К.А.ТеринаТише, мыши
Автор иллюстрации - Макс Олин
Тише, мыши,
пожалуйста, я прошу вас, тише.
Молчите, мыши,
заклинаю мышиным богом.
Кот на крыше -
он каждое слово слышит,
он каждое слово рифмует
с безумным своим монологомКто не мечтал быть котом? Нет, я понимаю, о таком вслух не говорят. В таком не признаются. Мы - мыши. Дети Света. Хранители Договора. И так далее. Но всё же. Загляни в голову самому святому мышиному старцу, уверен, долго искать не придётся. Её - мечту родиться котом. Жизнь мыши адский труд, к тому же - труд неблагодарный. Путь мыши полон ловушек, ненависти и презрения. Но свою задачу - хранить Договор - мы выполняем исправно. Хоть и приходится нам несладко. А кот? В наше время, будем честны, у кота не жизнь, а сметана. Кто видел этот Мрак, кто его щупал? Я - нет. Иной раз выбираюсь, конечно, под ночное небо. Почтить память предков. Сов послушать. И вот что я вам скажу: не страшно. Ни капельки. Хвостат, хранитель Договора, учит, что если и был когда-то в древности Мрак - тот самый, который Создатель отделил от Света - так нет его давно. Сгинул, растворился и стёрся, оставив вместо себя равнодушную серую ночь. Хвостаст - воплощение мудрости. Такого не слушать - себе дороже. Но я судить не берусь. Тем более - с моим мышиным зрением. Зрения моего, впрочем, хватает, чтобы разглядеть счастливую кошачью долю. И нет-нет, да и позавидовать. Котам хорошо. Котов люди любят и ценят. Сами, может быть, не знают, за что. Котам ставят памятники, кое-где им, говорят, даже поклоняются. Нет, я поклонов не жду. Честно. Но от благодарности не отказался бы. Короткое же слово, несложное - спасибо. Нет, не дождусь. А дождусь - веника. Мышеловки. Отравленного сыра. Коты живут в десять раз дольше мышей. Научный факт. Таких как я Рифмоплёт пережил сотни, а то и тысячи. Но теперь наш кот выбыл из строя, причём самым подлым образом. Не подготовив замены. Вспоминая спокойную жизнь, которую вели мы в лучшие дни, при Рифмоплёте, я задумываюсь: знает ли он, что творят котята, оставшиеся без присмотра? Ведь это, между прочим, его прямая обязанность - вразумить младших товарищей и вбить в них когтистой лапой науку о Договоре. Беда в том, что Рифмоплёт безумен. Безумен окончательно и бесповоротно. Хвостат-то когда ещё это предсказывал. И вот оно, сбылось. Безумие - страшная штука, заразная. Взять хотя бы друга моего, Ушаста. Сгинул в считаные часы - в конвульсиях и горячке. Кот, конечно, посильнее будет. Вон уже сколько держится. Но мне от этого не легче. Потому что сторожить его сегодня - моя очередь. Серой тенью пристраиваюсь на посту за трубой. Впереди бессонная ночь - серьёзное испытание для мыши. А уж ночь наедине с безумным умирающим котом - что может быть хуже? Разве что - Мрак. Что бы там ни говорили Хвостат и мой собственный опыт, я всё-таки побаиваюсь. Уши трясутся - кому расскажешь, засмеют. Жить Рифмоплёту осталось недолго. Даже по нашим мышиным меркам. Уже месяц лежит он на крыше почти без движения. Находит в себе силы подняться только дважды в день. Утром Рифмоплёт спускается на чердак, чтобы встретить Хозяйку, которая приносит ему молока. Вечером провожает солнце. Вот как сейчас. Надо признать, его чёрный силуэт, подсвеченный закатными лучами, смотрится величественно и грозно. Может, за это их люди ценят? За величие? Когда солнце скрывается за лесом, а воздух делается чёрным, Рифмоплёт устало сворачивается клубком. Всё, кажется, спит. Эх, мне бы его счастье. Впрочем, какое уж тут счастье. Из своего убежища я отлично чувствую запах скорой смерти. - Эй, мышь. Подойди ближе, мышь. Не спит, подлец. Я, конечно, не отвечаю и не двигаюсь с места. Инструкции строго-настрого запрещают приближаться к Рифмоплёту, слушать его и особенно - вступать в разговор. Нельзя выдавать своё присутствие Объекту. Объекту! Так смешно формулировать умеет только Полухвост. Но дело, конечно, не в инструкциях. Дело в Ушасте. Слишком хорошо я помню, во что превратился мой доверчивый друг после разговоров с котом. Безумие заразно. Нет уж: ни шага, ни слова. - Не бойся, - говорит Рифмоплёт. - Я тебя не съем. Смешно. Рифмоплёт не способен даже вылакать молоко, которое оставляет ему Хозяйка. Куда ему справиться со мной. - Можешь не отвечать, мышь. Я слышу твои мысли. Ты напуган. Три раза ха-ха. Мысли он слышит. Лапку не проведёшь такими фокусами. Лапка, кстати, это я и есть. - Лапка? Приятно познакомиться, Лапка. Моё имя ты знаешь. Ох ты ж, мышиный бог! И правда, слышит. Бежать, бежать отсюда! Но я только крепче прижимаюсь к кирпичу, на котором устроился. Я мышь, дитя Света. Меня не так-то просто напугать. - Не дрожи, Лапка. Я тебя не обижу. Не отвечать. Не думать. Тише мыши, кот на крыше, а котята ещё выше. - Куда уж выше. Сам подумай. Некуда выше. Разве что - на небо. Впрочем, они это скоро устроят. Они? - Вы. Мыши. Я понимаю, куда он клонит, и мысленно кручу хвостом у виска. Кот и вправду безумен. Мыши никогда не пойдут на такое. Признаю: котята здорово меня нервируют. Да что там - нервируют. Будем честны. Я их ненавижу. У меня для этого поводов предостаточно, но главный, конечно, - Камышик. Котята - милое слово, уютное. Оно про полосатые комочки шерсти, которые так забавно делают свои первые неуверенные шаги. Нашим полосатым комочкам - Снежинке и Мурзику - уже по пять месяцев. Между собой мы зовём их Убийцей и Палачом. Пять месяцев, только подумайте! Треть мышиной жизни. В таком возрасте всякий уважающий себя кот обязан знать и чтить Договор. Но нам достались какие-то дикари. С каждым днём нас всё меньше. Котята исправно душат мышей одну за одной, сея страх и панику. Сероух, Валенок, Кубышка... Мы помним имена наших героев. Неделю назад в этот список попала и моя Камышик. Но убить их? Только безумец может подумать, будто мы на такое способны. У мышей есть предназначение. И мы никогда ему не изменим. - Правда? Расскажи, что ты знаешь о мышином предназначении. Вместе посмеёмся. Ох, я и забыл, что этот подлец меня слушает. Тише, мыши, кот на крыше, а котята ещё выше... - Кто тебя научил этой считалочке? Считалочке меня научил Хвостат. Но коту-то какое дело? - Такое, что эту считалочку Хвостату рассказал я сам. Очень, очень давно. Даже по вашим мышиным меркам. Нашёл чем гордиться. Это как если бы я хвастался цветом шерсти, а Полухвост огрызком хвоста. Ну да, кошки живут дольше. Я, кажется, уже упоминал об этом. - Кошки, - тихо говорит Рифмоплёт. - Кошки, а не мыши. Спроси у Хвостата, сколько ему лет. Лет! Смешно пошутил. С чего бы мышам возраст годами измерять? Вот мне, например, двести восемнадцать дней. Солидный возраст, между прочим. Жизнь, считай, перевалила за половину. А Хвостату... Хм. А ведь и правда - сколько ему? Дед мой, Слоник, родился уже при Хвостате. Это я точно знаю, потому что имя деду Хвостат и придумал, а уж дед ему это потом всю жизнь припоминал. Нелепость же неимоверная: мышь по имени Слоник. Дед мой, надо сказать, был долгожитель, седьмую сотню дней разменял, прежде чем... - Я помню Слоника. Славный был мышонок. Тут я не выдерживаю, говорю: - Ещё бы тебе не помнить. Сам же его и съел. Вкусно было? Не отвечает. Здесь я, конечно, неправ, признаю. Рифмоплёт мышей не обижает, чтит Договор. Полухвоста того же кто из мышеловки вызволил? Он, Рифмоплёт. Так что про деда - это я напрасно. Сам он к коту пошёл, когда смерть почуял. Не хотел умирать в норе. Упрямый был, зараза. Но это не повод разговаривать с котом. Нет, не повод. Спать-то как хочется! Надо двигаться, вот что. А двигаться запрещают инструкции. Но, посудите сами, что лучше - нарушить инструкции или уснуть на посту? Осторожно огибаю трубу - с той стороны, которая подальше от кота. Пробежаться по крыше туда-обратно. Большего мне не нужно. Тише мыши, кот на крыше... Кот. На крыше. Он появляется из темноты, как айсберг из тумана (это я, опять же, от Хвостата нахватался). Мышиный бог! Замираю на месте, жмусь к черепице. Убежал бы, врать не стану. Да только лапы отнялись от страха. Кот, которому положено лежать без движения в нескольких метрах отсюда, возвышается надо мной грозной тенью. Вот и смертушка твоя пришла, Лапка. Кошек я не боюсь. Точнее - не боялся прежде. Но три недели террора, который устроили нам убийца Снежинка и палач Мурзик, кого угодно научат уму-разуму. - Террор? Так вы это называете? - кот смеётся. Хрипло, страшно. Или это не смех, а кашель? - Готов поспорить, этому слову тебя тоже научил Хвостат. Так и есть, что правда - то правда. Мы, мыши, учёных слов не знаем, разве что Полухвост иной раз выпендрится, да всё не к месту. Но Хвостат - другой. Образованный, всезнающий. Ну, на то он и Хранитель Договора. - Именно террор, - говорю. - А как называешь это ты? Заговорить ему зубы и сбежать. - Я называю это инстинктом, Лапка. Слышал такое слово? Кошки должны есть мышей. Это наша природа. - Но ты никогда не был таким! - возражаю. - Был, Лапка. Был. Неразумным котёнком, который ничего не знает, кроме своих инстинктов. Меня изменил Хранитель Договора. Не Хвостат, конечно. А его предшественник. Который, в отличие от Хвостата, следовал своему предназначению и помнил о долге. Помнил, что единственный способ для кошки получить разум, осознать себя и своё место в мире... - кот умолкает. Уснул он там, что ли? - Что за способ? Не отвечает. Внезапно я понимаю, что голос Рифмоплёта звучал оттуда, где ему и положено быть. Из-за моей спины. А кто же тогда передо мной? Другой кот? Почему не двигается? Очень это подозрительно. Говорят, любопытство сгубило кошку. Может, правда. Какую-нибудь одну, особо знаменитую. Но сколько оно перегубило мышей - я и чисел таких не знаю. Вот ведь, даже пословицу - и ту кошки у нас отобрали. Непослушными лапами делаю шаг, ещё один. Кот - ни с места. Есть в нём что-то неуловимо неправильное. Принюхиваюсь. Вот оно: я не чувствую его. Ни запаха, ни настроения. Ничего. Тьфу ты. Да он же не настоящий! Силуэтом - кот. А внутри пустышка. - Очень простой способ, - это снова Рифмоплёт. Говорит устало, ровным, затухающим голосом. - Очень простой. - Съесть тысячу мышей? - Одну. Всего одну, Лапка. Хранителя Договора. Тут я так и присел. Нет, вы сами посудите: Хранителя Договора - съесть. А мы, простые мыши, значит, молча стоим в сторонке и смотрим. Не слишком ли широко он свою кошачью варежку-то раззявил? А с другой стороны посмотреть: будь это правдой, знай Хвостат, что одной его жизни достаточно, чтобы спасти всех нас и остановить убийства - разве не пошёл бы он на такую жертву? Я бы, например, пошёл без сомнений. - Ты другой, Лапка. И Ушаст был другим. Думаешь, почему Хвостат не выходит из норы с тех пор, как в доме появились котята? Он слишком долго жил. И хочет прожить ещё дольше. Мышиный бог! Зачем я его слушаю? Безумец - он безумец и есть. Может, я и сам уже. Того. Вернусь в нору и забьюсь в конвульсиях, как Ушаст. Кот не отвечает. Кажется, снова уснул. Прислушиваюсь. Дыхание тяжёлое, хриплое. Точно кот не спит, а тянет на своём хребте целый мир. А мне теперь что делать? Надо двигаться. Очень уж зябко и шерсть дыбом. Смотрю на силуэт искусственного кота, мёртвой тенью зависшего надо мной. Что же оно такое, этот псевдокот? Ловко взбираюсь по суставчатой деревянной лапе. Отверстие в боку - идеальная ловушка для глупой мыши. Страшно! Но любопытство не победить. Ныряю внутрь. Оглядываюсь. Рычаги какие-то. Педали. Ремни. Колесо. Знаю я эти колёса. В таких мыши бегают. Зачем - не спрашивайте. Мир полон нелепостей. Вроде этого деревянного кота. - Ничего не трогай там, Лапка, - доносится снаружи глухой голос Рифмоплёта. - Если не хочешь повторить судьбу Ушаста. Настораживаюсь. При чём здесь Ушаст? - Он его построил. Деревянного кота. Талантливый был мышонок. Рифмоплёт не врёт по крайней мере в этом. Запах Ушаста почти выветрился, но здесь, внутри, его ещё можно различить. Вот так номер! Куда катится мир, если мыши - мыши! - принялись строить памятники котам? - Это не памятник, Лапка. Это оружие. Глупый маленький Ушаст. Хотел меня защитить. Ну вот, опять он за своё. Мышь строит оружие, чтобы защитить кота. От чего, спрашивается? Кот не отвечает. Только ведь особых талантов не требуется, чтобы приложить хвост к хвосту. Я-то, в отличие от других, хорошо слышал, что именно шептал несчастный Ушаст в предсмертном бреду. Там только одно слово-то и было. Мрак. До чего страшное слово! Хвост сам собой принимается отстукивать чечётку по деревянной поверхности. Спокойно, Лапка. Спокойно. Смотри: ты на крыше. Рядом с котом, который, если верить Договору, каждую ночь один на один встречается с самым страшным, что только есть в этом мире. Вот ты, Лапка, вот кот, вот ночь. А Мрак? Нет его. Сгинул. Точка. - Не верь Хвостату, Лапка. Ни единому слову не верь. - А кому верить, тебе, что ли? - не выдерживаю я. - Как поверил тебе Ушаст? - Мне жаль Ушаста. Он не заслужил такой участи. Но это был его выбор. Рифмоплёт устало умолкает. Дышит хрипло. Я выбираюсь из деревянного нутра искусственного кота. С тревогой смотрю на чёрное небо. Тоненький серп луны кажется таким беззащитным. Может, это и не так плохо, что зрение у меня неважное. Нет уж, нет уж. Никакого Мрака. Отработаю сегодня смену, и больше сюда ни одной лапой. Пусть Хвостат сам сторожит кота, если такой умный. Когда на востоке показываются первые лучи солнца, и я собираюсь уходить, Рифмоплёт открывает один глаз. - Прощай, Лапка. Следующей ночью я умру, - говорит он. - А котята не доживут и до ночи. ***
Ждут вас, мыши,
котята с пустыми глазами,
с мягкой смертью
в когтистых кошачьих лапах.
Их дурманят
мышиные ваши раны,
мышиные ваши слёзы
и страха мышиного запах.Обычно я сплю не дольше часа к ряду. Но после ночного бодрствования просыпаться никак не хочется. В моём сне жива Камышик, мы с ней сидим в уютной норке, и всё по-прежнему. - Вставай, Лапка! Вставай! Хватит дрыхнуть! - суровый голос Полухвоста вырывает меня из эфемерных объятий Камышика. Пробормотав что-то невразумительное, я переворачиваюсь на другой бок, в надежде, что Полухвост оставит меня в покое, но тот упрям. Он ведь и полхвоста потерял из-за того же. Из-за упрямства! - Люди ушли. Пора. И тут я, как говорится, сразу настораживаюсь. С чего это его вдруг волнуют передвижения людей? Куда это, позвольте спросить, пора? Поднимаюсь. Смотрю. Бегут! Все бегут. Стройными рядами мыши спешат наверх. В дом. Волна подхватывает меня и уносит за собой. Что тут поделаешь? Все бегут - и я бегу. Бегу и слушаю. - Трое за ночь! Невиданно! - Как будто мало им было Вышеуха! - Я сам видел, как Мурзик истязал Коврижку. Настоящий палач! Когтем подцепляет, подбрасывает и ловит. Тошнотворное зрелище! - Правильно Хвостат говорит. Пора! Пора их давить. Голова кружится. От бега, от разговоров. И главное, от того, что сам я едва сдерживаюсь, чтобы не выкрикнуть лозунг в поддержку происходящего. Это - действие толпы. Феромоны и прочая научная ерунда. - Что происходит? - кричу я соседу, седому Прыгуну. - Куда бежим? - Ты что же - Хвостата не слышал? - укоряет Прыгун. - Хотя я, когда молодой был, тоже все эти собрания страсть как не любил. Толпа оттесняет меня от Прыгуна, но я слышу, как хриплый голос его вплетается в общий мышиный хор: - Смерть котятам! - Смерть убийцам и палачам! Бочком, бочком, проталкиваюсь в сторону и ныряю в ближайший поворот. Так, сначала отдышаться. Оглядываюсь. Мыши стройными рядами проносятся мимо. Что, кот тебя дери, происходит? Кружной тропкой выбираюсь из-под плинтуса, короткая перебежка - и вот уже я ловко карабкаюсь наверх по портьере. Устраиваюсь на карнизе. Смотреть отсюда бессмысленно. Но слух и обоняние меня не обманут. Тёмная громада справа - книжный шкаф. Любимейшее место! За ним, за шкафом проложена, можно сказать, настоящая мышиная магистраль. Первый путь к безопасности, если попал в передрягу. Да и в шкафу пересидеть всегда можно, в культурной атмосфере классической литературы. Сам я по книгам не большой специалист, но тот же Ушаст, помню, очень их уважал. Именно туда только что едва не принесла меня мышиная волна. Что они задумали? Там, за шкафом - все. Я отличаю их по шороху. Мыслей, конечно, не слышу, куда мне. Но эмоции - вот они. И запахи. У каждого - свой, особенный. Я чувствую их все вместе и каждый в отдельности. Вот только Хвостата там нет. А ведь Рифмоплёт был прав. Теперь, с появлением котят, Хвостат стал особенно осторожен. Отсиживается в норе и вещает. Собрания устраивает. Неужели это правда? Неужели достаточно Мурзику и Снежинке съесть одного только Хвостата - и убийствам конец? Не мне, конечно, судить. Но если в этом кошачий инстинкт... Если это - самая суть Договора... Почему Хвостат медлит? Трусость не к лицу мыши. Хотя я и сам хорош. Пока мой народ в едином порыве собрался вершить историю, я, поджав хвост, сижу на карнизе. Ой. Началось. Этот скрип ни с чем не спутаешь. Скрип когтей Снежинки по паркету. Пока ещё не здесь, пока ещё в соседней комнате. Вжиххх! Ага. Снежинку занесло на повороте, половик, потревоженный кошачьими лапами, сминается в гармошку и летит прочь. Приближаются. Первым вбегает Полухвост. Отсюда, с карниза, не разглядеть, конечно. Но я чувствую: это он. По прямой линии, без сомнений и раздумий - к шкафу. По корешкам, с одной полки на другую, всё выше и выше. Следом влетает Снежинка. Мурзик - за ней. Все в сборе, представление начинается. Слышу дружное копошение за шкафом. Мышиный бог! Я знаю, что сейчас будет. Мыши, забираясь друг другу на спины и головы, втискиваются между стеной и шкафом. Тяжелее всего приходится нижним. И шансов выжить у них немного. Я чувствую воодушевление, которое переполняет моих товарищей. Такова мышиная доля - короткая жизнь и быстрая смерть. Они знают о своей участи, но никто не ропщет. Сила воли и уверенность в своей правоте - это всё, что есть у нас, мышей. У всех, кроме меня. Я - дезертир. Сижу в стороне и наблюдаю. Меня переполняет злость. На себя. На товарищей, которые задумали преступление. И на Хвостата, который их вдохновил, а сам отсиживается в безопасности. В каждый следующий ряд втискивается всё больше мышей. Вот их уже по трое между стеной и шкафом. По четверо. Шкаф, скрипя рассохшимся деревом, начинает крениться. Снежинка и Мурзик, увлечённые охотой, не чувствуют опасности. Разрывая когтями корешки книг, они ползут всё выше. Полухвост то и дело появляется у самых кошачьих морд и тотчас удирает на безопасное расстояние. Ловушка вот-вот захлопнется. Секунда-другая - и шкаф рухнет. Котята умрут. Мелькает нелепая мысль: Камышик будет отмщена. Не такими ли доводами увещевал мышей Хвостат, пока я отсыпался после ночного дежурства? "Всё, как я говорил, мышь. Они убьют их". Прочь из моей головы, Рифмоплёт! "Котята умрут. А следом и я. Договор будет разрушен". Мышиный бог! Что же мне делать? Это происходит само собой. Я прыгаю с карниза на портьеру и в одно мгновение оказываюсь внизу. Кричу: - Эй, кошки! Котята не понимают слов. Мы ведь пробовали с ними разговаривать. Мы слишком привыкли к разумности Рифмоплёта. Камышик вообще была уверена, что разговаривать с ними, с котятами, следует почаще. Она рассуждала так: если кошки живут дольше, то и разум в них просыпается медленнее. Может быть, наш долг - помочь им? А мы просто забыли? Милая, добрая Камышик. Ты рассказывала Снежинке о долге и предназначении, когда она загнала тебя в угол? - Эй, кошки! Мои слова для них только писк. Писк маленькой, нахальной и очень желанной добычи. Первым меня замечает Мурзик. И тотчас забывает о Полухвосте. Вот он уже на полу, крадётся. Снежинка замирает на мгновение, но именно сейчас Полухвост скрылся где-то среди толстых томов русской классики. А я - вот он. Здесь. Снежинка выбирает меня. Теперь я не просто дезертир. Теперь я предатель. Котята опускаются в охотничьи стойки. Прижимают головы к лапам. Монотонно виляют задами, примериваясь. Я не двигаюсь. Жду. - Что ты делаешь, идиот?! - это Полухвост выглянул из укрытия. - Беги сюда! Ничего, Полухвост, ничего. Я постою. Не двигаюсь. Рано. Я должен быть уверен, что они не отвлекутся снова на Полухвоста, когда я убегу. Кого я обманываю? Никому ещё не удалось убежать Снежинки и Мурзика. Ничего. Ничего. Нужно просто выманить их в другую комнату. Подальше от шкафа, который вот-вот рухнет. Дальше события сворачиваются в хаотический клубок, в котором всё происходит одновременно и всё связано со всем. Во-первых, котята прыгают. Время замирает, и я завороженно слежу за приближением моей смерти. Красота и ужас, иначе не описать. Во-вторых, медленно и неумолимо падает шкаф. Одна за другой сыплются книги, распахиваясь на ходу, точно диковинные разноцветные птицы. В-третьих, неведомая сила толкает меня в бок, и я чувствую себя то ли книгой, то ли птицей: лечу. Время ускоряет свой бег в тот самый момент, когда я ударяюсь о стену, отскакиваю и инстинктивно, знакомым путём, отбегаю к портьере. Оборачиваюсь и вижу: Полухвост. Вот кто отбросил меня в сторону. Глупый Полухвост пришёл мне на помощь. Спас дезертира и предателя. Ценой своей жизни. В этом сомнений нет: его догоняет Снежинка. В отличие от Мурзика, она предпочитает обходиться без прелюдий. Кошачьи челюсти смыкаются на шее моего друга. И в этот же момент котят настигает возмездие. Одна за другой пикируют на них птицы-книги, точно направленные неистовой ненавистью мышиного народа. Занавес. ***
Только, мыши,
бояться не кошек надо.
Знайте, мыши,
страшнее всего на свете
мрак.
Он рядом.
В мышиные спины дышит,
в мышиные души тянет
соблазна коварные сети.- Я видел ночь. Ничего особенного. Воздух становится чёрным и свежим. Луна режет небо острым серпом. - Ничего ты не видел, Лапка. И ничего не знаешь о Мраке, - Рифмоплёт смеётся. Но в смехе этом - сплошная печаль. Мы с ним сидим почему-то в огромных человеческих креслах. Кот ловко тасует колоду карт и принимается раскладывать пасьянс. Это правда. Я ничего не знаю о Мраке. Но могу кое-что рассказать о пустоте. Пустота занимает место, где только что билось сердце, когда ты видишь, как гибнет в зубах чудовища друг. Гибнет, спасая тебя, дезертира и предателя. Пустота эта растёт и множится, превращаясь в серые тени товарищей, которые смотрят на тебя с презрением и сочувствием. Открываю глаза и понимаю, что это был только сон. Но кошмар продолжается здесь, наяву. Прошлого не отменишь. Что мне теперь делать, мышиный бог? Что дальше? Я сижу на карнизе и сквозь полудрёму, то и дело проваливаясь в сон, наблюдаю, как Хозяйка с внучкой прибирают устроенный нами хаос. Находят за шкафом гору мышиных трупов. Девочка выбегает из комнаты. Мёртвых мышей испугалась - бывает же! Ну вот, пожалуйста. Хозяйка обнаружила нашу трассу под плинтусом. Придётся пользоваться менее удобными ходами - жизнь усложняется. О чём ты думаешь? Только что из-за тебя погиб друг. А сам ты, кажется, сошёл с ума. И вот ещё что, дорогой Лапка: у тебя больше нет ни дома, ни родных. И ради чего? Ради котят? Возвращается хозяйкин муж с отчётом: оставил котят у ветеринара на ночь. Ничего серьёзного. Будут жить. Хорошая ли эта новость? Я не знаю. Я теперь ничего не знаю. Закат. Скоро ночь. Ничего я здесь, на карнизе не высижу. Нужно идти вниз. Я дезертир и предатель, и я отвечу за своё преступление. Но сначала за свои преступления ответит Хвостат. Если Рифмоплёт не безумец и не лжец. Проверить легко. Лапы сами несут меня на крышу. На посту, который ещё вчера был моим, - никого. - Ему не нужны свидетели, - кот сидит на краю крыши. Смотрит на заходящее солнце. - Уходи, Лапка. Сегодня будет страшно. Вообще-то, мог бы и поблагодарить меня. Я спас его чёртовых котят. Но у котов нет благодарности. Злюсь. Нет, не злюсь даже. Я в ярости. - Ты втянул меня в это. А теперь, значит - уходи, Лапка? Сегодня будет страшно, Лапка! Тоже мне - одинокий герой. Спаситель мира. - Я последний. Ты ведь не знал об этом, правда? - Ничего ты не последний, - бурчу. - Живы твои котята, если хочешь знать. И даже почти здоровы. Книжек только обчитались слегка. - Ты не понял. Я последний кот, в котором есть память о Договоре. А вы - последние хранители Договора. - Ерунда! В мире тысячи домов, и в них живут тысячи мышей! - Когда Хвостат убьёт меня, Договор будет разрушен. Завершится эпоха. Коты, конечно, не бросят людей. Их жизнь - борьба. Их предназначение - охранять человека от Мрака. Но без разума и без памяти коты обречены на поражение. Мрак победит. Свет проиграет. Всё. Конец сказки. Всю эту пафосную ерунду я, конечно, пропускаю мимо ушей. Сейчас меня интересует только Хвостат. Если он появится - значит, Рифмоплёт прав. Я очень надеюсь, что это не произойдёт, и завтра мне будет стыдно за мои подозрения. Пусть мир останется прежним, простым и предсказуемым. Не приходи, Хвостат. Но я должен быть готов ко всему. Деревянный Кот, которого построил Ушаст, стоит на прежнем месте. Забираюсь внутрь. Чувствую себя, честно говоря, нелепо. О чём думал Ушаст, сооружая эту штуковину? Ох и наворотил, изобретатель. Колесо. Рычаг. Педаль. Как эта штука работает? - Осторожнее, Лапка. Если ты заведёшь эту игрушку и останешься внутри, если хотя бы понарошку сделаешься котом, тебе придётся увидеть Мрак глазами кота. - Я, пожалуй, рискну. - Твой друг Ушаст уже рискнул однажды. Вспомни, что с ним стало. Мыши не готовы к такому испытанию. Выглядываю наружу. Солнце село. Вроде бы ничего не изменилось. Ночь как ночь. Только луны нет, даже того тоненького беззащитного серпа, который я видел вчера. Небо затянуто чёрными тучами. Холодает. Где-то внизу стрекочут сверчки. Рифмоплёт устало ложится на крышу. - Уходи, Лапка. У мышей короткая память. Они тебя простят. Зачем же нас - с нашей короткой жизнью, с нашей короткой памятью - выбрали хранить Договор? Взяли бы черепах или китов. Вот у кого и жизни, и памяти на тысячу мышей хватит. - Тысяча - это самое большое число, которое ты знаешь? - смеётся кот. Шат-шат-шат. Я знаю этот звук. Мышь поднимается по чердачному ходу. Я знаю этот запах. Хвостат. Я чувствую его настроение. Кот был прав. Хвостат идёт убивать. Что-то разбивается во мне от этого звука, от этого запаха и от этой правды. Вдребезги. Надежда, что всё будет по-прежнему? Вера в мышей? Поднимайся, Хвостат. Я жду, и у меня есть для тебя сюрприз. Только вот понятия не имею, как заставить ожить этот деревянный памятник. Постойте-ка. Есть идея. Забираюсь в колесо. Беги, Лапка, беги. "Достаточно", - шепчет в голове призрачный голос. Кто это? Мало мне безумного кота, теперь ещё и голоса в голове! "Достаточно. Начинай представление". Это Ушаст. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Просто знаю. Выпрыгиваю из колеса - прямо на огромную педаль, которая больше всего похожа на мышеловку. И чувствую: ожил. Деревянный Кот ожил. Лёгкая вибрация сотрясает его нелепое туловище. Где-то за моей спиной гудит мотор. Разжимается пружина. Деревянный Кот начинает движение. Самое время. Из-за трубы появляется Хвостат. И тотчас отбегает назад, ошеломлённый. Да уж, эта деревянная игрушка производит сильное впечатление. Мысленно издаю грозный кошачий рык. Шаг, ещё один. Хвостат пятится. Я наступаю. Лёгкая победа! И сейчас же, точно в насмешку над моей радостью, всё меняется. Может быть, самый страшный звук, который я слышал в жизни: с хрустом взрывается лампочка фонаря, который освещал двор перед домом. Где-то вдалеке одно за одним гаснут окна. Мир погружается во Мрак. Я не испугаюсь. Я не испугаюсь. Я не испугаюсь. Деревянный Кот замирает на месте, скрипит и воет суставами. Точно чувствует приближение Мрака так же, как я. Ну же, котик. Не сдавайся. Прыгаю на педаль снова, и понимаю: всё. Точка. Пружина закончила свой короткий путь. Мотор моего деревянного рыцаря умер. Слышу хриплый стариковский смех Хвостата. - Какие ещё сюрпризы ты приготовил, Рифмоплёт? Может быть, здесь прячется игрушечная лошадь? Слон? Или всего лишь одна маленькая мышка? Это ты, Лапка? Выходи, поговорим. Не слушаю. Прыгаю в колесо. Бегу. Хвостат не двигается с места: боится Деревянного Кота. Трусишка. - Мы ведь с тобой мыши, Лапка. Мы должны держаться друг друга. Так, хватит колеса, теперь педаль. А Хвостат продолжает гнуть своё. - Не знаю, что рассказал тебе Рифмоплёт, но верить этому никак нельзя. Он безумен. Вспомни, что он сделал с Ушастом. - Например, он рассказал мне, что ты живёшь слишком долго, - кричу я и прыгаю на педаль. Ничего. Прыгаю ещё раз. Тишина. - Это, кстати, правда. Живу. И доволен этим. А ты? Хочешь жить долго? Хочешь быть хозяином мира? Это просто. Надо только убить кота. Скажи ему, кот. Скажи, что это правда. Самонадеянный старик. Не думает же он, что я стану слушать его глупую ложь? - Нет, Лапка. Он не лжёт. Зачем ты это сказал, Рифмоплёт? Думаешь, мне будет легче от такой правды? - Прости, Лапка. Кошки не умеют лгать. Что вы знаете о страхе? Если вы не были мышью, если не случалось вам один на один остаться с настоящим Мраком, вы не знаете о страхе ничего. Вы думаете: вот она темнота. Темнее уже быть не может. Может. Мрак, это когда тьма становится такой густой, что её можно пить. Когда тьма заполняет собой всё. Даже тебя. Заполняет и выедает изнутри. Шепчет: сдайся, Лапка, стань моим. Мысли вязнут в чёрном болоте, и ты перестаёшь принадлежать самому себе. Но страшнее всего соблазн.
![Тише, мыши [Макс Олин]](/img/k/kateryna/mouse/792.jpg)