Марина ненавидела такие звонки. Снимаешь трубку, а секретарша бывшего мужа, чересчур оживлённо и радостно сообщает: - Собрание акционеров назначено на такое-то число. Мы вас ждём, Марина Анатольевна! Даже по её голосу было понятно, с каким нетерпением в офисе строительной фирмы мужа, ожидают её появления. Всем было очень любопытно, как она придёт, как поведёт себя, как улыбнётся... как на Асадова посмотрит, а он на неё. Цирк, сплошной цирк, и от всего этого противно и невыносимо. Два года прошло, а всем до сих пор любопытно, как и что между ними происходит. Марина с огромным удовольствием отказалась бы от своей доли акций, но как это сделать - не знала. Когда они с Лёшкой делили имущество, он буквально настоял на разделе акций, хотя Марина и возражала, как могла. Ей не хотелось приходить в его офис, лишний раз смотреть на него, вспоминать, быть объектом любопытства чужих людей. Но Асадов упёрся, он кричал, что если уж они разводятся - а это ты, ты придумала! - то будут делить имущество по справедливости. И бизнес тоже поделят, а после она может делать со своей долей всё, что ей заблагорассудится. Продать или подарить кому угодно. Знал, что Марина ничего не сделает, даже не из-за него самого, а из-за их общего прошлого, когда она поддерживала мужа в течение всех этих лет, когда он развивал своё дело, из-за уважения к его родителям. Но вся эта история с разделом акций, заставила Марину задуматься, и в итоге, она пришла к выводу, что Алексей просто нашёл лазейку, чтобы продолжать её контролировать, хоть как-то. Чтобы точно знать, когда она появится, чтобы иметь возможность в любой момент позвонить и выяснить где она и что. Это было так несправедливо и обидно, но оспорить его решение Марина тогда не смогла. Сил не хватило. А каждый последующий разговор с Алексеем о передаче акций, неизменно заканчивался скандалом. В конце концов, Марина устала от этого и смирилась. Нравится ему её мучить? Что ж, она вытерпит. Не так уж и часто приходится это делать. А ещё можно на него посмотреть. Дурацкое желание всегда заглушало страх перед встречей. Вот и сегодня утром ей сообщили о том, что в следующую среду её ждут. С нетерпением. Упросив свою заместительницу поехать на назначенную встречу с клиентом вместо неё, Марина тайком улизнула из офиса, боясь, что собственная секретарша её выловит у лифта и напомнит, что помимо делового обеда, у неё назначена ещё пара встреч, а ей необходима передышка. Пусть маленькая, но уединится и приучить себя к мысли, что нужно опять считать дни. Пока остаётся шесть. А в следующую среду ей предстоит серьёзное испытание, последнее в этом году. Прийти, высидеть пару часов за столом с бывшим мужем и уйти. И знала, что после будет несколько дней приходить в себя. За окном кафе расхаживал туда-сюда молодой человек с букетом цветов. Старался прикрывать свежие бутоны рукой, чтобы на них не оседал мокрый, холодный снег, и беспрестанно оглядывался, ожидая любимую. Марина засмотрелась на него и некстати вспомнила, как Асадов ждал её с цветами возле института. Господи, сколько же лет прошло? Когда вместе были, время летело незаметно, четыре года замужества слились в одно счастливое затяжное лето. Это после развода она каждый день считала, да и до сих пор, и уже давно не могла согласиться, что "недели так и летят!". У неё они не летели, а тянулись, бесконечно долгими, безрадостными днями. А когда-то Лёшка тоже ждал её с нетерпением, покупал лохматые астры, которые пахли остро и как-то особенно по-осеннему. Они гуляли по скверу недалеко от института, ели пирожки с яблоками, которые продавались в палатке на углу улицы, держались за руки и сами себе казались помолодевшими лет на десять. Про десять говорил Асадов, который был старше Марины на шесть лет. Ему минус десять - и юность, а Марина тактично помалкивала, совершенно не желая превращаться в четырнадцатилетнюю девочку. Иногда, когда Лёшка размышлениями этими увлекался, начинала улыбаться в сторону, он замечал, обижался, а затем принимался шутливо её теребить, требуя от неё признания в том, что он самый лучший и что она понимает, насколько ей повезло в жизни - встретить его. Марина хохотала, клялась, что понимает, а Алексей подхватывал её на руки и они целовались на виду у прохожих, и слушая шорох опавших листьев под ногами. Ведь было же когда-то, было... Кто бы мог подумать, что всё так закончится. - Добрый день. Что вам принести? - поинтересовался вежливый официант в лиловой жилетке и с бейджиком "Даниил" на груди. Марина оторвалась от своих мыслей и принялась суетливо листать меню. Надо же, она уже минут десять за столиком сидит, а на меню даже не посмотрела. Хотя, правильно, она сюда не есть пришла, а побыть в одиночестве. - Чай и... кусок шоколадного торта, - добавила она с мукой в голосе. У официанта по имени Даниил ни один мускул на лице не дрогнул. Наверное, он привык к страдающим при заказе десерта женщинам. И ему всё равно, что со вчерашнего дня она на диете и кашемировое платье на животе собирается некрасивыми морщинами. Но всё равно хороший десерт может здорово настроение поднять. А вечером опять рыба на пару... Лёшка терпеть не мог её диеты. При виде её салата и ма-аленького кусочка хлеба, мрачнел на глазах, а после интересовался: - Я много работаю в последнее время? Была у Асадова дурацкая теория, что лучшего средства, чтобы поддерживать себя в форме, чем секс, не существует. Марина отломила ложечкой кусочек торта и долго на него смотрела. Что за жизнь... Вспомнишь о бывшем муже, и аппетит пропадает. Они любили друг друга. Вот как можно было, как могли, насколько широты чувств хватало, так и любили. Тоски, надрыва, взрыва эмоций за глаза хватило и до свадьбы. Когда Лёшка уезжал в командировки, вечно где-то пропадал, работал сутками напролёт, а Марина всё ждала, скучала, ревновала... Правда, когда он наконец появлялся, уставший, но довольный, оказывалось, что это и не ревность была вовсе. А просто тоска такая, когда в голову лезет всякая чепуха про то, что где-то там, далеко, где он без неё, может встретиться ему роковая любовь и он поймёт всю бессмысленность их отношений, и уйдёт, к той - незнакомой, красивой и роковой. Обычно подобные мысли возникали после прочтения десятого по счёту любовного романчика, от нечего делать, и в итоге Марина отсоветовала себе их читать, нервы надо беречь, и Лёшке обо всех этих глупостях даже словом не обмолвилась. Встречала его счастливая, бросалась на шею и на несколько минут мир прекращал вращаться вокруг своей оси, всё сосредотачивалось только на них двоих. А со временем успокоились, и важнее было просто посидеть рядом, поговорить, посмеяться, вместо того, чтобы что-то кому-то, в том числе и себе, доказывать. Марина когда замуж выходила, думала, что жизнь с Алексеем, с его-то неуёмной натурой, станет похожа на вулкан. Что его надо будет придерживать, даже направлять как-то, нрав его сдерживать, и ревность в том числе (почему-то ей казалось, что супруг ей достаётся ревнивый, да и доказательства тому были), а вышло всё наоборот. Был их дом, их вселенная, где всё только по их правилам и желаниям, где удобно и спокойно. Всё на своих местах и никто им не указ. В первый год брака будоражило именно то, что "никто не указ". Лёшка даже полюбил заканчивать любой спор словами: - Потому что ты моя жена, - и сам смеялся от удовольствия. Этими словами можно было погасить любую, даже самую сильную ссору. Какое значение имели какие-то бытовые разногласия, когда она - "его жена"! И счастье в такие моменты казалось настолько полным, что любая размолвка становилась мелкой и ничего не значащей. Это было настоящее счастье. Полное, головокружительное, которое окутывало их, как коконом, и, наверное, поэтому столь ужасающим оказалось падение. Марина очень хорошо помнила их последний отпуск в Греции. Тогда ещё всё было хорошо, тогда они строили планы, принимали важные решения и грелись на солнышке. Точнее, грелись и одновременно о будущем размышляли. Отметили вторую годовщину свадьбы, перед отъездом в отпуск пересмотрели все скопившиеся за эти годы фотографии, наткнулись на детские фото и увлеклись не на шутку. - Смотри, какой ты тут смешной! Коленки все разбитые! - хохотала Марина, а Алексей лишь фыркнул. - На себя посмотри! Хвостики-то! - Так, ты что-то имеешь против моих хвостиков?! - Абсолютно ничего, - тут же замотал он головой, зарываясь носом в её новомодную стрижку. - Я обожаю твои хвостики! Пихнула его локтем. - Отодвинься от меня. - Куда? - На другой конец дивана. Вместо этого Алексей к ней придвинулся, поцеловал, стойко преодолевая её шутливое сопротивление. Марина рассмеялась и указала на другой снимок. - А здесь? Откуда у тебя синяк? - Марин, я же мальчишкой рос, а не девчонкой. Оттуда и синяки! - Можно подумать!.. Вот посмотри, какая я здесь нарядная. С бантами. Это первое сентября. Асадов обнял жену и прижался щекой к её щеке, разглядывая чёрно-белую фотографию. - То есть, ты хочешь девочку? - А ты мальчика? - "удивилась" она. - Ну, вообще-то, да. Буду растить настоящего футболиста. Именно с того разговора всё и началось. Они о детях и до этого заговаривали, всё-таки не первый год женаты были, обсуждали, никаких серьёзных решений не принимая, полагаясь на высшие силы. Высшие силы тоже не торопились и не мешали им жить, но момент пришёл, захотелось вот такого мальчугана со ссадинами на коленках или девочку с белоснежными бантами, захотелось их общего продолжения. Тогда в Греции они мечтали, не уставая, смеялись, представляя реакцию родителей, которые уже давно истомились без внуков. У всех вокруг уже были дети, какие-то непонятные для них заботы, а они "всё ещё любили", вызывая у некоторых лёгкую зависть и раздражение. - Когда вы только наиграетесь? - фыркал двоюродный брат Алексея. Тот, к своим тридцати, женат был уже второй раз, и даже дитём в первом браке обзавёлся, правда, сам брак, появление ребёнка не спасло. - Просто он завидует, - уверенно говорил Алексей Марине спустя несколько дней. Они сидели на пляже, наслаждаясь первыми днями отпуска, разморённые непривычной жарой и счастливые. - Нехорошо так говорить, - лениво проговорила Марина. Она обнимала Асадова, прижимаясь грудью к его спине, и через его плечо заглядывала в книгу, которую он читал. Алексей поправил очки, задев при этом рукой поля Марининой шляпки, и усмехнулся. - Он сам виноват. Я ему тогда сразу сказал - не женись на ней. А у него взыграло... в одном месте. - Фу, Лёш! - А что, я не прав? А ребёнок теперь без отца. Марина взлохматила его волосы. - Ты будешь отличным папой, ты знаешь? Он вздохнул. - Надеюсь. Хотя, страшно. - Что страшно? - Немного... Серёжка папой неожиданно... можно и так сказать, стал. Сам говорил, что опомниться не успел, а когда готовишься заранее, страшновато. Ты не боишься? - Нет. - Честно? - Честно! Он рассмеялся. - Это хорошо. Мимо них прошла загорелая брюнетка в самом маленьком бикини, которое Марина когда-либо видела. Быстро посмотрела на них, а Алексей проводил её взглядом. Марина с интересом за ним наблюдала, а потом поинтересовалась: - Куда ты смотришь? - Куда? - тут же переполошился он. - Никуда, я читаю, - и уткнулся в книгу. - А-а, - понимающе протянула Марина. - Лично я эту страницу дочитала уже минут десять назад, а ты всё читаешь? Он как-то подозрительно хрюкнул, а Марина слегка стукнула его ладошкой по затылку. Лёшка громко рассмеялся, а она только головой покачала. - Гад. Он ещё раз хрюкнул и поинтересовался: - Переворачивать? - Переворачивай. ...Самая страшная беда всегда приходит оттуда, откуда её не ждёшь. Зная каждый свой недостаток и слабое место, пытаешься подготовиться к возможным проблемам, работаешь над собой, "соломку стелешь", надеясь предотвратить, а вот когда не знаешь, даже не подозреваешь и искренне считаешь, что с тобой-то подобного не случится, удар зачастую кажется особенно сокрушительным. Неведомая сила сбивает тебя с ног, и ты понимаешь, что даже не упал, а всё ещё летишь, бездумно машешь руками и вскоре сам начинаешь мечтать о падении. Чтобы упасть и разбиться. Чтобы всё закончилось наконец. - Ничего страшного не случилось, - уговаривала её мама вначале. - Что ты так волнуешься? Думаешь, это так просто - ребёнка родить? Марина кивала, как китайский болванчик, очень боясь, что в комнату зайдёт Алексей и увидит её в таком состоянии. Заметит безотчётный страх в её взгляде и судорожно сжатые руки. Кажется, она тогда уже всё поняла, знала, что всё плохо, не смотря на заверения врачей, и даже надеяться на лучшее боялась. Казалось, что пустоту внутри физически ощущает, как боль. Она расходится волнами, затрагивая каждую клеточку её тела. Ещё совсем недавно не ощущала её, а если и ощущала, она казалась ей понятной и легко устранимой, а теперь вдруг стала болезненной, от страха. Тяжелее всего давались встречи с друзьями и знакомыми. Все вокруг смотрели с сочувствием, переглядывались украдкой, ободряюще улыбались, а Марина улыбалась в ответ, сцепив зубы. Играла с чужими детьми, с благодарностью принимала какие-то безумные и ненужные советы и с трудом выносила сочувствие. А ей ничего не нужно было, только в тишине и безмолвии дождаться хоть какого-то результата, поверить в то, что всё не зря. Жизнь словно остановилась. Врачи, больницы, очередное разочарование, нежелание видеть мужа, который в сотый раз будет говорить какие-то успокаивающие глупости, которые уже давно не спасают, а только злят. Никто не понимал, даже он, что не нужно её успокаивать, не нужно уговаривать, обещать что-то невозможное и неосуществимое, ей нужно было встряхнуться, а ещё лучше уснуть, а проснувшись, начать сначала. Почему-то после свадьбы Марина решила, что её жизнь изменилась, что она сама изменилась. Как в сказке про Золушку - появился принц, который полюбил и спас от прежней скучной и серой жизни, а когда после свадьбы, которой обычно все сказки и заканчиваются, любовь не исчезла в никуда, и счастье показалось таким полным, что описать его словами не всегда получалось, Марина поверила в то, что жизнь удалась, и нет такого горя, которое способно её сломать. Она ошибалась. Как когда-то ошибалась даже в мелочах, веря в пустую справедливость, также и ошиблась в большом и важном. Слишком самоуверенна стала, за что и поплатилась. Понадобилось полтора года, чтобы окончательно убедиться в том, что их мечта о ребёнке - представляешь, наш собственный ребёнок, только наш! - так и останется мечтой. Родители прятали глаза, Алексей, не переставая улыбался ей, а Марина думала. Уже не плакала давно, потому что занятие это зряшное и бесполезное, это уже давно стало понятно, и пыталась понять, что же её в дальнейшем ждёт. Что? Что?! Все мечты и планы на будущее были связаны с ребёнком. Всё было обговорено и продумано, а теперь они с Алексеем остались на пустом берегу, а вокруг кроме скал, ничего. - Марин. Давай в отпуск съездим? Она посмотрела на мужа. - Ты хочешь в отпуск? Алексей излишне воодушевлённо закивал. - Да. Когда мы в последний раз были в отпуске? - Давно... - согласилась Марина. - Во-от! - Асадов улёгся рядом с ней, пристроив голову на её коленях, и сложил руки на животе. - На какой-нибудь остров. Хочешь? - Хочу... Он помолчал. - А что ты ещё хочешь? - Хочу, чтобы у тебя был сын. И чтобы ты вырастил из него футболиста... ...Марина глубоко вздохнула и часто заморгала, прогоняя слёзы. Чай остыл, а она даже глотка не сделала. Отодвинула от себя чашку и позвала официанта. - Можно кофе?
" " "
- Маша, можно мне кофе? С коньяком. - Хорошо, Алексей Григорьевич, сейчас сделаю. Секретарша появилась в кабинете минут через пять, Алексей ждал её появления с нетерпением и совсем не из-за кофе. Кивком поблагодарил, сделал глоток, а затем намеренно равнодушным тоном поинтересовался: - Маша, о дате, на которую назначено собрание акционеров, всех предупредили? - Конечно, Алексей Григорьевич. - Это было сказано таким тоном, что Асадов застыдился своего недоверия к профессиональным качествам своей помощницы. Как только мысль такую допустил!.. Алексей помялся, но всё равно переспросил для собственного спокойствия. - Точно всех? - Алексей Григорьевич, я лично всех обзвонила! - Это хорошо, - кивнул он. - Что всех. Все будут? - Да. - Отлично. Кофе подозрительно быстро закончился, Алексей выхлебал его двумя глотками, и поморщился с досады. Подумал ещё попросить - и чтобы коньяка, коньяка побольше! - но Маша из кабинета уже вышла, а снова её дёргать по пустякам, Алексею показалось неловко. Отодвинул от себя пустую чашку и откинулся на стуле. Значит, все будут... Значит, придёт. Осталось всего каких-то шесть дней. Идиотизм какой-то, разозлился вдруг на самого себя. Как пионеры, честное слово. Игры какие-то, прятки. Натура вот такая у Маринки. Как проблемы начинаются, она становится такой упрямой. Решит, как именно для всех лучше, и прёт к своей цели, к спокойствию и "правильному" будущему. Даже не замечает ничего вокруг, никого и ничего. Конечно, Алексей чувствовал себя виноватым. Что образумить её не смог, что руку её из своей руки выпустил, чёрт возьми! Но она хотела, чтобы он ушёл, потому что так ей было проще смириться со своей судьбой, и он, в конце концов, сдался. Если бы кто-то хотя бы год назад сказал ему, что они разведутся, что он по собственной воле оставит её одну и уйдёт в другую жизнь, Алексей бы ни за что не поверил. Как не поверил бы и в то, что его жена, из цветущей, счастливой женщины, всего за несколько месяцев превратится в тень. Что будет шарахаться от него, смотреть дико, словно на чужого. А Асадов не знал, как с ней такой разговаривать. Что говорить? Что всё у них будет хорошо? Что этот приговор, который вынесли им врачи, который невозможно пережить, ничего не значит? Что им и вдвоём хорошо? Он не мог ей этого сказать, потому что это было бы такой ужасающей ложью, после которой не осталось бы совсем ничего. Потому что десяток "это ничего не значит", сотня "всё будет хорошо" и тысяча... да что там тысяча, миллион "люблю" не смогут перевесить одно "у нас будет вот такой мальчик, на тебя похожий, только не мечтай, что я потерплю разбитые коленки, ребёнка нужно беречь!". Родители, пряча глаза, говорили, что они переживут, что Марина оправится. Ведь они не первые!.. Но Алексей лишь отмалчивался. Какое ему дело до слов, правильных или не правильных, когда жена таяла на глазах? А он не мог её спасти, не мог оградить от чужого сочувствия или злорадства. Люди - существа жестокие, некоторые откровенно ухмылялись, обсуждая их беду. Мол, уверить всех пытались, что они особенные, чуть ли не богом избранные, носились со своей любовью, всё-то у них правильно и сладко, а так не бывает!.. Не бывает, и вот тому доказательство! Вокруг, как на грех, "беби-бум", подруги Марины становились мамами одна за другой, приглашали на крестины и дни рождения деток, и вести себя старались очень - ну просто очень! - тактично, жена возвращалась домой бледная и словно пьяная от сдерживаемых эмоций, а любую его помощь отвергала. Считала, что это её проблема, а не его. А хуже всего, что вбила себе в голову, что не имеет права перекладывать на него хотя бы часть своей беды. Алексей не сразу это понял, а когда сообразил... Точнее, когда она впервые сказала ему про сына, который должен у него быть, не смотря ни на что, у Алексея всё внутри оборвалось, и он вдруг почувствовал жалость. Такую острую и всепоглощающую, что противно стало. Он не должен был Марину жалеть, это было неправильно, потому что жалость была какой-то дурацкой. Так не жалели любимую женщину, так жалели старушку с печальным взглядом и в чистеньком ситцевом платочке, стоящую в переходе - сочувствуешь всем сердцем, но знаешь, что сделать ничего не сможешь и проходишь мимо, убегая от печальных глаз и платочка. Это была не их жизнь. Такое ощущение, что их лодка, которая три года благополучно скользила по волнам, ни разу всерьёз не накренившись, перевернулась вверх дном, и вместо привычного счастья началась борьба за выживание, причём Марина почему-то начинала активно сопротивляться, если он осмеливался предложить ей помощь. Поначалу Алексей этому сильно удивлялся. Почему она его отталкивает? Они столько лет решали все возникающие проблемы - маленькие и большие - вместе, а теперь Марина вдруг перестала его воспринимать. А потом понял. Хотя... лучше бы не понимал. Он стал ей мешать. Рядом с ним она чувствовала себя виноватой, за все их мечты, которым не суждено сбыться, за все их разговоры ночные, когда они строили планы и смеялись от счастья, за то, что однажды договорились до того, что придумали имя дочке... Вдруг всё-таки дочка родится? Вот такая, как Марина, с умными карими глазками и белоснежными бантами? Глупости, как может ребёнок родиться с бантами? Так девочка же?! Причём здесь это? С бантами она не может родиться! Мариш, не придирайся к словам! И вообще, спи! Спи, я сказал! Банты ей не нравятся!.. А теперь рядом с ним она угасала. Алексею хотелось что-то сделать для неё, но даже самого искреннего признания в любви, было слишком мало. Что оно значит? Это всего лишь слова... Я люблю... И я... Только ничего уже не изменишь. А я хочу, чтобы твоя мечта сбылась. Чтобы всё случилось, как мечталось... Чтобы был сын, твоя маленькая копия, которого ты научишь играть в футбол, сам... Марина постоянно говорила о футболе тогда, как заворожённая. Поначалу Алексей сопротивлялся. У него в голове не укладывалось, как он будет жить без неё. Как? Не видеть её, не чувствовать, не любить. Она больше не будет принадлежать ему, а он ей. Они разойдутся в разные стороны, станут чужими, у каждого будет другая жизнь. А три с лишнем года станут лишь воспоминанием? Алексей очень старался до Марины докричаться. Хорошо, ты не хочешь ехать на дачу, не хочешь встречаться с друзьями! Тогда поехали в отпуск, только вдвоём, как раньше. Нам ведь никто не нужен, ты же знаешь!.. Не хочешь, да? Нет, я не обижаюсь. Честно. Иногда нервы не выдерживали, они начинали самозабвенно ругаться, даже не особо заботясь о наличии достойного повода, просто выпускали наружу скопившееся напряжение. Несколько раз ссоры заканчивались совсем не хлопаньем дверей, что, по мнению Марины, было бы самым правильным, а в спальне, а то и в гостиной, когда до постели просто не дотягивали, и любовью занимались с тем же самозабвением и отрешением от всего, с каким совсем недавно ругались. В один из таких моментов, когда Марина, немного придя в себя, отвернулась от него, Алексей прижался её к себе, и прошептал: - Ты хоть понимаешь, чего ты добиваешься? Ты понимаешь, что... тогда ничего больше не будет? Я уйду, и ты останешься в этой дурацкой квартире одна? Одна! Ему казалось, что не услышать его в такой момент, не понять его, просто невозможно. Просто руки разжать и выпустить её из объятий, кажется, чем-то невероятным, а представить, что этого больше никогда не будет... Но Марина вместо этого затихла ненадолго, а после сказала: - А если не уйдёшь, мы останемся в этой квартире вдвоём. Мы будем вдвоём через год, через два, через пять лет... И никогда ничего не изменится, ты понимаешь? Он нервно сглотнул. - Давай... давай усыновим ребёнка. Она то ли улыбнулась, то ли поморщилась. - Давай. Только я не уверена, что стоит ещё и ни в чём неповинного ребёнка во всё это втягивать. Марина освободилась от его рук и встала. А он остался лежать на постели, поверх смятого покрывала, и в тот момент понял, что всё. Что даже если они и "переживут", как говорили родители, то по-прежнему уже ничего не будет. - Мам, ну почему так? - спрашивал он у матери, не зная, кому ещё задать этот важный вопрос, на который никак не находилось ответа. - Почему я делаю её несчастной? Ведь она на самом деле несчастна, просто оттого, что я рядом! - Ей тяжело, не вини её. - Я знаю! Но ведь она не принимает моей помощи! - Просто она слишком тебя любит. Ведь это была не только её мечта, и она это знает. - Валентина Алексеевна наклонилась и поцеловала сына в макушку, крепко обняла его за шею, не зная, как ещё ему помочь. Он мрачно кивнул. И всё равно он долго не мог уйти. Разводились они несколько месяцев, а Алексей всё таскался домой, всё искал какой-то повод. И мучился из-за того, что Марина становилась всё более чужой и непонятной. Он из-за этого злился, этого боялся, в который раз заводил с ней какие-то важные разговоры, лез к ней, несчастный, как побитый пёс, которого неизвестно за что из дома выгнали, а теперь он надеется, что хозяйка образумится, приласкает и снова в дом позовёт. Перед разводом очень чётко вспоминалось всё, что было - их первая встреча, как он случайно толкнул её на улице плечом, а она выронила книги и разозлилась на него; их первое свидание - Алексей пригласил её на свадьбу двоюродного брата Серёжки (тогда ещё первую свадьбу), а Марина очень долго не могла поверить, что Асадов не шутит, и очень удивлялась его поступку. Ну, кто же приглашает девушку на первое свидание, на довольно серьёзное семейное празднование? А он пригласил и вёл себя с ней на глазах у родственников так, словно не сомневался, что их свадьба будет следующей. Так и случилось. И свадьбу Алексей помнил очень хорошо. Как волновался, постоянно дёргал галстук и в итоге сбил узел на бок, а Марина в ЗАГСе, вместо того, чтобы самой волноваться, расправляла ему галстук и ободряюще улыбалась. Она была спокойна и уверена в том, что они поступают правильно. За них обоих уверена. - Знаешь, ты просто эгоистка, - сказал Асадов, однажды явившись к ней поздно вечером. Он был немного пьян, Марина его сторонилась, наблюдала настороженно и молчала. - Конечно, у тебя же горе! А на всё остальное тебе наплевать. И на меня наплевать! Просто выкинула меня из своей жизни! - Лёша, замолчи, - попросила она, не выдержав его тон. - Не замолчу. Это пока ещё мой дом. Когда у нас развод? Через десять дней? Пока ещё имею полное право! Марина отвернулась от него. - Тебе же всё равно, что я чувствую. Тебе просто хочется от меня избавиться. - Ты пьян. - Да, я пьян! - заорал он. - И у меня есть повод пить! - Асадов швырнул в раковину чашку, а затем повернулся к жене, уперев в неё тяжёлый взгляд. - Чего ты хочешь? Чтобы я ребёнка на стороне нагулял? Такое решение проблемы тебя устроит?! Марина сжала кулаки, а подбородок предательски задрожал. - Уходи, Лёш. - Да никуда я не пойду! Приказывать она мне будет... И ответь мне на вопрос! Давай решим его так. Кстати, может, ты и выберешь? Подходящую кандидатуру на роль матери!.. Она бросилась на него с кулаками. - Убирайся вон! Ненавижу тебя! Как ты можешь так со мной?! - Она зарыдала, а Алексей обхватил её руками и прижал к себе. - Прости, прости меня, - лихорадочно зашептал он, прижимаясь щекой к её волосам. - Я так тебя люблю. Я с ума сойду без тебя, ты понимаешь? Марина рыдала у него на плече, всхлипывала, утиралась рукавом домашней кофты, а потом прошептала: - А я с тобой... понимаешь? Весь дурман с него тут же слетел, и, помедлив мгновение, Алексей опустил руки. Марина отвела глаза, а потом сделала шаг назад. - Так будет правильно, Лёш, - забормотала она в сторону. - Пойми. Подумай о своих родителях. Тебе тридцать пять почти, они и так слишком долго ждали, у них должен быть внук. Родной, понимаешь, они заслужили. Так же как и ты. Никто не виноват... просто так случилось, и надо как-то жить дальше. А я не смогу каждый день думать о том, чего я тебя лишила. И их. Я с ума сойду от чувства вины, ты понимаешь? Я... Ты думаешь, мне легко? - Марина снова заревела, некрасиво, в голос, а Алексей минуту смотрел на её спину, на вздрагивающие от рыданий плечи, а потом ушёл. В первый и в последний раз он ушёл, когда она плакала и нуждалась в нём. А он тихо, но плотно прикрыл за собой дверь своей квартиры и больше туда никогда не возвращался. За два прошедших года они с Мариной даже ни разу серьёзно не поговорили. Этого Алексею больше всего не хватало. Вспоминались именно их разговоры ночи напролёт. Им обоим так нравилось лежать рядом, закутавшись в одеяло, обнявшись, и разговаривать, разговаривать... А утром хохотать, споря, кто первый уснул. - Я тебе рассказывал про рыбалку! - уверял её Асадов, а Марина смеялась. - Какая рыбалка! Ты же уснул! Рыбалка тебе приснилась! Ему уже давно ничего не снится... Он просто живёт и очень старается, чтобы всё было не зря.
= 3 =
Калерия Львовна снова была не в духе, гремела посудой на кухне, и Марина даже о причине этого её утреннего негодования догадывалась. Вышла из спальни и плотно прикрыла за собой дверь. Но прежде чем появиться на кухне, посмотрела на себя в зеркало и поправила волосы, оттягивая момент встречи. Утро и без того тяжёлое, день обещал быть вообще кошмарным, а придётся ещё Калерию обманывать. Говорить ей о том, что сегодня встретится с Алексеем - никак нельзя. Калерия тут же разволнуется, начнёт её увещевать, просить не переживать и постоянно дёргать, сбивая весь настрой. Начнёт придирчиво осматривать выбранный ею наряд, давать советы, а потом ещё и звонить каждые полчаса с целой кучей "осторожных" вопросов. Марина уже давно поняла, что такие новости лучше сообщать после, как родителям, так и Калерии. Чтобы не отвлекали и не мешали сосредоточиться. Встреча с бывшим мужем всегда оставляла её опустошённой, и требовалось время, чтобы восстановить душевные силы, а когда приходится со всеми объясняться и улыбаться натужно, притворяясь безразличной, период восстановления значительно затягивается. Но сейчас о том, что ей сегодня предстоит встреча с Алексеем, ещё никто не знал, и возмущалась Калерия совсем по-другому поводу. И этот "повод", Марину тоже вгонял в тоску, точнее то, что успокоения Калерия никак не находила. - Доброе утро, - поздоровалась она, внедряясь на кухню бочком и стараясь в глаза Калерии не смотреть. - Как сегодня погода, Калерия Львовна? - А что погода? - проворчала домработница, намеренно проигнорировав Маринино заявление о том, что утро всё-таки доброе. - Конец света какой-то, а не погода. По телевизору говорят, что это всё глобальное потепление виновато. А разве оно виновато? Наша вина, всё нам что-то нужно, куда-то залезть, что-то попробовать, кого-то куда-то запустить... Марина присела у окна, облокотилась на подоконник и посмотрела на улицу. Действительно, конец света. Или глобальное потепление? - Что-то ты грустная, - заметила Калерия, оглянувшись на неё через плечо. - Что-то случилось? Марина встрепенулась. - Нет, всё хорошо. - Опять работы много? Она кивнула. - Да. Работа, работа... Сегодня у меня весь день занят, - соврала Марина. Калерия покачала головой, хотела ещё что-то сказать, но из комнаты послышался мужской голос: - Марин, который час? Будильник встал. Домработница выразительно поджала губы и отвернулась к плите, а Марина тихонько вздохнула в сторону. - Девять, Аркаш. - Уже девять?! Калерия громко фыркнула. - Опять проспал! Никакой ответственности в человеке! Марина поднялась и поспешила скрыться в ванной комнате. Включила воду, а сама присела на бортик ванны, даже в душ себя засунуть моральных сил не было. Аркаша явился вчера вечером. Марина совершенно не ждала его появления, так как точно знала, что он десять дней назад уехал в командировку и по его же словам, если очень повезёт, вернуться должен был только к её дню рождения, а появился вчера, довольный и гордый собой, вручил ей в качестве подарка трёхлитровую банку мочёной брусники и целый пакет кедровых орешков, потребовал сытный ужин и завалился спать. Марина его появлению не обрадовалась, не до Аркаши ей было, но поднимать его среди ночи и выпроваживать по месту прописки не стала. Пришлось бы это как-то объяснять, просить не обижаться, успокаивать, а время к тому моменту уже перевалило за полночь, и нужно было выспаться, чтобы не предстать на завтра перед бывшими родственниками с залёгшими под глазами тёмными кругами. Аркаша, или Аркадий Исаев, довольно известный политический журналист, звал её замуж. Уже два раза звал и говорил, что это для него личный рекорд. То есть, ни одну женщину до этого дважды ему просить не приходилось. Это, конечно, была шутка. К своей жизни Аркаша относился очень серьёзно, и если замуж звал, значит, пришёл к выводу, что Марина ему по всем статьям подходит. Марина обещала подумать. И на самом деле всерьёз размышляла, даже с подругой Ниной Башинской по этому поводу советовалась, а та сказала, что Исаев на самом деле хорошая партия. А так как опыта в общении с мужчинами у Нины было гораздо, чем у неё самой, Марина поверила, но само определение "хорошая партия", ей не понравилось. Хорошая партия! Когда за Асадова замуж выходила, Марина совершенно не задумывалась о том, хорошая Лёшка партия или нет. У них любовь была, которая полностью перекрывала все остальные мысли. А вот с Аркашей всё было по-другому, и сам он был другой, и Марина рядом с ним была другой. - А чего ты ожидала? - удивлялась Нина, наблюдая, как подруга мучается сомнениями. - Очередной сказки? - Я уже давно не верю в сказки, Нин. - Вот это правильно. - Подумала немного и добавила: - А может, и нет. Но, Марин, Аркаша на самом деле хорошая партия. - Рассмеялась. - Будет у президента интервью брать, а ты гордиться будешь. Марина улыбнулась. - Да уж... В первый раз, когда Аркадий сделал ей предложение - торжественно, в ресторане, под аккомпанемент скрипача - Марина жутко перепугалась. Далее последовал очень трудный для неё разговор, с признаниями и комком в горле, а Исаев лишь плечами пожал. Дети его не очень интересовали. После такого заявления, Марина, по идее, должна была почувствовать облегчение или ещё что-то (она не совсем поняла, какой реакции Аркаша от неё ожидал), но в задумчивость впала надолго. - Ну не будешь же ты вечно одна! - восклицала Нина чуть ли не в гневе. - Марина, надо устраивать свою жизнь, - осторожно говорили родители. - Хватит чахнуть, - ответственно заявляла Калерия. - Мариш, ну это глупо, - вздыхал Аркаша, привозя вечером костюм в чехле, приготовленный для завтрашнего рабочего дня. - Я туда-сюда вожу вещи. Не хочешь замуж, давай хоть съедемся, что ли! Или всё-таки распишемся? Это было второе официальное приглашение. Исаев выглянул из-за дверцы шкафа и улыбнулся ей заговорщицки. Марина улыбнулась в ответ. - Я думаю, Аркаш. - Думает она. Вот уведут меня, что тогда делать будешь? - Если уведут, значит, жениться точно не стоит. По сути, Аркаша мог бы стать для неё неплохим мужем. Она ему помогала, она его слушала (по крайней мере, очень старалась), он её не раздражал (что очень и очень важно), им было интересно вместе, они всё друг про друга понимали и никаких призрачных надежд не лелеяли. А то, что не было между ними какого-то особого волшебства, так разве его забесплатно на каждом углу раздают, волшебство это? Оно случается раз в жизни, если очень-очень повезёт. Вот ей однажды повезло, и надо быть за это судьбе благодарной, не смотря ни на что. Так что, ей на самом деле посчастливилось встретить Аркадия Исаева. А вот Калерия с Аркашей не ладила. Именно она с ним. Исаев на все её замечания, как домработница считала, очень едкие и своевременные, только отшучивался, а Марине говорил, что Калерию Львовну он просто о-б-о-ж-а-е-т. Та не пропускала ни одного его репортажа, ни одного интервью, что-то даже записывала, а потом все свои замечания Аркаше озвучивала. И называла это "гласом народа". Причём замечания относились к политической обстановке в стране в целом, а не к работе Аркадия, но Калерию это ни чуть не смущало. Она искренне считала, что раз он эту тему поднял, то и отвечать за всё должен именно он. - И что мне делать с этой брусникой? - сокрушалась в полный голос Калерия, когда Марина спустя полчаса вернулась на кухню. Аркаша уже пил кофе, пальцы быстро бегали по клавиатуре ноутбука, а на ворчливый вопрос домработницы, он усмехнулся. - Будем её есть. Моя мама всегда добавляет её в винегрет. Очень вкусно, между прочим. Калерия Львовна от возмущения даже замолчала на некоторое время, а когда Марина вошла, едко поинтересовалась: - Марина Анатольевна, мне теперь винегрет каждый день готовить? - Мы поделимся с родителями... и с Аркашиной мамой, - попыталась Марина угодить всем. Исаев кивнул, не отрывая взгляд от экрана компьютера. - Конечно, - тут же согласилась Калерия. - Хотя, для мамы можно было бы привезти ещё баночку. - Калерия Львовна! - воскликнула Марина и умоляюще посмотрела. Аркаша на слова домработницы внимания не обратил, посмотрел на Марину и улыбнулся. - Какая ты красивая, - протянул он довольно. - У тебя свидание? Она резко обернулась на него. - С чего ты взял? - С того, что ты красивая, - рассмеялся он. - Это новое платье? Калерия тоже посмотрела на неё, и даже очки на кончик носа сдвинула. Марина занервничала под их взглядами и нервно повела плечами. Что, что они смотрят? Она переборщила в своём стремлении выглядеть независимой и деловой женщиной? - Это не новое платье, и прекратите на меня таращиться. Пожалуйста! - У тебя важная встреча? - спросил Аркаша, когда Марина присела за стол напротив него и приняла чашку с чаем из рук Калерии Львовны. Два маленьких глотка, потом равнодушная улыбка. - Более или менее. Нужно произвести впечатление. - Тебе удалось. По крайней мере, на меня. - Я рада. Притронулась к кулону на шее и покатала жемчужину между пальцев. Потом посмотрела на часы. - Давай я сделаю тебе омлет, - сказала Калерия Львовна, заметив, что она не притронулась к тостам. - Не хочу... Вообще-то, мне пора. Аркаша тоже глянул на часы, захлопнул ноутбук и вскочил из-за стола. - Всё, я бегу. - Беги, беги, - проворчала Калерия ему вслед, но достаточно тихо. - А то следующий выпуск новостей задержат, и всё в стране пойдёт не так. - Калерия Львовна! - А что? Он же хорошая партия, значит, без него никуда. Чёрт Нинку дёрнул сказать при Калерии про "хорошую партию"! - О Господи, - простонала Марина, ненавидя весь сегодняшний день в целом и каждого человека, который этот день будет ей портить, в частности. Ко всем прочим неприятностям, ещё и машина не завелась. Марина смотрела на машину Аркаши, которая уже выехала на дорогу и на прощание моргнула ей габаритными огнями, и только руками развела, не зная, что сделать, потом не сдержалась и стукнула по рулю кулаками. - Да что за день?! - Вытащила из сумки телефон и быстро набрала номер. - Аркаш, у меня машина не заводится! Ты можешь вернуться? - О Боже, Мариш... Не могу! Я опаздываю уже. Вызови такси. А в сервис я позвоню, они машину заберут. Она молчала, смотрела на себя в зеркало заднего вида, отмечая, как лихорадочно горят глаза. Да что же это? - Марина! - Да, я слышу, Аркаш. Хорошо... Хорошо, счастливо тебе. Такси пришлось ждать минут пятнадцать. Марина нервничала, понимая, что опаздывает. Поднялась домой, оставила Калерии ключи от машины, посмотрела на себя в зеркало (если уж вернулась, значит, надо обязательно посмотреть на себя в зеркало, иначе дороги не будет!) и судорожно втянув в себя воздух, во второй раз за сегодняшнее утро вышла из квартиры навстречу неприятностям. Опаздывать на важные собрания нельзя, хуже этого просто нет ничего на свете. Все уже собрались, и когда ты входишь, все на тебя оборачиваются, и ты чувствуешь себя жутко неловко. Чуть ли не преступницей, которая заставила всех ждать, отвлекаться по пустякам, так ещё и деловой настрой сбивает. Марина вошла в кабинет Асадова, Алексей замолчал и уставился на неё. С трудом удалось отвести от него взгляд, Марину тут же кинуло в жар, ладони повлажнели и, окинув присутствующих быстрым взглядом, поспешно кивнула в знак приветствия. - Добрый день. Извините за опоздание. Марина коротко улыбнулась родителям Алексея. Совершенно не ожидала увидеть здесь Валентину Алексеевну, его мать, но она тоже сидела за столом и, видимо, скучала, так как не любила никакие собрания в принципе, ещё со времён работы мужа, который занимал весьма видную должность в правительстве Москвы в своё время. Сейчас они вели весьма спокойную жизнь за городом, в Москву наезжали не часто, и зачастую лишь по приглашению сына, вот как сегодня. Когда Марина появилась в кабинете, Валентина Алексеевна заулыбалась, и даже привстала ей навстречу. Асадов кашлянул, отложил какие-то бумаги и послушно молчал, ожидая, когда все друг друга поприветствуют. - Здравствуй, милая. В пробку попала? Я волноваться начала уже. - Машина сломалась, - шёпотом ответила Марина, присаживаясь рядом с бывшей свекровью. Григорий Иванович перегнулся к ней через жену. - Что с машиной? В аварию попала? - Нет. Она просто не завелась почему-то. Я в сервис... позвонила. Алексей всё это время, пока они шёпотом переговаривались, стоял и хмуро их разглядывал. Если честно, то разглядывал он Марину, не сразу сумев совладать с внутренней дрожью. Он всё утро ждал её появления, а она опаздывала, и это было странно и сильно настораживало. Его жена никогда не опаздывала, а если такое случалось - значит, жди беды. Алексей всё утро боролся с собой, загонял поглубже переживания, а теперь оказывается, у неё просто сломалась машина! И появилась такая красивая, такая высокомерная, только взглядом его окинула свысока и отвернулась тут же. А теперь ещё мешает это чёртово собрание вести! И так сосредоточиться невозможно, а он ещё уставился на неё и глаз отвести не может. Марина что-то говорила его родителям, чуть наклонилась, волосы упали на её щёку, а жемчужинка на груди закачалась. Алексей на мгновение зажмурился, и тут же отвернулся, испугавшись, что кто-нибудь заметил его жадный взгляд. Снова откашлялся и глухим, неприятным голосом поинтересовался: - Может, мы продолжим? Мать тут же всполошилась. - Да, Алёш, мы слушаем. Марина села ровно, разгладила подол платья на коленях, а потом подняла глаза и столкнулась с взглядом Асадова. Всего на мгновение, этот взгляд обжёг её, показался чересчур неодобрительным, но в следующую секунду Алексей уже отвернулся и снова заговорил. Марина открыла папку с документами, которая лежала перед ней на столе, провела пальцем по строчкам, а потом снова оглядела собравшихся. Она практически никого из присутствующих хорошо не знала. Ну, за исключением Серёжки, двоюродного брата Алексея, который по совместительству трудился его замом. Правда, на всех итоговых собраниях, выслушивая доклады, по большей степени дремал, пока его в нужный момент кто-нибудь под столом не пинал, что означало - пришла его очередь вступать в обсуждение. Вот и сегодня также, слушал Алексей вполуха, занятый своими мыслями. Марина про себя улыбнулась. Серёге было о чём думать: у него бывшая жена, настоящая жена, а возможно уже и будущая на горизонте показалась. И это человек, который когда-то клялся, что никогда не женится, а теперь, кажется, вошёл во вкус. Вот и рвался теперь на части, желая всем угодить, и везде успеть. Да ещё ребёнка не забыть повоспитывать. Как тут время на какой-то доклад найдёшь? Знала ещё несколько человек, сотрудников Асадова, они все очень внимательно начальника слушали, и даже делали какие-то пометки в своих записях. Двух задумчивых мужчин в дорогих костюмах вообще видела впервые. Глянула мельком и потеряла всякий интерес, как и они к ней. Оба выглядели такими важными, что им вообще ни до кого никакого дела не было, кажется, считали, что им должны быть благодарны лишь за то, что они сегодня вообще почтили сие мероприятие своим присутствием. Валентина Алексеевна рядом с ней постоянно ёрзала, видимо, ей не терпелось чем-то с Мариной поделиться, она даже попытку предприняла, но была остановлена взглядом сына и отодвинулась. Марина же на бывшего мужа больше не смотрела, хотя и чувствовала его взгляд, который возвращался к ней гораздо чаще, чем следовало бы. И каждый раз её обдавало горячей волной и в какой-то момент она начала переживать, что всё это выльется в яркий румянец на её щеках. Перевернула страницу и уставилась в документ, начала читать, повторяя про себя раз за разом одну и ту же строчку, чтобы отвлечься. Алексей вдруг замолчал, но никто не отреагировал, все ещё ждали какого-то продолжения. Марина подняла голову первая и снова столкнулась взглядом с Лёшкой. И нахмурилась. Он смотрел обвиняюще. Ну что опять она сделала не так? Опоздала? Серёжка захлопнул папку и оглядел всех ожидающе. - Ну что, у кого какие вопросы? Алексей сел и сложил руки на столе, сцепил их в замок. - Марина? Она вздрогнула от неожиданности и удивлённо на Серёжку посмотрела. - Что? Сергей вдруг тоже растерялся. - У тебя есть какие-то вопросы? И все посмотрели на неё. Марина расправила плечи и нервно огляделась. - Нет у меня никаких вопросов. Алексей холодно ухмыльнулся. Откинулся в кресле и совершенно нахальным образом на бывшую жену уставился. Нет, всё-таки что-то не так. Асадов уже давно не позволял себе подобных вольностей. А сейчас смотрит с явной претензией, а Марина из-за этого нервничает, не понимая, в чём перед ним провинилась. Они не виделись больше двух месяцев, а он всё равно нашёл в чём её обвинить. Марина разозлилась и папку с документами решительно закрыла. - Никаких вопросов у меня нет, - повторила она и важно поправила очки. По губам Асадова скользнула улыбка. Такая знакомая и такая мимолётная, что Марина даже решила, будто ей показалось. Взглянула непонимающе, но Алексей уже отвернулся от неё, обратившись к отцу. Сердце сжалось и тут же пустилось вскачь. Привиделась ей эта улыбка или нет? Нужно придумать способ, чтобы больше сюда не приходить. Как она сегодня вернётся в свою жизнь, да ещё спокойно? Придёт вечером в пустую квартиру, поужинает в одиночестве и ляжет спать... А в мыслях до сих пор будет здесь, будет вглядываться в его лицо... Кажется, сегодня Аркаша приглашал её в ресторан. Что ж, это даже к лучшему. Романтический ужин с мужчиной, чтобы стереть из памяти мимолётную улыбку другого. Закончилось собрание несколько скомкано и даже неожиданно. Сначала Серёжке позвонили, и он убежал, потом заторопился Григорий Иванович, вспомнив о каком-то важном деле, "раз уж оказался сегодня в городе", а Марина замешкалась, не сразу решившись подняться. Алексей наблюдал за ней, потеряв всякий интерес ко всем остальным, не прислушиваясь к их разговорам и уж тем более в них не участвуя. Марина поднялась из-за стола, обернулась на бывшую свекровь, которая просила её подождать несколько минут, а Алексей думал о том, что она сейчас настолько близко - только руку протяни. Остановить её, взяв за руку, притянуть к себе, вдохнуть знакомый запах духов, попросить задержаться... Асадов настолько увлёкся своими мыслями, что даже облегчение вполне реальное почувствовал оттого, что всё наконец вернулось. - Алексей Григорьевич. Алексей Григорьевич!.. Он неохотно оторвался от своих мечтаний и посмотрел на секретаршу. - Что? - Ваша жена звонит. Он скорбно поджал губы. - И что? Маша слегка растерялась, всерьёз поразмышляла над ответом. - Вы с ней поговорите? На секунду его накрыло тем самым запахом духов, Марина прошла мимо, совсем близко от него и Алексей невольно повернул голову ей вслед, ему даже показалось, что она слегка задела его рукой. - Алексей Григорьевич! Он снова посмотрел на свою секретаршу и досадливо поморщился. - Не кричи. Иду я уже. - Ты торопишься? - Валентина Алексеевна вышла в приёмную и улыбнулась Марине. - Может, пообедаем? Марина приказала себе не краснеть из-за того, что собирается соврать, и с сожалением улыбнулась. - Не могу. Может, завтра? Её била такая сильная внутренняя дрожь, что она всерьёз опасалась, что кто-нибудь заметит. Руки прятала под пальто, которое держала в руках, а губы растягивала в старательной улыбке. И знала, что нужно не просто уходить, а бежать отсюда. В такой близости к своему прошлому, она просто задыхалась. - Давай завтра, - согласилась Валентина Алексеевна. Подошла и взяла её под руку, Марине пришлось вцепиться в пальто, чтобы свекровь не почувствовала дрожь. - Хотела с тобой поговорить. - Что-то случилось? - Да нет. - Валентина Алексеевна улыбнулась. - Посплетничать хотела. Марине пришлось снова улыбнуться в ответ, но тут самообладание приказало долго жить, и она открыто взмолилась: - Валентина Алексеевна, можно я пойду? Та сочувственно посмотрела и тут же отпустила её. - Конечно, иди. Извини, я тебя задерживаю. Обещаешь, что завтра встретимся? - Конечно. - Всё-таки помедлила. - А если серьёзно, что случилось? Свекровь немного смущённо улыбнулась. - По мне так заметно? Ну, хорошо... - Валентина Алексеевна отвела её в сторонку и, понизив голос до предела, сказала: - Видела твои фотографии в журнале. Марина нахмурилась. - Какие фотографии? - На выставке. А молодой человек рядом с тобой, журналист, кажется? Жаром обдало так, что защипало и щёки, и уши. Марина в ужасе смотрела на бывшую свекровь, не в силах выдавить из себя хоть слово. А та, кажется, сама не рада была, что этот разговор завела. Заметно стушевалась, и быстро погладила Марину по руке, стараясь успокоить. - Мариш, Мариш... я ничего не имела в виду, просто фотографии увидела. Ты же знаешь, что я беспокоюсь за тебя. Марина с трудом втянула в себя воздух. - Лёшка видел? - Не знаю, - растерялась Валентина Алексеевна. - Он мне ничего не говорил, а я ему. Да и журналы такие он не читает, ты же знаешь. - Знаю, - кивнула Марина с отчаянием, - а слухи уже пошли. - Ну, знаешь, милая моя... Молодой журналист, он сейчас, кажется, на взлёте, чего ты хотела? Марина на свекровь посмотрела. Понятно, и сведения уже навела. - Я пойду, Валентина Алексеевна. Свекровь расстроилась. - Иди, конечно. Ты же на меня не обиделась, Мариш? Она покачала головой, заверила, что не обиделась и даже улыбнулась. Вылетела за дверь и даже не обернулась, когда секретарша ей вслед крикнула: - Марина Анатольевна, может вам такси вызвать? Её шаги гулко отдавались в пустом коридоре, Марина шла, печатая шаг, и пыталась быстро сориентироваться в ситуации. Как она могла упустить из виду появление в журнале её снимков? Конечно, на модной выставке, куда неделю назад пригласил её Аркаша, было полно журналистов, постоянно сверкали фотовспышки, но она даже подумать не могла, что ими кто-то заинтересуется. Да и Аркаша наверняка не в курсе, если бы знал, что его фото должны будут появиться в журнале, обязательно бы перед ней похвастался. Кто бы мог подумать... Вокруг было столько знаменитостей, только снимай и радуйся, а напечатали именно их. Зря она не спросила Валентину Алексеевну, в каком именно журнале она видела фотографии... ...Выехав из гаража, Алексей открыл окно и втянул в себя сырой, холодный воздух. Он был далеко не свежий, пахло бензином и дорожной грязью, но это всё равно было лучше удушливой рабочей атмосферы. Асадов хоть на жену и разозлился из-за того, что она так не вовремя решила ему позвонить, разрушила его мечты, но сейчас был рад вырваться из офиса. Просто отвлечься от всех невесёлых мыслей, и остановить разыгравшееся было воображение. Пообедать в любимом ресторане, выпить хорошего вина и попытаться изгнать из памяти воспоминание о том, как соблазнительно покачивалась перламутровая жемчужинка на Марининой груди, когда она наклонялась. Если честно, он из-за своих мыслей сам расстраивался. Считал, что правильно при встречах было бы огорчаться, что всё у них вот так вот по-дурацки, даже спустя два года здороваются сухо, в глаза друг другу не смотрят и всё привыкнуть не могут к тому, что в итоге у них получилось. Нужно было думать о том, как он до сих пор скучает, как не хватает ему её советов, а он видит её и думает только о том, как жемчужинка соблазнительно покачивается, касаясь её груди! А уж когда она появлялась перед ним вот такая как сегодня, продуманно-красивая и неприступная, настолько непохожая на себя настоящую, Алексею очень хотелось подойти к ней и всю эту идеальность разрушить. Встряхнуть, обнять, взъерошить тщательно уложенные волосы, поцеловать, увидеть свою Марину, которая умеет быть самой собой, не прячась за эксклюзивный наряд. Раньше она за всем этим не гналась, и такой он её любил. А сейчас закрылась ото всех, сосредоточившись на своём внешнем виде, а он всё равно любит, потому что знает, что вся её тщательно-продуманная идеальность пропадает за закрытой дверью их дома. Хотя, это уже давно не его дом, а её. Её крепость, куда ему хода нет. Алексей остановился на светофоре, оглянулся по сторонам, а потом закрыл окно, потому что в него залетал мокрый снег. Включил дворники, по стеклу поползли бурные грязные потоки, Алексей всматривался в них несколько секунд, а потом вдруг нахмурился. На обочине стояла девушка и махала рукой, надеясь остановить машину. Отороченный мехом капюшон, съезжал на глаза, она постоянно его поправляла и поспешно отскочила назад, когда машины тронулись, боясь быть обрызганной, и даже придирчиво осмотрела своё пальто на наличие грязных брызг. Алексей улыбнулся, наблюдая за ней. И совершив рискованный манёвр, свернул к обочине. Причём, едва не опоздал. Какой-то умник собирался его опередить, и Асадову пришлось надавить на газ, вылетев вперёд на секунду раньше истошно засигналившего умника на старом "форде". Алексей даже головы не повернул в его сторону. Перегнулся через пассажирское сиденье, чтобы открыть дверь. Она нырнула в машину, захлопнула дверцу и с чувством сказала: - Спасибо большое! - Не за что, - отозвался Алексей. - Сколько раз говорил, чтобы ты не ловила попутку. Ты как маленькая, Марин. Она замерла, повернулась к нему и изумлённо посмотрела. - Капюшон сними, сейчас потечёт всё, - спокойно продолжил он. Смотрел на неё и не чувствовал никакого неудобства и неловкости, которое обычно появлялось, когда они встречались на людях. А после всех своих мыслей, которые будоражили кровь ещё пару минут назад, которые были лишь мечтами и ни чем больше, сейчас видеть её вот так близко, как давно уже не удавалось, наедине, Алексей не на шутку разволновался. Марина всё-таки скинула с головы капюшон, вытерла ладошкой мокрый лоб и расстроено вздохнула. Оглядела быстрым взглядом салон. - У тебя новая машина? - Новая, - подтвердил Асадов. Его снова укутал запах её духов, Алексей разглядывал бывшую жену и совершенно никуда не торопился. Марина под его взглядом неуютно заёрзала, убрала волосы за уши, облизала губы и, наконец, покосилась на него. - Что? Он покачал головой. Она нервно вцепилась в свою сумку. - Мы поедем? - Куда ты хочешь? Сказал таким тоном, словно на свидание её приглашал. Марина дико на него глянула, с подозрением. Подумала. - Домой хочу. - Домой, - с удовлетворением повторил за ней Асадов и тронул машину с места. Кажется, в ресторане его ждала жена. Снова быстро посмотрел на Марину, перевёл взгляд на её руки. Терзала кожаную ручку сумки, а когда почувствовала его взгляд, замерла. Некоторое время они ехали молча, но тишина становилась всё более напряжённой с каждой секундой и, в конце концов, Алексей не выдержал и спросил: - Как ты живёшь? Марина всерьёз насторожилась. Наградила его подозрительным взглядом, помолчала, выбирая правильный ответ, а после осторожно пожала плечами. - У меня всё хорошо. А почему ты спрашиваешь? - Просто так, - удивился он, но тут же исправился: - Я беспокоюсь. Марина решительно покачала головой. - Не о чем. Асадов заметно огорчился. - Ясно, больше спрашивать не буду. Марина удовлетворённо кивнула. Смотреть на Алексея она боялась, даже украдкой быстрые взгляды на него бросать опасалась. А вдруг всё же заметит? Она же тогда со стыда умрёт! К тому же, он так неожиданно спросил её о жизни, что Марина поневоле заподозрила неладное. Даже испугалась в первый момент. Точно знает. Сейчас начнёт расспрашивать её об Аркаше, а ей что говорить? Она не сможет держаться достойно, начнёт нервничать и обязательно скажет какую-нибудь глупость, за которую потом себя долго простить не сможет. Только бы не спросил, только бы не спросил... - А работа? Марина открыла глаза и опять на Асадова взглянула. - Всё нормально. Клиентов много. Он улыбнулся. - Замечательно. Как давно она не видела, как он улыбается. - Слышала, наше любимое кафе закрыли. - Да, слышала. Я была там в последний день их работы. - Ела вишнёвый торт со сливками. - Да. - А я поздно узнал, спустя месяц, наверное. Родители как? Из-за его лёгкого тона, Марина вдруг разозлилась. Одарила Асадова возмущённым взглядом и едко заметила: - Тебе лучше знать. Он быстро посмотрел. Подумал, но всё же попросил: - Не злись. Просто навещал их. Она кивнула и отвернулась. - Марина. - Зелёный. Поехали. Алексей нажал на газ и больше к ней приставать не стал. Спустя несколько минут притормозил у подъезда и зачем-то выключил мотор. Они замерли в тишине, Марина понимала, что ей нужно просто открыть дверь и выйти из машины, нечего здесь сидеть, выжидая неизвестно чего. Хотя, почему неизвестно? Очень даже известно - неприятностей. Сердце так громко стучало в груди, что Марина была уверена - Лёшка слышит. И за саму себя так стыдно было, так неудобно. Алексей выглянул в окно и посмотрел на окна квартиры. - Калерия как? Я давно её не видел. - Хорошо. С Томилиным воюет. - По поводу? - Что-то где-то там течёт, - неопределённо ответила Марина, не в силах сейчас думать о каких-то дурацких протечках. - Хочешь, я ему позвоню? - И лишишь Калерию удовольствия? Алексей улыбнулся. - Да уж, лучше на пути не становиться. - Точно. - Да. Как глупо, подумали одновременно. На лобовое стекло падали хлопья снега, подтаивали и превращались в месиво, которое скользило по стеклу вниз, оставляя неровные мокрые полоски. Марина смотрела на эти ручейки, и чувствовала, как в горле начинает першить. И напомнила себе, что нужно просто открыть дверь и выйти. Собрать всю волю в кулак... - Марин... - Алексей всё-таки протянул руку, успел коснуться её пальцев, а Марина перепугалась так, что мгновенно нащупала ручку двери и буквально вывалилась из машины. Только мельком на Асадова оглянулась, встретила его несчастный взгляд и дверь захлопнула. По всем лужам, даже не вспомнив о новых итальянских сапогах, рискуя поскользнуться и упасть, кинулась к подъезду. В дверях замешкалась, столкнувшись с кем-то. Никак не могла понять кто это, рвалась в подъезд, боясь обернуться и увидеть, что Алексей всё ещё наблюдает за ней, а она знала, что это именно так. - Марина. Марина! - окликнули её, и она всё же вскинула голову и посмотрела на мужчину. - Что случилось? - спросил Томилин, разглядывая её из-под нахмуренных бровей. Он возвышался над ней, смотрел сверху вниз, давя своей громоздкостью. - Ничего, - выдавила Марина из себя и даже улыбнулась, правда, кинув быстрый взгляд через плечо. Машина Алексея как раз развернулась и быстро проехала мимо подъезда, разбрызгав ледяную жижу в стороны. Томилин проследил за её взглядом. - Это Асадов? Марина гневно уставилась на любопытного соседа. - Нет! И уйди с дороги. - Подожди! Ты зачем меня Калерии заказала? - Что я сделала? - Марина настолько удивилась, что даже выглянула из-за подъездной двери, чтобы взглянуть на него. - А что, скажешь не так? - завозмущался Томилин. - Откуда у неё номер моего сотового? Марина приоткрыла рот от удивления. - Понятия не имею. А он у неё есть? - Представь себе! Террористка какая-то! Она мне звонит каждые полчаса, а мне работать надо! Скажи ей, чтобы отстала, - потребовал он. Марина смерила соседа задумчивым взглядом, вспомнила про то, что она вроде тоже в протопленной квартире проживает и вполне может подумать о своих правах, а также обязанностях, и строго поинтересовалась: - А ты зачем нас заливаешь? Томилин смешно стрющился. - Тебе не стыдно? Две жалкие капельки!.. Марина лишь пожала плечами и хотела дверь закрыть, но Томилин не позволил. - Да подожди ты! Скажи ей, что я всё исправлю. Только её слесаря всё равно не пущу, я ремонт недавно сделал, у меня сантехника итальянская. - Врут. - Что? - Врут, что итальянская. Иначе с чего ей течь? Томилин застыл в задумчивости, а Марина этим воспользовалась и подъездную дверь перед его носом захлопнула.
= 4 =
Она с самого детства ненавидела свою фамилию, даже когда совсем маленькой была, уже стеснялась. Что это за фамилия такая - Косьян. Слишком мужская и косая какая-то. Все окружающие всегда её любили, улыбались ей, умилялись огромным голубым глазам и тёмным волнистым волосам, забавным детским хвостикам, которые она обожала лет до пятнадцати, называли не иначе, как Сонечка, а вот фамилия всё портила. Не спасало даже то, что на взрослых фамилия Косьян производила практически гипнотическое действие. Соня всё равно непроизвольно морщилась каждый раз, когда к ней обращались по фамилии, даже в школе к доске вызывали: - Соня, Косьян! - а она неизменно вздыхала. Ну, кто же это выдумал такую дурацкую фамилию? - Замуж выйду, - заявила Соня родителям, когда ей исполнилось тринадцать. - И фамилия у меня будет красивая! Отец весело расхохотался в ответ на это заявление. Его громовой смех раскатился по всему дому, и стало как-то по-особенному спокойно, хотя тогда Соня ещё не придавала значения таким мелочам, они были её жизнью, и держаться за них не было необходимости. У неё была совсем особенная семья. Её папа, такой могучий и простоватый, как говорила про него мама, в некоторые моменты грубоватый, и её мама, хрупкая, изящная, из интеллигентной семьи, которую папа когда-то "выписал" из Ленинграда. Он так всегда и говорил - "выписал" и Ленинград. Никакого Санкт-Петербурга он упорно не признавал. Мама в юности мечтала стать актрисой, поступала в институт, и Соня была уверена, что наверняка поступила бы и стала известной (пусть и не на весь мир, но всё же, она ведь такая талантливая!), но тут судьба её свела с папочкой, который приехал в Ленинград погостить к родственникам. Их настигло великое чувство, и спустя месяц они вместе с мамой отбыли из культурной столицы в провинцию, в далёкий город Бийск, откуда Николай Косьян был родом. Мама любила рассказывать дочери историю их с отцом любви, как они с папой встретились, как он поразил её своей нахрапистостью и бесшабашностью, как они гуляли по Петербургу, ходили в музеи... На этом этапе рассказа всегда вступал папа, если находился рядом, и Соне с самого детства посчастливилось узнать очень много о ленинградских музеях, обо всех картинах и скульптурах, а особенно о памятниках, и о том, какое впечатление они произвели на молодого человека, который впервые приехал в такой большой город. Мама при этом начинала нервничать и грозить веселящемуся мужу кулаком за спиной дочери, краснела, а Соня хохотала, слушая отца. Как же она любила своих родителей!.. Не понимала, не задумывалась об этом, как любой ребёнок, не ценила, но она их любила. Конечно же, они были не пара: её хрупкая мама, которая всегда тщательно следила за модой, и более стильной женщины в их краях не было, в это Соня свято верила, и отец рядом с ней, на самом деле напоминающий медведя, грозного и нелепого в своих строгих костюмах-тройках, которые всегда покупала ему мама. Они были самой красивой "не парой", которую Соня когда-либо видела. И подходили друг другу идеально, не смотря на всю внешнюю негармоничность. Папа был истинным сибиряком, любил рыбалку и охоту, сетовал на то, что бог ему сына не дал, которого он мог бы брать с собой, а дочку только баловать можно, что он и делал с огромным удовольствием. Но при этом совершенно не понимал её причитаний по поводу того, что заняться ей в этом городе совершено нечем. - Чем тебе заниматься? - удивлялся он, хмуря брови. - Замуж выходи, детей рожай... - Ой, папа, - нетерпеливо обрывала его Соня. - Я ещё школу не закончила, а ты меня уже замуж выдаёшь! Может, и мужа подобрал уже? - Что уж я, совсем ничего не понимаю? - обижался тут же отец. - Сама выбирай, я при чём? Вон хоть Саньку. - Какого это Саньку? - Сына Димкиного... То есть, Дмитрия Васильевича. - Конечно, и стать Хвостовой! Пап, ты что? Мам, ну скажи ему! - А что сразу - мама? - начинал лепетать отец, оглядываясь с опаской. - Папочка, - вздыхала семнадцатилетняя Софья и обнимала абсолютно не разбирающегося в жизни отца за могучую шею, - замуж надо выходить с умом. - Правда что ли? - весело хмыкал Косьян. - Представь себе! Вот выйду я за этого Саньку Хвостова - и что? - Что? Внука мне родишь. - Господи, папа! - А зачем ещё замуж выходить? Детей рожать. - Да даже если и так! Но надо идти вперёд, к чему-то стремиться. А оставаясь здесь, я куда пойду? Выйду замуж и буду с ребёнком дома сидеть, пока дорогой-любимый по рыбалкам-охотам ездить будет! Отец неодобрительно посмотрел. - Что-то ты умная больно стала. Не по годам. Что плохого в рыбалке? Природа, воздух... - Да ничего, пап... - Соня присела на подлокотник его кресла и расстроено вздохнула. - Скучно просто. Я в Москву хочу. - Куда ты хочешь? - с проснувшейся злостью протянул отец. Он всегда считал, что Москва только обирать их умеет, сама по себе ничего не зарабатывая, вот и злился каждый раз, когда кто-то заговаривал о сказочной жизни в столице. Всегда говорил, что за бесплатно сказки не бывает, а раз не бесплатно, то и здесь вполне сказочно можно жить. А Соня всё равно хотела уехать. Ей казалось, что пока она здесь, так далеко от шика и блеска, от размаха и света софитов, то жизнь проходит зря. Ей казалось, что она задыхается от тоски и безнадёги. Даже то, что она считалась одной из самых завидных невест города, её нисколько не радовало. Потому что замуж здесь выходить было абсолютно не за кого. Всё предсказуемо и скучно. - Мама, ну попроси папу, пусть он отпустит меня поступать в Москву! - Ты же знаешь, что он не отпустит, - спокойно отозвалась мать, попутно беседуя с садовником и оглядывая кусты роз. - А ты попроси! - Соня! - Ну что? На кого я здесь учиться буду? У папы в приёмной сидеть на телефоне? Или мне можно не учиться? Сразу замуж? - Она возмущённо фыркнула, а мать мягко рассмеялась. - А на кого ты собираешься учиться в Москве? - На актрису! - гордо провозгласила Соня, а мать вместе с садовником на неё обернулись. Она даже немного стушевалась под их взглядами, что обычно было ей несвойственно. - А папа знает? - А ты ему скажи! - Соня, после такой новости он со мной разведётся. - Вот уж глупости! Как он может с тобой развестись? - Соня от души рассмеялась, а мама рассмеялась следом за ней. Папа так и не дал ей разрешения поехать в Москву и учиться на актрису. Не потому что был против, не потому что поругался с ней из-за этого и не хотел ничего слушать, а потому что умер. И мама умерла, вместе с ним. Совершенно глупая смерть на даче, они просто уснули и не проснулись, задохнулись угарным газом. Даже поверить в такое сразу было невозможно, разве можно умереть из-за дурацкой старой печки? Дымоход деревенского дома, который когда-то достался отцу от его родителей, оказался неисправен, вроде бы глупость, а закончилось всё трагически. Родительский дом, начало начал, как любил говорить отец. Они с мамой так любили ездить туда вдвоём, отдыхать, радовались, когда у папы выдавались свободные выходные, и ни у кого даже вопросов никогда не возникало, где они эти дни проведут. В самом лучшем месте, которое в итоге их и погубило. Они всё всегда делали вместе, и погибли тоже вместе, оставив её одну. Соня помнила, как стояла у свежей могилы и думала о том, как это всё несправедливо. Они снова ушли вместе, а её оставили, а она совершенно не знает, как без них жить. Как принимать решения, как выбрать одно и правильное, как исправлять ошибки, если они будут... Как она вообще будет без них жить? Они ведь всегда были рядом с ней, всегда-всегда, она даже на каникулы далеко без них не уезжала, и вдруг осталась совсем одна. Очень долго не плакала, просто не понимала, что надо плакать. Приехал Дмитрий Васильевич, тот самый Хвостов, папин друг, за сына которого он её сватал, и, пряча глаза и тщательно подбирая слова, сообщил о том, что её родители погибли. Она не поверила. Вчера ещё был выпускной, на кровати ещё лежало её платье, самое красивое, ни одна подружка вчера с ней сравниться не смогла, а папа увидев её, нервно сглотнул и сказал, что она очень похожа на маму, и они втроём были так счастливы, фотографировались... а теперь их нет? Разве так бывает? Как это - нет мамы и папы? Они поехали на дачу, а домой так и не вернулись. На журнальном столике вместо привычной вазы с цветами, которые мама всегда покупала лично, теперь стояла фотография родителей привычно улыбающихся и обнимающихся, с траурной лентой по углу. В доме много людей, приехавших с кладбища помянуть ушедших, все шептались по углам, время от времени подходили к Соне и выражали соболезнования. А она лишь кивала, не вслушиваясь в их слова, всё смотрела на фотографию и молча вытирала слёзы. Ей вдруг пришло в голову, что её детство кончилось. Позавчера, когда родители не вернулись домой. Что раньше она хоть и считала себя взрослой и умной, а всё равно была маминой-папиной дочкой, продолжала жить в детстве, не особо беспокоясь о своей жизни, обо всём думали родители, а вот теперь она одна, совсем. - Повезло им, - вдруг произнёс совсем рядом женский голос, и Соня невольно вздрогнула и обернулась. Посмотрела на смутно знакомую женщину в широкополой чёрной шляпе. Женщина тоже смотрела на фотографию и пила мелкими глотками коньяк из пузатого бокала. Соня молча таращилась на неё. - Не смотри так, повезло им. Ты представь, если бы погиб кто-то один, что бы с другим было? Соня не представляла. Не представляла папу без мамы и маму без папы. А ещё себя без них двоих не представляла. - Ничего, девочка, они вместе, им легче. - А я одна, - прошептала она и вдруг зарыдала. Три дня не плакала, а как только эта женщина появилась, так и зарыдала, почти завыла, уткнувшись лицом в спинку отцовского кресла. На неё оборачивались, смотрели, снова шептались, а она рыдала в голос и отмахивалась от незнакомой руки, которая гладила её по волосам. - В Москву со мной поедешь? - спросила Лидия спустя несколько дней. Она оказалась маминой двоюродной сестрой, Соня даже вспомнила, что ездила к ней в гости с мамой, когда была совсем маленькой, но потом отношения как-то прервались, а вот на похороны Лидия приехала, как только узнала. Она была старше мамы на пять лет, жила в Москве, трудилась в какой-то странной конторе под названием "Побеги" и Соня долго думала, что они садоводством занимаются, но оказалось всё намного заковыристее, выяснилось, что это продюсерский центр, выискивающий молодые дарования. Соня считала, что название откровенно глупое, но тётке этого говорить не стала. Лидия была дамой важной, незамужней, достаточно строгой и жутко деловой. Она не привыкла разводить церемонии, говорила мало и по делу, и всё время усмехалась чуточку пренебрежительно. - В Москву? - переспросила Соня и вдруг жутко струсила. - А что тебе здесь делать? - Папа не хотел, чтобы я ехала в Москву... - Он не хотел, а ты сама хочешь? - Не знаю. - Соня, прекрати! Папа не хотел, потому что мог предложить тебе что-то другое, а теперь что? На что ты будешь жить? Соня всерьёз растерялась. Она никогда об этом не задумывалась. - Ну... У папы были деньги. - Которых тебе на всю жизнь не хватит. Надо устраиваться как-то. Соня посомневалась минуту, а потом сказала: - Я хотела в театральный поступить. - Правда? - Лидия вдруг улыбнулась. - Как мама? Из Бийска Соня уезжала под несмолкающие разговоры и причитания, дело о трагической гибели кандидата в губернаторы ещё долго не давало всем покоя, об этом говорили на каждом углу, публично скорбели вчерашние соперники и строили какие-то невероятные предположения о том, что гибель могла быть не случайной. Соня старалась ничего этого не слышать и ни во что не вникать. Начинать жизнь заново в незнакомом, огромном, опасном городе оказалось очень нелегко. Лидия хоть и помогала ей, советы давала, но она была совсем не похожа на маму, лишнего слова одобрения от неё дождаться было невозможно. У тётки оказалась в Москве небольшая двушка, хоть и в новом доме, но Соне тут же дали понять, чего Лидии стоило, купить хотя бы такое жильё. - Это Москва, девочка, она не ждёт и обещаний не даёт. Надо всё брать самой, если потребуется, драться за это. То, что ты поступила в театральный, ничего не значит. Здесь ты - никто, запомни раз и навсегда. Это "никто" больше всего тревожило. На самом деле оказалось, что здесь она лишь одна из многих, к этому привыкнуть никак не получалось. К тому же, после вступления в права наследования, Соню догнали проблемы из Бийска. Оказалось, что её финансовое положение не столь крепко, как она надеялась. Отец совершенно не собирался умирать, поэтому никаких мер предосторожности не предпринял, даже завещания не оставил. Его крепкий бизнес за полгода буквально развалился на части, Дмитрий Васильевич хоть и клялся, что сделал всё, что в его силах, но толка от его стараний никакого не было. - Нашла, кому верить, - фыркала Лидия, негодуя. - Весь бизнес к рукам прибрал, подлец, ничего девчонке не оставил! - Дядя Дима - папин друг, - возразила Соня. - В бизнесе друзей нет, запомни раз и навсегда. Пришлось продать и дом, и фирму, чтобы расплатиться с долгами. Оказалось, что перед смертью отец набрал кредитов, а вот теперь Соне долги пришлось отдавать. На счетах, конечно, деньги были, но надолго ли их хватит? Соня была в отчаянии. Жить и дальше на полном довольствии у Лидии она не хотела, понимала, что тётка не может позволить себе её содержать, а что делать не знала. - Можно купить квартиру, - сказала она с сомнением. - А потом что делать? Лапу сосать? Так у тебя хоть какие-то деньги будут. - Я тебе мешаю! - Не говори глупостей. Замуж я не собираюсь, да и надеюсь, что ты у меня не задержишься. - То есть? - перепугалась Соня. Лидия только головой покачала. - А ты собираешься в старых девах остаться? - Нет, но... У меня даже парня нет. Лидия молчала долго, потом присела рядом с Соней и заглянула ей в лицо. Улыбнулась и достаточно резко поинтересовалась: - Ты дура? Соня с трудом сглотнула. - Нет. - Нет? А мне, кажется, да. Ты о чём, вообще, думаешь? Тебе скоро двадцать, ты учишься в своём институте и что, всерьёз рассчитываешь стать знаменитой актрисой? Кетрин Зета-Джонс, что ли? И весь мир будет у твоих ног! Смешно просто! - Мама мечтала стать актрисой. - У твоей мамы был Косьян и она, слава богу, очень быстро поняла, что важнее - хороший муж или призрачные надежды! - Да за кого я замуж-то выйду? - закричала Соня. - Если у меня даже парня нет! - За парней только дуры замуж выходят. Я тебе в тысячный раз повторяю - это Москва. Здесь можно получить всё после только одной встречи. Только оказаться в нужном месте, в нужное время, понимаешь? А ты девочка красивая, и талантом актёрским бог не обидел, думаю, притвориться в нужный момент много труда не составит. - Хочешь найти мне богатого мужа? - Вот ещё. Сама искать будешь. Как только надоест копейки считать... А ты у нас девочка избалованная, привыкла только к хорошему, а кто тебя обеспечивать будет? Так что, вот тебе мой совет - денежки свои вложи в дело, то есть в себя. Соня посмотрела на тётку и покачала головой. - Нет, я так не могу, прости. - Не можешь? - Лидия скривилась. - Ну что ж, дело твоё. На следующее утро сделали вид, что ничего не произошло, и тему эту больше не поднимали. Соня очень на тётку обиделась за её советы. Это же надо было такое придумать, по её мнению, собой торговать, было последнее дело. Родители с самого детства внушали ей, что она особенная, папа говорил, что она похожа на принцессу из сказки, что всё у её ног будет, все "принцы", о которых она мечтает. А теперь получалось так, что это она должна на коленях стоять, быть лишь товаром, чтобы найти человека, который согласится купить её в свою коллекцию. - Господи, какие у тебя глупости в голове, - удивлялась Лидия, но больше не спорила. Так как советам тёткиным Соня решила не следовать, надо было съезжать с её квартиры и начинать самостоятельную жизнь. Квартиру она всё-таки купила, небольшую и район был далеко не престижный, столичные цены на жильё были просто заоблачными. Но зато у неё появилось собственное жильё. Лидия за всеми её действиями наблюдала с лёгкой усмешкой. - Сонь, ты ведь не серьёзно? Как ты будешь жить одна? Ты никогда одна не жила. - Ничего, я буду учиться. Лидия лишь плечами пожала. - Как хочешь. Но если ты думаешь, что гордость - это достоинство, то сильно ошибаешься, девочка. Когда Соня уходила из её квартиры, в душе негодовала. Была благодарна тётке за то, что не дала ей пропасть и сойти с ума от одиночества после смерти родителей, но никогда не думала, что Лидия ей предложит такое. Соня никак не могла забыть её тон и взгляд, когда она сказала, что нужно найти богатого мужа. Лидия просто не понимала, насколько это унизительно для неё. Соня уходила, полная надежд, думала о том, как будет жить уже через год. Мечтала о ролях, о кино, о театре, о театральных афишах с её фамилией, и даже то, что фамилия будет Косьян смущало уже не так сильно, и тогда подумать не могла, что спустя два года придёт обратно с низко опущенной головой и, ненавидя себя за это, скажет: - Мне нужно найти мужа. - Конечно, нужно, - спокойно отзовётся Лидия, словно с того разговора пройдёт не два года, а два дня. Деньги закончились быстро. Как и надежда на то, что режиссёры будут наперебой предлагать ей роли. Зато вместо режиссёров в её жизни появился симпатичный однокурсник, который был хорош, как Ален Делон в молодости и клялся ей в любви. Даже замуж звал, а Соня, по глупости своей, согласилась. На тётины слова: - Хорош, стервец, жалко только, что душонка гнилая, - она совершенно внимания не обратила, с некоторых пор попросту перестала доверять Лидии. Замужней женщиной так и не стала, как только все деньги были потрачены, любимый заметно поостыл, и жениться больше не предлагал. А потом и вовсе пропал, забрав из тумбочки последние рубли. Это было ужасно, Соня никогда не могла подумать, что останется совсем ни с чем. Когда денег не просто нет, а их совсем нет. Холодильник пустой, коммунальными счетами завален письменный стол, а нормальную обувь она покупала, кажется, в прошлой жизни. Что толку от её красоты, если на ней старое пальто, а на сапогах каблук качается? Из-за "Делона" проплакала неделю, не в силах поверить, что он так запросто променял её на другую, да ещё какие-то слухи неприятные по институту пустил. А когда каблук всё-таки сломался, доведя девушку до последней стадии отчаяния, Соня и приехала к тётке. - Хорошо, что сейчас опомнилась, а не через десять лет, - ёрничала Лидия, а Соня молча всё сносила. - А вот это несчастное выражение со своего лица убирай! За него никто тебе точно не заплатит. Наверное, ей повезло. Соня очень боялась, что поиски мужа превратятся в нечто неприличное, что она станет лишь одной из многих девушек, которые день за днём выискивают свою жертву, частенько ошибаются и платят за это слишком дорогую цену, но надежды всё равно не теряют. Они мечтают о шикарных домах, о дорогих машинах, о драгоценностях и заграничных курортах. О муже-миллионере, который влюбится и женится, и жизнь начнётся счастливая-счастливая. Но всё это обман. Девушки врут о своей любви, а частенько и о своём прошлом, а мужчины о том, что готовы жениться на первой встречной. Но Соне на самом деле повезло. С тётей. У Лидии было много знакомых, связей, а ещё закадычная подружка - Елена Белова, известная в Москве скандальная журналистка. Уж кто-кто, а Белова знала всё и обо всех, иногда такие подробности, что волосы дыбом вставали. Вот и про Асадова рассказала именно она. К тому времени Лена уже пару месяцев таскала Соню по всяческим тусовкам, нашёптывала ей на ухо нужные сведения то об одном мужчине, то о другом, но каждое знакомство ничем не заканчивалось. Соню приглашали на свидания, дарили подарки, но никаких серьёзных шагов ни один из мужчин так и не предпринял. А она тоже не торопилась радоваться, получив очередное приглашение провести вечер в "приятной" компании. - Ты правильно себя ведёшь, - говорила Белова. - Никому ничего не обещай, пусть они обещают. Нельзя, чтобы тебя принимали за охотницу, для всех ты дочь сибирского губернатора. Ты приехала в Москву учиться, а не мужа искать. - Папа не был губернатором. - Ой, ну какая разница, Сонь! Многие из тех людей, с которыми ты знакомишься, и в Сибири-то никогда не были. Главное, легенда, а не факты. Соня откинулась в глубоком кресле, закинула ногу на ногу и лениво улыбнулась. - Неужели вы обе не понимаете, что никто из них не хочет жениться? Я это слишком хорошо поняла. Лидия закурила и переглянулась с подругой. - А ты что же, думала, что они все наперебой будут тебя замуж звать? - рассмеялась Белова. - Руки тебе целовать и кольца с бриллиантами на тонкие пальчики нанизывать? Соня закусила губу от обиды и отвернулась. Нет, она так не думала, просто хоть какой-нибудь отклик в ответ на её улыбку, позволил бы ей не чувствовать себя столь жалкой. А вскоре она познакомилась с Алексеем. Случайно встретились в ресторане, где она ужинала с тётей и её подружкой. Елена постоянно оглядывалась по сторонам, выискивая следующего кандидата, и вдруг замерла, заметив за дальним столиком хмурого мужика, который таращился в свою тарелку и не обращал ни на кого внимания. Соне он с первого взгляда совершенно не понравился, какое-то нехорошее впечатление производил, от него исходила такая неимоверная тоска, что на душе поневоле становилось муторно. - Вот кто нам нужен, - улыбнулась Елена и толкнула Лидию локтем. - Кто это? - шёпотом спросила Соня, не спуская с мужчины внимательного взгляда. - Асадов, - неизвестно чему радуясь, откликнулась Белова. - У него строительный бизнес, весьма доходный. - Она посмотрела на Соню. - Надеюсь, ты ничего не имеешь против строительного бизнеса? Соня лишь моргнула. - Нет. Мне всё равно... Елена переглянулась с Лидией, и они вместе рассмеялись, но затем Белова снова оглянулась на мужчину и сказала: - Лёшик наш. Страдает сейчас. - Ты его хорошо знаешь? - Ещё бы. Кто этого гуляку не знает? Точнее, не знал, - поправилась она. - Женился несколько лет назад и угомонился. - Так он женат? - Только что развёлся. - Елена повернулась на стуле и сделала Асадову, который наконец поднял глаза от тарелки, ручкой. Алексей ещё больше насупился и отвернулся. - Кажется, он не рад тебя видеть, - заметила Лидия со смешком. - Он на меня злится немного, - легкомысленно отмахнулась Белова. - Почему ты думаешь, что он подходит? - влезла Соня. - Он же только развёлся... Да по нему и видно. - Именно поэтому и подходит. Там такая история, хоть роман пиши, если честно. У выхода они совершенно "случайно" столкнулись. Асадов пробормотал слова извинения и отступил назад, пропуская женщин. Соня с любопытством его разглядывала, оказалась совсем рядом и почувствовала стойкий запах спиртного. - Лёша, ты плохо выглядишь, - потянулась к нему Елена, даже поцеловать хотела в заросшую щетиной щёку, но Алексей отступил. - А ты не смотри. - Не будь таким. Злишься на меня? - Иди к чёрту, Белова! Не обращая внимания на его грубость, она улыбалась ему вполне мило, а Асадов хмуро разглядывал её исподлобья. А Белова не замечая этого, выпихнула Соню вперёд. - Вот, познакомься, это Соня. Племянница моей подруги. - Лен, чего тебе надо от меня? - Отвлечь тебя хочу! Ты в зеркало на себя давно смотрел? Первая встреча вышла крайне неудачной, Алексей ушёл, так и не ответив на вопрос и не взглянув на Соню. А она смотрела ему вслед и думала о том, почему жизнь сложилась таким образом, что ей приходится искать подход к подобным нетрезвым хамам. Зато Белова всерьёз увлеклась идеей пристроить её к Асадову поближе. Она словно предугадывала каждый его шаг и запросто сталкивала его и Соню. Алексей тогда пребывал в таком состоянии и гадостном расположении духа, что рядом с ним даже цветы вяли, находиться рядом и терпеть его настроение, было практически невозможно, но Соня, подталкиваемая тёткой и её шабутной подружкой, сносила от Алексея всё. Его пьяные речи, его горечь, вытаскивала его с каких-то пьяных пирушек, на которых он оказывался благодаря усилиям своего братца, но зато, просыпаясь утром в чужом доме и видя одну и ту же девушку, Асадов невольно привыкал к её присутствию. Он долго даже не особо интересовался кто она и откуда в его жизни взялась. В какой-то момент Соне всё это здорово надоело, и она заявила Лидии, что отныне Алексей Асадов её не интересует. - Он мне надоел. - Ах, надоел, - хмыкнула Белова, которая появилась через час после тёткиного звонка. - Ну что ж. Поехали, покажу тебе кое-что. Она привезла её к только что построенному торговому центру. Рядом как раз устанавливали огромный рекламный щит, который извещал о скором открытии. Здание высилось и сверкало начищенными окнами, вся стоянка была заставлена автомобилями, не протолкнуться. Вокруг какая-то суета, чувствовалось, что готовится нечто грандиозное. Соня сидела в машине рядом с Беловой и оглядывалась. - Последний проект Асадова. Ты уверена, что тебе это всё не нужно? Ну что ж, это твоё право. Лёшка сейчас в таком состоянии, что его быстро к рукам приберут. Девочек вокруг много, молодых и хорошеньких, они смущаться и мяться не будут... А то ещё и к Марине вернётся. Всё может быть. Соня помолчала, потом спросила: - С какой стати он на мне женится? Он жену любит, он сам говорил. - Да пусть любит на здоровье!.. А от тебя совсем другое требуется. - Что? - Ребёнка ему родить, и чем скорее, тем лучше. Соня уставилась на неё. - Ты с ума сошла? - А что? Роди ему сына, и тогда уже совсем неважно будет - женится он на тебе или нет. Ты же знаешь, почему он развёлся? Соня отвела глаза, а Белова усмехнулась. - Вот-вот, сказка оказалась не такой уж и красивой. Родишь, и будешь в шоколаде всю оставшуюся жизнь. Не такая уж и большая плата. Уже по дороге домой, обдумывая всё, Соня посмотрела на Лену и поинтересовалась: - А тебе это всё зачем? Та легко пожала плечами. - Потому что знаю, какая он на самом деле сволочь. Всегда сволочью был и навсегда останется. Очаровательной сволочью с бесстыжими глазами. И он заслужил всё это. Так пусть хоть кому-то повезёт поживиться за счёт этого гада. Соня улыбнулась в сторону. Никаких других объяснений не требовалось. Нет ничего страшнее обиженной женщины. Далеко не сразу она поняла, в какую именно игру её втянули. Это была чужая игра, а она хоть и считала себя главной фигурой в этой шахматной партии, вскоре после того, как стала Асадовой (а Алексей всё-таки женился на ней, о чём она, признаться, даже не мечтала), поняла, что уж если кто и проиграл в этой игре, то это она. Она оказалась в ловушке, из которой никуда не деться. У неё был шанс всё исправить, уже перед самой свадьбой ей предложили роль, за которую совсем недавно она бы всё отдала, но в тот момент она уже была беременна, и решение нужно было принять очень серьёзное. Ещё было время, ещё можно было всё изменить и плюнуть на всю эту авантюру с замужеством. Но Алексей так смотрел на неё, словно не верил, что она живая, из плоти и крови, и что на самом деле собирается родить ему ребёнка. Соня забыть не могла, как он совершенно глупо таращился на неё, когда она сообщила ему о беременности. - Ребёнок? Мой? - Твой, - кивнула она, внимательно за Алексеем наблюдая. Он молчал долго, смотрел в пол и думал о чём-то. Соня очень боялась, что не поверит. Боялась, что скажет, будто его это не интересует. Что снова заговорит о жене. А Асадов сжимал и разжимал кулаки, нервно сглотнул, и кивнул следом. - Да... Это хорошо. - Хорошо, Лёша? - Я рад. И замуж её позвал. Не сразу, спустя неделю, после посещения врача. Алексей вообще с неё глаз не спускал с того момента, как узнал о беременности. Не пил больше, из дома по вечерам не уходил, только молчал, раздумывая о чём-то. Если честно, Соня его побаивалась. Не смотря на то, что они были вместе почти три месяца, но знали друг друга плохо. Асадов о ней совсем не думал, он был занят собственными проблемами, пил, гулял, а она просто была где-то рядом, что-то для него делала, подавала по утрам таблетку анальгина и выслушивала его пьяные речи несчастного человека. Он совершенно не интересовался ею, он ведь не думал, что придётся жениться на ней, жить рядом, детей с ней воспитывать. Она была просто удобным приложением. Алексей порой срывался на ней, мог нагрубить, и не потому, что злился, а просто нужно было на кого-то наорать, не на неё, так на кого угодно другого, а она всегда под рукой. Соня так и не смогла найти к нему подход, они были чужими друг другу людьми, и каждый хотел получить что-то определённое от другого. Она деньги и положение в обществе, а он ребёнка. И Соне даже казалось, что ему всё равно, кто ребёнка ему родит - лишь бы родился. И знала почему, и её это задевало. Не должно было, Лидия и Елена убеждали, что не должно, а она всё равно мучилась. Чувство было такое, что торгует собой и своим телом. Но когда понадобилось принять решение - ребёнок или роль в кино, за которой неизвестно что последует, струсила, хотя всерьёз размышляла об аборте. Кто бы смог её остановить? Асадов? Не простил бы? А какое ей дело до его прощения? - Замуж нужно выходить, чтобы детей рожать, - говорил отец. - Родишь мне внука! Отец бы не понял её поступка, и мама бы не поняла. Но никто не догадывался, насколько ей тяжело. Лидия считала, что она счастлива должна быть из-за того, что всё так удачно сложилось, что Асадов оказался таким простаком, что женился на ней, только ради ребёнка. А о том, как Соня себя рядом с ним чувствовала - никто не думал. Ей постоянно приходилось притворяться, улыбаться его родителям, что-то врать об их с Алексеем отношениях, сносить их подозрительные взгляды и терпеть шёпот, когда они говорили о том, что её не касалось. А не касалась её прошлая жизнь Алексея. О его бывшей жене принято было говорить шёпотом, при этом сочувственно поглядывая на Алексея. Очень скоро Соню стало это жутко раздражать. Знала, что родители мужа не очень рады его скоропалительному браку, единственное, что их мирило с этим известием, скорое появление на свет долгожданного внука. - И нечего страдать, - успокаивала её Лидия. - Подумаешь... Ты получишь от этого брака намного больше. Соня молчала. Единственное, что радовало - Алексей изменился. Того Лёшку, с которым она познакомилась несколько месяцев назад, уже ничем не напоминал. Из угрюмого, грубоватого мужика, даже несколько неряшливого, превратился в обычного Алексея Асадова, о котором она знала только по рассказам. Соня даже гордиться стала, что она его жена. С Алексеем было приятно появиться в обществе, он ловко умел пускать пыль в глаза, притворяться счастливым и удачливым, улыбаться в камеру... Он был довольно известным человеком с определённым весом в обществе, к нему прислушивались, а это не мало. Но ведь никто не знал, что он притворяется рядом с ней. Может, и догадывались, но догадки - это не так уж и страшно. Главное, что Соня рядом с мужем смотрелась сказочно, к ней довольно скоро начали обращаться по имени, все знали кто она, чья жена, она перестала быть девушкой-охотницей, высматривающей из-за угла свою жертву, теперь на неё смотрели с завистью. Ради этого можно было смириться с некоторыми вещами, которые её не устраивали. Во время беременности стала излишне сентиментальной, и даже влюбиться в Асадова умудрилась. Страдала из-за того, что испортилась фигура, беспокоилась, что Алексей может потерять к ней интерес, плакала вечерами, когда он задерживался. Переживала, что он может завести себе новую любовницу. Но больше всего боялась, что он к бывшей жене вернётся. Знала, что Лёшку по-прежнему к Марине тянет, обратно, в прошлое, а рядом с ней держал только ребёнок. - Ты меня не любишь! - Соня, прекрати, - умолял Алексей и морщился. - Я знаю, что не любишь... А я люблю. - Ну и хорошо. - Он садился рядом с ней и обнимал. - Что ты ревёшь? - Откуда я знаю? Гормоны... - Гормоны, - вздыхал он в сторону. Потом заглядывал ей в лицо и улыбался. - Ты очень красивая. - Ты специально это говоришь, чтобы меня успокоить. - Конечно, специально, - подтверждал Асадов, и Соня невольно начинала улыбаться в ответ. Когда Асадов хотел, он становился милым и понимающим. Жаль, что это было не так часто. Однажды, когда Алексей уехал на пару дней по делам, Соня, пытаясь успокоить разыгравшиеся нервы, обыскала его кабинет и нашла фотографии в нижнем ящике стола. Лёшка с бывшей женой, даже свадебная фотография была, и Соня поразилась тому, каким счастливым Асадов выглядел. Просто ненормальное, одуряющее счастье в глазах. Видимо, однажды Алексей просто свихнулся от любви, и выздороветь никак не может. - Вот, смотри, это она. - Его жена? Соня кивнула. Лидия взяла фотографии и стала с интересом их рассматривать. Затем пожала плечами. - Ничего особенного, если честно. Но глазки умные. - И что, он её за глазки любит?! - Соня осторожно присела, придерживая рукой большой живот. - Да кто же знает? Может, и за глазки. - Но я же лучше, Лид!.. Ладно, не сейчас, но... Я же лучше! - Да что ты так переживаешь? Ты в него влюбилась? Соня отвернулась. - Он мой муж. Он должен меня любить, я ему сына рожу. А он о ней думает. Она недавно приходила к нему в офис на собрание, так он за неделю волноваться начал. Ты бы его видела... с лица спал. - Пусть. - Лидия подошла к ней и погладила её по плечу. - Пусть, Сонь. Но ты его жена, ты мать его ребёнка, а не она. Какая она тебе соперница? - В том-то и дело, что соперница, - тихо проговорила она. - И я боюсь, что она это поймёт. Соня старательно отслеживала все появления Марины в жизни мужа. К счастью, та теперь редко появлялась в кругу их общих знакомых, Белова говорила, что её не приглашали, но Соня знала от свекрови, что Марина просто не любит "развлекаться". Валентина Алексеевна говорила это не ей, конечно, но Соне удалось подслушать телефонный разговор, когда они с Алексеем гостили у его родителей за городом. После рождения сына все на некоторое время словно позабыли о Марине, и Соня купалась в обрушившемся на неё внимании, муж старался на шаг от неё не отходить, даже улыбался так, как на старых фотографиях, вполне счастливо. Правда, обрадовалась она рано. Муж если и влюбился, то совсем не в неё, в ребёнка. Смотрел на него как-то особенному, играл с ним подолгу, а Соне благодарен был. Так и говорил: - Спасибо. В первый раз Соня откровенно опешила. Это как понимать - спасибо? Почему не "люблю", почему не "с тобой я счастлив"? Чего ещё ему не хватает? Рядом с ним красивая женщина, которая смотрит - пока ещё! - на него с надеждой и влюблёно, которая переступила через свою мечту стать актрисой и родила ему сына, а он лишь благодарен? Фамилия Асадова принесла ей удачу. Где бы Соня Косьян смогла бы познакомиться с нужными людьми? А у Софьи Асадовой была для этого уйма возможностей, и упустить хотя бы одну, было просто грех. Когда её впервые пригласили на пробы, она от радости бросилась мужу на шею. - Ты что? - удивился Алексей. - Меня пригласили, понимаешь? Пригласили сниматься! - Сниматься? В кино? Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. - Не в кино, Лёш. Пока только на пробы, но ведь пригласили. Асадов, смеясь, покачал головой. - С ума сошла совсем. Соня улыбаться перестала. - Почему ты так говоришь? - Ну, наверное, потому, что у тебя ребёнку пять месяцев. Тебя это не смущает? Кажется, это называется декретный отпуск. - Какой декретный отпуск, когда такое предлагают? Алексей только смеялся над ней, всерьёз не принимал, да и не верил, что она может сына - ребёнок ведь! - на какие-то пробы променять. А Соня, посомневавшись немного, всё-таки пошла. И вновь оказавшись на съёмочной площадке, почувствовала, как забилось сердце. Просто вскачь пустилось от радости, чего уже очень давно не было. Потребовалось не очень много времени, чтобы Алексей заметил её частое отсутствие. Днём его дома не бывало, Соня этим пользовалась, но всё равно всё вышло наружу. Молодая нянька постоянно обо всём докладывала хозяину, да и домработница старалась, все были против неё, и вскоре муж начал проявлять недовольство. По его мнению, она должна была заниматься ребёнком, и ни чем другим. Соня пыталась ему объяснить, насколько для неё всё это важно, про маму рассказывала, делилась с ним своими мечтами, и муж даже соглашался с ней в чём-то, но тут же заявлял, что всем "этим" можно заняться и потом, когда ребёнок немного подрастёт. - Лёша, меня никто не будет ждать, ты понимаешь?! Он кивал. - Да. Тошка тебя ждать не будет. Просто вырастет без мамы. Сама потом будешь локти кусать. Соня даже ногой топала от бессильной злобы. В такие моменты почти ненавидела его. Алексей никогда о ней не думал, никогда. О сыне думал, о бывшей жене, о родителях, о себе... А о ней в последнюю очередь. Журнал с фотографиями его бывшей жены с новым кавалером на какой-то выставке, ей показала Лидия. - Видишь, кажется, тебе больше не о чем беспокоиться. Соня недоверчиво разглядывала снимки, а после рассмеялась. Приближался очередной совет директоров, муж начал уже привычно волноваться, а Соня тоже места себе не находила. А вот теперь представилась возможность - наконец-то! - всё расставить всё по своим местам. Вечером намеренно устроила ссору из-за какого-то пустяка, а потом сунула Асадову под нос журнал, раскрытый на нужной странице. - Это только ты по ней страдаешь, а она свою жизнь устраивает! А виновата во всём у тебя я! Мне это надоело, Лёша! Он долго смотрел на снимки, потемнел лицом, а затем отшвырнул от себя журнал с таким видом, будто это было нечто мерзкое. - Делай, что хочешь, - бросил он, выходя из комнаты, а Соня довольно улыбнулась ему в спину. Она даже мечтать не могла, что ей так повезёт, и что бывшая жена её мужа окажется не такой уж идеальной и верной. И оставалось надеяться, что Алексей, пережив разочарование, наконец, увидит её, Соню, рядом с собой. И оценит по достоинству...