Аннотация: Многое переделала. Надеюсь, стало лучше
Часть первая.
Она жила одна. В маленькой квартире царил беспорядок: пыль на старых шкафах клубилась, невостребованные вещи в нелепых позах валялись по углам, одежда, пахнущая хлоркой, брошенная на стул, с немым укором наблюдала за маленькой девушкой, царившей в этой разрухе. Телефонные провода перегрызли мыши, вскоре перебравшиеся к соседям, и оголенная медная проволка выглядывала из-за штор. Долгие годы молчавшая печатная машинка хрипела, и надсадный скрип старого механизма разбавлял висящую в воздухе пыль. Письма, пришедшие больше года назад, не распечатанные, громоздким ворохом валялись на столе, отмеченные следами чая и пожелтевшими уголками. Расстроенное пианино выставило вперед оплавленные свечи. Часы отставали более чем на месяц и останавливались, повинуясь только своей прихоти. Книги и учебники грузными запыленными стопками расположились на полу у дивана. Хрусталь, стоящий в застекленных полках шкафов, мутный, весь в разводах, стал временным пристанищем неяркого солнечного света, просачивающегося сквозь немытые окна и рваные тюлевые занавески. Старое радио хрипело, перескакивая с одной на другую волну беспорядочного эфира. Хозяйка царившего разгрома сидела в кресле, святящимся дырками. На кое-как разобранном клочке низкого стола стояла печатная машинка. Девушка досадливо время от времени терла лоб и откидывала лезущие в глаза непослушные кудряшки. Один за другим листы сминались и, не глядя, с легкой руки, через плечо, отправлялись в недолгий полет. Кошка, до этого незаметно дремавшая на диване, потянулась и, громко мяукнув, подошла к хозяйке, отвлекая ее от работы, требовательно привлекая внимание. Девушка мгновенно отвлеклась от затянувшегося процесса и, взяв кошку на руки, прошла на кухню. Здесь царил не меньший беспорядок. В полупустом холодильнике обнаружилось только яблоко и сухой корм, не известно как попавший туда. Просыпав больше половины мимо миски, рассеяно распахнула окно и, опустившись в кресло, принялась за зеленое яблоко.
Она была писательницей. В свои книги вкладывала частичку себя, воплощала свои детские мечты. Наивная, она мечтала увидеть море. Верила, что она именно такое, каким сниться. Почему-то оно пахло хлоркой, и было почти пресным. Но зато голубым-голубым, всего лишь на тон темнее мутного неба. Во время бурного шторма ветер рвал алые паруса легких кораблей, вздымал валы волн, что бы успокоившись к рассвету явить отчаявшимся сердцам солнце и синеву неба, соленый горизонт и задержавшиеся в воздухе брызги. Там девушки были загорелые, крепкие телами, с темными бархатными глазами, вдохновляющими на подвиге. Она любила мужчин, о которых писала. Мужественные мильные и смелые. Чувства там были жаркими, как летняя знойна ночь в середине июля, когда бриз приятно холодит разгоряченные солнцем тела, и страстными. Если любовь то навсегда. Она не любила описывать полутона, всегда крайности - никто не оставался безразличным.
Но она жила одна. И ничто в ее жизни не напоминало той бури чувств, тех захватывающих событий и переживаний, не было и соленого ветра, и радостных брызг, парусов, кораблей и жарких ночей. В ней было пусто и, наверное, пыльно.
Девушка все сидела в кресле и смотрела на шумную дорогу, пролегающую за окном, пыталась сосчитать грязные машины и улыбалась неизвестно чему. Ветер гулял среди пыли, как в темном лесу, заглядывал в шкафы и узкие щели, но там был только мусор и бумага - сказки и мечты закончились.
Она спокойно встала с кресла, взяла кошелек, валяющийся между тарелок, прошла в прихожую, закинула на спину небрежно брошенный рюкзак и вышла из дома навстречу душному городскому лету.
Легкий стук каблуков отдавался далекими раскатами грома, воздух, сухой до предела, раздирал легкие, от мокрого асфальта поднимался тяжелый пар, отдающий запахом металла, путался в ногах, привязывая к уставшей земле. Прохожих практически не было - все сбежали за город или прятались под спасительной сенью жестяных крыш.
Без цели она шла через пыльный, застывший город, высохшей пустыней, раскинувшийся под ногами. Никаких мыслей, мечтаний - все расплавилось под настойчивыми лучами.
Сделав небольшой круг по переулкам, где редкие деревья скрашивали своей яркой зеленой листвой унылый пейзаж, уже почти подходя к своему кирпичному дому, где прожила всю свою недолгую жизнь, остановилась у детской площадки, недавно, в преддверии лета, выкрашенной в яркие жизнерадостные цвета. Подошла к тому небольшому островку тени, возле которого стояло несколько желтых лавочек. На другом конце тесного дворика сидела женщина преклонных лет, ее голова была покрыта благородной сединой, из-под ворота потертой куртки выглядывало горлышко бутылки горячительного. Несмотря на жару, ее явно бил сильный озноб. Женщина бросила пару подозрительных взглядов в сторону девушки, молча сидевшей на соседней скамейке, что бы отвернувшись спросить, немного запинаясь:
- У тебя не найдется сигаретки?
- Я не курю.
- Жаль. Зачем тогда пришла? - она недоуменно посмотрела на свою молодую собеседницу. - Просто так ведь ничего не бывает. Тем более сейчас, когда люди, как мыши попрятались по своим картонным норам.
- Вы мне лучше скажите, что вы здесь делаете? - девушка сохраняла дистанцию. Она давно привыкла строить ненужные барьеры, и этот день не был исключением и поводом для того, чтобы пустить незнакомого человека дальше остальных.
Встречный вопрос, казалось, застал женщину врасплох, она замялась, а потом, потупившись, словно смущаясь, ответила:
- Внученьку пришла повидать, да дочь не пустила. Они вот здесь живут, - торопливым движением морщинистой руки, женщина указала на один из серых, унылых панельных домов, больше всего страдающих под гнетом солнца. - Она у меня уже ведь взрослая совсем, в институте учится, - в ее голосе сквозила горечь, плечи поникли; казалось, она была готова расплакаться.
Наступила тишина, и было слышно, как одна за другой пролетают машины по безмолвному переулку, убегая из города к водоемам совсем не похожим на море, которое снилось девушке.
- Мне сегодня шестьдесят восемь лет исполнилось, - сказала женщина в пустоту, никому не навязываясь, но словно не веря в свои слова. В ее глазах металась душа, ждущая справедливости. По одному взгляду на нее, девушка могла сказать, что ее собеседница была очень давно и жестоко сломана. Вряд ли она пол своей жизни назад мечтала о том, что в свой поздний день рождения будет сидеть в изнывающем от жары городе, во дворе чужого дома, не в силах скрыться.
- Я могу вам помочь? - спросила девушка, вставая и подхватывая рюкзак - она собиралась уйти.
- Да чем мне уже поможешь? Ты бы себе помочь смогла
- Спасибо, я запомню. И... с днем рождения, - девушка встала, и быстро пошла в сторону своего старого кирпичного дома.
- Эй! Подожди! - женщина окликнула ее так торопливо, словно только что вспомнила о смысле их встречи. Но его не было. - Не стоит быть одной, а я ведь знаю, ты одна. Кто-то, а за душой должен быть, - она долго смотрела на нее, словно проводя ревизию в ее душе, пытаясь перевернуть словами ее жизнь.
Девушка не ответила, развернулась на каблуках и ускорила шаг.
И действительно, пора хоть что-то менять.
Распахнулись окна. И старая печатная машинка оказалась за ними.