой, как-то все не так, как в кино показывают, все не так. Там я все время думал о себе, о людях, которые так хотели видеть меня на электрическом стуле. - Рик бормотал невнятно. Он чувствовал себя немного уставшим, сказывалась, видимо, реакция на перевозбуждение. Нескончаемые заросли, однообразные движения - шаг за шагом, иногда взмах ножом, без труда освобождающим узкий проход, - ничто не способствовало продолжению разговора.

Неожиданно сверху ударило солнце, они вышли на небольшую пролысину, покрытую лишь кустарником. Кое-где серели небольшие голые пятна, следы давнего пожара.

-Мы правильно идем, Рик?- Джой с сожалением посмотрел на еле державшиеся туфли. Туда-то мы шли всего два часа.

-Не сомневайся.- Рик взглянул на часы.- Думаю, осталось несколько километров. А вертолет не придет раньше наступления темноты. Подумал минуту, перед новой стеной зарослей остановился. -А ловко мы успели, Джой, так успели...

Джой не ответил.

Пройдя несколько десятков метров, Рик посмотрел наверх - лучи солнца почти не пробивались сквозь темно-зелёный покров сплетенных ветвей.

Там такое же горячее и яркое солнце, но не такое чужое, как здесь, подумал Рик. В воображении предстал Силвер Таун, где остались мать и сестры. Последнее письмо от мамочки он получил еще в тюрьме, за неделю до появления там Роба. Да, они вспоминают обо мне, ведь мертвых иногда поминают, по крайней мере, вспоминают о них. А они наверняка уверены, что я мертвец, ведь директор передал меня Робу по документам, этого он не мог не сказать ни матери, ни отцу.Ты, наверное, совсем старым стал, отец Карлос. Ты вспоминаешь, как лупил же ты меня, старый пьянчуга. Если ты еще жив, то знай - я постарался забыть все плохое, но и сейчас, старый хрен, скажу тебе: твои подзатыльники и пощечины для меня ничего не значили, но ты не можешь себе представить, какую боль доставляли мне крики матери. Эти крики, отец, сопровождали меня всегда - в детстве, в тюрьме, и сейчас я слышу её крики, её проклятия на твою голову. Старый, ты можешь поверить, что я никогда не посмею поднять руку на женщину? Ты помнишь, как ты встретил Монику в "Блэк Дреам", женщину, решившую спасти не знакомого ей человека и твоего сына. Тогда ты сказал мне через толстое стекло, что она ангел в женском образе. Так-то, старый Карлос...

-Джой!- Рик обернулся.

-Да, Рик.

-Ты знаешь, что меня иногда огорчает? То я кидаюсь от одной мысли к другой, то убеждаю себя в одном, а через минуту верю в противоположное. Но в принципе у меня почти нет твердых убеждений.- Это не был вопрос Рика, это было его рассуждение. Поэтому Рик спокойно отнёсся к молчанию Джоя и попытался вспомнить хороших людей, с которыми ему пришлось когда-то встречаться. Но всех заслонили Моника и её сестра Анна, с которой он был знаком лишь по фотографии. Эти две женщины, подарившие ему вторую жизнь, были ему так же близки, как мать и сестры, как его нынешние друзья по делу. Быть может, ещё ближе.

-Господи!- непроизвольно он поднял лицо к сплетенным ветвям высоких деревьев.- Подари долгую жизнь женщинам, сохрани их здоровье и облегчи их старость, помоги их детям...

Он молился за детей и женщин, за мать и сестер, за отца и нынешних друзей. Но, как в еженощных снах, он видел над собою неисчезающую тень электрического стула, реальное соседство которого он физически ощущал ежедневно более десяти лет. Жив ли я?- был вопрос, на который он не находил ответ. Он был уверен лишь в одном: на пути в реальную смерть он должен взять с собою как можно больше мерзавцев, подобных Тикаке. Рик не сомневался, что только Господь дает жизнь, но, думал он, у Господа так много работы, что и он иногда допускает ошибки, исправлять которые должны именно они, такие живые трупы, как он, Рик, которому уже терять в этом мире нечего.

Он перекрестился раз и ещё три раза.

-Im sorry, sorry, sorry. Believe that life is worth living and your belief will help create the fact. Грешен я, Господи, и прошу милости Твоей - отпусти!. Я ведь хотел только одного - чтобы белые и черные люди никогда не садились в этот проклятый самолет. Моей совестью и этим выродком по имени Тикака, Господи, заплатил я за них, так неужели это такая уж большая цена за спасение сотен невинных?- шептал Рик, не замечая, что его лицо мокро от пота и слёз. Голос Джоя вернул его в реальность.

-Рик, где остался тот парень, у которого ты взял униформу?

-Я отвез его на джипе в кусты позади аэродрома,- ответил Рик, не оборачиваясь.-Он продрыхнет не меньше десяти часов, может, и сутки. Не беспокойся, он не останется на нашей совести. Послушай, Джой,- Рик ухватился за возможность поговорить,- я у тебя никогда не спрашивал...Ты, наверное, тоже скучаешь по родителям или...

-Не ставь дурных вопросов, Рик, и не будешь послан, куда посылают. Все. Я на коротком замыкании, двигай дальше.

-Понял, приятель. Извини.- Рик понял, что своим любопытством нарушил душевное равновесие друга. Но он не мог отключиться от воспоминаний, навалившихся на него. Он ощутил себя заключённым Риком Эмери в одиночной камере, знакомой до мельчайшей царапины на стенах, потом перед ним возникло лицо Моники за толстым стеклом, отделявшим посетителя от заключённого. Он вспомнил каждое слово письма, которое он написал ей и Анне через неделю после её отъезда.

Нет минуты, в которую бы я не помнил о Вас и не молился бы о вашем благополучии. Траурным известием начинаю я это письмо. Берт Нестрой, о котором я писал, был казнен вчера вечером. По закону казнь проводится после того, как получено решение Сьюпрем Коурт. Отмены смертного приговора не последовало, и Берта казнили.Берт клялся мне не раз, что он не виновен, но закон почти исключил все возможности заключенного доказать свою невиновность. Вчера я слушал новости (спасибо вам за приемник), было сообщено, что даже за стеклом, в камере казни, после того как ему воткнули шприц, он повторял только - я не виновен, я не виновен. За его смертью наблюдали его брат и мать, которая все время кричала - не засыпай, проснись, Берт. Может быть, и не следовало мне описывать все это, но вы просили меня описать нашу тюремную повседневность...

-...ты что,заснул, Рик?- будто из тумана донеслось до него.

-Нет, нет, Джой. Ты что! Я, может быть, слегка притомился, но я и облегчён, Джой. Ты здорово сказал, что главное для нас - это бежать через жизнь, пока есть возможность. Свой крест надо нести, а не тащить, так?

-Ты прав, Рик.

-А если невмоготу станет, Джой?

-Если невмоготу?.. Тогда, приятель, у нас появится много времени для отдыха. И вообще...- Джой не закончил фразу. Сияющее лицо обернувшегося Рика удивило его, но тут же он и сам вздохнул с облегчением. В открывшемся в зарослях просвете он увидел приземистый силуэт пятнистого вертолета.

3. СМЕРТЬ СУПЕРКИЛЛЕРА

...741, 742, 743... Горячая вода - почти кипяток - постепенно сменялась тёплой, затем прохладной, холодной. Когда острые ледяные струи стали почти невыносимыми, он заставил себя считать медленнее - 801... 802... 803 - и снова стал медленно поворачивать кран влево - до освежающей прохладной, теплой, горячей, почти кипятка, чувствуя, как каждый мускул, каждая клетка тела ожили, не оставив следов сна. Этот метод привил ему семейный врач Янковский. Дед на свой лад переделал его имя, нередко относился к нему как к личному слуге и всегда - как к неотъемлемой принадлежности дома и не упускал случая подшутить над известным всему миру профессором. Вспомнился подслушанный разговор - Марлен оказался в процедурной, где Янковский проводил ежедневное медицинское обследование деда.

-Знаешь ли ты, Янкель, сколько анекдотов уже про нас сочинили,- прохрипел дед, распластавшись на широком канапе. Доктор молча передвигал стетоскоп по обрюзгшей спине. - Вот я тебе расскажу. Я жалуюсь тебе, что поносом мучаюсь, что, мол, только икрой гадить приходится, А ты мне, значит, советуешь дерьмо жрать, как весь народ. Тогда, мол, и я дерьмо настоящее производить начну. - Последовал жирный смех. Но доктор не реагировал на грязные, подчас для него оскорбительные шутки, он сконцентрировал внимание на многочисленных болезнях своего всесильного по положению, но физически дряхлого пациента.

Присутствие профессора было неотделимо от детства Марлена, он уважал этого интеллигентного человека с прекрасными манерами, часто проводил с ним время. Янковский, который, видимо, был к нему тоже привязан, обладал неисчерпаемыми познаниями об искусстве, он рассказывал массу эпизодов из истории, которые нельзя было найти ни в одном учебнике. Он преподал Марлену основы буддизма и йоги, он пользовался любой возможностью , чтобы рассказать "малышу" о тайных силах природы, объяснить правила питания и ухода за телом.

-Пассивно лежать в ванне значит покрываться собственной старой грязью. Поэтому, малыш, принимай только душ, во время которого ты должен каждую минуту менять температуру воды и обязательно считать, минимум до тысячи. Во время подобного счета твой мозг отделяет важные мысли от пустых, счёт вносит гармонию в отношения между душой и телом...

Для Марлена доктор был близким человеком, много ближе, чем отец, которого он почти не видел и к которому не испытывал никаких чувств. Еще был генерал Бактушин, постоянный начальник службы охраны. Профессор, генерал... Был, были... Прошлое, увядшее, распыленное...

Воспоминания приходили сами по себе, с каждой цифрой, произносимой бессознательно, автоматически. Счет перешел за тысячу, острые холодные струи стали невыносимыми. Завернул оба крана -в тишине слышалось лишь бормотание стекающей в канализацию воды, выпрямился, стряхнул с себя капли, остался стоять неподвижно. Вытираться не стал - по методу Янковского тело подобно листу дерева и должно сохнуть так же естественно,-перешагнул борт ванны и направился в кухню.

Он не знал, да его и не интересовало, кому принадлежит эта квартира на окраине Москвы. Вчера Сергей передал ему ключ и назвал адрес, он приехал сюда несколько часов назад, по некоторым признакам определил, что живет здесь аккуратная и чистоплотная женщина, которая была извещена о его приходе, почистил автомат, принял душ.

Он прошел на кухню, увидел на столе записку - аккуратный женский почерк лаконично извещал, что Горячий кофе в термосе, все остальное в холодильнике, чистое бельё в пакете. Подписи не было. Оглянулся - в углу на маленькой табуретке увидел пакет с названием прачечной.

Холодильник был забит почти до отказа. Почувствовал голод, выставил на стол целлофановый пакет с датской ветчиной, баночку с черными оливками, салями, масло. Отрезал три куска хлеба, намазал маслом, покрыл ветчину острой испанской горчицей, в большую чашку, украшенную красивым альпийским пейзажем, налил горячий кофе. Через несколько минут почувствовал легкость и умиротворение. Было очень тихо. Подумалось - как в погребе, только более комфортно. Вспомнились Вера и события после её смерти. Тому всего-то два месяца, а кажется - вечность прошла. На поведении и внешности Сергея эта временная дистанция отразилась несколькими глубокими морщинами, надо лбом появилась седая прядь, он стал заикаться, делал длинные паузы между словами, его взгляд становился совершенно неподвижным. Так было и вчера при короткой встрече с ним.

-Мы одинокие волки, Марлен, которые должны только бежать неизвестно куда...

Будильник на подоконнике показывал без пяти восемь. До первой встречи с руководителем "тройки" оставалось почти два часа.

Сергей был прав: в последние несколько месяцев Марлен, подобно волку, был в непрерывном марафоне: с поезда на поезд, посадки и высадки на незнакомых станциях, возвращение в Москву, день-другой передышки и - с очередным заданием, один или с незнакомым попутчиком-партнером, он вновь был в дороге. Он не уставал, в определенном смысле ему нравилась подобная гонка.

Стал он наркоманом? Разве безграничная страсть, ничем не сдерживаемое увлечение - не суть наркомания?Ответ на внезапно возникший вопрос пришел сам по себе: решение пришло вместе с осознанием того, что его безоблачному привилегированному существованию за пределами всех существующих законов пришел конец, что с внешним миром у него не осталось никаких связей, что сейчас в нем и перед ним - вакуум. Он не имел ни малейшего представления о том,чем он должен или может заняться. Политика? Было достаточно знакомых, бывших функционеров, вовремя определивших направление ветра и - они всегда это умели - сумевших перестроиться, остаться при своих привилегиях или ухватиться за новые. Их хамелеонство вызывало тошноту. Бизнес? От мог открыть любую фирму, начального капитала у него было достаточно, освежить старые связи не составляло никакого труда. Но желания для подобной деятельности у него не было. Он и сам не знал, чего хочет, он не мог желать, потому что его покинуло спокойствие, единственная эмоция владела им - ярость. Постоянное чувство гнева родило мысль: он был воспитан для той жизни, в этом ненавистном ему мире он - инородец. К собственной судьбе он не был равнодушен, но сознание, что он не в состоянии изменить ее, разрушило его душевное равновесие.

Он питался нерегулярно, пил ежедневно и в одиночку - телефон молчал, в дверь его запущенной квартиры месяцами никто не звонил.

Однажды телефонный звонок, резко прозвучавший среди ночи, выдернул его из апатии и похмельного состояния . Голос Сергея он узнал не сразу. Они встретились на Серпуховке, зашли в шашлычную, где посетители ели и выпивали стоя. Сергей принес два кофе в пластиковых стаканчиках, минуту смотрел на загнутые лацканы когда-то модного "клубника", заметил отсутствие пуговицы у ворота несвежей рубашки, молчал. Он всегда был молчалив, на его лице лишь изредка возникала улыбка, но даже в то время она не выражала подобострастия, что отличало его от остальных из Марленова окружения.

-Чем занимаешься?- тихо спросил Сергей, отпив глоток жидкого кофе.

-Опускаюсь на дно, стремительно и без промежуточных остановок.

-Остановиться не желаешь?

-Желание-то есть, да неохота.- Взорвался вдруг.- Остановиться?! Здесь?- кивнул в сторону давно не мытого окна, оглядел нескольких посетителей.- С ними?! Я не способен к подобным компромиссам, я не привык мастурбировать, понял?

-Потише, Марик, не привлекай внимания.- Спокойный голос Сергея подействовал, он сделал несколько глотков, уставился в пятно на пластиковой крышке стола.- Может быть, за бугор отвалить хочешь?

-Куда в жопу, Серёга? Здесь я никому не нужен, а уж там-то тем более. В лучшем случае поимеют, как Светку Алилуеву, в худшем...- кривая улыбка выразила презрение.- Интересовался я эмиграцией, Серёга, и несколько закономерностей обнаружил. Хочешь послушать?

-Времени нет, Марик. Но... Слушаю.

-Так вот, подавляющее большинство еще до первого вдоха забугорного воздуха, сознательно и самостоятельно кастрируют свою идентичность. Со вторым вдохом они проглатывают свою совковость, перестают быть простыми. Торговец шнурками превращается в экономиста, санитар захудалой больницы становится доктором, а мелкий инженеришка выдает себя ни за кого иного, как только за доктора наук, бывшего разработчика наисекретнейшей технологии, обладателя многих государственных тайн. Сережка, может, по граммульке?

-Не ко времени, Марлен. Я к тебе, собственно, по делу.- Сергей демонстративно посмотрел на часы.

-Дело не член, стояло и стоять будет.- Снова ухмыльнулся.-Логика примитива понятна - Запад суть дурак, за бугром доверие каждого к каждому, а ко мне, бедному беглецу из "империи зла", доверия должно проявляться вдвойне больше, а вдобавок и сочувствия каплю. А через полгода начинаются крики и обиды: почему это их научные политцентры не интересуются знаниями профессора, читавшего лекции в ЦК, почему Пентагон или Бундесвер не встречают с распростертыми объятиями обладателей тайн секретнейшего оружия. И не хотят бедолаги понять, что все эти "тайны" западниками давно переварены и высраны. А мне-то... и кастрировать нечего. Не по паспорту бьют, Серега, а по роже, не по купленным дипломам и фальшивым докторским званиям познают, а... Да ладно, - безнадежный жест рукой, тусклый взгляд в сторону раздаточной.-Могу я себя перелицевать?

-Сомнительно.

-Ты всё сказал за меня.

Сергею было знакомо подобное состояние, еще год тому назад клещи безнадежности сжимали мозг, его оцепеневшая душа точно так же металась в поисках своей дороги в наступившем бедламе.

-Мне пора, Марлен.

Сергей торопился, их дальнейший разговор занял не более пяти минут. Вполне серьезно прозвучавший вопрос - готов ли он вступить в организацию, цель которой - устранение хаоса и наведение порядка в стране? - ошарашил его. Но взгляд Сергея выражал твердость и спокойствие.

-Это серьезно, Серега?

-Сегодня не до шуток.

-Ясно,- поразмыслил минуту.- Вноси меня в список.

-Мы не записываем, Марлен, запоминаем.- Глаза Сергея остекленели.- А память у тебя хорошая, насколько я помню...

После короткого объяснения Сергея о функциях членов организации, не раздумывая и без малейшего сомнения Марлен, согласился. Обладал Сергей даром убеждения или его тогдашнее подавленное состояние сыграли свою роль? А, быть может, это был знак поворота его судьбы, повторение знака, приведшего к непредумышленному убийству, совершенному им почти двадцать лет назад.

...Из множества подношений и подарков, полученных им ко дню шестнадцатилетия, особенный восторг вызвала "Тулка", врученная ему генералом Бактушиным. Инкрустированный приклад, вороненый ствол призывно заворожили, в лёгкости ружья Марлен ощутил скрытую мощь, появилось неуёмное желание немедленно эту силу испробовать. Спустя два месяца такая возможность представилась. Он был включён в группу избранных, приглашенных дедом на охоту в Белоруссию. Это случилось на второй день после приезда в Беловежскую пущу.

Смертельный страх охватил его в момент, когда он увидел громадного дикого кабана, несущегося на него. Ружье, ствол которого был направлен в никуда, вздрогнул один раз, второй. Чудовище было в метре от него, когда со стороны прозвучал один выстрел. Секретарь КП какой-то азиатской республики оказался первоклассным стрелком - его пуля свалила кабана. Собрались возбужденные охотники и их многочисленные помощники из местных жителей. Марлен, еще полный страха, не мог понять, почему кто-то потребовал немедленно вызвать "скорую помощь", а кто-то возразил - поздно. Лишь через несколько минут до него дошла суть возбуждённых разговоров: одна из пуль, выпущенных Марленом, попала в одного из загонщиков, оказавшимся сыном местного колхозника. Бактушин отвел ослабевшего Марлена в одну из машин и сам отвез его в охотничий домик.

Через месяц секретарь-стрелок был награжден каким-то орденом, а для белорусского колхозника - у него было еще два сына и дочь - был построен новый дом. Об этом сообщил ему дед. Потупившись, Марлен что-то промямлил об угрызениях совести.

-Ты о чем, внучок?- Дед был в хорошем настроении, в то время болезни только подкрадывались к нему. - Ты же не намеревался попасть в него, так что твоя совесть чиста. Забудь!- И будто доказывая, что он и сам забыл эту неприятность, покачал головой и тонким слабым голосом зафальшивил:- Арлекино, арлекино...- закашлялся, передохнул, прошелся по ковру.- Полное говно эта современная музыка. Ты должен почаще в театр ходить. Ты знаешь великого русского композитора това... это... Мусоргского. "Бориса Годунова" послушал бы,- вновь прокашлялся, развел руки, засипел:- Добииился я велиииикой влааасти...

Позднее он был несколько раз в театре, посещал изредка художественные выставки - специально для него и небольшого круга появившихся у него приближенных устраивались вернисажи. Он начал выезжать за границу, "народно-демократические" братья ему быстро наскучили - опека и подобострастие, та же домашняя готовность уловить каждое его желание; среди капиталистических "врагов" - плати и получай - он чувствовал больше независимости и внутренней свободы.

Понятия материальные затруднения для него не существовало, свобода передвижения по всей планете - как турист первого класса или с дипломатическим паспортом в кармане после окончания МГИМО - была естественной. Женщин по собственному выбору или минутному влечению он менял чуть реже свежих сорочек. Так продолжалось почти десяток лет.

Он пресытился всем: поездки стали рутиной, работа в МИДе скучной, женщины осточертели, изредка посещаемые им выставки вызывали тошноту и скуку, окружение лакеев и слуг отвращало. Случай в Беловежской пуще исчез в глубокое подсознание - он, как и все члены семьи и приближенные клана, следовал основному правилу деда: не отягощать совесть неприятными эпизодами жизни, обстоятельствами прошлого, а нынешние неприятности - устранять имеющимися возможностями, каковых было достаточно.

Смерть деда не была неожиданностью ни для кого, её ждали уже несколько лет. Дальнейшие события были подобны увеличивающемуся снежному кому, катящемуся с горы в бездну. В короткое время друг за другом скончались два его преемника. Семидесятилетний профессор Янковский умер тихой смертью в своей квартире, Марлен узнал об этом из небольшого некролога в газете. Генерал Бактушин какое-то время держался на поверхности, однако нелегкая в виде патриотического долга и верности традициям втянула его в какой-то путч, крах которого означил для него конец. И, прекрасно зная историю обращения властей с инсургентами, он последовал другой традиции - кодексу чести русских офицеров - и пустил себе пулю в висок. Увы, ему не дано было предположить, что времена изменились, что бывшие путчисты, не представ ни перед тройкой-трибуналом, ни перед народным судом, через кратчайшее время покинут хотя и привилегированные, однако так не привычные им камеры заключения.

О родителях и родственниках он почти не вспоминал. Хотя ему было известно, что практически никто из бывших и членов их кланов не пострадал ни морально, ни материально. Долголетние и периодические прививки от проявления гнева и мщения вытеснили понятие о справедливости. В семнадцатом пронеслось в последний раз грабь награбленное, в последующие же годы лишь в лагерях да тюрьмах можно было услышать отдай, начальничек, положенное.Экспроприации положенного и награбленного не последовало.

С полной апатией он отнесся к продаже теткой его квартиры и всего, что ему когда-то было положено, не тронул угон обеих принадлежавших ему машин с неохраняемого, как в недавние времена, двора. Господи, как недавно это было и ушло. Навсегда? В вечность? Или... Изредка он читал газеты, узнавал о событиях, воспринимал их как естественные следствия хаоса, не задумываясь, не вникая в них. Марлен, всю свою жизнь проведший у партийной кормушки и досконально изучивший отношения паханов и шестерок на всех уровнях прежней власти, превосходно знал, что наследник-правитель, стремившийся в прошлые времена быть партийнее всех первых и прочих секретарей (иначе он и не был бы тем, кем он был), не сможет ничего изменить, в лучшем (в худшем?) случае его перемены приостановят развал и гниение страны. Новый не был дуболомом, как его предшественники, и много хитрее их. Он видел гниение и развал, но и он не имел никакой программы, он хотел руководить, властвовать, быть секретарем. Именно этим стремлением к власти он ничем не отличался от своих духовных отцов. Как собака маркирует свое дерево, он начал строительство своего надгробья перестройкой, гласностью, вызвавшими начало анархии и беспредела, он растерялся перед неожиданными результатами своей политики, он понял, что секретари не в почете, и быстренько переложил свои первосекретарские обязанности на помощника, назначив себя президентом. Однако каждый его шаг был сравни действию бензина на пламя, он вызвал лишь раздражение толпы и её ненависть. Его последующая суета и, как следствие, политическая смерть прошли мимо интересов Марлена.

Первая встреча с Сергеем произошла задолго до падения президента-самозванца, политические события проходили вне его интересов, душой и телом он ушел в задания.

В Мытищах он выпустил первую короткую очередь из автомата. Предприниматель Алексей Борисов даже не успел выключить двигатель "мерседеса". Две недели спустя Марлен оказался в купе поезда Москва-Ленинград вместе с ему не знакомой партнершей. Два других попутчика, ехавшие в том же купе, не знали, что они замаркированы. Они были убиты перед станцией Бологое, где Марлен и его попутчица расстались, не попрощавшись, и пересели в разные поезда. Командировки следовали одна за другой: на Кавказ, в Горький, ставший Нижним Новгородом, в Таджикистан. После каждой, совершенной им акции, Сергей - он осуществлял связь между руководителем тройки, в которую они оба входили, - встречал его и привозил всякий раз на новую квартиру, где Марлен отдыхал. Через неделю Сергей приезжал вновь, всегда без предупреждения, спрашивал дежурно о самочувствии и готовности к очередной поездке и кратко излагал новое конкретное задание, начиная, как правило, словами "Третий предлагает... Третий советует осуществить это таким способом... Третий думает, что...". Марлен устранял, или минировал, убирал, уничтожал.

Не истина утверждение, что есть люди, убивающие равнодушно. Любое убийство имеет свою основу - будь то убогость характера или ненависть, даже полное отсутствие воли может привести человека к обесцениванию чужой жизни. Марленом овладела тихая перманентная ярость. Чем глубже он увязал в делах, тем больше он ненавидел страну, в которой жили все его предки, и её людей, от которых он всегда был отгорожен высокой стеной.Он обладал достаточным интеллектом, чтобы позволить себе иногда пофилософствовать, задать себе какой-либо вопрос, типа - почему иностранцы, с которыми он в то время часто встречался, то и дело задавали вопросы о какой-то ими самими изобретенной и полной тайн "русской душе"? Марлен потешался над их наивностью. Идиоты, думалось ему, они не хотели да и не могли понять, что семидесятилетнее насилование коллективизмом вытравили из людей данные им природой чувства, изменили их генетический код, превратив их в коллективных, покорных любому управлению, апатичных животных, начисто лишенных желания сопротивляться. Сейчас у простодушных заморских любителей-психологов есть возможность воочию видеть проявления всех побочных явлений коллективного воспитания в новом измерении, будто под микроскопом наблюдать хомо-советикуса, лишенного способностей мыслить, не способного что-то предпринять без приказа сгинувшего начальника; он мечется в поисках нового босса, он задыхается в грохнувшейся на него самостоятельности, в осознанной им собственной никчемности.

Я не был таким, таковым я не буду, думал Марлен. Быть может, именно в этом и кроется причина моей ненависти к рабам. Или втом, что этот, ими созданный хаос лишил меня места под солнцем, или что - по логике событий - я должен был стать частью этой массы? А устоял бы я перед ней, оставаясь в одиночестве? Не надо себя переоценивать, один я - ничто. Но сейчас я не один, а это значит, что тогда, согласившись на предложение Сергея, я принял правильное решение.

И на самом деле он превратился в холодного, рассудительного исполнителя "советов" и "рекомендаций", свершив, он старался тут же забыть о свершенном. Лишь изредка, задумываясь о раздвоении собственной личности, он испытывал дискомфортное состояние.

Он был уверен, что природа человека заключается именно в том, чтобы скрывать мысли, не открывать свое истинное лицо, но всегда показывать разные лица. Не потерял ли он в этом вечном театре свое настоящее я? Осталось это я в прошлом, проявилось ли оно сейчас во всей своей сути? И моя ли истинная суть - приобретение собственного спокойствия, свершив убийство?

...Его взгляд уперся в угол кухни, за холодильник, где матово светился "узи". Мирно тикающий будильник показывал без двадцати девять. Тело совершенно обсохло, он был сыт и очень спокоен. Он освободил стол, грязную посуду составил в раковину. Не торопясь стал собираться.

Белье, носки и рубашка приятно пахли стиральным порошком. Очень поношенные, но крепкие джинсы и теплая оливкового цвета куртка делали его неприметным среди прохожих. Осторожно приладил автомат под курткой, застегнул "молнию", подвигал плечами - удобно, почувствовал уверенность.

-Третий считает, что должен с тобой познакомиться,- сказал Сергей три дня тому назад. Сегодня был день встречи.

Водитель такси был в прекрасном настроении. Машина медленно двигалась в первом ряду Арбата, взгляд таксиста привычно вылавливал потенциальных пассажиров, профессионально определял их "стоимость", уверенно, но осторожно - таксист обязан быть примером для всех водителей - двигался к своей цели.

После многонедельных смен дождя и снега над столицей наконец-то появилось солнце, стало необычно тепло, многие прохожие шли в расстегнутых пальто. Водитель рассматривал людей, дома, стены которых не успели просохнуть и потому казались в ярком свете более серыми и грязными, чем обычно. Взгляд отвлекался назойливой, еще не очень привычной взгляду рекламой - "Coca-Cola", "Mars", "Chanel", "Marlboro", "Avon". Мельком и моментально таксист определял - только им присущая походка, ищущий взгляд, зазывная улыбка - молодых и постарше проституток. Ежедневная картина на до мелочей знакомом участке - газетный киоск, прохожие, продавщица мороженого, сувениры, прохожие, туристы, длинноволосый неопрятного вида мужчина - перед ним складной столик, на котором картонный ящик и обезьянка-макака на цепочке. Две женщины в потертых пальто переговариваются, жестикулируя, с владельцем обезьянки. Таксист проехал несколько метров, припарковался. Не торопясь подошел к женщинам, одна из них тут же обернулась, виновато улыбнулась глубокими многочисленными морщинами.

-Коль уж Господь нас милостью обошел, и правительству этому мы не нужные, так хоть эта тварь заморская поможет, а? Авось подскажет, что делать-то дальше.

-А что... сегодня каждому хочется судьбу узнать, - помялся таксист.

-И-и-и, какая там судьба! То ль махвия, то ль опять цены подымуть, а то и чечены. Четыре месяца без пенсии, как прожить с такими-то ценами, а? Так-то, а ты говоришь - судьба.- Бабка нерешительно посмотрела на владельца обезьянки.

-Решайся, красавица, давай!- гадальщик погладил неспокойное животное.- Ну, Кики, постарайся для этой симпатичной дамы.- Он пододвинул картонный ящичек, обезьянка тут же выхватила из него конверт. Бабка нерешительно взяла его и тотчас спрятала в глубину пластиковой сумки.

-Дамой назвал, ишь ты. Была когда-то дама, да вся в тираж вышла...- отсчитала несколько рублей.- Лучше бы батон купила али ещё чего, за все плати, плати...

-Эх, мадам, можно ли свою судьбу с куском хлеба сравнивать. Не хлебом единым живы мы, так еще в Библии сказано.

-То дама, то мадам... Раньше все равные, товарищи были,- "мадам" покачала укоризненно головой, ушла.

-Следующий!- привычно выкрикнул мужчина. - Всего лишь за пять рублей вы имеете собственную судьбу на собственной ладони.

-Иностранную валюту берешь?- таксист повертел между пальцами купюрой в десять немецких марок, оглянулся осторожно по сторонам. Оба обменялись быстрыми взглядами, в ту же секунду в руке таксиста оказался конверт.- Следующий! Всего лишь пять рублей...

Таксист сунул конверт в карман, поспешил к своей машине. Через минуту он влился в поток транспорта. Вытащил листок из конверта, прочитал: в 11.45 на стоянке у Даниловского рынка. Повернул с Арбата в сторону кинотеатра "Ударник", выехал на Большую Полянку. Через несколько минут припарковался у ворот рынка в десятке метров от стоянки такси. Посмотрел на часы - 11.25, открыл стекло, принял позу отдыхающего. И тут же кто-то заслонил окно.

-Товарищ, на Таганочку, пожалуйста...

-Обед.

Поочередно подошли молодая пара - в Измайлово, офицер с чемоданом - на Казанский, кавказец в папахе и в очках показал бумажку с написанным каракулями адресом. Таксист отказывал привычно, почти механически - кончился бензин, машина сломана, оплата только в западной валюте (это кавказцу) или просто отрицательным кивком. Таксист знал психологию своих соотечественников, покорно-привычно смирявшихся с любыми обстоятельствами. Ленивым взглядом он проводил пешеходов, соскочивших с трамвая и спешащих на рынок. Во всей гамме цветов бессознательно отметил преобладание серого разных отенков: буро-серые дома, темно-серые голые деревья, землисто-серые лица, серая - в полоску, в клетку - одежда. Выделился из массы еще один - серые солдатские сапоги, серое подпитое лицо. Серость... Две девушки, раскрасневшиеся, беззаботные, что-то громко обсуждавшие, пробежали мимо. Сегодня только они и могут заинтересовать. Деньги тоже валюта, конечно. С нашими деревянными...

-Поехали, шеф?- серые сапоги приблизились почти вплотную.

-Занят.

-Валютой плачу, пять зеленых.

-Сказано, клиента жду.

-Сколько хочешь?

-Ни хера я от тебя не хочу.- Демонстративно поднял стекло, но не до конца.

-Пять долларов, плюс десять бундесовых.- Пассажир уверенно открыл дверцу, сел.- Трогай.

Ни слова не говоря, водитель завел машину, тронулся, включил радио, искоса посмотрел на окаменевшее лицо пассажира, до мельчайшей точности назвавшего ему вчера обозначенный пароль. Он свернул в один переулок, во второй, будто выдерживая время, выехал на Варшавское шоссе, развернулся, повернул на Серпуховской вал, остановился у высокого дома. Шли рядом и молча. Не доходя до подъезда, таксист не выдержал.

-Такого типчика я не ожидал встретить. Так и молчишь всю дорогу?

-Могу и по-другому молчать.- Марлен посмотрел в упор, только сейчас он обратил внимание на необычно выпуклые и почти бесцветные глаза таксиста.

У входа, украшенного бронзовыми табличками с названием нотариальных контор, агентств и фирм, остановились. Таксист с уверенностью нажал кнопку под названием "OK-ay. Impex International". Вместе со звуком зуммера они услышали колокольный перезвон, донесшийся со стороны Даниловского монастыря. Они вошли в слабо освещенное пустое фойе. Марлен сделал несколько неуверенных шагов в сторону лифта и тут же услышал характерный звук взводимого курка.

-Привет, ребятки. Не суетитесь, вас ждут, но игрушечки прошу выложить. Ведь есть игрушечки, не могут не быть,- голос говорившего был очень высоким.

Марлен автоматически приподнял руки, скосил взгляд, увидел ствол "макарова" у затылка попутчика, второй ствол ощутил у собственной лопатки. Лицо возвышавшегося верзилы перекосила ухмылка.

-Можете повернуться, хлопчики, и поторопитесь.- "Глок", протянутый таксистом, сунул в карман брюк, Марленов "узи" повесил на плечо. Только сейчас Марлен увидел дверь в стороне фойе, на которой висела та же вывеска, что и снаружи "OK-ay. Impex International".

-Ну и шкап, ты откуда такой шустрый?- опомнился таксист, выглядел он совершенно беспомощно.

-Откуда все шустрые, оттуда и я. Спокойненько, пришел, так слушай. Прямиком в лифт и до восьмого этажа. Шаг влево, шаг вправо - сам знаешь. Вперед.

Они покорно направились к лифту.

Серебристый, тщательно вымытый и до блеска отполированный "опель рекорд" стоял в ряду десятка машин возле шестиэтажного кирпичного здания, в котором размещался "Пронто-банк", один из ведущих частных банков России. Водитель Виктор Мухин, в темно-коричневом костюме, ослепительно белой сорочке, при галстуке, наблюдал за входной дверью. Как и всегда перед делом, он был хладнокровен, лишь легкое возбуждение выражалось в поминутных взглядах на часы.

В кругах российских киллеров он по праву мог считаться авторитетом, хотя немногие даже из мокротников не только догадывались об этом, но и знали его имя. Три месяца тому назад Мухин, инструктор по стрельбе в звании капитана милиции, был арестован в квартире своей подруги. Две недели понадобились следователю, чтобы с помощью неопровержимых фактов заставить арестованного расколоться.Среди многочисленных жертв Мухина - оптовых торговцев и мелких бизнесменов - в списке значились президент "Русич-банка" Давид Рубин и директор АО "Радуга" Руслан Загоев. Почти в конце следствия, когда на его вопрос - что ему грозит? - следователь, пожав плечами, неуверенно произнес в лучшем случае пятнашка, Мухин, логически допускавший и худший случай, сделал попытку поторговаться и назвал имена пришитых им известных криминалов. Список пополнили бывший руководитель каширской группировки Григорий Буганов по кличке Рогатый, профессиональный вор-медвежатник Тимоха Плоский и Анатолий Костюшин - даже опытным специалистам из американского ФБР стоило неимоверного труда отличить изготовленные Костюшиным сотенные долларовые купюры от настоящих. Несколько раз Мухина возили на места преступлений, где он называл точные даты и время, подробно обрисовывал все обстоятельства, при которых были совершены убийства. Лишь на два вопроса - каковы были мотивы преступления и по чьему заданию убийства были совершены? - следователь не смог получить ответы. Однако прокуратуре, чей авторитет за последние годы был основательно подмочен, еще никогда процент раскрываемости преступлений не был на таком низком уровне, эта информация была крайне необходима. Газеты, вначале поспешившие окрестить Мухина суперкиллером, стали высказывать сомнения - на самом ли деле он совершил все эти убийства или взял на себя чужие преступления. Чьи? Кто скрывается за его спиной? Мухин молчал. Ни угрозы, ни обещания следователя посодействовать смягчению приговора, разрешение на передачи посылок - ничто не действовало на подследственного, более того, он стал ссылаться на забывчивость, притворяться больным и в конце концов отказался от всех предыдущих показаний, чем вызвал растерянность даже собственного адвоката. Вынесение приговора - к высшей мере наказания - вызвало на его лице легкую ухмылку, он не произнес больше ни слова.

К своей жизни Мухин не был равнодушен, как это могло показаться следователю, прокурору, судье и даже адвокату убийцы. Никто из них, однако, не мог знать, что у Мухина были основания для подобного поведения - ему не только была обещана жизнь, он ждал освобождения. Он был уверен - невидимые покровители-единомышленники пустых обещаний не дают.

Прошло всего восемь с половиной часов с той минуты, когда его разбудил звук открываемого запора. В камеру-одиночку вошли старший лейтенант и два солдата.Ни слова не говоря, на Мухина надели наручники.

-Куда? - спросил еще не окончательно проснувшийся Мухин. Никто из троих ему не ответил. Они провели его по коридорам к выходу, гда стоял УАЗ с зарешетчатыми окнами.

-Куда, спрашиваешь? А какая тебе разница? Но с "Матросской тишиной" можешь прощаться.- Старлей прищурился. Поднял палец в небо. - Туда. Садись.

-Насиделся,- пробормотал Мухин. Он поднялся в кузов, сел на лавку. Старлей опустился напротив. Снаружи послышался звук запираемого замка, машина тронулась. На одном из поворотов Мухина занесло, он продвинулся по лавке. Он чувствовал себя не очень уверенно. Обещания обещаниями, но эти наручники...

-Не ёрзай, бля!- приказал старлей. Строгий голос не соответствовал его доброжелательной улыбке. Мухин успокоился. По замедленному движению и по звукам снаружи определил - въехали в какое-то помещение, возможно, гараж. Остановились. Кто-то снаружи завозился с замком, дверь открылась.

-Приехали!- Старлей взял его под локоть, помог выйти из машины.

-Всё в порядке?- вопрос задал плотный лысоватый мужчина в очках.

-Так точно, товарищ пол...

-Потише, не в казарме. К тому же я в партикулярном одеянии. Документы?

-Посланы нашим курьером. Разрешите быть свободным?

-Разрешаю.

В течение этого короткого диалога Мухин растерянно переводил взгляд с одного на другого, как только УАЗ с сопроводителями сорвался с места, он оглянулся - это действительно был полутёмный гараж. Увидел ключ в руке незнакомого мужчины, протянул наручники, минуту спустя свободно потряс кистями, повёл плечами.

Из гаража они поднялись на первый этаж, вошли в лифт. Незнакомец обратился к Мухину, лишь когда они оказались в квартире. Мужчина говорил короткими предложениями, был конкретен, сжато он изложил задание и будущее Мухина после его выполнения.

-Вопросы?

-С этим все ясно,- так же кратко ответил Мухин.- Оружие?

-В кармане костюма. Машина с ключами и документами стоит во дворе. Будете уходить из квартиры, захлопните дверь. У вас еще добрых семь часов, но ложиться не советую, можете проспать.

-Не беспокойтесь. Не в первый раз.

-Желаю успеха.

Несмотря на краткость этой встречи, информация, которую получил Мухин, ошеломила его. Нет, не само задание - убивать он привык, а открывающиеся перед ним перспективы. Во время завтрака, в лифте, по дороге к объекту его не покидала одна и та же мысль: наши люди не теряют время зря, нет, не теряют. Осознание принадлежности к организации вселяла гордость, прибавляла уверенности в успехе. Как же не гордиться, если организацией руководят люди, которым под силу освободить человека из-под расстрела! Мухин не привык оставаться неблагодарным, свою верность он докажет и этой акцией. И пусть она будет его прощальным подарком организации, которой он обязан жизнью. Этот незнакомец... Паспорт с визой, авиабилет и сумма, достаточная для первого времени, - так сказал он. Гуд бай, пока.... Конечно, и за бугром я выполню любое задание, можете не сомневаться, Витька Мухин не подведет. А ежели вы, господа-товарищи, решили и мне козу устроить, каковую я по вашим приказам кое-кому устраивал, то и на этот случай у меня туз козырный припасен. Письмишко Загоева, которое - петля на вашу же шею.

...Он просунул руку, потрогал пристроенный под сиденьем "ТТ", всё нормально.

-Всё путём, Витёк, крепка броня и танки наши быстры...

Шестидесятилетний директор "Порто Банка" Евгений Юрьевич Корнилов подписал акт, поставил свою личную печать на каждой из трех страниц. Не торопясь он проверил надежность номерного замка объёмистого баула. Инкассатор Владимир Булимов аккуратно вложил документы в папку, аккуратно завязал тесемочки, взялся за ручку баула. Охранник-сопровождающий Пётр Ведерников поправил на плече "Калаш". В этот момент раздался звонок телефона. Директор Корнилов взял трубку, назвал себя, слушал не более полуминуты, записал что-то на листке бумаги, поморщился недовольно, положил трубку.

-Всякий раз посылают разные машины с разными водителями,- Корнилов протянул Булимову клочок бумаги.- Это номер машины. Ждёт внизу.

-Работаем по инструкции, сами понимаете,- ответил Булимов.

-Один и тот же автомобиль могут приметить. Всякое случиться может,- поддержал Ведерников и пошевелил автоматом, будто этим движением хотел подчеркнуть, что это и есть именно его работа - предотвращать любые попытки криминалов захватить банковские деньги.

-Всего доброго.

-До пятницы, господин директор.

Инкассатор и его охранник ушли. В течение почти трёх лет, каждую пятницу, они приходили, говорили одни и те же слова, совершали обычную процедуру, уходили. Они правы: машину для инкассаторов надо менять, ведь суммы они везут солидные, в валюте к тому же. А в нынешние времена...

До него донесся перезвон со стороны Кремля, часы отсчитали полдень. Евгений Юрьевич посмотрел в окно, задумался. Как и большинство коренных москвичей, он любил такую погоду - подтаявший снег, яркое солнце. В лесу, должно быть, хорошо, в дачном воздухе забывается вся эта ежедневная, еженедельная гонка за прибылью, за выгодой - поиски оптимальных решений, деловые встречи, сотни документов, деньги, деньги... Положение. Необходимость. Без этого не купил бы дачу в Переделкино, не приезжали бы десятки влиятельных гостей - в декабре на его шестидесятилетие их было больше сотни, да и Елена... Неизвестно, согласилась бы она выйти за него замуж, если бы он не был генеральным, всё-таки разница в тридцать лет...

Евгений Юрьевич посмотрел на фотографию в позолоченной рамке: и здесь в солидном кабинете жена улыбалась ему, как улыбалась всегда, встречая и провожая его. Через десять минут она заедет и вместе - на дачу.

-Жизнь прекрасна, всё отлично,- произнес он вслух, стал что-то насвистывать, снова посмотрел в окно. У него должно быть только хорошее настроение. Но легкости, появляющейся перед встречей с нею, он сейчас не испытывал. Более того, его охватило странное беспокойство, предчувствие надвигающейся неприятности. Он почти физически ощутил - что-то обязательно должно случиться.

В ходе следствия Виктор Мухин назвал две фамилии - это были тоже его жертвы,- которые он ни в коем случае не должен был называть. Это не было его намерение, он просто не мог знать, что при определенной настойчивости опытного следователя ошибка подследственного могла бы послужить той самой ниточкой, за которую он, следователь, мог бы ухватиться и нанести громадный вред с большим трудом и осторожностью созданной и до сих пор безошибочно действующей организации. Именно по этой причине профессор Портнов испытывал в течение последних нескольких месяцев постоянное беспокойство. Безусловно, Инструктор сделал очень много для Организации, думал он, но не было никакой гарантии, что перед приведением приговора в исполнение его не подвергнут дополнительному допросу, и в таком случае, не назовет ли он имя человека, бывшего в связи с убитым Русланом Загоевым, который какое-то время субсидировал Организацию. Эти субсидии не были вполне добровольными, покойный президент АО, пришедший к своему громадному состоянию, как и большая часть олигархов, не совсем легальным путём, поддался в своё время шантажу - для этого хватило показа ему нескольких копий документов, подтверждающих подкуп им двух крупных чиновников из ВПК, способствовавших Загоеву в незаконной торговле оружием. Однако в какой-то момент Загоев решил, что его крыша более чем надежная и его положение позволяет ему отказаться от шантажистов. Косвенную роль играла и национальность Загоева: он был ингушем и войну в Чечне воспринимал как агрессию против своих двоюродных братьев. Он дважды не появился на нелегальной квартире в дни очередных выплат. Мухин, пришедший в бюро его акционерного общества в милицейской форме, не был остановлен телохранителем у входа в приёмную, секретарше он показал удостоверение сотрудника финансовой инспекции. На следующий день газеты, сообщавшие об убийстве Загоева, указали на приметы убийцы, который, по словам секретарши, прихватил из сейфа некоторые документы и очень важное письмо Загоева, которое она, секретарша, лично печатала под диктовку шефа. Это письмо, сообщила она, Загоев собирался передать в ФСБ. На следующий день труп секретарши был обнаружен мусорщиками, опорожнявшими контейнеры во дворе её дома.

Документы Мухин действительно передал в Организацию, но никакого письма среди этих документов не было, по мнению Портнова, Мухин оставил его у себя. Какие причины заставили его скрыть письмо от Организации? Появившиеся в связи с этим подозрения в ненадежности убийцы были отягощены и его неосторожностью. Его арест вызвал панику, до окончания следствия над Мухиным были отменены все контакты руководителей Организации. Слава Богу, что в высших инстанциях силовых министерств имелись свои надежные и достаточно влиятельные люди, приведшие в действие экстренный план руководства.

Десять минут тому назад Марлен переступил порог кабинета. В первый момент он был удивлен неожиданной для него встречей, но тут же подавил чувство радости, сел в указанное кресло. С тех времён профессор Портнов очень изменился: пропала живость - каждое слово стоило ему усилий, глаза его казались остекленевшими, взгляд долго задерживался на каком-то предмете. Так же долго он смотрел в лицо Марлена. Спросил обычное - как дела? и тут же перешел к предметному разговору - при этом взгляд профессора не отрывался от небольшого чемоданчика, стоявшего возле письменного стола. Суть задания заключалась в передаче этого кейса одному человеку, которого Марлен и его напарник должны встретить.

-Номера цифрового замка 345 слева и 543 справа запомните и точно передайте получателю. И ещё, Марлен...- профессор пристально посмотрел на гостя.

-Я ни в коем случае не посмею открыть кейс, Игорь Степанович.- Марлен чувствовал легкое возбуждение: наконец-то он предстал перед руководителем группы, и - что было большой неожиданностью - руководителем его тройки оказался ему знакомый - старый добрый профессор Портнов.- Я сделаю все точно, как вы сказали.

-Вы считаетесь, Марлен, одним из лучших исполнителей нашей организации, поэтому я и пригласил вас, что по известным причинам происходит весьма нечасто.- Профессор посмотрел в окно. - У вас есть какое-то оружие?

-Цербер у входа обезоружил нас. Кстати, могу ли я спросить, кто этот... мой напарник? Как я должен себя вести.

-В этот момент он, как и вы, получает своё задание. Он член Организации.

Раздался осторожный стук, дверь приоткрылась, красивая женщина, которая десять минут тому назад встретила Марлена у лифта и проводила в этот кабинет, лишь утвердительно кивнула. Профессор ответил таким же кивком, женщина закрыла дверь.

-Да, скифы мы..,- задумчиво произнес Портнов, будто продолжая невысказанную мысль.- Александр Блок не ошибался,- заметил непонимающий взгляд Марлена.- Вы достойный член организации "Скифы", Марлен. Могли бы мы десять лет тому назад представить себе подобную встречу в подобных обстоятельствах?

-Не уверен... То есть, уверен, что не могли.

-Но вы ставите себе вопрос, почему я на этом месте?

-Нет, Игорь Степанович. Потому что и я сам оказался на этом месте.

-Да, вопросы, видимо, излишни в нашей ситуации. Поговорим в другой раз. Успеха вам. - Профессор передал ему кейс, печально улыбнулся. - Мы встретимся.

Проходя к лифту по пустому коридору, мимо многочисленных дверей, из-за которых не доносилось ни звука, он думал о человеке, чей кабинет покинул. Будучи студентом МГИМО Марлен слушал его лекции по истории дипломатии, несколько раз он встречал Игоря Степановича на приёмах. Профессор был советником по особым поручениям в правительстве Андропова и Черненко. Уж он-то хорошо знал уроки истории, и, видимо, не случайно сегодня он является одним из руководителей организации. Скиф...

Таксист, как его окрестил Марлен, сидел за рулем мини-автобуса, с надписью "Химчистка "Снежок" - быстро, надежно, выгодно" по борту. Марлен сел рядом.

-Всё в порядке, корешок? - спросил водитель и, не дождавшись ответа, укоризненно покачал головой. - Ну, бля, всё спящую красавицу из себя строишь. А глядишься, как шакал перед случкой.

Плебей, десяток лет назад ты бы мне пятки щекотал и за это спасибо говорил, подумал Марлен беззлобно. Хорошее настроение, оставшееся от встречи с профессором, не омрачилось.

Бывший преподаватель престижного института, советник многих членов политбюро и нескольких правительств, официально пребывающий сегодня на пенсии, думал об иронии судеб человеческих. Практически всю свою жизнь фортуна благоприятствовала ему. Профессор Портнов считался признанным ученым-политологом, его заслуги перед государством многожды отмечались наградами и подарками, у него был постоянно открытый выездной паспорт, персональная машина, дача. Он боготворил свою семью - дочь и жену, с которой он шел по жизни рука об руку, душа в душу двадцать три года, - Боже, как быстро, будто один час, один день, промчались они! Дочь, даже ставшую почти взрослой, ему постоянно хотелось приласкать, погладить по головке.

...Её двадцатый день рождения отметили вначале дома втроём - это была семейная традиция. Своих многочисленных друзей и подружек она пригласила на вечер в стекляшку на Мясницкой. Она всегда была беззаботной, с восприятием мира она не впитала в сознание понятие страха перед улицей, будто инстинкт самосохранения обошел её стороной. В парке, всего в двухстах метрах от дома, утром обнаружили её труп. Марину смерть дочери потрясла, она казалась окаменевшей, муж не отходил от неё, пытаясь успокоить - подолгу держал её руку в своей, прижимал её голову к своей груди, оба молчали. Три дня после похорон дочери Игорь Степанович не мог уснуть ни на минуту. Три дня...

Совершенно обессиленный, он лишь прикорнул на диване в рабочем кабинете, а очнувшись, тут же пошел на кухню, чтобы приготовить чай для ослабевшей от горя Марины. С чашкой в руке он вошёл в спальню, лицо Марины было очень бледное, но спокойное, как всегда во сне. Он остановился, взгляд выхватил любимый женой томик стихов Цветаевой, небольшой пузырёк и исписанный листок из блокнота рядом с непогашенным ночником на тумбочке. На листке было что-то написано, и, еще не осознавая случившегося, он пригнувшись прочитал - Прости, ни в чём не вижу смысла, не могу иначе.

... Его собственной жизнью владело единственное чувство - месть. Тем, кого он считал виновными и ответственными за уничтожение его собственного существования, за разорение страны. Убийцы его дочери и жены, опустошившие его жизнь, восемь лет ходят на свободе. Око за око, зуб за зуб - стало его целью до конца жизни, потерявшей, как он считал, какое-либо значение. Так называемый цивилизованный мир, оказавшийся неспособным к сопротивлению, освободивший дорогу злым силам, осудил бы его решение, как и моралисты, прикрывающиеся библейскими истинами. Что ж... Он просто человек, со всеми присущими простому человеку слабостями, одной из которых было неумение и нежелание простить жестокость. Лишь жанр сказки требует хэппи-энда, в действительности же верховодит только и только зло, преодолеть которое - хотя бы частично - можно только возмездием. Как оружие для мести профессор Портнов использовал организацию "Скифы".

Игорь Степанович ходил из угла в угол небольшого кабинета, останавливался у стола, подходил к окну, думал, перебирал подробности своего одиночества в бездушном мире, склад его ума и привычка анализировать, искать причины и следствия не давали его сознанию отвлечься хотя бы на минуту, передохнуть от чередовавшихся и повторяющихся тяжелых воспоминаний.

Вот и он, относительно молодой Марлен Кришнев, который наверняка и понятия не имеет о его, Портнова, трагедии, исполнит сейчас частичку мести. Не ирония ли судьбы? Кто мог предположить, что и его казавшаяся гарантированной во всех отношениях жизнь превратится в прах. Прах отражается на его лице... эта грязная куртка, оружие, хладнокровные убийства... Что стимулирует его поведение?

Способен ли человек повлиять на свою судьбу или его пребывание в этом мире полностью зависимо от так называемых обстоятельств?Действительно ли человек венец природы или он всего лишь раб своей дуалистической натуры. Со дня своего существования человек пытается ответить на вопрос о своём назначении и цели пребывания на земле, сотни космологических теорий, легенд, мифов, религия, философия и искусство так и не разгадали эту великую тайну. Оправдано ли восхищение моралистов - Лев Толстой, Томас Манн, Бертранд Рассел? Или же истина о существе, называющем себя человек, таится в теориях Шпенглера, Ницше, Шопенгауэра? Игорь Степанович Портнов был русским человеком - по крови, воспитанию, мировоззрению, образованности, по широкому кругозору и опыту. Поэтому им владели те же вопросы, над которыми мучились многие русские мыслители.

Он открыл окно. С высоты шестнадцатого этажа виднелась широкая панорама Москвы. Он сравнил город с громадным полусгнившим домом, готовым развалиться каждую минуту, в свежем холодном воздухе его обоняние уловило запах крови. Этот запах всегда сопровождал власть демонов, будь то во Франции, в Германии или в России, везде, где звено за звеном создавалась цепь насилия. В своё время "Друзья свободы" уложили под гильотину короля, чуть позже жирондисты уничтожили друзей. Дантон, Робеспьер, Марат - им нужна была кровь врагов, народу и властителям нужен был запах их крови. Отцы России любили этот запах не меньше французов: реки крови, пропитавшие за столетия московские улицы, оставили свой запах. Никто не замечает его, он привычен, как привычны и неотделимы друг от друга - Лобное место, Кремль, Мавзолей. Три истинно российских символа - власти, крови, смерти - оставили архитекторы российской истории в самом центре столицы. Умысел? Случайность? Судьба страны, в которой человеческая кровь всегда ценилась дешевле дождевой воды? Ах, страна моя несчастная, ты считаешь себя миссионером святого духа, почему же остальной мир видит в тебе империю зла? Кто же и что ты на самом деле, белы ли, черны ли одежды твои, дьявольские или божественные силы ведут судьбу твою - кто знает? Одно ты сама доказала, Россия-мать: жизнь и человеческие права детей твоих ты ни во что не ставила. А государство, чьи дети бесправны, есть разбойничье государство. За две тысячи лет до нас высказал эту, сотни раз доказанную истину, святой Августин.

Портнов почувствовал озноб, закрыл окно, продолжая смотреть на город. Быть может, сейчас войдет Ирина, её появление - просто так, без дела - общение с ней вносит каплю покоя в его душу. Бедная девочка, смерть Марины она перенесла трудно, да и сейчас она должна нести тяжесть его тайн, совмещая эту, ей самою взятую на себя обязанность с работой на гэбэшников. Прокляты, будь они прокляты...

Послезавтра, как и в каждое воскресенье, он купит цветы и бутылку водки, оденет тёмно-серый костюм, который он одевает только по такому случаю, и поедет на Ваганьково, где спят рядышком Марина и Наташа. Ангелы мои...

Над городом потянулись серые облака. Быть может, когда-то и сюда придет свобода, и меж подобными облаками люди начнут наконец-то замечать ангелов, избавятся от равнодушия к себе и ненависти к другим, обретут любовь.

Игорь Степанович стоял неподвижно, взгляд его остановился на двух слившихся облачках, образовавших два силуэта, а затем он определил контуры двух лиц. Ему послышались тихие голоса, слова, сопровождаемые колокольным перезвоном со стороны Даниловского монастыря.

-...приди к миру с твоей душой... мстящий в одиночестве останется... и без нас...

-Да, Марина, ты всегда говорила о равновесии в душе, о благородстве и милосердии...

-...твоих руках кровь... ты сам сказал, она дешевле дождевой воды... не ты ли...

-Ты права, обе половины моего сердца заполнены местью, трауром, тоской. Я не могу простить этот мир, любимая, но прости меня, помоги...

-...навсегда в одиночестве... не мсти...

-Как, Марина, Наташенька... помогите...

Он пришел в себя от звука вслух произнесённых последних слов. Облака рассеялись. Игорь Степанович вернулся к письменному столу, тяжело опустился в кресло, мысли вернулись к Марлену, покинувшему этот кабинет вечность тому назад. Профессор не сказал ему, что в кейсе находился пакет "S-6". Лишь специалисты могли расшифровать это короткое обозначение - гексагид-2 и пластификатор тринитротриазина, соединенные затвердителем на резиновой основе. Портнов не был специалистом, но ему было известно, что от того, кто откроет кейс, унесенный Марленом, останется лишь кровавая пыль.

Состояние эйфории было чуждо Виктору Мухину, но сейчас он был очень доволен собой. Он ждал в ста метрах от автобусной остановки в самом начале Ленинградского шоссе, небольшой баул стоял у его ног. Мысленно Мухин анализировал свои действия последних полутора часов - всего-то! Он тихо и чисто убрал обоих инкассаторов, избавился от машины, оставив её в одном из переулков недалеко от Останкинского телецентра, и на "частнике" доехал сюда, на место встречи. Мухин то и дело поглядывал на баул, он знал, что в нём деньги, много денег, в чем он убедился лишь, однажды открыв баул. Соблазну он не поддался, знал - от них не скроешься, найдут под землёй. С гордостью подумал о том, что пополнив кассу Организации, он еще раз докажет свою значимость для неё.

Его взгляд цепко следил за приближающимися и проносящимися мимо машинами. Он не мог прятаться за деревом, у которого ему была назначена встреча, водитель должен его увидеть. Белый фургон привлёк его внимание, он сделал шаг вперед, фургон стал притормаживать, остановился. Мухин взял ручку баула в левую руку, приблизился к фургону, не вынимая правую из кармана. Открылась дверь, водитель и пассажир внимательно осмотрели Мухина.

-Подвезёшь, хозяин?- осторожно спросил Мухин.- Валютой плачу.

-За десять бундесовых марок в любую сторону,- произнес водитель спокойно и, заметив, что незнакомец не торопится, кивком указал на боковую дверь и добавил:- Хорошей погоды тебе, Инструктор. Залезай.

У Марлена мелькнула мысль, что автор сегодняшних условных паролей не отличался, видимо, большой фантазией. Он молча оглядел нового пассажира, севшего на деревянный ящик позади водителя.

-Кто тут кто из вас?- спросил Мухин. Беспокойства у него поубавилось, все шло по плану.

-Ты сумку в ящик положи, а остальное в дороге решим,- водитель проследил, как Мухин открыл крышку ящика, опустил в него баул, вновь сел. Машина тронулась.

Ехали молча. Даже разговорчивый Пучеглазый, так Марлен про себя назвал водителя, не проронил ни слова. Мухин нетерпеливо поглядывал на часы, он точно знал время вылета самолета на Франкфурт - времени еще оставалось достаточно. В полукилометре от аэропорта Марлен дал знак водителю остановиться, протянул пассажиру кейс.

-Здесь найдешь все, что надо. Остальное не наше дело. Ясно?

-Ясно. Остальное моё дело. Счастливо оставаться, корешки. Покедова.- Мухин снисходительно посмотрел на обоих, взялся за ручку двери.

-Погоди прощаться, ты самую малость забыл, корешок: обезоружиться надо,- водитель повернулся к Мухину всем корпусом .

-Надо так надо, какие возражения. - Мухин вытащил из-за спины ТТ с привернутым глушителем, протянул его, держа за ствол. В его глазах промелькнуло сожаление. - Хорошая пушечка.

-Не жалей. Будь здоров.

Пассажир вышел из машины и вдруг спохватился:

-А номер-то, номер на кейсе.

-Слева 345, справа 543,- сообщил Марлен и кивнул водителю. Тот помедлил, сопровождая взглядом Мухина, быстрым шагом направился в сторону аэровокзала.

-По виду вроде опытный мужик, а на деле, думаю, мудак. Будь то отсидка, будь то больничка - прощаться не принято. А этот прощаться вздумал...- Он дал газ, будто немедленно позабыл о недавнем пассажире.

Марлен промолчал. Поручение профессора Портнова, которое Марлен рассматривал как приказ Организации, он выполнил в точности - проследил действия водителя и лично передал кейс пассажиру.

Тагир Хабартараншвар был нетерпелив и возбужден, кресло казалось ему неудобным, он поминутно вставал, смотрел на табло, выслушивал каждое объявление диктора. Он дожидался своего объявления, хотя уже давно испытывал потребность забежать в туалет. У него была причина для нетерпения - почти пять лет он не видел родителей, двух братьев и четверых сестёр. Наконец-то он, выпускник московского ВУЗа, дипломированный инженер-строитель, возвращается домой! И не только в семью, но и к ней. Маленькая Нахира, чьи письма до единого он везет в своем рюкзаке, тоже будет рада долгожданной встрече. Маленькая... Ведь в следующем месяце ей будет девятнадцать. Подарок ей - Тагир дотронулся до нагрудного кармана - тонкая золотая цепочка внутри футляра излучала теплоту.

Его мысли были прерваны очередным объявлением, диктор сообщал о регистрации пассажиров, отправляющихся рейсом Москва - Франкфурт на Майне. Тагир направился к месту регистрации, увидел моментально образовавшуюся очередь, посмотрел на часы - до отлета оставалось еще добрых полчаса и - решил сбегать в туалет. Он заканчивал короткую процедуру, когда услышал щелчок, донесшийся из кабины позади него, и автоматически обернулся. Это было последнее движение в его жизни. В этот миг очередное объявление диктора потонуло в оглушительном грохоте, зал ожидания заполнился клубами пыли и мелких кирпичных осколков.

Через двадцать минут наряд дежурной милиции и прибывшее из города дополнительное подразделение навели в разделенном фанерными щитами зале относительный порядок: успокоили пассажиров, подвели первые итоги происшествия. Восемь взрослых и трое детей были легко ранены осколками кирпича, после оказанной им медицинской помощи они улетели. Многие опрошенные не могли сказать что-либо определенное, практически все повторяли одно и то же -взрыв и столб пыли. Правда, несколько опрошенных говорили о вырвавшемся из туалета пламени, другие же утверждали, что пламени не было, что сама пыль была странного розового цвета. В туалете милиционеры нашли полностью обугленные части человеческого тела, клочки одежды и полуобгоревший паспорт на имя гражданина Индии Тагира Хабартараншвара. По первому заключению двух экспертов, кроме индуса ко времени взрыва в туалете никого не было.

В этот же день в 18.20, как позднее было отмечено в протоколе, десятилетние близнецы Миша и Максим Котовы пришли в одно из отделений милиции Останкинского района и заявили дежурному офицеру о том, что у них есть сообщение государственной важности. Снисходительная улыбка на лице лейтенанта Кивы исчезла после первых минут разговора с ребятами. Братья были заядлыми коллекционерами моделей автомобилей, ещё больший интерес у них вызывали "живые" машины, особенно иномарки, в которых, как выяснилось, они знали толк. Сегодня на пути в школу - они учились во вторую смену - ребята заметили почти новенький "оппель-рекорд", задержались возле него лишь на минуточку, поскольку очень торопились, и увидели двух спящих на заднем сиденье мужчин. Когда они возвращались из школы, машина стояла на прежнем месте, они подошли очень удивились, что оба дядьки за пять уроков так и не проснулись. Лишь присмотревшись, они заметили на щеке одного из них след крови.

Дети могут нафантазировать или преувеличить, подумал бы лейтенант в прежнее время, но перед ним под стеклом лежал недельной давности приказ начальника УВД Москвы, предписывающий в связи с возросшим количеством преступлений фиксировать все заявления или свидетельства граждан о настоящих или предполагаемых преступлениях и немедленно сообщать информацию в городское управление МВД. Лейтенант Кива выполнил этот приказ после подробного опроса братьев Котовых, которым он выразил личную и от имени всей милиции благодарность.

Спустя двадцать минут следователь Ким Козлов и судебно-медицинский эксперт Иван Переверзев установили смерть обоих мужчин. В письменном протоколе врач отметил, что оба они были предположительно убиты - один в висок, второй в лобную часть - из одного типа оружия в одно и то же время, предположительно около четырех-пяти часов до их обнаружения. В карманах убитых были найдены их личные документы. Из документов на машину явствовало, что она принадлежит генералу в отставке Евгению Прохоровичу Матвиенко, проживающему в Киеве. На срочный факсовый запрос Москвы украинские коллеги ответили почти моментально: генерал в отставке Е.П.Матвиенко в течение последних двух недель находится в больнице по поводу операции язвы прямой кишки, однако водительских прав у него от роду не было, и владельцем личного автомобиля он не был.

Спустя неделю после этого события Марлен Кришнев прочитал в "Воскресенских новостях" небольшую заметку, сообщавшую, что смертный приговор, вынесенный рецидивисту-убийце Виктору Мухину, приведен в исполнение. Марлен задумался, посмотрел сквозь запыленное окно на пустую деревенскую дорогу.

-Каждому свое,- пробормотал он тихо и почему-то оглянулся, хотя в доме никого не было. Он подошел к печи, где тлели крупные угли, подбросил несколько поленьев и подождал, пока крупные языки пламени охватили их. Из-под мусора в помойном ведре он достал сверток, размотал промасленную тряпку.

-Отслужил ты своё, как и твой хозяин.- Минуту он разглядывал ТТ, недавно принадлежавший Мухину, и без сожаления бросил его в яркое пламя.

4. ПОСЛЕДНЯЯ ПОЕЗДКА

Триста метров, отделявшие его большой дом почти в центре города от принадлежавшей ему же фирмы "Lieberman", составляли самый длинный путь, который старик совершал почти ежедневно пешком или на своем старом, но надежном БМВ на протяжении последних пятидесяти лет. Последнее длинное путешествие он совершил двадцать лет тому назад в Германию, но вспоминал о нём с большой неохотой - моментально всплывали перед его взором силуэты лагерных бараков в Дахау возле Мюнхена, где он с трудом выдержал неполный час.

Ицхак был спокойный старик, не желавший да и не способный менять свои домашние и рабочие привычки. На фирме, где работали тридцать семь верных ему высококвалифицированных сотрудников, всегда и все шло своим чередом и без проблем. В его доме, где кроме домработницы практически никто не бывал, царили удобство, порядок и тишина.

Непривычный полёт Иерусалим-Малага с пересадкой в Мадриде и невыносимая жара обессилили его. А поездка от аэропорта до отеля в старом такси-"сеате", водитель которого то и дело пытался заговорить с ним на ломаном английском, доконали его вконец. Слава Господу, что в номере был прекрасный душ, заполненный напитками холодильник и широкая мягкая кровать, слегка восстановившие его силы.

Полчаса тому назад господин Лиеберман спустился в полупустой ресторан отеля, заказал стакан чая с лимоном и стал ждать. Было еще достаточно времени до назначенной встречи, но, поразмыслил старик, он ведь не дома, здесь у него достаточно свободного времени, к тому же - лучше раньше, чем позже, в его возрасте ожидание терпится спокойно. Практически он всегда терпел, когда жизнь его заставляла. Что ему ещё оставалось делать, как не ждать и терпеть?! Сегодня тоже незачем бежать.

Возможно, что весь этот шум вообще впустую, он не удивится, если поездка вообще окажется пустой. Не встречи ли с фантомом или призраком ждет он? А если и так, то тоже ничего страшного, он сядет на самолет и вернется домой в свою нормальную повседневность. С другой стороны, какой интерес мог иметь Фиштейн, приводя его в заблуждение? Ведь не мальчишка же он. О нет, Берк Фиштейн человек серьёзный, он имеет связи, позволяющие ему иметь необходимую информацию еще с тех времен, когда он, Берк Фиштейн, был одним из организаторов поимки и ареста того самого Эйхманна. К чему искать причины для беспокойства? Хотя...Фиштейн ведь тоже может ошибаться, как и всякий человек.

Мимо прошел официант, и господин Лиеберман подумал, не заказать ли еще стаканчик холодного чая с лимоном, и в этот момент перед ним предстал мужчина массивного телосложения. Лиеберман сразу же обратил внимание на спокойное загоревшее лицо под чёрной шляпой.

-Прошу прощения, вы случайно не господин Лиеберман?

-Что значит, случайно? Выгляжу я как случайный человек на этом свете? Или моя фамилия, которую я, кстати, получил в наследство, кажется вам странной. Между прочим, в мире больше миллиона людей носят подобную или похожую...

-Могу я предположить, что вы меня ждёте?

-Здесь нет никого, кто может вам запретить предполагать всё, что угодно. Честно говоря, молодая женщина на вашем месте была бы мне предпочтительнее. Как собеседница, конечно. Такой женщины нет, я довольствуюсь вашим присутствием. Хотя до сих пор у меня нет причин этому радоваться, господин, сеньор... Мистер? Что вы стоите как на приеме у британской королевы. Садитесь, добрый человек.

-Зовите меня Роб.- Мужчина снял шляпу, сел на стул справа от Лиебермана.

-Так зовут вас друзья, не так ли, Роб? Звучит почти как рабби и музыкальнее, чем Джеймс Бонд. Чашечку кофе или холодный чай с лимончиком? А еще лучше минеральной водички, ведь очень жарко, вы не находите?

-Да, жарко. Именно поэтому закажите мне, пожалуйста, бутылочку виски. "Old Nobility" у них есть наверняка.

-Ого! Капелька "бонди" все-таки при вас, Роб. Мой нос хотя и великоват, однако чувствителен. Наш разговор о некоторых мелочах жизни еще не начался, а вы уже приступили к опустошению моего скромного банковского счёта.

-Это будет не последняя бутылка, поскольку я рассчитываю на участие в нашей беседе моих коллег.

-А, может, вы предпочтёте все-таки бутылочку "рьёхи". Что может быть лучше красного испанского вина?

-Оно превосходно, но у меня к нему аллергия. А кофе и чай мой желудок категорически отвергает.

-Вы крепкий орешек, Роб. О кей, ваша изощрённая потребность будет удовлетворена. Но вначале вы мне ответите на один вопрос: с какой стати вы определили для моего пребывания и нашей встречи самый дорогой отель в городе? Вам кто-то по ошибке сказал, что я мистер Рокфеллер, который берет на себя все расходы?

-Заказчик всегда платит, это общее правило среди предпринимателей. Но главное состоит в том, что наше совместное... предприятие не нуждается в рекламе. Всякие "Хилтоны", "Шератоны", "Торо дель параисо" не для нас с вами.

-Вынужден согласиться с вами!

-Вы не заметили ничего необычного у входа в отель?- Роб говорил серьезно.

-Нет, господин Роб. Полиция? Этого нам только не хватает!

-У входа в отель не было мемориальной доски о том, что здесь когда-то пребывал мистер Хемингуэй. Подобные напоминания вы можете встретить в большинстве испанских ресторанов и гостиниц, даже в некоторых, которые открылись только позавчера.

-Неужели?- Лиеберман развел руками, покачал головой.

-Думается, мистеру Хэмингуэю подобные фальшивки были бы не по вкусу. Он знал, что такое честь, был великий писатель и скромный человек.

-Как я вижу, вы близки к литературе и морали. Не слишком ли вы чувствительны для вашей... основной деятельности?

-В нашем с вами деле моя чувствительность не играет большой роли. Но мы ставим наши жесткие условия, от которых никогда не отступаем.

-Безграничный кредит? Стопроцентная предоплата, независимо от конечного результата?

-Видите ли, господин Лиеберман, мы очень привередливы, не за всякий заказ беремся. Деньги?- Роб призадумался.- Да, конечно. К сожалению, в мире слишком много людей, которым лишний доллар не помешает.

-Вы хотите сказать, что ваша банда состоит только из Робин Гудов, занимающихся благотворительной деятельностью.- Лиеберман иронично улыбнулся.

-Мои друзья и я в особенности иногда бываем очень раздражительными, поэтому прошу быть осторожным в выборе слов.- Роб нахмурился.- Не пора ли нам заказать обед и перейти к делу?

-К сожалению, здесь нет кошерной пищи для меня. А виски в субботу...

-Господь милостив, он простит наши слабости.- Кивком Роб показал в сторону двух официантов у стойки бара.- Они ждут и надеются на хорошие чаевые, так что делайте заказ, а затем вы изложите мне всё, чем заняты ваше щедрое сердце и светлые мысли. Представьте себе, что я ваш домашний врач, которому вынуждены доверять... почти во всем.

-Ваш стиль общения мне нравится. Предполагаю, мистер Роб, что вы человек со стилем. Итак, призовем этих коршунов.- Лиеберман дал знак официанту, который тут же подбежал и с готовностью изогнулся перед ним.- Виски я, так и быть, закажу, но обед на мое усмотрение.

-Не возражаю. С пищей у меня простецкие отношения, я всеяден.

Лишь мельком глянув в меню, Лиеберман заказал бутылку любимого Робом виски и номера блюд. Официант, даже не записав заказ, тут же устремился к бару. Лиеберман проводил его взглядом, задумался на минуту, посмотрел на собеседника.

-Как перед домашним врачом, сказали вы... Моё сердце пусто, сынок. Что я имею? За плечами восемьдесят два года, ни одной родной души во всем мире и два собственных зуба во рту. Ну да, парочку миллионов долларов на счету я тоже имею.

-Не так уж плохо, господин Лиеберман.

-Кому это надо? Вам? Я готов поделиться с вами частью, не зубов, конечно. У меня к вам единственная просьба... избавить мир живых от одного чудовища. О цене за эту грязную работу не обязательно говорить, я готов быть щедрым.- Лиеберман вытащил из нагрудного кармана толстый конверт, положил его перед Робом.

-С предоплатой можете не торопиться.

-Это не деньги, мистер Роб. Здесь фотографии, документы и остальное, что вам может пригодиться. Сейчас он находится в этих краях, почти рядом с нами. Это ведь можно считать знаком судьбы, не так ли?

-Возможно. Пока у меня нет никакого мнения.- Роб прикоснулся к конверту, не решаясь открыть его.

-В этом пакете результат работы сорока лет, в течение которых мы его искали. Если бы мы нашли его раньше, то, возможно, мы бы и не обращались за помощью, а сами довели все до конца. Но наш нынешний возраст...

-Правильно ли я понимаю, это не только ваша просьба?

-Правильно и быстро. Смелее, мистер Роб, взгляните нашей просьбе в глаза!- Лиеберман повысил голос, он почти приказывал.

Роб открыл конверт, осторожно вынул пачку пожелтевших фотографий, документов, газетных вырезок.

-Кстати, мистер Лиеберман, не знакомы ли вы с сенатором от штата Кентукки?

-Не имел чести. Он хороший человек? Почему я должен быть знаком с ним?

-Он ваш однофамилец.

-Это ещё не повод быть с ним знакомым.- Лиеберман широко улыбнулся, показав превосходные искусственные зубы.

В течение трёх последних дней Эндрю Ловалис был в постоянном лёгком подпитии, в приподнятом настроении и в полном согласии с самим собою. В его семье появился ещё один ребёнок, одна из его подруг Эмильяна Пардо Бенито родила крепыша сына и на предложение отца дать малышу имя Эдди ответила полным согласием. Как бывший профессиональный кинооператор Эндрю не пропускал ни единого достойного кинофильма, а как мужчина и отец он любил красивых женщин и детишек. Именно поэтому все его детишки, украшающие яркими цветами ветви его генеалогического древа, носили имена известных актрис и актеров. Эндрю любил не только своих детей, он умилялся при виде каждого, где бы то ни было встреченного им ребёнка. А женщины! Они были для него сравни непревзойденным произведениям искусства, мимо которых настоящий ценитель не мог пройти мимо. Эндрю был таковым ценителем, он был готов любить весь мир женщин. Однако в настоящий момент его предпочтение и любовь были отданы четырём красивейшим из красивых, добрейшим из добрых - шведке Марианне, француженке Клод, голландке Кларе и испанке Эмильяне, которые подарили ему девять детишек. У него было бы сейчас одиннадцать детей, но трёхлетняя Мэрилин и двухлетний Кирк погибли вместе с матерью Кристиной - она была немка - в воздушной катастрофе. Для всего мира это был такой же солнечный день, как сегодня. Сообщение о том, что трое подонков захватили всех пассажиров как заложников, застигла Эндрю в зале ожидания аэропорта. Забыв букет ярких цветов в кресле, он бросился к столу информации, где уже собралась толпа встречающих. Почти час они не могли понять суть переговоров наземных служб с террористами, как гром обрушилось на них страшное сообщение, жуткий многоголосый крик трагедии и проклятий потряс зал ожидания. Эндрю Ловалис возненавидел чудовищ, угрожающих гранатами и бомбами детям и их матерям, а позднее и тех, кто вооружал детишек оружием и посылал этих маленьких несмышленышей-солдат на смерть. Бедные детки, бедная Кристина...

Все остальные дети Эндрю чувствовали себя, слава Богу, превосходно. А их матери - Эндрю с удовольствием звал их мои девочки - понимали его, ни одна из них не видела в другой соперницу, их общей темой была большая любовь и открытые отношения между ними и отцом их детей, поровну дарившим им свою любовь. И все они разделяли его мнение, утверждавшее, что лучше сделать многих женщин счастливыми, чем одну несчастной...

Молодая продавщица с легкой улыбкой наблюдала за поведением симпатичного блондина, который вот уже более получаса передвигался от одного стеллажа к другому, заполняя коляску игрушками. Один раз она предложила ему свои услуги, но мужчина, от которого пахло вином, с улыбкой отказался от её помощи. Коляска была уже полна медвежатами, роботами, мячами, куклами, но мужчина, видимо, не мог расстаться с миром игрушек. Его поведение не казалось продавщице странным, почти ежедневно сюда приходили вполне солидные мужчины и заигрывались не хуже своих малышей.

Неожиданно раздался звонок его хэнди, закрепленный на поясе. Эндрю включил телефон, послушал буквально несколько секунд и тут же поспешил к кассе. Заплатив, он попросил кассиршу приложить к покупкам большой букет цветов и отправить всё по указанному адресу, который он написал на обратной стороне чека.

-За ваше здоровье, господин Лиеберман,- произнес Роб очередной тост.

-Лэхаим, добрый человек, за твое здоровье, мистер Роб. Да простит меня Всевышний,- ответил собеседник. Он возвел глаза к потолку, после чего сделал солидный глоток. Видя, с каким удовольствием он опорожнил стаканчик, можно было не сомневаться, что напиток, мягко говоря, не вызывал у него отвращения.

-У меня к вам парочка вопросов, господин Лиеберман.

-Ведь это ваша работа - задавать вопросы. Кроме всего остального, конечно.- Тон Лиебермана оставался ироничным, Роб уже привык к манере его речи.

-Почему вы избрали нас? Ведь есть достаточно государственных и международных организаций, институций, к которым вы бы могли обратиться. Немецкая разведка, например, или ваш Моссад, Международный суд в Гааге, в конце концов. Однако вы, солидный, респектабельный человек, уважающий законы,встречаетесь... С кем, по-вашему, вы сидите сейчас за этим столом? Ведь многие из таких же солидных и респектабельных людей не побоятся навесить на нас ярлыки террористов, гангстеров. А некоторые из них не побоятся поставить нас вне закона.

-По моей информации, "Интерполу" ваша группа неизвестна.

-Сомневаюсь. Но ведь вы получили эту информацию. Значит, был и её источник.

-Безусловно, умный вы человек. Я уважаю чужие тайны, мистер Роб, поэтому я не задавал лишних вопросов моему другу: откуда и что он о вас знает, почему он порекомендовал мне встретиться именно с вами. Со своей стороны я могу вас заверить, что он не сотрудник Интерпола и не государственный чиновник. Он простой и надежный человек. Можно вам кое-что доверить, господин Роб?

-Нет. Чем меньше доверительных откровений человек слышит, тем больше у него шансов остаться в живых. Эта аксиома касается и нас с вами. Итак, почему вы обратились ко мне? Я имею в виду не рекомендацию вашего друга, а ваши личные, внутренние мотивы. Кстати, не в моих привычках задавать один и тот же вопрос дважды.

-Да, сейчас я более чем уверен, что вас не только монеты интересуют, господин Роб. Респект!- старик улыбнулся, снова показав прекрасные зубные протезы.

Роб промолчал. Старик ему нравился всё больше, однако он не забывал рассматривать лежащие перед ним фотографии, вчитываться в газетные вырезки разной давности. Это было нелегко - вести этот разговор, видеть улыбку старика и в то же время вникать в жуткое содержание документов.

-Я жду ответ на вопрос, господин Лиеберман.

-Институции, разведки, международные организации, сказали вы... Позвольте вначале мне задать вам вопрос, а потом я обязательно отвечу вам. Знаете ли вы, как вообще возникло государство как институт управления?

-Каждое возникло по-своему. И какое отношение это имеет к делу?- Роб всмотрелся в очередную фотографию, с которой на него смотрел мужчина в офицерской форме с твердым холодным взглядом.

-Государство может возникнуть только при одном условии, а именно: если большинство его граждан дают правительству право вознаграждать за проявленные достоинства и карать за доказанные преступления. Вы понимаете, что я хочу сказать?

-Пока не совсем. Я не историк и не философ, господин Лиеберман. Я простой американец и офицер... Офицером я был до известного времени. - На секунду Роб почувствовал неловкость.

-Ваше прошлое, честно говоря, меня мало интересует,- старик тяжело вздохнул.- Мне вполне достаточно моей собственной биографии. Я хотел сказать, что государство получает от своих граждан право предупреждать или подавлять каждую проявленную несправедливость и каждое преступление, а коль уж они свершились, то карать их в соответствии с существующими законами.

-Я имею представление о демократии. Но вы упомянули слово право. Но что это такое - право, несправедливость, добродеяние или преступление? Ответ на этот вопрос зависит от точки зрения того, кто дает ответ на этот вопрос. К тому же, у каждого своё представление о законах, каждый из нас пытается интерпретировать их к своей выгоде. Он тоже исходил из своих законов.- Роб указал пальцем на фотографию.

-Ведь вы читали Библию, господин Роб.

-Читал. "Око за око, зуб за зуб". Это вы имеете в виду?

-Десять заповедей есть основа морали всех детей Божьих и каждого человеческого общества. Демократия, какова бы она ни была, создана людьми, десять заповедей предоставлены нам Небом. Вы согласны, мистер Роб?

-Без капли сомнения. Дальше?

-Государство или общество, которые расписываются в своем бессилии перед нарушителями Божьей морали, не оставляют своей жертве ничего другого, как брать в руки оружие, чтобы защитить эту мораль и свою собственную честь. Society prepares the crime and the criminal commits it, мистер Роб.

-И тем самым порождают анархию, новые кровопролития. Но мы вновь отвлеклись от темы, господин Лиеберман.

-Я отвечаю на ваш вопрос, почему я и мои друзья обращаемся к вам за помощью. Наша беда в том, что у нас крепкая память, но наши руки слишком слабы для отмщения человеку, заслужившему покарание. Мы оказались беспомощными перед равнодушием мира, перед глухотой человеческого общества. Только вы можете заменить нас, мистер Роб. Ведь вы согласитесь с тем, что мир многое забывает, не так ли?- Вопросительный взгляд Лиебермана выражал многолетнюю печаль.

-Не могу с вами спорить. Мир забывает, к сожалению, многое.

-Мертвые не отпускают нас, живых. А их убийцы свободно передвигаются по миру и, что самое страшное, продолжают убивать. Деяниями, словами... Они не знают покаяния...- Старик тяжело вздохнул.- Налей-ка, сынок.

Более трёх лет Роберто Гомес служил коридорным в этаблированном отеле "Мирафлорес". Профессия научила его с первого взгляда определять достоинства и недостатки гостей, оценивать содержание и вес его кошелька. А через день-другой Роберто мог порассказать о жителе отеля, будь то мужчина или женщина, много интересного. Конечно, только тем, кто в подобной информации нуждался и, само собою разумеется, не бесплатно. Так что у него были все причины считать свое место достаточно доходным.

Начавшийся день обещал быть успешным. Дядя Ксавер согласился взять его в следующее воскресенье на рыбалку в море. По дороге на работу Роберто уплатил предпоследний взнос за купленную два года назад машину. Для суеверного, как и большинство испанцев, это были хорошие знаки.

Пребывая в прекрасном настроении, Роберто легко катил коляску с завтраком для двух обитателей номера 333, которые вчера одарили его фантастическими чаевыми, что утроило его до сих пор неудовлетворённый интерес к обоим. Поведение двух мужчин с первого дня их прибытия в "Мирафлорес" показалось ему странным и вызывало много вопросов. Оба прекрасно говорили по-испански, но инстинкт подсказывал Роберто, что они иностранцы. Почему они почти не покидали номер и никто не приходил к ним? А вчера, как сообщил портье, эти типы появились далеко за полночь чуть ли не на ушах, до того они были пьяны. Десять минут назад они заказали завтрак в номер. Это в двенадцать часов! Нет, что-то не так с ними. Прячутся они от полипов? Быть может, они понюхивают или колются? - здесь он мог бы быть им полезен. Неизвестность начала раздражать Роберто: из ничего он не может сделать профита, а ведь только профит делает любую работу интересной, и каждый гость отеля - Роберто не раз убеждался в этом - имеет свои тайны, а коль так, то он может дать возможность заглянуть в свой кошелек. Вспомнилась контесса, которая жила почти три недели в 320 люксе. Почти ежедневно затаскивала к себе в постель новых любовников, которых Роберто видел каждое утро, обслуживая контессу и её очередного гостя завтраком. Роберто многозначительно улыбался, контесса понимала эту улыбку и была щедра. О том, что эта щедрость была умеренной, Роберто узнал на следующее после приезда её мужа утро. Расставляя завтрак на столе, он несколько раз встретился взглядом с контессой.Обслужив пару и получив от контессы чаевые, он выкатил коляску в коридор и тут же, как обычно, вытащил из кармана полученную купюру. Олле! - воскликнул он против своих правил, но пятьдесят долларов прибавили ему прыти, он бегом пустился по коридору, спеша обслужить как можно больше гостей. При этом в его голове вертелся вопрос, не заинтересуется ли и её муж поведением супруги в его отсутствие? В последующие три дня без единого слова эта мысль была куплена контессой по цене утренних вознаграждений. Конечно, с этими двумя геркулесами из 333 номера такие штучки не пройдут, за ними надо осторожно присмотреть, здесь надо придумать нечто другое.

С такими мыслями Роберто тихо постучал и тут же услышал позволение войти. Он вкатил коляску с завтраком и прикрыл за собой дверь.

Один из мужчин лежал на широкой кровати, другой, в банном халате, сидел в кресле возле окна, его голова была повязана полотенцем.

-Buenos dias, Seniores. Надеюсь, вы прекрасно спали сегодня. Прекрасная погода, не правда ли? Как и всегда в нашей Испании.- Голос Роберто звучал располагающе приветливо.

Мужчина в кресле молча наблюдал за его движениями - кофейник и графин с соком в центр стола, багет, вазочки с маслом и мармеладом - рядом, приборы и салфетки по своим местам. Закончив короткую процедуру, Роберто смахнул несуществующую пыль с обоих стульев и вопросительно посмотрел на мужчину. Тот кивнул, выразив благодарность, и протянул ему чаевые.

-Желаю сеньорам прекрасного аппетита,- Роберто почувствовал легкое щекотание в горле, молниеносно определив щедрую двадцатку. Он чуть помедлил.- Нет ли у вас каких-то поручений? К примеру... Очень милые девочки...

-Пошел в жопу,- мрачно произнес мужчина в кресле.

-Я могу все организовать, сеньор. Быть может...- Роберто поднес кулак к носу, сильно втянул воздух. Жест был более чем понятен.

-Ты можешь выбрать - полёт из окна или отполированную рожу,- подал голос мужчина, лежавший поверх одеяла на кровати. Он сделал вид, будто поднимается.

Молча и поспешно Роберто выполнил приказ. Он ругал себя последними словами. Почему он раньше не догадался, что они педики, ведь это было с самого начала очевидно. Грубияны. Хрен с ними, у него в кармане двадцать долларов, что было почти вдвое больше его официального дневного заработка. А до конца рабочего дня еще далеко.

Как только он закрыл за собой дверь, Яан расхохотался.

-Ты слышал, он предложил нам девочек и "снежок"? Как тебе это понравилось?!

-Он говнюк и ничтожный циник,- пробормотал Роза.

-Все смотрится довольно аппетитно,- сказал Яан, подойдя к столу.- Пошевелись, дружок, попьём кофе.

-О нет, нет.- Роза весь сжался. Он чувствовал себя отвратительно, внутри черепа постукивали маленькие молоточки. Его медленный взгляд обвел большую комнату, остановился на лице друга.- Моя голова... Я бы никогда не поверил... Эти жуткие смеси... Я помню только первые две бутылки, водка, вино, кажется, "сангрия"...

-Последняя была - виски, которую мы выпили с этой английской парой из Гибралтара. До этого был коньяк, а еще раньше ты и Джой пытались соорудить смесь из бензина, паприки и морской воды.

-Этого я уже не помню.

-Но ты заметил отсутствие Джоя и этой дамы. Они отвалили на добрых два часа.

-Но ведь с ней был муж!.

-Он был пьян в стельку. А они отвалили. Иди же, садись, мой алкаш.- Яан намазал разрезанный пополам багет маслом и мармеладом, сделал глоток кофе.- Превосходно! Кстати, эту нездоровую страстишку к подобным коктейлям ты перенял у Яро. Он и Харви уже готовые алкаши, не говоря уж о Робе с Джоем.

-Пожалуйста,- заныл Роза,- оставь в покое привычки твоих и моих друзей. Если ты скажешь еще что-то подобное, я могу очень обидеться. Яро... ведь он в Руанде спас мне жизнь, ты должен быть ему благодарен, как и я.

-Извини, я неловко пошутил.

- Нет ли у нас аспирина? Ты ешь с таким аппетитом...

-Милый мой, вся добрая Испания уже обедает.

-Боже мой, какую беспорядочную жизнь мы ведём! Мы все сумасшедшие, Яан.

-Chacun a son gout. Да, каждый на свой лад. Но, сколько я тебя помню...- Яан умолк. После крупного подпития накануне Роза мог заснуть в любое время, даже в середине разговора. По крайней мере, сейчас он казался спящим.

Почти двадцать лет они были связаны между собою и верны друг другу. Яану Ван дер Цее было шестнадцать, Роза Лабель был на год младше, когда они впервые встретились в Страссбурге. Оба были участниками конференции по вопросам охраны окружающей среды, на которую съехались школьники из большинства стран Западной Европы. На второй день этой встречи, состоявшей из бесконечных разговоров и дискуссий и, как многим показалось, скучных встреч с учеными и представителями "зелёных" разных оттенков, Роза пошел в город прогуляться, где совершенно случайно встретил Яана, с которым он накануне во время дискуссии о наказании виновников, выливающих нефтяные отходы в море, сидел за одним столом. Они познакомились и почти в один голос согласились в том, что скукота этих дискуссий невыносима, что это дело взрослых правительств, находящих удовлетворение в постоянной борьбе за что-то или против чего-то.

-Да, месье Лабель, для них это радость быть в постоянном противостоянии - мужчинам против женщин, одной группе против другой, партии против соперничащей партии, одному государству против другого. С психологической точки зрения,человек и общество неспокойны, они больны.

-Вы правы, мой друг Яан, история человечества состоит преимущественно из войн,- робко подтвердил Роза, не готовый к такому натиску нового знакомого.

-И это наш мир, в котором руководят вот эти... Да, я против этих фарисеев, ведущих войны, уничтожающих противника и пытающих оппозиционеров в собственных странах, унижающих и грабящих низшие расы, жрущих ежедневно мясо животных и - ломающих языки в дискуссиях о сломанных деревцах.- Яан возбудился, он говорил быстро, забегал на несколько шагов вперед, жестикулировал.

Роза был восхищен его умением так точно выражать его, Розы, мысли.

-Честно говоря, я тоже не отказываюсь от хорошего стэйка или котлетки.

-Речь не о том, что человек ест,- перебил его Яан.- Все живые существа должны питаться, не все из них вегетарианцы. Но крокодил или тигр убивают других животных только для утоления голода, не больше того. Почти ни одно живое существо, кроме человека, не убивает себе подобных. И, опять же, убивает - взрослый человек. Мир - детям, война - старикам, - воскликнул Яан патетически.

-Как бы они определили этот призыв?- сдержанно улыбнулся Роза.

-Назвали бы моё поведение обыкновенным прыщавым нигилизмом, как же ещё! Возможно, детским максимализмом. Они всегда нас критикуют, смотрят на нас свысока. Почему? Да потому, что каждый из них отягощен инстинктом власти над нами. Изредка, правда, они изрекают нечто, вроде устами младенца глаголет истина. И в то же время играют нами, будто мы младенцы. Эти встречи дружбы и взаимопонимания, эти конференции... Сейчас, сейчас мы сбросим трусики и побежим сажать новые деревца, гладить загривки зверюшек. Нет уж, господа взрослые.

-Вы, видимо, намерены после окончания гимназии изучать политологию?

-Ни в коем случае, друг Роза! Политика - это грязное дело для старых мужчин. Вы не помните, кому принадлежат эти слова?

-Нет, я не знаю, кто это сказал.

-Трумэн. Возможно, Черчиль. В любом случае, какому-то старому пердуну. Меня увлекает психология, психоанализ, подсознательное. Эрих Фромм, Зигмунд Фрейд. Вы знакомы с ними?

-К сожалению, не читал.

-Как жаль! Я пришлю вам, это чертовски увлекательно.

-Не знаю...

-Познание подсознательного позволит вам по поведению человека моментально определять его внутреннюю суть. К примеру, что вы скажете об этом старикане - организаторе конференции?

-Он... как вам сказать? Какой-то неухоженный, неаккуратный...

-...что бросается в глаза. Но это именно то, что он сам хочет. Эта неаккуратность умышленная. Своими изношенными джинсами и кроссовками, помятой рубахой, трехдневной небритостью он подлаживается к нам, понимаете? Это его сознательное поведение. Что же касается бессознательного, то с уверенностью можно сказать, что равнодушие к своей внешности говорит о его недовольстве самим собою и о том, что он, сам того не сознавая, смирился со своей ничтожностью. Ему уже тридцать, может быть, сорок, а он еще не профессор, занимается нами. По его поведению можно предположить, что жена его покинула, поскольку он ранний импотент.

-Я... Честно говоря, я не задумывался. Он мне безразличен.

-А вы заметили, как этот тип пытается показать свое расположение, я бы сказал, свою любовь каждой девчонке, к которой он приближается?- Яан положил руку на плечо Розы, шел в ногу, тесно прижавшись к нему.- Холио, Матиас Клаузен, Барон Юло... Меня тошнит от вида так называемой любви этих стариков.

Роза не нашел ответ на эмоцию Яана. Более того, ему совершенно не были известны персоны классической литературы, названные Яном. Но ему было уютно и интересно с новоявленным другом, точнее сказать, с первым другом в его жизни. Обнявшись, они шли дальше и дальше, не замечая времени. Яан рассказал о Европейской гимназии в Брюсселе, в которой он учился, о своем желании заняться психологией, археологией и изучением "мёртвых" языков - латыни и древнегреческого. Роза говорил о балетном классе в Париже, о постановках с участием великого Рудольфа Нуриева, с которым его познакомила бабушка. До позднего вечера они ходили по городу и вели бесконечный разговор обо всем, что их в то время волновало, больше всего об искусстве, которое, по их единодушному мнению, перестало быть великим. Иногда оба захлёбывались в восторгах, перебивали друг друга.

...да, да мне тоже кажется, что всё уходит - Пикассо, Бёль, Шостакович, сегодня они лишь иконы прошлого. Вы думаете...А вы не замечаете, как деградируют литература, искусство, музыка... Особенно телевидение. Лучше не напоминайте, милый Роза, это... гниль под рекламным соусом, а ведь причина тому одна - деньги, профит, только это интересует так называемых продюсеров. Вчера они торговали мясом и ботинками, сегодня информацией... Я вполне с вами согласен, друг Яан, однако они продают именно то, на что есть спрос. Именно в этом-то и беда, культура потеряла свое назначение - поднимать зрителя, читателя на следующую ступеньку на лестнице совершенствования, сегодня она пошла на поводу примитивного вкуса, дает своему потребителю жратву. Модернизм, постмодернизм, а дальше? Компосмодернизм! Иначе и быть не может. Ни в искусстве, ни в политике... Неудавшиеся актеры становятся президентами, политиканы играют в театр. Массы пожирают массовую культуру, восторженно завывают от вида голой жопы на сцене.

-Вы правы, душа не воспринимает.

-Древние языки или балет, которым вы увлекаетесь, классика... это совершенно другие миры.

-Обо всем этом вам было бы очень интересно поговорить с моей бабушкой, Яан, не согласитесь ли вы приехать к нам в Париж или в Швейцарию? В Лугано у нас дом.

-С удовольствием. Простите за любопытство, вы сказали, бабушка. А ваши родители?..- Впервые Роза заметил смущение на лице Яана.

-О своем отце я ничего не знаю, кроме того, что он был ассирийцем, как его мать называла. А она сама... я не в восторге от неё. Она считает себя способной актрисой, в чем и бабушка, и я очень сомневаемся. Вы знаете, есть такой тип женщин, всю жизнь они мечтают о герое, чья грудь увешана орденами. Она считает себя аристократкой, напичкана социальными предубеждениями.

-Да, мне известен подобный тип людей.- Яан замолчал, ушел в себя. Его молчание побудило Розу к дальнейшей откровенности.

-Я не могу считать её матерью. Чтобы быть свободной, она отдала меня на воспитание в монастырь. Через два года бабушка меня забрала оттуда и навсегда запретила моей матери встречаться со мной. Это случилось после того, как...- Роза сглотнул слюну.- Один монах... использовал меня.

-Я понимаю.- Яан обнял его, и Роза почувствовал, что он вздрагивает.

-Я обязательно приеду к вам и познакомлюсь с вашей милой бабушкой.- Глаза Яана стали влажными.- К сожалению, я не могу ответить таким же приглашением. Моя мать... я бы не хотел говорить о ней. У вас уже есть подруга или друг?

-Нет. Никого, кроме бабушки.

-У меня и бабушки нет. Без друга человек одинок во всем мире.

Это было поздним вечером, когда позади осталось кафе, где они пили горячий шоколад и продолжали бесконечный разговор. Они остановились у какого-то магазина, яркая витрина осветила их напряженные лица. Яан осторожно погладил щеку Розы. Они обнялись, прижавшись друг к другу.

Спустя две недели Яан приехал в Париж, а зимние каникулы они провели в горном пансионе в Пассо де Тонале на севере Италии.

Смерть бабушки - в этот день Роза сдал последний экзамен в гимназии - явилась катастрофой. Он находился в постоянной депрессии: ходил из комнаты в комнату громадного замка, подолгу смотрел из окна на Альпы, будто пытаясь рассмотреть в тумане своё будущее. В такие минуты к нему иногда бесшумно подходила Фрэдди, единственное существо в мире, связывающее его с любимой бабушкой. Ни слова не говоря, она дотрагивалась до его руки - это было приглашение к обеду. Он брал её под руку, молча они шли в зал, садились за огромный стол, смотрели друг на друга и на портреты, развешанные по стенам, среди которых появился недавно и портрет бабушки... Он почти не спал ночами, а, задремав, он тут же просыпался в холодном поту, вскакивал, ему хотелось немедленно бежать неизвестно куда.

Спустя месяц он уехал в Париж и вновь подолгу не покидал квартиру, вяло думая о поступлении в университет, дожидался приезда Яана, который приезжал еженедельно и в присутствии которого Роза чувствовал себя относительно спокойно. Но и Яан не мог помочь ему выйти из депрессии, из душевной пустоты. Однажды Яан уговорил его выйти в город. Они долго ходили по улицам - им обоим вспомнилась их первая встреча в Страссбурге - и поздно вечером зашли в кафе у Бастилии. Какой-то тип подошел к их столику со стаканом вина и громко, привлекая внимание своей шумной компании, спросил, что делают педики в этом нормальном заведении? Ни слова не говоря, Роза поднялся и одним ударом опрокинул обидчика. Через минуту кафе превратилось в место побоища. За этой дракой последовала вторая, следующая, ещё одна.. Всякий раз, выходя в город, один или с приехавшим Яаном, Роза настраивался на драку, все равно с кем. Он ждал оскорбления, а если такового не было, он выискивал недобрый или обидчивый взгляд. Однажды, после трёх месяцев очередной отсидки, он позвонил Яану, который впервые ни разу не посетил его в тюрьме. Он услышал злобный голос его матери, сообщившей, что знать не знает, где её сын, и попросила больше никогда её не беспокоить. Через полчаса Роза мчался по автобану в сторону Амстердама. Поздним вечером того же дня он отыскал накачанного до предела Яана в небольшой задней комнатке грязной забегаловки. Прижатый к стенке хозяин-алжирец признался, что Яан уже две недели не выходил на улицу и постоянно гонял его за "молочком" - однажды я отказался, месье, так что вы думаете, он меня так избил, так избил, месье... Роза перетащил друга в тут же снятую комнату двумя этажами выше. Он не отходил от Яана ни на минуту, поил горячим бульоном, соками, слабым чаем. Дважды ему пришлось избить и привязать истощенного Яана ремнями к кровати. Ни разу он не поддался его мольбам о капелюшечке "снежка" на один единственный вздох или о самом малюсеньком укольчике. Через месяц твердость Розы и его забота подняли Яана на ноги и, по его собственным словам, он стал совершенно клеан. В дальнейшем, правда, проявился побочный признак выздоровления: если кто-то предлагал ему "товар" - понюхать, покурить или иголочку, он, ни слова не говоря, брал соблазнителя за горло и сжимал до тех пор, пока тот в полусознательном состоянии не опускался на асфальт.

Яан переехал в Париж, почти все время они проводили вместе, в долгих беседах или молча. Оба распрощались с мечтами детства, об университете или работе они не думали, окружающий мир воспринимался ими только с негативной стороны. Однажды, перелистывая газету, Яан показал Розе незаметное среди других небольшое объявление - требовались надёжные, крепкие, не связанные семейными узами мужчины в возрасте до двадцати пяти лет. Так они оказались в иностранном легионе, где через короткое время оба попали в списки лучших, однако в продлении истекшего двухлетнего контракта обоим было отказано. О причинах - неподчинение командиру, недопустимая самостоятельность и их интимные отношения - не говорилось.

Именно Фрэдди познакомила их с Робом, однажды приехавшим в Лугано, представив его как давнего знакомого покойной бабушки.Он был немногословен, лишь изредка задавал вопросы - при этом Роза и Яан чувствовали почти физическое неудобство от его долгого пристального взгляда. Утром следующего дня они уехали вместе с Робом. Сколько... да, уже шесть лет они подего командой. Камбоджа, Нигерия, Алжир, Руанда, Колумбия...

-Эй, дружок! Кофе совершенно остыл,- сквозь дремоту Роза услышал голос Яана.Открыл глаза, увидел перед собою его улыбку. И сам улыбнулся, не чувствуя больше звона в голове, ощущая легкость в теле. Встал, подошел к столу, налил кофе.

-Я думал о тебе, обо мне... О том, нормальны ли мы, с точки зрения обывателя?

-Это зависит от смысла, который ты вкладываешь в понятие норма. С уверенностью можно сказать, что мы не очень вписываемся в так называемое нормальное общество. Кого бы ты ни взял, как образец - Роба, Эндрю, Харви...

-Я имею в виду тебя и себя, Яан. Мы - гомосексуалы.

-В этом смысле я не вижу причин подозревать нас в ненормальности. Мы более нормальные, чем многие их тех, кто, без всякого сомнения, относит себя к нормальным, прости за тавтологию. С какой стати ты вдруг задался этим вопросом?- Яан опустился на стул напротив.

-Ты знаешь мои мысли, Яан. Это отвратительно - постоянно видеть насмешки в глазах людей и слышать их оскорбления. Церковь и власть осуждают нас почти наравне с преступниками, нам никто не позволит стать официальной парой, адаптировать ребёнка. Это - норма?

-Я не спорю с тобой, но, во-первых, мы свободные люди, и наше с тобой дело, принимать их отношение к нам или нет. Во-вторых, ты противоречишь самому себе, ведь пара, зарегистрированная пара - есть понятие, утверждённое обществом, вне которого мы с тобой пребываем. Но это всё теории, о которых я не хотел бы спорить. Для меня главное - это состояние человеческого духа, его собственные представления о мире, об обществе, о самом себе.

-Но от него в большой степени зависим.- Роза встал, какое-то время смотрел на панораму Парижа, вернулся.- Хотим мы того или нет, но всё в мире связано между собою, Яан. Наше бытие и состояние рождает наши мысли и пожелания. У меня есть огромное желание, друг мой. Ты не представляешь, как я завидую Робу и особенно Эндрю. Ты догадываешься, о чем я говорю?

-Да, я знаю, о чем ты говоришь. Подобные мысли и для меня не редкость. Ты вспомнил праздник Христофера в Берлине?

-Ещё бы! И эта Марион со своей подругой, которая нам комплименты расточала,- Роза рассмеялся, прошелся по комнате, имитируя женскую походку.- Мальчики, если я когда-то и решусь переспать с мужчиной, то только с одним из вас.

-В момент, когда она это произнесла, я увидел, что ты можешь краснеть,- Яан рассмеялся.

-Позвоним ей, быть может, она решилась? -Роза подошел сзади, положил руки на плечи Яана.- Я готов простить тебе измену, друг мой.

-Я могу лишь повторить твои слова.- Яан налил стакан сока.- Выпей. Как ты себя чувствуешь?

-Прелестно, друг мой. Да, эта лесбиянка Марион jeune fille fatal.

-Мы и её адаптируем,- засмелся Яан.- Как сестру.

-Но у меня возникла ещё одна неплохая идея...- Танцующей походкой Роза прошёл в ванную. Он посмотрел в зеркало, улыбнулся сам себе, почистил зубы, ополоснул лицо. Возвратясь в комнату, он увидел Яана, разбирающего свою дорожную сумку. Яан сразу отметил его посерьезневшее лицо.

-Наша безобразная счастливая жизнь продолжается, Роза. Но ты прав, мы должны подумывать и о будущем. Я представляю себе мальчишку, бегающего по коридорам "Готы". При случае поговори об этом с Фрэдди. Она умница,она всё поймёт. Пожалуйста, не смотри на меня так осуждающе, Роза. Я должен.

-Чёрт подери нашу жизнь, нашу проклятую жизнь.- В голосе Розы появились плаксивые нотки.- Почему я не стал великим танцором, почему тебя не почитают как великого философа! Где наша слава и известность...

-...или петля на шее, или пуля в черепе. Ни богатство, ни слава не могут заменить душевное равновесие. Роми Шнайдер, Мэрилин Монро...

-У них не оставалось сил для выживания. К чёрту, к чёрту! Не напоминай мне...

-От этого не уйдешь, Роза.Ты никогда не забудешь Кима, Чака, Гектора, Боба Сорок процентов, Джима... Они были наши...

-И тем не менее, ты собираешься снова туда! Я обижен, Яан. Робу ты рассказал о смерти Дэниэля, а мне ни слова? Бережешь мои нервы?

-Свои тоже. Но, если ты настаиваешь...

-Расскажи. Он тоже наш. Был.- Роза сел на неубранную кровать перед Яаном, сидящим на полу перед открытой сумкой.

-Чтобы отвлечь охрану склада, мы подожгли плантацию со всех четырех сторон. Как мы и рассчитывали, они заметили пожар, когда мы неслись сквозь лес к фабрике и складу, мы насчитали четыре грузовика с людьми, несшимися к горящей плантации. Поджечь их производственные строения стоило нам нескольких минут, не больше. Ты бы видел это неописуемое зрелище. Я не знал, что эта дерьмовая наркота горит всеми цветами радуги. Это был чистый кокс, Роза. Чёрт знает, сколько его там было - тонны. Так получилось... огромное пламя и три мечущихся силуэта внутри него. Двое местных ребят и Дэн... Я схватил его, уже обгоревшего, за ворот... он оторвался. Я очень виноват перед ним.

-Это наш постоянный риск, это не твоя вина.

-Я видел, как он до этого проглотил чуть ли не полную бутылку виски... В лесу мы похоронили его. Без гроба. Я должен собираться, Роза.

-Где тебя искать?

-Искать?- Яан грустно улыбнулся.- Мы ведь с тобой как ветер в поле. Сейчас в Лондон, потом дальше. Куда, не знаю. При возможности я попытаюсь тебя найти. Надеюсь, что ваш отпуск затянется. Налей мне, пожалуйста, соку.- В момент, когда Яан затянул молнию сумки, а Роза взял в руку графин, раздался телефонный звонок.

Салат был свеж, как морской ветер, запеченные в тесте и политые острым соусом пескадос превзошли все ожидания Роба. Он вытер рот салфеткой, следя за быстрыми движениями официанта, убирающего посуду. Тут же второй официант поставил на стол вазу с ярко-желтыми ломтями дыни, распространявшей все запахи лета.

-Вы посмотрите на эти дары неба,- сказал старик, положив на тарелку сочный кусок дыни. Роб не торопился, сытный обед и добрая порция виски слегка разморили его. Но взгляд, переводимый им то на конверт с документами, то на покрасневшее лицо собеседника, не потерял своей остроты.

-Я предполагаю, что вы достаточно верующий человек, мистер Лиеберман.

-Всё относительно. Одни верят в то, что Господь должен взять на себя все человеческие заботы, другие убеждены в том, что религия - опиум для народа. Но, коль вы спрашиваете... Да, я верующий, хотя и весьма грешный человек.

-И как же вы сочетаете веру в Бога, разговоры о любви к ближнему и... суть нашей встречи, то есть заказ отправить на тот свет человека, такого же ближнего, если называть вещи своими именами? Ведь это не стакан чая с лимоном, это заказное убийство, конец жизни, смерть.- После короткого телефонного разговора с Розой, напомнившего ему о недавней смерти Дэниэля, Робу было нелегко продолжать ту же тему с Лиеберманом..

-Поверьте, мне было нелегко принять это решение, так же нелегко, как смотреть в глаза людей...- Старик отложил дыню, вытер салфеткой руки, помолчал.- Этих людей вы, возможно, увидите. Мистер Роб, кто есть ближний? Этот тип - ближний?!

-Решать это не в нашей компетенции. И в этом случае нам не остается ничего иного, как вновь обратиться к Нему.- Роб указал пальцем в потолок.

-А что вы думаете о так называемой помощи в прекращении жизни? Вы наверняка слышали об этой дискуссии, о том, что очень старым или неизлечимо больным, прикованным к постели, необходимо помогать умереть, что их существование бессмысленно, поскольку жизнь теплится в теле лишь с помощью машины, аппарата.

-Я категорически против подобной помощи. Это не гуманный акт, а обычное убийство.- Лицо Роба побагровело.

-Значит... то есть... Мистер Роб, вы окончательно вывели меня из себя, что случается со мной весьма редко.- Лиеберман действительно выглядел растерянным. Он наполнил стаканчик остатками виски и тут же опорожнил его.- Да, они уже явно и тайно убивают беспомощных, физически больных людей.

-Это так. Я бы не хотел быть на их месте, если вы меня спросите.

-Вам не угрожает быть на их месте, мистер Роб. Да, их они убивают, а тем, у кого больная психика, кто уже совершил и готовит новые преступления, они позволяют...- Старик покачал головой.

-Сознательно или бессознательно вы пытаетесь оправдать ваш заказ и морально облегчить его выполнение. Но вы так и не ответили на мой вопрос: почему вы выбрали именно нас?

-Я очень скуп на комплименты, но я был готов преподнести их вам, после того как выслушал людей, которым я очень верю. Вы и ваши ребята - большая редкость в этом мире.

-Это действительно комплимент, благодарю.

-Я, возможно, не так выразился. Я хотел сказать... Вы знаете, что сегодняшний мир полон разными революционерами, террористами, борцами, освободителями разных оттенков, сам чёрт пусть разбирается в их сумасшедших убеждениях.

-Мы тоже сумасшедшие по-своему,- высказал Роб убеждение своей команды.

-Быть может, вам будет интересно знать, о чем я говорил с одним господином?

-Если встречаются двое или больше мужчин...- Роб пожал плечами, засмеялся.- О женщинах?

-Ах, мистер Роб! Мужчины нашего возраста говорят в первую очередь о здоровье. Вы не представляете себе, что это такое - считать свои последние годы, месяцы, дни.

-Каждому из нас предназначен свой час, господин Лиеберман.

-Старость означает, что воспоминания не дают тебе уснуть до восхода солнца, что ты ощущаешь свою ненужность этому миру, что твой скелет не подчиняется твоему духу, что половину своей мочи и кала ты должен отдавать на анализы врачу. И это значит, что мы, мужчины весьма преклонного возраста, интересуемся не тем, что между рук и ног, а тем, что между ушей.- Лиеберман постучал пальцем по лбу.

-Но вы выглядите достаточно...

-Оставь это, сынок. Конечно, мы ещё пытаемся иногда надуваться, как индюки, но... Мы знаем, что где-то для каждого из нас уже приготовлена надпись "Добро пожаловать".

-Понимаю.- Роб кивнул, не зная, как реагировать на слова старика.- Так о чём вы говорили с вашим другом, господин Лиеберман?

-О нашем животном мире, мистер Роб: о коршунах, о шакалах, гиенах и других существах, очищающих природу от падали.- Старик оживился.- Вы и ваши друзья взяли на себя опасную и неблагодарную работу, а именно - очищать человеческое общество от падали. Я не вникаю в секреты вашей фирмы, зачем мне это? Но я не знаю никого, кто бы еще был занят этой работой. Государства - не в счёт.

-Рассматривать ваши слова как очередной комплимент?

-Как факт. Есть еще вопросы? К примеру, кто дал мне право определять, кто есть человек ближний, а кто - падаль?

-Да, мне интересно услышать ваш ответ на этот вопрос.

-Со мною нет любимой жены, и трое детей, которые могли бы осчастливить меня десятком внуков, они тоже не со мною. На фотографиях вы видели детей, которые через секунду были расстреляны этим типом. Ну, а мои дети, жена... Их расстрелял кто-то другой, подобный этому.

-Прости, да и тебе прощено будет.

-Это вы говорите мне? Человеку, который всю жизнь прощал и кому многое прощалось? Человеку, который чувствует себя виноватым в каждой гадости, которая вытворяется в нынешнем мире.- Лиеберман остановил жестом пробегающего официанта.- Повторите, пожалуйста.

-Сеньор?- непонимающе переспросил официант.

-Точно такую же бутылочку, но если можно - полнее.

-Немедленно, сеньор,- кивнул опешивший официант.

-И в чём же вы видите суть вашей вины?

-Я знаю? Может быть, в том, что я не дал кому-то того, что он вынужден был украсть и стать вором, что я не дал родителям будущего насильника добрый совет, как воспитывать мальчишку. Откуда я знаю? Я есть член нашего человеческого общества, поэтому беру на себя часть его вины за преступления этих людей. Но этот и ему подобные... Я представляю себе вас, мистер Роб, в его мундире.

-Меня! Уж это совсем ни к чему.

-Да. Вы в его шкуре, в ваших руках его пистолет, а перед вами десять, нет, двадцать, сто таких ребятишек, женщин, молодых и старых. Ну! Стреляйте! Та-та-та, ещё, ещё, цельтесь точно в лоб. А?!- Старик выбрасывал перед собой обе руки, чуть ли не касаясь лица Роба.

-Послушайте!- прошипел Роб, не обращая внимания на официанта, поставившего на стол бутылку и с удивлением наблюдавшего за странными движениями не по летам подвижного гостя.

-А рядом такой же, как и он, ближний целится в лоб вашего ребёнка.

-Прекрати, старик!- Роб схватил кисти Лиебермана, почувствовал в них дрожь и слабость. Отпустил.- Пожалуйста, прекратите.- Роб наполнил оба стаканчика, судорожно проглотил. Лиеберман последовал его примеру. Явно успокоился.

-Извини, сынок... Ещё стаканчик?- Роб с готовностью наполнил оба стакана. Они выпили.- Теоретически ты и сам мог бы стоять перед его пистолетом... Я не знаю, как вел бы твой папа на моем месте. Я бы желал...- Лиеберман замолчал, оглядел полупустой зал,- чтобы все эти полтора миллиона убитых детишек сейчас окружили меня и сказали: старик, ты должен был быть на нашем месте.

-Я понимаю,- сказал Роб, только бы не молчать. Он не мог понять, почему он не мог смотреть в глаза старику, почему он чувствовал себя перед ним виноватым?

-Мистер Роб, мы достаточно поговорили.- Лиеберман оживился.- Какой-нибудь вшивенький журналист определил бы нашу встречу как полное взаимопонимание сторон, не упомянув ни словом о моих чудовищных затратах. Итак, скажем оба о кей и ударим по рукам. Ведь я не могу ждать слишком долго.- Последние слова старик произнес почти шёпотом.

-При следующей встрече я дам вам полный ответ. Сейчас я должен вас покинуть.- Роб достал из портмоне стодолларовую купюру, положил на стол.

-Послушайте, вы.- Лиеберман засуетился, повернулся на стуле, уставился на Роба.- Даже в моём возрасте мужчина способен... Я могу запустить в вас этой бутылкой. Немедленно положите деньги в портмоне или воткните их себе в жопу.

-Вы мне нравитесь, старик.- Роб встал, надел свою шляпу.

-Я не модель, не бутылка виски и не член вашей банды, чтобы вам нравиться. Куда же вы? Ведь вы сказали, что кто-то из ваших должен прийти сюда.

-Они сейчас очень, очень заняты. Вы позволите мне взять это всё с собой?- Роб указал на конверт.

-Он принадлежит вам. Скажите, ведь вы немножко еврей, не так ли?

-Я американец и только американец. До встречи, господин Лиеберман.

-Конечно, конечно. Американец, африканец... все мы внуки Адама, значит, каждый немножко американец или еврей или француз какой-нибудь...- Печальным взглядом израильтянин проводил Роба, в элегантном костюме с настоящим "стетсоном" на голове. Он выглядит как английский лорд, подумал Лиеберман, и в этот момент Роб обернулся и быстро вернулся к столу. Старик вопросительно взглянул на его лицо, покрытое темным загаром, перевел взгляд на купюру, оставшуюся лежать на столе.

-Ваша философия очень по мне, господин Лиеберман. In these matters the only certainty is that there is nothing certain. Я, как и вы, убеждён в этом. Это и моё кредо: следовать своим убеждениям и принципам.- Роб приподнял шляпу.

-О да, сынок! Принципы иногда стоят много больше, чем всё королевское состояние,- пробормотал старик, когда Роб покинул ресторан.

Он заплатил по счету. Купюру, оставленную Робертом, старик положил между страницами потертой записной книжки, в которой находились пожелтевшие фотографии его покойной семьи - жены Цецилии и трёх малолетних сыновей.

В регистратуре Лиеберман получил ключ от номера и спросил приветливую девушку, не проживал ли случайно в этом отеле мистер Хэмингуэй?

-Когда приблизительно, сеньор?- спросила она. И, поскольку гость лишь пожал плечами, она быстро постучала по клавишам компьютера.- В последние три месяца господин с подобным именем в нашем отеле не проживал.

Пожилой господин поблагодарил и пожелал девушке "buonas dias".

В номере Лиеберман тяжело опустился на стул, отдышался и стал набирать длинный телефонный номер. Через секунду услышал далёкое вопросительное алло.

-Шалом. Твой голос звучит отвратительно. Ты опять много курил и мало спал, старый хрен,- произнес господин Лиеберман и засмеялся в трубку.

-Твой голос тоже не оперный, старая калоша. Ты уже выдул свою ежедневную порцию, алкоголик? Не рановато ли?

-Ты прав. Мой новый друг опустошил с моей скромной помощью две бутылочки "Олд Мобилити". Так что у нас нет никаких причин осуждать молодое поколение.

-Как он тебе показался? Я не имею в виду его алкогольные способности.

-Ты спрашиваешь! Он сказал, что я ему понравился. А это значит, что ты вместе с мальчиками и девочками можете собираться в дорогу. Передай им, что некая персона находится на пути к дьяволу. Этого будет достаточно, чтобы подложить огоньку под их старые задницы. Ты меня слышишь, Берк?

-Я понял тебя. Ты уверен?

-Я - нет. Но мой инстинкт говорит - да.

-Не знаю, смогу ли я приехать, но ребят и девочек я постараюсь убедить. Я уверен, что ты говоришь правду... Некая персона должна попасть в пекло.

-Закажи для всех чартерный рейс. Я жду всех в отеле, в котором никогда не бывал писатель Хэмингуэй. Это единственный в городе отель...

-Не неси чепуху. Позвони мне завтра.

Харви Кнорре и Яро Пладок пребывали в приподнятом настроении. Они не просыхали уже несколько дней, но им удавалось держаться в рамках предписания, обозначенного Робом, то есть: не упиваться до чёртиков, не ввязываться в потасовки, ни своим видом, ни поведением не привлекать внимание полиции.

Сегодня они превосходно выспались, холодный душ изгнал следы вчерашнего похмелья, а четырёхпорционный завтрак поднял их настроение на характерную для последних дней оптимистическую высоту.

Не имея никаких определённых планов, они пешком направились в центр города и уже через полкилометра споткнулись у входа в небольшой винный погребок. Именно здесь, по их мнению, можно было отметить начало дня. Через минуту они сидели за круглым столиком.По рекомендации молодого кельнера они заказали бутылку "Valdepenjas". Опрокинув первый стаканчик, Яро поморщился и громко спросил кельнера, не могло ли так случиться, что это вино однажды уже было кем-то выпито.

-Как это могло случиться, сеньор?- недоумённо спросил кельнер, который, по всей видимости, был с юмором на вы.- Это вино трёхлетней давности.

-Это ни о чём не говорит. Такое могло случиться и три, и даже четыре года тому назад,- засмеялся Харви.- Нет, это вино старовато для нас. В жизни мы предпочитаем всё молодое и свежее.

-Приготовить для сеньоров "Sangria"?

-Вы уверены, что оно нам понравится?- спросил Яро.

-Это зависит от вашего вкуса.

-Святая бутылка! На что вы намекаете, тореадор вы эдакий! Или вы сомневаетесь в нашем очень-очень изысканном вкусе? Вы не видите, какие мы здоровые и симпатичные? Ведь мы симпатяги, не так ли?- С серьёзным выражением лица Яро ткнул себя пальцем в грудь.

-Безусловно, сеньор.

Литровый графин опустел очень быстро, друзья потеряли интерес к погребку и твёрдо решили минимум два следующих часа не брать ни капли в рот и отдаться, подобно обычным туристам, созерцанию городских достопримечательностей. Не торопясь, они вышли на центральную авенида. По пути рассказывали друг другу анекдоты и громко смеялись, они были веселы и свободны, как весенние скворцы. Они дарили улыбки всем встречным девушкам, им хотелось вытаскивать малышей из колясок и играть с ними. Они хотели петь и вразнобой начинали какую-то мелодию и тут же переходили к другой, потому что ни один из них не обладал зачатками музыкального слуха. При виде чопорных пожилых дам друзьям хотелось показать им язык или задрать их длинные юбки. И они еле сдерживались, чтобы не дернуть за нос одного из встречных полицейских или дать ему пинка под зад.

-Плаза де торос... Бычки!- вдруг закричал Яро, уставившись на красочную афишу на тумбе.- Харви, мы обязательно должны быть там. Ты только прочитай эти имена - Даниэль Кебаллос, Хозе Мария Солер, Антонио Рамирес! Симфония! Коррида!

-Мне не очень нравится смотреть, как умирают быки,- пожал плечами Харви.

-А мы с тобой устроим охоту на этих... тореро. Ты слышал эту оперу - "Кармен"? Нет?! Ария Хозе из оперы Бизе. Та-та-тара-ра,- Яро попытался изобразить мотив увертюры, поворачивая голову в такт - влево, вправо.

-Берем на себя роль быков,- воодушевился Харви.

-Я же сказал, мы разгоним всех этих тореро-сомбреро. Хотя у нас и нет настоящих рогов.

-У каждого мужчины есть рога, надо только научиться их ощущать. Я люблю красивых и мощных быков. Ходячие горы сочных стейков. Вперёд, на защиту рогатых, чёрт побери нас и всех тореро мира.

-К тому же, эта фиеста или сиеста, всё равно как её называют, расширит наш горизонт, повысит наш ай ку.

-Ты что, своим не доволен?- удивлённо засмеялся Харви.

-Друг мой, ай ку обозначает коэффициент интеллекта. Я думаю, что туда придут сотни красивых женщин, добрая дюжина из них может отвечать нашему вкусу.

Решение было принято без голосования, и уверенным шагом они направились в сторону Плаза дель Торро. Но небольшое собрание людей на Плаза дель Рэй привлекло их внимание. Они подошли ближе, вслушались в речь какого-то бородатого типа с лысиной во всю голову. В мятой тенниске, шортах и в сандалиях на босу ногу тип стоял на парковой скамейке. Он обращался к нескольким десяткам туристов, пенсионеров и вышедших на прогулку домохозяек. Бородач клеймил бывшие, нынешние и угрожающие в будущем язвы капитализма, за что изредка награждался жиденькими аплодисментами. Его призыв к свержению с престола королевской семьи был встречен громкими вразнобой криками домохозяек и пенсионеров - бурро!

-Бурро, бурро!- поддержали их туристы, не сомневавшиеся, что это восклицание значит понятное во всём мире браво. Бородач, знавший, что это слово значит ни больше ни меньше как осёл, соскочил со скамейки. Он обратил внимание на двух мужчин, с любопытством наблюдавших за ним, быстро подошел к ним, моментально почувствовав запах винного облака, окружавшего обоих.

-Добрый денёчек. Обалденная речь,- сказал один из мужчин.- Всё в точку.

-Здравствуйте, сеньоры. Я рад, что вы поддерживаете моё мнение, в отличие от этих глупых обывателей,- головой он кивнул в сторону поредевшей группки своих бывших слушателей и тут же ткнул пальцем в живот того, кто поддержал его речь.- Какое имя дали тебе твои уважаемые родители, друг мой?

-Ах ты, редиска с плохими манерами! Так быстро ты меня в свои дружки взял? Ты можешь нас звать Мак и Дональд или Лэнд и Ровер. Но ты сам почему-то не представился, а это не очень вежливо. Так что называй одно из своих вымышленных имён.- Харви получал удовольствие от собственного многословия, то и дело он хлопал нового знакомца по плечу, даже попытался обнять его, но тот позволил лишь потрясти свою руку, что Харви усердно проделал.

-Меня зовут Ник, я коммунист. Мне приходилось выступать в Трафальгар сквэйр в Лондоне, в Дели и Карачи, многие люди собирались на мои выступления. Даже в Москве на Красной площади...

-Так я тебя знаю! Это ведь ты прямо на этой площади на каком-то сраном аэроплане приземлился. Фантастико! Святая кошка, Яро, ты помнишь?

-Ещё бы! Все газеты мира писали об этом! Да, в то время я еще читал газеты. Я помню, прочитал и тут же кипятком обоссался от восторга.- Яро сделал попытку обнять бородатого, но тот в испуге отстранился.- А сейчас, значит, ты мобилизуешь женский народ, Ник?

-Я пытаюсь внушить им...- Ник сделал неопределённый жест.- Вместо того, чтобы организовать сопротивление эксплуатации, они целыми днями чешут своими языками о королевской семье, этих деспотах пролетариата. А что лично вы думаете о женском движении?- строго спросил он Яро.

-Я? О женском...- Яро задумался.- Нелегкий это вопрос. Женщина должна, конечно, быть свободной. Как птица. Если же она не одна, то... Она не должна стесняться своего поведения и своих умеренных пожеланий.

-Я спросил о женском движении,- нетерпеливо перебил Ник.

-Я и отвечаю. Всё, что естественно, должно двигаться. Ты имеешь в виду...

-Он имеет в виду движение,- вступил в дискуссию Харви.- Ответ однозначный. Движения женщины должны быть ритмичны. Ритм - это главное. Как в танце, в самбе или румбе. А ещё лучше - ламбада. И мужчина обязан этот ритм поддерживать. Равноправие должно быть обязательно. Кто же спорит!

-Я отметил в моей речи некоторые пункты...- Ник внимательно оглядел обоих странных мужчин.- Вы - за или против?

-А ты не напирай на нас. Ты что имеешь в виду?- Харви приподнял подбородок.

-За капитализм, за бедность и эксплуатацию или за коммунизм и объединение пролетариата?- спросил Ник и положил руки на плечи обоих переглянувшихся собеседников, не сговариваясь решивших продолжить беседу в ближайшем кабачке.

-Ник, ты наc c кем-то спутал. В этих делах мы не большие ученые. Иногда мы пытаемся отличить хорошее от плохого, но мы не очень образованы. Понимаешь, Цицерончик ты наш?

-Харви, не надо оскорблять человека ни за что ни про что. Ты извини, Ник, с ним иногда такое бывает. А чего это у тебя бровь дергается, Ник? Ты успокойся, я отвечу тебе коротко и ясно. Ты спросил: мы - за или мы - против. Так вот, мы за то, чтобы все были против.

-Точно,- поддержал его Яро.- Только в случае, если мы - за, а все - против, всё может получиться как следует.

-Не совсем ясно. То есть, я-то еще могу понять, но массы... Ты не мог бы пояснить этот тезис или антитезис?- Ник выглядел явно растерянным.

-Нам тоже вначале это было трудно понять, но наш учитель Роза нам всё объяснил. Это как просто, как теория относительности. Уж ёё-то ты знаешь?- Харви испытывающе посмотрел на слегка поникшего Ника.

-Не очень, честно говоря.

-Объясняю,- Харви осторожно снял руку Ника со своего плеча, сделал шаг в сторону, оглядел его.- Возьмём, к примеру, твою лысину.

-Ты хочешь меня оскорбить...

-Нет, нет, дружище Ник. С одной стороны она прекрасна, в ней не заводится перхоть, ты можешь мыть её и все десять волосков каждое утро как продолжение лица. Так?

-Допустим.

-Так вот, эти десять волосков на твоей голове - много их или мало?

-Хотелось бы больше. Ну и?

-А если ты пойдешь в хороший кабак и тебе в шницель или в суп подмешают волосья, в общей сложности десять штук? То ты набьёшь официанту хавальник, и за дело, скажу я,- голос Харви прозвучал агрессивно.- Вижу на твоем лице просветление. Значит, ты понял.

-Да, но...

-Понимаю. Это сложнее, чем свержение королевской диктатуры, друг Ник. Но у меня есть терпение. Объясняю на другом примере. Если вот в его жопу,- Харви указал на Яро и тут же перевел указательный палец на лицо Ника,- вставить твой нос. Что получится?

-Ты выбрал не очень подходящий пример. Что... получится?..

-Не можешь ответить на вопрос учителя, заткнись. Проще будь, Ник. Признайся, что это для тебя сложно. А получится то, что и ты имеешь нос в жопе и мой друг Харви имеет нос в жопе. Так-то! Ладно, оставим философию, сложно и напряжённо. Не лучше ли нам отметить наше знакомство и пойти к девочкам, Ник?

-Идейка,- оживился Яро.

-Нет, нет. Я женат.- Ник выставил перед собой обе ладони.

-Ну! Ты - женат?! Ничего страшного, Ники. Ведь у тебя в квартире наверняка есть неплохая кухня. Но иногда ты плюёшь на всякую там готовку и идешь в ресторан.- Яро потянулся к руке Ника. В этот момент в его кармане зазвонил хэнди.Яро моментально включил его.-Я на проводе. Кто беспокоит? О-о-о, шефчик, к чему такая спешка? Мы только-только разгон берем, только что мы познакомились с живым коммунистом. Это же как...

-...девственница в борделе,- тут же подсказал Харви.

-Ты слышишь, Роб? Ладно, шеф, если приказываешь...- Яро положил мобильник в карман, прислушался к словам Ника, указывающего вниз, на пересохшее русло речушки. Все трое стояли в это время на мосту.

-Я спросил, что вы там видите?- повторил Ник.

-Что хочет услышать наш друг Ник? Там в своё время была вода, сейчас же в середине лета кругом жарко, как в пекле. Речка пересохла,- сказал Харви.

-Как и моё горло, которое требуется немедленно промочить,- вмешался Яро, переваривающий телефонный разговор с Робом.- Ник, или как тебя зовут, ты извини нас, мы должны тебя покинуть.

-Ты слышишь громкое мычание, Ник? Это святые быки зовут нас,- торжественно добавил Харви и протянул руку Нику, в очередной раз ошарашенному странным поведением случайных собеседников.

-Вы согласны встретиться завтра и продолжить дискуссию?

-К сожалению, распорядок завтрашнего дня у нас заполнен. Но ты можешь и без нас...- Яро испытывающе посмотрел на него.- Чёрт тебя подери, Ник. Ты сотворил бы парочку весёлых глупостей. Брось жену и сойдись с какой-нибудь веселой девочкой. Я слышал, что бывшие проститутки часто становятся отличными женами.

-Только не вздумай делиться с девочкой твоими коммунистическими бреднями,- добавил Харви и потянул Яро за рукав. Коммунист-любитель еще долго стоял на мосту, глубокомысленно глядя вниз на пересохшее русло.

Они остановили первое попавшееся такси. Подъехав к отелю, Харви расплатился и спросил водителя, где находится капелла "Virgin del Roceo". Водитель указал на вершину одной из гор, окружавших город.

Багровое солнце быстро опускалось за цепи гор. Яркий дневной свет сменялся тенью, темнота опускалась над морем, над побережьем, над городом.

Никто не мог бы предположить, что семь взятых напрокат машин марки "seat", мчавшиеся одна от другой на большой дистанции по автобану Малага-Кадиз, имели между собой что-то общее.

Перед огромным указателем "Zona Calahonda" водитель одной из машин сбросил скорость, повернул направо. Вдоль дороги потянулся ряд ресторанчиков, клубов, сувенирных магазинов, не закрывавшихся допоздна. Свет фар выхватил рекламный щит "Golf campo Ricardo Pako", дорога пошла круто вверх, через тридцать метров она круто сворачивала влево, затем снова вправо и вверх. Водитель улыбнулся внезапно появившейся мысли, что машина танцует танго под музыку, доносящуюся из приемника. Он двигался очень медленно не только потому, что дорога была ему не известна, и не потому, что наслаждался музыкой. Он отлично знал, что ищет, поэтому совершенно спокойно воспринял появление за очередным поворотом четырёхэтажного дома, выкрашенного, как и большинство строений города, в ярко-белый цвет. Он притормозил на секунду, которой хватило ему, чтобы бросить короткий взгляд на два освещенных окна на первом этаже.

-Глубоко зарылся, старый койот,- пробормотал Роб и прибавил газ. Он проехал мимо супермеркадо, "Rivera Club", мимо нескольких теннисных кортов за сетчатыми заборами. Строения закончились, дорога сузилась и стала еще круче, асфальт закончился, почти рядом справа темнела горная стена, слева угадывалась бездонная пропасть. Через несколько минут Роб запарковался на небольшой площадке и заглушил мотор. Он вышел из машины и тут же оказался в гуще непривычных звуков, издаваемых невидимой живностью. Удовлетворенно улыбнулся, посмотрел вверх - в двухстах метрах на вершине горы светлела часовня. Он направился к ней.

В течение следующих десяти минут, точно к назначенному времени, подъехали остальные. Последним приехал Роза, задерживаться было его неисправимой привычкой. Своё приближение к часовне, у которой еще не закончились пожатия рук и похлопывания по плечам, он сопроводил жалобами и громкими стонами.

-Это проклятущий день в моей жизни! С какой стати я должен был арендовать эту таратайку и как сумасшедший мчаться к часовне имени какой-то девственницы Роцео? Ещё вопрос, была ли она на самом деле девственницей? И вообще, откуда я должен знать, где эта часовня? Шеф Роб, ты ошибаешься, если думаешь, что этот город есть мой ville de naissance. Эй, Роб, ты меня слышишь? Quand tu voudras, mon gras. Темно, как у негра в жопе.- Роза споткнулся, остановился, поднял взгляд вверх, увидел почти рядом темные силуэты.

-Приятно быть другом расиста, который побывал в жопе негра,- донесся до него весёлый голос Рика, сопровождаемый громким смехом, усиленным горным эхо.

-Извини, Рики. В моей душевной травме прошу винить только шефа. О ты, моя тяжкая судьба... За какие грехи? Отвечайте, вы, вшивые следопыты. Шеф, ты за это время нашел кого-нибудь, кто способен тебя выносить? Ты же обещал нам месячный отпуск! Ты хулиган и словопреступник!..

Шелковая пижама ласкала его старое, высохшее, но еще достаточно мускулистое тело. Широкая кровать была удобной, располагала к отдыху. Но он не мог уснуть в течение полутора часов, что с ним бывало довольно редко. Быть может, он слишком долго был сегодня под водой или переборщил с вином? Или поздняя жара гонит сон? Он чувствовал непривычное беспокойство, временами по телу пробегала легкая дрожь. Жара чёртова... Он закрыл глаза. Попытался успокоиться, что означало для него отдаться воспоминаниям.

С ранней юности и по сей день он, слава Богу, имел крепкое здоровье и стальные нервы, несмотря на интенсивную жизнь. Юность... Первые шаги Движения... Годы войны. Хаос первых послевоенных месяцев и постоянный, вгоняющий в пот страх попасть в руки победителей. С помощью "Золотого Кольца" - небольшой группы, до конца оставшейся верной традициям национал-социализма, - побег из Германии в Инсбрук, оттуда в Италию, в Латинскую Америку. Вспомнился первый приём у Штёсснера в Парагвае, встреча с Хуаном Пероном в Аргентине. Да, это были настоящие президенты, сочувствующие ушедшему фюреру и верным ему офицерам.

Вспомнились эпизоды жизни в "Колонии", среди таких же, как он, беженцев-единомышленников. Это было насыщенное новыми знакомствами и деловыми встречами время.

Пришли на память африканские пейзажи и батальон "Чёрных ястребов". Арабов он не выносил так же, как и евреев, но, исходя из древнего враг моего врага мой друг, помог "ястребам" получить необходимое им образование. О, своей преподавательской деятельностью он гордился. Он привил им дисциплину - закон и основу всякого обучения. С дисциплины и подчинения он начинал свои лекции и в казармах Ближнего Востока, где десятки солдат и офицеров на каждый его приказ отвечали единственным словом - яволь! Это была его власть. Но... Он знал, что эта власть - не та, к которой он стремился всю жизнь и которая причиталась ему, одному из немногих, оставшихся в живых, наследников великого фюрера - по праву.

Однажды он чуть не захлебнулся от восторга, увидев деревянный ящик с надписью "Made in Germany", в котором лежали лоснящиеся маслом "шмейссеры". Эта надпись была равнозначна привету фатерланда. И вместе с этой надписью на ящике у него появилась надежда - Германия встала из руин, она возродилась, она снова сильна, быть может, ещё сильнее, чем тогда. Как же он обманулся в своих надеждах! После почти двадцатилетней разлуки с могилами предков он решился войти в немецкое посольство в Дамаске. Чиновник быстро пролистал предъявленные им документы, скрылся в другой комнате, а вернувшись, заявил, что, если он появится в Федеративной Республике, то тут же будет арестован и ему будут предъявлены обвинения в совершенных им военных преступлениях. Свиньи! Кто дал им право говорить в таком тоне с ним, воевавшим за свою страну и по нынешний день сохранившим верность отечеству и честь!

Сон не приходил. Он включил настольную лампу, надел очки, взял с ночного столика иллюстрированный "BLITZ ILLU". Дотемна загоревшая голая блондинка с раздувшейся грудью стояла возле высокого зеркала, её взгляд зазывно обращался к нему. На мгновение он почувствовал возбуждение и гордость, но тут же бросил журнал на пол.

В его жизни было много, очень много женщин. Некоторые из них в соответствии с приказом фюрера - рожать для великой Германии от мужчин арийской расы, возможно, воспитывали его детей. Его никогда это не интересовало. Только работа, власть и люди, обладающие властью, притягивали его как магнит. Вспомнился Франциско Франко, последний из великих, чей дом также всегда был открыт для него.

Рука потянулась к ночному столику. Он открыл другой журнал - это был последний номер "Focus", пролистал, вернулся к первой странице, обратил внимание на редакционную статью. Уже сам заголовок - Должны ли немецкие солдаты воевать в Югославии?- возмутил его. Что за идиотские вопросы ставят сегодня перед немецким народом! Он бросил журнал, выключил свет, повернулся на бок, попытался уснуть. К чёрту эти ненужные мысли. Спать, спать. Сон - источник удовольствия, он одновременно и враг: человек спит треть своей жизни. А жить ему... сколько ещё? Этот факт нельзя упускать из внимания, надо успеть ещё многое сделать. Эта проклятая жара...

Он присел на кровати, непроизвольно повел взглядом по потолку, по углам комнаты. Почти физически он чувствовал на себе чей-то взгляд, было ощущение, будто кто-то подслушивает его мысли. Жара... Придется сократить дневную порцию вина.

На всех, кто его знал, господин Каблар производил впечатление уравновешенного, немного замкнутого и лишенного чувства сентиментальности человека, ведущего богатую духовную жизнь. Да и в действительности он осторожно относился к новым знакомствам, хотя его деятельность последних лет вынуждала к встречам с представителями обновившегося Движения из многих стран; он не привык болтать лишнего, только необходимое и полезное для учеников. Что же касается его чувствительности, то здесь можно было легко ошибиться, она не была характерна для него. Маркус Каблар - он же Фритц Бауэр, Енрико Бианка и Райнер Енгл - пытался вести жизнь, которую он считал вполне нормальной для себя. Для своих семидесяти девяти лет он чувствовал себя превосходно, у него всегда был прекрасный аппетит, ежедневно он мог позволить себе бутылку красного вина. Во всех концах мира у него было достаточно друзей, от которых он получал письма. Многих из них он мог считать своими идеологическими внуками. Как, например, этого Эрика, приехавшего на прошлой неделе из Дании лишь только для того, чтобы встретиться и поговорить с ним об Освенцимской лжи, распространяемой этими красными, зелеными и прочей дрянью, именующих себя немцами.

-Конечно, это ложь, мой юный друг. Они талдычат только о евреях. Мы безжалостно расправлялись со всеми противниками национал-социалистического движения, будь они французы, голландцы или поляки. Мы не щадили и так называемых немцев - предателей, психопатов, гомосексуалов, коммунистов, позоривших нашу великую нацию. Тем самым мы продолжали германскую историю, начавшуюся от Арминуса, давшую нам сотни и сотни героев. История дает право каждому настоящему немцу гордиться принадлежностью к своим предкам и Германии. Перед моим поколением стояла нелёгкая задача - очиститься от гор мусора, собравшегося с начала века, смыть позор, которым Европа покрыла Германию в результате первой мировой войны. Да, это был наш долг. Освенцим... Пусть идиоты занимаются болтовней, вы же, наши молодые камерады, должны нести наше знамя дальше, дальше, в будущее!- Его голос был тверд, слова звучали четко, как приказ, глаза остекленели до стального блеска. Он не сомневался, что его короткая речь запала в сердце молодого датчанина, как это было всегда при его встречах с юными продолжателями Движения. Он помнил каждую из подобных встреч. Для своего возраста Маркус Каблар обладал феноменальной памятью. Особенно, когда она касалась далекого прошлого, каждое событие возникало в его памяти в мельчайших деталях, речи и беседы слышались в словах.

И сейчас, в темноте и тишине ворочаясь на широкой кровати, он вспомнил 23 апреля 1942 года. Приглашение на обед к фюреру в Вольфшанце ему передал личный адъютант Гитлера полковник Шпитци. Это была великая честь для молодого офицера Каблара! Как и другие, приглашенные на обед, он внимал каждому слову Гитлера, которого он боготворил, перед которым он преклонялся. Именно тогда сказал фюрер историческую фразу - если немецкий народ хочет занять своё место в истории - а это он несомненно хочет, - он должен вести себя как народ-солдат. Поныне священны твои слова, мой фюрер! Нет, не ты потерпел поражение, а народ, тогдашний немецкий народ, который и после войны вел себя не лучшим образом, оправдываясь - мы не знали об арестах и лагерях, мы не видели, что творится, мы не представляли себе, мы не виновны в преступлениях,Гитлер и его клика... Не вы ли вскидывали руку и по любому поводу орали "Хайль"?! Не вы ли взахлёб читали "Майн Кампф", в которой черным по белому стояла вся фюрера и наша будущая программа? Мы не виноваты... Позор! Но я, Маркус Каблар, остался верен тебе, мой фюрер, и намеченный тобою путь я пройду до конца. И молодое поколение твоих последователей сделает свою работу, освободит Германию от шлака, от евреев, негров, турок... Турки маршируют на немецких улицах! Мог ли кто-то представить себе подобное в наше время? Уму непостижимо! Кто открыл двери моей страны для всякого сброда?

С этими, на протяжении полувека постоянно возвращающимися мыслями Каблар наконец-то уснул. И тут же ему явилось странное видение. Он сидел на стуле перед высоким зеркалом, в котором отражались замедленные осторожные движения рук парикмахера, по внешности турка, снимавшего с него скальп. Каблар не чувствовал боли, не видел крови, он фиксировал лишь, что кожа с волосами отделяется от черепа очень медленно и с лёгким поскрипыванием. Голос парикмахера был тоже скрипучим, иногда он переходил в визг.

-Будьте спокойны, не волнуйтесь. Это занятие требует терпения... Ещё парочка острых надрезов и - все в порядке, она тут как тут, в балахоне с капюшоном, с косой в руке... Каждый человек должен быть всегда готовым к встрече со своей персональной, им заработанной смертью. Только не подумайте, что я философ, я повторяю лишь то, что сказал... кто сказал... не помню. Но он умер, а может быть, умрет. В этом можете не сомневаться. - Какой удачный надрез!- парикмахер довольно засмеялся. Каблар хотел что-то произнести, но обнаружил вдруг, что он нем. Его попытка пошевелиться тоже оказалась безуспешной - он был полностью парализован.

Он проснулся внезапно. Лицо было мокро от пота, пижама прилипла к телу. Тяжело поднялся, прошел в кухню, выпил стакан минеральной воды, успокоился. В окно он увидел удивительно яркие звезды на ясном бархатно-чёрном небе. Мимо дома двигалась машина, притормозила на секунду, поехала дальше. Кто-то заблудился, подумал он равнодушно. Он долго сопровождал взглядом светящиеся огоньки - по извилистой дороге, круто в гору, на вершине которой виднелось белое пятно часовни. Для своего возраста Маркус Каблар обладал превосходным зрением.

Детальное сообщение Роба о встрече со стариком-израильтянином не было нарушено ни единым словом. Так же молча все рассматривали при свете карманных фонарей пожелтевшие и недавно сделанные фотографии, вырезки из газет, документы, рассказывающие о жизни и преступлениях человека, названного Лиеберманом живущей падалью.

-Всё, парни. Нам решать.- Роб замолчал, опустился на сухую траву, испытывающе посмотрел на каждого. Никто из команды не выдержал его взгляд, каждый испытывал неловкость, вплотную столкнувшись еще с одной человеческой трагедией и её реальным виновником, принадлежавшим роду человеческому. В долгой давящей тишине слышался лишь шорох бумаги, треск сухой травы, звуки ночных насекомых.

-Тут нечего решать, шеф Роб.- Харви передал фотографии лежащему рядом Яро, встал, оглядел каждого.- Если кто-то ломает мозги, как надо поступить, то мне всё ясно и прозрачно, как полная бутылка баккарди. И если общество не возражает, я готов...я сделаю из этого козла хорошее ситечко, да, самый настоящий дуршлаг...

-Я вот посмотрел все,- перебил его Яро,- ни в одной бумаге не указано, был ли он хотя бы один час на фронте?

-На фронте можно схлопотать пулю в череп,- задумчиво произнес Роб.- Знавал я таких бойцов канцелярского фронта, со штемпелем в одной руке, с карандашиком в другой. От поджопников начальства они не гарантированы, но награды и повышения им всегда обеспечены. При виде крови у них случается истерика.

-Не скажи, Роб.- Яро потряс несколькими фотографиями.- Этот тип... Тут все липкое от крови. Тут все пахнет страхом и криком, да. Нет, старик Харви, тут не всё ясно, если разобраться. Он же, этот шакал... людоед, вот кто. В общем, я тоже готов пощекотать себе нервы, а ему...- Яро взял рядом стоящую бутылку, солидно отхлебнул, передал бутылку Харви, последовавшему его примеру.

-Пощекотать нервы можно на корриде, на которую ты не попал, брат Яро,- сказал Джой.- При других делах, когда мы готовились уделать Тикаку, все обстояло по-другому. Мы варились в своём времени. Сейчас мы окунаемся...

-А эти оба старика не в нашем времени?- тихо, но с возмущением в голосе пробормотал Роза.- Тикака не был для меня великой ценностью. А этот наци во сто раз дерьмовее, если дерьмовость вообще можно переводить в человеческие понятия.

-О кей, сентиментальные алкоголики,- решительно произнес Роб, и рука Рика, потянувшаяся к протянутой ему Харви бутылке, повисла в воздухе.- Поскольку в решении о необходимости предстоящей акции достигнуто полное согласие, перейдем к деталям. Я категорически отвергаю примитивные действия, типа дуршлага. Мы не банда налетчиков.

-Ты уже что-то пообещал старичку?- спросил Рик.

-Как я мог! Без вашего согласия?- с деланным возмущением воскликнул Роб.

-Каков он у нас, а! Шефчик, я тебя снова начинаю любить,- Роза послал ему изображенный поцелуй, попытался встать, но остался сидеть, прислонясь спиной к белой стене часовни.- Приступим. Хотя мы и знаем, что все наши бесценные советы будут похерены, и ты примешь своё собственное решение.

-Только после дискуссии и голосования.

-Перед тем, как мы к этому перейдем, я хочу поставить один вопрос, господа,- сказал Джой.

-Валяй, Джой-мальчик, покажи этим enfants maudits, как правильно to use the brains,- засмеялся Роза. Он уже пришел в себя от грустного расставания с Яаном, пребывание с друзьями в тихой ночи у этой белой часовни на вершине горы привело его в относительное равновесие. Ему лишь подумалось, что, если бы Яан был здесь, то он чувствовал бы себя еще лучше. Его друг, к сожалению, находился в эти минуты на пути в Лондон.

-Если мы возьмём на себя эту акцию, как мы должны её рассматривать? Как акт мести? Сведение счетов с прошлым? Торжество справедливости?

-Джой, чёрт тебя побери, оставь препарировать наши души! Ты ведь отлично знаешь, что философствовать на подобные темы не входит в наши правила. Ты нарушаешь табу. Фу ты какой.- Роза демонстративно утер несуществующую слезу.

-Я отвечу тебе, Джой,- сказал Роб. Он снял шляпу, аккуратно положил её рядом.- Это удар колокола, который сообщает о том, что этому... Каблару пришло время прощаться с миром... Так сказал один неплохой писатель, и я повторяю его слова.

-Брат, мы поговорим об этом как-нибудь в другое время. Может быть, мы пригласим на нашу дискуссию каких-нибудь моралистов или даже психологов,- вступил в разговор молчавший до сих пор Эндрю.-Речь идет не о нём, а о крови других людей, которой он безнаказанно обожрался до блевотины.

-И о старичке, о котором Роб так красиво рассказал, об этих документах и фотографиях,- добавил Рик.

Клаус чуть было не сказал, что это дело касается и его лично, но промолчал. Никто не мог заметить, как трудно ему было слушать сообщение Роба, читать документы, смотреть изображения убийств на фотографиях, в каждую из которых он всматривался, будто выискивая в изображении чего-то или кого-то, ему знакомого. Не бросилось никому в глаза и то, что начавшееся обсуждение предстоящей акции он слушал вполуха.

-Хочешь глоток?- до него будто издалека донесся голос Харви, протянувшего ему бутылку.- Здесь здорово романтично, но сухо, как в пустыне.

Клаус отказался, хотя во рту у него пересохло, не от до сих пор горячего воздуха и от жары, исходящей от горячей каменистой земли. Вместе с этими документами и фотографиями всплыло далёкое прошлое. Этот офицер на фотографии был очень схож с другим человеком, которого Клаус видел почти ежедневно наяву с детства по юность. Лицо под светом фонаря отражало лицо Клауса-Дитера Хельманн, одного из основателей основ нацистской пропаганды, с первого дня участвовавшего в терроре, стоявшего рядом с остальными "активистами" за спиной Геббельса и Мюллера, шаг за шагом следовавшего по пути Гитлера. Как и офицер на этих фотографиях, он наслаждался жизнью еще долгие и для него спокойные годы после самоубийства своего идола. Самоубийство - слово само выплыло из подсознания Клауса.

-... мышьяк, например. Или что-то такое, что заставит его обратить мысли внутрь себя, вызовет угрызения совести, он начнёт казнить себя, сам в петлю голову воткнет. Я у Агаты Кристи что-то подобное встречал,- донёсся до него голос Эндрю.

-Самоубийство,-повторил Клаус одними губами. Рука его сама потянулась в нагрудный карман летней куртки...

...Большой дом стоял почти в середине сада. Между деревьями был устроен пруд двух метров в диаметре. Летом в нем росли лилии, между которыми плавали серебристые рыбки. А под окном его комнаты росла молодая груша.

В солнечное воскресное утро он проснулся, как всегда, в радостном настроении и по привычке выглянул в окно. На дереве он насчитал семь плодов - вчера было только шесть, и тут же бросился в большую комнату. Отец и дедушка разговаривали за столом, ожидая завтрак, который мать готовила на кухне. Клаус лишь открыл рот, чтобы немедленно сообщить новость, но строгий взгляд деда заставил его замереть на месте.

-Немедленно почистить зубы, умыться и одеться. В каком ты виде! Прежде чем выйти к столу, ты обязан привести себя в безукоризненный порядок. Дисциплина есть фундамент приличного поведения...

Пять лет тому назад господин Хельманн похоронил жену и все остатки любви перенёс на внука, воспитать которого он считал своим долгом. Клаус-младший подчинялся всем его словам, дед был ему авторитетом. Мать молчала: она хотела мира в доме, ей было достаточно того, что её муж и отец никогда не находили общего языка, почти ежедневно между ними возникали стычки, нередко переходившие в напряжённые споры; бывали дни, когда они просто обходили друг друга, не обменявшись ни единым словом. Отец оспаривал каждое слово деда, особенно раздражался он во время бесконечных дедовских нравоучений. А читать подобные лекции товарищ директор лучшей городской школы мог очень хорошо, свои способности он проявлял не только дома: каждое его выступление на торжественных собраниях или на партконференциях во Дворце имени Отто Гротеволя встречали аплодисментами...

-Чистая совесть всё-таки важнее, чем приличный вид. Не так ли, господин хауптман?- с издевкой произнёс отец, увидев, как зарделись щёки сына.- Ты что-то хотел сказать, малыш?

Не сдерживая слёз обиды, Клаус побежал в конец коридора, скрылся в ванной. Он почти сорвал с себя пижаму, торопясь натянул трусики и майку, с ожесточением стал чистить зубы, увидел в зеркале торчащие в разные стороны волосы, покрасневшие глаза, и вдруг - его отражение рассыпалось на мелкие осколки.

Прибежавшим родителям было непостижимо понять, как мальчишка голой рукой разбил пятимиллиметровое стекло?

На вопрос побагровевшего деда, почему он позволил себе такой отвратительный поступок, Клаус пробормотал лишь что-то невнятное и не сдержал накопившихся слёз.

-Это проявление скрытой агрессии. Это очень опасно!- каждое слово дед сопровождал рубящим жестом.

-Не смейте орать на моего сына,- тихо произнес отец, смывающий кровь с руки Клауса.- Спокойно, малыш. Это не страшно, если мужчина получил легкое ранение. Ведь тебе не очень больно?

-Не очень. Но зеркало...- на его глазах снова появились слёзы.

-Это всего лишь кусок стекла, малыш. Оно не стоит твоих слёз, завтра купим другое.- Отец насухо вытер его руку, наложил широкий пластырь, посмотрел на сына, на побледневшую жену, переминавшую в руках кухонное полотенце, улыбнулся обоим, повел Клауса за руку по коридору.

-И это есть воспитание... никакого понятия о дисциплине и наказании...- позади не утихал яростный голос деда.

-Вы уже многих наказали, так что лучше помалкивайте, господин хауптман. Читайте ваши проповеди на ваших собраниях,- громко сказал отец. Вслед за женой он завернул на кухню.- Тебе помочь?

-Спасибо, всё уже готово,- тихо произнесла жена. Она присела на корточки перед Клаусом, пригладила ему волосы - они остались торчать ёжиком.- Тебе и правда не больно?

-Не очень. Я буду терпеть.

-Тогда помоги маме,- она засмеялась и подала ему стопку тарелок.- Отнеси.

-Папа, на груше ещё один плод появился. Хочешь посмотреть?

-После завтрака, малыш,- отец многозначительно посмотрел на мать.- Обязательно посмотрю.

Непонятные споры между отцом и дедом Клаус приравнивал к обычным ссорам, подобным тем, что возникали в детском саду между мальчишками. Иногда, правда, он оказывался в тупике. Почему, например, дед так испугался повстречавшейся однажды на улице старой тётки, спросившей его, где похоронен её муж? Почему отец зовёт его иногда господин хауптман, а дед в свою очередь угрожает отцу спрятать его за шведские гардины? А месяц тому назад Клаус проснулся от спора: из большой комнаты отчётливо доносилось каждое слово отца и деда, которые Клаус тоже не мог собрать воедино.

-...Ты и тебе подобные привели Германию к катастрофе, ты - позор для семьи,- в громком голосе отца слышалась злость.- Я считаю тебя самым отвратительным из тех, кто сменил шкуру, кто растерял остатки совести. Сколько трупов в твоем подвале, господин хауптман?

-К чему это всё?- тихо спросил дед.- Люди всё забыли, никто, кроме тебя, не задаёт мне подобных вопросов. Ты ведь мой зять, родственник, так сказать.

-Я муж твоей дочери и отец моего сына, лишь в биологическом смысле слов, не больше. Ничто не связывает меня ни с тобой и, уж тем более, с твоим поганым прошлым.

-У тебя нет никаких доказательств моего прошлого,- вкрадчиво и, как показалось Клаусу, очень спокойно произнес дед.

-Есть и будут ещё. Подожди, раньше или позже народ узнает всех своих героев. Ты можешь играть свою роль, только знай - любой спектакль, как и любая роль, имеют окончание.

-Марианна, тебе не кажется, что твой муж должен покинуть наш дом?

Ответ матери прозвучал очень тихо, Клаус услышал только тихий звук.

-В наши семейные отношения тебе лучше не вмешиваться,- сказал отец.

-Но ты вмешиваешься в мою жизнь. Я предупреждаю тебя, если ты и дальше будешь копать под меня, я вынужден буду применить средство успокоить тебя на долгие годы,- так же спокойно ответил дед. И тут же Клаус услышал громкий, непривычно решительный голос матери.

-Только попробуй! Ты потеряешь и меня, и внука. Как ты так можешь, отец!

Проснувшись на следующее утро, Клаус моментально вспомнил подслушанный разговор. Когда он остался в доме один, он осторожно спустился по лестнице, осторожно открыл дверь, ведущую в подвал, в котором он бывал несколько раз в сопровождении взрослых. Преодолевая страх, он осмотрел полки, на которых была сложена старая одежда и стопкой лежали связанные папки; продвигаясь, споткнулся о трёхколесный велосипед, который моментально вспомнил, потрогал большой чемодан, заглянул в картонную коробку со старой обувью. Не нашёл ни единого трупа.

Целый день он не мог успокоиться, а перед сном, когда мать рассказывала ему сказку о гномах, он вдруг перебил её, чего себе никогда не позволял, и рассказал о своём походе в подвал дома.

-И ты совсем не боялся?- рассмеялась мать.

-Не очень. Отец говорил, что в их подвале спрятаны трупы. Это такая шутка?

-Не совсем,- замялась мать.- А не подслушивал ли ты наш разговор, дрянной мальчишка?- она потрепала его ёжик.

-Я не хотел, но вы громко разговаривали. Мама, что такое шведские гардины?

-Если ты немедленно не заснешь, я спрячу тебя в комнату с такими гардинами. В ней станет темно и сыро, никто не будет рассказывать тебе сказки на ночь, к тебе будут приходить разные чудовища. Спи, Клаузи.- Она задумалась на минуту, взяла его ладошку обеими руками.-Вырастешь и всё поймешь, ты еще маленький,- привычной фразой закончила мать ответ на вопрос сына, начинающего понимать сложный мир взрослых...

...- не знаю, прав ли ты, Джой. Но мы сейчас не в джунглях, где мы могли свободно и незаметно передвигаться. Тут сказано, что этого нациста постоянно сопровождают два полипа.

-Признаюсь, ребятки, я пока не знаю, что в данном случае предпочтительнее -соблюдать максимум осторожности и терять массу времени или рисковать и всё ставить на одну карту.

-С максимумом осторожности ставить на несколько карт, шеф...

...Курсант молча выслушал начальника лётного военного училища генерала Ниетчке. Смысл наставления сводился к рекомендации - публично отказаться от своего отца, осужденного на девять лет лишения свободы.

-У меня нет причин осуждать отца, тем более отказываться от него. Я не верю, что он вел антигосударственную пропаганду. Он не предатель, как вы говорите, как о нём пишут газеты.

Генерал перелистал страницы "Личного дела", прошёл к окну, вернулся.

-Жаль. Чемпион училища по каратэ, почти отличник, более шестидесяти полётных часов. Почти выпускник. Курсант Дукеляйт, вы хотите закончить училище?

-Да. Но не за счёт отказа от родного отца.

-Вы знаете, чем вы рискуете?

-Отчислением.

-Документы вам будут высланы. Вы свободны, курсант Дукеляйт.

Дед лишь однажды попытался завести с ним разговор, но Клаус тут же пресек его. Мать , к его удивлению, спокойно отнеслась к его отчислению из училища, однако две недели спустя, когда он сообщил ей о назначенном ему приёме у следователя, который вёл дело отца, она возмутилась.

-Эту встречу у следователя устроил он,- жестом она показала на комнату деда.- Я уверена, что ничего, кроме дополнительной тяжести на душе, это не принесет.

-Мама, ты до сих пор пытаешься предохранить меня. Я давно не ребёнок...

-И, тем не менее, ты предполагаешь, что они отменят своё решение! Такого никогда не было. Никогда! Их суд - это их партия. Ты слышал, чтобы их партия когда-либо ошибалась? Нет, Клаус, ты не должен встречаться с этой крысой,- сказала она жестко.

-Я не пойду к нему. Но я прошу тебя сказать мне то, что ты до сих пор скрывала от меня.- Только сейчас Клаус обратил внимание, что мать стала совершенно седой, что её всегда спокойное, почти девичье лицо покрылось мелкими морщинами. Он сел рядом с ней на диван, погладил её сухую руку.- Мне пора всё знать, мама.

-Клаузи, Клаузи...- она положила голову ему на плечо, помолчала.- Да, ты должен всё знать.

Два дня спустя он постучал в дверь небольшого дома на окраине города, где его уже ждали. Очень полный мужчина средних лет обменялся с ним лишь несколькими словами, выразил сочувствие по поводу осуждения отца, с которым он, по всей видимости, был очень близок, и провёл в небольшую заваленную папками и книгами полутёмную комнатушку. Из-под какого-то тряпья в деревянном ящике он вытащил свёрток, стянутый толстым шнурком, протянул его Клаусу.

-Здесь то, чем занимался ваш отец.- Строго посмотрев на гостя, он добавил:- Квартиры всех знакомых вашего отца были обысканы. Кроме моей.

Клаус не ответил. Он сел на предложенный стул, развязал шнурок. Первое, что он увидел, была фотография, вызвавшая в нём оторопь. На него смотрел он сам, улыбающийся, в нацистской форме,правая рука в приветствии, рот полуоткрыт - хайль! На обороте фотографии он прочитал: Капитан СС Клаус Хельманн, заместитель коменданта лагеря. Нетрудно было определить, что надпись была более свежей, чем сама фотография. В списке на двух пергаментных страницах он также увидел фамилию деда.

-Эти доказательства мы собирали более двадцати лет,- услышал он голос хозяина, перебиравшего какие-то документы на письменном столе.- Если вас ещё что-то интересует о вашем... о господине Хельманне...

-Да, я хотел бы знать все о нём. И не только о нём.

Через минуту перед Клаусом лежали ещё несколько толстых папок.

-Возможно, вы увидите здесь ещё парочку знакомых вам физиономий.

Дом он покинул поздней ночью.

Неделю он не поднимался с постели. Он не выходил к столу, пил лишь крепкий кофе, который приносила ему мать. Обеспокоенный дед, с которым Клаус почти не разговаривал, связался с лучшим врачом города. Осмотрев Клауса, тот определил нервное истощение и порекомендовал немедленно поместить его в психиатрическое отделение клиники для полного обследования.

-Он останется дома,- твердо сказала мать. Врач лишь пожал плечами.

-Но там его проверят. К тому же профессиональный уход...- вмешался дед, но тут же стушевался под её строгим взглядом.

Клаус молчал целыми днями, лишь кивком отвечая на вопросы матери о его состоянии. При виде деда, входившего со свежими газетами или с новостями к нему по нескольку раз в день, он отворачивался к стенке, совершенно не реагировал на его слова. Дед сообщил, что он разговаривал с влиятельными людьми, в том числе с ректором Политехнического института, который ничего не имеет против перевода Клауса сразу на четвёртый курс, не придется даже досдавать.

-Я знаю, дед...- впервые за многие дни Клаус повернулся лицом к нему.- Я знаю, за что ты посадил моего отца, я знаю, что ты постоянно пытался заставить мать развестись с ним. Тебе хочется, чтобы и я дистанцировался от своего отца.

-Клаус...

-Я не хочу тебя больше видеть, хауптманн Хельманн.

Дед на глазах съёжился, морщины на жёлтом дряблом лице углубились. Он тяжело поднялся со стула и молча вышел. В тот же день мать вызвала "скорую", которая увезла Клауса в больницу.

Месяц спустя, вернувшись домой, он перечитал некрологи по случаю смерти деда. Перечислялись его заслуги в воспитании молодого поколения и его вкладе в социалистическое строительство в ГДР. Причиной смерти назывался инфаркт.

-Инфаркт?- Клаус поднял взгляд на мать, сидевшую напротив за обеденным столом. Она встала, открыла один из шкафчиков полки - Клаус увидел в её руке небольшой пузырёк, - стала рассказывать.- Утром он не пришёл к завтраку, его комната была пуста. Он не появился ни к вечеру, ни на следующий день. Я его и не разыскивала. Я собрала некоторые папины вещи, понесла их в погреб. Там я его и нашла. Сидел у открытого чемодана.Он...- Мать замолчала, отодвинула занавеску на окне, посмотрела на увядающие цветы перед домом, села, поставила пузырёк на стол.- Это было у него в руке. Он выглядел очень помолодевшим...Я позвонила в полицию.

Боясь за мать, Клаус спрятал пузырёк в подвале, куда он спустился в тот же вечер. На следующий день по просьбе матери он стал разбирать дедову библиотеку. За рядом книг он обнаружил запыленную офицерскую сумку с документами - членский билет НСДАП, письма, одно из них он тут же бегло прочитал, это было личное письмо от Райнхарда Гейдриха деду. Из конверта выпала большая фотография - группа офицеров, среди которых Клаус сразу увидел деда, на обороте он прочитал надпись: Предатель Рем казнён. Хайль Гитлер. 30 июня 1934г. Бад Виезее-Мюнхен.

В обычном конверте без адреса оказался листок, вырванный из ученической тетради. Клаус немедленно узнал почерк. Каракулями начинающего первоклассника на листке было нацарапано: Дедушка, когда я вырасту, я тебя накажу потому, что ты не любишь папу и маму. Единственное письмо, написанное им деду, Клаус медленно порвал на мелкие кусочки.

Семь месяцев спустя в крематории, прощаясь с матерью, он плакал последний раз в своей жизни. Ему не хотелось с кем-то встречаться, делиться своими мыслями: произносимые кем-то слова казались ему стертыми, как старые пфенниги, а речь слишком бедной для выражения душевных мук. Он понял, что больше не принадлежит этому миру, что он должен уйти в Страну Тихих Гор из бесконечно продолжающейся сказки, про которую ему много лет тому назад рассказывала мать. В страну, где люди соблюдают только законы совести и чести...

...-центральная нервная система располагается в черепе и сама по себе не испытывает боли. Поэтому вместе с головой человек расстается и с болью. Французы понимали в этом толк, поэтому изобрели гильотину.

-Энди, опять ты с этой чепухой о твоих французах. Французы хотят защитить Европу своими испытаниями атомной бомбы, французская кухня, французская любовь...- Харви поднял над собой бутылку, оказавшуюся, к его сожалению, пустой.

-В чём-то ты, возможно, и прав, но что касается француженок... Я тебя обязательно должен познакомить с Клод.

-Что ещё за Клод?

-Клод Рабаго, мать моей дочери Элизабет. Удивительная женщина, которой нельзя не восторгаться. В любую минуту от неё можно ждать неожиданность. Можешь себе представить - она воткнёт тебе вилку в жопу в тот момент, когда ты взглянул на другую женщину?

-Есть полно ревнивых женщин, ну и что в этом французского?

-А то, что когда я уезжаю, она кладёт мне в сумку парочку презервативов.

- Как?!- Эндрю вытянул ладони перед собою, будто требовал вложить в них комментарий к сказанному. Он повел плечами, напоминая петуха в кругу побеждённых им курочек.- Я так скажу вам, ребятки, женщины много лучше, чем мы иногда о них думаем.

-Надо же, как мужик радуется из-за того, что одна из таких лучших превратила его жопу в решето,- засмеялся Яро.

-Ты сам плохо о них думаешь, раз живешь в гареме, бессовестный ты человек, циничнейший из циников, - сказал Роза. Но он вдруг почувствовал, что где-то он завидует Эндрю.

-И твой девиз - Пизанской башне совесть ни к чему,- добавил Джой.

-Можете болтать что угодно. Я люблю всех своих женщин и всех моих с ними детей.- Эндрю серьёзно посмотрел на каждого.- Это и ваши дети, ребята... то есть вы всегда можете считать их своими.

-Да поможет им всем Господь Бог,- так же серьёзно ответил ему Роб, забывший в эти минуты причину встречи. Как и все, он был поглощен глубокой ночной тишиной, силуэтами гор, соседством часовни, построенной в честь не известной им святой испанки, и чем-то еще, необъяснимым,но объединяющим их всех.

-Клаус, что ты видишь в этой проклятой пропасти? Хочешь представить, как выглядит преисподняя? Иди сюда, Малыш.

Клаус вздрогнул. Роб нередко обращался к нему именно так - Малыш, но сейчас Клаус вспомнил отца, звавшего его этим же именем.

-Вы посмотрите, детки, на этот туман над горами! - задумчиво продолжал Роб.-Как будто старая индианка ароматную трубку раскуривает. Небо светлеет, сейчас первый луч появится. Вот...- он указал на засветившийся крест над часовней.

Все посмотрели в направлении его жеста - на крест, на небо, на светлеющий горизонт над зубцами дальних гор. Они замолчали, чувствуя подсознательно, что любое слово может спугнуть этот миг, казавшийся каждому из них тихим торжеством природы и времени, призывающим подумать о чем-то сокровенном.

Это и есть единство - золото неба и тьма ада, не есть ли это Страна Тихих Гор, - подумал Клаус, присаживаясь рядом с Робом.

-Каждый камешек, каждая травинка, каждый луч солнца содержит в себе частицу Бога. Если бы каждый человек постоянно помнил об этом и говорил об этом с другими людьми... Если бы я раньше знал это...- думал Рик, вглядываясь в лица друзей, прошлое каждого из которых ему было известно. Он подумал еще и о том, что на пути, который они все выбрали, встречается слишком много неожиданностей, каждая их которых может стать пределом, после которого не будет возможности встретить следующий восход солнца.

Я обязательно приглашу сюда всех моих девочек и всех детишек, чтобы при таком рассвете отпраздновать все наши дни рождения. Мы будем танцевать и петь так громко, чтобы наши голоса пронеслись эхом по всем горам, - подумал Эндрю.

-Я помню твои слова - ни Зевс, посылающий тысячи молний на землю, ни тщеславие человека, считающего себя безнаказанным, не в состоянии уничтожить природу - она не только жива и будет жить, она вечна и отомстит каждому, кто покусится на неё. Бедная, говоря эти слова, ты умолчала о том, что тебе было известно - большая часть твоих клеток уже была пожрана раком. Ты, убитая самой же природой, ушла. Грусть и печаль, которые забывались в твоем присутствии, удесятерились. Я похоронил тебя в себе, твой уход привёл и меня к вопросу: а была ли ты права, говоря о добре и вечности природы? Где они - выходы из противоречий к истине? - так думал Джой, не отрывая взгляд от выползающего из-за горизонта солнца.

-Патрик, сын мой, не иди путём предков твоих, ибо, идя их путём, ты не накажешь их, заслуживших наказания. Обходи оставленные ими вехи, беги только своим путем - через леса, через пустыни и горы. Обращай лицо твое к солнцу, протягивай руки твои Голубому Слону, не бойся подойти к Красному Волку и погладить его жёсткую шерсть, вслушивайся в карканье Белого Ворона, и ты поймешь его мудрость.- Так думал Роберт Барклай, имеющий понятие о чести и совести, сполна познавший, что значит боль души и тоска по близким.

-Как могло случиться и кто виновен в том, что ни разу в жизни я не принял правильного решения? Кого же винить в том, что в этом мире не нашлось для меня места. Кого же, как не себя? Каждый игрок несёт ответственность за cтавки в собственной жизни. Наверное, эта ответственность, может быть, совесть и излишняя чувствительность и вывели меня на этот путь, с которого мне уже не свернуть. И обратного хода тоже нет, такие игры не переигрываются.- Так думал Яро, вглядываясь в лица своих друзей, будто ища на каждом из них то же клеймо, которое он ощущал на своём лбу.

-Если бы у меня была возможность отправить мою душу в дальнее путушествие, я сделал бы это именно сейчас, я расстался бы с нею на краю этой пропасти. И она... или свалилась бы в черноту преисподней, или взлетела бы ввысь, сквозь золото лучей, ввысь, к душам моего отца и матери.- Харви несколько раз перевел взгляд с пропасти на стремящиеся к нему солнечные искры.

-Наша следующая встреча, друг мой Яан, должна состояться при лучах восходящего солнца. Это самое подходящее время для того, чтобы сообщить тебе, что я хорошо всё обдумал, и мне кажется, что мы должны адаптировать девочку. Мы будем одевать её в самые лучшие платьица, она будет ходить в самую лучшую школу и приносить нам только отличные... Нет, отличница... это не для нас. Пусть будет середнячкой, даже двоечницей. Главное то, что у неё будут два превосходных отца и прекрасная бабушка Фрэди.- Роза прислушался к стуку собственного сердца, из которого, как ему казалось, исходили эти мысли.

-Это... день природы, детки. И мы празднуем его. Вы нравитесь мне, головорезы-романтики, шакалы-мечтатели.- Роза вытянул руку в сторону Роба.- И тебя я люблю, мой сладкий шеф. Ты похож сейчас на сытого льва, на разленившегося верблюда. Но ты - великий Бисмарк, ведь ты уже что-то придумал. Ведь эти документы не дают тебе покоя, не так ли?

-Да, бандит...- Роб стряхнул воспоминания.

-Мне кажется, господа, что этот Бен Брит, Божьи Дети, или как они себя ещё называют, проследили каждый шаг этого типа. Но...- Джой сделал неопределенный жест, кивнул в сторону лежавших на траве документов.- Я пока не вижу никакой возможности всё это использовать.

-Парочку дней нам понадобится, чтобы самим побегать ему вслед. Появится возможность, найдем решение - как, где, когда?- сказал Рик.

-Как всегда, мы не имеем права оставить за собой ни единого следа. Так, шеф?- значительно произнёс Яро.

-Ты, как всегда, опережаешь мою мысль,- усмехнулся Роб.

-Значит, никакого лишнего шума,- сказал Харви.- Я ничего не могу пока добавить. Мне ничего не приходит в голову. Она пуста, как эти пузыри.- Ногой он откатил от себя две бутылки.- Роза, перестань маячить, это нервирует.

Роза действительно не мог сидеть, он подходил к часовне, минуту смотрел на статуэтку святой в нише, возвращался.

-Возможно, моё мнение покажется вам глупым... Я уверен, что кончина этого дядьки должна быть естественной. Его возраст требует поиска именно подобного способа, понимаете?- сказал он.

-У нас есть такая возможность... у него, я имею в виду,- тихо произнес Клаус. И, хотя он не отрываясь смотрел в глубину пропасти, все взгляды обратились в его сторону. Он повернулся. Подошел, сел рядом с Риком.- Удивительно, здесь - новый день, там - глубокая ночь.

-Ты долго думал, прежде чем сказать, лирик...- Роб пристально посмотрел на Клауса.

-Клаус самый серьёзный из нас, поэтому он и думает,- сказал Харви.

-Что ты имеешь в виду, Малыш?- лицо Роба выражало серьезный интерес.

-Докажи, Клаус, что ты сегодня лучший из лучших,- сказал Рик и бросил в пропасть камешек, который он до этого вертел в руке.

-Люди, это полностью соответствует моей теории,- Роза вновь поторопился к часовне и обратно. - Всегда, когда несколько умных голов направляют свои мысли в одном направлении... И сейчас каждый из нас и все вместе мы напряженно производили громадную духовную энергию, направленную в поиск. Эта накопившаяся энергия произвела молнию мудрости, поразившую тебя, друг мой Клаус, и заполнившая твою арийскую головку идеями, в которых мы так нуждаемся.

-Насколько я понял,- Клаус указал на документы,- он периодически встречается с молодыми неонаци. Мы знаем, где и в какое время он проводит время, где он жрёт...

-Ну и? Ты подваливаешь к нему и - хальт, хэнде хох?!- Нетерпение заставило Харви вскочить на ноги, он завертелся на месте волчком.

-У меня есть кое-что, что позволит нам обойтись без театра.- Из нагрудного кармана Клаус вынул небольшую коробочку, в каких обычно продают драгоценности, осторожно открыл её. На белой подкладке оказался небольшой пузырёк. Яро немедленно потянулся к руке Клауса, но тот одёрнул руку.- Я бы не советовал никому дотрагиваться до этой штуки. Мой дед, старый наци, использовал пару капель этой жидкости, когда ему приперло распрощаться с нами... с этим миром. Шеф, это, кстати, ответ на твой вопрос, который ты мне задал при нашей первой встрече.

-Давно это было, малыш...-Роб виновато отвел взгляд.- Тогда, честно говоря, я не брал тебя всерьёз. Представьте, парни, является эдакий молчаливый тип и твердит лишь о том, что ему обязательно необходимо быть в команде. Что у него, якобы, какой-то наследственный долг перед людьми.

- Он даже понятия не имел, что я уже неделю его по всем переулкам Никозии выслеживал. И чтобы отвязаться от меня, он предложил мне сто баксов.- На лице Клауса появилась редкая для него улыбка.- Наверное, за ханыгу принял.

-О приятных встречах с каждым из нас шефчик напишет в своих мемуарах. Что это за штука, Клаус?- спросил Джой.

-Комбиклостридиум. Десятой доли миллиграмма хватает... Вскрытие или исследование не обнаружит ничего, что отрицало бы вполне естественную смерть.

-Это то, что нам надо, ребятки, балдежная штуковина,- сказал Харви, завороженно глядя на коробочку.- Можешь ты дать гарантию, что она на него подействует именно так, как мы того хотим?

-Я сказал, что мой дед применил её вполне успешно. Эту жидкость можно подкинуть в пищу или питьё, если на теле есть царапина, то...

-Ну что ж, что-то конкретное мы имеем, есть над чем подумать,- решительно сказал Роб.- В любом случае, ты можешь приблизиться к своему земляку, а при возможности и познакомиться с ним.

-Командор принял решение, господа, за работу!- засмеялся Роза.

-И да поможет нам Бог. Но парочку вариантов мы всё-таки должны иметь в запасе.- Слова Роба, завершившие ночную встречу на горе у часовни, были встречены молчаливым согласием.

Господин Каблар сидел под зонтиком за круглым столом. Легкий завтрак он запивал крепким кофе, наслаждаясь музыкой, несшейся из небольшого приёмника, стоявшего здесь же на столе. Бессонная ночь не повлияла на его почти постоянно ровное настроение. Он не ощущал своего возраста. Ни многолетняя напряженная работа, ни частые смены стран, имен, документов, ни постоянный риск быть опознанным - ничто не влияло на его аппетит к жизни и не омрачало остатки его совести. Да и с какой стати? Он всегда был исполнителен, все приказы сверху он выполнял чётко, свои собственные обдумывал тщательно и требовал их беспрекословного выполнения. Отсутствие семьи ему заменяли многочисленные камерады, иногда возникавшие на его пути сложности устраняли друзья, многие из которых имели достаточно влияния. Его домом был весь мир, из которого он исключал лишь своё отечество, изредка вызывавшее в нем неприятные мысли.

-Buonos dias, tristeza...- удовлетворённо улыбаясь, он мурлыкал слова популярной песенки, доносившейся из приемника, многочисленные морщины углублялись на его дотемна загоревшем лице. Изабель Пантоёя была типичной испанской красавицей, сейчас её прекрасный сочный голос нравился ему особенно. Он наслаждался солнечной погодой, свысока смотрел на многочисленных туристов, заполнивших пляж, мечтательно высматривал рыбачьи шхуны на горизонте. Прекрасное настроение овладело господином Кабларом.

-Ещё чего-нибудь, сеньор Каблар?- голос прозвучал неожиданно.

-Завтрак был превосходен, дорогой Алекс, спасибо. Чашечка кофе не помешает,- любезно, не спуская прежнюю улыбку, ответил Каблар.

-Немедленно. Вы можете пока подумать об обеденном меню. Быть может, что-то особенное, местное?

-Только пескадос, Алекс. Ваши рыбные блюда просто превосходны.

-Благодарю вас. Я передам ваш комплимент Марии, она действительно прекрасно готовит. Ваш костюм готов, колбы заполнены до предела. Я всё проверил.

-Благодарю, мой друг.

Алекс, который сам тщательно следил за подготовкой блюд для знатного гостя и лично его обслуживал, быстро собрал тарелки и скрылся в темноте ресторанчика.Каблар проводил его взглядом, задумался. Алекса по праву можно отнести к старой гвардии. Подобные люди имеют понятие о дисциплине и верности старым традициям, они привыкли выполнять необходимую работу без лишних вопросов. И тем не менее, прежде чем довериться таким людям, господин Каблар должен был иметь о них полную информацию. Он знал, что родители Алекса - русские аристократы - бежали от большевистского переворота во Францию. С большими трудностями Алекс закончил гимназию буквально в день, когда немецкие войска вошли в Париж. Отец к тому времени скончался - он попал в автомобильную катастрофу, мать, полностью ушедшая в себя, целые дни проводила в своей комнатушке. Алекс, предостаточно наслышавшийся от отца о мерзостях большевиков в России, возненавидел французских коммунистов. Подобно многим коллаборационистам, он надел на себя мундир немецкого солдата. После войны он поплатился за это шестью годами заключения. После освобождения, не найдя своего места во Франции, он переехал в это тихое место, где и проживает уже долгие годы с женой Марией. Его ресторанчик не бывает пустым, в любое время года здесь достаточно туристов. Эту информацию Маркус Каблар получил из рекомендаций своих друзей, неоднократно прибегавших к услугам Алекса. Да и о нём самом Алекс побеспокоился - нашёл тихую квартиру, обеспечил постоянную охрану двумя полицейскими, при необходимости он организует встречи со старыми камерадами и молодыми наследниками Движения. Да, старые традиции не ржавеют...

Он посмотрел в угол террасы, которая после завтрака была почти пуста, лишь через столик от него сидел молодой мужчина, блондин в выгоревшей до бесцветности майке, шортах и сандалиях - перед ним стоял стакан с лимонадом, дальше - один из охранявших его полицейских читал газету. Другой, по всей видимости, находился в машине, стоявшей в тени за рестораном.

-Совершенно горячий, как вы любите,- Алекс поставил кофе перед Кабларом.

-Благодарю, Алекс. Кто этот молодой человек?- Каблар кивнул в сторону блондина.- Мне кажется, я и вчера его где-то встречал.

-Вполне возможно, сеньор Каблар. Четыре раза он у меня завтракал, дважды обедал. Говорит по-немецки, за обедом пьет пиво, в остальное время - кофе или лимонад со льдом. Не беспокоит ли он вас?

-Нет, нет! Я просто любопытен.

Джой скучал. Ему совершенно не нравилась организаторская работа, как Роб обозначил его занятие. Если шеф приходил к однозначному решению, он до мелочей вырабатывал точный план действий каждого, и каждый должен был следовать ему беспрекословно. Дискутировать с ним в подобных случаях не имело смысла.

Три дня тому назад Джой подошел к пескадору, чинившему на берегу сеть. Пожилой испанец с удовольствием поговорил с вежливым иностранцем о погоде и даже предложил ему стаканчик холодного вина из термоса. Однако он с недоверием отнесся к просьбе сдать ему в аренду его шаланду по имени "Angela" с мощным мотором. Сто тысяч песет - эта сумма превышала его недельный заработок - и вежливость иностранца рассеяли все его сомнения.

В эти минуты шаландой пользовались Яро и Харви, изображавшие рыбаков в полумиле от берега.

В дальнейшие обязанности Джоя входило также постоянное наблюдение за объектом и двумя полицейскими, сопровождавшими его. А в то время, когда за стариком наблюдал кто-то другой, Джой должен был ездить по автобану в любом направлении, но обязательно ровно каждый час проезжать мимо "Beach Club Alex". Третий день он повторял один и тот же маршрут от городка Торемолинос до Super-merkado "Aldi", он уже знал наизусть названия клубов, кабаре, банков, магазинов, разбросанных вдоль этого участка автобана.

Только что он проехал мимо клуба "Donna Isabella", ему предшествовала реклама "Pilsner", сейчас он приближался к "Elviria Club". Перестроился в первый ряд, сбросил скорость, медленно проехал мимо ресторана Алекса. Девятый проезд - и никого. Негодяи наслаждаются, каждый на свой лад, а я должен париться в этой развалюхе, лениво подумал Джой.

Эндрю не составило большого труда и понадобилось лишь несколько минут, чтобы завладеть вниманием женщины, всю одежду которой составляли два шнурка, скрепляющие несколько мини-лоскутков, а красота была не менее притягательной, чем её имя - Ксанция. Вначале, правда, в их общении определилась небольшая неловкость - девушка говорила на не очень понятном ему бакском диалекте, но оба моментально дополнили языковое недопонимание мимикой и жестами. Так, она поняла его комплимент о том, что она самая прекрасная женщина, и, как ему кажется, не только на территории клубного пляжа. Она улыбнулась. Жестом он спросил, не позволит ли она ему расположиться в её обществе? Она согласно кивнула. Минуту спустя она открыла баночку с кремом и попросила его - опять-таки приглашающим жестом - помассировать её спину, и он без лишних слов приступил к делу, тут же заметив, как подрагивают её плечи, а дыхание вдруг стало прерывистым. Это приятное занятие не мешало, однако, Эндрю беспрерывно наблюдать за террасой, за берегом и морем.

Не менее часа Роб наслаждался, чувствуя одновременно сопротивление и нежность морской стихии. С неохотой, но повинуясь дисциплине и пунктуальности, он должен был повернуть к берегу - ежедневно ровно в одиннадцать он обязан был звонить мистеру Лиеберману. Вытираясь широким банным полотенцем, он оглядел пляж, заметил Эндрю, заигрывающего с девушкой, бросил невзначай взгляд на террасу, достал из кармана лежащих на песке шорт мобильник. Набрав последнюю цифру номера, он увидел Рика в белом до ног покрытии, в сандалиях и замысловатой шапочке, с небольшим полуоткрытым чемоданчиком, подобным тем, в которых пляжные торговцы разносят и предлагают туристам экзотическую бижутерию.

Клаус испытывал полную беспомощность: в течение двух дней у него не было ни единой возможности не только познакомиться со стариком, но даже приблизиться к нему. Десять минут тому назад, наблюдая разговор Каблара с владельцем ресторана, он встретил мимолетный взгляд старика, автоматически кивнул ему, однако его дружелюбная улыбка осталась незамеченной.

-Твою мать!- Клаус вскочил, как ужаленный, остатки лимонада выплеснулись из стакана ему на шорты.- Чёрт бы тебя побрал, нельзя же так подкрадываться к человеку...

-Я не побраль чёрт, я предлагай дешевый высший сорт, эксклюзив для вас, сеньор, часы, кольца, цепочка,- высокий крепкий негр полуоткрыл чемоданчик со сверкающими поделками.

-Иди, иди дальше.- Лицо Клауса выражало недовольство, хотя внутренне он испытывал большую радость при виде Рика, пришедшего ему на помощь и с помощью изображаемой им навязчивости попытавшегося привлечь внимание старика.

-Сеньор, у меня вы можете иметь прекрасный "роллекс" всего лишь за парочку песет. Парочка миллионов...- Рик стоял спиной к Каблару, его лицо расплылось в широкой улыбке, глаза готовы были выпрыгнуть из орбит.

-Вали со своей хреновиной. Не надо мне.

-Так не совсем, сеньор. Это самые лучшие хреновины в мире.- Рик выложил перед Клаусом набор часов.- Это самый лучший подделка "роллекс" в мире.- Вдруг он опрокинул стакан - лимонад выплеснулся на майку и шорты Клауса.

-Ты, жопа черномазая,- Клаус вскочил, вошел в предложенную ему роль, оттолкнул Рика, тот выпустил чемоданчик на пол, бижутерия рассыпалась.

-Кто вам позволил... Прочь отсюда!- Алекс немедленно оказался перед нарушителем ресторанной идиллии, собиравшим с полу своё добро.- В участок захотел?

-Зачем участок, сеньор. Я мирный предлагатель,- совершенно спокойно улыбаясь, Рик удалился.

-Эти марроканцы...- обратился Алекс к посетителю.- Вы извините. Я принесу вам немедленно новую порцию, а вашу рубашку мы приведем в порядок.

-От лимонада я не откажусь, а рубашка...Не беспокойтесь, все в порядке.

-Небольшая незадача,- твёрдый глухой голос прозвучал для него как музыка. Каблар стоял рядом с Алексом, вытирающим стол.

-Пустяк. Просто неприятно.- Клаус отряхнул майку, сел, полувиновато посмотрел на старика.- Человек отдыхает, наслаждается солнцем, и вдруг этот тип... Хотя в принципе ничего страшного. Незадача, как вы правильно сказали.

-Как я заметил, вы не очень терпите этих экзотов, не так ли?- спросил Каблар, переглянувшись с Алексом. Тот улыбнулся, ушел.

-Когда-то они носили имя, которое они заслуживают - унтерменш, недоразвитые. Сегодня - экзоты,- сказал Клаус грубовато и покачал головой.

-Дань времени.- Каблар задержал улыбку, внимательно рассматривая блондина.- Позвольте спросить, откуда вы? Ведь здесь вы на отдыхе? Позвольте спросить, как к вам обращаться?

-Меня зовут Клаус Дукеляйт.- Клаус изобразил на лице тень недовольства, не ускользнувшую от старика, тут же перешедшего с английского на немецкий.

-Вы - немец?

-Да. Я из Германии.

-Очень приятно. Не сочтите меня слишком любопытным, я тоже немец. В Германии, правда, давно не был. Очень давно. Приятно встретить земляка. Я всего лишь старый рантье, проводящий здесь, как принято говорить, вечер жизни.

-Я так и подумал... Как и многие пенсионеры, вы гребёте ренту, живёте здесь в своё удовольствие за счёт наших налогов.- Клаус окинул взглядом ресторан, со всех сторон окружённый кипарисами, пляж - мимоходом он заметил Роба, натягивающего шорты, и Эндрю, заигрывающего с девушкой, белым пятном выделялся Рик, обрабатывающий какую-то загорающую пару.- Обетованная Германия платит за всё.

-Ах, молодёжь, она всегда не довольна,- дружелюбно засмеялся старик.- Обетованная Германия, сказали вы. Да, для таких вот марокканцев она действительно стала обетованной землёй. Я слышал, их и в Германии сейчас в избытке?

-Как вам сказать... Американская оккупация сокращается, негров становится меньше. Но вместо них - турки, беженцы из Восточной Европы, из Азии. Одно дерьмо не лучше другого.- Совершенно автоматически Клаус отыскивал хотя бы малейшую царапину на загоревших дочерна, морщинистых руках собеседника.- Спасибо,- поблагодарил он Алекса, поставившего перед ним запотевший стакан лимонада.

-Не продолжить ли нам нашу беседу за обедом, Клаус?

-С большим удовольствием. Я вчера здесь обедал, превосходная кухня,- ответил Клаус, с благодарностью кивнув в сторону Алекса.

-Вот и превосходно. Как вы относитесь к рыбным блюдам, Клаус?

-Ничего против, с большим удовольствием.

-Дорогой Алекс, доставьте, пожалуйста, нам это удовольствие. Обед на две персоны на ваше усмотрение.- Каблар кивнул Алексу, тот удалился.- У меня создается впечатление, что тамошними обстоятельствами вы не очень довольны.

-А чем, собственно, быть довольным? Какой-то вшивой работой, за которую с тебя стригут налоги, как шерсть с овцы?

-На оплату пенсионеров,- дружелюбно засмеялся старик. Но и при кажущемся дружелюбии Клаус отметил его жесткий внимательный взгляд.- Нравится вам здесь?

-Я неделю провел в Торемолинос, но здесь намного лучше: меньше туристов, спокойнее. Это я из-за этого негра возмутился, извините.

-Договорились. Обычно я обедаю в три часа, устроит вас это время?

-Вполне.

-Рекомендую искупаться.- Каблар встал.

-До встречи.- Клаус отпил глоток холодного лимонада, проводил взглядом старика. Он даже не назвал своё имя, на нем нет ни единой царапины, подумал Клаус. Его рука самопроизвольно потянулась к карману шорт, где лежал пузырёк. И тут же он одернул руку. Из ресторана вышел Каблар, несущий черный костюм ныряльщика, позади него Алекс нес две колбы с кислородом. Проходя мимо Клауса, Каблар улыбнулся.

-Желаю прекрасного времяпрепровождения,- Клаус изобразил ответную улыбку.

Опытный психолог, наблюдающий эту сцену, мог бы без труда отметить, что улыбка старика выражала уверенность и спокойствие, а выражение лица Клауса показалось бы ему слегка виноватым и беспомощным.

Проводив взглядом подопечного, медленно двигавшегося по мелководью, полицейский жестом подозвал своего коллегу. Тот тут же вышел из машины, подошел, сел рядом. Через минуту Алекс поставил перед ними две бутылки пива.

-Спасибо, сеньор,- поблагодарил полицейский.- Удивительный сеньор этот ваш гость, не правда ли? Ныряет и ныряет каждый день, несмотря на возраст.

-У него крепкое здоровье,- усмехнулся Алекс.

-Это так, но... наши обязанности. Там мы не можем его сопровождать.

-Не беспокойтесь,- Алекс смахнул невидимые крошки со стола, ушел.

-Что с ним может случиться,- успокоил коллегу второй полицейский. Он снял фуражку, отер платком лысину, за раз выпил полбутылки пива, отдышался.- Превосходное пиво! Часок можно отдохнуть.

-Уж раньше он не вынырнет,- сказал первый и тоже сделал солидный глоток.

У них действительно не было явных причин для беспокойства. Уже почти полгода они на смену с четырьмя другими полицейскими получали солидное жалованье и только лишь за то, что шаг за шагом следовали за этим сеньором, почти круглосуточно охраняли неизвестно от чего и от кого этого фашиста, который, как намекнул их шеф, был личным другом покойного Франциско Франко. Да и вправду, что могло случиться с ним в этой идиллии.

В тот миг, когда голова Каблара скрылась под водой, Роб начал вести себя странно, а именно: он приступил к интенсивной гимнастике, будто пытаясь себя разогреть.

Эндрю, который до того то и дело поглаживал теплое загорелое бедро Ксанции, неожиданно предложил ей пробежаться по пляжу, а услышав её мягкий отказ, сопровождаемый улыбкой, вскочил на ноги и, извинившись коротким sorry, действительно побежал в сторону дальних прибрежных камней. В движении его атлетическая фигура показалась ей еще более привлекательной, она подумала, что, если он предложит ей прогуляться сегодня вечером, она с удовольствием примет его предложение.

-Старик, мне кажется...- несмотря на внезапное возбуждение, Харви произнёс эти слова тихо, как и положено при рыбной ловле. Он даже не вскочил с банки, что обязательно сделал бы в других обстоятельствах.

-Опять клюнула?- Сидевший на носу шаланды Яро обернулся, ожидая увидеть очередную рыбину, подобную тем четырем, которых его друг, кому сегодня невероятно везло, уже успел снять с крючка. Поплавок однако оставался неподвижным, более того, Харви не замечал, что и удилище готово было свалиться в воду. Он смотрел в бинокль в сторону берега.

-Посмотри,- Харви передал ему бинокль.

-Ты прав... Эндрю бегает как угорелый, а Роб показывает "V". Понятно?

-Ещё бы! Виктория!- с готовностью ответил Харви.- Этим победу обозначают.

-Хрен моржовый. Ты же ещё не поддавал сегодня?

-Ты о чем! Закон есть закон, как шеф говорит.

-Значит, ты все перепутал. Роб показывает, что мы приступаем к пятому варианту. А это значит, что мы с тобой на очереди.

-Точно,- тихо произнёс явно заволновавшийся Харви. - Ты это... спокойно, сам знаешь. У меня все готово, но ты всё-таки проверь, я мог что-то упустить.

-Я уже проверял, Харви. Ты всё превосходно подготовил. - Яро поспешно приладил к спине баллон с кислородом, крепко затянул ремень на груди.- Дай мне ласты.

-Я и вправду волнуюсь, чёрт меня подери.- Харви полил с обеих сторон маску, прощупал шланги, подал мундштук.- Подыши, Яро. Это.. Я тебе желаю ни пуха, ни пера, ты справишься....

Встреча с молодым земляком взбодрила Каблара, мысли о ней не оставляли его и под водой, вернули во времена его молодости...

... Deutschland, Deutschland uber alles... В каком году это было? Да, в Мюнхене в 1934. Нет, в 1935. Все столы, лавки, даже проходы громадного пивного зала были заполнены до предела, стены сотрясались от тысяч голосов, слившихся в единый хор. Непрерывным потоком текло пиво, десятки официантов, держа над головами по пять кружек в каждой руке, еле пробивались сквозь толпу. Из кранов бочек, стоявших в ряд у торцовой стены, нескончаемыми струями "жидкого хлеба" заполнялись новые и новые кружки, которые уже через несколько минут опорожнялись, ополаскивались, снова заполнялись. ...und dann die ganze Welt... Два духовых оркестра сменяли друг друга, то и дело раздавался тот или иной лозунг, за которым следовало многоголосое громовое, многократное "Heil! Heil!". Все участвовали в этом торжестве - отцы, матери, дети. Национальный напиток объединил всех, пробуждал национальное самосознание, общую любовь к отечеству и верность единственному человеку. Еще до того, как оба оркестра совместно дошли до последней ноты Баденвайлерского марша - марша века и всей истории, доведшего настроение толпы до высшего пункта радостной эйфории, раздалось общее, вырвавшееся из зала и разнесшееся по всей Баварской столице хайль! Хайль! ХАЙЛЬ!

...Хайль! Губы под маской самопроизвольно произвели многократно повторявшееся в прошлом приветствие. Этот Клаус - настоящий немец, он мог бы быть в том же времени, рядом с ним, рядом с остальными камерадами. Но он - в нынешнем дне, он один из тех, кто может перенять его, Каблара, эстафету. Старик почувствовал вдруг приступ ностальгии по Германии, глаза под маской увлажнились.

Ровно сорок пять минут он был под водой, через пять-семь минут он должен доплыть до подводного утеса - его ежедневной цели. Вода была почти прозрачной, взгляд достигал дна, различал крупные камни, ракушки, изредка он касался морской звезды, то и дело тени рыб появлялись с обеих сторон. Вдали показалось крупное тёмное пятно, под водой он не потерял ориентировку - это была проржавевшая шхуна, за которой в двухстах метрах располагался замшелый утёс, у которого он обычно несколько минут отдыхал. Не торопясь Каблар продолжил путь к своей цели.

Яро Пладок совершенно не чувствовал усталости, хотя движения его были резкими и мощными. Лишь изредка, когда тень оказывалась ближе сорока-пятидесяти метров, он расправлял руки и ноги и на несколько минут замирал неподвижно. Он принадлежит мне, думал Яро, его будущее зависит только от меня, а это значит, что в ближайший час его будущее прекратится, это будет его последняя метаморфоза - превращение человека в обычный мусор на дне этого моря, а его объеденные рыбами остатки превратятся со временем в какой-нибудь минерал. Жизнь состоит из человеческой души, из воспоминаний о прошлом, но если тело мертво, то - пустота. А в пустоте нет ни души, ни воспоминаний. Яро испытывал избыток сил, он торопился, поэтому ему казалось, что человек впереди его излишне медлителен. Это нормально, успокоил он себя, если человек очень торопится, он становится слишком нетерпеливым, ему кажется, что время останавливается. А когда время останавливается, человек, сам не замечая того, начинает вспоминать.

...Каждый день река показывала себя в разных расцветках - она была темно-зелёной и светло-серой, а во время захода солнца даже темно-розовой. Город любил реку, стремился поближе к ней, поэтому теснил её набережной, усаженной деревьями и высокими домами. В ясную погоду можно было видеть вершины гор, где находился исток реки, и привычно было слышать утверждение того или иного жителя города о том, что в конце концов все горожане могут считать себя выходцами из этих гор, как и их река. Иногда летом массы горного воздуха - местные жители звали его фён - устремлялись в сторону города, и несколько дней пожилые люди страдали от головной боли. Реже - чаще всего это происходило в начале осени - город подвергался всегда неожиданному нашествию северо-восточного ветра, превращавшегося в яростный шторм с дождем. Сильный ветер вырывал с корнями молодые деревья, иногда даже переворачивал автомобили, дробь дождя обстреливала глазницы окон, а дома моментально серели и казались замерзшими от страха, таившимися в молчании и терпении существами. Оказавшиеся на улице пешеходы спешили скрыться в подземных переходах или в метро. Реку ветер гнал против течения, он разбрасывал диких уток, лебедей и чириков, только чайки не прятались, они не боялись этого ветра, как другие птицы, наоборот, они будто делали вызов ветру, резвясь в его потоках.

Яро Пладок не был старожилом города, но он научился понимать чужой для него язык горожан и относительно неплохо изъясняться. И за короткий срок пребывания в городе он успел полюбить реку, приходил к ней почти ежедневно.

Как обычно, и в этот день на берегу было много людей - загорали, купались, то и дело покупали в близлежащем киоске колу, мороженое или холодное пиво. Он быстро разделся, почувствовал всем телом освежающий воздух и тепло солнца и побежал к воде. С детства он любил воду, мог плавать без устали и нырять, долго оставаясь под водой. Полчаса спустя он вернулся к своей одежде, лёг на траву, положив джинсы под голову. Проснувшись от холодного ветра, он обнаружил себя единственным на всем пляже, по которому носились газеты, пластиковые сумки и пустые банки. Низкое темно-фиолетовое облако уже посылало на землю первые капли дождя. Быстро вскочив в джинсы, не зашнуровав кроссовки, он спешно поднялся по лестнице, ведущей к набережной. До пансиона, где он проживал, было не больше километра, что мочи он побежал навстречу усиливающемуся ветру. Резкие капли дождя, смешанные с песком, секли лицо, неожиданно сильный порыв ветра отбросил его к стене дома, в наступившей темноте он почти ничего не видел. Перебирая руками по шершавой стене, Яро пополз, подсознательно надеясь на какое-либо укрытие. Вдруг при вспышке молнии он увидел открытую дверь дома на противоположной стороне узкой улочки. Странно, подумал он, ведь здесь все двери постоянно закрыты, у каждого жильца есть ключ от подъезда...

В подъезде было совершенно темно, пахло свежей краской. Осторожно ощупывая стену, он пошел вдоль неё, наткнулся на холодную батарею отопления, остановился, услышав почти рядом слабый звук, похожий на цоканье. Прислушался к темноте - шум дождя поглощал все остальные звуки. Ветер взвыл с новой яростью и так хлопнул дверью, что она осталась закрытой. В подъезде наступила необычная тишина. Яро снова уловил звук, это было чьё-то дыхание, доносившееся с расстояния не более двух метров. Осторожно, вытянув перед собой обе руки, он сделал несколько шагов в сторону и вдруг пальцы наткнулись на что-то мягкое, тёплое, гладкое - это была чья-то рука, немедленно отдёрнувшаяся от него.

-Кто здесь?- спросил он тихо, но твёрдо. Ответа не последовало, и он решил, что кто-то испугался его.- Не бойтесь, я добрый. Я здесь только из-за этой проклятой погоды. Такая погода может внушить определенный страх, я понимаю, но я очень мирный человек, не бойтесь.- Он улыбнулся в темноту.

-Почему ты думаешь, что кто-то тебя должен бояться?- послышался тихий женский голос.- Я не испытываю ни капельки страха.

Она произнесла ни капелки, и Яро моментально понял, что женщина, как и он, приехала в эту страну, и скорее всего, из Чехословакии: только чехи произносят букву л всегда твердо.

-Вы так непосредственно и немедленно перешли на ты. Не могу сказать, что мне это уж очень нравится. В конце концов, мы совершенно не знакомы, даже никогда не виделись, можно сказать,- он улыбнулся удачной, как ему показалось, шутке.

-Никто в этом не нуждается. Переждём непогоду...- сказала женщина неуверенным голосом, и ему показалось, что она пропала в наступившей тишине.

-Мы находимся в непривычной, я бы сказал, в экстремальной ситуации. И поэтому должны как-то помочь друг другу. А вы пропадаете, как фантом.- Он повёл рукой по воздуху, сделал шаг в её сторону.

-А вы не могли бы помолчать?- сказала она недовольно.

-Вы ещё и командуете. Это ваш личный подъезд, и я ворвался без разрешения?

-Да замолчи же!

-Жаль, что так темно, не то...- Он задохнулся. Сильный удар прямо в солнечное сплетение был слишком неожидан.- Ты чего... ты, ведьма, да я тебя выброшу к черту, я...- ему не хватило воздуха закончить фразу.

-Прошу тебя, замолкни! Пожалуйста!

Где-то вверху раздался звук захлопнувшейся двери, и в этот же миг Яро почувствовал рядом её теплое бедро, её пальцы, сжавшие его руку, были однако холодны. От неё пахло вином. С приближением громких переборов ступенек её пальцы сжимались ещё крепче. Шаги затихли вдруг, кто-то остановился на лестничной площадке, чиркнула зажигалка, каблуки снова застучали по ступенькам, запахло сигаретным дымом. В проёме двери показался силуэт. Скрылся вместе с ворвавшимся на секунду грохотом непогоды.

-Посмотри, он ушел,- помедлив, женщина разжала пальцы на его руке.

-От него что ли скрываешься?- Яро высунул голову, посмотрел вдоль тротуара в обе стороны, закрыл дверь.- Ну и сволочная погода! Не видно его. Твой муж?

-Нет,- сказала женщина с облегчением.

-Ладно, пойду и я.

-Останься, пожалуйста,- она снова схватила его за руку.- Я боюсь непогоды.

Яро замер, он чуть было не сказал, что и ему не очень-то хочется расставаться с ней и бежать под дождём в свою маленькую комнатушку на чердаке пансиона, где его никто не ждёт.

-От какого-то дождя трясешься, а людей не боишься.- Он вдруг разозлился.-Ты меня чуть не убила, если бы чуть пониже...

-Я не хотела, честное слово.- Он сама приоткрыла дверь, в свете слабого света уличного фонаря Яро увидел улыбку на её красивом, чуть испуганномлице, белые длинные волосы, падающие на плечи. Дождь затихал, она оставила дверь открытой.

-Я не мог себе представить, что женщина так вмазать может,- продолжил Яро. Ему хотелось говорить с ней, но слов не находилось.

-Я тоже не представляла. Но я боялась и была очень зла, поэтому так получилось. Мне очень жаль. Но тебе уже не больно?- она дотронулась до его локтя, он взял её руку, показавшуюся ему крылом птицы. Крыло слегка подрагивало, излучая слабое тепло. Ему показалось - отпусти он это слабое крыло, и птица тут же улетит, покинет его навсегда. Он не хотел расставаться с птицей, осторожно сжал её запястье. Не сказав ни слова, она открыла дверь, оглянулась, улыбнувшись, потянула его за собой. Не отпуская её руки, он покорно побежал рядом.

-Я люблю так... под дождём,- прокричала она.- Это совсем недалеко.

-Что совсем недалеко?

-Я приглашаю тебя на чай. Надо обязательно, мы можем простудиться. Я здесь живу, еще сотня метров, не больше.

-А почему, собственно, ты так уверена, что я тут же соглашусь на твое предложение? Неожиданно приходит твой муж и - горячим утюгом меня по физиономии, так?.. Слышал я о таких трюках. Ты как оказалась в том подъезде? Посмотри или он смылся? Я не боюсь людей!- напомнил Яро слова, слышанные им пять минут назад.- И вообще... Если ты по этому делу, так не на того наскочила, у меня нет денег. Да я никогда и не платил никому за это.

-Ты, ты...- она резко остановилась, вырвала руку. Ярость увидел он в её глазах.

-Ладно, ладно. Извини. Я тоже не хотел тебя обидеть. Как тебя зовут?

-Ивана. Я иногда боюсь людей. Но ты мне не внушаешь страх.- Она снова взяла его за руку, они побежали.

-С какой стати меня бояться? Я ведь ещё в этом вшивом подъезде сказал, что я хороший. Ты больше не в обиде? Извинила?

-Да,- она быстро достала ключ из кармана, открыла входную дверь.- Пришли.

Шум непогоды прекратился поздно ночью. Яро проснулся от необыкновенной тишины, открыл глаза и увидел склонённое над ним лицо.

-Ты так громко кричал во сне, я проснулась,- сказала она и откинулась на подушку.

-Если бы не было этой бури, мы бы никогда не познакомились,- сказал он первую мысль нового дня. Просунул руку ей под голову.- Я рад, что дождь меня в этот подъезд загнал, Ивана. Красивое имя у тебя.

-Из-за этой бури мне снился кошмар. Ребята хотели сбросить меня с обрыва в реку. Смеялись и толкали меня.

-Тебя! За что, что ты им сделала?

-Из-за отца. Он преподавал химию в нашей школе, был очень нервный и раздражительный.

-Учителя все нервные. Мы их тоже доводили.

-У него была другая причина. Когда русские пришли в шестьдесят восьмом, коммунисты арестовали почти всех его друзей. Отец тут же написал и распространил письма в их защиту. Организовал демонстрацию. Тогда и за ним пришли...

-И что? Сколько он схлопотал?

-Пять. Но через полтора года его выпустили и даже разрешили вернуться в школу.

-Ну да, химия это не идеология. А дальше что?

-Я ведь сказала, он преподавал химию. Он был очень строг, кричал по любому поводу, ставил сплошные "неуды". Все ученики считали его психопатом. Однажды кто-то забил гвоздь в его стул, отец сел прямо на остриё, вскочил, завертелся... Эти идиоты умирали со смеху.

-И ты всё это видела?

-Я училась в этом классе. Отец узнал, кто подшутил над ним, но боялся наказать его или сообщить директору, потому что этот парень был сыном одного партийного типа.

-Зря, конечно. Надо было ему рога обломать.

-Когда он повторил ту же шутку, отец избил его прямо в классе. Не избил, а просто ударил. Его выбросили из школы.

-Нашёл другую школу?

-Нет. Он писал письма. Почти не выходил из дому. Не брился неделями, лежал на диване. Иногда ему звонили, угрожали. С мамой и со мной он почти не разговаривал. Однажды он получил письмо, прочитал его и умер. Когда мы его хоронили, была такая же непогода, как вчера, только со снегом. Снег и дождь. Гроб опустили прямо в воду... А мама умерла через две недели.

-Тебя в детдом...

-Нет, к соседям. Пока не поступила в медицинское училище.- Она лежала на спине, смотрела сухими глазами прямо в потолок. Долгое время она молчала.- Я это ещё никому не рассказывала. Да, если бы не вчерашняя непогода...

-Всё равно я тебе слегка завидую. Я своих совсем не помню. Я как-то подсчитал и получилось, что я сейчас старше своей матери.

-Не понимаю.

-Не обязательно. Ты давно приехала сюда?

-Давно. Я работаю медсестрой в городской больнице. Всё в порядке. Если ничего не вспоминать.

-Ишь ты, чего захотела! От прошлого не убежишь, оно хуже, чем тюрьма,- сказал Яро и повернулся к ней.- А этого.., который в подъезде.., давно его знаешь?

-Я его вообще не знаю. Я была с подругой в кафе, там он и подошел к нам. - Она повернулась к нему лицом, отбросила длинные волосы.- Он пригласил меня к себе послушать музыку.

-Конечно, что же ещё. Музыку, конечно... И ты тут же согласилась.

-Да, мы выпили вина и я пошла. Я верю людям, Яро. Просто верю.- Она усмехнулась дружелюбно.- Никакой мызыки не было, он сразу попытался раздеть меня. Я ему врезала и сбежала. А остальное тебе известно.

-Знаю. Мне ты тоже врезала. Но меня ты пригласила к себе.

-Из двух зол выбрала меньшее,- засмеялась Ивана и прижалась к нему.

-Я не злой, Ивана.

-Догадываюсь. Твой голос понравился мне в темноте. И то, как ты говорил, что ты не злой. И то, что ты не хотел переходить на ты.

-Ты сегодня работаешь?

-Работаю. Но вечером ты придешь сюда. И завтра тоже. Если хочешь.

-Обязательно приду. Я вот-вот начну работать, будет меньше времени.

-Будет много времени, Яро...

Год спустя была такая же непогода. Грузовик, груженный брёвнами, на громадной скорости не вписался в поворот и фронтально врезался в "мазду-626". Ивана не успела почувствовать перехода от жизни к смерти. С этой мыслью он пришел в сознание, об этом он думал и два последующих месяца пребывания в больнице, где работала его любимая Ивана,и всё время после выхода из неё. Он вновь остался одиноким на заполненных чужими ему людьми улицах города. Его вызывали свидетелем в суд, где был зачитан приговор водителю, в пьяном виде убившему Ивану - его лишили водительских прав и условно осудили на два года. Месяц спустя он встретил Харви, ставшего его другом и с которым он делил все дороги, беды, радости и мысли. Только воспоминаниями об Иване он не делился ни с кем.

...Ему понадобилось несколько минут, чтобы освободиться от мокрого костюма и спрятать его вместе с ластами и маской между камнями. Баллон он завалил другим большим камнем и забросал мусором из стоявшего недалеко бачка. Опустился на песок, посидел несколько минут, тупо глядя перед собою на море, поднялся и тяжелыми шагами поплелся в сторону пляжа. Джинсы, майка и кроссовки лежали там, где он оставил их рано утром. Он посмотрел в море: шаланда, в которой час тому назад он оставил Харви, исчезла. Но на горизонте Яро увидел небольшое тёмное облачко, которое показалось ему предвестником непогоды.

Я ненавижу явные и тайные суды, я ненавижу быструю езду, я ненавижу бывших и нынешних нацистов, коммунистов и свиней всех расцветок. Эндрю прав: только женщины и дети есть на свете... Я ненавижу непогоду, во время непогоды заканчивается чья-то жизнь, она всегда несет кому-нибудь несчастье. Так думал Яро Пладок, снова и снова окуная руки в воду, оттирая песком ладони, прикоснувшиеся недавно...

Акции, в которых он принимал участие в последние годы, происходили не только в непогодные дни и ночи. Но после каждой из них он чувствовал себя таким выпотрошенным, его охватывала такая мучительная тоска. Так бывает с игроком, поставившим остатки своего состояния на единую карту и - потерявшим. Однако при появлении новой возможности доказать свою свободу и независимость от "законов общества", испытать судьбу Яро вновь был полон надежд в этот раз обязательно выиграть. Но - планы на будущее, составленные им вчера и позавчера, исправлялись или уничтожались обстоятельствами и реальностью дней последующих. Ни единая мечта его детства и юности не воплотилась в жизнь. От будущего к будущему, от мечты к мечте, от ожидания к ожиданию, от одного разочарования к следующему. Так проходила вся его жизнь по нынешний день. Свобода - от кого и для чего, Господи?

У старика не было ни единого шанса спастись, он был приговорён собственной судьбой, подумал Яро. А есть ли у меня самого шанс спастись от самого себя и от этой жизни? Этот мир прогнил от греховности, в нем не осталось места для таких, как я...

Он ополоснул руки ещё раз, смочил волосы. Без пяти двенадцать он пошел в сторону дороги. Очень симпатичная, но расстроенная внезапным исчезновением нового знакомца испанка, чьё одеяние составляли лишь два шнурка и черные очки, окинула его мимолётным взглядом и укоризненно покачала головой. В такое время и уже пьян, подумала она, и тут же забыла о случайном пьянчужке.

Мчавшаяся к берегу лодка покорно поддавалась малейшему движению его руки. Харви был совершенно спокоен. Мне больше нечего делать, думал он, все сейчас без дела, кроме Яро. Я мог бы быть на его месте, я и плаваю не хуже его, и я справился бы с этим гадом. Но Яро сказал, что это только его дело. Наверное, он не хотел навешивать этот грех на кого-то другого, поэтому вся ответственность сейчас только на нем. Конечно, он справится с этим эсесовцем, тут и сомневаться нечего. Хотя в таких случаях Харви бывает очень нервным, как и все мы, даже Роб. Ещё полчаса... И - что? Изменится моя и его жизнь? Ни хрена не изменится. Мы - вечные подкидыши, в какое-то сволочное время кто-то дал ордер на вечное заключение каждого из нас, мы прокляты тюрьмой. Робу надо выпить слишком много виски, Рику молиться, а мне и Яро делать вид, что мы веселимся, чтобы хоть на время забыть об этом проклятии.

Между ним и берегом были волны, в каждой из которых отражались тысячи солнц, и, будто искры, возникали в памяти давние дни и события.

...Харви Кнорре голодал и не досыпал постоянно. Но во время урока глаза его были открыты, и никто не мог даже заподозрить, что он часто терял сознание. В переменках он уединялся в раздевалке, срывал первое попавшееся в руки пальто, укладывался прямо на полу и тут же засыпал. Звонок будил его, и он бежал на очередной урок. Цепкая память схватывала все, что он успевал услышать от учителя, и это позволяло ему почти не заниматься домашними заданиями, на приготовление которых у него все равно никогда не нашлось бы времени.

Он вставал очень рано. Быстро натянув рубашку и брюки, затапливал печь и, дождавшись, пока разгорится заготовленная с вечера лучина и пламя захватит сухие дрова, тут же подвигал к ним громадный чугун. Пока готовилась кормёжка для двух хряков, он должен был протереть деревянный пол мокрой тряпкой и начистить картошки для завтрака. Всё надо было успеть до появления на кухне тетки Славицы. Завтрак для мужа и двух сыновей она готовила сама.

Борис и Владо были переростками. Приходили в школу, когда им хотелось и только для развлечений, никакие жалобы классной руководительницы - недавно прибывшей в школу молодой учительницы - не действовали на их мать, души не чаявшей в обоих сыновьях. У Славицы был громкий голос, заменявший ей дар убеждения, многие посельчане часто верили ей, несмотря на то, что сами были иногда совершенно другого мнения о событиях, происходивших в их провинциальном городке. Она не уставала постоянно и с гордостью повторять соседям и знакомым о том, что сама, по собственной инициативе и несмотря на то, что имела двух собственных детей, взяла в семью совершенно чужого ей ребенка. А в минуты гнева, влепив очередную оплеуху, называла Харви не иначе, как немецкое отродье. Её муж, дядя Якоб, был на самом деле кузеном рано умершей матери Харви. По происхождению Якоб был немец и постоянно испытывал страх, особенно, когда вспоминал о послевоенных гонениях на немцев. Он был столяром, и всё его время проходило за верстаком на местной мебельной фабрике. Его семейные обязанности заключались лишь в том, чтобы приносить домой зарплату, которая попадала в полное распоряжение жены. На обоих сыновей он давно махнул рукой, не замечая, что его племянник выполнял всю домашнюю работу, стал явным слугой и его жены, и обоих переростков.

Как-то Харви помогал дяде освобождать от хлама дальний чулан. Старый Якоб присел на шаткий стул, прижал руки к животу, скорчился от боли. Харви подал ему кружку с водой. Якоб выпил, отдышался, ему полегчало.

-Ты такой же молчаливый... как твоя покойная мать. Бывает, задумается надолго и молчит. После войны мы не хотели уезжать, а они гнали нас, потому что был Гитлер... А мы ведь не были виноваты, мы просто родились немцами. Мать родила тебя раньше срока и умерла. Я взял тебя... что было делать?- Якоб тяжело поднялся, пошёл в комнаты и через минуту вернулся, протянул Харви помятую открытку.- Твой отец живет по этому адресу. Он тоже немец, бежал... А то бы его здесь...

Тихий маленький Якоб постоянно мучался болями в желудке, он никогда не обращался к врачу, экономил на здоровье. Он и умер прямо у верстака.

Через несколько месяцев после его смерти Бориса арестовали за изнасилование учительницы. И до этого в городке шептались о вольностях братьев, молодые девушки, увидев их, перебегали на другую сторону улицы, но все боялись братьев и молчали. Поэтому заявление молоденькой учительницы было подобно взрыву. Мать тут же обвинила её саму в совращении её сына, неопытного мальчишки. Но Харви, вызванный в суд в качестве свидетеля, подтвердил, что Борис за день до ареста рассказывал ему и Владо о том, как он встретил неопытную училку после занятий и попросил её о помощи. Смеясь, Борис описал, как она сама привела его в пустой класс, а он тут же запер дверь ножкой стула и, связав ей руки, поимел её как хотел. В день суда - ему дали шесть лет тюрьмы - тётка Славица выбросила пятнадцатилетнего Харви на улицу.

Предоставившуюся свободу он начал с работы токарем со всеми обязанностями взрослых работяг, жильё получил в рабочем общежитии. Инстинктивно избегая непременные воскресные пьянки и драки, чем вызывал косые взгляды соседей по комнате, он загрузил себя вечерней школой и занятиями в спортивном зале. К восемнадцатому дню рождения он сделал себе два подарка: получил аттестат об окончании средней школы и завоевал кубок уезда по боксу. Документы, которые он принес в машиностроительный институт, у него не приняли, поскольку он был призывного возраста. В военкомате офицер был краток: достав папку с уже заготовленными документами, он открыл её со словами о том, что гражданин Харви Кнорре, как и каждый гражданин страны, должен выполнить свой конституционный долг по защите родины. Какой долг? По защите - от кого? Провокационный вопрос! От врагов нашей страны!- взбешенный офицер вскочил из-за стола.

-Я категорически отклоняю военную службу,- сказал Харви...

Он не знал, что такое диссидентство, он не был убежденным пацифистом. За последние три года Харви не только превратился в крепкого мускулистого юношу, но и избавился от покорности, с раннего детства вбиваемой в него тёткой Славицей. Уверенность в собственных силах привела его к убеждению, что человек сам, без чьей-либо помощи может существовать в этом мире и приносить пользу другим. И чьё-то насильственное вмешательство в самостоятельность человека...

Ровно через неделю тот же лейтенант пришел в сопровождении двух солдат в общежитие. Харви положил офицера в нокаут. Солдаты надели на него наручники.

Он стал заключенным Харви Кнорре - получил два года по обвинению в сопротивлении властям и дезертирстве. И по странному совпадению попал в ту же тюрьму, где его дальний родственник успел стать одним из приближенных самого пахана. Борис тут же заявил о своих правах на новичка, что было тюремным правилом - каждый новичок должен был пройти определенный срок в услужении старичку - и получил их. Борис не предусмотрел, что Харви стал другим человеком. Харви молча выслушал сообщение пахана Юориса о решении камерного совета, но при попытке Бориса завладеть его фибровым чемоданом, где хранились все его пожитки, Харви прошипел - не трожь. Борис не обратил внимание, лишь криво усмехнулся.

В день окончания трёхлетнего срока заключения - дополнительный год Харви получил за избиение Бориса - ему вручили повестку о призыве в штрафной батальон. Связав сопровождавшего его охранника, Харви выпрыгнул из вагона поезда, неторопливо шедшего вдоль пограничной реки. Была темная осенняя ночь. Тюремные ботинки он связал шнурками и повесил на шею, в реку вошел в одежде. Через час он был на её западном берегу.

Отца, у которого была новая семья, он встретил лишь однажды. В одном из двух принадлежавших отцу и его жене ресторане. Отец сказал, что ничем ему помочь не может - дела идут неважно, в Германии трудные времена, безработица, дороговизна. Не лучше ли будет, если он, Харви, поедет искать счастья в Америку, где для него больше шансов? Отведя глаза в сторону, отец положил на стол несколько сотенных. Харви задумался на минуту. Он мог бы спросить отца о своих сыновьих правах, ему не доставило бы труда обратиться к властям о предоставлении немецкого гражданства, на которое он тоже имел право. Он промолчал, взял деньги и ушел, не сказав ни слова. Три месяца он существовал случайными заработками - мойкой окон, разгрузкой мебели, посудомойщиком в гастштете. Однажды на блошином рынке, где он пытался найти дешевые ботинки к осени, он встретился с Яро, немедленно предложившим для закрепления знакомства кружку пива...

...Воспоминания прервались в момент, когда нос лодки ткнулся в прибрежный песок. В небольшой бухте на окраине Михаса он без труда нашел столбик с цифрой 18, закрепил лодку цепью и большим замком, ключ положил в ящик, накрыл лодку. Два новых, почти неиспользованных спиннинга он оставил под брезентом.

-Ты вполне уверен в этом, шеф?

-Старик не вернулся. Отключаемся.

Связь прервалась. Роза включил двигатель и медленно, будто с сожалением, покинул небольшую улочку, где он в течение нескольких дней не спускал глаз с одного из подъездов белого дома.

Водитель не обращал внимания на сигналы нетерпеливых гонщиков. У ресторана "Эльвирия" он увидел поднятую руку мужчины в шортах и майке и прихватил пассажира. Притормозил он и у ресторана "Алекс", где к нему подсели еще двое мужчин. А спустя еще километр он подобрал негра в экзотическом белом хитоне и с чемоданчиком в руке. Действительно, у чертыхавшихся водителей, обгонявших небольшой автобус, медленно тащившийся в первом ряду скоростного автобана Малага-Кадис, были причины для недовольства.

-Пошёл ты, сучий потрох...- огрызнулся Джой на очередной сигнал. Его пассажиры остались безучастными. Каждый был занят своими мыслями, сосредоточенными на завершенной акции.

Старая чайка не любила стаи своих крикливых жадных соплеменниц. Одиночество было ей приятнее. Вот и сейчас, широко расправив крылья, она медленно парила над морем. В небе было тихо, лишь снизу до неё доносился шум волн. Солнце опускалось к горам. Острым взглядом чайка окинула пустынный берег, в море она увидела несколько шаланд, спешащих к берегу. Ей понадобилось лишь несколько взмахов, чтобы спуститься, и она тотчас увидела сверкнувшую на поверхности рыбу. Она стремительно устремилась вниз - рыба оказалась у неё в клюве. Чайка поднялась, проглотила добычу, восстановила дыхание, вновь глянула на волны. Рыбы больше не было видно, но вдруг она увидела большое тёмное пятно, высокая волна несла его к берегу. Что это? Бревна не поддаются волне так легко. Человек? Не мог же он утонуть, многие люди могут неплохо плавать. Возмущенно вскрикнув, чайка вновь устремилась вниз. Да, это человек, который не мог плавать, возмутилась криком чайка и полетела прочь. Её не интересовали человеческие трупы.

Субботний вечер выдался на славу. Владелец ресторана "Paraiso" сеньор Хулиан Лопес профессионально оглядел зал - все до единого столы были заняты. Он устремился на кухню и дал нагоняй - рапидо, рапидо! - трём поварам, не оставил без внимания бар, за стойкой которого разместилась группа каких-то мужчин, прошёлся взглядом по лицам посетителей ресторана. Всё было в порядке.

Больше половины столов была зарезервирована неделю тому назад другом Хоаном для свадьбы сына. Остальная часть зала была заказана лишь вчера странным незнакомцем. Час тому назад незнакомец пришел с большой группой очень пожилых, нарядно одетых людей, по всей видимости, евреев. Женщины были покрыты черными платками, некоторые мужчины, младшему из которых, по мнению Лопеса, было не меньше восьмидесяти, были в черных шляпах, из-под которых выбивались косички. Старик, руководивший группой, подтвердил предыдущий заказ - много вина, салаты, рыбные блюда, рассадил всех и покинул группу. Он подсел к очень солидному и крепкому на вид мужчине, заказавшему за час до того салат, стейк и бутылку очень дорогого "Dupas". По всей видимости, старик и этот широкоплечий мужчина были знакомы друг с другом и заранее договорились здесь встретиться.

В одной половине ресторана царили смех, тосты, добрые пожелания молодоженам и песни, другая была заполнена спокойствием и тихими разговорами. Сеньор Лопес терялся в догадках о причине,собравшей этих празднично одетых стариков в его ресторане. Они не были похожи на обыкновенных туристов, хотя с большим интересом наблюдали настоящую испанскую свадьбу. Никто из них не произносил тостов, они не были веселы, многие выглядели вполне серьёзно. Сеньор Лопес не ломал долго голову, ему достаточно было удовольствия от сознания, что люди остановили свой выбор именно на его ресторане.

-Сеньор Лопес, этот комик в шляпе за восьмым столом заказал две бутылки "Ballantines", бутылку "Old Nobility" и газеты,- расторопный Пако указал взглядом на стол, где сидели старик и широкоплечий, очень загоревший мужчина.

-Правый Боже, три бутылки!.. А какие газеты, Пако?- сеньор Лопес выхватил из кармана огромный платок, вытер вспотевший лоб.

-Он попросил все вечерние газеты на испанском и английском.

-Пошли Сильвестра немедленно. Подожди, ты не слышал случайно, о чем говорят эти гости?- сеньор Лопес указал на людей в темных одеждах.

-За одним столом они что-то о собаках говорили, что-то вроде грязная собака и подыхает в грязи. Может, и не то, вы знаете, мой английский не очень... Вам они тоже кажутся комичными, сеньор Лопес?

-После работы можешь посмотреть в зеркало, если хочешь увидеть настоящего комика. Немедленно удовлетвори заказ этих добрых сеньоров и убери лишнее со свадебных столов. Через десять минут десерт подавать. Хуш, хуш, рапидо!

-Вы не так просты, мистер Роб, как может на первый взгляд показаться.

-Что вы имеете в виду, мистер Лиеберман?

-Склонность к философии и вашу способность поставить собеседника в неудобное положение. Ваши вопросы иногда загоняют меня в тупик. Вы, видимо, решили, что старый мешок непременно должен быть мудрецом и все ответы на ваши вопросы должен выдергивать отсюда?- Лиеберман постучал пальцем по высокому лбу.- Ошибаетесь, друг мой. Здесь пусто, всё иссохло. Но отвечать придется... И мне, и вам. Приходит время, и каждый из нас должен будет ответить на многие вопросы.

-Вы красуетесь,- засмеялся Роб и наполнил вместительные рюмки.- Ваше сердце и ваша душа далеко не пусты, насколько я могу судить.

-Правильно судите, правильно поступаете, сын мой. Наши стаканы должны быть сегодня постоянно полны. Поэтому я заказал еще кое-что по вашему вкусу.- Лиеберман улыбкой встретил официанта с новой порцией бутылок.- Сегодня я готов, мистер Роб, по вашему желанию утопить вас в этом нектаре.

-Прикажете открыть, сеньоры?- спросил Пако, демонстративно протирая белоснежной салфеткой новые рюмки. Насмешливый взгляд господина Лиебермана выражал тот же вопрос.

-Эту откройте,- Роб указал на свою любимую "Old Nobility".- А эти две... отнесите ребятам, что сидят за стойкой бара.

Официант бросился выполнять поручение. Минуту оба наблюдали мужчин у стойки, которым официант жестом указал, откуда им послан неожиданный подарок. В первый момент на лицах мужчин выразилось удивление, затем все они, каждый по-своему - кивком, приложив руку к сердцу или щелчками по горлу, один даже изогнулся в театральном поклоне -выразили благодарность в адрес восьмого стола.

-Какое это удовольствие доставить людям неожиданную радость, не правда ли, господин Лиеберман?

-Да ещё за чужой счёт. Это я просто так, мистер Роб. Сегодня вы можете разорять мой счёт в банке, я выполню все ваши прихоти. Так что одаривайте всех алкоголиков Испании, если это доставляет вам удовольствие.

-Чтобы не слишком вас огорчать, я обещаю обойтись лишь этими парнями.

-Мистер Роб, я прошу в последний раз - ни слова о деньгах, об этом мусоре. Перед вами старый хмырь, достигший в жизни всего, чего он себе желал, в том числе и сумасшествия. Как и все мои друзья, между прочим.- Взглядом Лиеберман указал на стариков и старух, сидевших в другой стороне зала, аплодирующих в этот момент молодоженам, кружившимся в вальсе.- Всё оплачено нами в этой жизни.

-Понимаю,- понимающе ответил Роб.

-Мистер Роб, вы уверены?.. Чёрт меня подери, вам уже надоела моя болтовня. Это болезнь стариков - быть недоверчивым и задавать лишние вопросы. Извини...- Лиеберман выглядел растерянным, от его постоянной уверенности не осталось и следа. Он поднял рюмку.- За твоё здоровье, сынок.

-Давайте выпьем за здоровье этих парней.- Роб кивнул в сторону стойки бара.

- Просто так вы не послали бы им за мой счет две самые дорогие бутылочки. И правильно поступили, друг мой. Сегодня святая суббота, и Он позволяет пить всем и сколько хочется. Так что заказывайте что угодно и кому угодно, без всяких угрызений совести. Лиеберман платит. Я уже понял, что эти парни чем-то привлекли вас.

-Отличные парни, они действительно нравятся мне. Если вы зададите им тот же вопрос - сомневаются ли они?- они ответили бы - нет, господин Лиеберман, мы не сомневаемся, тот уже не человек уже не в состоянии делать свое грязное дело. Это мои люди, господин Лиеберман.

-Youson of abitch, fucking boy. Почему ты, сукин сын, мистер Роб, до сих пор не представил мне?!- Старик попытался вскочить, но Роб удержал его за руку.

-Господин Лиеберман! Ребята могут растеряться, они очень стеснительные и скромные, они краснеют по любому поводу. Подождем немного, у нас есть время.

-У вас-то оно есть, а я должен экономить на времени. Ах , хитрый подлец Роб...

-...Это моё убеждение, концепция, философия даже. Человек просто обязан чувствовать себя довольным. Почему? Да потому, что он посетил этот мир и пребывает в нем. Однажды - это было в Голландии... нет, в Швеции, кажется... Представь себе картинку: я прогуливаюсь по кладбищу, задумавшись, естественно, о смерти и жизни. О чем же ещё, на кладбище просто невозможно думать о чём-то другом. И вдруг в глаза мне прыгает надгробная надпись. И именно эта, одна из тысяч!- Эндрю сделал выжидательную паузу, положил руку на плечо соседа. Яро не отреагировал.

-Aujourd hui mon tour, demain le tien,- пробормотал Роза.

-Чтобы тебя понять, я должен сделать пару глотков.

-Шеф просил оставаться сегодня сухими,- напомнил Рик.

-Но, Рики, не он ли послал нам эти бутылочки? Не кажется ли тебе, что этим подарком он намекнул нам об отмене предыдущей просьбы. Так вот, "Я уже дома, а ты еще в гостях" было там написано. Понимаешь? Мы все являемся гостями на празднике жизни.- Эндрю глубоко вздохнул.- Зваными или незваными, но гостями.

-Ты бы сменил тему, старик,- предложил Яро.- Терпеть ненавижу слушать чепуху о каких-то кладбищах и надгробных надписях.

-И ни слова, пожалуйста, об аэропортах, вокзалах и разных прощаниях. Quand on nest rien, et quon est sans espoir, la vie est un opprobre, et la mort un devoir,- поддержал его Роза, но таким тоном, будто он разговаривал сам с собою.

-Детки, я ведь имел в виду совершенно другое, не мрачное,- Эндрю не мог остановиться.- Представьте себе... Вот ты, Рик, дружище, представь себе, что тебя в этом мире вообще нет.

-Это как?- засмеялся Рик.

-Но ведь такое могло быть!

-С какой стати?

-Ну... Если бы твоя мама, например,- я говорю например, потому что таких случаев тысячи - была больна сифилисом или чем-то подобным и не могла рожать. Или же... твой отец мог быть импотентом. Я тебя не обидел, Рики?

-Нет, что ты! В подобной дискуссии можно делать разные предположения и приводить всякие аргументы. Валяй дальше.

-Ты прав. Тогда ответь мне на вопрос: появился бы ты на свет?

-Нет, конечно. Тогда бы я имел других родителей.

-Это был бы не ты, а кто-то другой. А ты не был бы рожден, или умер бы при рождении, или еще что-то могло бы случиться, но тебя бы не было. Однако случилось нечто другое: твои родители выстояли, и ты - вот он, наслаждаешься вином, радуешься жизни. Как и все мы, крепкие привлекательные мужчины. А вокруг нас прелестные женщины и веселые детки. Это наш мир, да.

-И все без исключения писают кипятком от счастья,- мрачно пробормотал Клаус.

-Довольство и счастье - другая тема, малыш. Кто знает, что такое счастье? Это...-Эндрю беспомощно пожал плечами. Обвел взглядом зал - танцующих участников свадьбы, одетых в черное людей, Роба, беседующего со стариком, который вдруг сделал попытку встать, но Роб удержал его.- Интересные люди, тебе не кажется?

-Что ты имеешь в виду?- Рик не понял вопроса.

-Эти, в черных одеждах. Евреи. Послушай, Рики, я слышал, что среди вас, ну...

-Да, среди негров тоже есть евреи, что дальше? Что в них интересного? Люди как люди. Разговорчив ты сегодня, брат Эндрю.- Рик недовольно приложился к стакану.

-Кое-какой интерес они представляют,- сказал Роза.- Они - барометр для каждой страны, где они проживают.

- Говоришь так заумно. Это как понимать - народ есть барометр?- спросил Харви.

-Каково отношение государства к ним или другим меньшинствам, таково политическое и экономическое состояние государства. Во всем мире, пожалуй, только Британия берет от каждого своего меньшинства самое лучшее. А чёрные одежды обозначают... Может быть, они слишком верующие,- проговорил Роза неохотно, по его необычно грустному лицу можно было догадаться, что говорил он, скорее, по привычке принимать участие в ни к чему не обязывающих разговорах друзей.

-Из нас всех Рик самый верующий, точно, Яро?- обратился Харви к своему другу, который не скрывал дурного настроения, что очень нервировало Харви. Тот не ответил, и Харви посмотрел на Рика.- Ведь правда, Рики, ты очень верующий?

-Извини, брат, но это тебя совершенно не касается.

-Какой ты... Возьми меня, например, так я тебе честно скажу, иногда я верю во что-то, а иногда... хрен меня знает...

-Вера, друг мой, это как почта в один конец. Ты пишешь годами бесконечное количество писем и не получаешь ни единого ответа.- Джой наполнил стакан из присланной Робом бутылки. Он повторил когда-то слышанные слова, произнесенные почти за такой же стойкой в баре американского посольства на Садовом кольце. Слева от него на высоком стуле сидел Адэ, бывший чемпион африканской Олимпиады по боксу и журналист, а справа работавший на неимоверное количество американских газет Эдди, лохматый, в сандалиях на босу ногу, постоянно бывший на поддаче и безуспешно скрывавший свою принадлежность к братству анонимных алкоголиков. Верую, верую!- повторял он, не отвечая на вопрос Аниты, аккредитованной австриячки, интеллектуалки и сорви-головы, бывшей, как и все они в эти часы, под хмелем и добивавшейся от Эдди ответа на вопрос: не носит ли одна из газетёнок, для которых он старается, название "СиАйЭй" и верит ли он в проповедуемую этим изданьицем идеологию?- Вееерую!- прорычал Эдди, посмотрел на коллегу и произнес слова о почте в один конец. Годами позже Джой узнал, что Эдда нашли замерзшим в одном из подъездов Города, а Аните, сопровождавшей кейфоровские войска в Югославии, меткий снайпер воткнул пулю точно в середину её интеллектуального лба...

-...такой же меланхоличный, Роза, как эти люди. Как будто ты их родственник.

-Возможно. Умный Альберт Эйнштейн высказал однажды мысль о том, что все мы родственники в четвертом поколении.

-Да ты шутишь!

-Это значит, Харви, что и эти люди, и Рик, и я, возможно, твои родственники, хочешь ты того или нет.

-Так... тогда и президент Клинтон...

-...и месье Ширак, и мадам Тэтчер,счастливчики, все бездомные, бедолаги... Все - наши родственники.

-Красиво говоришь... Роза, парни, он к нам идет,- прошептал Харви, заставив Розу и остальных обернуться.

Робу не осталось ничего другого, как сопроводить взглядом упрямого старика, не желавшего слушать никаких доводов. Мелкими поспешными шагами Лиеберман достиг стойки бара, медленно пошёл вдоль неё, внимательно всматриваясь в лица казавшихся смущенными мужчин, остановился на короткое время у последнего из них - это был Эндрю, - так же медленно проделал обратный путь. Остановился, снял шляпу, сдержанно склонил голову. Мужчины, не сговариваясь, ответили ему такими же кивками. Сцена не была сопровождена ни единым словом и осталась почти незамеченной большинством гостей ресторана. Так же молча, покачивая головой, господин Лиеберман, сопровождаемый взглядами соплеменников, мужчин у бара и Роба, вернулся на своё место, опустился на стул. Долгую минуту его взгляд оставался неподвижным.

-И каково ваше мнение о них?- голос Роба вывел его из задумчивости.

-Да... Аристократы. Симпатичные. Грустные.... И у каждого на лице написана беда. И я думал... У смерти, сынок, припасён подарок для каждого из нас - американца или немца, израильтянина или для испанца.- Лиеберман кивнул в сторону свадьбы, сделал добрый глоток виски.- Да, для каждого, будь он белым или черным. Это единственная в мире стопроцентная гарантия, которую выдаёт нам судьба. Ах, если бы люди это понимали!- Он громко засмеялся. Роб не пытался понять его неожиданный смех, не соответствующий сказанным словам.

-Еще раз добрый вечер, сеньоры,- господин Лопес вежливо улыбнулся обоим и положил на край стола "Diaro de la tarde" и "Sun". - Только эти завтрашние газеты успели выйти к этому времени. Есть у вас еще пожелания?

-Спасибо. У нас все в порядке,- поблагодарил Роб.

-Подождите,- старик указал владельцу ресторана на столы гостей в чёрных одеждах.- Принесите две... по две бутылки самого лучшего вина, которое у вас есть, на каждый из этих столов.

-Немедленно будет исполнено, сеньор!- Лопес изогнулся в поклоне и поспешил выполнять заказ. Воистину эта суббота была счастливой неожиданностью, приведшей в "Paraiso" таких прекрасных гостей.

-Предполагаю, что газеты не должны обойти это... происшествие,- сказал Роб.- Вы читаете по-испански?

-Нет, нет, я не читаю по-испански. Сейчас я вообще не смогу прочитать ни строчки.- Действительно, Роб заметил, что его глаза стали мутными, морщины на внезапно побледневшем лице углубились.

-Мой испанский тоже не блещет.- Роб бегло осмотрел первую полосу "Diaro de la tarde", вторую и третью. Молча он протянул газету Лиеберману, указал пальцем на фотографию в середине четвертой страницы. Сам же стал листать "Sun" и тут же услышал хриплый голос Лиебермана.

-Он... да, это он,- прошептал старик.- Он оторвался от газеты, поднял глаза на своих друзей, чьи вопросительные взгляды были устремлены на него и Роба. Утвердительным кивком Лиеберман дал им ответ на их единственный вопрос. Не будь свадебная музыка столь громкой, все присутствующие услышали бы громкий вздох.

-Здесь более подробная информация, господин Лиеберман,- Роб положил газету перед ним.- Утопленник был, видимо,очень стар, чтобы в одиночку заниматься подобным видом спорта, пишет журналист...

-Да, слишком,- пробормотал Лиеберман. Ему понадобилось несколько минут, чтобы осилить небольшую заметку и сравнить фотографии в обеих газетах. Мужчина приблизительно его же возраста, в таком же строгом черном костюме и в шляпе подошёл к нему, спросил что-то на не понятном Робу языке. Лиеберман молча передал ему обе газеты. Мужчина тотчас поспешил к своей группе, надел очки и стал читать заметку вслух. Несколько мужчин и женщин придвинулись к его столу. Вся эта сцена осталась незаметной для участников свадьбы, но Роб и парни у стойки бара могли понять, что на их глазах происходит в эти минуты в ресторане, наполненном шумной музыкой и танцами.

-Не выпить ли нам, господин Лиеберман?- осторожно спросил Роб, попытавшись вывести старика, взгляд которого казался ему совершенно пустым, из задумчивости.

-Сейчас, мистер Роб, я хотел бы простить и поскорее всё забыть. Но сначала... прошу вас, посмотрите внимательно на меня и на них, этих людей, доживающих свой век. Вы и ваши ребята думают, наверное: ах, какие-то придурковатые старцы.... Мы, конечно, не совсем в себе, но... А вы знаете, ведь они даже не все евреи. Вы так не думали, признайтесь?

-Я не думал об этом.

-Может быть, может быть. Вон та, рыжеволосая, ей уж за восемьдесят, а она все волосы красит... она голландка. А рядом с ней муж и жена из Норвегии, евреи. А напротив, за соседним столиком - полька, католичка. И эти две старухи...

-Они очень похожи,- осторожно произнес Роб.

-Ещё бы! Близнецы из Германии. Бывшие пациентки доктора Менгеле. Слышали о таком?

-Нет, господин Лиеберман.

-И слава Богу. Он тоже утонул. Поздновато, к сожалению, спустя сорок три года после Освенцима. Бестолковые детишки - это был лагерь близнецов - звали его дядя Йозеф. А он вскрывал черепа ребятишек разных национальностей, пытаясь отыскать разницу в их мозгах, он производил хирургические эксперименты, сшивал подобных двойняшек, пытаясь сотворить из них сиамских близнецов. Это он называл научной работой.Естественно, он ненавидел евреев.

-Мне кажется, что немцы не любят их. У нас в Америке тоже...

-Э, нет!- старик грустно покачал головой.- Предполагаю, что имя Кольбе вам тоже неизвестно. А он был, Максимилиан Кольбе, католический священник и вполне нормальный немец... Ах, до чего же красива молодость!- он указал на молодожёнов, танцующих в центре зала.

-Предполагаю, что этот мистер священник был одним из тех, кто спасал евреев?

-Он считал, что все люди принадлежат одной нации, что все - Божьи дети. По собственной воле он пошел в газовую камеру, мистер Роб. Вы скажете, что он был исключением?

-Не знаю. Если вы спросите меня, то я не антисемит. Но иногда я задаю себе вопрос, почему...

-Говорите, говорите! Впрочем, не надо... не ко времени. Господин Геббельс, это имя вам, конечно же, известно, так вот он сказал однажды, что в мире есть только две выдающиеся нации - немцы и евреи. Но, поскольку только немцы являются арийцами, евреи должны исчезнуть с лица земли. Да, теории, теории...- впервые Лиеберман хитровато улыбнулся.- Как вы думаете, мистер Роб, сколько есть на планете людей, которые успокоились бы, как и мы, узнав о его исчезновении?

-В той войне я не потерял никого из близких, мистер Лиеберман.- Роб поспешно сделал добрый глоток, глядя на свадебные столы.

-Не отводи взгляд и послушай меня, сынок. Ты и твои парни не совершили никакого греха, так и передай им. Я и все они,- Лиеберман указал на своих возбужденно переговаривающихся друзей,- мы скоро покинем этот мир. Но я обещаю тебе, все ваши грехи - как им не быть у вас!- мы возьмем с собою. А сейчас... Forgive and forget.- Лиеберман неожиданно резво поднялся и громко, четко выговаривая каждое слово, обратился к людям в черном и ко всему залу:- Forgive and forget!

-Forgive and forget, forgive and forget, forgive and forget!- вначале тихо и невнятно, но с каждым разом громче и чётче, будто клич, слова ритмично разносились по залу, каждым слогом, в такт, вызывая аплодисменты всех присутствующих; не заглушая слов, зазвучала музыка.- Forgive...

-У меня последняя просьба, Роб. Завтра я улетаю и хотел бы попрощаться с тобой и ребятами в аэропорту. Угоди, сынок, это будет наше первое и последнее прощание.

-Почему же последнее? Быть может, вы пригласите меня в гости. Гора с горой...

-Горы живут вечно. А жизнь человека состоит только из прощаний. Сначала ты прощаешься, затем приходит время, когда ты сам должен сказать своё до свидания. Это и есть наша общая судьба. Но нас всех объединяет и вот это ... forgive and forget. Прости и забудь. Прости...- последние слова Лиеберман прошептал одними губами.

-Джой, позволь мне задать тебе один вопрос.

-Роза, голубчик, с каких это пор ты стал просить позволения. Конечно же, я выдержу любой твой вопрос и дам на него ответ.

-Если таковой у тебя найдется. Это почти такой же вопрос, который ты как-то перед нами поставил, а мы все позорно бежали от ответа. Помнишь?

-Я знаю, о чём ты хочешь спросить...- замялся Джой.

-Мне кажется, что эти люди в чёрном... Как они, по-твоему, относятся к нам? Эта акция для них - что? Акт справедливой мести? Возмездие? Забудут ли они это на самом деле? Я-то не забуду, как бы ни старался.

-Я тоже плохой человек, Роза, потому что у меня очень хорошая память. Да и прощать обиды я не очень-то научился.

-Это не только обида, Джой.

-Да, это другое. А что касается их... Я не знаю, что они думают. Но я думаю, что они облегчены, возможно, они считают, что оплатили какой-то важный долг.

-Они большие оптимисты, Джой.

-Реалисты, скорее. Они осознают, что жизнь прожита.

-Не совсем. Они не только прожили жизнь, но и поняли, что это такое, смысл её. Именно поэтому они и есть оптимисты.

-И что с того, что они это поняли? Дальше? Класть этот смысл в шкатулку, повесить его на стенку как семейную реликвию?

-Если кто-то и есть неисправимый пессимист, так это ты. Что делают с воздухом, с солнцем? И не кричи, Шуберта играют тихо, чуть слышно.

-При чём тут?..

-Это и есть наши слабости, Джой. Один не может понять, другой не может объяснить. Слов не хватает, а чувствами объясняться мы не научились. А они,- Роза не отрывал взгляд от черной группы,- они научились. Ты посмотри, как спокойны их лица. Джой, они наверняка знают что-то важное, чего ни ты, ни я, ни Роб, никто из нас не знает.

Возможно, ты прав, подумал Джой. Ему не нравился разговор, оставлявший в нём неприятный осадок. Он не хотел развивать тему, отвернулся в сторону Яро, тихо убеждавшего в чем-то Харви. Лица остальных были тоже спокойными, Роб внимательно, без свойственной ему снисходительной улыбки, слушал старика. Даже участники свадьбы казались несколько уставшими, тосты звучали реже, лишь несколько пар танцевали медленное танго.

Было половина третьего ночи. Испанская свадьба в еврейский праздник саббат заканчивалась.

Сеньор Лопес чувствовал себя очень уставшим, поэтому он решил не ехать домой. Он обошел неубранные столы, прихватил забытую "Diaro de la tarde", замкнул входную дверь. По дороге в бюро он выключил свет в зале. Снял обувь и пиджак, ослабил галстук, лег на широкий диван. Прекрасный был день, сетовать ему не приходилось, день действительно оказался превосходным. А главное, все гости ушли довольными и наверняка еще не раз придут в его ресторан. Человек очень хорошо запоминает, где ему было хорошо, к тому же он ленив, чтобы искать что-то лучшее. Лучшее есть враг хорошего, да...

Остатки возбуждения сказывались, спать ему не хотелось. Сеньор Лопес развернул газету. Он увидел фотографию мёртвого мужчины. Под заголовком "Кто знает этого человека?" он прочитал короткую информацию: "Вчера утром в километре от берега сотрудниками береговой полиции был выловлен мужчина - белый, рост один метр восемьдесят сантиметров, возраст приблизительно семьдесят пять лет.Поскольку он был одет в костюм аквалангиста, можно предположить, что сердце пожилого сеньора во время пребывания под водой не выдержало напряжения подобного вида спорта. Просим всех, кому известна личность этого сеньора, связаться по телефону с любым отделением полиции." В этом возрасте человек должен гулять с внуками, выращивать цветы, следить за здоровьем, а не нырять... С этой мыслью и надеждой, что его не обманет и наступающее воскресенье, сеньор Лопес лёг на диван и почти моментально уснул.

Нотариус Мойша Таппи с полной уверенностью мог сказать, что до мелочей знает финансовое состояние и все подробности жизни своих клиентов. Более того, он мог безошибочно предсказать, как поступит в той или иной ситуации каждый из них. Так думал он до того, как господин Лиеберман преподнёс неожиданность, не только до крайности удивившую нотариуса Таппи, но сокрушившую все его представления о поведении человека. Если бы Лиеберман оставил свое наследство собаке или кошке, как это делают некоторые сумасшедшие, опытный нотариус удивился бы много меньше. Для объяснения каждого поступка можно найти веские причины. Логику завещания господина Лиебермана можно объяснить лишь одним фактом: у старика не было ни единого родственника во всем мире.

Три дня тому назад нотариус был срочно затребован в бюро предпринимателя. Переступив порог большого кабинета, Таппи тут же был усажен Лиеберманом в глубокое кресло, рядом с ним в таком же кресле сидел улыбающийся господин Фиштейн. Хозяин кабинета был взволнован,он быстрыми шажками двигался от стола к шкафу, затем к окну, не отрывая взгляд от лиц гостей. Наконец он заговорил:

-Господин Таппи, я всегда был доволен работой, которую вы для меня выполняли. Поэтому... да, я прошу вас немедленно составить моё завещание. Господин Фиштейн любезно согласился быть свидетелем. Итак.

-Но, господин Лиеберман, мы уже трижды делали это. Потом исправляли и уточняли... Ваше завещание в полном порядке!

-Оно недействительно. Зачеркните, порвите, подотритесь им. Не ломайтесь, ведь вы хотите заработать! Так в чём же дело?!

Таппи поспешно раскрыл разбухший портфель, разложил документы и формуляры на обширном столе. Как и для большинства людей, деньги играли солидную роль в его жизни.

-Я готов, господин Лиеберман.

-Итак. Я, такой-то... вы знаете моё имя и так далее, в полном сознании и здоровье... Ведь вы не сомневаетесь в моём отличном самочувствии, господин Таппи?

-О чём вы говорите! Слава Богу! Кто может усомниться?

-Никто, никто...- Лиеберман не прекращал свои передвижения по кабинету.- Завещаю распределить все своё состояние в соответствии с представленным мною списком.- Быстрым движением Лиеберман выдернул из кармана и развернул перед нотариусом заполненную страницу.- Далее. Оба мои предприятия... в распоряжение всех сотрудников и рабочих, обязующихся в согласии друг с другом и с равными правами... сформулируйте сами - пусть вместе работают и пользуются доходами..

-Позвольте...- нотариус не мог скрыть растерянности.- Кто эти... персоны?

-Мои родственники. Братья, сёстры, дети, внуки. Вы не допускаете, что этот старик мог иметь в свое время кучу внебрачных... Пишите. Дом, в котором я прожил более пятидесяти лет, да пятьдесят лет...- на секунду Лиеберман задумался.-Не могу сказать, что это были мои лучшие годы, но они были - последними. Да, дом переходит в распоряжение города. Дальше...

Составление завещания продолжалось более двух часов, заполненных неожиданностями, после каждой из которых Лиеберман утверждал, что во всем мире у него очень много нуждающихся ротственников. При этом он не прекращал бесконечный бег по кабинету. Лишь при завершении многочисленных вычеркиваний, исправлений, дополнений он остановился за спиной нотариуса.

-Почему вы так много удивляетесь, дорогой Таппи! Между нами говоря, вы ведь не бесплатно всё это делаете, очень даже не бесплатно. А это значит... Вы прекрасно знаете, молодой человек, что люди, которые берут, могут хорошо кушать. А известно ли вам, что те, которые дают, могут очень хорошо спать?- сказав слова, совершенно, по мнению Таппи, не относящиеся к завещанию, Лиеберман хитровато посмотрел на молча следившего за происходящим Фиштейна, и добавил:- Да, хорошо спят...

Да, иногда люди ведут себя очень странно. Не мог же господин Лиеберман знать, что смерть настигнет его буквально на следующее утро. Хотя в таком возрасте...

-Господин Таппи, они уже здесь,- прервал его размышления голос возникшей в дверях секретарши.

-Просите, просите,- он вскочил и бросился встречать гостей. Это были господин Вольфсон - директор городского банка, доктор Бирман из мэрии и господин Фиштейн. Таппи поздоровался с каждым за руку, усадил гостей на широкий диван. Сделал многозначительную паузу.- Уважаемые господа, как вам известно, вчера был похоронен уважаемый всеми нами господин Лиеберман. Незадолго до своей кончины он составил завещание, которое я имел честь заверить в присутствии уважаемого господина Фиштейна. Прошу подтвердить то, что я сказал, господин Фиштейн.

-Да, я подтверждаю.

-Мне было поручено передать копии завещания вам, господин Вольфсон, и вам, господин доктор Бирман.- Нотариус открыл сейф, достал из него два запечатанных конверта и передал их директору банка и чиновнику городского управления. Несколько минут в полном молчании оба знакомились с документом.

-Да,- сказал наконец доктор Бирман,- он не говорил много слов, но в пожертвованиях городу не скупился. И всегда просил не называть его имя. Но сейчас... Мы должны его назвать. Обязательно!

-Все эти суммы банк должен перевести на эти счета? Можете ли вы сказать, кто эти люди, господин Таппи?- директор банка отер громадным платком вспотевший лоб, он выглядел более чем растерянным.

-Скажу честно, господин Вольфсон, я этого не знаю. Но завещание усопшего есть выражение его воли, его пожелания и его распоряжение, которое обязано быть выполнено,- сказал нотариус Таппи, который ещё никогда в жизни не испытывал такой гордости за свою профессию и чувствовавший себя в этот момент единственным хозяином положения.

-Да, безусловно...- директор банка не мог поверить своим глазам, то есть тому, что он читал в завещании. Это был перечень адресов необычных заведений: тюрьма в США, госпиталь для детей, пострадавших от землетрясения в Ереване, дом престарелых в Барселоне, детский дом в Братиславе. Солидные суммы банк должен был перевести на восемь шифрованных счетов в Швейцарии.

Доктор Бирман был совершенно прав в том, что умерший был очень скуп на слова. Он мог бы сказать и об экономности Лиебермана, что касалось времени и денег. Только этим можно было объяснить тот факт, что за три дня до своей смерти предприниматель завещал большую часть из восьми миллионов долларов совершенно незнакомым людям, которых он, тем не менее, называл своими родственниками.

Можно было также предположить, что господином Лиеберманом двигало и другое желание, а именно: этим завещанием оживить засохшее на этой земле генеалогическое древо рода своего.

5. ПОДМОСКОВНАЯ ВЕЧЕРЯ

-...Я надеюсь, что все вы надели предоставленные вам наушники... Уважаемые друзья. Сегодня мы собрались для того, чтобы обсудить результаты нашей совместной работы и уточнить наши тактические и стратегические цели. С гордостью могу вас заверить в том, что наша Организация постоянно пополняется новыми членами. Некоторые из них являются не только депутатами Думы, но занимают солидные посты в различных министерствах, в армии и иных правительственных учреждениях. Таким образом они могут выполнять разработанные нами планы вполне легальным путём. Сегодня мы должны еще раз обсудить эти планы. До этого, однако, мы должны взглянуть на реальное положение в каждом регионе нашей многострадальной страны. Я прошу каждого из вас спокойно принять к сведению все меры предосторожности, которые мы предприняли: нам нет необходимости видеться - время взглянуть в глаза друг другу скоро придет,- но, пользуясь микрофоном, каждый из вас имеет возможность донести свои предложения до всех участников собрания...

С первых слов, раздавшихся в наушниках, Марлен догадался, что передатчик был настроен на максимально высокие частоты - голос звучал "буратинкой".

...Через день после акции в аэропорту Марлен получил приглашение профессора прийти к нему домой, что было для него приятной неожиданностью. На осторожный вопрос Марлена, не выходит ли его посещение за границы конспирации, Игорь Степанович ответил, что не видит ничего особенного в дружеской встрече бывшего студента со своим бывшим преподавателем.

Так получилось, что тема их беседы пришла сама по себе: за крепким чаем они вспоминали время учёбы Марлена в институте, общих знакомых тех лет - одних уж нет, а те далече, с грустью произнес профессор, - краем затронули нынешнее время и сошлись во мнении, что политика новых не обещает стране радужных перспектив.

-Я уже в достаточно солидном возрасте, Марлен, но чем собирается жить ваше поколение? Ведь ваше личное прошлое, насколько я могу судить, невозвратимо. С чем связываете вы своё будущее?

-Со "Скифами", Игорь Степанович,- ответил Марлен не задумываясь.- Да, прошлое невозвратимо, но пусть вам не покажется, что я пришел в Организацию от отчаяния. Это не игра ва-банк, это моё убеждение. Я никогда не был в партии, хотя... Да вам обо мне всё известно! Вы же знаете, что я русский, как и вы.

Профессор лишь задавал вопросы, но, отвечая на них и догадываясь, что Игорь Степанович даёт ему лишь минимум информации, связанной с деятельностью Организации, Марлен испытывал чувство удовлетворения - он вознаграждался доверием, хотя бы частично заполнившим вакуум, в котором он пребывал совсем недавно.

Оба они пребывали в одиночестве, возможно, именно ощущение этого одиночества объединяло их в эти минуты. Тогда Марлен встречался с профессором лишь во время лекций и экзаменов, ему было известно, что Игорь Степанович был близок к правительственным чиновникам самого высокого ранга, но он совершенно ничего не знал о его семье.

-Это ваша дочь?- спросил Марлен, указав на фотографию красивой девушки на письменном столе.

-Да,- односложно ответил Игорь Степанович и сразу перевел разговор на другую тему. Он намекнул на то, что в ближайшее время в стране и, возможно, за рубежом будут проведены важные акции, которые могут открыть перед ними достаточно широкие перспективы. Быть может, добавил он, не так уж далеко время, когда у них появится реальная возможность открыто провозгласить свою программу и привлечь к Организации большую часть населения.

-Найдется ли в этих акциях место для моего участия, Игорь Степанович?

-Сферу деятельности каждого члена Организации решает Координационный Комитет.- Профессор надолго замолчал, о чем-то задумавшись. Боясь показаться назойливым, Марлен не задавал больше вопросов. По просьбе хозяина дома он сходил на кухню и подогрел чайник.

-Есть у вас планы на следующую пятницу?- спросил профессор, с удовольствием прихлебывая свежезаваренный чай.

-Нет. Практически я свободен всё время. Вы можете использовать его по вашему усмотрению.

-У вас есть возможность познакомиться с Организацией поближе.- Профессор пристально посмотрел на гостя, помедлил.- Это не обязательно, но я думаю, что вам будет полезно прислушаться к мнению некоторых... персон.

-Я готов, Игорь Степанович,- ответил с готовностью Марлен.- Познакомиться с ними для меня было бы большой честью.

-Познакомиться? Ну да... в известном смысле,- сказал профессор. Перед тем, как попрощаться, он назвал время и место, куда Марлен должен был явиться в предстоящую пятницу.

Глядя в вагонное окно, Марлен подумал о том, что в прошлом этот городок, называвшийся просто "зоной" и принадлежавший Министерству обороны, невозможно было найти ни на одной карте. На перроне не было ни единого человека. Гул электрички затих вдали, абсолютная тишина окутала Марлена. Светила полная луна. Он бросил взгляд на серое станционное здание, от которого начиналась единственная улица поселка. Никого по пути не встретив, он нашел нужный номер, прибитый к столбику калитки. Дом находился за деревьями в глубине двора.

-Ты опоздал на пятнадцать минут,- услышал он глухой голос из ниоткуда.

-Электричка...- Марлен оглянулся, никого не увидел.

-Не интересно. Иди за мной,- из-за ствола дерева выдвинулась фигура в длинном плаще. Марлен открыл скрипнувшую калитку, пошел за мужчиною - на невысокое крыльцо, в узкие сени.

Мужчина открыл дверь в совершенно тёмную комнату.

-Свет не включать. Все, что надо, - на столе. Будешь уходить, захлопни дверь.

Марлен, не успевший толком рассмотреть его лицо, хотел спросить, не может ли он здесь переночевать, но ответа не последовало. Он переступил порог комнаты, остановился, свет луны из окна осветил у стены на табуретке ведро с водой, в углу - стол и венский стул. На столе лежал какой-то предмет. Это были обыкновенные, почти новые наушники, шнур от них тянулся к розетке в стене. Он вспомнил фразу, сказанную когда-то Бактушиным: "По всей стране у нас есть свои источники и микрофоны,- сказал тогда генерал,- так что наша служба знает абсолютно всё - что, о ком и где говорится". В этом доме, видимо, тоже находился один из подслушивающих пунктов, подумал Марлен. А сейчас Организация использует тогдашние возможности спецслужбы для своего пользования. Умно! Марлен улыбнулся, надел наушники на голову и тут же услышал лёгкое покашливание, затем чей-то голос.

-...практически во всех губерниях нашей России, в так называемом ближнем зарубежье. Есть у нас неиспользованные возможности и в Болгарии, в Польше. Когда я вижу на экране жуткие картины бомбардировок сербских городов империалистами, чудовищами, которые себе все позволяют, моё сердце обливается кровью, я задаю себе вопрос - где мы и наша братская славянская поддержка? Где? Я предлагаю найти легальный путь обращения к нашему народу о сборе материальных средств, о добровольной записи в батальон помощи защитникам братской Югославии. Мы обязаны бросить открытый вызов всем этим натовцам, ооновцам, которые не считаются с мнением великой России. Почему?- справшиваю я. А потому, что наша внешняя политика находится в руках безмозглого врага нашего отечества, потому, что страной руководит больной пьяница, клоун, неумело выплясывающий на мировой сцене. Именно они превратили нашу страну в половую тряпку, о которую все, кому не лень, вытирают свои грязные ноги. Я, как русский патриот, призываю применить все средства для смены режима. Спасибо, единомышленники.

Нет, это не случайные люди, не мелочь, вроде "Памяти", с которой опытный в политике Игорь Степанович не стал бы и связываться, подумал Марлен. Наверняка это люди его уровня, но кто они? Бывшие, как и сам профессор, или?.. Его размышления прервал изменённый голос нового выступающего-невидимки.

-Не могу не поддержать вас в некоторых аспектах вашего выступления, уважаемый коллега. Но я не могу разделить мнение о том, что пришло время обращаться с названными вами призывами к нашему населению. Старшее поколение, я в этом уверен, еще не забыло один исторический факт, относящийся к пятидесятым годам. Именно в то время Югославия была нашим злейшим врагом, поскольку Тито оказал открытое сопротивление нашей идеологии, он отказался от совместного с нами пути. Люди не забыли тогдашние карикатуры на маршала, да и многие из вас не забыли - У бандита Тито карты крыты. Осторожность, товарищи, нам не помешает. Порядок мы должны навести прежде всего в нашем доме, именно поэтому мы должны искать сторонников и союзников не за пределами, а внутри нашей страны, среди таких же патриотов. Я не отказался бы от привлечения к нам и тех, кого некоторые газеты осмеливаются называть фашистами. Люди Безверхого, Веденкина, Баркашова...

-Извините, коллега,- перебил его голос ведущего собрание.- Одно из наших правил, которое я прошу соблюдать всех без исключения, - не указывать никаких имён, названий партий, мест действия. Что касается вашего предложения о сотрудничестве. Если сравнить нынешнюю ситуацию в стране с годами так называемой перестройки, когда мы в одиночку могли только возмущаться, когда мы даже мечтать не могли о .... длительный шорох в наушниках...Думается, что мы достаточно крепко стоим на собственных ногах, следовательно, нам нет смысла тратить время на дебаты об излишнем балласте. Вопрос, по-моему, стоит однозначно: кому мы позволим приблизиться к нам. Несколько слов об уже упомянутом президенте страны. Все мы видим, что он в последнее время почти постоянно находится в одной из своих берлог. Можно не сомневаться, что чем дальше, тем больше его клевретов, поднятых им по иерархической лесенке, он сам же будет сбрасывать вниз. Много ли осталось тех, кто поддерживает его сегодня?

-В армии подобных нет,- прозвучал строгий ответ.- О какой поддержке может идти речь, если он, называющий себя президентом, спокойно наблюдает, как войска НАТО проводят свои манёвры у нашего порога - на территории Украины, Прибалтики. Бывший секретаришка обкома, считающий себя Главнокомандующим, не в состоянии уразуметь, что эти маневры не что иное как репетиция планируемой ими войны против России.

-Никто не может знать это лучше вас, коллега. Мой пульт показывает, что следующий участник совещания просит слова. Прошу вас...

Марлен забыл, где он находится, источником всех его ощущений были наушники. Ему показалось, что, несмотря на "буратинку", он узнал твёрдый голос предыдущего выступающего, это должен быть он, чья фотография нередко появлялась в последнее время на страницах многих газет. Как и большинство населения страны, Марлен симпатизировал ему, неподкупному боевому генералу. Не он ли обладатель той твёрдой руки, в которой страна сейчас так нуждается?! Не мелькнула ли подобная же мысль в головах участников этого необычного собрания?- спросил себя Марлен. Находятся ли они все вместе или, как и он... Только сейчас он обратил внимание на то, что на столе нет микрофона, это значит, он здесь лишь в качестве пассивного слушателя. Теперь ему была понятна оброненная Игорем Степановичем фраза о невозможности познакомиться с кем-то из участников. Но он проявил к нему доверие, возможность побольше узнать о тех, с кем он работал на благо страны. Поневоле он пытался представить себе внешность выступающего, чей очень высокий голос доносится из наушников в эту минуту.

-... мнение о товарище Ленине занимало в моём сознании то место, которое определяла для него наша партия - Владимир Ильич был основателем советского государства. Однако сегодня он предстает перед нами в образе гениального предсказателя, он предостерегал нас именно от подобной анархии, которая расцвела нынче всеми ядовитыми цветами. Именно он призывал нас собирать все силы в один кулак и с помощью этого мощного орудия наводить железный порядок. Нынешнюю ситуацию в стране необходимо, по-моему, сравнивать не с концом 80-х или началом 90-х годов, а с разрухой сороковых-пятидесятых. Они отбросили нашу страну, и именно против них мы должны направить наш кулак. Первым пунктом будущей конституции должен быть пункт о том, что каждое слово, малейшее действие, направленное против порядка, должно рассматриваться нами как преступление против российского государства...

Макет завтрашнего выпуска был полностью подготовлен, отредактирован и отнесён в типографию. Ещё оставался запас интересных интервью и репортажей, солидный задел для выпусков следующей недели.

Все сотрудники редакции уже давно разошлись, из коридора не слышалось ни привычных перекриков, ни поспешных шагов. Да и у него, главного редактора, задержавшегося в заваленном бумагами кабинете, в сущности не было на сегодня никаких дел. Конечно, можно было бы разобраться в хаосе на письменном столе, разобраться в несрочных документах, скопившихся за неделю. Вадим улыбнулся: каждое утро он давал себе это задание - обязательно выполнить эту работу в завершение рабочего дня, но...

Он еще раз прочитал приглашение, отпечатанное на плотной бумаге - приём в посольстве ФРГ. Почему бы и не принять его? Пятничный вечер по всем правилам есть начало уик-энда, а отдыхал он - когда в последний раз? Да и то какими-то перебежками.

Вадим Осипов был бит-перебит своей профессией, его профессиональный нюх улавливал в любом факте малейшие нюансы. Без напряжения он догадался: корреспондентка "Bay-tv" Бригитта Вайнманн, привезшая вчера приглашение на прием, рассчитывала на соответствующее вознаграждение, каковым могло быть ни что другое, как её интервью с ним, от которого он по разным причинам несколько раз отказывался. Прелестненько, состыкуем полезное с приятным, подумал он, вспомнив и о возможности встретить Мартина, которого он не видел целую вечность.

В последние месяцы приглашения от разных организаций, в том числе из разных посольств, не были редкостью, журналисты телевидения и многих газет почти еженедельно приглашали его вместе поужинать.

Заскочить домой, побриться, снять с вешалки смокинг. Приём так приём, ужин тоже неплохо. Белой вороной или случайным приглашенным его никто наверняка не посчитает: еще не рассеялось эхо от сегодняшнего номера, при случае он может намекнуть, что и завтрашний выпуск вызовет неменьший интерес.Да и сам он может почерпнуть на этой сходке немало нужной информации. Эта вечная погоня, постоянный голод по ней, постоянная погоня... Ничего не поделать, она - хлебушек газеты, её авторитет, имидж, популярность. И это ощущение - мы уделали всех, мы - первые! Своего рода наркомания.Болезнь или здоровое тщеславие?

Выйдя из задумчивости, Вадим рассмеялся. Накопленное за день напряжение уступило место спокойным размышлениям, многочисленные споры, встречи ушли в дальние уголки подсознания. Назойливо цеплялись за подсознание чьи-то угрозы.

Вот уже два года cудьба благоволила главному редактору. Однако с каждым номером газеты увеличивалось количество явных и тайных недругов, грозивших ему расправой, все ощутимее становилась плотная атмосфера вокруг редакции. Изредка на "летучках" прямо или косвенно затрагивалась эта тема, но альтернативы никто видеть не хотел, каждый из сотрудников сознавал, если Журналист - не проститутка, то он должен рассчитывать и на угрозы. Особенно в нынешней в России. Его ребята были Журналистами.

-Новых бояться, на приёмы не ходить,- с этими словами Вадим замкнул свой кабинет и направился к лифту.

-Сидеть в машине и ждать, сколько понадобится. Ясно? Человек из внешнего наблюдения даст знак. Он же отгонит эту машину. Приступать сразу.- Руководитель "тройки", сидевший за рулём, перевёл взгляд на двух парней на заднем сиденье. Поскрёб маленький небритый подбородок.- Понятно?

-Всё ясно,- в один голос пробормотали оба. Одинаковые тёмно-серые костюмы, белые рубашки и яркие галстуки, кожаные перчатки и даже причёски делали их очень похожими друг на друга. Пистолеты в их нагрудных карманах тоже были одного типа и калибра. Документов, в которых значились бы их разные имена и фамилии, у них не было. Глядя на них, никто не мог бы предположить, что всего лишь за год до этого дня Хичкок и Бульба - это были их клички - испытывали почти хронический голод, не знали, как спастись от вонючей духоты и вшей, а вечером с трудом находили место для короткого сна. В камере, предназначенной на четверых, теснились иногда до тридцати заключённых.

В старое время, подумал руководитель, они могли бы институты закончить или хорошими работягами стать. А, может, тунеядцами были бы, а то и преступниками. Тогда тоже хватало подобной рвани, но была управа на них, власть что-то да значила. Нынешние же ни беса, ни ангела не признают. Ничего, для нашего дела сгодятся. А вот справятся ли?

Макар Макарович Забоев еше раз перебрал в памяти, всё ли он подготовил, не упустил ли какой-то мелочи. Не приведи Господь, задание-то - серьёзнее быть не может, для всей страны значимо. Вся ответственность на нём.

-А не может так получиться, что он не один появится? А то - случайно ещё кто-то в это же время в подьезд пойдет? Помните, как мы вместе с той бабой еще и двух мужиков убрали?- спросил Бульба.

-Мы даже не знаем, как он выглядит,- добавил Хичкок.

Забоев задумался. Вопрос Бульбы имел под собой основание. Обычно ликвидаторы заучивали наизусть не только точный адрес места жительства и работы маркированного, за день-два до акции они обязаны были с помощью фотографии или точного описания отпечатать в памяти внешность, рост, походку. В этот же раз за ними приехали два часа тому назад, по дороге сюда и здесь Хозяин дал им лишь устные инструкции.

-Внешние наблюдатели для чего? Ихнее это дело,- с огорчением процедил Забоев.- Понятно теперь?

-Я хотел только уверенным быть. Извините.

-А ты и будь уверенным.- Взгляд Забоева буравчиком уперся в Бульбу.- Мужик это, не баба. Машину ставит в гараже, сотню метров идет до подъезда, живет на восьмом этаже, значит, пользуется лифтом. То и есть ваше место...кхе... действия. В подъезде только одна лампочка.

-Так... в гараже не проще ли, на отшибе?- неуверенно спросил Бульба.

-Слушай. От двери до лифта пятнадцать шагов, значит, десять секунд ходьбы. Этого времени достаточно. Контрольный выстрел обязательно. Оружие оставить на месте. К этому моменту за вами подойдёт такси. Дальше не ваше дело. Вопросы?

-Просто, как репа,- весело откликнулся Бульба.

-Не беспокойтесь, все будет тип-топ,- поддержал Хичкок, подтягивая перчатки.

-Не беспокоюсь.- Забоев посмотрел на часы.

Не сказав больше ни слова, он покинул машину, по пустынному переулку вышел на главную улицу в сторону станции метро. Об обоих подельниках и о Гоше он думал лишь краем сознания. Они, входившие в его тройку, стали для него почти отработанным материалом, завершающим звеном тщательно подготовленной цепи всей акции. Впрочем, последнюю точку поставит он, Макар Забоев.

Он шел быстро, хотя, по его расчетам, еще оставалось достаточно времени, чтобы добраться до гаража, в который Гоша должен привезти на такси обоих подельников, и подключить взрыватель к воротам.

Дотошность и абсолютная ответственность за порученное дело были его давней привычкой, очень ценимой всеми командирами и руководителями, под чьим началом ему приходилось работать. Да и для Организации - Забоев очень хотел, чтобы так и было, - он был значимым человеком, хотя вот уже семь лет он носил в кармане удостоверение пенсионера. Пенсия! Воры, бандиты! Реформисты вшивые! В один день они отобрали все его сбережения. Эту нищенскую подачку, которой и на две недели нормальному человеку не хватает, они называют пенсией, мать их... А сейчас эта сволота ещё требует, чтобы он собственную квартиру приватизировал.

Забоев зло сплюнул. Что же это, что они с нами делают? Лишь бессилие было ответом на вопрос, который он задавал себе десятки раз ежедневно. Сорок три года по приказам и инструкциям верой и правдой служил он государству и никогда не ставил под сомнение правильность всего, что требовали от него власть и партия. Нет, господа-товарищи, партийный билет вы у меня не изымете, и пока у меня силёнки имеются, я буду свою принадлежность к партии да и саму партию этими силёнками отстаивать. Точно так, как я это в СМЕРШе делал, и не иначе, как в Сибири. Нет, не иначе.

-Дорогу, дед! Стойте справа, проходите слева...- парни со спортивными сумками оттёрли его,пробежали вниз по эскалатору.

-Сссуки...- пробормотал сквозь зубы.

-...товарищ Сталин воззвал к нам с этим обращением -Дорогие братья и сестры! В первые дни опасности вера вернулась в народ, и он вновь обратился к Господу нашему. Сегодня мы пребываем в не менее опасной ситуации. Бесы у власти, иноверцы открыто грабят русский народ. Но не ведают они, что веру нашу не сломить!- говоривший, видимо, был очень возбужден, о чем можно было судить по его хриплому прерывистому голосу.- Словом и проповедью мы должны обратиться к каждому православному, которого мы видим с крестом на груди,- слышалось из наушников.

Рука Марлена поневоле потянулась к кресту, массивность и вес которого он ощутил при этих словах.

-Мода,- раздался чей-то тихий голос.- Для многих крест - украшение, игра...

-Возможно, вы и правы, уважаемый. И меня посещает подобная мысль, когда пред алтарём я вижу вчерашнего секретаря обкома партии со свечою в руке.

-Но, святейшество, многие из нас или были, или остались коммунистами. А вы не допускаете, что и коммунист может быть верующим? Вспомните "Кодекс строителя коммунизма", не был ли он своего рода Библией или сродни ей?

-Вы были и есть атеисты, таково моё личное мнение, но никто не запрещает вам верить, ваше дело - во что. Но когда я вижу святой крест на шее стриптизёрки, пред моими глазами возникает сатана.- Голос говорящего возвысился почти до визга.

-Посещаете клубы со стриптизом, батюшка?

-Братья, единомышленники, каждый из нас имеет право высказать всё, что наболело у него на сердце. Прошу о терпении и взаимопонимании.

-Чем заполнены экраны наших телевизоров? Заморской гадостью. Улицы загажены бесовскими рекламами. В магазинах хлеб из Канады, картофель из Австралии. И это в матушке-России, всегда славившейся экспортом лучшего в мире зерна. Американские проповедники наводнили Россию дьявольской литературой, они взялись поучать православных. Прибалтийские католики издеваются над нашими земляками, преданными московским так называемым правительством. Всё это есть действо сатаны на нашей с вами земле, это реальность, которую мы должны сокрушить. Было сказано: Москва есть третий Рим, а четвертому не быть. Наша цель - спасти столицу и Россию, пресмыкающуюся ныне пред дьяволом. Храни вас Господь,братья.

Марлен почувствовал скуку. Первые выступающие говорили о конкретном, этот показался ему демагогом.

Он вспомнил своё посещение церкви на Пасху два года тому назад. По пути из парка Сокольники к метро он увидел огромную толпу у Елоховского храма. Он прошел бы мимо, но вдруг толпа расступилась, пропуская правительственный лимузин, остановившийся у входа в церковь. Марлен втесался в толпу и увидел руководителя одной из партий в окружении телохранителей. Любопытство взяло верх, вместе с толпой он оказался в храме. Впервые в жизни. Всё здесь было ему ново - торжественность атмосферы, убранство алтаря, лики на многочисленных иконах. Вдруг по храму прошелестел шепот, послышались редкие смешки. Взгляды многих прихожан были направлены не на патриарха, готовящегося к проповеди, а на редких гостей. Марлен посмотрел в ту сторону и сам чуть не рассмеялся: держа поданную ему свечку в правой руке, руководитель партии совершил несколько поклонов, одновременно крестясь левой рукой. Один из сопровождающих шепнул ему что-то, и, тут же взяв свечу в левую руку, он вновь стал креститься, но слева направо. Усилившийся ропот и насмешливые улыбки были прерваны громким голосом священника.

Сейчас в этой темной холодной комнате к нему пришла та же мысль, что и тогда, в окружении сотен прихожан, ставших зрителями отвратительного театра: каждый фарисей, стремящийся к власти, не чурается никаких, даже чуждых его натуре средств, он не прочь публично объявить себя ортодоксальным сторонником любой веры и готов повторить слова любой молитвы к Господу, слишком много пообещавшему людям и до сих пор не выполнившему ни одного из своих обещаний.

Имя "Люцифер" Марлену знакомо не было, он не был коммунистом - тогда он мог позволить себе подождать, - но атеистическое бытие никогда не вызывало в нем интереса ни к религии своих предков, ни к Библии.

Небо над Москвой стало тёмно-серым, почти черным, дул сильный порывистый ветер. Но в машине было тепло. Вадим ехал не торопясь во втором ряду Садового кольца. У него было прекрасное настроение, это были редкие для него минуты, когда он не должен был торопиться, поэтому он, что тоже бывало нечасто, обратил внимание на чистоту и яркое освещение улиц, изобилие реклам. Москва казалась праздничной.

Он вспомнил давний приезд в Москву американского президента Никсона, подготовку города к этому приезду: тогда тоже чистили улицы, подстригали газоны, завешивали обшарпанные фасады домов плакатами или портретами вождей.Такая же маскировка проводилась и во время подготовки и проведения Олимпиады. Тогда Москва лишь оживлялась к событиям, остальное же время она пребывала в ленивой полуспячке. Сейчас город действительно проснулся, по-настоящему открыл себя для всех, кто имел желание войти в него и быть в нём. Нахлынули туристы, бизнесмены разных калибров, удесятерился журналистский корпус. Да и заграница перестала быть для россиян запретным плодом, десятки знакомых Вадима оформляли визы даже не через зарубежные посольства, а через различные туристические фирмы. Фирмы, фирмы... Представительств иностранных фирм стало в Москве пожалуй больше, чем отечественных, ждут, надеются на расцвет бизнеса в недавней родине развитого социализма, используют привилегии, узаконенные для иностранцев-инвесторов. Как тут не вспомнить великого Салтыкова-Щедрина, губернатора и сатирика: иностранец - всегда иностранец, он и у себя дома иностранец. Не по этой ли причине богатые россияне во все времена стремились побыть какое-то, а то и длительное время иностранцами. И с пользой, оказывается. Ведь лучшие свои рассказы о русском крестьянине Иван Тургенев написал за границей. Один из величайших лириков Фёдор Тютчев провел почти три десятилетия в Баварии да в Италии. Кандинский, Бунин, Набоков... Почему десятки великих россиян проявляли свою любовь к отечеству в такой дали от него? Время такое было? Сегодня, когда заграница явилась к нам, и все мы можем развернуть в магазинах блестящие упаковки, прокатиться в шикарных машинах, без запрета и особых привилегий обозреть одну сторону медали нашей действительности, наши желания иметь это все в своем пользовании, наши аппетиты возрастают до беспредела, и нам не очень хочется хотя бы мельком взглянуть на другую сторону нашей жизни. Весь этот блеск обходит стороной тех, для кого он был, есть и будет недостижимым. Это молчаливое большинство молчит. Ваши бедные люди, уважаемый Фёдор Михайлович, шли на панель, дабы добыть крохи для прокормления изголодавшейся семьи. Наши же современницы спешат потратить зелень, полученную от фраеров, на губную помаду или новые туфли, чтобы привлечь к себе очередного фраера, который, смотришь, и на шубейку не поскупится. Сегодня, господин Достоевский, твоя родина полна новыми раскольниковыми, новыми преступниками, ловко откупающимися от наказания, не имеющие ни малейшего понятия об угрызениях совести, не признающие ни Бога, ни беса...

Десятки машин обгоняли Вадима, автоматически он стал высчитывать пропорцию между иномарками и отечественными: мерс, второй, жигуль - почему за рубежом её продают под псевдонимом "Лада"? - приземистый красный "Корвет", две японки, волжанка на хвосте черного "Мерседеса" - у обоих на спидометре не меньше сотни - нагло требуют уступить дорогу. То ли блатные, то ли крутые? В голову пришла не новая, но тем не менее небезынтересная тема - Отличительная психология водителей "мерседеса"и "запорожца". Пропорция неудержимо стремилась в пользу иномарок. Советское не значило отличное, свободный рынок принес не только трудности выживания, он принес с собой и свободу выбора, возможность каждого человека использовать свои природные способности...

Вадим припарковался почти у самых ворот посольства. Он показал милиционеру у входа в посольство приглашение и тут же увидел спешащую к нему Бригитту.

-Добро пожаловать, господин Осипов. Я, честно сказать, сомневалась, что вы будете приходить,- она крепко пожала ему руку.

-Я не мог вам отказать.

-Но часто отказывали. Поэтому я очень радостна, спасибо. Можем мы немедленно поговорить или вы желаете пока познакомиться с обществом, господин Осипов?

-Прекрасная женщина и великодушная госпожа,вам принадлежит право выбора, фрау Вайнманн,- он широко улыбнулся и заметил, что она покраснела.

-Ах, этот наш чопорность! Да и вы наводите такой тень на плетень,- она рассмеялась. -Мои друзья, в том числе Мартин, зовут меня Гитти.

-Спасибо за дружбу, Гитти. Много работы?

-Много, но у меня в последние дни жуткий лень.

-Мартин уже здесь?

-Я предполагала, что вы захотите сначала с ним насладиться. Он есть вместе с фрау Курдова.

Она уверенно вела его между вечерними платьями и фраками, показывая всем своим видом, что взяла на себя роль его покровительницы. Вадим не имел ничего против, хотя в первую минуту чувствовал себя не совсем в своей тарелке. С легким недоумением он отметил разнородность общества: несколько директоров банков, предпринимателей, известная балерина. Было здесь достаточно много иностранцев, скорее всего, немцев. Бригитта подняла к нему лицо и, будто отвечая на его недоумение, пояснила:

-Все они приглашены для сближения, как сказать, для дальнейшего развития наших разных отношений. Культурельных, бизнес. Контакты, понимаете?

-Понимаю. Для укрепления деловых, культурных и общественных отношений.

-И человеческих.

-Безусловно. Как же нам быть без человеческих контактов!

-Вы не нуждаетесь смеяться через моё произношение,- она погрозила пальцем.

-Что вы, Гитти, мне просто стыдно. Я не удосужился прочитать текст приглашения.- Вадим действительно внутренне покраснел, но всё тут же встало на свои места - он увидел приближающихся Мартина и Настасью. Год тому назад, когда Вадиму срочно понадобился перевод выступления одного боннского политика, Мартин познакомил их. Сам Мартин в её переводческих способностях совершенно не нуждался, он владел русским. Вадим предположил, что обоих связывало не только прекрасное знание обоих языков.

-Так-растак-разэтак, сказал бы ты на моём месте,- откровенно радостно приветствовал Мартин старого друга.- Что привело врага тусовок в это заведение? Важная стрелка, море вина на халяву, красивая женщина?

-Cherchez la femme,- Вадим с удовольствием поддержал шутку.- Гитти не обделила меня вниманием.

-Я использовала единственную возможность вытащить его на интервью,- с гордостью ответила она.

- Этот тип практически никому не дает интервью. Не представляю, чем ты его соблазнила, но это успех. Поздравляю.

-Здравствуй, Настенька,- Вадим вежливо кивнул переводчице.- Как житьё?

-Суета сует, тусовки, переводы, туда, сюда.- Она вопросительно посмотрела на Мартина.

-От него, девочка, у нас не может быть секретов. А Гитти...

-Я ничего не слышу,- она шутливо приложила ладони к ушам.

-Я и Настасья помолвились.

-О-о-о! Кого поздравлять, кому сочувствовать!- от души рассмеялся Вадим.

-Обоих поздравляю и от всего сердца,- Гитти непосредственно поцеловала Настю и Мартина.

-Ты ведь сменил грязные джинсы на смокинг, а общество и место обязывают тебя к вежливости и деловитости.- Мартин продолжал шутить. Но его вид говорил,что им есть о чем поговорить. Настя тоже поняла намёк.

-Гитти, вы просили представить вам кое-кого из приглашенных.

-О, буду очень признательна,- старательно-отчётливо ответила Гитти.

-Поверь, девушка, тебе эти знакомства могут очень пригодиться,- сказал Мартин покровительственным тоном.- Не беспокойся, этого типа я не отпущу, пока ты его не выпотрошишь.

Взглядами они сопроводили обеих женщин, смешавшихся с приглашенными.

-Хороший выбор ты сделал, Март. Если это серьёзно...- Вадим поднял бокал.

-Серьёзнее быть не может. Спасибо, Вадим. Как дела, чем дышишь, старик?

-Слухами, фактами, цифрами, тяжбами. Всем, чем и ты и все мы.

-Я тут недавно прочитал книженцию одного нашего "специалиста" по России и хотел её тебе преподнести.

-Мне есть что почерпнуть у этого "знатока"?- Вадим изобразил обиду.

-Что ты! У тебя был бы прекрасный повод для развлечения. Послушай кусочек из его очередного опуса. По памяти, но детальки сохраняю. "Старушка-сибирячка, недавно отметившая свое столетие, напоила туристов национальным русским напитком - кипятком. А перед сном все они были приглашены искупаться в проруби замерзшей реки. Русские называют это баней...". Как?

-Узнаю почерк некоего Канселика или как его... Я слыхал, что некие наши издатели предполагают выпустить у нас полное его собрание. Ничего особенного, Март, для них литература - это товар. Наши новые. Не приелись они тебе?

Жестом Мартин остановил официанта, взял с подноса два фужера.

-Красненькое, старик. Извиняюсь за соотечественников, но на подобных тусовках горячительное не подают.- Они отошли в угол зала.

-Что есть предложить?- Мартин понизил голос, хотя отовсюду доносились громкие голоса, то и дело с разных сторон раздавался смех.

-Производители ракет в Павловске сидят уже год без работы. Обратились к правительству с требованием перевести весь комплекс на производство посуды, игрушек и прочего ширпотреба.

-Конверсия и до них дошла. Раньше просили, сейчас требовать научились. Это уже что-то. Хотя голод не тёща.- Мартин пожал плечами.

-Не тётка. Несколько функционеров Красного Креста находятся под следствием. Смогли представить документы только на тридцать процентов поступившей в их распоряжение гуманитарной помощи. Из твоей обетованной Германии тоже.

-Ну и? Вадик, соотечественники готовы собирать вагоны добра для нуждающихся, сопровождать их отправление в Россию музыкой и дифирамбами в свой адрес, не пошевелив при этом ни одним пальцем, чтобы контролировать получателей. Знаю, но никого поучать не берусь. Скучно.

-Бесконтрольностью они поощряют воровство, Март.

-А это уже ваши проблемы, твои темы. Вот, если бы ты мне устроил интервьюшечку с генералом Лебедем?..

-А почему бы и нет,- Вадим задумался на секунду.- Я, правда, слыхивал, что его спикер берет за аудиенцию пять тысяч зеленых. Хотя надо делать скидку на то, что наша братия любит иногда преувеличивать.

-Думаю, моя фирма не разорится.

-А за дачу взятки, между прочим, и у нас карают,- засмеялся Вадим.

-Ты меня прикроешь. А на генерала я запущу коллегу. Со мной он все равно не станет говорить,у меня слегка натянутые отношения с вашими военными.

-Не пиши в своем буржуазном журнале, что наша армия превратилась в толкучку, где можно по дешевке приобрести любое барахло, от "калаша" до СС-20.

-Привираешь. О ракетах не было сказано ни слова.

-Не имеет значения. Ты обижаешь наших генералов, суёшь нос в их дела. Могут прищемить и безносого из страны выслать.

-Не ново, это мы уже кушали.

Оба невольно рассмеялись, вспомнив почти пятнадцатилетней давности события, спаявшие всю их последующую дружбу. О чём бы они ни говорили при встречах, из подсознания всегда готово было выплыть 20 декабря того года. Именно в тот день Мартину, корреспонденту "Westdeutschen Allgemeinen", было вручено уведомление о том, что он должен в течение 24 часов покинуть границы СССР. Причину чиновник МИДа не объяснил, но она была известна Мартину: его издание опубликовало статью о сотрудничестве советских врачей-психиатров с КГБ. Чекистам удалось выйти и на Вадима, представившего Мартину материалы для публикации. Вадиму грозила десятка за сотрудничество с иностранной разведкой, но драконовское время высылки Солженицына, суд над Володей Буковским и самолётчиками во главе с Эдиком Кузнецовым стало выпускать воздух, бессилие властей не позволяло в полную силу сопротивляться протестам Запада. За клевету на советскую действительность Вадим получил пять лет лагерей. В день выхода из лагеря - его выпустили на три месяца раньше окончания срока - на вокзале в Перьми он услышал о падении Берлинской стены. Приехав неожиданно для матери в Москву, он первым делом позвонил Мартину. Через полтора года - к этому времени Вадиму удалось получить лицензию на издание газеты - Мартин снова получил назначение в российскую столицу, они встретились вновь. Обнимая друга, Мартин чувствовал себя виноватым перед Вадимом, а позднее, когда их профессиональные пути тесно переплелись, он был одним из немногих, кто понимал, сколько сил и мужества стоило Вадиму вновь встать на ноги. Та тема осталась в прошлом, однако ассоциации с тем временем всегда вызывали у обоих улыбку или грусть...

-Многие мои читатели рассматривают Лебедя как будущего президента России.

-Конечно же, твои читатели! Попахивает демагогией буржуазной желтой прессы.- Вадим хлопнул приятеля по плечу.- Твоя очередь предлагать, Март.

-Есть конфетка в золотой обёрточке.

-Попроще бы чего-нибудь, без слащавости.

-Тайные микрофоны в Кремле. Есть все основания предполагать, что президент не имеет о них представления.

-Что конкретное? Какая разведка мира взяла на себя такой риск?

-Ваша, голубчик. Разведка, конкуренты Ельцина, противники. Странно только, что начальник охраны президента знает о подслушивающих устройствах.

-Доказательства, старик, и я вгрызусь бульдогом.

-Кое-какую информацию я получу на днях. Но предупреждаю, ты сам должен убедиться, троянский это конь или дарёный. Чтобы самому не оказаться без хвоста.

Мартин сделал глоток, пристально посмотрел на друга. Сегодня Вадим был спокоен и нетороплив, смокинг придавал ему элегантность, лицо не казалось отёкшим и уставшим, как обычно. В отличие от многих русских, с которыми Мартину приходилось встречаться, у него были прекрасные зубы.

Вадим приветствовал кого-то кивком, Мартин обернулся, увидел полного мужчину с лысиной во всю голову, в сопровождении такой же полной дамы в вечернем платье. Тоже кивнул.

-Пашкин или Дашкин... Кажется, из какого-то министерства.

-Мышкин. Внешнеторговый отдел "Политроника". А в метре позади него твой земляк из Штуттгарта, один из главных скупщиков нашего алюминия. На прошлой неделе я брал у него интервью для подборки и невзначай обидел его.

-И в чем состояла твоя обида?

-Попытался внушить ему, что времена Брежнева и Горбачёва далеко в заду, и не надо рассматривать Россию как страну Эльдорадо, где за взятку чиновнику всё можно брать за бесценок.

-Голубчик, люди не хотят неудобную правду, будь они вашими генералами или нашими предпринимателями. Могут они отказаться от своих представлений? Это же душевная операция. А кто из них готов добровольно лечь на операционный стол?- Мартин кивнул в сторону зала.- Кто-то из них.

Вадим стал внимательно рассматривать публику, разбившуюся на небольшие группы. Известная балерина в летах в сопровождении постоянного, весьма юного и смазливого ведущего пошленькой телепередачи. Их собеседниками были исполнитель шлягеров из Гамбурга в своей неизменной шляпе и постаревшая певица Страхова в скрывавшем полноту широком платье с ярко-красной накидкой. Вадим узнал известную целительницу Джуну, лоб которой покрывала широкая повязка с диадемой. Она оживлённо беседовала с известным в прошлом актером, сейчас он был владельцем двух фирм с отделениями в Европе и Америке. Еще одна предпринимательница из новых в строгом элегантном платье, оживленно жестикулируя, она беседовала с двумя пожилыми господами...

-Партийная элита уступила место новоиспечённой элите,- заметил Мартин, будто читая мысли Вадима.

-Хрен редьки не слаще. Та же спесь. Ну их в жопу. Закончим официальную часть встречи, направим взгляды на ноги и бюсты. Расскажи мне, друг, о себе и Настеньке. Я только что услышал о помолвке. Это как, это куда?

-Пошляк и грубиян.

-Я твой друг, имеющий право задавать всякие вопросы. А ведь Настя-то...- Вадим сделал неопределенный жест, который должен был обозначать нечто в высшей степени превосходное.

-Она исключение из всех русских женщин,- серьезно ответил Мартин.

-Кому это знать, как не тебе, Мартин. А всё-таки, протрактуй "исключение".

-Будто не знаешь? Русские женщины кажутся самыми красивыми и превосходными, прекрасными домохозяйками, непревзойденными любовницами. А душа русской женщины! И лошадь останавливает, и в горящий дом входит. Это ведь ты мне когда-то говорил, помнишь?

-А в этом ты не убедился?

-Вполне и часто. И оставлял при этом свои твердые мужские убеждения, и забывал об осторожности. Да, в объятиях русской женщины ты забывашь обо всём.

-Ещё бы!- Вадим поощрительно кивнул, ему всегда нравилось, когда Мартин развивал тему.

-Этот упущенный тобою момент, когда ты не замечаешь собственную слабость и податливость, она весьма изощрённо использует власть над тобой. С большим опозданием ты обнаруживаешь свою странную зависимость от неё, ты пытаешься шагнуть назад, убежать, сам не зная от чего, но - поздно.

-Тебе бы трагедию в духе Софокла чиркнуть. Немки, конечно, позитивно отличаются от наших, не так ли?- Вадим прищурил глаз.

-Не опускайся, старик, до пошлости. Кстати, чем ты объяснишь факт, что именно коллега Вайнманн взяла над тобой шефство? Случай? Ах да, интервью со значительной личностью. С тобой, имею в виду.

-Уважаемые дамы и господа, прошу внимания!- громкий голос принадлежал мужчине во фраке.- Мы пригласили вас...

-Что за?- спросил Вадим.

-Спикер посольства. Вадим, а не поехать ли ко мне всей толпой? Там и интервью, и сабантуйчик. В конце концов, пятница и настроение...

-В другой раз, Март. Мать плоха, я обещал пораньше вернуться. Она меня только по ночам и видит.

-Могу чем-то помочь? Лекарства?..

-Спасибо, старик. От старости - какие лекарства? Мне кажется, Март, Настенька лучшая из русских женщин,- Вадим рад был перевести разговор, увидев приближающихся Настю и Гитти.

-Я не хотела бы прерывать интересный мужской разговор...- Гитти смутилась, бросила взгляд на Настю, будто ища поддержки.

-Прерывайте, коллега,- поддержал её Мартин.- Вы хотите сказать, что Вадиму ни к чему принимать участие в тусовке, что вы на старте, а камера включена.

-Так.- Гитти смутилась еще больше.- И я приготовила, что спросить.

-... эта желтая пресса без стыда и совести унижает и позорит русский народ. Я прочитаю лишь несколько цитат из сегодняшних газет. Между западными демократиями и Россией лежит пропасть. Мы - народ рабов. Мы или молчим, как сказал великий Пушкин в "Борисе Годунове", или холуйствуем. Кровью завоёванную победу мы отдали Германии. Эти писаки, так называемые учёные, искажающие историю нашего государства, и есть наши враги. По отношению к ним - никакой пощады!- голос выступающего перешёл в визг.

Марлен почувствовал холод. Снял наушники, сделал несколько резких движений, застегнул куртку на все пуговицы, прошел к окну. На улице за забором было пусто и тихо, видимо, вся деревня была хорошо стерилизирована. В темном окне дома напротив промелькнула тень. Показалось? Или там тоже находится кто-то из активных или пассивных, как он, участников собрания?

Марлен прекрасно понимал, что до полного доверия профессора еще не пришло время, что ему необходимо набраться терпения. Как и в старые времена, так и сегодня, наверняка, существовал испытательный срок для тех, кто хотел попасть в узкий круг или клан приближенных и руководителей. Ничего, у него хватит терпения.

Три пятисотых "мерседеса" пронеслись мимо. Мартин вспомнил пресс-конференцию мэра Лужкова, который с гордостью сообщил, что на улицах столицы сегодня раскатывают больше люксовых автомобилей, чем в Лос-Анджелесе. На что американский коллега заметил, что в Америке покупатели приобретают и меняют машины, а в Москве машинам приходится менять хозяев, поскольку таковых постоянно отстреливают. Тема на поверхности, не зря Гитти за неё ухватилась. Хватка у неё есть, старательности в избытке. Но журналисту нужен опыт.

Есть ли перспективы в решении проблемы преступности в России? Чем вы объясните тот факт, что Москва заняла одно из ведущих мест в мире по преступности? Банальность и однозначность вопросов подчеркивали её неопытность, в какой-то степени это раздражало. Такие интервью его ребята называют "тары бары ни о чем". Ничего страшного, на каком-то телеэкране мира появится не делающая погоды интервьюшка-однодневка, шеф ругнет или погладит автора, тем дело и закончится. Зачем искать волосы в чужом супе.

Часы показывали половину второго, когда он повернул к узкому проезду, ведущему к ряду гаражей. Мать наверняка еще не спит, она всегда дожидается его, в какое бы время он ни вернулся. Сейчас начнет спрашивать, как прошла тусовка - она, с негодованием относившаяся к облатнению, как она говорила, русского языка, вынуждена была принять это словцо, часто употребляемое сыном. Потом прокомментирует материалы из номера. Потом, спросит, как идут дела в редакции и у каждого из его помощников. Она ни разу не встречалась с ними, но знала почти всё обо всех. О Наташке и Лидии - обеих Вадим увёл из двух провинциальных газет, о Диме и Романе, которые каждое воскресенье собирали и кормили беспризорников в столовке на Пресне. И о лучшем из всей газетной братии, непредсказуемом алкаше Мишке Курзанове, для которого не существовало авторитетов. Да, каждому из них газета была обязана своим успехом, постоянно возрастающему тиражу. Нередко и сам президент ссылался на газету. Вадим считал её своим детенышем. Да и читатели адресовали свои письма с предложениями и угрозами именно ему - Вадиму Осипову. Фашисты угрожали "замочить жидомасона и русофоба в туалете", коммунисты обвиняли его в предательстве, в антипатриотизме, а банкиры и бизнесмены грозились подать на него в суд. У многих было достаточно причин ненавидеть газету и ее издателя.

Да, друг мой Мартин, чуть-чуть беременным быть невозможно, альтернатива у нас проста: или держись зубами за принципы или ложись под каждого.

У гаража Љ20 он остановился,вышел и под светом фар открыл ворота. С трудом запарковал "жигулёнка", в очередной раз отругал себя - давно собирался попросить сторожа освободить гараж от старых колес, инструмента, банок с краской. Всё осталось от покойного отца, проездившего на своём "запорожце" почти четверть века и любившего послесарничать. Закрывая ворота, он заметил дрожащий свет карманного фонаря. Через несколько минут услышал тяжелое дыхание, узнал старика Першина, сторожа.

-Моё почтеньице, Вадик.

-Добрый вечер, Олег Иванович.

-Ночь уж, а ты... Ишь ты, костюмы-то какие пошли. Никак в шикарном обществе повращался. Или в театре? Я посетил театр.- Старик приветливо улыбался, с ног до головы осматривая Вадима.- С супругой, мир праху её. А смотрели мы "Дона Карлоса", Вадик. А главную партию исполняла Галина Вишневская, та самая...

- Я не был в театре, Олег Иванович. Я, представьте, интервью давал.

-Так ты ведь сам этим балуешься.- Старик кивнул понимающе, всё, мол, в этой жизни бывает. Голос его, монотонный, без возраста, прозвучал как-то виновато, будто старик пытался оправдать Вадима..- Да... Ночью, знаешь, так скучно. Зато тихо. Ни тебе воров, ни бандитов, как в других районах.

-Олег Иванович, вы бы освободили мой гараж. Колеса, инструмент. Если вам не надо, то можно просто выбросить.

-Как мать-то, Вадик?

Они медленно пошли в сторону сторожки, старик освещал фонариком дорогу.

-По-разному, Олег Иванович.

-Да, старость не радость. Инструмент, говоришь... Сегодня-то дефициту нету, покупай, чего душе угодно. Так не все это могут, да. Конечно, я возьму инструмент, Вадик, пригодится. А то и продам, ежели покупатель найдется. Денег-то у каждого с гулькин нос. - Старик дышал трудно, с присвистом, каждый шаг давался ему с трудом.- Тут один коллекционер приходил, ордена собирает. Лениных моих смотрел.

-А вот это зря, Олег Иванович.

-В цене не сошлись. Да ну его. Что я тебе уже давно сказать хотел... Я же и с отцом твоим, Володькой, в приятелях был и тебя пацаном помню... И рассказ твой про меня в рамку вставил. А теперь ты в таком костюме... Молодец, Вадик.

Очевидно, что старику хотелось поговорить, что он был рад не быть в одиночестве. Вадиму пришло в голову дать старику немного денег, рука автоматически потянулась к заднему карману. В смокинге карманов не было.

-Олег Иванович, вы зайдите завтра вечерком, поговорим, чайку попьём. Заодно и запасной ключ от гаража дам.

-Зайду.- Перед деревянной сторожкой в конце ряда гаражей старик остановился, посмотрел на Вадима внимательно.- Спокойной ночи, тебе. Только это... Нехорошо одному дни да ночи проводить. Я это так знаю! Женился бы ты на хорошей девушке. Главное, чтоб душа у неё была. И за матерью было бы кому приглянуть. И на свадьбе поплясали бы. Ох и любил я плясать, Вадька...

-Непременно попляшете, Олег Иванович. Спокойной вам ночи.

Сколько таких одиноких стариков проводят в одиночестве бессонные ночи? Два поколения? Три или пять миллионов? Кто они - наши отцы и деды или отбросы перестройки? Вадим знал Першина , он писал о нём, солдате, прошедшем дороги войны от Москвы до Праги, директоре одного из первых совхозов на целине. И сегодня кто-то должен написать о нем, одиноком старике, готовом ради куска хлеба продать заслуженные им награды. Пенсии, которую, будто подачку нищему, ему выплачивает государство, которое он защищал и для которого десятилетия трудился, хватает ему лишь на две недели. Понимаешь ли ты это, коллега Мартин. Умом, возможно. Но вид таких стариков вызовет в лучшем случае только твое сочувствие.А вздрогнет ли сердце в гневе?

Дом спал. Лишь из окна Татушиных на третьем этаже доносились музыка и громкие голоса. Вадим поднялся на крыльцо, входная дверь была полуоткрыта, он сделал четырнадцать шагов, нажал кнопку вызова лифта. Где-то наверху хлопнула дверь, послышались громкие голоса и музыка. Татушины и их гости, по всей видимости, отмечали какое-то событие или день рождения. С грохотом опустился лифт, и в этот же миг Вадим услышал позади себя поспешные шаги. Открыв дверь лифта, он обернулся. Четыре выстрела прервали его последнее движение.

Газета "Квадрат" не имела конкурентов, поскольку она была единственной в провинциальном городке Колосово. В киосках, конечно, продавались газеты и журналы из Питера, Москвы, Ярославля, но "Квадрат" - тираж пять тысяч - продавался ежедневно почти до последнего номера.

Телефон зазвонил в момент, когда Семён Ухов набросил плащ и уже готов был отправиться на обед. Он с легким раздражением снял трубку.

-Редакция.

-Я хотел бы поговорить с главным редактором.

-Главный редактор Семен Ухов. Слушаю вас внимательно?

- У меня есть информация о том, что имеет, как мне думается, прямое отношение к очень важному событию.- Голос звучал неуверенно, хотя Семен мог бы поручиться, что его собеседник не был пьян.- Мы можем немедленно встретиться?

-Простите, какое событие вы имеете в виду?

-Сегодня. В Москве. Вы журналист, вы наверняка знаете.

Ухов знал об очередном убийстве, сообщение о котором он слышал по радио в утренних новостях. Это ли имеет в виду неизвестный собеседник? Здесь, в трёхстах километрах от столицы?

-Приходите, я жду вас,- настороженно предложил Семён.

-Не могли бы мы встретиться в каком-либо кафе?

Об обеде пришлось забыть. В течение десяти минут ходьбы до кафе "Ярославна" Семён терялся в поисках ответов на вопросы. Кем мог быть этот неожиданный информатор? Больной человек, сумасшедший, провокатор? Какую цель он мог преследовать, предлагая сенсацию? Приманка, которую он, Семён, должен заглотить? Почему он выбрал именно его газету, а не какую-либо московскую?

-Меня зовут Михаил,- мужчина кивнул в ответ на короткое приветствие Семена. Он был небрит, с уставшим лицом, среднего возраста. Черный плащ, застегнутый на все пуговицы. Несмотря на непривлекательную внешность, незнакомец имел вид интеллигентного человека. Он сидел неподвижно, будто замер, но Семен заметил, что пальцы его подрагивали, зрачки постоянно были в движении. Перед ним стоял стакан чая.

-С вашего позволения.- Семен сел напротив него, достал из нагрудного кармана потрепанный блокнот и карандаш. Михаил молчал, не решаясь, видимо, начать.- Вы позвонили, Михаил. У вас есть что-то важное для нашей газеты?

-Да. Я врач...я хочу выйти из этой игры. То есть, это нельзя назвать игрой, это очень серьёзно и страшно,- Михаил окинул зал испуганным взглядом. Лишь несколько столиков было занято.- Сумбур какой-то в голове, столько всего... Не знаю, можно ли это всё печатать? Они ведь и вас могут достать.

-Кто эти они? Вы, Михаил, успокойтесь, расскажите, что вы хотели рассказать, а потом решим. Это что-то ваше личное?

-Кто они, я не знаю, но я работаю на них, то есть... Раньше я работал в большой больнице. Два года... почти два года тому назад это случилось. Не могу сказать, что они меня заставили... обстоятельства так сложились.

-Как это произошло? Не торопитесь, у нас есть время. Заказать что-то покушать? Или выпить?

-Ночью раздался звонок в квартире. Я увидел двух совершенно незнакомых мужчин, которые поддерживали под руки раненого. Эти двое попросили... нет, они настояли, чтобы я немедленно оказал помощь. Не думаю, что они случайно обратились именно ко мне, видимо, кто-то подсказал, что я врач. Из бедра и плеча раненого я извлёк две пули, обработал обе раны, перевязал...- Михаил выпил остатки чая.

-Вы, видимо, предложили доставить его в больницу?

-Не думаю, что бы они согласились на это. Всё произошло довольно быстро. Они заплатили и тут же увели его. Из окна я видел, как они посадили его в джип.

-Хорошо заплатили?

-Тысячу. Долларов. Через месяц он пришел ко мне, мужчина, которого я оперировал. Он лишь чуть прихрамывал.- Михаил тяжело вздохнул.- Он сделал мне предложение, и я не смог отказаться, ведь за нелегальное проведение первой операции я уже был подсуден. Врач обязан сообщать...

-Что он предложил вам, Михаил?

-Месячную зарплату. За то, чтобы я в случае необходимости оказывал медицинские услуги. Деньги я получал ежемесячно в течение двух последних лет. За это время семи пациентам я сделал не очень сложные операции. Всегда это были пулевые ранения.

-Вы, видимо, подозревали их происхождение?

-Ещё бы! Но... Они никогда не требовали моего молчания, не угрожали. Но как было не догадываться об их деятельности. Но это лишь подозрения, предположения.

-И сейчас вы решили бежать от них?

-Да.

-Только ли потому, что вы делаете нечто противозаконное? Вы сказали, что у вас есть информация о чем-то очень важном. Это - тоже причина вашего бегства? Почему вы выбрали именно Колосово?

-Провинция, вдалеке от Москвы...- Михаил снова вздохнул. Глаза снова забегали по залу, будто кого-то выискивая.- Здесь живет мой дальний родственник. Вчера я почувствовал, что не могу это держать в себе. Поэтому позвонил. Сегодня, к сожалению, понятие чести не в моде, но... это всё между нами.

-Я имею понятие о чести, Михаил.- На его лице Семён увидел неприкрытое отчаяние. Он почти проникся доверием к этому измученному человеку.- Не бойтесь.

...День был очень трудный. Михаил сделал девять операций. Одна из них имела летальный исход, поэтому он вернулся домой очень уставший и в прескверном настроении. Принял душ и, даже не читая перед сном, что он всегда делал, лег и тут же уснул. Около трёх ночи раздался звонок, он бросился к двери, открыл... На него, буквально свалился очень крупный мужчина, лицо которого было покрыто кровью и копотью, одежда и часть волос носили следы огня. Закрыв дверь, Михаил втащил его в ванную и осторожно снял с пришельца клочья одежды. Обследовав глубокие, но не опасные ссадины, Михаил помыл и обработал их спиртом, наложил пластырь. На плече он увидел след от старой раны, внимательно вгляделся в лицо и тут же узнал своего первого пациента, того самого, который заплатил ему первую тысячу долларов. Пациент все время молчал, лишь дрожал и изредка постанывал, он был в шоке. Михаил помог ему лечь на диван, налил стакан водки, пришелец тут же выпил и потребовал еще. Врач помыл руки, прикидывая, как избавиться от непрошеного гостя, который, по его предположению, должен был немедленно уснуть. Но, войдя в комнату, он услышал злое бормотание, прислушавшись, он разобрал угрозы. "Думаете, я не знаю, кого вы сегодня замочили, а я этого журналиста стёганного по телевизору видел. Суки, и меня убрать захотели! Свидетель, да? Не на того нарвались, я вас..."

Михаил говорил лихорадочно быстро, будто ещё раз переживал им пересказываемый эпизод. Семен отметил про себя, что до сих пор он не сделал ни единой записи в блокноте. Он слушал Михаила очень внимательно, отмечая каждое сказанное слово. При слове журналист он напрягся, сейчас Михаил должен перейти к главному.

-Вы на самом деле не хотите чего-нибудь горячего?- спросил Семён, отметив вновь дрожащие пальцы.

-Не хочу, спасибо. Он спал около часа, когда проснулся, тут же потребовал вернуть ему пистолет и попросил водки. Пистолет я принес из ванной, он немедленно проверил его и больше не выпускал из рук. А водки не было. Я дал ему чистый спирт. Он, видимо, считал меня своим, что мне можно доверять, что я из боязни не донесу на него. В общем-то... да, я трус по натуре. Он говорил совершенно внятно, изредка начинал бормотать, угрожать. Он повторялся, поэтому я и запомнил...

-Что запомнили?- Семён прервал затянувшуюся паузу.

-Я понял... По дороге на квартиру-тайник, куда после какого-то дела он должен был отвезти двух киллеров, им необходимо было сменить машину. Они остановились у гаража, он попросил одного из пассажиров-киллеров открыть ворота и загнать машину, сам же поторопился к соседнему гаражу, где стояла "чистая" машина, на которой они должны были ехать дальше. Он не сделал и пяти шагов, когда позади него раздался страшный грохот, его отбросило, будто пластиковый мешок... Он пришел в себя от взрыва, и понял, что взорвалась машина, на которой они приехали.. На месте гаража бушевало громадное пламя, которое, по его мнению, поглотило и обоих киллеров... Вот, пожалуй, всё, что я от него услышал... Эти гаражи расположены недалеко от моего дома, в Измайлово. Вы знаете Москву?

-Не очень. Но в Измайловском парке бывал. И что вы делали дальше? Я имею в виду этого больного, вашего гостя.

-Он успокоился. Я прилёг, но он так храпел, что я до утра так и не уснул. Рано утром я пошел на кухню, стал готовить кофе и по привычке включил радио. Диктор сообщил о смерти журналиста, затем о пожаре. Догадка мелькнула моментально. Место, его одежда, ссадины... Я почти не сомневался, что этот человек имеет прямое отношение к смерти и к пожару. Я решил бежать от них.

-Куда? Здесь вы не спрячетесь. Вам не кажется, что, если вы не явитесь на работу, вас начнут разыскивать? Ведь вы не можете просто так...

-Я не могу возвратиться, они немедленно расправятся со мной, ведь этот... пациент уже наверняка мог сообщить им. Они могут меня разыскивать. У меня в Америке есть добрая знакомая, она обещала мне в любое время выслать приглашение.

-Америка не Колосово, Михаил. Туда так просто не уехать. Может быть, вы чуть-чуть преувеличиваете? - осторожно спросил Семён. Сейчас он верил в искренность собеседника, который вляпался в пресквернейшую историю.

-Что уж тут ещё преувеличивать?! Я пытаюсь лишь выиграть время, но - для чего? Вы правы, от реальности бежать...- Михаил расстегнул верхние пуговицы плаща, достал из-за пазухи газету, положил её перед Семёном.- Я купил в киоске на Павелецком вокзале.

Чернота траурной рамки, портрет в ней и крупный шрифт моментально бросились в глаза. УБИТ ВАДИМ ОСИПОВ. ЖЕРТВОЙ ЧЬЕЙ ВЛАСТИ СТАЛ ЖУРНАЛИСТ? КТО СЛЕДУЮЩИЙ? Семён быстро прочитал сообщение.

-Что, по-вашему, я должен предпринять?

-Я не принадлежу к людям, которые ищут правду. Просто трусливый лекарь, который не в состоянии руководить собственными поступками. А сейчас вообще не владею своими поступками. Быть может, опубликовать?.. Я слышал, что газета имеет право сохранять в тайне свой источник информации. А эти...КГБ, или как они себя называют, наверняка ищут этих преступников.

-Но и вас они могут разыскивать. Допустим, газета опубликует ваше сообщение, и - что дальше? Нет, Михаил, это смешно. Я понимаю ваше отчаяние, но публикация... в лучшем случае она будет смешна. В худшем... Как отреагируют на неё те самые органы?- спросил Семен, заранее зная, что ответа не получит.- Где вы, кстати, остановились?

-Здесь живет мой двоюродный брат, Касьянов Костя, - Михаил повел руками, не зная, куда их деть. - Когда я ему рассказал, что случилось, он и порекомендовал связаться с вами. Он сказал, что у вас есть связи даже в Москве.

-А, Костя...- Михаил покачал головой. Он знал этого веселого чудака, бравшегося за все виды местного бизнеса: то он просил жену Семёна перевести его торговое предложение о продаже местного торфа на все европейские языки, то закупал у местных бабок плетеные корзины, возил их в Питер и с убытком для себя продавал их там.- Да, я знаю Костю Касьянова. Мои связи он слегка преувеличил. И что вам посоветовать, я, честно говоря, не знаю. Вернуться домой...

-Это невозможно,- перебил Михаил, отчаянно сцепив руки.- Вы представляете, что они со мной... А если... вы не согласились бы вместе со мной... Я возьму на себя все расходы, вознаграждение. Вы - журналист, вы сможете объяснить.

-Кому?!- Семён откровенно сочувствовал до крайности замученному человеку. Но он верил каждому его слову, и сам этот факт - он, журналист, стал владельцем такой информации - брал в нем верх над благоразумием. Инстинкт выживания, самосохранения начал уступать требованиям профессионализма.

Двадцать минут спустя Семён Ухов появился в своем кабинете, позвонил на переговорный пункт и попросил телефонистку соединить его с Москвой. Буквально через минуту - на редкость быстро - он получил связь. Николай оказался на месте, был рад услышать старого друга, выслушал просьбу встретиться.

-О чём речь! Всегда готов помочь тебе, землячок. Приезжай!- послышался из трубки возбуждённый голос.

Семён положил трубку, подумал, может ли Николай Петухов заинтересоваться имеющейся информацией?

Они были ровесники, закончили одну и ту же школу в провинциальном Сокольске на среднем Урале, но дружбы между ними не было, оставались просто знакомыми. Оба уехали в Москву, где их пути практически разошлись. Семён поступил на филфак в Ломоносовский, Николай стал известным в стране боксером. На встречи в Москве у них не находилось возможностей, быть может, причин тому, да и особой тяги друг к другу не было, так что виделись они лишь во время студенческих каникул в Сокольске, где их родители жили через дом. Ходили вместе на рыбалку, встречались на танцах и просто так в кругу бывших одноклассников, слегка завидовавших обоим. Ведь они были не только единственными из класса москвичами, Семён учился в главном университете страны, о Николае писали все газеты страны, он уже несколько раз выступал на первенстве Союза. Однажды они сидели на берегу озера, рыбалка не ладилась, говорили о разных разностях. Тогда-то Николай и признался Семену в том, что, по его словам, он не должен был афишировать, а именно, что он заканчивает высшую школу КГБ. После окончания университета Семён уехал по распределению, стал главным редактором. Встречались земляки очень редко, лишь во время очень редких и непродолжительных наездов Семена в Москву. Но он знал, что Николай тоже женился, стал отцом двух детей, часто ездит в командировки за рубеж. В последнюю их встречу, год тому назад, Семен впервые увидел его в офицерской форме.

...Да, именно ему, Николаю, сотруднику ФСБ предназначена эта информация. С другой стороны... Этот Михаил ведь причастен? Как тут быть? Ничего, Николай должен понять, что его вина состоит лишь в том, что он оказывал медицинскую помощь неизвестным людям, возможно, преступникам, не заявил об этом, что, наверное, должен был сделать. А кто осмелился бы на такое заявление? В народе это называется просто - донести, настучать. Слишком кровавые у нас традиции, связанные с обязанностями граждан сообщать. А сегодня особенно люди стремятся закрыть глаза, остаться в стороне от этого, избежать, и - не приведи Господь - не навлечь беду на себя. С Михаилом они поступили до примитива просто: заплатили за услуги - попробовал бы не взять! - и окунули с головой в страх.

Николай наверняка сможет понять, он подскажет Михаилу выход из положения.

Что скажет Зинаида? Конечно же упрекнет его в том, что сует нос не в свое дело. Действительно, даже если Михаил сказал всю правду, моё ли, провинциального журналиста, это дело? Не права ли Зина в том, что пора остепениться, что в нынешнее время подобное вмешательство может слишком дорого стоить. Логично, умом понятно. Сколько раз и сам зарекался придерживаться принципа невмешательства, обходить острые углы. Куда там! Все зароки и обещания летели в тартары, как только появлялся запах если не сенсации, то хотя бы того, что могло разбудить, раздразнить ленивое читательское любопытство.

Семёну Ухову недавно исполнилось сорок два. То ли этот возраст, то ли ежедневное профессиональное напряжение и, как следствие, - постоянно ощущаемая усталость, но в последнее время он часто возвращался к вопросу, который задавал себе в восемнадцатилетнем возрасте. Хотя с отрочества был Семёну известен и вопрос - Какие цели преследовали вы на протяжении всей вашей жизни, Лев Николаевич? - и ответ девяностотрёхлетнего мудреца.- А я не знаю.

Это позднее появилось отрицание авторитетов, декартовское - всё подвергай сомнению. А тогда...

В прошлую субботу, наводя порядок в шкафу, он натолкнулся на старую потрепанную толстую тетрадь в дермантиновом переплёте и тут же почувствовал неясное волнение - это был один из его университетских дневников. Он с интересом пролистал несколько страниц - было ощущение физического прикосновения к тогдашним мыслям и сомнениям, к поискам своего места в том времени и в этом непонятном мире, - его внимание привлекли печатные строки, жирно подчеркнутые красным карандашом.

После окончания университета необходимо заработать кучу денег, купить яхту и уйти в океан. Я хочу познавать и на свой лад описывать мир, всё, что я увижу собственными глазами. Ни в коем случае не хочу вмешиваться в человеческие проблемы, не позволить втянуть себя в так называемую "общественную жизнь", поскольку она глупа, смешна и для отдельной личности не только бесполезна, но и вредна: она требует потери индивидуальности, как таковой. Жизнь представляет из себя весы, одну чашу которой заполняет добро, на другой удобно расположилось зло. Добро и зло держат весы в состоянии абсолютного равновесия. Следовательно, любая предпринимаемая попытка увеличить добро моментально нарушает равновесие и неукоснительно требует увеличения зла. Это и есть закон равновесия в мире и отношений между людьми. Я не имею права своим вмешательством нарушать ни равновесия природы, ни отношений между людьми...

Семён развернул газету, полученную от Михаила,- снисходительная улыбка, живой взгляд уже мёртвого Осипова. Творил он себе кумиров? За что они его? Цели не совпали? Их-то цель была проста до кретинизма - убрать. А его цель? Была...

Вызывающе поблёскивающий телефон подтолкнул к решению. Позвонил Зинаиде и попросил её собрать к понедельнику дорожный портфель.

Была лишь середина недели, но старший следователь Илья Говоров чувствовал себя совершенно измотанным. Не работа сама по себе, а её безрезультатность раздражала и выматывала до предела.

Он пришел на работу на час раньше обычного, чтобы до начала короткой летучки просмотреть разбухшее Дело о расследовании убийства журналиста Вадима Осипова. Достал из сейфа толстую папку, сел за стол, увидел копию стенограммы своего вчерашнего интервью, отложил его в сторону. Через минуту почувствовал, что не может сосредоточиться ни на одной из разложенных на столе фотографий, буквы документов расплывались будто в тумане. Видимо, и тут сказывались недосып и напряжение последних дней. Да и ельцинская накачка колом торчала в сознании.

Среди своих и общих с женой знакомых он слыл классическим красавцем. Несмотря на исполнившийся полтинник, он сохранил спортивную осанку, был высок, широкоплеч, серебро лишь слегка припорошило его виски. Мой Ганимед - звала его Дарья, по-своему определившая позавчера среди ночи: юбилей их совместной жизни - Наш двадцатый медовый год активно перешел в длительное продолжение.

Илья получил юридическое образование. Однако по роду своей деятельности ему пришлось стать специалистом в разных сферах. Занимаясь в свое время теневой экономикой, он изучил текстильное производство; однажды - это было в Тбилиси - он выиграл пари у главного инженера фабрики по изготовлению мужских костюмов, не только угадав на ощупь десять различных тканей, но и назвав их производителей. Он знал почти все виды самолетов и имел понятие о навигации, поскольку руководил расследованием причин двух авиакатастроф. Он руководил одной из следственных групп в Чернобыле и легко обходился со специальными терминами атомной науки. Выполнение каждого порученного ему задания он рассматривал не только как свою личную профессиональную обязанность,каждое расследование являлось ему как простое или сложное уравнение, в котором он должен был отыскать все неизвестные.

Дело о смерти Вадима Осипова ввергло его в области, к которыми он до сих пор не соприкасался - в джунгли нынешней российской политики и в область средств массовой информации. Последние четыре дня он был занят опросом не только сотрудников редакции, десятков знакомых и коллег Осипова - среди них нескольких иностранных журналистов, - но и, как ему казалось, всех, кто имел к издателю и его газете хотя бы косвенное отношение. Он прочитал все письма, полученные Осиповым за три года, анонимные и от конкретных лиц. Вместе со своими сотрудниками он обследовал каждый миллиметр подъезда, в котором было совершено преступление, и место взрыва в районе гаражей. Ни усилия его группы, ни данные лабораторных исследований остатков двух обгоревших трупов, найденных на месте пожара, не дали ни единой ниточки, за которую он мог бы ухватиться, до сих пор не выявилось ни малейшего признака следа преступников. Все усилия группы натолкнулись на уравнение, состоявшее из одних неизвестных. Лишь шестое чувство убеждало Илью в том, что преступление не было делом одиночки, обиженного или оскорбленного мстителя, подобное убийство могло быть организовано мощными силами, к деятельности или интересам которых журналист имел неосторожность прикоснуться. Кому Осипов наступил на мозоль?

Да, свобода слова привела к появлению "четвертой власти", как их сегодня называют. Сегодня пресса может многое, журналист получил возможность коснуться любой темы, еще недавно бывшей под запретом, провести свое расследование, и, надо отдать должное многим из них, делают они это мастерски, подчас не уступая им, профессиональным следователям. С другой стороны, за это же освободившееся от цензуры слово ухватились фашизоиды, экстремисты разных окрасок и оттенков, любители половить рыбку в мутной воде завалили рынок самой откровенной порнухой, сплетнями, клеветой...

Несмотря на попытки многих журналистов встретиться с ним, не без основания считавшимся одним из лучших следователей страны, Илья категорически отклонял подобные встречи. Вчера же его по телефону разыскал прокурор и порекомендовал принять корреспондента правительственной газеты: Я бы не настаивал, Илья Дмитриевич, но сверху позвонили, попросили успокоить общественность. Гласность, батенька, еще в силе. Так что потерпите, отбейтесь как-нибудь...

Он посмотрел на часы: оставалось пятнадцать минут до начала рабочего дня. Автоматически взял листки стенограммы интервью. Начал читать, и тут же у него появилось ощущение человека, разглядывающего собственные внутренности.

Вопрос: Почему, по вашему мнению, дело об убийстве Вадима Осипова поручено именно вам?

Ответ: Видимо, у моей группы больше свободного времени, чем у других следователей, поэтому выбор пал на нас.

Вопрос: Приходилось ли вам уже расследовать так называемые заказные убийства? Есть ли какие-то отличия между сегодняшними подобными преступлениями и тем, с чем вы и ваши коллеги имели дело пять-шесть лет тому назад?

Ответ: Это на самом деле заказные убийства. Курок нажимает, как правило, исполнитель. Безусловно, он преступник. Но истинный убийца, по моему личному мнению, это тот, кому убитый встал поперек дороги. К примеру, прямо или косвенно угрожал разоблачением, или был конкурентом этого заказчика. Что касается разницы между преступлениями... Их количество, к сожалению, увеличилось, они стали более изощренными, профессиональными, скажем так. Моя группа только что завершила расследование об убийстве депутата Государственной Думы Эрика Баграняна. На месте преступления убийцы оставили оружие, чего раньше, кстати, они не делали. С помощью Интерпола нам удалось проследить след этого оружия - изготовлено оно было в Мексике, продано в Турции, через цепочку последующих покупателей мы вышли на его последних владельцев, убийц. Но в основном они перешли на использование отечественного оружия, которое, к сожалению, нигде не зарегистрировано и стало легко доступным.

Вопрос: Подобное было использовано и при убийстве Осипова?

Ответ: До окончания следствия я не хотел бы говорить о деталях.

Вопрос: Как оцениваете вы личность покойного журналиста? Кто был заинтересован в его устранении? Бизнесмены? Политики? Конкуренты?

Ответ: Не думаю, что вы, его коллеги, способны на преступление. Я поставил бы вопрос по-другому: какие дестабилизирующие последствия для нашей страны могут вызвать подобные преступления, вызывающие напряжение в нашем обществе? Господин Осипов был профессиональный журналист, который мог в какой-то степени формировать мнение своих читателей, части общества. Но уже сейчас я осмелюсь сказать, что он не был ни политиком, ни бизнесменом в прямом смысле этих слов.

Вопрос: Господин Говоров, в основном нам известны убийства банкиров, политиков, журналистов, деловых людей. А насколько уверенным или неуверенным должен чувствовать себя обычный москвич, петербуржец? Не могли бы вы назвать какие-то цифры, факты, чтобы наши читатели имели хотя бы общее представление об уровне криминала в стране?

Ответ: К сожалению, сегодня убийства и другие преступления стали товаром, источником дохода. Мы имеем на сегодняшний день в стране более восьми тысяч нераскрытых убийств, более десяти тысяч других тяжких преступлений. То есть прямые и косвенные убийцы - на свободе, у них до сих пор развязаны руки, иногда они занимают достаточно высокие позиции в политике или бизнесе. Война против преступников - это война денег. Мы инвестируем в эту войну один доллар, а преступники - десять. Понятно, что я имею в виду.

Вопрос: Вы обратились за помощью к жителям района, где жил Вадим Осипов, установили телефон доверия. Помогает ли это следствию?

Ответ: Подобные преступления возбуждают людей. Да, нам звонят, но, к сожалению, почти вся поступающая информация практически не имеет отношения к делу. Кто-то пытается играть в доморощенных сыщиков. Некоторые выдают себя за преступников, это алкоголики, психически не вполне нормальные люди.

Вопрос: Другими словами, вы полагаетесь только на собственные силы, способности, возможности?

Ответ: Мы работаем.

Илья отложил стенограмму на угол стола. Сегодня или завтра интервью будет напечатано, тысячи людей прочитают. Что это даст? Позвонит ещё десяток идиотов, появится еще несколько свидетелей. А те, кого Осипов зацепил, будут лишь посмеиваться. Видимо, очень болезненно он кого-то прикусил, возможно, и под удар поставил. Ведь битый лагерем был, значит, и опытный и достаточно смелый парень. Такие сегодня ходят по острию бритвы.

В стране появилось множество разных сил, рвущихся к жирному куску при дележе-приватизации, к легальной и нелегальной власти. Большинство из них - партии, группы, общественные и религиозные объединения - не представляют большую опасность, даже полуфашистский "Русский Монумент" и антисемитское "Национальное освобождение" разыгрывают дешёвые маскарады, им достаточен шум, поднятый вокруг них. Не совсем уж они и безвредны, но, как говорится, лающая собака не кусает. Другое дело те, не всем известные, которые ни себя, ни своей деятельности не афишируют, держатся в потёмках. Вот эти-то и представляют серьёзную опасность для правительства.

Общую, совершенно не конкретную информацию об одной из подобных групп Илья узнал от брата Александра, бывшего подполковника КГБ, ушедшего неожиданно для родственников в отставку.

В ходе горбачевской перестройки и особенно после провала путча и прихода к власти Ельцина у многих офицеров КГБ и ГРУ появились серьезные опасения в том, что в фундаменте их до сих пор несокрушимого положения могут появиться солидные трещины. Неизвестными широкому кругу инициаторами была создана группа из 50-70 офицеров в званиях от майора до полковника. Часть группы составляли опытные сотрудники одного из отделов Комитета госбезопасности, в котором более пятнадцати лет проработал Саша. Ему тоже конфиденциально было предложено войти в эту группу, но он отказался, сославшись на пошатнувшееся здоровье. Это и было причиной его преждевременного ухода на пенсию, сказал он брату.

Никакой другой информацией об этой или подобных группировках Илья не имел - лишь слухи, предположения, догадки, возникавшие именно в таких тупиковых ситуациях, в которой сейчас оказалась и его группа. Корреспондент прав: слишком увеличилось число нераскрытых преступлений, совершенных в Москве и других городах России с применением не только самого современного оружия, взрывчатки, ядов, но и методов, с которыми могут быть знакомы только профессионалы.

Не мог ли Осипов потянуть ниточку, ведущую к подобным специалистам? Если это так, то и сам он, следователь Говоров, мог находиться под их постоянным наблюдением. А это может значить, что в лучшем случае следствие ни к чему не приведет, ну а в худшем он рискует и собственной головой. По сей день ни он, ни его сотрудники не получили ни единого предупреждения. Подобное молчание свидетельствует лишь об одном: следствие топчется в темноте и на месте, преступники чувствуют себя в полной безопасности. Вам бы эти кроссвордики, Борис Николаевич. Президентом быть нетрудно, ответственность перед народом понятие относительное, за "безответственность" перед народом еще никто не схлопотал строгача или с треском полетел с работы... Если сами и уходят, то с почетом.

Для него это было совершеннейшей неожиданностью, когда ему было передано распоряжение немедленно явиться к президенту. В приемной он увидел главного прокурора Петра Зеленина, с которым у него была лишь единственная за время его следственной работы встреча - два года тому назад, когда Илья заканчивал следствие по делу о переправке в Люксембург четырех миллионов долларов одним из бывших цековских чиновников.

Ельцин коротко поздоровался с обоими, указал на кресла.

-Смерть Осипова возбудила внимание не только у нас в стране. Из-за рубежа ко мне лично посыпались вопросы. Чёрт-те что! Это и есть наша демократия? Мы что, полными импотентами стали? Все видят, что своей беспомощностью мы поощряем преступность! И спрашивают, в состоянии ли мы вообще руководить страной? Мир ставит под сомнение всю нашу систему, а это,чтоб вы знали, звенья одной цепи - порядок в нашей стране, доверие Запада к нам, их кредиты,помощь... - Ельцин уперся взглядом в Зеленина. - Я понятно выражаюсь?

-Понятно, Борис Николаевич.

-Как у вас со здоровьем, Петр Евгеньевич, слышал я, вы были больны целую неделю? Может быть, вам отпуск? Курорт?- В голосе Ельцина сквозил сарказм.

-Спасибо. В отдыхе я не нуждаюсь, Борис Николаевич. В день, когда здоровье начнет влиять на мою работу, я сам попрошу об отставке. Обещаю.

-А я и не сомневаюсь,- недовольно и с вызовом сказал Ельцин и обратился к Говорову:- Какая помощь или поддержка нужна вам с моей стороны?

-До сих пор я и моя группа обходились своими силами. Но если нам понадобится помощь, мы будем вам очень благодарны, Борис Николаевич,- Илья посмотрел на прокурора, демонстрируя, что он говорит от имени обоих.

-Обращайтесь в любое время. Но в кратчайший срок найдите преступников.

Вот так, хоть выроди, из-под земли выкопай, но преступничка представь. Да, президентами быть нетрудно: знай приказывай да требуй. А вам бы поработать...

Чёрт подери, ведь должна быть хоть какая-то зацепка. Что еще произошло за эти дни в городе, быть может, там может какая-то связка проявиться...

Телефонный звонок прозвучал в тишине так резко и неожиданно, что Илья вздрогнул, порывисто схватил трубку. Дежурный по городскому управлению милиции, сославшись на приказание докладывать обо всех мельчайших происшествиях в Измайлово, сообщил о новом преступлении и высказал предположение, что один из трех убитых вполне может иметь отношение к взрыву и пожару в гаражах.

До встречи с Николаем у Семена оставалось более часа, поэтому от Белорусского вокзала до Большого театра он решил пройтись пешком. Улицу Горького, вернувшую себе старое название - Тверская, он просто не узнавал. Знакомые еще по студенческим временам здания - гостиницы, рестораны, магазины - как будто поменяли свое обличье, казались свежевымытыми, сверкали заново окрашенными фасадами. Буквально через несколько минут он почувствовал себя здесь своим, даже плечами повел от этого ощущения. От выхлопных газов слегка щекотало в носу, смущало обилие милиционеров, но внимание на этом не концентрировалось, в сознании сами собою повторялись давние строки - Здесь русский дух, здесь Русью пахнет, вспомнился Владимир Гиляровский, коллега-репортер, передавший своими репортажами потомкам Москву начала века.

Прекрасно одетые прохожие обгоняли его, спешили навстречу, о чем-то громко говорили друг с другом. Но вдруг Семен будто споткнулся: за одно мгновение он успел ухватить взглядом в нише между двух домов старика, опиравшегося на тросточку, перед ним на асфальте картонку с надписью фломастером: Подайте, пожалуйста, на пропитание, в кепке лежало несколько мелких купюр.

Еще на пути в Москву, в не очень опрятном общем вагоне он соприкоснулся с вечной принадлежностью России - нищенством и попрошайничеством. Было это всегда, но в советское время бродяг вылавливали, вывозили на сто первый километр, а то и сажали.Сейчас же при виде десятков женщин, детей, стариков и инвалидов его не покидало ощущение повальной бедности и нищеты. Иногда ему даже казалось, что попрошайничество стало доходным занятием. Почти на всех остановках поезда он видел на перроне у входов в каждый вагон бедно одетых людей - в основном это были женщины, часто с детьми, или инвалиды, - которые, коротко переговорив с проводниками, поднимались в тамбур. Как только поезд трогался, они принимались за работу: кто-то пел жалистные песни, кто-то торопился поделиться с пассажирами трагедией собственной жизни или ситуацией, в которую бросила его судьба, кто-то играл на гармошке популярные в народе мелодии; у каждого из просителей о помощи был собственный устный или музыкальный репертуар, каждый отработал свое поведение: грусть и слёзы, выставленные на показ открытые раны, подробности о неизлечимых болезнях - все это сопровождалось подчеркнутой вежливостью, показным весельем, а то и наглыми упреками в черствости, жадности и нежелании жлобов помочь несчастным. И так - до следующей станции, где одна бригада поспешно покидала вагон, другие нищие занимали вагонную сцену.

Часы на фронтоне почтамта показывали 18.54, у Семена было еще в распоряжении достаточно времени. Он пообещал Михаилу придти к нему со своим другом около восьми.

Он не мог не замедлить шаги - огромные сверкающие окна и расцвеченный мозаикой фасад "Метрополя" просто потрясли его красотой. На обратном пути у него будет время набросать небольшой очерк о столице России, надо! Пусть и его город осознает себя частичкой государства, которое, несмотря на трудности вхождения в демократию, все-таки становится на ноги, а читатель приобретет из его строк хотя бы капельку оптимизма и надежды, хоть на короткое время отвлечется от постоянных мыслей о заработке...

-Семён!- раздалось позади. Он обернулся, увидел мощную фигуру Николая.

-Коля, старый чёрт, напугал. Я тут в красоты ваши углубился...- Они крепко пожали друг другу руки, похлопали по плечам. - Ну и солиден ты, забурел, важен стал! Спортсменов годы не берут. Как семейство?

-Да и ты не стареешь на свежем воздухе. Семья? В порядке, нормально. А твои как? Сам всё пописываешь?

-Зина работает в редакции, так что - вместе. Пописываю, как же! Между прочим, несколько наших материалов перепечатали центральные газеты. Гордимся.- В своем старомодном помятом в дороге пиджаке и дешевых джинсах Семен чувствовал себя несколько неловко рядом с Николаем - костюм, белая сорочка, галстук.

-Нина будет рада тебя видеть. Но ты, наверное, хочешь вначале о деле?

-Да, о деле. Я специально отправил Михаила. У него от страха ум за разум зашел. Он обещал позвонить мне, но почему-то не сделал этого. Ты говорил с ним? Ничего, что я дал ему твой телефон?

-Надеюсь, только ему и только мой?- засмеялся Николай.

-Обижаешь, Коля. Я ведь знаю, в какой фирме ты работаешь.

-Все в порядке. По делу уже кое-что предпринято. Сейчас возьмём такси и прямо к твоему протеже. А потом к нам, вкус пельмешек еще не забыл?

-О чем говоришь! Или имеешь в виду общий недефицит? Китайские консервы, кстати, и до нас добрались.

-Тогда я сейчас жене позвоню.

Они остановились у телефона-автомата. Разговор длился не более минуты, Николай возвратился с улыбкой на лице, показавшейся Семёну несколько натянутой.

-Все в порядке, Коля? Если что, я остановлюсь у Михаила.

-Нас ждут. Я имею в виду Нину.- И вновь на его лице промелькнула тень. Но Семен больше не задавал вопросов.

В такси они вспоминали о своем городке, официально - городской поселок. Николай рассказал, что был там несколько месяцев тому назад, огорчился тем, что в последние годы почти вся молодежь уехала, остались одни старики, много заколоченных домов. Семен не перебивал, пытался внимательно слушать, но что-то в поведении земляка настораживало его. Внешне Николай выглядел спокойно, но это спокойствие казалось Семену натянутым, он чувствовал нервозность Николая, не связанную с произносимыми словами. Семен отметил также, что он избегал прямого взгляда. А через двадцать минут он поразился уверенности, с которой Николай входил в подъезд дома, где жил Михаил, нажал в лифте указатель нужного - четвертого этажа, а выйдя из лифта, направился точно к 76-й квартире и нажал кнопку звонка. За дверью было тихо.

-Не спит ли он?- осторожно спросил Семён.

-В такое время?- Николай позвонил вторично, и тут же послышался поворот ключа. На пороге показался полулысый, но молодо выглядящий офицер. На погонах Илья увидел майорские звёздочки.

-Добрый вечер,- Семен растерялся.- Собственно, мы хотели к Михаилу.

-А вы к нему и попали,- добродушно улыбнулся мужчина.- Миша должен был срочно в больницу отъехать, вот и попросил меня подождать вас. Ведь вы Семен?

-Да. Семен Ухов.

-Вот и добренько, входите,- он впустил гостей, закрыл за ними дверь.- Ждал он вас, ждал, и вдруг позвонили. Не беспокойтесь, он скоро появится.

Семен оставил портфель в прихожей, последовал за мужчиной по длинному коридору, вдоль одной стены которого тянулись полки с книгами. В нос ему ударил неприятный запах, будто квартира долгое время не проветривалась. А при первом взгляде на убранство большой комнаты он заметил странное несоответствие: здесь тоже было много книг, за стеклами шкафа тускло светились очень дорогие статуэтки, на стенах висели картины в золоченых рамах - все это говорило об аккуратном, интеллигентном человеке с хорошим вкусом. Но теснившиеся на столе грязные стаканы, полупустые бутылки, остатки еды на грязных тарелках, этот спертый воздух...

-Не хотите ли перекусить. Ведь вы с дороги, насколько я понял?- спросил мужчина и посмотрел на Николая. Тот промолчал, прошелся к окну, отодвинул штору.

-Да, я с дороги. Вот Николая встретил и - сюда.

-Да вы присаживайтесь,- мужчина указал Семену на один из стульев, обратил внимание и на стол.- Ну и ну! Простим холостяка, гостей, видимо, Миша принимал.

-Спасибо. А вы, простите, его коллега? Тоже врач?- Семен почти опустился на стул, и в этот миг нечто, подобное железному обручу, сдавило его голову.

-Предписание тебя не касается? К чему эти звонки?- спокойным голосом, будто ничего не произошло, спросил мужчина неподвижно стоявшего у подоконника Николая. Подержал пальцы на шее на месте пульса.- Готов, сморчок.

- Одним движением! Профессионал!

-Я тебя о чем-то спросил.- Офицер взял одну из бутылок, запрокинул голову безжизненного Семёна и стал вливать ему в рот водку.

-Не злись, Кроха. Я не был уверен, что он только со мной общался.

-А сейчас уверен?- положил пустую бутылку в портфель.

-Сейчас уверен. Посадить бы их вместе вокруг стола.

-Посадим.

-Кстати, не скажешь, как твоё настоящее имя, майор? Неудобно как-то, такой амбал и - Крошка,- усмехнулся Николай.

-Ванька Иванов. Или Петька Петров. Такой же, как ты Людмила? Твоё имячко мне до фени, но и ты не забывай, что один, понял, один глупенький вопросик или лишний интерес может вот так обернуться,- кивнул на мертвого.

Он осторожно исследовал карманы Семёна, на столе оказались старый бумажник, связка ключей, поездные билеты, потрепанная записная книжка, две шариковых ручки, расческа. Затем он свел на столе руки мертвого, склонил на них голову. Отошел на шаг, остался картиной доволен.

- Проверь карманы тех жмуриков, чтоб ни единой мелочишки не осталось.

-Знаешь дело, Кроха!- Николай открыл дверь в спальню, скривился в гримасе: трупный запах стал еще гуще.

-Вы тут одни мастера, что ли? Мы тоже не пальцем деланы.- Он внимательно осмотрел комнату, заглянул под стол.- Поторопись, Людмила!- покачал головой, криво усмехнулся.- У тебя-то кликуха совсем на смех. Ни дать ни взять, пассивный гомик. Стишок слышал? Крошка сын к отцу пришёл и сказала кроха, дядя с тетей хорошо, а дядя с дядей плохо. Так-то.

-Полегче. Не тому читаешь. На, усаживай, мастер,- Николай подтащил к столу труп врача.

-Не серчай, в одной упряжке идем. Давай третьего для полной компании.

Часы у стоянки такси показывали без пяти десять, когда крепкого сложения мужчина в хорошо сидящем костюме подошел к стоянке такси у метро Измайлово, сел на заднее сиденье, назвал адрес. Водитель лишь кивнул, тронулся с места, по профессиональной привычке мельком глянул на лицо пассажира в зеркало заднего вида. Оно было спокойно, почти равнодушно.

Почти в это же время майор российской армии с портфелем в руке вышел на один из перронов Казанского вокзала. В кармане у него лежал предварительно купленный билет на поезд, который через двадцать минут должен был отправиться на восток, где почти в пятистах километрах от Москвы находился гарнизон офицера.

Обследование квартиры длилось уже более четырех часов. Информации, фактов, деталей было достаточно много, и в то же время они казались совершенно разрозненными, будто выдернутыми из совершенно разных событий и собранными в этой квартире. Илья Говоров попытался связать всё воедино.

Трое убитых мужчин были почти одного возраста - между сорока и сорока пятью годами. Врач без труда определил, что убийца, очень сильный и тренированный, использовал один и тот же приём: он захватывал голову жертвы и резким движением сворачивал шейные позвонки, так что смерть для всех троих была неожиданной и мгновенной. Видимо, поэтому нигде не было найдено следов борьбы или сопротивления.

Достаточно чувствительный запах разложения говорил о том, что трупы находились в квартире несколько дней, хотя они не могли быть убиты одновременно. Не ясно было, с какой целью почти в одних и тех же позах трупы были посажены за стол, в чем Говоров не сомневался.

Драгоценные картины на стенах, солидная сумма долларов в ящике ночного столика, позолоченные часы "Ориент", не снятые с руки врача, - все говорило о том, что убийца или убийцы не были грабителями. Не тронули они и паспорт хозяина квартиры. Карманы же двух остальных были совершенно пусты, даже вывернуты.

Хозяин квартиры был опознан приглашенными соседями немедленно. Многого они о нём рассказать не могли - купил он эту квартиру лишь три года тому назад, казался очень общительным, на вид был вежливым, приятным человеком, не знали точно, но догадывались, что работал он то ли в больнице, то ли в клинике - его часто подвозила к подъезду "скорая", гостей вроде не принимал. Правда, пенсионер Митин Арнольд Евсеевич из квартиры напротив - именно он, привлеченный странным запахом, доносившимся из жилья врача, позвонил в милицию - был многословнее других.

-Видел я несколько раз, как персоны женского полу захаживали к ним, но потому как Михаил Андреич человек в самом соку, так вроде и не грех, и как без этого.

-И часто приходили, все такие не простые, нарядные,- вмешалась его жена, аккуратная старушка в переднике.- Я всегда знаю, когда чужие приходят, потому как наши-то жильцы лифтовую дверь тихо закрывают, а эти, чужие, так шарахают, что весь стояк гремит.

-Это моя супружница будет, Валентина Ипатьевна, вечно чертыхается и к глазку бежит,- хихикнул старик, ему, видимо,нравилось выступать в роли свидетеля.

-А чо не чертыхаться? Намедни офицер пришел, так грохнул, что проснулась.

-Почему вы думаете, что офицер?- осторожно спросил Илья.

-А я не думаю. Поглядела в шпиёнчик: форма с погонами, солидный.

-А не заметили, случайно, сколько звездочек на погонах у офицера было?

-Вот что не видела, то не видела. Да и не разобраться-то мне в этих звездочках. Но солидный, сразу было видно.

-А кто ему дверь открыл?

-А врач, наверное. Кто ж еще-то? Но не видела, досыпать пошла.

Никакой другой информации от соседей по лестничной площадке и от жильцов всего подъезда Говоров и его помощники не получили.

Второй из мертвых мог действительно иметь отношение к пожару в гаражах, об этом свидетельствовали следы ожогов на голове и куртка с обгоревшими краями рукавов, найденная в чулане. Пиджак и туфли были отправлены в лабораторию.

Ничего определенного нельзя было сказать и о третьем мужчине. Но что-то - интуитивно Говоров чувствовал это - выявляло в нем не москвича. Одежда - старомодный пиджак с лоснящимися локтями, вылинявшие джинсы, солидно поношенные ботинки. Но они могли говорить и о скромных доходах, даже о бедности убитого.

Что могло привести этих двух пока еще не известных типов в квартиру врача в разное время? Ожоги и ссадины один из них получил вне этой квартиры, и они не могли быть получены в результате борьбы с убийцей, следовательно, он мог появиться здесь только как пациент, нуждающийся в срочной медицинской помощи. А это значило, что он шел к конкретному, ему знакомому врачу, который, по мнению эксперта, был убит первым. Почему? За что? Двух других убийцы могли поджидать. В таком случае они должны были знать об их появлении. Офицер... Солидный по возрасту, по поведению? Что могла эта бабка увидеть в шпиёнчик? Солидный...

Говоров почувствовал неимоверную усталость и беспомощность, присел на диван. Десятки вопросов теснились, отталкивались, любая схема казалась хлипкой, при очередном возникающем вопросе она немедленно рассыпалась.

Единственная четкая мысль не покидала его: убийство этих трех мужчин произошло в Измайлово, в каком-то километре от места убийства журналиста Осипова и пожара в гаражах, где были обнаружены останки еще двух трупов. Если эти два преступления связаны между собой, то...Илья стал строить очередную схему.

Месяц спустя в газетах было напечатано сообщение о том, что главный прокурор страны Петр Зеленин по состоянию здоровья оставил свой пост.

Следователь Говоров вместе с двумя помощниками завершили дело об убийстве предпринимателя Сергея Триколова, завершали проверку документов, связанных с повальной коррупцией на центральной таможне. Делом об убийстве Вадима Осипова (оно было объединено с убийством на квартире врача Михаила Касьянова) продолжали заниматься два сотрудника группы Говорова. Видя их унылый вид, Илья сочувствовал и испытывал нечто, похожее на угрызения совести, ежедневно задавая им один и тот же вопрос - как движется?

Еще через месяц этот же вопрос был задан самому Говорову новым главным прокурором.

-Косвенно я хорошо знаком с вами, Илья Дмитриевич, и, признаюсь, очень высокого мнения о вас. Поэтому буду с вами откровенен.

-Спасибо,- осторожно ответил Илья, приготовившись к откровению.

-Вчера на совещании у Президента мне был задан вопрос: в какой стадии находится дело Вадима Осипова.

-К сожалению, фактов много, но связки и следов, ведущих к убийцам, нет. Вадим поневоле вздохнул, развел руками.

-Быть может, есть смысл обратиться к ФСБ

-Я уже думал об этом. Вы знаете, что Борис Николаевич приглашал Зеленина и меня. Тогда же он так же предлагал помощь. Предлагал обращаться в любое время.

-И? Боитесь признаться, что вам это дело не под силу? Зря.

-Одна из соседок видела какого-то офицера, вышедшего из лифта и направившегося к квартире хозяина, одного из убитых.

-Да, я в курсе.

-Кроме этого свидетельства мы до сих пор ничего об этом офицере не знаем. У меня есть предположение... Мы пришли к мнению, что за этими убийствами стоят мощные сылы. - Слова дались Говорову с трудом.

-Запишитесь на прием к Ельцину. Я попрошу его немедленно принять вас.

6. РУССКИЙ МНОГОУГОЛЬНИК

Если жизнь человека плывет гладко, без препятствий и сложностей, если судьба обошла его преодолением больших и мелких трудностей, то можно не сомневаться в том, что при первом же ударе судьбы он, в лучшем случае, согнется. А в роковом - первое же нарушение равновесия счастливчика может означать и начало его конца. Многое зависит, конечно, от обстоятельств, но в большей степени от того, насколько способен сам человек выходить из ситуации. Опыт профессионального пилота, да и вся жизнь привели Саулуса Вирсу к этому убеждению.

До того, как с лица его судьбы впервый раз исчезла привычная улыбка, у него было спокойное и беззаботное детство, превосходная, насыщенная учебой и развлечениями юность, и чистое небо, которое было вокруг него и для него, как для каждого летчика-испытателя. Он принимал участие в испытаниях практически всех моделей истребителей и транспортных самолетов, появившихся со дня его первого вылета. Для инженеров и конструкторов его заключения о поведении каждой машины являлись одними из основных критериев в определении их решений - выпускать машину в серию или дошлифовывать указанные Вирсу недостатки. Не зря однако существует среди летунов та же поговорка, что и у минеров, - ошибаться нам не позволено и один раз, потому что он - последний.

То, что случилось с ним, майором Саулусом Вирсу, не было его ошибкой.

При достижении максимального потолка модернизированный МИГ-29-К начал неожиданно вибрировать. Пилот сбросил скорость - вибрация усилилась, машину затрясло как в лихорадке, самолет стал неуправляемым, его несло к земле. Опыт, ставший натурой пилота, не оставил ему ни единого выхода, кроме выхода, предписанного только для экстремальной ситуации. Он нажал ни разу до этой секунды не тронутую кнопку выброса. Это был затяжной прыжок в завершение его карьеры испытателя.

Ни руководителей полетов, ни членов комиссии по разбору ЧП и, тем более, партком он не мог убедить в том, что у него не было возможности спасти машину стоимостью в несколько миллионов рублей (судьи делали акцент именно на её дороговизну и уникальность установленных на ней приборов). Его обвиняли в безответственности, лихачестве, даже в трусости, на него была возложена вся вина за потерю самой современной машины. К собранным воедино профессиональным грехам партком прибавил и его моральную неустойчивость, имея в виду развод шестилетней давности. Продолжение работы летчиком-испытателем категорически исключали.

В день увольнения ему исполнилось тридцать четыре года. О его дедушке - командире роты латышских стрелков - уже давно забыли, его имя упоминалось лишь в старых учебниках; отец - курировавший в ЦК КПСС прибалтийские компартии - был похоронен с почестями пять лет тому назад, мать скончалась год спустя. Саулусу неоткуда было ждать помощи. Он понял, что этот удар закончил первую главу его биографии, и отныне он может надеяться только на себя.

Он решил пойти на гражданку. Зная наверняка, что в международном Шереметьево наверняка обратят внимание на аморалку - тот же развод, - он подал документы во Внуковский аэропорт. Кадровик пообещал дать ответчерез две недели. Однако неожиданно для него Саулус был приглашен в министерство внутренних дел, где состоялся всего лишь пятнадцатиминутный разговор с полковником МВД, который даже не назвал Саулусу свою фамилию. А уже на следующий день он предстал перед медицинской комиссией, у которой не оказалось ни единого замечания к его действительно превосходному здоровью.

Почти шесть лет он числился в подразделении гражданской авиации специального назначения. Он летал в разных направлениях, в основном, в азиатские республики, в Афганистан, изредка в Швецию. По самым разным косвенным деталям он мог догадываться, что эти перевозки являются звеньями одной цепи государственного наркобизнеса, который контролируется непосредственно заместителем министра внутренних дел. Эти детали его мало интересовали - он никогда не был членом партии и не интересовался политикой, молчание было его характерной чертой, ему платили зарплату, вдвое превосходящую ту, которую он получал как летчик-испытатель, квартира сохранялась за ним. Он просто работал.Но и этот период его жизни - относительного спокойствия и больших денег - закончился для него неожиданно.

Горбачев положил начало беспокойству. Неудавшийся путч освободил дорогу Ельцину, немедленно приступившему к смене основных фигур в управлении государства. Всемогущий до сего времени замминистра МВД попал в немилость, а после расследования, вскрывшего часть его грехов, он оказался в тюрьме. По его делу был привлечен и Саулус Вирсу, однако пилоту не было предъявлено никаких обвинений. Подразделение специального назначения было расформировано.

Перед самым развалом искусственного конгломерата республик он успел обменять московскую квартиру и переехал в Ригу, надеясь быстро найти работу на своей исторической родине. Увы, переход его маленькой республики к самостоятельности принес и непредвиденные сложности - открытые столкновения с русскими, ставшими вдруг гражданами второго сорта, экономические проблемы, безработицу. Саулус не мог устроиться на другую работу, поскольку он мог и хотел только летать. Увы, никому не нужны были ни его образование, ни его опыт - самолетов в Латвии было много меньше, чем квалифицированных пилотов. Сбережения Саулуса тоже подходили к концу.

Фортуна опять улыбнулась ему. Люди, неплохо знавшие его биографию, познакомились и с его нынешней незавидной ситуацией и предложили ему то, что он хотел всегда - летать. Вновь он получал короткие инструкции, направлялся на надежном АН-26 по указанным маршрутам. Как и на прежней работе, он старался ничего не замечать. Он не удивлялся даже тому, что после каждого полета получал солидные суммы в долларах, не оставляя своей подписи ни в каких ведомостях. Почти два года прошли гладко и без единого происшествия. Единственное неудобство - он всегда летал без второго пилота - Саулус переносил без большого напряжения.

Этот полёт тоже шел чётко по расписанию. Три часа тому назад на аэродроме Шейх Мансур он был слегка удивлен, когда узнал, что весь его груз составляют шесть громадных спортивных сумок, сопровождаемых четырьмя бородатыми кавказцами. Беглым взглядом он определил, что оружия при них не было, содержание плотно набитых сумок он мог лишь предположить.

В последние годы опиум-сырец стал доставляться не только из Афганистана. Почти во всех бывших азиатских республиках, в долинах между кавказскими горами, появились многочисленные плантации и небольшие фабрички, владели которыми новые бизнесмены из нуворишей, на которых работали сотни мелких рыбёшек, распространявших наркоту низкого качества по всей бывшей империи, ставшей громадным рынком сбыта. Оптовые покупатели дальнего зарубежья, пользовавшиеся в недалеком прошлом услугами государственных поставщиков, быстро нашли общий язык с новыми акулами, в короткий срок освоившими лучшие мировые стандарты...

-Долго еще нам лететь?- прервал его мысли бородач, сидевший в кресле второго пилота. Остальные находились в салоне.

-Как положено. По предписанию,- помедлив, ответил Саулус.

-Вы, русские, не можете без предписания. А у нас на Кавказе никаких предписаний. Адамала - наш закон, это лучше любых предписаний. Ты это понять не сможешь.

-Нет. Это ваш закон.

-Презираешь нас. Нехорошо.- Бородач махнул рукой.- Ты - русский?

-Я из Прибалтики.

-Эстонец? Из Литвы? Это... А вы русских ведь не любите? Так?

-Я не различаю по нациям, я различаю людей.- Тоном Саулус дал понять, что тема его не интересует.

-Понимаю.- Бородач подумал, внимательно посмотрел на пилота, будто пытаясь понять его неохоту разговаривать.- Люди все хорошие, только правительства говно. А у нас сейчас свой президент, из наших. Ты Джохара знаешь? Дудаев Джохар, тоже летчик. Генерал!

Саулус кивнул. На этом закончился их диалог. Через минуту бородач закрыл глаза, уснул или задумался.

Саулус чуть улыбнулся. Кому из военных летчиков не было известно имя Дудаева! Многие считали его сумасшедшим лишь только потому, что понятие "риск" для него не существовало, для других он был баловнем судьбы, но никто не решился бы упрекнуть его в нечестности, поставить под сомнение его профессионализм и мужество. Саулус вспомнил, что всего лишь несколько лет тому назад командир дивизии Дудаев сам летал на МИГе-29. Да, этот президент слишком самостоятелен, Москва таких не любит. Как долго она позволит ему?..

Пилот искоса посмотрел на своего попутчика, выполнявшего наверняка и обязанность надзирателя. Во сне бородач показался ему почти юношей.

Часы на приборной доске показывали 4.50.

Для майора Николая Петухова последние недели были очень напряженными. И сегодня утром он поехал не к себе в контору, а в центральное управление, где ему необходимо было лично поговорить с некоторыми коллегами. Он мог бы воспользоваться и "Молнией" - абсолютно защищенной от подслушивания связью, - но Петухову необходимо было поговорить с двумя коллегами с глазу на глаз, чтобы уловить и то, что иногда скрывается за словами, в чем он в очередной раз и убедился. Последующие два часа он просматривал в спецхране старые и не очень старые, но строго секретные досье и документы. Вся полученная им информация была необходима или могла понадобиться в осуществлении готовящейся операции.

Дорога до конторы занимала обычно не менее сорока минут, и в пути Петухов досадовал о потерянном времени, вспоминая слова своего бывшего командира: всё в мире можно приобрести за деньги, кроме минут и часов, их которых состоит наша жизнь и работа. Как только человек пытается обогнать время или теряет чувство его невозвратимости, он начинает умирать или умирает в тот же миг. Командир ПОНа* полковник, а затем генерал Булатов, выполнивший со своей командой десятки спецзаданий на всех континентах, не упускавший ни единую симпатичную женщину, какого бы цвета кожи она ни была, но в остальном предпочитавший только красный цвет, страстный автолюбитель - четыре года тому назад он доказал истинность своей сентенции личным примером: спеша на дачу к одной из любовниц, он на полной скорости - не менее ста двадцати - врезался в неожиданно выехавший на шоссе трактор красного цвета. Да, редко наши люди, для которых огонь и вода - обычность, заканчивают свой путь в таком банальном тупике...

Мысль прервалась, как только он въехал в район Ясенево. Через минуту он припарковался на площадке у здания. Не доходя до входа, непроизвольно бросил взгляд на три камеры, в объективы которых попадал каждый приближающийся к ним на десяток метров. Нажал кнопку у входа, зеркальная дверь немедленно отворилась.

Показал пропуск молоденькому лейтенанту, поднялся по лестнице, встретил строгий взгляд второго лейтенанта, молча проверившего документ, поторопился в конец коридора. Дверь своего кабинета Петухов открыл пластиковой кодовой картой.

Полупустая комната была его вторым домом, здесь был его воздух, его мир, который выстраивал свои узоры из десятков сбегавшихся в его компьютер нитей . После многих лет длительных и очень коротких командировок он осел в этих четырех стенах.

Это было в те сумбурные, непонятные дни, когда он чуть было не выпал в осадок. Петухов, как почти все его коллеги по службе, не забывал шока от неожиданных и стремительных событий, свалившихся на комитет и вызвавших в первый момент растерянность, которую чекисты не испытывали на протяжении всего своего существования. Всесильная служба предстала перед угрозой уничтожения или, по крайней мере, исчезновения её в том виде, в каком она существовала на протяжении семидесяти лет. Уже в первые месяцы распада империи возникли сотни проблем, требовавших немедленных решений. К тому же, решать необходимо было за спиной народа, свалившего с пьедестала железного Феликса, и не обостряя отношений с коллегами из республик братской семьи народов, вышедших из подчинения Москве. Как координировать - и вообще продолжать ли? - совместную работу с ними? Как быть с диссидентами, осужденными Москвой, в те дни отбывающими сроки в тюрьмах ставших самостоятельными государств, или националами, находившимися в российском гулаге? Что предпринять, чтобы московские тайны, большинство из которых были известны, к примеру, прибалтам, немедленно не стали достоянием Запада? Лубянке потребовалось много терпения и выдержки в переговорах с недавними младшими братьями-комитетчиками, пребывающими под не меньшим давлением собственного народа, требовавшего ответ за многолетние грехи.

Обстоятельства упорядочились, сложились, притерлись: энтузиазм народа сменился апатией и усталостью, они же и в этом активно использовали неувядающие качества ведомства - мимикрия и умение направлять события в нужных направлениях, оставаясь при этом в тени. Приобретшие разные крыши службы поняли, что в недавнем прошлом их объединяли слишком крепкие связи, чтобы их так просто порвать и тем, обнажить друг друга. Голубей в подобных службах никогда не было, а ястребы не могли смириться с переменами в стране. Но и никто из новых, пришедших в руководство, не решился бы рубить под корень временами увядающее, но, как многоголовый дракон, постоянно оживающее древо ведомства. Однако "новые мётлы" обязаны были что-то реорганизовать, смести на пенсию слишком одиозные фигуры, привести в относительный порядок в ближнем зарубежье "пятые колонны", стихийно появившиеся и готовые к выполнению заданий Москвы. Более сложной оказалась работа по сортировке и перемещению старых опытных агентов в дальнем зарубежье. Однако и здесь "рука Москвы" манипулировала осторожно, но вполне уверенно и результативно, используя возможности, о которых раньше нельзя было мечтать. Часть грязной работы в Штатах и Латинской Америке, которая раньше поручалась только кубинцам, перешла в руки местных криминалов, которыми однако руководили российские паханы, получившие возможность разъезжать по всему миру; более важная работа поручалась надежным эмигрантам, а профессиональным агентам не обязательно стало приживаться на месте - под видом туристов и деловых людей они могли появляться на короткое или длительное время в любой точке земли.

Комитет стал Службой. Это не было просто косметикой, долженствующей якобы подвести черту под ненавистным народу прошлым и заявить о своем новом назначении.ФСБ в короткий срок была централизирована. Как и в советское время, техническая модернизация коснулась в первую очередь основной службы государства. Все отделы были оснащены лучшим немецким и американским подразделение особого назначения оборудованием: компьютерами, множительной техникой, практически всем необходимым. Посредством собственной компьютерной сети "Молния" осуществлялась связь между всеми отделами и подразделениями, разбросанными по разным районам Москвы. Использование интернета по назначению стало практически обязанностью каждого. Стремительное техническое оснащение позволило внедрить скрупулезно отобранные методы зарубежных разведок и служб безопасности.

Компьютер Петухова содержал информацию о событиях и фактах в пределах России и за границей, имеющих отношение к торговле оружием, редкими металлами и наркобизнесу в больших размерах. Петухов долгие годы был практиком, поэтому проведение некоторых маломасштабных операций поручалось ему. Он справлялся со всеми поручениями, привлекая к работе рекомендуемых руководством агентов.

Лишь несколько человек в мире знали, что майор ФСБ является активным членом никому не известной организации "Скифы", что самая важная информация, к которой он имел или мог иметь доступ, попадает в её распоряжение.

Он был уверен, что цели Общества расходятся с задачами ФСБ, но они соответствовали его, Петухова, стремлениям. За время практической деятельности он оставил позади себя достаточно трупов, чтобы прийти к убеждению: на пути к выполнению большой или малой задачи мораль есть лишь пустой звук, а человек, стоящий на этом пути, являет собою лишь помеху, которую необходимо устранить.

Ни в коей мере Петухов не рассматривал свою принадлежность к Организации как измену Родине. Он считал себя верным гражданином и слугой России, как, по его мнению, и остальные члены Организации, страдал от того, что происходило в его стране в последние годы. И он был убеждён, что всё, что он делал для "Скифов", помогало спасти Россию от уже наступившей гангрены.

-Прорвёмся!- отдавшись мыслям, пробормотал он и самопроизвольно поискал дерево, чтобы постучать по нему костяшками пальцев, но всё, что находилось в комнате, было из металла и пластика.

-Ну-ка, красавчик, вываливай, что накопил тут без меня.- Полный ожидания, он включил компьютер и сразу перешел к просмотру поступившей в его отсутствие электронной почты. Первой шла зелёная информация, распространяемая правительственной пресс-службой для основных СМИ, губернаторов областей и мэров крупных городов страны:

Кубанские казаки создают собственную армию... Раздел Черноморского флота.. В дальневосточных гарнизонах солдаты голодают из-за нехватки продовольствия... Сближение между ПЛО и Израилем... Результаты общественного опроса в ФРГ... Новый курс Китая... Привычные ежедневные сообщения не имели прямого отношения к его работе.

Жёлтая информация, предназначенная только для отделов ФСБ, шла закодированной: имена, места, даты или факты поставлялись в виде наборов цифр, таблиц или фраз, могущих показаться непосвященному вырванными из текста. Непосвященных в комнате не было, в отличие от многих сотрудников ведомства, Петухов не нуждался в шифровальщиках, поскольку большую часть кодовых обозначений он знал наизусть. Он не обладал способностями аналитика, но его рефлекторные качества полностью возмещали этот недостаток. Как годы тому назад он с одного взгляда навсегда запоминал внешность человека, которого он должен был илиминировать, точно так же в его памяти отпечатывались коды, имена, факты. С первого прочтения информации он определял, о какой детали какого дела и в какой части шла речь. К тому же он обладал отличной памятью и профессиональной способностью находить связь между разными фактами. Перед его глазами медленно двинулся поток коротких сообщений.

На второй день гости приглашены в старинный замок на торжественный ужин. Использование слов замок, дворец, или упоминание какого-либо титула всегда обозначало интенсивные переговоры о поставке большой партии оружия. Кого они в этот раз охмуряют? Ирак или Иран? В Кувейте напряг. Сейчас во всем регионе гонки между американцами и нашими.

Не смеем делать третий шаг до того, как сделан первый, рекомендуется осторожность движений. С осторожностью и уважением 45971234.Посол в Вашингтоне, его подпись. В последние недели зачастил с информацией, оно и понятно - Ельцин требует интенсифицировать переговоры по выделению американцами кредитов.

Обращая внимание лишь на цифры-подписи и почти автоматически определяя общую суть сообщения, Петухов пробежал несколько страниц. Ничего представляющего важный интерес пока не попадалось.

Клиент от прессованных плит 2764591 отказывается требует естественные материалы по предыдущей информации. Вот это уже ближе, как говорится, к телу, наш раздельчик. До 14 числа следующего месяца цифра 45 обязательно должна присутствовать в сообщениях агентов отдела внешней разведки (к нему относился подотдел внедрения и контроля) ФСБ, в какой бы части света они ни находились. Имя агента шифровальщих определял по размещению этих двух цифр. Петухов даже улыбнулся и потер руки от нетерпения.

ПОСЫЛКА ДОШЛА ДО ПАШИ БЛАГОПОЛУЧНО ЧЕТВЕРТОГО МАЯ ЗВОНИТЕ ПО ТЕЛЕФОНУ 63512777. Фраза будто стегнула его, хотя в первый миг он не понял причину возбуждения. Под датой и месяцем скрывалась подпись 45 - одного из агентов отдела внешней разведки. А получить пакет по шифровальной системе этого месяца означало арест агента. Жаль тебя, ПАША, кем бы ты ни был. Неосторожность, прокол где-то допустил, в любом случае ты сам виноват, ведь знал, что всю ответственность агент всегда обязан брать на себя. Да и шефа твоего жаль, за потерю агента по головке не погладят...

При обоснованной необходимости Петухов по своей должности мог бы получить следующие данные о провалившемся агенте:1934576:Владимир Евсеевич Фридрихсон (Паша), 1959. Подписка с третьего курса университета. Старший научный сотрудник Казахской Академии наук. С 89 перешел в коммерческую деятельность. С группой работников Минвнешторга проходил по делу о пропаже тридцати тысяч тонн хлопка-сырца, к ответственности не привлечен за недостаточностью доказательств. Эмигрировал с семьёй - жена и десятилетняя дочь - в ФРГ. Официальная деятельность: Владелец торговой фирмы "Interhop", Штуттгарт.

Не больше пяти минут ушло у Петухова на ознакомление с побочной информацией, которую он называл закусочкой перед сообщениями, предназначенными его направлению, ему и через него "Скифам". Эта информация, поставляемая его агентами, представляла собою казавшиеся не связанными между собою факты, иногда непредвиденные загадки. Он собирал все по крохам, решал непонятное, связывал нити, объединял детали - получалась еще не завершенная, но крепкая паутина. Не реже двух раз в неделю, выбирая из красной информации, предназначенной только для отделов ФСБ, только свою, он чувствовал запах крови, почти воочию видел массу денег, таившихся за экраном монитора. Он приступил к большой гонке, требовавшей терпения, времени и идеальной подготовки. Результат этой гонки станет его, Петухова, вкладом в деятельность "Скифов".

Его состояние можно было бы сравнить с состоянием охотника, спешащего по свежим следам крупного зверя. Для расшифровки этих следов - знаков, фигур, цифр на экране монитора - он не нуждался в таблицах, лежавших в сейфе, он переводил их синхронно. За неполные две минуты Петухов выудил нужные ему сообщения. Старт в 4.03 аэродром Шейх-Мансур. Второй пилот отсутствует. Пассажиры -Мехмет с тремя неизвестными. Груз шесть спортивных сумок. 905.

Рига. 8.10. Объект совершил посадку. Шесть спортсумок и два прибывших в "мерседесе", номерные знаки латв. МВД в сопровождении двух милицейских "жигулей" в северном направлении. 912.

Таллинн. 18.35. Объекты приняты Триппом и К. (два "мерседеса" ААА). В 19.30 переброшены на грузовик с ранее доставленным металлоломом. Объекты - шесть, надпись Адидас стандарт, темно-синий, 80х40х30. Металлолом - 38шт. ящики серые 80х80х80. Грузовик "мercedes" 1733L. Держу под наблюдением. 909.

Три веревочки органически вплелись в сеть, приобретающую по его воле нужную форму и крепость. Он довольно улыбнулся - верной дорогой идете, товарищи, прямо в тот тупичок, который я для вас готовлю,- с удовольствием подумал он.

За дверью раздался осторожный стук. Автоматически Петухов освободил экран монитора, сразу почерневшего, нажал кнопку под крышкой стола, дверь автоматически открылась. Петухов непроизвольно улыбнулся. При появлении своего заместителя он всегда улыбался: в свои неполные пятьдесят Степан Хорош был почти полностью лыс, на его лице застыло выражение постоянного ожидания, что делало его похожим на клоуна, хотя был он человеком дисциплинированным, серьёзным и не весьма словоохотливым.

Осторожно прикрыв за собой дверь, Степан прошёл к столу, сел напротив.

-Добрый день. Как в центрах? - спросил он тихим голосом.

-Здравствуй, Стёпа.- Петухов достал из кармана квадратную дискету, передал Хорошу.- Здесь вся информация об этих людях. Зафиксируй в нашем файле.

-Будет сделано. О Паше уже знаешь? Ведь мы его чуть было своим не сделали.

-Чуть не считается, Степа. Не повезло, но не нам, так что...

-А с нашей почтой познакомился?- Хорош кивнул на темный экран монитора.

-Полностью. Что у тебя?

-По плану. Наблюдение круглосуточное, преследование след в след. Кстати, этот Мехмет является заместителем самого Анарбаева.

-Да. Дело серьезное, коль они такую птичку запустили.- Петухов задумался. - Как думаешь, не пора ли приступать к дубликатам?

- Уже дал задание. Подогнать их под масть займет немного времени.

-Вот и добренько.- Петухов замолчал, будто задумался над какой-то деталью.

-Я тебе сейчас нужен, Николай Петрович? Я ведь по пути в столовую зашел. А может, вместе пойдем?- Хорош привстал.

-Анарбаев и Мехмет играют второстепенную роль. Трипп и американец - главные фигуры,- сказал Петухов, будто не слыша вопроса заместителя.

-Я чуть другого мнения: всем руководит Трипп, американец только на подхвате.

-Трипп способен на неожиданности?

-Пройдемся по нему, проанализируем.- Хорош снова сел, голос его стал монотонным.- Бывший средний чиновник внешторга Эстонии, обратил на себя внимание во время перехода Эстонии на собственную валюту, занимался избавлением от советских денег, недействительные рубли сбывал за пределы страны, главным образом в Чечне, по неподтвержденным данным, расплачивался рублями за доставляемые оттуда наркотики. Позднее был замешан в закупке в Израиле оружия для новообразованной эстонской армии. Закупили устаревшее вместо современного, которое было обозначено в контракте, половина суммы исчезла. Из министерства его ушли, но уже через год оказался депутатом сейма. В его руках влиятельные лица, связи...

-Знаю, Стёпа. Крутой, значит, эстонец.

-Второй раз женат, двое детей. Нажми-ка кнопочку, я на секунду.

Петухов выпустил его и уже через минуту услышал стук в дверь. Степан никогда не звонил, он стучал. Торопясь, подошел к столу, положил папку перед Петуховым.

-Я ведь всю информацию раньше тебя освоил и подумал, что тебе понадобятся досье на всех, кто привлечён и кто может быть потенциальным участником дела.

-Спасибо. Ты знаешь, кто пользуется в Эстонии номерами серии ААА?

-Сливки власти. Премьер, все министры и канцлеры, руководство рийкикогу, мэр и еще парочка бугорков типа ректора университета.

-Не голова, а энциклопедия у тебя, Степан Петрович,- Петухов рассмеялся, он был доволен своим заместителем.- Если бы ты еще чужие мысли мог читать!

-Бабушка моя могла это. А потом... Твои мысли я не читаю, но, во-первых, мы работаем почти синхронно, как две лошади в одной упряжке. Во-вторых, хороший заместитель должен предугадывать планы своего шефа.- Лицо Хороша не выражало эмоций, это было лицо задумавшегося клоуна.

-И что в наших ближайших планах, по-твоему?

-Самое время пригласить на встречу товарища Никуклина. Его досье тоже здесь,- Хорош кивнул на папку.

-Степан Петрович, тебе действительно цены нет. Приятного тебе аппетита.

Степан вышел. Показав пропуск лейтенанту перед лестницей, он еле заметно улыбнулся. У него были свои мысли, о которых Петухов не мог иметь ни малейшего представления. В отличие от своего шефа, он был холодным реалистом и обладал логическим мышлением. Он спрятал все свои тайные мысли еще глубже и поспешил в столовую в подвальном этаже, которую с чьей-то легкой руки с недавнего времени стали называть кантиной. В любом случае обеды в ней были ресторанного качества и на удивление дешёвые.

Петухов действительно был превосходного мнения о своем заместителе. Два года они работали вместе, и ни разу Хорош не дал повода сделать ему хотя бы единое замечание; он предугадывал все шаги своего шефа, был исполнителен, как отлаженный автомат. Он был в курсе всех дел Петухова. Почти всех. Но... "В тихом болоте черти водятся",- подумал Петухов.

Он вновь включил компьютер, еще раз внимательно прочитал всю информацию. Развернул принесенную Хорошем папку. Действительно крупное дело замыслили Трипп энд Ко. Тридцать восемь ящиков, больше двух тонн стратегического металла. Шесть сумок наркоты высшего качества. Не меньше десятка миллионов. Лихо, ребята... Продолжайте, используйте оставшееся вам время, а мы свое попользуем. Сейчас мы, ребятки, еще ближе к вам, еще шажок вам навстречу. Мы вас, ребята, в бараний рог скрутим, мы из вас всю юшку выпустим, суки. Только таким всегда был результат нашей работы, работы Комитета Государственной Безопасности, как бы эти мудаки его ни переименовали. А ваши миллионы пригодятся нам, Скифам.

Практически план был готов, необходимо было свести воедино лишь несколько деталей. Но пара вопросов оставались открытыми. Чтобы получить ответы на них, Петухову необходима была встреча с руководителем Тройки.

Часы показывали 15.35. Чтобы занять оставшееся время, он вновь открыл папку. Имена настоящие и кодовые, биографии, прошлая и нынешняя, легальная и нелегальная деятельность. Все данные он читал внимательно, почти заучивая наизусть. Вполне может так случиться, что завтра или послезавтра ему будут заданы вопросы, на которые он обязательно должен иметь точный ответ. С полным правом Организация требует от своих членов строжайшей дисциплины и профессионализма. Дилетантам не место в борьбе за освобождение Отечества.

Без десяти минут четыре он запер кабинет и, вновь показав пропуск охранникам, прошел к выходу из здания. Машина была ему не нужна. Не торопясь он прошел на соседнюю улицу и еще пятьдесят шагов к универмагу, у входа в который выстроился ряд телефонных автоматов. Он вошел в одну из будок, снял трубку. Последнюю цифру номера он набрал ровно в шестнадцать часов.

-Алло?- раздалось немедленно. Голос был странный, Петухов даже не понял, мужчине или женщине он принадлежал?

-Людмила просит узнать, есть возможность в ближайшее время зарезервировать столик?

В трубке наступила тишина, Петухов терпеливо ждал. Через минуту он услышал тот же очень приятный женский голос.

-Устроит ли вас понедельник двадцать часов?

-Вполне. Спасибо.- Он повесил трубку, вышел из кабины. Посчитал - ответ значил, что в воскресенье в десять утра ему назначена встреча. Прекрасно. У него в распоряжении есть еще завтрашний день, который он может занять встречей с человеком, который приехал в Москву несколько дней назад из солнечного города Ялта.

Борис Андреевич Никуклин проснулся по старой привычке спозаранку и в первый момент не мог сообразить, где он находится. Подобное состояние нормально для человека шестидесяти лет, пребывающего в крепком похмелье. Поднялся, спустил ноги на пол, с трудом открыл глаза - белые обои, старая полированная мебель, пиджак на спинке стула - гостиничный номер. Чувствовал себя уставшим, но спать больше не хотелось. Часы показывали 7.10. С трудом поднялся, прошёл к окну, раздвинул шторы. Первое, что бросилось в глаза, была кремлевская звезда. Сознание прояснилось, навернулись воспоминания. Сколько раз проходил и проезжал он под этой звездой, под аркой кремлевских ворот! По случаю получения наград, как делегат партийных съездов, по вызовам лично Самого, принимавшего его как одного из лучших руководителей советской военной индустрии. При каждом приезде из Магнитогорска в Москву ему предоставлялась персональная машина с водителем, номер в гостинице ЦК. Десятки таких же, как и он, солидных персон напрашивались на встречи с ним, потому что все знали, каким авторитетом он пользовался в верхах и лично у министра обороны Дмитрия Фёдоровича. Господи, как времечко-то летит, ведь всего-то десять лет тому...

Убрали, сволочи, на пенсию. Какая, к черту, пенсия в неполные шестьдесят? Не понравилось, что выступил в открытую против так называемой конверсии, против клики горбачёвской, устремившейся уничтожить производство лучших в мире танков, орудийного проката, главного нашего экспорта, приносившего горы валюты, и заменить его производством кастрюль да ночных горшков. Мир без танков, без вооружения! Какой же идиот может себе этот абсурд представить. А они одним махом. Э-эх... Клика и есть, черт бы вас побрал вместе с вашей перестройкой. Ничего, будете ещё локти кусать, придете на поклон. А сейчас Борис Андреевич и без вас проживет.

Вместе с женой, тоже пенсионеркой, он жил в ялтинском доме, в котором проводил летние отпуска в прежние времена. Материально он был вполне обеспечен, лишь безделье донимало его, да обида привыкшего к власти руководителя, выброшенного на свалку, не покидала все эти десять лет. Не было дня, в который он не ждал бы звонка из инстанций. Но чем дальше, тем яснее становилось ему, что свободнорыночным хозяйственникам он не был нужен.

Но надобность в нем все-таки оказалась. Это были не те, кого он хотел бы увидеть на пороге своего дома, но появление двух незнакомцев, приехавших специально к нему в Ялту, Никуклин посчитал боем своих часов. Двое, типичные прибалты, назвали ему фамилию давнего знакомого Бориса Андреевича, просившего его об услугах, точнее, о помощи, которую он , Никуклин, мог бы оказать - конечно же, за солидное вознаграждение - самостоятельному эстонскому государству. Тыну и Арно - так назвались гости - тут же изложили содержание и смысл просьбы: не согласится ли Борис Андреевич, используя свой авторитет и солидные связи, помочь в кое-каких неофициальных контактах для получения в России некоторых материалов?

Никуклину было лестно сознавать, что его помнят даже в маленькой Эстонии; он согласно кивал, да, в его время подобную повальную коррупцию и представить себе было невозможно, были обязанности и приказы, которые выполнялись. Он согласился, но поставил свои условия: он не будет никому подчиняться, заказчик должен указать свои нужды, а он, Никуклин, уж постарается их удовлетворить. Условие было принято без малейших оговорок. Гости кратко изложили Никуклину первую просьбу и отбыли, оставив ему солидный аванс. Борис Андреевич воспрял духом, при разговорах со старыми деловыми знакомыми - многие из них до сих пор оставались таковыми, а некоторые успели даже подняться выше - голос его звучал, как и раньше, уверенно и солидно. Никто не спросил его, чем он занимается, поскольку после короткого приветствия и обычного как поживаешь? он переходил к сути, а это означало, что и он не замшел, что и он понял новое время и приспособился к нему. Результатом этих нескольких звонков остались довольны все партнеры, вовлеченные в молниеносную сделку.

Вчера в "Славянском базаре", куда его пригласили эстонские партнеры - это они оплатили и стоимость билета в Москву и этот номер в гостинице "Бухарест" - правда, на солидном подпитии, но открытым текстом: то, сто вы, Порис Антреевитш стелали, саслушивает польшое внимание и солитные теньки, которые мы котовы вам платить, так, куррат!

Никуклин усмехнулся, покачал головой. А что, он такой и есть, организатор старой школы, не то что эти выскочки-болтуны. Он если сказал, то остается хозяином слова. А за это - плати. Тебя не касается, горбатился ли я или только несколько звонков сделал, главное - результат, а потому - выложи. В старое-то время в долларах не платили, а сейчас вот - шесть тысяч почти ни за что. Ну, мать, свободный рынок!

Вдруг вспомнил: ведь этот Тыну дал ему вчера какую-то карточку с фамилией и сказал - шерес нетельку этот коспотин посвонит вам. Не вставая с кровати, Борис Андреевич протянул руку, достал из нагрудного кармана пиджака картонную карточку, прочитал на ней единственное слово "Tripp". Это, видимо, и была фамилия человека, чьего звонка он должен был дожидаться. Что ж, дождемся, терпеньице есть. Главное, что мы доказали, что не просты мы и порох в пороховницах имеется. Так что не зазря коньячком с икоркой угощаемся.

Настроение поднялось. Он вновь посмотрел на часы - поезд на Ялту отправляется в одиннадцать вечера, так что еще целый день впереди. Можно просто так по Москве пошляться, в магазин шикарный зайти, а можно и во Внуково к старому приятелю, генералу в отставке, неожиданно на дачу нагрянуть. Подумаем. Вначале надо себя в порядочек привести.

Прошел к холодильнику, достал початую бутылку "Кристальной", взял со стола граненый стакан, выдул предполагаемую пыль, налил ровно треть стакана, выпил двумя глотками. Уах!- передернул плечами, на лбу появились крупные морщины и тут же разгладились, моментально ощутил бодрость. Сейчас в душ, и в ресторанчик можно спуститься, позавтракать. Завернул плотно пробку, открыл холодильник...

-Доброе утро, уважаемый Борис Андреевич,- раздался позади него тихий голос.

Бутылка чуть не выпала из рук. Он обернулся - на пороге комнаты стоял крепкий мужчина, в сером костюме, при галстуке. Никуклин был так растерян, что у него даже не возник вопрос - как пришелец оказался здесь?

-Вы продолжайте, Борис Андреевич. Предполагаю, похмеляетесь.

-Так... я уже. Доброе утро. А вы...

-Из органов, как в старину говорили. Из ФСБ.- Мужчина демонстративно предъявил удостоверение.Никуклин поверил бы ему и без этого предъявления, люди его возраста верят подобным словам почти всегда, особенно, когда видят взгляд человека, произносящего эти слова - я из органов.

-Да-да, понимаю. Садитесь, пожалуйста,- Борис Андреевич поторопился освободить стул от одежды.- Никуклин... Бывший номенклатурный работник, сейчас на заслуженном, так сказать. Да вы уже и сами знаете.

-Известно, Борис Андреевич.- Гость остался стоять, пристально всматриваясь в лицо собеседника. На жаргоне это называлось предварительная щекотка.

-Так... Вы что-то от меня хотите...Я могу чем-то служить?

-Служить? Что вы! Помочь, Борис Андреевич.

-Вообще-то я староват, пенсионер, как уже сказал.

-Ваш возраст мне известен, как и вся ваша героическая биография. А вот за информацию о вашей активной деятельности в последние две недели я был бы вам очень благодарен.- Петухов еле сдерживал улыбку при виде босого толстячка в несвежей, потерявшей форму майке и длинных сатиновых трусах.

-Я... как раз в душ хотел.- Помялся в неудобстве, просительно посмотрел на гостя.

-Конечно, Борис Андреевич, примите душ. Холодненький душ как рукой похмелье снимет. Это вы вчера в "Славянском"?

-Да, маленько...

-Как я вас понимаю! Так вы идите, у нас есть время.

Никуклин поспешно поставил бутылку в холодильник, взял брюки, рубашку, подобрал на полу у кровати носки и поспешил в ванную, совмещенную с туалетом. Он вдруг почувствовал, что его желудок всбесился, ему необходимо было несколько минут, чтобы скрыться от цепкого взгляда незваного пришельца и собрать разбежавшиеся мысли воедино.

Петухов постоял минуту, подошел к окну. Увидел часы на кремлевской башне - 7.25, автоматически сверил со своими. Рановато нынешний нерабочий день - суббота - начался. Ничего, ничего, кто рано встает... Прислушался к шуму воды в ванной, усмехнулся. Трясется голубчик Борис Александрович, в лихорадке пушок на рыльце собирает. Сам расколется или с применением недозволенных методов? Есть у нас время. А не употребит ли он это время на что-то другое? Бывало ведь, что, пытаясь избежать предстоящих бесед с его коллегами, люди прибегали к последнему средству. Нет, этот номенклатурщик не из тех, кто способен самостоятельно прощаться с миром.Он, сука, ещё должен на "Скифов" поработать.

Шум воды прекратился. Петухов осторожно подошел к двери ванной, услышал шорохи, сопение, тяжелый вздох. Петухов вернулся в комнату, сел на стул. Через минуту вышел Никуклин, одетый, но не причесанный.

Петухов встретил его дружеской улыбкой, кивнул на стул. Неизвестно по какой ассоциации в его сознании вдруг возник образ его друга детства Сеньки Ухова, Это было лишь мимолётное отвлечение, в следующую секунду улыбка слетела с его лица, взгляд стал холодным. Первый конкретный вопрос он задал по-деловому.

Из многих всей России известных людей, нашедших покой на Ваганьковском кладбище, две личности имеют для россиян, и особенно для москвичей, особое значение. Полсотни метров отделяют их надгробья, символы наследия, оставленного обоими, слившегося навечно с понятием русская культура. Официальная власть не баловала их ни наградами, ни почестями, но люди, к какому бы слою населения они ни относились - от последнего алкаша до офицера, от крестьянина до актера или министра, - те, у кого была душа, преклонялись перед ними при их жизни и чтили их своей памятью после их ухода.

Не было в российской лирике поэта, так глубоко впитавшего в себя тончайшие отражения русской природы и так отразившего глубины натуры русского человека, как Сергей Есенин.

Почти никто из бардов, не говоря уж о записных песнеслагателях, не достиг высот, на которые вознеслось имя Владимира Высоцкого, эхо чьей гитары и чье слово не обошло ни единого из его соотечественников. И поныне, спустя годы после его смерти, каждое воскресенье собираются на Ваганьково почитатели непревзойденного таланта. Задумчиво молчат, бренчат на гитарах, вспоминают его и его песни, многие под хмельком, но все - тихо и мирно. Иначе и не быть, ибо Высоцкого присутствие и при жизни его, и после его ухода вызывало у людей грустную улыбку, дружелюбие и всегда - мысль.

Петухов любил Высоцкого. Он положил скромный букет рядом с сотнями букетов, образовавших громадный венок, достигший половины гранитного памятника. Смешался с толпой, прислушался к негромким разговорам, гитарным перебором и, хотя он пришел на Ваганьково с совершенно другой целью, он не смог не поддаться мирной атмосфере покоя и воспоминаний.

...Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее...

Молодой, с волосами по плечи, в джинсовой распахнутой рубашке мальчишка пел тихо и чувственно, умело подыгрывая себе на гитаре.

Парнишке ведь не больше двух было, когда Высоцкий умер, подумал Петухов и тут же вспомнил единственный, виденный им спектакль "Деревянные кони", в котором он видел живого Высоцкого в главной роли. Пришли на память похороны Высоцкого, превратившиеся в неожиданную для Комитета и ментов демонстрацию десятков тысяч почитателей умершего ЧЕЛОВЕКА. Сам Петухов в то время был на ликвидации в Алжире, но Нина стояла в длинной очереди, обвившей в те дни Таганку....

-Это и есть истинная популярность, не правда ли? Сорок два года, всего лишь полжизни... Жаль,- голос рядом был тихий. Петухов повернул на него голову, седоволосый мужчина в темно-сером костюме обращался явно к нему.

-Да, вы правы.- Петухов должен был что-то ответить.- Я слышал, его вдова приезжает почти ежемесячно на могилу. Марина Влади.

-Марина...- с чувством произнес мужчина, задумавшись на секунду.- Ещё не вечер, еще не вечер... Простые и такие глубокие слова, не правда ли?

-Еще бы! Хотя я больше люблю его песни о горах, о войне...

-Вы заказали столик на сегодня,- таким же ровным голосом произнес мужчина. Жесткий взгляд и повелительный кивок заставили Петухова последовать на ним.

Они медленно шли по аллее, мимоходом читая имена и даты на надгробиях. Петухову лицо мужчины казалось знакомым, он лихорадочно пытался вспомнить, где он мог видеть его раньше? Не вспомнил. Автоматически отметил, что мужчина, видимо, бывает на кладбище часто. Действительно, тот шел уверенно. Они повернули направо, вышли на другую аллею, пересекли еще две дорожки и оказались в конце кладбиша. Мужчина опустился на деревянную скамейку, поставил сумку справа от себя, жестом указал Петухову на место слева. Минуту они смотрели на свежие и потемневшие от времени, а кое-где и покосившиеся кресты и памятники.

-Фаталистом Высоцкий не был,- будто продолжая тему, сказал мужчина ровным голосом.- Но в его словах все-таки кроется фатальная нота, ведь вечер может наступить каждую минуту, не правда ли, Людмила?

-Я...- Петухов пожал плечеми.

-Майор Николай Петрович Петухов. Зовите меня Игорь Степанович.

-Я рад, что мы встретились, Игорь Степанович. Спасибо за доверие.- В эту секунду он вспомнил, где видел этого человека: тогда в телевизионной хронике или на газетных фотографиях его можно было часто видеть в тени, ещё без этих глубоких морщин, и седина так не бросалась в глаза.- Ведь вы, насколько я помню, работали...

-Я могу понять, что вам привычнее задавать вопросы, чем отвечать на них.- Не отрывая взгляда от массивного чугунного креста, спокойно сказал Игорь Степанович.- Здесь спрашиваю я. Имеете что-либо против?

-Ясно. Я офицер, Игорь Степанович.

-Вот здесь лежат лучшие русские офицеры.- Взгляд медленно обвел угловой участок кладбища, вернулся к чугунному кресту.- Генерал от инфантерии князь Пётр Багратион. Грузин, но и Россия для него была Отечеством. Вот еще один генерал.- Взгляд уперся в мраморный обелиск, увенчанный массивной позолоченной звездой. Его имя вы наверняка знаете? Сергей Мигун.

-Да. Заместитель Председателя КГБ, генерал армии. Самоубийство в январе восемьдесят второго.

-Вместе с другими, в том числе и родственниками Брежнева, разграбил полстраны. Он - русский офицер?..- Замолчал, покачал головой.- Умер не от инфаркта, как писали газеты, и не покончил с собой, в чем вы не сомневаетесь. Голодные и ненасытные шакалы нередко загрызают тех из стаи, которые начинают наглеть или игнорировать законы стаи... Итак, вы просили о встрече. То, что вы хотите сообщить от себя, оставьте на десерт. Вначале, майор, о результатах встречи с Никуклиным. С каких пор вы наблюдаете за ним?

От неожиданной смены темы и перескока из прошлого в настоящее майор оторопел на миг, из него чуть было не вырвался вопрос: как руководитель тройки мог знать о его встрече с Никуклиным? Взял себя в руки.

-Он засвидетельствовал всё то, что нам было уже известно. Встреча с ним была необходима, мы все получили, так сказать, из первых рук. На него нас вывели гонцы Триппа, с того часа он и был у нас под лупой.

-Вы непосредственно связаны с предстоящей акцией. Не было ли риска встречаться вам с ним?

-Во-первых, мне некому было дать это поручение...

-Ваш заместитель Хорош?

-Нет. Мне необходимо было знать то, что может быть полезным для Организации. Ну, а во-вторых, ответственную работу я предпочитаю выполнять сам.

-Похвально.- Руководитель тройки пристально посмотрел Петухову в глаза.- И вы позволили ему уехать домой. В отличие от того журналиста, как его?..

-Ухов сам вышел на меня из-за этого врача. Это было дурное совпадение обстоятельств. Он представлял совершенно непредвиденную опасность. Никуклин таковую не представляет и может быть очень полезным.

-Содержание груза?

-Около ста килограммов чистого героина, в производстве и доставке задействована чеченская сторона. Тантал, германий, кобальт - содействие Никуклина, имена непосредственных поставщиков он подтвердил. Общая стоимость восемнадцать-двадцать миллионов долларов. Сейчас всё находится в одном месте. На следующую пятницу одним из людей Триппа заказано место на пароме. Место назначения Стокгольм...

-Как вы продублировали их действия?- впервые на лице Игоря Степановича появилась тень улыбки.

-"Дубликат" готов. Грузовик, контейнеры, сумки - все идентично с оригиналами. Доставка в сопровождении нашего персонала к месту действия за три часа до предполагаемой отправки непосредственно на паром. На операцию замены оригиналов на копии понадобится не более пяти минут.

-Как вы предполагаете справиться с людьми Триппа?

-Газ выведет их из строя на несколько часов. О том, что товар погружен, Трипп, естественно, получит сообщение. В порту есть наш человек.

-Несколько слов об американцах, пожалуйста.- Игорь Степанович скривил в презрении губы.- Вы ознакомились с досье этого Томаса?

- До сих пор они работали рука об руку. Но, по всем данным, Трипп скрывает от него всю операцию. Томас сын эстонских эмигрантов, родился в США, полковник американской армии в отставке. Содействовал сделкам Триппа за рубежом в отмывании денег.- Петухов вдруг заметил, что он копирует манеру Хороша, стараясь отвечать коротко и конкретно.

-Александр? Он тоже в ваших списках.

-Тоже этнический эстонец и обладатель американского паспорта. Сотрудник министерства обороны Эстонии. Участвовал в операции Триппа по закупке оружия в Израиле. Как и Томас, в предстоящую акцию не посвящен.

-Крепкие эстонские парни хотят избавиться от опеки и не делиться барышом. Вы гарантируете надежность ваших людей, Николай Петрович?

-Абсолютно. И в успехе нашей операции я уверен, Игорь Степанович.

-Как и в том, что там ничего неизвестно и не станет известно?- Он лишь сделал легкий кивок, но Петухов понял намек.- Ваш заместитель?

-Надежен и проверен много раз. Он выполняет мои приказы. Так что у меня нет оснований сомневаться в чем-то. Руководству я представляю практически всю информацию, за исключением той, которая необходима для нашего дела. Большего новоиспеченный генерал не требует. Кстати, я подал ему предложение привлечь к разоблачению эстонских криминалов шведскую полицию. Международное сотрудничество, так сказать.- Спиной Петухова вдруг почувствовал ручеёк пота между лопатками, в его сознании промелькнула мысль - а что если для вопроса этого старика есть основания?

-Не нравится он вам, этот генерал?- Лицо собеседника оставалось серьезным, хотя Петухов ожидал увидеть на нем саркастическую улыбку.- Почему?

-Он пришел к нам из армии.

-Вечная антипатия между армией, безопасностью и милицией? Как вы сами это объясняете, как профессионал?- его взгляд говорил о действительном интересе, в голосе появились вежливые нотки, но его лицо оставалось неподвижным.- Простите, ведь я не слишком занимаю ваше время, Николай Петрович?

-Что вы! Я ведь и сам хотел встретиться, чтобы вот так... поговорить. Милиция и ОМОН были и навсегда останутся тупыми костоломами, не больше. А армия? Проиграли Афганистан, дозволили Горбачёву развал Союза. Провал за провалом. Почему? Им бы атаки провоцировать, а о подготовке к таковым- никакого понятия. Армия абсолютно лишена интеллекта, ей всегда не хватало чувствительности.

-Да,- равнодушно произнес Игорь Степанович. Подумал же он о том, что и профессиональные убийцы склонны иногда пофилософствовать.- Вы считаете вашего руководителя недостаточно подходящим для своей должности?

-Полгода назад мы представили ему все доказательства того, что директор одного из московских банков имел в Париже встречу с представителем известного нам колумбийского картеля. Речь шла об отмывке денег в большом стиле, как они говорят. Нам даже удалось проследить первый трансфер. Вместо того, чтобы самостоятельно принять решение, он отправил всю информацию наверх, в свиту Черномырдина.- Петухов говорил искренне. Чем-то этот строгий не очень разговорчивый человек располагал к откровенности.

-Операция провалилась?

-Все материалы оказались в руках тех, кого надо было брать тепленькими.

-Представляю,- произнес Игорь Степанович сочувственно.

-Это не единственный случай. И при Горбачеве и после него мы пытались профессиоанально решать какие-то проблемы, государственные даже, но все наши предложения... Как горох о стенку. Чем дальше, тем отчетливее я понимаю, что у них совершенно другие интересы. Наше руководство само есть жертва прежних представлений о нашей работе. Наша работа - это преследовать и давить.

-Кого давить, Николай Петрович?- тихо спросил старик.

-Всех, кто... Все знают, что Павел Грачев и его генералы при выводе войск из Германии положили сотни миллионов в свои карманы. И что? У нас есть досье на добрый десяток коррумпированных членов правительства. Да что говорить, бардак и безнадега...- Петухов безнадежно махнул рукой.

-Эта безнадежность и заставили вас согласиться работать с нами? Отчаяние?- осторожно спросил Игорь Степанович. Его взгляд вновь уперся в крест.

-Заставили? Да я только и ждал чего-то подобного. Только не знал, где оно. Нет, это не приключение для меня. У меня двое детей, я не хочу, чтобы они жили в такой стране. Я имею в виду... они должны жить в своей стране, но не в такой. Поэтому я готов на всё, чтобы изменить положение и поэтому я вам доверяю. У меня достаточно опыта, а свою готовность быть в Организации я доказал.

-Нет сомнения, что вы опытный человек. Да... Расскажите о вашем опыте. О том, что может быть применимо к нашей с вами работе.

-Я был много раз за рубежом... Одно время мы следили за работой эскадронов смерти в Сальвадоре. Вы знаете, тогда политическое положение там было точно такое, как у нас сегодня, - воровство, коррупция, бандитизм, разруха, бедность. Вот что нам надо,- последнее предложение Петухов проговорил сквозь зубы, сопроводив его ударом кулаком по коленке.- Эскадроны смерти! Которые в короткое время уничтожат всю мафию - от премьера страны с его кликой до московского головы, от этих березовских с гусинскими до продажных жураналистов, всех этих минкиных, киселевых, карауловых...

-Вы знаете уже точно, кого убирать,- с легкой усмешкой произнес Игорь Степанович.- Вы уверены, что тотальный террор может принести успех?

-Уверен. Я не политик, я просто хороший исполнитель. Но я думаю, что если мы хотим сменить власть, то без крови не обойтись. Вместо того, чтобы отменять закон о смертной казни, необходимо уничтожать воров и предателей.

-Обсуждаются эти темы среди ваших коллег по работе?

-Я вообще не делюсь своими мыслями. Вот... только с вами. Никто не хочет сегодня называть вещи своими именами, хотя все знают ситуацию.- Эмоции переполнияли Петухова, он поднялся, встал напротив собеседника, понизил голос.

-Заместитель министра внутренних дел назвал недавно цифры отмытых денег: из страны было вывезено 80 миллиардов долларов, 16 миллиардов западники отмыли в России. Это на самом деле так?

-Эти цифры мы положили на стол самого президента. Спасибо, Николай Петрович, за вашу информацию.

-А вы?..- Петухов слегка растерялся от внезапно прерванного разговора.

-Здесь хорошее место для раздумий. Я посижу еще. И вам рекомендую почаще приходить на кладбище. Успокаивает. Желаю доброго дня.

-До свидания, Игорь Степанович.

Игорь Степанович Портнов не смотрел вслед Петухову. Его безучастный взгляд был направлен как и раньше на могильный памятник в тридцати метрах от него.

Петухов не мог знать, что все подробности его службы в КГБ и нынешней работы в ФСБ известны профессору, что именно он утвердил Петухова для работы на Организацию и дал ему кодовое имя. Это было еще тогда, до их смерти.

Портнов застыл в глубокой задумчивости. Лицо будто окаменело, отяжелевшие, со вздутыми венами руки неподвижно лежали на коленях

Этот майоришко не так уж далек от тех, кто изнасиловал и убил его дочь, кто стал причиной смерти его Марины. Он спокойно привел на заклание своего друга детства. По природе своей он палач, ему нужна кровь, он получает удовольствие от вида затухающей в ком-то жизни. Сознательно или бессознательно все эти подонки находят оправдание своему поведению, своим планам. А ведь и он хочет защищать Отечество... Сумасшествие вокруг, абсурд... Отечество? Родина? Я служил тебе всю свою жизнь. Твои же дети привели меня к пустоте. Мне некому отдать душу, мне нечему посвятить мысли.Пустота. Я - ничто. Судьба лишь играла со мною в милосердие...

-Не судьба, а они и ты сам. Имеешь в виду те подачки в виде побрякушек и привилегий, которые сыпались на тебя сверху? О каком милосердии ты говоришь? С самим собою будь честен. Вы забыли не укради и грабили народ свой.

-Я... я всегда был честным.

-И недовольным самим собою, своими речами, мыслями, услужением бесам.

-Это была служба моей стране, народу...

-Ложь. Вслед своим господам ты забыл значение человеческих ценностей, морали. Только ваша религия имела для вас значение, она причина того, что...

-Дальше, дальше, прошу!

-... и вновь стремятся коммунисты представить себя особой расой. Так сказал твой отец, прошедший всю войну. Лагерь - ему, награда за смирение с ложью - тебе... Вы поклонялись своему божеству... вы разделили народ на патриотов и врагов. Ты пошел служить им... По твоим заслугам бесы тебе платили.

-Сталин не был моим божеством.

-Жалки твои оправдания. Ты поддался их гипнозу, ты был их слугой, ты и сам гипнотизировал народ ложью, ты не хотел видеть страдания людей, ты сопутствовал и поддерживал несправедливость. И сейчас ты жалеешь только себя, но не каешься в содеянном тобою.

-Меня никто не упрекнет...

-Это говорим тебе мы - твой отец, твои предки, твоя жена, твоя дочь. Верни себе сознание, приди к осознанию.

-Где вы были раньше? Примите меня! Я давно готов, но тоска не убивает... лишь осколки и страдания...

-Бес повел тебя по этому пути к одиночеству. Не берись мстить за нашу смерть, не пролей новые потоки крови...

-Они лишили меня вас.

-Не убий! Месть уничтожит тебя самого. Ищи свою вину во всем... Придет покаяние. Без него нет свободы. Стань беспомощным, приобретешь силу. Научись...

С глаз спала пелена. Голова была ясной, разговор с майором ушел в далекое прошлое. С чуть пожелтевших фотографий на него смотрели Марина и Наташа. Ладонью он смахнул листья с надгробий, посмотрел на плывущие в небе белые облака, оглянулся кругом. В двух десятках метров от себя увидел большую группу мужчин, стоявших у гроба, некоторые из них были одеты в защитную униформу, в голубых беретах. Вспомнил - на том участке кладбища хоронили тех, кто погиб в Афганистане, и умерших от ранений в московских госпиталях после возвращения оттуда.

Аккуратно вынул из сумки два букета, осторожно положил их у каждой фотографии. Выпрямился, долго стоял, прикрыв глаза, просил у них прощения за то, что не уберег, он думал о своей жизни с ними и после их ухода. На миг почувствовал невероятную боль в груди, будто все ребра сжали сердце. Боль сменилась дрожью во всем теле, он не смог сдержать слез. Дрожащей рукой он достал из сумки четвертинку, отвинтил пробку, плеснул на надгробия.

Я не должен... скифы... этот майор. Борьба? Во имя чего? Пустые фетиши и призрачные цели. Вновь кровь виновных и невинных .Сумасшествие. Я, прибившийся к ним, - сумасшедший? Я отказываюсь, слагаю функции, ухожу в отставку, я болен сумасшествием. Нет, без меня, люди-нелюди...Вечная память вам, дорогие.

Наступил покой.

В тот момент, когда его губы коснулись края пластикового стаканчика, кладбищенскую тишину разорвал грохот взрыва. Очень острый и горячий осколок пробил затылок профессора. Он распластался между двумя надгробиями, будто в последний миг устремился объять необъятное.

Ренат Акчюрин, личный врач Бориса Ельцина, всё чаще замечал у своего пациента все признаки немощи - неуверенность движений, медленная и заплетающаяся речь, быстрая усталость, потливость. Основательное обследование в центральной клинике подтвердило сердечную недостаточность.

Для самого Ельцина болезнь не была новостью. Всю жизнь он чувствовал себя здоровяком. На протяжении двух десятков лет партийной работы в Свердловске, завершая почти каждый рабочий - по 10-12 часов - день крупным выпивоном, на следующее утро он выглядел огурчиком, как говорили его подчиненные. Неполадки с "мотором" он почувствовал впервые в тот момент, когда Горбачев вывел его из ЦК партии. Ярость и обида превзошли страх перед болезнью. Уже тогда он чувствовал, что это одно из последних деяний Генерального, и лишение его, Ельцина, членства в ЦК не только не имеет для него никакого значения, но должно сыграть положительную роль в его дальнейшей карьере. Тем не менее, он стал прислушиваться к поведению сердца, все чаще заявлявшего о себе особенно после трудных рабочих дней или важных событий, требовавших напряжения всех сил. Но Ельцин мог заставить себя успокоиться, отказаться от постороннего, сконцентрировать всё свое внимание перед важным делом или разработкой всей своей политической стратегии. Он уверенно шел к успеху, был уверен в результате президентских выборов. Он стал президентом. Но этот успех стоил ему дорого - две напряженные, почти бессонные предвыборные недели уложили его в постель. Однако Ельцин был достаточно искушен в мелочах политики, он знал свой народ, который должен ежедневно видеть своего руководителя, он помнил как чувствительно реагировали западные политики, какие слухи немедленно распространялись при болезнях Брежнева, Андропова, Черненко, при отсутствии и полном бессилии самого Горбачева во время августовского путча. Поэтому, даже будучи очень больным, он пригласил к себе домой Черномырдина, и в тот же день телезрители увидели президента, обсуждавшего с премьером важные государственные проблемы. В тот раз он оправился.

Вчера он снова подвергся тщательному обследованию, после которого врач вынес окончательное решение: президент должен приготовиться к немедленной операции, буквально в ближайшие две недели. Ельцин хотел хотя бы на день остаться в Москве, но Акчюрин настоял, чтобы его немедленно отвезли в Завидово для полного покоя до самой операции. Иначе он, врач, лично и полностью отвечающий за здоровье президента, не может гарантировать ничего позитивного.

Вчера его привезли сюда. В полной, давящей тишине он сидел в глубоком кресле. Жена Наина и дочь Татьяна остались на воскресенье в Москве. Врача он попросил помолчать допустимое время, а сам, не желая их беспокоить, о заключении врача не сказал им ни слова. Он всегда боялся видеть страх в глазах жены.

Физически и психологически было непривычно находиться совершенно одному, без дел, без постоянного присутствия помощников, без телефонных звонков, беспрерывных совещаний и встреч. В то же время его не отпускало ощущение огромной ответственности. Правильны ли были его последние решения? Неспособного, коррумпированного министра обороны Павла Грачева он заменил генералом Родионовым, а тот в короткое время уже успел показать себя еще более неспособным. Чубайса, которого он сам выгнал два года тому назад, он, преодолев сопротивление парламента, вынужден был вновь сделать членом кабинета. Горбачев, Хасбулатов, Руцкой, Гайдар... Их-то преодолел. Сейчас опять этот генерал Лебедь? Ведь десять процентов избирателей, отдавших на первых выборах голоса Лебедю, на вторых, помогли ему, Ельцину, получить большинство. Потому и отдал он генералу пост советника по безопасности. Да и сам генерал не прост. Кто мог предположить, что найдет он компромисс с чеченцами и войну прекратит? Может, на время, но прекратил. И народ не дурак, увидел в нём человека, не бросающего слов на ветер. И не запятнан Лебедь в подозрениях, в отличие почти от каждого члена правительства, министра, чиновника. Для многих он сегодня просто неудобный человек, завтра - соперник. Не случайно свита министра Куликова слушок пустила, что Лебедь какой-то русский легион создаёт. Интриганы? Или и вправду видит Лебедь шансы взять руководство страной? Генерал - президент? Не потянет, чувствительности да чутья не хватит. Армия, ГБ... Ничего, кроме опасности, их представители на высшем посту России принести не могут.

Всё-таки не вовремя, как же не вовремя его удаление от центра власти! Своими последними решениями он возбудил против себя достаточно явных и тайных врагов. И могут они его отсутствие использовать в своих целях: и Зюганов, и изгнанные министры, и прочие чиновники. Они наверняка попытаются мобилизовать все силы, чтобы использовать против него. Ничего, пусть попробуют. Только бы выбраться...

Насколько опасна эта операция? Сердце все-таки. Смогу ли дальше работать, как долго? Не проще ли было бы на покой, на озеро, рыбалкой заняться. Царем Борисом пока зовут. Никиту Сергеевича, было дело, с часу на другой законсервировали.

Или все политики так больны властью, что оторваться от неё не могут, как алкаш от стакана? При случае спрошу Гельмута, он уж сколько времени у власти. Друзья мы как-никак, да и по возрасту ровесники. С другой стороны, с Хирохито да Миттераном он сделки да серьезные договоры подписывает, а со мной - только в баньке парится. В кредитах хоть не отказывает, и то хорошо.

Большие часы на стене показывали половину четвертого, подходило время дневных новостей. Он включил телевизор. Заканчивалась запись концерта Фрэнка Синатры. Еще достаточно привлекательный голос стареющего певца заставил Ельцина вернуться к тому же вопросу: чего не хватает ему? Славы по горло, о деньгах не думает. И все-таки снова и снова выходит на сцену, чтобы увидели его тысячи глаз, чтобы почувствовать их восхищение собою, услышать их аплодисменты. Уж за семьдесят, а не устает. А я устал при шестидесяти, и не курящий. И Рузвельт-инвалид - до старости, а Черчилль, который, говорят, сигару изо рта не выпускал - девяносто пережил. Да и Гельмут крепышом держится. Так он, кроме красненького, и в рот ничего не берет, да пива своего баварского. У нас другие прывычки. Водка, водочка... Вечное проклятие,вечный доход бюджетный. Как же без неё инфляцию остановить, офицерам, занявшимся разводом свиней, зарплату платить? Шахтеры грозят забастовкой, учителя учить отказываются, врачи... Чем платить им? Кредиты черт знает куда пропадают. С приватизацией дров наломали.

Музыку слушал в пол-уха. Обратил внимание на папку, лежавшую на журнальном столике. В ней письма к президенту, отобранные помощником и прихваченные им с собою, в надежде посмотреть здесь, в безделье.

Письмо, уместившееся на одной страничке, было из провинции от Зинаиды Алексеевны Уховой, просившей Ельцина помочь ей отыскать мужа, журналиста, пропавшего в Москве несколько месяцев тому назад. Поехал в гости к своему другу по фамилии Петухов... исчез бесследно... обращалась в разные организации, но бесполезно. Очень надеюсь на Вашу помощь, уважаемый Борис Николаевич.

Снова журналист... Он вспомнил о том, что до сих пор не найдены убийцы журналиста Осипова, и об ушедшем на пенсию прокуроре Зеленине. Что же творится в стране, черт побери! Взял ручку, размашистым почерком написал в уголке прочитанного письма: Следователю Говорову. Прошу сообщить о ходе следствия по делу журналиста Осипова. Поставил подпись и тут же рука потянулась к телефону, немедленно позвонить прокурору Скуратову. В этот момент незакончившийся концерт Синатры был прерван, на экране телевизора появилась Светлана Моргунова. Озабоченность на её лице подсказала Ельцину, что в его стране опять случилось нечто чрезвычайное.

-Последние новости. Час тому назад на Ваганьковском кладбище в Москве взорвалась бомба. Двенадцать человек погибли, многие ранены. Взрыв произошел недалеко от могилы убитого два года тому назад бывшего председателя комитета "Инвалиды Афганистана". Вот первая реакция на это событие заместителя министра внутренних дел России: "Комитет "Инвалиды Афганистана" пользуется некоторыми привилегиями в бизнесе, что дает им возможность оказывать материальную помощь инвалидам и семьям погибших в Афганистане. Недавно нам стало известно, что некоторые криминальные структуры попытались использовать эту организацию для отмывания денег, в чем встретили сопротивление руководства комитета. Я не могу полностью исключить, что взрыв на Ваганьково является угрозой или местью за сопротивление".

Когда же это кончится, будь они прокляты! Немедленно их... немедленно принять меры. Рывком снял трубку, палец ткнул в первые две цифры номера министра Куликова. Сильный укол в области сердца заставил Ельцина бессильно опустить трубку на журнальный столик...

На следующий день почти все СМИ сообщили, что предстоящую операцию на сердце Ельцина будет проводить известный американский хирург. Через четыре дня страна вздохнула с облегчением - операция прошла успешно, а уже в воскресенье на экранах телевизоров появилось бледное, но улыбающееся лицо президента.

В десятке метров от ГУМа, как раз напротив Мавзолея, стояла небольшая группа пожилых людей. Двое из них держали красное полотнище с надписью неровными буквами: Ленин и теперь живее всех живых. Да здравствует коммунизм! Пешеходы шли мимо них, кто-то лишь взглянув, кто-то улыбнувшись и покачав головой - дуриков в столице всегда хватало, раньше, правда, их в психушках держали, а сегодня они на воле разгуливают. Мужичок с палкой, на которой висела авоська с буханкой черного хлеба, в сандалиях на босу ногу остановился, понаблюдал минуту.

-Ваш затухший копчушка говнюк и преступник. А Гитлер со Сталиным были его ученичками. А ваша партия была и есть партия паханов, это они сделали из страны сплошной лагерь. А до вас, идиоты вонючие, до сих пор не дошло!- открыв беззубый рот, выкрикнул он в лицо женщине, стоявшей с краю группы.Оторопев лишь на миг, она, притопывая себе в такт, тонким срывающимся голосом затянула "Интернационал". Группа вразнобой поддержала её старческими голосами.

-Хоть ты кол им на голове теши, дуроломам. Тьфу, бестолочи!- мужик махнул безнадежно, плюнул в сердцах под ноги женщине и пошел прочь, покачивая головой.

Петухов, в сером костюме, при галстуке, стоял на тротуаре, наблюдая эту картину сквозь темные очки. Он нервничал. Его беспокойство имело основательную причину: Стапан Хорош, пропадавший три дня неизвестно где, позвонил ему час тому назад и попросил о немедленной встрече, именно здесь. Клоун, место выбрал. И что за неожиданная срочность...

Часы на Спасской пробили трижды - без пятнадцати десять.

- В очередной раз вечно живой труп объединяет своих смертных сторонников,- позади себя Петухов услышал тихий голос, резко обернулся. Перед ним стоял его заместитель, в джинсах и ярко-красной рубашке с распахнутым воротом.

-Что за дела, Степан?- пожал протянутую руку.

-Дела, дела... Ты посмотри на них. Они до сих пор ждут резолюцию партии о восстановлении потерянных иллюзий.- Хорош скривил губы в непривычной для шефа улыбке, кивком указал на группу коммунистов.

-Смываешься, не сказав ни слова. Срочную стрелку назначаешь, будто не ты мне подчиняешься, а я под тобой.

-Обстоятельства, Николай Петрович. Тебе ведь известно, что случилось. На Ваганьково. Ну и еще кое-какие мелочи. Я и хотел поговорить, где лишних ушей нет.

При упоминании слова Ваганьково Николай насторожился, лоб его повлажнел. Если Степан имел в виду только взрыв, происшедший ровно через три минуты после того, как он распрощался с Игорем Степановичем...

Молча они пересекли Красную площадь, не торопясь прошли вдоль Кремлевской стены. Бурые, коричневые, ярко-желтые листья шуршали под ногами. На небе не было ни облака, бабье лето показывало себя с самой лучшей стороны.

-Вот он и есть альтернатива президенту,- сказал Хорош, указывая на небритого мужчину, шедшего им навстречу. Это был мужичок, десять минут тому назад у входа в ГУМ проклинавший коммунистов. К буханке хлеба в его авоське прибавилось ещё несколько пустых водочных бутылок. Виновато улыбаясь, он прошел мимо, шурша листьями.- Спросишь, почему? Коммунистов понял, значит, в прошлое страну не поведет. Хитроват, но в меру. Друзей коррумпированных не имеет. Хапнет, конечно, по традиции, но не больше личных потребностей, а они у него минимальные.

Петухов молчал. Инстинкт подсказывал, что встреча эта не случайна, что странное поведение Степана имеет под собой почву. Неизвестность нервировала, он ждал.

В Нескучном саду Хорош выбрал скамейку, смел с неё несколько сухих листьев, сел, кивком указал место рядом. Но Петухов остался стоять. Не выдержал.

-В безработные навострился, Степан? Столько дел горячих, а ты смываешься, не доложив. Где был три дня?- Почему-то оглянулся. Прошипел:- Я требую, Хорош!

-Требуешь, Николай Петрович. Садись и слушай молча, Людмила.- Тихий, но непривычно жесткий голос Степана заставил Петухова подчиниться.- С этой минуты ты подчиняешься мне. Вопросы?

Если бы даже у Петухова были вопросы, он не смог бы вымолвить ни единого. Окаменело не только его лицо, ему на секунду спёрло дыхание. Хорош сделал вид, что не заметил его оторопь.

-Известный тебе Игорь Степанович скончался всего лишь через несколько минут после встречи с тобой. К его кончине, Коля, ты, конечно же, никакого отношения не имеешь, но... Ты последний, кто говорил с ним. О чём?

-Он спрашивал мое мнение о нашем руководстве, об операции. А... Вы меня пасли?- Петухов автоматически оглянулся, подумалось молнией, не случайно Степан привел его сюда, и наверняка не один пришел.

-Не ужасно ли это, Коля? Человек прожил шесть десятков лет, имел знакомых, друзей. И, представь, не нашлось никого, кто мог бы его идентифицировать в морге.

-Соседство Мавзолея настроило тебя на этот лад? Говори уж.- Петухов пришел в себя. Он еще раз оглянулся - прохожих немного, но он знал, что каждый из них мог быть эфэсбэшником, готовым прийти на помощь Степану. Чего он тянет?

-Я подумал, что и мой трупик смог бы только ты опознать. Мою анкетку ведь наизусть знаешь: выблядок, ни родственников, ни знакомых...

-Ты не можешь перейти к делу? Передал уже все наверх?- нетерпеливо спросил Петухов.

-Ну, честно скажи, появишься в морге при надобности? Ладно, Коля, не трясись ты студнем.- Степан сделал долгую паузу, ни разу не моргнув глазом, он испытывающе смотрел на собеседника.- Отныне ты полностью подчиняешься мне, я назначен вместо Портнова.

-Ко... кого?- Петухов проглотил слюну.

-Игоря Стапановича. Оба мы скифы, Коля. Так что, не мог я передать информацию о тебе наверх.

-Позволишь спросить, с каких пор?

-Извини, не позволю. Мне полностью переданы его функции. Нужны объяснения? Не нужны. Что хочешь сказать до того, как перейдем, как ты говоришь, к делу?

-Я, мудак, должен был сам догадаться. Слишком образцовым ты был работничком, всегда на подхвате...

-Николай Петрович, осторожно. Слова выбирай.

-Ведь ёкнуло у меня в мозгах, когда Игорь Степанович о Никуклине спросил. А ведь о моей встрече с ним только ты знал...

-Да, Коля, знал. Многое я знаю о тебе. Всё.

Они сопроводили взглядами - Хорош равнодушно, Петухов напряженно - двух проходивших мимо крепких омоновцев, с подозрением оглядевших обоих.

-Я вот о чем думаю... Коля, ты был хоть день в тюрьме или карцере?

-Не был, а что?

-Недавно я одну книжку читал, автор эмигрант, из наших. Так вот представь себе, он пишет, что нельзя быть настоящим русским, не попробовав лагерной баланды. А Ганди говорил, что каждый интеллигентный человек должен обязательно познать, чем пахнет тюремная камера. Неволю, наверное, имел в виду. Что думаешь?

-Херня какая-то,- автоматически ответил Петухов.-Ты что... меня накручиваешь? Я ведь, Степа, не из пугливых. Ты ведь мою анкету изучил.

-А как же! Я ведь должен был что-то знать о тебе. А сейчас обязан. А я, Коля, баланды слегка похлебал, ты ведь не знал этого. В моем деле об этом ни слова.

-Ты!

-Не то, что ты думаешь. На флоте, сорок девять суток губы в общей сложности, восемь из них - строгача. При дембеле все списывается, сам знаешь. Хотя... ты ведь не служил.

-Не поверил бы. И за что же?- Петухов увидел своего подчиненного в до сих пор неизвестном свете.

-Девушка... Ушел с ней и забыл всё - и срок увольнительной, гарнизон и все флота мира. Вернулся на базу, а эсминец мой в море ушел. Да, дикая юность, горячая кровь. Или все мы, русские, такие безалаберные. Коля, твоя жена ведь наполовину еврейка?

-И это вынюхал. Что хочешь этим сказать?- Петухов резко повернулся к нему.

-Да ничего, Коля. Какое значение это имеет? Для меня никакого. В конце концов, все мы в этом мире иностранцы. Сегодня Игорь Степанович, завтра ты, а там и я на очереди.- Хорош посмотрел на часы. Ладно, покалякали и к делу.

-Давно бы, вместо рассуждений. Могу я все-таки знать, где ты был? Ведь акция...

-Сейчас можешь. Я был на месте боевых действий, Николай Петрович. Зачем? Чтобы проконтролировать и довести до победного конца всю работу.

-Ты сам или тебе поручили?

-Доверяют тебе, не беспокойся. Но лишних вопросов лучше не задавай. Превосходные дубляжи мы подготовили, скажу я тебе, но на случай, если на пароме или в Стокгольме захотяет проверить наш товар, я приготовил для любопытных пару упаковок "S-6".- Хорош снова посмотрел на часы.- Паром уже в море.

-Вчера мне сообщили, что и самолет приготовлен, как предусмотрено по схеме.

-Твою схему, Николай, надо было чуть-чуть укрепить. Ты ведь ставил акцент только на захвате товара. Для Организации - необходимые средства, не спорю. Но это не полный успех. Второй заяц в нашей охоте - это Трипп и его компашка, их надо вывести из игры, и надолго. Коля, сними, пожалуйста, очки, ты в них выглядишь как мафиози-неудачник.

-Что еще тебе не понравилось в моей схеме?- Петухов снял очки, положил их в нагрудный карман.

-Не понравился мне твой более чем надежный Ксешинский. Он был надежным в давние времена. А сейчас он такой же, как большинство бывших гэбэшников, перебежавших в таможни, служит тем, кто больше на лапу кинет. И в Бресте, и в Риге, и в Питере. Ведь таможня сегодня - золотое дно, соблазн, как же им удержаться!

-Ксешинский меня никогда не подводил.

-Не знаю. Пройдемся, Коля, мы с тобой как влюбленные тут засиделись.- Они пошли вдоль стены в сторону Москвы-реки.- Ты ведь не знаешь, что еще до перестройки твой Ксешинский компромат на многих собирал. Предполагаю, в том числе и на Триппа, а это значит, что он мог в его делах участвовать. В общем, не он, а кое-кто другой оформил и сопроводил наш груз на паром. И ещё, Коля. Извини, я без твоего ведома активизировал "Кадета".

-Он был в глубокой консервации. Была необходимость?

-Была. Ты аэродром в Хаапсалу знаешь?

-Бывший. Эстонцы его забросили. Я там не был, но, говорят, травой порос.

-Джунглями. В один ангар "Кадет" доставил кое-какое оборудование. Сейчас он прослушивает все переговоры между берегом и паромом. Кстати, в его надежности я тоже не на сто процентов уверен.

-Так-так, Степан Андреевич,- Петухов глубоко вздохнул.- Умён ты.

-Гордись, Николай Петрович, я ведь твой заместитель. Сейчас, кстати, начнется очень важная часть операции.

-Что ты имеешь в виду? Или я не имею права это знать.

-Не надо обижаться и иронизировать. Подчиняться или... Ты сам знаешь.

-Понимаю, Степан Петрович.

В течение дальнейших пяти минут их воскресной прогулки вдоль реки, Хорош изложил план действий, необходимых, по его мнению, для полного и успешного завершения акции. Петухов не возразил ни словом, никакой реакции не вызвало в нем и то, что, говоря о предполагаемом поведении участников операции с обеих сторон, Степан не скрывал своего пренебрежения почти к каждому из них.

-По сути, Коля, не принципы, а тщеславие или обыкновенная жадность руководят поведением большинства людей. Поэтому для них шантаж, коварство или обман - обычны, и именно поэтому мы, которые к этому большинству не относимся, можем их использовать для нашего дела. С их помощью мы ведем наши игры, чтобы в конце объявить мат Триппу и ему подобным шавкам.

Italiano Club был одним из первых ресторанчиков, открытых в Эстонии после приобретения ею самостоятельности, который нашел своё место в старинном доме на уютной Катарина-Каик, самой узкой улочке в центре Таллинна. От других ресторанов и кафе города он отличается лишь тем, что его владельцем является настоящий сицилианец Винченцо Бианка, а так же тем, что весьма симпатичные официантки, не отказывающиеся от исполнения других не менее доходных, но более деликатных обязанностей и говорящих только по-эстонски, не всегда могут отличить сочный стейк от жареного шницеля, а салат "Оливье" часто путают с "Русским салатом"

Во время частых командировок в Таллинн Иво Коллинз посещал этот ресторан почти ежедневно, и не только потому, что он занимал трехкомнатную квартиру двумя этажами выше Итальянского клуба. Причиной его частого присутствия за отдельным столиком в полутемном зале была не только прекрасная кухня, но и длинноногая блондинка Нелли, которая взяла на себя заботу о душевном и физическом спокойствии Иво.

Мистер Коллинз родился в США, военную карьеру закончил в звании полковника. Этот факт играл сегодня не меньшую роль, чем и то, что он был этническим эстонцем. Такие люди были сейчас крайне необходимы маленькой республике, мостившей свой путь в натовское и западноевропейское будущее. Иво Коллинз не занимал никакой официальной должности, но при необходимости он мог назвать себя советником эстонского правительства по международным вопросам.

Если бы у Иво Коллинза была возможность заглянуть в тоненькую папку, находившуюся в тысяче километров от Таллинна, он, возможно, не очень бы удивился, увидев свою фотографию, под которой значилось его кодовое имя Алекс(андр), его связи, привычки и склонности, а также подробное описание его деятельности в Эстонии, суть которой заключалась в посредничестве между новыми эстонцами и западными фирмами.

Ну и что такого, спросил бы спокойно мистер Коллинз, прочитав эти записи. Разве кто-то уже запретил посредничество? Он свободный человек, в кармане у него американский и эстонский паспорта, ни в чем грешном он не замечен, так что позвольте не вмешиваться в дела, доставляющие ему прибыль и удовольствие.

Удовольствие от солидного ужина мистер Коллинз закрепил рюмкой коньяка. Он отложил белоснежную салфетку, ответно улыбнулся Нелли, обслуживающей молодую пару за соседним столиком. Сейчас он поднимется в квартиру, быть может, выпьет еще рюмочку-другую, почитает, затем придет Нелли, займется преподаванием ему языка их предков, они отдадутся наслаждениям, затем пойдут в театр или в гости к кому-то из её многочисленных знакомых. Несмотря на свою молодость, Нелли имела довольно широкий круг таковых. Иногда к Иво подкрадывалось подозрение, что она была любовницей многих из них, у него были чисто внешние основания предполагать, что и Трипп не обошел её своим вниманием. Впрочем, Коллинз не придавал большого значения прошлым шалостям своей нынешней любовницы. В далёком Чикаго его всегда ждали любимая жена и две прекрасные дочурки.

Неожиданно в нагрудном кармане затрещал мобильник.

-Коллинз.

Это было единственное слово, которое он произнес. На чистейшем английском языке незнакомый женский голос спросил, имеет ли обладательница голоса дело именно с тем самым мистером Иво Коллинзом, который...Далее следовали некоторые подробности из его биографии, не вызывающие сомнения в том, что женщина прекрасно осведомлена о нем и о его отношениях с неким господином Триппом. Не дав Коллинзу произнести ни единого слова, она спросила - опять-таки не дожидаясь ответа, - принимает ли он, мистер Коллинз, участие в многомиллионной сделке, которую буквально в ближайшие часы намерен завершить его партнер Трипп. Без единой паузы дама сообщила ему суть и основные детали сделки. В трубке раздались короткие гудки, так что вопрос кто вы? застрял в его моментально пересохшем горле. Мистер Коллинз впал в ярость, с недоумением он посмотрел на стоявшую рядом Нелли, положившую перед ним счёт. Пришел в себя.

-Я ухожу.

-Ты не хочешь подождать? Ну, если ты должен...

-Я должен.- Он положил на стол четыреста крон, вместо двухсот, обозначенных в счете. Он знал, что половину чаевых она отдаст боссу, компенсировав тем самым преждевременный уход с работы.

-Спасибо, дорогой. Я скоро приду.- Она мило улыбнулась, спрятав деньги в карман белоснежного миниатюрного передника.

Коллинз обогнул дом, быстро оказался у подъезда, где стоял его красный "понтиак". Посмотрел на часы, прикинул, где он может немедленно встретить Триппа, решил, что поздно да и бессмысленно ехать в его бюро, лучше предварительно назначить встречу по телефону. Набрал номер его первой жены, где, как ему было известно, Трипп проводил свои тихие часы. В ответ он услышал, что его знакомый уже месяц не появлялся, что у экс-супруги нет никакого желания видеть ни бывшего мужа, ни, тем более, его знакомых. Коллинз знал, что раньше позднего вечера Трипп дома не появляется, подумав, он решил проехаться по ресторанам. В баре "Норд" ему сказали, что Трипп был, выпил два коньяка и ушел буквально пятнадцать минут тому назад. У "Старого Томаса" и в трёх пивбарах - в двух из них Коллинз выпил по кружке пива - Триппа тоже не было. С пустыми руками и в дурном настроении он вернулся домой. Нелли уже спала. Осторожно он прошёл на кухню, увидел на столе початую бутылку "Толстой Берты", автоматически налил рюмку, но пить не стал. Он был слишком возбужден, к тому же его не покидало чувство беспомощности.

Как мог он, чёрт подери, так слепо доверять Триппу, обещавшему делиться с ним всей информацией и посвящать во все дела, которые до сих пор они делали сообща! Неужели правда всё, что сказала эта женщина по телефону, и Трипп на самом деле решил обвести его вокруг пальца? Незнакомка слишком точно назвала подробности некоторых его дел, посторонний человек не мог быть так хорошо осведомлен.

Ярость так овладела Иво Коллинзом, подозрения в отношении Триппа были такими явными, что в голову ему не пришел обязательный в этой ситуации вопрос: а с какой целью позвонила ему неизвестная женщина?

Он всё-таки опорожнил рюмку, успокоился. В конце концов у него есть возможность всё проверить. И если информация этой незнакомой девки подтвердится...

Он почти уверил себя, что Трипп его кинул. Он встал, прошёл в спальню, прикрыл одеялом открытое плечо Нелли, вернулся на кухню.

-You are no gentleman.- Было далеко за полночь, когда Коллинз вынес своему, пока еще партнеру, предварительный приговор и принял решение, которое Трипп счёл бы весьма коварным.Однако Коллинз тоже не относился к людям, легко переносящим коварство по отношению к себе.

-Okay. The absent is always wrong,- укрепил он своё намерение и набрал телефонный номер в Париже. При этом он вспомнил, что уже давно не разговаривал со своим давним сослуживцем и неплохим парнем, руководившим сейчас одним из отделов DEA*. Разговор длился лишь несколько минут, но привел Иво Коллинза в хорошее настроение, точнее, в состояние, которое называют наслаждением местью. Да, мистер Трипп и ему подобные должны знать своё место и понимать, кому принадлежит последнее слово. Ни в коем случае мы, американцы, не смотрим на Эстонию как на свою колонию, но... Коль вы обращаетесь к нам за помощью, в которой мы не отказываем, то соблюдайте, по крайней мере, наши нормы поведения.

Он усмехнулся. Он забыл о времени, в такт набираемых цифр самопроизвольно произносилось - трипп, трипп, трипп. Не ожидал услышать сонный голос, поэтому удивился.

-Извини, что разбудил.- Коллинз привнес в голос нотку сомнения.- Я только что получил информацию...

-Обязательно по телефону? Не может ли эта информация подождать до завтра?

-Не уверен. Возможно, нас с тобой это не касается. Но информация, которой считаю нужным поделиться с тобой, как это принято между партнерами, очень важная, и я подумал, что тебе она будет интересна.

-Ты правильно подумал. О чём речь?

-Кажется, у нас появились солидные конкуренты. Короче, на пароме, который именно сейчас идет в Швецию, находится товар, которым занимались только мы. Пока не знаю имя и адрес отправителя, но мне точно известно, что шведская полиция осведомлена о перечне груза, и она приготовилась к встрече парома.

-Это... Ты уверен?- голос Триппа явно изменился.

-Говорил ли я хотя бы раз то, в чем не был уверен? Или ты что-то скрывал, Ааре?

-Нет, но...

-Идиот, не правда ли? Он, наверное, не имеет представления, с кем решил конкурировать. Терпеть не могу подобных людишек. Думаю, он из этих, новых. В общем, я тебя поставил в известность. Доброй ночи.

-Подожди, Иво. Это может быть кто-то из наших... Может быть, надо ему помочь, предупредить или...

-Ты так говоришь, будто знаешь его. Хотя нет, ты бы тут же сказал мне об этом.

-Конечно. Но ты ведь знаешь, сегодня мы ему, завтра он нам. Твои связи...

-Ты не о том говоришь, Ааре. Даже если бы ты, мой партнер, был на месте этого отправителя, я ничем не смог бы помочь. Поздно. Ладно, завтра встретимся, обсудим. Неприятно, когда конкуренты появляются, очень. Извини, что потревожил. Спокойной ночи.- Коллинз с удовольствием отключил телефон. Он прошел в душ, встал под сильную горячую струю. Злорадная улыбка не сходила с лица. Конечно, если Трипп завтра или на днях станет центральной фигурой в очередном скандале, то может быть упомянуто и его, Коллинза, имя. В душе под сильной горячей струёй он принял еще одно решение: завтра взять билет на самолет, летящий в Соединенные Штаты. Он почувствовал тоску по семье, которую не видел больше месяца.

Дрожащей рукой Трипп - он же Ааре Тёнисте - положил трубку. Разговор с Коллинзом окончательно вывел его из себя. Несколько минут он лежал неподвижно. Затем, осознав, что в это самое время паром приближается к порту назначения, он тихо поднялся с кровати, прошёл в кабинет, включил настольную лампу. Три коротких телефонных разговора - со Стокгольмом, Хельсинки и Палермо - бросили его в пот.

Подошел к окну, отодвинул тяжелую штору. С улицы донесся шум сильного ветра, наступала, видимо, непогода. Город показался неуютным, светильники - чужими и холодными. Вернулся к письменному столу, опустился в кресло.

У него было правило: тщательно подготовив операцию, распределив обязанности по её проведению между участниками и убедившись в том, что весь механизм действий гарантирует успех, сам он уходил на дно, никому не давал о себе знать до полного её завершения. Правило пришлось нарушить.

Он позвонил своему персональному водителю, именно он должен был доставить товар в порт, оформить все документы и проследить погрузку автомобиля на паром.

-Хейно?

-О-о, тере... Я тебя по всей Эстонии искал, шеф,- заторопился подчиненный.- Ты прислал этого русского, твоего партнера...

-Какого партнера? Что произошло?- губы Ааре задрожали, он еле сдерживался, чтобы не закричать в истерике.

-Он привез еще остаток груза, сказал, что по твоему поручению.

-Ты должен был все делать сам, меня найти не мог? Дальше?

-Шеф, я не знаю, что произошло. Мы все отключились. Когда я очнулся...

-Говори, не мямли. Ты погрузил?

-Да. То есть... Когда я пришел в себя и увидел, что все ребята спят...

-Спят?!

-Да. Грузовика не было, я стал искать тебя, потом поехал в порт. Паром ушел. Все бумаги на товар и транспорт были оформлены по всем правилам и оставлены, я их забрал. Наверное, это твой партнер...

-Какой...- Ааре сдержался, заставил себя осторожно положить трубку. Лишь заскрежетал зубами. Необходимо немедленно искать выход. Коллинз сказал правду: кто-то действительно вмешался и постарался его утопить. Что произошло на самом деле? Но... Если шведская полиция на самом деле ждет... Коллинз всегда давал ему точную информацию. Немедленно все прекратить, прервать. Черт с ним, с товаром, он компенсирует. Из двух зол - меньшее. Он схватил трубку.

Как и все капитаны кораблей, находящихся в море, Тыну Петерсон прослушал сводку шведского метеорологического института: в ближайший час ожидалось резкое ухудшение погоды - дождь и ветер до семи баллов. Капитана это известие не очень обеспокоило, его паром побывал в более сильных штормах и, слава Богу, легко их переносил, так что Яан Петерсонни капли не сомневался, что "Балтийская чайка"с 825 пассажирами,тридцатью грузовиками и несколькими десятками легковых машин бросит конец в стокгольмском порту минута в минуту по расписанию, что команда и судно докажут, что они соответствуют уровню мирового класса.

Тем не менее, старпом должен спуститься в трюм и проконтролировать крепления грузовиков. Капитан снял трубку внутреннего телефона, но в этот момент на пороге появился главный механик Рейн Кюбарсепп. Почти двухметрового роста, обычно невозмутимый, сейчас он не был похож на себя - глаза на бледном лице не находили места, испачканные маслом руки беспокойно мяли кусок ветоши.

-Он приказал немедленно избавиться от груза.

Ирина Шавлюга была настоящей сибирячкой. Дед её еще ребёнком приехал из Колывани на заработки в Новосибирск, мать родилась и скончалась, ни разу за свою жизнь не выехав из города, отец лишь однажды побывал в отпуске по профсоюзной путевке в Ялте и пришел к выводу, что лучше отдыха, чем на Оби, нет и быть не может.

Внешность Ирины отвечала всем признакам славянской красоты. Вместе с аттестатом об окончании школы она получила золотую медаль. Она любила живопись, учительница английского настоятельно рекомендовала ей поступать в Иняз, Ирина хотела получить техническое образование, и только в одном из столичных ВУЗов.

Она не могла оставить больного отца, кроме неё у него никого не было, остатков его пенсии, большая часть которой уходила на лекарства, еле хватало, чтобы сводить концы с концами. Всю жизнь он проработал на "почтовом ящике", как и другие рабочие малярного цеха он никогда не пользовался защитной маской. Буквально через месяц после выхода на пенсию он признался дочери, что уже несколько лет мучается от невыносимых головных болей. Ирина немедленно отвезла его в больницу. Врач осмотрел его, после рентгеновской процедуры пригласил её в свой кабинет. Под черепной коробкой её папы отложился слой яда, содержавшегося в красках, сказал доктор и вынес приговор: для самой малейшей помощи время, к сожалению, давно ушло.

Почти год Ирина проработала табельщицей на том же заводе, которому отец отдал тридцать лет жизни. Приготовив отцу завтрак, она ехала на завод на другой берег Оби, а после работы мчалась домой, готовила, стирала и читала до поздней ночи. По воскресеньям она брала совершенно ослабевшего отца под руку, они медленно шли в лес. Изредка, когда отец не мог подняться с постели, Ирина уходила в лес одна, не могла показать отцу слезы. Мать она не помнила, отец, воспитавший и взрастивший её, был единственным ей близким человеком во всем мире.

Однажды - был конец мая - они пришли с прогулки, отец, сославшись на усталость, отказался от ужина, ушел в свою комнату. Утром он скончался.

Ирина продала дом, в котором скончались родители и где она провела свои девятнадцать лет, и распрощалась в городом своего детства.

Учеба на физмате Бауманки давалась её легко. Она находила время для посещения компьютерных курсов, чтобы минимум два часа в день заниматься английским, она спала не больше шести часов. У неё было только два платья, пара джинсов и две пары обуви. На протяжении трех лет она была в сборной училища по легкой атлетике, участие в соревнованиях обеспечивали её талонами на питание, бывшие солидной прибавкой к тощей стипендии.Получая небольшие денежные премии за первое место - у неё было четыре кубка, - она тратила их на шикарные альбомы - собрания художественной классики.

Она заканчивала дипломную работу, еще не решив, ехать ли по распределению или поступить в предлагаемую ей аспирантуру.

Встреча с секретарём парткома училища, разыскавшего её в библиотеке, и его приглашение для разговора по делу было для неё неожиданностью, в партию она вступать не собиралась. Введя Ирину в свой кабинет и представив её незнакомому мужчине, секретарь тут же покинул их. Мужчина приятно улыбнулся, протянул мягкую руку, представился Григорием Борисовичем.

-Я прочитал ваши характеристики, Ирина Владимировна.- Он испытывающе посмотрел на неё.- Успеваемость, спорт, знание английского - все в превосходной степени. Мы хотим пригласить вас на работу.

Она даже предположить не могла, что ею может заинтересоваться это министерство. Разговор, длившийся почти полчаса,закончился просьбой к Ирине дать ответ, и, как он очень надеется - положительный, через три дня.

Она растерялась, впервые за последние несколько лет она ощутила себя абсолютно беспомощной. Инстинктивно она почувствовала страх перед неизвестной ей тайной силой, властью. Но ей не хватило решительности отказаться от сделанного ей предложения. Да и явных причин сделать это у неё не было: ведь он ничем не угрожал ей, более того, ей были обещаны интересная работа, прекрасные перспективы.

Посоветоваться ей было совершенно не с кем.

Три дня спустя Ирина пришла в гостиницу "Прага", легко нашла номер нужной комнаты, осторожно постучала в дверь. После короткого приветствия и предложения сесть, он выжидающе посмотрел на неё. Она утвердительно кивнула.

У неё не возникло никаких возражений против кодового имени "Сильвия", под которым она отныне значилась в рабочих документах, она молча согласилась на условия работы и молча подписала страницу, положившую начало её дальнейшим персональных документам.

Первая неделя после получения и "обмывания" дипломов ушла на прощания и проводы распределенных уже бывших сокурсников, большинство которых были уверены, что Ирке повезло, её взяли в какой-то закрытый НИИ, что она не отрицала. В пятницу она подписала "бегунок" и с тремя чемоданами - два из них были забиты книгами и альбомами - в последний раз и с сожалением окинула взглядом комнату, в которой прожила пять лет, и покинула общежитие. Она получила ключ от однокомнатной квартирки в девятиэтажном сталинской постройки доме почти рядом со станцией "Сокол", уже меблированной и с телефоном.Через три дня она приступила к работе, заключавшейся в выполнении поручений лично Григория Борисовича.

Он позвонил ей ровно в восемь утра в понедельник (Боже, на всю жизнь останется тот понедельник-начало, ведь еще не было поздно!) Они встретились не на работе, а в том же номере "Праги".

Ирина выслушала подробную характеристику на свой первый объект, которым должен был стать один из сотрудников французского посольства. Она внимательно рассмотрела десятки фотографий - холеное загорелое лицо, будто приклеенные висячие усы, дежурная, чуть пренебрежительная улыбка, постоянно прищуренные глаза.

-Думаю, Ирина Владимировна, с вашими внешними данными вам не составит труда привлечь его к себе. Говорит по-русски не хуже, чем по-английски. С английского и начните, это ещё один ваш козырь. Но постоянно помните, нам нужна информация и еще раз информация. А это,- он положил перед нею конверт, улыбнулся,- на обмундирование, так сказать, в соответствии с вашей внешностью.

На очередном вернисаже Ильи Глазунова француз сам подошел к ней, как ни странно - неожиданно, она как раз рассматривала лик какого-то святого. Растерялась, природная естественность исключила игру. Услышала короткий, но, как ей показалось, точный комментарий к картине и ко всей выставке - излишняя стилизация, однообразие, повторение самого себя; он представился - Паскаль, сотрудник посольства, она назвала себя; а через минуту и без капли намека на кокетство согласилась с ним поужинать. Всё произошло почти так, как предсказал её шеф, - француз запал. Однако в дальнейшем Григорий Борисович был разочарован неповоротливостью Ирины: внешние наблюдения показали, что она за две недели с нескрываемым удовольствием посетила с французом театр, один раз была с ним в баре посольства, гуляла в Сокольниках(об этих прогулках, встречах и содержание бесед она позднее подробно изложила в докладе шефу), при этом вела с ним нескончаемые разговоры о Франции и других европейских странах, однако она категорически отвергала его настойчивые домогания посетить его на дому.

-Я понимаю, этот бесполезный флирт доставляет вам видимое удовольствие, но работа ли это, Ирина Владимировна?- огорчённо сказал Григорий Борисович на очередной встрече в гостиничном номере.- За две недели вы не выудили у него ни единого полезного слова.

-Какого слова?!-она растерялась.-Я не знаю, о чём говорить с ним. Завтра он, кстати, уезжает в Бонн.

-Почему в Бонн, а не в Париж?

-Я не спросила. Только на два дня.

-А надо было спросить, Ирина Владимировна. Француз - и в Бонн? Где женское любопытство. Употребляйте, используйте его.- Ей показалось, что он сдерживаает раздражение.- Простите, вы что - девственница?

-Что?..- она опешила.

-У меня такое впечатление, что у вас не было мужчины. Любовника. У вас был мужчина, любовник, друг?

-Да. Но какое отношение?..

-Прямое. Ведь он приглашает вас домой?

-Да. И что, я должна с ним спать?

-Святая наивность! Если он вам не противен до тошноты, то почему бы и не переспать для дела. Убудет? Не ждете же вы, что он предложит вам выйти за него замуж. Он женат, имеет двух детей. Запомните, в постели мужики разговорчивы. А вы... Это тоже входит в вашу работу. Привыкайте иногда абстрагироваться от так называемой морали.

...Мамочка, как давно это было, тот понедельник, тот француз, которого она всё-таки расколола, получив одобрение и поощрение шефа. Он в первую ночь действительно разболтался... Будь он проклят! Хотя, он-то при чем?

Дипломаты, военные атташе, известные зарубежные ученые, обладающие необходимой информацией и встречавшие её на своем пути, восхищались её привлекательностью и интеллигентностью, спокойствием, отличавшими её от большинства суетливых женщин. Многие желали - немедленно или набравшись терпения - заполучить её в номер гостиницы или привлечь после ужина в ресторане во временную квартиру. Она шла навстречу избранным с кажущейся естественностью и готовностью. Странно, но никто из тех, кто проводил с ней время, ни в коем случае не посмел бы навесить на неё ярлык обыкновенной московской путаны, и совсем уж не странно, что никто из них не предполагал, что имеет дело с одной из лучших сотрудниц органов.

Шеф не обманул её: её английский стал совершенным, она не пропускала ни одной важной выставки и получала приглашения в Дом кино, она совершенно не нуждалась и могла позволить себе любую покупку. Однако такой одинокой, как сейчас, она себя никогда не чувствовала, но одиночество она научилась скрывать. Со временем. Позднее ей стало страшно приходить к себе домой, куда она никогда никого не приглашала. Из-за каждого угла ей виделись бесчисленные рожи знакомых и незнакомых мужчин. Несколько раз она была на грани нервного срыва. Лишь выходя на улицу, в толпу безликих людей, она преображалась. В этой безликости нетрудно было оставаться незаметной.

Однажды на улице совершенно случайно она встретила своего бывшего сокурсника Артура Радзинского. Он повзрослел, почти черный загар покрывал его лицо. Оба искренне обрадовались встрече, зашли в первое попавшееся кафе на Мясницкой. Он рассказал Ирине, что стал совсем армейским , мотается туда-сюда через границу.

-Конкретно, Ирка, испытываю на афганской земле достижения нашей вертолетной науки. А ты, девушка, в каких дебрях застряла?

-Переводчица. Техническая.

-Муж? Потомство?

-Нет. У тебя?

-Некогда.

Они поженились через месяц. Шеф, с которым у неё была встреча буквально на следующий день - это был понедельник, обычный день определения работы на предстоящую неделю, - с трудом сдержал свой гнев: почему она не спросила его разрешения, не поставила его в известность.

-Кто он?

-Мой муж. С нынешнего дня, Григорий Борисович, я - только переводчица. Всё!- Ирина ощущала лёгкость, свободу и независимость от этого человека.- И никто в мире не заставит меня... В общем, я готова продолжать работу, но - никаких пересыпов. Если вы отвергаете это условие, можете меня уволить.

-Я спросил, чем занимается ваш муж?

-Вам, думаю, это нетрудно разузнать.

-Знает он о вашей работе?

-Нет.- Заметив его прищур, добавила:- Ведь вы не собираетесь раскрывать один из ваших секретов, Григорий Борисович?

-Вы будете переводчицей.

-И только.

Она взяла двухнедельный отпуск. Он убегал с утра, ею обуяло желание постоянно приводить квартиру в порядок, лишь изредка выходила из квартиры купить еду, какую-либо безделушку - галстук, зажигалку - мужу. К полудню он возвращался. С неохотой отвечал на её вопросы, касающиеся Афганистана, но и сам не донимал её вопросами. Когда она призналась, что работает на органы, он лишь пристально посмотрел на неё, кивнул.

-Не в обиде, что я тебе раньше об этом не сказала? Они наверняка и тебя прощупают, так принято.

-Перед тем, как попасть туда, я прошел десяток подобных "санобработок".- Засмеялся беззвучно, обнял.

Счастливых дней и ночей было двадцать шесть. Он улетел, с намерением вернуться в Москву не позднее, чем через месяц. Она получила от него четыре письма. Пятое письмо было официальное: Многоуважаемая Ирина Владимировна. Командование части с прискорбием извещает, что Ваш супруг Радзинский Артур Максимович погиб смертью героя.

-За что? Почему! Будьте вы прокляты, прокляты...- слова вырвались сами по себе, затем повторялись, повторялись с одной и той же интонацией.

Цинковый гроб, прибывший двумя неделями позже, ей открыть не позволили. Ей передали нагрудную на цепочке жестянку с номером, две медали и три письма, которые она ему успела отправить, одно из них не было распечатано. Медали и жестянку она бросила вместе с цветами в могилу.

На телефонные звонки не отвечала. Кто-то настойчиво звонил и стучал в дверь, не открывала. Сидела окаменевшая перед портретом отца и фотографией мужа, часами ходила по квартире, почти не выпуская из рук фужер, постоянно наполняя его коньяком. Оцепенение прошло неожиданно, одним утром. Встала, посмотрела в зеркало - позднее появился страх перед ним, - приняла холодный душ, выбрала строгий деловой костюм, долго причесывалась, пытаясь скрыть тоненькую седую прядку. Набрала телефон шефа.

-Ирина Владимировна, мне очень жаль...

-Оставьте припевания. Не надо! Я в форме, так что - по делу.

Она приступила к старой работе, и снова ненавидела всех, перед кем играла театр, в чью постель ложилась, из кого потрошила важную для них информацию.

Возвращаясь домой, она сбрасывала одежду, принимала душ, пристально рассматривала свое лицо в зеркале. В такие минуты она ненавидела себя, обостренное чувство униженности, полного бессилия, зависимости от обстоятельств и ненавистных ей людей. Выпивала рюмку, другую, приходило успокоение, за ним - озлоблённая легкость: Они готовы продать и мать и родину, лишь бы дотронуться до твоей груди, слюнтяи подлые. Да пошли они все, не забивай голову. Этот кретин правду сказал - не убудет, вся эта так называемая мораль - фетиш. Забыла? Всё!

Она обрабатывала пресс-атташе канадского посольства. Однажды, приглашенная им на прием, она познакомилась с Мариной и её мужем Игорем Портновым. Они сошлись очень быстро, не реже двух раз в неделю она заезжала к ним, подолгу разговаривала с их дочерью Наташей, студенткой Иняза. Марина, с которой Ирина была почти откровенна, так же часто приезжала в её уютную квартирку. Именно она, Марина, услышав, что Ирина хотела бы сменить работу, уговорила её поделиться своими мыслями с её мужем, который, хотя и ушел на пенсию, но имел достаточно солидные связи, чтобы помочь ей. Он взял её на работу в свой отдел МИДа.

Злой рок не отпускал, злая судьба отбирала у неё близких. Ушла Наташа, за ней Марина. Игорь ушел на пенсию. В первые месяцы после смерти жены она приезжала к Игорю почти ежедневно, готовила скромный обед, убирала, они подолгу молчали. Иногда он подходил, гладил её голову, как маленькой девочке. Однажды признался Ирине - она заменяет ему обеих дорогих ему женщин. Она видела в нем старшего, опытного, но ослабевшего от несчастья брата, нуждающегося в её помощи. Иногда он сетовал, что вся его прошедшая суетная жизнь не стоит недостающей ему улыбки ушедшей жены. Ирина могла поддержать его лишь спокойным сочувствующим взглядом, слов она не находила, смерть Марины и Наташи была и её катастрофой.

Он стал одним из руководителей "Скифов" и сразу предложил ей быть его секретарем. Не вдаваясь в подробности, она согласилась. Ей просто хотелось находиться с ним рядом, она чувствовала его защиту, хотя и не знала, от кого.

Она очень удивилась, в понедельник не обнаружив его на работе. Его домашний телефон молчал. Она знала, что каждое воскресенье он ходил на кладбише, иногда она сопровождала его. Дверь квартиры оказалась запертой. Она не придала большого значения его отсутствию, не часто, но он уезжал, не сообщая ей, куда. Телевизор она не держала принципиально, газеты читала редко - лишь на работе по просьбе Игоря Степановича переводила статьи и комментарии английской и американской прессы, в чём и заключалась вся её работа. Она пришла к нему в очередной раз, и вновь дверь была заперта. Заметила приклеенную к замку странную бумажную полосу. Из соседней квартиры вышла пожилая женщина, вопросительно посмотрела на Ирину.

-Я... к Игорю Степановичу. Мы с вами встречались у них, помните?

-Как же не помнить-то? Еще при Марине, царство ей Небесное. Из ЖЭКа вчера приходили, вон опечатали. Это же надо - все трое и не по-человечески... У него ведь и родственников-то не осталось.- Женщина горестно вздохнула.- А такая семья добрая была.

-А что... с Игорем Степановичем?- Ирина оторопела, почувствовала вдруг наливающиеся свинцом ноги.

-Как, и не знаешь! На Ваганькове... взорвалось... там и похоронили-то его...

Седину скрыть было невозможно, купила краску для волос. Питалась почти всухомятку. Вначале покупала вино в соседнем магазине, потом понравился коньяк. Пустые бутылки выбрасывала в мусоропровод ночью.

В бюро Игоря Степановича она не появлялась, в МИД возвратиться не могла, мысль о Григории Борисовиче вызывала отвращение. Никто её не тревожил.

Звонок в дверь прозвучал неожиданно, Ирина автоматически посмотрела на часы - одиннадцать вечера. В дверях стоял мужчина - лицо грустное, растянутые, будто по-клоунски разрисованные губы, нос картошкой.

-Здравствуйте, Ирина Владимировна. Извините,что я поздно. Вы меня не помните?

-Помню. Вы дважды были у Игоря Степановича. Но имя ваше не знаю.

-Вы позволите войти, я бы хотел...

Она позволила. Указала молча место на софе. Он сел, минуту молчал, глядя на неё. Она тоже не спускала с него взгляд.

-Вы знаете моё имя, а себя не назвали.

-Степан. Степан Андреевич. Я подчинялся Игорю Степановичу. Сейчас я делаю то, чем он занимался. Он был прекрасный человек. Просто... редкой души. Я очень уважал профессора.- Гость ничего от неё не требовал, говорил тихим голосом, не выражающим никаких эмоций. В конце очень осторожно спросил, не согласится ли она продолжать работу, которую выполняла для Игоря Степановича? Она согласно кивнула.

- Ваша зарплата сохраняется.- Он положил на стол деньги.- Тысяча долларов ежемесячно. Я дам о себе знать, Ирина Владимировна.

Лишь когда за ним закрылась дверь, она вспомнила, что даже не предложила ему чаю. Опустилась на стул, долго думала, сложив руки между колен. Пошла в ванную, увидела в зеркале половинки собственного лица, множество и в ряд.

...Степан пришёл час тому назад. На его лице была заметна озабоченность.

-Извините, я без предупреждения и опять не вовремя.

-Ничего, проходите, Степан Андреевич.- К собственному удивлению она восприняла его приход без раздражения. Равнодушно, пожалуй.

-Мне надо...- он поспешно сбросил плащ. Остановился посреди комнаты.- Я прошу перевести вот это на английский и передать его по телефону. Просто прочитать и прекратить разговор.- Он достал из кармана страницу.- Посмотрите, не слишком ли сложный текст?

-Нет. Я могу прочитать с листа.

-Спросите лишь, говорите ли вы с мистером Коллинзом...- он набрал номер и тут же передал Ирине трубку.

Ей не пришлось спрашивать имя, мужчина назвался - Коллинз. Чтение заняло не больше минуты. Она успела услышать вопрос - кто это? - и положила трубку.

-Прекрасно. Спасибо.- Степан поблагодарил её, на его лице вновь появилась клоунская улыбка. Под его долгим взглядом она несколько растерялась

-Чаю?- спросила она, даже не ожидая согласия.

-Вы очень любезны, Ирина Владимировна. К сожалению, должен уйти. В другой раз, если предложите, обязательно.

Он все-таки хотел о чем-то спросить и не решился, подумала она, закрыв за ним дверь и облегченно вздохнув. А когда она уже была в полудреме, пришел вопрос: а не использует ли он её так же, как тот... Григорий Борисович.

-Ты представляешь, что ты предлагаешь?- спросил капитан Тыну Петерсон, увидев перед собой бледное лицо старшего механика, и подумал, что Рейн Кюбарсепп, отвечающий за техническое состояние и безопасность на пароме, сошел с ума.- Ты с ума сошел,- высказал он свою мысль.

-Грузовик должен быть утоплен. Он это потребовал.

-Во-первых,это невозможно, во-вторых, мы уже больше чем на час опаздываем. Он или идиот или тоже сошел с ума. Нормальный человек не может такое требовать. У него что-то случилось?

-Кто-то настучал. Шведская полиция ждет нас. Так он сказал.

-В таком случае...- Петерсон растерялся.- Формально мы не отвечаем за груз. Отправитель, таможня...

-Отвечаем. Он нам хорошо платит, и это станет известно. Он сказал, что прикончит нас обоих. Ты понял? - Кюбарсепп вышел из себя, перешел на эстонский. Лишь несколько лет тому назад он вернулся в Эстонию из сибирского городка Ленска, где жили в ссылке его родители, где он родился и провел всю жизнь. Как и большая часть команды, он говорил в основном по-русски.

-Я-то понимаю...

-Даже если мы отмажемся от полиции, то его мы точно подставим.А ты знаешь, он слово держит. И угрозу выполнит.- Кюбарсепп успокоился.

-Риск очень большой.

-Это единственный выход, Тыну. Концы в воду, как русские говорят.

Выполнение требуемого Триппом мероприятия при такой погоде было полным безумием: необходимо отнайтовать, вывести из ряда и переместить грузовик к буку. При большой осторожности возможно даже при такой качке. Но открывать буковую стенку?.. Это риск с десятком неожиданностей. Не обойтись без "стоп" и "дрифт" не менее чем за полчаса при ветре в 28 метров в секунду. И что скажут пассажиры?

-Чёрт бы их побрал... в такую мерзкую погоду находят удовольствие шляться по палубе,- пробормотал капитан и добавил голосом, исключающим малейшее возражение:- О кей, Рейн. Ты со своей командой подгонишь грузовик к буку. Я попытаюсь сбросить пару узлов. Дай знак, когда будешь готов, я остановлю паром. Только после полной остановки откроешь бук. Ты должен все сделать за двадцать минут. Не больше. Не сказав ни слова, Кюбарсепп скрылся. Подумав минуту, капитан Петерсон решил увеличить скорость, чтобы заполучить запас времени, которое наверняка будет потеряно при операции. Он снял переговорную трубку.

-Добавить пятнадцать узлов.

-При такой погоде... Капитан, нам нечего беспокоиться, никто не упрекнет нас в опоздании,- голос второго капитана звучал возбужденно.

-Через пятнадцать-двадцать минут посмотрим, на что способна наша старушка,- сказал Петерсон, будто не слыша возражения.

-Если вы считаете...

-Выполняйте приказание.

-Есть поднять скорость на пятнадцать узлов,- отчеканил второй капитан и передал команду в машинное отделение. При этом он покачал головой, мелькнула мысль, что старик Петерсон наверняка свихнулся.

Тыну Петерсон был в своем уме, он четко осознавал опасность, грозящую ему и со стороны шведской полиции, и со стороны Триппа. Но он не мог себе представить, что отданная им команда станет первым звеном в цепи грубых ошибок, ведущих паром к катастрофе. Он открыл сейф, где хранился бортовой журнал, но в этот момент в двери появилась одна из стюардесс Валентина Федоренко. Капитан имел однажды неосторожность провести с ней ночь, поэтому она позволяла себе свободно заходить к нему.

-Не время, Валя. Я очень занят.- Он резко захлопнул сейф.

-Так занят, что забыл о моём дне рождения.- На её лице выделялся яркий румянец, он понял, что она уже успела принять.- Пойдем в ресторан, я пригласила всю команду. Ну, пожалуйста.

-Поздравляю, Валя. Позже зайду, сейчас не до того. Ты видишь, какая погода.

-Ты, противный... Ладно, я припомню тебе,- она резко отвернулась.

-Подожди. Вот что, Валя, ты пригласи всех пассажиров в ресторан. Так и скажи, что приглашаешь на день рождения одного из членов команды. Бесплатно, как компенсация за плохую погоду. И чтобы все пришли, с обеих палуб. А мы с тобой на берегу отпразднуем.

-О Тыну, ты такой великодушный,- она порывисто прижалась к нему, поцеловала в успевшую покрыться щетиной щеку.

В 23.31 сержант финской морской базы Тийт Хаппанен отметил на аварийной частоте международный сигнал бедствия SOS. Немедленно переключившись на аварийную радиоволну, он услышал нечеткое прерывающееся сообщение: ...оба двигателя вышли из строя... судно обесточено... крен более тридцати градусов... бук сорван... В следующие секунды сержант Хаппанен передал сообщение в центральный пункт, где под его диктовку дежурный нанес координаты пока неизвестного судна на вертикальный планшет.

Уже на следующее утро многие медиа передали короткие и пока не вполне ясные сообщения. Называлось лишь название парома "Балтийская чайка" и неточные цифры спасшихся и погибших. День спустя новость облетела весь мир. Ведущая пресса - "Financial Times", "Washington Post", "Die Welt", "Liberation" - радио и телевидение сообщали более точные цифры, но никто не мог назвать конкретную причину катастрофы. Кто-то высказывал предположения о недисциплинированности команды, не исключалась халатность или неопытность капитана, некоторые намёки указывали на тот факт, что в последние годы балтийские государства стали мостом между Востоком и Западом, по которому провозится контрабанда. Большинство газет мира, теле- и радиокомментаторы высказывали самые фантастические причины гибели парома, руководители правительств выражали соболезнование родственникам погибших.

Степан Хорош отодвинул штору. У ограды здания напротив, в котором раньше находился ЦК комсомола, стояли в ряд машины, большинство иномарок.

-Говори, Николай. Только то, в чем ты полностью уверен.

-Да ты и сам, наверное, в курсе. Ты ведь всегда раньше меня...

-Хочу убедиться, Я ведь тоже ошибаться могу.

-Ксешинский и Кадет приказали долго жить. Ангар сожжен дотла. Думаю, что Трипп не очухается.

-Американец?

-Как и следовало ожидать, в тот же день покинул Эстонию. Что дальше, Степан Андреевич?- Петухов поднял массивную кружку, сделал добрый глоток. Пиво было очень холодное. Поскольку Хорош молчал, уточнил:- Получатель ждёт конфискованный товар. Я не ошибаюсь?

-Как тебе пивко? Хотя и дороговато, но качество стоит. - Хорош будто не слышал вопрос, продолжая смотреть в окно. Было спокойное послеобеденное время, когда московские питухи собирались в известном пивбаре на Хмельницкого.

Хорош был в отличном настроении, изредка рассматривал посетителей, замечая, что многие из них то ли косят, то ли по праву считали себя новыми. Степан вспомнил, что две недели тому назад именно в этом зале произошла перестрелка между какими-то кланами, результатом которой стали два трупа и несколько раненых. Однако свежевыкрашенный потолок, лубковые картинки на стенах, мирный гул разговоров, быстрые деловые официанты - ничто не напоминало о конфликте.

-В университетское время, Коля, мы после степухи позволяли себе в этот барчик заглянуть. Даже на такси приезжали. И на вопрос таксистов - куда, ребята?- отвечали - в "Mюнхен". Шутка такая была. Если таксист не понимал, то называли другой адрес - в ЦК комсомола, на Хмельницкого. А сейчас - вот ведь как время шутит!- сидим здесь и пьём настоящее баварское пиво. Бывал ты здесь в молодые годы?

-Не до того было. Я спортом занимался. Потом работа, дальние командировки.

-Ну, да. Ты всегда строгих правил придерживался, даже не всегда мясо ел, чтобы вес держать.- Хорош отпил.- Читал я, что Гитлер вегетарианцем был. А свою политическую деятельность в пивных начинал, в настоящих пивных в настоящем Мюнхене. У тебя что, плохое настроение, Коля?

-Я тебе что - ребёночек. Я у тебя что-то спросил. Получатель ждет товар.

-Не суетись, Петрович.- Степан посмотрел на часы.- Два часа тому назад спортивный самолет типа "Цесна" с известными тебе спортивными сумками на борту приземлился на частном аэродроме недалеко от Копенгагена. Там их перегрузили, и, по моим расчетам, сумочки находятся сейчас на пути в Голландию. Вот такие мы подвижные, Коля.- С удовольствием Хорош допил остатки пива, со стуком поставил кружку. Вместо незаданного вопроса его лицо выражало большое удовольствие.

-Понятно. Какие еще неожиданности ты приготовил? Что с остальным товаром?

-Неужели ты считаешь это неожиданностями, Коля? Что сам узнаю, то и тебе передаю немедленно. Вот не знаю об остальном товаре и тебе ничего сказать не могу. Но ты и я можем предположить, что он доставлен по назначению.- Хорош осмотрел зал, понизил голос, хотя из-за шума никто не мог слышать их разговора.- Для осуществления наших планов нужны деньги, большие деньги.

-Я информирован, Степа. Дальше.

-Что - дальше? Деньги для партнеров и помощников, дисциплина и терпение. Вплоть до часа икс, как пишут в криминальных романах. Ещё по кружечке?- не дожидаясь согласия, Хорош сделал знак, подняв два пальца, пробегавшему мимо официанту. Спустя минуту тот поставил перед ними две душистые, со сползающей по стенкам пеной, кружки. Хорош тут же сделал крупный глоток. С удовольстием выдохнул.- Тебе предстоит небольшая работка, Коля.

-Что имеешь в виду?- Петухов тоже отхлебнул, хотя и с меньшим удовольствием.

-Сейчас последует эхо на происшествие. Во все эти "Голоса" и "Волны" мы должны внести свои версии. Я подумал, что самое время использовать создателей общественного мнения. У тебя ведь есть в запасе парочка журналистов.

-Ну, Степан Андреевич, ты всё предусматриваешь!- откровенно восхитился Петухов. Его настроение явно улучшилось.

-Не я, Коля. Руководство. Сможешь?

-Раньше этим занимался Золин. Помнишь такого?

-Ещё бы не помнить! Зубастый мужик. Лучше его и быть не может. Можешь его сегодня встретить? Ты представляешь, как рыскают сейчас наши и все эти аккредитованные журналисты в поисках информации по этому делу? Ведь это жареное для них. Золин им и запудрит мозги. В этом он большой мастер.

-Неплохая идея. Хотя... суббота. Ничего, я разыщу его. Какую версию он должен подкинуть всей этой братии?

-Нам ли учить его? Уж он-то найдет, что сказать.

Пять минут спустя Хорош провожал удаляющуюся к выходу мощную фигуру Петухова. На его лице блуждало обычное для него удивление. Пиво, кроме которого он ничего не пил, приводило его в умиротворенное настроение, которое в свою очередь требовало философских рассуждений или пробуждало воспоминания.

Ни Петухова, ни кого-либо он не считал своим другом и ни с кем во всем мире он не мог да и не имел желания быть откровенным. После смерти профессора Портнова он встретился с Ириной, "Дело" которой он успел изучить. Уже при первой встрече он, как в зеркале, увидел на её лице такое же одиночество, которое испытывал сам. При каждой из немногих дальнейших встреч с нею он порывался дотронуться до её руки, сказать что-то утешающее - ведь она наверняка нуждалась в ком-то, с кем и ей наверняка хотелось бы поговорить, как с близким человеком. Не получалось - он постоянно почти физически ощущал разделявшую их стену.

Степан был убежден, что и она, и он, как и большинство людей, есть ни кто иные, как жалкие марионетки, которых судьбы и обстоятельства швыряют, как им заблагорассудится. Против своей воли они осуждены на постоянную жестокую борьбу за выживание, и результат этого противоборства - их поражение. Его опыт, наблюдения, раздумья привели его к выводу, что любовь есть не что иное, как злая шутка природы над человеком, обрекшая его, как обыкновенную амёбу, на размножение, на воспроизводство себе подобных, обреченных, в свою очередь, на то, чтобы не дать бесполезной борьбе прекратиться, а замкнутому кругу разорваться. Свои выводы Степан Хорош привел к простейшей аксиоме: какие бы цели человек ни провозглашал, главной его целью во все времена было физическое, духовное или душевное удовлетворение, то есть, им владел эгоизм, голый или прикрытый фиговыми листками гуманных побуждений.

Мать умерла, когда Степану не исполнилось трёх лет. Свою первую мачеху он почти не помнил, вторую видел лишь несколько раз. У отца с ней было двое детей, жили они в другом городе, к Степану отец не проявлял никакого интереса. Степан помнил только бабушку Шуру, звавшую его всегда одним именем Стёпушка. Уже в пятилетнем возрасте Степан познал от неё первые буквы из старой Библии в черной обложке, которую она читала ему вечерами. Когда он чего-то не понимал, она пересказывала прочитанное понятными словами. После каждого чтения баба Шура прятала книгу под матрац. Однажды - Степан ходил уже во второй класс - он спросил, почему она это делает, ведь есть место на полочке, где его книги стоят? Она встала, молча прошла к печи, подвигала горшками, вернулась, села перед ним, утерла уголком фартука повлажневшие глаза. Они даже веру запрещают, хуже этого быть не может, а потому, Стёпушка, ничего хорошего они сделать не способны, эти люди и их власть заслуживают только презрения,- так сказала баба Шура. Он больше не задавал ей вопросов, но сказанные ею слова впечатались в его сознание, они стали первыми семенами чувства мести, хотя тогда он не мог понять - кому, за что и как он должен мстить.

Об интернате, куда он попал после смерти бабы Шуры, у него не сохранилось почти никаких воспоминаний; работа слесарем на моторном заводе и вечерняя школа, повальные пьянки после выдачи аванса или зарплаты в рабочем общежитии, обязательные ежемесячные собрания - всё это балластом отягощало его воспоминания. Взгляд в прошлое всегда сопровождался бабушкиными словами - Эти люди и их власть достойны только презрения. Семена взросли в тихую ненависть, в презрение ко всему миру. Бабушкины слова вели его.

После демобилизации он приехал в Москву, к своему собственному удивлению он без труда сдал экзамены на истфак МГУ. На протяжении первого семестра он познал свое окружение: "белых ворон" - так называемых представителей рабочего класса и трудового крестьянства было не более двух десятков, остальные полторы сотни его курса были детьми номенклатурщиков, уже тогда им были обеспечены места, которые ему навсегда были заказаны. Он игнорировал их, бежал в библиотеку, просиживая за книгами до её закрытия, чтением подавляя постоянный голод. Он уважал всех преподавателей, боготворил же только одного - профессора Кудборского, который в свою очередь тоже заметил замкнутого, но до фанатизма прилежного студента. На семинарах они познакомились ближе, затем, видя заметную бедность и ненасытную жажду знаний студента, профессор стал приглашать Степана к себе домой. Редкие встречи стали превращаться в долгие, доверительные и интересные беседы мудрого учителя и нетерпеливого ученика. К тому времени Степан понял, что может высказывать профессору свои самые крамольные мысли: о книгах, десятки которых он успел проглотить, о Великом Обмане - революции. Однажды Степан разразился длинной тирадой о том, что по сути своей организаторы переворота были жестокими эгоистами, лжецами, бандитами, заслуживающими только презрения. Никакая попытка их оправдания не может скрыть результатов их эксперимента над миллионами людей-марионеток.

Кутборский долго смотрел на него, с его лица не сходила улыбка, он встал, походил по кабинету, теребя клинышек бородки.

-Мой юный друг, я доволен, что это твои собственные выводы, которые нельзя почерпнуть из нынешней литературы. Мне остается лишь надеяться, ты придержишь их при себе. Я не призываю к покорному приспособленчеству, но... в наше время имеются лишь две возможности проявить себя: пойти на непреодолимую стену и сгореть в неизвестности или беречь собственную шкуру, прости за грубость. Тебе я советую второе. И не торопись, имей терпение.

-Терпения у меня хватает, но жизнь очень короткая.

Профессор рассмеялся.

-Ты учишь историю мира, то есть, его культуру, философию, этику, политику. Наш предмет требует не только затрат времени, но и честности, в первую очередь по отношению к себе и к историческим фактам, которые, к великому сожалению, большинством из наших коллег притягиваются за уши к современности. А это...

-Моя бабушка назвала бы это большим грехом.

-Возможно, это так и есть. Мы, атеисты, не слишком часто прибегаем к таким терминам. И еще, Степан, возможно, ты и от бабушки слышал простую истину: успех никому не давался даром, исключая тех, кому он передавался по наследству или, как у нас принято говорить, по блату.

-Это не успех, а не по праву полученное место под солнцем, и те, кто раздает такие места заведомо нечестным людям, есть...- Степан запнулся.

-Дальше, дальше, юноша,- поощрил его профессор.

-...сами нечестные люди, уже имеющие теплые места. Как видите, многим уже с детства гарантированы должность, деньги, награды.

-А это не успех, Степан. Такие люди начинают очень быстро болеть, у них пропадают желания, они не знают, что такое поиск и инициатива, подсознательно они постоянно не довольны собой. Успех - это удовлетворение, радость от результатов собственного труда.

Он перечитал всю библиотеку профессора, литературу, которой не было в факультетской библиотеке, он просиживал часами в "Ленинке". И чем больше он поглощал книг, тем беспокойнее чувствовал себя: он видел все пороки власти зажравшихся и отупевших от собственной идеологии господ, доведших до рабской покорности своих слуг - население. Стремления к власти у Степана не было, он ненавидел эту власть. Идентифицировать себя с народом, способным лишь покоряться бесам, как покойная бабушка называла властителей, он не хотел. Сопротивляться? Объявлять войну? Кому? Что может он - один? Кроме старенького профессора Кудборского у него никого не было - ни друзей, ни родственников, ни верной подруги...

В зале стало еще больше народу, не было ни единого свободного столика. В массе мужиков Степан заметил лишь нескольких женщин, неуклюже отхлебывающих пиво из массивных кружек. Женщины, милые, добрые, жестокие, оставляющие вечно болящие раны...

...Они встречались в короткие воскресенья, считали часы и минуты до окончания его увольнительной. Она разбудила его из юношеской спячки: из закрытого Кронштадта в Ленинград, долгие прогулки по городу, прерывистое дыхание, вечно убегающие и так нужные слова.

Алла!!! Будто балерина, вытягивая носок вперед, ты шла рядом, иногда забегала вперед, оборачивалась, смотрела искрящимися глазами на моё лицо, останавливалась, ждала, а не дождавшись, сама быстро целовала, брала за руку - шли дальше. Прохожие на Литейном - богатые и бедные, гении и идиоты, добрые и злые, поучавшие друг друга, ругавшиеся и смеявшиеся без причин, веселые и грустные, спешившие и медленно прогуливавшиеся - никто из них не замечал прелестей этого мира, которые видели только мы с тобой. Я думаю, Стёпушка, что не мы приходим в мир, а он идет нам навстречу и учит нас петь в общем человеческом хоре, ведь слово - нота, а слова - ты прислушайся - му-зы-ка! Я брал твои руки в свои, слышал пульс твоего тела, слышал быстрое биение твоего сердца. Ты снова вела меня вдоль Невской набережной, фея, волшебница, в лес, в твой мир, где не существовало времени. Лишь будучи с тобой я забывал бабушкино люди заслуживают лишь презрения, я решился сказать тебе - все лесные цветы, деревья, трава, на которой мы лежали, слышали эти слова: Ты моя, Алла, я клянусь сделать все, чтобы ты познала счастье и пребывала с ним. Да, да, Стёпушка, но иногда на дороге счастливых людей встречаются такие обстоятельства... Будто молния сверкнула в метре от моих глаз, сердце остановилось, хотя я сам не осознал, что произошло. Лишь позже понял, что сомнение значит крушение мира. Тогда лишь замер. Ты обняла меня. В последний раз. Поймите нас, пожалуйста, правильно, Степан. Сейчас вы просто матрос, а после демобилизации - что? Слесарь или что-то подобное. Аллочкиного мужа мы представляем себе совершенно другим. Ведь вы знаете, каждый достоин... Твоя, достойная презрения и презиравшая меня мать не постеснялась сказать, что нам нет смысла встречаться, твой отец, достойный презрения, кивком и молчанием поддержал её жестокость. У меня в горле толпились слова - люди, дайте нам жить собственную жизнь, позвольте нам делать собственные ошибки и творить собственное счастье, но я был парализован твоим молчанием. В состоянии полумёртвого человека я ушел на край не нашего с тобой мира. В день моей демобилизации - ты уже была замужем - я позвонил тебе и спросил: Знаешь ли ты, девочка, что это такое - бежать из мира? Твой ответ горит в моём сердце по сей день. Пожалуйста, оставим все как есть твоему сыну я дала твоё имя нет Эрик думает что это его сын я не могу сказать что я счастлива согласна - это не честно но обстоятельства сложились так что... нет Стёпушка мы не можем встретиться ПОЖАЛУЙСТА НИКОГДА НЕ ЗВОНИ! Всю жизнь вне тебя я провел в телефонной будке с умершей трубкой в руке...

Моя жизнь, как пена в кружке, - создает впечатление полноты,на самом же деле это нечто другое, как пустота, подумал Степан. В своих мыслях не дошёл до осознания того, что постоянное пребывание души в одиночестве нередко ведет к порочности и может превратиться в болезнь.С течением времени Степан забыл о других словах, слышанных им нередко от бабушки, слова о том, что каждый человек - слаб перед Злом, но его исповедь и покаяние в грехах препятствуют усилиям Сатаны вовлечь его в свою сеть.

Он не обладал большими способностями к учению, как шахтер добывает уголь, так и он все знания приобретал усилием воли и неимоверным трудом. Детство и дальнейший негативный жизненный опыт выкорчевали из него все позитивные человеческие чувства, кроме скрытой ненависти: он ненавидел отца, бросившего его на произвол судьбы; мастера участка, дававшего ему самую невыгодную работу; презирал ограниченность боцмана и командира корабля, не понимавших никаких слов, кроме приказов и махрового мата и видевших в подчиненных рабов, обязанных подчиняться их власти; он сторонился сокурсников, при любом случае подчеркивавших свое превосходство. Ненависть превратилась в бесчувствие, которыми обладают, пожалуй, только профессиональные палачи разных мастей.

На пятом курсе он прочитал у Василия Розанова: "Почему мы считаем, что дети должны любить и почитать родителей? Не должно ли быть наоборот, именно, что родители и взрослые должны еще больше почитать, любить детей и привносить в их души еще больше добра для их развития?" Он перечитал строки еще и еще раз, он почувствовал себя беспомощным ребенком и заплакал. Но это не были слёзы, омывающие душу, это были слезы гнева и ярости человека, осужденного судьбой на вечное одиночество в толпе. Просохшие слёзы уступили место решению: бороться с этим миром, но на свой лад, приспособившись к этому обществу и ото всех скрывая свои намерения, ибо история доказывает, что во все времена серые кардиналы всегда имели больше власти, чем короли.

Предложение работать в КГБ было для Степана неожиданностью, но, не долго раздумывая, он подписал распределение: немаловажное значение имело место жительства - столица и немедленное получение однокомнатной квартиры, однако главным стимулом служила возможность пользоваться богатыми архивами тайного ведомства. До архивов он не добрался, но с высоты службы он, будто под увеличительным стеклом, увидел то, что ранее и предполагать не смел: жестокость по отношению к диссидентам, коррумпированность руководителей партии и всех систем управления страной на фоне невероятной нищеты населения. Часто им овладевало отчаяние, нередко тихая ярость, появлялись мысли отвалить и рассказать остальному миру то, что не дорассказали Калугин, Резун и многие другие, у которых хватило мужества, которого ему, Степану, не хватало.

Перед назначением на должность заместителем Петухова он был приглашен к начальнику Управления кадров, который не стал скрывать, что не исключает возможности через недолгое время назначить его, Хороша Степана Андреевича, руководителем. На немой вопрос Степана начальник Управления сослался на мнение медкомиссии о не вполне стабильном психическом состоянии Петухова, причиной которого, по всей видимости, является его длительное пребывание за рубежом в составе специальной команды, где ему слишком часто приходилось использовать оружие.

У Николая Петухова даже мысли не могло возникнуть, что каждое его движение, каждая встреча контролировались его заместителем. Постоянное наблюдение за ним привело Степана к профессору Портнову и знакомству с ним, а затем и к вступлению в организацию "Скифы", о чём Петухов так же представить себе не мог до смерти Портнова и назначения Хороша руководителем тройки, в которую входил сам Петухов. Степан не мог скрыть злорадства при недавнем разговоре со своим официальным руководителем, поскольку в глубине души он считал Петухова обыкновенным головорезом и презирал его больше, чем кого бы то ни было.

Он заказал еще кружку. У него сегодня было достаточно времени.

На Суворовском бульваре Мартин Шопп, корреспондент "толстого" немецкого журнала "Факт", не нашел ни единого места, где можно было припарковаться, что само по себе было знаком того, что и у стойки бара в Доме журналиста трудно будет найти свободное местечко. На это он должен был рассчитывать: поскольку до сих пор не появилось никакой правительственной информации о происшедшей в Балтийском море катастрофе, все бросились именно сюда, каждый журналист, будь он местный или иностранный, нуждался в "жратве", чтобы заполнить приготовленное для них эфирное время или белые пятна в газетах. "Балтийская чайка" была главной темой во всех учреждениях, которые Мартин успел объехать - в Белом доме, в МИДе, в министерстве морского транспорта - всюду люди, к которым он обращался за информацией, лишь покачивали головами и разводили руками, или, в лучшем случае, говорили о каких-то предпринимаемых мерах. Он позвонил спикеру и атташе по культуре эстонского посольства Айе Пяепюке - в конце концов судно было приписано к таллиннскому пароходству. В ответ на просьбу о какой-либо информации он услышал короткую отговорку: "Пока никаких комментариев".

Мартин уже намеревался сделать второй круг по Бульварному кольцу, когда увидел, что освобождается место у самого входа в ЦДЖ, он припарковал свою "ниссан-примеру".

Он поторопился в бар на нижнем этаже, где, по его мнению, собралась вся братия и витали слухи и домыслы, из которых, возможно, ему удастся выудить хотя бы крупицы достоверной информации.

Уже с порога он увидел, что в полутемном зальчике действительно негде было яблоку упасть. Прислушиваясь к громким разговорам, приветствуя знакомых, осторожно стал продвигаться к стойке бара. Буфетчица, имя которой он никак не мог запомнить, узнала его, улыбкой и несколькими словами потеснила толпившихся, поставила перед ним кружку пива и блюдечко с баранками, покрытыми мелкой солью. После первого крупного глотка стал осматриваться - да, многие знакомые уже здесь. Женя Кобышев из "Koмсомолки", парень из "Свободы", лица коллег, чьи имена Мартин не мог вспомнить. И вдруг он насторожился, как волк, после долгих поисков почуявший запах мяса. Его взгляд впился в лицо седоволосого мужчины, сидевшего за одним из столиков. Лихорадочно стал вспоминать его имя - Колин, Толин... Золин! Владимир Золин, бывший политический комментатор центрального телевидения и, как говаривали некоторые языки, полковник КГБ в отставке. Поговаривали, что сейчас он занят написанием мемуаров, не раз Мартин видел его участником "круглых столов" в политических передачах. Однако - опять-таки злые языки - по сей день он не порвал свои связи с тайной службой, хотя Мартин был уверен, что Золин, в отличие от многих советских журналистов, дипломатов и политологов, наилучшим образом приспособился к новым временам. Мартин, посещавший ЦДЖ почти ежедневно, знал, что сведущий в делах и планах правительства Золин был здесь редчайшим гостем. Что могло привести его сюда?

Внимание Мартина также было привлечено к присутствующему матерому журналисту, сидевшему напротив Золина, спиной к Мартину. Это был Саймон Грэй, корреспондент журнала "USA & Universe", с которым у него были неплохие отношения - несколько раз они обменивались информацией за этой самой стойкой бара. Саймон тоже заметил его, прожестикулировал: то ли поприветствовал, то ли приглашал к себе. Мартин хотел немедленно последовать приглашению, но в этот момент увидел продвигающуюся к нему с поднятым над головой фужером Гитти Вайнманн. Они не виделись уже несколько недель. После убийства Вадима Осипова они вместе предприняли попытку выяснить причины и найти виновников смерти, но не продвинулись ни на шаг. Эта работа отошла на второй план, поскольку ежедневная рутинная работа не оставляла Мартину времени. Помогая Бригитте советами, он доверил все поиски ей, отметив за короткое время совместной работы её старательность, честность и, что самое главное в их профессии, редкое упорство.

-Здравствуй, красавица,- он полуобнял её.

-Привет, Март. Без Насти? Как она?

-Держится. Скоро разродимся. Какие новости?- Он посерьёзнел, она поняла, что его вопрос касался их общего поиска.

-Ничего, кроме нескольких анонимных угроз. Все готовы разговаривать, никто не говорит что-либо определенное. Косвенно дают понять, что для меня будет безопаснее не лезть не в свое дело. Болото. Трижды встречалась с Говоровым.- Встретив вопросительный взгляд Мартина, удивилась.- Забыл? Главный следователь. Он, мне кажется, честен. Не прячется, показал мне практически все документы следствия. Они тоже топчутся в потемках. Кстати, он показывал мне папку с делом о смерти Мэри Биркоу. Помнишь?

Он кивнул. Труп шотландской журналистки был найден в лесу в тридцати километрах от Москвы месяц спустя после смерти Осипова. Предполагалось, что это была месть за её интенсивный интерес к теме торговли оружием на московских рынках и её "жёсткие" статьи, слишком часто появляющиеся в западной прессе.

-Мы поговорим об этом, Гитти. Сейчас у нас другая тема.

-Ещё бы! Мой шеф звонил уже трижды. Тебе уже что-нибудь известно? Говорят, что кого-то спасли, но погибло более тысячи...

-Не торопись, Гитти. Я не получил ничего конкретного. Пока только слухи. Подсядем-ка, послушаем.- Он взял её за руку.

Приветствие было коротким, Мартин представил Гитти коллеге Грэю, тот в свою очередь познакомил обоих с Золиным. К удивлению Мартина, Золин знал его.

-Не вы ли сменили господина Кубинке, господин Шопп?

-Да, но это было давно,- согласился Мартин,-почти десять лет утекло.

-Нет, нет...- Золин пристально посмотрел на него.- Вы были в Союзе и до этого и были высланы, насколько я помню ту историю. Да! Память не подводит!- он довольно засмеялся.

-Это нельзя отрицать, мистер Золин. Вашу память я имею в виду,- быстро поправился Грэй.- Но что касается ваших книг, то кое-какие манипуляции в них заметны даже не специалисту.

-Мистер Грэй, не обвиняйте меня при публике в подобных злодействах!- Золин театрально развёл руки.- Хотя... Есть среди нас святые? Я по крайней мере к ним себя не причисляю. А вы?

-Весь в грехах,- признался Грэй.

-Кстати, какая из моих книг вызвала ваше нарекание?- игриво спросил Золин.- Мне лестно слышать, что вы их читали.

-Ваши книги я не читал, к своему стыду, но передачи с вашим участием не пропускаю. Так вот, в одной из них дискутировалось состояние российского флота после перестройки. Помните?

-Как же! Тяжелое состояние, не отрицаю. Свалка ржавого лома.

-Но вы отметили это в связи с так называемым противостоянием Америки и России, стараясь подчеркнуть необоснованность страхов Запада перед непредсказуемостью ваших "ястребов",- запальчиво ответил Грэй, и Мартин понял, что он раскручивает свою тему. Но он подумал, что таким образом коллега Грэй перекинет мостик к актуальной теме.

-Вы поняли меня совершенно верно. Недоверие будит страх, так было всегда.

-Видите ли, мистер Золин, я чуть-чуть специалист, что касается вашего флота. Ко всему, что вы сказали о трудностях ваших военных, я мог бы добавить, что только в этом году более пятисот офицеров покончили жизнь самоубийством, а семьдесят процентов офицеров, согласно опросу, готовы покинуть службу. Не мне вам говорить о том, что матросы, во все времена бывшие "аристократией" Российских вооруженных сил, сегодня испытывают хронический голод.

-Не отрицаю, картина не из лучших.

-Картина отражает лишь факты, мистер Золин, но скрывает причины их возникновения, которые вам известны, но вы избегаете говорить о них.

-Что вы имеете в виду?

-Министерство обороны закупило на Западе громадное количество мясных консервов для армии и флота по цене три тысячи долларов за тонну. А на мировом рынке средняя цена составляет полторы тысячи за тонну консервов того же качества. Не подванивает ли эта сделка, по-вашему? Кто-то неплохо нагрел руки, как официально заявил на днях мистер Чубайс.

-Мистер Грэй, я не специалист по консервам и биржевым сделкам.

-Я тоже. Но я знаю, что солдат и матросов надо кормить. Это, кстати, знал и ваш царь Питер, который драл господина Меншикова за поставку гнилого сукна для солдатских шинелей.

-Да, я помню нашу историю. Но это не касается непосредственно нынешних тем. Вы ведь не станете отрицать, что наша армия в нынешнем своём состоянии не представляет совершенно никакой опасности ни для Европы, ни для Соединенных Штатов,- Золин криво улыбнулся.

-Стану отрицать, мистер. Между прочим, это состояние связано с потерей авторитета вашей армии внутри страны. Вы не хотите кормить армию, хотя имеете много денег за продажу очень современного оружия. Вы продаете МИГ-29 и ракеты даже тем странам, которые находятся под мировым эмбарго, как Ирак и Северная Корея,- голос Саймона Грэя звучал запальчиво.

Взгляды многих присутствующих были обращены к их столу. Не все знали Грэя, но Золин в журналистских кругах Москвы был известной личностью.

-Мистер Грэй, вы разбудили во мне чувство вины, хотя, поверьте, я не имею никакого отношения ко всем названным вами фактам.- Золин развел руки.

-Как же вам не верить! Кстати, не думаете ли вы, что какая-то оплошность командира какой-либо русской подводной лодки имеет отношение ко вчерашнему событию? Я имею в виду "Балтийскую чайку".- При этих словах, громко произнесенных молодым парнем в очках и ярком галстуке, все лица обернулись к их столу. Шум затих.Золин задержал пристальный взгляд на парне, его лицо стало серьёзным.

-Вы преувеличиваете, молодой человек.- Улыбка исчезла с лица Золина.- Я, откровенно говоря, не понимаю тех, кто по сей день в любом негативном событии, происшедшем в мире, видит "руку Москвы". А почему вы не исключаете другие факторы, которые могли привести к катастрофе? К примеру, ошибку капитана? Быть может, на борту парома не все соответствовало необходимому порядку. Это большая трагедия, без сомнения...- Золин сделал паузу, в которой тишина стала явной. Почти все журналисты сбились в их угол.

-Газета "Юманите" Франция. Меня зовут Жюль Недель,- на лице парня в ярком галстуке было написано нетерпение.- Что, по-вашему, могло не соответствовать правилам мореходства на борту парома? По нашей информации, техническое состояние "Балтийской чайки" соответствовало всем требованиям, что подтверждено документами проверки судна перед его выходом в море.

-Вы видели эти документы?

-Слава Господу, это портовые документы, они не затонули. Эстонские коллеги видели их и уверены в их достоверности.- Месье Недель обвёл всех присутствующих победным взглядом. Наступила напряжённая тишина.- Быть может, господин Золин, вы не очень доверяете портовой службе?

-Возможно. Вы знаете, как проводились проверки в советское время.- Золин не скрывал иронии.- А традиции на Руси имеют крепкие корни. К тому же, я не исключаю наличие на борту контрабанды, что вес груза превышал допустимые нормы.

-Чем можно обосновать такие предположения, господин Золин?- Француз огляделся, будто ища поддержку у коллег. Он чувствовал себя в центре внимания.

-Ни для кого не секрет, что в последнее время прибалтийские республики пытаются удовлетворить спрос Запада на стратегические материалы, такие, как титан, германий, кобыльт.

-Простите, но, насколько мне известно, они ведь не обладают запасами подобных материалов,- удивился французский журналист, чем вызвал не только улыбку Золина. Своим вопросом журналист подтвердил, что он - новичок,не обладавший фактами, удивлявшими в последние несколько лет не только журналистов.

Незадолго до получения самостоятельности маленькая Эстония, чьи природные богатства состоят из леса и сланца, стала одним из крупнейших в Европе экспортером меди. Экспорт, организацией которого по странным причинам занимались бывшие работники республиканского КГБ, приносил сумасшедшие прибыли.

-...нелегально, разумеется, и не без помощи российских партнеров, не слишком часто соблюдающих российские законы. Деньги, большие деньги, господа. А осмий, господин Недель?- Золин обращался непосредственно к французу.- Известна ли вам цена на него? Представьте себе несколько тонн этого материала на том же пароме. Миллионы... Но это догадки, домыслы, предположения...

Мартин улавливал лишь последние слова. Подав Бригитте знак остаться на месте, он встал и, с трудом протискиваясь, направился к выходу из бара в холл, где должен был быть телефон. По пути он нашел в записной книжке телефон известного русского ученого, у которого год тому назад он брал интервью. Мартин набрал номер, поздоровался, назвал себя. Академик вспомнил немецкого журналиста и очень доброжелательно ответил на несколько его вопросов, не сдержав при этом откровенного смеха. Мартин же, поблагодарив ученого и извинившись за беспокойство, положил трубку и покачал головой. Возникло подозрение: не без определённой цели оказался Золин здесь, не без умысла повел он мнение журналистов в определенном направлении. Ведь и он, Мартин, увидев его беседующего с Грэем, немедленно бросился к нему в надежде ухватиться за кусочек информации. Ничего не поделать, такова природа профессии. Достаточно ли мнения русского ученого для полного отрицания предположений, высказанных Золиным, чей авторитет в журналистских кругах был достаточно высок? Мартин решил немедленно связаться с дядей в Германии. Он быстро направился к выходу. Через десять минут он подъехал к зданию главпочтамта. Выполнения заказа ему пришлось ждать не менее двадцати минут. Его дядя был рад слышать племянника, не удивился его вопросам, но, как и его русский коллега-учёный, отреагировал громким смехом и посетовал на незнание Мартином основ периодической системы.

Вернувшись в дом журналиста, он очень удивился, увидев полупустой бар. Сразу заметил Бригитту за тем же столом перед фужером вина. Она торопливо писала в блокноте. Подняла голову, пригласила сесть рядом, будто он и не уходил.

-Завтра в семь прямой эфир, а у меня совершенно пустая корзина,не считая эту подозрительную теорию контрабанды осмия, каких-то редких металлов...

-Забудь эту чепуху. На всей планете не наберется и сотни килограмм осмия. Но даже если бы удалось его добыть, то его стоимость превысила бы тридцать миллиардов долларов. Факт. Можно?- не дожидаясь её ответа , он отхлебнул из её фужера.

-Честно говоря, Мартин, я почти поверила всему, что Золин так уверенно вещал.

-Не уверенно, а хитро. В виде догадок, предположений. Он такой же химик, как и мы все, и он превосходно использовал наше дилетантство. И, если это тоже факт, то возникает вопрос: с какой целью он появился здесь и привлёк к себе внимание?

-Это другая тема, Мартин. Нас не интересует этот тип, с какой бы целью он здесь ни оказался. Паром!

-Одно с другим связано. Если он заведомо выдает фальшивую, даже смехотворную информацию...

-Ты сам сказал, что не имеешь об этой истории никакой информации.

-Только что я говорил по телефону с русским академиком Васнецовым и с моим дядей. Что тебя так развеселило? Ах, дядя! Он, между прочим, один из ведущих ученых в институте Макса Планка. Думаю, что оба они понимают чуть больше Золина.

-Утром я должна быть в прямом эфире, Мартин.

-Успокойся и скажи то, что тебе известно. А еще лучше...- посмотрел на часы.- Поедем-ка к нам, давно ты у нас в гостях не была. Настю обрадуем.

В течение следующей недели Мартин с сожалением убедился, что многие журналисты клюнули на версии, высказанные Золиным, практически все СМИ были заполнены выпущенными им утками. Еще через неделю стали появляться опровержения и новые предположения.

Однажды среди ночи Мартина разбудил телефонный звонок.

-Извини, коллега, Грэй беспокоит. Не посылай меня к чёрту, включи радио.

-Пошел к черту. Какую станцию?

-"Немецкую волну", на 49 метрах, они говорят по-английски. Интервью с руководителем шведской комиссии по аварийным ситуациям.

Мартин осторожно, чтобы не разбудить Настасью, прошел на кухню, включил старый "Грюндиг", нашел нужную станцию.

"...гипотеза, которую подают ваши коллеги, ни что иное как болтовня, толки, домыслы. Я не вижу никакой практической возможности двигать по трюму грузовики с контрабандой - если даже предположить, что таковые были на борту парома... Но шведская пограничная служба, шведская таможня были предупреждены о прибывающей в Стокгольм контрабанде именно с этим паромом. Есть слухи, что шведская полиция даже приготовилась к достойной встрече "Балтийской чайки", кроме того, многие пассажиры...

-О предупреждениях, полученных нашей таможней, о готовности полиции я впервые слышу сейчас от вас. Никто из спасенных и опрошенных пассажиров не видел и не слышал на пароме ничего подозрительного. Так что наши не теоретические предположения, а практические выводы не могут подтвердить ни одну из предлагаемых вами версий..."

Настенные часы показывали без двадцати пять. Несмотря на раннее время, Мартин включил плиту, налил в кофейник воды, бросил ложку кофе. Прислушался.

"...-Известно ли вам хотя бы приблизительное количество спасённых?

-Точное количество спасённых мне не известно, поскольку они немедленно были отправлены на берег. Могу предположить, что они находятся в больницах, где им оказывается дальнейшая медицинская помощь. Это уже не в моей компетенции...

-Почему, по вашему мнению, журналистам до сих пор категорически отказано во встрече хотя бы с одним из спасённых? Родственники спасённых и погибших...

-Я повторяю, наша компетенция - спасение людей. Со всеми остальными вопросами..."

Мартин набрал номер телефона Саймона Грэя.

-Сэм, прости за наглость и за поздний звонок. Меня эта история весьма беспокоит. То есть, я недавно поговорил с несколькими солидными авторитетами в области науки и пришёл к выводу, что эта дискуссия, устроенная Золиным, была не случайной.

-Я тоже почувствовал в ней тухлый запашок. Или тебе нужна помощь?

-Не удалось ли тебе раздобыть хотя бы намёк на местопребывание спасенных пассажиров?

-Пытался. Впустую. Предполагаю, что для них приготовлено нечто подобное Форт Ноксу. Если не похуже. Придётся бурить дальше, Мартин.

-Что ещё остается? Спокойной ночи, Саймон. Извини за поздний звонок.

-Не извиняйся. Как говорят в России, долг требует платежа. Ты пообещал мне стенограмму твоих бесед с авторитетными учёными...

Несколько напряженных недель остались позади, Николай Петухов чувствовал себя превосходно. Половину дня он провёл у заместителя шефа ФСБ, которому он представил подробное изложение фактов о деятельности группы Триппа и его связях с преступными российскими группировками. Генерал тут же прочитал две страницы, похвалил майора за проделанную работу. Покинув кабинет генерала, он встретился с несколькими старыми знакомыми, собрал слухи и предположения о затонувшем эстонском пароме, насколько он понял из этих разговоров, официальной версии еще не было.

Час тому назад он вошел в свой кабинет и тут же услышал знакомый осторожный стук в дверь. Степан поздоровался и молча поставил на его стол небольшой магнитофон с наушниками. Сделав молчаливый знак прослушать кассету, он вышел.

Петухов внимательно прослушал запись интервью, переданного этой ночью. Когда запись закончилась, он перемотал пленку в обратную сторону, стал прослушивать ещё раз. Со стороны могло показаться, что он слушает любимую музыку: изредка он кивал головой, улыбался, то и дело брови его взлетали почти к середине низкого лба.

"-... но супруга капитана парома утверждает, что на второй день после аварии Яан Петерсон звонил ей из Стокгольма. Мадам Кюбарсепп, по её словам, также разговаривала со своим мужем, находившимся в одной из стокгольмских больниц. Чем вы объясните внезапное исчезновение обоих мужчин?

-Этот вопрос адресуйте не мне, а полиции. Мы сделали только нашу работу.

-Правда ли, что ваши водолазы обследовали практически все каюты и все другие помещения парома, но что-то помешало им проникнуть в трюм.- Да, это так. Чтобы проникнуть туда, необходимо было провести очень сложные дополнительные работы, связанные с большим риском. В этом не было необходимости. Мы искали людей, находили их в каютах и в ресторане. Это всё, что мы смогли...

-Почему буквально все, к кому бы ни обращались журналисты, с таким усердием проявляют признаки полного неведения или амнезии? Вы не допускаете мысли, что в трюме можно было обнаружить какие-то конкретные доказательства гибели парома?

-Мне лично они неизвестны. Мы делали нашу работу честно, ни вам, ни кому бы то другому совершенно не в чем нас упрекнуть. Мне остаётся лишь повторить, что в наши обязанности не входит расследование того, что находилось в трюме или в багаже пассажиров. Поиски наркотиков или упомянутого вами какого-то осмия - это дело таможни и полиции.

-Это круговое молчание, нагромождение тайн, в которые практически невозможно проникнуть, создаёт впечатление, что кому-то необходимо полное сокрытие ответов на десятки вопросов. Эти ответы необходимы в первую очередь нам, журналистам, в них нуждается мировая общественность, их с нетерпением ждут родственники спасённых и погибших пассажиров.

-Ничем не могу вам помочь.

-Что вы можете сказать о решении покрыть "Балтийскую чайку" бетонным саркофагом до обнаружения причины гибели парома, его команды и сотен пассажиров?

-Не могу ни опровергнуть, ни подтвердить. Повторяю, мы сделали нашу работу. Решения принимают правительства, организации, комитеты. Обратитесь к ним. Всё.

-Благодарю вас."

-Благодарю вас,- повторил Петухов, снимая наушники. Он повел плечами, с удовольствием ощущая каждый мускул, подумал, что пора бы в спортзал заглянуть, по мешочку постучать, с грушей поработать. Встал, решил зайти к Хорошу.

-Пожалуйста, Николай Петрович,- Стапан встретил его внимательным взглядом, встал, предложил свой стул. Не сговариваясь, на рабочем месте они соблюдали положенную субординацию.

-Спасибо, постою.- Петухов глянул на экран компьютера - та же информация, которую он прочитал у себя час тому назад.- Отчет одобрен, Степан Андреевич. Можно считать, что наша задача выполнена.

-Так точно, Николай Петрович.- Они переглянулись. Каждый понимал, о чем идет речь. Хорош пожевал губами.- По этому поводу можно и по кружечке пивка себе позволить, дальнейшие планы обсудить.

-С удовольствием.- Петухов понял, чтоХорош хочет передать ему срочную информацию или очередное поручение Организации.- После работы.

Они встретились в пивбаре. Был обычный день, рабочее время еще не закончилось, поэтому зал был наполовину пустой. Они заняли свой столик в углу. Официант подошел немедленно, кивнул, как знакомым-завсегдатаям.

-Как всегда, парочку для начала?

-Как всегда,- кивнул Хорош.

-А мне чашку крепкого кофе.- Будто оправдываясь, Петухов пояснил:- За рулем.

Официант кивнул и, не скрывая презрительной улыбки, пошел выполнять заказ.

-Обидел ты его профессиональное достоинство, Коля. Мы ведь для него питухи, он гордится, что работает в пивной, а не в какой-то кофейне.

-Обойдется, хер моржовый. Работает, потому что с пива, а с кофе какой навар? У этих псов только чаевые в голове.

-Не стоит осуждать, Коля.Чаевые - традиция, подарок, а от подношений кто откажется? Сам Леонид Ильич грешил, товарищи по сей день его примеру следуют.

-Не любишь товарищей, Степан? Как же ты в органах оказался?- спросил Петухов язвительно.

-Ведь ты мои персоналии назубок знаешь. Кстати, Коля, а как ты обошелся со своим партбилетом?

Официант поставил на стол кружку пенистого пива и чашку кофе. Петухов подождал, пока он удалился, медленно размешал сахар в чашке, пристально посмотрел на Степана, лицо которого выражало удовольствие от первого глотка пива.

-Не ту тему трогаешь, Степа. Лежит мой партбилет вместе с удостоверением мастера спорта, с грамотами. Утиль, прошлое, но всё это моё. Так что не упрекай. Ты хотел наши планы обсудить.- Петухов говорил спокойным тоном, он начал привыкать к тому, что Хорош справлялся с обеими ролями: в конторе усердного, дисциплинированного подчиненного, а вне работы - строгого, изредка снисходительного руководителя тройки, каждому слову и приказу которого он обязан был следовать.- Нашей работой на самом деле остались довольны?

-Очень довольны, Петрович.- Хорош сделал очередной глоток, замолчал, ожидая реакции Николая, но тот молча ждал разъяснения.- Предполагаю, что в следующей акции будем работать с иностранцами.

-С иностранцами?!

-Возможно, акция произойдет не в России, но её результат может очень охладить отношение Европы к ельцинскому правительству.- Хорош приложился к кружке, посмотрел в окно.- Я попытался через свой компьютер найти дело некоего Георгия или Георга Вареля, не вышло. Поищи в центральном архиве. Конец семидесятых.

-Бывший? Диссидент? Литература? Права человека? Перебежчик? Ты его вёл?

-В деле значится его кодовое имя "Спринтер". Я не имел с ним никаких дел, но мой коллега, из рук которого он ушел, поведал, что тип был тот еще.

-Говнюк был твой коллега. Из этих рук никто не уходил.- Петухов показал мощный кулак.- На хрена нам этот тип, можешь сказать?

-Возможно, он один из тех, с кем нам придется работать. Полюби его заочно.

-Сам-то он где? Мертвеца-то не полюбишь.

-До того, как я стал твоим заместителем, Николай, я занимался западными террористами.

-Знаю.

-Не перебивай. Мой бывший коллега, которого, кстати, ты зря говнюком обозвал, - он ни в чем не уступит нам с тобой,- так вот, он обнаружил недавно одну интересную группу, одним из членов которой является этот Варель. Наша цель выйти с ним в контакт. Таково указание, Коля, которое мы обязаны выполнить.

-Ясно, как ночью в тумане,- уныло ответил Петухов.

-Эй, товарищ начальник! Я понимаю, что тебе хочется немедленно кого-нибудь за горло. Наберись терпения, будь оптимистом. Ты знаешь разницу между оптимистом и пессимистом?

-Ну?

-Оптимисты считают, что все женщины доступны

-Конечно доступны. А пессимисты не верят этому. Ну и что?

-Пользуются этим. Наталья Моторина, бывшая любовница Вареля, живет на Мосфильмовской. Зайди к ней, вдруг и от неё что-то нужное добудешь. На сегодня всё.

-Понял.- Петухов помолчал, зачем-то передвинул пустую чашку, встал, снова сел.- Вопрос у меня, Стёпа... Степан Андреевич. Кто с нами третий?

-Как кто? Я!- На лице Хороша появилось его обычное клоунское выражение.- Ты да я, да мы с тобой. До завтра, Николай Петрович.

Минуту спустя он увидел на противоположной стороне улицы Петухова, открывавшего свою машину. Машина уехала, но он продолжал смотреть в окно. Хаотичные мысли смешались с вопросами: Ментальность мясника... кровь ему как воздух... что обходится без крови в этом мире... чем я его лучше... ах, Стёпушка, не все от нас зависит... обстоятельства... молодой человек, успех не дается бесплатно...

Выкристаллизовалась мысль и немедленное желание поделиться ею с Координатором, но вспомнилось, что депутат государственной думы Петр Благодеев сегодня и завтра очень занят важными государственными делами.

Хорош допил остаток теплого пива, жестом подозвал официанта, расплатился, не забыв про щедрые чаевые.

В такси он сел в хорошем настроении, назвал улицу, где жила Ирина Шавлюга.Трое мужчин, избравших местом встречи старую дачу в сорока километрах от Москвы, превосходно знали друг друга, хотя и косвенно. Их имена были известны в политических кругах России, изредка мелькали на страницах газет.

Председатель тайного общества "Скифы" Геннадий Савельевич Миролюбов был высокого роста,худой, в прекрасно сшитом костюме и при ярком галстуке. Хмурое его лицо, покрытое глубокими морщинами, было очень бледное, почти серое. В отличие от него Пётр Алексеевич Благодеев - Координатор Организации, имел молодцеватый вид пышущего здоровьем человека, постоянно занимающегося спортом, лицо его покрывал темный загар, одет он был в джинсы и блейзер, будто военный китель облегавший его мощные плечи, волосы его были подстрижены очень коротко. Вячеслав Леонидович Миленький - Секретарь, в очках с толстыми стёклами, напоминал замшелого чиновника, всю свою жизнь занятого и измученного перебиранием документов и подготовкой решений, которые подписывались другими, стоявшими несколькими ступеньками выше его. Вязаный жакет висел на нем, как на спинке стула. Он позволил себе расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки и слегка распустить галстук. Вячеслав Леонидович постоянно испытывал недостаток воздуха. Он страдал астмой, поэтому никогда не курил и последний десяток лет осторожно относился к спиртному.

Было воскресенье, однако дачников в деревне было немного. Но даже если бы кто-то из них заметил их приезд или просто полюбопытствовал, заглянув в окно, ему могло бы показаться, что они собрались на обычный "междусобойчик", сопровождаемый, как принято, без женщин, ни к чему не обязывающими разговорами, легкими анекдотами и, не исключено, пулькой.

Возможно, они и наслаждались деревенской тишиной и неофициальной обстановкой, но анекдоты они не рассказывали и о картах не помышляли. Их беседа носила очень серьезный характер: не торопясь, они обсуждали работу, проделанную Организацией, и ближайшие планы. Сейчас они говорили о гибели "Балтийской чайки".

-Никто из нас не может отрицать жестокости этого факта. Но виновны ли мы в гибели пассажиров? Всем распорядился этот господин Трипп. Нам же остается отметить, с удовлетворением отметить, прекрасную организацию и реализацию нашей работы. Ни свидетелей, ни единого следа.- Астма давала о себе знать, после каждого предложения Секретарь вынужден был делать небольшую паузу и, в отличие от своих собеседников, пил он не коньяк, а слабо заваренный чай.

-Жестокость этого факта, сказали вы?- Председатель, с фужером в руке мерявший комнату небольшими шагами, ухмыльнулся.- Мы объявили бескомпромиссную борьбу всему, что толкает Россию в бездонную пропасть, а именно, нашему правительству и тем, кто его поддерживает. Мы пребываем между холодной гражданской войной в нашей стране и Западом, тихой сапой вторгшимся в Россию с помощью наших же правителей. Я лично не чувствую за собой вины, а посему... Давайте, друзья, попытаемся обойтись без сантиментов. О делах, о делах.

-Всё-таки я удивлен тем, что до сих пор никто не высказал предложение поднять паром на поверхность или хотя бы дотошно обследовать его,- сказал Координатор.

-Во-первых, наши люди убедили тех, кто мог бы этим заняться, в полной бесполезности подобных мероприятий. Наши доводы окупились во всех смыслах. Во-вторых, допустим, что они обнаружили следы или признаки взрыва. Что потом? Дальнейшие поиски? Кого? Чего? И, если хотите, зачем?- Председатель удобно устроился в потертом кресле.

-Вот именно. Это и есть главный вопрос - для чего?- сказал Координатор.- Чтобы привести доказательство причастности злых русских мафиози к гибели парома? Глупо. Ни ЦРУ, ни СиАйЭй, не говоря уже о наших следственных и прочих органах - никто не видит объективной необходимости нырять на такую глубину.

-Их это не должно интересовать. Спецслужбы вступили в совершенно новую эпоху. Эти заведения лишились главного противника. Если взять во внимание, что эти бюрократические монстры лишились главного объекта их деятельности, то нетрудно определить их новые цели.- Председатель выжидающе посмотрел на собеседников.

-Я бы не сказал, что они ослабили интерес к нашей стране,- задумчиво произнес Секретарь.- Может, не в такой степени, как прежде, но мы остаёмся под их лупой.

-Конечно же, нет. Но я имею в виду нечто другое. Основная цель всех спецслужб, как бы они ни назывались - ЦРУ, КГБ, Моссад, ФСБ и прочие, состоит в том, чтобы каждую минуту доказывать правительствам свою значимость. Это основа их собственного выживания, если хотите. Поэтому даже свои провалы они обязаны приукрашивать, подавать их как успех. Главным противником спецслужбы является не его так называемый враг из спецслужбы другого государства - с ним всегда можно найти общий язык и договориться, - а собственное правительство.- Председатель с удовольствием принял глоток коньяка, вернулся к теме.- Так что для всех будет лучше, если паром останется там, где он есть.

-Тем более, что это требует, видимо, громадных средств. Ведь технически это возможно, не так ли?- спросил Секретарь.

-Две фирмы, не помню, как они зовутся, легко справились с поднятием на поверхность нашей подлодки "Комсомолец",- ответил Председатель.

-"Smith" и "Heerema", голландские фирмы, занимались этим в восемьдесят девятом,- подтвердил Координатор. Он посмотрел на часы.- Я предлагаю, коллеги, перейти к более важным и конкретным для нас темам, а именно, к этой группе наемников. Вы уверены, что в этом есть большая необходимость? Почему, к примеру, ни "Джихад", "Хаммаз" или другие, не проявляющие особых симпатий к Европе и Америке? Мы можем восстановить и использовать старые связи. Наш "Халиф", в конце концов...

-Здесь я должен возразить.- Секретарь налил в стакан слабо заваренного чаю.- Старые связи мы не можем использовать хотя бы потому, что связь с ними, находящимися под колпаком у ЦРУ или его партнеров, может привлечь к нам внимание. Теоретически, по крайней мере. Но я также не вижу необходимости в привлечении какой-то иностранной группы к нашей акции.

- Информация о Вареле натолкнула меня на весьма привлекательную идею, а именно, на нынешней лексике - СП. Наша команда и группа этих наёмников.

-Не вижу связи,- сказал Координатор.- Не придаем ли мы излишнее значение этому Варелю? Диссидент, эмигрант, психически не вполне нормальный...

-...который, тем не менее, обвёл вокруг пальца всю вашу контору,- без выражения в голосе продолжил Председатель.- Не принимайте это в свой адрес, коллега. Да, возможно, он имеет претензии к советской власти или обиду на ГБ, но я смею предположить, что все это для него - прошлое, как и для нас. Сейчас он в этой группе наемников. Что их может интересовать?

-Первые полученные мною данные подтверждают, что они, как и многие, им подобные, работают за деньги,- кивнул Координатор.- Которые мы готовы пообещать им.

-Пообещать?- спросил Секретарь, вскинув брови.

-Да. Но сейчас не надо останавливаться на деталях. Сегодня мы определяем ближайшую стратегическую цель акции, а именно: вбить первый клин во взаимоотношения так называемой российской демократии и Европы, Бориса и Билла. - Председатель криво улыбнулся.- В случае нашего успеха пятно ляжет только на Ельцина и лишний раз убедит Запад , что он имеет дело с обыкновенным пустобрёхом. Что предпринято для связи с этими наёмниками?

-Мы берём её под визуальное наблюдение,- помедлив, ответил Координатор.

-Жаль, что так нелепо погиб Портнов... Оправдались ли его рекомендации?

-Он, царство ему небесное, умел подбирать людей. Не ошибся он и в "Клоуне", о котором я с полной ответственностью могу сказать, что он превосходный, пожалуй, в нашем деле незаменимый организатор. Всю работу, касавшуюся парома и связанную с устранением Триппа и его компании, провел именно он.

-Как любил повторять один из руководителей государства советского,- Председатель с улыбкой посмотрел на собеседников, попытался сымитировать акцент,- нэ замэнимых у нас нэт.

-Мне казалось, что "Людмила" играл не последнюю роль,- удивился Секретарь.-Но на главную роль он не тянет. Он - не аналитик, а ликвидатор, убийца, о чем достаточно полно свидетельствуют факты из его дела. Но профессор превосходно понимал, что без таковых нам тоже не обойтись.

-Людям, подобным Людмиле, слишком долго внушалось чувство вседозволенности, из них вытравливалось чувство жалости. С другой стороны, он, как, впрочем, и эти "афганцы-ветераны", может в любой момент выйти из подчинения, а нечто подобное грозит всем нам провалом. Мы не можем отправить их на покой или отдать им тот самый "приказ номер семь", как это практиковалось раньше. Избавиться от них мы можем лишь одним способом, а именно, использовать их в предстоящей акции,- лицо Координатора стало жестким.

-В вашем плане упомянуто имя "Сильвия". Не могли бы вы в нескольких словах описать эту даму? Или это тоже мужчина?- Председатель улыбнулся.

-Женщина, протеже Портнова. Работает на Комитет, через неё устанавливаются необходимые контакты Ничего особенного из себя не представляет, но...- Координатор сделал паузу.- Может быть важным винтиком в механизме акции. Именно через неё будет восстановлен первый контакт с Варелем, а через него с его группой. Варель, насколько нам известно, мужчина любвеобильный, а она женщина привлекательная и в этих делах достаточно опытная.

-А говорите, ничего особенного,- засмеялся Секретарь.

С улыбками на лицах Председатель и Координатор подняли рюмки, Секретарь, следуя им, приподнял чашку с остывшим чаем. Они выпили.

-Простите мою неосведомленность, коллеги,- на его лице появилась тень смущения.- Что предписывал приказ номер семь?

-Приказ отдавался нашим агентам, знавшим очень много и попавшим под колпак иностранной спецслужбы. И значил он самоубийство,- сказал Председатель.

-А если?..

-Исключалось. Он знал, что иного выхода для него практически не было.

-Понятно.- Секретарь вытащил из кармана тюбик, вытряхнул на ладонь таблетку, осторожно положил её на язык, запил чаем.

Затянувшееся молчание нарушалось лишь шумом дождя за толстыми бревенчатыми стенами.

7. В ЧУЖОМ ЗЕРКАЛЕ

Ирина вышла из ванной, медленно приблизилась к зеркалу, вмонтированному в дверцу платяного шкафа. Не отрывая взгляд от отражения своего лица, протянула руку к щетке и замерла. Сейчас снова начнется, подумала она, как человек, смирившийся с постоянной болью в сердце или физическим увечьем. Оно пришло, но при виде десятков копий своего лица Ирина не испытала обычного в таких случаях страха. Лишь подсознательно промелькнула метафора - эти отражения подобны видимому эхо. Больше не было никаких мыслей. Механически - слева направо, сверху вниз - стала расчесывать длинные волосы. Отражения повторяли её движения. Она прошлась взглядом поочередно по каждому из двойников, пристально всмотрелась в первого из них - горькая улыбка на посеревшем лице, выражение душевной боли, ранние мелкие морщины у глаз. В тумане набежавших слёз появилось отражение шефа. Не берите все это близко к сердцу, Ирина Владимировна, вы делаете это в интересах вашей Родины. Нам крайне нужны эти люди, с которыми вы... занимаетесь. Могу предположить, что у вас возникают мысли о моральной стороне вашей работы, так вы забудьте об этом. К тому же, вознаграждение, которое вы получаете... Даже не покраснел, скотина, не смутился. Она закончила предложение за него - за ту же работу ты получаешь много больше, чем валютная проститутка. Подумала, добавила: желаю, сволочь, твоим дочерям, если они у тебя есть или будут,быть в твоем подчинении и так же служить их любимой Родине.

Да, голубушка, ты потерялась в его словах и в своём страхе перед ним. Не вычеркнешь ты из своей памяти ни его, поганца, ни тех, под кого ты ложилась по его приказу. Подонки, хуже самых грязных свиней. Из-за неё, простой бабы, забывают своих любимых жён, милых детишек, чьи фотографии они показывают при каждом удобном случае, забывают о Библии и своем солидном положении. Они видят тебя и моментально шалеют, мямлят банальности, хотя с самого начала всё ясно, как твои слёзы, которые ты никогда никому не показывала. Да, Лариска, от совести укрытия не найдешь. Признайся, Ирка, ведь он прав: сколько девочек, прыгающих в эти минуты в чужую кровать или входящих в темный подъезд за пару долларов, хотели бы занять твое место, получить возможности и привилегии, которые имеешь ты! - На отраженном лице вновь появилась горькая улыбка.- Гордись службой Родине, считай себя сливками общества, московского блядского общества, Ирка.

Положила щетку на полку, набросила халат, села на софу. Подумала: я стала специалисткой в области психологии мужчин, если бы у меня был талант, я могла бы написать книгу о поведении мужчин - об американцах-банкирах и испанских предпринимателях, японских ученых и арабских шейхах. Я, блядь со стажем, могла бы опровергнуть устоявшиеся мнения о щедрости французов и сдержанности англичан. Как дважды два я могла бы доказать, что не немцы, а японцы самые пунктуальные и аккуратные мужчины, а французы самые скупые и хаотичные. Ах, мне очень жаль, мадемуазель Ирэн, в моем портмоне не осталось ни франка, как раз на завтрашнее утро я наметил посещение банка, не откажитесь взять две пачки "житана" в знак моей признательности. Ведь русские девушки любят наши сигареты. Подонок, за два часа до встречи с нею получивший от её шефа десять тысяч долларов за стенограмму неофициального обсуждения несколькими членами МВФ вопроса о выделении очередного кредита России. Она не имела права плюнуть ему в лицо, она должна была сохранять спокойствие и вежливую улыбку.В интересах Родины она обязана была ублажать важняков, терпеть унижения, нередко и оскорбления, как это было несколько часов тому назад...

Она не знала, что лишь при посредничестве иранского военного атташе - шеф называл его "Аятлола" - удалось заключить сделку о закупке Ираном российских МИГов почти на четыре миллиарда долларов. Она была приглашена на обед в "Арагви", где должна была переводить ничего не значащий разговор важного посредника с каким-то не менее важным типом то ли из Внешторга, или из ВПК. Как её шеф и рассчитывал, иранец немедленно обратил на неё внимание. Она не отвела взгляд от его темно-каштановых зрачков, впившихся в неё, привычно улыбнулась, почти равнодушно подумала - я преподнесена тебе как подарок за услугу, оказанную моей Родине. После того, как обед был закончен, иранец вежливо спросил милую переводчицу, не согласиться ли она помочь ему закупить сувениры и подарки для родственников и друзей, поскольку через день уезжает в отпуск. Идти ему навстречу и выполнять его просьбы и пожелания входило в её прямые обязанности.

На его служебной машине они заехали в несколько магазинов, она помогла ему выбрать нестандартные сувениры. Он откровенно восторгался каждому из них, а большую цветастую шаль он попросил Ирину набросить на себя, чтобы, как он пояснил, представить себе, как возрадуется подарку его супруга. В машине по дороге к нему на квартиру она молчала, лишь изредка и сдержанно отвечая на его вопросы. Её сдержанность делала её ещё более привлекательной для иранца. Однажды, будто случайно, он коснулся её колена. Она не отреагировала. Он стал многословным, понес чепуху об экзотичности России, о том, что христиане и мусульмане в принципе ничем не отличаются друг от друга, поскольку Иса и Муса добровольно приняли на себя служение одному и тому же Богу, что, возможно, лишь русская душа представляет для него некоторую загадочность. Она не выдержала и спросила его, чем же, по его мнению, русская душа отличается от иранской. Он наигранно засмеялся, запнулся на мгновение, вопрос, видимо, оказался неожиданным для него.

-Вы это узнаете после того, как получите от меня особенный подарок,- сказал он.

Водитель-араб внес в квартиру пакеты и сумки, обменялся с хозяином несколькими фразами, поклонился ему, безразлично кивнул гостье, ушел. Ирина увидела перед собой совершенно другого человека: постоянная улыбка исчезла, взгляд стал строгим. Не предложив ей сесть, сам он опустился в глубокое кресло, окинул её оценивающим взглядом и сквозь зубы пробормотал, что в ванной для неё все приготовлено, он будет ждать её в спальне. Она положила сумочку на стол, будто автомат, прошла в ванную, разделась, приняла душ, прошла в его спальню, не обращая внимание ни на богатое убранство квартиры, ни на то, что он вошел в спальню в длинной до полу рубахе. Молча и без всяких эмоций она отдалась ему, снова пошла в ванную, привела себя в порядок, оделась. Войдя в комнату, она замерла, стала наблюдать, как он тащит по полу синий пластиковый мешок. Бросила взгляд в открытую дверь спальни, увидела голый матрац и подушки, догадалась - он выбрасывал постельное бельё. Он вернулся - в той же длинной рубашке - с баллончиком в руке и стал опрыскивать постель, ручки двери, прошел, не обращая на неё никакого внимания, в ванную, она снова услышала шипение баллончика. Ирина взяла со стола сумочку, тихо направилась к двери, услышала позади- я еще не отпустил тебя. Он быстро прошел в другую комнату, тут же вернулся, положил на стол стодолларовую купюру и книгу в мягком переплете.

-Это святая книга Коран, где ты найдешь ответ на твой вопрос, чем душа мусульманина отличается от души немусульманина,- не глядя на неё сказал он.

Не проронив ни слова, она положила деньги в сумочку, взяла книгу, при его отмахивающем жесте - иди! - появилось слабое желание влепить ему крепкую пощёчину. Закрыла за собой дверь, подумав при этом, что сейчас он опрыскает дезинфектором и эту ручку двери.

Час тому назад, спускаясь по лестнице, она положила книжку в черном переплете на подоконник....

-Да, дорогуша, ты безвольная валютная поблядушка, тебе нет оправдания,- сказала она вслух и тут же услышала звонок в прихожей. Автоматически запахнула халат, включила верхний свет, посмотрела на будильник - двадцать минут третьего.

На пороге увидела Степана Андреевича с пакетом в руке, пожилой плотного сложения мужчина рядом с ним держал букет цветов в прозрачной обертке.

-Добрый вечер, то есть... Извините, Ирина Владимировна, что мы без предупреждения. Но дело не терпит отлагательства.- Степан Хорош переглянулся со своим спутником, изобразившим виноватую улыбку.

Она закрыла за ними дверь, указала место на софе. Перед тем, как сесть, Хорош поставил на стол бутылку армянского коньяка и коробку конфет, пожилой протянул Ирине букет.

-Вы слишком молоды для обращения к вам по имени-отчеству. Позвольте звать вас просто Ирина?- он старался быть галантным.

-В такое позднее время как не позволить.- Она вдруг почувствовала антипатию к непрошеным гостям.

-Да, я понимаю, день с иранским гостем был нелегким. Извините.- Глаза незнакомца сузились, было очевидно его намерение поставить её на место.

-У вас на очереди новый важный клиент, под которого я должна лечь?- она вдруг истерически расхохоталась. Прошло не меньше минуты, пока она успокоилась, а гости пришли в себя от изумления.- Но у меня другой куратор. Насколько могу предположить, вы с ним из одного хлева. Вы у него спросили позволения на приход ко мне?- её антипатия перешла в агрессивность.- Или вы можете себе всё позволить?

-Ну, зачем же так, Ирина!- гость не смутился.- Мне очень жаль было будить вас.

-Пожалуйста, Ирина Владимировна,- поспешно вмешался Хорош.- Ни о каком клиенте нет речи. То есть... Речь идёт об одной услуге с вашей стороны.

-А разве я не занимаюсь только оказыванием услуг?- зло произнесла она.

-То, что мы хотим предложить, может вполне вам понравиться,- самодовольно произнес пожилой. Его острый взгляд напомнил ей взгляд покинутого несколько часов тому назад иранца. Вдруг лицо мужчины показалось ей знакомым, она его где-то видела.

-Извините. Цветы поставлю.- Взяла из буфета вазу, поторопилась в кухню. Наливая в вазу воду, вспомнила.

...Это было летом позапрошлого года. После салона "Чайка", где известный всей Москве парикмахер Женя посвятил обеим дамам более двух часов, они с Мариной решили зайти в книжный магазин, расположенный на том же Калининском проспекте. Вдруг Ирина увидела на другой стороне Игоря Степановича, оживленно разговаривающего с не знакомым ей мужчиной, и тут же указала Марине на обоих. Лицо Марины резко изменилось, она схватила Ирину за запястье.

-Видеть не могу этого подонка. Гэбешник... Ты представить себе не можешь, сколько он боли людям принес. Не понимаю, как Игорь может с ним... ведь он сам возмущался его подлостями,- бормотала Марина. Почти бегом, натыкаясь на встречных прохожих, она потащила Ирину обратно в салон. Час спустя, прощаясь с Мариной, она не могла не заметить страх, оставшийся в глазах подруги...

Да, это был именно он, увидев которого Марина тогда так жутко испугалась. Нет, здесь вы пить не будете. В комнату она вернулась успокоенной, поставила вазу с цветами на подоконник. Оба гостя сопровождали взглядами каждое её движение.

-Я готова выслушать ваше предложение.

-Покойный Игорь Степанович был о вас самого лучшего мнения, Ирина. Да и мы сами...- Мужчина посмотрел на Хороша, ожидая его согласие на это мы, бросил взгляд на одиноко торчавшую посреди стола бутылку, упрекая хозяйку за то, что она до сих пор не подала рюмки. - Мы убедились, что вы способны сделать многое для нашей страны.

-Нельзя ли без предисловий...- Она хотела ему напомнить, что он даже не представился, но укоренившаяся привычка не задавать лишних вопросов остановила её.

-Задание, которое мы решили вам поручить, не простое, поэтому выложу, как говорится, все карты на стол.

-Выкладывайте. Тем более, что вы уже решили.

-У вас есть возможность отказаться.

-Я надеюсь, что в вашей колоде приготовлено и для меня несколько козырей.

-С вами очень приятно разговаривать, Ирина.- Мужчина улыбнулся доброжелательно, и тут же лицо его стало серьезным.- Мы просим вас установить связь с нужным нам человеком.

-Конечно же с мужчиной?

-Да. Но от... вашей обычной работы это задание отличается своей сложностью.

-Перестаньте заикаться.- Она не выдержала, откровенно рассмеялась.- Вы предлагаете мне очередной пересып. Наверняка с каким-либо иностранцем. Что тут нового? И я должна выудить из него информацию, очень важную, как всегда. С иностранцев по нитке - вам рубашка.

-Ошибаетесь, Ирина. Во-первых, он не совсем иностранец, вы можете говорить с ним на нашем родном языке. Во-вторых, вам не придется, как вы сказали, выуживать из него информацию, а передать таковую ему лично. И, в-третьих,- он выждал секунду, закончил предложение с паузами между каждым словом,- нет ли у вас желания проехаться в Лондон? Быть может, не только в Лондон.

-В Лондон?- она не смогла скрыть растерянность. Это же моя постоянная мечта, подумала она. Почти зрительное представление - она идет по Лондону - немедленно перебилось мыслью: радуйся, Ирка, тебе предоставляется возможность показать свои способности на интерпанели.- И в Лондоне встретить этого важняка?

-Да, Ирина Владимировна,- тихо произнес Хорош.- Мы вам верим. Если вы согласны, то я объясню все детали.

Опустила руки на колени, посмотрела на обоих. Их взгляды выражали ожидание ответа.

-Я согласна.- Ей показалось, будто кто-то вложил в неё эти слова, единственно правильные слова... Это моя единственная возможность.- Да, я готова.

-Прелестно! Я, признаюсь, не сомневался в вашем согласии,- мужчина потер руки.- В таком случае вы сможете вылететь уже послезавтра. Оформление визы и остальных формальностей мы берем на себя. Пользоваться вы будете картой "Америкен Экспресс". Я думаю, Степан Андреевич, что детали вы можете обсудить с Ириной завтра.- Посмотрел на часы.- Сегодня уже поздновато.

-Да. Очень поздно,- сказала Ирина. Она посмотрела и - почему? - именно в этот момент вспомнила Марину: Ты представить себе не можешь, сколько боли он причинил людям.

-Еще одну минуту, Ирина Владимировна.- Хорош достал из нагрудного кармана конверт, вытащил из него несколько фотографий, разложил их на столе.- Постарайтесь, пожалуйста, запомнить эти лица. Завтра я прошу вас вернуть мне фотографии. У главного входа в гостиницу "Россия". Какое время вас устроит?

-В двенадцать,- автоматически ответила она.

Минуту спустя они попрощались, Ирина попросила Хороша забрать принесенный им коньяк с собою, поскольку сама она спиртного вообще не выносит, а гостей у неё практически не бывает. Заперев за ними дверь, она поторопилась в кухню. Достала из холодильника чуть початую бутылку "Столичной", ополоснула стакан, налила почти половину его, поспешно выпила. Дрожь исчезла. Среди массы нахлынувших на неё хаотичных мыслей повторялась одна: Это твой шанс, единственный шанс избавиться от них, от прошлого и настоящего.

Она прошла в комнату, села за стол, стала перебирать оставленные Хорошем фотографии мужчин. Пристально всматривалась в каждое лицо. Одно из них показалось ей знакомым. Померещилось, подумала, ведь - иностранец. Хотя... этот сказал, что могу говорить с ним по-русски. Перебрала фотографии несколько раз, стараясь запомнить каждую внешность.

Уснуть не смогла, лишь короткая дрёма - видения, лица с фотографий и ночных гостей сменялись другими - забытыми и неизвестными.

Свежая и в элегантном костюме уверенной походкой прошла мимо швейцара у главного входа "России", поднялась на этаж, почти не глядя на номерки на дверях, нашла комнату, в которой несколько месяцев тому назад встречалась с Хорошем: тогда она должна была синхронно переводить для него разговор, который велся в другом номере гостиницы.

Она передала Степану пакет с фотографиями, он просмотрел каждую из них. Ирина спокойно встретила его внимательный взгляд.

-У меня хорошая зрительная память, Степан Андреевич.

Он утвердительно кивнул. Так же молча достал из объемистого портфеля конверт, не торопясь положил перед ней новенький паспорт, авиабилет в фирменной обертке "British Airways" и пластиковую карту "American Express". Затем на столе появилась плоская картонная коробка, Степан осторожно открыл её, Ирина увидела ярко-красную блузку.

-На встречу с ним вы обязательно должны надеть это,- серьезное выражение на его лице сменилось клоунской улыбкой.

В течение следующего часа он подробно и по нескольку раз останавливался на деталях её поведения в чужой ей обстановке и предстоящей её встречи с незнакомыми людьми. Она слушала, не перебивая, его объяснения казались ей излишними, к тому же её голова была занята совершенно иными мыслями.

На следующий день она вылетела в Лондон.

-Итак, мы остановились на неопровержимом факте: твой жизненный багаж ты обязан тащить на себе. Опыт, переживания, радости и огорчения, проявления глупости и приобретённую мудрость, пережитые тобою страх и проявленное мужество - всё это неотделимо от твоего нынешнего и будущего бытия,- сказал Голубой Слон, выжидающе посмотрел на Белого Ворона, будто ожидая подтверждения своих слов. Тот спрыгнул с ручки кресла на пол и важно прошагал в середину большого зала, в центре которого стоял ярко-красный шкаф без дверей, уставленный небольшими черными коробками. Очень ловко он захватил в клюв одну из коробок, пронес её к столу и положил рядом с непонятным на первый взгляд аппаратом. Затем снова примостился на подлокотнике кресла.

-Я полностью поддерживаю мнение коллеги. А ты, Ррроберт-Мистеррр?

-Багаж... м-м-м. Но однажды я освободился, сам освободился от части своего прошлого...

-Ты имеешь в виду - отказался от части прррошлого. Да, ты отказался его прррродолжать, но оно осталось в твоём багаже.

-Возможно, ты и прав.

-Я стал вести дальнейшую жизнь по своему собственному разумению.

-Оно тоже в твоём багаже...

-Это разумение... моё решение было... я хотел кому-то помочь. Не моя вина в том, что добро для одних оборачивалось злом для других. Но вам известно, я исходил из лучших побуждений.- Подобно ребенку Роб боялся произнести что-то неподходящее, чтобы не вызвать недовольства взрослого слушателя.

-Да, мы знаем. Извини, но мне кажется, что ты пытаешься избежать ответственности за собственное прошлое. Косвенно ты отвергаешь аксиому о том, что каждая минута, прожитая человеком, связана с остальными минутами, днями и годами точно так, как каждая единая капля океана неотрывна от подобных ей капель.- Красный Волк произносил каждое слово раздельно и четко.- Да, господа твоей страны попытались лишить тебя твоей сути. Однако никто в мире не в состоянии лишить тебя души, мыслей, желаний, памяти. Твоя жена, к примеру...

-У меня нет жены.- Роб почувствовал раздражение.

-... и твой сын всегда при тебе, хотя твой нынешний мир состоит только из твоих поступков и твоих друзей, которых я назвал бы соратниками или, еще проще, подельниками, единомышленниками в своем роде, даже друзьями. Но признайся, ведь вспоминаешь ты ребят, с которыми играл в детстве, о знакомых из прошлого...

-Нет.

-Это тоже суть твоей жизни, твой груз и твоя ответственность.- Облизнувшись, Красный Волк замолчал.

Тишина в большом круглом зале длилась очень долго. Роб уловил какой-то звук, определил не одиночные редкие выстрелы, скорее кто-то вдалеке забивал в стену гвоздь, или из незакрытого крана падала капля. Приоткрыл глаза: в светло-зелёном свете увидел три неподвижные фигуры своих собеседников.

-Да, как капли в океане...- пробормотал Белый Ворон. Он обменялся взглядами с Красным Волком - тот утвердительно кивнул - и Голубым Слоном, который тут же повел хоботом снизу вверх и обратно. Белый Ворон сделал быстрое движение - Роб успел заметить, что между его клювом и каким-то прибором на столе промелькнула цепочка искр. В тот же момент в центре зала возникло какое-то движение: разноцветные зигзаги, сходящиеся, переплетающиеся, они, поднимаясь к высокому потолку и опускаясь, медленно превращались сначала в силуэты, затем в четкие изображения людей, двигавшихся в тройном измерении, но в воздухе, в метре от пола. Роб не удивился, единственная мысль его была - как в жизни. Мысль была прервана тихим, но очень отчетливым голосом, донесшимся сверху.

-Роберт Барклай, по поручению... впрочем, это не имеет значения... ты приглашен в небольшое путешествие. Пусть оно не покажется тебе смешным или странным, это путешествие к тебе самому, то есть, в твою жизнь. Посмотрим, подумаем, поговорим, если у тебя появится желание.- В воздухе появились очень четкие, контрастные картины.- С каким нетерпением он ждал твоего рождения! Ещё до твоего появления на свет он звал тебя "мой маленький ковбой".Смотри, как высоко подбрасывает он своего трехмесячного сына, полковник армии США Тимоти Дж. Барклай, а твоя мать Джоан инстинктивно протягивает руки к мужу и сыну. Да, твоя мысль близка к истине, внешне она действительно похожа на Лиз Тэйлор: те же глаза, та же фигура и улыбка такая же открытая, как улыбка твоей любимой актрисы. Именно такой сохранилась мать в твоей памяти, такой видишь ты её во снах. К сожалению, только во снах и в редких воспоминаниях о ней. Ушла она от мужа с другим мужчиной? Умерла? Всякий раз, когда ты спрашивал о ней, лицо отца немедленно искажалось гримасой ярости, он впадал в панику.

-Да... Он никогда не отличался красноречием,- услышал Роб собственный голос, хотя, как ему показалось, он произнес фразу мысленно.

-Это правда. Его общение с тобой ограничивалось дежурными фразами. Как дела, ковбой? Опять ты тройку по математике схлопотал? Немедленно пятьдесят отжиманий от пола, потом занятия с гантелями, не меньше часа. Каждое его слово звучало для тебя подобно одиночному выстрелу.

-Точно подмечено. Бывало, я даже вздрагивал. К тому же он не терпел возражений.

-Помнишь это помещение?

-Казарма. По требованию отца я провел среди его солдат пасхальные каникулы. Черт его подери...

-Не чертыхайся, парень. Это было накануне твоего девятого дня рождения. Вот эти кадры: гости, в основном офицеры, женщины, все с коробками, пакетами. Только взрослые...

-Мой день рождения был поводом...

-Безусловно. Бейсбольная бита! Смотри, папс торопится вручить тебе свой подарок.

-Не только. В тот день я получил в подарок настоящий пистолет.

-Он сопроводил подарок наставлением, помнишь?

-Ещё бы не помнить! Малыш, сказал он, умение стрелять должно стать твоей принадлежностью, как и твоё имя.Это много лучше, чем самая вкусная еда, крепче алкоголя, несравнимо с сексом. Со временем ты сам это поймёшь, на что я очень надеюсь, черт подери. Только спорт и стрельба должны интересовать парня твоего возраста, ну и школа, конечно. Настоящий мужчина пишет свою биографию следами танка, самолета, корабля. После каждого важного этапа жизни твой отец и дед, и прадед ставили точки салютом из стволов всех калибров.

-Да, никто из нас не осмелится сказать, что брат Роберт страдает провалами памяти. Не правда ли?- Голубой Слон два раза хлопнул громадными ушами.

-Превосходная память!

-Если бы я сочинил сказку о своей прабабушке, то именно такая память была бы её отличительной чертой,- скороговоркой произнес Красный Волк.

-В непридуманной жизни я обладаю отличным запоминанием.- Как бы в доказательство своих слов, Белый Ворон тряхнул, повёл хоботком вверх и вниз.

-Ты был еще слишком мал,- продолжал Голос,- чтобы усомниться в здравости ума боевого родителя. Сомнения придут позднее. А тогда... Посмотри, какой радостью светится твоё лицо! Ведь тебе - наконец-то!- было позволено войти в его рабочий кабинет. За стеклами настенных витрин, шкафов, на столах и специальных подставках предстала перед тобой коллекция - сотни стволов: пистолеты, револьверы, карабины, автоматические винтовки, гранаты и мины - времен второй мировой, корейской и вьетнамской войн, и самые современные. Два дня спустя ты собственноручно послал подряд восемь пуль в тире дивизии, которой командовал генерал Барклай. Все восемь попали в цель. Ты посмотри, какую радость ты доставил отцу, кстати, это по его поручению твоё крещение было заснято на кинопленку. А ты здесь молчишь... ни тени восторга на лице, более того, у тебя удрученный вид.

-Видимо, уже в то время я тяготился постоянным давлением отца на меня...

-Допустимо. Но ты не можешь вспомнить случая, когда ты бы ему возразил. Ты боялся его и молча выполнял все его требования. И друзей у тебя не было, с которыми ты мог хотя бы чем-то поделиться - мыслями, огорчениями... Были одноклассники, но и перед ними ты робел. Твоей страстью стало чтение, а любимой книгой была книга о... Ну же, брат Роберт!

-"Прекрасные истории мира". Киплинг. Книга о прелестных созданиях Бога, о рассудительных и честных животных.- Роберт опустил голову, провел ладонью по глазам, поднял лицо, его губы растянулись в стеснительной улыбке, он посмотрел поочередно на трёх свидетелей этой необычной беседы в зале, окутанном светло-зелёным полумраком.- О них.

-Пррротестую!- хоботок Белого Ворона описал круг.- В той книге нас не было.

-Поддерживаю коллегу,- добавил Голубой Слон, потоптавшись на месте.

-Полностью согласен.- Красный Волк яростно пошевелил ушами, похожими на крылья летучей мыши.- И, кстати, использую эту возможность, уважаемый Роберт, чтобы поблагодарить тебя за...

-За всё,- поддержал его Белый Ворон.

-За наше появление в этом мире. Абсолютно поддерживаю.- Голубой Слон нерешительно поднялся на задние ноги, а передние несколько раз соединил вместе, что должно было означать аплодисменты.

-Верно,- подтвердил Голос.- Благодаря тебе состоялось рождение любопытного и доброго Голубого Слона, который хотел подняться в небо, чтобы видеть всю землю, и потому научился летать; важного Белого Ворона, которого ты оставил с хоботом вместо клюва; и Красного Волка, поклявшегося однажды жить в дружбе со всеми созданиями мира, и ставшего вегетарианцем. Историю о них ты написал в те дни.

-Я не писал, я думал, и они появились. Пришло само по себе.

-Пойдем дальше,- произнес Голос, прервав абсолютную тишину.- На этой картине тебе тринадцать - белая рубашка, черный галстук, "взрослый" черный костюм...

Роб с интересом посмотрел на изображение в воздухе, вспомнил одно из своих редких посещений Церкви...

-... И здесь твой отец в генеральской форме при всех регалиях. Роберт, ты опять его чем-то огорчил. Или он тебя? А не послушать ли, о чем вы так возбужденно разговариваете.

Роберт лишь успел заметить, как взгляды Голубого Слона, Красного Волка и хоботок Белого Ворона обратились вверх, и тут же узнал свой тогдашний и отцовский голоса.

"Папс, ведь мы настоящие христиане, так?"

"А ты разве сомневаешься в этом?"

"Но как же тогда... В Библии ведь стоит Не убий? Так?"

"Похвально. А остальные заповеди ты выучил?"

"Да, их десять. Но ведь задача всех солдат и офицеров уничтожить как можно больше солдат и офицеров противника. Так?"

"Приказы солдатам и офицерам отдает не церковь, а генералы и правительство.

"Получается, что наше или другое правительство... выше Бога?"

"Правительство избирается народом, тем самым народ оказывает ему доверие и наделяет полномочиями принимать важные для всех американцев решения. Правительство отдает приказ армии о защите Америки и об уничтожении врагов. Мы все обязаны эти приказы выполнить. Ясно?"

"Ясно. Но ведь и солдаты противника ходят в Церковь и читают Библию, и их генералы и правительство..."

"Повторяю: мы обязаны подчиняться приказу правительства, которое берет на себя ответственность за все."

"Но тогда... за все убийства отвечает только правительство?"

"Убийства происходят на улицах, а война... Ладно, хватит, Малыш. Ты занимаешь себя чепухой. Самостоятельный и дисциплинированный человек имеет свои обязанности. Сегодня твоя обязанность - следовать тому, что ты слишышь от отца, а моя обязанность подготовить тебя к жизни, в которой ты или проиграешь, или выиграешь. Другой альтернативы у тебя не будет. Всё!"

На месте исчезнувшего изображения в воздухе повис слабо искрящийся шар.

-Позвольте...- Голубой Слон тяжело вздохнул, его правое крыло шевельнулось.- Да, Роберт, кое- что...- что я говорю!- ты понимал уже очень много, но отцу ты не возражал, он пресекал все твои вопросы, когда ему было угодно, и ты подчинялся ему. Ведь и твой первый опыт с женщиной состоялся по его воле. Есть ли у нас возможность посмотреть этот эпизод?

-Нет необходимости, я помню все подробности того дня,- сказал Роб.- Это произошло в пятницу - странно, день и её лицо отчетливо помню, а имя совершенно выветрилось. Когда я пришел со школы, Лина - она убирала и готовила для нас, очень милая, симпатичная женщина...- она сказала, что отец передал, что придет очень поздно с работы. Она помыла посуду, навела порядок и попрощалась. Потом отец позвонил и сказал, что будет очень занят, возможно, не придет ночевать, и добавил, что придет некая женщина, которую я должен встретить и ничего не бояться. Я не понял, чего я не должен бояться, но переспрашивать не стал.

-В то время мы уже были свидетелями всего, что происходило, ведь мы всегда были рядом с тобой. Могу засвидетельствовать, что к тому времени он отучил тебя задавать вопросы. Извини,- пробормотал Белый Ворон.

-В первый момент её появления она показалась мне весьма пожилой, на самом деле ей было не больше двадцати пяти. "Привет, малыш",- приветствовала она меня и прошла в комнату. Я тотчас почувствовал запах вина и легких духов. Вначале я потерял дар речи, лишь мелькнуло в сознании, что я её никогда не видел, но она приветствовала меня так, как это делал отец, даже с его интонацией. С первой же минуты она повела себя так, будто ей был знаком каждый угол нашей квартиры, она знала, что и где лежало на полках кухни и в холодильнике. Не могу сказать, что смутило меня больше - уверенность её движений или очень короткое бежевое платье. Буквально через несколько минут - столько времени понадобилось ей, чтобы накрыть стол и достать из отцовского бара бутылку вина - моё смущение перешло в тихую панику. Она наверняка видела моё состояние, но лишь приветливо улыбалась. Кажется, она была очень красивая, да...- Роб посмотрел на искрящийся шар. Несколько минут слышалось только посапывание Голубого Слона.

-Конечно же нам трудно судить, но красота женщины... Это, видимо, очень относительное понятие, которым люди так часто пользуются,- произнес Красный Волк.

-Это был первый стакан вина в моей жизни, это была первая женщина, да...

-И не только, Роберт,- произнес Белый Ворон и пошевелил хоботком.- Ведь в ту пятницу было еще что-то. Вспомни, как ты сам определил чувство, которое ты испытал при её уходе.

-Ты прав. Рано утром она торопливо привела себя в порядок и попрощалась. Не помню, почему я не мог ответить ей обычным до свидания? Я лишь кивнул и, неожиданно для самого себя, промямлил нечто вроде благодарности.- За что, мальчик?!- удивилась она.- Ведь я не только получила удовольствие, твой отец заплатил мне двойной гонорар! Ею сказанные слова - будто речь шла о результатах последнего бейсбольного матча - вызвали у меня... нет, не ненависть, а отвращение к отцу, которое я до того никогда не испытывал.

Мерцание шара стало тускнеть, шар постепенно превратился в темное пятно, на месте которого в воздухе возникла яркая картина. Из ниоткуда раздался Голос:

-Это более серьезный период твоей жизни, Роберт Барклай...

-Я бы хотел знать,- перебил Роб,- кто ты? До сих пор я этого не знаю.

-Как, Ррроберрт!- возмущённо прокаркал Белый Ворон.- Ты не мог не дагадаться!

-Почему же?- спокойно возразил Красный Волк.- Люди не всегда слышат Внутренний Голос, многие даже не способны на это.

-Коллега имеет в виду наше мнение, что Внутренний Голос человека - это его совесть. Ты слышал свой собственный Голос, дорогой Роберт. Но, с вашего общего позволения, я возьму на себя обязанность...- Он вновь запустил непонятный аппарат.

-Так лучше,- сказал Роб, вглядываясь в картины, снова появившиеся в воздухе.- Это военная академия.

-Ты закончил её с отличием.- Голубой Слон чуть задумался, будто вспоминая.- Не лишним будет отметить, что ты поступил в неё, опять-таки подчинившись воле отца. Но без малейшего его содействия ты закончил её с отличием. А уже через два года ты в звании капитана командовал ротой специального назначения. А потом... В чём дело, Роберт? Не отворачивайся, это твоя правда, это было с тобой. А что было... Это твои глаза, в которых отражается пламя. Горят дома, поля, деревья, даже свиньи. Даже... Вот они полуобгоревшие трупы людей. Напалм. Ты помнишь чувства, которые тогда преобладали в тебе? Я понимаю твои слёзы. Пользуясь данными мне полномочиями, объявляю минуту молчания.

В течение минуты все взгляды внимательно следили за продолжающимися в воздухе картинами.

-Один человек совсем недавно задал мне этот же вопрос: какие чувства я тогда испытывал,- сказал Роб.

-Мы, как и добрый старик Лиеберман, вернули тебя в ту ситуацию, когда ты, как большинство офицеров, сержантов и солдат всех армий мира, считал себя обязанным выполнять приказы, не вдаваясь в их суть.

-Беспрекословное подчинение младших старшим по званию предписывают уставы всех армий мира,- слабо возразил Роб.- Во избежание излишних обсуждений и возражений. Армия - не парламент.

-Да. Не задумываясь, а только подчиняясь приказу генералов, твоя рота до тла уничтожила четыре вьетнамские деревни. Ты получил свой третий орден. Потом последовал четвертый, следующие... Посмотри, ты уже майор, заместитель командира и наконец командир батальона спецназначения - элитного подразделения армии США, как считалось в ваших кругах. Что, Роберт!- голос Голубого Слона понизился до шепота.- Ты устал? Предлагаю сделать паузу.

-У меня достаточно сил продолжить. Ведь не так уж часто мы встречаемся.

-Это так. Но позволь заметить: ты сказал достаточно сил, а должен был сказать достаточно мужества. Ты уже работал в Вашингтоне, используя жаргон вашего круга - "на правительство". Однажды - то был четверг - тебе в руки попал журнал "Times" с этой фотографией на титульной странице. Вот она, бегущая в толпе таких же детей, грязная, совершенно голая девочка, с пятнами ожогов от напалма на теле...

-Я бы не хотел к этому возвращаться...

-Мужество, Роберт Барклай! Тот момент был барьером в твоей жизни, который ты преодолел самостоятельно, что повлияло на твое дальнейшее поведение.

-Я бы сказал, что тот четверг кардинально изменил твою жизнь,- рассудительно произнес Красный Волк.

-Вне всякого сомнения, так и было,- добавил Белый Ворон.

-Посмотрим дальше эти воспоминания,- продолжил Голубой Слон.- Как солидно ты выглядишь в цивильном костюме. В отличие от отца, ты пренебрегал полковничьим мундиром. О войне тебе напоминали лишь дюжина наград, хранившихся в шкатулке, и фотографии, любовно заключенные в рамки и ставшие экспонатами музея твоего отца. О глубоком шраме на предплечье ты практически забыл... Вот! Документальный фильм о Нюрнбергском процессе. Что заставило тебя трижды посмотреть его? Не та ли фотография на обложке журнала, при виде которой твоё горло сжалось до того, что ты почти задохнулся? Какой вспышкой взорвалось осознание собственных деяний: Биографию ты должен писать оружием разных калибров! Я был марионеткой в их нечистых руках! Они приказывали, я приказывал - убивать. Моя вина! Это было много для тебя, Роберт Барклай, осознать свою вину и в ней признаться. Ни один процесс не осудил бы тебя так, как ты это сам сделал. Вы хотите что-то сказать, коллега?- Голубой Слон обратил внимание на болтающийся влево-вправо хоботок Белого Ворона.

-Тот момент я назвал бы выражением, которое люди называют вторым рождением. Но я вижу, как устал брат Роберт, поэтому предлагаю закончить заседание.

-Вето!- возразил Красный Волк.- Поскольку нам не известно, когда представится подобная возможность. Имею в виду непредсказуемость нашего брата Роберта.

-В таком случае... Брат Волк, не возьмёшь ли ты на себя обязанность...

-Считаю себя обязанным согласиться.- Красный Волк вытащил из поредевшего пучка шпината несколько веточек, пожевал, резко поднялся и медленно зашагал по залу, то и дело поглядывая на потемневший шар. И когда в воздухе появилось изображение - все увидели улыбающуюся женщину,- резко остановился.- Брат Роберт, я посчитал необходимым вспомнить и об этом.

-Есть необходимость?- неохотно спросил Роб.

-Не будем ставить твой вопрос на голосование, коль мы решили, что этот багаж всегда при тебе, мы все обязаны изредка просматривать его содержимое.- Голубой Слон выразил согласие, похлопав ушами, Белый Ворон покачал хоботком.- Ты стал взрослым мужчиной, но, как оказалось, ты ещё не был достаточно способен избавиться от влияния отца. Ты помнишь, с каким недовольным выражением на лице он дал согласие на твою свадьбу с Норой, пояснив свое согласие тем, что твоя невеста была дочерью какого-то чинухи из Пентагона. Что это! Почему она исчезла?

-Всё нормально, ведь бывает, что и мысли человека нередко и без причины смешиваются,- рассудительно заметил Белый Ворон.- Приди в себя, брат Волк.

-Я пришел в себя. В это время, брат Роберт, у тебя появилось желание покинуть армию. Ты был рекомендован для участия в "Старгейтском проекте" и согласился участвовать в отборе кандидатов для совершенно нового спецподразделения так называемых "Пси Агентов". Через год новое задание, вот эти картины - ты и еще несколько офицеров представляете интересы правительства США на тайной встрече с командованием никарагуанских "контрас". А какой стране принадлежит этот ландшафт - Перу? Зимбабве? Спокойно, Роберт Барклай, тебе известно, что жизнь человека состоит из миллионов эпизодов? Ладно, прекратим тему твоей службы... Вот он, чьего появления ждал,- твой сын Патрик! Сейчас ему семнадцать...

-В сентябре исполнится восемнадцать,- хрипло сказал Роб.

-Но в последний раз ты видел его, когда ему было шесть лет, таким он предстает перед твоими глазами постоянно. Твоя жена и твой сын остались в той части твоей жизни. Почему? Кто ответит на этот вопрос?

-На него трудно ответить. Даже людям,- проговорил Голубой Слон.

-Люди часто видят трудности там, где их нет. Нас, Воронов, не зря называют мудрыми.- сказал Белый Ворон. Он перестал картавить, но начал заикаться. Все поняли, что он волнуется - соскочил с ручки кресла, подумал секунду.- Предполагаю, что ответ на этот вопрос мы определим, взяв для начала одно из понятий человеческой лексики - враждебность. Есть ли люди, у которых не было бы врага? Таковых, увы, мало. Еще меньше найдется правительств и государств, обиженных себе подобными. И те, и другие мечтают о мщении, возмездии...- Красный Волк отщипнул веточку шпината, пожевал, клацнул от удовольствия зубами.- Ты, брат Роберт, наверняка можешь вспомнить тех, кто слыл "врагами" внутри и за пределами твоей страны: советские комми, немецкие наци, корейцы, вьетгонговцы, Кастро, Каддафи, Хусейн, аяттолы, латинос, негры, евреи, белые, куклуксклан... Человек человеку враг, брат Роберт?- Красный Волк подошел к нему и присел на задние лапы.

-Послушайте. Один из крестьян небольшого села упорным трудом скопил немного денег, купил себе осла и стал зарабатывать еще больше. Вместо того, чтобы следовать его примеру, большинство крестьян стали ему завидовать. Однажды этот крестьянин нашел своего ослика мертвым.

На минуту наступило молчание. Красный Волк сделал круг, остановился.

-Убедительная легенда. Подобных есть немало. Но существует еще больше легенд, в которых достаточно примеров доброты...

-Мы слишком углубились в рассуждения,- встрепенулся Голубой Слон.- А пора перейти к основному моменту биографии. Скажу лишь, что большинству власть имущих враг необходим, они нуждаются в нем, потому что понятие враг незаметно переходит в понятие война, на которой они зарабатывают - авторитет, еще большую власть и - прибыль, невероятную прибыль. Здравомыслие приводит только к этому выводу, к которому и ты пришел тогда. Но ты, Роберт, ни с кем не делился мыслями, даже с Норой. Извини, что упомянул её имя...

-Вспомнил.- Роберт улыбнулся.- Однажды я поехал на работу на её машине и обнаружил в ящичке для перчаток небольшой "вальтер". Ведь на улицах так много врагов, ответила она мой на мой вопрос - зачем? И ты способна пристрелить кого-то? Но я ведь должна. Да, она так бы и поступила... Это он!- Роб замер перед сменяющимися в воздухе картинами.

-Да, это Патрик, которого твой отец - ты ведь был все время занят и не находил времени для сына - начал воспитывать по своему усмотрению, как и тебя в свое время. Картина повторяется, вот ему исполняется всего лишь пять лет, и он получает в подарок "кольт", игрушечный, слава Богу, как вы говорите,- покивав громадной головой, произнес Голубой Слон.

Снова наступило долгое молчание, все внимательно следили за картинами, в основном они содержали домашние эпизоды небольшой семьи Барклай. Неожиданно они сменились горным ландшафтом, Роберт узнал себя и нескольких своих тогдашних сослуживцев в группе бородатых мужчин в непривычных одеждах и с автоматами в руках.

-Пешавар, Афганистан,- тихо произнес Роб.-Муджахетдины.

-Так! Им доставлена партия "стингеров". Ты... инспектор.- Последнее слово Белый Ворон произнес с трудом. - Эти люди тогда воевали против зла, так считали ты и твое правительство.

-Не сомневаюсь в этом и по сей день,- сказал Роб.

-Мог ли ты тогда предположить, что недалеко за теми горами, которые ты так внимательно рассматриваешь в бинокль, скрывается один из твоих нынешних...

-Джой и Стэн были там именно в то время, но и они не знали друг друга.

-Да. Но до того, как ты похоронишь одного из них, пройдет еще более пяти лет. А пока ты исполняешь поручения твоего правительства, которое окажется последней каплей твоего тогдашнего существования, с нею прекратится первая половина твоей жизни, всё накопившееся в тебе сыграет свою роль: фотография голой девочки со следами напалмовых ожогов, твои сомнения и скрываемые от всего мира мысли и угрызения совести,- медленно произнес Красный Волк и вдруг растерянно посмотрел вокруг, будто разыскивая что-то.- К сожалению, мой шпинат закончился.

-Я с удовольствием заменю тебя, брат Волк.- Помогая себе ушами и крыльями одновременно, Голубой Слон резво переместился в центр зала и устроился точно перед картиной.- Да, это было очищение твоей души, катарсис, уважаемый нами Роберт.Это пустыня, ты в числе наблюдателей испытания самого тайного в мире вида оружия, в том числе и "Nuclear Hipperstral", способного уничтожать только живые существа. Ты посмотри, как в течение нескольких секунд недавно живые овцы, свиньи, даже коровы превратились в кровавые клочья, а бетонные и деревянные сараи, в которых они были заперты, остались в полной целости. Бррр... Я представил себя...

-Не надо, коллега!- в голосе Белого Ворона прозвучала плаксивая нота.

-И снова новое стадо животных на открытом месте, сейчас они подвергнутся... О, Святая Слониха! Они падают замертво, будто домино... А как самодовольны все вы - наблюдатели твоего ведомства, военной индустрии, химики,фармацевты, биологи, даже врачи - результатами испытаний лучевых винтовок, автоматов, пистолетов, специальных пушек. Новым носителям уничтожения уже дано определение - "лучеиспускатели". Это вполне гуманное оружие, повторяют его создатели, им вторят довольные генералы и эксперты. Им не терпится, они уже готовы приступить и к испытанию психотронного оружия, но... нужны подопытные, аналоги тех, для уничтожения которых предназначены новинки. ЛЮДИ нужны. Ведь даже мы, тобою, брат Роберт, созданные существа, постигаем этот ужас. Почему же эти люди!..- Голубой Слон опустил уши так, что они полностью прикрыли его маленькие глаза.

-Очень печально,- тихо произнес Красный Волк.- Один из генералов все-таки решился высказать мнение большинства: Да, господа, действие научных достижений на животных соответствует нашим оптимальным предположениям. Но нам не менее важен, так сказать, человеческий фактор. - Роберт Барклай!- впервые за всё время Красный Волк повысил голос.- Ты присутствовал при этом, тогда перед тобой предстала лишь часть того, что может себе позволить клан, владеющий безграничной и бесконтрольной властью. Вникнем в слова вот этого добродушного старичка - это известный ученый, он любит свою собачку, как и у твоего отца у него есть внук, но какое воодушевление, даже энтузиазм звучат в его реакции на вопрос генерала: Люди необходимы, безусловно... Его лицо вдруг озаряется догадкой. Но, джентльмены, ведь в нашей стране предостаточно человеческого материала... то есть тех, которых за совершение смертных грехов наше демократическое общество осудило на смертную казнь. Не в наших ли силах предложить замену электрического стула возможностью для этих осужденных оказать последнюю услугу свой стране. Посмотри, Роберт Барклай, как побледнело твоё лицо при его словах... Брат Ворон, прокомментируй следующие эпизоды, будь добр. Я разнервничался, поэтому...

-Я всегда добрый. Такова моя сказочная судьба. Итак, через три недели по предложению этого влиятельного старичка-палача было принято суперсекретное решение какого-то ведомства, и - так уж судьба распорядилась, брат Роберт, - именно тебе было поручено отобрать группу подопытных.- Белый Ворон вдруг сделал стойку на хоботке и опустился на ноги, это, видимо, был один из способов выключения экрана, который тут же превратился в мерцающий шар.- Вспомни, пожалуйста.

-В одной из кем-то отобранных тюрем мне показали документы нескольких человек. Смертников. На самой толстой папке стояло имя - Рик Комислэй. Я более трех часов читал и просматривал документы, собранные за 12 лет, столько времени - ежедневно - он ждал электрического стула. Меня впустили в его камеру-одиночку, я попросил охранника оставить нас наедине. Я молча смотрел на него и молчал. Он, видимо, что-то почувствовал. Парень, сказал он, ты должен передать меня в лапы висельника. Делай свою работу, но ты должен знать, что участвуешь в несправедливости. Как перед святым Петром говорю тебе только правду. А правда в том, что я не виновен. Можешь сомневаться в моих последних в жизни словах, но прошу - поверь мне. Так состоялось моё знакомство с ним.- Роб замолчал, увидев вновь высветившуюся картину - он в строгом чиновничьем костюме, и Рик в наручниках, в джинсовой тюремной робе. За ними съехались две половины тюремных ворот, оба они сели в закрытый джип, резко тронувшийся с места.

-А что побудило тебя снять с него наручники? И вообще, чем бы ты объяснил свое дальнейшее поведение, брат Роберт? - спросил Голубой Слон.

-Я не раз пытался растолковать себе, но... Это было выше меня. Но я уверен, что именно тогда я лишился чувства страха, присущего каждому исполнителю приказов,- сказал Роб и тут же посмотрел вверх, влево, вправо - со всех сторон доносился какой-то шум, в нем можно было уловить голоса людей большого города, ветра.

-Не беспокойся, брат Роберт,- проговорил Белый Волк.- Сейчас ты вернешься в то время и на то место. Продолжай, пожалуйста. Почему ты ему поверил?

-Наверное, я был тогда в таком состоянии... или потому , что ему никто не верил. А вы попробуйте сами ответить, ведь вам легче найти ответы на все вопросы, мудрые создания,- Роб дружелюбно улыбнулся.

-Ошибаешься, брат Роберт. Просто мы задаем себе больше, чем люди, вопросов, которые - увы! - часто остаются без ответов. Ведь не всегда ваше человеческое поведение объяснимо даже вашей логикой.- Красный Волк замер на секунду и торжественно произнес:- Прошу внимания! Сейчас, Роберт, ты действительно оставишь свой Рубикон позади себя.

В наступившей тишине Роб услышал свой четкий голос:

-... таким образом, я открыто заявляю, что ваш последний приказ я выполнять отказываюсь, поскольку он является составной частью преступления.

-Что-то случилось, коммандо Барклай? Вы нуждаетесь в помощи?

-Как любой человек в трудной ситуации. Но ваша шайка не способна на помощь.

-Не забывайте, вы - офицер Армии США, вы подчиняетесь...

-Я предпочитаю быть человеком. Не рабом, не офицером, не преступником...

-Вы женаты, коммандо Барклай, у вас прекрасный сын...

-Вы можете занести моё имя на первую страницу вашего кондуита грешников, но не пытайтесь мне угрожать. Вы знаете, что последует, если вы посмеете прямо или косвенно коснуться моего сына. Всё, в чем я принимал участие - а вам известно, как это много! - станет достоянием газет Соединенных Штатов.

-Этот заключенный... вы не могли бы вернуть его.

-Предполагаю, что он нуждается в ваших услугах еще меньше, чем я. Кстати, если и с его семьей случится что-то непредвиденное, то и его история станет достоянием прессы, а это коснется и вашей конторы. Таким образом, в целях интересов Соединенных Штатов вам остается держать все случившееся в тайне, то есть навсегда забыть мое и его имя.

-Что вы требуете, комм... мистер Барклай?

-Повторяю: ничего о вас не слышать, не иметь с вами дел, быть свободным от вас. Это условие моего нейтралитета.

-Поменьше патетики, Барклай. Предполагаю, что ваши требования нелегко выполнить. Вы это прекрасно знаете.

-Знаю. Но нам обоим известно, на что способны генералы. Сотрите все упоминания обо мне в вашем паршивом компьютере. На лишние вопросы вы всегда можете ответить, что по вашему заданию я пребываю в бессрочной командировке. Не мне вас учить заметать за собой следы. Вы поняли?

-Послушайте...

-Не хитрите, генерал. Ведь я могу предположить, что ваши ищейки сейчас лихорадочно пытаются определить моё местонахождение.

-Вас устроит положение "black boy", Барклай?

-Меня бы больше устроило полное выполнение моих условий. Но если у вас нет другого выхода, можете меня законсервировать, заморозить, но в любом случае выветрить из вашей памяти. Для вас я испарился...

Через добрую минуту молчания в затянувшейся тишине раздался осторожный голос Красного Волка:

-Вам с Риком понадобилось всего двое суток, чтобы оказаться в другом штате. И оттуда ты позвонил отцу.

-Мы очень торопились, опасаясь, что каждый полицейский страны уже получил мою и Рика фотографии. С женой мне говорить не хотелось, еще год тому назад мы с ней решили расстаться. Патрик должен был поступить в колледж...

-Мы знаем об этом,- кивнул Голубой Слон.

-Мне очень хотелось услышать голос сына, но у телефона оказался отец.

Красный Волк резко взмахнул правой лапой, и снова Роб услышал вначале уже знакомые по прежней записи шумы, затем стальной голос отца.

-Здравствуй, Роберт. Тебе не кажется, что ты звонишь слишком редко?

-Я звоню, чтобы попрощаться...

-Понимаю. Очередная командировка. Делай, мальчик, свою работу как следует, по нашей семейной традиции. Я горжусь...

-Я прощаюсь с тобой и со всеми проклятыми традициями, которые ты как заводной попугай продолжаешь вдалбливать в мою голову.

-Эй, парень, ты пьян или с ума спятил! Чего ты там натворил?

-Ты не поймёшь, генерал.

-Что... что ты... Роберт.

-Можешь считать меня предателем твоих традиций.

-Черт тебя побери со всеми твоими потрохами!

-Я хочу поговорить с Патриком.

-Ты не достоин семьи. С этой минуты я тебя знать не хочу, и у тебя нет сына!

Поочередно Роб встретил неподвижные взгляды трех пар глаз. Белый Ворон неподвижно стоял на одной ноге, Красный Волк положил голову между передними лапами.

-С тех пор прошло достаточно много лет,- Голубой Слон опустил торчавшие до того уши. В его голосе появилась хрипотца.- Однако и сейчас тебя занимают те же вопросы, что и тогда. И главный из них, брат Роберт...

-Имеем ли мы право решать судьбу других людей. Хотя...

-Ты боишься произнести слово в его истинном значении?

-Имеем ли мы право уничтожать людей,- покорно повторил Роб.- Хотя всякий раз следует вопрос - а люди ли они в Божьем значении этого слова?

-Ты по сей день не нашел ответ на эти вопросы, брат Роберт.

-Была тысяча ответов...

-Что значит, что ни один из них не был правильным?- Белый Ворон наконец-то опустил вторую ногу.

-По крайней мере, ни один из них не удовлетворил меня.

-Если человек не задает себе вопросов, он рискует снова повторить свои же ошибки, с ним может произойти новая трагедия,- сказал Красный Волк, не сводя с Роба пристального взгляда. Вдруг он широко зевнул, его клыки клацнули.- Извините.- Он завертелся на месте.- Это всё от недостатка шпината...

-А люди зевают от недостатка кислорода.- Голубой Слон взмахнул крыльями, сложил их, осторожно перевернулся на спину.- Я хочу рассмешить тебя, братишка Роберт. Ты в последние годы совсем не улыбаешься, поэтому и мы часто грустим.

-Да, мы твои создания, поэтому мы и умрррем вместе с тобой.- Белый Ворон стал ритмично размахивать хоботом, повторяя в такт:- И ты умрррёшь, и мы умрррём, ты умррёшь, и мы, и ты...

К чему он повторяет, будто я сам не знаю, что такое смерть. Ведь я хоронил своих ребят во Вьетнаме, много мертвых я видел позднее. И я уверен, что парни, с которыми судьба меня свела, найдут при надобности пару метров на этой проклятой земле для своего чифа. В мире это единственная стопроцентная гарантия, как сказал когда-то Лиеберман. Жаль, что ты умер, мудрый старик, пару лет ты мог бы еще дышать этим чистым воздухом, просто дышать...

Он глубоко вздохнул. Что за нелепость, подумалось вдруг: я, вполне здоровый и не страдающий комплексами человек, задумался о смерти! Или же подобные мысли не обходят никого из тех, кто позволяет себе упиться, загрустить, утонуть в давних неудачах проклятой жизни? Что сказали бы мои незакомплексованные парни о поведении чифа... они бы нашли много слов - и Рик, и Роза, и Яро, и Джой... Они развели бы дискуссию, которая закончилась бы... Быть может, Анди, да именно он сказал бы: эй вы, отбросы общества, разве это плохо, что мы оказались в этом комичном мире. И Роза - кто же, кроме него!- поддержал бы это мнение, выражая согласие всей гоп-компании: если ты не прав, многодетный многожёнец, то пусть черти нас поберут со всеми нашими потрохами и проблемами...

Роб проснулся с улыбкой на лице, которая - будь то наяву или во сне - всегда возникала вместе с мыслями о тех, кого он считал своими ближними.

Стюардесса наверняка подумала: не всякий мужчина способен на такое - отказаться от завтрака, но одолеть шесть дринков за два с половиной часа полета! На её лице не отразилось ни тени неудовольствия, инструкция неукоснительно требовала: каким бы странным тебе ни показалось поведение пассажира - keep smiling! Через минуту стюардесса вернулась и со словами - мисс, прошу поторопиться, идем на посадку - поставила на откидной столик перед пассажиркой стаканчик, обёрнутый белоснежной салфеткой.

...Москва, гостиницы, адреса, варианты поведения, билеты, документы. Варель, Лондон... Хаос, сопровождавший её во время полета и выхода из самолета, состоял из нагромождения понятий, фактов, слов, не способных связаться хотя бы в единственную простую мысль.

В аэропорту "Heathrow" она не встретила ни единой сложности. Полисмен быстро пролистал страницы паспорта, задал несколько незначительных вопросов, на которые Ирина ответила почти автоматически, последовало Miss Chfualieoga Your Englisch is briliant, Miss, welkom. Вместе с другими прибывшими она вошла в громадный зал, вдруг в сознании вспыхнуло мисс Хакслэй, но она тут же выбросила его из головы, как нечто ненужное или, по крайней мере, несвоевременное. Рюкзаки, сумки, баулы уже двигались по конвейеру, вскоре появился её чемодан, она подхватила его, поставила на коляску и покатила её к стоянке такси. Водитель первой машины демонстративно бережно поставил чемодан в багажник, галантно открыл перед нею переднюю левую дверь. Она назвала адрес гостиницы на Bellgrave Road, посмотрела на хронометр перед водителем - половина девятого - и отстраненно подумала, что вылетела из Москвы почти в это же время. Машина влилась в поток машин.

-Позволю предположить, мисс, что вы прибыли с континента,- осторожно улыбнулся пожилой темнокожий водитель.

-Да, так можно сказать.

-Готов держать пари, что вам кажется, будто все едут в обратную сторону.- Водитель подмигнул доверительно.- Подобное же ощущение появляется у меня, когда я приезжаю к моему кузену в Стокгольм. Но, вы согласитесь, мисс, что именно у нас все двигается соответственно природе - слева направо, как часы, как солнце?

-Соглашаюсь,- Ирина улыбнулась.

-Значит, вы согласны и с тем, что для устранения дорожного хаоса, царящего в остальной Европе, было бы рационально ввести во всех странах наши правила.

-Мне трудно это представить...

-Это всего лишь дело привычки, мисс. Но, в конце концов, это можно делать постепенно, скажем, в течение недели. Возьмем конкретно Париж: первую половину недели нашими правилами пользуются только такси и грузовики, во вторую - частные владельцы автомобилей, затем...

-Я бы с удовольствием приняла участие в этой игре.- Ирина громко рассмеялась, водитель призывал её, иностранку, оценить английский юмор, ей стало очень легко.

-Значит, вы не из Франции?

-Я из России.

-О, мисс! Это же...- восхищение водителя не было поддельным, его кэб даже чуть вильнул, едва не задев машину из соседнего ряда.- Горбачеу, самоувар, воудка! Месяц тому назад я был с дочкой на Британско-Российской ярмарке в "East-West Centre", я купил ей настоящую русскую мармоушка,- сказал он с гордостью.

-У нас она называется матрёшка,- снова рассмеялась Ирина.

-Мат-рёш-ка, толстая красивая русская кукла, беременная многими детками. Она, видимо, есть символ русской женщины, мисс?

-Возможно. Хотя... я вам поведаю один секрет.

-О мисс!

-Изначально эта кукла появилась в Японии, а русские матросы очень-очень давно привезли ей в Россию. Ну, а наши умельцы трансформировали её на русский лад.

-Понимаю. Русский трофей.- Водитель чуть задумался.- У вас сейчас не осталось больше ни единой колонии, не так ли?

-Как это?- Ирина растерялась от неожиданной перемены темы.

-Все её колонии объявили себя самостоятельными. Так в свое время было и с колониями Великобритании. Как русские находят нынешние перемены в мире, мисс?

Ирина задумалась на секунду, это действительно была не её тема.

-Думаю, что каждое государство имеет право выбирать свой путь - Советского Союза больше нет, страны Европы объединяются, но в любом случае все страны могут иметь прекрасные отношения, быть друзьями. Как между людьми. Я не права?- спросила она неуверенно, поскольку водитель покачал головой.

-Что касается Великобритании, мисс... У неё нет друзей или врагов, у неё есть национальные интересы.

-Это вполне естественно. Каждая страна преследует свои интересы,- согласилась Ирина и подумала о тех, согласно чьим интересам она оказалась в Лондоне.

Симпатичный водитель поднес чемодан к самому входу в отель "Hoob".

-Одну минутку, мисс,- он поторопился к машине и тут же вернулся с альбомом.-Предполагаю, что вы впервые у нас, и думаю, что вам не помешает иметь при себе план Лондона и список всех его музеев и достопримечательностей.

Ирина поблагодарила его и рассчиталась, не забыв добавить щедрые чаевые.

Заказанный еще из Москвы номер в сверкающем снаружи и изнутри чистотой четырехэтажн омотеле на тихой улочке представлял из себя небольшую меблированную комнатку со всеми удобствами. Ирина огляделась, быстро распаковала чемодан, развесила во встроенном шкафу платья, включила стоящий на ночном столике приемник, села на кровать, вслушалась в незнакомую ей мелодию, и вдруг её охватило беспокойство, поняла - оно вызвано музыкой, в которой ей слышалась одновременно и трагедия потерь, и пробуждение надежды. Особенно выделялся аритмичный звук гитары - он то затихал, то, постепенно нарастая, достигал предела, будто легкий весенний дождь, превращающийся в грозу. Она очнулась, услышала тихий голос диктора - была исполнена композиция Слэша "What Do You Want To Be". What do you want to be... to do, повторила она несколько раз. Бежать в полицейский участок и заявить о себе? Попросить политическое убежище? Как просят разрешение покинуть свою страну и проживать там, где тебе хочется?..

Ирина встала, открыла дверь, вышла на небольшой балкон. Солнца не было, небо затянули серые тучи, воздух был чистым и прозрачным, хотя чувствовалось приближение дождя. На противоположной стороне теснились такие же аккуратные разноцветные дома старой архитектуры. Если убрать стоящие у тротуара машины, если бы здесь протекала река, пришло ей в голову, то улочка могла бы сойти за Невский проспект в Питере или за Фрунзенскую набережную в Москве. Еще ей подумалось, что уже давно у неё не было такого спокойного настроения, что свобода, в конце концов, есть не что иное, как душевное состояние, в котором человек может думать только о чем-то красивом и надеяться только на хорошее. Вернулась в комнату и тут же вспомнила об обязанности - по прибытии немедленно позвонить некоей миссис Хакслэй, или тому, кто под этим именем скрывается. Притормозила себя, для убедительности прошептала: не суетись, спокойно, ты вправе сама распоряжаться своими поступками. Быстро разделась, прошла в ванную, сверкающую от стерильной чистоты, увидела на полке стопку пахнущих свежестью полотенец. Включила воду, встала под острую струю.

-Сейчас я смою с себя всё, забуду абсолютно всё, всё, ох, всё,начну все сначала. Хотя все, конечно, не смыть... А надо ли прощаться с хорошим, что было, ведь было... Папа, Обь... Артур... бедный мальчик Артур... Лицо можно изменить, всякие там хирургические операции... а изменишь ли воспоминания... надо сходить в храм, покаяться, облегчить душу...здесь ведь все католики... ну как же, православный храм наверняка есть в Лондоне, спокойно, Ирка, всё хорошо, всего-то тебе и осталось - ощутить нынешнюю реальность, приноровиться к ней,- бормотала она, отдавая себя воде, вскидывая лицо, встряхивая волосы, пока не насладилась до изнеможения.. Закрыла краны, глубоко вздохнула. Рука потянулась к стопке полотенец, но замерла в воздухе, передумалось, захотелось завернуться в привычный махровый халат. Прошла в комнату, не сбрасывая покрывало, устало опустилась на кровать. Улыбнулась, ощутив прохладу подушки, прикрыла глаза, чувствуя, что вот-вот уснет. Неожиданно пришли на память лица на фотографиях, виденных перед отъездом. Этот Варель... Почему его лицо кажется таким знакомым? Нет, она не встречала этого человека. Но всё-таки где-то его видела. Где-то...

Роб с трудом приоткрыл глаза и первое, что он увидел, была серая полоска света, между полом и сомкнутыми шторами. Потом взгляд остановился на диване, в центре которого лежала шляпа, на картине, на которую он ни разу не обратил внимания, на столе, на котором стояло несколько бутылок. Он тяжело поднялся с кресла. В одной бутылке, по его определению, было не меньше полустакана недопитого вчера виски. Он отвинтил пробку, сделал хороший глоток, откинул штору, вышел на балкон.

После короткого дождя воздух был свеж, пахло какими-то незнакомыми цветами. На темном от сырости асфальте кое-где высветились высушенные солнцем серые пятна. Улица была совершенно пуста, лишь в конце её, где находилась конечная остановка собор Святого Павла, он увидел огибающий площадь двухэтажный омнибус. Следующая станция Оксфорд-стрит, почему-то вспомнил он и сделал второй глоток, который оказался последним. К его глубокому сожалению, Роб неправильно определил количество содержимого бутылки. Он поставил пустую бутылку на стол и решил побриться, принять холодный душ и позавтракать в буфете отеля. Со следующим стаканчиком мы успеем встретиться где-нибудь в центре Лондона, где-нибудь у Вестминстера, по соседству с самой королевой, подумал он и даже промурлыкал Боже, храни королеву.

От ночных видений в его памяти не осталось ни единого следа.

В автобусе было много свободных мест, но Ирина осталась стоять, так ей лучше виделись обе стороны улиц - старинные и новые дома, пешеходы на тротуарах, она обращала внимание даже на листья деревьев, блестящие от только что прошедшего дождя; она всматривалась в детали непривычного ей мира - униформу водителя, аккуратную прическу седенькой бабушки на первом сиденье, прочитала приклеенную над окном автобуса рекламу-приглашение школы аквалангистов; на очередной остановке она встречала пристальным взглядом каждого входящего - почти каждый из них кивал головой, будто здороваясь со всеми, - Ирина автоматически кивнула; водитель объявлял название следующей остановки, автобус плавно трогался. Она снова прильнула к окну.

Соборы, дома, улицы, люди, деревья, воздух, запахи - все это и есть знаки моей нынешней реальности?- спрашивала она себя. Уже два дня я нахожусь в другом мире, но почему я совершенно автоматически сравниваю этот мир с тем? Почему мне снятся московские улицы и моя покинутая квартира? Не ностальгия же это, у меня ведь нет никакого желания думать о той стране, о моей бедной стране, в которой происходит... если бы я знала, что в ней творится?.. Даже сейчас, когда я свободна делать все, что мне заблагорассудится, мне стало грустно, стоило лишь подумать о ней. Почему? Что мне заблагорассудится... А что сделал бы ты на моем месте, дорогой земляк? С этой свободой, с деньгами и возможностью самостоятельно определять свои поступки... О глупостях думаешь, Ирка, каждый поступает по-своему и на своем месте, прервала она мысль. У тебя есть простенькая альтернатива: ты остаешься здесь или смываешься в какую-то другую страну - в Австралию, к примеру, где добрые кенгуру и потомки когда-то сосланных преступников чувствуют себя превосходно, хотя и ходят вниз головой по отношению к остальному миру, - или... Да, но в этом случае перед тобой возникает новый выбор: работаешь ты на Степана Андреевича или ты попытаешься предостеречь этого не знакомого тебе Вареля, к которому ты вдруг стала испытывать нечто, похожее на симпатию. Выбирай, голубушка, только не вздумай брать на себя роль героини-авантюристки.

Всё ещё улыбаясь своим мыслям, она вышла из омнибуса на станции Ватерлоо-бридж и медленно спустилась к Темзе. Взгляд перебегал с гранитной набережной на широкий мутный поток воды, на редких и таких же, как и она, никуда не торопившихся людей. Ну чем не Фрунзенская набережная, подумала она и тут же ругнула себя - психопатка!- она резко остановилась. Достала из сумочки карту, нашла набережную, на которой она сейчас находилась, определила, что совсем рядом находится парк Святого Джеймса.

Легкий ветерок продувал её белые брюки и голубую блузку, они купила их позавчера вместе с туфлями на низком каблуке и сумочкой. Подходя к парку, услышала звук, напоминающий шум громадного пылесоса, потом увидела мужчину в комбинезоне, держащего в руках какой-то шланг, рабочий сдувал опавшие листья в одну кучу. Прошла дальше, мимо целующейся парочки на одной из разбросанных там и сям скамеек, девушка и парень не обратили на неё ни капли внимания, из-за поворота появилась группа галдящих детишек- детсадовцев, в сопровождении двух воспитательниц. Дети приблизились, многие из них с любопытством смотрели на неё, какой-то карапуз крикнул ей - хай! Она ответила улыбкой, помахала ему рукой, и тут же еще несколько ребятишек крикнули ей - хай, мисс! Она долго смотрела им вслед. Какая беззаботность - и эти целующиеся, и детишки, и ранее виденные ею люди - тот таксист, гостиничная обслуга, официанты. Эти люди не излучают угрозу, не вызывают раздражения, от них веет покоем. И вдруг она почувствовала нервозность, поняла - это результат раздражения. Что могло её раздражать? Не этот же ухоженный парк, не назойливые же рекламы, выныривающие из-за каждого угла, не лопающиеся от избытка различного барахла магазины, не дом легендарного Шерлока Холмса на Бэйкер-стрит, в который она вчера заглянула, не многочисленные индусы и пакистанцы в их длинных белых одеяниях, не ухоженные старички и бабушки, и конечно же не эти две улыбающиеся подруги, торжественно катящие перед собой коляски с младенцами.

На площади перед Вестминстерским дворцом было много людей. Через полчаса после осмотра знакомой ей по открыткам и фильмам королевской резиденции она вдруг снова поймала себя на мысли, что её внимание в большей степени привлекают люди - большая группа немецких туристов, почти каждый из них то и дело щёлкал фотоаппаратом, японская пара с двумя детьми, турист - он снимал семейство на фоне дворца на кинокамеру, ещё группы и отдельные люди, чью национальность она не могла определить, но их оживленные глаза и чуть возбужденный вид не вызывали сомнения, что все они туристы. Её взгляд привлек дотемна загоревший мужчина атлетического телосложения с дотемна загоревшим лицом под черной широкополой шляпой, белая рубашка с расстегнутым воротом облегала его мощные плечи. От остальных туристов он выделялся не только внешностью, но и поведением: казалось, что он здесь не впервые, и его не интересует главная лондонская достопримечательность, о чем говорила и его чуть снисходительная улыбка, и чуть сонный взгляд. Ирина заметила, что его правая рука потянулась за спину, она проследила, как он, пытаясь делать всё незаметно, отвернул пробку от плоской фляжки, сделал быстрый глоток и тут же спрятал её в задний карман джинсов. Ирина поневоле оглянулась - нет, никто кроме неё, не заметил трюка туриста-алкоголика, она поневоле улыбнулась и медленно пошла дальше. Лица, лица...Они живут своей жизнью, а я жила подчиняясь. Не всё ли это окружение, вся эта атмосфера вызывают мою обиду за то, что и я, и все остальные там были обворованы. Не эта ли обида раздражает меня постоянно? Я раздвоена, я не в состоянии самостоятельно определиться, я не могу принять собственные решения, я обыкновенная трусливая баба-совок, получившая свободу и задохнувшаяся в ней, не умея ею распорядиться. Прекрати психовать, немедленно возьми себя в руки, приказала она себе. Если ты этого не сделаешь, ты будешь плыть по течению, которое направляют другие. И это тебя раздражает: всю предыдущую жизнь ты плыла в таком потоке. Как кусок дерьма.

Воспоминания самостоятельно выплывали из подсознания, она, будто посторонняя, препарировала эпизоды последних недель, месяцев, лет. Отец... Степан... Весенний ледоход на Оби... Институт... Последний визит Степана с этим типом... Эти богатые супермаркеты... Её взгляд лишь механически выхватывал картинки происходящего вокруг.

Ирина вышла на Эмбанкмэнт, несколько минут рассматривала статую Эроса. И вновь её привлекли лица туристов - видимо, голландцев. Она вдруг определила в себе какие-то новые ощущения, незнакомое чувство голода по всему виденному, ощутила желание больше и больше впитывать в себя всю окружающую её новую атмосферу. Не к месту пришло на ум совершенно российское - лепота! Пришла к мысли, что она не должна жить привязанностью к дому, месту, стране, избавиться от этой тягости, опутывающей по рукам и ногам. Ведь сейчас, находясь в новой для неё ситуации, в окружении совершенно не знакомых ей людей, она не испытывает ни малейшего страха.

Здесь не рай, здесь всего лишь то, до чего цивилизация дошла за время существования человека. Но их лица и поведение, живой интерес, светящийся в глазах этих мужчин и женщин, молодых и старых, торопящихся и озабоченных, гуляющих с равнодушным видом, громко смеющихся и задумчивых - подчеркивает их раскрепощенность. У каждого из них наверняка должны быть свои заботы, даже проблемы. Но они не подавлены, как мы, как я.

Почти каждое лицо вызывало у неё очередной вопрос. Её взгляд выхватывал лондонских студентов в демонстративно потрепанных джинсах, полицейских, на вид медлительных, но без капли раздражения, нередко с улыбкой отвечающих на вопросы туристов; чопорных деловых чиновников в котелках. И вдруг она задала себе вопрос: а как бы они повели себя там? Ирина даже попыталась перенести их всех в ситуацию тех дней.

...Второй день город был занят танками, покрытыми тентами грузовиками с солдатами, бронетранспортерами. Поговаривали, что подразделения потеряли связь между собой, никто из командиров не имел представления о том, кто и с какой целью отдал подмосковным полкам и дивизиям идиотский приказ: срочным маршем двигаться к Москве, занять главные улицы и основные перекрёстки города. По телевидению за кадром-заставкой постоянно передавалось обращение к народу и резолюция какого-то Комитета по чрезвычайному положению,сменявшееся классической музыкой, одновременно звучавшей и по радио. И снова: Уважаемые сограждане! Нашему любимому Отечеству угрожает смертельная опасность.... определенные круги... разрушить наше государство... Конституция и законы Советского Союза... Политика президента Михаила Горбачева не оправдала себя... В стране объявлено чрезвычайное положение... Запрещён выход всех газет... Люди выходили на улицы, фантастические слухи витали над площадями - Горбача уже нет в живых, его прикончили в спешке и по-тихому, да не прикончили, он сам от инфаркта, да бросьте вы, в Германию смылся, чего ему смываться, если НАТО и сам американский президент ему помощь пообещали, его наземные войска вот-вот в Москве высадятся. Би-Би-Си передало - только что ихний крейсер с ракетами уже вошел...

Ирина торопилась, но, повернув за угол, остановилась от неожиданности: прямо на "зебре", через которую она обычно переходила улицу, стояло несколько танков с открытыми люками, из которых торчали головы в шлемах. Между танками и перед ними толпилось несколько групп возбужденно жестикулирующих москвичей. Достала сигарету и тут же услышала тихий голос:

-Извините, пожалуйста...- Обернулась, увидела перед собой виноватую улыбку почти мальчишки, ниже её на полголовы, в офицерской фуражке и комбинезоне.- Можно у вас сигаретку стрельнуть?

-Да, да, конечно.- В своём шикарном костюме почувствова себя неловко рядом с ним, грязным, измученным. Засуетилась, протянула пачку. - Возьмите, забирайте всё. У меня дома еще есть, я рядом живу.

-Тогда, может...- офицер явно стеснялся.

-Говорите, говорите.- Ирина улыбнулась ему, она почему-то была рада, что он обратился именно к ней.

-Может... Хотя бы буханку хлеба. Я лейтенант. Экипажи со вчерашнего дня ни крошки во рту не имели. И воду просить гражданских приходится... Кухня, видно, заблудилась.

-Пойдемте, это недалеко.- Она схватила его за рукав комбинезона.

-Но я должен доложить.

-Не должен... Со вчерашнего дня ни крошки, как же так... Кухня ведь затерялась.

Дома достала из чулана большую сумку, вытряхнула из неё какое-то барахло, стала бросать в неё консервы, пачки печенья, сахар. Освободив полку, открыла холодильник, упаковала колбасу, завернутый в пергамент сыр, пачку масла, банку сгущенки. Из буфета взяла початую бутылку коньяка.

-Как-нибудь незаметно. Ведь кухня-то потерялась,- она улыбнулась лейтенанту, переминавшемуся на пороге. Думала почему-то о другом.- Ведь вы не будете в людей стрелять, правда?

-Приказать ведь могут.- Подумал, покачал отрицательно головой.- Хотя. Как в своих-то стрелять? Нет, в своих стрелять не будем.

-Конечно, зачем вам вообще стрелять. Не только в своих... Ах, да, хлеб,- достала из хлебницы початый батон "рижского", завернула в газету.- Еще минуту, пожалуйста.- Выхватила из шкафа джинсы, рубашку, переоделась в ванной.- Ещё буквально одну минуту.- Набрала номер телефона шефа.- Добрый день, это Шавлюга беспокоит. Нет, я не опаздываю, я просто не приду. Понимаю, но я сегодня не могу. Просто больна. Я понимаю, что он важная персона, кто из них не важная персона. Честно говоря, меня не интересуют его инвестиции. Извините, но, как каждая нормальная женщина, я обязана болеть раз в месяц. Я позвоню, когда вернусь в рабочее состояние.- Положила трубку, пробормотала да пошел ты, взяла из сумочки кошелек, улыбнулась лейтенанту.- Побежали? Нам ещё в магазин надо заскочить.

-Резко вы со своим начальником,- с одобрением в голосе заметил лейтенант.- Выздоровлю - приду, и все тут.

-У нас на работе так принято говорить. Мы ведь сейчас не в рабочем состоянии, правда? Меня Ира зовут.

-Так точно, не в рабочем.Евгений. Просто Женя. Очень приятно, Ира.- Он не мог скрыть смущения.

Продовольственный магазин, куда Ирина собиралась заскочить, был закрыт. В другом витрины были совершенно пусты, на полках громоздились пирамиды банок "Завтрак туриста". Ирина вопросительно посмотрела на Женю, тот отрицательно покачал головой. Они побежали дальше, хотя лейтенанту было нелегко. Ирина предложила нести тяжеленную сумку вдвоем, но он отказался.

За время их недолгого отсутствия перекресток заполнился толпой. Ирина с удивлением увидела десятки женщин и довольно пожилых людей, да и молодежи было достаточно. Многие протягивали солдатам пакеты, сумки.

-Хлопчик, картоха горячая, жинка тольки сварила,-какой-то старик протягивал солдату на броне кастрюлю, перетянутую полотенцем .

-Солдатик, возьми-ка ведро, чай горячий!

Трое мальчишек пытались воткнуть букет цветов в дуло другого танка, а две девчонки протягивали большой сверток солдату в шлеме, сдвинутом на затылок. У четырех остальных танков происходили подобные же картины. Ирину так захватило происходящее, что не заметила подбежавшего солдата.

-Товарищ лейтенант, а мы-то обыскались вас.

-Что-нибудь поступило по рации?- от смущения лейтенанта Жени не осталось и следа. Взглядом указал на сумку.- Отнеси ребятам поесть.

-Ничего не поступало, всё в порядке, пьяных нет! Ещё еда! Товарищ лейтенант, так у нас уже и места нету. Гляньте, народ-то со всех сторон бежит, все несут! На нашей стороне люди-то!- Вспотевшее лицо солдата просто светилось. Он с восхищением посмотрел на Ирину.- Вы ничего не слышали, товарищ лейтенант?

Женя перехватил взгляд, перебегающий с него на Ирину.

-Можно говорить.

-Поговаривают, Белый дом оцеплен, есть убитые,- лицо солдата посерьёзнело.

-А ты, Шингирей, на слухи разные уши не тяни. Бери-ка сумку и к машине.

-Есть, к машине.- Солдат подхватил сумку. С минуту Ирина наблюдала, как тот с трудом пробирался сквозь толпу.

-Спасибо вам большое, Ирочка. Пойду я, служба,- он смущённо протянул руку.

-Я понимаю. Счастливо вам, Женя.- Она задержала его руку в своей.

-Извините, я не москвич... Далеко отсюда этот Белый дом?

-Километр-полтора.

-Ясно.- Помедлил, спросил осторожно:- Что за такой "комитет" объявился?

-Я сама толком ничего не знаю,- Ирина пожала плечами.

-Это, Ира... Мои солдаты стрелять не будут. Слово офицера вам даю.

-Не надо стрелять, Женя.- Она не сдержалась, обняла его.

Он поторопился к своим танкам.

Через переулок она вышла на параллельную улицу, увидела поток людей, быстро двигавшихся в одном направлении. Не осознавая, что делает, пристроилась к какой-то группе, оглядываясь на возбужденные суровые лица, стала прислушиваться к разговорам. Из общего гула выхватывались лишь отдельные фразы: "Неймётся коммунякам, не напились за семьдесят лет нашей крови, опять к власти рвутся... Не дадимся, не те времена... А главный-то перестройщик не с умыслом ли в отпуск смотался?.. Люди,ведь мы все россияне, это же наша, а не этих самозванцев-комитетчиков столица, не защитим, что ли... Да уж коль маэстро Растропович виолончель в сторону отставил... Борис Николаевич, поговаривают, тоже там..."

Белый дом был окружен тысячами людей. Уже через несколько минут толпа втянула Ирину в себя, захваченная общим возбуждением, она растерянно оглядывалась, будто разыскивая знакомых, Её взгляд перебегал с окон Белого дома, на которые смотрели сотни людей, на лица собравшихся. Здесь не было ни единого равнодушного человека, негромкие голоса, озабоченные лица, сдержанные движения - все выражало напряженное ожидание и неопределенность. Позади себя она почувствовала какое-то движение, донеслось: "Спокойно, граждане, пропустите, пожалуйста, граждане". Мимо неё протиснулась группа крепких парней. Невдалеке от неё послышалось: "Вставай, соввластью возмущённый..." Несколько голосов подхватили мотив, но тут раздался голос из громкоговорителя: "Друзья! Только что поступило важное сообщение". В наступившей тишине чувствовалось лишь присутствие тысяч людей, Ирина и сама затаила дыхание. "Солдаты российской армии категорически отказываются выполнять приказы путчистов. Очередная открытая попытка тиранов захватить власть не удалась. Провокация провалилась... Это ваша победа, россияне!" Такое мгновение бывает лишь после ослепительной вспышки молнии. Над площадью громом прокатилось "Ура!", возгласы слились в общий гул, какой-то мужик обнял Ирину, потом парня рядом, пожилая женщина широко крестилась: "Слава тебе, Господи, слава тебе, Иисусе Христе", слёзы, объятия, улыбки, в нескольких местах взметнулись триколоры; куда бы она ни глянула, везде светились открытые, дружеские, честные лица...

-...Что-то случилось, мисс? Не могу ли я вам помочь?- Взгляд полицейского выражал участие.

-Нет, нет, ничего...- Ирина растерянно посмотрела на полицейского, только сейчас она почувствовала в руке мокрую салфетку.- Просто насморк, сэр.

-Желаю побыстрее от него избавиться, мисс. Всего хорошего, мисс.- Полицейский кивнул, медленно пошагал прочь. Она смотрела ему вслед, ругала себя - курица, истеричка, поддалась случайному припадку патриотизма. Но мысль продолжалась - всё-таки те лица никогда не исчезнут из памяти, как лицо отца, Артура... Бедные, незабываемые мои - Игорь, Марина. Здесь, в центре Лондона, я думаю о вас, вижу ваши лица, жду вашего совета...

Что хотят они от этого Вареля? Хотят его использовать, как они это делали с нею? Судя по всему, он когда-то сбежал из страны, от них, значит, он не может иметь с ними ничего общего. Она должна его встретить, предупредить, быть может, он поможет ей выйти из неопределенности. Наберись терпения, что-то должно измениться. Так успокаивала она себя.

Ирина имела очень слабое представление о психоанализе, она никогда не читала о мучительных душевных муках Саула и его превращении в Павла, о перевоплощении глупого трусливого Франца в проповедника и поэта Франциска Ассизского, да и отец Зосима не пришел ей на память - "Братьев Карамазовых" она не брала в руки со времен школы. Её мысли концентрировались на собственных эмоциях. Сейчас, как и тогда в толпе перед Белым домом, она сожалела о своей слабости и неспособности противостоять тем, кто, использовав её страх, затянули её в свою сеть, она лишь смутно осознавала себя одной из миллионов жертв бесовского режима, больших и малых властителей, которые всеми возможными методами - угрозами, шантажом, посулами, грубой силой - безжалостно использовали народ лишь как средство для достижения своих корыстных целей. Немногие из жертв находили в себе силы для сопротивления, лишь одиночки оказывали открытый протест массированному давлению и нагнетанию страха, в осуществлении которых крючковатые лапы власти оставались неутомимыми на протяжении десятилетий.

Обо всём этом она не думала, но воспоминания о близких людях дали её уверенность в себе,она ощутила под ногами крепкую почву, почувствовала прилив сил, хотя ещё и не знала, где и как она сможет их использовать.

Она села в омнибус с надписью-рекламой "Original Madame Tussaud s Tour", который за десять минут довез её и два десятка туристов до всемирно известного музея восковых фигур мадам Тюссо. В прохладных залах изредка слышались приглушенные голоса удивления. Ирина не могла скрыть своего восхищения - известные спортсмены, политики, актеры выглядели настолько естественными и одушевленными, что, казалось, в следующее мгновение кто-то из них прищурится, сделает какой-то жест, изменит свое положение, а то и поприветствует её. Она узнала Хельмута Коля, Жака Ширака, Черчиля, многие персонажи были ей неизвестны, возле фигуры Элвиса Пресли к ней подошел фотограф и предложил сфотографировать её рядом с любым по её выбору персонажем, Ирина вежливо отказалась. Она увидела знакомую фигуру, непроизвольно улыбнулась, само по себе прошепталось Ленин и теперь живее всех живых.Вождь революции показался каким-то тщедушным, он был на полголовы ниже её. Она оглянулась - поблизости никого не было, - погладила старичка по матовой лысине и, не сдержавшись, щёлкнула вождя мировой революции по лбу. Воск был холодным и твердым.

На Пиккадилли она зашла в "Fortnum & Mason" и заказала себе только чай, есть ей еще не хотелось. Все-таки она чувствовала легкое возбуждение, не зря говорят, что нет ничего хуже, чем ожидание и неопределенность.

-Это настоящий индийский чай, мисс,- очень серьёзно произнес средних лет официант. Не торопясь, он наполнил чашку, поставил небольшой чайник на подставку. Каждое его движение было вымеряно и могло показаться частью ритуала.

-Иначе и быть не может, благодарю вас.- Ирина ответила в его же тоне, подыгрывая среднестатистическому англичанину, якобы поддержав остатки британской колониальной гордости. Пришли на память слова позавчерашнего таксиста - у Англии нет друзей, у неё есть только интересы. Подумала, что чаще всего в любом утверждении крайность преобладает над умеренностью и рассудительностью.

В половину седьмого Ирина вернулась в отель. Еще не доходя до стойки, она обратила внимание на букет цветов, украшавших стойку.

-Добрый вечер, мисс. Как провели время?- приветствовал её служитель, передавая ей ключ от номера.- Ах, да!- он вынул букет из вазы, чуть отряхнул его и старательно завернул в пергамент.- Посыльный из цветочного магазина назвал ваше имя, мисс, и просил передать розы вам. Вас не было, я поставил цветы в вазу.

-Очень вам благодарна,- улыбнулась Ирина, моментально почувствовав беспокойство.- Приготовьте, пожалуйста, счёт, возможно, я завтра утром уеду.

Поднимаясь по лестнице, она убедилась в количестве ярких роз. Их было девять, что значило, что с момента передачи посыльным букета мисс Хакслей ждет её звонка без пяти минут каждого часа.

Первый разговор о поездке Клауса в неизвестность был для него полной неожиданностью. После ужина в ресторане и последующих посещений полудюжины кабачков компания пришла к единодушному мнению, что ничего лучшего не остается, как добраться до гостиницы, где их ждали мягкие удобные постели. Решение было принято, когда все правильные часы Европы показывали без пяти минут три. Клаус, который под светом фонаря пытался определить точность своих часов, ощутил на своём плече тяжёлую руку.

-Стоп, парни,- сказал Роб.- Пока мы завалимся в спячку... Есть разговор.

-Шеф, ты насильник. Ты злоупотребляешь...- Роза сделал вялую попытку урезонить Роба.

-На сегодня все обговорено, обсуждено, продискут...- У Джоя не хватило сил закончить фразу. Он, как и другие, медленно побрел в сторону отеля, до которого оставалось не больше двухсот метров.

-Наверное, вы правы, братья-юноши... Бросайте ваши косточки в кроватки,- пробормотал Роб, не отпуская плечо Клауса.- Спасибо, малыш, что ты меня не оставляешь. У меня для тебя кое-что есть, малыш Клаус.

-Давай завтра, Роб.

-Не надо так увещевательно, малыш. Я трезв.- Роб отпустил плечо, они не спеша пошли в сторону отеля.- Почти трезв... Как ты смотришь на то, чтобы... Впрочем, мы сегодня все слегка перебрали. Кроме тебя, малыш.

-Ты же знаешь, я кроме вина ничего не переношу.

-Это так. Поэтому... да нет, не только поэтому хочу тебя спросить... Как ты смотришь на пребывание недельки-другой в весьма не привычной тебе обстановке?

-С тобой хоть на край света, шеф,- попробовал пошутить Клаус. По его мнению, Роб в этот час не был в состоянии быть серьёзным.

-Без меня и без кого-либо,- совершенно четко отчеканил Роб.- Совершенно один. Обдуманно. Ты единственный из нас, кто подходит к этой дерьмовой миссии, малыш.

-Если ты думаешь, что я подхожу для выполнения дерьмовой миссии...

-Извини, Клаус. Дело это опасное, вот что я имею в виду. Могу гарантировать лишь опасность и риск. Более того, если ты провалишься, никто из нас не сможет вытащить тебя из дерьмовейшего дерьма.

-Это на самом деле так?

-Может, ещё хуже. Ты помнишь, в досье мистера Каблара мы читали кое-что о его связях с некоторыми людьми на Ближнем Востоке. Каблара уже нет, но его связи могут нам очень пригодиться. Адрес одного из этих людей я получил.

-И я должен познакомиться с этим типом.

-И узнать всё возможное о нём и его головорезах,- взгляд, упершийся в Клауса, был совершенно трезв.- Подумай, малыш. Ты можешь сейчас отказаться, и никто никогда не узнает об этом разговоре.

-Не хитри, Роб.- Клаус грустно улыбнулся.- Я верю тебе, ведь ты всегда даешь всем нам самые лучшие гарантии. Ты готовишь очередную заварушку, не так ли?

-Возможно,- сказал Роб после долгой паузы. Они стояли у входа в отель.- Ты хочешь знать, почему я выбрал именно тебя?

-Наверное, у тебя есть для этого веские причины.

-Да, малыш. Ты - немец, как и этот мистер Каблар, и ты единственный из нас, кто даже теоретически мог иметь непосредственные отношения с ним,- сказал Роб.

-Что значит теоретически, ведь я...

-Вот именно. Если кто-то вздумает предполагать, говоришь ли ты правду.

Две последующие недели Клаус дотошно изучал целую пачку документов, среди которых были и те, которые он уже однажды рассматривал под светом фонаря у часовни святой девы Роцео накануне встречи с Маркусом Кабларом. Он запоминал лица на многочисленных фотографиях, впитывал названия разных групп и группировок, к которым он мог бы иметь хотя бы косвенное отношение, заучивал имена людей, о которых его могли спросить те, к кому ему предстояло явиться. Его легенда плюс дополнительная информация, полученная от Роба, составляли весь его багаж, с которым он должен был предстать перед руководителем группы, именовавшей себя "Призраки пустыни", на счету которой было несколько нашумевших акций. Заучивал наизусть.

Джибрил Абу аль Ахмаддула Абдалла родился в Ливии, но считал себя неотделимым от палестинцев, поскольку детство и юность провел рядом и вместе с ними. Его отец был досточно состоятельным человеком, чтобы послать старшего сына в Европу. В Париже, будучи студентом Сорбонны, Абдалла неоднократно принимал участие в акциях палестинцев. Трижды полиция задерживала его, но из-за отсутствия прямых доказательств его вины к суду он привлечён не был. Однако после очередного задержания ему было отказано в продлении визы. Местом своего дальнейшего пребывания Абдалла выбрал СССР. К молодым людям с подобной биографией в стране "развитого социализма" относились с большой симпатией. Ему не составило большого труда поступить в Рязанское общевойсковое училище, а затем продолжить образование в Военной Академии. В КГБ, с которым у него с начала пребывания в стране установился тесный контакт, он значился под кличкой "Халиф". После завершения учёбы в Москве он провел недолгое время в ГДР. Все эти годы он не терял связей со своими палестинскими единомышленниками. Однако после образования палестинской автономии между ними появилась трещина. Причиной тому послужило, скорее всего, честолюбие Абдаллы: во-первых, он категорически выступал против участия Европы и США в примирении арабского мира с Израилем, поскольку не допускал даже малейших компромиссов с этим государством; во-вторых, он слишком явно стремился занять одну из ведущих ролей в создании самостоятельной Палестины. Абдалла хорошо знал менталитет арабов, но он даже мысли не мог допустить, что его держат на расстоянии лишь потому, что он не был палестинцем. После того, как ему было отказано во встрече с Арафатом, которому он хотел изложить свои позиции, Абдалла окончательно порвал отношения с палестинцами, с организацией "Фаттах", подчинявшейся непосредственно Арафату, которого он считал мягкотелым и трусливым демагогом. Он решил действовать самостоятельно. На посредничестве в торговле оружием между СССР, Ираном и Ираком он заработал и продолжал зарабатывать солидные деньги. У него появились влиятельные знакомые не только в СССР, но практически во всех арабских странах. Заручившись моральной и материальной поддержкой многих из них, он приступил к созданию боевой группы и тренировочного лагеря. С тех пор прошло более десяти лет.

Господину Абдалле было сорок четыре года. Он был относительно спокойный человек. От себя и от каждого солдата команды он требовал неукоснительного соблюдения дисциплины, ни единая мелочь не должна была нарушить установленного в лагере строгого распорядка. Поэтому сообщение, поступившее за минуту до половины седьмого, когда по распорядку он должен был приступить к утренней инспекции, было для Абдаллы неприятной неожиданностью. Командир самого дальнего поста наблюдениядоложил о двигавшемся в их сторону черном джипе марки "судзуки".

-Если не изменит направление, пропустить на территорию и задержать,- приказал Абдалла.

Сопровождавший его заместитель не стал дожидаться, через несколько секунд лагерь "Призраки пустыни" находился в готовности номер один. Дополнение к ежедневной тренировке, подсознательно подумал Абдалла. Он почти не сомневался, что это один из искателей приключений, которые сегодня болтаются по пустыне, потерявший ориентировку и случайно оказавшийся на территории лагеря. Тем не менее, он отменил инспекцию и быстро прошел в центр наблюдения за всей территорией. При его появлении дежурный вскочил, Абдалла лишь кивнул - продолжать работу. Несколько экранов показывали однообразные невысокие холмы, часть пустыни, окружавшей лагерь в радиусе более двухсот километров, картинки трех мониторов фиксировали внутреннюю территорию лагеря, тренировочную площадку и помещение гаража, расположенного под зданием. Абдалла встал за спиной дежурного, взгляд которого был устремлен на экран с очень неясным изображением - расстояние от камеры до объекта было слишком большое.

-Переключить на мой монитор,- приказал Абдалла.

Войдя в свой кабинет, он немедленно включил все три монитора. Один из них показывал то же нечеткое изображение. Включил селекторную связь, назвал свой кодовый номер и тут же услышал сообщение: мужчина европейской наружности, среднего возраста, гражданин Германии, отвечать на вопросы отказывается.

-Немедленно доставить.

Через пятнадцать минут Абдалла увидел на мониторе подъехавший джип, затем трех солдат в пятнистой униформе, сопровождавших задержанного, державшего руки за спиной. Его лицо было скрыто под черной повязкой.

Когда они вошли, Абдалла произнес короткую фразу, один из солдат освободил лицо неизвестного, снял наручники. Солдаты молча вышли, изъятый у задержанного вещмешок остался лежать у порога. В первый момент взгляд доставленного выражал растерянность, через секунду в нем появилась уверенность. Он молча кивнул.

-What kind of language?- спросил Абдалла.

- Предпочитаю немецкий, это мой родной язык,- ответил Клаус, чётко произнося каждое слово и не отводя глаз от подозрительного взгляда человека в темно-зеленом халате и белом тюрбане. В нем не меньше девяноста килограмм, тренирован, молниеносно прикинул Клаус.- Клаус-Диетер Дукеляйт моё настоящее имя, господин Ахмаддула Абдалла.

- Говорите дальше. Слушаю вас. Что вам еще известно обо мне?- лицо хозяина кабинета осталось неподвижным, лишь глаза чуть сощурились. Он указал на кресло по другую сторону стола.- Садитесь.

-Кроме вашего родного языка, вы прекрасно владеете французским, английским и немецким. Предполагаю, что русский вы знаете тоже неплохо, поскольку вы учились в военной академии имени Фрунзе в Москве.- Клаус с удовольствием опустился в кресло.- Затем год в университете Ляйпцига, после чего Париж, Сорбонна.- Для начала хватит, подумал Клаус, не заметивший на лице хозяина кабинета ни малейшей реакции, только левая щека стала чуть подёргиваться.

-Предполагаю, что это далеко не всё, что вам обо мне известно,- Абдалла чуть скривил губы, погладил аккуратную черную бородку.- Могу я узнать, из какого источника вы информированы?

-У нас есть свои источники, господин Абдалла. Кроме того, в разное время мы оба были учениками одного прекрасного человека, которому я очень многим обязан за его опекунство надо мной, за его советы, которые мне часто помогали и, надеюсь, пригодятся в дальнейшем. Вы позволите?- Клаус достал из вещмешка фотографию, положил её на стол перед Абдаллой, в глазах которого появился откровенный интерес.- Это и есть один из источников моей информации, господин Абдалла.

-Много лет прошло,- оставаясь почти неподвижным, Абдалла внимательно рассматривал лицо Маркуса Каблара, не беря фотографию в руки.- Что привело вас ко мне, скромному коммерсанту, господин Дукеляйт?- уловив недоуменный взгляд гостя, добавил:- Мы занимаемся поисками нефти. Ведь по пути сюда вы видели бурильные установки?

-К сожалению, не видел. Ваши люди вынуждены были соблюдать с неизвестным меры предосторожности, что я прекрасно понимаю, господин Абдалла. Я оказался у вас по рекомендации человека, известного вам под именем Райнер Энгль. Нам обоим известно, что разработки нефти его не очень интересуют.

-Да, господин Райнер Энгль,- Абдалла погладил аккуратную черную бородку.- Как его здоровье, ведь этот почтенный человек должен быть в солидном возрасте?

-К сожалению, он скончался.- Клаус выдержал паузу, наблюдая сочувственное выражение на лице Абдаллы.- За три дня до его неожиданной смерти мы отмечали его восемьдесят второй день рождения. За год до этого я тоже приезжал к нему, он посещал Испанию почти ежегодно. Вторая его фамилия была Каблар.

Абдалла долго молчал, упершись взглядом в фотографию.

-Значит, господин Каблар скончался, мир праху его, - сказал он наконец.

-Это был несчастный случай. Несмотря на свой возраст, господин Каблар почти ежедневно занимался подводным плаванием. В тот день я приехал к нему с утра, мы вместе позавтракали. Накануне, или два дня до этого, я поделился с учителем желанием моего шефа о сотрудничестве с какой-либо из боевых групп на вашей территории.Господин Каблар назвал мне ваше имя, господин Абдалла. Это, пожалуй, всё, что я узнал от него о вас. Он больше рассказывал мне о прошлом, о войне... Однажды он сказал, что видит во мне своего внука, поскольку он был очень близок с моим дедушкой. А тогда, во время своего последнего завтрака, учитель подробно рассказал, как вас найти в случае, если мне понадобится помощь или деловой контакт с вами. Я даже помог ему надеть костюм.- Клаус тяжело вздохнул.- В последний раз...

-Костюм?

-Костюм аквалангиста. Потом я уехал по своим делам, собираясь как обычно посетить его на следующий день, но вечером прочитал в газете сообщение о том, что на берег выброшен труп очень пожилого человека. На фотографии, помещенной рядом с сообщением, я узнал господина Каблара. Я немедленно уехал в Малагу и первым же рейсом улетел. Я предполагал, что кто-то мог видеть меня вместе с учителем. Кроме того у меня есть причины не встречаться с полицией.

- На всё воля Аллаха,- произнес Абдалла после долгого молчания. Он откинулся в кресле, внимательно посмотрел на Клауса.

-И давно вы были знакомы с господином Энглем?

-Всего лишь несколько лет. Мы познакомились совершенно случайно. Дело в том, что я...- Клаус как бы не решался откровенничать.- Я принимал активное участие в работе... не совсем легальной партии в Германии. Однажды камерады предложили мне поехать с ними в Испанию, чтобы познакомиться с одним из старейших ветеранов Движения. Я даже не предполагал, чем эта поездка обернется. Когда я назвал свою фамилию при первой встрече, - а она довольно редкая в Германии - господин Каблар спросил, не внук ли я такого-то? Я подтвердил, и он вспомнил моего дедушку, с которым он во время войны был близко знаком. И очень пожалел, что дедушка давно скончался.

Абдалла обошёл стол, приблизился. Клаус встал, почувствовал сухость в горле.

-Будьте моим гостем, господин Дукеляйт.- На оливковом лице хозяина появилось подобие сдержанной улыбки.

-Мы - мой шеф и все сотрудники - такие же скромные коммерсанты, господин Абдалла,- с иронической улыбкой сказал Клаус и добавил:- Люди торговли могут всегда быть друг другу полезными.

Дверь тихо открылась, появился крепкий мужчина в черном комбинезоне с тюрбаном на голове, в тяжелых ботинках. Абдалла лишь кивнул ему и тот так же тихо прикрыл за собой дверь.

Абдалла сделал приглашающий жест, указывая на выход.

-Прошу вас разделить мой скромный завтрак.- Клаус подхватил рюкзак, но Абдалла остановил его жестом.- Не беспокойтесь, ваши вещи будут доставлены в комнату.

Стараясь скрыть появившееся беспокойство, Клаус пошел следом. Они прошли длинный коридор, освещенный слабым светом из небольших бойниц, не встретив ни единого человека, лишь за поворотом стоял недавно входивший в кабинет Абдаллы человек в черном, который при их появлении открыл дверь в небольшую комнату, в центре которой стояли небольшой квадратный стол и два стула.

-Кстати, господин Дукеляйт, как вам удалось отыскать наше месторасположение?- спросил Абдалла, предлагая Клаусу один из стульев. Перед ними стояла корзинка с только что приготовленными тостами, вазочки с маслом, печеньем, лоснящимися кусочками халвы. Человек в черном налил в чашки дымящийся чай.

Клаус ответил не сразу. Вопрос не был для него неожиданным, он готовился и к этому и к последующим вопросам, которые, в чем он был уверен, необходимо было ждать каждый момент. Попытайся приспособиться к его манере общения, малыш. Он будет сомневаться в каждом твоем ответе. Все, что ты ему скажешь, малыш, должно соответствовать легенде.

-Господин Абдалла, я не знаю, был ли господин Энгль вашим гостем, но именно он дал мне точный план пути к вам. Иначе я не имел бы удовольствия наслаждаться в эти минуты вашим обществом. В Сеуту я добрался на пароме, там купил джип и все необходимое для путешествия. Таких, как я, европейцев, ищущих приключений в пустыне, сегодня предостаточно, поэтому я не думаю, чтобы кто-то обратил на меня внимание. Ваши люди были первыми, кого я встретил на своём пути.

Абдалла молча кивал головой, будто со всем соглашаясь.

-Насколько я понимаю, господин Дукеляйт, ваше прибытие к нам обосновано только рекомендацией господина Энгля, мир праху его.

-Вы можете получить все данные обо мне у тех верных нашему движению людей, которым, как и вам, господин Каблар в своё время рекомендовал мою скромную персону. Могу предположить, что вам не составит труда связаться с "Колонией Дигнидад" в Чили, с обществом "Тихая помощь" в Германии, с вашими коллегами в Парагвае.- Клаус заметил тень недовольства, на мгновение промелькнувшего на не меняющем недоверчивое выражение лице Абдаллы.

-Мы используем такую возможность.- Короткую паузу сопроводила явная, почти дружеская улыбка.- Ведь и вы на моём месте поступили бы так же, не правда ли?

-Безусловно. Я прекрасно понимаю ваше недоверие к незнакомому европейцу.

-Вы имеете в виду нашу ментальность?- Абдалла прищурился.

-Частично да,- признался Клаус.- Ведь и европейцы не всегда раскрывают перед мусульманами свои объятия. Но когда речь идет о сотрудничестве в борьбе против общих врагов, недоверие должно уступать место компромиссам.

-Я допускаю, что оно между нами возможно. И враги... Мы, мусульмане, идем своим путем.- Абдалла дал знак человеку в черном, тот молча покинул комнату. Его взгляд стал жестким.- Перед тем, как я использую свои источники информации, я хочу услышать от вас - кто вы и с какой целью вы здесь?

-Как я сказал, мой дед...

-Кто вы, господин Дукеляйт? И ваши, как вы их назвали, камерады?

-Школа, незаконченное военное училище в ГДР.

-Почему незаконченное?- Абдалла свёл руки на животе, Клаус увидел, как побелели косточки пальцев на сведенных руках.

- Каким-то образом стало известно, что мой дед бывший нацист. Меня отчислили с последнего курса. Отец к тому времени находился в тюрьме.- Клаус отвечал быстро и чётко, он понял, что это допрос.

Абдалла долго смотрел прямо ему в глаза и вдруг... рассмеялся. Клаус растерялся, к резкой смене поведения собеседника ему было трудно приспособиться.

-Я сказал что-то смешное, господин Абдалла?

-Нет.- Смех резко прекратился.- Я просто вспомнил одного... противника режима. Он выдавал себя за мусульманина и врага Америки. Мы его закопали живьем. Недалеко отсюда. Вы успели сказать о наших общих врагах, но ни слова не сказали о тех, кто вас послал сюда. Хотите ещё чаю?- предложение было произнесено очень любезно.

-Значит ли это, что вы меня тоже приговорили?- тихо спросил Клаус.

-Как можно!- воскликнул Абдалла, разведя руки, и снова широкая улыбка собрала морщины у глаз.- Вам должна быть известна восточная гостеприимность, мы, мусульмане, рады гостям, а друзьям мы рады вдвойне. Итак, кто послал вас сюда, господин Дукеляйт?- Морщины разгладились, хотя глаза остались прищуренными.

-Группа, в которой я состою, занимается такой же коммерческой деятельностью, как и ваша фирма.- Клаус настроил себя на стилистику Абдаллы.- Мы предлагаем вам наш товар.

-Товар?!

-Да. Необычный товар. А именно, мы предлагаем вам нашу способность и готовность за хорошую плату удовлетворить любое желание заказчика.

-И ваша, так сказать, деятельность основана на идеях вашей не совсем популярной партии?

-Нет, нет, господин Абдалла! Это было в прошлом, заблуждения молодости, если хотите. Мы беспартийны и не собираемся переделывать мир, хотя нам не нравится тот порядок, который в нем устоялся.

-Сколько вас, какие цели вы преследуете?

-Нас немного, но мы профессионалы. Цели?- Клаус чуть призадумался.- Нет, мы не преследуем никаких конкретных политических, религиозных или социальных целей. Доллары, марки, драхмы, фунты - результат нашей работы и наша единственная цель. А когда у человека накапливается достаточно денег, он начинает думать об их применении. Кстати говоря, такого же мнения придерживался и господин Каблар. Кстати, я его назвал именно этим именем, которым он представился мне в первую нашу встречу. Предполагаю, господин Абдалла, что вы встречались с ним в Триполи?

Какое-то время Абдалла молчал, затем улыбнулся, обнажив ряд ровных зубов.

-Однако, вы дипломат, господин Дукеляйт. Много слов, но ничего конкретного. Насколько я понял из всего вами сказанного, вы приехали сюда с целью найти работодателя.

-Который готов заплатить хорошую сумму за любую работу. Могу заверить вас, что все клиенты, с которыми мы имели дело, оставались довольны не нашими обещаниями, а результатами выполнения их заказов.

-То есть, вы обыкновенные наёмники?

-Я уже сказал, что мы люди без принципов. Вы можете упрекнуть нас в беспринципности, но у нас есть возможности и связи. Да, мы ищем хорошо оплачиваемые заказы, да, рекомендации господина Каблара я использовал, чтобы встретиться с вами, господин Абдалла, именно с это целью..

-Вы имели представление, чем рискуете, выбрав дорогу к нам?

-Риск входит в калькуляцию наших намерений. Это мы обсуждали с шефом и пришли к выводу, что результат нашей встречи может оправдать этот риск. Кроме того, я придаю большое значение всему, что слышал от господина Каблара. О вас он отзывался, как об очень благоразумном и деловом человеке.

-А вы тоже были в Триполи?- вопрос прозвучал неожиданно.

-Нет. Господин Каблар рассказывал о том, что он какое-то время был там в качестве инструктора, и сожалел, что тот учебный центр стал слишком известен многим посторонним, и его необходимо было переместить в другое надежное место.

-Ну, что же...- Абдалла сделал рукой неопределённый жест и громко произнес что-то по-арабски. Вошел тот же человек в чёрном.- Сейчас вам надо отдохнуть, господин Дукеляйт.

-С удовольствием.

-Если вам что-то понадобится, обратитесь к Ахмету. Он постоянно будет находиться у двери. Пока отдохните, потом... У нас будет достаточно времени, чтобы продолжить нашу интересную беседу.- Абдалла произнес эти слова без всякого выражения.

-Спасибо за гостеприимство, господин Абдалла.

-Отдыхайте, господин Дукеляйт.

Человек в черном шел впереди. Они шли молча вдоль длинного коридора. Клаус пытался подвести итог первого испытания, и ему казалось, что он выдержал его.

Они спустились еще по одной лестнице, прошли по другому коридору, свернули в следующий. Наконец человек в черном остановился и распахнул перед Клаусом дверь в небольшую комнату. Впустив гостя-пленника, сопровождающий закрыл за ним дверь. В углу он увидел свой рюкзак. Небольшая комната - пустые стены, аккуратно заправленная солдатская койка, над ней деревянная полка. Под самым потолком форточка, рядом какое-то отверстие в стене, видимо, для вентилятора. Клаус не сомневался, что за дверью оставлена охрана. Что ж, он познакомился с этим опасным человеком, первый шаг привел к тому, что Роб и предполагал - к изоляции. Надолго ли? Есть ли у Абдаллы возможности найти "проколы" в легенде? Роб был прав: в хитрости Абдалле не отказать... как он постоянно меняет свое поведение. Роб исходил лишь из достоверных фактов: их "общий учитель" мертв, "источники", которые включала легенда, существуют на нелегальном положении, и вряд ли Абдалле удастся выйти на них. С чего он может начать? С места его жительства, обозначенного в паспорте? Тогда все его попытки сойдутся на немецкой бюрократической машине. В лучшем случае он получит невразумительный ответ: место пребывания господина Дукеляйта неизвестно.

Остается ждать, решил Клаус, лучший способ думать - это спать.

Он снял тяжелые ботинки и лег прямо на одеяло. Взгляд его остановился на рюкзаке."Мобильник" лежит на самом верху, если, конечно, его не успели конфисковать. Вспомнил, при задержании его не обыскивали, просто попросили выложить всё из карманов, забрали паспорт и водительские права. Перед тем как уснуть, он успел остановиться на мысли: и Роб, и он сам могли предполагать, что Абдалла жестокий человек, но они не могли предположить, что Абдалла способен отдать приказ закопать человека заживо.

Я стала параноидальной шизофреничкой, объектом для исследований. Мне надо бежать к психиатру, а не разыскивать каких-то варелей в этом чертовом Париже. Господин доктор, приходилось ли вам исследовать психическое состояние людей, подобных мне? В таком случае объясните мне, в каком измерении я нахожусь, что изменилось во мне? А ведь с детства мне нравилось рассматривать человеческие лица, глаза людей казались мне озерами, в которых живет душа, а слезы в морщинах- реками в глубоких каньонах. Как же я реветь могла девчонкой. Что ж ты так убиваешься третий день, доченька, Ирочка, ведь Маланья-то даже дальней родственницей нам не приходилась, да и лет ей было за девяносто. Так ведь человек умер, папаня... Могу ли я сегодня так плакать? По ком? Меня превратили в постоянно молчащий бесчувственный камень. Камень был брошен в Лондон, потом его перекатили в Париж. Врешь, врешь, всё неправда. Ты сама бросилась, ты сама перекатилась, сама всегда молчала, блядь несусветная, ты без возражений ложилась под всех, которых тебе подставляли. Хоть раз ты воспротивилась, коза безрогая?

Ирина чуть ли не вслух вела диалог сама с собой. Третий день её пребывания в Париже был таким же безрезультатным, как и два предыдущих. Указанный Степаном телефон, по которому она звонила несколько раз, не отвечал. Никто не звонил ей в гостиницу, место в которой было зарезервировано для неё из Москвы. У неё оставался последний вариант - ежедневно посещать небольшое кафе в центре города. Неизвестность пока ничем не нарушилась.

В восемь часов после легкого завтрака она покинула гостиницу. До открытия Лувра оставалось около двух часов. Она пошла пешком. В магазины заходить не хотелось - назойливо бросающееся на каждом углу изобилие начало вызывать раздражение, она пошла пешком, всматриваясь, как и в Лондоне, в дома, улицы, площади и пытаясь вспомнить когда-то прочитанное о Париже у Гюго, Бальзака, Мопассана. Магазины она стала обходить, она стала выбирать тихие улочки или сторону большой улицы, где, как ей казалось, было меньше пешеходов. Она попыталась представить Париж без людей и решила погулять по городу ночью, как она часто гуляла по ночной Москве. Опять... Ирина прервала мысль, возвратившую её в прошлое.

В начале десятого она в числе первых посетителей вошла в Лувр, купила толстый буклет, решила начать с импрессионистов. Её ослепила яркость множества красок, она не спеша подошла к портрету женщины, за спиной которой красовался пышный букет - Эдгар Дега. Женщина с хризантемами, рядом - Две танцовщицы, дальше - Купающаяся женщина. У каждой картины она проводила не больше минуты. Вдруг послышались громкие голоса, и тут же зал наполнился детьми. Ирина перешла в соседний зал - Ренуар, Писсаро, Сислэй, Клод Монэ, Фредерик Базилл. Она подумала о том, что иллюстрация - это всего лишь эрзац, практически не способный разбудить эмоций. Вдруг взорвалась обида: каждого совка необходимо насильно посылать в Лондон, в Париж, в Мадрид, в Америку, да куда угодно, лишь бы каждый почувствовал, насколько власть обеднила их жизнь. Настроение вдруг упало. Она решила немедленно идти к картине, ради которой собственно и пришла в Лувр. Пролистала каталог и направилась в конец этажа, где был расположен нужный ей зал.

Осторожно, будто опасаясь нарушить волшебство первой встречи, она приблизилась к шедевру великого флорентийца. Наблюдала с трех метров, дождалась, пока пожилая пара освободила место, подошла ближе. Почти бессознательно повторяла Мона... Лиза... Мона Лиза... Леонардо. Взгляд не мог оторваться от гармоничности слияния мягкого света и прозрачной тени, от почти исчезающего в тумане пейзажа, а сознание пыталось проникнуть в интимную загадочность глаз женщины и понять смысл её улыбки. Как же нежно обошёлся он с нею, подумала Ирина о художнике.

Русские слова, произнесенные резким голосом за спиной, прервали блаженство.

-...все это показуха. И эта чистота, и кустики подстриженные, и все эти ихние что желаете? в магазине. Все ж понятно - чтоб денежки вытянуть. Не правда, что ли?

-Ну, не так уж всё...

-Да бросьте вы! Как ни сравнивай, а мы открытее и честней, чем эти наполеоны. Что думаем, то и говорим в лицо, правду говорим. Да и метро московское чище ихнего.- Голос звучал совсем рядом.- Ну вот, поглядите, и это они называют искусством. Только и видишь: Христос да святые. Или та, с ребёночком на руках...

-Это же Мадонна, Алина Поликарповна! Шедевр...

-Шедевр! Да что тут смотреть-то? Это что, грудь? Не мог он ей настоящую грудь пририсовать. И смотрит непонятно, будто выпимши. Нет, не нравится она мне...

Ирина повернулась, демонстративно в упор рассмотрела каждую из трёх женщин среднего возраста. Бросилась в глаза явная дисгармония во внешности двух из них - блинообразные отечные лица никак не сочетались с ярко накрашенными губами, с короткими юбками, с туфлями на высоких каблуках, с излишне элегантными сумочками. Третья женщина с узким, излишне бледным лицом была одета сдержаннее - выглаженные брюки, скромная блузка, пластиковая с изображением Эйфелевой башни сумка. Ирина невольно покачала головой - они, видимо, поняли смысл жеста, - прошла между двумя полными.

-Вот ещё фифа из ихних...- услышала Ирина позади себя и будто споткнулась. Обернулась, сдерживая ярость и отделяя слово от слова, обратилась к неуспевшему закрыться ярко размалеванному рту:

-Грудь Мадонны нельзя сравнить с вашими сиськами, кто спорит. Но ведь художник рисовал её по своим законам, а не по вашим. И вам она имеет право не понравиться, потому что вы для неё - ничто. А чистота на улицах может раздражать лишь того, кто всю жизнь прожил по горло в дерьме, кто каждое утро видел у входа в дом мусорный контейнер и не возмущался. И не всегда рекомендуется говорить от души, ведь душа на поверку может гнилой оказаться.- Ирине стало смешно при виде растерянности и полуоткрытого рта женщины.- Ну и жопа же вы, товарищ...

-...конечно из этих эмигрантов, а кто ж ещё,- неслось ей вслед.

Господи, ведь советская власть почти на издохе, а менталитет отовсюду выпирает... как бородавка на носу. Может, и я такая? Конечно, ты ничем не лучше её, ты обыкновенная несдержанная гусыня. Могла ведь пропустить мимо ушей, пройти мимо, не заметить. Захотелось взбрыкнуть, скомпенсировать своё прошлое молчание?..

Легкий ветерок охладил горящее лицо. Прошла к набережной Сены, рассматривая книжные развалы, почувствовала сожаление - ведь могла выучить французский.

Около двенадцати часов, подходя к террасе бистро "Луна", куда она приходила вчера и позавчера, она еще издали заметила, что почти все столики заняты - сказывалось, видимо, полуденное время. Официант узнал её, улыбнулся, провел в угол террасы - один столик все-таки был свободен.

-Как вчера, мадемуазель? Кофе, круасан и в заключение мороженое?- он говорил по-английски с мягким акцентом и очень тягуче.

-У вас прекрасная память.- Она улыбнулась в ответ, официант поторопился внутрь бистро. По привычке она стала рассматривать лица и...оторопела. Потянувшаяся к салфетке рука повисла в воздухе.

Арабы по натуре люди неторопливые, поэтому настрой себя на ожидание, будь спокоен, что бы ни случилось. И в этом Роб был прав.

Лишь в короткий момент просыпания Клаус не мог понять, где находится. С трудом открыл глаза - свет из небольшого окошка почти под потолком, голые стены, рюкзак в углу комнаты, глазок-"шпиончик" в двери - бункер, камера-одиночка. Посмотрел на часы, удивился - он проспал три часа, ночь непрерывной гонки по пескам все-таки дала о себе знать. Поднялся, не торопясь обошел комнату, достал из рюкзака целлофановый пакет с бельём, полотенце, несессер, остановился у двери, неуверенно постучал. В то же мгновение дверь открылась.

Человек в черном стоял перед ним, сложив руки на груди, взгляд его не выражал ни вопроса, ни удивления - лишь равнодушие.

-Туалет.- Не видя на лице охранника никакой реакции, Клаус жестом показал, что хочет помочиться, протянул перед собой полотенце. Почувствовал раздражение. - Мне необходимо помыться и сменить бельё.

-Позвольте.- Услышав немецкое слово, Клаус удивился, покорно протянул несессер. Человек лишь заглянул в него и тут же вернул. Они пошли вдоль коридора.

-Вы говорите по-немецки?- несмело спросил Клаус.

Охранник не ответил. В торце коридора он открыл перед Клаусом дверь.

-Туалет и душевая. У вас десять минут.

Вода текла слабой струйкой, но Клаус испытывал большое удовольствие. Десять минут... И снова в камеру? Спокойствие сменилось новым напряжением. Предпринял ли Абдалла какие-то шаги для проверки легенды?- это был главный вопрос, не отпускавший Клауса ни на минуту.

Охранник молча проводил его до комнаты, при открытой двери проследил, как Клаус повесил сырое полотенце на спинку койки, причесался, набросил рубашку.

-Следуйте за мной.- Охранник нетерпеливо посмотрел на часы.

В кабинет Абдаллы они вошли в момент, когда тот говорил по мобильному телефону. Он был в пятнистом светлом комбинезоне, подчеркивавшем крепкую фигуру, и в ботинках с высокой шнуровкой. Закончил разговор по телефону.

-Надеюсь, господин Дукеляйт, вы немного отдохнули с дороги. Условия у нас не самые лучшие, но, предполагаю, в вашем летном училище казарма была не много комфортабельнее.

-Вы проверили, что я учился в нём! Надеюсь, ещё что-то подтвердилось?- Клаус сдержанно улыбнулся.

-Кое-что. К примеру, что ваш отец имел проблемы с режимом Хонеккера. Значит, аллергия к власти - у вас семейная наследственсть?- Абдалла засмеялся, положил обе ладони на стол, резко поднялся.- Да, не всякий человек хочет покоряться. Сейчас я должен присутствовать на занятиях моих солдат. Не хотите ли сопроводить меня?

-С удовольствием, господин Абдалла, спасибо за доверие.

Тот же охранник в черном комбинезоне открыл перед ними дверь.

-Вы напрасно благодарите меня за мою откровенность, хотя вы можете рассчитывать на неё и в дальнейшем,- сказал Абдалла, быстро двигаясь по коридору.

-Благодарность моя вполне естественна. Я ведь...

-В таком случае обратимся к реальности. Если вы тот, за кого себя выдаете, господин Дукеляйт, то моя обязанность - быть с вами открытым. Если же вы решили злоупотребить моим гостеприимством, то...- Абдалла развел руки, при этом лицо его стало жестким.- У вас практически не будет никакой возможности поделиться с кем-либо о ваших впечатлениях.

-Я понимаю ваши подозрения.

-Они останутся до определенного времени, господин Дукеляйт. И, тем не менее, вы мой гость. Поэтому я хочу показать вам то, что видел у нас господин Каблар. Да, он был нашим почетным гостем. С вами он не делился своими впечатлениями?

-Нет. Но я предполагаю, что вы не разочаровали его.

-Да, господин Энгль остался нами доволен,- задумчиво произнес Абдалла.

Клаус услышал гулкие шаги позади себя, оглянулся - неизвестно откуда появившиеся четыре солдата в черных комбинезонах с короткоствольными автоматами следовали за ними.

-Они всегда сопровождают меня при выходе наружу,- коротко бросил Абдалла.

По количеству ступенек, по которым они поднимались, Клаус предположил, что подземное помещение расположено на глубине не менее пяти метров. У выхода из бункера стояли двое часовых, принявших при их появлении стойку "смирно".

Метрах в пятидесяти Клаус увидел свой джип, дальше стоял приземистый вертолет. Его удивила сеть в мелких ячейках, подпираемая редкими песочного цвета трубами и простиравшаяся на многие сотни метров над территорией лагеря, казавшегося совершенно пустынным. Клаус уловил редкие и отрывистые возгласы. Не поняв, откуда они доносятся, недоуменно осмотрелся. Абдалла молчал, казалось, он наслаждается нескрываемым удивлением гостя. Он быстро шел в сторону, откуда раздавались редкие выстрелы и крики, похожие на команды.

Они оказались на краю большой, в половину футбольного поля, тренировочной площадки, расположенной в неглубоком котловане, над которым простиралась та же сеть. Площадка была разделена на две почти равные половины. На одной из них солдаты в комбинезонах и масках с клинками в руках отрабатывали приемы рукопашного боя, чуть поодаль другая группа занималась каратэ. Вторая половина площадки представляла собой нечто похожее на стрельбище. Но сейчас отделение солдат по команде командира одновременно метали ножи в щиты с портретами, среди которых Клаус различил Мубарака и Клинтона. Все до единого солдата были в масках с прорезями. Вдруг руководитель, выделявшийся из всех ростом и телосложением, выкрикнул короткое слово, и все группы мгновенно поменялись местами.

-Впечатляюще, господин Абдалла!- сказал Клаус.- Это, пожалуй, лучше всего, что я видел в других лагерях. У нас в Германии, в тайном лагере ЕТА в Испании... И то, что я вижу, подтверждает слова господина Каблара о том, что вы превосходный организатор.

-Вы правы. Здесь не место престарелым европейским проституткам,- отрывисто и с пафосом произнес Абдалла. Клаус увидел совершенно другого человека, улыбка на лице Абдаллы изображала одновременно злорадство и гордость.- Здесь мы готовим будущих героев! Они пополнят ряды тех, кто уже борется за наше дело, они заменят тех, кто погиб в бою с нашими врагами.

-Позвольте спросить, господин Абдалла. У вас разве не принято приветствовать командира? Ведь ваше появление, как мне показалось, осталось незамеченным,- осторожно спросил Клаус.

Абдалла снисходительно посмотрел на него.

-Только молния, направленная волей Мохаммеда, может прервать занятия. Вера в Аллаха, спартанская дисципина и четырнадцать часов тренировок в день - наши правила.- Абдалла посмотрел на часы.- Через несколько минут у них перерыв.

-Не хотел бы злоупотреблять вашим гостеприимством, господин Абдалла... У меня есть небольшая просьба.

-Слушаю вас, уважаемый гость,- Абдалла удивленно вскинул брови.

-Я был чемпионом училища по каратэ.- При этих словах Клаус снова вспомнил совет Роба: использовать каждую возможность, чтобы сообщить Абдалле порцию правды.

-И вы хотите попробовать ваши силы с одним из моих солдат, не так ли?

-Если вы позволите.

Вновь раздалась громкая общая команда. Все солдаты выстроились полукругом, замерли. Не успели Абдалла с Клаусом спуститься вниз, как руководитель занятий уже стоял перед ними. Выкрикнув доклад, он отступил на два шага. Абдалла чуть наклонил голову, позволил продолжать занятия. Раздалась новая команда командира, солдаты сняли маски, окружили Абдаллу. Он что-то произнес, взгляды солдат повернулись в сторону Клауса.

-Прошу вас, господин Дукеляйт.- Абдалла сделал приглашающий жест. Почувствовал густой запах пота, шедший от солдат, среди которых он отметил одного блондина очень крепкого телосложения.- Я готов выполнить вашу просьбу, но при одном обязательном условии.- Абдалла хитро улыбнулся, обратился с короткой фразой к солдатам. На лицах некоторых солдат Клаус заметил скептические улыбки, остальные смотрели на него с неприязнью.

-Какое условие?

-Вы были чемпионом, сказали вы. В таком случае...-Абдалла обвел взглядом полукруг солдат и указал на кого-то за спиной Клауса.- Он будет вашим противником.

Клаус обернулся и увидел того самого человека, который постоянно сопровождал Абдаллу и под охраной которого он, Клаус, находился в казарме. Противник в ту же секунду оказался в двух метрах от него, снял ремень с кобурой, один из солдат тут же подхватил его. Другой солдат положил между ними на землю "калаш" с укороченным прикладом, нож с обоюдоострым лезвием и два пистолета.

-Вы упомянули о каком-то обязательном условии, господин Абдалла,- Он не допускал мысли, что оружие, лежавшее между ним и противником, брошено для его настоящего применения.

-Оно простое, уважаемый гость: ни вы, ни ваш соперник не ограничены никакими правилами. При моем знаке вы и он должны успеть схватить то оружие, которое каждый из вас предпочитает. И - Аллах ваш судья. Предупреждаю, оружие заряжено боевыми патронами - и, будто доказывая справедливость своих слов, он поднял с земли один из пистолетов и выстрелил в воздух. Клаус не успел задержаться ни на одной из мыслей, он увидел лишь распростершегося в броске к автомату противника, и в то же мгновение носок тяжелого ботинка встретил подбородок охранника. В следующее мгновение автомат был в руках Клауса, пальцы перевели рычажок на положение "одиночный выстрел". Противник пошевелился, медленно поднялся на четвереньки, покачиваясь встал на ноги.

-Я ведь сказал, что вы не ограничены правилами, вы имеете право стрелять! Господин Дукеляйт!- лицо Абдаллы исказила судорога. Он приказывал. Одной рукой Клаус приподнял ствол, еще раз посмотрел на Абдаллу, будто не веря его приказу и прося еще одного подтверждения. Одновременно пришло и решение - выполнить приказ. Глаза Абдаллы казались остекленевшими. Клаус увидел, как пуля попала в грудь охранника, тот тут же свалился, успел перевести рычажок автомата в положение "нейтрально", в полной тишине подошел к Абдалле, бросил автомат к его ногам.

-Мне очень жаль, господин Абдалла, но... я выполнил ваш приказ.

-Вы прекрасный боец, господин Дукеляйт. Но вы проиграли.- Абдалла казался совершенно спокойным. Более того, вокруг глаз сошлись мелкие морщины, затем на лице появилась улыбка. Клаус проследил за его взглядом, обернулся и опешил - во плоти и крови перед ним с ножом в руке стоял улыбающийся "убитый". Громкий смех был ответом на рестерянный вид Клауса. Помедлив секунду, охранник повернулся и, резко размахнувшись бросил нож в один из деревянных щитов. Нож воткнулся в портрет Мубарака, в горло.

-Ведь я его...- Клаус указал взглядом на продырявленный комбинезон охранника.

-Каждый из моих солдат обязан постоянно носить бронежилет с тройной защитой. В голосе Абдаллы появились нотки прежней гордости. Жестом он пригласил Клауса к выходу. Они поднялись по ступенькам, пошли в сторону подземных казарм.

-Позвольте вопрос, господин Абдалла.- Лишь сейчас Клаус почувствовал, как дрожат пальцы, пережитое пять минут тому назад казалось ему нереальным.- Ваш тренер по борьбе, он русский?

-Почему вы так думаете? Только потому, что он блондин?

-Не только. Он преподает, насколько я понял, русский вид самообороны, так называемое "самбо". В училище был русский тренер, он показывал нам те же приемы.

-Русские инструкторы самые лучшие. Сколько солдат в вашей группе, господин Дукеляйт?

-Меньше, чем у вас. Но она достаточно компактна и состоит из профессионалов.- Клаус насторожился, он снова почувствовал ловушку.

-Имеет ли ваша группа контакты с русскими?

-О них вам лучше поговорить с шефом, если вы посчитаете необходимым с ним встретиться.

-И кто он такой, ваш шеф?

-Опытный коммерсант, господин Абдалла. Как и вы.

-Как и я?!- Абдалла резко остановился, в тот же момент, будто по команде, остановились телохранители позади них.- Запомните, Дукеляйт, ни ваш шеф, ни вы, никогда не сможете быть такими, как я и мои солдаты! Вы не мусульмане, вы не сможете понять, под каким гнетом находимся мы, миллиард мусульман на земле. Вы видели, как готовятся мои солдаты. Для чего?- спросите вы. Для завоевания нашей свободы от вас, христиан. Мы готовы на всё, у нас есть современное оружие, вот-вот мы приобретем свою атомную бомбу. И когда придет время...- лицо Абдаллы покрылось потом, он выкрикивал каждое слово. Клаус бросил взгляд на телохранителей - все они стояли по стойке "смирно".- Хотите возразить, господин Дукеляйт?

-Нет, нет. Вы по-своему правы.

-Что значит - по-своему?- Абдалла сцепил руки за спиной, внешне успокоился, двинулся дальше.- Выдумали о насилии Америки и Запада над мусульманами в последние десятилетия? Ливан, Ирак, Афганистан, Палестина, Кувейт. Нет, для вас это побочные явления. Наши традиции, наша культура вам чужды. Не так ли?

-Не чужды, но вы правы в том, господин Абдалла, что я, как и большинство христиан, не очень знаком с ними. Но мы тоже верующие люди.

-Вот-вот!- Абдалла поднял палец вверх.- В ваших руках только вера. Мы же обладаем не только верой - она в нашей крови, но владеем правдой!

-Политика и философия нас не очень интересуют. Мы профессионалы в своём ремесле.

-И здесь у вас лишь одна цель - деньги. Нас же вдохновляет убеждение.- Абдалла обратил лицо к небу.- Наша вера, наши убеждения в правоте вознаграждаются стократно. Слава Аллаху, мы можем платить за хорошую работу хорошие деньги.

-Я уверен, что нас с вами может объединить не только имя покойного господина Каблара. Наведите справки обо мне, о нашей команде, познакомьтесь с шефом... Он бывший полковник американской армии.

-Безусловно, безусловно.- Клаус надеялся, что Абдалла отреагирует по-другому. Но тот, казалось, был занят совершенно другими мыслями. А к неожиданным переменам его поведения Клаус не мог приспособиться.- Скажите, господин Дукеляйт, сколько времени вы можете провести в тёмной комнате без воды и пищи?

-Мне не приходилось...

-Один из наших солдат продержался двенадцать дней. Это и есть сила воли. А смогли бы вы пролежать рядом с трупом в деревянном ящике три дня?- в голосе Абдаллы чувствовался азарт, будто он хотел заключить пари.- Это лишь несколько видов испытаний для наших воинов.

Спускаясь в бункер, Клаус задал себе вопрос: не собирается ли Абдалла подвергнуть и его одному из подобных испытаний? Он попытался проанализировать последние два часа и пришёл к заключению, что у него пока нет никакой важной информации.Неизвестность продолжалась, и ему оставалось надеяться, что ясность в неё внесет только Роб, у которого наверняка был план дальнейших действий.

8. ВРЕМЯ НА ДВОИХ

-... он был не очень образован, но очень человечен. Попадаются, знаешь, такие очень симпатичные люди, интеллигентные и талантливые от природы. Наш воспитатель был именно таким человеком. С каждым из нас он говорил по-другому, использовал характер каждого из нас, как... как музыкальный инструмент.

-Я встречал подобных людей, Джой. У нас в тюрьме был парень по имени Джон Каплер. Ему хватало пару часов, чтобы освоить любой инструмент. Говори дальше, Джой, ты чертовски интересно рассказываешь.

-Ему было нелегко, потому что мы были бандой плешивых волчат, обозленных и ничего не признающих. Но его мы уважали, потому что он, как нам казалось, был единственный человек, который видел в нас детей, обойденных судьбой. Рассказывал нам истории, сказки... Помню, я постоянно просил его рассказывать "Новый наряд короля". Так это было, брат Рик.

-Я читал только "Тома Сойера". Думаю, что ни мой папан, ни маман не знали никаких сказок. Но историй разных они рассказывали много: про соседей, родственников всяких... А сказок - нет. Расскажи мне про этого короля-стилягу.

-История не такая уж интересная, Рик. Хочешь на самом деле сказки слушать?

-Конечно хочу, Джой. К этому винцу очень подойдет любая история.

-Было когда-то такое веселенькое королевство, в котором и король, и его семейство, и весь народ любили театр и хорошую шутку.

-Ну, точно как мы с тобой и вся наша шайка. Нынешних королей с их королевами да принцессами я нахожу немного странноватыми. Слушай, а ведь этого испанского короля я видел однажды. По автобану он гнал на мотоцикле. Веришь?

-Еще бы! Ты даже перекинулся с ним парочкой слов о его сыне, который тоже гоняет, но на яхте. Рассказывать дальше?

-Извини, друг. Как только с тобой или с Розой говорю, всегда перебиваю. Ничего с собой поделать не могу. Значит, король этот любил народ подъёживать.

-Не совсем так. Как у всякого короля, среди его министров была парочка козлов, которые его постоянно обманывали. Казну чистили, кое-что налево скидывали.

-Надо же! Точно как и сейчас.

-Рик, ты очень невоспитан.

-Ты мне сказку рассказываешь или правительственный доклад делаешь? Джой, мы ведь отдыхаем, расслабься. Извини, что я такой нетерпеливый.

-Эти министры до того обнаглели, что однажды вытащили короля на сцену совершенно голого.

-Ну дела! Они же могли ему хотя бы срамоту полотенцем прикрыть. Он что, был этим... напомни, как этих извращенцев называют?

-Эксгибиционистом он не был, просто эти козлы убедили его, что вся его новомодная одежда совершенно невидима для него. А перед этим они народу мозги прополоскали. Мол, король соорудил новый костюм, и все должны им восхищаться, то есть,подыгрывать спектаклю. А кто костюм не увидит, тот просто кретин. Понятно?

-Я думаю.

-Ты много думаешь, Рик.

-Серьёзно?! Никто, кроме тебя, мне этого не говорил..

-Короче, выставили короля на посмешище. Он и так вертится перед народом и эдак, все хохочут, рады театру. И тут...

-Что?!

-Пацан какой-то как заорёт: Король-то голый!

-Я бы ему уши тут же оборвал, засранцу этому.

-За что, Рик? Он же...

-Конечно, ты мне скажешь, что он был единственный смельчак, умник среди кретинов. Нет, Джой, если уж ты меня спрашиваешь, то я тебе так отвечу: у короля головка, конечно, была не совсем в порядке, да и публика собралась - сплошная шиза, согласен. Но ведь народ балдел, все веселились, винцо, наверное, попивали, проблемы напрочь забыли. Ты что, думаешь у них тогда проблем не было? Были. А этот... Вот смотри, мы с тобой сейчас в кайфе, всё на свете забыли, почти всё, и вдруг приходит тип вроде этого сопляка и говорит, к примеру, что мы не вино пьем, а мочу лошадиную, и что у нас от этого язвы с бейсбольный мяч завтра появятся... Нет, Джой, я бы этого сопляка отодрал.

-Рик! Да ты знаешь, что ты натворил!

-Что?- испуганно спросил Рик.

-Да ты, хвостяра котячий, всю литературную критику на ноги поставил!

-Не знаю, кого и куда я поставил. Может быть, я сам на голове стою, поэтому и вижу всё не так, как все. Как себя помню, так всегда было. Что я тебя ещё спросить хотел... Вот ты про детдом рассказывал...Ты крал в детстве?

-Бывало, когда жрать нечего было. На рынках только и паслись. Карманы иногда подрезали, сумки. Книги уводили из библиотек. Мы были волчатами, так это было, Рик. Почему ты об этом спросил?

-Так. Я рад, Джой, что ты не был пай-мальчиком. Хотя не пойму я... Ведь и Роб, и Роза не крали жратву, у них всё было, а они... как и мы с тобой, тоже вниз головой.

-У всех были свои обстоятельства. Вот тебя возьмём, к примеру. Ты жил в семье, коммунизма вшивого у вас не было. Чего тебе не хватало, Америка же богатая страна? У тебя, наверное, было охерительно счастливое детство, Рик.

-Ды ты что, Джой, хвост котиный!

-Котячий. Расскажи, расскажи. Допустим, что у нас с тобой сегодня день воспоминаний.

-Чего рассказывать. Днями телевизор смотрел: "Том и Джерри", фильмы с Джоном Вэйном, футбол. Да... Потом подворовывать с ребятами стали, в супермаркетах. Потом машины начали угонять.

-Это был ваш подсознательный протест против общества. Вы же не просто для удовольствия все вытворяли, Рик?

-Не говори чепуху, Джой. А для чего, как не для удовольствия? Приходишь в супермаркет, все лежит перед тобой - сигареты, инструменты разные, радио. Это же всё - деньги. Нам просто хотелось красть. Для возбуждения, от нечего делать. Развлекуха! Скажешь тоже, протест! А ночами, Джой, я был совсем другим...

-Что было ночами?

-Не поверишь, старик, но несколько лет видел каждую ночь один и тот же сон.

-Выдай мне этот сон, Рик. Но сначала глотнем.

-Точно. Ты так красиво сказал - "выдай мне этот сон, Рик", как мне никогда никто не говорил. Роза тоже мог бы так сказать... Вы не те, которые о чем-то просят, лишь бы показать, что они сочувствуют.

-Тебе кажется, что это так, это твой комплекс. Мы все с разными комплексами. Этот груз тоже всегда с нами, хотим мы того или нет.

-Ты объясняешь, как какой-нибудь профессор. Закажем еще такой же пузырёк. Честно говоря, я не знаю, почему ты на это "Bordeaux" сегодня навалился. Почему ты и Роб всегда заказываете не по бокалу или по рюмахе, как все нормальные люди, а по бутылке?

-Мы ведь выяснили, что мы все слегка сдвинутые и с комплексами. Я услышу сегодня про твой поганый сон?

-Успокойся. А ведь ты снова угадал, что сон поганый. Значит, снилось мне, будто вокруг нашего дома стоит высоченный забор и - ни ворот, ни дверей. Ни входа, ни выхода. Но я как-то вскарабкивался на этот забор и видел... ох, Джой!

-Что ты видел?

-Прямо перед забором начиналось поле в ярких цветах и распростиралось оно на много миль. А за эти полем...

-Не тяни резину, Рик. Дальше, ты сказал, горизонт.

-Не совсем. Дальше я видел контуры громадного города, в ясную погоду я просматривал даже широкие улицы, а вечером рекламы виднелись. При легком ветре оттуда доносилась музыка, я ощущал приятные запахи. Короче, это был какой-то недоступный шикарный мир, Джой.

-А тарелки не летали над этим миром?

-Нет, Джой, тарелки не летали. Но фейерверк иногда возникал над этими контурами. Мне казалось, что там вечный праздник и мне хотелось туда. Но всякий раз, когда я решался спрыгнуть с забора, чтобы побежать через цветочное поле в тот мир, я просыпался. Вот такой сон, Джой... Иногда я сравниваю свою жизнь с этим сном.

-Тебе до сих пор кажется, что за твоим забором начинался рай. А настоящий рай - это когда есть свой дом, семья...

-Ну, был у меня и дом, и семья. Чепуха это всё, Джой. Семья, дом...

-И был ты - говнюк. Конечно, говнюк, хотя ты и не искал жратву на помойках. Твоё счастье, что мы с тобой в то время не встретились. Вот уж я бы начистил тебе хавальник.

-Ты! Мне? Нет. Джой, ты вроде и не перепил, а равновесие потерял. Да за что! Ведь и ты, и я были ангелами.

-Именно за то, что у тебя был дом и семья, а у нас их не было, говнюк.

-Я-то здесь при чём? Слушай, чего это мы повисли на нашем детстве?

-Не знаю, Рик. Что-то наверное, было в нем чистое, вопреки всему. А еще, наверное, потому, что тогда мы не задумывались над смыслом жизни, она ещё не лупила нас своими копытами. Что там еще...

-Мы в детстве не платили по счетам, Джой.

-Точно, брат Рик, счета нам тогда ещё никто не предъявлял.Ты это здорово отметил. Наполни-ка наши стаканчики и расскажи мне про твою семью.

-Как это? Про всю семью... это, Джой, трудно. Маму звали Элен...

-Она умерла?

-Упаси Боже! Я надеюсь, что она ёще живет.

-Значит, её зовут Элен. А отца зовут Том?

-Карлос. Первое, что приходит на память, так это вопли матери. Он почти ежедневно пил и колотил её. Соседи только этого и ждали, тут же звонили в полицию.

-За что он её?

-Не знаю. Сестры тут же убегали, а я сидел как парализованный, ничего не понимая. Мне было три или четыре года. Однажды - тогда мне было около десяти - по пьянке он схватил кувалду и расхерачил нашу машину, просто так. Когда я попытался его остановить, он отшвырнул меня, будто щенка, да... А я любил его, Джой. Мне было лет двенадцать, когда я в первый раз колеса с одного "шевролета" стырил. Я принес их в его мастерскую, рассчитывая на пару долларов.

-А он влепил тебе хорошую оплеуху.

-Точно, Джой. Так и было. С тех пор я ничего ему не приносил. Но я его любил.

-У тебя был эдипов комплекс.

-Не было у меня никаких комплексов, просто я иногда становился злой, как дьявол. Ты садист, Джой! Почему я должен тебе что-то рассказывать?

-Это называется психотерапией, Рик. Ты должен высказаться, а я рад познакомиться с твоей семьёй. Рассказывай дальше.

-Он перестал пить и больше не бил мать, но она его ненавидела. Они не разговаривали друг с другом, даже когда мы все были вместе, она говорила о нём, как о постороннем - "он прав" или "не верьте ему, он лжет", будто отца здесь не было. А ты говоришь - дом, родители... Где-то, может быть, иначе...

-Расскажи про сестёр, Рик. Красивые твои сёстры?

-Все женщины красивые, особенно афроамериканки.

-Ты расист, Рик. Давай выпьем за твоих черных сестер, расист.

-Говнюк, расист... Шутки у тебя сегодня! Не был бы ты моим белым братом, я бы тебе тоже врезал по первое число. Коль уж мы о красивых женщинах заговорили, то я тебе кое-что скажу, Джой. Именно сейчас в метре от тебя за столиком слева сидит обалденная куколка, которая бросает совершенно откровенные взгляды в нашу сторону. Не думаю, что она предпочитает темнокожих, так что... Я готов отвалить.

-Ты испортил наш красивый диалог, Рик. Забудь куколку, она обыкновенная путана, ищет клиентов. К тому же твои сестры много лучше, чем она. Рассказывай.

-Спасибо, брат. Я всегда удивляюсь тому, каким ты приятным всегда остаешься, даже когда поддатый...

-Здравствуйте, Георгий. Мне обязательно необходимо с вами поговорить. Меня зовут Ирина.

-Слушай, Джой, а она, вроде, говорит, и никого возле неё. Сама с собой, что ли?

-С официантом, наверное. Заказывает питьё.

-С каким официантом! Я ведь сказал, что никого возле неё и близко нету, к тому же она говорит на какой-то тарабарщине.

-А я сказал, что она заказывает дринк, и это не наше дело! Такой диалог прервал, сучий потрох. Мы разговаривали с тобой, как... Хемингуэй и бармен.

-Роб в восторге от него, он давал мне одну его книжку...

-Как зовут твою старшую сестру?

-Пэм. Пэмела. Она выходила замуж пять или шесть раз. И все её мужья от неё уходили.

-Почему? (Чего я сижу, как окаменевший, а не вскакиваю от неожиданности и не спрашиваю - кто она? откуда знает моё имя? Что ей от меня надо?) Чего молчишь? Пэм была сотню раз замужем, и мужья бежали от неё. Дальше, Рик!

-Не знаю. Но я помню, как разъярился отец, когда она после второго развода привела своего очередного бойфренда и сказала, что решила выйти за него замуж.

-А тебе бы понравилось, если бы твоя дочь меняла мужей, как туфли?

-Короче, чем дальше, тем меньше она верила людям. А она ведь была старшей из нас. А старший всегда пример для остальных, сам знаешь.

-Не знаю. А дети у неё есть? (Кто она? Как здесь оказалась?)

-Её сыну всего... что-то около двадцати, а он уже три срока отсидел. Вторую сестру зовут Карла. Ей пятнадцати не было, когда она из дому сбежала. Через пять лет, правда, вернулась. Джой, ты бы посмотрел на неё! Толстая, как баобаб, жрет как ненормальная. Это от постоянной депрессии, как она говорит...

-Прошу вас, уделите мне время. Но мы должны быть очень осторожными, я допускаю, что за мной и за вами следят.

-...Фрэнсис такая чувствительная, ты представить себе не можешь. Еще в детстве вбила себе в голову, что её должны преследовать несчастья, и совершенно не воспринимала реальность. Потом вышла замуж, почти алкоголичкой стала.

-Тоже из-за мужей?

-Нет, она только раз была замужем. Они и сейчас вместе, он неплохой мужик... Послушай, эта птичка за соседним столиком продолжает чирикать, хотя рядом с ней никого нет. А, может, у неё микрофон...

-Не суетись. Некоторые люди думают вслух...

-Нет, Джой, я думаю, что она всё-таки на тебя глаз положила.

-Рик, это неприлично в упор рассматривать женщину, как ты это делаешь. (Для него она случайная женщина. Появилась вдруг кометой из другого мира, чтобы сбить другую комету - меня - с пути или уничтожить...)

-То ты говоришь, что она обычная путана, то... Не понимаю я тебя сегодня, приятель Джой. Каждый человек имеет право на ошибку. Сейчас она кажется мне приличной женщиной, которая зашла сюда отдохнуть, кофейку выпить.

-Ошибся ты. Джин она пьёт, или водку, но не мартини, это точно.

-Но сейчас она кажется мне очень приличной женщиной. Давай выпьем за женщин, Джой. В принципе они очень хорошие люди. Это я тебе трезво говорю. Мы ведь всего-то четвертую...

-Третью.

-Четвертую, но пусть будет по-твоему. Джой ведь ты любишь женщин, скажи, у тебя было много их?- Жестом Рик подозвал официанта и попросил повторить.

-Не знаю. Воспитанный человек такие вопросы не задаёт, Рик.

- Иногда хочется что-то спросить, и я не думаю, прилично это или нет. Все-таки я закажу еще бутылочку. Я всех своих женщин любил. А ты, Джой? Ты любил женщин, с которыми встречался?

-Не всех, Рик, скажу честно. Любить - это значит акцептировать недостатки другого человека. Я не всегда был способен на это.

-Здорово ты сказал, Джой, я обязательно это запомню. Акцептировать недостатки, конечно, трудно. И женщине это тоже, наверное, трудно, как и нам.

-Именно так, Рик. Иногда я требовал от них то, что могу потребовать только от тебя. К примеру, порядок или дисциплину. Иногда они для нас просто партнерши на ночь. С женщинами бывает так нелегко. Если она глупая, то хочется тут же бежать от неё, но ещё хуже, если, не дай Бог, она умнее тебя. Так закомплексуешь...

-Неужели тебе такие тоже попадались, которые умнее тебя?

-Рик! Половине женщин мы с тобой и в подметки не годимся, между нами говоря. А половина мужиков мира - это просто говнюки, мачо, как брат Роза говорит.

-Роза - гомо, поэтому он так и говорит.- Официант принёс новую бутылку, откупорил, поставил на стол, с улыбкой покинул их.

-Так что...всю эту новую бутылку будем пить за женщин. Потом ты расскажешь про остальных сестер. Сколько их ещё у тебя?

-Две. Лори родилась после меня. Её муж водитель-дальнобойщик, и они оба шизанутые на вещах, и не на каких-нибудь, а на самых дорогих. Как эти миллионеры, которым всегда чего-то не хватает, и потому они вечно недовольны. Не как мы с тобой. Ведь мы всегда и всем довольны, не так ли, брат Джой?

-В принципе, это так.

-Когда я был в клетке, Джой, я пришел к простому выводу: даже в камере человек может быть довольным, если у него каждый день есть кусок хлеба и стакан воды и чем дышать.

-А как насчет бутылочки вина, Рик?

-Не помешает ни в коем случае, Джой. Но и без неё обойтись можно.

-А друзья?

-Только такие, как мы. Но таких, как мы, очень трудно найти. Наша компашка по несчастью сбилась. Роб нас всех так и зовет - друзья по несчастью. Но все равно, остальные в мире для меня - просто люди. Все кругом так ненадежно и дерьмово...

-Ты совсем пессимистом стал, Рик. Посмотри, как хорошо вокруг, ты пьешь винцо, наблюдаешь красивых женщин, мы так красиво разговариваем...

-Я о другом, Джой. Вот ты у меня про семью выпытывал. Понимаю, тебе хотелось знать, как это - в семье? Семья, мол, это всё, что человеку надо. А мне кажется, что моя семья сконцентрировала в себе все болезни Америки, всего мира даже. Все семьи, каждый человек больной: и ты, и я, Яро, и Роза с Робом...Но мы чертовски хорошие друзья, потому что мы друг за друга всегда в огонь лезть готовы.

-Конечно, Рик. И всё дерьмо из нас в этом огне выгорело, а что-то хорошее, что в нас было, осталось. Этим хорошим мы и делимся друг с другом, поэтому мы еще не совсем больны.

-Это я тоже запомню, Джой, чтобы при случае повторить где-нибудь. Ты прав, брат, я сегодня очень много думаю. И вот, что я тебе ещё скажу: почти каждый человек имеет слишком много надежд. Надеется карьеру сделать, миллионером стать, в общем, стремиться к такому-всякому дерьму. Понимаешь?

-Пока понимаю.

-И каждый подобный тип жутко боится, что его надежды не оправдаются, и он не может вовремя ампутировать свои желания и в конце концов становится шизиком. А у нас нет таких желаний и терять нам нечего, Джой.

-И нам есть что терять, Рик. Это вино, например, солнце, друг друга...

-Георгий, пожалуйста, уделите мне время.

-... женщин, наше прошлое...

-В гробу я видеть хотел своё прошлое, Джой. Почему ты пересел? Всё-таки она тебя заинтересовала?

-Солнце в глаза светит.

-Мое прошлое - это потерянный кусок жизни, и твоё прошлое, и Роба. Ни у кого из нас не было хорошего прошлого. Что ты киваешь головой?

-Как сказать, Рик. В твоем прошлом были хорошие сны, Рик, сестры... (Белая тень моего прошлого принесла в моё настоящее то, что может случиться со мной завтра. Кто может наблюдать? У неё красивое лицо, но очень уставшее).Ты меня еще не познакомил с последней из твоих сестер, Рик. Она мне наверняка понравится.

-Дженни была моей любимицей, хотя и она была помешана. На чистоте, Джой. Врач называл это психической аллергией против всего на свете: она боялась взять в руки газету, вытирала стул, прежде чем сесть на него, боялась дотронуться до телефонной трубки, до ручки двери. После того, как она брала в руки ложку, она обязательно мыла руки... Старик, ты меня совсем не слушаешь!

-У меня были совсем другие представления об Америке. Что она здоровая, богатая, свободная страна.

-Так оно и есть, Джой! Это абсолютно правильное представление. Но в Америке тоже нет гарантий счастья, понимаешь. Я же говорю о людях, все равно в какой стране они живут. О людях вообще, понимаешь? Я думаю, Джой, что человек только тогда свободен, когда он в одиночестве. Будешь смеяться, но в одиночке я себя иногда чувствовал более свободным, чем чувствуют себя многие на воле. Особенно в дни, когда получал письма от двух женщин.

-От сестры Джени и от матери?

-Нет, брат. Это совершенно посторонние женщины, сестры. Одну из них зовут Анна, её я никогда не видел, а Моника два раза приезжала в тюрьму. Она-то и отыскала одного адвоката, мистера Харди. Ты помнишь наш разговор, после того как мы Тикаку сделали? Тогда ты мне предложил поисповедоваться перед тобой, а я сказал, что не священник, чтобы я перед тобой душу выворачивал.

-Всё, что я хочу сказать, касается вас и ваших нынешних друзей.

- Ты об этом уже спрашивал. Помню, конечно.

-Джой, мне кажется, что ты понимаешь её? Я заметил, как только она заговорит, ты киваешь головой, как мустанг в жару.

-Тебе кажется. Моника отыскала мистера Харди. Гони дальше, брат-алкаш.

-Ну и... Джой, я уже давно хотел тебе что-то показать.

-Я заметил, Рик. Уже два часа ты хватаешься за конверт, который лежит у тебя в кармане куртки. Почему ты решил показать его содержимое именно мне? Я не адвокат, не поп и не почтальон, чтобы таскать твои бумаги. И перестань скалить зубы.

-Ты и вправду какой-то... Действительно хватит нам тут торчать, перепили...

-Что там в конверте, Рик?

-Ты бываешь очень странным, Джой. То называешь меня говнюком, то шутишь, а теперь у тебя физиономия... хоть тебя в гроб укладывай. Понимаю. Со мной так тоже иногда бывает. Когда очень задумаюсь, а то и ни с того, ни с сего...

-Рик, я спросил, почему ты захотел отдать мне этот паршивый конверт?

-Это не паршивый конверт, брат. Я написал много писем Анне и Монике, но не отослал их. Тут некоторые из них, и я хочу, чтобы ты их прочитал. Я понял, Джой, мне с тобой охерительно легко. Ребята меня тоже понимают, но ты не только слышишь, но даже чувствуешь , о чем я не рассказываю.

-Почему ты их не отправил?

-В тюрьме я не мог писать обо всем, что думал, потому что письма проверялись. А когда Роб меня вытащил, он приказал мне оборвать все связи, никаких писем, звонков телефонных... Мы же все анонимы, как Роза говорит. Я и сам не хочу, чтобы Моника и Анна из-за меня подлетели на какую-то неприятность. Роб, помню, так и сказал - раз Моника приезжала и вместе с сестрой хлопотали обо мне, значит, мои следы и через них искать будут. Поэтому я им писал... Может, когда-то отправлю...

-Я прочитаю все твои письма к ним, Рик.

-Я помню, перед тем, как мы готовились Тикаку убрать, ты сказал, что когда-то работал журналистом. Ты даже сам однажды посоветовал мне написать обо всём. Джой, я сам, понимаешь, не ахти какой писака, я так никогда не говорю, как я там всё написал. Мать твою, мне ещё не достает сейчас разреветься, как сестра Фрэнси.

-Я знаю, Рик, все твои письма написаны от чистого сердца. Сколько их у тебя?

-Уже почти семьдесят, там даже те есть, которые я в тюрьме писал, я их прихватил, когда Роб меня оттуда вытащил. Я думаю очень медленно, Джой. Не так, как ты или Яан, или Роза. Но как только что-то надумаю или вспомню, сразу пишу.

-Дай мне те письма, которые ты там писал.

-Я знал, Джой, что ты именно эти письма первыми прочитать захочешь, поэтому их и приготовил. Только это... ты не потеряй их.

-Я прочитаю все твои письма до единого. И когда-нибудь мы отправим их Монике и Анне. Мы сделаем это, брат Рик. А сейчас было бы недурно, если бы ты отправился к Розе. Мы ему сейчас нужны, бедолаге.

-Ты прав. Эй, а почему... Ты всё-таки запал на неё, Цицерон вшивый! Или... Как ты Энди зовёшь?

-Дон Жуан. Иногда - хвост котячий или сучий потрох. Как и тебя.

-Точно! Я от вас столько важных слов поднабрался, что путать их начинаю. Ладно, брат, действуй. Только поосторожней, Джой. Не забывай, призрак СПИДа шляется вокруг, кара Божья пала на всех грешников... Джой, у меня мысль появилась, надо высказать, чтобы не забыть.

-Говори. Хотя, признаюсь, я слегка ошалел от твоих мыслей.

-Только сейчас я понял, что происходило в нашем доме в Сильвер Тауне. Мне кажется, что там был еще кто-то, кроме нас, и он питался нашими душами. Думаю, что этот невидимый тип и делал нас всех другими, ненормальными. Понимаешь, Джой?

-Понимаю, Рик. Такие типы, которые нас обкрадывают, встречаются всюду. Беда только в том, что их деяния доказать очень трудно.

-Да не смотри ты так на меня, Джой! Допью этот стаканчик и оставлю тебя с этой куколкой. Жаль, что нам не удается почаще так красиво разговаривать, как сегодня! Мне сейчас хочется что-то хорошее сотворить. Я обязательно вечером ещё письмо напишу.Ты не думай, что я захмелел от этой водички, Джой. Мне просто хорошо сейчас. Даже побегать хочется.

-Вот и беги, Рик. И чем дальше, тем лучше.

-А что, Джой, если она та, которая тебе нужна? Ведь бывает так, точно в масть.

-Ты-то знаешь, что тебе нужно?

-Если бы я знал! Последний глоток за неё, Джой.

Если бы ты знал, если бы я знал. Сослагательность, сомнения - постоянные спутники. Что привело тебя сюда, женщина? Она - посол моего прошлого, покрывшегося копотью от огня сожженных позади мостов. От прошлого осталась единственная ценность - воспоминание о том, что именно тогда я переступил черту страха перед жизнью и смертью. Потом погоня и бег с багажом - пустотой. У меня не было даже того, с чем не хотели расставаться тысячи бежавших: фотографий предков, старой скрипки, рукописей - всего, что было частичками их существования. Даже их надежд и иллюзий не было. Наверное, ты прав, брат Рик, излишние надежды и иллюзии есть причина всех человеческих болезней. Ты слышала эти слова, женщина оттуда? На что надеешься ты, больная женщина. Ведь ты примчалась не по собственной воле, значит, белая тень из моего прошлого решила тебя попользовать, черт тебя подери? А я ведь все эти тени давно проклял! Прикажете снова бежать? Не надейтесь,набегался. Хотя знаю, что от вас бегать бесполезно, пиявки. Ты, женщина из прошлого, должна взять во внимание, что стал другим....- Это были его мысли перед последним глотком вина.

Когда Рик ушёл, Джой подозвал официанта, обменялся с ним парой вопросов-ответов, расплатился, прибавив сотню франков чаевых. Ещё за полсотни франков официант пообещал на словах передать женщине за соседним столиком короткую информацию.

Ирина видела, как негр покинул его, минуту ждала, что он обратит на неё внимание, сама же она не решалась встать и подойти к нему. Потом осмелилась, но он подозвал официанта. Расплатился, посмотрел на неё и, не сказав ни слова, направился к двери с надписью WC. У неё не было ни капли сомнения в том, что это был человек, чья фотография - на ней он выглядел на несколько лет моложе -впечаталась в её память. Возбуждение, возникшее в первый момент, когда она его увидела, исчезло - он совершенно откровенно дал понять, что понял её, - сейчас она ощущала беспокойство, как перед прыжком в холодную воду. После долгих десяти минут ожидания её начало охватывать отчаяние: я что-то не так сделала, не надо было предупреждать его о слежке, он просто сбежал от меня, все пропало. Она думала только о своем желании встретить его, все остальное, в том числе и задание, вылетело из ее головы. Не может такого быть, он просто не имеет права. Она положила на блюдечко двадцать франков, вскочила, хотела немедленно покинуть террасу. Перед ней возник улыбающийся официант.

-Мадемуазель, ваш заказ уже оплачен. Мне велено передать вам, что в последние пять минут каждого из последующих трёх часов вас будут ждать в книжном магазине "Libre-M" на улице Сант Мишель. Это два квартала отсюда на параллельной улице, мадемуазель,- сказал официант на своем ломаном английском. Ирина автоматически посмотрела на часы: они показывали десять минут четвертого. Все-таки он не сбежал, он оставил ей надежду, подумала она и не торопясь пошла в сторону площади Бастилии. Появление перед нею черного обелиска внутри квадрата из тяжелых цепей вызвало в ней ассоциации: был Наполеон и его поход на Россию. То была первая Отечественная, мы разнесли его в пух и прах, а французы почему-то чтят его... Откуда у них эта напыщенная национальная гордость, ведь и в нашей истории... Вторая Отечественная... А как мы назвали вторжение в Венгрию, Чехословакию... а Афганистан... К чертовой матери тебя, Степан Андреевич, где бы ты ни был.

На переходе у площади Ростана ей пришлось долго ждать зеленого светофора, экскурсионные автобусы шли бесконечной чередой. С какой стати он выбрал для встречи с ней именно этот магазин? Ведь так просто было в кафе... Господи, ну почему мне так не везет в жизни, вечно всё не так, как у людей, кто наделил меня судьбой неудачницы?! Не ной, гусыня, еще полчаса, и всё объяснится. Так, то ругая, то успокаивая себя, Ирина пересекла бульвар Распай, а еще через несколько минут оказалась на углу рю де Вожирар и бульвара Сан Мишель, названного официантом. Она сразу увидела громадные стеклянные витрины и надпись над ними "Libre-M".

Она вошла в магазин и, буквально оторопев, забыла о цели своего прихода сюда - тысячи книг на разных языках, теснившиеся на бесчисленных прилавках и бесконечных полках, притягивали её будто магнит. Она приблизилась к прилавку, с которого, сверкая глянцем обложек, на неё смотрели альбомы. Девушка-продавец немедленно подошла к ней, дежурно улыбнулась, проговорила что-то. Ирина догадалась - предлагает свою помощь. Она отрицательно покачала головой, взяла тяжелое шикарное издание Делакруа, но тут же взгляд остановился на обложке Клода Монэ. Это не оригиналы Лувра, подумала она, но, медленно листая альбом, вдруг почувствовала в груди теплоту: многие картины были ей знакомы, их копиями, вырезанными из "Огонька",когда-то была оклеена её комнатка в доме на берегу Оби. Она отложила альбом, взгляд выловил из массы названий и шрифтов кириллицу. Подошла к большому стеллажу, уставленному русской классикой, на большом столе перед стеллажом впритык друг к другу теснились нынешние авторы. Глаза лишь мельком останавливались на названиях и именах, мысли были заняты предстоящей встречей. Она уже прошла к концу стола, где были разложены газеты, но что-то заставило её остановиться. Что-то привлекло её беглый взгляд, она не обратила на это внимание, но из подсознания возникли слова Стапана Андреевича перед её отъездом: Вполне допустимо, Ирина Владимировна, что он скрываеться под псевдонимом, под которым он печатался в одном эмигрантском журнале... Она вернулась к началу стеллажа и тут же на одной из четырех фотографий на обложке "Континента" увидела его лицо. Взяла журнал, прочитала содержание, нашла нужную страницу. Рассказ назывался "Чужой". Читала не по строке, а по абзацам, торопилась к развязке короткой истории. На завершающей рассказ точке вздохнула. Господи, до чего же его душа растерзана,- подумала, не отдавая себе отчета, к герою, к автору рассказа или к ней самой относилась мысль. Вернулась к началу.

-Я правильно понял ваше имя - Ирина?- В первый миг ей показалось, что голос возник из журнала, как ответ на её вздох. Журнал выпал из её рук. -Вы даже это нашли?- он поднял журнал, посмотрел на обложку.

-Совершенно случайно...- Она положила журнал на стеллаж, пошла рядом с ним к выходу, с каждым шагом чувствуя вдруг накатившуюся слабость.

-Попробуйте успокоиться, Ирина,- сказал он, открывая дверь старенького "рено".

-Я абсолютно спокойна,- сказала она неправду и подумала, что по собственному желанию она попалась в сеть ею же самой созданных обстоятельств.- Рассказ мне понравился, я должна была купить журнал.

-Вы можете вернуться.

-Нет, нет, ещё будет время,- ответила она автоматически, хотя напрашивались совершенно другие слова - немедленно увези меня отсюда, спрячь от реальности.Будто услышав подразумеваемое, он включил двигатель и резко выехал со стоянки.

Заперев за собой дверь, Боб Тэдер немедленно снял пропотевшую сорочку. Из нижнего ящика письменного стола достал целлофановый пакет, вытащил из него новую рубашку. Натянув её - светло-голубой цвет подчеркивал загар его лица - и застегнув на все до последней пуговицы, почувствовал себя посвежевшим. Часы показывали без пяти двенадцать, до деловой встречи - третьей и, пожалуй, самой важной на этой неделе - оставалось более получаса. Усевшись, он с удовольствием вытянул ноги и положил их на угол стола.

У Боба Тэдера были причины быть довольным собою. За неполную неделю он успел заключить две сделки для своих "овчаров", если же выгорит и предстоящая стрелка с африканцем, то они будут заняты делом не менее трёх месяцев. Удача, если вспомнить, что еще каких-то два года тому назад он должен был носиться по всему свету, чтобы обеспечить своим головорезам работу и солидный заработок, а себе хороший навар. А если взять во внимание обострившуюся в последнее время конкуренцию, то можно считать, что он выплыл наконец-то в струю везения. Впрочем, соперничеству способствовал возросший на этом специфическом, скрытом от простого глаза рынке спрос: мир стал беспокойным, всё больше людей, имеющих достаточно денег, начали предпринимать попытки перекраивать доступные и недоступные им территории. Кое-кто из подобных работодателей, с которыми Тэдер имел дело, понял, что его "Excellency" представляет из себя одну из серьёзнейших команд, способную успешно выполнить любое задание, не бросив ни йоты подозрения на того, кто оплатил все расходы по обеспечению успеха. Именно сейчас семь его подвижных групп находились в самых горячих точках земли. В понедельник он приступит к формированию ещё двух подобных групп. Да, можно с полным основанием считать, что фирма, которую поставил на ноги именно он, Боб Тэдер, приобрела заслуженный авторитет. Последняя акция, правда, была не совсем удачной, но это не его вина.

Он окинул взглядом комнату: высокие стены без единой картины, стул для посетителя, солидный письменный стол на двух тумбах, два телефона, ответчик, факс - скромность должна была подчеркивать дискретность и деловитость хозяина кабинета. Желание приобрести компьютер, без которого Тэдеру уже трудно было обходиться, сдерживалось опасением, что в любой момент здесь могли появиться представители определенного британского ведомства, не имеющего привычки предупреждать о своих визитах. В таком случае РК был бы для них кладезем информации, гарантировавшем владельцу компьютера несколько лет несвободы. Впрочем, Тэдер обладал превосходной памятью: проснувшись, он мог сказать, из какой страны и когда прибыл тот или иной из наёмников, он наизусть помнил не только имена своих "овчаров", но и способности, характеры, шрамы и родинки на теле каждого из них.

Посмотрел на часы - до встречи оставалось пятнадцать минут, хотя он допускал, что очередной заказчик уже сидит за столиком в ресторане "Лисси".

Подойдя к своему "ягуару", обложил матом полицейского, подложившего под "дворник" очередную квитанцию об уплате штрафа за парковку под знаком.С этим приходилось мириться почти ежедневно, поскольку на Кингс Роад почти никогда нельзя было найти место.

-Одну минуточку, мистер.- В момент, когда Тэдер воткнул ключ в замок двери, позади него раздался тихий, но очень уверенный голос.- И не позволяйте себе ни единого резкого движения. Вы можете лишь спокойно обернуться.

Тэдер увидел перед собой крепкого мужчину - джинсовые брюки, джинсовая рубашка обтягивала мощные плечи, голову прикрывал редкий в Лондоне "стетсон".

-Чем могу служить?- Он, как и я, американец, я его где-то встречал,решил Тэдер.

-Ваши услуги с душком, господин Тэдер, а я не выношу вони, в отличие от вашей клиентуры. Но человеку в вашем положении нужные советы никогда не помешают.

-И вы именно тот человек, который раздает такие советы.

-У вас чертовски хороший нюх. Этот опытный человек хотел бы здесь и немедленно получить ответы на парочку простых вопросов.

-Ваше лицо кажется мне знакомым, не встречались ли мы, мистер...

-Предполагаю, что в силу вашей деятельности у вас есть немало недоброжелателей, Тэдер. Поэтому не рискуйте шляться по Лондону без сопровождения парочки телохранителей. Это пока первый совет. Впрочем, перейдем к вопросам.

-А если я откажусь на них отвечать?

-Ваша воля. В таком случае я пойду дальше, вы же не успеете сделать ни единого шага. Объяснить, как это произойдет?

-Не обязательно. Сколько стволов на меня направлено?

-Всего лишь два. Но гарантирую, что таких превосходных стволов вы не найдете в вашем стаде, Тэдер. Моё прикосновение к шляпе будет для них знаком, что вам вынесен окончательный приговор, который они обязаны привести в исполнение.

-Убедительно. Слушаю вас внимательно,- смирился Тэдер. Инстинктивно он чувствовал настоящую опасность и мог отличить ее от пустой угрозы. Но он не подал виду, его лицо, как, впрочем, и лицо его собеседника, не выражало эмоций. Если бы кто-то из десятков идущих мимо людей и обратил на них внимание, то они показались бы ему обычными знакомыми, обсуждающими общие дела.

-Яан ван Лаак. Человек с этим именем мог по ошибке клюнуть на вашу приманку. Я хочу немедленно знать, где он?

-Яан ван Лаак...- Тэдер пожевал губами.- Среди моих людей такой не числится.

-Будьте осторожны в своих ответах, Тэдер. Голландец, шатен, тридцать шесть, метр восемьдесят пять, говорит почти на всех европейских языках, гомосексуалист.

-Исключено. Ни один из четверых наших гомиков не носит это имя. Клянусь.

-Перед Божьим судом будете клясться.

-Проверьте. Как я понимаю, вы не случайный человек в нашем бранже.

-А раз вы это поняли, то знаете, чем рискуете, если согрешили неправдой. Вы будете умолять, чтобы вас прикончили без излишних мучений, Тэдер. Кстати, пронеслись слухи, что вы с треском провалились где-то в Африке. Ай-яй-яй.

-Я не был на месте...

-Ещё бы! Насколько мне известно, вам привычнее клеиться задницей к креслу, будь то в Гармише в Германии или в Вашингтоне, откуда, как я предполагаю, вас вышвырнули.- Роб окинул взглядом Кингс Роад.- Да и здесь, в Лондоне, вы наверняка занимаетесь лишь подготовкой "жареного" да подсчетом купюр, бизнесмен Тэдер.

-Барклай! Как только вы произнесли "Вашингтон", я вспомнил тот скандал. Полковник Барклай! Пентагон!

-Скандал?- Роб пристально посмотрел на Тэдера.- Что вы имеете в виду?

-Ничего конкретного... слухи.

-Зачем же разыгрывать сцену радостной встречи.- Рука Роба потянулась к шляпе.

-Подождите, мистер Барклай! Я говорю вам правду, я не знаю, кто этот Яан.

-Надеюсь, Тэдер, что истина совпадает с вашими словами. Живите.- Роб осмотрел его с головы до ног.- Как говорит один их моих друзей по имени Рик, ожидание смерти много хуже, чем сама смерть. А уж он-то знает, что это такое. От себя добавлю, что когда бы её ни ждали, она всегда является неожиданно. К примеру, человек в хорошем настроении выходит из дому, садится в машину и...

Лоб Тэдера покрылся холодным потом, он посмотрел в спину удаляющегося Роба и осознал, какая опасность угрожает ему: этот тип или кто-то из его людей начинили его машину взрывчаткой...

Обернувшись через минуту, Роб не увидел Тэдера на прежнем месте. Я вел себя как плохой актёришко, но он сказал правду - Яан у него не был, подумал Роб, перейдя на другую сторону улицы. Достав из нагрудного кармана "мобильник", он набрал номер и тут же услышал спокойный голос Харви.

-Шефчик, я вижу тебя как на ладони. А этот тип, кажется, наложил в штаны, он влетел в свою конуру и тут же стал названивать. Яро видит его через окно. Что делать с ним, Роб?

-Забыть, Харви. Наш друг у него не был. Через час жду вас обоих в гостинице.

Информация, появившаяся почти во всех вечерних газетах, не была сенсацией для лондонских читателей: "Очередная угроза взрыва. Сегодня около трех часов дня в центральный участок полиции позвонил неизвестный и сообщил о том, что на Кинг Роад припаркована машина, начиненная взрывчаткой. Через десять минут опасный участок улицы был оцеплен полицией и очищен от пешеходов, люди из близлежащих домов были эвакуированы. Прибывшая на место спецкоманда не обнаружила в указанном автомобиле никаких признаков взрывчатки. Угроза не вполне нормального анонима сама по себе отвратительна, но - как ни жестоко это звучит - злая шутка стоила много меньше жертв, чем недавние взрывы в Белфасте и Лондоне. Остается надеяться, что с избранием нового правительства в Великобритании появилась надежда на окончание войны с ИРА, потрясающую государство более двадцати лет."

Джой стоял неподвижно у окна и слушал её. Она же то сидела на кровати, остановившись взглядом на непритязательной картинке, висевшей на противоположной стене, то вставала и ходила из угла в угол тесного номера. Снова садилась на кровать. И говорила, медленно, почти монотонно, изредка замолкая, будто подыскивая нужное слово. Это не была исповедь. Ирина вспоминала каждую деталь своего детства, студенчества, старалась не упустить ни одной подробности её дальнейшей работы - моя штатная должность у них - проститутка, сказала она - вплоть до изложения полученного ею задания и отлёта в Лондон на его, Вареля, поиски.

-...Вечером третьего дня я получила сообщение - позвонить некоей миссис Хакслэй. Но трубку поднял мужчина. Он направил меня в Париж, назвал адрес бистро, где я могу вас встретить...

Он слушал русскую речь, от которой почти отвык, пристально рассматривал её лицо, следил за каждым ее жестом. Она сидела на кровати - побледневшее лицо, ожидающий взгляд, ладони между сжатыми коленями.

-Так странно...- Ирина отбросила упавшую на лоб прядь.- Когда я увидела фотографии в первый раз, я сразу выделила твою, показалось, что мы где-то встречались. Эта мысль укрепилась в бистро. А в книжном магазине увидела твою фотографию и. вспомнила, что видела тебя на экране. Ведь ты работал на телевидении в Москве...

Не ответил, обратился взглядом к противоположному берегу Сены, к ряду домов, прижимавшихся боками друг к другу, будто замершие роботы. Думал о ней, о себе, о том, что ничто в этой жизни не приходит неожиданно. Всё предусмотрено. Вопрос лишь - кем?

-... страх можно понять, но оправдать его трудно.- Она вздохнула.

-Ты была обычным советским человеком, как и я, как и миллионы других. Никто из нас не умел оправдывать и прощать других. Да и понимать нас отучили.

-Я была в Лувре и думала о том же. И ещё я думала, что эту поездку я должна рассматривать как удачу. То есть...- Ирина растерялась, запнулась.

- Тебе удалось выйти на меня, и это ты имеешь в виду?- Джой насторожился.

-Да. нет!- Она сделала какой-то неопределенный жест рукой. -В Лондоне, даже раньше, ещё в самолете, со мной что-то случилось. Я сама решила найти тебя.

-Зачем?

-Из того, что этот Степан мне сказал, я поняла, что они тебе чужды. Раз они тебя разыскивают, значит, с какой-то целью, значит, ты или отказал им в чем-то, или сбежал от них. Ты сделал то, на что у меня никогда не было сил. Так мне казалось.Георгий, я решила тебя найти и тебе рассказать, и только правду.- Ирина встала, заметив, как он вздрогнул, но она не могла знать, что причиной тому было вслух произнесенное имя, которым его не называли многие годы. Она хотела сделать шаг к нему, но вдруг пошатнулась. Ею вдруг овладела слабость, сказалось всё напряжение последней недели.

-Сядь.- Он поддержал её, усадил на кровать. Достал из холодильника початую бутылку, ополоснул под умывальником единственный стакан, налил четверть, протянул ей, заметил дрожащие пальцы, проследил, как её губы прикоснулись к краю стакана, сам сделал крупный глоток прямо из бутылки.

Несколько минут он стоял неподвижно между окном, за которым в нескольких километрах находились его друзья и его мир, и ею, опустошенной до отчаяния женщиной другого мира, взгляд которой выражал единственную просьбу - поверить ей.

-Я чуть было не свалился со стула, когда услышал твои первые слова.

-Не сказала бы.- Ирина чуть улыбнулась, её щёки порозовели.- Мне показалось, что ты меня даже не услышал. Хотя твой друг сразу посмотрел на меня. Ты испугался, приготовился бежать? Или тебе захотелось меня послать куда подальше?

-Ни то, ни другое. Я чуть было не задал банальный вопрос: как дела в столице?

-Ностальгия пробудилась?

-Опять ошиблась.- Он поставил бутылку на ночной столик, подошел к окну - снаружи наступила темнота, зажглись вечерние огни,- повернулся к ней.- Я думаю, что ностальгией болеют духовно бедные или душевно больные люди. Или те, которые находятся под запретом покидать свой дом, посещать иноязычных соседей...

-Я знаю анекдот про суслика и его родину, Георгий. Не будем повторять его.

-За многие годы ты - первая, с которой я говорю по-русски. Видимо, поэтому и пришли эти мысли. Никаких лекций. Ты в каком районе жила?

-Пять лет в общежитии на Мичуринском проспекте, потом на Соколе. А ты?

-В Марьиной роще, где люди попроще. На Серпуховском валу, слева Даниловский рынок, справа иностранцы.

-Я была в этом дипдоме,- её голос стал глухим.- Если бы не поехала я, они послали бы кого-то другого. Другую... Извини, я почти не спала предыдущие две ночи. Но я хочу с тобой разговаривать.

-В Париже трудно уснуть. Привыкнешь. Ведь ты решила не возвращаться?

-Я так и думала, что ты об этом спросишь.- Она подёрнула плечами.- Зачем! Хотя... Когда они предложили мне поехать в Лондон, у меня тоже появилась эта мысль - остаться на Западе. Нет, Георгий, я думаю, что нет смысла бежать от обстоятельств. Сейчас у меня достаточно сил, чтобы жить там. И отказаться от них.

-Всего лишь недели тебе хватило. Без дыма отечества не обойтись, конечно.

-Оставь.Родина, патриотизм - всё это стертые пятаки. Есть нечто другое, большее. Оно внутри каждого из нас, у кого-то больше, у других меньше.- Втянула голову в плечи, развела руки.- Я не могу это объяснить, но я так думаю.

-Не спорю. Но ты забыла об этом Степане. Если они, как ты сказала, требовали от тебя отчеты о встречах с клиентами, то о поездке и разговоре со мной ты будешь обязана представить всё, до последней буквы. Они выпотрошат тебя. Ты сказала, что они наблюдают за тобой? Это достоверно или твои догадки?

-Возможно, преувеличение, потому что я постоянно ощущаю рядом с собой их запах.- Улыбнулась, добавила беззаботным голосом:- Да ну их всех... Скажу Степану, что встретила тебя, передала его пожелание встретиться, а ты, плохой мальчишка, послал его куда подальше. Что еще можно из меня выпотрошить?

-Они показывали тебе наши фотографии, этот Степан якобы забыл все мои грехи, приглашает не только меня, но всех нас для разговора о совместной обоюдовыгодной работе. Что, по-твоему, они могут нам предложить?

-Не имею представления. Моя миссия заключалась в том, чтобы найти тебя и передать его предложение. Извини, я тебе не всё сказала. Накануне вылета он дал мне какую-то блузку и просил постоянно носить её. В Лондоне я обнаружила в её воротнике маленький микрофон. Я часто таким пользовалась.

-Где твои вещи?- Беспокойство, вызванное её последними словами, не отразилось на его лице. Она говорит правду, и её догадка о слежке вполне оправданна.

-В гостинице, рядом с Монмартром. Не беспокойся, я выбросила блузку вместе с микрофоном в мусорный контейнер. Это правда, Георгий.

-Я тебе верю,- сказал он. Он сказал правду, хотя и сам не смог бы объяснить свою уверенность в том, что женщина, встреченная им впервые в жизни, не играла предназначенную ей роль. Он вспомнил Роба, сказавшего однажды, что ему хватило десяти минут пребывания с Риком, чтобы поверить всему, что тот ему рассказал.- Я должен уйти по делам, Ирина. Что ты намерена делать?

-Я не знаю. Мы... мы расстаемся?- у неё был растерянный вид, как у потерявшегося в толпе ребенка.

-Ещё нет. Я буду ждать тебя здесь через два часа.

-Можно мне остаться и подождать тебя?

Всякий раз, когда Роза впадал в истерику - слава Богу, это случалось не часто, - Рик чувствовал себя беспомощным и лишь наблюдал, как кто-то из ребят его успокаивал. Но Энди отвалил к своим детям и женам, Клауса Роб отправил неизвестно куда, а сам, прихватив Харви с Яро, отправился в Лондон разыскивать пропавшего Яана - причину нынешнего неистовства Розы и беспокойства самого Роба, Джой, наверняка, попивает винцо и пудрит мозги этой курочке в "Луне". И именно сейчас Роза рвал и метал, а у Рика не было никакой возможности сбежать.

-... да, меня все оставили, я задыхаюсь в чёрном одиночестве. И он... как мог он покинуть меня! Мы делились каждой мыслью, каждые два дня писали друг другу письма... Я погибаю.- Роза лягнул ногой воздух, разбросал руки по кровати. Если бы это происходило на сцене театра, его игра превзошла бы все границы трагического жанра.- Et cest tout. Это конец.

-Ты успокойся, Роза,- произнес Рик со слезой в голосе. Он поднял с пола брюки и рубашку Розы, положил их на край кровати, на которой лишь в купальных трусах лежал Роза, сорвался, заорал:- Я твоя нянька? Мне не нравится страдать за тебя и твоего дружка Яана.

-Ты груб, как Роб, когда он с похмелья, ты бесчувственен, как крупье, ты холоден, как Клаус и Джой вместе взятые.- Роза оторвал голову от подушки.- Три недели прошло, а от него ни единого признака жизни.

-Но и ни единого признака смерти. Мы найдем его, брат Роза.- Успокоился, поняв, что Роза страдает по-настоящему.- Сейчас придет Джой, он подтвердит мои слова, ведь он такой же интеллигент, как и ты.

-Он всего лишь вещь в себе, как каждый из нас.

-Точно. То есть, почему ты говоришь - вещь? Мы есть люди, и не из последних, если ты меня спросишь. Поэтому я тебе так и скажу, Роза: на меня и на Джоя, на всех ребят ты всегда можешь рассчитывать.

-Знаю, мой друг, ты хочешь просто отвлечь меня. Но мне так грустно без Яана!

-Мне твое нытьё осточертело, пьянь, сучий хвост! Представь, сейчас или завтра в это время... может, и раньше откроется дверь, и Яан...- Оба замерли, услышав стук в дверь, и тут же в проёме показался Джой.

-Не он,- разочарованно проговорил Роза.

-Ты мне не рад, голубчик?- Джой прошел к столу, сел, задев ногой пустые бутылки под столом. Вопросительно посмотрел на Рика. Тот молча указал взглядом на понурившегося Розу, покачал головой.- Ребятки, у меня, кажется, есть небольшая новость.

-Мы не хотим слышать ни слова из твоей грязной истории. Да, ты плохой друг, ты бросил меня в одиночестве ради какой-то, какой-то... Рик мне все рассказал.- Роза вновь распластался на кровати, уставил взгляд в потолок.

-Роб не звонил, Рик?

-Нет. У тебя слишком озабоченная физиономия, брат Джой. Эта женщина?..

-К чёрту всех женщин, не хочу слышать о них! Где ты, мой милый друг? Как мы понимали друг друга!- Роза приподнялся на локоть, уставился на Рика, потом на Джоя.- Никакая женщина не сможет так понимать, да и вы...

-Хорошо, хорошо, Роза. Ты ошибаешься, мы прекрасно тебя понимаем, мы тоже обеспокоены судьбой Яана. Но я уверен, он скоро вынырнет. - Джой поискал глазами по комнате.- Налей мне, Рик.

-Последнюю бутылку он опорожнил час тому назад,- с сожалением сказал Рик.

-Да, я стал алкоголиком, Таким же алкашом, как Роб, как ты, Джой, как все вы, которых я хочу забыть. Я всё хочу забыть.- Роза уткнулся лицом в подушку, снова поднялся на локти, сел, уставился бессмысленным взглядом в окно. Произнес задумчиво, почти задушевно:- Милый Рик, не будешь ли ты любезен принести две, а еще лучше пять бутылок чего-то...

-Нет, нет,- прервал его Джой.- У меня есть другая идейка, сейчас мы пойдем наружу, подышим парижскими испарениями, по пути пообедаем.

-У меня нет сил, есть только жажда. Джой! Не мучай меня, о как ты жесток...- Поняв, что сопротивляться Джою, который помогал ему подняться, бесполезно, он встал, сделал несколько неуверенных шагов, распахнул дверцу шкафа, с трудом натянул джинсы, белую рубашку, произнес голосом капризного ребенка:- Mais il faut que je change mes souliers et prenne un chapeau!

-Можно без галстука и шляпы, Роза.- Рик подмигнул Джою.

-Носки и туфли тоже ни к чему.- Джой уже стоял у раскрытой двери.- Будем сегодня самими собою, брат Роза.

-И глупыми, как всегда,- идя по коридору, согласился Роза.- Похвалы достойна глупость, да здравствует Эразм Роттердамский. Спасибо, друзья, вы спасли меня от тоски и печали.

-Застрели меня, если я знаю, кто это такой,- сказал Рик, спускаясь по лестнице.

-Он был мудр и толст, как он,- Роза ткнул пальцем в портье и торжественно обратился к нему.- Добрый человек, распахни перед нами врата в мир, и пусть свежий бриз наполнит наши паруса.

Брови седовласого человека в галунах подскочили до предела, на секунду он опешил при виде трёх приблизившихся мужчин, положивших руки друг другу на плечи: они были не совсем трезвы, одеты не очень прилично, один вообще был босиком. Однако, придя в себя, он поспешно отворил дверь, проводил их взглядом, подумал о том, что за тридцать лет службы в этой респектабельной гостинице подобных гостей он видит впервые, и укоризненно покачал головой. Он успокоился, увидев, что в холле не было других гостей, которых могла бы шокировать подобная картина. Откуда вполне нормальному портье было знать жизненное правило этих трёх типов, считавших, что человек остается молодым до тех пор, пока он способен творить глупости?

Они оказались в свете палящего солнца. Им пришлось снять руки с плеч друг друга, поскольку на тротуаре было достаточно пешеходов, на солидной дистанции разминавшихся с троицей.

-Я был прав,- сказал Джой.- Воздух свеж, и день превосходен.

-Такие денёчки встречаются редко,- поддержал Рик, довольный тем, что он не один в обществе капризного Розы.

-Я хочу в "Максим", парни,- сказал Роза, с удивлением обнаруживший, что его череп больше не подвергается изнутри ударам сотен молоточков.- В последний раз я был в "Максиме" с Яаном.

-Ещё не вечер.- Джой резко остановился, надел чёрные очки, демонстративно стал рассматривать босые ноги Розы.- Ты, видимо, забыл, что в день посещения этого кабака ты и Яан были в смокингах, не говоря уже о начищенных туфлях.

-Нет, парни, так не пойдет!- перебил его Рик.- Мы опять упьёмся и ничего не увидим. А я хочупознакомить вас с одним типом, которого вчера встретил. А он - имеет стиль, живет под мостом, рассказывает интересные истории...

-Золоторотец, клошар,- махнул рукой Джой.

-И наверняка алкоголик, с которым мы не имеем ничего общего. Джой, я только сейчас заметил, что тротуар не вымыт. Купи мне, пожалуйста туфли.

-Обязательно, Роза. Но вначале я должен позвонить Робу.- Джой подумал о том, что они оба не имеют представления о проблемах, возникших при появлении женщины, которая находится в полном одиночестве лишь в километре отсюда. Он глянул на Рика, вспомнил его догадку о том, что в доме его родителей, затерявшемся в далекой Америке, пахло воровством.

-...конечно, у него не всегда есть монеты, чтобы жить в отеле и принимать душ по три раза на день, как мы это делаем...- доносился быстрый говорок Рика, а Джой подумал: меня все время сопровождают проблемы - свои и чужие. Он достал из кармана мобильник, чтобы позвонить Робу, но рука Розы легла на его плечо.

-Подожди, Джой.- Роза приблизил губы к его уху. Шептал он не больше минуты.

-Пари принимаю, Роза.- ответил Джой, взглянув на указанного Розой мужчину в двадцати метрах. Оба улыбнулись, покинули Рика, увлекшегося рассказом о своем новом знакомом и устремившего взгляд в сторону моста через Сену.

-...Вилли Бунковски, так он назвался. Швед или португалец... во всяком случае он белый. Но умён, ребята, так умён! Я, говорит этот Вилли, был инженер. Инженер, ребята! И двадцать лет, говорит этот Вилли, корячился на государство и на правительство. Зачем? Где это написано, что человек должен отдавать свои лучшие годы какой-то работе? В молодости человек должен получать пенсию, а потом начинать работать, так он и сказал, этот Вилли. Разве это не золотые слова. А ты говоришь - клошар. Эй...- Рик c удивлением обнаружил, что говорит сам с собою и обращает на себя внимание прохожих. Розу и Джоя он обнаружил в десятке метрах от себя, рядом с цветочным прилавком, беседующими с прилично одетым мужчиной. Рик замер: мужчина вдруг опустился на край тротуара и снял туфли, Роза их примерил - они оказались впору; через минуту шляпа мужчины оказалась на голове Розы. Мужчина пересчитал переданные ему Розой деньги,за руку попрощался с обоими и с довольным выражением лица пошагал дальше. Проходя мимо Рика, не спускающего взгляда с его красных носок, мужчина не заметил его изумления.

-Вот так, милый Джой, проявляется голый рационализм и жадность первого подопытного homo sapiensа. Стоит предложить ему... Рик, мы сотворили ещё одну прекрасную глупость: Джой проиграл нам поход в "Максим".

-Ничего подобного. Я не знал, что ты предложишь ему тысячу франков за эти растоптанные штиблеты,- возмутился Джой.

-Прекрасные французские туфли. И превосходная шляпа впридачу.

-Дерьмовые итальянские шузы, и стоят они не больше сотни,- пришел в себя Рик.

-К чёрту вас обоих.- Джой подошел к цветочному прилавку под тентом, обменялся несколькими словами с девушкой продавцом, она стала подбирать цветы.. Рик и Роза не обменялись ни словом. Джой вернулся с роскошным букетом.

-Дела! - не скрыл изумления Рик.- Ей понадобилось всего лишь парочка часов...

-Очередная глупость - прекрасно... Джой, я должен тебя предупредить, ты выглядишь весьма странно, а твое поведение предвещает опасность.- Роза присел на край тротуара, снял новоприобретенную шляпу и положил её рядом.- Ты готов казнить себя ежедневно? Пожалуйста. Но мы не хотим быть свидетелями самоубийства.

-Уж это точно.- Рик опустился рядом с Розой.- Ох, как я устал с вами.

Лишь некоторые пешеходы бросали взгляды на двух мужчин, сидевших на краю тротуара, и третьего с букетом, стоявшего перед ними. Вдруг достаточно пожилая дама остановилась за спиной Розы, достала из старомодного кошелька монету и опустила её в шляпу, лежащую на тротуаре.

-Merci, Madame, merci,- поблагодарил её Роза.

-Merci, Madame,- повторил Рик машинально. Дама улыбнулась, продолжила свой путь.- Рик вскочил на ноги.- До попрошайничества я никогда не опускался. Всё из-за тебя, позорник Роза. В чём дело, Джой?

Виновато улыбаясь, Роза поднялся с тротуара, он тоже обратил внимание на Джоя, устремившего взгляд на другую сторону улицы.

-Обратите внимание на типа, стоящего у газетного киоска.

-А в двадцати метрах от него разгуливает его приятель,- сказал Роза, надевая шляпу.- Я их заметил, когда мы вышли из гостиницы.

-Ты не мог...- перебил его ещё не остывший Рик, искоса посмотрев на мужчину с короткой прической, выбиравшего газету.- А в чём дело, Джой?

-Эта жещина... Парни, я не хотел говорить о ней до появления Роба.

-Что-то важное, Джой?- лицо Розы приняло серьёзное выражение.- Говори.

-Её послали найти меня, то есть нас.

-Найти нас? Её?- в один голос спросили оба.

-Да. Она предполагает, что за ней присматривают. Я заметил, что этот тип постоянно бросает взгляды на нас. Роза, ты на самом деле видел их около гостиницы?

-Я не сомневаюсь, что видел их. К тому же, сегодня мне снились паучки. Голубчик, а не плод ли это твоей фантазии? Тебе известно, что мы не имеем право во что-либо вмешиваться, тем более в отношения между проститутками и сутенерами?- Роза встал с тротуара, голос его звучал вполне трезво.

-Она не проститутка, Роза. Что касается этих типов... Возможно, я преувеличиваю, но береженого Бог бережёт.

-Кто, ты говоришь, послал эту дамочку нас разыскивать? И с какой целью?

-Роза, я свидетель тому, что она к нам сама приставала.- Рик опять посмотрел на человека у киоска.- Предлагаю подождать шефа.

-Я так или иначе хотел позвонить ему.

-А пока я предлагаю, ребятки, потрогать этих типов. Шеф не осудит нас за маленькую инициативу.- Роза не отрывал взгляда от противоположной стороны улицы.- Они на самом деле работают в упряжке. Этот тип купил газетенку, и они сошлись. Джой, отваливай и звони шефу.

Дойдя до угла улицы, на которой был припаркован его "рено", Джой обернулся. Рик и Роза разговаривали с двумя незнакомцами.

Голос Джоя Роб услышал, ещё не успев приложить аппарат к уху.

-У тебя, конечно, всё в порядке, мы тоже наслаждаемся твоим отсутствием.

-По делу, Джой.

-Одна очаровательная особа желает тебя видеть, просто сгорает от нетерпения,- сказал Джой совсем не игривым тоном.

-Есть проблемы?

-Как же нам без них? Ты пахнешь хорошим коньячком, шеф.

-Мы вылетим утренним рейсом.

Он слушал, ходил по комнате, останавливался у окна, садился перед нею на стул. Ирина попросила водки, потом ещё. Водка закончилась, они стали пить вино.

Была поздняя ночь. Ему казалось, что Ирина рассматривала возникающие перед нею отдельные картины, составляла из них эпизоды, которые с усилием переводила в предложения. Следовала длинная пауза, она как будто дожидалась появления очередной картины. В этих наполненных тишиной паузах нечто, подобное шаровой молнии, стремительно мчалось по тёмным закоулкам и пропастям его памяти, освещая детали забытых или похороненных эпизодов, мест, лиц.

-... через неполный месяц получила похоронку. Это был последний удар... Грех, грех... я его отпустила... проклятая война. Лишь однажды я сказала, где работаю, но всего не рассказала, не успела.- Открыла глаза, окинула взглядом комнату, полную лунного света. Долго молчала.- Георгий!

-Хорошо, что ты ему не все сказала,- её последние слова он услышал краем уха.

-Тебе приходилось спать с проститутками?

-Не знаю, были ли они проститутками. Не казни себя.- Отвернулся от постоянно притягивающего окна, картина освещенного в бархатной ночи Монпарнаса сменилась другой - опустевшая винная бутылка, стеклянная ваза с цветами, руки, сложенные на груди, горькая улыбка на её бледном лице.

-Грех, грех... Не знаю, зачем ты им понадобился?

-Узнаем. А сейчас успокойся. У тебя даже есть такая причина, если подумать. Ты красивая, здоровая, ты вернёшься или останешься здесь, пред тобой - будущее... Ты живёшь! Разве это не повод порадоваться чуть-чуть хотя бы.

-Ты... что! Господи, я хожу по острию лезвия, меня в любую минуту могут прикончить, а он мне - радуйся жизни!- Она посмотреда на него пристально, сжала руки в кулаки.- Ведь, признайся, у тебя сейчас одна мысль: а не трахнуть ли её, ведь вот она - готовая!

-Ты... ты зачем,- растерялся он.

-А ни зачем! Можешь выгнать меня, а можешь сам уйти по-джентльменски. Господи, эти глупые мужики... С каждой бабой они имеют проблемы и расстаются с ней, чтобы встретить другую и иметь с ней новую проблему. Не верь никому! И Ирке Шавлюге не верь, слышишь!- она закрыла лицо руками.

-Я не хотел бы тебе не верить. У тебя истерика, Это твоя фамилия - Шавлюга?

-Да. Извини, Георгий, я действительно сорвалась.Они выхолостили меня, из-за них я отвыкла любить людей. Никого рядом, только и остались - отец, Артур, Марина...

-Я рядом, Ирина. С тобой. И у меня не было мысли тебя трахнуть. Попытайся уснуть.- Она и в самом деле держится лишь за пустоту, за воздух, как и я, с тех пор и по сегодня, думал Джой. Моя нынешняя так называемая свобода есть миф, цепи, которыми они опутывают и парализуют человеческий дух, невозможно сбросить. И меня они ранили, как и её, а раны, нанесенные ими, время не лечит. Она - продолжение моего прошлого.- Эта проклятая война!- сказала она.

-Как это произошло... с твоим мужем?- спросил он тихо и очень осторожно и почувствовал одновременно и страх перед её ответом, и нетерпение услышать этот ответ. Это было чувство преступника, возвращающегося на место преступления.

-Мне известно только то, что рассказал офицер. Он сопровождал гроб,- сказала Ирина хриплым голосом и с усилием.- Ты меня извинил?

-Да. Я совсем не обижаюсь. Хорошо, не рассказывай, если трудно.

-Я еще ни с кем не говорила об этом. Ты действительно хочешь это знать?

-У моджахедов есть много пленных. Не может он быть среди них?

-Офицер сказал, что вертолёт Артура сбили в конце лета. Солдаты этого офицера нашли остатки... Потом так получилось, что ему пришлось сопровождать... Всего было четыре гроба,их называли "груз номер двадцать".

-Попытайся уснуть.- Присел на край кровати. Слушал её дыхание, вспоминал.

...Был конец августа и почти конец позорной войны, о котором могли предполагать лишь немногие, и уж во всяком случае не они - двенадцать человек, входивших в одну из многочисленных групп моджахедов, разбросанных в горах Гиндукуша.

Почти неделю торчали они в ущелье, выполняя приказ - не подавать никаких признаков жизни и ждать приказ к совместному наступлению на Кандагар. Днями они позволяли себе подходить лишь к выходу под скалой, поскольку и над ними, и над долиной внизу постоянно барражировали советские самолеты.

Солнце повисло на вершине противоположной горы, вот-вот должна была наступить темнота. Они услышали жужжание вертолёта. Звук захлёбывающегося двигателя раздавался совсем рядом, потом он немного отдалился, двигатель стал снижать обороты, будто машина шла на посадку. Руководитель группы Алихан сделал знак Джою, вдвоем они подтащили "стингер" к выходу из пещеры, сами легли на край обрыва. Вертолет, слегка покосившись, стоял на краю небольшого плато. Буквально в трёхстах метрах от себя они увидели, как замерли лопасти, и два человека - один в офицерской форме, другой в комбинезоне - выпрыгнули на камни. Всё последовавшее потребовало не больше минуты, вместившей в себя чувство удовлетворенной мести, растерянность, смерть. Рядом с собой Джой увидел покрытое до глаз черной бородой лицо Алихана, глаз, приросший к окуляру "стингера". Пламя взметнулось вверх, вместе с кусками вертолёта и двумя черно-красными факелами, секундами до этого бывшими людьми. Звуки повторились коротким эхо, наступила полная тишина.

Позади них послышался шорох камней - кто-то приближался к ним из глубины пещеры, Алихан отдал короткую команду, звук прекратился. Они вдвоем лежали на краю пропасти в полной тишине.

-Ты выдал место пребывания группы, тебя расстреляют,- сказал Джой.

-Перед расстрелом буду говорить: русские далеко, а кровь закипела, дух всех родственников заставил. Так есть, кунак.

-А ты знаешь, что именно эти двое уничтожили твою семью?

-Не надо спрашивать. Я не ищу виновных, я знаю, где они. Из Кремля летят ракеты, оттуда идут солдаты. Зачем?- Кивнул в сторону пропасти.- Им не надо было приходить сюда. А до Кремля отсюда очень далеко. Но кусочек Кремля мы с тобой сейчас уничтожили. А другие могут сейчас прилететь. Пойдем к костру...

За семь месяцев, которые Джой провел с ними в горах, он заучил лишь несколько фраз. Но тридцатилетний Алихан, чью историю Джой знал почти наизусть, превосходно говорил с ним по-русски. О чем бы он ни говорил, всё сводилось к учебе в кишинёвском сельскохозяйственном институте. Он вспоминал сокурсников, рассказывал, как в день стипендии они сбрасывались, чтобы купить несколько бутылок партвейна, как готовили на общей кухне вкусная щи и жареный картошка. Он покачивал головой - они были такие хорошие, каждый был кунак. Он замолкал, задумывался, лоб прорезала глубокая морщина. Его деревню сожгли дотла, остатки матери, отца, четырёх братьев и двух сестер он похоронил в одной могиле.

-Я умер вместе с ними, кунак. Пророк дал мне их кровь, вселил в меня их души. Я думал: кто и зачем оставил меня сиротой? Я решил: их надо уничтожать, чтобы они не делали много сирот. Они пришли на мою землю, которая для каждого из нас...- искал слово, прикладывал руку к сердцу- хаиста* есть наша земля. Я предъявил свой счёт, они будут платить. Хотя я знаю, что такой счет никто не оплатит.

Сожжённые аулы, трупы детей с оторванными руками и ногами - они находили игрушки, начиненные взрывчаткой - Джой видел собственными глазами. В такие минуты он ощущал на себе злые взгляды афганцев, для которых он оставался гяуром, комплекс вины выдавливал слёзы, отворачивался, уходил в сторону. Лишь Алихан подходил к нему, клал руку на плечо.

Джой остался на пакистанской границе, чтобы отправиться с Робом в Карачи, Алихан возвращался в горы с партией оружия, доставленной Робом. Они обнялись, и, не сказав больше ни слова, расстались навсегда...

Он осторожно снял с неё туфли, достал из шкафа плед, прикрыл её. Ему было до боли жалко свернувшуюся калачиком женщину. Он сдержал движение руки, потянувшейся к её щеке. Ирина Шавлюга... Муж был испытателем вертолётов. В Афгане. А что, если...

Сидел на краю кровати, боясь нарушить покой женщины - матери, сестры, которых у него никогда не было. Вдовы. Они отобрали у неё мужа, они перекроили её судьбу. Их подлая воля оставляла и оставляет нам лишь одну альтернативу - существовать в их рабстве или вырываться из их западни, разрывая нервы и обдирая кожу.Они... Не только она, не только я имели дело с ними. И не только там. А Роб, Рик, Харви...

Вспомнил о письмах, переданных ему Риком. На цыпочках подошел к окну, отодвинул край шторы, развернул сложенные страницы.

"Продолжение. Я вам однажды рассказывал об одном из наших по фамилии Уэстгрэй. Знаю его уже девять лет. Мне очень жаль парня. Его умственное развитие остановилось на уровне подростка, хотя ему больше тридцати лет, по виду он совершенно безобиден, и даже не верится, что он мог убить человека (наверное, вам обеим покажется странным, что эти слова пишу именно я). На частного адвоката у его родственников денег не было, поэтому был назначен государственный, совершенно некомпетентный, имеющий еще с десяток подобных же дел. Почти ни для кого из своих подзащитных он не добился оправдания. Уэстгрэй оказался в их числе. Высшая инстанция и губернатор штата отклонили его прошение о помиловании, и три дня тому назад бедняге объявили дату его казни. Вместе с ним я считаю дни, часы и секунды, которые у него остались, я представляю, как он прощается с этим миром. Когда его уводили, закричал: Рики, держись... На прошлой неделе казнили Рона Линкольна, о котором я вам писал. И высшее жюри, и даже прокурор не оспаривали факт, что Линкольн душевнобольной, но его присудили к смерти на электрическом стуле. Дорогие Анна и Моника, я не знаю, что думать обо всем, и не нахожу подходящие слова. Постоянно нахожусь в глубоком забытьи или впадаю в бешенство. И тогда мне кажется, что и адвокат мистер Мартенс мало делает для моей защиты, хотя это не так, я знаю. Но я уже так долго здесь, с каждым днем мой страх удесятеряется. Извините за эти печальные письма. Ведь до наших душ не доходит ни единый луч солнца, всё поглощено ожиданием приговора.Я молюсь за вас.Ваш Рик Эмери."

Сложил страницы. Прислушался к её ровному дыханию, прошел в ванную, осторожно прикрыл за собой дверь. Набрал номер телефона Роба.

Ирина передвигалась в безвременьи, парила над бесконечным полем в цветах, изредка опускалась, лёгким прикосновением пальца отталкивалась от тверди, она снова взмывала, наперегонки с белыми птицами - это были лебеди и аисты, чаще голуби,многие из них прикасались к ней крыльями. Вновь опускалась, они следовали за нею, вновь отталкивалась, не испытывая страха, восхищаясь и птицами, и полем, и прозрачным шатром неба, и тишиной. Услышала воркование рядом с собой, оглянулась - никого не увидела, но заметила быстро приближающееся мутное пятно. Густой туман окутал её, она повела руками, чтобы дотронуться до крыла - птиц не было. Стремительно стала падать...

Цепляясь за остатки сна, не смела открыть глаза. Ощутила на спине и шее холодный пот. Услышала приглушенный голос, доносившийся из ванной, различались некоторые слова.

-...ты можешь говорить сейчас с нею... нет, не сомневаюсь... все контакты... мы можем встретить тебя в аэропорту... понял.

Джой увидел её спустившей ноги с кровати, встретил её взгляд, растерялся, положил мобильник в карман.

-Доброе утро. Отдохнула?

-Я только что проснулась, слышала, как ты разговаривал, но ничего не поняла.

-Пыталась понять?

-Извини, я невольно подслушала, как ты предлагал кому-то поговорить со мной. Но я бы не хотела этого, я тебе все сказала.

-К тому же, тебе поручили встретиться только со мной, так?

-Так. Но оказалось, что и для меня это было важно, Георгий.- Посмотрела на него испытывающим, чуть вызывающим взглядом.- Я знаю, что лишиться можно только того, чем обладаешь. Но, признаюсь, не хотелось бы тебя терять.

-Ты много философствуешь, Ирина.

-Зафилософствуешь после такой жизни,- она улыбнулась вопреки смыслу сказанного. И в этой грустной улыбке, и в произнесённых ею словах, и во встречном взгляде он увидел её другую - свободную от напряжения и заторможенности.- Как бы там ни было, я очень рада, что всё так получилось. И я рада, что ты не принял всерьёз взрыв этой идиотской истерики.

-И ты не против того, чтобы мы еще разок встретились в этой жизни.- Он произнёс фразу утвердительно, улыбнулся, сел рядом с ней.- Я тебе кое-что скажу, Ирина. Я полагаюсь на свой инстинкт, а он подсказывает мне, что ты - свой человек, ближний.

-Возможно, я и на самом деле стала чуть-чуть другой.- Свела ладони перед грудью.- Возможно, тебе покажется это смешным, но... Ведь, по сути, я должна сказать спасибо Степану.

-Он просто ошибся в тебе?.. Рассчитывал на покорную исполнительницу - поезжай туда, сделай то, а...- Джой не нашел подходящих слов.

-Я и поехала, и сделала. Георгий, ну их всех подальше. Если бы было, что выпить, то я бы произнесла модный сейчас тост: за нас с вами и за чёрт с ними.- Помолчала, положила ладонь на его колено.- Да, я хотела бы тебя встретить. Вопрос лишь - где?

-Мир велик.- Он встал, прошелся к двери, вернулся к окну. Она не спускала с него взгляда, в солнечном свете увидела круги под глазами.- Скажешь ему, что по указанному тобой телефону я сообщу ответ на его предложение. Это всё.- Повернулся к ней лицо Ирины показалось удивительно красивым, но улыбка исчезла.

-Георгий, я не хотела бы встретить тебя... Только не в Москве. Нет!

-Повторяю, Ирина. Ты меня встретила, о чем он наверняка знает. Даже по их представлениям, я должен подумать о предложении, и, возможно... Впрочем, кто знает их представления. В любом случае я могу ответить или послать их подальше. А ведь мне хочется в Москву, девушка,- последние слова прозвучали сами по себе, Джойсам удивился сказанному.

-И ты... тебе известна суть этих людей, ведь ты не доверяешь им. И тем не менее, тебе хочется туда?

-Им я не верю, тебе верю.

-Я бы не очень хотела, чтобы там с тобой что-то случилось. Я буду за тебя молиться. Я...

Он встал, прошел к окну, представил себе другой вид - бульвар со скамейками под липами на Серпуховке, Садовое, Сокольники. Она права, это риск, оправданный, быть может, лишь азартом легкомысленного игрока. Впрочем, надо ждать разговора с Робом, решение может принять только он. А он разве не игрок?

-Мне приятно знать, что кто-то беспокоится о моем благополучии,- ответил Джой на её вопросительный взгляд.- Многие годы, Ирина, меня постоянно преследуют два чувства, одно из них - это ощущение человека, находящегося под постоянным наблюдением.

- Я тоже это ощущаю. Видимо, это врожденная привычка всех нас, кто оттуда,- согласилась она.- А второе?

-Чувство постоянного поиска, тоже неизвестно чего. Что-то, нечто, кого-то. Или ожидание чего-то. Возвращение долга, например. Будто я сам себя когда-то продал, а плату за себя самого до сих пор не получил. Понимаешь?

-Ещё бы! Это так же, как страх. Степан - страх, работа - страх, все прошлое связано только с ощущением страха перед предстоящей бедой или потерей.- Она вспомнила мужа, Марину, Игоря Стапановича.- У меня были прекрасные друзья, Георгий, рядом с ними я не испытывала страха.

-Поговорим о них в другой раз. Это твое окончательное решение?

Она поняла, о чём он спрашивает, долго молчала.

-Не буду повторяться, Георгий. Это даже не решение, а требование моей сути. Здесь все превосходно, допускаю даже, что всё здесь существует для полной свободы человека. А там... Знаешь ведь, как у нас принято? Махнет человек рукой - будь как будет - и живет, ничего не меняя.

-Природная лень или страх перед неизвестным?

-Если ты имеешь в виду меня, то ошибаешься. Это как... я не могу оставить больного родственника на произвол судьбы. Остается быть с ним и надеяться на его выздоровление.- Ирина виновато улыбнулась, вздохнула, развела руками.

Долго смотрел ей в лицо, сдерживая напросившийся вопрос. Решился.

- Кстати, этот Степан не приказывал тебе лечь ко мне в постель?

-Это подразумевалось само собою. Но, думаю, что его это меньше всего интересует. Зря ты об этом спросил.

-Извини, я не то имел в виду.

-Ничего. Я думаю, что ты не до конца потерян.- Засмеялась, подошла к окну, стала рядом с ним.- А ведь я выполнила свою миссию, Георгий.

-Да, они могут быть тобой довольны.

Они смотрели вниз, на Париж под ярким утренним солнцем. Изредка обменивались едва заметными жестами, взглядами, короткими предложениями, отодвигали расставание, которого могло и не быть, и соглашались с тем, что так надо.

- Я напишу тебе письмо, если позволишь.

-Продиктуй его сейчас.

-Хорошо. Сейчас. Милый мой человек. Я чувствую боль твоей души и знаю, что ты остался один со своими бедами. Я благодарна судьбе за встречу с тобой. Я думала-передумала и пришла к выводу, что наша встреча переросла обычные человеческие отношения. Судьба столкнула два одиночества. Я не увидела в тебе счастливого, любимого и любящего человека. Но ты осчастливил меня, ты кажешься мне мудрым и честным. О таких говорят: "Их можно любить или не любить, но с половинчатыми чувствами к ним относиться нельзя, чтобы не ввергнуть их в одиночество". Ты знаешь, я перенесла страшную боль от несправедливости и бессилия. Я почти переболела, но потеряла веру в людей, не хотела никого и ничего. Ты вдохнул в меня веру, желания, чувства. Я твоя должница. И молю Господа, чтобы он сейчас и всегда оберегал тебя от того, что перенесла я, что перенес ты, чтобы мне не пришлось вдыхать в тебя свежий воздух, спасая тебя от ран, телесных и душевных. Я буду умолять тебя не попадать в беду, нет, я просто не позволю никакой напасти коснуться тебя...

9. ЗАПАДНЯ

Совершенно трезвый, в относительно ровном настроении, Роза был занят дискуссией о природной склонности человека к добру и злу. Его молчаливым собеседником был Эрих Фромм, вернее его труд "О душе человека". Дверь тихо отворилась, и все произошло именно так, как два дня тому назад предсказал Рик - на пороге стоял здоровый, дочерна загоревший, заросший густой бородкой Яан.

-Dominus vobiscum, Рози!

-Pax cubiscum, Яан!- Вышел из оцепенения, отбросил книгу, вскочил.- Ты... говнюк, негодяй, подлец, потрох котячий. Почему молчал, вся банда готова была мчаться за твоими останками. Черт бы тебя подрал, хороший ты мой Яан!- Обнялись, расцеловались, сбросили громадный рюкзак. Роза втолкнул Яана в кресло, сам сел на пол перед ним.

-Черт побери нас всех, мой добрый Рози. Пропасть нам всем в преисподней.

-Рассказывай, наёмник несчастный, куда загнала тебя эта проклятая "Excellency". Роб искал тебя по всему Лондону.

-Mia culpa. Но ты знаешь, я не выношу затянувшиеся отпуска, безделье доводит меня до ярости. Поэтому я и смылся.

-Но Роб ведь не позволил тебе, Яан.

-Роб сказал, что я могу мотать на все четыре стороны. Правда, перед этим мы чуть подискутировали. Он сказал это сгоряча, я тоже был неспокоен.- Яан прикрыл рот ладонью. Но Роза уже заметил нехватку передних зубов.

-Ах ты, бедный!- Роза вскочил, схватил телефонную трубку.- Пожалуйста, бутылку виски и холодную закуску.

-Именно то, в чем я сейчас нуждаюсь. И горячий душ. В "Excellency", Роза, я даже не заходил. Я зашел в паб "У Сэлли", помнишь такой?

-Там собирается всякая рвань.

-Именно. Там совершенно случайно я встретил Ординеса.

- Карло Ординес, "Гремучка"? Бандюга, головорез?

-Тот самый. Он предложил мне хорошее дело и хорошие деньги.

- У нас полно денег. Ты просто захотел поискать приключений на свою жопу.

-Стоило мне отлучиться, и ты стал вульгарным, Рози. Да, без приключений я становлюсь ленивым и старым.- Яан погладил бородку, к которой, видимо, ещё не привык.- Мы полетели в Стамбул, я подумал, что помогать придется бедным курдам.

-Я слышал, что у них фюрер настоящий коммунист. А коммунисты...

-Ординес потащил нас дальше. Угадай, куда?

-Туда, где ты получил по зубам. - В дверь постучали. Улыбающийся паж вкатил коляску, молча поставил бутылку и тарелки на стол, также улыбаясь, покинул номер.- Яан, ведь ты сказал, что едешь лишь на день проветриться и заскочить между прочим к этим проклятым наёмникам. И вдруг - вонючка Ординес, Стамбул...- Роза распечатал бутылку, налил по половине стаканчика. Они выпили без тоста.

-Роза, я удалился, я хотел быть один, здесь я мог упиться и натворить дел. Ведь ты знаешь, как мы способны с крючка сорваться.

-Да, да, мы все такие. И что было дальше?

-Ни единого курда мы не встретили, да и не могли встретить, потому что Ординес имел на уме нечто другое. Три дня мы тащились через горы до русской границы, потом в Чечню. Налей еще стаканчик, Рози.

-С удовольствием. Я слышал, конечно, что там заварушка, но не представляю даже, где эта Чичи? Это там тебе по зубам досталось?

Яан с удовольствием сделал несколько глотков, откинулся головой на спинку кресла, прикрыл глаза.

-Заполню пятнышко в твоем образовании, мылый друг. Кавказ - это не Пиринеи, даже не Альпы. И небо другое, там воздух отражает купола. А расцветки прекрасных мечетей, впитавших в себя столетия. Поэзия, которую ты ощущаешь физически.

-Ты напомнил мне нашу первую встречу, Яан,- произнес Роза со слезой в голосе, выпил содержимое стакана до капли и снова налил.

-Этот маленький народ захотел самостоятельности, русские же считают Чечню своей исторической территорией. Рози, там течет много крови. Повторение Лаоса, Вьетнама. А мы ржавеем в покое. Честно говоря, я рад, что там оказался.

-Но ты сказал, что Ординес...

-Во-первых, он не сказал нам ни слова, что заключил сделку с какими-то исламистами, оказывающими поддержку Чечне. Во-вторых, у него было дело. Наркота.

- Сволочь он! Значит, ты воевал с русскими?

-Ничего, похожего на "a la guerre comme a" la guerre. Ни единого выстрела. Представь себе, приехал какой-то русский генерал - чеченские камерады считали его единственным нормальным человеком среди русских - и они подписали договор о перемирии. Так закончилась наша миссия, друг Рози.

-Осталось предположить, что ты потерял зубы в драке с этими камерадамичичи.

- Оказалось, что за неделю до нашего прибытия Ординес переслал чеченцам партию оружия. В оплату он получил соответствующую партию то ли героина, то ли какой-то другой херовины. Когда я увидел, как они набивают рюкзаки пакетами... Ты знаешь мою реакцию.

-Ой, как знаю!- Роза рассмеялся.- Как ты отреагировал в этот раз?

-Я случайно опрокинул на Ординеса бочку дизельного топлива, он также случайно врезал мне прикладом по зубам. И объявил всем, что из-за моей выходки он не имеет возможности расплатиться со всеми. Тогда я... Короче говоря, Ординес остался в госпитале в Грозном - так называется их столица, мы вернулись в Стамбул, и я здесь.

-Что скажет Роб?

-Я скажу ему: Роберт Барклай, я обещаю тебе и всей банде быть примерным мальчиком.- Яан потянулся к стакану, засмеялся.- Неужели вы не простите старому солдату очередной грешок, неужели вы обречете Яана на прозябание в обществе.

На столе зазвонил "мобильник", Роза тут же схватил его.

-Рик, я не согласен. К чёрту этот сарай, он проиграл, ты был тому свидетелем. И передай ему, что заказывать мы будем сами, его обязанность - всего лишь оплата по счету. Рик, у меня обалденнейшая новость. Да, вернулся. Им только не говори.- Роза выключил телефон.- Всё, друг мой, немедленно в душ. Хотя Роб все равно устроит тебе хорошую сауну.

-Роб здесь? Ведь ты сказал, что он в Лондоне.

-Вернулся три дня тому назад и ох как зол и строг. Все в присутствии, кроме малыша Клауса. Пойдем, голубчик, смоем с тебя все твои чичи.

Отдельный кабинет в "Фее" быстро наполнился шумом. Первый тост был произнесен за возвращение Яана, второй - за благополучие малыша Клауса, а третий - за тех, кто "уже не с нами и ещё не с нами". Последующие тосты умирали при рождении, поскольку каждому хотелось сообщить нечто особенное. Харви и Яро, перебивая друг друга, рассказывали о полицейском, который чуть не оштрафовал их, когда они решили искупаться в Темзе, они же ему указали на Биг Бэн - главные часы Лондона, указывающие неправильное время. Рик поведал о том, что он в соавторстве с Джоем начал писать мемуары. Жалоба Розы на то, что Джой подсунул "Фею" вместо проигранного "Максима" - о подробностях пари Рик уже успел поведать - осталась почти без внимания, питиё продолжилось по усмотрению и желанию каждого. На вопросы, посыпавшиеся на Яана, частично потерявшего способность красноречия, отвечал Роза. В это же время по рукам ходили фотографии детей и неофициальных жён Эндрю, который вчера вернулся, успешно завершив акцию по объединению семейного интернационала под крышей уютного домика в солнечном городке Фуенхерола.

В какой-то момент наступила относительная тишина - пауза была вызвана одновременной пробой очередного пития, после которого общее внимание обратилось на молчавшего и улыбавшегося Роба.

-Ну что ж, братья-неудачники. Не будем возвращаться к воспоминаниям...

-Достаточно, что Рик взялся за мемуары,- весело дополнил Харви.

-Поведай, шефчик, о наших нынешних добрых делах, и пусть птичка удачи пролетит над нами,- добавил Яро и тут же замолк под осуждающими взглядами.

-Вам известно, где находится Клаус.- Взгляд Роба приобрел обычную строгость.

-Храни его Господь,- пробормотал вполголоса Рик.

-Если всё и дальше пойдет по плану, то у нас, возможно, появится шанс пощекотать господина Абдаллу, который, по некоторым сведениям, пытается заполучить нечто грандиозное, чуть ли не атомную бомбу.

-Ни хера себе! Пардон.- Роза принял хороший глоток.

-Потом бомбочку на самолетик и на Белый дом,- рассмеялся Харви.

-На Тель-Авив, на мировую экспансию,- поддержал Яро.

-Ребятки, вы видели фотографию Дэни и её двух детишек - это Дайана и Рой. Дэни раньше была теоретической сионисткой, а потом приняла мусульманство. Теоретически, конечно. - Энди указал на фотографии, лежавшие перед Робом.

-Кажется мне, парни, что в наши дела вмешался мистер Случай, который... Джой, хочешь что-то сказать?- Роб продолжал перекладывать фотографии детишек Энди.

-Роб, я выложил тебе всё, до последней мелочи.

-Как вы знаете, на нас вышла некая симпатичная дама, которая ...

-Я был при этом! Если ты меня спросишь, шеф, она - настоящая леди!- Рик очертил перед собой несколько полукружий.

-Ты мне лучше расскажи об этих двух типах, которые секли за вами.

-Не стоит разговора, Роб. Мы пошли лечить Розу от бодуна. И когда Джой заметил этих... Как ты их назвал, Роза? Менструантов...

-Министрантов, Рик!- Роза укоризненно покачал головой.

-Да. В тот момент и Роза, и я, и особенно Джой стали ненормальными, как будто у нас появилась манера преследования.

-Мания,- снова поправил Роза.

-Точно. Роб, они ходили за нами, но совсем по другой причине... Короче, гомики.- Рик виновато посмотрел на Розу и Яана.- Но я им объяснил, что я мужской мужчина. Так, Роза?

-Роб, правильно ли я понял, мы имеем дело с русскими?- сменил тему Роза.

-Возможно, я и Джой поедем в Россию.

По минутному оцепенению было видно, что для всех, кроме Джоя, сообщение шефа явилось больше чем неожиданностью. Роза первым нарушил молчание.

-Шеф, если ты думаешь, что мы такие глупые, какими кажемся, то ты ошибаешься. Что значит, ты и Джой, хотели бы мы знать?- спросил Роза.

-Вполне возможно, что вы к нам позднее присоединитесь.

-В Боливии, в Сомали, даже в центре Бермудского треугольника можно разобраться в ситуации. А Россия...- лицо Розы выразило озабоченность, что бывало довольно редко.-Голубчик, Яан, ведь ты только что оттуда. Расскажи им.

-Честно говоря, я не слишком много видел и еще меньше понял. Во-первых, Чечня - это не Россия. Хотя русские думают иначе.

-А разве Чечня не один из её штатов?- спросил Рик.

-Возможно, но чеченцы не ладят с Москвой. Мне там было многое непонятно. Как объяснить, что русские солдаты и офицеры открыто продают чеченцам оружие, тут же расходятся и продолжают друг в друга стрелять. Но...- Яан неуверенно посмотрел на Розу.- Я бы не отказался поехать с тобой, Роб.

-Почему только ты и Джой должны туда лететь? Вы что - элита среди нас?- осторожно спросил Рик.

-Объясни толком, на что ты нас подстрекаешь?

-Джентльмены,- Роб добродушно засмеялся,- Мне кажется, что мы слегка приземлились и стали смотреть только под ноги. Посмотрим на жизнь проще.

-Это как?- недоумённо спросил Яро.

-Да, шеф, не загадывай нам загадки,- поддержал Харви.

-Один из наших президентов дал, как мне кажется, неплохой совет американцам.- Роб выдержал многозначительную паузу.- Он сказал, что не надо говорить о том, что Америка для тебя сделала или не сделала, надо спросить себя, что ты сам сделал для Америки?

-А при чём тут Россия, Роб?

-Я просто попытался расширить масштаб. Не хочу спрашивать, что мир сделал для нас, но...

-... что мы сделали для мира,- закончил Яан фразу.- Круто берёшь, шефуня.

- Да, парни, мир стал маленьким. Обстоятельства поставили нас перед этой страной - Россией. А посему закончим дискуссию и выпьем по глоточку за мистера по имени Случай.- Роб с удовольствием приложился к стакану, все последовали его примеру, кроме Розы, демонстративно подвинувшего к себе блюдо с запеченной индейкой.

-Абдалла стоит в том же списке, из которого мы вычеркнули Тикаку, друг Роза,- сказал Джой.- И насколько я помню, тогда ты не ставил эти вопросы.

-С каких пор Абдалла проживает в России?- возразил Роза.

-Есть основания считать, что между ними есть связь,- сказал Роб.- Я пока не могу определенно сказать, имеет ли визит этой дамочки отношение к пребыванию Клауса в норе Абдаллы.

-Экспорт оружия был и есть экспорт номер один для России. И я допускаю, что этот бизнес связывает русских с Абдаллой. Может быть, не только,- сказал Джой.

-А для того, чтобы это определить, мы и должны встретиться с ними, тем более, что они нас приглашают.- Роб пристально посмотрел на Розу.- Чувствую печенкой, что поездка пойдёт на пользу.

-Остается надеяться, что твоя печенка функционирует лучше головы,- Роза, по всей видимости, забыл обиду.- Хорошо, ты и Джой отваливаете. А что дальше, шеф?

-Мы сообщаем вам о развитии событий. Потом - или мы с Джоем возвращаемся ни с чем, или вы следуете за нами. В любом случае вы пребываете в боевой готовности. Кстати, Яан, я не хотел бы, чтобы с тобой повторилась старая история.

-Что ты имеешь в виду, шеф?

-Ты забыл больницу в Каракасе? Как твой желудок?

-Не беспокойся, олди. Надо только зубы починить.

-Шеф, в Боливии ты блевал не меньше других,- Роза посчитал необходимым встать на защиту Яана.

- Роб?- Яан помялся секунду.

-Что, беззубый дружок?

-Спасибо, что ты из-за меня в Лондон помчался.

-Не хотелось, чтобы ты оказался среди этих гиен.- Взгляд Роба остановился на Энди.- Энди, не затруднит ли тебя завтра смотаться в русское посольство и оформить визы на каждого из нас? Эта дамочка сказала, что нас там будут ждать. Так, Джой?

-Она гарантировала, что оформление займёт не больше часа.

-Потом, друг Энди, ты заскочишь в какое-то бюро путешествий и разузнаешь о дате ближайшей туристической поездки в Москву.

-Сделаю, шеф.

-Это для тебя и Джоя, как я понял А мы, шеф?- недоумённо спросил Яро.

-Я ведь уже объяснил. Энди, попутно узнай и о дате следующей поездки.- Роб секунду подумал.- Впрочем, можно даже заказать места. Отказаться всегда можно.

-Я просто охереваю,- снова возмутился Роза.- Ты говоришь только о себе, шеф, ты заставляешь нас примириться с тем, что мы для тебя ничего не значим. В таком случае, я желаю вам обоим хорошего старта в пекло.

-Будь толерантным, Роза,- засмеялся Роб.- В ожидании наших сообщений... Как ты смотришь на то, чтобы мы доставили радость нашей доброй Фредерике?

-Чёрт тебя побери, Роб!- Роза просто вскинулся от неожиданности.- Ещё бы! Она будет вне себя от радости.

-Фредерика! Наш ангел-хранитель,- тихо и с теплотой пояснил Яан.

-Дела!- произнес Харви.

Последующие несколько дней Роб и Джой ездили по каким-то, только им известным делам. Энди выполнял поручения. Остальные проводили время в пивнушках и барах между центром Помпиду и Эйфелевой башней, ведя ничего не значащие разговоры. Роза и Яан неожиданно зациклились на поэзии английского романтизма. На второй день Яан обратил внимание всех на то, что они совершенно не заботятся о своём гардеробе, и предложил завалиться в "Галерие Лафайет". Они провели в магазине четыре часа и вернулись в отель увешанные пакетами. Джой, появившийся к вечеру в номере Розы, был так повергнут видом компании - костюмы, рубашки-жабо, бабочки, самодовольные, до блеска выбритые физиономии, - что в первый момент не смог из себя выдавить ничего, кроме какого-то бульканья, похожего на никем не понятое "ннубббля!". Выпив глоток из чьего-то стакана и придя в себя, Джой высказал предположение, что вряд ли шефу понравится этот маскарад.

Однако Роб, появившийся через несколько минут, лишь высоко поднял брови.

-Привет, пингвины! В какой кабак собрались?- Он с симпатией посмотрел на Розу, который налил в стакан виски и услужливо подал его Робу. Тот сел на стул, с удовольствием выпил. -А ведь и вправду, одежда делает человека. Джой, не думаешь ли ты, что и нам не мешало бы приодеться перед поездкой?

-Вообще-то прибарахлиться не помешает.

-Всё решилось, шеф?- осторожно спросил Яан.

-Конечно, решилось!- Харви указал взглядом на Джоя и Роба.- Ты не видишь, как эти два типа свысока на нас смотрят.

-Энди?- Робу, видимо, было не до шуток.

-С визами никаких проблем, я оформил всем нам на целый месяц.

-Неплохо, Энди. Дальше?

-"Туристик дОр" отправляет группы в Москву каждую неделю. Следующая вылетает завтра вечером. Поездка на семь дней, отель четыре звезды, полный пансион и прочая туристическая хреновина. Про питьё ничего не сказано. Есть свободные места.

-Прелестно. Завтра и вылетим. Успеешь поместить нас в эту группу?

-Никаких проблем, я почти договорился. Там такая цыпочка...

-Остальные места закажи в следующей группе. С условием подтверждения или отказа с нашей стороны за два дня до вылета.

-Ясно, Роб.- Энди посмотрел на часы.- Тогда я сейчас и поеду.

После ухода Энди наступило минутное молчание. Все чувствовали, что Роб что-то не договаривает.

-Джой?- тихо спросил Рик

-Слушаю, Рик.- Под направленными на него взглядами Джой чуть покорёжился.

-Ведь ты давно не был там... Дома. Не боишься, что они тебя прихватят?

-Не думаю, Рик. Газеты пишут о переменах. Почему спрашиваешь?

-Не знаю,- Рик пожал плечами, засмеялся, подмигнул.- Привет белой леди.

-Из-за неё он и рвётся туда,- сказал Яан.

-Роза, тебе не будет в тягость остаться вместо меня?- осторожно спросил Роб.

-У меня есть выбор?- Роза сел рядом с ним на диван, положил руку на плечо шефа.- Что за вопрос, Роберт. Ты ведь знаешь.

-В подвале у Фрэдди... всё наше снаряжение.

-Я знаю, шеф.

-Если нам с Джоем понадобится ваша помощь...- Роберт посмотрел на каждого поочередно.- Энди останется здесь.

Все молча согласились.

-Роб, я забыл одну мелочь,- нарушил молчание Джой.- Нам надо прихватить по две пачки аспирина, по два блока сигарет и несколько пачек презервативов. То же рекомендую каждому, кто полетит в Москву.

Его слова вызвали недоумение, отразившееся буквально на всех лицах: Роб опустил на стол уже пригубленный стакан, Рик изобразил губами громадное О, немую сцену прервал вырвавшийся из живота Харви клёкот,перешедший в громкий хохот, потрясший комнату. Роза вскочил, едва не опрокинув плечом торшер.

-Джой, я догадываюсь, что сигареты ты хочешь кому-то подарить. Аспирин нам тоже не помешает. Но презервативы!- воскликнул Яро.

-Не слишком ли большие планы ты ставишь перед собой, Джой-бой? - Роб запил свой вопрос глотком виски.

-Они понадобятся тебе быстрее, чем ты думаешь, - ответил Джой.

Я прыгаю в море, хотя представление о плавании имею не больше утюга. Я вступаю на минное поле, я - кретин, решивший провести над собой самый идиотский эксперимент....

Джой попытался привести в порядок хаотические мысли, заметавшиеся в голове после объявления, что "Боинг" идет на посадку в международном порту "Шереметьево". После приземления он почувствовал между лопатками горячие потоки, сердце колотилось, ему показалось, что волосы на голове встали дыбом. Он смотрел в иллюминатор на медленно приближающееся здание аэропорта, перевел взгляд на Роба, не заметил на его лице ни тени беспокойства. Более того, Роб, держа в руке стакан с последним в полёте "дринком", продолжал шутить с рыжеволосой руководительницей группы, сидевшей через узкий проход.

Самолет замер, пассажиры аплодисментами поблагодарили команду за удачную посадку, отстегнули ремни, зашевелились, самые нетерпеливые поднялись с мест, захлопали крышки багажников. Стюардессы с трудом протискивались к дверям.

-Медам, месье, леди и джентльмены! Прошу вас не торопиться, держаться вместе и следовать только за мной,- громким и строгим голосом руководительница группы попыталась успокоить своих возбуждённых подопечных. Они прошли через "гармошку" по узкому коридору мимо двух солдат с автоматами, стоявшими у входа в полуосвещённый зал прилёта.

-Прошу ко мне, медам, месье, дамы и господа,- руководительница остановилась у транспортёра.- Наш багаж будет перегружен в автобус... уже стоит у подъезда... через всю Москву... ужин... насыщенная программа... музеи...

Отрывочные фразы, отдельные слова не воспринимались, сознание вытаскивало из пропасти прошлого.

...-свободы прав захотелось. Ну и ну! Яйца мешают, поди, падла, до сих пор не понял, что право одно есть, вот такое...- Удар в солнечное сплетение был неожиданным, и тут же снизу последовал крюк в челюсть. Палач бил профессионально и наверняка. Свалился в снег, инстинктивно пополз в сторону, прочь от увесистого ботинка, сквозь прищур следил за артикуляцией шевелящихся губ - ... реальность... покажу права.. отметину тебе для памяти... Почувствовал острую боль ниже паха, увидел в палаческой руке что-то чёрное, укладываемое в карман куртки, холодный оскал тёмных зубов. Шипящие слова заглушались урчанием незаглушённого двигателя, снежинки таяли на лице... морозный воздух застревал в лёгких...

-...основал господин Третьяков, бизнесмен и меценат...

... сквозь боль и туман до слуха донёсся приближающийся скрип снега... восприятие притупилось, сознание ждало второго выстрела. Скрип тяжелых ботинок удалился, сквозь вечность донеслось удаляющееся урчание мотора. Увидел ярко-красное пятно, встал на четвереньки, потом на колени, снова опустился на четвереньки, пополз по следам уехавшей машины в сторону доносившегося от шоссе гула моторов...

-...я читала, что большевики продали всё, кроме какой-то шапки монаха...

-Мономаха, мадам. Так звали одного из русских царей. Нет, всё они продать не успели. В Грановитой палате мы увидим с вами...

...относительно спокоен...отморожены три пальца на ноге, нет, ампутировать не пришлось, лёгкое пулевое ранение в области паха... да кортизон и аминазин поочередно...- серые лица над белыми халатами, доносящиеся из ваты невнятные голоса...

Разорванные картинки выныривали и тут же исчезали: уколы, уколы, зверюги-санитары, крики в ночи, прыжок из окна, отчаянное карабканье через забор, мечущийся бег полузагнанной крысы, Галочка, принеси какую-нибудь телогрейку с обувкой, поезда - один, другой, третий, жара, холод, тропа по краю ущелья, граница, последний взгляд на оставшуюся по ту сторону приграничную гору, освещённую восходящим солнцем... И - бесконечные тропы, горы. Чужие миры...

Как и тогда, тело пронизало ощущение беды, подсознание выплеснуло слова Великого Меланхолика - Прощай, немытая Россия!

-...с этими презервативами, Джой?- Роб тронул за рукав.

-Что?- увидел оживший конвейер, сумки, чемоданы, возбуждённые лица.

-Ты где, чёрт тебя подери?- От Роба несло запахом виски, в глазах плясали чертенята.- Вспоминаешь адреса всех московских бардаков?

-Нет. Нашу первую встречу в Пешаваре. Ты, Рик...

-Было дело. Наши вещички приближаются. Я подумал, что аспирин нам может понадобиться в обстановке новорождённой демократии...

-Shurt ap, cool down and follow me. Эти вшивые гондоны, сигареты и хер знает, что они еще потребуют, они - гарантия того, что твое барахло не будет проверяться... Их купить надо.

-Я не совсем тебя понимаю. Кого - их, Джой?

-Таможенников.Это правило, традиция, закон, мораль. Shut up.

-Sure! No problem,- тихо прохрипел Роб и неожиданно громко воскликнул:- Come on! Lets go!- Обращённая к коллегам-туристам команда вызвала ещё большее оживление, руководительница одарила незваного помощника сияющей улыбкой и поторопилась к жирной надписи Check of the passport на матовом стекле с небольшими окошками.

Джой почувствовал ливень между лопатками. Прогнал сценарий, подготовленный ещё в самолёте. Перед Робом четверо, я шестой. Встать в конец очереди... Паспорт, паспорт приготовь, идиот. Коль уж суждено... Что суждено, идиот! Офицер пролистает страницы, тяжёлым взглядом сравнит фото с оригиналом. Профиксирует: Имя? Фамилия? Место рождения? МОСКВА! Пальцы быстрее забегают по клавишам компьютера, доберутся до "most wanted".

-Господин Барклай. Э-э... Mister Barclay? Are you offspring from Barclay de Tolly? Furst. Generalfeldmarschall. No offspring? Good bye, Mister Barclay. Следующий!

Джой вступил на освобождённое место, положил паспорт на подоконничек. Рука человека тут же взяла его, другая рука стала листать. Пришлось чуть сгорбиться - увиделась приветливая улыбка, оставшаяся от общения с американцем, моложавое лицо, две маленькие звёздочки на зелёных погонах. Губы сжимались плотнее с каждой открываемой страницей документа. Рука потянулась к штемпелю, аккуратно вдавила его в чистое место. Паспорт захлопнулся, лёг на подоконничек.

-Проходите, господин. Следующий!

Достал салфетку, вытер моментально вспотевший лоб. Роб ждал в трёх шагах.

-Напряженьице в этом воздухе, скажу я тебе! У кого-то из нас полные штаны. Эй, Джой, приди в себя.

-Порядок. Через минуту приду.- Джой повёл плечами, пытаясь освободиться от прилипшей к спине рубашки.- Если кто-то и обосрался, то это я, Роб.

-Перестань заикаться. Со мной тоже такое бывало.- Роб достал из заднего кармана брюк плоскую флягу, сделал мощный глоток, протянул флягу Джою. Тот отрицательно покачал головой, в которой появилась конкретная мысль: я ни кто иной, как бежавший каторжник, добровольно возвращающийся на место заключения.

Джой не заметил, как снова оказался в очереди, лишь краем глаза увидел руку Роба, оттянувшую замок дорожной сумки.

-Добрый день. Оружие, наркотики? Драгоценности задекларировали? Прошу открыть.- Глаза сухощавого таможенника холодно улыбались, пальцы обеих рук нырнули в сумку, профессионально перебрали содержимое, замерли. Выложил на прилавок блок сигарет, пачку аспирина, озабоченно покачал головой.- Будем оплачивать излишки?

-У него очень высокое давление, много курит.- Джой расстегнул замок своей сумки, резко придвинул её для проверки, сбросив сигареты и аспирин на пол на стороне таможенника.- У меня, возможно, тоже небольшой излишек.

-Проходите через зелёный коридор, господа,- сказал таможенник, интерес которого демонстративно обратился к чемодану следующего туриста.

-Вау, Джой! Я восхищён его умеренностью, он не запал на презервативы.

-Он только курит... Не беспокойся, себя не обидит.

-Ясно. Пусть курит. Джой, мы объявим войну со СПИДом, мы окажем русским братьям гуманитарную помощь бесплатными презервативами.

-Прелестно. Только себя не забудь.- Пройдя коридор, Джой облегчённо вздохнул.

-Поздравляю с прибытием домой, старина!- произнёс Роб.- Рад?

-Если бы я знал...

Солнце шло к закату, когда арендованный микроавтобус пересёк швейцарскую границу и взял направление на Лугано. Яро и Харви, сидевшие на задних сиденьях, рассказывали друг другу какие-то истории, Рик рассматривал темневшие вдали Альпы, Яан и Роза, судя по их виду, обсуждали нечто серьёзное. Энди, сидевший за рулём, чувствовал себя не очень удобно в порученной ему Робом роли координатора. В реальности это значило, что он должен осуществлять связь между Робом, Клаусом и остальными.

Когда они выехали на автобан, огибавший Луганское озеро, наступила тишина. Идущее к закату солнце высветило контрастные цвета открывшегося пейзажа - высокие горы в пятнах светлой и тёмной зелени лесов, неподвижную гладь ярко-голубого озера, желтизна берега. Роза попросил повернуть на Ровио. Через несколько километров они выехали на очень извилистую проселочную дорогу, ведущую вначале круто наверх, затем резко вниз, не отдаляясь от озера. Совершенно неожиданно дорога закончилась перед трёхэтажным зданием готической архитектуры, выкрашенным по горизонтали широкими черно-белыми полосами. Энди осторожно въехал в распахнутые ворота, и тут же они увидели высокую женщину в длинном чёрном платье и белой накидке, замершую в торжественном ожидании у входа в дом. Все вышли из автобуса без единого слова и остановились в нерешительности. Роза приблизился к даме, бережно обнял её.

-Мой мальчик! Как я обрадовалась твоему звонку. В окно я увидела автобус и сразу поняла, что это вы. Как прелестно тебя видеть!- сказала она глубоким голосом, заставившим повлажнеть глаза мужчин, не привыкших к подобным сценам.

-Я по тебе очень соскучился, Фрэдди!

- Роза снова прижал даму к груди, отстранился, указал взглядом на смущённых гостей.- Это почти все.

-Кроме Роберта, Джоя и Клауса. Здравствуйте, мальчики.

Яро сопроводил знакомство низким поклоном, Харви и Энди поцеловали даме руку, а Яан со словами "Здравствуй, дорогая тётушка" поцеловал её в обе щёки, Рик осторожно обнял её. Дама отошла на шаг, сделала приглашающий жест.

-Здравствуйте, дорогие мои мальчики. Добро пожаловать в "Готу", в ваш дом.

Они поднялись по лестнице, каждому из гостей Фредерика показала его комнату на втором и третьем этажах. Полчаса ушло на приготовление к общему ужину.

Ровно в семь с последним ударом старинных часов они заняли места вокруг круглого стола в большом зале, увешанном старинными портретами, и с удивлением рассматривали друг друга. И было от чего: гладковыбритые, в чёрных костюмах и снежно-белых сорочках, они стали почти неузнаваемы. Первый немногословный тост - за встречу в этом доме - произнесла Фредерика. Пили умеренно и к месту, с интересом слушали диалог Фредерики и Розы, изредка отвечали на деликатные вопросы хозяйки дома. Никто не решался перебить говорящего, а непривычная скованность требовала сдержанности и не позволяла ввернуть неподходящее к торжественной атмосфере словцо. Если бы здесь присутствовал Джой, то он определил бы ситуацию как пребывание "не в своей тарелке", а Роб сказал бы, что они "приглашены пить неоплаченное виски". Однако оба, как и Клаус, были слишком далеко, остальным же оставалось беспокоиться о них и наслаждаться непривычным, но вполне приятным ощущением абсолютного покоя.

Ужин, состоявший из четырёх блюд и десерта, остался позади. Приглашённая Фредерикой на этот вечер служанка быстро убрала стол, оставив лишь бутылки, составила посуду на тележку и тихо удалилась. Постепенно скованность гостей исчезла. Все взгляды были направлены на Фредерику. Строгое чёрное платье и блестящая брошь с непонятными знаками, толстая цепь белого золота украшала высокую открытую шею, чёрная лента, обтянувшая высокий лоб - она выглядела бесспорной хозяйкой дома, принимавшей близких ей людей, которые, в свою очередь, не спускали с неё восхищённых взглядов, выражавших единую мысль - Grande Dame оказывает им своё почтение.

Она действительно вела спокойный разговор, и к кому бы Фредерика не обращалась, у каждого складывалось впечатление, что она знает о нем буквально всё. Она рассказывала о своей юности, о войне, во время которой замок, более трёхсот лет принадлежавший предкам Розы, был конфискован, а бабушке Розы и ей пришлось жить за границей.

-Это все те, кто жил здесь в эти столетия, предки Розы.- Взгляды последовали её жесту в сторону портретов на стенах. Последним в ряду висел портрет седовласой дамы в полный рост. Все немедленно обратили внимание на детали портрета: дама была в таком же платье, что и Фредерика, на её груди матово светилась такая же брошь,шею украшала та же цепь из белого металла - Розмари.- За неделю до того, как она была призвана к следующей ступени жизни, она дала замку новое имя,назвала его "Гота",- пояснила Фредерика.- Ты помнишь, Роза?

-Ещё бы! Иногда она была печальна, днями не произносила ни слова, а то вдруг начинала петь старинные псалмы, часами декламировала стихи. Просила меня повторять, заучивать. Сейчас...-Роза прикрыл глаза.- Ne savais tu donc pas, comedienne imprudente... Нет, только эта строчка запомнилась.

-Мальчик! Это Мюссе, "Stances a? la Malibran"! Вы позвольте, Messieurs?- Фредерика оживилась, обе ладони легли на белоснежную скатерть.-

Ne savais tu donc pas, comedienne imprudente,

Que ces cris insenses qui sortaient de ton coeur

De ta joue amaigrie augmentaient la chaleur?

Ne savais tu donc pas que sur ta tempe ardente

Ta main de jour en jour se posait plus brulante,

Et que cest tenter Dieu que daimer la douleur!

Роза прикрыл глаза, Яан непроизвольно шевелил губами. Остальные, сожалея о непонимании французского, тем не менее ощутили действие мелодики слов, каждый почувствовал свою причастность к Великому, отдался покою, заполнившему его сознание и душу. Яро сцепил пальцы под подбородком. Рик смотрел замершим взглядом на портрет женщины. Энди прикрыл глаза. Рука Харви с фужером вина застыла на полпути. Роза поднялся, обнял Фредерику за плечи, поцеловал в обе щёки, на которых выступил яркий румянец.

-Мадам, вы непревзойденны,- сказал Яан. Все, следуя ему, зааплодировали.- Мы пьём за вас, Фрэдди!

-Спасибо, дети мои!- сказала она тихо. Встала, пригубила вино.- В этот миг раздался звонок телефона.- Прошу прощения.- Она поторопилась по лестнице. После её ухода в зале повисла тишина, она не была тягостной, но со стороны могло показаться, что все, за исключением Розы и Яана, начали приходить в себя: Рик вытер моментально вспотевшую лысину, переглянувшиеся Харви и Яро восхищённо, будто в чём-то соглашаясь, кивнули друг другу, Энди одним глотком выпил рюмку марочного ликёра.

-Парни... господа. Я готов поклясться, что подобные женщины есть величайшая редкость. Роза, я хотел бы познакомить с нею свою семью,- сказал Энди.

-Ты счастливый человек, Роза,- задумчиво произнёсХарви.- Я, правда, до сих пор не понял, кем приходится тебе мадам Фредерика?

-С тех пор, как себя помню, она была неразлучна с моей бабушкой, как день и ночь. Их объединяли не только дружба с раннего детства, совместная учёба, интеллект, общие интересы. Они знали, что душа человека не подчиняется чувствам и уму, они знали жизнь и смерть,- сказал Роза тихо.- Бабушка и остальные предки родились в этом доме. Все они внесены в наше генеалогическое древо. Кроме моих родителей.- Роза выпил глоток вина.

-Это дерево...вроде биографии всех предков, так?- спросил Яро.

-Да. Хронология рода.

-Я так понял, что это твой дом?- Рик растерянно посмотрел на Розу.

-Формально, да. Но Фрэдди является здесь полной хозяйкой со всеми правами. Для нас это не имеет значения. Её предки на протяжении двухсот лет были друзьями нашей семьи. А Фредерика...- На лице Розы появилась чуть заметная улыбка.- Люди, как она, как бабушка, - особенные, редкие люди...

-Неужели ты их всех помнишь наизусть? Как их звали, когда они жили? Чем занимались?- спросил Рик, обводя взглядом портреты в позолоченных рамах.

-Да, это так,- голос Розы стал хриплым.- Они сами рассказывали мне о себе.

-Э, Роза, ты хочешь сказать, что...- не выдержал Харви.- Или я выпил слишком много коньяка, или ты...

-Несколько раз я имел контакт с ними. Вам это кажется неправдоподобным, но это - правда.- Роза поспешно отёр крупные капли пота со лба. Голос его стал размеренным, таким голосом читают проповедь.- Яан, ты помнишь зимние каникулы, которые мы провели в Пасо де Тонале?

-Да, это был девятый класс гимназии,- с готовностью ответил Яан.- Ты, не сказав мне ни слова, уехал почти за неделю до их окончания. А потом долго не звонил мне.

-Я не хотел тебя огорчать, а потом просто не решался рассказать о том, что произошло. Сейчас-то ты знаешь...

-А что произошло, можно знать?- спросил Харви.

-Мы были на каникулах... Позвонила Фредди и передала настоятельную просьбу бабушки - я должен немедленно вернуться домой. Такое случалось нередко: даже когда я учился в Париже, бабушка звонила по два-три раза в день, часто просила приехать. Мы скучали друг без друга.- Роза сделал глоток, долго молчал, глядя на портрет. Его лицо побледнело.- Естественно, не увидев никаких изменений - бабушка выглядела как обычно, была добродушной, заботливой, с постоянной улыбкой на лице,- я удивился её вызову меня домой. Вечером следующего дня Фрэдди нашла её сидящей за этим столом. Бабушка была мертва.

-Но ведь через несколько недель здесь, в этом же зале, мы отмечали твой день рождения, и она...- Яан тоже изменился в лице.- Баронесса была с нами! Я клянусь!

-Ты прав, дорогой Яан. Но как ты сейчас отреагировал! Ты бы и тогда счёл меня за идиота - лгунишку.

-А тебе самому это не кажется абсурдом?!

-Нет, друг мой. Потому что всякая теория без доказательства остаётся лишь предположением. Факт должен быть подтвержден документом.

-Это так,- подтвердил Рик.- Есть такой документ?

-Да, Рик,- твёрдым голосом ответил Роза.- Ещё не совсем поняв, что произошло, Фрэдди вызвала двух врачей, которым, однако, не оставалось ничего другого, как составить "Заключение о смерти баронессы Каховски-Барток" такого-то числа, месяца, года. Документ о первой смерти бабушки, естественно, сохранён.

-А... что - потом вторая? Так это же?..- удивленный взгляд Харви метался с Яана на Розу, снова на Яана.

-После того, как оба врача уехали, я забился в угол и тупо следил за Фрэдди, отрешенный взгляд которой был направлен поверх головы умершей, на её лице блуждала странная улыбка, она шевелила губами. Охваченный жутким страхом, я убежал в свою комнату. В тот момент я познал наяву, что бытие человека может прекратиться в любую секунду, и мне казалось, что и мой миг наступил. Я заснул, уткнувшись в мокрую подушку. Под утро меня разбудил взгляд Фрэдди. Она стояла на пороге. Бабушка вернулась и ждёт тебя, сказала мне Фрэдди. Да, бабушка сидела вот за этим столом, перед нею стоял стакан с молоком, она слабым голосом сказала мне: "Доброе утро, дорогой мальчик." В этот же день - я прекрасно помню, это было во время обеда - бабушка совершенно спонтанно сказала, что отныне эта обитель будет носить имя "Гота".

Яро чувствовал сухость во рту и горле, но не мог протянуть руку к бокалу. Рик не был в состоянии оторвать взгляд от портрета дамы, выглядевшей более величественной, чем минуту тому назад. Энди не мог произнести ни слова, хотя ему хотелось возразить: всё, что Роза рассказал, противоречит Библии. Харви уже давно держал сигарету, но не решался прикурить. В руке Яана подрагивал фужер с вином.

-И... что потом было? С бабушкой?- нарушил тишину Яро.

-С тех пор она и Фрэдди серьёзно занимались этой темой. К ним приезжали врачи, физики, биологи и люди, которые были в той же ситуации, что и она.

-Извини, Роза, но... она умерла?- спросил Энди.

-Да. "По-настоящему" она ушла из жизни через девять лет.

-А что... что это такое - "Гота"?- спросил Рик.- Готт - Бог...

-Чуть позже я объясню. А сейчас...Я должен сообщить тебе, друг Рик... Мне кажется, что тебе осталось жить лишь несколько дней.- Роза встал, молча обошёл стол, остановился за спиной Рика, положил ему руки на плечи.

-Я не хотел бы быть невежливым, всё-таки я твой гость.- Рик попытался повернуться, но руки Розы пригвоздили его к стулу.- Я думаю, что ты просто пошутил. Если только кирпич с крыши мне на голову свалится или молния шарахнет...

-Вслед за Риком, буквально на следующий день, последуешь ты, Энди.

-Не по адресу обращаешься. Я совершенно здоров, к тому же, у меня много детишек. Если тебе кто-то нужен для этой роли... В мире есть достаточно стариков, неизлечимо больных...- Энди выглядел спокойно, но улыбка исчезла с его вдруг покрасневшего лица.- Нет, я попробую отложить подобную встречу.

-Не мы, а Судьба торопит или замедляет наше движение к завершению круга, не так ли, мой друг? О чём подумаешь ты, оказавшись в очереди следующим?- Взгляд Розы был направлен поверх головы Яана.

-Я думаю, что в нашем мире всё возможно. Я попрошу того, кто определяет мою судьбу, отсрочить этот момент с условием, что я сделаю нечто очень необходимое для тех, кто останется после меня...- слова Яана прозвучали совершенно серьёзно.

Яро не выдержал прямого взгляда Розы, съёжился, заторопился.

-Я это... не знаю. Конечно, моя жизнь не была конфеткой. Иногда я даже подумываю, кто выдал мне такую порцию дерьма? Я не боюсь, но нам надо время, чтобы как-то приготовиться.- Он посмотрел на Харви, будто ожидая его поддержки.

-Ни к чему. Чем больше готовишься, тем полнее штаны,- возразил Харви.- Если уж тому быть, то у меня осталась бы одна надежда: все должно произойти без ожидания и без мучений. К чему это всё, Роза?

-Я нахожу это не очень благородным с твоей стороны,- обиженно произнёс Яро.

-Честно говоря, и у меня мурашки по спине забегали,- виновато улыбнулся Рик.

Роза сел на своё место, сложил руки на груди.

-Это и значит - "Гота", Рик.

-Не понял. Что - значит?

-Этот небольшой опрос каждого из вас, за который я прошу прощения, был необходим, чтобы представить вам то, чем занималась моя бабушка и чем интересуются сегодня многие учёные. Это переход человека от жизни к смерти, который не является мгновенным, как принято считать. Только что вы, сами того не подозревая, продемонстрировали отдельные стадии этого перехода.

-Каждый из нас пытался выйти из ситуации, которую ты предложил,- сказал Яан.

-Именно так. Вначале человек считает, что смерть не для него. Рик полностью отторг её от себя. Затем тот же человек выражает полное несогласие с роком. Ты, Эндрю, в свою очередь разозлился: почему выбор пал именно на тебя? После этого наступает следующая стадия: человек пытается любым путём выторговать для себя ещё немного времени пребывания в этом мире. Это чётко проявилось в твоём, Яан, ответе. Яро, ты не смог скрыть охвативший тебя страх и попытался ухватиться за соломинку...

-Ещё бы! Тебе говорят, что ты сейчас тапки откинешь...

- Харви, тебе не удалось скрыть охватившее тебя состояние депрессии, полного бессилия перед судьбой и признание неизбежности конца. Это, господа, и есть те пять стадий, из которых состоит переход от Жизни к Смерти. Люди по-разному выявляют эмоции в этот период, каждый человек проходит этот путь в полном одиночестве.

-Ты прав!- тихо произнёс Рик.- Одиночество...Так, думаю, это и происходило...

-И... и на этом всё к-к-кончается?- спросил Яро.

-Человек, его Основная Материя, быть может, невидимая, покидает этот мир,- ответил Роза после короткого раздумья.

-И дальше? Ведь твоя бабушка переступила этот порог. Что она тебе рассказала?-спросил Харви.

-Человек оказывается в... другом измерении или в безвременье, где Душа решает, покинуть ли ей ещё не остывшее тело человека или задержаться в нём и, тем самым, продолжить его жизнь. Этот период, который учёные называют Гота, существует всегда, независимо от возраста человека, от внезапности или продолжительности ухода его туда. Бабушкина Душа решила в тот раз - задержаться, она не покинула...

-А если он задерживался здесь?-спросил Эндрю.- Я понимаю, бабушка всегда была для тебя особенным человеком. Но после этого... Что в ней изменилось?

-Мне казалось, что она стала много мудрее, будто она познала какую-то великую тайну. Она по-другому стала относиться к людям - мне иногда казалось, что она их стала читать - одних страстно жалела, а некоторых презирала.- Роза снова встал, подошёл к широкому окну, минуту смотрел на тёмное озеро. Затем его взгляд обвел сидящих за столом.- Discite iustitiam moniti.

-Это... что ты сказал?- недоуменно спросил Яро.

-Учитесь искать суть справедливости,- с горькой улыбкой перевёл Яан.

-А это очень трудно, поскольку большинство людей мира находится в плену предубеждений и предрассудков,- Роза вернулся к столу.- Иногда человек в одиночной камере располагает большей свободой, чем те, перед кем открыты все двери мира. Это были её слова.

-С тех пор, как я понял свою ненужность этому миру, у меня появилось ощущение, что я перешел тот самый порог. Душа места не находит,- сказал Харви.- То возле жизни, то - возле смерти. Всегда - возле...

-Я, конечно, не такой образованный, как ты, Роза, или Джой, или Яан. Но я познал этот проклятый мир с обеих сторон колючей проволоки. Если ты меня спросишь... Грандмама была мудрая!- Рик вытер платком повлажневшие глаза.- Я думаю, она наверняка знала, что заключённые намного ближе друг другу, чем люди за стенами тюрьмы. Поэтому она и жалела людей. А презирала их за то, что они не хотят чувствовать себя виноватыми за все беды. Так, мы все виновные... И я тоже.

-Есть не только видимая, но и незримая проволока: между кажущейся и настоящей свободой, между властью и подвластными, между народом и отдельным человеком,- задумчиво произнёс Яан.- Я не всегда соглашаюсь и с нашими принципами, но думаю, что спасти хорошего человека это то же самое, что спасти целый мир.

-Да?! Каждый человек - это мир. Тогда посчитай, сколько таких миров было бы спасено, если бы кто-то вовремя убрал Гитлера или Сталина? Как Тикаку, как тех самозваных генералов в Заире. Я никогда не пожалею, что мы их... убрали. - Харви обмяк, будто вместе со словами из него вышел воздух.

Мерцающий свет почти догоревших свечей высвечивал лица на портретах. То и дело каждый из сидящих за круглым столом встречался со взглядами немых свидетелей других времен, казавшихся молчаливыми участниками их грустного застолья.

Воздух, насыщенный выхлопными газами по пути от аэропорта до гостиницы, пешеходы - взгляд почему-то выхватывал милицейские фуражки, - портье у входа, расторопные официанты, запахи, цвета, разноязыкая речь, даже Роб, не отстававший от него ни на шаг - всё фиксировалось лишь урывками, воспринималось будто не им самим, а его двойником. Джой чувствовал себя так, будто он выловил в океане бутылку, начиненную фактами его прошлого, которую много лет тому назад он сам бросил в бесконечность. Давняя реальность накатывалась волнами, молниями вспыхивала в сознании: первое восприятие мира, первые радости, первые друзья и собутыльники, первые женщины, первые заработанные деньги, разочарования, предательства, обиды, чья-то жестокость, собственное ожесточение...

После обильного ужина Робу непременно захотелось ознакомиться с гостиничным баром, где, по его словам, он обязательно должен был уравновесить двойным "бурбоном" русские яства, которыми он оказался довольным во всех отношениях; Роб принял две порции " двойного", на горизонте виднелась третья, четвёртая - переживания вчерашнего и усталость нынешнего дней требовали своего, - но в этот момент к стойке подошли две юные девицы. Одна из них прикоснулась к локтю Джоя. Из её громкого шепота он понял вопрос - не пожертвуют ли джентльмены ей и её подруге по "шампунчику"?- и информацию о том, что "за пятьдесят зелёных они готовы обслужить по первому классу". На полувопросительный взгляд Роба Джой ответил, что девочки желают испробовать качество привезённых им презервативов. Роб с сожалением посмотрел на пустой стакан, бросил купюру на стойку, сказал, что не намерен начинать визит в уважаемую им страну с совращения малолетних, положил тяжёлую руку на плечо Джоя и подтолкнул его к выходу.

..Мощный храп Роба его не беспокоил. Сон вытеснялся непрекращающимся калейдоскопом картин многолетней давности. Память самостоятельно отбирала куски времени, эпизоды, лица, имена. Джой смотрел в потолок, на котором ему виделись непонятные пятна-изображения. Попытался повести память к самым её истокам: из хаоса появилось лишь большое зелёное яблоко, потом возникло небритое лицо Николая Андреича Однорукого - воспитателя. ... У вас, ребятки, только две дороги - или колония-тюрьма, или в мир, которому вы не нужны, каждому дитяте положены отец с мамкой, у вас таких нету, значит, и миру вы не нужны... Не по лжи воспитывал, учил реальности в лицо смотреть - не жди, не проси, не надейся...

Серый полумрак рассвета заставил подняться. Подошёл к окну. Рубиновая звезда на пике Кремля, луковицы Василия Блаженного, серая гробница мумии, тёмное полотно площади, Исторический - без изменений, застывшее.

Пора! Ополоснул лицо, причесался, вернулся в комнату, быстро оделся. Вышел из номера, осторожно прикрыл за собой дверь, бесшумными быстрыми шагами поторопился по красной ковровой дорожке, через полуосвещённые коридоры и лестничные марши спустился на первый этаж, нашёл дверь чёрного хода. Обошёл гостиницу, постоял на углу, наблюдая пустынную улицу и ряд уснувших такси у главного входа. Вспомнилось: водитель каждой второй тачки, стоящей у гостиницы для иностранцев, прямо или косвенно работает на гэбуху. Мысль - я ведь и есть иностранец - поторопила пройти подальше от гостиницы вверх на Горького. Табличка над номером старого "Метрополя" сообщила: улице возвращено старое название - Тверская. От мокрого асфальта тянуло прохладой, воздух был прозрачен. Дошёл до первого перекрёстка, в переулке притаилось одинокое такси. Поторопился, зашел справа, через приопущенное стекло увидел водителя.

-Доброе утро, начальник.

-Кому доброе, а кому по-другому. Что дальше?- нагловатые голубые глаза на небритом сухощавом лице не скрывали враждебности.

-Что дальше? Поехали.- Джой осторожно потянул на себя ручку двери, она была заперта.- По кругу, потом куда-нибудь, а там посмотрим.

-И что будет стоить твоё "куда-нибудь"?

-Что будет стоить?..- Вот и твоя первая ошибка, ругнул себя Джой. Во вчерашней суматохе он забыл разменять деньги. Достал из нагрудного кармана купюру в пятьдесят долларов.

-На "куда-нибудь" хватит с излишком. Не сам напечатал?- Водитель посмотрел купюру на свет, положил в сумочку на поясном ремне, открыл дверь.- Садись. Ты не обижайся, сейчас такие умельцы развелись...

-А ты не беспокойся, я честный и хороший.- Джой поблагодарил память, подкинувшую кусочек давно забытого жаргона: и ночью у любого таксиста можно бутылку купить. - Ты мне на "излишек" не нальёшь?

-Ишь ты, не дурак!- водитель засмеялся весело и совсем не обидно. Из-под сиденья достал тряпичную сумочку, достал из неё два свёртка. Чуть початую поллитровку передал пассажиру, кусок хлеба и четверть круга колбасы, припорошенной подозрительной зеленью, положил перед ним на "торпеду".- Пей, закусывай. С горла придется, сменщик-сука вчера стакан утерял.- Включил зажигание.

-Ты только не гони, начальник, я человек меланхоличный, от быстрой езды дурею.- Джой отвернул пробку, сходу влил в себя несколько хороших глотков, ощутил вкус, глотнул ещё раз.

-Смотрю, хорошо пошла. Не торопись. Менты или крадут, или спят в это время.- Менты? Ну да....- Джой смотрел на двигающиеся мимо знакомые здания, спящие телефонные будки, закрытые входы в "стойте справа, проходите слева". Успокоился, лишь проезжая старое здание Университета - каким же родным повеяло, - принял небольшой глоток, прочувствовал прохождение горечи по горлу.- Начальник, а не развернуться ли нам и в сторону Басманной?

-А чё, можно и туда,- равнодушно ответил водитель и вдруг замурлыкал.- Я к маменьке родной с прощальным приветом спешу показаться... Спасибо, дружок, в масть запел! В таком случае... Привет тебе, маменька Властья Советьевна, от пасынка. Желать тебе здравствовать охоты нет, здорова ты сама по себе, не сдаёшься ведь. Да и объятий твоих ждать - зряшное дело. А вот вопросик к тебе напрашивается сам по себе: почему это, мамка, у меня слёзы радости на глаза не наворачиваются, которым, как говорят, положено быть при таких встречах? Думаешь, что заледенел я и совсем чужим тебе стал в дальних дорогах? Не соглашаюсь, но оспаривать - зряшное дело. Я мог быв таком стиле многое тебе рассказать, только - зачем? Ни к чему и старые обиды вспоминать и выяснять, кто виноват. И обоюдные прощения будут пустыми звуками, потому что язык и ум готовы простить, да и сердце, в рубцах которое, промолчать может, хотя и очень скрепя. А вот как с душой-то быть, мамка-мачеха? Она ведь вечное в себе несёт, ничего не забывает. Прощает ли? Это лишь Всезнающему известно. На твой немой вопрос отвечаю категорически - нет, не загубил я свою душу, и есть люди, готовые это засвидетельствовать Так что тема, в которую ты так стремишься втянуть как гостей, так и своих домочадцев, для меня исчерпана. Скажи, мамка, а что ты мне в этот раз приготовила? Глупый вопрос, согласен. Судьба и в этот раз подкинет мне не лучших твоих детишек. Fortuna non penis in manus non recipe, сказал бы в данной ситуации друг Роза. А Роб, к которому ты сейчас присматриваешься, поздравил меня с возвращением в твои объятия. Я чуть было не послал его к такой-то маме. Но промолчал, потому что, во-первых, он всё равно не врубился бы - куда ему русско-материнский понять! Во-вторых же, потому что Роб по-человечески радовался за меня и не думал о том, что и ему, и Рику, и Клаусу - всем нам потерянным сыновьям и пасынкам, насытившимся мифами об обязательной любви к вам, Властьям Советьевным, Властьям Капиталовным да Демократовным...

-...захожу я в магазин, Серёжа, встретил там один грузин, ну и что же... Тебя не Серёжа зовут?

-Угадал. Так и есть,Серега. Меткий ты, начальник, ночами. Всё в масть идёт..

...Но никто из нас не слышал ни единого слова о том, что и вы, мамки, должны заслужить любовь. Вместо этого каждый из нас испытал на собственной шкуре силу ваших розог.

-...захожу я в ресторан, Серёжа, там сидели две мадам, ну и что же...

...О тебе, Советьевна, тома книг написаны, но ты, сука ленивая, отвергаешь каждую вредную тебе, ненужную строчку. Ты спрашиваешь, как я к тебе отношусь? Как любой в меру нормальный человек: к тебе никак, но радуюсь, когда на тебя находит просветление и ты освобождаешь Страну Великую, отправляя палачей на покой, правда лучше было бы призвать их к ответу и покаянию; а как не негодовать, видя как те же палачи или их последыши бесы-оборотни вновь цепляются когтями своими за груди твои тощие-обвисшие, Властья Советьевна. К тебе же самой равнодушен я, мамка. Не для тебя я здесь, а для того, чтобы пройтись там, где деды прогуливались да груди твои каторжным трудом наполняли, чтобы к ближним прикоснуться - вот это в радость до трепета душевного. Вот и сейчас предстоит мне прикоснуться к ближнему, с помощью Всевышнего, потому и подрагивать начинаю...

-...падлой быть, если вру. Почти ежедневно по телеку сообщают: там одного грабанули, там другому за сотню глотку перерезали. Думают, суки, если таксист, так и карманы набиты, как у Березовского. Пусть в мою тачку один такой хорёк подсядет.- Почти незаметным движением водитель выхватил из левого рукава куртки длинный столовый нож.- Видал! Я его тут же на шомпол насажу.

-Притормози, друг, я здесь выйду.

-Да ты что, это ж Мясницкий всего-то!- водитель растерялся..- Я ж сказал, это на случай, если какой-то из этих козлов...

-Приехали, начальник. А бояться я уже давно отвык.

-Какой-то ты... По-нашему балакаешь, а вроде иностранца. Слушай, может тебе подружка на остаток ночи нужна? И хата у неё своя. По-вашему и больше полтинника не возмёт. Абсолютно чистенькая, гарантирую, не подхватишь.

-Проверено, мин нет!- через силу засмеялся Джой.

-Сам что ли разминировал?

-Сеструха моя,- уныло произнёс водитель.- В другое время вмазал бы ей по одному месту для воспитания. А сейчас повоспитуй, всё, бля, перемешалось. Всем подавай. Вот и берем грех на души, прости, Господи. Тогда, Серж, будь здоров.

-Постараюсь. И ты будь. А пику ты по делу держишь.- Джой закрыл дверцу.

Забыл я что-то или не учёл. Почему он моментально просёк - вроде иностранца? Не спускал взгляд с такси до тех пор, пока машина не завернула у светофора.

К подходяшему случаю у подъезда дома стоял мусорный бак. Не доходя до него нескольких метров, сунул два пальца в рот, успел добежать, освободился, вздохнул с облегчением. Развернул две пластинки "wrigley", с удовольствием стал жевать. Медленно, будто рассчитывая каждый шаг, пошёл в обратную сторону. Через сотню метров остановился у старого дома, посмотрел влево, вправо, на тёмные окна - старая Басманка видела предутренние сны, - непроизвольно глубоко вздохнул, нырнул в открытую дверь подъезда. На первой ступеньке прислушался к тишине, стал медленно подниматься. Мимо тех же развороченных почтовых ящиков, по тем же скрипящим ступеням, под теми же патронами без лампочек, вдыхая тот же запах кошек. Остановился у двери, сглотнул вдруг подступившую слюну, решительно нажал кнопку - громкое дребезжание звонка заставило съёжиться. За дверью послышался шорох приближающихся шагов, он приготовил ответ - незваный гость! - но вместо вопроса раздался звук поворачиваемого ключа, отброшенной цепочки, скрип осторожно открываемой двери.

-Здравствуй, Графинюшка,- выдавил сквозь дрожащие губы.

Маленькие кулачки вскинулись к груди и тут же руки плетьми повисли вдоль халата, глаза стали огромными, выразили ужас, будто привиделся им оживший скелет.

-Ва-ре-ник! Ты, ты... Жорка... Боженька, как это возможно!- склонилась на его грудь, замерла. Застыли на пороге, будто единое: она - обессилевшая в вихре небытия, он - окаменевший перед замелькавшими клочками-кадрами старого фильма...

...Просмотрев на мониторе смонтированную ленту, он признал: благодаря мастерскому монтажу готовый фильм выглядел много интереснее, легче, даже элегантнее, чем он его сам себе представлял, готовя сценарий. С монтажницей Ниночкой Викторовной, никогда не позволявшей себе выходить за пределы требования автора или режиссёра, работающей как чётко отлаженный автомат, случилось что-то невероятное. Он даже не подозревал, что в ней таится такой талант, о такой профессионалке каждый может только мечтать. Перемотал плёнку, спустился в буфет и через минуту с буксой и коробкой шоколада пробежал по коридору, привычно носком ноги открыл дверь монтажной комнаты. И... опешил от неожиданности.

-Добрый день. А вы не...

-Здравствуйте. А постучаться не мешало бы.- Улыбнулась, схватила взглядом этикетку на жестянке, остановила монитор.- Я - не. А Нина Фёдоровна ушла на пенсию. Вашу плёнку монтировала я.

-Дела!

-Есть замечания? Можно подогнать, подчистить.

-Да нет. А я и не знал, что она - на пенсию. По-свински получилось. Я как раз хотел поблагодарить...

-Нину Фёдоровну,- закончила за него женщина.

-Ну да. То есть...Вы здорово передачу смонтировали. Значит, это вам пребольшое спасибо.- Он положил коробку с шоколадом на монтажный стол.- Меня зовут Варель. Георгий.

-Галина Графова. Галя.- Она остановила монитор, повернулась к нему.- В буксе лежали ваши указания по монтажу...

-Пожелания.

-...и текст передачи, который мне показался очень интересным. Мне осталось подогнать под него картинку. Правда, я позволила себе в некоторых местах отступить от ваших пожеланий, а лишние, не играющие кадры выбросила.- Чуть замявшись, добавила:- Я не хочу вторгаться в ваш стиль и прочая и прочая. Но я убеждена, что зритель устаёт от перенасыщенного зрительного ряда и перестаёт реагировать.

Он удивлённо поднял брови, закивал головой, склонив её набок.

-Мой имидж на помойке, рейтинг глубоко в другом месте. Всё равно я начинаю вас любить. Вы мастер, достойная ученица Дзиги Вертова.

-О! Не переборщите!

-Вы видите во мне очень объективного человека, я прошу вас быть моей. То есть, монтировать все мои передачи.- Почувствовал, что с трудом подыскивает слова.- А вы, эээ, кто есть, вообще? Семейное положение? Были-не-были? Адрес и?..

-Легкомысленная женщина. Разведена, двое, не была, не состою, не имею, не интересуюсь. О вас наслышана.

-Лихо! Чем насыщена молва, что собаки лают, что ветер дует?

-К слухам я равнодушна, но шутки интересные воспринимаю с удовольствием. "Диван, на котором Варель экзаменует новых сотрудниц."

-Пошляки, злопыхатели, завистники. Не имею к ним ни малейшего отношения.

-"Если в дальней командировке ты встретишь ребёнка, обязательно угости его конфетой. Возможно, это ребёнок Центрального телевидения. А если в автобус, в котором ты едешь, войдёт старичок, уступи ему место. Быть может, он твой кровный отец." Ваше перо?- Склонила набок голову, будто пытаясь определить его характер.

-Прекрасная дикция, подходящая внешность, артистичность. Все данные для...

-На самом деле?- прервала она с ноткой недовольства.- Я так плохо поддаюсь лести, к тому же знаю свои возможности.

-А я высказал своё мнение. Я всегда говорю, что думаю.

-Опасную же жизнь вы ведёте!- изобразила на лице испуг. Вздохнула.- Увы, никогда не испытывала желания встать перед камерой или взобраться на сцену. Мне нравится резать плёнку, наблюдать за вами, деятелями. Каждая передача рассказывает о своём авторе всё. Даже то, что он пытается скрыть от себя и других.

Несмотря на её шутливый тон, принятый в "стекляшке", в её глазах играли чертенята, а в тоне он не услышал ни звука обожания, к которому привык, общаясь с её предшественницей и другими женщинами, монтировавшими его передачи.

-Не поделитесь ли результатами наблюдений? Шалею от любопытства.- Отказаться от шутливого тона не удалось. Пробарабанил пальцами по буксе, которую держал до сих пор.- Пожалуйста, поведайте своё мнение об этом деятеле.

-Это первая ваша передача, которую я монтировала. Тема интересная, язык человеческий. Я с удовольствием работала, правда. А вообще...- Её лицо стало серьёзным.- Быть может, вы и не подозреваете, что мы, монтажницы, готовы выбросить на помойку большую часть так называемой продукции. Вот примерчик,- кивнула на монитор.- Тошнит, но монтировать надо.

-Я бы сам посмотрел, чем вы так возмущаетесь, но время...

-Зачем?- она снова улыбнулась.- "Благодаря заботам партии и личному указанию дорогого... мы перевыполнили... наше - значит отличное... ". А зритель до того задолбан всей этой галиматьёй, что не удивится, услышав, что наше солнце самое яркое в мире, а наша травка самая зелёная. Если эта тема будет исчерпана, то вы перейдёте к содержимому московской канализации, которое лучшее в мире...

-А вы бы сменили работу, чтобы не страдать.

-Не страдаю. Да и кушать хочется,- Галя откровенно засмеялась.

-А у него и у его семьи,- гость кивнул в сторону монитора,- ведь тоже детишки есть, которых и приодеть, и накормить надо.

-И которые папины передачи смотрят и, быть может, своё мнение о нём создают и учатся на папиных передачах быть не поэтами, но гражданами, как Сан Сергеич советовал. Он имел в виду: а как насчёт совести? Или - уважают дети папу?

-Н-да,- он молча положил на стол буксу с плёнкой.- Если у вас найдется время, подсократите все интервью. Можно спокойно выбросить всё, что касается солнышка и травки. Я вам доверяю.

-Спасибо.

-Что вы, что вы! Это вам спасибо. После ваших слов во мне совесть заговорила.

-Ах-ах, какой вы обидчивый!- Спокойно, с грустной улыбкой выдержала его прямой взгляд.- Вы не обижайтесь, Георгий. У вас есть совесть, я знаю. Вы представить себе не можете, как много мы узнаём об авторах из их же передач. Это, если хотите, профессиональная чувствительность.

-Не сомневаюсь, что так и есть. С этого момента буду звать вас Галина-ИМС.

-Звучит! А что бы это могло значить?

-Индикатор Моей Совести,- сказал он вполне серьёзно.

-Как лестно! А что я должна делать, чтобы оправдать это... ИМС?

- Вы умная женщина,- сказал он уже у двери,- и знаете, что потолки и стены всего нашего заведения имеют уши. А карьера некоторых из наших...

-Стоит на этих ушах. Ой, как мы это видим!- улыбнулась.- Когда я монтировала вашу передачу, вы показались мне симпатичным. Я человек без фантазии, поэтому буду звать вас "Вареник".

Он стал приходить в монтажную при каждом удобном случае. Вскоре они перешли на "ты".Однажды она пригласила его к себе домой на "шти", он принял приглашение как нечто вполне естественное. Ваня и Таня - так звались её дети семи и пяти лет - спокойно протянули ему ладошки, чинно просидели за скромным обедом. Потом отпросились поиграть на дворовой площадке. Она убрала со стола посуду, села напротив, молчала минуту, не спуская с него испытывающего взгляда.

-Неприкаянный ты,- сказала совершенно спокойно.- В передачах профессионал, а в жизни... неустроенный.

-Хочешь устроить?- спросил, прищурившись.

-И в мыслях не было. Беспокойство твоё постоянно в глаза бросается, потому и говорю. Мечешься, будто постоянно подвоха ждёшь.

-А ты не ждёшь?

-Нет. Уже нет.

-Когда и где это "уже" произошло?

-Давно. В образцовом имени Макаренко детдоме.

-На Потылихе?! А я... в Измайлово.- Он чуть не привскочил, поняв причину её близости, постоянное ощущение родства.

Установившиеся между ними отношения основывались на полной откровенности и обоюдной симпатии, не мужчины и женщины, а ближних - заботливой матери и внимательного сына, спокойной сестры и всегда готового к её защите брата. Её месячной зарплаты и алиментов на двух детей еле хватало на оплату маленькой двухкомнатной квартиры и питания. Он, зарабатывавший более чем прилично, совершенно естественно - это стало даже его потребностью - взял на себя функции помогать ей. С удовольствием он покупал продукты и небольшие подарки для детишек, зная, что покупки, как и предложения провести выходной день на пляже в Серебряном Бору, будут приняты с радостью. Она была честна и открыта в разговорах, касающихся его работы, от её прямых вопросов ему трудно было увернуться. В одном из ставших привычными разговорах за тем же столиком в её маленькой кухне он был ошарашен.

-Гошка, а ты никогда не чувствовал себя проституткой?

-Это... куда?- попытался он отшутиться, хотя и понял, что она имела в виду.- Тщеславие? А разве стремление к успеху не связано с профессионализмом?

-Успех у кого? Но, Гоша, думал ли ты над тем, честен ли ты перед самим собою? Ведь почти всё, что попадает на мой монтажный стол, это туфта, шелупонь, как ты говоришь. Делаешь ли ты то, что хочешь, или зарабатываешь?

-Хорошо зарабатываю. Что дальше?

-Сам знаешь. Похвалы начальства,западания критиков на твои документалки ослепляют тебя. А ты, в свою очередь, помогаешь делать людей слепыми, забывая, что у слепого легче украсть...

Подобные разговоры повторялись многократно. Он чувствовал, что она во многом права, много позднее он понял: именно она была тем человеком, который заставил его вначале задуматься, затем воспротивиться жизни, которую вёл до первой с нею встречи. Из многочисленных знакомых лишь она осталась ему верной после того, как вся сила власти обрушилась на него, лишь к ей мог он обратиться в страшную минуту с просьбой: Принеси какую-либо одежонку и обувь! Лишь её имя он нёс в памяти долгие годы...

-...пошла в храм, впервые. Молиться научилась, свечки ставила и каждый день ждала какого-то знака. А ночью сны были, всегда одни и те же: ты бежал по снегу в той самой больничной пижаме, а собаки догоняли, рвали тебя в клочья. Потом перестала ждать. А в церковь хожу до сих пор. Таньку с Ванькой крестила...- Обняла его руку обеими ладонями, стала гладить.- Расскажи, Гоша.

-Всего не расскажешь...- Вспомнил, как в ту декабрьскую ночь она гладила его успевшую поседеть голову, прижав её к груди.- Добрался пешком до вокзала. Твои денежки пригодились, билет купил. Задерживался на день-другой на мелких станциях... Так до Таджикистана добрался. Бородой зарос, халат надел... Страховался на всякий случай. Я предполагал, что во всесоюзный розыск подадут.

-ГБ тебя искал. Они и ко мне несколько раз приходили. Знаю, что на работе многих опрашивали.- Тяжело вздохнула.-Что дальше?

-Познакомился с шофернёй. Ребята доставляли оружие нашим... В смысле "ограниченному контингенту советских войск в Афганистане". "Доставили" и меня. И пошёл, пошел, пошёл...- Улыбка не получилась. Провёл рукой по полустершемуся узору на клеёнке на старом столике, приткнувшемуся к полинявшим обоям. Поднял взгляд на её лицо, ещё сохранившее след сна,смутился.- Чем занимаешься?

-Сижу в той же монтажной, клею рекламные клипы. Зарабатываю... А что там... в Афганистане? Что ты там делал?

-Блуждал, девушка.- Почувствовал раздражение, сворачивать на дорогу в прошлое не хотелось.- Ваня, Маша?

-В Нижнем Новгороде, там спокойнее.- Оживилась.- Представь себе, Ванюша стал профессиональным брокером на тамошней бирже, ворочает миллионами. Чужими, конечно, но, слава Богу, купил квартиру, финансирует Машкину учёбу. Она через два года будет врачом. Надеюсь.- Склонила голову набок, грустно улыбнулась.- Тяжело тебе, Гошка?

-С чего взяла?

-Вижу. Глаза ведь те же остались. И неприкаянность та же.

-Тебе легко?

-Ой, трудно, Гоша. Разорение, нищета, злоба, каждый день убийства, жуть! Телевизор не смотрю, демагогия надоела. Я так рада, что Ванюшка с Машей вместе держатся...- Встала, зажгла газ под остывшим чайником.

Николай Петухов был в прескверном настроении. Причиной тому был не только крутой недосып - практически всю ночь он почти неподвижно просидел в машине, - но и оскорблённое самолюбие. Два дня он потерял на поиски некой Натальи Моториной, бывшей якобы подруги-любовницы Вареля. Он нашёл её, потерявшую счёт своим замужествам и сменённым фамилиям, но сохранившую апломб принадлежности к клану, в квартире своего покойного папашки,всеми забытого бывшего номенклатурщика. Ещё кого напомните!? Господи, да забыла я его сто лет назад. Да заткните вы своё удостоверение. Оставьте меня в покое... Сообщив Хорошу о завершении безрезультатной встречи с истеричной бабой, он тут же получил не менее унизительное задание: он, полковник Петухов, за спиной которого насчитывался добрый десяток дел госважности, должен был как начинающий салаженок ни на минуту не выпускать из виду двух туристов. В гробу бы их видеть, какие бы важняки они ни были, подумал Петухов, бросив очередной взгляд на вход-выход гостиницы и переместив вес тела на левую ягодицу, чтобы выпустить крутую пердёж-руладу, в звук которой нагло вмешалось мурлыканье телефона.

-Я не знаю...- послышался неуверенный голос одного из двух агентов, дежуривших внутри гостиницы.- Один из них пропал.

-Что это значит? Сквозь землю провалился?

-Не появился к завтраку. Из номера не выходил, но сейчас его там нету.

- Если в комнате нет, значит, вышел. В сувенирах , в баре. Найдите!

Часы показывали 8.10. Петухов набрал номер Хороша и сообщил ему о неприятной неожиданности. К его удивлению, Степан попытался даже успокоить его.

-А куда он денется, Коля?- почти равнодушно ответил Степан и вдруг хихикнул:- Может быть, это даже и хорошо, что он не отвык от своих прежних проделок.

-...и не пыталась даже искать. Где? Сомневаюсь, чтобы кто-то тебя искал, кроме этих, конечно. На работе о тебе не вспоминали, будто и не было. А столько у тебя друзей было, как вспомню.

-Какие там друзья! Коллеги...- Сейчас он держал её руку в своих ладонях.- Ещё чему удивлялась, о чём думала?

-Ой, обо всём, Гошка!- Улыбнулась по-тогдашнему - открыто, но с хитринкой в глазах. Отметил морщинки на потускневшем лице.- К примеру, часто задавала себе вопрос: почему мы - не пропускавший ни одну юбку мужик и не последняя в ряду весьма симпатичных женщина - ни разу не позволили себе сблизиться? Сейчас-то можешь пооткровенничать со стареющей девушкой. Была не в твоём вкусе? Не хотел себя связывать?

-Налей мне чаю,- попросил он, чтобы скрыть неожиданную растерянность. Ирина говорила другими словами, но об этом же. В проёме между занавесками маячили на горизонте огни Останкинской башни. Всего лишь несколько дней тому назад из другого окна видел Эйфелеву. Ситуация и расстояние смыли мысль.- Вкус имеют сапожники да закройщицы. А наша связь, девушка, была и сейчас значит нечто другое, много большее, чем обычный пересып. Не согласна?

-Да, Гошка. Родство это. И ты всегда помнил обо мне?

-Нет. То есть, ты была при мне, но иногда даже забывал, как тебя зовут. И всегда был тебе благодарен. Такая, знаешь, тихая благодарность. Спаси её Бог, говорил.

-Я это часто ощущала, и в такие минуты ты был мне ближе всех, даже ближе Ваньки с Машкой. Да, Гоша, наше родство, видимо, словами не объяснить,- проговорила она очень тихо. Он не возразил, лишь посмотрел на неё.- Где ты?

-У меня нормальный паспорт, с которым мне позволено мотаться по всему миру, что я и делаю. Сейчас я здесь.

-Я тебе верю, Гоша, я даже не спросила, зачем и как долго ты здесь?- Её лицо выразило откровенную материнскую озабоченность.

-Но ты догадалась, что я не вернулся. Я обыкновенный турист. Иностранец.

-Гоша!- прошептала она жалобно.

-Дружок, не спрашивай ни о настоящем, ни о прошлом. Потому что... самое наглое воображение не придумает того, что было после больницы.

-Но тебе было лучше, чем в больничном халате?

-О чём говорить, дружок! Только...Хотя я старался всё забыть.

-Это просто здорово, Гошка, что ты меня снова дружком зовёшь!- Её лицо осталось бесстрастным.- Слава Богу, что ты здесь, что я тебя вижу. А когда-нибудь ты мне всё расскажешь. Обещано?

-Замётано!- подтвердил он с облегчением. Старое словечко само выскочило из былинной детдомовской давности. Вытащил из нагрудного кармана рулончик долларов, перетянутый резинкой.- У меня к тебе большая просьба, Галя. Открой в банке счёт на своё имя и пользуйся. При нынешних временах это возможно?

-Думаю, что возможно, но...- Она улыбнулась грустно.- Сейчас у тебя точно такое выражение лица, как тогда, в снегу у забора психушки. Ты чего-то боишься, Гоша. Ты не чувствуешь себя дома?

-Я не боюсь. Привык быть осторожным. Дома я себя не чувствую, потому что... Я не был и не смог стать квасным патриотом, Галя. Никогда не помнил ни Кремль, ни мавзолей, ни Красную площадь, ни Воробьёвы горы. А "русские" берёзки да "московскую" где только ни встречал. А тебя помнил, кладбища, где твои и мои деды лежат, воспитателя помнил... Первую получку помнил, сокурсников...

-Это не дом, Гоша, это воспоминания. Значит, ты везде чужой.

-Тоже верно. Но не чужой, а свободный, который никому ничем не обязан.

-И везде одинокий.

Он долго смотрел в окно, так долго, что она дотронулась до его руки.

-Я вспомнил наши давние-давние разговоры, Галя. И знаешь, что я тебе скажу? На стороне я ещё больше возненавидел тех, кто взял и берет на себя право определять, к какой стране человек принадлежит. Человек не собственность государства.

-На стороне, сказал, не на чужбине,- она грустно улыбнулась.- Кажется, Гошка, время поменяло нас ролями. Ты стал такой взрослый...

-Ты спросила, одинок ли я? Да, как и любой человек на земле. И как у большинства людей, у меня есть воспоминания, есть друзья. Они и сейчас со мной. А когда мы вместе, то мы одно целое, как ты и твои дети. Так что не пой панихиду, я ещё, слава Господу, жив, невредим и, как мы когда-то говорили, готов к употреблению.

-Оптимистично. Да, Гошка, мы с тобой тоже одно целое.- Неожиданно рассмеялась.- А всё-таки хорошо, что ты никогда не оставался ночевать у меня. И что мы не поженились. Ведь теоретически всё было возможно.

-И теоретически я всегда желал тебе самого лучшего мужа.

-Избави меня, Господи, от самых лучших и хороших, а от плохих я уж сама уберегусь.- Встрепенулась.- Опять чай остыл. Ой, Гошка, мне так стыдно, нам бы сейчас за встречу выпить, а у меня хоть шаром покати.

-Не суетись, девушка. Я с этим давно завязал.- Взял её руку.-Я знаю, почему наши отношения сложились именно так,- вернулся он к теме.- Ты представлялась мне идеалом матери, а в Таньке и Ваньке я видел себя и по-хорошему им завидовал. Только однажды я видел тебя в слезах, когда они оба болели. Помнишь?

-Ты носился всю ночь по своим блатным знакомым в поисках лекарства. У тебя отобрали права. Да, очень помню.- Она тяжело вздохнула.- А последний раз я ревела, когда ты смылся. Это был рёв, Гошка. Не смотри на часы! Ты... Ты придёшь ещё?

-Возможно. Не знаю, Галка.- С трудом выдержал её вопросительно-сочувственный взгляд.- Хочу попросить тебя о помощи. Одна... близкая мне женщина может нуждаться в твоей помощи.

-О! Боже, Боже. Не верю, что так далеко зашло. Неужели, Гоша?

-Всё возможно. С годами или в определённых обстоятельствах каждый человек способен измениться. Возможно, это банально прозвучит, но мне кажется, я нашёл...

-И это говоришь ты! Кто когда-то говорил... как это. Как это? Судьба дарит мужчине единственный волшебный миг встречи с женщиной, и он должен идти ему навстречу как можно чаще. А ещё! Критерий оценки мужчины - его будущее, а женщины - её прошлое. Божебожебоже!

-Тогда все были помешаны на Оскаре Уайльде.

-Ах ты, неудавшийся плэйбой!- Обошла столик, обняла его за плечи. Он почувствовал, какая она маленькая и беззащитная.- Я уверена, что ты её любишь, и очень рада за тебя. Я помню всех твоих подруг-любовниц, по крайней мере тех, которых ты мне представлял. Одна за другой, потом новая, затем следующая... Бедная головушка. Последняя была какая-то Наталья, которая мне жутко не понравилась. Эдакая поблядушка с целомудренным взглядом и пороком на лице..

-Это была вокзальная любовь, девушка. Встречались и разъезжались - в разных поездах по разным направлениям. А с ней, дружок, мы в одном вагоне. Так мне кажется. Если встретитесь, рассматривай её как нашу... как свою сестру.

-Я помогу ей всем, чем смогу, Гошенька. Ох ты... А с ней ты найдёшь свой дом?

-Не знаю. У меня один дом был. Тёплый, при всём том, что на нас свалилось.

-У меня тоже. Но...У нас с тобой не было детства, Гоша.

-Ты и к своему дому успела привыкнуть. А мне пока не повезло. Права, девушка.

-Всё впереди, Гоша, как мы говорили. Повезёт... Хочу, чтоб тебе повезло. С ней.

Закончив привычный холостяцкий завтрак - яичница с салом, кружка крепкого чая, - Степан Хорош вымыл посуду, прикидывая распорядок предстоящего дня.

Неделю тому назад Марлен Кришнев доложил, что Сергей Фокин, руководитель одной из "троек", не явился на встречу в назначенное время. Опросы соседей и трёхдневное наблюдение за его квартирой результатов не дали. Но на одной из страниц "Вестника недели", периодически помещавшего фотографии неидентифицированных трупов появилось фото Сергея с сообщением, что его труп был найден между двумя мусорными контейнерами на окраине города. Следствие, результаты которого Хорош получил на Петровке,установило, что Сергея убили в упор из пистолета "ТТ", часы, бумажник и кожаную куртку, о которых упоминала опрошенная следователем мать Сергея, убийца или убийцы забрали. Секретаря, высказавшего предположение, что смерть Фокина теоретически может привести следствие к Организации, Хорош убедил в необоснованности его опасений, приведя веские аргументы: слежки за Фокиным никогда не наблюдалось, сам он имел дело лишь с двумя членами Общества, которые, как и он сам, были проверенными в делах и показали абсолютную надёжность, следовательно, он стал жертвой банального ограбления. Вялое расследование - розыск в комиссионках и на толкучках вещей Фокина - продолжалось, однако Хорош был настроен пессимистически: в нынешнем хаосе подобную работу можно было без преувеличения сравнить с поисками двух одинаковых булыжников в горном массиве.

Сейчас, вытирая посуду, Степан перебирал детали более значительных и, на его взгляд, позитивных событий.

...Буквально на следующий день после возвращения Ирины из Парижа Хорош пожаловал к ней домой с букетом цветов. Она необычно приветливо улыбнулась, поставила цветы в вазу, предложила чаю, он отказался. Выслушав её короткое сообщение, он признался, что на такой успех не рассчитывал.

-Мне думается, месье, что вы недооцениваете деловые способности женщин,- ответила она на комплимент.

-Вы правы, мадемуазель, капля сомнения разбавляла мою уверенность в ваших способностях, но сейчас я убеждён, что вы ни в чём не уступите мужчинам, а тем более, женщинам,- поддержал он шутливый тон и его губы сложились в клоунскую улыбку. Он заметил перемену в выражении её лица, в её движениях, но не мог понять, в чём заключаются эти нюансы.

-Вы неисправимы, Степан.- Она посмотрела ему в глаза, интуитивно пытаясь понять, как он отреагирует на то, что она назвала его лишь по имени.- Ладно, отвечу на не заданный вами вопрос. Да, я переспала с вашим Варелем. Вы хотели это знать?

-Но ведь это ваше личное дело, Ирина Владимировна!- воскликнул он чуть ли не с восторгом.- К тому же французы говорят, что вместе проведенная ночь ещё не повод для знакомства. Постелью вы, видимо, лишь закрепили ваше знакомство. Я всё знаю, Ирина, ведь...

-Вы не спускали с меня глаз,- подтвердила она.

-Не вы, а он находился под нашим наблюдением. Впрочем, это сейчас неважно,- удовлетворённо сказал Степан. Он перестал подыгрывать её тону, стал прежним Степаном Андреевичем.- Важен результат. Какое впечатление сложилось у вас о Вареле и компании? То есть о его окружении,- тут же поправился он.

-Из его окружения я никого не встретила. Видела лишь негра, с которым он был в кафе. Что касается Георгия Вареля...

-Как он отреагировал на ваше появление? Как это произошло?

-В кафе я просто обратилась к нему по-русски. Разыгрывать случайную встречу показалось мне наивным, неестественным... Да и переиграть легко.

-Он достаточно неглуп, догадался бы. Что дальше?

-Я прямо сказала, что кое-кто хотел бы встретиться с ним в Москве и предложить выгодное дело, на что он отреагировал относительно спокойно, "а почему бы и не нанести визит столице?" - это были его слова. Но конкретный ответ он не дал.

-Скучает по столице? Ведь коренной москвич.

-Не думаю, но мне показалось, что он в лёгкой депрессии... О роде его занятий я спрашивать не рискнула. Остальное вам не интересно.

-Жаль. Очень жаль, что я не мог...- Он вопросительно посмотрел на неё.

-Степан Андреевич!- громко рассмеялась.- Не поверю, что вы ведёте в постели дискуссии с дамами? Нам, честно говоря, было не до разговоров.

-Я не об этом, Ирина Владимировна. Жаль, что вы отказали в моей просьбе носить при встрече с ним блузку, которую я вам подарил перед отъездом.

-Что это значит?- изобразила она обиду.- Я думала... вы и сейчас сказали подарил. Я думала, что это знак вашего внимания, надела её раз или два. Или я должна была постоянно в ней щеголять? Вам должно быть известно, что женщины имеют обыкновение часто переодеваться, Степан Андреевич,- сказала она с игринкой в голосе.- А уж там тем более. Вы зря беспокоитесь, я выглядела перед ним прекрасно.

-В воротнике блузки был вмонтирован микрофон.- Его лицо стало грустным.

-Ах вон оно что! Я думала, что это ваш подарок, а вы, оказывается, доверяли, но проверяли. Ну и ну!- покачала головой, изобразила разочарование.

-Думаю, что в следующий раз в проверке необходимости не будет,- сказал он примирительно.- Ведь вы не откажетесь встретиться с ним, если он здесь появится?

-Если в этом появится надобность...- Ирина поперхнулась.- В мужских качествах ему не отказать.

-Не старайтесь казаться циником, Ирина. Не для вас маска,- сказал Хорош тихо.

Закрыв за ним дверь, она почувствовала, как горит лицо, поспешила к зеркалу. Такой яркий румянец давно не появлялся на её щеках. А ведь ты, Ирка, далеко не девушка, подмигнула она отражению.

Спустя час после этой встречи Степан Хорош предъявил своё удостоверение начальнику режима аэропорта Шереметьево и попросил его проследить возможное прибытие из-за рубежа некоего господина Вареля Георгия и, возможно, сопровождающих его лиц, и в случае их появления немедленно сообщить ему, Хорошу. В своё распоряжение работник аэропорта получил фотографии людей, чью внешность несколько недель до этого пыталась запомнить Ирина. При всём своём оптимизме Хорош не рассчитывал, что через неполных три недели он ему сообщит, что фамилия указанной им персоны стоит в списке пассажиров, прибывших из Парижа. В числе прибывших оказался и мистер Роберт Барклай, чья фотография среди других постоянно лежала перед офицером, осуществлявшим паспортный контроль прибывавших пассажиров. Получив эту информацию, Степан Хорош почувствовал прилив бодрости, от удовольствия он потер ладонь о ладонь, неизвестно из каких закоулков памяти выскочило - любо! Он попытался ответить на вопрос: почему мистер Барклай решил сопровождать "Спринтера" и в каком качестве? Как телохранитель, советник или он решил взять на себя главную роль в переговорах о выгодном деле. Молодец Ирина Владимировна! Вчера вечером подобное же восхищение - ай да дамочка! - не сдержал и Координатор, с которым вчера у Хороша состоялась лишь минутная встреча в ГУМе. Хорош получил от него конкретные распоряжения. Основной разговор был назначен на десять утра сегодня.

Он надел свежую рубашку, повязал галстук, потрогал до глянца выбритые щёки. Телефон зазвонил в момент, когда он снял с вешалки пиджак.

-Только что этот хмырь на такси пожаловал,- раздался приглушённый голос Петухова.- Пошёл прямо в ресторан. Второй на месте.

-Значит, всё в порядке, а ты из себя выходил. С коллегой ты пообщался?

-Разумеется. Пассажира он заловил на проспекте Мира.

-Далековатая пробежка,- пробормотал Хорош.- Не набегался, мать его.

- Ничего, я ему все пробежки припомню,- голос Петухова стал жёстким, и Хорош не усомнился в том, что он действительно нарисовал зуб на Вареля.

-Спокойно. Понимаю, бессонная ночь и всё прочее. Но ты сам знаешь, не тот это случай, когда с кондачка да нахрапом. Игра большая, наша игра. Но решаем не мы с тобой. - Хорош задумался на секунду.- Мы должны знать каждый шаг обоих. Ты можешь устроить так, чтобы они каждую минуту находились под нашим колпаком?

-Распоряжусь.

Хорош положил трубку, задумался, посмотрел на часы - до встречи оставалось еще достаточно времени, - вернулся в кухню, сел на табуретку, решил еще раз прогнать в памяти всю горячую информацию. К вопросам Координатора Степан Андреевич был практически готов: он почти наизусть знал всё, что касалось дела "Спринтера" до его побега из Советского Союза, из слов Шавлюги он представлял себе отношение Вареля к своей бывшей Родине. Его психология, можно думать, не слишком отличается от психологии обычных эмигрантов, большинство из которых западают на первую же возможность посетить родные пенаты. Однако он, в отличие от других эмигрантов, не кучковался среди беженцев-земляков, а общался лишь с иностранцами. Жаль, конечно, что у него не было возможности получить сведения обо всех людях, с которыми общался и общается за границей, и о странах, где он пребывал. Но можно не сомневаться, что у руководства Организации такая возможность есть. Координатор или тот, кто-то рядом с ним, наверняка знают цель приезда Вареля и этого американца, иначе не поручали бы они ему обеспечить контакт с ними. Хорош обеспечил, он знает то, что ему положено знать. Ему даже известно, сколько денег находится в кошельках обоих "туристов", и - Степан улыбнулся - что оба запаслись изрядным количеством презервативов. Копии таможенных деклараций Хорош прочитал уже через пять минут после их заполнения обоими "туристами". Но самую сладкую конфетку-неожиданность Хорош прибережёт на завершение встречи с Координатором. Вот уж действительно неожиданность, которая - и Хорош чувствовал это нутром - имеет или, по крайней мере, должна иметь прямое отношение к тому, что запланировало руководство Организации. Позавчера, просматривая поступившую за ночь информацию, он наткнулся на сообщение, сопровождаемое фотографией, и в первый момент замер. В следующую секунду он понял причину своего замешательства: с фотографии на него смотрел один из тех, кто входил в окружение Вареля, это была одна из фотографий, которые находились в его, Хороша, распоряжении. Он выключил компьютер, вырвал из блокнота страничку, набросал на ней несколько слов и через минуту постучал в дверь кабинета Петухова, занятого, как обычно в начале рабочего дня, просмотром поступивших за ночь сообщений. Коротко поздоровавшись, Петухов указал ему на экран монитора.

-Да. Я уже расшифровал. "Махмуд" просит информацию о каком-то немце,- ответил Хорош и выжидательно посмотрел на Петухова.

-Клаус Диетер Дукеляйт,- засмеялся тот.- Вечно эти арабы выпрашивают информацию. Знаешь этого "Махмуда"?

-Если память мне не изменяет, его группа стояла в старых списках. Да вы должны помнить, Николай Петрович. Имя Абдалла ничего вам не говорит?

-Фу ты, ну ты!- От избытка эмоций Николай встал и сел на стул верхом.- То-то мне код знакомым показался.

-Именно. Позывные поменялись, а кодовые имена остались прежними.- Хорош положил перед Петуховым заготовленный листок.- Насколько я понимаю, Николай Петрович, просьба этого "Махмуда" нас не касается.

-Пути начальства неисповедимы,- ответил неуверенно Путухов.- Но заканчиваются они всегда приказами, которые для нас, подчинённых, есть извечные законы.

-Так точно, Николай Петрович,- согласился Хорош и вышел из кабинета.

Два часа спустя на его столе лежала распечатка: К-Д. Дукеляйт воспитывался в семье деда Клауса Хельманна, бывшего активного функционера СЕПГ, умершего шесть лет назад. После окончания школы поступил в Военно-Воздушное училище ГДР, но был досрочно отчислен. Отец был осуждён за антигосударственную деятельность, умер при неизвестных обстоятельствах. Мать после смерти мужа покончила жизнь самоубийством. После объединения Германии К-Д.Д. переехал в Дортмунд. Около года проживал в т.н. "Коммуне" скинхэдов. В настоящее время местонахождение неизвестно.

...Войдя в сокольнический "Поплавок", Хорош тут же увидел за угловым столиком Координатора, перед которым стоял стакан чаю.

-Местечко не людное, но чаёк здесь отменный,- вместо приветствия сказал Координатор и тут же перешёл к делу.- О прибытии гостей мне известно. Но прошу повторить подробности, полученные вами от этой дамы. Ведь вы не торопитесь?

-У меня есть время,- смутился на секунду Хорош и стал почти дословно пересказывать всё, что он услышал от Ирины. Затем он сообщил о прибытии гостей, не забыв упомянуть об установленном за ними постоянном наблюдении и о самоволке Вареля.

-Так уж и "самоволка",- засмеялся Координатор.- Не утерпелось походить по знакомым с детства ночным улицам. А может быть, он эту дамочку поторопился наведать? Не исключено, если исходить из вашего предположения, что между ними разгорелся роман.

-Она не скрывает, что переспала с ним в Париже..

-Красиво звучит переспала в Париже!- задумчиво произнёс Координатор и беззвучно забарабанил пальцами по столу.- Так, так. Ну а к какому выводу вы пришли после прочтения сегодняшней информации?- и, заметив недоумённый взгляд собеседника, добавил:- "Махмуд".

-Данные об этом немце получены. Сегодня отправим.

-Вы, наверняка, не раз задавали себе вопрос: для чего вы осуществляли контакт с известным вам эмигрантом и его... нынешними подельниками, Степан Андреевич?

-Если вы видите в этом пользу...

-Всё, что мы делаем и планируем, должно служить только на пользу нашей с вами России, Степан Андреевич.- Его голос стал жёстким.- В том числе и предстоящая акция. Координатор призадумался на минуту,- Итак, давайте пройдёмся по всей операции... от встречи с этими туристами до... До финиша. Это будет, пожалуй, самое серьёзное и эффективное из всего, чем мы занимались поныне.

Хорош не мог с ним не согласиться.

Джой молча проследил за привычным движением руки Роба, потянувшейся к заднему карману брюк.

-Только плебеи и закоренелые пролеты имеют обыкновение насыщаться алкоголем поутру, так сказал бы Роза.

-А я ответил бы ему, что благодаря именно этой привычке ни те, ни другие не страдают запорами, поносами и прочими язвами желудка, в отличие от порочных аристократов и так называемых гурманов и диетиков,- Роб принял два солидных глотка, водворил фляжку на её обычное место, оглядел остальные столики, улыбнулся кому-то.- К слову, ты выглядишь неважно.

-Ничего особенного, Роб. Спал маловато.

-И всего-то! Откуда же это напряжение, которым ты и меня пытаешься заразить? И что это за тёмное облако появилось на твоей совести, Джой?- Взгляд Роба стал пронзительным.- В первую же ночь ты оставил меня в мраке неизвестности.

-Не ной, Роб. Я не мог уснуть и пошёл пошляться по ночной Москве.

-Пошляться,- не унимался Роб.- Почему же моё чутьё зациклилось на какой-то пчёлке, которую тебе не утерпелось посетить среди ночи? Скажи, что я ошибаюсь.

-Ты не ошибаешься, шеф. Я был у старого друга.

-Ничего не имею против настоящих старых друзей. Но ты забыл, кто определяет погоду, Джой. Мы вляпались в туристическую группу, но мы на работе. Ты согласен со мной или я не прав?

-Я прав, а ты согласен, шеф,- засмеялся Джой.

-А это значит, что шутки в сторону. А это значит, что если тебе приспичит отлить, то и в этом случае ты должен спросить моего разрешения и указать номер писсуара, который ты облюбовал, Джой. Что за старый друг, о котором ты должен был поставить меня в известность, перед тем как идти к нему?

-Должен был...- Джой действительно почувствовал себя виноватым.- Давняя подруга, Роб. Но это совсем не то, что ты думаешь. Она мне как сестра, даже больше. Поговорили. Оставил ей деньги. В следующий раз...

-Следующего раза не надо, дружок,- смягчился Роб. Блеск стали в его глазах слегка потускнел. Он вдруг громко икнул.- Ну, дела! Я уж подумал, что тебя к этой понесло. К Айрин? Только этого нам не доставало. Ты улыбайся, Джой, а то народ подумать может, что мы с тобой чем-то повязаны или что-то не поделили.

-Извини, я действительно не мог заснуть. Ну и... это было выше моихсил.- Джой выполнил требование, принужденно улыбнулся. Выпил полстакана оранжада.- Ты-то, надеюсь, выспался?

-О, Джой! Такого таракана я в жизни ик... потом эта симпатичная икк... Чёрт подери, этот омлет, икк. Яйца прямо выпрыгивают. Русские курицы несут, наверное, особенные яйца.

-Золотые.

-Я не предполагал, что в твоей стране по-другому, Джой.- От следующего ика Роба просто потрясло, его походная фляжка будто сама потянулась к губам. Приняв очередной глоток, Роб смог заговорить более внятно.- Только американский скотч способен утихомирить эти атомные яйца, Джой. И ночь была...

-Дурной сон видел?- по-настоящему рассмеялся Джой.

-Кажется, мне снилось, что ты втихаря решил реэмигрировать. Но кошмар...

-Как ты мог, хвост котячий, такое приснить! Ладно, рассказывай про кошмар.

-Я сделал всё, что делает нормальный человек после крепкого сна: я приготовился почистить зубы и тут-то я ЕГО и увидел! Он сидел на моей зубной щётке, нагло таращил на меня зенки и шевелил усами! Клянусь, гад был не меньше черепахи! Ты ведь не станешь утверждать, Джой, что я трусливый человек?

-Я категорически стану это отрицать, шеф.

-Но у горничной, которая увидела выскочившего в коридор трясущегося небритого мужика в пижаме и босого к тому же, наверняка сложилось обо мне впечатление, как о последней трусливой какашке.

-Она не могла тебе это сказать.

-Ещё бы! Она была чертовски фотогенична и невозмутима.- Роб залпом опрокинул чашечку холодного кофе, сделал гримасу.- Как настоящая американская леди, она спросила, не может ли быть мне чем-нибудь полезной. Я c опаской повел её в ванную и показал на чудище.

-Чего ты опасался, Роб?- поощрил Джой.- Русские женщины ко всему привычны.

-Я думал, что от вида этого чудовища она забьётся в истерике или немедленно вызовет команду по дезактивации помещений. Но эта пчёлка, Джой, просто стряхнула зверюгу в унитаз и очень мило мне улыбнулась. Потом она принесла мне новую зубную щётку, и мы с ней превосходно потрепались.

-Поздравляю! Твоё первое знакомство с настоящей русской женщиной состоялось. Это твой личный вклад в укрепление русско-американской дружбы. О чём же вы трепались?

-О тараканах. Они здесь так прижились, что считаются домашними животными, хотя до недавнего времени с ними велась настоящая война. Да, Джой, она так и сказала - настоящая война с применением современного оружия. Но от французского яда эти сволочи стали размножаться, как кролики, от немецких поменяли окраску и совсем озверели, а от американских увеличились в размерах втрое. Они генетически изменились, эти твари, приспособились. Так предполагает эта умная девочка. Ты не думаешь, что нам необходимо потребовать другой номер?

-Рассматривай таракашек, как одну из достопримечательностей, шеф.

-Возможно, ты и прав, Джой. За это, пожалуй, стоит выпить. За таракашек и смелых русских горничных.- Привычное движение руки Роба было прервано высоким голосом руководительницы группы.

-Уважаемые дамы и господа, прошу вашего внимания!- Улыбаясь стандартной "keep smiling", она медленно двинулась между столами.- Я с удовольствием представляю вам программу первого дня нашего пребывания в Москве. У подъезда нас ждёт автобус, на котором мы совершим путешествие по одному из древнейших городов мира. Как многие из вас уже знают, эта метрополия...

-Роб?

-Слушаю тебя, мой друг.

-Мне приспичило. Прошу твоего разрешение покинуть тебя.

-Я только и ждал этого. Совершим совместный отлив.

-...закончим на Красной площади...Посещение всемирно известной Третьяковской галлереи.- Она стояла перед Робом, её улыбка принадлежала только ему.

-Вы уверены, мадам, что эти остатки социализма на самом деле достойны внимания?- Мимолётно он сравнил холёную, будто только что выутюженную мадам-парижанку с девушкой, встреченной им почти за час до завтрака. Отдал предпочтение москвичке-горничной.

-Искусство не имеет ничего общего с идеологией, месье.

-Безусловно, вы правы, мадам. Извините, мадам, нам с другом необходимо оповестить наших близких об успешном начале путешествия. Вы прелестны, мадам,- тихо добавил Роб, сопроводив последние слова многообещающей улыбкой.

В туалете с настежь распахнутыми кабинами не было ни души.

-В старое время номера, рестораны, бары интуристовских гостиниц были начинены микрофонами,- сказал Джой, когда оба предались малому удовольствию.- А персонал большей частью состоял из стукачей. Я могу допустить, что эта горничная...

-Возможно,- задумчиво произнёс Роб, моя руки. Осмотрел кафель стен, потолок.- А здесь их не видно, этих сволочей... Однажды американец и русский... нет, американец и англичанин оказались в туалете. Сделали своё дело, как мы сейчас, британец стал мыть руки и увидел, что американец проходит мимо. Сэр, говорит британец, у нас в Англии, между прочим, после этого дела моют руки. А у нас в Америке, ссут не на руки, а в писсуар, сэр, отвечает американец. Ты предполагаешь, что и эта миленькая горничная завербована?

-Роб, это твои проблемы, переспать с ней или нет. В презервативах недостатка нет. Но я не исключаю, что гэбуха не против того, чтобы горничные вступали в контакт с иностранными клиентами.

-Ты встретился с Айрин?- Роб подставил руки под воздушную струю сушилки.

-Нет. Жду твоего указания, шеф.- Джой засмеялся,чуть подтолкнул Роба плечом. От неудачной ночной выпивки не осталось и следа, его не покидала теплота, которой он зарядился в маленькой кухоньке на Басманной.- Да, Роб, только ты определяешь каждый мой шаг.

-Кончай подъёживать, кумпель. Если она порядочный человек, что ты мне постоянно доказывал, то она наверняка ждёт встречи с тобой. Логично?

-Вполне. Я думаю, шеф, что если они ждали нашего появления, то они уже не спускают с нас глаз.

-И знают, что ты уже в первую ночь отвалил из отеля. Ладно, пусть думают, что ты наглый тип. И вообще, Джой, мы будем делать именно то, что они от нас ожидают.- Они вышли в холл.- Допустим, они держат нас под лупой. В таком случае... Есть ли у тебя на примете какая-либо пивнушка, где они могут наткнуться на нас?

- Я знаю такое местечко, Роб. Когда-то там был прекрасный бар и свежее пиво. Правда, мы можем наскочить на моих давних коллег. А журналисты, ты знаешь,отличаются излишком любопытства.

-Твои коллеги меня мало интересуют. У меня появляется странная тяга к этим типам. Ведь они в каком-то смысле мои коллеги.- Роб криво улыбнулся.

-И тебе на самом деле не хочется чуток познакомиться с городом? Здесь есть, что посмотреть, поверь мне, Роб.

-Надеюсь, кумпель, у тебя будет время показать Робу злачные места твоей юности. А русские музеи... Я тебе признаюсь, Джой, вся так называемая живопись почему-то кажется мне мёртвописью. А если на картинке отображена смерть, если на каждом шагу натыкаешься на распятого Христа...- Роб вышел из задумчивости, положил руку на плечо Джоя.- Короче, дело прежде всего, как говорят американцы. Поэтому, браток, до обеда я, так и быть, отдамся программе этой мадам. Тебя же попрошу состыковаться с Айрин.

-Ты прав, сентиментальный шеф. Эти типы ждут, что я устремлюсь к ней.

-Вот именно. Пощекочи им нервы, Джой, потрогай их приманочку.

-Ты, я вижу, тоже сгораешь от нетерпения. Господи, мы действительно не вполне нормальные. И вообще для чего мы живём, шеф, чёрт нас побери!

Роб с удивлением посмотрел на него, покачал головой.

-На такой вопрос, друг мой, у каждого человека есть свой ответ. Если ты меня спросил... Для того, чтобы пройти и завершить свою дорогу.

-И она, конечно же, ведёт к храму.

-Почему ты так думаешь, Джой?

-Один фильм заканчивается такими словами: "Зачем нужна дорога, если она не ведет к храму".

-Не знаю, Джой. Одна очень уважаемая мною дама сказала однажды, что каждая дорога должна выводить человека из плена.

-Но не кажется ли тебе, что сейчас мы добровольно лезем в пасть этим акулам?

-Не трясись, Джой. Они могут быть и акулами, а могут оказаться и мелкой плотвой. В любом случае, страшнее неистребимого русского таракана нам ничего не может угрожать. Так что, метая жребий, не мечи икру. Думаю, что у нас ещё есть несколько минут, чтобы познакомиться с местным баром.

Увы, благому намерению Роба не суждено было осуществиться. В этот момент из ресторана появилась группа, возглавляемая мадам. Она улыбнулась обоим и настоятельно попросила туристов занять места в ожидавшем их автобусе.

-Она действует мне на нервы,- пробормотал Роб. Джой лишь пожал плечами.

В этот раз Хорош от чая не отказался. Ирина молча сидела напротив, почти не отрывая взгляда от лица, изображавшего не только, как обычно, незаданный вопрос, но и нечто, что можно было назвать удовлетворением. Она догадывалась, что он ждёт её реакцию. Он успел сообщить ей, что общий знакомый прилетел в составе туристической группы, и не один. Сопровождает его не негр, с которым она видела его в парижском кафе, а солидных габаритов мужчина. Степан положил перед ней фотографию, на которой она увидела Георгия рядом со знакомым ей по ранней фотографии мужчиной в чёрной шляпе, узнала помещение таможни Шереметьевского аэропорта. При этом мелькнула мысль - этого мужчину она где-то видеда.

-Спасибо, Ирина Владимировна, очень вкусный чай.- Не спуская взгляд с её лица, он осторожно поставил стакан на блюдце.- Итак, вы готовы?

-Что... что вы имеете в виду, Степан Андреевич?- Его вопрос вызвал в ней одновременно и радость, и страх.- К чему я должна быть готова?

-Сейчас многое зависит от вас.- На его лице появилась тень растерянности.- Ведь вы с ним... познакомились. Вполне естественно, если вы его встретите. Или не так?

-Что зависит от меня?- Фотография, лежащая перед ней, о чём-то напоминала, но она не смогла вспомнить, что именно. Поняв, как глупо прозвучал её вопрос, она деланно засмеялась.- Конечно я всегда готова, как пионерка. Что я должна узнать, к чему склонить? Обоих сразу или каждого в отдельности?

Их взгляды встретились. Ирина чувствовала, что перегибает палку, но ей всеми силами необходимо было скрыть охватившее её ощущение радости.

-Займитесь только вашим объектом, Ирина Владимировна. Приглашайте его к себе, проводите с ним время по своему усмотрению, то есть... Вы свободны в действиях.- Хорош отвёл от неё взгляд.- Только в рамках известных вам правил.

-Как же без рамок, как же без правил, Степан Андреевич,- произнесла она, презрительно глядя на потупившееся лицо.- Проинструктируйте, я ведь даже не знаю, где должны заканчиваться рамки моих отношений с ним?

-Через день-два я позвоню вам, Ирина Владимировна... Там будет видно...- Она заметила в его глазах беспокойство. Молча проводила до двери.

Ах, Степан, сукин сын!- подумала она с презрением. Осадок горечи сменился волнением: почему она, дура, не осмелилась спросить, в какой гостинице они остановились? Почему Стапан сам об этом не сказал? Или они уверены, что Георгий в любом случае появится здесь...

Настасья Курдова-Шопп была, как говорится, нарасхват, она еле поспевала с конференции на симпозиум, с одной деловой встречи на другую. Нынешний день не отличался от многих предыдущих: в десять она заняла место в кабинке синхронных переводчиков в главном зале Торгово-Промышленной Палаты, заполненном представителями многочисленных иностранных фирм, полными надежд отхватить место под многообещающим российским солнцем. В половине второго после десятиминутного перерыва - она даже не успела допить кофе - в том же зале начались деловые встречи по "интересам", длившиеся, казалось ей, бесконечно долго. Как большинство профессионалов, Настасья почти не вдавалась в смысл переводимого. Тем не менее, она постоянно следила за собой, чтобы, не дай Бог, не допустить ни единой смысловой ошибки, что требовало от неё постоянного напряжения. Она освободилась около четырёх и чувствовала себя как выжатый лимон. Осторожно - к горлу подступала тошнота, постоянно приходилось вытирать капли со лба - спустилась по лестнице в холл. Увидела телефон-автомат, решила позвонить мужу - вдруг случайно он окажется дома, сможет заехать за ней. Ей ответили продолжительные гудки. Случайность не случилась, подумала с улыбкой и вспомнила разговор за завтраком: в первую очередь Мартин должен был позвонить в Гамбург, потом пройти техосмотр машины, в два часа у него намечено интервью с предпринимателем Березовским, а в четыре ему необходимо быть в ЦДЖ на представлении книги Александра Коржакова, в которой автор, якобы, представлял все земные грехи своего бывшего патрона и друга Бориса Ельцина. Решила взять такси...

В баре ЦДЖ не было обычной толчеи, хотя большинство столиков были заняты. Настасья примостилась возле стойки, это было их с Мартином привычное место.

-О-О-О! Вот-вот мы и мамочкой станем,- вместо обычного "приветика" барменша вскинула подбритые бровки, по-свойски подмигнула.- Соки есть. Рекомендую ананасовый, жуть какой вкусный. Или на солёненькое тянет? Орешки?

-Спасибо. Стаканчик красного.- Имя девушки начисто вылетело из памяти.

-Тоже полезно. В этом деле главное - дышать, тогда даже удовольствие получаешь. Вздох глубокий три-четыре, как Володичка пел, Царство ему Небесное.

-Постараюсь дышать,- с улыбкой ответила Настасья. Ей нравилась эта разбитная женщина, для которой Высоцкий стал Володичкой.

-Рожать нам на пользу. Я через это дело дважды проходила, а смотри какая фигурка. Журналисты все западают, комплиментики дарят, на стрелку набиваются.

-У вас хорошая фигура, Лена.- Имя барменши вспомнилось само по себе.

-А вон тех я впервые тут вижу. Взяли по двойной "белой лошадке" и только поулыбались.- Настасья последовала взгляду барменши, увидела двух мужчин, сидевших за столиком в углу. Один из них показался ей знакомым.

-Ничего мужики,- Лена вскинула подбородок, чуть приосанилась, двинулась к улыбающемуся мужчине, терпеливо ждущему в другом конце стойки. Его лицо чем-то напомнило Настасье о давнем посещении цирка.

.Вино сняло напряжение. Сделав глоток, она снова посмотрела на одного из мужчин за столиком в углу бара, и в этот момент фужер в её руке дрогнул - внизу живота она почувствовала резкий толчок, третьий за сегодня. Довольно улыбнулась беспокойному существу внутри себя. Глубоко вздохнула...

Вот уже почти год она носила двойную фамилию. Предложение Мартина "узаконить" их отношения не было для Настасьи неожиданностью: три года они жили вместе, прекрасно подходили друг другу, разногласия между ними были редки. Однако за день до регистрации брака ей пришлось столкнуться с неожиданностью. Мартин попросил её подписать формуляр на немецком языке. Она прочитала и оторопела: чёрным шрифтом по белой странице были изложены все пункты, касающиеся раздела общего имущества супругов в случае их будущего развода. Она укоризненно покачала головой, ещё раз пробежала текст, посмотрела на Мартина. Значит ли это, что ещё не женившись, мы должны планировать развод?- прочитал он в её недоумённом взгляде. Брачный договор - вполне нормальное явление в Германии, попытался он её успокоить и стал что-то объяснять о законах и неисправимой немецкой бюрократии, о разнице традиций стран и ментальности народов. Пожалуй впервые со дня их первой встречи Настасья не могла понять его. Имеют ли твои законники хотя бы минимальное представление о духовном и душевном имуществе, о котором так много писали ваши же Шиллер и Гёте? Германцы, ведь вы кичитесь вашей цивилизацией... Не кипятись, Настенька, ведь это обычная формальность. От неё воняет торгашеством и расчётом, а не романтикой и святыми чувствами, и мы, русские, понять это не сможем. Ментальность, дорогой мой, можно уважать или относиться к ней с неприязнью, но она есть содержание души и духа народа, нации. А дух или душу невозможно перевести на другой язык словами. И как бы вы ни старались...

Громкие голоса возвращавшихся с презентации журналистов вывели её из задумчивости. Увидела спешащего к ней Мартина. Он поцеловал её, сел рядом, улыбнулся барменше.

- Леночка, мне, пожалуйста, того же.

-И?- спросила Настя.

-Я лишь перелистал,- он положил на стойку толстую книгу.- Кажется, очередная претензия на сенсацию.- осторожно погладил её живот.- Хорошо, что вы с ним догадались сюда приехать. Устала?

-Ещё как! Но домой не хотелось, к тому же мы соскучились по тебе.

-Умницы вы у меня,- скользнул быстрым взглядом по залу.- Видела Бригитту?

-При мне её здесь не было. Мартин, обрати внимание на двух мужчин за столиком в углу. Не на того, который в импозантной шляпе, а на его собеседника. Я пыталась вспомнить, кто он. Ты его не знаешь?.

-Я его определённо где-то видел,- ответил Мартин. На его лбу появилась глубокая морщина.- И фамилия на языке вертится... Вурцель или Врубель. Какая-то антисоветская история.

-Не напрягайся, Мартин,- она засмеялась.

-Конечно!- вдруг Мартин встрепенулся.- Настенька, ты помнишь коллегу Кубинке? В картине какого-то грузинского режиссёра он играл самого себя, иностранного журналиста в России.

-Как же! Ведь я дала ему несколько уроков русского языка, а ты, мой милый, приехал на его место.

-Этот парень был одним из репортёров на вашем тиви. А коллегу Кубинке он просил о помощи. Потом Кубинке уехал, а этот вдруг исчез...- Он снова положил руку на её живот, замер.- А ведь и правда стучит, наружу просится.

-Он будет кузнецом счастья, Мартин.- Настасья не скрывала гордости.- Он перекуёт мечи на орала.

-Орала?

-Плуги,- перевела она автоматически. Она с удовольствием сделала небольшой глоток, засмеялась.- Не смотри на меня так, будто я совершаю преступление. Барменша Лена сказала, что вино мне и ему полезно. А у неё опыт.

-Ты уверена, что это ОН? Настенька, почему ты не хочешь сделать ультрашаль?

-Ультразвук. А потому, что хочу родить наше дитя так, как рожали наши мамы, бабушки, пра-пра-прабабушки.- Она посмотрела на него долгим вопросительным взглядом.

-Что, дорогая?

-Мартин, нам обязательно надо будет ехать в Германию? Я имею в виду, после окончания срока твоей службы здесь.

-Срок могут продлить.- Мартин слегка растерялся.- Почему возник вопрос?

-Я подумала, что тебе здесь не очень нравится, что в Германии твой дом...- Настя пожала плечами.

-Ты не права, Настя. Во-первых, нигде мне не было так интересно работать, как в России, где я, между прочим, тебя повстречал,- он поцеловал её в щеку, будто закрепляя слова.- Во-вторых, мой дом там, где ты будешь хорошо себя чувствовать. В-третьих, если тебе трудно сейчас решиться, то остаётся возможность продлить пребывание в Москве.

-Дело даже не в решении, Мартин. Возможно, я просто боюсь неизвестности.

-Это просто твоё нынешнее состояние. Где бы мы с тобой ни были, проблемы и радости будут у нас общими.Это всё, что я тебе обещаю, дорогая. Ведь мы с тобой одно целое, Настя?

-Тройное целое,- поправила она и улыбнулась - ему так и не удалось избавиться от неисправимого немецкого Настья. На её лице появилось выражение покоя. -Помоги, пожалуйста, Мартин. Не предполагала, что встать со стула так трудно.

Они медленно пошли между столиками, сопровождаемые улыбчивыми взглядами. Мужчина в ковбойской шляпе и его собеседник тоже улыбнулись им.

-Его внешность вызывает беспокойство. Такое впечатление, будто он вернулся из длительного путешествия,- сказала Настасья у выхода из бара. Мартин понял, что она говорила о мужчине в кожаном пиджаке.

-Или из длительного заключения,- согласился он нерешительно и резко остановился.- Настенька, ты подожди минуточку, мне кажется, что в парне кроется стори.

-Пять минуточек,- она чуть покраснела.- Нам необходимо...

Мартин решительно подошёл к столику двух мужчин, встретивших его вопросительными взглядами, но без удивления.

-Прошу прощения, господа, за вторжение.- Мартин моментально заметил, что "ковбой" его не понял.- Ferstehen Sie Deutsch?

-Говорите по-русски,- спокойно ответил "кожаный пиджак".

-Именно вас я хотел спросить...

-Спрашивайте.

-Мне кажется, что мы с вами где-то встречались. Меня зовут Мартин Шопп.

-Мартин Шопп,- мужчина задумался, отрицательно покачал головой.- К сожалению, не могу вспомнить. Тем не менее я рад, господин Шопп. Чем могу служить?

-А имя "Кубинке" ни о чём вам не говорит?- Мартин слегка растерялся.

-Извините, это женщина или мужчина?

-Это фамилия корреспондента одного крупного немецкого журнала. То есть ФРГ в то время. Он работал в Москве...

-Мне очень жаль, но и с этим господином я не имел чести.

-Извините, господа, всего доброго.- На лице Мартина отразилась явная растерянность.

-Всё в порядке, господин Шопп,- тот, который его понимал, вежливо улыбнулся. Мартин направился к выходу и тут же увидел жену, стоявшую у двери.

-Мартин, кажется, этот биогинекологический процесс завершается. Я сейчас взорвусь, как бомба.- Она виновато улыбнулась, крепко ухватила его за руку.

Роб проводил взглядом незнакомца с беременной женой, вопросительно посмотрел на Джоя.

-Отвечаю, шеф, нашего человека я, кажется, запеленговал. А этот....

-Почему ты так уверен?

-С беременными жёнами не ходят на деловую встречу. Обыкновенный журналист. Он предполагает, что мы встречались. Не верти головой,- прошипел Джой и деланно-равнодушным взглядом окинул полуопустевший бар.

-Чёрт тебя подери, русский мистер Кронкайт. Стоило тебе здесь появиться, и всякие типы пытаются возобновить с тобой знакомство.

-Меня это не колышет. По крайней мере этого типа я точно не помню. Я тебя, кстати, предупреждал, Роб, что здесь меня всякая собака может вспомнить.

-Ты на самом деле был так известен, Джой?- взгляд Роба выражал недоверие.

-Роб, однажды ты сказал, что если я выдаю себя за журналиста, то ты готов рассматривать свою дудку, как саксофон. Ведь ты помнишь? Так вот, со стороны этой братии,- Джой кивнул в сторону завсегдатаев бара,- я имел не меньший респект, чем ты в кругу пентагонистов.- Хвастливую тираду Джой подкрепил солидным глотком пива.

-Нет, дружок, твоя известность мне не угрожала. От фуражки до каблуков я был обвешан табличками "top secret",- засмеялся Роб и прищурился.- Джой, я не понял, о чём ты с этим типом трепался, но мне показалось, что ты его не первый раз видишь.

-Тебя чёрт подерёт, сучий потрох, ты всё замечаешь.

-Слишком хорошо я читаю твою физиономию,- снова засмеялся Роб.

-Ни хрена ты не знаешь. Я знал немца, фамилию которого он назвал, - Кубинке. Ох времечко было, Роб! Ты ведь знаешь, что это значит, торчать по горло в дерьме?

-И из которого может вытащить только приготовленная петля. Знаю, Джой.

-Именно этого немца Кубинке я попросил о помощи. Но он слишком дорожил своим положением, а ещё больше своей задницей. Он был не нашего стиля, Роб.

-Иначе он помог бы тебе. Но нельзя человека осуждать за то, что он другой, каким бы он ни был. Его право - оставить тебя торчать в дерьме или замараться,- Роб рассмеялся, придвинул лицо и продолжая улыбаться.- Джой, если ты на самом деле запеленговал нашего, то подай ему знак о том, что я его начинаю любить.

-Я его в гробу видеть хотел,- тихо произнёс Джой, тоже улыбаясь.- Роб, тебе не кажется, что они слишком форсируют. С самого ранья он был у неё, и мне кажется, что я нос к носу столкнулся с ним у подъезда её дома...

-Ты повторяешся. Он действует по моему плану, если ты уверен, что это именно он. Фак!- почти шёпотом ругнулся Роб и, не переставая улыбаться, откровенно посмотрел на широкоплечего мужчину, перед которым стоял фужер вина. Их взгляды встретились.- Джой, мой "саксофон" подсказывает, что ты прав. Я, фак, возбудился.

-Хэлло,- негромко произнёс мужчина, будто подтверждая слова Роба. Он поднял руку в приветствии, которым обычно встречают соседа по дому или коллегу по работе. Джой кивнул, у него не осталось сомнения в том, что он видит того, кто послал Ирину на связь с ними, что именно ему они обязаны своим пребыванием здесь, что только подобным типам свойственно это особое, располагающее к ним выражение добродушия на лице. Из давнего далека выплыла подобная улыбочка, после которой следовали или допрос, или удар в зубы.

-Джой, скажи ему, что на улице прекрасная погода,- пробормотал Роб.

-Как вам понравилась презентация?- осторожно спросил Джой.

-Я не был на ней,- спокойно ответил мужчина и посмотрел в упор.- Меня, как, видимо, и вас, мемуары генералов не интересуют,- добавил он по-английски, чем вызвал восторг Роба, который не замедлив пригласил его присесть к их столу. Тот не заставил повторять приглашение, прихватив своё недопитое вино, он подсел к ним.

-Всю жизнь меня зовут Роберт Барклай. Я, знаете ли, тоже оказался здесь почти случайно, а в России я вообще впервые. А вот мой друг,- он указал на Джоя,- профессионал.

-Не сомневаюсь,- иронично заметил мужчина.

-К тому же, он обладает большими способностями угадывать намерения людей. К примеру, увидев вас, он хотел со мной поспорить о том, что вы впервые в этом заведении и кого-то дожидаетесь.- Роб неделанно засмеялся, даже прикоснулся к руке нового собеседника.- Не обращайте внимания, я слегка поддал. Кстати, я не совсем понял ваше имя, извините.

-Степан Андреевич.

-Стидрипч... Стью...- прозаикался Роб.

-Степан, Стефан, чтобы вам было проще,- криво улыбнулся Степан.

-Если позволите, я буду звать вас Стив. Мой друг Стив. Да?- Роб приложился к стаканчику, выразительно посмотрел на Джоя: сейчас-то ты убеждён, что это наш человек?- спрашивал его взгляд.

-Я не возражаю, мистер Барклай.

-Просто Роб, так и говорите. А мой приятель Джой превосходно знает вашу страну и говорит по-русски так, что его все понимают.

-Не сомневаюсь, что у него была неплохая практика.

-Ещё бы сомневались, Стив!- Одним глотком Роб опустошил стаканчик и знаком попросил Джоя позаботиться о новой порции.- Не примете ли от меня порцию американского виски, Стив?

-Спасибо, мистер... то есть, Роберт. Язва желудка.

Джой отправился к стойке бара.

-Сочувствую, Стив.- Роб задумчиво кивнул.- Да, все его друзья, к которым я и себя причисляю, так обращаются к нему - Джой. Вы можете задать ему любой вопрос и получите точный ответ. У нас правило: если речь идет, к примеру, о женщинах, то консультантом выступает Эндрю, которого вы не знаете. А когда кто-то предлагает вступить в дело, то здесь Джой и я практически незаменимы. И вы знаете, Стив, что я вам скажу? На моего друга и на меня вы всегда можете положиться.

-Не сомневаюсь.

-А я думаю, Стив, что на вас тоже можно положиться. Именно поэтому вы искали встречу с нами. Не скажу - почему, но искали. Ведь я раскусил вас, не так ли?

-Вы догадливый человек, Роберт,- Стапан внимательно посмотрел на возвратившегося с двумя порциями виски Джоя.

-Вы верно заметили, Степан Андреевич. Он догадливый, проницательный, всевидящий. Как, вероятно, и вы,- вступил в разговор Джой.

-Не спеши, Джой-бой. Мы изменили форму общения. И Стив признался, что он пришел в салун с намерением повстречаться именно с нами.

-Я тоже так думал,- ответил спокойно Джой.

-Чёрт побери! Один ни в чём не сомневается, другой ни чему не удивляется!- воскликнул Роб почти с удовольствием.- Простите, Стив, вы хороший человек?

-Я не знаю, что вы вкладываете в это понятие,- чуть растерялся Степан.

-Но ваш псевдоним... Джой перевёл его на английский, как Goodman.

-Это моя настоящая фамилия, мистер Барклай. Да, я проследил вас с намерением встретиться и...

-Поговорить о деле. Значит, Стив, вы не оставляете сомнения, что именно по вашему поручению примчалась в Париж ваша дамочка Айрин, с которой Джой, как мне кажется, нашёл общий язык. Вы понимаете, что я имею в виду?

-Понимаю. Вы приняли её приглашение...

-Не знаю, как друг Джой, но я принял не её, а ваше приглашение, Стив. И нам с вами, прожжённым деловым людям, незачем расточать время. Хотя я всегда утверждаю, что время, проведённое за стаканчиком виски, не потерянное время. Так?- Роб подмигнул обоим и сделал осторожный глоток.- Итак, я готов вас слушать, Стив.

-Вы, господин Барклай, и ваш... и господин Варель...

-Ах, Стив, ты снова официален, как на дипломатическом приёме, на котором ни ты, ни я не бывали.- Роб очень расстроился, по крайней мере, он выглядел человеком, теряющим душевное равновесие.- Мне нравится, что мы так быстро перешли на "ты". Стив, чтобы тебе было легче общаться с твоими новыми друзьями, ты должен знать, что мы очень подкупные. Если цена нас устраивает, мы покупаем и продаём всё невозможное. Так, Джой?

-Я думаю, что Степану Андреевичу это известно. И он знает нашу фирму,- с очень серьёзным видом, который обязателен на деловых встречах,подтвердил Джой.

-Вы на самом деле знакомы с деятельностью нашей фирмы, Стив?- спросил Роб.

-Более или менее,- Степан пытался схватить нити разговора, уходящего из-под его контроля.

-Думаю, что - менее. Всё равно, выкладывай перед нами своё супервыгодное предложение, Стив, не то я лопну от нетерпения.- Роб одним глотком опорожнил стаканчик. И тут же оправдался.- У меня спина начинает зудеть в таких случаях.

-Роберт, это последняя на сегодня,- сказал Джой. Он выпил и решительно поставил пустой стакан.

-Хорошо, господа. Будем считать, что предварительный разговор состоялся,- так же решительно сказал Степан.- Надеюсь, вы не возражаете, если мы продолжим разговор завтра. Возможно, я буду не один.

-Предполагаю,- деланным шёпотом произнёс Роб.- Это будет ваш шеф?Владелец фирмы? И когда мы будем иметь честь?

-У вас ведь насыщенная программа.- Степан почувствовал себя увереннее.

-Да, Стив, программа очень интересная...- Роб задумался на секунду.- Но после обеда мы найдём время. Бизнес есть бизнес,- сказал Роб и положил руку на руку Степана, посмотрел виновато ему в глаза.- Мы слегка перебрали, извини нас, Стив. Обычно мы трезвые ребята, мы отмечаем только круглые даты. Не так ли, Джой?

-Да, очень круглые даты,- оправдывающимся тоном подтвердил Джой.- Сегодня, к примеру, исполнилась ровность с того дня, как я вышел за ворота психиатрической больнички и оказался в сумасшедшем мире. Но это, как говорится, в заду. Сейчас мы преуспевающие бизнесмены и любим деньги...

-Завтра после обеда я постараюсь найти вас.- Сведя губы в тонкую прорезь, Степан кивком попрощался с ними.

- Он шестёрка, Джой, мелочь,- задумчиво произнёс Роб через минуту.

-Заблуждаешься, шеф. В тихом болоте черти водятся. А гэбуха или твоя цэруха и есть грязнее болота, где даже шестёрки могут тузами обернуться. Роб, я не знаю, что ты замышляешь, во что мы вляпались... Мы ищем приключения на собственные задницы. Роб! Но ты, хвостяра, заразил меня азартом и наглостью. И я бы с удовольствием вставил им в жопы по солидной порции тротила.

-Да, ищем...- Роб о чем-то напряжённо думал.

-Ещё по стаканчику?

-С этого момента ты не примешь ни капли, пока я тебе и себе не позволю. В завтрашнем разговоре, Джой, а я надесь, он состоится...

-Куда он денется,- вяло поддержал Джой.- Давай все-таки по последней.

-Наш девиз - деньги, только деньги и ни капли морали, когда дело касается денег. И мы на всё готовы ради денег, Джой. В этом и будет состоять наша роль. Ты понял? Попытаемся этого чёрта из его болота за яйца вытащить. Ты понял, Джой?

-Понял, шеф. Только ты не подумай, что я чего-то боюсь.

-Раз понял, то пора нам расстаться с этим салунчиком и его обитателями.- Роб тяжело поднялся, приподнял шляпу, поблагодарил таким образом барменшу и получил в ответ совсем не дежурную улыбку и появляйтесь почаще.- Да, Джой, русские женщины... Вообще, женщины...

Предложение Джоя пройтись до гостиницы пешком Роб пропустил мимо ушей, он молча шёл рядом. Наконец вышел из задумчивости.

-Только что ты сказал, что не боишься.- Жестом Роб прервал попытку Джоя возразить.- Страх, друг мой, есть у всех, вопрос только в том, чтобы этот страх калькулировать.

-В принципе ты прав, шеф. Но если ты переходишь границу страха...

-...то можешь считать себя трупом. Страх преодолевается делом. Я подкину тебе одну историю, Джой. После неё было много чего поинтереснее,но эта история...- лицо Роба озарилось широкой улыбкой.- Я не ахти какой рассказчик, но...

-Я тебя всегда понимаю, Роб. Ещё бы мне тебя не понять! О чём история?

-О том, как один парнишка по имени Роберт Барклай разделался с самим собой. Мне было около одиннадцати.

-Ну, шеф, ты так рано...

-Заткнись, пожалуйста. Как-то в воскресенье отец повез меня на открытом джипе в горы. Он был в прекрасном расположении духа, что было не часто, позволил мне сидеть рядом с ним, рассказывал об освобождении Германии, о войне в Корее.

-Боевой у тебя папашка.

-Да. Всё было прекрасно - ландшафт, яркое солнце, я уже предвкушал предстоящий пикник на вершине горы. И вдруг, Джой, перед нами крутой извилистый подъём, градусов под сорок пять, слева стена, справа в метре от нас пропасть. Страх сам выплеснулся наружу: папс, я хочу выйти, проблеял тот, кто сидел в моей шкуре.

-А боевой папаша пёр дальше, так?

-Не сказав ни словечка, он притормозил и стал сдавать задним ходом, что удесятерило мой страх. Я обмочился, Джой, ещё до того, как он остановился на маленькой площадке. На вершину мы добрались пешком, несколько часов гуляли, собирали камни, потом крепко пообедали в горном кабачке. Помню, это была жареная оленина. За всё время он не произнёс ни единого слова. Я тоже молчал, мне было стыдно, я проклинал того во мне, который обоссался от страха. Оправдания своему позору я не находил, так что... Что бы ты сделал на моём месте, Джой?

-Мне слегка не повезло, шеф. У меня в детстве были другие испытания. Без отца.

-Знаешь, что сотворил Роб две недели спустя?

-Если следовать теориям Фрейда...Ты проколол все четыре колеса этого джипа, измолотил без всякой причины одноклассника, нагрубил соседу?

-Я положил под мою тощую задницу несколько толстых книг, завёл вездеход и, Джой, я проехал вдоль того проклятого каньона и взобрался до самой вершины горы, до которой мы с отцом не добрались. Я вылез из машины и позволил дрожать моим коленкам не меньше часа. Из того же кабачка я позвонил отцу и попросил отвезти меня домой.

-Я могу себе представить, как он был рад за тебя.

-Дома он взял широкий ремень и врубил мне парочку "горячих". Но история этим не закончилась. Неделю спустя был его день рождения. Обычно он приглашал своих бывших камерадов, сослуживцев, было много женщин, так что я чувствовал себя на таких праздненствах совсем не в своей тарелке. Но в этот раз приглашённых не было. Знаешь, что он устроил?

-Догадываюсь. Он провёл свой день рождения только с сыном Робертом.

-И как, ты бы знал, Джой! Мы снова поехали в горы, но в другое место. С рюкзаками за плечами мы взбирались вверх по узенькой тропинке, через туман - мне казалось, что мы достигли облаков, пока не добрались до небольшой лужайки, в середине которой лежал низкий плоский камень. Он выложил на камень разную снедь, достал из рюкзака бутылку виски, потом наполнил походную рюмашку. Малыш, сказал папс, эта рюмка предназначена нашим предкам, которые были солдатами и боролись за свободу и независимость нашей страны, за Соединённые Штаты Америки. Да, так он сказал и вылил виски на землю, будто полил могилы наших предков. Потом он снова налил рюмку, поставил её передо мной и произнёс лишь несколько слов, которые навсегда запали мне в душу. Неделю тому назад, Роберт Барклай, ты стал мужчиной, а это значит, что, соблюдая традицию нашей семьи, ты должен готовиться к солдатской службе. Это был мой первый глоток виски, Джой.

-И с тех пор твоя глотка не просыхает. Ты ведь с фляжечкой не расстаёшься. Дай глоточек, шеф.

-Забудь. Я уже просил тебя заткнуться, друг мой. Два или даже три часа мы сидели с ним почти на небесах. Никогда он не был так разговорчив, он объяснял мне, что такое честь и традиция, рассказывал о разных эпизодах из своей жизни. Я помню, что он ни разу не улыбнулся, так серьёзно он беседовал со мной. Он расхохотался лишь, когда мы спустились и увидели, что одно колесо джипа проколото.- Роб засмеялся.- Да, Джой, такого дня рождения у меня больше не было.

-Хороший папс у тебя, Роб.

-Думаю, он себя таковым считал. И ещё думаю, что ему не хватает чувствительности. Но это не каждому дано. Тебе не кажется, что и мне не хватает чувств, Джой?

-Трудно сказать, Роб. Иногда я тоже кажусь себе куском льда, а потом я осознаю, что - живу, а жить это и значит - чувствовать. Может быть, нам чего-то не хватает, чтобы в полной мере ощутить то, что люди называют счастьем.

-Возможно. Но я думаю, что только дети могут и должны быть счастливыми. А если счастье их обходит, Джой...

-Ух, котяра! Ты никогда не был так абсолютно прав, как сейчас,- слова вырвались будто пружины, Джой заторопился.- Одна женщина, у неё, Роб, я был сегодня ночью... Когда я с ней познакомился, давно это было, у неё тогда было двое малышей. И она, Роб, тоже воспитывалась в детдоме. Потому меня и толкнуло к ней.

-Тоже?!- Роб приостановился, взглянул на его лицо.- Ты никогда не говорил...

-Не было необходимости. С Риком как-то перекинулись парочкой слов на эту тему. Когда об этом заговариваешь, то душа в каком-то месте побаливает.- Джой деланно засмеялся.- Шеф, а почему ты не спросил до сих пор, как я провёл время с Айрин?

-Я думаю, Джой, что тебе известно, что постель не должна иметь ни малейшего отношения к делу,- с усмешкой произнёс Роб.- Ни на минуту не забывай, что случайных людей на связь не посылают.

-Тем не менее я не сомневаюсь, что она нашего стиля.

-Я пытаюсь доверять и твоему, и своему чутью. Но мы обязаны учитывать всё и быть готовыми к неприятностям,- очень серьёзно сказал Роб и замолчал. За весь оставшийся до гостиницы путь он не произнёс больше ни слова. Он пытался составить сценарий предстоящего разговора с людьми, неизвестно с какой целью вышедшими на его группу. Но сценарий не клеился, поскольку об участнике или участниках встречи и об их планах Роб не имел даже малейшего представления. Поэтому ему не осталось ничего другого, как почти дословно повторить основной принцип Наполеона - вперёд, а там разберёмся. Роберт Барклай не очень чтил императора, а посему и знать не мог о том, что знаменитую фразу Бонапарт произнёс и перед походом на Москву, и незадолго до 18-го Брюмера.

10. ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ

Ему можно было дать не больше пятидесяти: короткий седой ёжик, стройная фигура, довольно интеллигентное, с тенью снисходительной улыбки лицо и спокойные серые глаза - весь его облик мог лишь намекнуть на род его прошлой или нынешней деятельности. Он мог сойти за офицера в отставке, спортивного тренера или дисциплинированного требовательного чиновника. Сам он не старался привлекать внимание, но нередко ловил на себе призывные взгляды не только дам бальзаковского возраста. Впрочем, было несколько случаев, когда прямо на улице к нему подходили незнакомые люди пожилого возраста с намерением то ли задать вопрос, то ли поздороваться. Он лишь приветливо улыбался и проходил мимо. Лишь одному слишком навязчивому старичку пришлось сказать, что он принял его за когото другого.

Пётр Алексеевич Благодеев старался оставаться неузнаваемым, и это ему до сих пор удавалось, хотя единственная маскировка, к которой он изредка прибегал, были обыкновенные тёмные очки.

Тридцать минут на электричке и десять минут прогулки по грунтовой давно не хоженой тропинке через густой сосняк. Узкая асфальтовая дорога с проросшей в трещинах травой - мимо нескольких покошенных шлагбаумов, вдоль обветшалых заборчиков и заросших палисадников - привели его к одному из домиков бывшего дачного посёлка, в недавние времена фигурировавшего в узком кругу компетентных под названием "Объект". Он открыл дверь собственным ключом, прошёл через тёмную прихожую и оказался в первой комнате. Беглым взглядом окинул обстановку - массивный письменный стол, кожаный диван, кресло перед журнальным столиком с настольной лампой под запылившимся абажуром. Две грубые табуретки и венский стул явно не вписывались в стиль пятидесятых годов и казались явными чужаками. Привычно приоткрыл дверь в совершенно пустую соседнюю комнату, прикрыл её, прошёл к окну, задвинул тяжелые шторы, опустился в кресло. Посмотрел на часы - до встречи с "туристами" оставалось больше двадцати минут.

В течение своей многолетней деятельности Пётр Алексеевич руководствовался двумя принципами - не стремиться занять первые руководящие роли и быть терпеливым. Он был убеждён, что единственной гарантией успешной карьеры является умение сдерживать собственное честолюбие, присущее большинству карьеристов. Но лишь тот, кто научился скрывать свои амбициозные цели,обязательно дождётся возможности реализовать и остальные свои способности. Он подробно изучил биографии самых влиятельных "серых кардиналов" советской истории - Громыко, Микояна, Суслова, Андропова - и считал их образцами для подражания.

Более двадцати лет Благодеев занимал достаточно высокие должности в отделе внешнеполитических связей ЦК партии. Лишь руководитель отдела знал, что Пётр Алексеевич был одним из личных советников Председателя Комитета госбезопасности, и лишь самому Андропову было известно содержание секретных поручений, которые выполнял его внештатный советник.

Заняв пост главы государства, смертельно больной Юрий Андропов предложил ему взять под прямой контроль отдел внешней разведки КГБ. И он безоговорочно принял предложение, и не только потому, что испытывал уважение к Андропову, выделявшемуся из серой массы членов политбюро интеллектом, честностью и жёсткой принципиальностью, но и потому, что был уверен - бывший шеф КГБ сможет уничтожить покрывшую всю страну паутину обнаглевшей брежневской мафии. Увы, лишь успев дотронуться до жезла правителя, Андропов свалился в пропасть небытия.

Взлёт Горбачева и последовавшие события не были неожиданностью для Благодеева, он знал, что новоиспечённый Генеральный секретарь - ставленник Андропова. Он, как и большинство опытных придворных, был уверен, что управлять страной по традиционным уставам и и негласным правилам просто немыслимо, и не без логических обоснований предполагал, что поведение Горбачёва должно существенно отличаться от поведения его предшественников-полутрупов. Но уже в самом начале так называемой "новой эры" одним из первых он заметил растерянность Горбачёва, суетившегося между креслами Генсека и главы государства и лишенного способности понять, что своими первыми шагами он сам же уничтожил малейшую возможность совместимости партии, которую он возглавлял, с полуреформами, которые он же и провозгласил. Растерянность, нерешительность и трусость Горбачева проявлялись во всех его действиях. Объявив новый путь под соусом гласности и перестройки и таким образом отказавшись от пути к "светлому будущему всего человечества", он в течение нескольких последующих лет продолжал поддерживать миллионными субсидиями зарубежные компартии и так называемые освободительные движения. (Благодееву были известны не только эти астрономические суммы. После того, как КПСС лишилась права управлять государством, к нему стала сходиться вся информация о миллионных трансферах так называемых "партийных" денег). Он видел, как с каждым днём возрастала неприязнь и номенклатуры, страшащейся своего будущего, и населения к новому хозяину Кремля и его супруге. Это неуважение, подчас даже презрение, умножались пропорционально усиливавшимся симпатиям к Горбачёву Запада, с которым тот весьма ловко заигрывал, подкладывался, как выражались на Лубянке.

Благодеев продолжал выполнять свою работу и на Старой площади, и на Лубянке, нигде и ни при каких обстоятельствах не высказывая своего мнения о происходящем. Лишь в кругу нескольких близких людей, надёжность которых не вызывала его сомнения, он позволял себе откровенность. К его мнению прислушивались, с ним считались. Пётр Алексеевич не только обладал чутьём опытного придворного, его политический инстинкт и способность анализировать ситуацию подсказывали: Горбачёв не способен укротить надвигающуюся на него бурю, в ближайшее время он будет сметён новой кремлевской метлой. Прогноз оправдался. В день подавления путча, одним из основных руководителей которого был шеф КГБ Крючков, он наблюдал из окна демонтаж памятника "железному" Феликсу, он почти наяву видел, как паучьи трещины расползаются от фундамента казавшегося незыблемым здания Лубянки по всей стране.

В ближайшее, после прихода к власти Ельцина, воскресенье, поздно вечером, с соблюдением предосторожностей состоялась встреча Благодеева с двумя близкими знакомыми, с которыми он десятилетия тому назад начинал свою карьеру и которые, как и он, по сей день занимали достаточно ключевые, хотя и не высшие посты в номенклатурной иерархии, и которые смотрели на происходящие в стране события с его же точки зрения. Его собеседники осуждали не только действия ушедшего в прошлое Горбачёва, опрокинувшие страну в хаос, они с презрением относились к Ельцинской камарилье, к нуворишам, с помощью так называемой "приватизации" ограбившим и продолжающим грабить народ, не устающим набивать собственные карманы кредитами западных стран. Вину вбедах страны они видели, и немалую, Запада, ухватившегося, по их мнению, за возможность подчинить себе Россию новыми методами. Единомышленники пришли к выводу: используя все имеющиеся в их распоряжении возможности, оказать сопротивление существующему порядку внутри страны и, по возможности, за её пределами. В их руках находилось достаточно средств: они практически безотчётно распоряжались счетами бывшей КПСС; имели доступ к информационному банку КГБ и затем к ФСБ, сети иностранных террористических групп, спискам агентов, на протяжении десятилетий обучавшихся в СССР и в дальнейшем подпитываемых в нелегальной борьбе против Запада; они сохранили старые связи с людьми, которые могли обеспечить их необходимым, в том числе и самым современным оружием. Встреча первой "тройки" завершилась решением о создании военизированного конспиративного формирования. Спустя лишь несколько месяцев Организация была создана, она обладала достаточным количеством единомышленников в России и в ближнем зарубежье. Под именем "Скифы" Организация развернула активную деятельность...

Звук приближающейся машины прервал его размышления, только сейчас он заметил, что в комнате стало совершенно темно. Он усмехнулся: да, по сей день всё шло по их планам. Ни его, ни коллег по руководству Организацией нельзя обвинить в легкомыслии, они сумели сохранить полную конспирацию. Кто бы, к примеру, мог предположить, что в этом запущенном неприметном домишке проходят важные встречи, определяются направления действий.

Свет фар мутным пятном уперся в плотные шторы и тут же погас. Спустя несколько минут снаружи послышался условный стук в дверь. Координатор не торопясь поднялся с дивана, прошёл в коридор, прислушался. Осторожный стук повторился. Он повернул ключ, открыл дверь, кивнул Хорошу и гостям.

-Добрый вечер, господа. Степан Андреевич, замкните, пожалуйста, дверь.

Лишь после того, как трое вслед за ним переступили порог комнаты, он включил настольную лампу и жестом пригласил Роба и Джоя сесть на диван. Сам он опустился в кресло, Хорош придвинул к столику венский стул. Последовал короткий обмен взглядами и ничего не значащими улыбками. Лишь лицо Джоя могло показаться застывшим - в первый момент внешность хозяина дома показалась ему знакомой, в последующие секунды ногти непроизвольно впились в ладони, он попытался проглотить застрявший в горле комок. Ещё перед вылетом в Москву он предполагал, что намеренно или случайно может повстречать людей из прошлого, но он не мог себе даже представить, что ему предстоит встретить человека, имевшего отношение к его, Джоя, прошлому. Не только в последний миг перед смертью - если это утверждение соответствует истине - человек вспоминает всю свою жизнь. Подобные воспоминания - не всей жизни, но уж во всяком случае наиболее ярких её эпизодов, напоминающих о рае или об аде, в зависимости от того, где пребывал человек, - возникают и в мгновения эмоционального взрыва, вызванного раздражителем, имеющим непосредственное отношение к прошлому. Джой лихорадочно силился вспомнить фамилию человека, с именем которого было связано его тогдашнее дело. Тихий и неуверенный голос Степана вернул Джоя в действительность.

-Я позволю себе представить вам наших гостей,- обратился он к Координатору на ломаном английском языке.

-Нет необходимости, поскольку отчасти мы уже знакомы,- так же на английском ответил Координатор.- Итак, гражданин СССР, в прошлом преуспевающий журналист, затем пациент психиатрической клиники, удачливый перебежчик господин Георгий Варель. В архиве хранится ваше "Дело", господин Варель.

-В архиве КГБ, конечно. Всё верно, за небольшим исключением. Бывший гражданин СССР.- Джой не ответил ему улыбкой.- Или вы до сих пор считаете меня вашим подданным?

-Мне не известно, отменено ли постановление о вашем аресте, да меня это и не касается. В какой-то степенивы правы, все мы из прошлого, бывшие.

-Чёрт меня побери, если обо мне вы знаете так же много, как и о моём друге!- Роб откровенно восхитился.- Но что касается меня, то заверяю вас, что я не состоял ни в одной Богом проклятой партии и всегда был психически здоровым человеком.

-Я вам верю на слово. Для вас, мистер Роберт Барклай, не должно быть секретом, что до рандеву с тем или иным потенциальным партнёром мы наводим справки или добываем информацию о нём. Вы согласны с таким положением вещей, господин полковник в отставке?

-Ещё бы!- воскликнул Роб. Хотя и в меньшей степени, чем Джой, но он знал, куда он приехал, и не мог не согласиться с тем, что данные о нём этот тип наверняка выудил задолго до этой встречи. - Это такая же истина, сэр, как и то, что мы имели довольно интенсивную беседу с агентом вашей фирмы, а сейчас имеем честь говорить с самим шефом. Не так ли, Стив?

Лицо Хороша, обычно серо-землистого цвета, покрылось бурым румянцем, не от обращения к нему Роба, а потому, что Координатор знал об американце больше, чем он. Совсем ведь недавно Координатор поручил ему собрать информацию об этой группе. А сейчас он откровенно показал, что Степан исполнял далеко не первую роль, и вполне допустимо предположить, что он был кем-то подстрахован. Хорош чувствовал себя как описавшийся пудель, которому хозяин откровенно показал своё полное пренебрежение. Обращение к нему американца он оставил без ответа. На секунду Роб ощутил дискомфорт, его рука привычно дёрнулась к карману, где обычно находилась фляжка, но он тут же вспомнил, что уже более суток соблюдал введённый им же самим "сухой закон".

-Смею предположить, что ваши погоны украшает парочка средних звёзд,- обратился он к Координатору.- Но, признаюсь, мне ни в жизнь не угадать, какое имя вы получили от ваших уважаемых родителей? Они ведь не оставили вас безымянным?

-Боюсь, моё имя трудно для вашего произношения,- ответил Координатор совершенно автоматически. Будто предлагая вступить в разговор, он смотрел на Джоя, чей прямой взгляд ему трудно было выдержать.

-Роб, тебе знакомо имя Громыко, бывшего министра иностранных дел Советского Союза?

-Если память мне не изменяет, этот малый проходил у нас под кличкой "мистер Ноу", поскольку он блокировал каждое предложение американских президентов. Какое отношение этот парень имеет к нашей неофициальной встрече, Джой?

-Наш собеседник, Роб, делал крутую карьеру под началом этого "Ноу" и, насколько я помню, работал в ЦК партии. Исходя из некоторых фактов, можно заключить, что он имел прямое отношение к КГБ. Тогда его звали товарищ Благодеев Пётр... отчество, простите, запамятовал.

-Значит, по поводу звёзд на погонах я не ошибся, Питер?- заметил Роб.

-Неплохая память, господин Варель,- без улыбки произнёс Координатор.

-Не обижаюсь. Помнится, с особым упоением ваше имя произносил в своё время Владимир Бовлин, политобозреватель центрального телевидения. Знаете такого? Не задумывайтесь, товарищ Благодеев, ведь вы однажды принимали участие в беседе за одним из его "круглых столов". Он очень гордился близкими отношениями с вами. Хотя, думается мне, он был одним из ваших лакеев. По законам, так сказать, номенклатуры - руководители и исполнители, приказчики и холопы.

-Так, так...- На лице Координатора появилась гримаса недовольства.- Иногда я ничего не имею против непризнания авторитетов, но давайте соблюдать рамки приличия.

-Полностью согласен с вами, Питер!- вмешался Роб.- Но, заверяю, Джой очень приличный парень. Просто он хотел сказать, что и у нас есть парочка козырей, и мы имеем представление о том, "кто есть кто?". К этому, если позволите, я добавлю собственное предположение: если в советское время вы были не последним человеком в иерархии, то и сегодня что-то из себя представляете. Политики и функционеры вашего ранга редко выпадают в осадок до глубокой старости.

-Возможно, вы правы. Но я вижу, что господин Варель хочет ещё о чём-то спросить,- осторожно произнёс Координатор и добавил со снисходительной усмешкой:- Не будем забывать, мистер Барклай, ведь ваш компаньон в прошлом журналист.

-Спасибо, товарищ Благодеев.- Джой вдруг почувствовал облегчение, поведение Роба подействовало на него успокаивающе. Он откинулся на спинку дивана.- Не знаю, откуда и почему в моей голове возник этот вопрос...

-Не имеет значения, спрашивайте,- поощрил Координатор.

-Мне и вправду интересно бы знать, кто и что вы сейчас? То есть, не только вы, а вся тогдашняя партийная клика. Куда делись все партайбонзы, какую окраску приняли?

-В вас заговорило любопытство журналиста,- засмеялся Координатор.- Товарищи устроились, стали господами. Обычный процесс приспособления.

-Я могу предположить, что вы были одним из распорядителей партийных миллиардов? Полтора-два года тому назад, не помню точно, мне попалась какая-то московская газета, где упоминалась ваша фамилия. Роб, ты представить не можешь, какими астрономическими суммами...

-Мы не оценщики, Джой.

-Гитлеровская НСДАП в сравнении с КПСС выглядела бы просто нищим карликом, не говоря уже про твоих республиканцев или демократов.

-Это не наши карманы,- в голосе шефа Джой уловил не заметный для других угрожающий нюанс.- Мы теряем время, а это слишком большая роскошь для всех нас. Вы согласны, Питер, Стив?

-Не вполне, мистер Барклай,- ответил Координатор.- Для нас обоих это не потеря времени.- Он пошевелил губами, проговорил задумчиво.- Господин Вы и я, по сути, - антиподы,сидим друг перед другом и мирно беседуем, что само по себе не вполне обычно. Мистер Барклай, что, по-вашему, является главным свойством человека?

-Если уж вы меня спросили...- Роб растерялся, вопрос был слишком неожиданным.- Людям свойственны одинаковые качества. К примеру, страх перед собственной смертью и полное пренебрежение к жизни другого. Так я думаю, Питер. Но я, честно говоря, не совсем понял, что вы имеете в виду?

-Неизменность природы и принципов.

-Или беспринципности,- добавил Джой.

-Мы не о том говорим, господа,- сказал Роб.- Вчера правила и принципы были одни, сегодня они совершенно изменились. Нас интересует бизнес и только бизнес. А в бизнесе мы руководствуемся единственным принципом: любую работу мы готовы выполнить за двойной гонорар. Поэтому, Питер, давайте перейдем к главной теме.

-Вы действительно настоящий американец,- засмеялся Координатор.- Но почему вы оцениваете вашу работу вдвое дороже?

-Потому что, в отличие от множества любителей и подлецов, мы профессионалы. Наш опыт гарантирует успех любого предпринимательства.

-Извините, я на минуту отлучусь,- сказал Хорош и вышел в другую комнату.

-Безусловно, вы не дилетанты, мистер Барклай, у нас есть основания предполагать, что вы не общество монахов и не приёмные дети матери Терезы,- сказал Координатор.- Но вы не станете отрицать, что в мире у вас достаточно конкурентов.

-С ними мы не знакомы. Мы знаем только, что у вас были основательные причины послать человека на связь с нами, а не с другими,- сказал Джой.

-Причины...- Координатор на секунду задумался.- Мир стал слишком тесным, господа. Даже для случайностей. Однажды, господин Варель, вы были опознаны в одной африканской стране. Уму непостижимо, не правда ли?

-Да, трудно представить.

-Таким образом мы вышли на вашу группу. Позднее нетрудно было определить, что там, где появлялись вы, обязательно происходило нечто... экстраординарное. Со временем мы стали ценить вашу автономность, активность...

-Это говорит в нашу пользу, Питер,- с явным удовольствием сказал Роб.

-Вторая случайность произошла совсем недавно. Одна фирма, с которой мы имеем давние деловые отношения, сообщила, что вы предложили ей свои услуги.

-Возможно,- согласился Роб.- Иногда мы предлагаем наши услуги.

-Руководитель фирмы спросил, не располагаем ли мы данными об одном из членов вашей группы,- Координатор сделал паузу.- Клаус Диетер Дукеляйт.

Вопреки ожидаемому Координатором эффекту, лицо Роба осталось неподвижным, он лишь пожал плечами. Однако от взгляда Джоя не ускользнуло чуть заметное движение его руки, потянувшейся к заднему карману брюк. Лицо вернувшегося Хороша (его уход в другую комнату не исчез от внимания Джоя) снова покрылось бурым румянцем, будто он получил очередную пощёчину.

-Пути бизнеса неисповедимы.- Роб вопросительно посмотрел на Джоя.

-Сейчас, думаю,обе стороны должны выложить все карты на стол, если, конечно, мы хотим быть партнёрами,- сказал Джой.

-И вашим картам можно верить?- усмехнулся Координатор.

-Ни в коем случае, Питер!- воскликнул Роб.- Как и вашим. Но вы ждете позитивных результатов работы, а нас интересует приличный гонорар.

-Вы не ответили на мой вопрос о миссии Дюкеляйта.

-О кей, Питер. Клаус - один из членов нашей команды, в настоящее время ведет переговоры о потенциальном сотрудничестве,- голос Роба стал жёстким.

-Господин Абдалла - наш давний партнёр. Вполне естественно, что нас интересует предмет этих переговоров. Если это не ваш секрет, мистер Барклай.

- Какие секреты могут быть между нами, ведь мы с вами намерены пожать друг другу руки, Питер. Мы получили сведения о том, что мистер Абдалла интересуется некоторыми товарами. Мистер Дукеляйт был отправлен к нему с конкретными предложениями.

-Допустим, допустим.- Координатор добродушно улыбнулся.

-Допускайте. Но мы чуть отвлеклись от главной темы. Перед нами, Пеитер, появилась ваша почтовая голубка по имени Айрин с вашим приглашением. Как вы заметили, мы немедленно откликнулись на него, мы здесь, Питер, но вы почему-то втягиваете нас в игру "кошки-мышки". Итак, цель нашей встречи?

-Мистер Барклай, как вы посмотрите на заключение, так сказать, тройственного договора о взаимовыгодном сотрудничестве? Вы, мы и господин Абдалла?- Координатор заметно оживился.

-Неожиданное предложение, Питер. Оно может быть взаимовыгодным, но, с другой стороны... До сих пор мы справлялись с делами самостоятельно, то есть, нам не приходилось делиться с кем-то гонорарами. Но...Всё зависит от чистой прибыли и честности партнёров.

Координатор встал, прошёлся по комнате, постоял у окна, вернулся, сел.

-У вас есть возможность убедиться в нашей щедрости. Даже за небольшие услуги мы платим хорошие деньги. В долларах, естественно.

- Хорошее вознаграждение не исключает разные варианты. Не так ли, Джой?

-Но мы должны знать, что из себя представляет небольшая услуга?

-Ваш посланник Дукеляйт может вести свои переговоры и дальше. Но, предполагаю, они могут ни к чему не привести.

-Вот как?- по-настоящему удивился Роб.

-Дело в том, что у нас приготовлено абсолютно всё, в чем господин Абдалла испытывает необходимость. Мы готовы заплатить хорошие деньги, если вы согласитесь сопроводить самолёт из России непосредственно к покупателю. К тому же, у вас будет возможность лично поговорить с ним.

-И только, Питер?- спросил Роб.- Или тут скрывается какой-то крючок?

-Товар не совсем обычный, торговля им запрещена международными соглашениями. В этом и заключается весь риск.

-Солидный риск, Питер.- Роб плутовато улыбнулся.- А почему, Питер, вы пригласили нас, а не обратились к вашим отечественным любителям приключений?

-Причины просты, мистер Барклай,- с готовностью ответил Координатор.- Во-первых, они могут удовлетвориться авансом и исчезнуть.

-Разве у вас не "длинные руки"?- с нотой сарказма спросил Джой.

-Наш принцип - не делать ошибок, чтобы не терять время и средства на их исправление. А во-вторых...- Координатор чуть замялся.

-Тащите кота из мешка,- поощрил Роб.

-Несколько наших людей всё-таки полетят с вами.

-Минуточку!- возмутился Роб и театрально выставил перед собой ладони.- Повторяю, мы всегда обходимся только своими силами, мы не нуждаемся ни в помощниках, ни, тем более, в надзирателях. Никаких попутчиков, сэр. Мы не хотим делиться гонораром.

-У них другая цель,- спокойно отреагировал Координатор.- Итак: если вы согласитесь сопроводить груз и проконтролировать его передачу покупателю, вы лично получите здесь чек на половину суммы, о которой мы, надеюсь, договоримся. Чек на вторую половину вы получите непосредственно от покупателя.

-Чек какого банка?- осторожно спросил Джой.

-"Банк оф Америка" или... На ваше усмотрение.

-Именной чек на любой из банков Швейцарии или Люксембурга.

-Не вижу проблем, мистер Барклай. После того, как самолёт сделает промежуточную посадку, и дела с передачей груза и получением вами оплаты будут завершены, самолёт вылетит в сторону Югославии. Оттуда вы можете отправляться в любом направлении.

-Джой, устроит ли это нас?- в голосе Роба Джой услышал намёк на согласие.

-А почему бы и нет, шеф? Хотя Ницца меня бы больше устроила. Но я предполагаю, что у товарища Благодеева есть дела и с югославскими братьями-славянами.

-А вот это, Джой, то место, куда нам не положено совать наши носы,- с огорчением произнёс Роб.- Так, так... Самолет у вас вполне вместительный, насколько я предполагаю?

-Вас интересует количество груза? - удивлённо спросил Координатор.

-И пассажиров. Дело в том, Питер, что во всех наших операциях принимает участие вся команда. Я бы не хотел делать исключения и в этот раз. Не беспокойтесь, я приглашу лишь несколько человек. На гонораре это не отразится.

-Приглашайте вашу команду,- после небольшой заминки, тут же сменившейся улыбкой, ответил Координатор.- Самолёт достаточно вместительный.

-Мне нравится ваша готовность к компромиссам, Питер,- с удовольствием сказал Роб, посмотрев на молчащего и почти неподвижного Степана.- Надеюсь, что у нас получится неплохое сотрудничество.

-Осталось решить деликатный и, как мне кажется, последний вопрос. На какое вознаграждение вы рассчитываете, мистер Барклай?

-Да, деньги...- задумчиво произнёс Роб.- Вы верующий, Питер?

На лице Хороша появилось выражение ожидания, он поднялся и вышел в другую комнату, сопровождаемый смехом Благодеева.

-Последний раз я обращался к Богу перед экзаменом по научному атеизму в Университете. Почему вас интересуют мои отношения с небом, мистер Барклай?

-Только любопытство, Питер.- Роб упрямо называл собеседника по имени.- Ведь вы были... нашим идеологическим противником.

-В прошлом, мистер Барклай.

-Тем не менее. Мне интересно знать, что стимулирует вас в вашем бизнесе. Те же деньги, на которые мы, люди Запада, так охочи? Или есть нечто другое, что выше моего понятия?

-Люди гибнут за металл, как поётся в одной арии... Нет, признаюсь, господин Барклай, я убеждённый атеист.- Координатор призадумался и задал неожиданный вопрос:- Коль уж вы спросили меня, то и я позволю себе вопрос. Вы закончили Вест Пойнт? Или Колорадо Спрингс?

-Э, нет, Питер. Мои нервы начинают вибрировать, а это значит, что ваш вопрос находится вне темы нашей встречи. Вы затронули пунктик из области допросов.

-Я хотел лишь высказать предположение, что в кузницах военных кадров изучают не только уставы, виды оружия, но и историю, геополитические проблемы.

-Возможно,- Роб наморщил лоб, рука в очередной раз остановилась на полпути к карману.

-Я не уверен, время ли сейчас обсуждать...- вмешался Джой.

-У нас есть время, Джой, не беспокойся,- успокоил его Роб.- Интересно знать, что думают в России о глобальных мировых проблемах.

-Что думает о них бывший партайфункционер,- недовольно пробормотал Джой.

-У меня создаётся впечатление, Варель, что вы просто ненавидите людей, которые имели какое-то отношение к вашим давним невзгодам.

-Нет у меня к ним ни ненависти, ни любви. Презрение есть.- Джой вяло повёл рукой, будто отбрасывая тему.

-Только не рассказывайте, Питер, как строился наш мир, о том, что со дня своего появления люди стали вести войны.- Роб звучно засмеялся.

-Да, это так. Племя против племени, класс против класса, нации против наций, наконец.

-Да, природа человека несовершенна, он обуян страстью придавить ближнего и дальнего.- Роб посмотрел на часы.- Кстати, таксист, который нас привёз, не заждался ли он нас?

-Он будет ждать столько, сколько надо. Да, это природа людей - разрушать и уничтожать. Не есть ли это суть, двигатель истории, даже закон развития мира?- Координатор вопросительно посмотрел на обоих гостей.

-Вы напомнили о моих личных проблемах. Их было действительно предостаточно,- вяло сказал Джой.- Допускаю, что жизнь корёжит каждого человека в большей или меньшей степени. Но я не решился бы искать причины бед в дурной природе всех людей, не говоря уж о целых нациях.

-Следуя своим дурным инстинктам, подчиняясь им, человек создавал конфликты, переходящие в большие и малые войны. Кстати, эта теория положена в основу закона Карла Хаузхофера.- Координатор вопросительно посмотрел на Роба.

-Не берусь утверждать, что я знаком с трудами этого мистера.

-Гитлер был первым, кто сознательно последовал этому закону. Он детально и чётко изложил и обосновал всему немецкому народу историческую необходимость уничтожения неарийцев, подчинения их высшей расе.

-Демагогия, Благодеев. Ведь он тем самым подчинил себе сознание масс,- возразил Джой.- Задолго до Гитлера Ленин без всяких подобных законов успел одурачить полтораста миллионов жителей империи и четверть населения мира.

-Если вы хотите знать моё мнение, Питер, то я приведу неплохую фразу мистера Уинстона Черчилля.

-Какую?- с явным интересом спросил Координатор.

-Подонков и им подобных ублюдков, которые обманывают народ, необходимо преследовать и уничтожать.

-В таком случае это относится и к тем, кто вёл войны в Корее, Вьетнаме...

-В Венгрии, Чехословакии, Афганистане, кто семь десятилетий рассматривал собственный народ не иначе, как подопытных кроликов.- Джой почувствовал, что им овладевает ярость.- В чём вы хотите нас убедить, Благодеев?

-В том, что мыслящим людям остаётся один единственный путь к прекращению войн.

-Ого!- воскликнул Роб.- И вы уже пометили его вешками.

-Возможно, только пунктирами.- Координатор помедлил.- Вы уже пребываете на этом пути. Сами не осознавая этого, вы помогаете созданию союза или, если хотите, объединению мыслящих людей, готовых бороться с безумием мира.

-Не вполне вас понимаю, Питер. У нас не было и нет намерения лечить болезни, и уж ни в коем случае мы не собираемся лечить безумие.- Роб укоризненно покачал головой.- Вы слишком переоцениваете наши возможности.

-А это и есть ответ на вопрос, поставленный вами: что нас стимулирует? Есть единственная возможность погасить пожар, охвативший тайгу. Необходимо создать другой пожар и направить его навстречу первому. Только в этом случае катастрофа будет предупреждена. А безумие масс и есть пожар, перекинувшийся из Европы и Америки в нашу страну.

-Херня всё это, простите за слог. Ведь вы с вашими теорийками обосрались вконец.- Совершенно неожиданно Джой вспомнил Власту Балову и понял, чью роль он играл при встрече с ней.- Уж кому, как не вам, знать это. Вам это не урок? Или вы настолько перестроили свою психологию, что всё забыли?

-Уроки не забываются, но люди меняются в зависимости от времени и обстоятельств. Человек имеет способность менять своё мнение...

-И он имеет право на это,- перебил Роб.- Но многие претендуют на право силой навязывать своё мнение другим. Мы, Пит, не относим себя ни к тем, кто навязывает своё мнение другим, ни к тем, кто поддаётся насилию. Мы обыкновенные бизнесмены, не упускающие возможности хорошо заработать и на своих, и на чужих идеях.- Роб встретился с его прямым взглядом.- Триста тысяч долларов, Питер.

-Не многовато ли, мистер Барклай?- в голосе Координатора послышалось разочарование.- Ведь вся операция займёт не более четырех-пяти часов.

-Вам хорошо известно, что риск измеряется не временем, Питер.

-Хорошо.- Координатор тяжело поднялся, ему последовали остальные.- Отныне вы будете иметь дело со Степаном Петровичем. Он проинформирует вас о всех деталях акции. Но я буду ждать следующей деловой встречи с вами.

-Обязательно ждите, Питер. Вы даже не представляете, как вам повезло!

-Что вы имеете в виду?

-Воплощение любой идеи в реальность - это всегда грандиозный труд, приносящий грандиозные деньги хозяину идеи, а значит, и неплохой гонорар исполнителям, то есть нам. В этом смысле мы всегда готовы быть с вами в одной упряжке. Вы всегда можете купить нас,- Роб демонстративно посмотрел на часы.- У нас остаётся как раз столько времени, чтобы завершить сегодняшнюю программу отдыха.

-Понимаю,- в голосе Координатора нетрудно было уловить нотку презрения.- И будьте осторожны, мистер Барклай.

-Мы всегда и везде очень осторожны, сэр. Тем не менее, спасибо за совет.

- Вам наверняка известно, что ежедневно в Москве бесследно исчезают десятки людей. Иностранцы, к сожалению, не исключение.- Взгляд Координатора был более чем выразителен.

-Если бы я понял ваши слова как угрозу, я ответил бы... Оставим эту тему до следующей встречи.- Роб показал в широкой улыбке два ряда ровных зубов.

-К сожалению, Степан Андреевич не сможет сопроводить вас до города. Но таксист доставит вас, куда вы ему укажете.

Всю дорогу Роб бормотал единственное слово schiet. Это бормотание и весь его вид выражали негодование, скрытую ярость. Джой вглядывался в проносившийся мимо тёмный лес, в дальние огни, не мог упорядочить мысли. Пытался оживить в памяти названия близлежащих дачных посёлков, но сознание возвращало мысли к недавнему разговору.

-Где высадить?- сквозь зубы спросил молчавший всю дорогу водитель, когда они оказались почти в центре.

-В начале Арбата,- так же односложно ответил Джой.

Несмотря на очень поздний час, ярко освещённый проспект был заполнен прохожими. Джой узнавал каждый дом, в глаза бросались старые и незнакомые названия ресторанов, магазинов, учреждений. Будто наяву послышалось Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя религия... Выплыла из памяти до отказа забитая "Комаудитория", где впервые и навечно струны гитары и сердце Булата заставили целое поколение по настоящему почувствовать себя москвичами, ощутить безвременье молодости... -Булат Шалвович, а почему шарик голубооой?- Не знаю. Жизнь голубая, настроение голубое, как безоблачное небо. - ...слиться душами в едином вздохе восхищения жизнью. Мудрец и кумир, прошедший сквозь огонь и кровь, знал, что пребывание в этом мире невероятно трудно, он пытался связать Душу и Небо.

Несколько лет спустя, когда уже начался бег по улицам и задворкам, здесь, у входа в "Военторг", состоялась беглая встреча с Амандой, секретаршей какого-то посольства, прихватившей свёрток с документами, приготовленными врачом Сашкой Волошановичем. Месяц спустя они стали материалом для западных газет, поведавших о заключённых, запертых в психушку института Сербского с несуществующим в мире диагнозом "вялотекущая шизофрения". Ох, Москва, так тебя... Вот в эту больничку привезла меня "скорая", после того...

Взгляд схватывал спешащих прохожих, останавливался на неторопливых парочках, на девицах, в выразительных позах стоявших у освещённых витрин. Сознание пыталось отторгнуться от разговора часовой давности, но мысль то и дело возвращалась к нему.

-Балдеешь, брат Джой?- вдруг услышал он показавшийся незнакомым голос Роба. Видимо, и для него затянувшееся молчание стало невыносимым.

-Я на этом проспекте ноги до колен износил.- Джой указал на сверкающее здание на противоположной стороне улицы.- В этой кафешке под названием "Метелица", "метла" по-нашему, собиралась вся студня. За рубль можно было прилично поесть, получить полстаканчика вина и красиво потрепаться с симпатичными девушками. Заскочим, Роб? У меня в желудке пустыня. Эти козлы даже по чашке кофе не предложили.

-Да, козлы...- Взгляд Роба блуждал вдоль проспекта.- Джой, в этом городе есть хотя бы один проклятый телефон-автомат? Нам надо срочно позвонить, Джой. И не говори, что мы можем это сделать в отеле.

-Понял, шеф. На телеграф.- Джой понял, что Роб принял какое-то решение.

Они свернули в первый переулок, через сотню метров внимание Роба привлёк большой дом, темневший в глубине двора за высокой решётчатой оградой.

-Тюрьма?

-В своём роде,- засмеялся Джой.- Так называемый "дом Грановского". Тут жили, да и сейчас, думаю, доживают партайбонзы на пенсии. Они всегда долгожители.

-Ясно. Советский Беверли-хилл,- криво улыбнулся Роб.- Ты не думаешь, что эти типы за нами шпитцеля послали?

-Не думаю, Роб. Зачем?- Джой инстинктивно обернулся - редкие фонари освещали совершенно пустынный переулок. - Они ведь знают, что мы так или иначе вернёмся в гостиницу.

Они свернули в другой переулок, потом оказались во дворе, уставленном издававшими жуткую вонь мусорными контейнерами,вышли на другую улицу.

-Неплохо ориентируешься, приятель,- одобрительно пробормотал Роб. Видимо, его голова была занята другими мыслями.- Действительно, козлы... Войдя в эту берлогу, я сразу ощутил поганую энергию. А ты готов был блевануть, не так ли, Джой?

-Точно, Роб. Как только я узнал этого подонка. Он ни капли не изменился, хотя с того времени уже сто лет прошло. Он был одним из тех, по чьему распоряжению неугодных затыкали в психушки. Шеф, дерьмо у них на уме. Не лучше ли отвалить?

-Кладбищем от него попахивает.

-От всех них мертвячиной несёт.

-Сегодня Стив показался мне очень несчастным человеком, как будто у него в жизни ни разу не было повода засмеяться. Но ты был прав, когда сказал, что он не клоун.- Роб приостановился и твёрдо сказал:- Попытаемся, Джой, рассчитать поведение гиен.

-Если ты так считаешь... Ты заметил, что Степан выходил в другую комнату? Ему надо было менять кассеты в магнитофоне. Он записывал наш разговор.

-Не важно, Джой.- Роб снова ушёл в свои мысли.

-А ведь ты не рассчитывал на такой поворот, Роб? На их предложение.

-Нет, не рассчитывал. Мне почему-то вспомнился тот израильтянин. Как они хором произносили "Прости и забудь". Хочешь всё забыть, простить, уйти в сторону. А эти... не пускают. Они меня притягивают, как магнит кусок железа. Они ведь по сути все одинаковые. Как думаешь?

-Хотелось бы всех их в гробу видеть,- сказал Джой.- Сейчас мне слегка беспокойно, шеф.

-Понимаю. Но мы попали под колпак, дружок. Нам остаётся действовать или оставаться примерными туристами, или...

-Что - или?

-Ты знаешь наше правило, Джой. Каждый волен поступать по своему усмотрению.- Роб откровенно рассмеялся.

-А ты не намекай и не ставь условий, хвост котячий,- Джой вышел из себя, скороговоркой выпалил:- На хер нужен был нам вообще этот козёл цековский... Роза прав: ты постоянно втягиваешь нас в дерьмо. И что ты за человек такой, Роб! Что толкает тебя...

-Наследственные гены и хромосомы, предопределённость, судьба, обстоятельства, окружение, мировоззрение, принципы,- такой же скороговоркой ответил Роб.

-Откуда они вообще узнали о нашем существовании, шеф? Почему так прицельно появилась Ирина?

-Не знаю.

-Но ты вышел на Абдаллу? Ведь ты знал, что он тесно с ними повязан?

-Да, у меня были все данные о нём. Не спрашивай откуда, не копайся в этом,- ответил Роб, не допуская Джоя проникнуть в свои мысли.

-А что они могут нам сделать, Роб, если мы их пошлём подальше? Да в случае чего я всю прессу на ноги подниму...

-Вот что, приятель,- Роб резко остановился, посмотрел на Джоя так, как смотрел на всех перед каждой операцией,- мы - в деле.- Смягчившись, добавил:- Мне тоже не вполне спокойно, Джой.Из самолётов иногда выпадают не по своей воле...

Оставшуюся дорогу до телеграфа они шли молча. Лишь перед ступеньками Джой решился спросить.

-Роб, люди, от которых ты получил информацию об Абдалле, предупредили тебя, что он связан с русскими?

-Они тоже обыкновенные люди и не могли предусмотреть абсолютно всё.- Роб расслабился, грустно улыбнулся.

-Я хотел бы быть уверенным, Роб, что ты знаешь, что делаешь.

-Коль уж ты спросил, то я тебе так отвечу: в очередной раз дьявол попытается переломать нам кости,- Роб подмигнул.- Но ведь ты не забываешь своего ангела-хранителя, как и я. Вместо нас Питер может найти подонков, которые сделают именно то, чего он хочет. Согласен?

Джой не ответил.

В огромном зале было непривычно много поздних посетителей. Эхо объявлений прокатывалось почти беспрерывно. У многочисленных окошек стояли небольшие очереди. От одного из них как раз отошла молодая пара. Женщина с уставшим лицом вопросительно посмотрела на Роба. Он назвал номер. Увидев её непонимающий взгляд, Джой повторил номер по-русски.

-Заграница перегружена, наберитесь терпения.

-Наберёмся,- согласился Джой.

-Некоторые ругаются, а я при чём...- Женщина автоматическим движением пригнула к себе микрофон, передала заказ дальше, без паузы и тем же тоном назвала сумму. Увидев десять долларов, она вскинула брови, на кивок Джоя благодарно улыбнулась.- Далеко не уходите, может, раньше соединят.

Все скамейки были заняты. Они молча ходили по залу, прислушиваясь к каждому объявлению. Многочисленные лица, выражавшие ожидание и нетерпение, громадные окна до потолка, наскакивавшие одно на другое объявления, чуть несвежий воздух - всё было Джою привычным, будто только вчера он покинул этот зал после очередного удачного или неудачного общения с заграницей. В памяти промелькнули полузабытые эпизоды, имена...

-Белый Ворон, Красный Волк... и Голубой Слон.- С лица Роба не сходила блуждающая, почти детская улыбка. Он посмотрел на высокий потолок, беглым взглядом окинул зал, сбросил улыбку и чётким голосом произнёс:- Не делай большие глаза, Джой. Подсчёт козырей требует концентрации. Я в полном порядке.

-Ты в порядке, шеф. Как всегда,- пробормотал Джой. В этот момент скрипучий голос динамика призвал их в переговорную кабину.

Затянувшийся разговор, полная луна, поднявшаяся над Альпами и ярко светившая в окно, колеблющееся пламя свечей, чуть-чуть передвигавшее тени на стенах,- всё создавало атмосферу не привычной для всех присутствующих интимности. Все следовали взгляду Розы, рассматривали строгие лица людей в тяжёлых рамах, их парики и старинные одежды, внимательно и с интересом слушали историю о каждом из предков хозяина замка. Телефонный звонок на первом этаже был подобен звуку брошенного в окно камня. Все вздрогнули, лишь Роза не пошевелился.

Снизу послышались приглушённые слова, длившиеся не более минуты, затем приближавшиеся по лестнице легкие шаги. Несмотря на позднее время, лицо Фредерики было свежим и доброжелательным. Она встала рядом с Розой, поочередно каждому улыбнулась.

-Вам всем большой привет от Роберта и Джоя. Они благополучно прибыли на место, остановились в гостинице "Националь" и ждут вас. Роберт убедительно просил ни в коем случае не забыть одеть куртки.

-Это он сказал?- переспросил Роза.

-Да, мальчик. Он настоятельно просил взять с собой три запасных куртки. Он так заботлив, не правда ли?- Фредерика положила руку на плечо Розы.- Вы уезжаете?

- Да, Фредерика. Энди останется с тобой. А... а почему три? Впрочем...

-Мальчик, я была бы очень благодарна...- Фредерика чуть помедлила.- Пожалуйста, извещай меня почаще о вашем благополучии.

-Я обещаю, Фредди. Спасибо тебе за всё.- Роза поцеловал её руку.

-Я желаю всем очень спокойной ночи.

-Спокойной ночи, мадам.- Бой часов следовал каждому удаляющемуся шагу старой дамы.

Вторую ночь Ирина не могла сомкнуть глаз. После посещения Степана, сообщившего ей о прибытии Георгия, она боялась покинуть квартиру. Будто оцепенев, сидела на диване, не спуская взгляда с телефона, потом выставила из буфета и перемыла всю посуду, которой почти не пользовалась, убрала квартиру, то и дело подходила к окну, однажды даже открыла обе створки, долго смотрела вниз - ей казалось, что вот-вот к дому подкатит такси, из которого он выйдет. Когда ожидание стало почти невыносимым, она попыталась успокоиться: если он на самом деле уже в Москве, то он обязательно позвонит, как обещал, и ей нечего суетиться.. Если же... Остальные мысли она не допускала, но они сами лезли в голову, сплетались в клубок. Вдруг появилась мысль - а вдруг не увидимся, бросившая её к письменному столу. Письмо получилось очень коротким. Легла поздней ночью, проваливалась в кошмары, просыпалась, сидела на кухне, закурила сигарету и тут же погасила её, достала альбом и до утра рассматривала старые фотографии, и снова легла. Её разбудил звук подъехавшей к подъезду машины. Вскочила, бросилась к окну, распахнула обе створки - "скорая". Будильник показывал половину одиннадцатого. Приняла душ, надела те же брюки и блузку, в которых была в Париже при встрече с ним. Письмо положила в сумочку. За кофе то и дело вздрагивала при малейшем звуке, доносившемся из-за входной двери - скрип лестницы, звонки в квартиры, лязг мусорных контейнеров, крики детей во дворе. Резкий звонок расплескал кофе. Схватила трубку телефона, услышала короткое - Это я. Сейчас приеду. На мгновение промелькнула в подсознании картинка: она, семилетняя девчонка, наглотавшаяся обской воды, дотянулась наконец-то до отцовской руки. Заметалась, схватила полотенце, попыталась оттереть кофейное пятно с брюк, выхватила из холодильника початую бутылку водки, отвинтила пробку, но тут же поставила бутылку на место, бросилась к шкафу, лихорадочно стала перебирать платья. Звонок в дверь задержал дыхание...

"Высший Дух соединяет и роднит людей и награждает их великим даром - способностью сочувствовать. Я сочувствую преданности братьев моих, я встретил Старую Девушку, сестру мою незабвенную, сострадание которой помогло мне выжить, я прикасаюсь к Женщине, которой доверяют моя душа, моя суть, мои чувства. Благодарю, Господи, за Ближних, которых Ты подарил мне". Так думал он, держа в ладонях её лицо.

-Почему я не плачу от радости избавления от вечной грусти, от встречи с ним,спасающей меня от всех? Всесильный и Великодушный Господи, помоги мне забыть прошлое, стать для него всем, в чём и в ком он нуждается, сделать всё, что может принести ему такую же радость, которую я сейчас испытываю, не оставь нас, Господи...- торопились её губы. Замерла, бессильная, перед завертевшимся перед глазами калейдоскопом: лица и рожи, смятая кроваво-красная кофточка, покосившийся у края могилы цинковый гроб, солнечный Париж, согбенная фигура отца...

Забросив ногу на ногу, Роб сидел в глубоком кресле и читал "Times", купленный десять минут назад в киоске гостиницы. Закончив читать репортаж о высадке американского десанта в Кувейте, он перевернул страницу и в этот момент увидел в метре перед собой знакомые "мокасины".

-Ты сошёл с рекламы "Мальборо", ни одна из женщин не пройдёт мимо, не обратив на тебя внимания.- Джой опустился в кресло рядом.- Вы уже приехали?

-Нет.

-А... Почему ты здесь?

-Как тебя встретили, Джой?- Роб положил журнал на столик.

-Мы...- Джой тяжело вздохнул, зачем-то оглядел холл гостиницы.- На другой день после её возвращения Степан, как и следовало ожидать, выпотрошил её.

-Да. Следовало ожидать,- кивнул Роб.

-Она рассказала ему всё, что требовалось, как мы и договорились. Потом он ещё раз пришёл, чтобы сообщить о нашем прилёте. Не возражал против её встречи со мной.

-Не возражал!- криво улыбнулся Роб.

-Лексика деловых отношений. А потом, Роб, мы молчали. Всё время.

-Понимаю, Джой.- На лице Роба появилась тень грусти, он дотронулся до колена Джоя.

-Роб, ты хотел после обеда поехать вместе с группой.

-Моё любопытство поубавилось.- Роб улыбнулся, долго смотрел на Джоя, на пажей, суетившихся перед туристами двух только что прибывших групп.- Но я чертовски интересно погулял по улицам. Потом больше часа я провел в громадном шопе, похожем на те, что на Пятой авеню в Нью-Йорке.

-В Загорске было бы интереснее.

-Я не мог уехать.- Роб придвинулся почти вплотную, произнёс деланно громким шёпотом:- У меня было дело.

Джой промолчал, удивлённый необычным поведением шефа. Ещё большее удивление вызвала просьба Роба немедленно отправиться на телеграф.

Как и два дня тому назад, они выбрали свободное окошко. Но в этот раз приветливая девушка, принимавшая заказы, прекрасно поняла Роба, назвавшего телефонный номер в Соединённых Штатах и попросившего пригласить к телефону мистера Патрика Барклая.

-Что бы ты ни говорил или не думал о своём родителе, ты его всё-таки любишь,- сказал Джой после пятиминутного молчаливого сидения на массивной лавке.- Уважаешь, по крайней мере. Отец всегда остаётся отцом.

-Возможно...- Роб вышел из задумчивости.- Но я хочу перекинуться словечком с Патриком. Я всегда звоню парню, когда мне предстоит серьёзное дело.

-Понимаю.- Джой чуть растерялся, не нашёл слов.- Сын?

-Да, Джой, я ведь тоже не знал, что у тебя... что ты воспитывался в детском доме.

В гостиницу они вернулись через час. Заполненный ресторан встретил их гулом голосов. К их удивлению да и на их счастье - оба изрядно проголодались - ужин был в самом разгаре. Улыбаясь полузнакомым лицам, они прошли в конец зала. Два места за их столом были заняты руководительницей группы и какой-то женщиной.

-Добрый вечер, леди,-Роб повесил шляпу на стойку.- Приятного аппетита.

-Bon jour, Monsieur Барклай. Надеюсь, ваш ужин не успел остыть.- Мадам Лакосте холодным кивком поздоровалась с Джоем. Её неприязнь к себе Джой почувствовал ещё в аэропорту Парижа, когда на её стандартный вопрос - впервые ли он посещает российскую метрополию? - он ответил, что является коренным москвичом, и сделал глупость, предложив ей помощь, если таковая понадобится.

-Мы ведь не помешали вашей беседе?- с доброжелательной улыбкой спросил он.

-О нет!- воскликнула незнакомая женщина.- Вы не представляете, какая это была восхитительная поездка.

- Мы были в Загорске. Месье Варель, конечно, хорошо знаком с центром русского христианства,- с ехидцей в голосе заметила мадам Лакосте

-Я бывал там много раз. Однажды даже сделал телевизионную передачу о тамошнем монастыре. Это было в советское время и...

-Между прочим,- перебила его мадам,- вы игнорируете программу. Это, безусловно, ваше право развлекаться по-своему. Но поймите, пожалуйста, что я в какой-то степени несу за вас ответственность.- Она подарила Робу виноватую улыбку.

-Я очень сожалею, мадам, что вам пришлось из-за нас беспокоиться.- Роб с удовольствием прожевал сочный кусок мяса.- А не попробовать ли, мадам, минимизировать вашу ответственность.

-Не вижу возможности. Но я хотела бы вам напомнить, месье Барклай...- Лакосте оглянулась, пригнула голову к столу, отчего её подбородок собрался во множество морщинок.- У вас в Аризоне...

-Кентукки, мадам.

-...или в Европе мы можем позволить себе без опаски разгуливать по улицам в любое время суток. Но, мистер Барклай, это же Россия, здесь ни на секунду нельзя забывать об осторожности.

-Понимаю.- Роб вскинул брови.- КГБ! Между прочим, мы видели здание этого заведения. До большевиков там размещалось какое-то страховое общество. Как видите, мой друг неплохо знает историю этого города, мадам.

-Возможно. Но знает ли ваш друг, что здесь появилось кое-что похуже КГБ?- мадам Лакосте посмотрела на каждого из соседей по столу.- Грабители, воры, мафия, которые не идут ни в какое сравнение с мировыми... стандартами. Вашей необычной шляпы, месье Барклай, достаточно, чтобы вы оказались объектом внимания. А эти женщины! Вы понимаете, кого я имею в виду?

-Вы правы, мадам, они могут представлять опасность во всём мире. Преступники всех стран не слишком выделяются добродетелями. К сожалению, и в Соединённых Штатах, и во Франции по сей день воришки чистят наши карманы, сопляки с кольтами палят вокруг себя, да и западная мафия, насколько мне и вам известно, перебралась в Россию не в полном своём составе.- Роб наколол на вилку солидный кусок мяса.

-Американцы склонны преуменьшать или преувеличивать опасность,- кокетливо прощебетала Лакосте и посмотрела на соседку, которая поддержала её улыбкой, говорящей, что ей тоже оба мужчины кажутся если и не легкомысленными, то, по крайней мере, не во всём отвечающими нормальным стандартам европейцев.

-Согласен с вами, мадам: европейские мерки не всегда у нас приживаются. Мы стараемся быть реалистами.

-Не беспокойтесь,- решительно сказал Джой, спокойно переносивший, что мадам Лакосте демонстративно игнорировала его присутствие.- Москву я знаю не хуже, чем вы - содержание вашей сумочки. С нами ничего не может случиться, заверяю.

-Но все экскурсии и посещения музеев включены в туристическую путёвку, за которую каждый из нас уплатил солидную сумму- сказала безымянная женщина.

-В любом случае мы своё не упустим,- улыбнулся Роб.- Только что мы во второй раз прогулялись по прекрасной авеню, мадам. Уверяю, она ни в чём не уступит Бродвею. Как, кстати, зовётся эта улица, мой друг?

-При Советах её звали Калининский проспект. Сейчас улице вернули её старинное название Арбат,- тоном профессионального гида ответил Джой.

-Совершенно верно,- подтвердил Роб.- Мы изучили Кремль, ходили по Красной площади. Да, там ещё шикарная могила мистера Левина.

-Ленина,- с улыбкой поправила Лакосте.- Вы были в его мавзолее?

-О нет!- решительно ответил Роб.- Смотреть на труп, позволявший живым людям смотреть на себя многие десятки лет... Это не для моих слабых нервов.

-Каково ваше впечатление о Москве вообще, месье Барклай? О людях?- В тоне мадам Джой уловил нечто большее, чем обыкновенный интерес к собеседнику.

-Если уж вы меня спросили, мадам, больше всего я был поражён тем, что я не видел.- Роб выпил глоток красного вина. Мадам вскинула подбритые брови. Женщина без имени вопросительно склонила набок голову.- Я видел очень мало смеющихся людей. Мне кажется, что русские не привыкли смеяться.

-"Keep smiling" - не реклама России,- возразила мадам Лакосте.

-Думаю, что отношение к любой рекламе у русских и американцев одинаково негативное. Когда мы утром вышли из отеля, трое детишек пытались выклянчить у нас пару центов.

-Туристы приучили их попрошайничать,- сочувственно сказала Лакосте.- Предполагаю, что и вы дали им несколько центов, лишь бы они отстали от вас.

-Я этого не сделал, мадам. Я не уважаю тех, кто с детства клянчит, это превращается в привычку на всю жизнь,- твёрдо ответил Роб. Лицо его стало грустным.- И за целый день, мадам, я не встретил на улицах ни одной беременной женщины. Вам может показаться странным, но мне чертовски нравится смотреть на беременных женщин.

-О ла ла!- тихо проговорила мадам Лакосте и покачала головой.

-Сейчас мы просим прощения. Мы с другом вынуждены, к сожалению, вас покинуть. Доброй вам ночи.

-Я надеюсь, что завтра вы проведёте время с нами, господа.

-Обязательно, мадам...

-Лакосте. Жаклин Доминик Лакосте.

Проходя по почти опустевшему залу, Джой вспомнил, что утром у выхода из гостиницы их действительно встретила стайка пацанов, один из которых даже дёрнул его за рукав и шепотком спросил,не желает ли господин кое-что продать. И он, и Роб проигнорировали попрошаек, но через несколько минут, когда они проходили по подземному переходу, Джой с удивлением увидел, как Роб остановился возле старика на костылях, достал бумажник и протянул старику зелёную двадцатку.

В середине фойе Роб вдруг резко остановился, посмотрел на часы, его пристальный взгляд упёрся в Джоя.

-Ну и?- спросил Джой недоумевая.

-Эта мадам Лакосте кажется мне неглупой женщиной, Джой.

-И даже вполне симпатичной. Копия Лайзы Минелли. У тебя изысканный вкус.

-И ты думаешь, что я отвечаю её французскому вкусу?

-Я тебе так отвечу, Роб: твои акции вне конкуренции. А уж если говорить о ней...

-Затыкаться надо всегда вовремя, дружок,- хитровато улыбнулся Роб, направляясь к бару.- Я тебе обещал сюрприз, Джой. Я снимаю запрет и... Увидишь.

-Ни хрена ты мне не обещал. Но хороший дринк я готов принять как сюрприз. Мне нравится, когда ты отменяешь собственные запреты, шеф Роб.

Всё помещение находилось в полусумраке. Взгляд Джоя устремился к освещённой стойке, за которой на высоких стульях восседали две японские пары.

-По порции мы с тобой заслужили, не так ли, Джой-бой?- с такой же хитрецой в голосе спросил Роб.

-Ещё бы!- ответил Джой, чувствуя какой-то подвох, и поспешно обратился к бармену:- "Балантин". Два двойных.

-Немедленно, сэр.- Бармен дружески улыбнулся, сделал два фантастических движения в воздухе, и в ту же секунду перед ними на полированной стойке стояли два толстостенных стакана.- У вас тот же вкус, что у королевы Виктории и короля Эдуарда Седьмого, господа.

-Вы уверены, что у них был наш вкус?- с сомнением спросил Роб и сделал первый глоток.

-Совершенно в этом убежден, сэр. Они предпочитали именно этот напиток, сэр.

-А вы профессионал!- с откровенным восторгом сказал Джой и вспомнил, что в его время бармены даже в таких гостиницах не отличались ни познаниями, ни разговорчивостью, потому что все они были отобранными стукачами.

-Поэтому к нам заходят гости не только этого отеля,-довольный комплиментом ответил бармен и тут же откликнулся на приглашение мужчины в другом конце длинной стойки.

-Роб, выпьем-ка за королев, президентов и прочих тунеядцев, имеющих наш изысканный вкус.- От хитроватой выжидательной улыбки Роба Джой чувствовал беспокойство. Он окинул мельком названия многочисленных бутылок на полках, улыбнулся одной из японок и её партнёру, взгляд прошёлся по столам - глаза привыкли к полумраку и...

-Суччччий хвост!- Развить неожиданно вспыхнувшие эмоции он не успел, мощная рука Роба сжала его плечо.- Это и есть твой сюрприз, так тебя растак, котяра! Поэтому ты с группой не поехал.

-Кто-то должен был их встретить.

-Санта Клаус чёртов.- Мощный глоток вывел Джоя из растерянности. Он осторожно посмотрел в тёмный угол бара, где за двумя сдвинутыми столиками оживлённо болтали Роза, Яро, Яан, Харви и Рик. Перед каждым из них стояла банка пива.

-Они тоже в нашем отеле?- растерянно прошептал Джой.

-Они тоже имеют право на посещение этого бара.- Роб покачал головой

Ни "думцы" - а все трое были членами Государственной Думы, - ни общие знакомые из нынешнего слоя тех, кто имел отношение к новой власти, ни члены их семей не имели ни малейшего представления об их связях. Они же сами всячески скрывали свои отношения, более того, это сокрытие носило приоритетный характер в их деятельности. Хотя в советское время они знали друг друга или понаслышке или по редким встречам в партийных кулуарах, их биографии были почти схожими: все трое были активными карьеристами, обладавшими единственным талантом - показной преданностью партии и недюжинными способностями угождать, мимикрировать, вписываться в ситуацию. Они, как и многие из среднего звена руководства, одновременно почувствовали, что возникшая в стране ситуация начала интенсивно размывать фундамент их доселе устойчивого благополучия. Как все представители иерархии власти, они с беспокойством наблюдали метания Горбачёва между креслами Генерального Секретаря и им же введённым президентством. Наконец-то Горбачёв, по трусливой природе своей (это десятилетием позже он будет восторгаться собственной смелостью - я и сам не знаю, как я решился на это!), не веря в гнилость партии и её скоротечную гибель, принял полурешение: делами партии он поручил заниматься малозаметному заведующему орготделом ЦК. Увы, слабая надежда Горбачёва на выживание КПСС не оправдалась, в атмосфере возрастающей ненависти большинства народа к партии у тысяч гнёзд и гнездовищ партийной мафии - от рай-, парт-, гор-, обл- и прочих комитетов до ЦК - не оставалось шансов на существование. Ещё оставались группки фанатиков, не способных смириться с исчезновением их жупела - безумия, бесчестия и бессовестности эпохи - и осознать, что их идеалы, слепая вера, надежды есть не что иное, как долголетний обман, что их жизнь украдена подлецами. Неизвестно откуда появились новые дервиши, в собственных интересах подогревавшие тлеющие упования партдолгожителей на возвращение прошлого, но они не играли никакой роли.

Партия в её бывшем обличье сдохла. Но осталось её копившееся десятилетиями неисчислимое состояние: миллиарды в рублях и валюте, дворцы, номенклатурные больницы, санатории, дачи. Разделом этого состояния, тихой сапой, скрыто от постороннего глаза, но с большим размахом и занимались бывшие. В списке самых активных распорядителей достояния партии значились Г.С.Миролюбов, П.А. Благодеев и В.Л. Миленький.

Никто из них ни в коей мере не пострадал от горбачёвских новшеств. Ничто не угрожало им и сейчас. Тем не менее, встречаясь на этой неприметной дачке, они не скрывали друг от друга ненависти к падшему Горбачёву, повергшему страну в хаос, и сходились во мнении о невысоких способностях нового "царя".

Об этом они говорили в течение часа. Они обсуждали общие темы - игры думской оппозиции, очередную неудачу Козырева, вернувшегося из Скандинавии, девальвацию рубля и взрыв цен на продукты питания, сердечный приступ Ельцина.

Вторая бутылка коньяка была откупорена. В ожидании важного гостя они не торопились, наслаждаясь спокойной беседой, почти интимной атмосферой доверительности, способствовавшей сохранению ясности ума и хорошему настроению.

-Помнится, в бытность мою студентом у нас был распространён тост - за успех нашего безнадёжного дела. Сегодня я с большой осторожностью, но с солидной долей оптимизма предлагаю выпить за Организацию и за её будущее.- Председатель чуть приподнял фужер. Координатор последовал его примеру.

- За "Скифов",- тихо добавил Секретарь и, боясь вызвать приступ астмы, сделал осторожный глоток.- Три года срок не долгий, но для своего возраста ребёночек имеет достаточно широкие плечи.

-Итак, до прихода генерала ещё есть время. Вернёмся к нашим овцам.- Председатель потёр ладонь о ладонь.- Какое впечатление произвел на тебя "блудный сын"?

-Не думаю, что он себя таковым видит. Скорее, он считает себя обиженным.- Координатор поставил фужер на стол, пожал плечами.- У меня сложилось впечатление, что кроме денег их обоих ничто не интересует. Money, money.

-Не такой уж предосудительный интерес. Свойственен всем людям.

-Возможно. Но меня несколько удивляет его поведение.

-Что ты имеешь в виду?- Секретарь вдруг прислушался. Снаружи донёсся лишь шум ветра.

-Варель был довольно типичным представителем тогдашней богемы, что ли. Он возвращается после долгого отсутствия и... не проявляет совершенно никакого интереса ни к своему прошлому, ни к изменениям, происшедшим за время его отсутствия. До сих пор не зафиксирован ни единый звонок, ни одна встреча.- Координатор покачал головой.-Эмигранты так себя не ведут.

-У тебя составлен стандарт их поведения!- засмеялся Председатель.- Эмигрант эмигранту рознь. И, насколько я понял, он весьма профессионально на несколько часов ускользнул из-под наблюдения. Значит, его всё-таки что-то интересует. Что?

-Он мог просто прогуляться,- предположил Секретарь.

-Но мог и встретиться с тем, кого мы не знаем,- сказал Председатель.

-Было бы вполне логично, если бы он встретился или хотя бы позвонил кому-то,- сказал Секретарь.- Бывшим друзьям, коллегам, женщинам.

-Коллегам?! Допускаю, что он на всех бывших плевать хотел. Я прочитал досье, протоколы тогдашних опросов его так называемых коллег. Столько грязи... А ведь был конец семидесятых, а не тридцатых,- задумчиво произнёс Председатель.

-Во все времена человеку было свойственно дрожать за собственную шкуру,- сказал Координатор.

-Честно говоря, я испытываю некое уважение к подобным типам,- сказал Секретарь.

-Он не был диссидентом в прямом смысле слова. Но хлопот Комитету доставил... Представь себе, он сбежал из строго охраняемого психиатрического заведения.- Координатор укоризненно покачал головой, будто осуждая нехороший поступок.- И ваш покорный слуга попал под обстрел вышестоящих инстанций.

-Он что, на самом деле ... психопат?- с интересом спросил Секретарь.

-Ох, оборона, оборона. Ты можешь задавать вопросы,- засмеялся Координатор вслед за Председателем.- Будто в доблестных рядах Армии не появлялись странные люди. Генерала Григоренко забыл? Так случилось, что для подобных типов наши славные законодатели не изобрели статей. Не было таких и в Уголовном кодексе.

-Я не в том смысле,- отмахнулся Секретарь.- Для меня вопрос состоит в том,можем ли мы этого шизика использовать?

-Не беспокойся. Настоящий психопат не обладает такой памятью. Он не только узнал меня и назвал по имени-отчеству, он не забыл моей должности.

-Ты нередко мелькал на экранах, он был любопытным журналистом,- сказал Председатель.- Объяснимо.

-А куда он сбежал, как эта история развивалась дальше?- спросил Секретарь.-Я почему спрашиваю, ведь через него мы вышли на эту группу. Его проследили?

-Чистейшее совпадение. Я бы назвал это находкой иголки в стоге сена.- Координатор, видимо, получал удовольствие от воспоминания.- Именно тот сотрудник Комитета, который им непосредственно занимался и благодаря которому Варель схлопотал психиатричку, года через два-три был послан в качестве советника в наше посольство в Кигали. Тогда все наши посольства были нашпигованы подобными советниками.

-Сейчас их не меньше, если не больше,- заметил Секретарь.

-С Руандой мы старались иметь прекрасные отношения, поскольку она играла ведущую роль в проведении нашей политики в центральной Африке. Коротко говоря, в одночасье в пятнадцати тысячах километров от Москвы советник встречается с бывшим подопечным чуть ли ни нос к носу. Советник тут же послал срочное сообщение в Центр с вопросом, который поначалу показался, мягко говоря, нелепым: не имеет ли этот самый Варель отношение к Комитету?

-Действительно, игла в стогу сена,- откровенно удивился Секретарь.

-Могу добавить, что этим фактом занимался и МИД,- сказал Председатель.- Дело в том, что именно в ту неделю в Кигали бесследно пропала дюжина высокопоставленных чиновников и несколько офицеров высшего ранга. Все они были активными борцами против оппозиционного Национального Революционного Движения.

-Надо отдать должное нашим "советникам", они просчитали группу и собрали данные, что она имела прямое отношение к этим... событиям.- Координатор чуть поморщился.- По каким-то соображениям нашим было строго указано не вмешиваться. Но ниточка за ними потянулась, их проследили до Вены, повели дальше. В принципе они интересовали Комитет лишь постольку поскольку. Кроме Вареля и этого немца нам даже не известно происхождение остальных членов группы.

-Случайный сброд неудачников?- Секретарь пожал плечами.

-Вот уж не думаю,- сказал Председатель.- Даже наши друзья в Пентагоне могли сообщить лишь то, что мистер Роберт Барклай бывший полковник. Всё остальное под "совершенно секретно". А он, по нашим сведениям, руководит ими и, думаю, с неудачниками дело иметь не стал бы. Что, кстати, было в их багаже?

-В Шереметьево и в гостинице сумки обоих были тщательно обследованы. То же касается и багажа прибывших вчера. Ни у тех, ни у других не обнаружено ничего подозрительного,- с готовностью доложил Координатор.- Кстати, в докладной таможни отмечено, что экс-полковник запасся громадным количеством презервативов, а те, которые прибыли после них, одеты в одинаковые куртки-"дутики".

-Москва для них полюс холода. Но презервативы? Однако!- Секретарь удивленно вскинул брови, покачал головой.

-Старый солдат предполагает поразвлечься.- На лице Председателя промелькнула презрительная улыбка, он вопросительно посмотрел на Координатора -А вот зачем он остальных головорезов вызвал? И когда?

-Американец наверняка звонил им после нашей с ним встречи. Зачем?

-Не стоит терять время на поиски ответов на подобные вопросы. Почему? Во-первых, они будут под полным контролем. А во-вторых,- Координатор улыбнулся, даже понизил голос,- большее количество иностранцев на месте происшествия лишь упрочит нашу версию.

За стенами дачи послышался осторожный рокот мотора. Секретарь подошёл к окну, осторожно отодвинул штору, утвердительно кивнул.

-Он! Я встречу.

Через минуту в проёме двери появился массивный мужчина в офицерской форме без погон, но с несколькими рядами орденских планок на потертом от времени кителе. Переступая порог, он пригнулся, чтобы не зацепить притолоку, снял соломенную шляпу, обнажившую совершенно голый череп,близоруко прищурился, внимательно посмотрел на стоящих перед ним Председателя и Координатора.

-Добрый вечер.- Его голос прозвучал будто из громадной трубы. Двое поочерёдно пожали его громадную ладонь, они поневоле вынуждены были смотреть на него снизу вверх.

-Позвольте представить...- поторопился Секретарь.

-Нам известны заслуги и профессионализм генерала Гарпинова,- перебил его Председатель и приглашающим жестом указал место в кресле.- Садитесь, генерал.

После того, как мужчина тяжело опустился, все заняли свои места. Секретарь и Координатор сели на диван, Председатель занял второе кресло.

-Ваша-то личность мне знакома,- гость обратился к Секретарю.- Помню по лекции, которую вы читали в дивизии... перед началом вступления в Афганистан. Значит, Политуправление Минобороны. И вас припоминаю, по телику, кажется, видел. - Гость перевел взгляд на Председателя.- Предполагаю, что разговор по телефону я вёл с вами?

-Один из наших сотрудников звонил вам. Вы не откажетесь?- Председатель быстро наполнил рюмки коньяком.- Ваше здоровье.

Гость почти незаметным жестом опрокинул рюмку, казавшуюся наперстком в его толстых пальцах, и осторожно поставил её на стол. Внимательно посмотрел на Координатора.

-Вас не припоминаю. Может, где и видел... Я со многими личностями встречался, но на фамилии память слаба.- Взял с вазочки шоколадку, с удовольствием разжевал.- Ещё по одной позволите?- Он внимательно наблюдал за рукой Председателя, склонявшего бутылку над рюмками, и думал о том, что почти забыл вкус шоколада и коньяка, а для людей, пригласивших его для консультации, которая будет щедро вознаграждена, практически ничего не поменялось: они имеют те же персональные дачи, заедают коньяк шоколадом... вот и такси прислали за ним. А он, прошедший всю войну, принимавший участие в разработке и испытаниях почти всех транспортных самолетов, должен под старость обходиться пенсией, сажать на двух сотках картошку, чтобы не пойти с протянутой рукой. Да, он уже руку протянул. К этим...

Привычным жестом он опрокинул вторую рюмку.

-Итак, генерал, вы наверняка приехали не с пустыми руками.- Координатор решил перейти к делу.

Гость будто не обратил внимания на вопрос. Из кармана брюк он достал помятую пачку, вытащил из неё изогнутую папиросу, размял её. Так же не торопясь, зажег спичку, прикурил, выпустил клуб сизого дыма.

-Наш сотрудник должен был вам всё объяснить,- неуверенно сказал Секретарь.

-Объяснил.- Генерал помедлил, оглядел поочередно каждого.- Он сказал, что мою работу вы оцениваете в одну тысячу долларов.

-Совершенно верно.- Секретарь поспешно достал из нагрудного кармана конверт и положил на стол перед гостем.- Вы считаете эту сумму достаточной?

-Ничего я не считаю. С волками жить... Не принимайте на свой счёт. Волчье время настало,- пробормотал генерал. Он неуверенно взял конверт, подержал в руке, будто взвешивая, и поспешно воткнул его глубоко за пазуху.- План, составленный вашими специалистами или кем-то ещё, не стоит кучи дерьма.

-Вот как!- удивился Председатель.

-Вот так! С дилетантами дело имеете,- недовольно прогудел гость.

-Приходится. Ведь мы не специалисты. Ещё по рюмочке?- не дожидаясь согласия, Координатор открыл новую бутылку, наполнил рюмки. Молча выпили.

- Я ставлю два условия.- Генерал почему-то остановил взгляд на Секретаре, с удовольствием прожевал шоколадку.

-Какие, генерал?- осторожно спросил Председатель.

-Всё, в чем я вас сейчас проконсультирую... Я категорически отказываюсь принимать участие в деяниях, которые могут принести ущерб России. Вы понимаете?

-Само собою разумеется.- Председатель покачал головой.- Я надеюсь, вы не считаете нас врагами собственного государства? Мы можем дать вам честное слово...

-Оставьте! Друзья, враги...- недовольно перебил генерал.- Сегодня трудно разобраться, кто есть кто. А честное слово... Как мой сосед-армянин говорит: моё слово, хочу - даю, хочу - беру обратно.

-Ваше второе условие, генерал?- спросил Председатель.

-Я старый человек, вроде бы и бояться нечего. Но моё имя не будет нигде и ни в коем случае упомянуто. Даже, если вы где-то и в чем-то попадетесь.

-Если позволите, я внесу ясность в наши отношения, генерал,- вкрадчиво проговорил Координатор.- Мы не собираемся от вас скрывать, что имеем торговые отношения с зарубежными партнёрами. Их интересует наша военная продукция.

-Югославия?

-Ближний Восток,- с поспешностью ответил Координатор.- Вы можете быть уверены,уж они-то не осмелятся причинить ущерб России. Бизнес, обоюдные интересы, прибыль - это всё, что их и нас интересует. Мы пытаемся приспособиться ко времени, которое вы, генерал, метко определили как волчье время. Вы можете нас осуждать, но... Старое время, когда для Родины многое делалось бесплатно, только на энтузиазме, так сказать, это время ушло. И не мы виновны в этом. Благодарить надо только Горбачёва или его последователя.

-Все одного поля ягоды.- На обрюзгшем и слегка побагровевшем лице гостя появилось выражение грусти. В ту же секунду он оживился, решительно хлопнул рукой по подлокотнику кресла.- Ладно, господа бизнесмены, душу я вам продал, но на совесть не рассчитывайте.

-Мы рассчитываем на ваши знания,- серьёзно сказал Председатель.

-Тогда слушайте. Насколько я могу предположить, вашу затею вы храните в тайне, поэтому для её осуществления одного самолета мало. Необходим второй, который при надобности отвлечёт на себя внимание станций наблюдения.

-То есть, одним самолётом не обойтись?- спросил Координатор.

-Во-вторых, я никому бы не советовал посылать всю активную команду и весь важный груз в одном самолёте, а разделил их надвое,- будто не услышав вопрос, продолжил генерал.- Так что, два самолёта, интервал пятнадцать минут.

-Все понятно. И какие типы самолётов вы рекомендуете?- спросил Координатор.

-Ни в коем случае военные и не иностранные. - Генерал явно испытывал удовольствие.- "Ту-154" вместительная машина и может преодолевать большие расстояния. "АН-26" может, кроме всего прочего, держать низкую высоту, труден для опознавания радарами. Предполагаю, что операция потребует достаточно большого количества горючего, поэтому какую бы машину вы ни выбрали, рекомендую промежуточную посадку для дозаправки.

-Ясно. Обязательную остановку...- автоматически повторил Секретарь.

-Чтобы избежать таковую, можно оснастить самолёты дополнительными баками. При этом скорость самолётов значительно поубавится. Это всё. Вопросы?

-Имеют ли эти модели открывающиеся люки, генерал?- спросил Координатор.

-Среди "АН"ов есть модели, приспособленные для сброса различных грузов и для распыления жидких и порошковых веществ. Чтобы приспособить для этих целей "ТУ-154", достаточно встроить в эту машину два дополнительных сопла. Если вы назовёте точное расстояние, точный вес груза и точное количество пассажиров, я порекомендую вам необходимый тип машины.

Трое обменялись взглядами.

-Четыре тысячи километров, около полутора тонн груза, пятнадцать пассажиров,- не очень уверенно ответил Председатель.

-Вы, цивильные, никогда не отличались точностью,- генерал улыбнулся, покачал массивной головой.- В таком случае рекомендую оптимальную для этих данных модель, "АН 24". Американцы зовут его "турбопроп". Имеет люк, в нем достаточно места для груза и пассажиров, посадку совершает в любых условиях и на площадке минимальной длины. Недостаток - баки вмещают не очень много горючего.

-Насколько я понял, вы предлагаете только отечественные самолёты. Наши друзья...- неуверенно начал Секретарь.

-Не говорите мне о каких-то друзьях. Это ваши покупатели,- возмутился генерал.- К тому же у нас никогда друзей не было. Были союзники, сторонники...

-Вы категоричны, генерал,- засмеялся Председатель.- Он имел в виду вопрос: а нельзя ли использовать какую-то иностранную марку самолёта?

-Машины, которые я вам рекомендую, лучше всех машин, существующих в мире, подходят для ваших... перевозок.- Глаза гостя на миг заблестели и тут же потухли. Он внимательно посмотрел на каждого из троих.- Если же вы побаиваетесь, что в случае неудачи кто-то укажет на вас пальцем, то могу вас заверить, что наших машин достаточно много во всём мире. В Польше, Чехии, Ливане, Ираке.

-С этим ясно. Ещё вопрос, генерал.- Координатор чуть замялся.

-Слушаю.

-Есть ли у вас старые связи?.. Наши покупатели готовы заплатить любые деньги за самое современное оружие. Они даже в состоянии приобрести атомные головки.

-Вот как!- генерал опешил.- А не хотят ли они приобрести моноблоковые ракеты "Тополь-М"? Может, водородную бомбочку? Го-лов-ку! Ваши покупатели полные идиоты, что ли?

-Я бы так не сказал. Что вы имеете в виду?- растерялся Координатор.

-А то, что они не обладают знаниями десятиклассника! Что головка без цепной реакции это то же, что самолёт без керосина!- старик покачал головой, его лицо побагровело.- Или вы меня считаете не вполне нормальным человеком?

-Зачем же вы так!- возмутился Председатель.- Если бы это было так, мы бы...

-В таком случае я скажу вам ещё пару вещей и мы расстанемся. Сейчас есть кое-что получше, чем вся эта атомная грязь. Такие штучки, за которые вы получите астрономические суммы.- Генерал многозначительно замолчал.

-"Объёмные" бомбы?- вкрадчиво спросил Координатор.

-Всё-таки вы не совсем дилетанты!- удовлетворённо засмеялся генерал. И, чуть подумав, добавил:- Объёмная бомба - действительно страшнющая вещь. Но слишком громоздкая. Испытана нами в Афганистане. Два временных взрывателя, газовые капсулы... Что, у ваших покупателей есть самолёты, способные нести такую бомбу?

-Н-не думаю,- неуверенно ответил Координатор.

-Значит, им необходимо нечто другое, нечто более компактное, не менее действенное, легко транспортабельное. Такое оружие есть, и, насколько я знаю, оно до сих пор мало кому известно.- Генерал, не обращая внимания на собеседников, налил себе и выпил очередную рюмку. Он успокоился: самолеты и оружие были две темы в его жизни, с которыми он не расставался ни на минуту на протяжении десятков лет.

-Мы слушаем, генерал,- нарушил тишину Председатель.

-Я никогда не сомневался в таланте наших учёных. Очень жаль, очень...- будто для себя самого пробормотал генерал.- Уезжают. Какие таланты теряем! Ладно, не наше стариковское дело. Слашали о "вакуумных" минах?

-Генерал, ведь мы цивильные, как вы заметили,- ответил Председатель.

-Так. Базой для неё послужила американская "Бетти", мина, начиненная "зарином". Это вещество вам, думаю, известно.

-Сильнодействующее отравляющее вещество,- с готовностью подтвердил Координатор.- Относится к разряду нервнопаралитических.

-Наши учёные исключили ОВ, за основной принцип они взяли объёмный вакуум. Эффективность подобных мин особенно проявляется в закрытых помещениях. Она взрывается дважды: при первом взрыве абсолютный вакуум парализует человека, у него лопаются внутренности и кровеносные сосуды, глаза выскакивают из орбит. После второго взрыва от самого помещения не остаётся камня на камне. Мина имеет различный вес, размер и форму, оснащена часовым и магнитным механизмами.- Генерал хитровато улыбнулся.- Мне кажется, я имею представление о ваших партнёрах и думаю, что эти мины именно то, что им надо.

-Возможно,- Председатель встал, что послужило знаком для остальных.- Спасибо вам, генерал. Вы снабдили нас очень ценной информацией.

-А я знаю. Даже представляю, сколько заплатили бы за неё американцы или немцы.- Генерал вдруг засмеялся, с трудом выбрался из кресла, забормотал:- Лучше уж вам, чем им, вроде бы свои. Хотя и вы... Да...Все народы любят предательство, только вот предателей презирают.

-О чём вы, генерал? Среди нас нет предателей. И кто посмеет сомневаться в вашем патриотизме,- почти с пафосом произнёс Председатель.

-Сомневаться?!- Генерал вскинул голову.- Вы имеете дело с доктором технических наук, дважды лауреатом Государственной премии. Сомневаться...

-Нам известны ваши заслуги перед Родиной, генерал.

-Известны, известны...- пробормотал гость.

-Кстати, быть может, вы посоветуете нам, к кому мы должны обратиться за этими... минами, которые вы порекомендовали?- вопрос Координатора прозвучал будто между прочим.

-Я не лотошник!- грубо ответил генерал.- Думаю, что бизнесмены с известными именами найдут любую информацию много быстрее, чем какой-то генералишко в отставке. Обратитесь к высшим офицерам, членам правительства, банкирам, министрам. Сегодня они всем торгуют, кто во что горазд.- Он нахлобучил помятую шляпу, махнул рукой.

-Я провожу вас,- Председатель указал на выход.

На улице генерал превратился в дряхлого сутулого старика. Мелко переступая отяжелевшими ногами, он то и дело бормотал: "Ах, люди, люди. Ах..."

-Да, жизнь стала трудной,- сказал Председатель, лишь бы поддержать его.

-Не знаю... А вот телевизор смотреть страшно, хотя всего за жизнь навидался. Не вмочь людям жить. Так что... Вам бы тоже успокоиться.- Не заметив протянутой Председателем руки, он тяжело втиснулся в открытую водителем дверцу машины.

Таксист вопросительно посмотрел на Председателя. Тот молча кивнул.

Тогда они нас принуждали, заставляли, подкупали медальками и премиями, используя наши рабские натуры, разоряя страну. Сегодня они нагло скупают всех и всё, пользуясь нашей нищетой, нами,безвольными и одуревшими от неизвестности. Вот и меня купили с потрохами. За сребренники - знания, заслуги, гордость, честь...

Изнутри его била дрожь, генерал не мог успокоиться. Интересы этих людей не оставляли сомнения в том, что они замышляют нечто противозаконное. Впрочем, сегодня каждый так или иначе делает всё, что вздумается, без оглядки на закон, который для этих никогда не играл существенной роли. Купили его, купили... И не выбраться... Как в заходе на "мёртвую петлю"...

Ни единый человек из всех, с кем он встречался и работал, не смог бы обвинить его в интриганстве или доносительстве; кроме формальных отношений с особыми отделами частей и научных институтов, где прошла его долголетняя служба, ни с какими "компетентными" он дел не имел. Сейчас же инстинкт и жизненный опыт генерала подсказывали: готовится нечто опасное, жестокое. Вдавившись в сиденье, перебирая дрожащими пальцами грубую ткань, он лихорадочно искал выход своему беспокойству. Он должен сообщить обо всём. Кому? У него не осталось друзей, готовых его выслушать или имеющих какое-то влияние. В Министерстве обороны сегодня такой же бардак. Коррумпированные бандиты везде, везде... Нет, и в министерстве тоже вряд ли кто-то остался, кто помнил бы его имя. А если и помнит кто, так где его искать в это время. Вот ты и дожил, генерал-майор Гарпинов, позвонить некому. До Бога высоко, до царя далеко, ни стариков, ни молодых. Зря детей не завёл.Ах ты! Ведь Сашка, Сан Петрович недавно хвастался, что внук его, капитан, в Академию поступил!

В зеркале дальнего вида водитель заметил, что пассажир, до сих пор неподвижно сидевший на заднем сиденье, вдруг стал оглядываться по сторонам.

-Он не только подтвердил правильность нашего плана, но и обогатил его деталями. Спец!- удовлетворённо сказал Председатель. Эти мины... По-моему, вы упоминали однажды о них?

-Да. Более того, мы обещали их нашему партнёру,- с готовностью ответил Координатор.- Он проявил очень большой интерес и с нетерпением ждёт их.

-Доступны они?

-Одного звонка будет достаточно.

-Прекрасно.- Председатель перестал ходить по комнате, сел на диван, заложил ногу на ногу.- Итак, что мы имеем в готовности на этот час?

-Заказ для "Халифа" полностью готов к отправке, за исключением этих мин.

-Закажите их сегодня же. Я уверен, он воспримет как приятный сюрприз, за который, тем не менее, он обязан заплатить,- сказал Председатель.

-Безусловно. Но мы приготовили для него иподарок, так сказать.

-Какой подарок?- насторожился Председатель.

-Две "грязные" бомбы. Пусть проэкспериментирует, где посчитает нужным, нам важен эффект.- Координатор сделал небольшую паузу.- К инсталяции дополнительного бака для самолета приступят, думаю, завтра днём, ко времени её завершения будет доставлен весь груз. Ко всей работе будут привлечены солдаты.

-Меня интересуют контейнеры с этими микробами, профессор,- обратился Председатель к Секретарю.

-Культурами "покен-вируса", сибирской язвы или так называемыми "комбинированными вирусами", контейнеры начиняются непосредственно в производственных лабораториях. Контейнеры герметичны, обеспечены замковым механизмом, то есть автоматически открываются при сбросе с любой высоты, но не менее тысячи метров. Радиоактивные отходы упакованы в такие же контейнеры.

-Не могли бы вы чуть просветить меня. Что представляют из себя эти культуры?- спросил Координатор.- Я, признаюсь, не очень силён в биологии.

-Последняя эпидемия сибирской язвы - её латинское название "Pustula maligna" - имела место в районе Амура более семидесяти лет тому назад. Погибло около двух тысяч человек и десятки тысяч животных. С тех пор с этой культурой проводились многочисленные опыты, доказавшие её высокую стойкость и способность к быстрому размножению. Изготавливается на производстве "Вектор".

-А не то ли это производство, куда приезжали американские и английские инспекторы?- оживился Председатель.

-Совершенно верно,- кивнул Секретарь.- Кстати, во время переговоров с американцами о частичном уничтожении атомного и биологического оружия. Рэйган указал Горбачёву именно на это производство, о котором ему стало известно после побега одного из наших учёных.

-Ким Алибек?- спросил Координатор.

-Он. Один из ведущих специалистов по биооружию. Этих так называемых "инспекторов" пришлось допустить на производство, но, как говорится, всё обошлось, им показали лишь то, что необходимо было показать. А после их отбытия работа пошла своим ходом. Бактериями начиняются мины, снаряды и даже стратегические ракеты. Так что... Думаю, что западным учёным понадобится достаточно времени, чтобы разобраться в происшедшем и найти средство спасения, - удовлетворённо закончил Секретарь.

Генерал узнал Тупиковый переулок, по которому он иногда прогуливался по утрам. Вспомнил: тут рядом есть телефон-автомат.

-Вам заплатили?- спросил он водителя.

-Так точно. Сполна.

-Тогда остановите, пожалуйста.

-Так до вашего дома ехать-то осталось двести метров. Да и дождь моросит.

-Прогуляюсь пешочком.

-Мне приказано доставить вас домой,- возразил водитель.

-Доставляют арестованных и заключённых, молодой человек. И, к вашему сведению, здесь приказываю я. Немедленно остановите машину!

-Как хотите,- вяло промямлил водитель и осторожно припарковался. С минуту он смотрел на сутулую фигуру генерала, медленно двигавшегося по тротуару, с трудом втиснувшегося в темную телефонную будку. На лице водителя появилась кривая ухмылка. Он выключил фары и "дворник", просунул руку под сиденье, вышел из машины, поёжился, огляделся. Короткий без единого фонаря переулок казался вымершим, слышался лишь шум листьев и моросящего дождя.

-Думаю, что нам очень повезло. Бывший директор ведущего "ящика", любимчик министра Устинова, даже уйдя на пенсию, сохранил свой авторитет и старые связи. - Координатор выпятил нижнюю губу, покивал головой, из чего можно было заключить, что работой "менеджера он более, чем удовлетворён ".

-Бывший генерал, бывший директор ведущего оборонного завода... - с грустью произнёс Председатель,- лауреаты... стали мальчиками на побегушках. В какой-то степени генерал прав: дурные времена пришли, только волки и выживают.

-А не может ли так случиться, что один или несколько контейнеров откроются сразу же при сбросе, и не попадёт ли в таком случае часть их содержимого в самолёт?- после минутного молчания Координатор вернулся к беспокоившей его теме.- Руководитель группы должен это знать, чтобы определить поведение команды.

-Да, так может случиться,- пожал плечами Секретарь.

-Не думаю, что даже руководителю группы обязательно это знать.- Лицо Председателя стало будто окаменевшим.- "Халифу" необходимо сообщить точное время их пролёта над территорией. Всё. Он обеспечит завершение операции. К слову говоря, я думаю, что появление этого немца наверняка показалось ему подозрительным. А всё, что кажется подозрительным, лучше уничтожить.

-Ну что ж, в таком случае мы посылаем в пасть этому льву всю команду, которую представляет этот Дукель, или как там его... Но сейчас меня больше беспокоит надёжность нашей команды. В первую очередь, кто поведёт самолёт?

-Саулус Вирсу, латыш. Мы платим ему достаточно много, но его опыт стоит того. В прошлом лётчик-испытатель. Работал в своё время на зятя Брежнева. Принимал участие в нашей операции по экспроприации товара у этого эстонца...- Координатор вопросительно посмотрел на Секретаря.

-Триппа,- пояснил тот.

-Состав команды?- жестко спросил Председатель.- Как они будут общаться с "туристами"? Или они будут сидеть рядом и волками смотреть друг на друга.

-Предусмотрено. Во-первых, некоторые были за границей,- с готовностью ответил Координатор.- У остальных остались какие-то знания английского со школы...

-Ах, вы же знаете, какие знания даёт и давала наша школа, особенно в советское время!- перебил Председатель и, чуть подумав, добавил:- Хотя для примитивного общения...

-Тем не менее, в их распоряжении будет профессиональная переводчица.

-Даже так?!- Секретарь даже закашлялся от удивления.

-Женщина?- Председатель удивился не меньше.

-Хорошо вам знакомая "Сильвия",- удовлетворённый произведенным эффектом ответил Координатор.- Мадам Шавлюга. Полностью отработанная... личность. К тому же, Хорош высказал предположение, что между ней и Варелем возникло нечто вроде интимных отношений.

-Согласен, она израсходована. Ни в сумасшедших, ни, тем более, во влюблённых Организация не нуждается,- с гримасой отвращения сказал Председатель и налил себе коньку, выпил.- Пусть скрасит мужское общество. Следующий?

-"Таксист". Принимал участие в нескольких акциях, знает слишком много "скифов" в лицо, особенно тех, кого ему приходилось обслуживать. Недавно, не поставив Хороша в известность, приобрёл "мерседес". Предполагаю, что покупка не останется без внимания финансовой милиции.

Председатель кивнул. К услышанному он мог бы добавить, что к списку услуг, оказанных "Таксистом" Организации, сегодня прибавится ещё одно "мокрое" дело.

-Очень жаль,- будто прочитав его мысль, с сожалением продолжил Координатор,- но "Внук" тоже должен быть в команде. У меня создаётся впечатление, что он относится к заданиям как обозлённый робот, хотя исполнителен до мелочей.

-Да, пожалуй, никто из наследников партийной элиты не пал так низко, как он,- задумчиво произнёс Секретарь.- Его, можно сказать, преследуют потери. Сначала погиб этот... его друг, потом Профессор. Негоже упрекать покойников, но это была большая ошибка приглашать его к активным действиям.

-Состояние, в котором он пребывает, может привести к непредсказуемому поведению,- согласился Председатель.

Разговором, который длился лишь несколько минут, генерал остался доволен. Он осторожно повесил трубку, с трудом повернулся, удивился, увидев перед собой водителя.

-А этого, папаша, делать не стоило,- сказал Таксист увещевательным тоном. Он сделал молниеносное движение. Нож вошёл, будто в тесто. Грузное тело генерала мешком сползло на пол, соломенная шляпа закрыла лицо. Таксист обхватил запястье старика и, убедившись, что тот мёртв, быстро стал освобождать его карманы.

-Я ведь тебя к дому отвезти хотел... До квартиры довёл бы, а там уж... А ты сам преждевременный реквием ускорил, вот и стал... бывшим человеком-генералом...- Он открыл конверт, не считая положил доллары в карман.- Во, это и есть цена всем твоим потрохам, папаша. Может, и моим... Деньги мне нужны, папаша, я тут на днях машину купил, долги, понимашь. Да, пригодятся зелёненькие...- пробормотал он, выходя из тесной телефонной будки. Переулок по-прежнему был тёмен и пуст.

-Следующий в списке майор Кашкаров по имени "Крошка", бывший "афганец", неплохо справляется с нашими поручениями по работе среди офицеров. Если помните, был привлечён к устранению этого... провинциального журналиста, который искал помощи у Петухова и врача.- Оба слушателя молча кивнули.- К сожалению, он слишком рьяно следует не лучшим традициям нашей славной армии: вспыльчив, рукоприкладство - лично избивает молодых солдат. За четыре года в его подразделении случились два самоубийства и одно убийство. В любое время он может предстать перед трибуналом. А это и для нас чревато...

-Практически все, вернувшиеся живыми из Афганистана, привезли с собой подобный груз,- сказал Секретарь тихо, будто признавал собственную причастность к "грязной" войне.

-Не надо казниться, профессор, что было, то быльём поросло,- равнодушно заметил Председатель.

-Последний в списке "Оракул", Егор Мова, связной. С помощю своей обезьянки торгует на Арбате предсказаниями. Жена в психиатрической больнице, её едва спасли от самоубийства. В районной милиции собралось больше десятка заявлений от соседей, которых он избивал. Тот же "афганский синдром".

-Остаётся лишь надеяться, что их психическое состояние не повлияет на успех операции,- сказал Председатель.- Хорош справится с ними?

-Хорош...- Координатор сцепил пальцы рук на коленях.- Считаю, что Хорош не должен лететь. Хотя он, слава Богу, и не знает о запланированном взрыве самолёта...

-Вы посчитали нужным...

-Да. Он знает другую версию: после выброса груза самолёт летит в Югославию, где будут захоронены трупы отравленных иностранцев и откуда самолёт возвратится сюда.

-Вы правильно решили,- чуть подумав, сказал Председатель.- Для него это вполне разумная версия. О взрыве он не должен знать, это уже не его компетенция. Исключается утечка информации.

-Я лишь подумал, что он полетит... Ведь он отличный организатор,- пробормотал Секретарь.

-Именно поэтому. Он хороший аналитик, достаточно активен, нет ни единого повода заподозрить его в нелояльности. Но, во-первых, по своим данным он не может быть руководителем этой группы. Во-вторых...- Координатор покачал головой.

-Что во-вторых?- нетерпеливо спросил Секретарь.

-Периодическая селекция Организации необходима, спору нет, но такими людьми мы не должны разбрасываться.- Координатор сделал паузу, посмотрел на обоих собеседников.- Пусть он узнает обо всём после свершившегося. Шуму будет много, узнает.

-В таком случае, кто полетит вместо него?- спросил Председатель.

-"Людмила".

-Вот те на! Это же палач, да к тому же...- Секретарь повертел пальцем у виска.

-Нужда в палачах была во все времена. Он отлично вписывается в компанию,- засмеялся Председатель.- Сбор команды и доставка её на самолет будут полностью под контролем Хороша, в лагере "Халифа" им не дадут и шагу ступить до самого вылета. "Людмиле" останется держать команду в руках, следить за спокойствием иностранцев и произвести сброс груза. Справится. Я думаю...- Председатель на мгновение задумался.- Чтобы у "наших" не возникло никаких подозрений, чтобы они без труда справились с "туристами", обеспечим их противогазами, а в самолёт загрузим баллон со сжатым газом.

-По команде "Людмилы" они надевают маски, а сам он открывает баллон,- заключил Координатор.- Даже в случае, если этот... Барклай вызовет всю свою команду, даже если на его стороне будет больше людей, чем наших....

-Это было бы превосходно! Превосходство их в количестве придаст им уверенность,- оживился Председатель.- Но на стороне наших - эффект неожиданности, противогазы, баллон с ОВ. Всё правильно...

-То есть в самолёте уже до выполнения последней части операции уже будут готовые трупы,- заключил Координатор.- Ну, а после взрыва самолёта...

-Ясно с этим. Наземное наблюдение?- спросил Председатель.

-С ПВО есть предварительная договорённость, остаётся сообщить время вылета и маршрут,- с готовностью ответил Секретарь.

-А вне нашей территории не будет сложностей?- спросил Координатор.

-В районе Средиземного моря расположен шестой американский флот, оснащенный системой наблюдения AWACS. Но над этой территорией проложено достаточно много линий. Наш самолёт будет заявлен как обыкновенный пассажирский чартер.

-Ну что ж...- Председатель наполнил рюмки, посмотрел на часы.- Обсуждение слегка затянулось, но сейчас мы имеем полную картину.

-Остается лишь нанести несколько штрихов,- кивнул Координатор, на лице которого появилась кривая усмешка. Он осторожно, почти торжественно двумя пальцами взял рюмку.- Я постоянно задаю себе вопрос: на самом ли деле человек есть кузнец своего собственного счастья или?..

-Вот за тех, от которых зависит это "или", давайте и выпьем. А проще говоря - на посошок,- тихо произнёс Председатель.

-И пусть этим "или" повезёт,- Секретарь поднял рюмку, но в этот момент он вдруг побагровел, со стуком опустил рюмку на стол, судорожным движением выхватил из нагрудного кармана ингалятор, отвернулся, заманипулировал у рта, отдышался, с трудом и виновато проговорил:- Вот так всегда, в самый неподходящий момент. А всё-таки я выпью.

-В заключение позволю себе повторить: о конечном взрыве самолёта знаем только мы трое. И Абдалла, наш исполнитель. Всё.

Они лишь переглядывались, не произнеся больше ни слова. Оставались они людьми, инстинктивно испытывавшими страх перейти границу допустимого цинизма? Чувствовали они себя всесильными богами, приобретшими власть жонглировать судьбами попавших в их сети людей? Ответить невозможно, как невозможно проникнуть в суть изуверской логики существ, привыкших распоряжаться людьми, подобно игроку, переставляющему шахматные фигуры.

На лице каждого из участников встречи отражалось удовольствие: и от выпитого коньяка, и от сознания того, что их дьявольская акция приобрела чёткие контуры. Дети сатаны всегда испытывают удовольствие от собственного сволочизма.

11. ВОЛЧЬИ ИГРЫ

-...перед самой революцией Ленин называл мечту западных социал-демократов о создании "Соединённых Штатов Европы" абсолютно идиотской и абсурдной. Сегодня на примере постоянных разногласий между странами так называемого "европейского" союза мы видим пророчество и актуальность слов Владимира Ильича...- Голос, исходивший из наушников, был лишён эмоций и принадлежал, вероятно, профессиональному лектору.

Марлен слушал выступления не видимых им участников собрания. Одни из них выступали коротко и конкретно, другие демагогически расплывались в общих рассуждениях, выступления некоторых состояли из полных эмоций лозунгов. После пяти-шести выступлений он почувствовал скуку, слух пассивно фиксировал отдельные предложения, сознание же переключилось на собственные мысли.

Он вдруг подумал о том, что привык быть свидетелем смерти. При этом он не имел в виду людей, которых он сам хладнокровно уничтожал - это стало его работой, чуть ли не призванием. Умирали люди, с которыми у него были прямые, даже близкие отношения. Вспомнилась безобидная Вера и отчаяние её сводного брата, потерявшего единственное близкое существо. Перед его глазами возникла картина - густой туман и он с Сергеем на краю чёрного поля. Потом возникло изрезанное глубокими морщинами лицо профессора Портнова...Не умер от болезни, не попал в автомобильную катастрофу... Погиб у могил жены и дочери... Непостижимо... Потом и Сергей... Почему так быстро покидают меня люди, к которым я приближаюсь...

Марлен отвинтил крышку-стаканчик термоса, на дне которого оставалось немного остывшего кофе.

Смерть Портнова, о которой он узнал из газет, вызвала в первый момент растерянность, и без того гипертрофированная ксенофобия ещё больше обострилась. Марлен отчаялся. Два дня он напрасно прождал появления тогда ещё живого Сергея, бывшего связным между ним и Портновым.На третий день он не выдержал, поехал в дачный посёлок к Ивану. Поздно ночью он вошёл в знакомый со дня смерти Веры двор, постучал в запертую дверь. Иван открыл, молча и неприветливо оглядел его, спросил, кто позволил ему здесь появляться? Не сказав больше ни слова, закрыл перед ним дверь.

Почти неделю Марлен не выходил из однокомнатной квартиры в многоэтажном безликом доме в Кузьминках. Закончился запас бутылок,в холодильнике осталась лишь банка консервов, на полке лежал засохший кусок хлеба. Больше всего его беспокоило отсутствие кофе. В субботу утром он решил пойти в магазин. Он как раз набросил куртку, когда услышал осторожный стук в дверь. Стучать мог кто-то, кто знал, что именно он здесь живёт. Посторонний позвонил бы в дверной звонок. Тем не менее, бросив взгляд на софу, за спинкой которой лежал завернутый в полотенце "узи", он осторожно посмотрел в глазок и, узнав женщину, которую он несколько раз встречал в бюро Портнова, тут же открыл. Она не вошла, кивнула, скороговоркой сообщила, что во вторник в десять часов у входа на Даниловский рынок к нему подойдёт человек, приступивший к выполнению работы Игоря Степановича. Он кивнул, и женщина тут же поторопилась к лифту .

К нему подошёл мужчина, назвавшийся Степаном Андреевичем. С первого взгляда он вызвал у Марлена антипатию: его голос был лишён малейших эмоций, лицо и взгляд казались холодными, он был похож на обвинителя, приготовившегося привести последнее доказательство вины подсудимого, которое разнесёт в прах все доводы защиты и добьёт свою жертву. Разговор был короток: Степан Андреевич высказал сожаление по поводу смерти профессора и спросил, согласен ли Марлен быть в его "тройке". Марлен молча кивнул.

-В таком случае...- новый руководитель холодно посмотрел прямо в глаза.- Вы будете выполнять только мои личные поручения.

-Само собою разумеется. Как и с ...

-Знаю!- Степан прервал его на полуслове.- С этого дня вам запрещается носить с собой оружие. Только передача информации. Если понадобитесь, на связь выйду сам или пришлю человека. Ваш адрес мне известен. И последнее: оружие с собой без моего разрешения не носить. Ясно?

-Ясно,- кивнул Марлен, хотя тут же решил ни при каких условиях не расставаться с "узи".

-Оно надёжно спрятано?- будто прочитав его мысль, спросил Степан.

-Да.

-Кроме того, в ваше распоряжение поступают два человека. Место знакомства с ними я вам сообщу позднее. Всего доброго. Я вас найду.

С тех пор прошло более полугода. Операции по ликвидации людей продолжались, но занимались этим два безликих парня, поступившие в подчинение Марлена. За это время Марлен объездил многие регионы страны, встречался с незнакомыми людьми, чтобы передать им короткую закодированную информацию, суть которой не всегда была известна ему самому. Во время подобных поездок он не чувствовал того напряжения, которое он испытывал прежде, поэтому картина положения во всей стране непроизвольно отпечатывалась в его подсознании, хотя сам он ни прежде, ни сейчас не имел интереса к народу и его существованию. Холодно, почти не вызывая эмоций, его взгляд выхватывал из общей массы тех, от кого невозможно было отвязаться и кого он про себя называл "старыми русскими": голодных обнищавших стариков, бездомных мальчишек с их приставаниями "господин-товарищ-дяденька, разреши сумку поднести"; малолетних проституток - "мы всё умеем и совсем за недорого", встречавших его на подходе к гостиницам. Ещё меньше интересовали его "новые русские", при виде шикарных лимузинов или дворцов которых на его лице возникала презрительная усмешка - рвань, прорвавшаяся в "князи". Всё чаще он вспоминал уроки врача Янковского, лечившего деда. Малыш, учись слушать и не слышать то, что противоречит твоей сути; смотреть, но не видеть то, что не соответствует твоему "Я". Слова старого доброго профессора Марлен интерпретировал по-своему: он потерял чувствительность, глаза потеряли способность плакать, уши не воспринимали стоны и крики...

Из задумчивости его вывели шуршащие звуки, доносившиеся из лежащих на столе наушников. Он неохотно натянул их на голову.

-... я учёный и как таковой могу лишь отметить, что природа отдельного человека является сутью природы всей нации, всего государства. Даже если политик не является обыкновенным карьеристом или обманщиком - кто мне назовёт такового?- а его партия не ставит своей целью любыми средствами и невыполнимыми обещаниями купить голоса избирателей, то и в этом случае такой политик не готов поделиться с другими странами богатством своего государства, но он приложит максимум сил, применит любое оружие, чтобы оторвать как можно больший кусок от общего пирога. Такова природа противоречий внутри так называемого Европейского союза, свидетелями которых мы являемся: между Севером и Югом, Европой и Америкой, Великобританией и континентом, оппозицией и истеблишментом. Где ещё коррупция и воровство проявляются так ярко, как у них. И этот порядок они навязывают - нет! - они уже навязали этот порядок нашему правительству. И наша задача - не только поставить шлагбаум или, если хотите, повесить железный занавес! Наша стратегическая задача - нашими действиями отбить охоту у тех, кто внедрением у нас их порядка пытается поработить многострадальную Россию".

Быть может, и командировка, о которой говорил мне Степан, будет частью этих действий, подумал Марлен. Он снова снял наушники. Не заметив, что в стаканчике почти ничего не осталось, он вылил в рот остатки кофейной гущи и тут же с отвращением сплюнул на пол.

Не объясняя причин, Джой предложил ей немедленно приехать в кафе "Метелица". Ему казалось, что он хотя бы на час вернётся в давнее измерение, что с Ириной он сможет поговорить о том, что Робу и ребятам могло показаться если и не чужим, то просто непонятным: в то время они жили в своих мирах, поэтому даже при желании не смогли бы понять то, что пережили они - двое, каждый в своё время, но в одном для них мире. Главная же суть его просьбы о встрече была проста: ему хотелось смягчить преждевременное прощание. Он даже спланировал этот час: они закажут хороший ужин с вином и коньяком, будут говорить, всё равно о чём, или молчать, а в самом конце он скажет ей, что они должны попрощаться раньше, чем они оба рассчитывали. Он ей не будет ничего обещать. Ничего.

Через пятнадцать минут после его звонка Ирина припарковала свою "ладу" в переулке, примыкавшем к Арбату, и поторопилась к "Метелице". Войдя в заполненное посетителями кафе, она сразу увидела его, сидящего за столиком в дальнем углу, стремительно пролавировала между снующими официантами. Он встал ей навстречу, молча поцеловал, снял плащ, повесил его на спинку стула, посадил её рядом.

-Я очень торопилась,- сказала она без ноты оправдания.- Ты выбрал это место с умыслом?

-Да. Я часто здесь бывал студентом.- Он с трудом подбирал слова.

-Я тоже.

-Я предлагаю устроить маленький пир.

-Пир оставим на будущее. Мы выпьем по чуть-чуть вина.- В поисках официанта она оглядела зал.

-Пусть так. В то время мы тоже всегда заказывали по чашечке кофе,- кивнул он, не отрывая взгляд с её спокойного тронутого грустной улыбкой лица. Или вино...

-Я хочу с тобой только говорить или молчать. Расскажи мне, что ты ощущаешь? Пожалуйста.

-Ничего. Тоску, пожалуй.

-Мне казалось, что... что тоску ты ощущал там. Не дома. Мне там было грустно.

-Грустно тебе было не оттого, что была там, а от чего-то другого.

-Я там жутко много думала.Но ты так долго был разлучён с домом. Ты, мне казалось, должен на всё смотреть новыми глазами, удивляться...Пожалуйста, два кофе и два фужера вина на ваше усмотрение,- бросила она подскочившему официанту.

-Я удивляюсь. Тому, что суть осталась прежней. А что-то даже усугубилось. Поэтому тоскливо. А радоваться или удивляться по-другому... Оставим это иностранцам.- Он рассказал ей о том, как таксист угощал его водкой, о том, как Роба удивили тараканы. Её руки лежали на столе, грустная улыбка сменилась тихим смехом.

-Из твоих друзей я знаю только темнокожего Рика. Он тоже здесь?

Он не ответил. После того как официант поставил перед ними вино, он рассказал ей о его и Роба встрече с Хорошем и каким-то типом, по всей видимости, его шефом.

-Мы отказались от их предложений.- Он отвёл взгляд.

-Наверное, вы правильно решили.- Интуитивно она поняла, что он не договаривает.- У меня был разговор с Хорошем, он снова предложил мне зарубежную командировку. Не сказал,куда. Я ответила, что чувствую себя неважно, что должна подумать.

-Ты можешь с ним встретиться?- Он накрыл ладонью её запястье, почувствовал трепетание пальцев.- Найди его, скажи, что ты выздоровела, что ты передумала, что ты готова лететь в любую страну мира.

-Я так и сделаю. Георгий, скажи мне всё, что ты хочешь сказать.

-У меня к тебе большая просьба, Ира.

-Я её обязательно выполню.

-Её зовут Галина, она мне... как сестра и она нуждается в твоей помощи.

-Я помогу этой женщине,- она кивнула, закусила нижнюю губу.- Только не знаю, в чем и чем?

-Не знаю. Наверное, это должна быть обычная человеческая помощь. И это не то, о чём ты можешь подумать.

-Я просто слушаю тебя. Меня совсем не интересует, был ли ты когда-либо женат.

-Не был. Однажды я чуть было не женился, но она - не Галина, другая женщина - поставила под вопрос мою способность любить и иметь семью, поскольку я никогда не жил в семье. Возможно, она была права.

-Я так не думаю. Именно те, кто не имел семьи, кто потерял детство, кто познал боль потери, могут оценить близость других и дорожить ею. Только астматик ценит воздух, которого другие просто не замечают.

-Быть может, ей и не хватает воздуха общения с себе подобными. Как и тебе. Ты и она... Вы обе только и есть у меня.

Они замолчали. Позади себя он услышал чей-то приказывающий голос: Бутылочку Джона-шагальщика с газировочкой и икорку. Он окинул долгим взглядом зал, будто пытаясь найти призраки прошлого. Вместо бледных, с горящими глазами громкоголосых студентов столы занимали толстомордые, гладко выбритые и коротко остриженные мужики, одетые в зелёные и малиновые пиджаки и подчёркнуто шикарно разодетые девицы. Ну что это, бля, я же красного зерна заказал, а ты... убери... Чуть обернулся на пронзительный голос, увидел выбритый до лоснящейся наготы яйцевидный череп, продолженный короткими чёрными бакенбардами, широкоплечего мужика в светло-голубом пиджаке и роскошное жабо на блузке его соседки с полудетским личиком.

-Не ищи, дружок. Это было когда-то.- Ирина постучала пальцем по его руке, открыто улыбнулась, добавила с сожалением:- Студенты давно покинули этот сарай. А здесь собираются те, кто пытается выдать себя за дельцов, за "крутых". На самом же деле большинство из них мелкие спекулянты, обыкновенные шестёрки или охрана настоящих деловых людей. Того, что сидит позади тебя, я видела в палатке на Центральном рынке, продаёт бананы и подобную чепуху. Ну их к чёрту.

-Я принял их именно за "новых".

-О нет! Те самые новые встречаются в загородных виллах или в закрытых кабаках, без свидетелей.

-Да, к чёрту.- Он вспомнил убогую дачу, где он был с Робом.

-Я устала, ты устал, мы загнанные лошади, - сказала она.- Улыбка снова стала грустной.- Мы очень, очень, очень долго жили. Наша жизнь нас обогатила и опустошила. Ты понимаешь, что я говорю?

-Мы отдохнём и заживём дальше. Нам ещё чертовски долго жить эту жизнь....- Он вдруг побоялся впасть в патетику.- Вот так ты и поговоришь с Галей. Простенько - о жизни, о её детях, о людях.

-Обязательно, Георгий, не мучайся.- В её глазах стоял вопрос.- Сегодня?

Он пожал плечами, повертел кольцо на среднем пальце левой руки.

-Несколько лет тому назад я ехал на машине. В Марокко. Узкую дорогу преградила колонна машин. Прошёл вперёд, увидел "скорую помощь" и перевернутый на обочине старый "фордик".- Он снова оглядел зал.

-Не интересуйся ты ими, не стоит. И что?- с нетерпением спросила она.

-На подстилке прямо на земле лежала девочка лет пяти-шести, её лицо было в крови. Перед ней на коленях стоял старик с протянутыми к небу руками. Врач закончил перевязку, вытер лицо девочки и по-арабски обратился с каким-то вопросом к водителям. Он повторил вопрос по-английски: девочка потеряла много крови, требовалось срочное переливание... Здесь какие-то злые лица у всех, ты не находишь?- он кивнул в сторону зала.

-Нам нет дела до них. У тебя оказалась та же группа крови, что и у девочки, так?

-Да. Арабы держали над нами тряпичный навес, защищая от солнца. Почти час мы лежали рядом с ней, и тонкий шланг будто пуповиной связывал нас. Я чувствовал процесс породнения с ней. А потом она открыла глаза, и старик - её отец или дед - бросился целовать мне руку, я даже не заметил, как это кольцо оказалось на моём пальце.- Он положил кольцо перед Ириной.- Врач перевёл его слова о том, что на протяжении многих поколений кольцо переходило в его семье от отца к сыну и что того, кто его носит, кольцо оберегает от зла. Вот, пусть оно и тебя...

С минуту она рассматривала белое серебро, исчерченное чёрной вязью арабского шрифта, осторожно надела его на средний палец.

-Это будет наша пуповина. Но если ты мне не позвонишь, то кольцо потеряет свою силу.- Ирина достала из сумочки конверт. Протянула ему.- Прочитаешь на обратном пути...- она прикусила губу.

Фужеры с вином остались нетронутыми.

Мадам Жаклин Доминик Лакосте пребывала в состоянии беспредельной ярости. Она проклинала этот город, в котором её всякий раз преследовали неудачи, и где она никогда не могла найти то, в чём нуждалась; она ненавидела свою работу, которую не могла оставить, поскольку никакой определённой профессии не имела, как и не имела ни малейшего желания возвращаться в надоевший ей "Галери Лафайет", где почти десять лет проторчала обыкновенной продавщицей; она презирала всех на свете туристов, этих любопытных, покорных овец, лезущих к ней с бесконечными вопросами, и которым она должна была постоянно демонстрировать прекрасное настроение. Сейчас, когда группа поужинала и готовилась к посещению Большого театра, мадам Лакосте была наедине со своими эмоциями, она чувствовала себя брошенной, униженной и в полном одиночестве. Для слёз обиды у мадам Лакосте было достаточно причин.

Вчера поздно вечером она встретила выходящего из бара мистера Барклая. Изобразив привычную приветливую улыбку, она пожелала ему спокойной ночи и хотела продолжить путь к лифту, предвкушая такую же спокойную ночь.

-Одну минуту, мадам...- Он взял её за локоть, пристально посмотрел ей в глаза.- Надеюсь, вы не будете возражать, если я приглашу вас... В бар? Ко мне в номер? Или вы предпочитаете пригласить меня к себе? В каком вы номере?

-В двести шестом,- пробормотала она, почувствовав себя совершенно беспомощной и, тем не менее, ощутив лёгкую радость.- Но ведь вы...

-В таком случае мне надо несколько минут, чтобы привести себя в порядок и соответствующую норму,- сказал он, будто завершив переговоры о деловой встрече.

Последующие три часа она познавала его "норму" на узкой гостиничной кровати, на столе и даже на полу. Вначале она просто сомлела от его необычных ласк, при которых она чуть ли не теряла сознание; затем она сама отказалась от всякой сдержанности, что, видимо, ещё больше поощрило его; потом наступило нечто такое, такое... Обычный секс, к которому она привыкла, перешёл в безумную оргию, сменившуюся сумасшедшим... Получилось так, что она совершенно забыла себя и, взяв на себя инициативу, отдалась буйству своей фантазии. Боже, что она себе позволяла!.. Потом они просто лежали вместе, она не могла пошевелить пальцем, казалось, что по ней прошёлся танк, ей хотелось так и остаться лежать распластанной и обессиленной. Полуоткрытым глазом она увидела его, вышедшего из ванной - с полотенцем на бёдрах, мощного, снисходительно улыбающегося.

-Мадам,- произнёс он голосом, совершенно лишённым эмоций,- надеюсь, вы остались довольны. И если моё предположение верно, то я непрочь продолжить это с вами в последующие дни и ночи.

Она не воспринимала его слова, не слышала, как он оделся, лишь краем сознания уловила "доброй ночи, мадам" и осторожный щелчок замка.

Это было вчера. Утром, после холодного душа, проведя не менее часа перед зеркалом, она надела белую блузку и элегантный брючный костюм. Бодрая, с веселой улыбкой на лице мадам Лакосте вошла в зал ресторана, где её группа уже завершала завтрак. Она спешила увидеть его, встретить его благодарный взгляд, ещё раз услышать слова, произнесенные им ночью. Его стол был пуст. Официант сообщил, что мистер и его друг ушли пять минут тому назад.

Они не появились ни к обеду, ни к ужину. Они не ночевали и до сих пор не появлялись в отеле.

Час тому назад после того, как на её стук в дверь их номера ей никто не ответил, она попросила горничную открыть дверь. Мадам Лакосте увидела пустую комнату, более того, отсутствие вещей говорило о том, что гости выехали. Ни горничная, ни дама-регистратор не могли ей сказать ничего определённого...

Она посмотрела на часы. Через полтора часа начало спектакля. Мелькнула мысль - позвонить в милицию, но мадам Лакосте тут же отвергла её: во-первых, её не поймут, а во-вторых... где их искать?

Этот бесчувственный подлый янки, этот... - она не смогла найти подходящего ругательства - он не только отодрал её, как обыкновенную уличную потаскуху. Этот кабан, мерзавец решил доставить ей дополнительные хлопоты, которых у неё и так по горло. Ведь она несёт полную ответственность за всех этих баранов, за этих обоих идиотов, будь они прокляты. Сидят в каком-нибудь кабаке и пьянствуют, как все русские? Шляются по борделям? Попали в милицию? Будь они прокляты, и русские, и американцы...

Припудрив у зеркала круги под глазами, она стала надевать вечернее платье.

Две последние недели были для Бориса Андреевича Никуклина более чем успешными и уж совсем не ординарными для обычного пенсионера. В его распоряжение - подумать только, в нынешнее-то время! - был предоставлен самолёт; где бы он ни появлялся, его встречали с почтением; он получил солидное вознаграждение, к которому прибавилась сумма, сэкономленная им на взятках, предназначенных людям, по указанию которых он беспрепятственно и без лишних вопросов получал весь необходимый "товар".

Деньги играли не последнюю роль в жизни бывшего номенклатурщика, но и не главную. Его внутреннее удовлетворение, можно сказать, перманентное наслаждение, было вызвано признанием его способностей организатора. В свои шестьдесят девять лет Борис Андреевич почувствовал в себе много сил, он с презрением обходил скамейки, на которых в тени каштанов днями кудахтали старушки, и столики во дворе дома, где его ровесники ожесточённо стучали костяшками домино. Он ненавидел стариков, ему казалось, что все они пребывают в каком-то громадном покосившемся от времени доме, который нуждается в срочном ремонте, а ремонтировать его некому. Ему было приятно сознавать, что нашлись всё-таки люди, вспомнившие о его способностях и заслугах, не списали его в утиль, не оставили в этом трухлявом доме с постоянным запахом смерти.

Никуклин усмехнулся, непроизвольно покачал головой.

Ах, жизнь, любишь ты подшучивать! Даёшь, к примеру, власть человеку, а для чего? А лишь для того, чтобы он слегка попробовал её вкус, почувствовал на секунду себя сильным, возгордился. А гордиться да радоваться на самом-то деле нечему: не только ответственность на него налагается, но и увеличивается зависимость от тех, кто большей властью обладает. Вместе с полученной властью в человека вселяется страх потерять её. Нет уж, не надо нам власти, наелся. Спокойствие много лучше. А если ещё и при деле, да при таких деньгах...

Он усмехнулся, вспомнив своё состояние при первой встрече с этим офицером из службы безопасности в маленьком номере гостиницы "Балчуг". Надо признать, струхнул он в тот момент солидно. Ещё бы! За связь с этим эстонцем его бы не пожаловали. Да и за остальное, в чем он признался гэбэшнику, грозило не меньше десяти лет, а то и больше! Ан нет, всё иначе, во благо обернулось! Офицер наверняка знал о его достоинствах, понял, что не с пустышкой дело имеет. Слегка пригрозил, правда, молчать порекомендовал. Ну и что, как же иначе в таком деле? Уж кто-кто, а Борис Никуклин знает не по чужому опыту, что есть государственная тайна.

Он окинул взглядом стянутые ремнями штабеля тёмно-зелёных ящиков, выстроившихся вдоль борта самолёта. Покачал головой - тут ведь не меньше, чем на миллион долларов! И всё было улажено с помощью его старых связей, нескольких телефонных звонков. Честолюбивая мысль освежила, поощрила прекрасное настроение. Он пощупал нагрудный карман куртки, где лежали две тысячи долларов, предназначенные пилоту. Мелькнула мыслишка: возможно, и здесь удастся отхватить сотню-другую. Доллары, доллары...

Рано утром они приземлились на военном аэродроме почти в тысяче километров от Москвы. Именно этот небольшой военный городок высокий чин из Минобороны, с которым Никуклин договаривался о сделке, назначил пунктом сосредоточения всего "товара". После приземления к самолёту подъехал "бобик", из которого выскочил человек в цивильном, с потёртым лицом - ему можно было дать и сорок пять, и все шестьдесят, бородка клинышком "под Феликса" будто подчёркивала его случайное пребывание на военном аэродроме. После банального "как долетели?" он сказал, что полностью в курсе, что ему поручено обеспечить ремонт самолёта и его загрузку, после чего он набрал номер на мобильном телефоне и сказал лишь несколько слов, которые, как отметил Никуклин, должны были звучать для кого-то как приказ или распоряжение. И действительно, не успел незнакомец перекинуться несколькими словами с пилотом, как к самолёту подъехал покрытый тентом грузовичок, из кабины которого вышел сержант, четыре солдата, по его команде перепрыгнув борт кузова, выстроились рядом с ним. Сержант представился как командир ремонтно-монтажного отделения.

-В его распоряжение,- коротко приказал человек с бородкой, взглядом указал на пилота. Сержант обменялся несколькими словами с Вирсу. Пилот скрылся в самолёте. Через несколько минут край плоскости хвостовой части самолёта опустился до земли. По команде сержанта солдаты стали носить через образовавшийся вход инструменты, вкатили на коляске баллоны, шланги. Человек с бородкой, не сказав больше ни слова, сел в "бобик", тут же рванувший с места. Никуклин почувствовал непривычное состояние человека не у дел. Он с тоской посмотрел на ряд самолётов на одном краю поля, ряд строений, похожих на казармы, с другой стороны. Подошёл к сержанту, помогавшему трём солдатам сгружать из машины бак.

-Я хотел бы спросить... Мы из Москвы прилетели.

-А мне по-херу. Хоть из самого Крыжополя,- пробурчал сержант недружелюбно.

-Я это...- Никуклин почувствовал себя неловко.- Сколько времени понадобится?

-Не меньше пяти часов. Может и больше. Это вам не карманный бильярд.

-А если?..

-Что - если?- сержант зло сплюнул. Хитроватая улыбочка на дряблом лице старика, его вздутый красный нос и выпяченный живот разозлили сержанта, раздражённого тем, что его оторвали от телевизора, где шел почти порнушный мексиканский фильм.- Шли бы вы, папаша, на фиг. Тут начальничков без вас хватает.

-По сто долларов за каждый сэкономленный час.- Никуклин не сомневался, что испытанный приём ублажит сержанта. И действительно, тот лишь на секунду замер, пристально посмотрел на Никуклина, осклабился в улыбке.

-Замётано, хозяин, по сотне за час и мне в руки. Мы ведь почти перед дембелем,- и тут же бросился к солдатам.- Навались, волосаньё!

Солдаты были специалистами своего дела, за неполных четыре часа самолёт был оснащён двумя дополнительными баками, соединёнными с главным баком и с основной системой. Сержант дал знак водителю бензовоза.

-Вот так, хозяин... Когда мужик знает, за что он работает, так и работает! А так ... одни веники. Сейчас зарядим, проверим, и лети себе хоть до полюса,- довольно произнес сержант и тут же устремился к пилоту, наблюдавшему, как водитель заправщика подсоединяет шланг бензовоза к отверстию основного бака самолёта. Потом оба поднялись в самолёт.

Никуклин должен был ждать. Он оглянулся на длинную бетонную полосу, в поздних сумерках различил на краю поля ряд истребителей - по его мнению, это были старые МИГи-21, в противоположной стороне теснился ряд низких зданий. Он достал из нагрудного кармана две сотенные купюры и переложил их в карман брюк. Увидел спускавшихся по трапу пилота и сержанта, с довольным видом потиравших руки. Никуклин поторопился к ним.

-Ну, что ж, хозяин, как у нас говорят - что заложено, то и положено. Баки под завязочку, аникапелюшечки не просочилось,- самодовольно протараторил сержант. В этот момент они увидели приближающийся "бобик". Сержант слегка засуетился.- Так что, хозяин, рассчитаемся...

-Как обещано.- С явным удовольствием Никуклин переложил в ладонь сержанта деньги, тот молниеносным движением спрятал их в карман замасленного комбинезона.

Из подъехавшего "бобика" выскочил человек с бородкой.

-Как?- спросил он сержанта, сопровождая взглядом отъехавший бензовоз.

-Разрешите доложить! Работа закончена, проверена и принята товарищем... э.. и пилотом. Заправка завершена. Всё согласно приказу.

Человек с бородкой не проявил удивления, посмотрел на Вирсу и, встретив его утвердительный кивок, обратился к Никуклину.

-Принято?

-Так точно. По-стахановски поработали ребята.

-Свободны.- Человек с бородкой кивнул сержанту. Солдаты быстро погрузили инструменты, забрались в кузов. Перед тем, как сесть в кабину, сержант подмигнул Никуклину.

-Если так и дальше пойдет...- начал было Никуклин.

-Пойдет,- не дал ему договорить человек с бородкой и вопросительно посмотрел на Вирсу.- Вы готовы к загрузке?

-В принципе.

-Что значит в принципе?- Человек с бородкой набрал номер на мобильнике, тихо произнёс несколько слов. -Я спросил вас о чём-то!

-Я не есть ваш подчинённый. Делайте свою работу, а я проверю. Не в принципе.

-Вы, пожалуйста, проследите погрузку,- заметно смутившись, сказал человек с бородкой.- Вот... Машины идут.

К самолёту подъехали два грузовика. Повторилась почти та же процедура, что и с ремонтниками, лишь с той разницей, что отделение солдат возглавлял молодой старший лейтенант. Он приложил руку к козырьку фуражки, человек с бородкой кивнул в сторону Вирсу, стоявшего рядом.

-Пилот. В его полное распоряжение, выполнять все его указания .

-Есть!- офицер дружелюбно поздоровался за руку с Вирсу - до Никуклина донеслось а я ведь тоже лётное закончил,- оба, жестикулируя, прошли к грузовику, затем по трапу поднялись внутрь самолёта. Никуклин снова почувствовал беспокойство: никто практически не обращал на него внимания, даже этот пацан-офицерик проигнорировал его; раздражало молчание человека с бородкой, который, по его мнению, должен был, как это положено, показать ему приготовленный груз.

-Будете пересчитывать груз по ассортименту?- будто прочитав его мысль, тихо произнёс мужчина.

-Как положено,- неуверенно ответил Никуклин.

-Ваше право. Но в таком случае на погрузку уйдёт вдвое больше времени. Во-вторых...- Он впился взглядом в Никуклина.- В нашем деле положено только доверять. Потому как за малейший обман живьём закапывают. Что?- спросил он подошедшего старлея.

-Всё готово.

-Приступайте, лейтенант,- необычно мирным тоном сказал человек с бородкой и, прищурившись, отрывисто добавил:- Отвечаете. Не звёздочками, а головой. Можно не торопиться. Ясно?

-Так точно.- Лейтенант поспешил к грузовику, к выстроившимся в шеренгу солдатам, стал разбивать их по парам.

-А вы не беспокойтесь,- Никуклин обернулся на тихий голос человека с бородкой и увидел его осклабившуюся улыбку.- Товар полностью соответствует заказу. Вы готовы к расчёту?

-Да, да...

-Вот и прелестно. После полного завершения работы.- Не сказав больше ни слова, "партнёр", как подсознательно обозначил его Никуклин, сел в свой "бобик" и снова укатил в сторону строений.

Погрузка шла по чётко установленному офицером порядку: два солдата спускали ящики и контейнеры с грузовика, двое других подхватывали их и осторожно ставили на массивные носилки, следующая пара доставляла носилки в самолёт, где четверо солдат устанавливали их в штабель. Работой внизу руководил офицер, в самолёте каждое движение солдат строго подчинялось указанию пилота.

Никуклин не решился вмешиваться в работу солдат, ему оставалось лишь издалека наблюдать за погрузкой, слишком медленной и осторожной, на его взгляд. Через полчаса безделья Никуклин подумал, что, быть может, есть смысл поощрить и эту бригаду, и как раз в этот момент лейтенант жестом пригласил его в самолёт. Вид аккуратно установленных вдоль борта и перетянутых широкими брезентовыми полосами тёмно-зелёных ящиков вызвали у него приятное ощущение. Пройдя вдоль штабеля ящиков и попробовав надёжность крепления, он потянулся к вентилю одного из двух баллонов, как и ящики, прикреплённого ремнями к металлической обшивке борта.

-Эй, папаша!- крик офицера, схватившего его за локоть, прервал его движение.- Хочешь здесь в последний раз заснуть?

-Так я думал... Я всё-таки ответственный за груз...

-А по мне хоть разответственный. Думатель нашёлся! За думание, папаша, деньги сегодня не платят,- смягчился старший лейтенант. Он сам потрогал вентиль и, убедившись в его надёжности, добавил:- Кроме как Президенту.

Пилот попросил обоих покинуть самолёт, сам же направился в кабину.

Офицер приказал солдатам занять места в машине, отвел Никуклина под крыло самолёта.

-К вашему сведению, папаша,- он посмотрел на медленно поднимающийся поддон хвостовой части,- по инструкции, с соблюдением всех вонючих предписаний специальному подразделению на подобную работу отводится четыре часа тридцать минут. Так-то.

-А вы не специальное подразделение?- удивился Никуклин.

-Ну и ну! А говорите - думаете,- офицер покачал головой и кивнул в сторону солдат.- Да они и представления не имеют, к чему прикасались! А сам я вот тоже думаю, получится у меня сегодня или опять завалюсь. Это я про жену. Понятно?

-А как же не понятно!- Никуклин игриво подмигнул, нащупал в нагрудном кармане две сотенные, протянул старлею.- Для подкрепления потенции, так сказать.

Получив деньги, старлей, как показалось Никуклину, потерял к нему всякий интерес. Не поблагодарив и не попрощавшись, он направился к грузовику, у которого человек с бородкой - Никуклин даже не заметил, когда он подъехал - разговаривал с солдатами. Офицер перекинулся с ним несколькими словами, приказал солдатам грузиться, сел в кабину. Оба грузовика быстро покинули поле.

-Итак?- спросил подошедший человек с бородкой.

-Как в аптеке, точно и быстро, так что, я думаю...

-Правильно думаете,- кривая усмешка и пристальный взгляд снова смутили Никуклина. Он оглянулся по сторонам, полез за пазуху, протянул конверт, перетянутый резинкой.

-Прошу пересчитать.

-Зачем! Ведь мы уже говорили о доверии. Пойдёмте.- Они поднялись по трапу в самолёт, человек с бородкой прошёл вдоль штабелей, потрогал ремни, остановился у двух картонных ящиков, стоявших на лавке у другого борта.- Здесь образцы всего, что вы получили. Передайте их тому, кто вас встретит. Всех благ и, даст Бог, не в последний раз.- Человек с бородкой устремился к выходу.

-Даст Бог...- Никуклин был доволен прошедшим днём. Привыкший к порядкам советского времени, когда даже его, руководителя с именем, на каждом шагу ждали проволочки и неожиданные препоны, он даже не ожидал, что и работа, и погрузка будут выполнены с такой чёткостью. Однако... как-то уж "не по-русски" всё проходило: ни тебе разговоров по делу и о пустяках, и вообще, когда так было, чтобы сделку даже не "обмочить". Никуклин вдруг почувствовал голод. Прошёл в нос самолёта, из приоткрытой кабины до него донёсся приглушенный голос пилота. Когда Никуклин осторожно постучал в дверь, Вирсу, видимо, заканчивал разговор.

-...есть не покидать. Понял.- Пилот снял наушники, вопросительно посмотрел на улыбавшегося "ответственного".- Не хотите отдохнуть?

-Э, родимый, отдыхать будем в другом мире,- оживился Никуклин, обрадовавшись возможности общения.- Я думаю, быстрей бы в столицу, там и отдохнём.

-Быстрей - никак. Вылет только вечером.

-Это как? Ещё, значит, часа три-четыре?

-Так. Значит.

-Так это... Я городок-то этот знаю, можем в ресторан зайти, раз время есть.

-Невозможно. А покушать сейчас доставят.- Вирсу встал, закрыл за собой дверь кабины, они прошли к выходу, и тут Никуклин понял слова пилота: в десятке метров от самолёта он насчитал четырёх часовых с автоматами, ещё один солдат поднимался по трапу, неся перед собой картонный ящик.

-Это для вас,- сказал он, передав ящик Вирсу.- Я подожду, посуду забрать.

Они расположились прямо на лавке. Обед состоял из макарон "по-флотски", салата из огурцов и литровой банки густого компота.

-Могли бы и "чекушку" по такому делу,- со вздохом сказал Никуклин.- А раз уж так... На безрыбье и сам раком станешь.

Вирсу вернул солдату картон с посудой и ушёл в кабину. Никуклину ничего не оставалось, как уместиться на жёсткой лавке. Он очень жалел, что не смог выйти в город, где, как ему было известно, был в старое время очень важный научный институт и два крупных "почтовых ящика", бывших когда-то важными поставщиками его, Никуклина, производства. Были времена... А эта проклятая конверсия...

Степан Хорош и Координатор встретились в небольшом частном ресторане в районе Коньково-Деревлёво и провели там точно столько времени, сколько им понадобилось, чтобы с удовольствием съесть по сочному бифштексу, выпить по чашке кофе и провести короткий разговор. Точнее, Степан Хорош, подобно образцовому ученику на экзамене, отвечал на вопросы Координатора, проверявшего подготовленность каждой детали предстоящей акции.

-Ликвидация "Менеджера" подготовлена?- спросил Координатор.

-Да. Можете не сомневаться в выполнении.

Координатор вытер рот салфеткой, помолчал, пристально глядя на Степана, положил перед ним два конверта.

-Это чек на предъявителя для Барклая. Второй конверт передайте пилоту. Он в курсе.- Координатор посмотрел на часы.- После приземления у него будет два часа для отдыха. Этого времени вам достаточно, чтобы уладить дело с "Менеджером" и обеспечить доставку всех пассажиров.- Тональность его голоса стала чуть интимнее.- Сейчас, Степан Андреевич, успех зависит только от вашей организации.

-Я позвоню вам сразу после вылета самолёта.

-Нет необходимости. Через несколько часов я уезжаю с семьёй в отпуск. Наши контакты прекращаются на неопределённое время. Впрочем, мы узнаем всё необходимое из прессы, не так ли? Кстати, вы готовы к вопросу - где пребывает Петухов? Ведь такой вопрос после всего... этого может быть вам задан.

-Ответ может быть лишь один: руководитель не обязан докладывать своему подчинённому о своих планах. Тем более в нашем ведомстве.

-Примитивно, но логично. Можете добавить, что он обмолвился о поездке в Югославию. Вы уверены, кстати, что "туристы" не откажутся в последний момент?

-Теоретически всё возможно. Но не думаю. В таком случае от них тоже придется избавиться. Ведь акцию отменить невозможно.

-Да, Степан Андреевич, пути назад у нас с вами нету.

...Никуклин проснулся, когда самолёт был в воздухе. Второпях сел, протёр глаза, достал из нагрудного кармана массивные часы на цепочке. Настроение его улучшилось: и суток-то не прошло, а дело какое сделано, подумал он с удовлетворением. Недельку отдыха, а там, смотришь - новое дельце такого же масштаба...

Самолёт вдруг сделал крутой вираж. Сползая со скамейки, Никуклин с ужасом увидел, как его фибровый чемоданчик и оба картонных ящика со стуком свалились на пол. Он зажмурил глаза, затаил дыхание, почувствовал липкость одежды и мороз пота. На четвереньках подполз к ящикам, осторожно придвинул их к скамейке, подняться не хватило сил. Рукавом отёр пот со лба.

Пилот Саулус Вирсу испытывал чувство грусти, охватившее его ещё на земле, когда он смотрел на ряд старых МИГов, напоминавших ему подстреленных аистов. Он читал о трудностях российской армии, о катастрофическом положении военной авиации; он слышал о том, что даже на обязательные учебные полёты нет горючего, что лётчики первого класса в свободное время подрабатывают как таксисты-частники или носильщики на вокзалах, а в дальних гарнизонах офицеры вынуждены разводить домашнюю скотину и копаться в огородах. Заброшенные на краю поля самолёты символизировали развал не только армии, но и страны, где нечистые на руку люди, вроде этого странного пассажира, творили свои делишки...

В наушниках послышался голос, приказавший изменить курс: пятнадцать градусов норд-вест, спуститься на три тысячи футов. Вирсу выполнил манёвр, получил разрешение на посадку, и в этот момент в дверях появился его пассажир, державший перед собой два картонных ящика.

-Позвольте, пожалуйста, ящички эти у вас примостить. Там, знаете, неспокойно, а это образчики, как бы, не дай Бог...- произнес пассажир дрожащим голосом.

-Поставьте в угол,- пилот указал на место позади сиденья.

Никуклин осторожно освободился от ноши, с облегчением вздохнул, почувствовал лёгкое покалывание в ушах.

-Вроде на посадку идём?

-Так, на посадку. Прошу вас занять ваше место.

-Тогда... Я думаю, что, может, сейчас мы рассчитаемся.- Рука Никуклина на секунду задержалась в нагрудном кармане, чутьё подсказало, что с пилотом дело не выгорит, передал ему конверт с деньгами.

-Да.- Пилот взял конверт, не заглядывая в него, положил в карман куртки.- Пожалуйста, сядьте на своё место.

Никуклин потоптался в тесноте, покинул кабину.

Вирсу увидел приближающиеся огни посадочной полосы.

Просьба Клауса войти в режим и общий распорядок дня была удовлетворена Абдаллой со снисходительной улыбкой. Гость получил рубашку и брюки чёрного цвета,спал хотя и в отдельной комнате, но не больше пяти часов, ел то же самое, что и все - рис, баранье мясо, овощи и фрукты, соки - два раза в день, принимал участие в тренировках. Но, в отличие от других, он никому не подчинялся, у него не было никаких определённых обязанностей, и он мог в любое время удалиться. Всякий раз, входя в комнату, он стоял минуту у порога, проверял, сохранилась ли складка, оставленная им на покрывале. Он дважды звонил по "мобильнику", разговоры длились не более минуты, тем не менее было нежелательно, чтобы Абдалла знал о том, что он имеет связь с внешним миром. Клаус находился под постоянным наблюдением, каждый его шаг сопровождался взглядом одного из солдат, причём он даже не замечал, когда они сменяли друг друга.

Позавчера он спросил, не может ли он отогнать в город арендованный им джип, на что Абдалла удивлённо развёл руками.

-Господин Дукеляйт, до города полторы сотни миль! Не беспокойтесь, завтра всё будет улажено.- Он посмотрел на совершенно чистое небо, прищурился под горячими лучами солнца, надел чёрные очки.- Вокруг нас лишь пески, пустыня...

Клаус это знал. Он уже имел поверхностное представление о лагере, вся территория которого была покрыта какой-то тканью в мелких ячейках, державшейся на высоких столбах. Здание возвышалось над поверхностью не более чем на три метра и было выкрашено в песочный цвет. Основные помещения, соединённые тоннелями, располагались под землёй. В самом нижнем этаже находился гараж, в котором стояли грузовик с громадной цистерной и около двух десятков новых джипов японского и американского производства. В другом конце этажа в отдельном помещении находился оружейный склад. Клаус был поражён количеством железных и деревянных ящиков разных размеров, он приблизительно определил их содержимое: автоматы, мины, гранатомёты, выделялись плоские ящики для пакетов взрывчатки. Всё своё "богатство" Абдалла показывал с нескрываемой гордостью. С не меньшей гордостью, даже с долей хвастовства он продемонстрировал Клаусу три генератора, обеспечивающих электроэнергией весь лагерь.

Сегодня была пятница. Только что закончился обед, снаружи стояла нестерпимая жара, и по этой причине по распоряжению Абдаллы следующие два часа были отданы службе Аллаху, все, за исключением часовых, направились в мечеть, расположенную в конце тоннеля. Клаус ушел в свою комнату, прилёг на узкую кровать. просмотрел без интереса несколько европейских газет трёхдневной давности, которые, как он предполагал, доставлялись ему после прочтения их Абдаллой. Мысли не давали сосредоточиться. Почему молчит Роб? Почему Абдалла до сих пор ни словом не коснулся цели прибытия к нему Клауса, хотя и играет в гостеприимного хозяина, более того, он ничего не скрывает от гостя. Не значит ли это, что Абдалла уверен в том, что у гостя не будет возможности поделиться секретами с кем-либо вне лагеря?

Клаус в очередной раз проанализировал всю информацию о лагере и пришёл к окончательному выводу: для "малой" силы, которую представляла их группа, лагерь практически недоступен. Быть может, у Роба есть какой-то свой план? В любом случае, ему не остается ничего, кроме ожидания от "тётушки" дальнейших указаний Роба. А ночью он попытается позвонить...

Раздался осторожный стук в дверь, на пороге появился посыльный. Как обычно, он, не проронив ни звука, жестом потребовал следовать за ним. Клаус быстро поднялся, закрыл за собой дверь. Он почти не сомневался, что Абдалле просто захотелось поболтать с ним. Разговоры между ними велись почти ежедневно. Клаус заметил, что Абдалла с удовольствием возвращался в "европейские" времена, вспоминал время учёбы, они говорили о политике, причём Клаус не однажды замечал, как ожесточалось его лицо при подобных разговорах.

Абдалла стоял у двери своего кабинета.

-Извините, господин Дукеляйт, что нарушил ваш покой. - Абдалла хитро улыбнулся.- Как вы смотрите на небольшую прогулку по воздуху?

-С удовольствием, господин Абдалла,- сказал Клаус то, что он должен был сказать.- Я начинаю привыкать к приятным неожиданностям.

В сопровождении двух солдат они прошли сотню метров к площадке, на которой стоял вертолёт. Однажды Клаус заметил, как перед его вылетом участок сети над ним автоматически сдвинулся, а после того, как вертолёт поднялся в воздух, встал на место. Клаус оглянулся по сторонам, Абдалла был прав: рельеф до самого горизонта занимали лишь невысокие дюны, только в полутора-двух километрах южнее лагеря виднелось нечто, подобное небольшой нефтяной вышке, но ни малейшего движения людей или машин Клаус в том направлении не отметил.

Перед вертолётом с медленно вращающимися лопастями стояли в шеренгу шесть солдат в чёрном. Пропустив Абдаллу и Клауса, они поднялись следом. Машина поднялась и, сделав крутой вираж, взяла курс на юг.

Они летели медленно и на небольшой высоте. Клаус смотрел в иллюминатор и поражался незнакомому пейзажу. Под ярким солнцем пустыня казалась совершенно безжизненной, дюны сливались в безграничный ковёр, лишенный орнамента. Вдруг он увидел на песке внизу прерывистый след широких колёс.

-Мне кажется, господин Абдалла, здесь я встретил ваших часовых?- кивком Клаус указал вниз.

-Нет, господин Дукеляйт, вас задержали в другом месте. А этот участок служит нам как взлётно-посадочная полоса. Здесь совершит посадку и самолёт с вашими людьми.

-Самолёт? С нашими...

-Как! "Тётушка Фрэдди" не сообщила вам время его прибытия?- Абдалла буквально впился в него взглядом, откровенно наслаждаясь растерянностью Клауса, мысли которого и на самом деле заметались, подобно песчинкам, несомым ветром.

-Да, через мадам я получаю информацию от шефа, господин Абдалла,- он облизнул пересохшие губы, оторвал взгляд от пробегающих дюн.- Я не предполагал...

-... что вы ни на секунду не останетесь без наблюдения? Господин Дукеляйт, без контроля осталось лишь ваше нижнее бельё, извините. Кстати, в вашем рюкзаке найден пузырёк с какой-то жидкостью. Лекарство? Вы страдаете какой-то болезнью?

-Я аллергик.- Он всеми силами старался не показать волнения.

-Возможно, это и неэтично, с какой-то точки зрения, но мы не только проверили содержимое вашего рюкзака. Ваши телефонные разговоры тоже находились под контролем, мы оснащены, кроме всего прочего, модерным прослушивающим оборудованием. Вы не оскорблены, господин Дукеляйт?

-Что вы, господин Абдалла!- Клаус лихорадочно вспомнил содержание короткого разговора со Швейцарией, в котором ничего, кроме сообщения о благополучном прибытии на "отдых", не было.- Ни в коем случае у меня нет причин для возмущения. Во-первых, мне совершенно нечего скрывать, во-вторых, каждый разумный командир вашего ранга обязан принимать подобные меры предосторожности. Скажу больше, господин Абдалла, я лишний раз убедился в вашем высоком профессионализме, о котором, с вашего позволения, я доложу своему шефу.

Абдалла многозначительно кивнул, не спуская с него острого взгляда.

-У вас есть "тётушка Фрэдди", а я пользуюсь услугами "дядюшки Ивана".- Абдалла засмеялся удавшейся шутке.- Я попросил его представить мне данные о вашей персоне. Господин Дукеляйт, данные, которые вы сообщили о себе, подтвердились.

-Я рад, что они убедили вас в моей честности.

-У меня есть ещё небольшая неожиданность для вас. Приятная неожиданность, господин Дукеляйт.- Абдалла сделал паузу, с его лица не сходила улыбка превосходства.- Ваша "тётушка Фрэдди" не сообщила вам, что уже сделан первый шаг в направлении нашего сотрудничества?

-Нет, господин Абдалла. Но, если ваши слова соответствуют действительности, то я очень рад. Могу предположить, что шеф использует и какие-то другие каналы.- Клаус почувствовал между лопатками ручеёк пота, слишком богатыми на неожиданности оказались последние несколько минут. Клаус ждал, что Абдалла объяснит свои слова о "первых шагах" или, по крайней мере, обмолвится о цели этого полёта. Но тот, будто забыв о госте, переговаривался с солдатами. Клаус вспомнил наставления Роба: смотреть и слушать, на вопросы отвечать спокойно и точно, собственных вопросов не задавать, поскольку излишнее любопытство будит подозрения. Постарайся быть спокойным, просто наблюдай его головорезов и обстановку. И будь, малыш, осторожен: в отличие от ему подобных фанатиков, Абдалла хитер и достаточно интеллигентен. Но всегда помни, малыш, что он не останавливался перед взрывами школьных автобусов, он брал заложников и больше половины из них не ушли от него живыми, на его счету не меньше сотни трупов невинных людей...

Песок под вертолётом, летевшим на высоте не больше полусотни метров, изменил цвет, стал чуть темнее, будто на него пятнами ложиласьлёгкая тень.

-Вы что-то заметили, господин Дукеляйт? Пытаетесь найти ориентиры?

-Думаю, что ориентироваться здесь практически невозможно. Мне кажется, что песок стал чуть темнее.

Абдалла что-то сказал солдатам, видимо, перевёл слова Клауса. Те засмеялись.

-Минуту тому назад я поспорил с ними, что вы не заметите, когда мы окажемся над лагерем.

-Как!- удивился Клаус.- Мы над лагерем? Считайте, что вы выиграли пари. Мне ничего не остаётся, кроме как удивляться.

-Даже самолёт, оснащённый самыми современными приборами обнаружения, пролетит над нами, ничего не заметив,- с гордостью ответил Абдалла.

-И к тому же, предполагаю, у вас есть радарная установка,- сказал Клаус, когда вертолёт мягко приземлился, и один из солдат быстро сбросил лестницу. Сойдя на землю, он увидел медленно сдвигавшийся над машиной участок маскировки.

-Это покрытие полностью нейтрализует наше присутствие,- проследил Абдалла его взгляд.- Оно излучает лишь то, что излучает окружающая нас пустыня: тот же цветовой спектр, температуру, ту же химическую структуру. Последние достижения европейской и американской науки.

-Я восхищаюсь вашими организаторскими способностями.- Клаус должен был поддержать Абдаллу, а ничего другого ему сказать не оставалось.

-Деньги, деньги, господин Дукеляйт, перед которыми у вас нет воли устоять, за которые вы готовы продать всю вашу родословную.- Абдалла резко остановился.- Предполагаю, что завтра вы сможете поделиться всей собранной информацией с вашим начальником,- сказал он и быстро пошёл в сторону входа в здание. Солдаты ни на шаг не отставали от него. Значат ли слова Абдаллы, что он принял решение вышвырнуть его из лагеря? Просто так? Элементарная логика, из которой исходил Клаус, рассыпалась. Он почувствовал себя как черепаха, перевёрнутая на спину.

Уже при первом взгляде на Хороша Ирина заметила какое-то изменение в его поведении: с лица изчезла печальная улыбка и выражение незаданного вопроса, тонкие губы были плотно сжаты, он не поздоровался, а просто кивнул, быстро пройдя в комнату, положил на софу газетный свёрток, сел, не дожидаясь приглашения.

-Извините, Ирина Владимировна, что я без предупреждения.

-Вы не обязаны извиняться, работа у вас такая,- ответила она почти автоматически, стараясь скрыть волнение. Решилась.- Что-то с Георгием? Бутырка?

-Господи!- он явно растерялся.- Успокойтесь, никто его не тронул пальцем. Я здесь по собственной причине, я должен поговорить с вами.

-Понимаю. Говорите.- Она почувствовала слабость в ногах, села на стул.

-Не надо так, Ирина Владимировна.- Хорош сделал неопределённый жест, будто отсекая её предубеждение.- Я знаю ваше отношение ко всему этому.

-Я подумала о вашем предложении поехать в командировку и... согласна.

-Предполагаю, что Варель посоветовал вам дать согласие. Извините.- Хорош отвёл взгляд, повёл рукой по ткани софы, будто пытался что-то нащупать.- Я знаю, вы дважды встречались.

-Я не сомневалась, что вы узнаете.

-Не будем об этом... У меня что-то важное, это касается лично вас... Возможно и меня.

-О чём идёт речь?- она положила обе ладони на стол.

-О Вареле. С которым вас связывает не только... постель.- Жестом он предупредил возражение.- Извините, я закончу. После вашего возвращения из Парижа нельзя было не заметить, как вы изменились. Человек может скрыть мысли, менять выражение лица, но глаза выдают все чувства. Да и сейчас, Ирина... ваш первый вопрос был о нём.

-Даже если вы правы, то это моё личное дело,- сказала она очень тихо и встретила его взгляд.- К тому же, Степан Андреевич, я солгала вам.

-Это тоже ваше личное дело, Ирина Владимировна.

-Я не спала с ним, но...

-Вы его любите. Некоторые мужчины наделены способностями чувствовать.- На его лице появилась грустная улыбка. В сознании вспыхнуло воспоминание о девушке, с которой он шёл по набережной Невы.- Ирина Владимировна, вы можете отказаться вот поездки, притвориться больной, в конце концов.

-Вы дали мне время подумать. Я готова.

-Командировка связана с риском, она часть акции, ради которой вы были направлены в Париж.- Стапан почувствовал комок в горле, отвёл взгляд.- Если вы решились...Вы полетите не одна.

-Сколько у меня есть времени?

-Вы включены в команду в качестве переводчицы. Я... я бы... Можно попросить вас приготовить стаканчик чаю?

Она молча поднялась, ушла в кухню. Степан прикрыл глаза. Вдруг почувствовал напряжение последних дней и особенно последних минут. Увидел будто воочию бабушку, сидевшую на кровати, покрытой лоскутным одеялом.

...они носят человеческие имена, но это слуги дьявола, антихристы, достойные презрения, плевка. Остерегайся их, Стёпушка, беги от них...

Степан прикрыл глаза и оказался в бабушкиной комнатке, увидел за стеклом оконца сонм лиц,сменяющих одно другое; в основном это были лица людей, имена которых он не мог вспомнить, но вдруг он узнал Петухова, потом проплыло лицо Координатора... для них пылает костёр преисподней, внучек... Раздался звон разбитого стакла, осколки посыпались на пол, за окном послышалась сирена, в исковерканной раме появилась бычья морда...

Он дремал не больше минуты, как ему показалось.

-Говорят, битая посуда к счастью. Чашка разбилась. Сейчас будет чай.

-Чай... Спасибо, Ирина Владимировна,- промямлил он, сгоняя остатки видения. Он видел, как она смела осколки в совок, погасила газ, налила воду в заварочный чайник, принесла и поставила поднос на стол, медленно налила чашки. Степан сопровождал взглядом каждое её движение и думал о том, что и она жертва, и, быть может, уже завтра это тело станет просто материей для патологоанатома или могильщика. И он будет причастен к её смерти.

Она чувствовала его взгляд на себе, пыталась не выдать волнения. С трудом решилась на вопрос.

-Скажите, Степан Адреевич, что и для кого я должна буду переводить?- Она увидела, как дёрнулся кадык на его небритой шее. Ложечка выпала из его пальцев.

-То, что я вам сейчас скажу, вы передадите Варелю. Я надеюсь, что он и американец найдут выход. Поздно...- пробормотал он. Ей показалось, что каждое слово даётся ему с трудом.

-Я полечу с ними?

-Не только с ними. Ирина Владимировна, это не только большой риск, это... это хуже. Может, вы останетесь?- как-то по-детски жалко спросил он.

-Говорите, Степан Андреевич. Я согласна на всё, чтобы преуменьшить или, если возможно, устранить этот риск. Вы понимаете меня?!- Она говорила очень тихо, но он вдруг почувствовал, как каждое слышимое слово хлещет его по лицу. Он отодвинул блюдце, сглотнул, вытер ладонью пот со лба, как-то неестественно дёрнул плечом, будто сбрасывая навалившуюся тяжесть, заговорил торопясь. Не его, чья-то воля заставляла освободиться от ужасной правды. Поскольку Хорошом завладела лишь мысль о спасении людей и ЕЁ в их числе, он умолчал о главной цели полёта - о выбросе смертоносного груза над Италией.

-...Вы сами видите - поздно. Поэтому вся надежда на вас и... на них. Они опытные люди, если они будут предупреждены, то найдут выход из ситуации. Но рассказать все Варелю вы должны только после того, как сядете в самолёт... И Варель, и американец уже согласились... поэтому они стали опасны этим... нам.В самолёте их могут усыпить или умертвить газом. Если же это не получится,то в Югославии, где самолёт приземлится после выполнения этого задания, их уберут другим путем. Они - свидетели, Ирина, их надо обязательно убрать. Так принято у нас. Так что... Они должны действовать сами.

-А как же вы, Степан Андреевич?- проговорила она тем же тихим голосом.

-Об этом не будем говорить. Пожалуйста!

-Я имела в виду не это, совесть дело личное. Вы тоже летите?

-Нет. У меня свои расчёты.- Он достал из кармана небольшой "вальтер", положил перед ней.- Вас не будут обыскивать. Вы можете с ним обращаться?

-Нет! Заберите.- Она вдруг дотронулась до его руки.- Я не предполагала, что вы можете быть другим.

-Я вам очень благодарен, Ирина. Вы для меня то же, чем была для меня моя бабушка.То есть, с вами я чувствую себя так же, как с ней когда-то. Как-то всё не вовремя...- Он развернул свёрток.- Вы знаете, что это?

Она увидела два серых компактных противогаза.

-Это одевают на голову, когда... В школе был урок какой-то защиты. Зачем?

-Один для вас, другой для Вареля. Он поймёт.- Степан решительно поднялся.- Вот и всё, Ирина. Я заеду за вами через два-три часа.

Он сбежал по лестнице во двор, поднял голову к светившемуся окну на четвёртом этаже, поторопился за угол дома к ожидавшей его машине.

-Ну, Стёпа! Подозреваю, что одной палкой ты не обошёлся,- со скабрёзной улыбкой встретил его Петухов.- Предполагаю, частокол нагородил.

-Послушай ты, жертва аборта!- прошипел Хорош.- С этой минуты ты будешь молчать или отвечать только на мои вопросы. С семьёй попрощался? План заучил?

-На зубок. Жене сказал, что уезжаю на пару дней. Ей не впервой, привыкла, вопросов не задаёт,- пробормотал Петухов.

-Вот и ты помолчи. Поехали в "Мюнхен". Разговор есть.

-Час тому назад ты сказал, что времени в обрез, а сам проторчал у неё...- Петухов выехал на проспект.

- Я же тебя просил помолчать, сука.- Тон Хороша совсем не соответствовал словам, был увещевательным, почти ласковым.- В твоих же интересах.

Пивбар был полон. На счастье, один из официантов заметил Хороша, который здесь был хорошо знаком, как постоянный посетитель, через пять минут они сидели за столиком в углу зала перед кружками пенящегося пива.

-Освежись, Коля, успокойся.- Хорош заметил нерешительность Петухова.

-Я спокоен, Степан Петрович, мне ещё ехать... Дела.

-Не играй роль усердной бляди, Коля. Во-первых, с кружки пива не закосеешь, во-вторых, с твоей ксивой тебе нечего мусоров бояться, а в-третьих, Коля, тебе будет предоставлен персональный водитель.

-Понял,- сказал Петухов и тут же сделал несколько глотков.

-Сейчас ты внимательно выслушаешь всё, что я скажу.- Хорош приложился к кружке, сделал длинную паузу, глядя Петухову в глаза, тихо добавил:- Если хочешь в живых остаться.

-Кончай. За двадцать минут ты угрожаешь мне второй раз.

-Это не угроза, Коля. Запланированная реальность. Ты знаешь план твоих действий в операции?

-Наизусть.

-Подобными же планами были снабжены те, кого ты в своё время ликвидировал. Никто их них не предполагал, что они по разным причинам стали опасными для хозяев, что они своё отжили, что именно тебе было поручено от них избавиться.

-Упрекаешь, что ли? Я выполнял приказы...

-Конечно, конечно, старая песенка, "приказ начальника - закон для подчинённого". Так вот, решено, что эта акция будет последней в твоей жизни.

-И кто же это решил? Степан Андреевич, не надо меня запугивать, и не проверяй меня на вшивость.- Петухов прищурился, костяшки пальцев, сжавшие ручку кружки, побелели.- Десятки раз проверен. Делом.

-Не о том говоришь, Николай, время тратишь.- Хорош окинул зал - все столики были заполнены галдящими посетителями, между столиками сновали вспотевшие официанты.- Проверен ты, конечно. Только срок твой вышел, вот и...

-Говори, говори дальше.

-Итак, ты передашь арабам груз. Дальше?

-Летим дальше. Перед выбросом контейнеров открываем баллон с газом, наши оденут противогазы. Ну, а потом трупики иностранцев вместе с контейнерами - вниз. Все действия чётко по времени.

-Простенько...- Хорош криво усмехнулся.- Дальше?

-Курс на Югославию. Там нас встретят.

-Чётко рассуждаешь, как часики, как японский робот.

-Выполняю приказ, чем ты не доволен?

-Ты не интересовался, Коля, с какой целью на борт приглашены посторонние?

-Иностранцы, что ли? Может, у них с этими арабами дело. И вообще, зачем мне это знать! У меня чёткая инструкция - в воздухе от них избавиться. Всё.

-А что находится в контейнерах, которые ты собираешься сбрасывать?

-Послушай, Степан, ты бы не тянул кота за хвост.- Голос Петухова стал неуверенным.- К чему эти вопросы?

-Как только ты выбросишь контейнеры, а акция будет считаться завершённой, все её участники никому и на хер не нужны, вы становитесь балластом, угрозой для Организации. Ясно?

-И кто же это должен сделать?

-Вас ликвидируют в Югославии.

-Нас?! Степан, скажи честно, по совести - правду говоришь? Если это так...

-...ты побежишь к начальнику нашего Управления. Во-первых, ты и шага не сделаешь, а во-вторых, всё, что ты выложишь, будет похоже на сказку. Допусти, Коля, ещё один вариант: по твоему докладу будет назначена комиссия или создана оперативная группа расследования. Они,- Хорош указал пальцем в потолок,- отмоются. Остальное домысливай, исходи из собственного опыта. Только не забывай нашего бывшего шефа, твоего тёзку Крючкова. Путч затеял и - ничего. Как жил припеваючи, так и поживает.

-Допустим, я тебе верю Что предлагаешь?

-Думаю, что все мы находимся под микроскопом, так что до посадки в самолёт надо вести себя в соответствии с планом.- Хорош пожал плечами.- А в воздухе и у арабов будешь исходить из ситуации. А после сброса контейнеров... Тебе решать. Можешь не лететь в Югославию, свернуть, если хватит горючего, - хотя бы до нашей границы.

-Чтобы ты нас всех здесь пришил? Уж кому, как не мне, знать.

-Если бы я имел такое намерение, Коля, я сидел бы сейчас здесь с тобой?

-Подумаю. Но иностранцев этих... Газом. И прямиком сюда. А здесь уж... Я, бля, найду им управу... Вот этими руками. Я сам возьмусь за Организацию. А с тобой, Стёпа: или спасибо скажу за предупреждение или... Тоже вот этими руками. В любом случае - рассчитаюсь по заслугам.- Он вдруг рассмеялся.- Послушай, Стёпа, а ведь мы бы с тобой потянули это дело. Организацию имею в виду.

-Возможно. Сейчас тебе надо самому голову из петли вытягивать, не то - поздно .

-Что с мужиком, который сейчас летит в самолёте? Ведь предписано его убрать.

-Предписано.- Хорошу нужна была пауза, он допил пиво.- Не выполнить, значит, вызвать подозрение. Могу лишь посоветовать: не делай сам. Поручи кому-то из команды. Ты уже достаточно... сделал.

-Если ты таким моралистом вдруг стал, скажи, Степан, почему ты сам не хочешь пойти в Управление и всё это выложить?

-Моралистом я стал не вдруг. Я такое же говно, как и ты. Почему не хочу завалить всё это? Я тебе уже объяснил. Поздно. Есть в жизни ситуации, когда невозможно изменить порядок вещей, в создании которого ты сам принимал активное участие. Остаётся оглянуться и признать собственные ошибки, смириться с этим или искать выход для побега от себя самого и от них.- Хорош выглядел очень уставшим, создавалось впечатление, что каждое слово даётся ему с трудом. К тому же, я не сомневаюсь, что и в Управлении сидят их люди.

-Так даже!

-Да. Ты знаешь, я недавно подумал... По-моему, они не русские люди. Я имею в виду не их национальность - такие люди не имеют национальности, - а дух, нутро. Своими головами они не рискуют, нами они играют, сегодня тобой, этими иностранцами, завтра мной, потом другие на очереди. Мухи мы, мошки для них.

-Тебе-то они доверяют. Почему ты решил со мной откровенничать? Кто я тебе?

-Причина простая. Ты мне действительно по херу, мы с тобой чужие люди, ничто нас по большому счёту не связывает. Мы оба занимались работой, которая выпотрошила из нас все человеческое, сделала нас предельными циниками. Такими были эсесовцы, гепеушники, лагерные надзиратели.

-Не перебарщивай.

-Но цинизм не может быть безграничным,- продолжил Хорош, не слыша его.- Я знаю твою семью только по твоему личному делу, но... Мне жалко их, Николай.

Петухов хотел что-то сказать, но слово не вышло из него, он лишь сглотнул. Он вдруг поверил во всё услышанное за последние десять минут. Мысленно оглянулся, увидел забытые лица, понял: вся правда, которой он жил больше десятилетия, содержалась в исполняемых им приказах, приготовленных для него другими. За спиной он почувствовал горячее дыхание жены, обеих дочерей. Он прав, Нина, Валентина, Лилька - они-то при чём?..

-Из команды я знаю только майора "Крошку" или как там его.

-Он недавно подполковника получил.

-Хрен с ним. Кто ещё летит?

-Они такие же отработанные свидетели, как и ты. Познакомишься на месте.

- Кому из них можно доверять?

-Думаю, что никому. Но я уверен, что твоим приказам они будут подчиняться.

Петухов сжал в кулаке ручку пустой кружки, задумался.

-Прикажу, бля...- пробормотал он и поднял взгляд.- Уже сейчас можешь нарисовать себе, Стёпа, что с тобой будет, если ты в свой интерес играешь.

-Мой интерес! Он не отличается от твоего -выбраться из дерьма или... идти на дно.- Хорош кивнул в сторону выхода.- У двери стоит парень в синей куртке.

-Вижу. Твой человек на случай, если бы я тебя послал подальше?

-Нет. Я знаю тебя достаточно хорошо и был уверен, что ты всё правильно поймёшь. Он член твоей команды, кличка "Рыбий глаз", познакомишься. Тоже зашёл пивка выпить. Твой водитель подойдет к тебе после того, как я покину зал. Поедете на автобусе.

-Ишь, как ты всё подготовил!- Петухов оглядел зал.- И много здесь твоих?

-Профессия обязывает, сам знаешь. Где кого подхватить, он знает. Затем во "Внуково"-1.- Хорош глянул на часы.- "Крошка" уже прилетел, будет ждать тебя перед стоянкой такси. Всё запоминаешь?

-Ясно. Дальше.

-Едете во "Внуково"-2, куда в двенадцать с минутами прилетит Никуклин с грузом.Самолёт поставят на резервную полосу. Что касается Никуклина... На краю поля, как раз за резервной полосой, есть глубокий ров, старая стройка...- Хорош замолчал на секунду.- У него уж точно всё позади.

-А меня упрекал, - укоризненно сказал Петухов.- А для самого-то тоже просто человека со счетов списать, а?

-Это не наше с тобой решение. Ещё раз повторяю,не исключено, что и там будут приставлены наблюдатели и за тобой, и за мной. Я приеду с иностранцами за полчаса до вылета. К этому времени ты с командой должен быть в самолёте.

-С проездом на взлётное поле проблем не будет?

-У КПП встретит наш человек. Он имеет документ о том, что тебе и твоему сопровождению поручено проконтролировать содержание груза. Повторяю: ни оружия, ни документов никто не должен иметь. Ты тоже.

-Обыскивать прикажешь?

-Обязательно, если посчитаешь нужным. Всё. Удачи тебе.- Хорош встал, быстро направился к выходу. Мужчина в синей куртке вышел вместе с ним.

-Живи, Степан,- тихо проговорил Петухов, добавил,- до моего возвращения.

Крепкого телосложения мужик в кепке, с недопитой кружкой в руке, чуть покачиваясь, подошёл к его столику и совершенно трезвым голосом спросил о времени. Петухов автоматически посмотрел на часы.

-Четверть девятого.

-Соответствует. Прибыл, так сказать, в ваше распоряжение. Когда выезжаем?

Несколько минут Хорош сидел за рулём микроавтобуса с надписью по борту "Диспетчерская служба" и наблюдал за очередью перед входом в пивбар. Увидел выходящего Петухова, сопровождаемого "Оракулом". Они прошли до угла здания, повернули в переулок. В десятке метрах от них следовал человек в синей куртке. Будь я в его положении, подумал Хорош, мне не с кем было бы попрощаться. Вдруг он ощутил, будто находится под наблюдением, показалось, что взгляд наблюдателя выражает безграничное к нему презрение.Он тряхнул плечами, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.

Услышав условный звонок, капитан Епихов, возглавлявший вторую смену шифровального отдела ГРУ, открыл небольшое окошко в бронированной двери. Узнал подполковника из отдела внешней разведки, чуть удивился - офицер был в цивильном костюме.

-Добрый вечер, капитан,- поздоровался пришедший.

-Добрый.- Работники шифровального отдела чувствовали себя свободными от соблюдения субординации, поэтому иногда позволяли себе вольность обращаться не по уставному. Капитан взял протянутый в окошко листок, привычно выхватил взглядом номер секции-отправителя, пробежал по короткому, для постороннего человека ничего не значащему тексту об отправке сельскохозяйственных машин.

-Пожалуйста, немедленно.

-По возможности. Всё зависит от связи. В это время трудно прорваться.- Капитан прикрыл форточку. Подполковник почувствовал лёгкое унижение, но таков был порядок: только сотрудники отдела имели право переступать порог шифровальной.

Через несколько минут окошко вновь открылось

-Повезло, всё в порядке.- Капитан протянул листок.

-Большое спасибо. Спокойного дежурства.

Подполковник прошёл в конец коридора, быстро спустился на второй этаж. Именно в момент, когда он перешагнул порог своего кабинета, зазвонил телефон. Прозвучал незнакомый мужской голос.

-Я правильно попал? Это кафе "Стекляшка"? Как дела?

-Всё окей. Только вы попали в крематорий "Счастливого путешествия".- Подполковникулыбнулся: пароль наверняка придумал любитель чёрного юмора.

-О ты, прекрасный мегаполис! Даже под серым покровом ночи я слышу звуки веков, воплощённых в тебе, я восхищаюсь красотой звёзд, которые небо зажигает над тобою, я не нахожу слов, чтобы во всей мере высказать восхищение тобою. О ты, рубиновая звезда на пике кремлёвском и вы, репки и свёклы на...- Роза прервал волнообразные движения руками и патетику.- Джой, мальчик, как называется этот неописуемый храм на местном наречии?

-Собор Василия Блаженного. И венчают его не репки, а луковицы.

-Спасибо, мудрый абориген. И прости, что я оскорбил твой чувствительный слух патриота.- Роза вновь протянул руки и продолжил завывающим тоном.- О ты, Базилиус, святейший из святых, ответь, как нам выбраться из дерьма, в котором мы, как мне кажется, оказались по воле нашего шефа, сохрани Господи остатки его разума. Окажи нам своё чудодействие, и мы...

-Dum vito malum in contrarium curro,- с улыбкой закончил Яан.- И мы вляпаемся в очередную кучу каки. Заканчивай свои печальные гимны, Роза.

-Уж Роб найдет приключения на наши задницы, я не сомневаюсь. Ты знаешь, шеф, мне всегда нужно время, чтобы что-то понять, но мне кажется, что наши красивые головки торчат в общей петельке. И мне это не очень нравится.- Яро залпом освободил стакан от вина.

-Если бы был фотоаппарат, я сфотографировал бы в последний раз свой будущий труп,- сказал Харви и тоже выпил.

-Не трагедируйте, ребятки,- спокойно улыбаясь, сказал Роб.- Рик, чего ты такой хмурый?

-Домо-о-ой хочу,- попытался отшутиться Рик, дурное настроение которого было вызвано другой причиной. Час назад, когда он и Харви сидели в баре гостиницы "Россия", какой-то пьяный русский указал на него пальцем и что-то со смехом спросил. Из всей услышанной белиберды Рик понял лишь "негритос". Только благодаря железному объятию Харви готовый вспыхнуть международный конфликт был предотвращён.- Пусть лучше Яро расскажет то, что он нам рассказал.

-Ребятки, шеф Роб...- с готовностью воскликнул Яро.- Такая комичная история...

-Выкладывай,- поощрил его Роб, которого ни на минуту не покидала мысль о создавшейся ситуации.

-Значит, так. Сначала я шлялся по этому громадному магазину, что на Красной площади,- он вопроситтельно посмотрел на Джоя.

-Раньше он назывался ГУМ. Напротив мавзолея.

-Кстати, я хотел посетить этот мавзолей,- усмехнувшись, сказал Яан.- Но полип погнал меня, сказал, что сегодня день непосещаемости. Роберт, может быть, оставим истории на позже? Сейчас нам важнее тебя послушать.

-Нет, дорогой,- возразил Роза. Он пересел со стула на кровать между Харви и Яаном. - Я боюсь Роба, мне страшно слышать его речи. Продолжи твою интересную историю, Яро, отвлеки нас от дурных предчувствий... мой самый родной человек.

-Короче, я слегка заблудился в этих переулках и никак не мог выйти к нашему отелю, хотя и видел его. И тут подходят ко мне два клошара и начинают что-то объяснять. Оба все время жестикулировали пальцами: один выстраивал перед моим носом три средних пальца, второй изображал фигуру из мизинца и большого пальца. Потом оба вытащили по какой-то русской купюре, и по их взглядам я понял, что должен сделать то же, приложил такую же купюру. Думал, это фокус или правило.

-Жаль, меня при тебе не было! Вместо разглядывания кремлёвских штучек мне надо было пойти с тобой и познакомиться с настоящими русскими.- Харви потер ладонь о ладонь.- Они пригласили тебя к себе в гости?

"...самый родной на земле человек, целую каждую черточку твоего лица, ЗДРАВСТВУЙ. Все мои думы и чувства к тебе, в тебе и о тебе. Засыпаю с мыслями о тебе и просыпаюсь в твоих объятиях..."

-Ничего подобного,- отмахнулся Яро.- Один из них тут же исчез. Через пять минут он появился, очень довольный и с каким-то свёртком. Они потащили меня в подъезд какого-то дома, мы поднялись на площадку последнего этажа.- Яро сделал выжидательную паузу, победно посмотрел на каждого.- Что-то не так, Джой?

"... твои глаза, в которых хочу утонуть. Когда ты улыбаешься, ты лучишься, словно солнце. Солнышко моё родное, сейчас ты единственный в мире человек, к которому я могу испытывать эти чувства. Счастье находится рядом с тобой..."

-Всё абсолютно так, брат Яро. Вы открыли бутылку водки, разложили на подоконнике закуску, думаю, это был хлеб и селёдка,- сказал Джой, оторвавшись от письма, которое в "Метле" дала ему Ирина.

-Да, толстый багет и селёдка, чёрт тебя побери! Мы пили поочередно из одного стакана и молча. Потом один из них положил в карман пустую бутылку и стакан. И всё. Они потеряли ко мне всякий интерес.

"...Ты уедешь, и жизнь моя остановится, станет холодно и сыро. Я очень хочу твоего тепла. Я искренне желаю, чтобы все, кто тебя окружает, испытывали такие же чувства, ты этого заслуживаешь, несчастный ты мой человек, потому что я далеко и не могу тебя согреть..."

-В Чечне я часто видел, как русские солдаты или офицеры так же пили. Пить втроём это традиция или ритуал, имеющий какое-то отношение к загадке русской души?- спросил Яан у Джоя, единственного из всех, в ком рассказанная история не вызвала удивления.

-Оставь этот кич о так называемой "загадочности". Русская душа представляет собой не большую и не меньшую загадку, чем твоя голландская или Рика американская души.

-Но как же Достоевский, Чехов...- удивился Роза.

-Это ментальность, не душа. А феномен пития втроём имеет абсолютно советские корни. Бутылка водки стоила два рубля семьдесят восемь копеек, что для одного человека было дороговато, поэтому он искал двух таких же страждущих. Они сбрасывались по рублю, покупали бутылку, а оставшейся мелочи им хватало на полбулки хлеба и средней величины селёдку. Капито?- Простое объяснение Джоя произвело, пожалуй, большее впечатление, чем сама история, случившаяся с Яро.

"...А впереди холодная зима. Но это тоже прекрасная пора года. - Снег кружится, летает и тает и, позёмкою клубя, заметает зима, заметает всё, что было тогда, до Тебя. Попытайся не забыть... А я всегда есть и буду рядом. Ирина".

Наступило молчание. Роб пристально смотрел на Джоя, взгляды остальных перемещались с одного из них на другого.

- Дело в том, что если я подыму журналистов...

-...то для них это будет жратва, которую они выблюют в виде скандальной истории,- кивнул Роб.- Но, Джой, есть ли резон нам участвовать в подобных стори?

-Минуточку, дженты, фак ю обоих!- с яростью, хотя и тихим голосом произнёс Роза.- Ты, шеф, вызвал нас сюда, и мы подчинились твоему приказу. Но вот уже полные сутки, Роб, ты отправляешь нас развлекаться и знакомиться с хернёй, которая нас сейчас меньше всего интересует. Как и вас обоих, кстати говоря, иначе бы вы не перебрались сюда из своего паршивого отеля. Так что, раскалывайся, шеф, и ты,- он ткнул пальцем в Джоя.- Ваши вчерашние намёки нас не устраивают.

-В принципе, Роб, мы имеем на это право,- тихо сказал Яан.- От чего Джой предлагал отказаться? Что за скандальная история, о которой вы дискутируете без нашего участия, и в которую, как я тоже подозреваю, мы успели вляпаться?

-Трудность заключается в том...- Роб как-то крякнул, заложил ногу на ногу, виновато улыбнулся.- Дело в том, что ни я, ни Джой не знаем в точности то, что нам предстоит.

-Короче говоря, ты купил акции, не имея о них ни малейшего понятия,- пробормотал Рик.- Но что-то ты должен знать, ведь ты нас вызвал не без причины.

-Нам предложено доставить оружие. Догадайтесь - кому?- Роб сделал паузу, которую тут же использовал Роза.

-Вот уж кем я не собирался стать, так это торгашом. И что у тебя в ассортименте, мистер коммивояжер? Атомные бомбы, крейсеры, стратегические ракеты! Кому ты должен всё это всучить?

-Никому иному, как Абдалле.

-Вот как!- Роза опешил. Растерянность отразилась и на лицах остальных.

-Да. Русские имеют с ним прямой контакт, им известно, что Клаус находится у него. И, поскольку случилось такое совпадение, я решил, что наше появление у Абдаллы будет выглядеть вполне естественным.

-Хотя Клаус приехал к нему от твоего имени. Хорошо, шеф, почему русские пригласили именно нас для этого дела?- спросил Яан.

-Пока это главная загадка для меня. Вторая загадка: с нами полетят их люди. Так что... нам придётся импровизировать, джентльмены.

-Допустим, в самолёте ничего не произойдёт...

-В самолёте нам необходимо узнать, что представляет из себя груз, который мы подвизались сопровождать,- перебил Яана Роб.

-Хорошо, мы доставим подарки Хиросимы и мешок русской картошки этому Мухамеду. Допустим даже, что он не сделает каждого из нас на голову короче. Кто в таком случае выведет нас из пустыни? Ты, Моисей-самозванец?- Роза залпом осушил стакан, стоявший перед Робом.- Джой, помоги мне выпросить политическое убежище у русских.

-Обязательно, дружок Роза. Заодно я закажу себе местечко в одной из местных психбольниц. Меня потянуло к нормальным людям.

-Джой, я бы хотел знать содержание твоего разговора с главой русских террористов.

-Ты уверен, Роза, что он таковой?- засмеялся Джой.

-А кто может поставлять оружие этому Хасану? Скажи мне, кто твой партнёр, и я скажу, кто ты.- Роза вспыхнул снова.- Роб, думай, пожалуйста, вслух, успокой наши истощённые нервы.

-Действительно, Роб, перед нами сишком много неизвестных,- сказал Яро.- Каковы наши функции и кого мы должны остерегаться, кроме Абдаллы, что представляют из себя наши коллеги-попутчики?

-Я тоже думаю, что русские пригласили нас не для того, чтобы предложить увеселительный тур-полёт. Или ты что-то не договариваешь,- добавил Рик.

-Роб сказал всё, что он знает,- резко ответил Джой.- О наших функциях можно лишь догадываться, но любые догадки не имеют под собой никакой почвы. Остерегаться мы должны всех - и Абдаллы, и русских, которые наверняка не монахи и не игроки в настольный теннис.

-А нельзя ли предположить, что мы понадобились им как приманка,- сказал Яан.- Но для кого? Нет ли у русских других планов, кроме сделки с Абдаллой, в которые мы окажемся посвящёнными? В таком случае мы станем свидетелями, от которых они постараются избавиться. Это обычная логика, Роб.

-И совершенно необоснованный риск с нашей стороны,- добавил Роза.

В течение минуты все взгляды были направлены на Роба.

-Так. Тебе хочется этот риск обосновать? Или повернуть на сто восемьдесят градусов?

-Не думаю, что мы что-то потеряем, Роб.

-Безусловно. Джой, ты тоже так думаешь?- Роб посмотрел на часы.- Через час Стив должен появиться здесь.

-Не знаю. Думаю, что эти типы уже держат нас в своих лапах.

-А что, если они на самом деле приволокут на борт нечто, вроде...- Роб встал, прошел к окну, вернулся.- Абдалле удалось сделать двухметровую дыру в американском эсминце, во Франции лишь случайность помешала ему поднять в воздух атомную электростанцию. Яан, ты не допускаешь возможности союза русских с этим фанатиком?

-Теоретически допускаю, Роберт. Но их президент Ельцин...

-Я не думаю, что эти типы советовались с ним.

-Я того же мнения, Роб,- сказал Джой.- Или они делают с Абдаллой хорошие деньги или, что много хуже, они замышляют нечто другое. Но я уверен, что все их делишки проворачиваются за спиной Ельцина.

-Вот так, господа. Таким образом мы уже оказались почти посвященными в их планы.- Роб снова опустился на стул.- Да, нам остаётся или идти им навстречу, импровизировать, или, друг Роза, ты сейчас позвонишь в Брюссель или в штаб НАТО и предупредишь их об опасности, о которой никто из нас не имеет никакого представления.

-Шеф,- грустно произнёс Роза,- в моей жизни и без твоих подъёжек все черно - прошлое, настоящее, даже неизвестное будущее...- Роза пнул ногой сумку.

-Я рад, что ты вернулся в хорошее настроение,- засмеялся Роб.- Ты проверил куртки?

-Нет. Могу лишь сказать, что они безразмерные. Но поставщик твоего двора одевал в них мешки с песком до двухсот килограмм. По его словам, модель безотказна.

Роб молча повёл взглядом.

-Джой, что скажешь?

-Я предлагал отказаться от всей затеи. Но... Я готов.

-Он готов, он готов,- возмутился Роза.- Джой, ну почему ты такой?

-Не знаю, друг Роза. В раннем детстве я упал на головку с высокой лестницы.

-Джентльмены,- тихо, но достаточно решительно произнёс Рик.- До сих пор мы доверяли чутью Роба, мы были всегда единодушны. Так? Роб, я в деле.

-До твоей мудрости мне, наверное, не достаёт твоей лысины,- сказал Роза. Одной рукой он погладил макушку Рика, другую возложил на плечо Яана. Посмотрел на Роба.- Я не в силах отвергнуть очередную авантюру. Я выбрасываю из моей памяти все удары судьбы. Но помни, шеф: мы с Яаном запланировали адаптировать ребёночка, такого... Не так ли, мой друг?

-Я подумал,- кивнул Яан.- Командуй, шеф.

-Это не мой день, это не моя жизнь, кто подкинул мне свою несчастную судьбу,- промямлил Роза. Он встал, протиснулся между стульями, остановился перед Робом.- Ты, Спаситель Мира, бери, терзай, используй моё тело. Я следую за стадом, ни о чём больше не думая.

-А что думать, что думать? Роб, мы как все. Я так говорю, Харви?- скороговоркой выстрелил Яро.

-От нас другого и не ждут. Ребятки, мы научились выживать.

-Итак, джентльмены, до прихода Стива мы имеем полтора часа. С первой минуты посадки в самолёт прошу каждого из вас быть предельно наблюдательными, не упускать ни единого движения русских попутчиков. Джой, постарайся слышать абсолютно всё, о чём они будут говорить, каждое их слово может быть знаком, командой. А каждый из нас, парни, должен быть в любую секунду на взводе. Всё,- почти будничным тоном закончил Роб. Он резко оттянул замок дорожной сумки.- У кого, кстати, куртка Клауса?

-У меня, шефчик,- сказал Роза. Его тон не оставлял сомнения в том, что к нему вернулось обычное настроение.- Ты мне нравишься, когда командуешь! Твоё лицо приобретает самое мерзкое выражение!

-Я о чём подумал, Роб,- вдруг встрепенулся Яро.- Ты и Джой... Вы же взяли с собой полвагона презервативов. Все использовали?

-Какие пре?..- неожиданно голос Роба прозвучал по-петушиному, на мгновение он потерял дар речи. Все замерли, даже взгляды, направленные на него, оставались неподвижными. Тишина разорвалась громким смехом.

Осторожный стук прервал его. В дверях показалось никому, кроме Роба и Джоя, не знакомое круглое лицо, на котором был написан вопрос.

-Стив, добрый вечер! Заходи, старина, познакомься с твоими партнерами!- Роб вскочил со стула. Остальные тоже поднялись, сохраняя улыбки и наблюдая своего шефа в непривычной роли гостеприимного хозяина.- Хотя ты наверняка уже прочесал в своих книгах все наши имена. Всё, всё, молчу...

-Добрый вечер,- Хорош осторожно прикрыл за собой дверь. Его острый взгляд отметил одинаковые куртки-дутики и дорожные сумки.- Для разговоров у нас, к сожалению, нет времени. Автобус стоит внизу, господа.

-Тогда к делу, джентльмены! Time is money, как говорит твой шеф и мой хороший знакомый.- Роб игриво подмигнул Хорошу и полушёпотом добавил:- Кстати, о money. Мне кажется, Стив, что тебе не терпится сделать, так сказать, первый шаг, закрепляющий наши отношения?

-Да, господин Барклай,- как-то виновато улыбнулся Хорош. Он достал из нагрудного кармана конверт, протянул его Робу.

-Тут, ребятки, лежит половина яичка.- Он достал чек, прочитал, демонстративно понюхал его, положил в карман. А где ваша команда, коллега Стив?

-Уже в аэропорту.

-Надеюсь, и с вашими парнями мы найдём общий язык.- Роб посмотрел на каждого из своих, с интересом слушавших диалог и переминавшихся с ноги на ногу.

-С вами полетит переводчица.

-Что это значит, Стив? Женщина?

-Да, мистер Барклай.- Хорош бросил быстрый взгляд на Джоя-К сожалению, у нас не было времени найти мужчину переводчика, поэтому...

-А на хрена нам вообще переводчик, Стив,- прошипел Роб.- Джой говорит...

-Переводчица вам знакома, и мы подумали...

-Вы что, суки, совсем охерели!- взорвался Джой по-русски и двинулся к Хорошу, но Рик, хотя и не понявший фразу, но заметивший связь между извиняющимся тоном гостя и яростью Джоя, догадался, что речь идёт о женщине, которую он видел в Париже, и схватил его за руку.

-Стоп, джентльмены!- воскликнул Роб.- Между вами, надеюсь, нет тайн от нашего общества, поэтому говорите на нормальном и для всех понятном языке.

-Думаю, господин Барклай, с двумя переводчиками вам будет даже удобнее,- отчётливо сказал Хорош и виновато очень тихо добавил по-русски:- Изменить это решение уже невозможно, господин Варель. Она ждёт в автобусе.

Два взгляда сшиблись молниями: взгляд Роба выражал вопрос - да или нет? - глаза на потемневшем лице Джоя выражали отчаяние. Джой был уверен: скажи он нет, и все последуют за ним. Он чуть заметно кивнул. При выходе из номера он почувствовал на плече тяжёлую руку шефа.

Они последовали за Хорошем не через холл, а по коридору в другую сторону. Своим ключом он открыл дверь, они оказались во внутреннем дворе гостиницы, освещённом лишь одним мигающим фонарём на столбе. Хорош направился к приткнувшемуся капотом микроавтобусу с надписью "Диспетчерская служба". Джой первым поднялся в салон и тут же увидел её светлеющее в темноте лицо.

Через минуту автобус осторожно выехал со двора.

Посадку Саулус совершил гладко, под диктовку опытного диспетчера. Через минуту он увидел перел собой "жигулёнок" со светящейся надписью "follow me". В конце запасной полосы машина-лоцман резко взяла с места и укатила. Вирсу заглушил двигатели, снял наушники, расслабился. Через минуту он увидел приближающийся микроавтобус. Вирсу вышел в салон.

-Приехали, слава Богу?- спросил Никуклин.

-Прилетели.- Пилот походя проверил крепёжные ремни - всё было в порядке, - открыл дверь, откинул лестницу. Никуклин с любопытством выглядывал из-за его плеча.- Подождите.

Они увидели выходящего из автобуса мужчину, который что-то сказал оставшимся в нём пассажирам и подошёл к трапу. Хотя мужчина был в цивильной куртке, Никуклин моментально узнал в нём приходившего к нему в гостиницу офицера из ФСБ, тут же поприветствовал его жестом и тяжело спустился навстречу ему.

Взяв пассажира под локоть, он открыл перед ним боковую дверцу автобуса и резко задвинув её, поднялся по трапу.

-С благополучным прибытием,- приветствовал он пилота. Вирсу молча кивнул.- Вы готовы к дальнейшему полёту?

-Меня не предупредили.

-Средство предосторожности. Но для отдыха у вас есть ещё добрых полтора часа.

-Окей. Заправка?

-Не беспокойтесь. Заправщик придёт с минуты на минуту. На всякий случай одного человека я оставлю снаружи. А это для вас. - Петухов протянул ему холщовую сумку, быстро спустился и сел в машину. Другой мужчина вышел из неё, подошёл к трапу.

-В самолёт не заходить, так сказал ваш руководитель,- негромко сказал ему Вирсу. Человек не ответил, пошёл в обход самолёта. Вирсу проследил взглядом умчавшийся микроавтобус, прикрыл дверь. Проходя мимо двух закреплённых ремнями баллонов, он остановился, расстегнул только что полученную, но знакомую ещё со времени лётного училища холщовую сумку, в которой был противогаз. Ещё не вполне осознанная догадка, вернее, подсознательно возникшее подозрение заставило его вернуться к двери. В небольшую щель он увидел оставленного часового - тот прохаживался в десятках метров от самолёта. Вирсу вернулся, осторожно попытался отвернуть вентиль одного из баллонов. Через несколько миллиметров вентиль пошёл легче, и тут же, услышав лёгкое шипение, Вирсу резко вернул вентиль в прежнее положение. Было, видимо, поздно: в носу и горле он почувствовал легкое жжение, резко защипало в заслезившихся глазах. В этот момент снаружи послышался резкий стук. Вирсу добрался до двери, увидел машину-заправщик и водителя, стоявшего у трапа.

-Готовы к заправке?

-Так. Под завязку,- ответил Вирсу и снова прикрыл дверь. С трудом он прошёл в кабину, упал в своё кресло и, почти погрузившись в сон, последним усилием бросил сумку с противогазом поверх дорожного саквояжа бывшего пассажира.

Проснулся он так же внезапно, будто издалека услышав незнакомый голос.

-Ну и сон у вас, дай Бог каждому! Даже будить было жалко. Извините, но надо.- Рядом с собой пилот увидел круглолицего человека, искавшего место для большой целлофановой сумки. В конце концов он приткнул её в угол на полу.- Это вам питание, сухим пайком, так сказать. Бутерброды и термос с кофе.

-Так. Спасибо,- автоматически ответил Вирсу и посмотрел на часы. Он проспал полчаса, но чувствовал себя очень бодрым. Лишь в горле першило. Он с трудом выбрался из кресла.- Кофе очень кстати. Извините, мне надо связаться с технической службой.

-Они уже доложили, господин Саулус. Машина заправлена, проверена и готова к полёту.

-Вам доложили?

-Да. И тот, кто доложил, отвечает головой за обслуживание вашей машины. Так что...- Хорош криво усмехнулся.- Здесь причитающаяся вам сумма в долларах и маршрут дальнейшего полета.

Саулус взял оба конверта.. В этот момент в динамике раздался тихий голос, произнесший лишь два слова: "Резерв - первый". Вирсу включил какой-то тумблер, надел наушники.

-"Резерв-первый" на связи. Ясно. В таком случае готов.- Он снова выключил тумблер, снял наушники.

-Дано разрешение на вылет?- спросил Хорош.

-Через двадцать минут.- Сел в кресло, не глядя на Хороша, спросил:- Пассажир сопровождал груз? Старик... Забыл.- Вирсу указал на оставленную сумку.

-Он очень торопился. Не беспокойтесь, я передам.- Хорош взял сумку.- Это всё, что он оставил?

-Так, всё.- Саулус похвалил себя: картонные ящики он после посадки спрятал в шкафчик. Он всё время находился в отсеке.- Так я понял, вы летите?

-Нет. Но все пассажиры на борту. Хотите взглянуть?.

-Только на минуту.

Они вышли в отсек. При неярком свете Вирсу увидел людей, расположившихся на скамейке вдоль борта - часть из них были одеты в одинаковые тёмные куртки и сидели вместе, другие были одеты в пятнистые куртки десантников. Обратил внимание на совсем мальчишеское лицо, приблизившись догадался, что это женщина.

-Добрый вечер,- сказал Вирсу. В ответ только несколько человек поприветствовали его жестами, лишь из группы людей в черных куртках послышалось "хай!" - Я пилот этой машины по имени Саулус Вирсу.

-Видим. Фуражечка, кожанка,- по-свойски игриво сказал мужчина, пытавшийся затолкать под лавку дорожную сумку.

-Прошу вас категорически забыть о курении в самолёте. Лететь около пяти часов. Туалет есть в хвосте справа.- Он остановился перед уже знакомым ему мужчиной, который два часа тому назад увез сопровождавшего груз пассажира.- Предполагаю, что вы есть руководитель?

-Если вы хотите знать...

-В машине я должен всё знать.- Пилот обратился к Хорошу:- Скажите вашим людям, что здесь не надо играть в тайны.

-Да, он руководитель группы. Николай Петухов,- Хорош невольно подчинился твёрдому тону пилота.

-Спасибо. А дама?

-Переводчица.

-Хорошо. Вас попрошу через три минуты покинуть машину. До свидания.

-Счастливого вам полёта.- Прощальные слова застряли у Хороша в горле.

Проходя мимо людей в чёрных куртках, Вирсу замедлил шаг перед мужчиной в чёрной шляпе.

-United State?- спросил он очень тихо.

-Itis possible, sir,- с вежливой улыбкой ответил мужчина

Координатор вышел из телефонной будки и поспешил к ожидавшему его такси. Он посмотрел на часы. До отхода его поезда оставалось сорок минут. До вылета самолёта чуть меньше.

-На Ярославский вокзал, пожалуйста.

-Окей.- Водитель с готовностью рванул с места. Пассажир улыбнулся одними губами: американское слово, ставшее неотъемлемым в русской речи и услышанное им во второй раз в течение нескольких минут, отражало и его собственное настроение. Да, на вышколенного Хороша можно положиться, офицер ФСБ только что подтвердил факт передачи сообщения Абдалле о высылке "сельскохозяйственных машин". Можно считать, что подготовительный этап акции полностью завершён.

Петр Алексеевич, проработавший десятки лет на высших партийных должностях и в КГБ, привык выполнять полученные сверху приказы, отдавать распоряжения и требовать их неукоснительного выполнения. В его мыслях и лексиконе не существовало понятия "человек", он привык оперировать словами народ, население, коллектив, команда, следовательно, обычная озабоченность, сочувствие или просто мысль об отдельном человеке были ему чужды. Он думал только о делах и целях, для завершения и достижения которых во все времена были необходимы подходящие исполнители, железная дисциплина и способности руководителя. И, конечно же, его безграничное терпение. Да, умение выжидать...

Когда он получил информацию о группе, не известной ни его ведомству, ни зарубежным коллегам, он, не имея представления о том, сможет ли он её использовать, отнёс её в раздел "пассивной разработки". Слежение было действительно пассивным, но оно было постоянным; информация о группе поступала непрерывно: члены группы постоянно находились в Париже, но часто без видимых на то причин меняли гостиницы, а иногда совершенно неожиданно исчезали, будто растворялись в воздухе. Лишь дважды удалось проследить её. Первый след вёл в Африку, второй - в Южную Америку. В обоих случаях в странах их короткого пребывания происходили акции, ведшие к политическим или экономическим встряскам. Поскольку агентам не удалось определить ни связей группы с какими-либо политическими движениями, ни тех, кто определяет направления действий группы, Благодеев пришёл к заключению, что группа действует совершенно автономно и преследует собственные, скорее всего, корыстные цели...

Шлепок воды с грязью по лобовому стеклу вызвал ярость водителя.

-Вот паскуда! Ну как можно это терпеть, а?

-Тоже торопится,- ответил пассажир.

-Да я про Лужкова. Только речи болтать да налоги драть. А чтобы дороги замостить, так - нет. Тут, бля, никакие амортизаторы не выдержат.

...Руководящая тройка приняла решение:на две следующие недели прервать всякую деятельность "Скифов" и связь между членами Организации. Председатель включил себя в комиссию по наблюдению за выборами губернатора в каком-то провинциальном городе, Секретарь лёг в больницу на обследование. Сам Координатор со вчерашнего дня пребывал в официальном отпуске. Никто однако не знал, что предстощие дни он решил посвятить поездке в Ярославскую область, где хранилась его тайна, скрытая от всех, даже от его сподвижников по руководству "Скифами". Эта тайна была продолжением личного поручения самого Юрия Владимировича Андропова, давно уложенного в персональную гробницу.

...Перешагнув порог громадного кабинета, Благодеев почти физически ощутил острый взгляд из-под толстых очков Председателя КГБ. Андропов медленно пошёл ему навстречу, его рукопожатие было довольно крепким, хотя ни для кого не было секретом, что у него почти недействующие почки.

-Садитесь, Пётр Алексеевич.- Следуя жесту, Благодеев сел на диван, подсознательно отметил отличительную черту шефа: со всеми он обходился на "вы", знал имя-отчество каждого приглашенного. Хозяин кабинета прошёл к окну, посмотрел вниз, с минуту молчал, медленно повернулся:

-Как вы относитесь к детям?- спросил бесцветным голосом.

-Дети есть дети, Юрий Владимирович.- Вопрос был более чем неожиданный.- Наше будущее, цветы жизни.. Честно говоря, я не знаю, что вы имеете в виду?

-Цветы жизни... которые надо сажать головками вниз, как сказал один из персонажей Шукшина.- Бледные губы изобразили тень улыбки. Он взял со стола папку, видимо, заранее приготовленную, протянул Благодееву.- Загляните.

На фотографиях и газетных вырезках были дети - искажённые в плаче грязные лица на фоне пылающих домов, дети у трупов родителей, дети при погребении; смеющиеся тощие дети в тряпье, с "калашами" в тонких руках. Были только фотографии мальчиков не старше десяти-двенадцати лет. Благодеев закрыл папку.

-Если мы немедленно не позаботимся об этих сиротах-афганцах, то...- Андропов сел в рабочее кресло.- Потенциально через год-два они - наши противники. Несколько десятков из них уже перевезены к нам, разбросаны по детским домам.

-В чём состоит моя задача, Юрий Владимирович?

- В течение трёх недель необходимо организовать нечто между спортивным лагерем и суворовским училищем на триста-четыреста детей. Подберите проверенных воспитателей, учителей, инструкторов, весь обслуживающий персонал. Желательно мусульманского происхождения.

-Где, по вашему мнению, должен находиться этот... это училище?

-Место определите сами, но в любом случае не в Москве, скажем, двести-триста километров подальше.- Андропов провел ладонью по поверхности письменного стола.- Думается, что повзрослев, эти ребята будут нам очень полезны.

-Безусловно, Юрий Владимирович.

-В таком случае, Пётр Алексеевич, желаю успеха. Первая партия сирот прибудет ровно через месяц. Я уже дал распоряжение...

Даже поднаторевший в тайных делах, не тронутый, в отличие от большинства членов ЦК, симптомами старческого маразма, Андропов не мог предположить, что большая часть афганских сирот из тощих, запуганных, дрожащих от страха при звуке русской речи, станут со временем прекрасными агентами. Большая часть из них вернулась в Афганистан, другие работали в Ливане, Пакистане, Ливии, Сирии. Девять бывших питомцев "почтового ящика" уже несколько лет являлись его, Благодеева, агентами и работали на "Скифов". Советские войска давно с позором покинули Афганистан. Но сто десять завершающих обучение студентов "малого Афганистана" готовились к своему неопределённому будущему...

-Приехали, хозяин. Ярославский.

Десять минут тому Ирина изложила ему содержание её последнего разговора с Хорошем и незаметно передала ему противогаз. Прошло около часа полёта, взгляд Джоя то и дело останавливался на двух баллонах, закреплённых рядом с поставленными друг на друга ящиками. Он хотел пересесть поближе к Робу, но не хотел обращать на себя лишнее внимание.

Неприязнь, даже напряжение между обеими группами почувствовалась ещё до того, как самолёт покинул московское небо. Следуя настоятельному совету Роба быть, если не дружелюбными, то до предела сдержанными, "туристы" молчали, лишь взгляд Роба почти не отрывался от рядов ящиков. Харви рассказывал нечто интересное сдержанно улыбающемуся Яро. Остальные делали вид, что дремлют. Джой замечал хотя и любопытные, но косые взгляды, бросаемые в их сторону, кривые пренебрежительные ухмылки. Сквозь шум двигателей донеслось презрительное шляпы понадевали, затем смех. Потом послышалось: А чё, можно, жаль, что всего-то одна на всех. И что? Одна на всех, мы уж за ценой не постоим и - смех.

Можно почти не сомневаться, думал Джой, что их мобилизовал Хорош, находящийся, без сомнения, в подчинении Благодеева. Но кого представляет этот бывший партайбонза, кто стоит за его спиной? ГРУ? ФСБ? Или они обыкновенные торгаши оружием? Робу, как и всем ребятам, наверняка тоже неприятно видеть перед собой полную неизвестность. У каждого из них всегда есть своё место в их команде, но сейчас... Импровизация требует ни на секунду не прерывающейся готовности ко всем неожиданностям, как поучает иногда шеф. Пожалуй, ещё никогда его нравоучения и опыт не были так важны, как сейчас. Будто почувствовав его мысли, Роб посмотрел на него долгим взглядом, надел шляпу.

-Ты сказала, что его поведение показалось тебе неестественным?- спросил он, не поворачиваясь.

-Он был странным, очень огорчённым, не замороженным, как обычно. Он так и сказал - они всё поймут.

-Ничего больше не можешь вспомнить?

-Несколько раз он повторил - поздно.- Она просунула ладонь между собой и его рукой.- Посмотри на типа, который третий от меня.Однажды я видела его в кабинете мужа моей покойной подруги. Второй раз я передала ему послание Хороша, речь шла об их встрече.

Выражения лиц казались в полумраке незнакомыми и одинаковыми, будто, завершив одну работу, люди отдыхали перед выполнением следующего задания. Его взгляд остановился на мужчине, указанном Ириной - длинноволосый, бородка, задумчивый, не принимает участия в болтовне соседей. Джою вдруг показалось, что их дороги тоже где-то пересекались. Взглянул ещё раз -показалось, лицо совершенно незнакомое.

Баллоны... В разговоре с Робом Хорош ни словом не обмолвился о противогазах, которыми наверняка обеспечена его команда. Почему раскрылся перед ней?

-Жаль, что я не познакомилась с Галиной,- услышал Джой её усталый голос. Он лишь кивнул, его привлёк руководитель группы. Ещё в тот момент, когда Хорош представлял его пилоту, Джой обратил внимание на какое-то несообразие в его внешности: непропорционально длинное туловище на коротких ногах, глубоко сидящие глаза под массивным лбом, разделяемым черным клином волос; при разговоре бросались в глаза редкие крупные зубы и массивный выдающийся вперед подбородок, занимавший не меньше трети лица. Странно, думал Джой, почему я не испытываю к нему ни ненависти, ни презрения, только любопытство, хотя более чем уверен, что он ничем не отличается от тех, которые держали меня и сотни других, выходивших за натянутую ими колючку, в своих клещах, чьё призвание - преследовать, терзать, уничтожать? Десятки лет они символизировали власть, были её верными и рьяными исполнителями её кровавых дел. Ведь он - из них, а они - неотделимы от кровавой истории этой страны. И ничего, кроме равнодушия и пассивного любопытства. Или печаль, горечь, сожаление перевешивают все остальные чувства, связанные с понятием месть? Не судите и не судимы будете?А ведь на то тяжкое время можно посмотреть и с другой стороны: ведь не потерялись впустую те месяцы и годы, мы учились терпению, копили опыт, по долькам собирали мудрость, учились выдерживать удары судьбы. Это не моя судьба, пошутил только что Роза. Твоя, брат, твоя это судьба, которой наделил тебя Всевышний. И никуда тебе от неё... Я думаю, Роза, что беда большинства людей состоит в том, что они забывают великий дар, которым изначально наделил их Господь - способность сохранять равновесие: отличать доброе от злого, печалиться, держать в памяти чистые взгляды и помощь ближних. Кажется мне, Роза, что корень человеческих страданий состоит в их неспособности осознать простую истину: жизнь каждого из нас сопровождается страданием от утрат - родных, друзей, лет, надежд...

...ты прав, достопочтенный Голубой Слон,ситуацию, в которой он пребывает, можно назвать высшим пунктом его жизни, тем, что древние греки называли "Катарсис". Но что скажет коллега Белый Ворон? Честно говоря, я хотел бы избежать обсуждения этой темы, но коль уж вы меня спросили... Чутье, свойственное мне, как и многим живым существам, подсказывает мне... Коротко говоря, у меня не самое лучшее предчувствие. Я обеспокоен фактом - вы не станете отрицать мою логику, - что с окончанием существования нашего создателя прекращается и наше с вами пребывание в его представлении. Или у вас другое представление о связях и зависимостях в мире людей? Твоё мнение, Красный Волк? Моё мнение... основано на том, чему все мы были свидетелями: все решения, в том числе и самые важные, ты, Роберт Барклай, всегда принимал самостоятельно, реже - со своими нынешними друзьями и с полной ответственностью. Поэтому я уверен, что он и в этот раз знает, на что он пошёл, и думаю, что ему будет сопутствовать удача, как люди говорят. Безусловно, я высказываю только своё пожелание, я ведь не предсказатель, как и все существа, подобные нам. Мы лишь наблюдатели... Забытьё Роба прервалось неприятным ощущением невесомости - самолёт оказался в воздушной яме.

Петухов прикрыл глаза, так, казалось ему, легче переносилась боль. Сколько раз Нина гнала его к зубному врачу, да и сам он, просыпаясь от неожиданного - будто тупым долотом - удара, клялся самому себе: уж сегодня-то обязательно. Но к утру давешняя боль казалась сном, забывалась. Всегда нехватка времени - работа, дело, командировки, гонка. Ведь и детство дочерей прошло почти мимо, и отпуска он не догуливал, какой спиннинг в Турции купил... так и стоит в чулане.

Обида подступала к сердцу, перехватывала дыхание, вызывала спазмы в желудке. Да и боль эта зубная не просто так... Ни разу в жизни он не испытывал таких приступов злобы и ярости. Даже картины исхода жизни из его жертв оставляли его на грани равнодушия: убивать - неотделимая часть его работы, как профессия хирурга немыслима без скальпеля. Хирург делает всё для спасения пациента, его же задача - заботиться о здоровье страны. В этом Петухов не сомневался с той самой минуты, как впервые переступил порог школы КГБ, и всегда следовал своему убеждению. Многочисленные награды на его парадном мундире, который он и одевал-то всего несколько раз, и есть свидетельства его преданности им. И в "Скифы" он вступил с единственной целью: убрать паразитов, грызущих тело страны. Ох, Стёпа, Стёпа, неужели ты мне правду поведал, неужели они на самом деле решили меня вот так простенько по боку, как престарелую шлюху? А почему и нет, ведь наверняка Степан не сам принял решение зарыть старика на краю взлётного поля.... Нет, господа-товарищи, полковник Петухов вам не гриб-мухомор, он ещё в состоянии любому из вас горло перегрызть.

Рука непроизвольно потянулась к правому ботинку. Петухов не привык быть без оружия: он не нарушил приказ Хороша не брать с собой пистолет, к щиколотке он прикрепил пластырем штык-кинжал.

От удара тупого долота у него потемнело в глазах. Осторожно прижал языком больной зуб, замер. Почувствовал на себе взгляд рядом сидящей "Сильвии".

-Нет ли у вас случайно анальгина? Зуб не ко времени.

-Нет.- Она сочувственно покачала головой.- Ах, как не вовремя!

На какое-то время от боли Петухова отвлекла мысль о том, что женщины много чувствительнее мужчин к чужой боли. Потому что рожают...

Эти два покрытых серебряным лаком баллона. Газ? Для чего он понадобился Абдалле? Хотя... Четыре вида ящиков - каково их содержимое? Роб пытался вспомнить, где и когда во время военной службы и позднее он встречал подобные ящики-контейнеры, и что в них находилось? Короткоствольные автоматы, пистолеты, патроны, осветительные ракеты, ёмкости с самовоспламеняющейся жидкостью? Мины? Шеф Стива болтал что-то об атомных головках. Чепуха. Но снаряды с "грязной" начинкой...

Роб вспомнил "горячую" неделю января 1975 года, всполошившую не только Пентагон, но и самого Президента.

Нью-Йорк стал первым американским городом, подвергшимся атомному шантажу. Неизвестный тип прислал в городской совет письмо, в котором сообщалось, что в гараже одного из небоскрёбов Манхэттена подложена изготовленная им самим атомная бомба. Шантажист потребовал от властей тридцать миллионов долларов, в случае отказа выполнить это требование он угрожал взорвать бомбу. Над угрозой можно было бы лишь посмеяться, однако письмо сопровождалось схемой, по которой была изготовлена бомба. Вызванные специалисты дали немедленное заключение: письмо прислал отнюдь не дилетант, а профессионал высокого класса. Напуганным получателям письма не оставалось ничего другого, как выполнить требование шантажиста. Чемодан с деньгами был доставлен в тайник, указанный вымогателем. Агенты ФБР, сменяя друг друга день и ночь, не спускали глаз с тайника, но за деньгами никто не явился. Спустя неделю шантажист позвонил и указал место "бомбы", оказавшейся дюжиной кирпичей, уложенных в картонный ящик. Всё, к счастью, обошлось лишь шоком для властей города. Но случай этот каким-то образом просочился в прессу и стал примером для более сотни идиотов, на угрозы которых приходилось реагировать в последующие годы.

Роб вспомнил статью в "Washington Post". Автор, ссылаясь на данные Института по исследованию угрозы терроризма, доказал, что доступ к атомному оружию больше не представляет сложностей: с помощью одного-двух учёных средней квалификации террористы могут самостоятельно смастерить примитивную атомную бомбу.

Роб поймал на себе пристальный взгляд Джоя. Откинулся, нахлобучил шляпу на лоб - не время, парень, вести разговоры. Сейчас время думать.

Да, сегодня смастерить атомную штучку стало ещё легче. Судя по сообщениям прессы, у русских достаточно и учёных не у дел, и атомного дерьма, и связей с типами, подобными Абдалле. К тому же, у русских появился неимоверный аппетит к твёрдой валюте, газеты пишут, что доллар у них ценится много выше собственного рубля...

Резкий голос Розы заставил его водрузить шляпу на её обычное место.

-Честно говоря, дженты, я не припомню, чтобы мы хоть однажды передвигались в саркофаге. У меня ощущение, будто я беременный. Всё, что я съел позавчера, просится наружу...- в голосе Розы звучала безысходность. Заметив снисходительную улыбку Роба, он тут же успокоился.- Молчу, шефчик, всё держу при себе. Но если меня схватит понос, пусть компания не осудит. Пардон, мадам.

-Держись, Роза,- Яан полуобнял его.

-Дорогой, разве эта карусель и на тебя подействовала? Я так беспокоюсь.

Сцена заинтересовала правую половину ряда, даже на лице длинноволосого с бородкой, казавшемся всё время отстранённым, появилась саркастическая улыбка. Откровеннее других развеселился Оракул.

-Ну, бля, они пидарасы, точно!- Он даже хлопнул себя по коленям и, не сдержав избыток эмоций, обратился к Розе:- Вы есть пидарас, пидарасто, голубенькие? Ты, толмачка, переведи ему. Га?

-Что в этом комичного, симпатяга?- ответил Роза, и без перевода понявший причину веселья этого бестактного русского.- Кстати, на церемонии представления я не уловил твоё имя, назовись, незнакомец.

Ирина нерешительно начала переводить, но сосед Оракула опередил её.

-Ишь ты... назовись, говорит, ха-га... Егор зовут меня, ну и что? А ты?

-Меня зовут Роза. Приятно с тобой познакомиться, коллега Егор.

-Роза!!! Надо же, кликуху заимел!- Егор заоглядывался на улыбающихся земляков, его смех поднялся до высокой ноты.- Ромашки спрятались, поникли лютики! Имя-то пидарастное. Команда пидарасов подобралась, что ли?

-Нет, месье Егор. Партнёры среди нас только я и мой друг Яан.

-Ишь ты, признаётся,- снова хихикнул Егор.- Партнёры. А у нас про таких говорят гомики-гномики.

-Знакомое клише,- с печальной усмешкой произнёс Роза.

-Чего?

-Клише,- пояснила Ирина,- это закостеневший снимок собственного представления. Понимаете, каждый человек создаёт собственное представление о чём-то и не может от него отказаться.

-Чего ж не понять,- кивнул Егор.- Ишь, умники...

-Меня поражает явно выраженная грубость характера и недостаток воспитания. Я ждал, признаюсь, проявления человеческих достоинств, гениально описанных вашими корифеями - Лео Толстым, доктором Чеховым и особенно господином Достоевский...- Роза задумчиво смотрел на противоположный борт.

-Чего он несёт, цветуёк этот?- растерялся Егор.

-Он говорит о душе, о совести,- тихо сказала Ирина.

-Чего?! Ты скажи ему, что там, где была совесть, кое-что другое выросло.

-Хотя могу предположить, коллега Егор,- не обратив внимания на повышенный голос, продолжил Роза,- что ты представляешь собою одного из тех самых русских homo novus, о которых сейчас так много пишут. Если это так, то я разочарован.

-А ты всё таки скажи, Роооза, как это так? Я вот не понимаю: столько женщин-девушек, а вы... Я б никогда не стал это... так. По мне лучше что угодно...

-Уж это точно. Тебе всё равно, хоть дырка от сучка,- не мог остановиться Джой.

-Да уж пидарасом не стану, как эти. Смотри, какая красавица рядом сидит. Такие нынче на панели по дешёвке. Я, правда, не снимал, но говорят, за зелёный десяток.

-Не слушай посторонних,- миролюбиво произнёс Джой, заметив, как вздулась вена на шее Розы. Он крепко сжал локоть Ирины.- Кстати, у тебя есть фотография жены, где она совсем нагишом?

-На хрена мне фотография, если я её живьём каждый день вижу.

-А у всех твоих соседей, я уверен, наверняка есть её фотография. И жена твоя точно знает, что почём на панели. Врубился?

-Не ввязывайся, пожалуйста,- прошептала Ирина.

-А за такие слова у нас горячим утюгом по роже, пидар,- Егор рванулся с места, но окрик Петухова приковал его к месту.

-Сидеть!- Петухов поморщился, то ли от отвращения, то ли от очередного приступа боли.

-Действительно, помолчал бы ты, халява,- послышался монотонный голос длинноволосого.- На свою обезьяну похожим становишься.

-Всё равно пидарасы. Негра прихватили...- не мог успокоиться Егор-Оракул. Его взгляд остановился на Рике. Тот в ответ широко улыбнулся.- Чё лыбишься, урюк?

-Ты мелкий очень, а то бы мы нашли общий язык, парень.

-Shut up, не обостряй,- лениво произнёс Роб. Он посмотрел на улыбающегося Рика, перевёл взгляд на последний штабель ящиков и вздрогнул. А не та ли в них начинка, действие которой он видел тогда, за несколько часов до того, как вошёл в одиночную камеру смертника Рика?

...Почти в центре раскалённой под солнцем пустыни собрались офицеры высоких рангов и учёные, чьи имена не были известны широкой общественности. Один из участников строго секретной встречи с гордостью демонстрировал конструкции подобных контейнеров, способных вместить необходимое количество любого порошкового или жидкого вещества, субстанции или биологических культур любого назначения. Снаружи контейнеры казались обыкновенной деревянной тарой, внутрь этой "тары" была помещена пластинчатая ёмкость-ящик, изготовленный из недавно изобретённого сплава, не поддающегося влиянию самых действенных кислот и способного сдержать высокую радиацию. На одной из стенок ёмкости крепилась мини-аппаратура. Основное достоинство контейнеров состояло в том, что после их заполнения и с момента наложения пластинчатой крышки они становились герметичными и "неприкосновенными", то есть, открыться, а точнее, превратиться, подобно гранате, в осколки и таким образом освободить своё содержимое они могли лишь по сигналу извне - частотному, радио или температурному. Некоторые контейнеры были оснащены обыкновенными часовыми механизмами, другие реагировали на свободное падение с большой высоты. Подобный "комодик" может произвести реакцию, не такую разрушительную, как атомная "игрушка", но более незаметную и эффективную. "Вопрос, джентльмены, состоит лишь в содержимом контейнера", - с победной улыбкой заключил своё представление лектор-лоббист. Несколько минут спустя он вёл слушателей вдоль ряда выставленных экспонатов - подобных же контейнеров разных форм и размеров, но уже заполненных и готовых стать "неприкосновенными"...

Роб оторвал взгляд от ящиков, прошёлся по лицам, прислушался к разговору.

-... если уж ты меня об этом спрашиваешь?- Харви отвечал, видимо, на вопрос неугомонного Егора, утвердительно кивнувшего.- Больше всего мне нравится в Испании. Женщины очень красивые. А однажды мы встретили там настоящего коммуниста, парни. Помнишь, Яро, этого типа?

-Ещё бы! Уж как старался нас обработать! Не получилось. У нас свои принципы.

-У вас - принципы?- раздался удивлённый голос длинноволосого, на лице которого появилась кривая улыбка.- Может, назовёшь один из них?

-Назвать... Как тебя зовут, коллега?- Яро посмотрел на Розу, чьей манере общения с русскими он пытался сейчас подражать.

-Марлен,- с небольшой задержкой ответил мужчина.

-Красивое имя. Так вот, Марлен, наш главный принцип звучит так: мы за то, чтобы все были против.

-Лихо!- На лице Егора отразилось напряжение, даже челюсть отвалилась от удивления.- Все против.

-Ну и чудики,- откровенно рассмеялся длинноволосый.

-Чудики - они и есть гомики,- поняв розыгрыш, поддержал Егор и чётко, почти торжественно добавил:- Это и есть растленный Запад. Капитализм.

-Ты зря так, господин Егор,- с огорчением произнёс Харви.- Я могу понять, что некоторым людям трудно избавиться от предубеждений. Но уверяю тебя, что гомосексуалисты абсолютно такие же люди, как и все остальные.

-У них только другая гармония,- добавил Яро.

-Гормоны,- поправил его Джой.- Но ты имеешь в виду хромосомы.

-Точно,- оживился Яро.- И ты не прав, коллега Егор, что они появились при капитализме. Роза, расскажи то, что ты мне однажды рассказывал. Коллега Егор сказал, что у них это каралось, может быть, они недостаточно информированы?

-А и то! Распропагандируй нас,- хихикнул Егор. В то же время он не спускал глаз с Рика, доставшего из сумки тетрадь.

С той минуты, как Роб одёрнул его строгим "schut up", Рик ушёл в себя. Голоса доносились до него будто сквозь слой ваты, он не вдавался в их смысл. На некоторых страницах он останавливался, перечитывал, другие просматривал вскользь. Дойдя до последней наполовину заполненной страницы, он перечитал, достал из кармашка сумки ручку, продолжил прерванную две недели тому назад мысль.

...В таких случаях я вспоминаю слова из твоего последнего письма, дорогая Моника. "То, что для одного человека суть в том, что нет абсолютной истины, что всё в мире относительно, то, что одному кажется добром или благом, может оказаться для другого бедствием или катастрофой". Сейчас поздняя ночь, я вспоминаю одинокие бессонные ночи в камере, я помню всех, кто ушёл в никуда, в моих ушах до сих пор раздаются их последние слова: Рик-бой, держись до последнего вздоха. И после каждого прощания я, замерев, не отрывал глаз от лампочки в камере, глупо надеясь, что где-то произойдёт короткое замыкание, и осуждённый на смерть прочувствует ещё несколько минут жизни. Но приходил момент, свет лампочки слабел, отдав часть энергии электрическому стулу, и через несколько секунд снова вспыхивал с новой силой, будто напитавшись жизнью ушедшего. Господня воля прервала мой путь к электрическому стулу. Сейчас, дорогая Моника, я снова в пути. Но, признаюсь, не уверен, что и этот путь - мой. Лишь Господь располагает, и пути его неисповедимы. Я не могу с тобой согласиться в том, что все люди рождаются равными...

Рик подумал, зачеркнул последнее предложение, положил тетрадь в сумку, прислушался к голосу Розы, заметил, что почти все русские его с интересом слушают.

-...в странах Ближнего Востока и в Византии. Ибн Сина - великий философ-неоплатонист, учёный, врач - писал об однополой любви в начале второго тысячелетия.

-Косоглазый что ли, китаец? И писал книги для пидарасов?- спросил Егор.

-Араб. Жил в Иране. Был визирем, советником при дворе, писал много книг на самые разные темы. Многие из них послужили основой для медицинских учебников, и даже для создания государственных законов.

-И что же он писал о гомосексуализме?- послышался голос мужчины, сидевшего в конце ряда. Это был Крошка.

-А чё это ты!- встрепенулся Егор.- Тоже из таких, что ли? Ты ж русский вроде.

-Заткни хавальник, паскуда. Хоть чему-то образуйся.

-Гомосексуализм, господа, это не только секс,- продолжал Роза, не обращая внимания на перепалку.- Это, если хотите, метафизическая, даже онтологическая проблема, которая занимала людей в далёкой древности.

-Почему же эта так называемая любовь везде и всегда презиралась и запрещалась?- спросил Марлен.- Скандалы средневековья, тамплиеры, инквизиция?

-Не везде и не всегда, месье Марлен.- Роза с уважением, даже с удовольствием обратился к собеседнику.- Любовь между мужчинами была широко распространена и была легальной на Востоке, в отличие от Италии и Франции, хотя в Венеции и Париже она не преследовалась законом. К слову, гомосексуалистами были многие весьма известные личности. Петер Чайковский уж наверняка всем вам известен.- Заметив недоумённый взгляд Егора, Роза осторожно пояснил.- Он оставил нам непревзойденную музыку.

-Чё ты на меня-то смотришь?- Егор слегка поёжился.- Что касается музыки, так ты послушал бы Аллу Пугачёву. Вот кто даёт! Я тебе так скажу: ты, конечно, своё дело хорошо знаешь и трёкаешь как профессор. Но всё равно не люблю я пидарасов.

-А ты и не обязан,- очень любезно ответил Роза.- Ведь, предполагаю, и они тебе не докучают.

-Перестань, Роза. Margaritas ante portas,- тихо сказал Яан.

-Не понял,- переспросил Егор.- Как-то спикает не по-нашему, не по-вашему.

-Malos faciuni malorum falsa contubernia,- проговорил Яан без всякого выражения, глядя на навязчивого Егора.

-Позволь, мой друг, лишь мысль закончить. В этом есть необходимость, ведь до недавнего времени гомосексуализм был у них запрещён, это тоже надо понять.

-Статья 121 Уголовного кодекса,- вяло протянул Крошка.

-Вот видите. Они не только не желали акцептировать добрые отношения между близкими людьми, они наказывали, карали любовь... - Роза чуть призадумался.- Если бы они заглянули в историю, то убедились бы, что Эрос во все времена пользовался большим почитанием, чем Танатос.

-Любовь и страх перед смертью - разные чувства,- произнёс Марлен.

-Безусловно, коллега Мартин. Но я ратую лишь за то, чтобы человек задавал себе и другим вопрос - почему? А задав себе вопрос, человек ищет ответ на него. Не так ли, господа?

-Ишь ты, умник. Ратует,- осуждающе пробормотал Егор. Он посмотрел на соседей, чьё внимание привлёк поднявшийся со своего места Роб. Он не спеша направился к ближайшему штапелю ящиков, осмотрел его, жестом пригласил Петухова.

-Мне показалось, что штабеля слегка покачиваются,- сказал Роб и обеими руками толкнул верхние ящики. Они действительно слегка качнулись, вероятно, ослабело стягивающее крепление.- Каково ваше мнение, коллега?

-Крепёж ослаб,- подтвердил Петухов.- Двое ко мне! Проверить все стяжки,- приказал он подскочившим Егору и его соседу Таксисту.

-Джой, Рик! Помогите коллегам!- продублировал Роб команду и, успев обменяться с обоими взглядами, с улыбкой обратился к Петухову:- Команда есть команда, не так ли, коллега?

-Так. Мы должны сообщить пилоту.- В голосе Петухова прозвучало беспокойство. Роб же автоматически отметил два факта: английский русского руководителя желает быть много лучше и местоимение мы, которое значило, что русский руководитель Николай в какой-то степени разделил свои полномочия с ним, Робом. Вместе они прошли вдоль штабелей, то и дело покачивая ящики, проверяя натяжение крепежа, причём Роб делал это с особой тщательностью. Ничего опасного они не обнаружили. Петухов жестом отправил помощников на места.- Всё-таки надо ему сказать, чтобы не делал резких движений,- сказал Петухов.

-Быть может, не стоит его беспокоить, коллега? В принципе всё в порядке. Но проведать его не помешает.- Мысли Роба были заняты небольшими кнопками под сетчатыми квадратиками, обнаруженные им на ящиках последнего штабеля.

В горле было сухо, да и от парочки булок с мясом Саулус Вирсу не отказался бы. Но кофе был выпит, пакет с едой опустел.

Он посмотрел на приборы: высота оставалась прежней, но легкий северо-восточный ветер потребовал небольшой корректировки курса. Именно в момент правого поворота на 30 градусов и выхода на прямой курс он увидел боковым зрением входящего в кабину руководителя команлы и за его спиной лицо американца. Вирсу сделал знак им подождать.

-Здесь наземная станция "Сицилия-2". Просим ответить.

-Здесь "Дельта-Нордпол". Рейс 2351. Чартер. Курс 237. Бахрейн.

- Всё ли в порядке на борту, "Дельта-Нордпол"?

-Всё в соответствии с предписанием, "Сицилия-2".

-Хорошего полёта, "Дельта". Роджер.

-Спасибо, Роджер.- Вирсу снял наушники с головы, оставил их висеть на шее.- Наземная станция наблюдения,- пояснил он вошедшим.

-И что?- спросил руководитель, носивший куриную фамилию, которую Вирсу не запомнил.

-Всё в порядке,- сказал Саулус, пристально глядя на американца.- От "Mayday" Господь пока избавил. Чего же ещё желать?

-Хорошей погоды и отличной посадки, как мне кажется,- широко улыбаясь, ответил Роб, вызывая у пилота надежду на ответ: известно ли ему, что затеяли организаторы этого полёта.

-Вы правы, больше желать нечего. Всё в порядке,- повторил он для Петухова.

-Отлично. По моим расчётам через час прибываем? Ты всё-таки поосторожней садись,- сказал Петухов.

-Через час и восемь минут,- поправил пилот.

Роб тронул рукав Петухова - ни к чему, мол, беспокоить. Он оглядел приборную доску, снаружи на востоке горизонт озарился восходящим солнцем, и он тут же вспомнил восход, который они наблюдали, сидя у часовни, тогда они тоже пребывали в неизвестности.- Отсюда всё выглядит по-другому.

-Да,- согласился пилот.

-Позвольте спросить, мистер...

-Саулус Вирсу. Это литовское имя.

-Роберт Барклай, американец. Друзья зовут меня Роб.

-Очень приятно, Роб. Вы что-то хотели спросить?

-Мне казалось, что на таких самолётах должны быть два пилота. Вы управляетесь один. Не утомительно?

-Абсолютно нет. Маршрут простой, машина прекрасная.- Почти незаметным движением Вирсу повернул штурвал, солнце осталось позади машины.- Так что справляюсь без проблем.

-Знаете ли, я в своё время был достаточно силён в естественных науках, но, честно говоря, никогда не мог понять, да и сейчас не пойму, каким образом десятки тонн груза вот так просто висят в воздухе? Фантастично!

-Мы над этим не задумываемся. Ведь и вы при ходьбе не задумываетесь, поставить левую ногу сначала или правую. Машина становится частью собственного организма. Она для меня как женщина, чувствующая каждое движение мужчины и следующая ему.

-Я слышал, что все пилоты суеверны.

-Да.- Вирсу испытывающе посмотрел на Роба.- Я очень суеверный.

-Понимаю. Без твёрдой земли под ногами...- Он обратился к Петухову, стоящему рядом:- А вы, Ник, суеверны?

-Не очень,- ответил тот неохотно и пожал плечами.- Нет ли у вас какой-нибудь медицины? Зуб неожиданно разболелся. Или хотя бы спирта глоток?

-К сожалению.

-Будем готовиться к посадке,- пробормотал Петухов, открывая дверь кабины. Перед тем, как последовать за ним, Роб поймал взгляд пилота, указывающий на кресло второго пилота, и по его губам Роб прочитал: Mayday.

Итак, мистер Саулус откровенно признался в том, что он очень суеверный человек, тем не менее он демонстративно произнёс слово, обозначающее сигнал бедствия, чего без крайней надобности не позволит себе ни один опытный пилот мира. Он указал Робу на сумку, из которой выглядывала часть предмета - светлая резина и круглое стекло не вызывали сомнения, что в сумке находится противогаз. Баллоны, ящики, противогаз... Пилоту известно что-то конкретное или он, как и Роб, лишь о чём-то догадывается? В любом случае необходимо войти с ним в контакт...

-Роб, когда в конце концов мы достигнем обетованную землю?- послышался сонный голос Розы.

-Всё в порядке. Скоро.- Роб тяжело опустился на лавку.

Неожиданно раздался громкий голос Петухова.

-До посадки ровно час времени. Так что можно вздремнуть.

Роб сжал колено справа сидящего Рика, слегка ткнул локтем Яана.

-Не спускать с них глаз и быть готовыми,- пробормотал он и прикрыл глаза, оставив щёлку. То же сделали и другие. -Доброе утро, достопочтенный господин Дукеляйт. Хочу думать, что вы не в обиде за ранний подъём. События требуют от нас следовать им.- Абдалла дал знак сопровождающему Клауса солдату, тот немедленно покинул кабинет.

- Присаживайтесь. К тому же одна русская пословица говорит: рано встающему помогает Аллах.

-Надеюсь, эти события в вашу пользу, господин Абдалла?- с улыбкой спросил Клаус, опускаясь в кресло перед небольшим столиком, на котором стояли дымящийся чайник, чашки и вазочка с печеньем.

-О да!- медленно, чуть церемониально Абдалла наполнил чашки.- Да, господин Дукеляйт, наше с вами дело развивается быстрее, чем я ожидал.

-Что вы, я всего лишь посредник, выполняющий поручение.

-Ценю вашу скромность,- Абдалла усмехнулся, откинулся в кресле.- Скажите, господин Дукеляйт, вы хорошо знаете русских?

-Что касается их языка, то менее чем посредственно.

-Как, впрочем, и я. Но я имею в виду их ментальность.- Абдалла прихлебнул чай.- Признаюсь, я удивляюсь изменениям, которые произошли с ними. Раньше они были не очень надёжными посредниками, могли много обещать, мало выполнять. На первое место они ставили политические цели. Но в последние годы они научились торговать по-нашему. Причина? Просто политические цели уступили место бизнесу, выгодным для них сделкам. Или вы другого мнения?

-Вполне с вами согласен. Время, видимо, заставило их,- ответил Клаус осторожно. Хотя ему хотелось возразить, что Россия, не могущая признать требования времени, по-прежнему считает себя супер державой, имеющей право на амбиции. Лишь масштабы слегка поубавились. К тому же Клаусу не терпелось узнать о событиях.

Абдалла демонстративно посмотрел на часы.

-Предполагаю, что вы уже знаете о новостях. От тётушки Фрэдди,- на лице Абдаллы появилась его обычная хитроватая улыбочка.

-Если вы знаете о наших немногих разговорах, то уж наверняка вам известно их содержание.- Клаус внутренне оторопел.- Нет, господин Абдалла, мне не известны последние новости. Но вы сказали, что они хорошие, и я рад этому.

-Есть чему радоваться, да,- с удовольствием произнёс Абдалла.- Через час мы встретим моих "Иванов" и ваших друзей во главе с господином... Как вы назвали имя вашего командира?

-Барклай. Роберт Барклай,- Клаус почувствовал одновременно облегчение и полную растерянность. Действительно, этот тип был горазд на неожиданности.- Я очень благодарен вам за прекрасную новость. Господин Барклай прекрасный человек...

-Я, кажется, уже говорил, что хороший человек не есть профессия,- прервал Абдалла.- Нам нужны опытные специалисты и мужественные союзники. Но сейчас у нас недостаточно времени обсуждать эту тему.

-Он именно тот человек, в котором вы нуждаетесь.

-Посмотрим,- с явным удовольствием произнёс Абдалла. Он медленно прожевал печенье, запил его глотком чая.- Представьте себе моё удивление, когда мой "дядя Иван" сообщил о том, что занимается вашими друзьями. Какое совпадение, не так ли, господин Дукеляйт?

-Я не успел об этом узнать, признаюсь. Шеф не всегда делится своими деловыми намерениями. А я уехал раньше него.

-А, может, "дядя Ваня" чуть превосходит в оперативности "тётю Фрэдди"?- Абдалла громко засмеялся.- А, кстати, можете ли вы объяснить, почему так много ваших друзей сопровождают господина... Барклая в Москву?

-Не имею понятия,- ответил Клаус и подумал о том, что Абдалла очень хорошо информирован, что он выдаёт информацию лишь нужными ему порциями, что все эти неожиданности он, Клаус, должен как можно быстрее переработать.- Возможно, шеф посчитал необходимым взять их с собой. К сожалению, не могу ответить на ваш вопрос.

В этот момент зазвонил телефон. Абдалла выслушал короткое сообщение, ответил одним словом, резко поднялся.

-Итак, самолёт в поле действия нашей станции наблюдения, связь установлена.

Через пять минут они в сопровождении отделения солдат поднялись на вертолёте. Клаус лихорадочно пытался разобраться в хаосе информации, которая свалилась на него.

Заполненное свежими красками утро обещало горячий день. На горизонте между пустыней и небом то и дело возникали переходящие одна в другую краски: тёмно-голубая в молочно-белую, золотисто-жёлтая в огненно-красную. Лишь таланту Николая Рериха, сотни раз пытавшемуся перенести неповторимый букет красок на полотно, изредка удавалось увековечить это богатство природы. Быть может, опытный турист-путешественник мог бы поймать один из мигов постоянного обновления вечной жизни. Клаус не был ни художником, ни туристом. Его сознание было заполнено предстоящей встречей и тем, что он сообщит Робу, его зрение сосредоточилось на колонне джипов, над которыми летел вертолёт.

На лице Абдаллы застыла уже ставшая привычной улыбка опытного хитрого визиря, умеющего хранить собственные тайны, говорящего лишь то, что считает нужным сказать, и ни слова больше. Его глаза были открыты, но внешний оптический мир для него не существовал. По памяти он углублялся в текст полученного ночью факса. В разговоре с этим немцем он, конечно, слегка перехвалил "Ивана": что касается геополитических вопросов, то русские остались верны своим принципам, но свалившаяся на страну бедность вынудила их стать более покладистыми партнёрами в бизнесе, а это, в свою очередь, позволит и ему, Абдалле, расширить и возможности, и географию своей деятельности. Поставка обогатит его арсенал, а акция, к участию в которой они привлекли и его... О да, моральное удовлетворение достойно любых денег. Ведь ещё древние говорили о том, что нет в мире ничего слаще мести. Обрушив силу своей мести на Америку и Европу, мусульманский мир познает в конце концов эту сласть. Пора...

Вирсу вёл самолёт, ни на градус не отклоняясь от курса, и точно по времени. По его расчётам, через две минуты он должен будет сообщить о себе. Он настроился на нужную частоту, надел наушники, включил тумблер.

-"Дельта Нордпол" вызывает "Мираж". Вы меня слышите? Овер.

-"Мираж" принял вас. Овер.

-Прошу разрешение на посадку. Овер.

-Следуйте вашему курсу. Ровно через пятнадцать минут пункт назначения. Посадку разрешаем. Овер.

-Следую вашему указанию. Спасибо, "Мираж". Роджер.

-Счастливого приземления. Роджер.

Он выключил тумблер. Стал снижать высоту. Серо-белый цвет стал приобретать желтизну. Где, чёрт возьми, в этой бескрайней пустоте скрывается посадочная полоса? Ему приходилось не раз сажать машину в самых неподходящих условиях не только в России, но в Иране, Афганистане, и всякий раз он испытывал это неприятное ощущение перед неизвестностью в самый напряжённый момент. Почти на горизонте что-то сверкнуло несколько раз, будто отражение солнца в зеркале. Мигающие "зайчики" стали выстраиваться в четыре ряда. Пилот понял, что посадочная полоса была обозначена двумя колоннами машин с включёнными фарами. Он опустил машину на минимальную высоту, сократил до предела скорость, выпустил шасси.

Выключив двигатели, он с облегчением вздохнул. В окно он увидел, как колонна джипов стремительно образовала кольцо вокруг самолёта. А в нескольких десятках метров от машины мягко приземлился вертолёт. Пилот встал, открыл дверь кабины и тут же встретился со взглядом американца, который, как и остальные, готовился к выходу.

-Браво, месье ас-пилот, полёт в вашем лайнере доставил нам безграничное удовольствие,- один из пассажиров подкрепил свои слова аплодисментами.

-А чего стоила посадка! Предел мастерства,- поддержал другой.

-Благодарю, господа,- спокойно ответил Саулус и стал открывать дверь.

-Не проще было трап открыть?- недовольно спросил его Петухов.- Сразу бы и разгружать начали. Народ отдохнул, чего время терять.

-Вы можете предполагать, а я буду располагать. Так? Всё в своё время, - ответил Вирсу, чьё внимание сразу привлёк бородатый мужчина в черном одеянии, которого пилот определил как руководителя группы одетых в черные комбинезоны мужчин с автоматами навскидку.- Минуту, господа, трап ещё не подан.- Он попридержал собравшихся за его спиной пассажиров.

-Добро пожаловать, уважаемые гости.- Абдалла артистически повёл рукой от самолёта в направлении барханов.

-Клаус, чёрт тебя побери!- В одном из одетых в комбинезоны мужчин Роза узнал Клауса и не смог сдержать восторга.- Я соскучился по тебе, наш вечный молчун. Где красный ковёр, туш? И вообще, как нам... Мы ведь не голуби мира, ребята,- обратился он к стоящим на земле встречающим.

- Извините, господа, мы что-то не предвидели,- растерялся Абдалла. По его команде водитель одного из джипов с кузовом откинул борта машины и задним ходом подъехал к открытой двери самолёта.- Прошу вас.

Петухов первым соскочил в кузов джипа, подал руку Ирине. Два солдата помогли им спрыгнуть на землю. Остальные побросали сумки и вещмешки в кузов и друг за другом стали покидать самолет. Вирсу, стоявший за дверью, задержал Роба, стоявшего последним в очереди.

-Я должен сообщить вам... Все русские имеют противогазы.

-Я обратил внимание на баллоны. Вы знаете, что в ящиках?

-Всё мне неизвестно, но есть мины. Несколько образцов у меня в кабине. Я сейчас что-нибудь придумаю. Если у вас есть свои идеи, рассчитывайте на меня.

-Я тоже в вашем распоряжении, Саул.- Роб последовал за остальными. Он спрыгнул с кузова джипа на землю, где столпились все остальные: русские, видимо, не решались нарушить разговор Петухова с Абдаллой, команда Роба дожидалась шефа.

-С прибытием, господа,- нарушил молчание Роб.

-Веди, предводитель,- как-то с неохотой произнёс Рик.- Я прихвачу твою поклажу.- Он вскинул на плечо дорожную сумку Роба.

-Немедленно раздеться, куртки в сумки,- успел пробормотать ему Роб и твёрдым шагом направился к Абдалле, разговаривавшему с Петуховым.. Остальные двинулись за ним. В течение пяти секунд Роб всматривался в лицо человека, хорошо изученного им по фотографиям и документам. В течение этого времени в сознании Роба "высветилась" вся известная ему информация: работал в составе организаций "Хамаз" и "Чёрный сентябрь", уже несколько лет "работает" самостоятельно, один из самых рафинированных и опытных террористов, имел прямое или косвенное отношение не менее, чем к шести террористическим акциям в Европе и Америке и к убийству минимум четырёх политических деятелей, осуждавших не только непримиримость Арафата, но и политику Израиля; находится в тесном контакте с Муамаром Каддафи, со стороны которого имеет безграничную материальную поддержку, все попытки "Моссада" и СиАйЭй выйти на его след не увенчались успехом...До Роба донёсся голос Абдаллы.

-...и я надеюсь, что вы и ваши солдаты останутся довольны приёмом. Грузовик уже в пути... О, это вы, как я понимаю, и есть господин...- Абдалла бросил короткий взгляд на стоявшего в сторонке Клауса, который кивнул ему,- господин Баруклай!

-Роберт Барклай к вашим услугам, мистер Абдалла.

-Я очень рад познакомиться с вами и надеюсь, что у вас с русскими коллегами был хороший полёт,- Абдалла протянул обе руки, Роб ответил таким же жестом. У него вдруг появилось желание щегольнуть восточным приветствием, но он придержал язык, боясь перепутать "шалом" и "салам".

-Благодарю, мистер Абдалла. Полёт был очень спокойным и даже познавательным. Обе команды вели весьма интересные дискуссии. Коллега Ник, думаю, подтвердит мои слова.

-Ваш посланник, мистер Дукеляйт, был весьма сдержанным, что касалось вас лично, но он передал мне ваше предложение о сотрудничестве. Кстати, вы тоже были знакомы с господином Энглем?- Почти физически почувствовав, как впился в него взгляд Абдаллы, Роб посмотрел в сторону Клауса.

-Да, я был с ним знаком, но не так близко, как Клаус. Рад тебя видеть, Малыш. Всё в порядке, здоров?

-Всё отлично, Роб. Благодаря господину Абдалле. Я тоже рад тебя видеть,- Клаус пожал руку Роба и поспешил к остальным.

-Коль вы спросили о моих знакомствах...

-Мадам, вы свободны, мы прекрасно понимаем друг друга,- будто между прочим сказал Абдалла Ирине. Она отошла к Джою, до которого дошла очередь помять Клауса в объятиях.- Говорите, мистер Барклай, и не стесняйтесь, ведь у партнёров не может быть тайн друг от друга.

-То же самое я сказал нашим новым русским партнерам, точнее, Питеру, шефу мистера Ника. Но я ему также сказал, что у каждого партнёра есть свои принципы.

-Безусловно, мистер Барклай. И какой же принцип вы имеете сейчас в виду?

-Если есть возможность помолчать, то надо эту возможность использовать.

-Прекрасный принцип,- рассмеялся Абдалла, показав совершенно белые, будто точёные зубы.

-Но вы мне задали вопрос, господин Абдалла, а я чертовски был рад увидеть Малыша, то есть, Клауса, и недостаточно точно ответил на ваш вопрос. Я встречался с мистером Энглем. Но, к сожалению, у нас были только две встречи. Он скончался до того, как я мог сойтись поближе с этим, даже на первый взгляд, прекрасным человеком и... знающим своё дело специалистом.

-Да, господин Дукеляйт сообщил мне о его смерти,- Абдалла на секунду поник головой.- Но господин Дукеляйт...

-Дело в том, что каждый член нашей команды самостоятельно реализует проявленную им же инициативу.- Роб сделал паузу, бросил взгляд на молчавшего Петухова, которому понимание слышимого диалога доставляло заметную трудность.- Несколько месяцев тому назад - господин Энгль был ещё жив - Клаус передал мне его предложение: связаться с вами с тем, чтобы быть друг другу полезными в определенном смысле. Идею господина Энгля я поручил осуществить Клаусу. И очень надеюсь, что вы в нём не разочаровались.

-Нет, нет. Господин Дукеляйт передал мне ваше послание. Кстати, господа, а чья была идея взять в самолёт женщину?- губы Абдаллы изобразили презрительную усмешку.- Каково её назначение, если позволите знать?

-Переводчица она,- растерянно произнёс Петухов.

-Могу лишь подтвердить, что Ник принял совершенно правильное решение, взяв её с собой. Мисс Айрин прекрасно справляется, сближая наши разноязычные группы,- поддержал Роб коллегу.

-Надеюсь, мы и без посторонних найдем общий язык. Итак, господа, какие ваши приказания должны выполнить мои солдаты? Я имею в виду предстоящую работу.

-Мистер Ник, ты - босс, приказывай,- без капли иронии в голосе сказал Роб.

-Часть груза предназначена вам, господин Абдалла. Мы его сгрузим, потом надо будет заправить баки самолёта. Жара сегодня будет...- Петухов снял куртку.

-О да,- подтвердил Абдалла.- В полдень температура поднимается до сорока, не меньше. Я заметил, что и ваши люди были одеты слишком тепло, мистер Барклай.

-Ведь мы собирались в Москву, господин Абдалла, где по представлениям многих западных людей даже летом расхаживают белые медведи,- пошутил Роб.

Абдалла выкрикнул что-то по-арабски, и тут же три водителя джипов бросились к багажу прибывших и стали грузить его в кузов машины, служившей трапом.

-Вы, безусловно, желаете отдохнуть. А позвольте спросить, ваши дальнейшие планы?

-К вечеру мы должны вылететь,- сказал Петухов, чуть помедлив, и указал на приближавшееся пыльное облако.- Это грузовик?

-Он заберёт груз.- Абдалла отдал команду.

Водители джипов отогнали свои машины на полсотни метров и выстроили их в ряд. Водитель грузовика остановился в том же ряду, подбежал, принял стойку "смирно" и по-военному отрапортовал Абдалле. Но закончить не успел. Раздался громкий крик пилота.

-Эй, начальник, подойдите!- выкрикнул Саулус и повторил просьбу по-английски. Возбуждённый голос не оставлял сомнения: пилот был чем-то взволнован.

Петухов поспешил к пилоту. Абдалла выкрикнул приказ, и один из его людей, видимо, это был заместитель, немедленно бросился вслед Петухову. Взгляды солдат Абдаллы и прибывших были обращены в сторону самолёта. Диалог Петухова и Вирсу длился не больше минуты. Петухов и солдат Абдаллы быстрым шагом вернулись к ожидавшим. Покрытое потом лицо Роба выражало тревогу, лицо солдата отражало испуг. Зажав нос и жестикулируя, солдат сказал Абдалле несколько слов по-арабски.

-В сомолёте обнаружилась течь,- сообщил Петухов.

-Какая ещё течь?- зло переспросил Абдалла.

-В топливной системе. Керосином страшно воняет. Старая машина, понимаете,- будто оправдываясь, пробормотал Петухов.- Нет ли у вас механика?

-Механика!- воскликнул Абдалла и пробормотал что-то по-арабски. Петухов не усомнился, что это было ругательство.- Пока появится механик, пройдет не меньше часа. Надо немедленно разгрузить...

-Извините, мистер Абдалла. Но керосин в машине, малейшая искра...- сказал Роб спокойным тоном. Он предположил, что пилот приступил к выполнению своего плана.

-Господин Абдалла, вы знаете, какой груз мы вам доставили. Об остальном уж помолчим. Искра... Да вся ваша пустыня запылает ярким пламенем,- взглядом Петухов обратился за поддержкой к Робу.

-Я предлагаю обсудить ситуацию и найти оптимальный выход из неё,- сказал Роб.- Есть ли смысл рисковать?

-Вы правы.- Рассудительность Роба успокоила Абдаллу. Он поднял руки к небу.- Да поможет нам Аллах.

-В таком случае, джентльмены, мы не можем позволить себе лишних эмоций и терять время. Сколько его у нас, Ник?

-Время есть,- Петухов также поддался спокойствию Роба.

-В таком случае... я должен посмотреть повреждение. Возможно, смогу помочь пилоту, кое-какой опыт у меня есть.

Петухов согласно кивнул. Роб поспешил к самолёту.

-Я правильно понял вашу тревогу, Саул?- спросил он у протянувшего ему руку пилота. С его помощью Роб взобрался в машину и тут же поморщился от интенсивного запаха керосина.- Ну и ну!

-Я отсоединил небольшой патрубок в системе питания.

-Вы уже достаточно всех напугали, Саул. У вас есть какой-то план?

-Мне очень не нравятся эти баллоны. В них очень крепкий газ. В Москве перед полётом я полюбопытствовал, что в этих баллонах. Лишь на секунду отвернул - вентиль и мне хватило. Я хочу их освободить. Для этого я и поднял тревогу. Вы не могли бы убрать всех отсюда подальше. Хотя бы на пару километров?

-Я это сделаю. Сколько времени вам понадобится?

-Часа, думаю, будет достаточно.

-Попытаетесь заглянуть в ящики?

-Если удастся.

-Вы сказали, что у вас есть какие-то образцы, Саул. Я бы хотел их увидеть.

-Окей. Как только я справлюсь, я сообщу им об этом на их же частоте.

С озабоченностью на лице Роб вернулся к "партнёрам".

-Это именно то, о чём он попросил,- сказал Роб, указав на солдат, толкавших грузовик.- Ситуация следующая, джентльмены: пилот обнаружил утечку и готов сам устранить её. Однако опасность, а значит, и риск остаются.

-Груз...- произнёс Петухов, но Роб не дал себя перебить.

-Именно поэтому и во избежание случайности он попросил удалить людей и машины на достаточно большое расстояние. На всю работу ему понадобится не менее часа. Вам, господин Абдалла, он сообщит о готовности. Воспользуется вашей частотой. Это возможно?

-Да. Мы его примем в вертолёте. Нужны ему помощники?

-Не думаю. Я предложил ему свою помощь, но он её отклонил, сказал, что справится сам.Он попросил предоставить ему набор инструментов. Остаётся надеяться на его опыт и способности механика. У меня он вызывает полное доверие. Мистер Абдалла, попрошу дать команду отогнать грузовик подальше от самолёта. Но ни в коем случае не включать двигатель.

Абдалла, лицо которого потеряло выражение вежливости и самоуверенности и приобрело темно-жёлтый оттенок, выкрикнул команду. Все его солдаты немедленно подбежали и выстроились в две шеренги.

-Присоединяйтесь, джентльмены,- обратился Роб к своей команде. Все гости подошли, но выстраиваться не стали.

-Что случилось, шеф? Начинаем манёвры в пустыне?- за всех озабоченно спросил Роза. Роб ответил жестом: помолчи.

Абдалла говорил по-арабски не более минуты. Его помощник, в свою очередь, обратился к одному из солдат, который бросился к своему джипу и через минуту мчался с инструментальным ящиком к самолёту. Он вернулся в строй и что-то быстро проговорил для остальных, сопровождая слова жестом - двумя пальцами он зажимал нос.

-Господа,- обратился Абдалла к Петухову и Робу,- дайте команду вашим солдатам разместиться по машинам.

-Всем помочь отогнать грузовик и - по машинам,- приказал Петухов по-русски.

-В самолёте обнаружилась утечка горючего, которую пилот должен устранить,- обратился Роб к своей команде.- Сейчас мы поможем отогнать грузовик от самолёта подальше. Затем все покинем площадку.

-И надолго мы застряли, шеф?-спросил Харви.

Роб не успел ответить. Абдалла выкрикнул команду, и его солдаты бросились к грузовику. Водитель вскочил в кабину, все остальные стали толкать грузовик. Гости стали помогать. Лишь Ирина осталась стоять в одиночестве.

Роб посмотрел на озабоченное и в момент осунувшееся лицо Петухова.

-Мать их...- пробормотал Петухов по-русски. Роб не понял, но по огорчённому виду коллеги догадался, что это было выражение эмоции.

-Без паники, Ник. Всё будет отлично, мы потеряем лишь немного времени.

-Всё в руках Аллаха,- пробормотал Абдалла, наблюдая за работой солдат. Грузовик быстро был отогнан и установлен на краю ряда джипов.

-По машинам!- громко приказал Абдалла.- А вас, господа, прошу следовать за мной.- Он направился к вертолёту, лопасти которого уже вращались.

-Как ты думаешь, Джой, мы в жопе?- спросил Рик, когда они подошли к одному из джипов.

-Точно не могу сказать, но мне кажется, что наши шансы уменьшились.

-Какие шансы, Джой?

-Если бы я знал!

-Шансы остаются всегда,- сказал Роза, готовящийся сесть в соседний джип.- Даже тогда, когда твоя голова торчит в петле, остаётся шанс, что верёвка оборвётся.

-А если нет?- спросил Джой, глядя на улыбающегося водителя.

-Тогда остаётся лишь использовать их шансы.- Роза кивнул в сторону вертолёта и сел рядом с Яаном в кабину джипа.

Как и Клаус час тому назад, Роб смотрел вниз на цепочку джипов и замыкающий колонну грузовик. Абдалла вел разговор по мобильному телефону, скорее всего, как предположил Роб, он давал указания своему заместителю в головном джипе. Лицо Петухова выглядело озабоченным, то и дело он поглаживал щеку: зубная боль не утихала. К тому же его мысли метались, как сухие листья на ветру. Всё ли открыл Степан? На самом ли деле эта авария - непредвиденная? А не сработала ли эта так называемая "авария" раньше срока? Сможет ли самолёт лететь дальше? И не повторится ли какая-либо поломка в воздухе ещё до того, как акция будет завершена?

-Как вы думаете, господа, мы на достаточной дистанции от самолёта?- раздался голос Абдаллы.

-Это зависит от содержания груза,- осторожно ответил Роб.- Коллега Ник, думаю, может дать вам более точный ответ, чем я.

-Что вы с этим грузом?- недовольно произнёс Петухов.- Очень взрывоопасный материал в достаточно большом количестве. Но я думаю, мы можем садиться.

-Достаточно взрывоопасный и в достаточном количестве,- повторил Роб задумчиво.- Насколько взрывоопасен, Ник?

-Я ведь сказал. Кроме этого, там находится другой материал, который не взрывоопасен, но... ещё хуже.

-Вы не хотите сказать ничего конкретного, Ник.- Роб выглядел возмущённым, и это не была игра.- В таком случае предлагаю удалиться ещё на пару километров, господа. Взрывная волна...- Роб обратился к Абдалле, глаза которого не могли скрыть явный страх.

Ему было чего опасаться. Шайтан бы побрал всех русских вместе с их допотопной техникой! Ведь и в прошлый раз их самолёт должен был делать круги над площадкой, и ещё вопрос, не засекли ли его спутники? Час понадобился пилоту, чтобы выпустить шасси. И вот, снова. А что , если в самолёте находится именно то, о чём он просил русских! Перед его глазами вдруг возникло грибообразное облако, неоднократно виденное им в фильмах. Абдалла закрыл глаза, но в сознании замельтешили "мегатонны", "альфа-лучи", "бекерели". О какой дистанции может идти речь, если огненный шар вырвется из этого проклятого самолёта! Почему они не обозначили в факсе содержание груза? Абдалла по памяти прошёлся по вчера полученной странице. Посылаем заказанные вами "сельскохозяйственные машины"... Два из полученных вами объекта просим поставить на 16.50 по среднеевропейскому и оставить в самолёте... Обеспечьте плановый вылет...

Он прислушался к разговору.

-Откуда я должен знать? Мне дано задание доставить по назначению весь груз. Остальное меня не интересовало,- почти оправдывающимся тоном ответил Петухов на вопрос Роба.

-Значит, нам остаётся только гадать. Конечно, это в какой-то степени и моя вина: я должен был получить полную информацию от вашего шефа. Но он заверил меня...

-Я могу вам сказать, господин Барклай, что в самолёте находится самое современное оружие,- Абдалла решился вступить в разговор.

-Но насколько оно может быть опасным в создавшейся ситуации, господин Абдалла? Опасным для нас с вами?

-Настолько, насколько может быть опасным современное взрывчатое вещество. Это всё, что я могу сказать. Так что вы правы, нам остаётся надеяться на способности пилота. Абдалла что-то сказал пилоту. Вертолет стал снижаться.

-И да поможет нам Господь,- сказал Роб.

Саулус Вирсу не двинулся с места до тех пор, пока машины и вертолёт не скрылись за горизонтом. Ну что ж, подумал он, начало затеи завершилось успешно. Примитивно, но верно. Он был спокоен и полностью сконцентрирован, как тогда, при испытании не известного ему истребителя, ставшего вдруг неуправляемым. Сейчас под машиной находилась твёрдая земля, он был предоставлен себе самому, но и опасность была не меньшей, чем в момент, когда ему ничего не оставалось, как нажать кнопку катапульты.

Солнце поднялось достаточно высоко. Он посмотрел вокруг - пустыня, песок, вдали остатки какой-то вышки, всё недвижимое, застывшее, ни ветерка. Этот газ в баллонах?.. Насколько летучий он? Там он повернул вентиль лишь на четверть оборота, вдохнул его не больше двух раз, но и этого оказалось достаточно: проспал почти час. Однако этот тип, который его разбудил, по всей видимости, совершенно ничего не почувствовал. Значит... можно начинать.

Он вытащил противогаз из сумки: это была старая модель, одна из тех, которой была снабжена вся армия ещё в годы его службы. Он проверил цилиндр, шланг, номер маски был на размер меньше. Он протёр стёкла, помял резину, с трудом натянул маску на голову. Сделал несколько вдохов-выдохов, всё было в порядке, даже запах пролитого керосина не чувствовался. Он сдёрнул маску, прошёл в кабину, повернул один из тумблеров и тут же услышал звук открывающегося поддона хвостового люка. Затем включил два мощных вентилятора. За лобовым стеклом было по-прежнему пустынно. Прошёл к баллонам, натянул маску, осторожно повернул вентиль и тут же услышал лёгкий свист, перешедший в шипение. На секунду затаил дыхание, осторожно вдохнул - противогаз работал отменно. Он повернул вентиль ещё на несколько оборотов. Вентиль второго баллона он сразу открыл до предела. Работать было нетрудно, тем не менее он почувствовал напряжение. Ему не оставалось ничего другого, как ждать полного освобождения баллонов. Саулус опустился на лавку и вдруг почувствовал голод.

Марлен чувствовал голод и жажду. Он, как и остальные недавние пассажиры самолёта, наблюдал за арабами, громко обсуждавшими неожиданное событие и жестами указывавшими в сторону самолёта, видимого на горизонте.

-Все эти сказочки о восточном гостеприимстве - полная херня,- сказал усевшийся прямо на песок Таксист, с которым Марлен когда-то ехал на первую встречу с профессором.- Ладно уж красную дорожку не положили, но барана-то могли для гостей зажарить и по бутылке холодного пивка на брата выставить.

Сам ты баран, подумал Марлен, криво усмехнувшись. Он вдруг вспомнил историю, слышанную когда-то от генерала Бактушина, верного охранника семьи, в молодости зарабатывавшего рабочий стаж на бойне. Бараны, которых сгружают в загон, рассказывал генерал, инстинктивно чувствуют приближающуюся смерть, и никакая сила не может заставить их направиться в узкий проход, в конце которого их ждут "бойцы" с отточенными ножами. И тогда в загон впускают штатного козла-провокатора, который, пробившись через стадо, смело направляется в проход. Бараны, подчиняясь инстинкту, следуют за ним и попадают под нож. А козёл получает вознаграждение за свою работу - миску сеченой капусты, перемешанной с хлебом. А люди разве не так же ведут себя, как эти бараны?- спросил генерал напоследок. Тогда Марлен лишь пожал плечами. Сегодня же он полностью согласен с генеральской философией. Да, мир населяют бараны, добровольно подчиняющиеся таким вот козлам, подумал Марлен и невольно бросил взгляд на трёх руководителей, стоявших у вертолёта. Петухов и американец о чём-то спорили, араб стоял неподвижно, прислушиваясь к их разговору. Эти козлы, бараны... Мог ли генерал Бактушин или доктор Янковский представить себе, что их подопечный когда-либо окажется в такой компании? Он лёг на спину, посмотрел на остекленевшее небо.

Ящики первого ряда не имели крышек и казались изготовленными из одного куска металла или пластмассы. Саулус осторожно ощупал заднюю поверхность верхнего ящика, и в самом углу его пальцы наткнулись на небольшую выпуклость. Он освободил ременное крепление, повернул ящик тыльной стороной к себе и увидел небольшую кнопку под медной сеткой. Этот и три следующих штабеля он должен выбросить где-то на границе Италии и Франции. Он перешёл в другой конец ряда, где стояли штабеля с грузом, который сейчас будут выгружать. Ведь именно содержание этих ящиков очень интересовало американца Роба. Саулус снова ослабил крепление, с трудом снял верхний очень тяжёлый ящик, поставил его на пол. Крышка имела обычный зажимной затвор, на котором не было пломбы. Лицо под маской вспотело. Слышался лишь шум вентиляторов. Он выглянул из двери: снаружи всё оставалось по-прежнему, вдали виднелся ряд машин и вертолёт. Он приложил ухо к одному и второму баллонам, не уловил ни свиста, ни шипения, тем не менее решил подождать и заняться осмотром содержимого ящиков, предназначенных для Абдаллы. Последовательно он открыл верхние ящики, отметил для себя их содержимое, вернул все в прежнее положение, затянул крепление. Он прошёл в кабину. На полу за креслом второго пилота лежали покрытые курткой две картонные коробки, оставленные в Москве сопровождавшим его пассажиром.В каждой коробке лежало по две мины с магнитными пластинами на дне, выкрашенные одинаковой тёмно-зелёной краской, но разной величины. Сбоку каждой находился небольшой часовой механизм. Саулус освободил один ящик и поневоле улыбнулся: на дне лежала страница с надписью на русском языке "Инструкция к использованию". Он пробежал текст, подумал о том, что на заводах военно-промышленного комплекса до сих пор соблюдаются инструкции советского времени. Его дорожная сумка была почти пуста: пара белья, пуловер, рубашка, туалетные мелочи. Он освободил сумку, осторожно уместил в неё оба картона и обложил их вещами и курткой. Поставил сумку на прежнее место, выключил оба вентилятора. Они еще работали по инерции, затем наступила полная тишина.

Саулус вышел из кабины. Прислушался, оттянул край резиновой маски, осторожно вдохнул воздух - ни запаха, ни щекотания в носу, как это было в Москве, не почувствовал. Второй раз он вдохнул смелее и полной грудью. Воздух был чист, газ из самолёта улетучился. Он с удовольствием облизнул пересохшие губы, подумал о том, что человек способен оценить ранее привычный воздух лишь после того, как лишается его. Посмотрел на часы: вся работа заняла сорок три минуты. Он плотно завернул вентили обеих колб, вернулся в кабину, вложил противогаз в сумку, включил передатчик.

-"Дельта Нордпол" вызывает "Мираж". Прошу выйти на связь...

Затянувшееся ожидание и неизвестность становились нестерпимыми, Абдалла не мог скрыть волнения. То и дело он бросал взгляд на окно вертолёта, в кабине которого оставался пилот, который дожидался сообщения от Вирсу. Абдалла вдруг вспыхнувшим недоверием посмотрел на русского и американца: лицо Петухова было мрачным, Роб казался совершенно спокойным.

-Насколько я знаю, вся эта территория контролируется движением "Фронт Пали-сарио", господин Абдалла?- нарушил Роб затянувшееся молчание.

-Пустыня не нуждается в контроле, поскольку она не принадлежит никому, а значит, всем.- Абдалла не скрывал раздражения. Его взгляд был направлен в сторону видневшегося самолёта.- Во все века она давала всем кочевникам приют. А мы все, господин Барклай, суть никто иные, как кочевники в этом мире.

-В определённом смысле вы правы, господин Абдалла.

-В отличие от европейцев и американцев, мы, мусульмане, никогда не проводили границ между нашими народами, поскольку во все века считали себя членами одной семьи, детьми Аллаха.

Громкий возбужденный крик пилота прервал его рассуждения. На лице Абдаллы оба его собеседника увидели тень облегчения, даже улыбку.

-Пилот, храни его Аллах, привёл всё в порядок, господа. Так что, мы можем продолжить. Дайте распоряжение вашим людям грузиться.- Он отдал команду своим солдатам, которые в минуту заполнили джипы. Гости последовали за ними, но не в таком темпе.

Заметив саркастическую улыбку Абдаллы, Роб решил оправдаться.

-Не обессудьте, пожалуйста, господин Абдалла. У ваших гостей позади бессонная ночь, и, в отличие от ваших тренированных солдат, наши люди непривычны к такой жаре.

-К тому же они привыкли к завтраку,- добавил Петухов.

Слова обоих Абдалла воспринял и как комплимент, и как упрёк. Тем не менее его настроение поднялось.

-Я прошу прощения, дорогие гости, за свою непредусмотрительность. Безусловно, мы немедленно отвезём вас в казармы и вы получите хороший завтрак и отдых. А мои солдаты займутся разгрузкой.

-Завтрак с отдыхом могут подождать, мы не в отпуске, - вмешался Петухов.- Я... Мы должны присутствовать при разгрузке. Это наша обязанность.

-Пусть будет по-вашему,- покорно согласился Абдалла и дал отмашку водителям. Местность наполнилась звуком моторов.- Прошу вас, господа.

Они направились в сторону вертолёта, лопасти которого уже вращались.

Через минуту вертолёт набрал высоту, грузовик и джипы образовали колонну и медленно двинулись в обратный путь. Внутренне Роб поблагодарил своего русского коллегу за то, что он настоял на их присутствии при разгрузке. Ему не была известна цель Петухова, но сам он обязательно должен был обменяться несколькими словами с пилотом, он ещё не получил информацию от Клауса, да и Джой уже несколько раз подавал ему знак, что Роб ему срочно нужен. Через иллюминатор он посмотрел на приближавшийся самолёт.

Г О Т А

Выйдя из вертолёта, приземлившегося в пятидесяти метрах от самолёта, Абдалла сделал предложение обоим гостям: работой займутся его солдаты, а уважаемые гости могут выбрать место в тени под крыльями самолёта и во время разгрузки отдохнуть. Роб не возразил, Петухов же лишь напомнил, что он обязан передать груз по счёту лично ему, Абдалле.

-Безусловно,- согласился Абдалла и поспешил к пилоту, который как раз вышел из люка в хвостовой части самолёта.

-Доброе утро. Как я понял, всё в порядке, дорогой друг?

-Да, машина в порядке.- Вирсу пожал протянутую руку.- Саулус Вирсу.

-Очень приятно. Абдалла. Вы не только пилот, господин Вирсу, вы мастер-пилот. Прошу извинить за то, что из-за этой неожиданной нелепости, с которой вы успешно справились, я не смог вас поприветствовать своевременно.

-Ничего, всё в своё время.

-Могу ли я познакомиться с грузом, могут ли мои люди приступить к работе? Какие указания я должен дать им?- Абдалла указал на приблизившиеся джипы.

-Вы можете приступать. Только прошу ваших людей быть очень осторожными.

-Безусловно, я понимаю, конечно.- Абдалла чувствовал холод в словах пилота, но его лицо светилось дружеской улыбкой, а голос звучал на грани подобострастия.

-Этот господин,- Вирсу указал на Петухова,- укажет ваш груз. К остальному попрошу не прикасаться.

-Так и будет, господин Вирсу. Насколько мне известно, вы сегодня же отправляетесь дальше? Я уже дал распоряжение заправить вашу машину сразу после того, как мы закончим работу.

-Позвольте отменить ваш приказ, господин Абдалла. Заправка будет происходить только под моим наблюдением за полчаса до вылета. Точнее в 16.30. Достаточно у вас керосина?

-Не беспокойтесь, господин Вирсу. Все ваши пожелания будут выполнены. Вы и ваши пассажиры нуждаетесь в отдыхе, который вместе с завтраком вы получите в нашем лагере. До времени вашего отлёта мои солдаты будут охранять самолёт.

Вирсу молча кивнул, хотя слово "лагерь" вызвало у него неприятные ассоциации.

-Всё в порядке?- спросил пилота подошедший Петухов. Его люди расположились под крылом самолёта. Роб и его команда расположились в тени, которую отбрасывал вертолёт. По указанию ли самого Абдаллы или это был приказ его заместителя, но в нескольких метрах от той и другой группы остались по два солдата.

-В порядке,- ответил Вирсу.- Укажите господину Абдалле его груз и можно приступать. Абдалла жестом дал команду солдатам, которые спешно подбежали и следом за Петуховым, пилотом и Абдаллой направились в самолёт. Пилот отправился в кабину и закрыл за собой дверь.

-Это, это и это,- Петухов указал Абдалле несколько штабелей и два продолговатых ящика, закрепленных отдельно у крайнего штабеля.

Абдалла повторил жесты Петухова, добавил что-то от себя.

-Я передал им слова господина Вирсу, вашего пилота, чтобы они были предельно осторожными. С вашего позволения мы разгрузим сначала на землю, затем подъедет грузовик,- сказал он Петухову.

- Мы своё дело выполнили, товар ваш. Так что распоряжайтесь им, как считаете нужным,- флегматично ответил Петухов, не скрывая раздражения. Он чувствовал усталость и голод. Постоял несколько минут, проследив за работой солдат, освобождавших ящики от крепежа, затем прошёл через люк и направился к своей команде. Он сразу же заметил, что Ирина стояла в стороне и разговаривала с Варелем.

Абдалла почувствовал возбуждение, когда два солдата поставили перед ним первый ящик, открыли крышку и сняли картонный лист. При виде мин он обрадовался, как радовался всегда при виде любого нового оружия, к которому он испытывал почти эротическое влечение, будь то автоматы, снаряды или обыкновенные гранаты. Он видел в них не только своеобразное богатство, но и скрытую мощную силу, многократно умножающую его возможности и способствующую реализации его планов. Хотя мины и показались ему не совсем обычными, Абдалла почувствовал лёгкое разочарование, он ожидал чего-то другого. На дне ящика лежала "Инструкция к использованию". Он попытался читать, но текст оказался совершенно непонятным, давно изучавшийся им язык был почти полностью забыт. Абдалла подозвал к себе одного из солдат по имени Тахир - Абдалла часто звал его просто "русский афганец", поскольку большую часть своей жизни он провёл в детском доме недалеко от Москвы. Солдат тут же без запинки перевёл текст. Абдалла по собственному опыту знал действие разных типов мин американского, немецкого и особенно русского производства и поэтому сразу оценил "подарок" русских партнёров: эти мины были наверняка более эффективнее тех, с которыми он имел дело раньше. Увидев содержание второго ящика, Абдалла на мгновение затаил дыхание от удовольствия: перед ним были так называемые "вакуумные" мины с часовым механизмом, которые несколько месяцев тому назал предложили ему русские. Только сейчас он понял значение слов из полученного факса: Два предмета установите на 18.30 и оставьте в самолёте. Обязательно обеспечьте своевременный вылет. Значит, подумал Абдалла, это произойдёт над территорией Испании, Италии или Франции. Он прошёл в самолёт, внимательно рассмотрел ящики, не предназначенные ему. Металлические баллоны также не ушли от его внимания. Он поторопил солдат и увидел выходящего из кабины пилота с дорожной сумкой.

-Мы почти заканчиваем, господин Вирсу,- и осторожно спросил:- У этого груза, видимо, другой получатель?

-Да,- односложно ответил пилот.- Итак, заправка в 15.00. И обеспечьте, пожалуйста, охрану самолёта.

-Обязательно, господин Вирсу. Не беспокойтесь.

Через полчаса "товар" был на грузовике. У самолёта Абдалла оставил один джип и четырёх солдат охраны. Всех гостей он пригласил в вертолёт для того, как он объяснил, чтобы быстрее доставить их в лагерь, где их уже ждёт завтрак и отдых. Четыре его солдата тоже прошли в вертолёт, сели по обе стороны от Абдаллы. Случайно или это было намерение Абдаллы, но почти все гости, кроме Роба и Петухова, оказались под прицелами автоматов охранников. Когда вертолёт поднялся, Роб обратил внимание Абдаллы, на лице которого играла довольная улыбка, на это "неудобство".

-Мистер Абдалла, возможно, это ваше обязательное правило, но мои люди и, предполагаю, наши русские коллеги чувствуют себя не в своей тарелке,- он кивнул в сторону четырёх автоматов.

-Извините, мистер Барклай, они это делают по привычке, автоматически,- Абдалла сказал несколько слов по-арабски, солдаты тут же опустили стволы.- Через минуту мы на месте. Что с вами, господин Николай?- обратился он к Петухову, с лица которого не сходила мученическая гримаса.

-Зуб разболелся не ко времени.

-Мы найдём какое-либо лекарство в нашей аптечке,- успокоил его Абдалла.- Хотя... мои солдаты все здоровые, поэтому... Быть может, что-то отыщется.

-Паскудная это вещь - зубная боль. Недавно и у меня такое было...- посочувствовал Яро.- Нет ничего хуже.

-Понос хуже. Причём зубная боль почти всегда вызывает понос,- добавил Харви.

Петухов не отреагировал. В эти минуты его всё раздражало: и льстивый голос Абдаллы, и замечания иностранцев, и даже улыбки на лицах его людей. К тому же боль стала нестерпимой.

Вещи гостей солдаты сложили в коридоре здания, сами же они были проведены в большую комнату с десятком умывальников. И сразу же они были приглашены в достаточно большую столовую с накрытыми столами. Гости заняли места. Петухова и Роба Абдалла пригласил за свой стол, за который сел и его заместитель. Абдалла произнёс короткую приветственно-благодарственную речь и пожелал гостям приятного аппетита и хорошего отдыха, который начнется сразу же после завтрака. Не только бессонный полёт, но и обилие на столах - лаваш, варёный рис, баранье мясо, свежие овощи, кристально чистая холодная вода в графинах - разожгло и без того солидный аппетит гостей. В полной тишине слышался лишь стук ножей да редкие восклицательные междометия Егора и Яро, выражавшие, как можно было понять, лишь удовольствие. Даже два солдата с автоматами за спиной Абдаллы никого больше не смущали.

Абдалла первым закончил трапезу, утёрся салфеткой.

-Уважаемые гости,- обратился он к Петухову и Робу, но достаточно громко, чтобы его услышали все,- так случилось, что наш строгий распорядок дня был несколько нарушен. Поэтому я вынужден покинуть вас, за что прошу извинить. Мой заместитель покажет вам место отдыха.- Он почти презрительно посмотрел в сторону Ирины.- К сожалению мадам придется разместиться вместе со всеми. Женских комнат у нас нет.

-Рассматривайте меня не иначе как члена команды, господин Абдалла,- ответила Ирина, даже не глядя в его сторону, и тут же услышала тихое "ага!", произнесенное рядом с ней сидящим Яро.

-Господин Абдалла, если вы не имеете ничего против, мадам может отдохнуть в комнате, которую вы великодушно предоставили для моего пребывания,- вступил в разговор Клаус.- Я с удовольствием поболтаю с друзьями и нашими русскими коллегами.

Абдалла лишь кивнул, поднялся и покинул столовую. Через пять минут завтрак закончился. Заместитель Абдаллы повел всех вдоль длинного тоннеля-коридора.

-Тебе хотелось запустить в него стаканом?- по-русски спросил Джой Ирину, шедшую рядом.

-Очень. Но потом вспомнила подобного же типа, гостя моих бывших работодателей, и успокоилась. Они так воспитаны, ничего не поделаешь. Тот, помню, даже подарил мне Коран, где обозначено место женщины. К чёрту их...- Она посмотрела на Розу, чьё лицо выражало вопрос, поскольку он ничего не понял, и добавила на понятном ему языке:- Мы говорим об отношении некоторой части мужчин к женщинам.

-Не думаю, мадам, что вы нуждаетесь в моём комментарии, но я полностью на вашей стороне. А мой друг Яан может вам объяснить психологическую подоплёку поведения мужчин, которых вы имеете в виду.

-Брат Джой, как поживаешь?- рука Клауса опустилась на плечо Джоя.- Почему ты не торопишься познакомить общество с прелестной дамой, невоспитанный?

-Меня зовут Ирина,- улыбнулась она.- У вас на самом деле есть здесь свой апартамент?

-Так случилось, Ирина. И с удовольствием предоставлю его вам. Признаюсь, я чувствовал себя не очень комфортно,- добавил он потише,- но на это были другие причины. Кстати, Джой, Абдалла и несколько солдат понимают русский. Это афганцы из России.

-Афганцы?.. Даже так?

- Потом.- Клаус открыл перед Ириной комнату, взял свою сумку и, пожелав ей хорошего отдыха, тут же пошёл вслед остальным в конец коридора, где заместитель Абдаллы уже открыл дверь в большую комнату, уставленную по обе стороны двумя рядами двухъярусных коек. В центре комнаты лежали все дорожные сумки.

-Здесь, господа, вы можете отдыхать.

-А как по поводу знакомства с вечной пустыней и её достопримечательностями?- спросил Яро.- Я всю жизнь мечтал увидеть настоящий мираж.

-В таком случае поезжайте в Дисней-лэнд. В умывальнике вы были, там же и душевая. Туалет по коридору прямо. К обеду вас разбудят,- громко сказал сопровождающий, адресуясь к группе Петухова, разобравшей сумки и распределявшей между собой койки в дальнем конце комнаты.

-Ненавижу казарму, напоминает армию,- пробормотал Харви.

-Или больницу,- добавил Джой.

-Или тюрягу, будь она проклята,- сказал Рик. Он выбрал свою сумку и намерился занять крайнюю койку.

-Если вы рассчитывали на "Шератон", то мне остаётся только посочувствовать,- с усмешкой произнёс заместитель Абдаллы и покинул комнату.

-Успокойся, Рик. И будь добр, ляг наверх.- Роб снял шляпу и положил её на вторую с края койку. Взглядом он указал Клаусу и Джою на нижние койки слева и справа от своей. Он увидел подошедшего Саулуса, нерешительно выискивавшего койку для себя.- Мучения выбора, господин пилот?

-А не могли бы вы уступить мне место у окна?- Саулус поставил свою сумку рядом с Робом.

-Э нет, мистер. Только что некто верно отметил, что мы не в отеле, где номера можно выбрать по желанию. Здесь же действует закон всех казарм мира: кто успел, тот и съел.- Роб, как и Саулус, заметил направленный на них взгляд Петухова.- А почему бы вам не лечь у противоположного окна?

-Возможно, вы правы,- Саулус взглядом указал на свою сумку. - К сожалению, все не вошло в сумку, одну коробку пришлось оставить. В ней две магнитные мины, пластиковые со взрывателями и часовыми механизмами.

-Что в баллонах, Саул?- Роб ногой протолкнул сумку под койку Клауса.

-Был очень плохой газ, какой, я не знаю.

-Был? Значит, вы...

-Да.

-Надо сделать так, чтобы мы с вами остались здесь одни.

-Попробуем.- Вирсу отошёл к своей койке у противоположного окна.

Каждый занимался своими делами: готовились постели, освобождались сумки. Роза и Яан, прихватив туалетные принадлежности, ушли в душ. То и дело Роб ловил на себе вопросительные взгляды Рика, Харви и Яро, но делал вид, что не замечает их, давая понять, что сейчас ничего не остаётся, как подчиниться обстоятельствам и воспользоваться возможностью отдохнуть.

-Через пять минут прошу всех лежать в койках,- громко распорядился он, чем удивил не только своих, но и другую сторону.

-А - и то,- поддержал его Петухов.- Не хрен разгуливать.

Будто подчиняясь приказам, гости потянулись в коридор. Роб задержал Клауса.

-Как дела, малыш?

-Есть что сказать, шеф.

-Подожди. Сейчас постарайся незаметно разобраться в содержимом сумки, которая под твоей койкой.

-Шеф, мы под надёжной охраной,- почти восторженно сообщил вернувшийся Роза.- Снаружи у двери два чёрных ангела приготовились беречь наш покой.

-Ник, вы слышали? Мы под присмотром,- обратился Роб, присоединяясь к проходившему мимо с полотенцем на плече Петухову.

-Хозяин барин. Это уж его дело,- равнодушно ответил "коллега".

В это же время Абдалла и его заместитель, перед которыми на столе лежали три разных мины, внимательно слушали "русского афганца", старательно переводившего "Инструкцию к использованию". Выслушав перевод, Абдалла приказал солдату покинуть кабинет. Он в очередной раз осмотрел образцы, довольно потёр руки, прошёл к окну, вернулся. Со своим заместителем Абдалла не был многословен, его приказ состоял из двух предложений: установить хронометры двух мин точно на указанное в московском факсе время и расположить их в самолёте, лучше всего в кабине пилота. Заместитель кивнул и тут же покинул кабинет. Через минуту в сопровождении двух солдат он мчался на джипе к самолёту.

-Рассказывай, Джой,- тихо произнёс Роб, когда казарма наполнилась мощным храпом здоровых мужиков.- Ты просто лопался от нетерпения.

-Я просто хотел передать тебе то, что она мне сказала.

-Сказала она тебе, почему и с какой целью она и остальные здесь?

-В том-то и дело, что это и для неё явилось неожиданностью. Хорош пришёл к ней и предложил лететь вместе с этими. При этом, сказала она, он вёл себя очень странно.

-Что значит странно?

-Будто сочувствовал ей, будто хотел что-то сказать и не решился. Дальше, Роб, она сказала, что все русские, в том числе и она, имеют противогазы. Подозреваю, что эти сраные баллоны содержат какой-то газ. Ты думал об этом, Роб? О том, что у нас этих масок нет.

-Думал.- Роб замолчал. Через минуту он повернулся к Клаусу.- Что у тебя?

-Эти мины, как я понял, магнитные с часовым механизмом, но чем-то они отличаются от обычных.- Клаус передал Робу несколько страниц, которые он достал из картонных упаковок.- Пусть Джой переведет.

-Вникни, Джой,- Роб передал листок.- Как он тебя встретил?

-Всё произошло, как ты предполагал. Выложил ему всю легенду, сослался на Энгля, с которым, как я понял, он был крепко повязан. От твоего имени предложил ему сотрудничество. Пока он никак не среагировал, возможно, будет говорить с тобой. Очень подозрителен.

-Что представляет из себя его команда?

-Я бы так сказал, Роб: убеждённые фанатики-головорезы. Всего человек шестьдесят, два взвода. Среди них есть пять или шесть, которые говорят по-русски, но настощий русский только один - инструктор. Жёсткий распорядок, пять раз в день молятся.

-Подготовительный лагерь. Так?

-Что-то вроде этого. Ты обратил внимание на сетку над всей здешней территорией? Они ведь и самолёт ею окутали.

-Отражающая антирадарная система.

-Точно. Под нами большой гараж: три грузовика, два бензовоза, десятка три джипов. Рядом оружейный склад, думаю, там сотни три ящиков разного калибра. Перекрытия и стены всего помещения - сплошной бетон. Так что без массированной бомбежки не обойтись.

Клаус рассказал о содержании своих бесед с Абдаллой, о том, что несколько разговоров, которые он вел со Швейцарией, прослушивались.

-Если ты действительно собираешься с ним говорить, будь очень осторожен, Роб. Он хитёр, как лис, Роб.

-Ясно.- Роб снова повернулся к Джою.- Ты готов?

-Один тип мин имеет потенциал, втрое-четверо превышающий стандартную противотанковую, магнитное устройство, часовой механизм. А вот вторая штука поинтереснее. Воздушная... нет вакуумная мина, Роб.

-Дальше, Джой, дальше,- в голосе Роба появилось нетерпение.

- Тоже магнит, часы. Так... предназначена для закрытых помещений, как трюмы, бункеры, здания и подобные, объёмом до 600 кубических метров. Кроме стандартного взрывного потенциала...

-Достаточно, Джой. Спрячь бумаги. Попытайся уснуть.

Роб перевернулся на спину. Ему было не до сна, он попытался объединить всю имеющуюся информацию. Два взвода головорезов Абдаллы...

-Малыш?

-Да, шеф.

-Один взвод ночует здесь, где второй?

-Через стенку по соседству такое же помещение.

-Абдалла?

-Точно не знаю. В его бюро стоит диван. Но допускаю, что у него есть ещё одно помещение. Но он постоянно с охраной.

...Каково всё-таки задание у русских во главе с этим странным Ником? Или все они просто пешки в какой-то непонятной игре, как и эта Айрин? Каково предназначение ящиков, оставшихся в самолёте? Бетонное, но закрытое здание, но эта вакуумная... Роб не раз и не два наблюдал результаты действия этой мерзкой штуки! В мозаике еще недоставало деталек, но... Пилот сказал, что у него в кабине остался пластик... Машины, бензовозы в гараже... склад оружия...

Роб сел, внимательно осмотрел потолок и стены. Ещё в первый момент, когда он вошёл сюда, он убедился, что в помещении не было ни единой камеры. Сейчас его взгляд выискивал то, что могло способствовать его намерению. Мины магнитные, с часовым механизмом...

-Извините, мистер Роб, я вижу вы не спите. Можно вопрос?- неожиданно раздался тихий голос, нарушивший мысли Роба. Саулус, как и он, сидел на своей койке.

-Спрашивайте, мой друг.

-Моя тетя, сестра моей матери, живёт в Соединённых Штатах. Я бы хотел отыскать её. Это возможно?

-Если вам известно её точное имя и год рождения, то, предполагаю, это не составит большого труда,- ответил Роб, хотя он тут же усомнился в действительном намерении пилота отыскать родственницу.

Храп в другом конце комнаты сбавил мощность, кто-то пошевелился, Петухов поднялся на локоть и посмотрел в их сторону.

-За рубеж потянуло?- с иронией спросил он.

-Мужики, кончай трёп, спать охота,- пробормотал недовольно Егор. Он снял со спинки кровати полотенце, вытер лицо.- Жарища, мать её...

По знаку Роба Саулус на цыпочках прошёл к нему, сел рядом.

Даже до дремавшего в полуметре от них Клауса доносились лишь отдельные неразборчивые слова. Через несколько минут также на цыпочках под взглядом Петухова Саулус вернулся на своё место. Роб тоже лёг. После разговора с этим умным парнем план Роба приобрел более определённую, хотя и не вполне сформировавшуюся форму. Роб посмотрел на спящего рядом Клауса. Через минуту и он задремал, и тут же перед ним предстали Голубой Слон, Белый Ворон и Красный Волк, которые приняли активное участие в обсуждении ситуации и подготовленного Робом плана.

Электрический звонок прозвучал для каждого из отдыхающих подобно церковному колоколу. Почти все посмотрели на часы, синхронно показывавшие ровно 14.30, и на появившегося на пороге заместителя Абдаллы в чёрном комбинезоне.

-Будто чёрт из табакерки,- пробормотал недовольный Харви, явно недоспавший.

-Рога бы ему ещё наставить,- поддержал тем же тоном Яро.

-У вас, господа, в распоряжении десять минут, затем все следуют на обед.- Заместитель Абдаллы приблизился к Петухову и протянул ему небольшую упаковку.- Это лекарство, поможет вам избавиться от зубной боли.

-А пивка холодненького у вас не найдётся? Под свинячий стэйк да салатик как пошло бы!- мечтательно произнёс Егор. Распорядитель не ответил, он окинул говорившего откровенным презрительным взглядом и покинул комнату.- Чё это он такой? Совсем даже не гостеприимный.

-Не наступай на пятки, кореш,- ответил Таксист.- Они же пива не лакают, как ты. Видел, чтобы наши татары или чёрные сало ели? А ты со своим уставом в мусульманский монастырь, тюха необразованная.

Смех и улыбки смели остатки сна. Все повторили путь в умывальник, кое-как заправили койки, привели в порядок дорожные сумки. Только согнувшийся пополам Саулус сидел на своей койке.

-Ждёшь персонального приглашения?- спросил остановившийся перед ним Петухов.- Эй, ты что, парень?

-Не знаю... В желудке... будто пилой режет,- сморщился пилот. Все взгляды обратились в его сторону

-Вот! Кто говорил, что зубная боль и понос вместе, а сейчас они совсем у разных...- высказался Яро, но Роб с тревогой на лице прервал его.

-Прекрати!- с озабоченным выражением лица он подошёл к Саулусу, посмотрел ему в глаза, пощупал пульс.

-Обратите внимание на ящик с предохранителями в углу,- прошептал Саулус.

-Коллега Ник, мне кажется, что наш кучер не в порядке.

-Что, серьёзно?- Петухов подошёл, побледневшее лицо пилота, капли пота на лбу не оставляли сомнения.

-Думаю, что серьёзно, коллега,- твёрдым голосом подтвердил Роб.- Если здесь нет врача, то его придётся доставить в больницу. В любом случае вылет придётся отложить.

-Ни в коем случае!- резко возразил Петухов, на лице которого отразились решительность и растерянность одновременно.

-Не знаю, не знаю... Не отравление ли?- пробормотал Роб. И будто в подтверждение его слов, Саулус повернулся набок, щёки его надулись, он схватил полотенце, прикрыл рот.- Роза, кто-нибудь, принесите мокрое полотенце.

-В любом случае нам надо вылететь. Пойдемте к Абдалле,- предложил Петухов.- Поставим в известность.

Через минуту Абдалла поднялся им навстречу.

-Надеюсь, господа, вы хотя бы немного отдохнули?- он указал на диван.- Прошу.

-К сожалению, господин Абдалла, случилось нечто непредвиденное.- В нескольких словах Петухов сообщил о болезни пилота. Лицо Абдаллы в мгновение приняло оливковый оттенок, губы затряслись, острый взгляд уставился в Петухова.

-Как понимать... эти неожиданности? Что с ним?

-Только врач мог бы ответить на ваш вопрос, господин Абдалла,- ответил за Петухова Роб.

- Во врачебной помощи мы никогда не нуждались. Мои солдаты не болеют! Солдат не имеет права болеть!

-Но, господин Абдалла, никто из нас не застрахован от случайности. Быть может, это последствия напряжения, обыкновенная усталость. Вирсу работает без второго пилота. К тому же, этот запах керосина. Одного дня ему хватит, чтобы оправиться.

-Только не это! Я обещал русским обеспечить своевременный вылет машины. Я должен выполнить обещание.- Абдалла говорил рублеными фразами, сопровождая речь резкими жестами. В глазах и выражении лица Петухова Роб видел полную поддержку Абдаллы. Категоричность обоих усилила подозрения Роба, он задал себе лишь вопрос: в чём состоит суть их совместных действий, и как далеко они простираются? Абдалла вдруг поднял указательный палец в потолок.- Господин Барклай, а не может ли господин Дукеляйт занять место пилота?- и отвечая на немой вопрос Петухова, добавил:- Из его же слов мне известно, что он закончил лётное училище.

-Но у него совершенно нет практики, насколько мне известно,- сказал Роб.

-Кто однажды летал... По крайней мере, он сможет лететь под руководством господина Вирсу. Поговорите с вашим подчинённым, господин Барклай. Вылет должен состояться в любом случае.- Резкий голос Абдаллы поднялся до высшей ноты.

-Я попытаюсь поднять пилота на ноги,- сказал Роб.- Кое-какими медицинскими знаниями я обладаю.

-Примените их, господин Барклай. Поставьте его на ноги. А я прикажу приготовить для него что-нибудь диетическое. Скажите вашим людям, что их ждёт обед.

-Готов ли заправщик, господин Абдалла?- осторожно спросил Петухов.

-Бензовоз выедет вместе со всеми в 15.30.- Голос Абдаллы оставался категоричным, но он явно успокоился.- Итак, к делу, господа.

-Мистер Абдалла, позвольте вопрос. Сейчас, быть может, не время...

-Да, господин Барклай.

-Этот господин на фотографии,- Роб указал на портрет, висевший на стене за спиной Абдаллы.- Его лицо кажется мне очень знакомым.

-В своё время эта фотография обошла все газеты мира. Его имя Абдал Фарак.

Роб кивнул, посмотрел на Петухова. Тот лишь пожал плечами, показывая, что названное имя ему ни о чём не напоминало.

Когда они вошли в комнату, все были готовы к обеду, лишь Вирсу лежал в том же положении.

-Коллега Ник, распорядитесь, пожалуйста, с обедом, а я попробую помочь нашему больному,- сказал Роб. Он присел на край койки и деланно сочувственно спросил:- Не легче, Саул?- В ответ тот лишь покачал головой.- Если позволите, я попробую помочь вам.

-Шефчик,- сказал подошедший Роза,- ты ведь Яана тогда вылечил своим пресловутым "ясса".

-Именно это я и хочу попробовать.

-Это что, лекарство какое?-спросил Петухов.

-Специальный шведский массаж, расслабляет мышцы. Я предполагаю спазмы в желудке,- пояснил Роб и обратился к Клаусу:- Малыш, помоги мне.- И добавил, больше для ушей Петухова:- Кстати, ты назначен вторым пилотом.

-Господи-Боженька, кому ты вручаешь наши судьбы!- завопил Роза.- Больной навигатор, недоучившийся летун попрут нас на развалюхе...- Встретив уничтожающий взгляд Роба, он прикусил язык.- О кей, о кей, лекарь-самоучка, удачи тебе...

-Коллега Ник, вы не возражаете, если мы опоздаем минут на десять?

Петухов, чьи мысли метались между создавшейся ситуацией и обязанностями по соблюдению плана, не возражал. Он последним покинул комнату отдыха.

-Что это значит, шеф?- спросил Клаус, когда дверь за ним закрылась.- Ведь из меня пилот...

-Малыш, выгляни и посмотри, что делает охранник,- приказал Роб.

Клаус на секунду растерялся: пилот, без малейших признаков недомогания, вскочил и бросился в противоположный угол комнаты. Клаус выглянул за дверь.

-Он в другом конце коридора,- сообщил он.

-На всякий случай запри. Вставь ножку стула в ручку.- Роб поднёс сумку к Вирсу, стоявшему на крайней койке и исследовавшему ящик с электрическими предохранителями.- Как, Саул, достаточно глубоко?

-По-моему, подходяще.- Саулус подвинулся, уступил место Робу.

-Лучше быть не может, Саул. Ах, какая прелесть!- воскликнул Роб. Причиной его радости явилось большое углубление внизу жестяного ящика, место для второй, противотанковой мины.- Клаус, ты сказал, что гараж находится точно под нами?

-Именно под нами, шеф.

-Прелестно. Саул, спуститесь и подайте мне, пожалуйста, игрушку с зелёным ободом. Это противотанковая... до гаража дотянет. Наш вылет назначен на какое время, Саул?

-Ровно на 17. Но, если надо...

-Не надо, Саул. В таком случае... Так, так... сейчас мы тебя... Потревожим их глубокий сон...- бормоча, Роб установил часовой механизм на 23.00, опустил мину в углубление.- А сейчас, пожалуйста, подай мне её подружку, Саул. Спасибо, друг мой... Магнит нам вовсе и не нужен...- Снова последовала установка хронометра на то же время, Роб приложил ухо к холодной плоскости.- Тик-тик-тик-так... Ожила, хорошая. Удачи тебе и нам.- Упершись одним ребром в стену, мина встала на плоскость своей "подружки".- Вот так, ребятки, путь назад отрезан.- Роб осторожно закрыл щиток ящика, прислушался. В полной тишине слышалось лишь тяжёлое дыхание стоявшего внизу пилота.

-Не волнуйтесь, Саул, всё в порядке. Как выглядит наш дальнейший маршрут?

-На север, в сторону Франции. Сразу после пересечения франко-итальянской границы я должен буду открыть хвостовой люк. Это всё, что мне предписано. Какая задача у этого... Петухова и его людей, мне не известно.- Саулус замялся.- Честно говоря, Роб, для меня было неожиданностью, когда я увидел вас и ваших людей в самолёте.

-Совпадение, Саул, просто совпадение,- пробормотал Роб.- Вы откроете люк потом?

-Курс на восток к месту посадки на территории Югославии. Я должен объявить любой тамошней наземной станции необходимость вынужденной посадки.

-Открыть люк... Я не заметил, чтобы у кого-то из русских был парашют, то есть, высадка кого-либо из них исключается. Саул, эти ящики, не наводят ли они вас на нехорошие мысли?

-Я знаю, что производят в районе, где грузились эти ящики, могу предположить, что в них. Предполагаю, что их хотят просто сбросить. Люди, на которых я работаю... работал, хотят сделать большую провокацию. Так я думаю.

-Возможно, Саул, вы правы. Мне кажется, это больше, чем только провокация. Вы давно... работаете на них?

-Давно. Сначала нужны были деньги. Я всё время имел дело с доставкой оружия, наркотиков. Так... деньги есть, но совесть начала капризничать. Я потом расскажу.

-Понимаю, Саул. На "потом" будем надеяться , а сейчас надо действовать по обстоятельствам. Вы не против, если Клаус действительно будет находиться с вами в кабине?

-Не против. Это будет выглядеть правдоподобно.

-Вы сможете закрепить оставшуюся мину к бензовозу?

-Попытаюсь.

-Постарайтесь, Саул. Время 23.00. В это время он наверняка будет находиться в гараже.- Роб внимательно следил, как Саулус собрал и привёл в порядок содержимое сумки.- Как вы думаете, есть ли место, где мы можем приземлиться до того, как вы откроете люк?

-Надо будет создать аварийную ситуацию. Я подумаю и сообщу вам...

Клаус по-прежнему стоял у двери.

-Всё в порядке, шеф? Этот тип не двигается.

-В порядке, малыш. Клаус ты на самом деле поступаешь в распоряжение Саула в полном смысле этого слова.

-Одну минуту, мистер Роб. Пройдемте на минуту.- Саулус открыл одну из сумок, кажется, это была сумка Петухова. На самом верху Роб увидел противогазную маску. В сумке рядом и в соседнем рюкзаке обнаружились подобные маски.- Меня они тоже обеспечили. Так что...

-Вы хотите сказать, что у нас подобной защиты нет.

-Именно так. Этот газ был предназначен для вашей команды. От вас они намерены избавиться прямо в самолёте... У всех противогазы, у ваших ребят противогазов нет. Как понимать, мистер Роб?

-Знать бы, Саул! Видимо, это намерение связано с выбросом ящиков. Пойдёмте все-таки пообедаем, мой желудок требует своего. Кстати, как ваш желудок, Саул?

-Спасибо, он в отличном порядке,- ответил пилот и с улыбкой добавил:- Благодаря вашему массажу.

Роб не ответил. Он занят был единственной мыслью: охота на охотников началась. С озабоченным видом он прошёл в открытую Клаусом дверь.

За сорок минут до вылета самолета Петухов, Роб, Саулус и обе команды в сопровождении Абдаллы и его постоянных охранников сели в вертолёт, который через пять минут взял направление в сторону импровизированного аэродрома, где под охраной солдат Абдаллы стоял единственный самолёт.

-Как вы себя чувствуете, уважаемый господин Вирсу?- почти льстивым голосом обратился Абдалла к сидящему напротив него пилоту.

-Терпимо,- автоматически ответил Саулус и снова посмотрел в окно: его мысли были заняты бензовозом, следующим в том же, что и вертолёт, направлении, и пластиковой миной, лежавшей в его сумке и предназначенной для бензовоза. Его ответ почему-то возмутил Клауса, сидевшего рядом с ним.

-Ну и разговорчив же ты!- возмутился Яро.- Шеф заделал тебе супермассаж, ты получил экстра-жранину, мы все сочувствовали и переживали, а ты? Даже не поблагодарил! Ай-яй!

-Спасибо за сочувствие...

-Я надеюсь, что и вы, господин Дукеляйт, пребываете в прекрасном самочувствии,- обратился Абдалла к Клаусу.

-Никаких проблем, господин Абдалла. Мой второй шеф уже просветил меня, к тому же, с этим типом машин я неплохо знаком. Надеюсь, главный пилот не будет разочарован.

-Для начала ты поможешь мне при заправке самолёта.- Саулус умышленно перешёл на "ты", взяв тем самым на себя роль "начальника".- Затем ты будешь допущен в кокпит, где расскажешь мне, как и где ты учился летать. За самолёт и груз я отвечаю лично,- добавил он, не отрывая взгляда от двигавшегося внизу конвоя. Длинная фраза стоила ему усилий, и не только потому, что по природе своей он не отличался многословием, но и потому, что внутренне он был напряжён: в его ушах постоянно звучало тиканье заведённых хронометров. К тому же, глядя на ползущий внизу бензовоз, он выискивал между кабиной и цистерной место для мины.

-Яволь, командир!- шутливо ответил Клаус и тут же посерьёзнел.- Господин Абдалла, я очень благодарю вас за гостеприимство,- сказал Клаус. Для всех, кто его знал, он был непривычно разговорчив. Только Роб мог догадываться о причине его возбуждения.

-Друзья моих друзей - мои друзья. Но об этом у нас ещё будет возможность поговорить, как и обо всём остальном,- с улыбкой ответил Абдалла и перевёл взгляд на Роба.- Не так ли, мистер Барклай?

-Безусловно, мистер Абдалла. В любое удобное для вас время.- На едва заметную иронию в голосе Абдаллы Роб не обратил внимания.- К сожалению, в этот раз мы не успели поговорить основательно, хотя первый шаг к совместной работе мы уже сделали. Правда, этому способствовали случай и стечение обстоятельств,- Роб бросил выразительный взгляд на Петухова.

-Я обязательно свяжусь с вами. Ведь можно и через "тётушку Фрэдди",- Абдалла засмеялся.- Случай помог нам узнать номер её телефона.- Не менее выразительно Абдалла посмотрел на Клауса.

-Безусловно, мистер Абдалла. Она будет нашим связующим звеном. По крайней мере, в начальной стадии наших с вами отношений.

Вертолёт приземлился в полусотне метров от самолёта, к которому десять минут спустя подъехали бензовоз и джипы с солдатами в чёрных комбинезонах.

-Господа, я прошу вас остаться здесь, пока не закончится заправка самолёта,- обратился Саулус ко всем, когда они спустились по трапу на землю.- Со мной пойдёт только мистер Клаус. Вдвоём мы справимся.

Роб молча и с одобрением наблюдал за поведением пилота.

Петухов следил за своей командой, то и дело бросая взгляды на тихо переговаривающихся между собой Ирину и Джоя, шедших в стороне от всех.

-Господин Вирсу, ведь мои солдаты могут выполнить для вас эту работу,- попытался возразить Абдалла.

-Нет, нет, одного происшествия мне хватило. Да и вас оно не оставило в покое. Но я буду очень вам благодарен, если вы прикажете отогнать все машины от самолёта, солдат отвести на приличную дистанцию, а водителю бензовоза подъехать на пять метров к самолёту, высвободить шланг и приготовиться к заправке.

-Босс здесь - вы, мистер Вирсу.- Абдалла сказал несколько слов своему заместителю, который тут же бросился выполнять распоряжение. Минуту спустя джипы и охрана оказались у вертолёта, водитель бензовоза припарковался у самолёта, вышел из кабины и, подбежав к Абдалле, спросил у него что-то.

-Мистер Вирсу, он спрашивает, нужна ли вам его помощь?

-Спасибо, господин Абдалла, мы обойдёмся сами,- сделав знак Клаусу следовать за ним, Саулус прихватил свою сумку и отправился к самолёту.

-Строгий парнишка и своё ремесло знает недурно.Не правда ли, мистер Абдалла?- рассмеялся Роб.

-Вполне с вами согласен. Мистер Барклай, до вашего отлёта я должен выполнить ещё одну приятную обязанность по отношению к вам. Вы не забыли про чек?

-В делах я помню все мелочи, мистер Абдалла.

-Ваш чек на сто пятьдесят тысяч.- Абдалла протянул Робу конверт.- Швейцарский банк. На предъявителя.

-Благодарю, мистер Абдалла. К слову, это минимальная сумма, которую я решил запросить у русских, учитывая нерадостное экономическое положение в их стране.- Роб взял конверт и, не вскрыв, положил его в карман. Заметив удивлённый взгляд Абдаллы, он пояснил:- Я вам доверяю, мистер Абдалла. Благодарю вас.

-Не стоит благодарности. Я с большим удовольствием выполнил поручение моих и ваших партнёров.- На лице Абдаллы появилась хитроватая улыбка, и Роб вспомнил, каким серым оно стало при известии о неожиданном недомогании пилота.- Желаю, чтобы получаемые вами гонорары были максимальными. Извините, мистер Барклай, я покину вас, чтобы отдать некоторые распоряжения.

Ты желаешь нам быть богатыми мертвецами, поскольку у тебя тот же почерк, что и у Стива с Питером, у вас обязательно должны быть и общие намерения, так думал Роб, сопровождая хозяина куска пустыни взглядом. Эти баллоны, противогазы, которыми вы снабдили своих головорезов. Какие у вас намерения, чёрт вас подери? Его взгляд остановился на самолёте, к которому Клаус прилаживал шланг, тянувшийся от бензовоза. Он увидел Саула, выпрыгнувшего из самолёта с инструментальным ящиком, подумал, что именно в этот ящик пилот мог поместить оставшуюся у него мину. Вдруг он почувствовал ручеёк пота, стекавший по спине. Ведь здесь были только люди Абдаллы. Не могли ли они?.. Появилась мысль: немедленно поделиться подозрением с пилотом. Но тут же Роб охладил себя: не нагнетай, сказал он себе, не рисуй чертей там, где их нет, здесь Абдалла не посмеет - слишком опасно для него самого. К тому же, уж очень явно его желание побыстрее отправить самолёт вместе с пассажирами куда подальше от базы. Роб отметил, что все разделились на три группы: возле одного из джипов арабы, выстроившись в одну шеренгу перед Абдаллой, внимательно слушали его распоряжение. В десятке метров от них Егор развлекал русских, видимо, очередным анекдотом.

-Рик, будь добр, принеси мою сумку. У нас ещё есть время полентяйничать.

Рик выбрал из горы сваленного на землю багажа свою и Роба сумки, подошёл к шефу. Роб знаком пригласил остальных подойти.

-Что случилось, парни? Что давит?- спросил Роберт, когда через минуту все расположились рядом с ним прямо на горячем песке.

-Мы не приуныли, шефчик. И если ты уже спросил об этом, то я отвечу. На наших гениталиях висят гири неизвестности,- произнёс Яан.

-К тому же, шеф, мы просто-напросто чуем вонь,- подхватил Харви.

-И никто из нас не знает толком, откуда этой вонищей несёт,- добавил Роза.- Заметь, уважаемый стратег, что мы начали выражаться метафорично, а это признак обычной озабоченности. Поэтому просим прояснить нам обстановку. Откуда, по-твоему, дует ветер?

-Кое-что я могу сказать, ребятки,- улыбнулся Роб.- Первое - баллоны, на которые вы, конечно, обратили внимание, предназначены для газа. Ясно?

-Никто из нас и не предполагал, что русские начинили их амброзией,- пробормотал Яан.

-Да, Роб, мы знаем, что в них перевозят не коньяк,- добавил Яро.

-Второе, в сумке каждого русского имеется противогаз. Связку находите?

-Конечно, находим, Роб. Ведь ни у кого из нас противогаза нет. И эти баллоны не были выгружены. Значит...

-...они решили освободить баллоны, когда мы будем в самолёте, а самолёт в воздухе. Думаешь ты то же самое, что мы все думаем,- непривычно жёстким голосом сказал Роза.

-Так я думал до того, как наш друг Саул обезвредил баллоны.

-Для этого он и отправил всех к чёрту на кулички?!- воскликнул Яан.- Ну и молодец, парчуха!

-Тем не менее, все должны вести себя так, будто нам ничего не известно,- продолжил Роб.- Второе, сразу после посадки в самолёт всем непременно одеть куртки.- Роб улыбнулся.- Ведь на высоте в салоне будет прохладно. И, в-третьих, готовность номер один.

-Шеф, я правильно понял, что эти паскуды решили нас просто отравить?

-Ты правильно понял, Рик.

-На хрена им это?..- Рик растерянно развёл руки.- Какой им интерес? И что они собирались сделать с нашими трупиками?

-Предполагаю, выбросить вместе с ящиками на границе между Италией и Францией. Над этой территорией Саул должен открыть люк.

-Роб, этому парню можно верить?- осторожно спросил Яан.- Кстати, ты уже знаешь, каким дерьмом эти ящики начинены?

-Пилот подтвердил делом, что он - с нами. То, что я услышал от него, и информация, полученная Джоем от Айрин, подтвердили мои самые худшие предположения. В ящиках действительно дерьмовейшее из дерьма. Если бы я знал, парни...

-Думаю, что, кроме противогазов, кто-то из русских наверняка имеет за пазухой пушку. Ни у кого из нас нету даже вшивого перочинного ножичка,- сказал Рик.- Но у тебя уже есть какая-то идея, Роб?

-Возможно.- Роб на минуту задумался.- Думаю, что они всё поставили на одну карту, на баллоны. Но превентивные меры мы приняли, и это будет для них большой неожиданностью, которую мы и должны будем использовать. Что они делают, Роза?- кивком головы Роб указал на русских, находившихся за его спиной.

-Твой коллега Ник, как и ты, играет роль Марка Тулия, Абдалла подражаем вам обоим. Стратеги вшивые...- Роза зло сплюнул.- Есть у тебя ещё какие-то сюрпризы?

-Мы договорились с Саулом, что перед Неаполем он запросит у итальянцев посадку, не объясняя причин. Это будет вторая неожиданность для коллеги Ника. Ну, а на случай, если они решатся что-то предпринять... Клаус, постарайся закрыть кабину самолёта. А в салоне мы попытаемся с ними справиться. Ничего другого нам не остаётся, ребята.

-Что ты собираешься преподнести итальянской полиции, Роб?- спросил Яан.

-У всех чистые паспорта, никто из нас полицию не заинтересует, если, конечно, не вмешается Интерпол. Но...

-...но у полипов возникнет вопрос: как мы оказались в одной компании с "Иванами" в их же самолёте,- сказал молчавший до этого Клаус. Он посмотрел на Джоя и, будто оправдываясь, добавил:- Абдалла зовёт русских партнёров "Иванами".

-Вопрос естественный, и он, безусловно, возникнет,- согласился Роб.- Джой?

-Да, шеф.

-У нас нет куртки для Айрин. Мисс не имеет никакого отношения к этой поганой игре Лори. Её просто затолкали в самолёт. Но ты знаешь, что...- он посмотрел в сторону обеих групп, на Ирину, стоявшую перед Петуховым.- Парашют выдержит вас обоих. Но на одном парашюте вдвоём... Это не совсем просто, Джой.

-Ты думаешь, что может быть и такой вариант?..

-Я ничего не исключаю. Быть может, Саул откроет люк раньше времени... Мы свалим, а он может сесть на любом аэродроме и сдаться полиции.- Роб кивнул в сторону Петухова.- Потом мы попытаемся его вытащить, и он попросит в любой стране политубежище. Уж Саула-то мы не оставим. Да и возможности... Фрэдди...

-Мы поставим машину на автопилот,- сказал Клаус.- Ведь я буду с ним в кабине, моя "куртка" тоже выдержит обоих.

-И где она грохнется со всей начинкой?- спросил Харви.

-Рассчитаем так, чтобы это случилось в море.

-Вместе... с ними?!- глаза Рика готовы были вылезть из орбит.

-Предлагай вариант. Ведь они замышляют то же самое. Баллоны, противогазы...- лицо Роба помрачнело.- Сейчас вступает в силу фактор - кто выстрелит раньше снайпера.

-Пусть ангелы сопровождают меня в последний путь...- начал Роза.

-Заткнись!- лицо Роба побледнело. Слова Розы вывели его из себя. - Никогда не произноси при мне подобное! Твой последний путь начнётся на второй день твоего пребывания на небе, если святой Пётр пропустит тебя через райские ворота.

-Но, в общем и целом, наше положение выглядит критически дерьмовым, Роб?- после длинной паузы спросил Яан.

-Допускаю, что дерьмовым, но не так уж критически,- кивнул Роб. И, глядя в сторону Абдаллы, занятого своей группой, добавил:- Так что повода наполнять штаны не вижу. Просто всем приготовиться к неожиданностям. Всё, парни. Приготовились.

-Не много, но отчётливо. Ясно, Роб,- ответил за всех Рик.

-Придётся подготовить спонтанность,- пошутил Джой.

-Подготовь, Джой. А кстати, ребятки, говорит ли вам о чём-то имя Абдалл Фарак. Или Фарук?- Роб успокоился, обвёл всех взглядом.

- Все эти имена звучат одинаково,- ответил Харви.- Имели мы с ним дела?

-Кажется мне, он... Да, он прикончил Анвара Садата,- уверенно сказал Яан.

-Его портрет висит в бюро этого...- Роб кивнул в сторону Абдаллы.

-Я его видел. Портрет,- подтвердил Клаус и неожиданно выругался.- Чччёрт!..

-В чём дело, малыш?- удивлённо спросил Роб.

-Да я вообще... Как-то всё поперёк.

-Пути Господни, малыш, всегда неисповедимы,- задумчиво и будто перед всеми оправдываясь, произнёс Роб.

-Тропинки дьявола тоже, шеф,- сказал Рик.- Именно он и сводит себе подобных.

-С другой стороны, ребятки, этот проклятый случай поставил нас перед фактом. Так что всё ясно,- как-то даже весело сказал Роб.

-И что же тебе ясно, какого хрена тебе ясно?- скороговоркой пробормотал Харви.

-Импровизировать, вот что. Мы же всегда так...

-Кое-что мы уже приготовили Абдалле и его крошкам,- с улыбкой сказал Роб. Он снял шляпу и вытер вспотевший лоб.

-Опять ты говоришь загадками, что я в тебе терпеть ненавижу. Почему мы не знаем?- возмутился Роза и посмотрел поочерёдно на Роба, на Клауса.- Хотя... Вы ведь не зря оставались в казарме, пока мы обедали.

-Не зря,- подтвердил Роб.- Как твоя бабушка говорила: помоги себе сам, и Господь поможет тебе. Вот мы и... помогли.

-Скорее бы... Хуже нет ждать и догонять,- пробормотал Рик.- Само ожидание хуже самой смерти.

-Кореш, мне начинает надоедать твой праздничный патологический тон,- сказал Харви.

-Ты имел в виду патетический тон, а не патологический,- поправил его Яан.- Это большая разница.

-Никакой разницы. Ноет, как...

-Никто не ноет,- оправдался Рик.- Я хотел сказать, что мы все в команде, что шефа все поняли, и что нам не привыкать выбираться из дерьма. Так, Роб?

-Совершенно так, Рик. И мы выберемся.

-И снова окажемся в дерьме, то есть... В общем, ты всё правильно сказал, брат Рик, и это... в общем ясно,- как обычно при волнении, Яро не мог довести мысль до конца.- То есть, я хочу сказать, что... Роберт, ты принял решение. А это хорошо, когда принимают твёрдое решение. Значит, оно будет выполнено. Так я думаю.

-Поддерживаю мнение,- твёрдо сказал Харви.

-Спасибо, Яро. Сейчас ты напоминаешь мне одного хорошего американского парня по имени Форрест Гамп. Ты не видел фильм о нём с Томом Хэнгстом?

-Нет. Но обязательно посмотрю, если ты рекомендуешь.

-Рекомендую, Яро.- Роб обвёл всех взглядом.- В таком случае поставим на обсуждениях точку. И - к действию. Джой, позаботься об Айрин.

Это было последнее наставление Роба перед посадкой в самолёт.

-Я должен знать всё, что ты ему сказала.- Петухов стоял напротив Ирины в нескольких шагах от группы.- Всю дорогу ты трепалась с ним. О чём?

-Я получила указания от Степана Андреевича.

-Не думаю, что он велел тебе вести себя, как последняя поблядуха.

-Ревность обуяла?- Она презрительно улыбнулась. Попыталась сдержаться, хотя почувствовала, что кончики пальцев начинают подрагивать.- Не вам мне указывать, как себя вести. Вы что, не знаете, какие женщины на вас работают.

-Полегче, ты! Дома поговорим.- Петухов искоса посмотрел в сторону иностранцев.- Как только начнётся, передашь ему противогаз. Я тоже, между прочим, получил указание. Он останется в живых. Так что... успеешь с ним повазжаться.

-Вы бы...- Как ей хотелось вмазать пощёчину в эту круглую, с резкими глубокими морщинами физиономию! Чувство бессилия вызвало слёзы.

-В самолёте ты будешь делать то, что и все остальные. Если, конечно, тебе не надоело жить и если хочешь, чтобы он при тебе остался. И помалкивай. Ясно?- Он даже не дождался её ответа, направился к группе.

Ирина бессильно опустилась на свой небольшой рюкзак. Джой был лишь в нескольких метрах от неё, но она вновь почувствовала себя одинокой и беспомощной. Сколько раз это чувство бессилия и отчаяния приходило к ней в последние месяцы! И снова... Посреди бескрайней пустыни, под чистым безоблачным небом, под раскалённым солнцем, под взглядами чужих ей людей в чёрных комбинезонах и этого бородатого, не пытающегося даже скрыть своего презрения к ней...

Она смотрела в пустоту, контуры самолёта виделись, будто подрагивающий мираж в горячей пустыне.

-В Москве каждый из вас получил приказ: не брать с собой никакого оружия. Так?- покачиваясь на расставленных ногах, сцепив руки за спиной, обратился Петухов к своей команде. Молчание и кривые усмешки подтвердили его предположение.

-Если хочешь знать, так я и в Москве без финака из дому не выхожу, а ты хотел, чтобы я летел без подстраховки, так что извини,- с кривой усмешкой проговорил "Таксист".

-Ты, "Кроха"?- обратился Петухов к единственному их группы человеку, с которым он имел дело в прошлом.- Ты-то знаешь, что такое приказ.

-Оставь. Неужели ты думаешь, что такие приказы выполняются? Ведь это то же самое, что приказать тебе выйти на прогулку нагишом. Не дети же мы,- засмеялся тот откровенно и жестом указал на Егора.- Вот этот хохмач, может, ложку вместа найфа прихватил.

-Показать, что ли?- обиделся Егор и похлопал себя по ляжке.- Всё на месте.

-В таком случае... по возвращении предложу вычесть пару процентов из зарплаты каждого. За невыполнение приказа...- Петухов смягчил тон, кивнул в сторону "иностранцев".- Ваши побрякушки здесь ни к чему, поэтому и был отдан приказ.- Он понизил голос:- Для их устранения приготовлено всё необходимое.

-Запас карман не чешет,- пробормотал Егор.- Подстраховка никому еще не мешала.

-Баллоны открою я. Это и будет знак надеть противогазы,- недовольно продолжил Петухов.- И, поскольку приказ остаётся в силе, оружием не пользоваться.

-Даже в случае необходимости? В целях, скажем, самозащиты,- Егор растянул губы в улыбке.

-В любом случае. Их трупы должны быть без признаков ран от огнестрельного или холодного оружия. Всё ясно?- его строгий, требовательный взгляд поочерёдно проскользил по лицам.

-"Мираж" вызывает "Дельту Нордпол". Прошу ответить.

-"Дельта Нордпол" слушает "Мираж".

-Всё ли в порядке на борту?

-Благодарю вас. Всё в порядке и в соответствии с планом.

-Отправитель хотел убедиться в вашем благополучии. Желаю хорошего пути, "Дельта Нордпол". Роджер.

-Благодарю "Мираж". Роджер.

Абдалла щёлкнул выключателем, положил микрофон и облегчённо вздохнул. В принципе, у него не было крайней необходимости связываться с самолётом, взлетевшим абсолютно пунктуально и на его глазах. В ту же минуту его заместитель доложил ему о том, что собственными руками расположил в кабине пилота обе мины, хронометры которых были им установлены на указанное Абдаллой время. Значит, это должно произойти через полчаса. Так что, за присланное русскими партнёрами оружие уплачено сполна, подумал он удовлетворённо. Однако к чувству удовлетворения от успешно завершившейся "сделки" подмешивалось ощущение беспокойства. Он испытывал неуверенность, свойственную преступнику, лихорадочно анализирующему, не наследил ли он при совершении недавнего криминала.

Он встал из-за стола, подошёл к окну. Под маскировочной сеткой у вертолёта стоял лишь его персональный "джип". Все машины, в том числе и бензовоз, вернулись в подземный гараж. В одном прав американец: его солдаты знают, что значит дисциплина и подчинение. Да, не так называемая "западная демократия", а только твёрдая вера в Аллаха, железная дисциплина и беспрекословное подчинение делают любую армию непобедимой.

Он вернулся к столу. С фотографии на стене на него смотрел Абдал Фарак. Ещё бы, подумал он, знать неверному американцу, что именно воля Аллаха избрала руку и мужество героя для мщения предателю мусульман, посмевшему запятнать чистоту шариата! Абдалла отвёл взгляд от фотографии, сел за стол. Его мысли перенеслись в далёкую Москву, где, в чём Абдалла был уверен, в это же время кто-то из его партнёров, подобно ему, с нетерпением следит за часовой стрелкой.

Саулус в очередной раз сравнил маршрут полёта с таблицей времени, взглянул на бортовые часы: оставалось около сорока минут до южной границы Франции - маршрут пересекал линию Тулона, - над которой ему предстояло открыть хвостовой люк. Пять минут спустя он должен будет закрыть люк и переложить курс на 35 градусов на восток, в сторону Югославии, где, по предписанию Москвы, он должен будет совершить посадку. Предложение американца приземлиться при первой возможности выглядело, по мнению Вирсу, самым оптимальным. Конечно, вилами по воде писано, как страна, предоставившая разрешение на посадку, отнесётся к пассажирам и пилоту, обнаружив груз самолёта, но это уже другое дело. В любом случае, на земле русским не придёт в голову сопротивляться французской или итальянской полиции.

-Расслабтесь, народы, к чертовой матери всю мировую политику. Ведь есть на нашем свете столько прекрасных вещей: обыкновенные житейские проблемы, которые не всегда такие сложные, какими они нам кажутся. А литература, искусство!- Роза нервничал и не мог молчать. Его взгляд остановился на длинноволосом.- О Боге можно красиво философствовать. О любви, в конце концов.

-Это ты про какую любовь? Про твою, что ли?- криво ухмыльнулся Крошка.- Так мы не по этому делу, что тут обсуждать?- его слова остались без внимания.

-Искусство...- вяло пробормотал Марлен.- Искусство было. Сегодня оно ни что иное, как старая заблудившаяся курва, готовае подлечь под любого, кто больше зелени подкинет.

-Весьма резкое, но вполне справедливое мнение, Марлен,- искренне оживился Роза, привлекший заинтересованность русского .- Хотя и частично, но я вас поддерживаю. На Западе...

-Я говорю о русских художниках и о русском искусстве. О нем я, поверьте, имею слегка большее представление, чем вы.- Глаза Марлена перестали быть мутными, как прежде.

-Я верю вам и не намерен соперничать. Но литература...

-Вонючки писатели роются в дерьме, лезут из кожи, чтобы доказать, что чёрное есть белое и наоборот. Читаешь всю эту современную херню и сразу видишь его потуги представить не литературу в себе, а себя в литературе. Назовите хотя бы одного из них, кто видит человека как явление, как отдельный мир, а не как субъект, над которым можно потешиться. Говно!

-Поддерживаю, господин Марлен,- вмешался Яан.- Если так называемый "художник" и подвывающие ему "критики" пытаются мне внушить, что гора ржавых консервных банок или клозет посреди жилой комнаты, или покрытое белой тряпкой здание суть искусство, более того, событие века, то я, как и вы, вижу с их стороны полное неуважение к себе. Да, господин Марлен, они считают нас недоумками.Меня тоже тянет на блевотину от подобного "искусства". Но наше с вами - право отторгнуть их и остаться с Секстинской Капеллой, Гомером, Моцартом!

Тишина длилась несколько минут, кто-то из пассажиров смотрел на собственные ноги, другие переглядывались. Со стороны могло показаться, что каждый чувствовал себя не в своей тарелке и зависимым от другого, хотя никто из них не смог бы точно определить, в чем состояла эта зависимость.

-В то время не было необходимости в агентах и менеджерах, чья обязанность заключается в том, чтобы внушить выгодные им мысли стаду, называемому человечеством,- с чувством произнёс Марлен.- Каждый человек обладает инстинктом не понимать - понимание есть результат воспитания и внушения, - а ощущать прекрасное и мудрое.

-Глубочайший смысл в ваших словах,- мирным тоном поддержал Яан.- Да, в то время люди ощущали. Но каждое время имеет свои истины и свои ценности, как и каждый отдельный человек в разные периоды своей жизни.

-Во все времена два, умноженное на два, давало в результате четыре,-парировал Марлен.- Это единственная истина. А то, что ты сказал о каждом отдельном человеке, есть ничто иное, как доказательство того, что каждое исторгаемое нами слово - ложь, которая является человеческой сутью.

-Не преувеличение ли это?- растерянно спросил Роза.

-Отнюдь. Употребите обыкновенную логику, и вы придёте к тому же выводу. Каждый человек, пытающийся открыть глаза своему собеседнику или обществу, лжёт, поскольку он высказывает собственную истину, которая является ложью по отношению к истинам других людей или обществ.

-Но это миф, господин Марлен!- возмутился Яан.

-А, быть может, человек есть не только явление и факт, как коллега Марлен отметил, но и миф. Согласись, мой друг,- обратился Роза к Яану.- А если и ложь, и сама истина существуют лишь в наших мифических представлениях? Хотя Георг Хегель пытался в своё время вывести реальную систему истины.

-Ничего абсурднее не могу себе представить,- сказал Марлен.- Он наверняка пришёл к древнему выводу: молчание - золото. А при крайней надобности достаточно обойтись не всей, но лишь порцией истины. Истина в полной мере опасна.

-Парни, кончайте вы эту непонятную фуёвину,- вдруг взорвался Егор.- Чё вы тут перед нами выёживаетесь! За валенков нас что ли сибирских держите? Тоже мне хегели-мегели, айсберги-вайсберги собрались. Проще надо, господа-товарищи.- Тема, очевидно, изрядно раздражала его.

-Что вы имеете в виду, коллега Егор?- снова растерялся Роза.

-А то! Каждый человек имеет право на ошибку, только Господь не ошибается, потому как сидит себе на небе и ни хрена не делает, семечки грызёт да хохочет с того, как мы, мудозвоны, на земле волосья друг из друга клочьями выдергиваем.

-Ему тоже надоели собственные ошибки,- спокойно вмешался в разговор до сих пор молчавший Роб.- И главная из них: он дал человеку слишком много свободы, но обделил его терпением и пониманием.

-И несмотря на это, каждый из нас ежедневно просит его об услуге или о помощи,- тихо произнёс Рик.- И если он в своей молитве честен и искренен, то рано или поздно получит эту помощь.

-Чаще поздно,- сказал Яро.- Но и это лучше, чем никогда. Ты не думай,- вдруг обратился он к Розе.- Русские люди очень верующие, хотя и коммунистами воспитывались.

-А я уверен в этом, Егор. Никакой народ, никакой человек не может существовать без веры.

-Это точно,- кивнул Егор.

-Вот потому-то, что каждый хер, вроде тебя, занимает Бога своими просьбами, у Него не остаётся времени исправлять собственные ошибки,- сказал Марлен и вдруг громко засмеялся. Смех его был высоким и напоминал лай.

-Должен напомнить, господа, что среди нас находится женщина. А её присутствие нас к чему-то обязывает. Имею в виду выбор слов и лексики.- Яан обратился к Ирине:- Вас не интересует наш разговор?

-Наоборот. Очень даже.

-Тогда позвольте спросить, какие мысли отягощают вас в данную минуту?

-Я задержалась на теме искусства и заблудилась.

-Конкретно?

-Только не смейтесь, пожалуйста, но я вдруг - и не ко времени - попыталась найти разницу между "голубым" и "розовым" периодами в творчестве Пикассо.

-Вау,- не сдержал возгласа Харви и с уважением посмотрел на Джоя, до сих пор отвлеченно прислушивавшегося к доносившимся до его слуха словам. Всё его внимание было сосредоточено на малейших движениях Петухова. Лишь изредка он поворачивался в сторону Роба, делавшего вид, что дремлет.

-Знаешь этого Пикасова?- толкнул Егор соседа.

-За баранкой я, понял? Водил, а не вроде этих художников вонючих, гомиков грёбаных! Так что к ним валяй.

-Слышал я, что этот самый Пикассо из жидов был и пацифист, к тому же,- раздался голос "Крошки", который, пожалуй, был единственным, чей английский пребывал в самом зачаточном состоянии.

Джой быстро перевёл. Яан немедленно громко отреагировал:

-Мне кажется, что вы не довольны не только всем миром, но ненавидите и презираете самих себя.

-У вас, видимо, нет женщин, с которыми вы могли бы провести время?- поинтересовался Харви.- Яро, ты помнишь этого типа в Малаге, которому мы советовали жениться на путане?

-Ещё бы я этого зануду не запомнил! Вы представляете, парни, этот хмырь пожлобился поделиться с бомжами своей тридцатикомнатной хавирой. Вот мы ему в глаза и выдали, что он коммуняка и сучий потрох, как Джой любит говорить.

-Ни к чему эта трепотня...- вмешался Яан и подчёркнуто вежливым тоном обратился к Ирине:- Мадам, меня всегда интересовали женщины в политике. Могли бы вы представить себя на политическом поприще?

-А вы?- улыбнулась Ирина.

-Мужчины в политике привычны...- Яан слегка растерялся, почувствовав на себе взгляды остальных пассажиров.- Но женщины... Иногда я думаю, что к политической деятельности стремятся женщины, которые чем-то не удовлетворены.

-Вы пытаетесь меня спровоцировать на спор, не так ли?- улыбнулась Ирина.

-Мы все хотим услышать ваш ответ на вопрос друга Яана. Он, я могу сказать, выразил общую мысль, обратившись к вам,- скороговоркой выдал Харви.

-И вообще... Нам не хватает женского голоса,- добавил Яро.

-Я, видимо, не тот адресат для вашего вопроса,- помедлив, ответила Ирина.- Со стыдом признаюсь, что я не отношусь к тем, кто готов в любое время выйти с транспарантом на площадь или открыто выступить против несправедливости. Я обыкновенная, как и большинство русских женщин, желающих покоя себе и семье, трусливая женщина, далекая от политики, совсем не разделяющая идеи феминисток.

-Однако вы здесь, среди нас, и ваше присутствие о многом говорит.

-Своё присутствие среди вас я бы не хотела комментировать. Но дискуссия о человеческих комплексах или о равноправии мужчин и женщин мне интересна.

-И каков же ваш взгляд на проблему равноправия мужчин и женщин, мадам?- с ноткой лести в голосе спросил Яро.

-Появление достаточного количества людей, ратующих за подобное равноправие, является требованием нашего времени и важным фактором для будущего, как и многие другие, до сих пор нам не привычные требования.- Она обратилась к Розе:- Простите, но и вы, гомосексуалисты, требуете права на создание семьи и те же права, которые имеют так называемые традиционные семьи, как я вполне понимаю.

-Но мы сами по себе, мы требуем лишь наши права, не пытаясь повлиять своими идеями на других,- возразил Яан.

-Не знаю...- Ирина задумалась. После долгого молчания, во время которого все взгляды были обращены на неё, тряхнула плечами, будто сбросила с них груз.- Откровенно говоря, я нахожу все споры о так называемом равноправии излишними. В первую очередь, я вижу нормальных, умных, интеллигентных, толерантных людей или же их антиподов в политике, в профессиях, в семьях, и независимо от их пола.

-То, о чём вы говорите, относится к редким случаям. А почему женщины так спокойно относятся к определению "слабый пол"?- дружески и весьма заинтересованно спросил Яан.

-Да потому, что эту "слабость" сама женщина рассматривает как готовность к любви, как свою жертвенность, тепло. И когда они говорят о равноправии, то имеют в виду не только женщин, но и мужчин. И те, и другие выступают против незаслуженных обид и несправедливости. В этом, думается мне, и состоит по сути содержание требований и женщин, и сексуальных, религиозных, и остальных меньшинств.- Ирина почувствовала наступающее освобождение от напряжения.

-Вы необычная женщина,- сказал Харви, задумчиво глядя на неё.

-Необычными можно назвать Орлеанскую Деву, Голду Меир, госпожу Тэтчер... Такие женщины не ждут, пока права будут преподнесены им, они просто берут их - умом, трудом, терпением, женственностью. Почитание матери Терезы мне много ближе и понятнее, чем восторг кажущимся лоском принцессы Дианы.

-Всё-таки позвольте высказать мнение, мадам,- осторожно заговорил Яан.- Мне кажется, что вы чертовски любите женщин...

-А разве есть причины ими не восторгаться! - Ирина почему-то посмотрела в сторону Петухова, и с этого момента стало казаться, что обращалась она только к нему.- Недавно я прочитала об одной американке по имени Хеллен Келлер и подумала, что её мужеству мог бы позавидовать каждый мужчина мира...

-Мужики, чего она только не знает!- с восторженной гордостью воскликнул Егор.- Так ты рассказывай про неё!

-Эта женщина, полуглухая, полностью лишённая зрения, использовала остатки своих сил для того, чтобы помочь людям, чьё физическое состояние находила хуже своего. Она искала этих людей, знакомилась с ними, помогала, успокаивала, чем делала их достаточно сильными, чтобы сопротивляться болезням...

-А у нас, в России, разве таких мало?- снова воскликнул Егор.- Вот возьми монашек, к примеру, или сестричек в больничках. Там же условия хуже катастрофы, а они все равно такие все жалостные. Я был недавно в больничке, так одна прямо как мать мне была. И вообще, всякие американки да французки на месте наших баб...

-Прекратить!- выкрикнул Петухов.

-Чё прекрати, чё!- Егор сжал кулаки, но тут же расслабился. Он посмотрел в сторону Ирины.- Если бы русскую бы бабу да в их шанели-минелли...

-Жалеешь их?- сочувственно посмотрел на него Джой.

-А то! Я люблю их, сладких. Недавно в песне слова такие слышал: кто за Родину, да за Сталина, а я за всех российских баб. Про меня это, точно.

-Наверное, женщины вас тоже любили?- осторожно спросила Ирина.

-А ещё бы! А мне их всегда почему-то жалеть хотелось.Молодух нынешних не жалко, они своё отгребут... И старух со счёта списали, жалеть их поздно, вот-вот сами скопытятся. А таких вот, с тридцати до полтинника, недолюбленных - их жалко.Они ж, только они, бабы наши, и корячатся, чтобы спасти и нас, и детишек, и весь этот обосранный мир. Извиняюсь. А, бля, чё тут!- Егор безнадёжно махнул рукой, затем ударил кулаком по колену, опустил голову. Так часто бывает в конце крутого застолья, когда выпит последний стакан: тот или иной мужик не в силах сдержать навалившуюся на него истерику откровенности, использует возможность освободить душу от за жизнь накипевшего-наболевшего пласта.

Все знали, что Егор был трезв. Возможно, именно поэтому наступила полная тишина, и, скорее всего, по этой же причине мужчины с искренним уважением бросали незаметные - будто каждый стеснялся каждого - взгляды на единственную среди них женщину.

-Парень поневоле вернулся к теме: к красоте, которая спасает мир,- после долгого молчания обратился Яан к Ирине.- Если я не ошибаюсь, Лео Толстой писал именно об этом.

-Косвенно об этом пишут все хорошие писатели, но слова красота спасёт мир принадлежат Достоевскому,- поправила она.- Фёдору Достоевскому.

-И часто оно тебя спасало?- раздался громкий голос Марлена.- Искусство и красота, перед которыми ты так западаешь?

В этот момент самолёт ухнул вниз, все поневоле затаили дыхание. Воздушная яма оказалась глубокой. Но через минуту уши отложило, все прислушались к равномерному, ставшему привычным гулу моторов. Марлен не отрываясь смотрел на Яана, ожидая ответ на свой вопрос. Их взгляды встретились.

-Не могу ответить утвердительно в том смысле, который ты имеешь в виду, коллега Марлен. Думаю, что под спасением мира с помощью красоты господин писатель имел в виду позитивное влияние прекрасного на души людей. Красота отдаляет человека от зла, от агрессивности и приближает его к добру и чистым чувствам, к жалости и благородным мыслям.

-Ты не ответил на мой вопрос,- Марлен плотно сжал губы.

-Да, глядя на картины того же Пикассо, я думаю и о судьбах людей, и о мире, и о женщинах, как ни странно вам это может показаться.

-Опять этот Пикассо!- покачал головой Марлен...- Да что вы в него уткнулись?!

-Да потому, что кто-то из вас назвал гения обыкновенным жидом и пацифистом! Это ведь то же самое... Гитлер сжигал книги на площадях...

-А мы сбивали церковные купола и жгли иконы Андрея Рублёва,- произнесла Ирина негромко, и её слова, несмотря на гул моторов, были услышаны.- Художники раскладывают время, как физики атом. Ведь тот же Пикассо рисовал не войну и не о войне, он писал войной, он выложил нам нутро насилия. И мы это понимаем. А понимание уже само по себе облегчает жизнь.- Сверкающим взглядом женщина прошлась по лицу каждого, в их глазах она увидела интерес и оживление, даже всё время молчавший широкоплечий Крошка криво улыбнулся ей.

-Браво, мадам, браво,- сказал Яан и демонстративно похлопал в ладоши. Выражение его лица при этом осталось совершенно серьёзным.

Петухова, который с самого начала полёта находился в напряжённом ожидании и которого раздражала развернувшаяся трепотня, демонстративные аплодисменты Яана вывели из себя. Однако выплеснувшуюся злобу он обратил на Ирину.

-Красиво говорить научилась. А теперь расскажи публике то, о чём умолчала.

-А публика не интересуется её личной жизнью, в отличие от тебя,- сказал Яро.

-Эй, парень, ты о чём?- из всех, опешивших от явной злобы Петухова, Рик первым обрёл дар речи. К тому же, он успел вцепиться в куртку Джоя и удержать его на лавке. Роб схватил Джоя с другой стороны.

-Знаю, о чём! Уж мне-то лучше всех вас знать, что эта леди из себя представляет и под кого её...

-Заткнулся бы ты, скотина!- Джой снова сделал попытку вскочить, и снова рука Роба буквально пригвоздила его к месту.

-Джой! Не время. Успокойся. Назови-ка мне быстренько первую нашу заповедь, Джой,- жёстко, будто приказ, произнёс Роб.

-Не суетись, пока не уверен, что охота на тебя началась,- подчинился Джой. Он действительно успокоился, как это происходило всегда, когда он слышал голос Роба или чувствовал его руку.

-А теперь вторую. Мне кажется, что подходит время следовать ей.

Джой посмотрел в сторону Петухова. Тот казался неподвижным, но Джой знал, чувствовал, как тот напряжён, как ждёт своей минуты. Старайся опередить снайпера, у которого ты на прицеле, так звучала вторая их многих заповедей, которым они следовали все совместные годы. И сейчас - в который раз! - все они находились под прицелом подонка.

-...своим поведением ты доказываешь, что мадам была права, говоря о комплексах неполноценности: столько ненависти к самому себе, которая в тебе накопилась, трудно себе представить. О твоём отношении к людям говорить не приходится.

-Да я и не скрываю, если ты имеешь в виду гомиков, цветных или так называемых "избранных Богом". А ты - любитель человечества, да? Гражданин мира? Что ещё веселенького поведаешь о себе?

-Я - бельгиец, если тебя интересует моя национальность.

-Laetitia vana evadit,- прервал Роза Яана на полуслове.- Не время и незачем.

-Конечно, мужики, не время, мы ж на деле. Чего вы?- примирительно проговорил Егор.- И всё из-за чего! Ну, не любит он жидовню или гомиков, извиняюсь за выражение. Так и что? А я, к примеру, азиатов или кавказцев терпеть не могу.

-Позвольте спросить, почему?- таким же мирным тоном спросил Рик.

-А ты бы, вместо того, чтоб по отелям для иностранцев да шампанское с икоркой лакать, сходил бы на любой рынок московский да посмотрел, как чёрные все оккупировали да от нас, русских, вдесятеро требуют за виноградину гнилую или цветуёк грёбаный. А чечены что вытворяют! За это их любить?

Самолёт снова попал в воздушную яму. Вирсу выровнял машину, сверил по карте курс, посмотрел на часы, бросил взгляд на съёжившегося в кресле Клауса.

-Это так всегда: после жары всегда кажется прохладно. В нижнем шкафчике найдешь пуловер.

-Спасибо, пока терпимо.- Мысли Клауса были заняты недавним пребыванием в лагере Абдаллы и неопределённостью, в которой находились он и его друзья. Саулус, тоже человек по натуре неразговорчивый, продолжил мысленно анализ предстоящего манёвра. Безусловно, пассажиры могут заметить изменение маршрута, но если этот русский с курицыной фамилией и обратится к нему с вопросом, то можно будет сослаться на требования наземных диспетчеров...

-Я американец и, как большинство настоящих американцев, спокойно отношусь к традициям других людей,- так ответил Роб на утверждение Марлена о ненависти белых к латинос и неграм в Штатах. Сопровождая слова полупрезрительной улыбкой, он добавил:- Я не знаю, кто есть вы на самом деле, но смею утверждать, что каждый король при желании отыщет среди своих предков и подлецов, и рабов, а каждый раб может быть потомком королей.

-Чёрт тебя подери, шефчик,- воскликнул Роза.- Если я не ошибаюсь, именно это сказал старик Платон, ученик Сократа и объективный идеалист. Но ты!..

-Что же касается вас, мисс Айрин,- продолжил Роб,- то я рад отметить, что вы самый оптимистичный человек среди нас, и, несмотря на то, что жизнь вас достаточно трепанула, как я смею предположить, вы прекрасная представительница всех русских женщин, о которых нам так красочно рассказал ваш земляк...

-Егор,- подсказала покрывшаяся румянцем Ирина.- Русским женщинам только и остается, что быть оптимистками, на пессимизм у них не остается времени и сил.

-Тем не менее, я уверен, что вы очень хороший человек,- сказал Роб. Его взгляд, однако, был в этот момент устремлен на ряд ящиков, стоявших напротив него.

-Не такие уж мы, русские, расисты,- неожиданно сказал Петухов.- Патриоты - да, но не расисты.

-И мы, европейцы, тоже, чего вы не хотите признавать,- добавил Марлен и обратился к Яану:- Вам, господин голландец...

-Яан моё имя.

-.... я хочу задать прямой вопрос и жду честного ответа.

-Обещаю.

-Ты на самом деле убеждён, что азиаты, африканцы и прочие неевропейцы стоят на одной ступени развития с нами, европейцами? Ты пытался хотя бы однажды прислушаться к этому мусульманскому вою, который они называют музыкой?

-Во-первых, я допускаю, что и они имеют право сказать то же самое о нашей музыке, и мы обязаны с этим считаться; во-вторых, недавно антропологи доказали, что все люди планеты произошли из Африки.

-Не хотел бы я иметь подобных родственничков,- засмеялся Рик дружелюбно.

-Приходится, дружок,- засмеялся Яан в ответ.

-Ты чё, хочешь мне репу подсунуть, что мы негры, что ли?!- возмутился Егор и кивнул в сторону Рика.- Как этот...

-Он американец и хороший человек. И от него не воняет, как от тебя и тебе подобных,- зло ответил Роб.- Людей необходимо ценить по их разуму и отношению к себе подобным. Как называется это отклонение, Яан?

-Это приступ "посудного синдрома".

-Покопайтесь в своих отклонениях,- резко выкрикнул Марлен.

Этот визгливый голос... Когда-то он слышал его совсем рядом. Джой внимательно посмотрел на длинноволосого, попытался мысленно освободить его лицо от дьяконской бородки, лихорадочно напряг память: этот тип должен был прятаться в одном из закоулков прошлой жизни... они наверняка когда-то встречались. Джой почувствовал прикосновение к своему колену, встретил долгий обеспокоенный взгляд Ирины, прикрыл глаза, кивнул: спокойно, девушка, недолго ждать, потерпи...

-...мне понравилось, Яан, очень научно и красиво. Только я не понял, что это означает - "посудный синдром",- услышал Джой голос Рика.

-Немцы говорят "nicht alle Tassen im Schrank haben", это обозначает кажется, что у человека не все чашки в шкафу, то есть, стебанутый он, на голову больной. Ты у Клауса спроси.

-Я так и понял, что болезнь. Слава Богу, не заразная.

-Безумие тоже бывает заразным,- сказал Джой.- Иногда оно передаётся быстрее, чем чума.

-Это я допускаю,- задумчиво согласился Рик.- Бедолага Клаус, как он там?

-Всё-таки вы правы, наброшу пуловер.- Клаус поднялся с кресла, открыл дверцу нижнего шкафчика, опустился перед ним на колени.

Самолёт находился в воздушном пространстве Корсики. Саулус посмотрел на часы: чуть больше получаса остаётся до момента, когда по плану он должен будет сбросить скорость, и в эти минуты русский командир приблизится к баллонам, что и будет знаком для всех русских надеть противогазы.

Четыре последующие минуты ушло на изменение курса на 20 градусов. В момент, когда самолёт встал на прямой курс, Саулус услышал за спиной слова, покрывшие его лоб холодным потом. Резко обернулся.

-Здесь принайтована мина... из тех, что в казарме... корпус открыт... хронометр тикает...- лицо стоявшего на коленях Клауса приобрело землистый цвет.

В который раз Роб прикрывал глаза, пытаясь отвлечься, окунуть себя в посторонние мысли или воспоминания. Он вызывал в своём воображении лицо сына, но образ Патрика не складывался, размывался временем. Чем он занимался вчера, что ждёт его завтра? Счастливого тебе пути, малыш, только упаси тебя Господь идти по дороге отца и деда. Принято считать, что яблоко падает недалеко от яблони. Не верь этому, Патрик! Твой отец не дерево, но даже семя яблони вольно отдаться ветру, и его право пустить росток там, где ему вздумается. Дай Господь тебе хорошей почвы,малыш... Жаль, что мы не попрощались. Хотя... даже лучше... Прощание - это младший брат смерти. Ты единственный человек в мире, которому я позволяю себе завидовать, потому что я уверен: тебя не постигнет моя и моих друзей судьба... И в то же время я хочу, чтобы ты чем-то был похож на нас. Думаю, что я и мои парни... в нас есть достаточно того, что ты мог бы взять в свой багаж. И знай, что я всегда рядом...даже сейчас, в небе... и даже когда я переберусь, я буду с тобой.

Он прошёлся взглядом по лицам друзей, его надёжных парней, им завладело чувство единения с ними. Кого видите вы во мне, ребята? Отца? Старшего брата? Друга? Ох, люди вы мои родные, чёрт бы нас подрал, каждый из нас, и мы, вместе ветрами несомые - знать бы только, куда?- не потеряли своих корней, нашей совести и устоявшихся принципов. А правильны ли эти принципы?- судить Строгому Судье. Будем готовы к немилости, но и будем надеяться, что без пристрастия и предубеждения прочитает Он судьбу каждого из нас - от первого нашего "Привет" до нашего последнего "Прощай" - и вынесет справедливое суждение...

Громкие голоса вернули Роба в реальный мир.

-...сказки о человеческой мудрости можешь оставить для малолеток,- голос длинноволосого поднялся до высшей ноты.- Какую мудрость ты имеешь в виду?

-Добро, истину, библейские заветы,- ответил Яан.

-А дела куда ты воткнёшь? Дела, исходившие из других "мудростей"? Из "мудрости" Сталина и Гитлера? А Саддам, Билл, Каддафи, Арафат, Шарон? У каждого из них своя вшивая "мудрость", которая полностью противоречит "мудростям" других. А ведь они тоже причисляют себя к человечеству. Так что всё, что ты говоришь, есть в основе голая, хотя и красивая демагогия.

-... которую ты пытаешься опровергнуть такой же голой и прогнившей псевдофилософией о Вечном Зле. А я пытаюсь говорить о Добре.

-Да мне до фени твоё мнение. Мне до тошноты надоели твои ничего не значащие нравоучения. Проповедник нашелся...

-Перед глупостью бессильны даже Боги, как сказал поэт,- грустно произнёс Яан.

В этот момент Роб заметил острый взгляд Петухова, которым он окинул своих людей, и каждый послал ему ответный взгляд.

-Не горячитесь, коллега,- вмешался в разговор Роза.- Ведь вы не станете оспаривать, что вся история людей связана с верой в добро. Обращаясь к Богу, входя в храм, люди всегда ожидали капельку понимания и снисхождения, проявление которых уже само по себе было для них признаком добра.

Сквозь полуопущенные веки Роб следил за движением руки Петухова, опустившейся к дорожной сумке. Подобные же движения проделали "Крошка" и Егор - каждый из них оттянул ремешок своей сумки. "Таксист" поставил свой рюкзак между ног и незаметным движением распустил узел на нём.

-...и отпущения грехов ждали тоже как благодать,- сказал Рик.

-Вот именно. Не прощение, а отпущение на время с целью вернуть их в нужный момент люди принимали как добро. Не обманывались ли они в этом?- говоря эти слова, Марлен следовал немому приказу, одним движением ноги он придвинул свой рюкзак.- И никогда, повторяю, никогда у так называемых верующих не было возможности простить или отпустить грехи самой церкви. Церковь! Храм! Им бы самим покаяться.

-Частично вы правы,- тихо произнёс Яан.- Я сам до сих пор не пойму, почему церковь не покаялась в грехах времен инквизиции, в молчаливой или активной поддержке нацистов и коммунистов...Папа Римский осуждает проституток, а в музее Ватикана красуется бюст архонта Солона, узаконившего проституцию.

-Ты не совсем прав, друг мой,- снова вмешался Роза.- Во-первых, Солон считается одним из семи афинских мудрецов, а во-вторых, он ввел массу новых прогрессивных реформ. Перемены его времени можно назвать тогдашней "перестройкой".

-А ты вообще веришь в Бога?- прямо спросил Рик Марлена.

-В Бога, может, и верю. В Церковь - нет.

-А они в тебя могут верить?

-Это их дело. А ты бы о себе самом больше думал,- вышел Марлен из себя. Как и остальные из его команды, он следил за движениями Петухова, взглянувшего в этот момент на наручные часы.

-Не получится, Клаус. Магнит не тянет алюминий, но ты можешь неосторожно что-нибудь натворить, что нам ни к чему. Контакт замкнуть....- Уже десять минут Вирсу не отрывал взгляда от приборной доски, он не мог вспомнить случая из своей практики, когда бы он вёл машину с такой осторожностью.- Ты можешь видеть циферблат?

-Вижу. Стрелки двигаются,- голос Клауса звучал сухо, но спокойно.

-Ты летал на такой машине?- Вирсу осторожно снял руки со штурвала.

-Нет. Меня выбросили из школы после третьего курса. Но я налетал около сотни часов на МИГ-21.

-Сейчас...- Саулус раздумывал.- Через несколько минут они должны открыть вентили... Они ведь не знают, что баллоны пустые. Потом я должен открыть хвостовой люк... Клаус!

-Да,- откликнулся он тихим охрипшим голосом.

-Ты поведёшь машину. Сможешь?

-Я успел кое-что перенять у тебя. Смогу. Но ты возьмёшь на себя связь с наземными станциями.- Клаус осторожно занял место пилота. Осмотрелся.- Надо сообщить Робу. Где мы сейчас находимся?

-Полсотни миль от Корсики.- Саулус сел в кресло второго пилота. Его лоб покрылся крупными каплями пота.- Сволочи... Я знаю, что в ящиках... Они решили выбросить ящики... вместе с нами. - Он вскочил, опустился на колени, увидел две мины, привернутые к задней стенке шкафчика, и красные стрелки, стремительно завершающие очередные круги.

-Как открывается люк, Саул?- Острый взгляд Клауса останавливался поочерёдно на каждом приборе, осторожно, почти с нежностью он двигал штурвал.

-Зелёная кнопка справа внизу.- Саул тряхнул головой.- Ведь они всех нас... ради этих ящиков. Всех, даже своих. У русских я не видел парашютов... Дай немного больше газу, но постепенно.

-Сейчас ты пойдешь к Робу. Он найдёт решение. Хотя...- Клаус сглотнул слюну. Его лицо стало бледным.- Саул!

-Да.

-Сейчас достань из моего рюкзака, что рядом с тобой, куртку и надень её на себя.

-Мне тепло в моей, а руки трясутся не от холода. Ччёрт...

-Достань куртку и надень её немедленно.

-Как скажешь... если ты так хочешь.- Саулус подчинился. Через минуту он натянул поверх свитера черную куртку Клауса.

-Сейчас ты пойдешь и все скажешь Робу. Это парашют, Саулус, каждый из наших ребят имеет такой. Этот - для тебя. Кольцо - верхняя пуговица, дёрнешь при надобности. Всё. Иди!- Это был приказ, сопровождаемый острым взглядом, который будто загипнотизировал Саула.

-А ты?

-Я поведу машину. Делай то, что Роб прикажет.

-Я сообщу ситуацию и немедленно вернусь.- Саул открыл дверь кабины.

В этот момент Клаус почувствовал неимоверное спокойствие, которое овладевает человеком, принявшим окончательное решение. Он вскочил, повернул защёлку замка двери, вернулся в кресло, сжал обеими руками штурвал. Им овладела ярость, будто под пальцами он чувствовал пульс на горле смертельного врага.

-...Быть может, вы и правы в том, что сама церковь не покаялась в собственных грехах, чем поколебала доверие верующих к себе,- отреагировал Роза.- Но в церковь человек идёт не только для того, чтобы показать ей свою преданность или утвердить себя в собственной вере, но, в первую очередь, для того, чтобы очистить собственную душу, чтобы стать чуть-чуть лучше.

-Вера есть личное дело каждого человека, и церковь не вправе...- Марлен не успел закончить фразу

-К делу!- Петухов медленно поднялся с лавки - Роб заметил в его руке зелёную сумку, подобные уже лежали на коленях у каждого русского - и не торопясь направился в конец салона. Он остановился у баллонов, прошёлся по ним рукой, будто проверяя крепёж. Вдруг вырвал противогаз из сумки и быстро натянул его на голову. Несколько секунд спустя вся русская команда оказалась на ногах, противогазы делали их похожими на инопланетян, приготовившихся к прыжку. Стекла очков были направлены на обе руки Петухова, резкими движениями вертевшие вентили баллонов.

-Спектакль начинается, ребята. Не двигаться!

-Что за маскарад вы устроили, парни!- воскликнул Яан, ему стоило больших усилий подчиниться приказу Роба и не вмазать ботинком в пах "Таксиста", стоявшего перед ним.

Немая картина напоминала фотографию: вентили были отпущены до отказа, но, не видя ожидаемого действия газа на иностранцев, Петухов застыл в неподвижности; его подчинённые в растерянности уставились на своих противников, на улыбающихся лицах которых не было заметно ни единого признака немедленного отравления.

Петухов пришёл в себя, сорвал противогаз. Лицо его было багровым.

-Что! Это что?.. Ты!- Его взгляд впился в лицо Ирины. Со сжатыми кулаками он направился к ней.- Ты, блядина, даже противогаз не натянула, значит, ты и сказала всё своему ёбарю... Или... Степанов приказ был? Говори, сука!

-Эй, мистер! Стоп!- В одну секунду Роб преградил путь Петухову.- Сидеть!- приказал он Джою. Приказ был излишен: Рик уже навалился на пытавшего вскочить Джоя.- Я так понял, что ты обвиняешь мисс Айрин в том, что эти вшивые баллоны оказались пустыми. Уверяю, коллега Ник, она здесь ни при чем.

-Пошёл бы ты...- Петухов попытался обойти Роба, но понял, видимо, что перед ним непреодолимое препятствие. Со страхом в глазах он проследил за движением руки Роба к внутреннему карману куртки.

-Не суетись, Ник, я ищу мою маленькую подружку, но, увы, она не при мне,- разочарованным тоном произнес Роб.- А сейчас самое время с удовольствием опустошить её хотя бы на один глоток. А какая проблема у тебя, коллега Ник? Тебе, вижу, тоже чего-то не хватает.

-Так это ты?- Петухов кивнул в сторону баллонов, посмотрел на свою команду, все стянули с себя противогазы, растрепанные волосы еще больше подчеркивали их растерянность.

-Я, Ник. Так что первое действие спектакля ты провалил. Хочешь продолжить?

-Поганый америкашка, я тебе, бля, сейчас устрою провал.

-С пеной у рта ты не должен мне доказывать, что ты хорош. Я знаю, что ты парень что надо, ещё бы мозгов добавить, и тебе бы цены не было. Так что...

Роб не успел закончить предложение. Все взгляды устремились на дверь кабины, в которой появился пилот. Он сделал несколько неуверенных шагов, затем почему-то повернулся, попытался открыть дверь кабины, но она не поддалась ему. Саулус молча окинул взглядом пассажиров, все обратили внимание на его смертельно бледное лицо, покрытое обильным потом.

Петухов рванулся к нему.

-Что?! Почему не открыт люк? Время! Или проспал, мать твою...

-Нельзя... не открывается...

-Для чего - люк, коллега Ник? Поясни! Или это второе действие?- Не только растерянность пилота заметили Роб и его команда: Саулус Вирсу был облачён в куртку, предназначенную Клаусу.

Я всегда смотрел на небо, пытался постичь его бесконечность... Неси меня к нему, птица, и пой за мной нашу бездумную песенку. Уellow submarine...yellow submarine... Да, мама, ты права, только Господь имеет право судить. То, что я решил, я должен сделать, мир должен освободиться от нескольких подлецов... поэтому сейчас я беру на себя грех, но я не оспаривал и не оспариваю право Господа давать и брать. Твой отец, товарищ Хельманн, был таким же гадом, как и эти... и он рассчитывал с помощью нескольких капелек выкупить себе индульгенцию, которая якобы освободит его от преисподней. Думаю, что он ошибся. Таким нет спасения... Торопись, Роб, спасайтесь, Яро, Рик, Джой, я объявляю вам готовность ноль, кровавую тревогу, я взрываю пути к отступлению... некуда... в последний раз ребята я с вами. Давно хотел вас всех спросить, братья мои, не устали ли вы взрывать мосты за собой? Я устал, парни, поэтому и стремлюсь в небо, где нет мостов и отстреливаться не от кого, и отступать не надо... yellow submarine...где согласие...

-Не прёт тебе карта, коллега Ник. Газ, от которого ты и твои бульдоги обезопасились и которым, следовательно, ты собрался нас слегка прикончить, оказался всего-навсего слабым пердежком, люк в нужное время отказывается тебе служить...За такую подготовку дела подобные тебе менеджеры заслуживают битья горячим утюгом по лицу. Я ведь, чёрт тебя побери, чуть не подписал с тобой договор о сотрудничестве. Я должен буду пожаловаться на тебя Стиву.- Глядя на бескровное лицо и выражавшие ужас глаза пилота, указывавшего рукой в сторону кабины, Роб говорил почти без интонаций.- Успокойся, друг Саул, и объясни, что за чудовище тебя преследует?

-Там взрывчатка... Мина. Думаю, Абдалла...- Глаза Вирсу были неподвижны.

-Какая ещё мина,- закричал Петухов и бросился к кабине. Она была закрыта. Петухов застучал кулаками по двери.- Эй, открывай!

-Я тебе не подчиняюсь. Говорить буду только с Робом,- донёсся будто из глубокой шахты голос Клауса.- А ты пошёл вон.

Роб был уже у двери.

-Коллега, Клаус держит своё слово, следуй его совету, отвали.- Под стальным взглядом Роба Петухов сник, медленно отошёл. Роб приложил ухо к двери.- Малыш, я один, говори. Саул сказал, что у нас неприятности.

-Да, шеф, и ещё хуже. На циферблате... До взрыва, Роб, остается всего десять минут. Так что пора натягивать куртки.

-Готовы, Клаус. Что ты намерен делать?

-Думаю. В любом случае объяви парням полную готовность.

-Открой мне дверь, малыш, вдвоём легче думать. Я приказываю, Клаус.

-Иди в жопу со своими приказами. Извини, Роб,сейчас я сам себе приказываю. Саул сказал, что пять минут назад он, по их планам, должен был открыть люк. Я думаю, они намеревались сбросить нас вместе с ящиками. Отравить и выбросить... Как Тикака. Ты ведь не забыл эту падлу?

-Не забыл, малыш. Ты отдал Саулу свою куртку...

-Она мне больше не нужна. Слушай, Роб, сейчас я открою люк, приготовь ребят и... Охота началась, шеф, пора шевелиться.

-Малыш, открывай люк и выходи, я возьму тебя с собой, вместе на одном...

-Нет, Роб, не остаётся времени. Я решил... Иди, дорогой Роб, иди... пошёл к ёбаной матери, ко всем чертям... извини... ты лучший в мире шеф, Роб.- Голос Клауса стал прерывистым, будто ему не хватало дыхания.

-Малыш, открой!- Роб хряснул кулаком по двери, казалось, от такого удара она должна была рассыпаться. Дверь осталась неподвижной.

-Отвали, шеф. И не обижайся. Ведь я всегда держал слово... Сейчас я даю слово, дорогой Роб, что дверь я не открою... Я отдал приказ, Роб, сейчас я его исполню. Начинаю охоту, Роб. Спасай ребят... Спеши, мы все в прицеле...

Последние слова Клауса Роб не услышал. Моторы вдруг взревели, передняя часть фюзеляжа резко поднялась вверх, пол ушёл из-под ног Роба, лишённый возможности за что-либо ухватиться он стремительно пробежал по склонившемуся полу, удар головой о первый штабель ящиков задержал его. Яро и Рик бросились к нему, помогли подняться на ноги.

-Роберт Барклай, сэр, мы с тобой,- были первые слова, услышанные Робом, когда он пришел в себя. Сквозь туман, застилавший глаза, он увидел Джоя, удерживавшего Ирину, распластавшуюся на полу. Яан и Роза помогали Харви и Яро сохранять равновесие.

-Приготовиться,- прохрипел Роб.

-Есть, Роб, сэр. Все готовы, сэр,- таким же хрипом ответил Рик.

-Клаус... он попрощался. Всё в его руках.- Сейчас Роб смотрел в направлении хвостовой части самолета, где скучились русские. Они пришли в себя, поднялись на ноги. Лишь Марлен с залитым кровью лицом неподвижно лежал у двери туалета. Возле него Петухов поднимался с четверенек. Он, видимо, тоже ударился, поскольку с трудом удерживал равновесие.

-У него золотые руки, Роб, не беспокойся,- сказал Яро.

Сейчас, птица-рыба, ты потеряешь боковую и курсовую стабильность, зависнешь и тут-то мы и откроем ребяткам выход к свободному парению, парите, братья мои, вот она зелёная кнопочка, открывай ворота в небо... Возможно, ты был прав, дорогой отец, в том, что каждый человек, даже последний отброс человечества, имеет право на честный процесс над ним. Ты, папаша дорогой, мог бы мне дать ответ на вопрос, а кто были мой дед или Энгль, сколько их таких, а эти, что в самолете... можно ли называть их людьми, если они пол-Европы сжечь намерены, хотят бросить эти сволочные ящики? Точно так же бросал Тикака людей на съедение барракудам. Почему-то я вспоминаю "Старика и море", Роб любит Хэмингуэя, разве имел Тикака право на честный процесс. Палачи не имеют права, поскольку сами судят подло yellow submarine. Нет, отец, в этот раз я на стороне деда моего Хельманна, отказавшись от самых объективных в мире, но бессмысленных разбирательств его подлых деяний. Он самостоятельно вынес себе приговор и привел его в исполнение, и сейчас, наверняка, медленно жарится в преисподней...

-Роб, у него в правой нож,- крикнул Рик. Однако Роб и сам заметил, как молниеносным движением руки Петухов выхватил из ботинка сверкнувший армейский кинжал. В конце салона Роб увидел расширяющуюся полоску света.

-Молодец, малыш,- пробормотал он.- Самое время, мой добрый бедный Клаус, я понял тебя, ты понял нас... Иди. Иди ко мне, зомби!- выкрикнул он приближающемуся Петухову.- Мои объятия ждут тебя, коллега Ник. Хоть ты и зомби, но, надеюсь, до тебя дошло, что друг Стив возложил обязанности похоронщика на Абдаллу?

-Роб, мы с тобой,- Рик двинулся вслед за Робом навстречу Петухову.

-Отставить. Немедленно всем вниз. Возьми команду на себя, Рик. Всем вниз!

-Я поняла, Георгий, зачем ты надел это на меня...- Ирина пыталась снять с себя толстую куртку, только что надетую ею по настоянию Джоя, который сейчас крепко держал её за обе руки.

-Не бойся. Снаружи досчитаешь до десяти и вырвешь верхнюю пуговицу, парашют раскроется.

-Я не хочу, перестань... я не могу бежать одна... Не надо, ты делаешь мне больно.

-Ты не будешь одна... Мы вывалимся вместе, я обхвачу тебя, он выдержит. Только не забудь выдернуть верхнюю пуговицу... под воротником, Ира. Я тоже не хочу умирать... не время. Успокойся. Одна только проблема...

-Говори быстрее... Господи, как же я боюсь... Это правда... не время...

-Думаю, мы свалимся в море. Ты можешь плавать?

-Могу, очень могу.

-Тогда тебе придется меня спасать. Я не умею плавать.

-Спасу. Я тебя всегда спасу...

-Ну и ладушки. Уцепись за меня, девочка, в любом случае мы должны пробиться к люку.- Оценив ситуацию, Джой понял, что к люку не пробиться. В середине салона сходились Роб с Петуховым.

-Думаю, что и ты, и Стив всегда были в сговоре с дъяволом, Ник. Но в этот раз твой помощник по имени Чертяка наверняка запоздает. Мы опередим снайпера...- Роб не сводил глаз со сверкающего ножа в руке противника, готов был встретить его. Но вдруг случилось то, чего Роб не ждал: тремя быстрыми движениями Петухов рассёк ремни, державшие ящики со смертоноснымй грузом. В тот же миг самолёт принял почти вертикальное положение. Ящики, сумки, люди устремились в сторону раскрытой пасти люка.

-Вот так... Отлично, мой добрый послушный Икарус, ты прекрасно действуешь по тревоге, которая не допускает ошибок. Только вверх, к солнцу... Ты что, тварь эдакая! Я ведь приказал к солнцу... и штурвал до упора... выдохся, что ли, чего застыл... Ну, пожалуйста, дерьмовая тачка, выпусти парней, а мы с тобой дальше, к моей истине, в Страну Тихих Полей с Родниками... Эй, уйди с дороги...

Из тумана ему навстречу двигалось бесформенное тёмное пятно. Оно разделилось и приняло облик трёх существ в белых одеждах. Черты двух крайних лиц были неразличимы в тумане, к тому же они были в отдалении, но одно из существ приняло сидячее положение и примостилось с обратной стороны лобового стекла. Клаус отчетливо увидел горящие глаза, бледное лицо, обрамлённое длинной бородой, развевающиеся по плечам волосы. В правой руке призрачное существо держало громадный букет полевых цветов. Услышав громкий голос, Клаус едва сдержал рвущийся из груди крик.

-Ты что-то говорил о справедливом суде, человек. Об истине... Да, твой отец был прав: каждому да воздастся по его заслугам. Но он исходил из теории, из вечного стремления людей к справедливости. Но твоему отцу было известно, да и ты это знаешь, что в реальной истории человечества справедливый суд не находил своего места, ибо люди не допускали его. Ведь ни один преступник-человек не был осуждён за его преступление, его судили лишь за то, что он не смог скрыть своё преступление. В том-то и состоит основная трагедия людей и их судов.

-Ты кто?- одними губами спросил Клаус, не удивляясь тому, что отчётливо слышит голос существа, непонятным образом удерживавшегося снаружи.

-Человек всегда был высокомерен,- не слыша или не обращая внимания на вопрос, продолжало существо.- Он считал, что ему все по силам. Потому что человек не хотел признавать, что всё в мире подчинено силам, над которыми он не имеет власти. Природа...

-Ответь, кто ты?!- закричал Клаус.

-Посмотри на этот букет,- продолжило существо.- Это обыкновенная трава, полынь, горькая на вкус. Она росла до твоего появления, она росла в мгновения, когда ты вспыхнул, чтобы вскоре погаснуть, она будет расти после твоего исчезновения. Она вечна, потому что, не осознавая себя, она радуется своей принадлежности природе, этому миру, и к Богу, создавшегму человека по своему образу и подобию.

-Неправду говоришь!- возмутился Клаус.- Если бы это было так, то человек обладал бы умом и мудростью Бога.

-Тебе почти удалось загнать меня в тупик, но...- Существо за стеклом описало рукой дугу перед собой, несколько стеблей из букета было унесено ветром.- Представим себе, о чём Он размышлял перед тем, как приступил к созданию тебе подобных?

-Я бы не взялся за это. Но ты попробуй. После этого ты назовёшься!

-Поскольку сила человека будет заключаться в его способности понимать мир, вероятно, думал Бог, то и общие, вечные символы жизни, как и создание отношений между людьми, будут основываться на этой его способности. А не наделить ли человека, возможно, подумал Он, чувством уверенности в том, что он может всё в мире охватить своим слабым умом?- Существо за окном взглянуло в глаза Клауса.

-И Он?..

-Он наделил человека безудержным стремлением познавать мир. Мир, но не Истину. Последняя Истина осталась для людей неоконченной Вавилонской башней. Возможно, именно поэтому люди так беспомощны в познании Истины, которую человек, в лучшем случае, может только чувствовать, приближаться к ней настолько, насколько Он позволяет. Безудержное стремление человека к полному пониманию и его беспомощность в достижении этой недостижимой цели вызывают озлобление, ненависть друг к другу и ярость, поскольку каждый человек уверен, что именно он нашел Единую для всех Истину, и силой пытается доказать это.

-Этим Он и наказал человека, хочешь ты сказать?

-Да. И ещё тем, что отдал человеку всю имеющуюся в Его руках свободу.

-Но ты, который это всё знает... Ты Иисус?- прошептали губы Клауса.

-Нет,- со вздохом произнесло существо.- Я всего лишь твой дед, Клаус Хельманн, но в твоём возрасте, в возрасте твоих друзей и врагов. Точнее, без определенного возраста, но такой же одинокий, как и ты, как каждый из твоих бывших пассажиров, попутчиков... Человек всегда одинок, будь он в своём мире или в новом доме, куда я сейчас тебя приглашаю. Ведь именно для этого случая я и собрал букет...

-Ты обманул меня!

-Ты сам обманулся, поскольку и ты заражен одной из отвратительных человеческих болезней - надеждой на исполнение желания...

-Ты обвёл меня, гад, ты должен быть в преисподней, здесь же - небо!

-Человек создает желание, на коленях умоляет поочередно то Господа, то дьявола взять на себя всю грязную работу, которую он сам ленив или труслив свершить, он начинает фанатично верить в исполнение... И в момент, когда этот бедный, несчастный человек оказывается перед пустотой, он впадает в истерику. Лишь самые крепкие из человеческих особей выдерживают это испытание и следуют в дальнейшем единому требованию жизни к человеку: не проси, не надейся, не жди.

-Уйди с дороги, я не верю твоим словам. Лжец!

-Это твое дело, человек, вынесший приговор себе самому.Добро пожаловать в Зал Строгого Суда. Не спеши, ты явишься вовремя, потому что каждый, хочет он того или нет, является сюда только в назначенное ему время. Время! Нажимай кнопку!

ЭПИЛОГ

ПОДМОСКОВЬЕ

Президентская дача "Завидово".

Несмотря на то, что гостей Ельцин принимал на даче, он, как обычно, был чисто выбрит, ухожен, в элегантном костюме, Но мучнистый цвет лица, неуверенные движения, длинные паузы при разговоре, подрагивающие пальцы рук - весь его облик объяснял причину того, что лишь однажды в последние две недели президента видели на экранах телевизоров.

-Положениегосударства ещё никогда не было таким критическим, как сегодня. Имею в виду не только состояние финансов и экономическую ситуацию - тут вот у меня лежит доклад министра финансов, - а общее положение в стране.- Слова звучали твёрдо и отчётливо, но медленная речь, чем-то напоминавшая выступления Брежнева, Андропова, Черненко в последние годы их жизни, не оставляла у присутствующих сомнения в том, что каждое слово требовало от Ельцина больших усилий.- Так что... вот... три минуты на размышления и перейдем к обсуждению.

Присутствующие переглянулись: им не нужны были эти три минуты, каждый из них знал своё дело и готов был к докладу, но все понимали, что самому Ельцину нужна передышка; они молча наблюдали за тем, как он неуверенным движением открыл папку с твёрдой обложкой, лежавшую перед ним, и углубился в чтение.

Ельцину Борису Николаевичу,

от Ильи Говорова,

Президенту Российской Федерации

следователя по особым поручениям.

Лично.

Многоуважаемый Борис Николаевич, на Ваш запрос о прохождении и результатах расследования, порученного Вами, сообщаю следующее:

Письмо жены журналиста Семёна Ухова (убит), полученное от Вас, вывело следствие к полковнику Н. Петухову (погиб в авиакатастрофе), руководителю отдела Сб-Д3 Службы Безопасности, к его заместителю С.Хорошу (покончил жизнь самоубийством), профессору Л. Портнову (погиб случайно), к пенсионеру, бывшему номенклатурному работнику Б.Никуклину (убит). Обстоятельства смерти названных лиц прилагаю...

Письмо, вчера положенное секретарём на его письменный стол, президент знал почти наизусть, поэтому какие-то абзацы он пропускал, отрывался от текста, бессмысленным взглядом скользя по приглашённым.

...организованы в так называемые конспиративные "тройки": то есть, два подчинённых знают только своего руководителя, который, в свою очередь, имеет связь только с одним из руководителей "Скифов". Именно по этой причине фиксация всей пирамиды и особенно выявление имён руководителей организации представляют по сей день большую трудность...

-Борис Николаевич, вам известно, что офицеры уже несколько месяцев не получают зарплату, что рацион солдат и матросов за последний год урезан почти на половину. Ещё два месяца тому назад я вам докладывал, что из 31 ракетных дивизий лишь девять способны выступить по готовности "номер один". Это ещё не всё: здесь у меня заявления пяти генералов об увольнении. Вы можете их подписать или... как посчитаете...Они не довольны тем...- Министр обороны замолчал. Президент, казалось, не слушал его.

...Хорош, который представлял собой важное звено в цепи сообщников, покончил жизнь самоубийством. Вина в этом, по моему мнению, лежит только на службе безопасности...

-А меня не интересует, чем они не довольны. Я подпишу их заявления. Если в трудное для страны время... Ельцин поднял взгляд на министра. - Я в курсе всего, чем они могут быть не довольны. Но хотел бы я их спросить... Вот ты ответь: почему во время холодной войны между НАТО и Варшавским пактом не погиб ни один наш солдат? А теперь подведи баланс наших потерь в Афганистане, Карабахе, Таджикистане, Чечне. Десятки тысяч! Объясни, почему? Кто из вас объяснит!

-От Варшавского пакта осталась пыль, Борис Николаевич. А НАТО как был, так и остаётся нашим потенциальным врагом.

-Потенциальным, генерал. И не врагом, а противником. И то - теоретически. У нас слишком мало друзей, чтобы мы могли позволить себе иметь больше врагов, чем имели их в советское время... Ладно, думай дальше.- Ельцин перевёл взгляд на начальника ФСБ.- Чекисты тоже с жалобами?

-Я всё изложил в докладе.

-Читал. Значит, весь чеченский конфликт, по-твоему, служит интересам криминальных структур, мафии, коррумпированных чиновников. Все они, по твоим словам, зарабатывают на Чечне миллиарды. Так?

-Это не голословное утверждение, Борис Николаевич, в докладе приводятся конкретные доказательства.

-Так, если это так, значит, по логике, все они легко обходят твою службу. А знаешь ли ты, сколько кроме, Чечни?.. Тебе известно, сколько денег было переведено из России на счета в иностранных банках?

-В этом году больше двадцати пяти миллиардов долларов. Это лишний раз показывает и доказывает коррумпированность, охватившую высшие эшелоны власти и депутатов Государтвенной Думы.- Начальник ФСБ говорил тихо, но голос его был твёрдым.- Я готов представить длинный список имён бывших преступников, проведших не один год в тюрьме и занимающих сегодня места в Думе...

-Извините, что вмешиваюсь,- вступил в разговор министр внутренних дел.- Кстати, о тюрьмах, Борис Николаевич. Известно ли вам, что ИТЛ более, чем десятикратно переполнены?

-Знаю. И что прикажешь? Строить новые тюрьмы или сокращать количество преступников? Если мы сажаем людей, которые из нужды вынуждены красть, чтобы не сдохнуть с голода? Что делать?!- Ельцин опустил тяжёлую ладонь на стол.

-В народе говорят, что рыба с головы гниёт,- тихо сказал начальник ФСБ.

-Что имеешь в виду?- спросил зло Президент.

-Вы, Борис Николаевич, прекрасно знаете, что во главе большей части российских фирм, банков, предприятий стоят бывшие функционеры КПСС, их родственники или приближённые. Народ не слепой. Как объяснить людям тот факт, что в то время, когда прокуратура обвиняла одного из ваших бывших советников в получении миллионных взяток, мы не смогли его призвать к ответу, поскольку он обладал иммунитетом члена Государственной Думы?

-Где он, кстати, в настоящее время?- Ельцин знал, о ком шла речь.

-Эмигрировал вместе с семьёй. Внезапно исчез и думец Марк Боричев, который до этого создал собственную финансовую пирамиду, подобную той, которой владел известный вам Сергей Мавроди. А сколько трупов бывших думцев-предпринимателей захоронено только в последнее время! Скорочкин, Узовский, Савицкий... Люди Чубайса были задержаны в тот момент, когда пытались вынести из Белого дома картонный ящик, в котором были упакованы 534000 долларов, и никто из них не мог дать отчетливый ответ о происхождении этих денег. Борис Николаевич, я бы хотел вас спросить как нашего руководителя, как Президента: куда мы идём?- Министр достал из кармана платок, вытер обильный пот со лба.- Я не всегда в силах призвать к ответу людей из вашего ближайшего окружения.

Наступила длинная неудобная пауза. Ельцин понял, о чём шла речь, и не находил ответ на прямой вопрос. Он снова обратился к страницам в красной папке.

...Согласно Вашему указанию Министерство обороны выделило в наше распоряжение трёх штабных офицеров, не обладавших, к сожалению, элементарными навыками следователей. Четырёх работников ФСБ мы получили в помощь с большим опозданием, вызванным требованием руководителя ФСБ представить ему подробности расследуемого нами дела, что, в целях сохранения тайны следствия, мы не могли себе позволить. Есть основания предполагать, что для начальника ФСБ, чьи люди замешаны в заговоре, важнее всего была "честь мундира", а не поддержка моей группы и помощь следствию. Ведь именно люди ФСБ преследовали Хороша до гостиницы "Метрополь", они имели моё распоряжение арестовать его, но не сделали этого, чем допустили самоубийство последнего...

-Кого ты имеешь в виду под этим "близким окружением"?- решился Ельцин на трудный вопрос.- Татьяну?

-Вы можете меня уволить, как вашего бывшего подчинённого Коржакова или моего предшественника. Я бессилен против вашей власти. Но я должен сказать правду. Да, я имел в виду вашу дочь.

... Труп Никуклина, бывшего посредником между Организацией и "почтовым ящиком", был найден в овраге за взлётным полем аэродрома "Внуково".

Поиски иностранцев, с которыми Хорош имел неоднократные встречи, пока результатов не дали...

-Тебе хорошо известно, за что я убрал Коржакова. Он перешёл рамки дозволенного. Так! А члены Думы...Тем же народом, о котором тут говорят, депутаты и были избраны самым демократическим путём. Значит, получается, что криминалы руководят нами... А ведь народ думает, что мы являемся руководителями государства.- Ельцин тяжёлым взглядом обвёл гостей. Жалобы подчинённых не были неожиданными для него. Почти ежедневно к нему поступали сообщения о нечестности многих чиновников его собственной администрации, министров, думцев. Он нередко и сам замечал фальшь, лесть или подобострастие в их словах и поведении, в таких случаях ему хотелось гнать подобных, но - сдерживался, мирился, надеялся...

Недавно назначенный на свой пост начальник ФСБ не отводил глаз от прямого взгляда Президента. Он нравился Ельцину своей прямотой, смелостью называть вещи своими именами, не боясь потерять свой пост. Он, пожалуй, был единственным в кабинете членом правительства, на кого до сих пор не пала тень подозрения в подкупности.

-Да. Это так, к сожалению,- подал голос министр внутренних дел.- Подкуп чиновников, коррупция стали обычным делом. За любую справку, за любую услугу - плати. Почти по Щедрину... Каждый готов продаться, вопрос цены...

-Своих людей тоже имеешь в виду?- Ельцин взглянул на него исподлобья..- По моим сведениям, половина людей в милицейской форме, будь то гаишники или даже омоновцы, тоже подкармливаются или не прочь подкормиться из мафиозного котла. Они-то зарплату вовремя получают.

-Этой зарплаты хватает им только для элементарного существования, и это при тех нагрузках, которые на них постоянно ложатся. Я не оправдываюсь, но что мы имеем, Борис Николаевич, если честно посмотреть реальности в глаза?

-Опять жалобы? Ну, давай, поглядим честно.

-У криминалов, у мафии больше денег, чем у всего нашего министерства. У них самое современное оружие, о котором нам остаётся мечтать, у них свои люди во всех эшелонах власти - от губернской до центральной. Мы часто пребываем в положении людей, вынужденных в тёмной комнате ловить чёрного кота.

-А то, бывает, кота вообще нет в комнате,- поддержал его начальник ФСБ.

-И если вы, Борис Николаевич, считаете, что я поощряю коррупцию в моём министерстве, можете прямо сейчас отстранить меня от дел...

-Прекрати!- Ельцин хлопнул ладонью по столу.- Отстранить, уволить... Сговорились, что ли!

-Преступность, Борис Николаевич, - это следствие. Устранять необходимо, в первую очередь, её причины,- тихим голосом добавил молчавший до сих пор министр обороны.

-Через неделю жду от всех вас конкретные предложения. Хватит. Не то скатимся и не выберемся. Подожди,- предупредил он министра обороны, сделавшего движение, чтобы подняться с глубокого кресла.- Полезный был разговор. Но пригласил-то я вас совсем по другому поводу. Про авиакатастрофу над Италией читали?

Молчание приглашённых означало признание - знают, но каждый из них отвёл взгляд, будто не желая обсуждать затронутую президентом тему.

-Да. Самолёт якобы нашего производства, АН-24, но какому государству принадлежит, точно ещё не известно. Моя служба разведки не имеет подробной информации,- невнятно проговорил министр обороны.- О пропаже самолёта из подчиненных мне аэродромов сигналов не поступало.

-Сообщается об обнаружении на участках побережья высокого уровня радиации, химических субстанций. Сегодня передавали о распространении в том же районе какой-то странной болезни,- добавил начальник ФСБ.- Высказывается предположение, что все эти факты напрямую связаны с падением самолета в Средиземное море.

-Есть доказательства? Нашли этот... как он называется... "чёрный ящик"?- спросил Ельцин и опустил взгляд на последнюю страницу, лежавшую в красной папке.

... есть основания предполагать, что ящики, обнаруженные на месте катастрофы, идентичны тем ящикам, которые были похищены на вышеуказанных российских предприятиях. На посылаемых Вам фотографиях отчётливо виден русский шрифт. Предварительное заключение наших экспертов прилагается...

-У нас прямая связь с поисковой группой Шестого американского флота, которая ведет расследование катастрофы. "Чёрный ящик" они пока не нашли, Борис Николаевич.

-Что говорят наши специалисты? Ведь я знаю, что, получив это сообщение, вы кинулись к ним, не так ли?- Впервые за всё время встречи Президента с "силовиками" Ельцин хитровато улыбнулся.

-Мы привлекли одного нашего вирусолога, Борис Николаевич. И, признаюсь, его заключение показалось мне более, чем любопытным...- Начальник ФСБ сделал паузу, будто не решаясь высказать неприятную правду.

-Говори, мы тоже любопытные,- поощрил его Президент.

-Профессор утверждает, что возбудитель болезни, симптомы которой обнаружены у животных и людей, сходен с чумой, эпидемия которой захватила дальневосточную часть Союза в тридцатые годы. Но любопытно то, что культура этой болезни до последнего времени вырабатывалась в одной из секретных лабораторий министерства обороны. Этому есть и другие доказательства. Мои аналитики проверяют...

-Твой профессор, аналитики. Как они могут делать заключения, если они на месте-то не были? Заочно, что ли? Ну, а если они правы? Такая лаборатория есть?- в упор спросил Ельцин министра обороны.

-У нас достаточно научно-исследовательских институтов. И вы знаете, что многие гражданские лаборатории получают наши заказы на исследования. Но...

-Значит можно, допустить, что эти штуки тоже спёрли из наших лабораторий. Сами же только что говорили, что у нас сегодня всё продаётся-покупается.- Голос Ельцина стал резким.- Если уж стеклянные банки с радиоактивными отходами через проходные с атомных станций за пазухами выносят... Ладно, прошу держать меня в курсе.

В наступившей тишине резко раздался звонок телефона, стоявшего на столе. Ельцин снял трубку. Все следили за выражением его лица: оно вдруг расслабилось.

-Вот ты какой, даже на даче отдохнуть не даёшь. Придётся тебя отстранить за нарушение указаний Президента,- ответил Ельцин звонившему, однако слабая улыбка, появившаяся на лице, противоречила его словам.- Разрешаю. И всё-то ты знаешь. Да, они как раз у меня. Ладно, сообщу.- Он положил трубку, с той же хитроватой улыбкой на лице обратился к гостям:- А у меня неожиданная новость для вас.

-Надеемся, хорошая, Борис Николаевич?- спросил начальник ФСБ.

-Коржембсий устраивает пресс-конференцию для наших и иностранных журналистов. С вашим участием.

-Ну и ну! Без меня меня женили,- с видимым недовольством министр внутренних дел поднялся с кресла.- Хоть бы заранее сообщили. Успеем ли?

-У вас добрых два часа. Персоналки, да ещё с сопровождением... Успеете. И это - надо! - Прощаясь, Ельцин даже не поднялся, чтобы проводить гостей. Он чувствовал себя плохо, и каждый из министров, пожимая его пухлую вялую руку, поневоле задал себе вопрос: как долго ещё Президент сможет нести взятый на себя груз?

Оставшись один, Ельцин придвинул к себе доклад министра финансов. В глаза ему бросились цифры, десятки цифр, свидетельствующих о бедствии: продуктивность промышленности снизилась почти вдвое, шахтёры собираются бастовать, учителя, врачи месяцами не получают зарплату, импорт продуктов снизился на 43%, иностранные инвестиции за последние два года упали до 47 долларов на каждого россиянина, а на каждого китайца приходится 153 доллара. Европа и Америка даже забыли о том, что Китаем продолжают руководить коммунисты, и про кровавый погром, учинённый коммунистами на этой площади, как её... Тяньаньмынь... Забыли, инвестируют, потому что стабильность видят. Китайцам верят, а нам, русским...Одни мы с нашими проблемами. Лавина проблем... Одно цепляется за другое: война в Чечне, криминал, коррупция, постоянные скандалы с Думой, устраиваемые коммунистами, своеволие губернаторов, недостаток бюджета.

Он отодвинул страницы. Сотни докладов, сообщений, в каждом из которых попытка доказать, что то ли мы стоим перед пропастью, то ли уже падаем в никуда. Как же вытащить эту огромную страну из чёрной дыры, в которую коммунисты заталкивали её на протяжении семи десятков лет? А сам-то в стороне стоял, что ли? Сколько лет за столом первого секретаря Свердловской губернией правил?..

Ельцин налил стакан воды из графина, сделал глоток, поморщился.

А я и тогда хотел... Что тогда? Вслед за всеми тянул руку - за, поддерживал маразматиков, а теперь сам же и расхлёбывай. Старые рецепты не годятся, новых - нет. Кончается моё время, что ли? Ведь и эти с таким сожалением на меня смотрели, будто навсегда прощались...

Мысли одинокого Президента совпадали с реальностью: он был не только истощён физически, но и был совершенно беспомощным.

МОСКВА

Пресс-секретарь правительства Виталий Коржембский не был удивлен тем, что все места в зале пресс-конференций был заняты, что между рядами уже были установлены более десятка камер, что на длинном столе на сцене теснилось множество микрофонов. Большинство российских и аккредитованных в Москве иностранных журналистов ещё не знали точную тему пресс-конференции, но участие в ней руководителей трёх основных ведомств Российской Федерации было более чем достаточной причиной, чтобы возбудить интерес отечественных и зарубежных СМИ.

-Добрый день, уважаемые дамы и господа.- Коржембский придвинул микрофон ближе к себе.- Призидентом Российской Федерации Борисом Николаевичем Ельциным, который, как вам известно, находится на отдыхе, я уполномочен сообщить...

-Мартин, дорогой мой, я удивляюсь твоему иммунитету не только к тому, что я тебе говорю, но и к тому, что ты видишь своими глазами: мы не общество потребления. Неужели тебе ни о чём не говорят повседневные картины, хотя бы люди, роющиеся в мусорных контейнерах, которых ты ежедневно видишь в нашем дворе?- Настасья обвела взглядом пустую комнату, в одном углу которой громоздились картонные ящики, а в другом упакованные чемоданы. Осторожно она положила ребёнка на один из чемоданов.- И посуду, и одежду, которые ты хотел выбросить, и телевизор - всё заберут женщины.

-И продадут.

-Да! Чтобы купить обыкновенный хлеб или бутылку молока, или картошку.

-Твои дамы слишком запаздывают. Ах, да, я всё время забываю, что русское "через час" может значить и через день, и через неделю.

-Они такие же мои, как и твои. Это одинокие, никому не нужные люди, которые, возможно, едят только раз в день, что тебе весьма трудно представить.- Она покрыла ребёнка пледом.- Слава Богу, уснул, неугомонный. Красавчик, не правда ли?- Она подняла глаза навстречу Мартину.

-Ещё бы!- гордо согласился он и осторожно погладил щеку малыша.- Вадимка! Высококачественное немецко-российское произведение, которое не интересуется проблемами своих производителей. Уже полчаса тому назад они должны были появиться. Ох, эта ваша русская обязательность! Никогда здесь...- резкий в пустой комнате телефонный звонок не дал ему закончить. Он схватил трубку.- Привет! Вот как! Я и не знал. Все силовики! Избегай банальностей, на банальный вопрос ты получишь ничего не значащий ответ. Важное? Конечно же, авиакатастрофа, есть обоснованные предположения, что между нею и тем, что происходит здесь, есть прямая или косвенная связь... Передай фрау Вайнманн, чтобы не упустила возможности спросить о ходе следствия. Она знает, но напомни. Успеха, старик.

-Твой дружок, американец?- спросила Настасья.

-Нет. Грэй, предполагаю, отходит от вчерашней прощальной пьянки. У него это длится, как правило. Людвиг Штенгляйн.

-Твоя замена! Доволен ты им?

-Активностью и здоровым любопытством он обладает в достаточной мере, способностями не обделён. А опыт работы в России дело наживное. Сейчас, кстати, идёт пресс-конференция, прямая передача...- Мартин включил телевизор, подождал появления картинки и тут же среди множества лиц заметил Симона Грэя.- Вот он, легкий на помине! Чёрт! Ты посмотри: Гитти, Хорст, все здесь...- в голосе мужа Настасья поймала нотку горечи. Она могла понять сожаление Мартина и его желание быть в эту минуту среди коллег, большинство из которых за годы совместной работы в России стали его друзьями. Она и сама была не в лучшем настроении: через несколько часов ей предстояло вместе с мужем и сыном покинуть Москву. Она прислушалась к доносящемуся с экрана голосу, подошла к Мартину.

-...в карманах коррумпированных правительственных чиновников и некоторых членов Государственной Думы. Я позволю себе сослаться на доклады руководителя Федерального Бюро Расследования мистера Фрэя и директора Си-Ай-Эй мистера Луиса Дойча перед американским Конгрессом. Правительство Соединённых Штатов Америки, как и правительства других стран, Банк международного развития, Международный валютный фонд наверняка ставят себе вопрос: должны ли они способствовать дальнейшему обогащению определенных кругов вашего истэблишмента или пересмотреть политику кредитов Правительству России. Какой ответ вы, господа министры,могли бы им дать?

-Какие действия вы предприняли или готовите для борьбы с русским бандитизмом, распространившимся уже и на Запад. Ведь арест русского пахана "Япончика", Вячеслава Иванькова в США, говорит о многом.

Журналисты были нетерпеливы, каждый торопился послать вопрос одному из представителей власти.

-Не все сразу, дорогие коллеги!- Коржембский постучал пальцем по микрофону и, дождавшись относительной тишины, добавил, обратив взгляд на министра внутренних дел:- Итак, вопрос коллеги Грэя о кредитах.

-Думаю, что на этот вопрос много лучше меня ответили бы наш Президент или, в крайнем случае, министр финансов. Вы упомянули доклады руководителей ваших спецслужб, господин американский журналист... Но ведь и вы не станете отрицать, что некоторые ведомства, как правило, склонны преувеличивать опасность, исходящую со стороны потенциального или надуманного противника.

-С какой целью, по-вашему?- успел вставить Грэй.

-С простой, а именно, чтобы подчеркнуть свою собственную значимость.- Министр сделал паузу и бросил многозначительный взгляд на своего соседа, начальника ФСБ, чем вызвал движение и смешки в зале.- Что же касается борьбы с преступностью... Вам хорошо известно, что в последнее время много работников МВД погибли на своих постах в борьбе с криминалами. Так что... Я могу только повторить слова нашего Президента: мы делаем и сделаем всё, чтобы задушить преступность в стране, в любых её проявлениях.

-Есть ли среди милиционеров или работников вашего ведомства люди, которых вы относите к взяточникам или преступникам?- донёсся голос из конца зала.

Опять, подумал с недовольством министр, вспомнив, что и Ельцин два часа тому назад задал ему этот же вопрос.

-Лично с ними я не знаком, но уверен, что есть. Думаю, что они не слишком долго будут засорять наше министерство.

-Коллеги,- обратился Коржембский в зал,- прежде чем задать вопрос, прошу вас называть СМИ, которое вы представляете. Следующий вопрос, пожалуйста.

-Савик Шустер, радио "Liberty". У меня вопрос к вам, господин министр обороны. За последние два года из вашей армии уволился каждый пятый офицер, 607 офицеров добровольно ушли из жизни, более тысячи солдат погибли в казармах при различных, чаще всего неизвестных, обстоятельствах. Нет ли у вас опасения в том, что в ближайшем будущем российская армия, подобно российской медицине, российскому образованию, вслед за российскими шахтёрами выйдет на площади с требованием улучшения своего положения?

-Я не могу согласиться с вашим утверждением о катастрофическом положении в вооруженных силах России, хотя и не склоняюсь на сторону тех из вас, кто рисует нашу армию в розовых и сугубо героических красках. К тому же, Чечня... терроризм. Но наши вооруженные силы были и остаются надежным защитником нашего отечества. Сегодня утром я получил информацию о том, что задолженность по зарплате офицерам полностью погашена. Уверен, что подобные задержки выплат больше не повторятся. В следующем бюджетном году наше министерство получит из бюджета на десять процентов больше денег, чем в нынешнем.

-Бригитта Вайнманн, bay-TV, ФРГ. Согласно сообщениям, в настоящее время юг Франции и часть северной Италии охвачены эпидемией пока неизвестной на Западе болезни. Знакома ли эта болезнь в России?

-Но, уважаемая коллега Вайнманн!- Коржембский подарил залу одну из своих обаятельно-снисходительных улыбок.- Мы, к сожалению, не были готовы к подобным вопросам, поэтому пригласили сюда не светочей медицины, а специалистов в области так называемых "общественных болезней". Позвольте, дамы и господа, несколько нарушить традицию подобных пресс-конференций и задать вам, госпожа Вайнманн, вам, мистер Грэй, и всем иностранным журналистам вопрос.

Зал насторожился, спикер действительно отошёл от традиции.

-Слушаем,- раздался одинокий возглас из зала.

-Испытывали ли вы страх перед нами во время существования Советского Союза?- Взгляд Коржембского остановился на Симоне Грэе, сидевшем в первом ряду.

-У мистера Роналда Рэйгана было достаточно причин, чтобы назвать СССР "империей зла", поэтому подобный страх или опасения были вполне обоснованными.

-Сегодня же, мистер Грэй, - никто в зале, я уверен,не будет это отрицать,- вы такого страха не испытываете. Потому что мы стали открытым обществом, у нас нет тайн перед миром, мы готовы всех выслушивать, совместно работать. А это и есть главный результат перестройки. И я уверен, что проблемы, свалившиеся на нашу страну, будут нами преодолены. Есть ещё вопросы?

- Жюль Не дЕль. "L"Humanite, Франция. Я хотел бы лишь повторить вопрос коллеги Вайнманн. Уже больше недели европейские СМИ сообщают подробности авиакатастрофы, о радиоактивном заражении побережья, об эпидемии неизвестной болезни в Италии и Франции. Ан-24 - военный самолёт, господин министр обороны?

-Однозначно, нет. Этот самолёт уже давно имеет хорошую репутацию, продавался и продается во многие страны мира. Вы хотите знать, принадлежит... принадлежал ли потерпевший аварию самолет нам? Могу заверить, что мы в любую минуту дня и ночи знаем, где находится каждый боевой самолет наших воздушных сил. В час катастрофы ни один российский самолёт в том районе не находился.

-А гражданский самолёт, скажем, специального назначения, господин начальник ФСБ?- спросил журналист из второго ряда и поспешил представиться.- Винченцо Кальдиери. "Corriere della Sera", Италия.

-Понимаю, что вы имеете в виду, господин Гондольер...

-Кальдиери.

-...и могу дать вам слово, что ни я, ни мой заместитель никому не отдавали распоряжения послать какие-либо самолёты в этот район. Наше ведомство не имеет никакого отношения ни к этому самолёту, ни к катастрофе.

-Людвиг Штенгляйн, журнал "Факт". Германия. Для тех из коллег, кому я ещё не имел чести представиться,- журналист обвёл зал взглядом:- Я приехал... на смену коллеги Мартина Шоппа, с которым многие из вас наверняка знакомы... Господа министры, мы представляем себе, с какими трудностями вам приходится сталкиваться в этой войне...

-О какой такой войне вы говорите, господин Штенгляйн?- недовольно перебил его Коржембский.

-Я имею в виду не кровавые разборки между русскими бандами, господин спикер, а войну, которую русский преступный мир объявил вам - правительству и всей вашей законодательной системе. Я здесь недавно, но, как и многие коллеги, могу назвать имена убитых бандитами российских банкиров, адвокатов, предпринимателей. Вы упомянули погибших представителей закона, политических деятелей. Мы можем назвать имена убитых коллег-журналистов: Мэри Биркоу, Влад Листьев, Вадим Осипов...

-Сергей Дубов, Дмитрий Холодов, Старовойтова,- добавил кто-то из зала.

-Почему, господа министры, их убийцы до сих пор на свободе? Почему следствия или расследования убийств длятся так долго и заканчиваются безрезультатно?

-Вы знаете, дамы и господа, что преступники всего мира не имеют обыкновения оставлять свои визитные карточки на месте преступления.- Начальник ФСБ посмотрел на соседа, министра внутренних дел, будто ожидая поддержки. Тот молча кивнул.- Могу согласиться с вами - да, это война, но мы не можем, как это водится на войне, объявить атаку на преступный мир. Для раскрытия каждого преступления мы должны терпеливо и по крохам собирать информацию. Это очень трудно: бандиты научились скрывать следы, преступность, к сожалению, приобрела профессиональные качества, и это необходимо признать. Но расследования убийств названных вами людей не прекращаются. Я уверен, что все преступники рано или поздно будут схвачены.

-Что ещё остаётся ему сказать?! Да...- Председатель Миролюбов криво ухмыльнулся, обвёл взглядом присутствующих, наполненные коньяком рюмки, скудную - шоколад и несколько яблок - закуску.- Предлагаю выпить за успешное завершение работы.

-Если позволите, я чуть отредактирую ваш тост,- сказал Координатор Благодеев.- За успешный и плавный переход конца в новое и такое же успешное начало.

-За успех! За удачу!- сказал Секретарь Миленький.

Они выпили.

-Думаю, что ничего интересного мы больше не услышим, с вашего позволения..- Он поднялся, выключил телевизор, тяжело опустился в кресло, в упор посмотрел на Председателя.- Итак?..

Тот молчал, будто прислушиваясь к шуму ветра за толстыми бревенчатыми стенами, к шороху деревьев, к вою одинокого пса. Подобный вой стал привычным: в последнее время в подмосковных поселках и лесах появилось очень много одичавших собак.

-Нам предстоит полная реструктуризация,- пришёл он в себя, отодвинул в сторону кипу российских и иностранных газет.- Смена тактики и мест действий.

-Что вы имеете конкретно в виду?- заинтересованно спросил Секретарь.

-Предлагаю на время оставить Россию, дальнее зарубежье в относительном покое, а акценты перенести на Кавказ, Таджикистан, Узбекистан. Мы должны больше активизировать наших людей на Украине, содействовать ускорению заключения договора с Белоруссией - всё-таки это наш потенциальный выход в Европу. Но - и я считаю это основной целью- мы должны приготовить политическую сцену для прихода нового Президента страны, который должен - для начала - восстановить то, что успели порушить его незадачливые предшественники...

ШВЕЙЦАРИЯ.

Замок "ГОТА"

Погода для этого времени года стояла необычно теплая, к полудню термометр поднимался до 20 градусов тепла. Сегодня было тепло, но пасмурно, южный ветер принёс жирные черные облака, зацепившиеся за пики гор и час назад вызвавшие непогоду. Неимоверной силы гром, яркие блики молний в минуту сменились водопадами воды, обрушившейся на землю.

И в такую погоду они решили купаться, подумал Роб. Он отодвинул газеты на край стола, взял полупустой стакан, после принятого глотка виски задумался.

Почти все газеты продолжали комментировать катастрофу на побережье, хотя ничего конкретного, кроме того, что самолет - русского производства, ни одна газета не сообщала. Пресса была наполнена общими рассуждениями: одни ссылались на общее плачевное состояние российской техники, другие указывали на хаос, царящий в мировом воздушном океане, - за последние пять-семь лет количество авиапроисшествий почти удвоилось- третьи выражали сожаление о гибели пассажиров, число которых до сих пор оставалось неизвестным, как и имя авиакомпании, которой принадлежал самолёт. Все газеты сообщали так же о радиоактивном заражении, обнаруженном на участках побережья, и о странной болезни, признаки которой обнаружены среди людей и животных. Лишь "Europa Post" и "Evening star" задавали читателям осторожные, но многозначительные вопросы. Какой груз был на неопознанном самолёте? Есть ли связь между грузом, бывшим в самолёте, и его аварией?

Не меньше, а, пожалуй, много больше, чем сообщения газет, Роба заинтересовала небольшая информация в журнале Американского военного ведомства "Defence", доступного лишь определенному кругу читателей.

Он взял журнал, купленный Фредерикой по его просьбе позавчера в Лугано, открыл на странице с загнутым уголком.

"Собственная информация. Шестой американский флот. Мощный взрыв и последовавший за ним пожар зафиксировал 12.12. в 23 часа спутник-разведчик над территорией в пятидесяти милях от Гхардии (северная часть пустыни Сахара). Несколько минут спустя эта информация была подтверждена также наблюдательным пунктом британской военной базы в Гибралтаре. Указанная территория считается ненаселённой, известно однако, что группа инженеров фирмы "Зуда-нефть" занималась там поисками нефти.

Майор Джон Мак-Мур, командир спецвзвода 6-го американского флота: Когда мы прибыли на вертолёте на место, то увидели перед собой громадный кратер, над которым оседала чёрная пыль. Мы обнаружили 26 трупов мужчин, почти столько же трупов находилось в растерзанном, частично или полностью обгоревшем виде. Ни одного живого мы не обнаружили. В самом кратере и вокруг него были разбросаны - видимо, воздушной волной- части грузовых и легковых автомашин, а в сотне метрах от кратера догорал военный вертолёт. Всё указывает на то, что здесь находилась военная или тренировочная база, а разрушения, произведённые взрывом, - от солидного количества на этой территории взрывчатки и вооружения. Другими словами, люди, находившиеся здесь, занимались чем угодно, но не поисками нефти.

В Международном регистре фирму под названием "Зуда-нефть" нам найти не удалось, поэтому пока не остаётся ничего другого, как присоединиться к версии: под этим именем скрывались или скрываются отнюдь не искатели нефти. Кто же?"

Это всё, что от тебя осталось, мистер Абдалла, подумал Роб. Лишь кратер, чёрная пыль и сожаление. Смерти нельзя радоваться, хотя...Фредерика или этот странный мистер Лиеберман сказали бы, что смерть одного подлеца может предотвратить уничтожение сотен, даже тысяч нормальных людей. Трудно с ними не согласиться...

Позади себя он услышал осторожные шаги, которые могли принадлежать только хозяйке замка. Действительно, он услышал её голос:

-Недалёк час, когда дорожное движение в тихой Швейцарии станет таким же, как в этой сумасшедшей Франции. Туристы, туристы, на дорогах только машины с иностранными номерами.- Она поставила на стол корзинку с виноградом, бутылку вина. С недовольной гримасой отодвинула полупустую бутылку виски. Вздохнула, опустилась на стул напротив Роба.- Всё читаешь? И всё о том же.

-Да, Фрэдди.- Он заметил, что она уставшая, хотя глаза её светились непонятной радостью, причину которой ему предстояло узнать.- Как ты съездила?

-Тебе и ребятам большой привет от Комитета. Ты представляешь, этот месье...- Фредерика чуть запнулась, будто сказала что-то лишнее.- Они говорят, что необходимо подать в ООН предложение - учредить международную награду, медаль или орден - я никогда не знала различия между ними - под названием "От имени человечества". Что-то типа Нобелевской премии.

-И кто должен получать эту награду?- с улыбкой спросил Роб.

-Они сказали, что тебе с мальчиками подобная награда пошла бы. Хотя я совершенно не разделяю это мнение. У войны, какая бы она ни была, никогда не было и не будет победителей. И вообще, воюющие и убивающие не заслуживают никаких наград. Я понимаю, что...- Он встала, легким шагом прошла к окну.- Ты не возражаешь, если я открою?

-Если я возражу, ты станешь доказывать полезность озона,- засмеялся он, следя за каждым движением Фредерики. Она открыла обе створки - в комнату ворвался шум затихающего дождя, запах прелых листьев и ещё чего-то свежего, - прошла вдоль потемневших дубовых панелей, бросая взгляды на портреты в темных рамах, взяла из бара два бокала,вернулась, села на место.

-Налей нам вина, Роберт. У меня есть много чего сказать, Роберт.

-Я это почувствовал в тот момент, когда ты появилась за моей спиной, потом твой голос и твои глаза подтвердили: ты сгораешь от нетерпения порадовать нас,- сказал он, открывая бутылку и наполняя бокалы красным вином.

-Возможно.- Она серьёзно посмотрела Робу в глаза.- Но вначале ты поведаешь мне о твоих... с ребятами планах.

-Сейчас мы все должны отдохнуть. Потом...- Он замялся, не до конца понимая причину смятения, которое он испытывал перед нею.

-Говори, мальчишка. Ведь вчера за этим столом вы шептались об этом? А когда я вошла, вы тут же позорно испугались старухи и прервали болтовню. Так?

-Ты не старуха, Фрэдди...

-Говори, не старуха приказывает.

-К сожалению, есть Ангола, Конго, Сьерра-Леоне...- Он отвёл взгляд.- Мы просто обсуждали...

-А смерть Клауса вы не обсуждали? Бедный мальчик...

-Пожалуйста, Фрэдди! Мы достаточно много говорили...

-Никогда не будет достаточно, Роберт. Быть может, я наивная, сентиментальная, но я считаю, что умершие дети, как и умершие родители, заслуживают нашей памяти и почитания. Одни - за то, что дали нам жизнь, другие... Слишком рано ушёл от нас мальчик Клаус.

-Я никого не забываю, Фрэдди. А ты, действительно, наивная, сентиментальная идеалистка, но это не недостаток.- Её рука скрылась в его громадных ладонях.- Таких добрых людей очень мало на свете.

-Что касается наивности, то ты не слишком далеко от меня ушёл. Твой отец тоже такой?

-Какой?

-Упрямый, непредсказуемый, своевольный. Как больнинство мужчин и детей.

-Да, отец человек упрямый.

-А его отец? Ты помнишь его? Бабушку и дедушку помнишь?

-Бабушку совсем не помню, а дедушку чуть-чуть, он погиб в конце войны с немцами. Тогда мне было около четырех лет. Помню, как он приезжал в отпуск, от него исходил запах сигар и кожи...

-Этот дождь напоминает мне день, когда ты впервые появился у нас,- с печальной улыбкой сказала Фредерика и посмотрела на портрет на стене.- Я и Розмари встречали тебя с Риком на пороге.... Вы оба были мокрые с ног до головы.

Роб взял бокал, встал. Он выглядел по-королевски: смокинг цвета слоновой кости, аккуратная прическа, тяжёлый чисто выбритый подбородок, исходившая от его облика внутренняя сила напоминала Фредерике греческую скульптуру.

-Сейчас мы выпьем за неё, Великую Женщину, которая стала твоей сестрой, а мне... всем ребятам она была и остаётся... больше чем наши родные матери.

-Я помню, как, увидев вас обоих, она прошептала: "Фрэдди, как они красивы, наши почётные гости".

-А нам она просто сказала: "Добро пожаловать, дети, и чувствуйте себя как дома." С тех пор я приезжаю сюда, как к себе домой. И все парни... За Розмари!

Они выпили. Женщина, изображённая на портрете в чёрной раме, не спускала взгляд с них обоих, и каждый из них чувствовал этот взгляд.

-Патрик...- тихо произнесла Фредерика.

-Откуда ты знаешь имя моего сына?!- удивился Роб.- Я никогда не говорил о нём.

-И за это я имею право обидеться на тебя. Я знаю о твоём сыне от Розмари. Однажды, Роберт, незадолго до своей смерти она обязала меня...

-К чему?- снова удивился он.

-Подожди, Роберт, пожалуйста! Я так волнуюсь!

-Успокойся, Фрэдди. У нас есть время.

-Так тихо...Что делают наши дети, Роберт?- Она прислушалась, чуть склонив голову к плечу, лицо, на котором появилась детская улыбка, выражало одновременно любопытство и озабоченность.

-Джой и Айрин пошли на озеро. Не беспокойся,- предупредил он её вопрос.- Она набросила на него плащ.

-Бедный Джой! Как ты думаешь, он?..

-Выберется, Фрэдди! У него достаточно воли, мы все желаем ему выбраться. К тому же, у него такое лекарство!- Роб добродушно засмеялся.- Айрин поможет врачам, я уверен. Рик? Предполагаю, что он потеет над письмом своим патронессам, ведь они для него чуть ли не святые. Харви и Яро наверняка видят хорошие сны. Саул... Как его дела, Фредерика?

-Его дело рассмотрено, думаю, что политубежище он получит.- Она посмотрела на старинные часы на стене.- Как раз сейчас, думаю, он оформляет свои бумаги.- Чуть подумав, добавила:- Очень галантный молодой человек. Но очень молчалив...

Внизу раздался резкий звонок телефона. Фредерика поспешила к лестнице.

-Почему бы не провести телефон сюда?- бросил ей вслед Роб.

-Так было при ней, так будет...- донеслись её слова уже снизу.

Роб встал, подошёл к распахнутому окну. По небу в сторону севера двигалось единственное облако, а справа от себя Роб увидел переливающуюся яркими красками радугу. Дождь почти прекратился, лишь с деревьев легкий ветер сбрасывал крупные капли. Буквально в полусотне метров под клонившимся к горизонту солнцем раскинулась гладь Луганского озера. Он перевёл взгляд на берег озера и буквально остолбенел...

-...не двуликий Янус. Не только эти качества есть в человеке. Он многосторонен - в нём и добро, и зло, и способность к обману, и черствость, и благородство, он может убить, и в то же время он готов броситься в огонь, чтобы спасти другого. Вопрос лишь в том, какие способности и стремления в нём разбужены, а какие спят нетронутыми...- Джой гладил мокрые волосы Ирины, сидевшей на мокром песке перед инвалидной коляской. Он попытался пошевелить нечувствительными ногами. Они не двигались..- Эй, ты где?

-Там.- Она подняла на него грустный взгляд.-Когда ты буквально вышвырнул меня из самолёта в пустоту...

-Мы вместе вышвырнулись. Ты знаешь, о чём я успел подумать перед тем, как куртка превратилась в парашют...

-Это было жуткое состояние... О чём ты успел подумать?

-Что обнимать так крепко можешь только ты.

-Ты был соломинкой. Я за тебя хваталась. Я была в ужасе. А потом мне стало невыносимо страшно, когда ты, хвостатый кот...

-Не исправляй интерпретацию. Хвост котячий.

-Когда ты, хвост котячий, бросил меня одну с этим мерзким парашютом. Зачем ты бросил меня навсегда?

-Во-первых, не навсегда, во-вторых, мне показалось, что мы слишком быстро падаем, а в-третьих, мне показалось, что до воды оставалось не больше сотни метров.

-И шлёпнулся... На жопу, выражаясь твоей интерпретацией.- Она осторожно потрогала оба его колена.- Что-нибудь чувствуешь? Хотя бы что-то, капельку?

-Твои пальцы,- соврал он.- Как же ты смогла тащить меня сотню миль?- с нескрываемым восхищением он посмотрел ей в глаза.

-Во-первых, не больше двух миль, во-вторых, Харви и Яро помогали мне, в-третьих, - я это уже сказала - ты был моей соломинкой,- подражая ему, ответила Ирина.

Выражение его лица резко изменилось.

-Сволочные ноги...- С силой он опустил кулаки на оба колена. - Мне нужны ноги!- И тихим голосом добавил:- Жаль, дождь закончился.

-Пожалуйста, успокойся, дружок. Даже если... Ведь душа хорошего человека остаётся чистой, как бы ни пострадало его тело. А ты хороший, мудрый. И... Я всегда буду с тобой.- Ирина вдруг вскочила на ноги.- Быстрее загадывай желание! Ты посмотри, какая радуга. Загадаем оба... Я очень желаю, единственное моё желание - чтобы ты стал здоров. Господи, милый Боженька, умоляю Тебя, помоги нам выздороветь!- Она широко перекрестилась, глядя на небо. Сделала несколько шагов к озеру, покрытому мелкой рябью.- Ты загадал желание?

-Я хочу повторить... Пусть я пойду в парк Горького, пусть я закажу кружку холодного пива, пусть я встречу там тебя, и мы снова познакомимся. Ты здорова и телом, и душой, Ирка...- Медленно, затем быстрее и быстрее он снова стал раскачивать коляску.

-Ты что делаешь, Георгий! Прекрати! Пожалуйста, милый!- Ирина не успела среагировать, у неё потемнело в глазах. Она пришла в себя в тот момент, когда он лежал под перевернувшейся коляской и услышала его крик.

-Ира, сюда! Что-то хрустнуло там сзади, в позвоночнике. Помоги выбраться. Сучья техника... хвост котячий... ударь по коленке. Молодец, девочка...

Ирина быстро, но стараясь быть осторожной, перекинула коляску, освободила его и вскрикнула, увидев, как он медленно пополз, опираясь на локти, с трудом подтягивая ноги, оставляя глубокие следы в песке. Она подбежала, встала перед ним на колени.

-Обними мою шею как можно крепче, обними...- Ирина подхватила его под руки.- Попробуем встать, мой хороший, сильный мой...

-Я стою, будь я проклят! На своих проклятых ногах.- Он вдруг замер, не отпуская объятий.- Я вспомнил, где я этого гада видел. Белая тень из прошлого...

-Попробуем постоять, дорогой.- Она испугалась его бормотания.- Видишь, врач оказался прав: это был просто шок от удара. Я попрошу Фредерику, чтобы она его срочно вызвала. О ком ты вспомнил?

-Этот гад, Марлен... в самолёте... Я чувствую, Ирочка, как чешутся пятки, щекотка по ногам поднимается. Одна вечеринка, у знакомой... Там я его видел.

-У Галины?- Она осторожно сделала шаг назад, притягивая его к себе.- Попытайся сделать шаг, прижмись весь ко мне.

-...очень давно. Её звали Наташа Моторина. Всё помню... Ещё, Ирушенька, у нас с тобой так здорово получается - вместе идти. В то время я радовался, встретив красивую женщину, но ещё больше бывала радость...- Он сделал ещё несколько шагов.

-Сейчас попытайся сам. Не бойся.- Она отпустила объятия, обеими руками взяла его под локоть.- Когда была большая радость?

-Когда они уходили... Красота внутри человека, а мы западаем...- Джой сделал шаг, затем другой.- Отпусти мою руку, "Гота" - волшебный замок, должно быть, поэтому здесь всё возможно... И добрый врач не ошибся. Или потому, что ты обратилась к Господу?- Она отпустила его локоть. Покачиваясь, он сделал ещё шаг в сторону озера.- Когда твой день рождения, Ирина?

-Тридцатого января. Мне будет...

-...двадцать. Каждую зиму мы будем отмечать двой двадцатый день рождения. Потому что у меня привычка - любить только двадцатилетних. А сейчас мы будем купаться, чёрт меня подери, хвоста котячьего.

-Вода холодная,- Ирина волновалась и радовалась, видя, как каждый его шаг становится увереннее. Она растерялась, услышав его предложение и увидев, как он уже по колено вошёл в воду.- Помочь тебе раздеться?

-Нет. Мы так и пойдём, как есть. Мне жарко, я как... эта дуга-радуга, наконец-то я чувствую себя ребёнком, которым я никогда не был. Учи меня плавать. Сейчас. Будем детьми, Ирка-девочка... Не бедными сиротами, а весёлыми и хитрыми детьми, родитель и дом которых - весь мир...Как я красиво заговорил, ухо кролячье. Это из-за тебя. Я не буду рад, если ты захочешь отвалить от меня.

-Не надейся. Подожди!- она тоже вошла в воду.- Я вспомнила, где я раньше встречала Роба. Это было ещё до того, как я встретила тебя.

-Не может быть!- он обернулся.- Я чувствую каждый камешек, даже песчинку.

-Превосходно! Я встретила его в парке Святого Джеймса в Лондоне. Сначала я вспомнила его шляпу, потом его. Это был он, я не сомневаюсь.

-У меня много неожиданностей,- услышал Роб за своей спиной. Он даже не заметил, как Фредерика поднялась в комнату.

-Неожиданностей!- воскликнул он.- Надеюсь, приятных. Я их с удовольствием выслушаю, но до этого ты воочию увидишь ещё одну неожиданность. Поторопись, Фрэдди.- Он чуть подвинулся, уступая ей место у окна. Рукой указал на плывущих Ирину и Джоя. - До того, как они поплыли, Джой сам шёл, на собственных ногах.

-О, Боже! После всего...- Она ухватилась за руку Роба, который тут же достал платок и вытер повлажневшие глаза.

-Ведь они все для меня как младшие братья. Даже как собственные дети...

-Для меня тоже. Не стыдись своей сентиментальности, Роберт Барклай. Ты посмотри, ему уже не нужна коляска.- Посмотрела ему в глаза.- Роберт, я рада тебе сообщить... Я разговаривала по телефону с Эндрю.

-Он очень зол на меня?

-Чуть-чуть. Он сказал, что ты, Роберт Барклай, или шефчик, как он сказал, просто кинул его. Когда он мне объяснил, что обозначает слово "кинуть, то я ему сказала, что это было совершенно правильное решение - оставить его, многодетного папу, дома. Но главное, Роберт...

-Говори,- сказал Роб, не отрывая взгляда от берега.

-Если, как ты сказал, ты считаешь и Эндрю своим сыном , то... У тебя появились два внука.

-Откуда он звонил?

-Он назвал какое-то место... Вирджиния...

-Часовня "Virgin del Rodeo"?

-Да, да, часовня, сказал он. Он устроил там пикник для всех своих детей. И он спросил, не против ли мы, если он вместе со всеми и с новорождённой дочерью навестит нас? Господи, какие же вы сумасшедшие! И всё-таки я всех вас люблю. Видимо, я тоже безумная.- Она покачала головой, оторвала взгляд от его лица. - Ты посмотри, они плывут!

-Но ты говорила о двух внуках, Фредерика?

-Да, Роберт. Я получила разрешение на адаптирование ребёнка.

-Алилуйя! Фрэдди, я безмерно счастлив, но... Это ты для Розы и Яана?

-Да. Думаю, они будут прекрасными отцами, а я буду мамой, хотя... Я ведь никогда матерью не была.

-Ты будешь лучшей матерью мира, Фредерика, я не сомневаюсь. Ты сказала, что мы сумасшедшие. Это не совсем так. Мы пытаемся быть относительно честными с самими собой и с другими, и мы хотим использовать всё, что свобода предоставляет человеку.

-Не кажется ли тебе эта свобода относительной?- серъёзно спросила она.- Иногда всё, чем вы занимаетесь, кажется мне бесконечным марафоном людей, чувствующих себя одинокими, не видящими своих целей в жизни.

-Мне кажется, что ты ошибаешься, Фредерика. Каждый из нас надеется на будущее, и каждый из нас надеется, что оно не будет полито кровью. Кровь липкая...

-Вот именно, вы все должны излечиться.

-От чего!

-От прошлого. Прошлое пожирает каждого из вас. Все невзгоды, перенесенные вами, не всегда были вашей виной. Возможно этот мир просто когда-то выронил вас, потерял. Ведь мир постоянно так много теряет!

-Ты права, но и человек часто теряет сам, по собственной вине. Или потому, что этот мир его не совсем устраивает, человек не может приспособиться к нему и пытается его переделать. Однажды, ещё в детстве, я сочинил сказку...

-Ты? Сказку! Я с удовольствием её послушаю. И я пообещаю вознаградить тебя за неё ещё одной неожиданностью, которую я попридержала.- Она вдруг громко рассмеялась, под глубокими морщинами он вдруг увидел нетронутое годами и заботами лицо девочки, приготовившейся слушать сказку.

-Однажды на землю опустилась очень суровая зима. Как и все обитатели леса, Красный Волк очень страдал от голода и холода.

-Он на самом деле был красный?

-Да. И это было его имя. За последние две недели ему удалось найти лишь двух насквозь промерзших зайцев, он очень отощал. Голод заставил его сделать то, чего он не позволял себе за всю свою жизнь, и что было против его природы - поискать помощи у людей. На краю поселения он увидел Овчарку, которая, как ты догадываешься, была его дальней родственницей. Именно поэтому они могли прекрасно общаться между собой.

-У них наверняка было что рассказать друг другу.

-Не сомневаюсь. Особенно Овчарке, которая была одинока и нуждалась в собеседнике. Поэтому она и начала разговор. Но всё, о чём она говорила, сводилось к похвалам в адрес Хозяина: он добрый, почти каждый день выносит собаке объедки, в которых иногда попадаются не до конца обглоданные сладкие кости. Правда, когда у Хозяина плохое настроение или случаются неурядицы, он может и избить её, Овчарку. Но, с другой стороны, в дни, когда случаются такие, как сегодня, суровые морозы, Хозяин позволяет Овчарке переступить порог жилища и погреться. У камина. В конце своего рассказа Овчарка пригласила Красного Волка посетить Хозяина.

Красный Волк, который по натуре был молчалив, внимательно её выслушал и ничего не ответил, потому что по ходу рассказа Овчарки он поневоле сравнивал её и свою жизнь, а в момент её приглашения в гости ему вдруг стало жарко, он почувствовал, как напряглись его мускулы, и необычайную силу. Он оскалился, что у волков обозначает презрение, высоко подскочил и помчался в лес. Вот и вся сказка, Фрэдди.

-Я поняла смысл, Роберт,- сказала она грустно.- Но человек - не волк.

-Но каждый человек имеет память, у каждого из нас своя природа и своё собственное время, из которых и состоит наша жизнь. Ты посмотри на них,- Роб указал на берег.- Они уже десять минут не вылезают из холодной воды, им жарко, они держатся за руки, не желая оторваться друг от друга. Об этих минутах они не забудут до их последних дней. Нет, Фредерика, я очень сомневаюсь в том, что мы все способны излечиться от нашего прошлого, которое ты называешь болезнью.

-И, тем не менее, ты не можешь запретить мне заниматься вашим выздоровлением, Роберт Барклай. Потому что, повиснув на прошлом, вы ведете перманентную войну. А результат любой войны - мертвые и побеждённые. Мир этого пока понять не может...

-Потому что философия, не забывай этого, Фрэдди, базируется на очень глубоких сконцентрированных мыслях. Не все люди способны прийти к твоему заключению. Но даже эти сконцентрированные мысли, превращённые, в аргументы, не к чувствам, не к сердцу человека, а к его уму.

-Есть ещё Библейские заповеди. К примеру, "Возлюби своего ближнего, как самого себя", сказала Фредерика с огорчением в голосе.

-Пойдем вниз, к озеру.

-Ты хочешь сбежать от темы, Роберт!

-Эту тему, поверь, мы обсуждали много раз, и всегда наталкивались на препятствия. К примеру, кто является ближним, ведь часто подобный ближний не кто иной, как твой враг.

-"Люби врагов своих". "Ответь на ненависть любовью". "Поднеси хлеба тому, кто бросил в тебя камень". Каждая смерть означает частичное самоубийство того, кто убивает.

-Прошу тебя, пойдём вниз.

-Подожди, Роберт.- Неожиданно она взяла его за руку и будто непослушного ребёнка повела к столу.- Сядь, пожалуйста. И не волнуйся.

-Почему я должен не волноваться, Фредерика?- Он повиновался её требованию сесть, хотя она осталась стоять перед ним. Он не сводил настороженного взгляда с её лица.- Что-то случилось?

-Да, Роберт. Я ведь ходила к телефону полчаса тому назад.

-Да, Фрэдди. Я помню.

-Роза и Яан звонили с аэродрома, где они встретили Патрика Барклая, твоего сына. Скоро они будут здесь. Сиди!- остановила она его порыв и тут же погладила его седой "ёршик".- Это и было задание и завещание Розмари. Для неё и для меня это значило... Ах, что говорить! Я рада твоему счастью, Роберт Барклай.

-Фрэдди! Я... я...- Обычно тёмно-загоревшее лицо приняло жёлтый оттенок. Он вскочил, схватил её руку, поцеловал. Рука Роба сама по себе потянулась к заднему карману брюк смокинга и тут же бессильно опустилась. Роб осторожно взял женщину за руку.- Пойдем...

Возможно, это и есть твой первый шаг к излечению, подумала Фредерика, подчиняясь ему. Молча они спустились по лестнице, вышли на тропинку, ведущую к берегу, увидели Ирину и Джоя, медленно выходящих из озера.

Mюнхен-Париж-Лугано-Малага. 2002.