Аннотация: Действие топологии переносится в Высшую школу. Слово от карлика переходит человеку.
Категов М.И., Гомель, осень 2007 года.
Топология ада. Опыт исповедания.
"Нет абсолютного запрета и на то, чтобы прислушиваться к голосам собственного молчания; но уж тут велено быть осторожными, чтобы не впасть нам в прелесть, не принять акустических фокусов нашей внутренней пустоты за голос Божий, -- а то выползет из этой пустоты страшный зверь, именуемый в аскетической традиции "самость", и слопает нашу бедную душонку, и уляжется на ее место".
С. Аверинцев. Брак и семья. София-Логос. Словарь. С. 800.
Не для потехи пишется этот рассказ. Но обусловлен порывом навстречу. Порывом из глубины. Мне 28 лет и я представляю себя философом. Здесь обращаюсь к тем, кого хотел бы видеть своими друзьями. К другим философам. Ко всем живым. Приглашая вас к герменевтическому диалогу, который, согласно Гадамеру, предполагает дружбу в качестве своей необходимой предпосылки. Исповедуемую фактичность своего недавнего жизненного опыта, предлагаю рассмотреть сквозь призму противостояния позиций двух уважаемых мною философов. Сергея Аверинцева и Жан-Поля Сартра. На 801-ой странице упомянутого выше словаря С. Аверинцева мы обнаруживаем: "Самости трудно примириться с волей Другого, с правами Другого, с самим бытием Другого. Это искушение всегда наготове. Кто не знает хрестоматийной фразы из пьесы Сартра "Взаперти": "Ад--это другие"?" Как мог Аверинцев написать такое? Разве не очевидно, что французские традиции персонализма и экзистенциализма буквально основаны на резком противопоставлении других и Другого? Как же можно смешивать их в одно? Нет сомнения, Аверинцев слишком серьезный мыслитель, что бы речь могла идти о простом недопонимании. Так же, как, наверное, очевидно, что Аверинцев не критикует Сартра, не вступает с ним в диалог. Он гневно обличает его.
Другие - это ад; так правду ада
ад исповедал. Ум, пойми: в другом,
во всяком, -- другой, во всяком - кто
не я, меня встречает непреложно
Единый и Единственный - услышь,
Израиль! -и отходит вновь и вновь
к Его единству, и превыше всех
обособлений, разделений - то,
что отдано другому...
Поразительные стихи Аверинцева.
Мой второй порыв из ада начался примерно с полгода назад. Тогда много недель и месяцев подряд я ощущал внутри себя глодающую изнутри пустоту. На которую услужливое сознание навесило образ из разряда "немного потоньше" в терминологии ницшеанского Заратустры. Внутри была пустыня и зной. Лишь изредка свежий ветерок тревожил нагромождения пепла и пыли. Хайдеггер и Делез, Аристотель и Кант, все те, кто еще не так давно увлекал и манил мысль, стали вдруг скучными и непонятными. Старые друзья, родичи, Православный Владыка, праславянский целитель - многим я обязан за возвращение к жизни. Первой же книгой, которая добралась до меня, стало собрание сочинений Сергея Аверинцева. Русское слово проникло сквозь все преграды и нагроможденья. Занятно, что я долго пытался вспомнить книгу, которая обусловила первый порыв. 6 лет назад, окончив университет, и, получив диплом с модной специальностью, внутреннее неотрефлексированное ощущение ада внутри себя было особенно сильным. Внешние обстоятельства моей жизни были в общих чертах нормальны и обыденны. Разве что, некоторые проблемы со здоровьем нарушали видимое благополучие. Впрочем, современная медицина не говорила ничего определенного. Теперь я знаю, что сгнивал и разлагался. Мне жизненно необходимо было целительство. Ибо я не был целым. Все физические, психические, творческие духовные потенции не проникали в мою личность. Мое лицо было серым и безжизненным. Так вот, вспомнил. Советский "философский энциклопедический словарь" черного цвета 1983 года выпуска. Именно он начал бередить мне душу. Став ключом к двери, ведущей в философию. Уже затем были Восток и Запад. Первый позволил начать борьбу с телесными недугами. Впрочем, Восток слишком безличен и о нем я умолкаю. На Западе же мне есть к кому обратиться с благодарностью. Итальянский врач-философ Роберто Ассаджиоли, швейцарский писатель-философ Герман Гессе, немецкий философ М. Хайдеггер и многие другие. Все они помогли разобраться в природе ада. А главное, собрать самого себя над ним. Ибо ад - ни что иное, как разложение и гниение. Не что иное, как куча отходов жизнедеятельности, мешающая свету находить себе дорогу. Ибо лишь свет Единит.
Наконец, особую благодарность я должен высказать институционально оформленному Западу в лицах Института открытого общества и Европейского гуманитарного университета (Минск). Они дали мне возможность увидеть жизнь философии. Кроме того, дали возможность полюбоваться целой россыпью живых и красивых людей, представляющих эту жизнь. Надеюсь, несмотря на мое придавленное, на протяжении тех трех лет состояние, все они ощущали пробивающийся к ним влюбленный взгляд.
Да, о хорошем достаточно. Нужно возвращаться в ад. Занятная, кстати, пара слов - ад и да. Итак, я расскажу вам о том, как сдавал экзамен на поступление в аспирантуру факультета философии и социальных наук Белорусского государственного университета. Этот совсем недавний опыт позволил мне обозреть ад в его земном воплощении. Отправлялся на экзамен я с хорошим настроением и легкой душой. Просыпающееся ощущение жизни, желание работать, некоторые знания - все это позволяло уверенно смотреть вперед. А главное, я шел к друзьям. Уже где-то за час до экзамена стало понятно, что все будет не так просто. А точнее, мне просто стало очень тяжело. Наверное, у каждого есть некое особенно мучительное воспоминание из детства. Я в детстве очень не любил школу. Отличные оценки, добрые учителя, ежемесячный праздник для родителей в форме родительского собрания, прекрасные отношения с одноклассниками - все это неким странным образом сочеталось во мне с отчаянной ненавистью к школе. В таких ситуациях есть один выход - болезнь. Итак, с жалобами на постоянные головные боли я попадаю в больницу. Где в ряду различных процедур особенно врезалась в память одна. Она состояла в том, что пациента заставляли проглатывать длинный и толстый (по крайней мере, на взгляд школьника младших классов) шнур, в целях взятия на анализ желудочного сока. Затем, около часа с этим шнуром внутри нужно было ходить по коридорам больницы. Наконец, требовалось собственными руками вытянуть этот шнур из себя. Много лет меня мучил сон о вытаскивании изнутри себя чего-то отвратительного и мерзкого. Так вот, прогуливаясь по Минску перед экзаменом, сквозь мучительную тяжесть, во внутреннем опыте возникло явственное узнавание. Я шатаюсь по коридорам больницы. Стремление избавиться от груза побудило искать деревья, в надежде получить помощь. Неподалеку от стадиона "Динамо", нашелся небольшой парк. Но единственное, что услышал - нужно идти. Первое, что меня глубоко поразило в экзаменационной аудитории - обстановка совершенно неподходящего смыслу ситуации духа детского сада. Вот воспитатели - покровительственно подбадривающие, добродушно попрекающие. Вот детишки - наизусть читают стишки. О собственно моей беседе с "воспитателями" мне рассказывать грустно. Мартин Бубер призывает говорить с людьми, как и с деревьями на Ты. Но как можно говорить на Ты, с теми, кто не хочет тебя видеть? Я ведь искренне пытался! Хотя нет, на самом деле это я не хотел их видеть. Ибо, я пришел говорить с философами и не хотел видеть никого другого. Я пришел к друзьям, но, едва произнеся несколько фраз, оказался лицом к лицу с нервными усмешками и сворачивающимися ушами. Потом, растерявшись от такой встречи, я упал, склонился к ним, начал бормотать, лихорадочно перечислять различных философов, их произведения в слепой надежде, что вот, сейчас - в глазах моих собеседников вспыхнет интерес. Должны же они хоть чем-то искренне интересоваться. И тогда, я смогу зацепиться за этот интерес и возвратиться к самому себе. Куда там...
Мы полые люди,
Мы чучела, а не люди
Склоняемся вместе -
Труха в голове,
Бормочем вместе
Тихо и сухо,
Без чувства и сути,
Как ветер в сухой траве
Или крысы в груде
Стекла и жести
Нечто без формы, тени без цвета,
Мышцы без силы, жест без движенья;
Аверинцев ни раз вспоминает Т. С. Элиота. Например, в статье "Будущее христианства в Европе" он пишет "Будущее - это приходящие в мир поколения. Для них должно христианство явить свою убедительность. И в этой связи нелишне помнить об одном замечании Т. С. Элиота: молодым людям, которые хоть чего-нибудь стоят, не только честнее, но и прагматически благоразумнее предлагать христианство как возможно более требовательную веру. Все, что не в меру удобно и уютно, вызывает у них законное отвращение".
Однако перейдем к главному. Вскоре, появилось четкое осознание того, с чем пришлось столкнуться в Минске. Повадки этого зверя хорошо изучены мною еще в родном Гомеле. Имя ему - "философская система". Так он сам себя называет. На попытки обратиться к нему, отзывается примерно следующим образом: "Мы не философствуем, мы даем систему". Видимо подразумевая - не занимаемся пустой болтовней. Но, суди о древе по плодам его. Почему же все вокруг них, студенты, коллеги других кафедр, представители администрации относятся к философии без должного уважения, считают ее как раз "пустой болтовней". Оно отвечает "у людей пропал интерес к гуманитарному знанию". Еще Они любят говорить "студенты стали не те". На попытки предложить новые методики преподавания, соответственно, говорят "с нашими то студентами, да куда уж...". В первой половине этого года у меня была замечательная группа на факультете автоматизированных информационных систем. Во мне возникала мысль "может посоветовать паре-тройке умников перебраться в Минск на философский". Сейчас меня тошнит от этой мысли. Сравнивая живую атмосферу их деканата, куда доводилось заходить проставлять текущие аттестации и гнилую затхлостью того, с чем пришлось столкнуться в Минске, поневоле приходишь к выводу - у себя на факультете они получат философии куда больше. Ибо философия - суть единения познания и жизни. Среди многих приятных в общении со студентами-системщиками моментов, особенно запомнился один - своими вопросами к философии Лейбница они просто загнали меня в тупик, заставив взять время на размышление до следующего занятия. Этот эпизод произвел очевидно живительный эффект на ход учебного процесса. Студенты окончательно убедились - здесь все серьезно. Здесь нет места удобству и уюту догматических положений. Их просто приглашают немножко пожить вместе. Немного пожить в месте, имя которому философия. А молодые люди, которые хоть чего-нибудь стоят желают жить.
Одной из повадок обсуждаемого Оно является негласный запрет на вопрос. Эта повадка является неизбежным последствием того, что Они обязаны всегда все знать. Этот закон, в свою очередь, является неизбежным последствием их главной повадки - нежелания работать, нежелания удивляться, нежелания жить.
Однако, для экспликации инфернальной сущности "философской системы" мало выявить частные повадки зверя. Последуем далее. Важно четко осознать, что суть проблемы не в интеллектуальной недостаточности представителей "философской системы". Не в том, что они плохо мыслят. И, даже не в том, что их плохо учили (хотя эта формулировка, как будет показано далее, ближе к истине). Суть дела в том, что представители "философской системы" не мыслят вовсе.
Мышление позволяет выделить в себе две разновидности - дивергенцию и конвергенцию. Превосходное описание возможностей преимущественно дивергентного момента мышления позволяет обнаружить себя в философии Жиля Делеза. Очевидно, что "философская система" не может выдвигать никаких притязаний на дивергенцию. Видимо, в своих притязаниях на причастность мышлению она подразумевает некую конвергенцию. Превосходная анатомия преобладающе-конвергентного мышления создана Иммануилом Кантом. Если попробовать кратко выразить суть конвергенции, то она представляет собой подведение созерцаний под понятия. Или, точнее, срастание созерцаемого с понятиями. При этом понятия, в свою очередь обязаны содержать в себе своеобразно оформленную жизненность, пойезис в терминологии Гуссерля/Лумана. Нести символическую функцию и телеологический смысл в терминологии Эрнста Кассирера. От этой жизненности нельзя отрываться. Ее всегда нужно иметь в виду. И, особенно важной эта не-потеря жизненности становится в процессе теоретического сращивания понятий между собой. Ибо лишь она позволяет теоретизировать органично, пребывать в телосе.
"Философская система" всегда бессвязна. Ее положения принципиально разлагаются. Ибо она суть ад. Всмотримся в ее происхождение. Со времен Августина хорошо известно, что зло не имеет собственного корня. Оно всегда паразитирует на жизненных соках света. В терминологии Мераба Мамардашвили, наверное, можно описать "философскую систему", как "превращенную форму", извращение чего-то изначально светлого и наполненного жизнью. К счастью, мне приходилось сталкиваться с такими примерами светлой подлинной философии. Вспоминается лекция сибирского философа Алексея Савина, которую я слышал в Киеве. Посвященная достаточно сложным аспектам гуссерлевской феноменологии, она производила впечатление неоднозначное. Я думаю не только мне, но и коллегам она показалась излишне для-студентов-сложной. Хотя сам я, честно говоря, обращал внимание не столько на излагаемый материал, сколько на реакцию студентов. И, как раз там, в их лицах, обнаружил самое главное. Несмотря на всю сложность, они принимали лекцию безусловно. Эта безусловность выражалась различным образом в зависимости от уровня подготовленности к восприятию предлагаемого материала. Кто-то ловил каждое слово, и задавал вопросы, кто-то перелистывал конспект лекций в надежде обнаружить там некие зацепки, у кого-то просто на лице постепенно проявлялось осознание неуместности обычно-скептически-ленивого отношения к прослушиваемому. Стало очевидно, что не доступность волнует студентов. Их волнует честность. Алексей был безусловно честен. Он излагал им результаты своей работы. Он не прятался. Он выставлял им себя напоказ. Какой результат ты получил, Алексей? Возгорание мысли. Что извращает "превращенная философия"? Что за корень выдергивает она, превращая прекрасный луг в уродливый гербарий? Этот корень - честная работа. Какой результат Оно получает? Затухание мысли.
Для дальнейшего углубления нам понадобится новый транспорт. Одними из первых фигур, что заинтересовали меня на пути движения к философии, были американский социолог Т. Парсонс и немецкий философ М. Хайдеггер. Еще тогда у меня возникло смутное ощущение необходимости некоего синтеза их взглядов. Теперь я могу вывести наружу свой интерес. Социальные институты с их нормативно-функциональной сущностью должны быть осмыслены, как экзистенциальные модусы. Как то, что вот-здесь-и-сейчас-всплывает-из-глубин. Наверное, к этой задаче можно подступать различными путями. Со стороны философии символических форм Кассирера. Ориентируясь на линию Гуссерль--Мерло-Понти--Вальденфельс. Или пользуясь наработками Делеза и Гваттари. Все это чрезвычайно интересные возможности. Сейчас же в качестве перевозочного средства, воспользуемся теорией аутопойетических систем Никласа Лумана. Луман призывает четко разграничивать понятия личность и психическая система. Для моего рассуждения это чрезвычайно важный момент. Представители "превращенной философии" могут быть очень милыми и приятными в повседневной жизни людьми. Это не мешает им лично представлять ад в образовательной системе. Ибо образовательная система такая же аутопойетическая, живая система, как и система психическая. Точно также живыми, аутопойетическими системами являются и другие социальные системы. Семья, государство, экология/экономика - все это живые, аутопойетические системы. Все они проявляются в личности, которая представляет собой в терминологии Лумана "узел ожиданий". Основным свойством личности является способность выбирать - чего стоит ожидать. Чего стоит ожидать от психической системы (той, которая обозначена, как своя и тех, что обозначены как чужие). Чего стоит ожидать от социальных систем (какие требования мы предъявляем государству, что мы надеемся получить от семьи, образования, готовы ли мы осознать, что экономика есть лишь подсистема экологии и т.д.). При этом личность сама по себе не является аутопойетической системой. Ибо она себя не самовоспроизводит. Она существует здесь и сейчас, в конкретном событии. Луман не отрицает трансцендентное. Он просто признает его таковым. Совместность же бытия проявляется в двойной контингенции. В событии мы всегда лицом к лицу чего-то ожидаем друг от друга, на что-то надеемся. Надеемся услышать да. Двойная контингенция проявляется во взаимной селекции возможностей. Социальные системы селектируют возможности друг друга. Например, государство и образование взаимно селектируют возможности развития друг друга. Далее я предложу следующий тезис - социальные институты образуют иерархию. Эта иерархия организует исцеляющее во времени продвижение. На верху иерархии - институты религии, образования и семьи. Именно они наиболее значимо проявляются в коммуникативных событиях. А главное, именно дают нам шанс. Всмотритесь в личность нынешнего президента России (не забывая и о том, что в личности соучаствует и окружение, которое чего-то ожидает). Сейчас там идет война. Его университетские преподаватели (нельзя конечно забывать и о семье с церковью, но я все же особо подчеркну роль образования) взявши булавы и мечи отчаянно пытаются выстоять против идолища поганого и смердящего. И, боюсь, что силы их уже на исходе. Все потенциальные диктаторы ХХI века сейчас на школьных и студенческих скамьях. Институт образования обязан не дать этой потенциальности перейти в действительность. Ибо сейчас в их души еще поступает свет. Его живительные потоки становятся все сильнее в наше время. Но и ад по-прежнему силен. Ад стремится засорить каналы. Создать множество искусственных преград. Он плетет все новые и новые паутины и лабиринты. СМИ, телевизор содержат множество черных дыр, втягивающих туда души. Особенно катастрофична ситуация с детскими душами. И что делает образование? Вместо того, чтобы стать опорой, главным проводником света мы даем возможность Зверю найти себе прибежище в самом сердце образовательной системы - которым всегда было, есть и будет философское знание. Может ли быть оправдание "предателям величества земного и небесного"?
Но, возвратимся к Аверинцеву и Сартру. Так с чем же связано гневное восприятие Сартра Аверинцевым? Просто он, знакомый с древней православной традицией, гораздо лучше понимал земные проявления ада. Ад ни в какой-то неопределенной, неразличимой массе других. Как не страшно это звучит, но он в Тебе и во Мне. Как пишет Аверинцев в соответствующей статье: "бесы - страшная реальность". Они различными путями воздействуют на наши рассудок и волю. Мы все обязаны постоянно быть готовы противостоять им. Именно они стоят за всеми извращениями, проявляющимися в коммуникациях. Из которых, как мы знаем благодаря Луману, состоит общество. Да, и еще один важный момент. Вспомните Ортегу-и-Гассета. Кого он имел в виду под "русским Люцифером"? Тех, кто стремится занять место ниже уготованного ему. От вас, от знати, от тех кто знает - зависит более, чем от кого бы то ни было. Не использованные возможности сделать добро не меньший грех, чем совершенное зло. Особенно если возможности твои велики. Уход в одинокое самокопание, черные очки - все это ловушки зверя. Давайте лучше дружить.