С прикроватной тумбочки раздался резкий, дребезжащий голос будильника: стрелки на циферблате добрались до 07:50, и он добросовестно оповещал свою маленькую хозяйку о том, что пора вставать. Маруся зашевелилась, перевернулась на другой бок, вытащила из-под одеяла ещё по-детски пухлую ручку и, морщась от громкого звука, потянулась к будильнику. Ну вот, выключила. Как же хорошо в тишине! Она потянулась и сладко зевнула. Вставать совсем не хотелось. В постели так тепло, уютно, и подушка такая мягкая! А на улице, наверное, будет уже холодно: как-никак середина октября. Да и в школу совсем не хочется, особенно на первый урок: сегодня на первом уроке у Маруси контрольная по математике...

Контрольная! Маруся аж подпрыгнула и пулей соскочила с кровати: на контрольную ни в коем случае нельзя опаздывать, а она тут, видите ли, лежит. Сунув ноги в весёленькие жёлтые тапочки ("Цыплёнок!" - ласково улыбнулась мама, когда Маруся впервые их надела), она, путаясь в длинной ночной рубашке, бегом кинулась в ванную: шлёп-шлёп-шлёп! - а оттуда на кухню: шлёп-шлёп-шлёп-шлёп!

На кухне за круглым столом, накрытым белой клеёнчатой скатертью с крупными цветами, сидела мама с чашкой чая в руках, как всегда безупречно одетая и причёсанная и, судя по всему, готовая отправиться на работу. Когда Маруся ввалилась в кухню, мама поставила чашку на стол и поднялась ей навстречу.

- Доброе утро, Котёнок! - улыбнулась она, обнимая Марусю и целуя её в макушку. - А я уже собиралась идти тебя будить. Ну, садись кушать. - И, взглянув на часы, прибавила: - Бабушка скоро придёт.

Маруся нехотя оторвалась от мамы - какие у неё нежные, тёплые руки и какой приятный, тонкий аромат у её духов! - и села завтракать. На столе уже стояла тарелка с фруктами: апельсин, яблоко, сливы, - а мама хлопотала у плиты, выкладывая из кастрюльки горячую, только что сваренную кашу, от которой ещё шёл пар. Маруся потянулась за сливой - их она особенно любила - и откусила кусочек, но жевала как-то очень медленно, уставившись на скатерть перед собой.

- Что-то не так, Машуля? - спросила мама, ставя перед ней тарелку с кашей.

Маруся встрепенулась и покачала головой.

- Нет, мам, всё так.

Мама погладила её по голове.

- Какая-то ты у меня сегодня напряжённая. Нервничаешь из-за контрольной?

Маруся коротко кивнула и снова уставилась перед собой невидящим взглядом.

- Всё будет хорошо, - подбодрила её мама, - ты только не переживай. Ведь ты же решала вчера эти задачки? Решала. И сегодня решишь. Просто не нервничай - и всё.

Маруся кивнула ещё раз:

- Угу. - Это её "угу" прозвучало как-то не очень убедительно.

Мама бросила взгляд на часы: четверть девятого. И куда время так спешит? Ей бы побыть с дочкой ещё хоть несколько минут, успокоить её - ан нет: надо бежать на работу, а не то она точно опоздает.

- Мне пора, - сказала она, обнимая Марусю за плечи и чмокая её в щёку. - А ты не волнуйся, и у тебя обязательно всё получится: ты же у меня умница. А даже если что-то и не получится, - прибавила она, уже стоя на пороге кухни, - ничего страшного. Всё равно я тебя очень люблю. - И с этими словами мама исчезла в прихожей.

Вскоре раздался скрежет ключа в замке, стук каблуков по полу, звук закрывшейся двери, снова ключ и удаляющиеся шаги: мама ушла на работу. А Маруся сидела и с несчастным видом ковырялась в своей каше. Она уже успела забыть, как, боясь опоздать, спешила каких-то двадцать минут назад, и могла думать только о том, что меньше, чем через час, будет писать контрольную и что ей этого совсем не хочется. Так прошло ещё несколько минут. Наконец, входная дверь снова открылась - на этот раз чтобы впустить бабушку, - и Маруся, очнувшись и взглянув на кухонные часы, опять подпрыгнула: двадцать минут девятого! Ей же через десять минут выходить! Проглотив остатки каши и запив её несколькими глотками ещё тёплого чая, она метнулась в прихожую, поздоровалась с бабушкой и помчалась в ванную чистить зубы.

Чуть позже Маруся сидела на стуле в своей комнате, а бабушка, стоя у неё за спиной, расчёсывала её густые русые волосы и заплетала их в тугие косички.

- Ну что, вы с мамой вчера готовились к контрольной? - спросила бабушка.

- Да, - вздохнула Маруся. Весь вчерашний вечер они с мамой бились над примерами и задачами. Сначала Марусе казалось, что она никогда не сможет их одолеть: каждый пример она переделывала по два, а то и по три раза и каждый раз получала другой ответ. А уж задачи!.. О них лучше и не вспоминать. Правда, под конец кое-что у неё всё же стало выходить: ей удалось-таки добиться правильного ответа в очень длинном - почти бесконечном! - вычислительном примере, и пару задач она тоже осилила. Тогда мама, взглянув на часы, объявила, что она достаточно поработала и ей пора отдохнуть, чтобы набраться сил перед контрольной. Маруся отложила тетрадку и учебник, хотя на душе у неё было неспокойно: ей казалось, будто то немногое, что ей удалось, - чистая случайность и что наутро она проснётся такой же беспомощной, как и днём раньше.

Она снова тяжело вздохнула.

- И как ваши успехи? - поинтересовалась бабушка. Бабушка вообще очень интересовалась Марусиной учёбой. "Как твои успехи?", "Как прошла проверочная?", "Трудный был диктант?", "Что у тебя за сочинение?" - этими и другими вопросами в том же духе она буквально приводила Марусю в трепет: к четвёртому году учёбы девочка лучше, чем все правила правописания и законы арифметики вместе взятые, усвоила, что ничто так не выводит бабушку из себя, как не слишком впечатляющее состояние её "успехов".

- Мама сказала, что я молодец, - честно ответила Маруся очень тихим и робким голосом.

- Это хорошо, - отозвалась бабушка, впрочем, без особой уверенности.

Когда надо было поспешить, Маруся умела делать всё быстро, так что дальнейшие сборы заняли совсем немного времени, и они вышли из дома почти вовремя - всего на несколько минут позже, чем обычно. Утро было ясное и свежее. На высоком нежно-голубом небе - ни облачка. Утреннее солнце, мягкое, золотистое, ласкало своими косыми лучами асфальт тротуаров, газончики, сырые песчаные дорожки и деревья, по-осеннему нарядные, в золотых и багряных уборах. В Марусином дворе деревьев было особенно много - пересекая его, казалось, будто идёшь по парку. Тихо, еле слышно перешёптывались они, с какой-нибудь веточки то и дело срывался лист и плавно, чуть покачиваясь в прозрачном воздухе, опускался на землю. Жёлто-красный ковёр опавшей листвы - её ещё не успели убрать - устилал траву под деревьями и дорожку, ведущую мимо детской площадки, и мягко шелестел под ногами. В любой другой день Маруся была бы очарована прелестью такого вот утра, но сегодня она ничего не замечала: контрольная по математике, это страшное зубастое чудище, вытеснила всё остальное у неё из головы.

Школа, в которой училась Маруся, находилась недалеко, через двор, минутах в десяти ходьбы от её дома, но бабушка всё равно каждый день провожала её на занятия и встречала после уроков: так было спокойнее всем, включая саму Марусю. У крыльца они простились: бабушка обняла её и чмокнула в щёку - в конце концов, какой бы суровой она ни казалась подчас, она любила внучку без памяти, - и Маруся поднялась по ступенькам к главному входу. С каждым шагом она двигалась всё медленнее и медленнее, в животе что-то очень неприятно щекотало, а когда она взялась за дверную ручку, то на какое-то мгновение ей показалось, что у неё не хватит сил открыть дверь. Тем не менее, дверь отворилась, и Маруся оказалась в школьном холле, ещё тихом, полупустом; она всегда приходила заранее и была одной из первых.

В гардеробе вешалка 4"В" практически пустовала: когда Маруся вешала на крючок свою куртку, там было только одно тёмно-синее пальтишко, сиротливо забившееся в дальний угол. Узнать его было несложно: в Марусином классе такое пальто носила всего одна девочка - Соня Ковалёва, круглая отличница - и потому живой упрёк Марусе. "Но ведь Соня все задания сделала, - говорила бабушка, когда Маруся, получив тройку, пыталась объяснить, что работа была слишком сложной и почти у всего класса были плохие оценки, - значит, ничего непосильного там не было". "Ну и что, что Люда и Света тоже сделали там ошибку? - нетерпеливо обрывала она Марусины оправдания. - Не надо равняться на Люду со Светой. Ты бы лучше на Соню посмотрела: она вот всё правильно сделала. С неё и бери пример".

И так было всегда. "Но ведь Соня смогла", "Но Соня-то решила", "Но Соня написала правильно" - такими словами встречала бабушка новости о любой неудаче Маруси. Раз Соня смогла решить задачу, значит, и Маруся могла бы её решить, если бы в кои-то веки сосредоточилась; если у Сони "пять" за диктант, то и Марусе нечего оправдываться тем, что там были трудные слова. Одним словом, Соня, сама того не ведая, иногда буквально отравляла жизнь Марусе: бабушка очень хотела, чтобы её внучка во всём была лучшей, и отказывалась понимать, почему ей, Марусе, не добиться того, что так легко удаётся Соне Ковалёвой.

Маруся, не чувствуя под собой ног, поднялась на второй этаж и вошла в класс, на двери которого красовался большой лист бумаги, разукрашенный узором из разноцветных осенних листьев, ручек, тетрадок и карандашей, окружавших крупную, сделанную ярко-красным фломастером надпись "4В", гордо расположившуюся по центру. За первой партой у окна сидела Соня Ковалёва и читала книжку. Услышав, как открылась дверь, она подняла голову - на Марусю взглянула пара задумчивых васильковых глаз. От их взгляда, полного, как ей показалось, какого-то сверхчеловеческого спокойствия, Марусе стало ещё страшнее. Она почти слышала, как эти глаза говорят ей: "Мы всё знаем и поэтому ни о чём не беспокоимся. Нам нечего бояться. Не то что тебе..."

- Привет, - сказала Соня, как всегда тихо, но дружелюбно, и продолжала читать.

- Привет, - отозвалась Маруся. Голос не слушался её, и это "привет" вышло тоненьким-тоненьким, как будто мышонок где-то пропищал.

- Ещё одна ранняя пташка! - раздался у Маруси за спиной приветливый женский голос; это вошла в класс учительница "4В" Ольга Фёдоровна. - Доброе утро, Маша!

- Здравствуйте.

Учительница, улыбнувшись девочке, прошла к своему столу и принялась раскладывать какие-то бумаги. "Задания для контрольной", - промелькнуло в голове у Маруси, и внутри у неё снова что-то неприятно защекотало.

Маруся подошла к своей парте, вытащила из рюкзака пенал, дневник, учебник, тетрадку с домашним заданием и тяжело опустилась на стул. Медленно открыла она книгу, нашла тему, по которой должна была быть работа, и принялась за повторение. Прочитав пару абзацев, она остановилась, посидела какое-то время, сосредоточенно глядя перед собой неподвижным взглядом, потом беспомощно тряхнула головой и вернулась к началу страницы: как ни напрягала она свою память и внимание, как ни старалась вчитываться в каждое слово, ей ровным счётом ничего не удавалось запомнить.

Так повторилось несколько раз, и через четверть часа Маруся по-прежнему мучилась над первой страницей. Наконец она перестала даже понимать, что, собственно, читает: слова, простые и привычные русские слова, как будто лишились своего значения и превратились в бессмысленный набор букв, пляшущих по белой бумаге учебника перед её глазами. Маруся бессильно вздохнула и отложила книгу.

Тем временем класс наполнился учениками. Ребята с шумом располагались за партами, болтали; кто-то смеялся, кто-то возбуждённо обсуждал предстоящую контрольную, Марусины подружки Люда и Света сравнивали ответы, которые у них получились в домашнем задании, а Соня Ковалёва уже помогала Ольге Фёдоровне раздавать тетради для контрольных работ. Маруся, подняв голову от учебника, растерянно смотрела по сторонам: она и не заметила, когда это все успели прийти. Наконец раздался пронзительный, дребезжащий голос звонка. Ольга Фёдоровна, покончив с раздачей тетрадок, встала перед классом - галдёж тут же улёгся, и ребята выстроились у своих парт, готовые - или, по крайней мере, ведущие себя так, будто они и в самом деле готовы - начать урок.

- Здравствуйте! Садитесь, пожалуйста.

Шум отодвигаемых и задвигаемых стульев ненадолго наполнил классную комнату.

- Передайте, пожалуйста, тетради с домашним заданием вперёд.

Шуршание бумаги, судорожные поиски тетрадей, затерявшихся где-то в глубинах ранцев, шёпот: "Подожди, ещё моя!.." - и вот на передних партах лежит по стопочке тонких тетрадок в зелёных обложках, на первый взгляд таких похожих, но на самом деле совсем разных: одни опрятные, бережно обёрнутые, подписанные ровными, старательно выведенными буквами; другие - потрёпанные, с едва читаемыми, пляшущими надписями; на иных красуются какие-то каракули, а из одной и вовсе торчит наполовину вырванный лист - того и гляди выпадет. Ольга Фёдоровна собрала домашнее задание и достала из ящика учительского стола стопку небольших белых листочков.

- Пока я раздаю задания, откройте тетради для контрольных работ, напишите число, слова "Контрольная работа" и "Вариант". Варианты указаны на листочках. Без моей команды листочки никто не переворачивает!

Маруся медленно открыла свою тетрадь, так же медленно взялась за ручку и принялась писать - ровненькие, круглые, но какие-то неуверенные, почти застенчивые буквы выходили из-под её руки, складываясь в слова. Вот на парте перед Марусей появился белый листочек. Вот Ольга Фёдоровна наделила вариантом контрольной последнего ученика и убрала лишние листики на место. Вот она вкратце объясняет задания, делает какие-то пометки на доске... Но Маруся ничего не слышит и не видит: её глаза застыли на безобидном с виду листке бумаги, что лежит перед ней, скрывая на своём обороте нечто, что сейчас кажется ей самым страшным на всём белом на свете - её вариант контрольной работы.

- Всё понятно? У кого-нибудь есть вопросы?.. Вот и замечательно. Тогда переворачивайте листочки - и можете начинать. Но сначала обязательно подпишите свой вариант!

Опасливо потянулась Маруся к своему листку - её пальцы дрожали, так что им не сразу удалось ухватить его, а в животе что-то неприятно щекотало. Что ж, вот и настала эта страшная минута: никуда не денешься, надо писать контрольную!

Работа, как это часто бывало у Ольги Фёдоровны, начиналась с "разминки" - с вычислительных примеров:

"Выполни деление с остатком:

83:9

185:19

3581:403"

Пол вчерашнего вечера просидела Маруся над такими вот примерами, и хоть бы разочек удалось ей правильно решить какой-нибудь, хотя бы самый простенький, с первой попытки! Но нет, у неё это никак не выходило. Вместо этого каждый раз случалось одно и то же: Маруся записывала делимое и делитель с ровненьким, по линейке прочерченным знаком "уголка" между ними, подбирала неполное частное - это у неё получалось хорошо, - добросовестно умножала его на делитель, аккуратно, циферка под циферкой, выписывала результат под делимым, начинала выполнять вычитание в столбик - и непременно делала ошибку. То забудет, что "заняла" единицу у цифры в следующем разряде, то случайно вместо трёх отнимет два...

Поэтому теперь Маруся призвала всё своё внимание: нахмурив лоб и беззвучно шевеля губами, она по несколько раз проверяла каждую цифру, прежде чем двигаться дальше. С первым примером она справилась вполне успешно. Со вторым пришлось повозиться подольше: чем длиннее становились числа, тем легче было сбиться и тем больше внимания требовалось. Но вот, кажется, и с ним покончено. Можно переходить к третьему.

И тут, случайно скользнув взглядом по первой строчке, Маруся чуть не подскочила на своём стуле и не вскрикнула от ужаса: да она же неправильно переписала первый пример! На листочке чёрным по белому было написано: "83:9", - а у неё в тетрадке вместо "83" красовалось "85". Маруся тут же схватилась за линейку, зачеркнула злосчастный пример, переписала его заново и принялась считать. Но теперь ей было уже не сосредоточиться. Цифры плясали перед глазами, перескакивали со строчки на строчку, прятались друг за друга, дразня её. Маруся чуть не плакала: она сбивалась то тут, то там; проверяла написанное, находила ошибку, исправляла, находила новую ошибку, перечёркивала всё и начинала с самого начала. Когда она наконец кое-как закончила последний пример и взглянула на часы, висевшие у доски, их стрелки показывали почти тридцать пять минут десятого.

У Маруси сердце в пятки ушло: до конца урока каких-то десять минут, а у неё ещё целых две задачи! С широко раскрытыми от страха глазами она кинулась читать условие: "Пекарь каждый день выпекает одно и то же количество булочек. Сколько булочек он выпечет за 7 дней, если за 3 дня он выпек 57 булочек?" Маруся остановилась и встряхнула головой: сердце колотилось, как у насмерть перепуганного зайца, к глазам подступали слёзы, она уже ничего не могла понять. Какой ещё пекарь? Что за булочки? Она, кажется, решала вчера похожие задачи. Как же это делается? Как?

Маруся попробовала ещё раз перечитать условие: "Пекарь каждый день выпекает одно и то же количество булочек... Пекарь каждый день выпекает... Пекарь... каждый день..."

"Дзззинннннь!" - задребезжал звонок: урок закончился.

- Время вышло, - раздался голос Ольги Фёдоровны. - Дописываем до точки и сдаём тетради.

Маруся бессильно бросила ручку на парту, уставилась в свою тетрадь, где было сделано всего-навсего три примера, и заплакала.

- Вот, держи, - мягко проговорила Люся, протягивая Марусе свежий носовой платок и озабоченно глядя в зеркало на распухшее и покрасневшее от слёз лицо подруги.

- Не надо так плакать, оно того не стоит, - приговаривала Света, повторяя, точно заклинание, слова, которыми её саму так часто утешала мама, и робко поглаживая Марусин пиджачок. Да, мама умела придавать даже самым простым, неказистым словечкам какую-то особую, прямо-таки волшебную силу - Свете ещё только предстояло овладеть этим великим искусством.

Была перемена между первым и вторым уроком, в туалете для девочек, кроме трёх подруг, не было ни души, и Маруся могла наплакаться вволю - до ряби в глазах и боли в голове.

- Ка... какой у нас следующий урок? - всхлипнула она, когда поток слёз, наконец, иссяк и плакать дальше было уже невозможно.

- Чтение. - Люда мельком взглянула на новенькие наручные часики, красовавшиеся у неё на запястье - подарок от мамы с папой на день рождения - и осторожно добавила: - Ты умойся, и пойдём в класс потихонечку, а то перемена скоро закончится.

Литературное чтение было, пожалуй, любимым предметом Маруси. Ей ещё очень нравились рисование - или, как полагалось писать в дневнике, изобразительное искусство - и музыка, да и в беседах по истории, если разобраться, было много интересного, но всё это не шло ни в какое сравнение с чтением. Какие красивые стихи! Какие увлекательные истории, интересные сказки, рассказы!.. Читать их - одно удовольствие. А после каждого произведения и вопросов для размышления в учебнике предлагаются ещё и тексты, где говорится, что такое-то место можно прочесть так-то и так-то, а можно и по-другому - и тогда смысл всего написанного будет уже несколько иным. Такие вот разночтения поначалу всегда путали Марусю, совсем сбивали её с толку, но Ольга Фёдоровна умела так провести урок, так организовать обсуждение стихотворения или рассказа, что в конце концов всё само вставало на свои места. Она как будто и не объясняла ничего - и в то же время, стоило только послушать её с полчаса, подумать над её вопросами и замечаниями, как всё сразу становилось ясным и понятным, а само произведение казалось ещё интереснее, ещё прекраснее, чем прежде.

К этому уроку ребята должны были выучить отрывок из "Листопада" Бунина. У Маруси аж дух захватывало от этого стихотворения - до того оно ей нравилось, - и она провела дома не один час, стоя перед зеркалом и рассказывая его снова и снова: то с одной интонацией, то с другой; то громче, то тише, едва ли не вполголоса. Она старалась вспомнить всё, о чём им говорила Ольга Фёдоровна: и паузы, и смысловые акценты - и так прочесть стихотворение, чтобы перед глазами, как настоящий, встал этот самый лес, "точно терем расписной", со всеми его берёзами, и елями, и клёнами, и залитой мягким осенним солнцем "светлой поляной". Она очень ждала этого урока, ей не терпелось выйти к доске и - ещё вчера Маруся не сомневалась в этом ни минуты - порадовать любимую учительницу своим чтением. Но теперь, после математики, вся её решимость куда-то испарилась: ведь готовилась же она к этой злосчастной контрольной, и ничего у неё не получилось - вдруг и со стихотворением выйдет то же самое?

Снова прозвенел звонок, объявляя о начале второго урока, и 4"В", угомонившись после перемены, занял свои места, между тем как Ольга Фёдоровна открыла классный журнал на нужной странице и приготовилась слушать.

- Ну, кто хочет быть первым? - спросила она.

Поднялось несколько рук. На уроках Ольги Фёдоровны почти все работали с удовольствием, каждому хотелось ответить, проявить себя, и не было ещё такого случая, чтобы не нашлось смельчака, желающего первым выйти к доске. А стоило только этому герою-первопроходцу ответить и вернуться на своё место, как в воздух тут же взмывал целый лес рук: всем и каждому, включая самых робких, было невтерпёж, чтобы их спросили.

- Так... Давайте сегодня начнём с Вовы, - решила Ольга Фёдоровна, окинув взглядом класс. - Володя, выходи, пожалуйста.

Нескладный и долговязый Володя Ершов поднялся со своего места в самом конце класса и с горем пополам выбрался к доске, споткнувшись по пути о несколько портфелей и зацепив чей-то пенал, так что тот полетел на пол, а всё его содержимое раскатилось в разные стороны. Худой, очень высокий для мальчика десяти лет, Володя, казалось, совершенно не знал, что делать со своими руками и ногами: длинные и непослушные, они жили какой-то своей, независимой от Володи жизнью, вечно цепляясь за всё, за что только можно зацепиться, и сворачивая всё, что можно свернуть. Кое-где захихикали, впрочем, вполне дружелюбно. Володя, покраснев до корней своих медно-рыжих волос, развернулся лицом к классу и приготовился читать.

- "Лес, - начал он, - точно терем расписной, лиловый, золотой, багряный..."

По всему было видно, что Володя ну очень старается: он весь вытянулся; его голос, звонкий от напряжения, гулко раздавался в тихом классе, а руки чуть ли не на каждом слове делали какое-нибудь замысловатое движение. Глядя на него, кто-то улыбался, кто-то едва слышно посмеивался, но все прекрасно понимали: это - хорошо. И Ольга Фёдоровна тоже думала, что это хорошо: пусть Володя читает не идеально, пусть его интонации местами кажутся странными, пусть он смешно машет руками - всё это неважно, потому что он читает с душой и его чтение оставляет след в сердцах тех, кто его слушает.

- "...Играя, в небе промелькнёт скворцов рассыпанная стая - и снова всё кругом замрёт", - закончил Володя и под громкие аплодисменты одноклассников вернулся на своё место с заслуженной пятёркой.

После Володиного выступления класс оживился: две дюжины рук нетерпеливо потянулись вверх, ребята заёрзали, завертелись, изворачиваясь и так, и этак в надежде поскорее привлечь внимание Ольги Фёдоровны. Только Маруся тихо сидела на своём месте и не шевелилась, мысленно твердя строчки Бунина, которые ещё вчера помнила так хорошо, а теперь, казалось, совсем забыла. Вот вышла к доске Люся, за ней - Света. А вот очередь дошла и до Сони Ковалёвой. Стоило Соне встать из-за парты и пройти к доске, как ребята тут же притихли: Соня всегда отвечала блестяще - это волей-неволей признавали все, - и даже те её одноклассники, кто завидовал ей и кто не хотел признавать её первенство, слушали её внимательно и даже восхищённо, хотели они того или нет.

По единодушному мнению мальчишек 4"В", Соня Ковалёва была "второй самой красивой" девочкой в классе - пальму первенства они втайне отдавали Люсе. Но теперь, когда Соня, просто и спокойно стоя у доски, начала читать и её мелодичный голосок наполнил воцарившуюся кругом тишину, тонкие черты её лица, которым обычно не хватало жизни, так преобразились, глаза засияли таким светом, и вся её хрупкая фигурка вдруг наполнилась такой силой, что она, пожалуй, могла бы затмить любую светскую красавицу, не то что Люсю. И читала Соня в самом деле просто замечательно, так что даже Маруся, заслушавшись, забыла на какое-то время о своём беспокойстве и перестала судорожно повторять стихотворение.

Соня кончила и вернулась на своё место - ребята, дав волю своему восхищению, громко захлопали в ладоши. Даже Ольга Фёдоровна, которая обычно старалась никого особенно не выделять, произнесла, многозначительно кивая головой: "Потрясающе! Просто потрясающе!" - и поставила Соне в дневник "5+". А Маруся, очнувшись и вспомнив о своих бедах, подумала с глубокой тоской: "Всё-то у Сони получается: она и задачу любую может решить, и стихи читает так, что аж дух захватывает. И ещё рисует, и поёт, и бегает быстрее всех... А я? Я вот ничего не могу - никогда мне не стать такой, как она".

Один за другим выходили Марусины одноклассники к доске, читали стихотворение, получали заслуженную оценку и возвращались на свои места. Маруся сидела, вся сжавшись в маленький дрожащий комочек, и с ужасом ждала момента, когда, наконец, ответит последний из её товарищей. Тогда Ольга Фёдоровна, бегло просматривая столбик оценок, чтобы убедиться, что спросила каждого, остановит взгляд на пустой клеточке напротив её фамилии и, чуть нахмурившись, спросит: "Маша, а ты что же не идёшь к доске?.."

- Маша, а ты что же не идёшь к доске? Ты одна ещё не отвечала - выходи.

Маруся вздрогнула: несмотря на тревожное ожидание, голос учительницы застал её врасплох. Не чуя под собой ног, она встала и, неловко зацепившись за ножку стула, так что тот, наклонившись, громко-прегромко ударился о стоящую позади парту, вышла вперёд и повернулась лицом к классу. От вида двадцати пяти пар глаз, устремлённых на неё, у Маруси неприятно защекотало в животе; казалось, пол медленно уплывает у неё из-под ног. Чтобы не видеть лиц одноклассников, Маруся уставилась на дальнюю стену, выкрашенную светло-зелёной краской, и с удивлением услышала собственный голос:

- "Лес, точно терем расписной..."

Казалось, эти слова произносил кто-то другой, они доносились до Маруси как бы со стороны, чуть ли не издалека. Маруся стояла, точно околдованная; в голове у неё была пустота, ни единой мысли - и, тем не менее, строки стихотворения плавно лились одна за другой, будто по собственному желанию. В классе было тихо: ребята внимательно слушали; Ольга Фёдоровна за своим столом одобрительно покачивала головой.

- "И Осень тихою вдовой вступает в пёстрый терем свой".

Взгляд Маруси скользнул по стене и остановился на лице Сони Ковалёвой: та сидела, сложив руки перед собой, и ловила каждое её слово, вся обратившись в слух и не сводя с Маруси взгляда своих больших васильково-синих глаз. И хотя в этих глазах не было ничего, кроме поддержки и одобрения, если не сказать - восхищения, Марусе вдруг стало не по себе. Она вспомнила, с каким блеском недавно выступила эта самая Соня, которая теперь так пристально смотрела на неё; с каким выражением она прочла те же самые строки. И тут Маруся с ужасом осознала, что не помнит, как продолжается стихотворение - её голос дрогнул, в голове, до этого странно пустой, зароились прежние беспокойные мысли, и слова, точно по волшебству приходившие ей на память всего несколько секунд назад, испарились, не оставив и следа. В классе воцарилась мёртвая тишина. Маруся стояла, беспомощно глядя на одноклассников и чувствуя, как её глаза снова наполняются слезами.

- "Сегодня на пустой поляне..." - осторожно подсказала Ольга Фёдоровна.

- "С-сегодня..." - попыталась повторить Маруся, но голос не слушался её.

Горло у Маруси болезненно сжалось, она не могла выдавить из себя ни слова - горько покачав головой, она уставилась на носки своих лакированных туфелек и расплакалась.

- Ну, тише, тише, - рука Ольги Фёдоровны ласково легла ей на плечо, и Маруся заплакала ещё сильнее. - Ничего страшного не произошло, незачем плакать. Ты очень хорошо читала - просто переволновалась. Такое бывает. Иди-ка умойся, успокойся немножечко. Никакой оценки я тебе сегодня ставить не буду - на следующем уроке ответишь ещё раз, договорились?

Не в силах произнести ничего членораздельного, Маруся покачала головой и чуть ли не выбежала из класса, желая только одного: как можно быстрее скрыться от взглядов одноклассников.

По дороге из школы бабушка, по своему обыкновению, спросила Марусю:

- Ну, как твои успехи? Написала контрольную?

- Написала, - тихо, почти шёпотом ответила девочка и украдкой смахнула набежавшую слезу; бабушка, почуяв неладное, пристально посмотрела на неё сквозь стёкла очков.

- И как, всё решила?

В голосе бабушки зазвучали стальные нотки, да и вообще она вся как-то напряглась, губы у неё стали тонкими, а брови поползли к переносице.

Маруся отрицательно покачала головой и ещё тише, едва слышно, ответила:

- Нет.

- И почему? - теперь голос бабушки звучал совсем уже угрожающе.

-Я... я... - И Маруся сбивчиво, сквозь слёзы, рассказала, как не задалось у неё первое задание и как она после этого уже ничего не смогла решить.

Стёкла бабушкиных очков сердито засверкали.

- А сколько раз я тебе говорила, что, если что-то не выходит, надо это оставить и делать дальше, а к тому, что не получается, вернуться потом? И когда ты уже научишься быть внимательной? Не так переписала пример! Ей показалось, что там не 83, а 85! Каждый раз одно и то же: смотришь в книгу - видишь фигу! Говоришь тебе, говоришь: "Внимание! Внимание!" - всё как о стенку горох. Сил моих больше нет!

Маруся, опустив голову, шла рядом с бабушкой, крепко державшей её за руку, и из-за слёз не видела ничего: ни дорожки, ни устилающих её опавших листьев, ни своих собственных осенних сапожек. Каждая бабушкина фраза била, как пощёчина, и девочка плакала навзрыд, громко всхлипывая и шумно ловя ртом осенний воздух: из-за рыданий было трудно дышать. Затем слёзы, наконец, закончились - на смену им пришла икота, которая, несмотря ни на какие усилия Маруси, не отступила даже тогда, когда они вошли в прихожую.

- Иди мой руки, - сухо сказала бабушка, - переодевайся и садись обедать.

Пока Маруся умывалась и переодевалась, бабушка разогрела суп, помыла и порезала свежих овощей, достала хлеб; затем включила чайник, поставила на стол конфеты, коробку с печеньем, из сумки извлекла плитку шоколада. Когда девочка села за стол, бабушка молча поставила перед ней тарелки, дала ложку с вилкой и с суровым видом уселась напротив. За всё время, что Маруся обедала и пила чай, бабушка не проронила ни слова.

Покончив с едой, Маруся встала из-за стола с робким "спасибо" и направилась было к себе в комнату, но строгий голос бабушки её остановил:

- Куда это ты собралась?

Маруся хотела, как всегда после школы, включить телевизор - там как раз шли её любимые мультфильмы - и ещё хоть полчасика поиграть, прежде чем садиться за уроки. Но не тут-то было.

- Сегодня никакого телевизора и никаких кукол, - отрезала бабушка. - Садись и занимайся, пока не научишься быть внимательной.

Маруся только горько вздохнула: ей ничего не оставалось, кроме как молча послушаться.

Домашней работы было мало: по математике ничего не задали, ведь была контрольная, а остальные предметы у Маруси были почти готовы ещё с выходных. Бабушка, однако, считала, что Марусе есть, чем заняться: как только девочка доделала то немногое, что ей ещё оставалось сделать, она достала задачник, выбрала несколько номеров и, положив книгу перед Марусей, приказала:

- Решай.

Маруся заглянула в книгу - буквы и цифры заплясали у неё перед глазами, закружились, перемешались, так что она вообще ничего не могла разобрать.

- Не... не могу, - пробормотала она и снова заплакала.

- Хватит реветь! - Бабушка ударила ладонью по столу; потом, глубоко вздохнув, проговорила уже спокойнее, хотя по всему видно было, что ей стоило большого труда сдерживаться: - Давай попробуем вместе.

И они вдвоём принялись за задачи и примеры.

Следующие полтора часа показались Марусе бесконечными: столбики цифр, условия, уравнения, снова столбики цифр - всё это кружилось у неё перед глазами, как в калейдоскопе, перемешивалось, сливалось, так что едва удавалось хоть что-нибудь понять. Расстроенная своей неудачей на контрольной и тем, что рассердила бабушку, девочка никак не могла собраться, и каждое новое задание давалось ей хуже предыдущего. А на дворе стоял чудесный октябрьский день, свежий и солнечный, с высоким голубым небом и нарядными клёнами. Весёлые лучики золотистого света лились сквозь оконное стекло, плясали на полу, стенах и потолке и ласкали Марусину макушку. Но она ничего этого не замечала.

Наконец, бабушка закрыла задачник: продолжать занятия не было смысла. Держась по-прежнему сурово, она выглянула в окно и сказала:

- Погода сегодня хорошая. Съешь йогурт, и пойдём гулять, пока ещё светло.

Прогулка подняла Марусе настроение: солнце, свежий воздух и игры с подружками во дворе помогли ей ненадолго забыть о своих несчастьях. Но лишь ненадолго.

Часов в семь вечера, когда Маруся, нагулявшись, садилась ужинать, раздался звук ключа в замке: вернулась с работы мама. Девочка вышла в прихожую встретить её; бабушка следовала за ней.

- Здравствуй, солнышко, - ласково проговорила мама, обнимая и целуя дочку. - Как у тебя дела?

Вместо Маруси на мамин вопрос ответила бабушка. Подняв глаза к потолку и громко-громко вздохнув, она произнесла, растягивая слова:

- Дела как сажа бела, - и принялась в красках описывать, какая Маруся рассеянная, как она не умеет сосредотачиваться и какие титанические усилия надо приложить, чтобы заставить её хоть ненадолго собраться с мыслями.

Мама слушала бабушкины жалобы - глаза её сужались, брови, потеряв свой плавный изгиб, сердито ползли друг к другу. Наконец, она погладила Марусю по голове и, нежно подтолкнув её в сторону кухни, сказала: "Иди покушай, а то у тебя ужин остынет", - а сама, заглянув на минуту в Марусину комнату, прошла вместе с бабушкой в гостиную и закрыла дверь.

Сидя за столом, Маруся слышала доносящиеся из-за стены голоса: возмущённый, то повышающийся, то понижающийся - бабушкин, ровный и спокойный - мамин, - но слов разобрать не могла. Маруся поужинала, попила чаю, от нечего делать вымыла за собой посуду, а голоса всё не смолкали. Казалось, они спорят. Но вот, наконец, за стеной наступила тишина. Потом снова зазвучал бабушкин голос, теперь уже куда более спокойный, если не сказать - примирительный. Похоже было, что в споре - каким бы ни был его предмет - мама одержала верх. Маруся этому ничуть не удивилась: она ещё ни разу не встречала кого-то, кто был бы умнее мамы. Мама всегда знала, почему вещи происходят именно так, а не иначе, могла найти выход из любой ситуации, и на каждый Марусин вопрос у неё был готов ответ. Пожалуй, даже Ольга Фёдоровна не могла бы с ней сравниться.

Ещё через пару минут дверь гостиной вновь открылась, и мама с бабушкой вышли в коридор.

- Чай-кофе будешь? - предложила мама.

- Да нет, раз ты дома, я, наверное, пойду, а то у меня там Васенька совсем один.

"Васенькой" звали бабушкиного кота - десятикилограммового мейн-куна, которого она ещё котёнком подобрала во дворе. Надо сказать, бабушка, хоть и любила кошек без памяти, в породах совершенно не разбиралась, и размеры взрослеющего Васеньки её прямо-таки ошеломили: поначалу она не могла понять, почему её питомец никак не перестанет расти. Но ничего, со временем привыкла. А крупногабаритный Васенька стал её лучшим другом, объектом внимания и всевозможных забот и вообще незаменимым спутником жизни.

Когда за бабушкой закрылась дверь, мама повернулась к Марусе.

- Знаешь, мне кажется, в твоей комнате тебя ждёт какой-то сюрприз, - вполголоса, будто делясь секретом, сказала она и загадочно улыбнулась. - Пойдём посмотрим?

Ободрённая тем, что мама, очевидно, ни капельки не рассердилась из-за злосчастной контрольной, Маруся улыбнулась в ответ, кивнула, и они вместе пошли в комнату. На пороге мама приостановилась, обняла дочку за плечи и указала в сторону кровати:

- Смотри! Открывай скорее: наверное, это что-то очень интересное.

На кровати лежала большая коробка в красочной обёртке: сказочные птицы и цветы на серебристом фоне. С маминой помощью Маруся развернула бумагу и ахнула: у неё в руках была самая красивая кукла, какую она когда-либо видела. Наряд куклы был продуман до мельчайших деталей: длинное платье из небесно-голубого шёлка, белые кружевные перчаточки и носочки, крошечные башмачки и изящная шляпка, из-под которой падали длинные золотистые локоны. Фарфоровое личико казалось нежным, как у живого ребёнка, на щеках играл лёгкий румянец, а из-под густых, длинных ресниц смотрели большие задумчивые глаза того же цвета, что и платье. Маруся не могла поверить в собственное счастье: весной, выбирая подарок ко дню рождения подружки, она случайно увидела такую же точно куклу в магазине и прямо влюбилась в неё. Родители пообещали подарить куклу Марусе на день рождения - до него оставалось недели три, - но, вернувшись в магазин, обнаружили, что куклы уже не было. Маруся, конечно, расстроилась, и родители решили между собой, что обязательно купят дочке желанную игрушку, если только снова её увидят. И вот этот день настал - Марусино заветное желание наконец исполнилось.

- Ты довольна? - спросила мама.

- Конечно, мамочка! Очень! - оставив на минуту коробку, Маруся повисла у неё на шее. - Спасибо! Большое-пребольшое спасибо!

Но лицо девочки тут же помрачнело.

- Но ведь я её не заслужила, - тихо проговорила она, опустив голову. - И контрольную плохо написала, и стихотворение совсем забыла...

- Ну, что ты! Никогда так не говори! Ты же у меня хорошая девочка: добрая, отзывчивая, - приговаривала мама, гладя Марусю по голове. - Просто сегодня был не твой день - ничего страшного, у всех так бывает. А я всё равно тебя очень люблю и безо всяких контрольных!

Маруся крепко обняла маму - все её горести разом отступили, и она почувствовала себя очень счастливой.

За контрольную Маруся получила двойку. Закончив выдачу тетрадей, Ольга Фёдоровна сказала:

- В целом работу написали прилично, но мне кажется, что многие из вас могут лучше. - Она обвела взглядом класс, и Марусе показалось, что глаза учительницы задержались на ней чуть дольше, чем на остальных учениках. - Сегодня вы возьмёте эти тетрадки домой и на выходных сделаете работу над ошибками. За понедельник я как раз успею её проверить, и после уроков можно будет переписать двойки и тройки.

Была пятница. Как и всегда, Марусю забрала из школы бабушка, они пообедали, и после небольшого отдыха девочка села за уроки. По пятницам мама заканчивала работать раньше обычного, и в тот самый момент, когда Маруся собиралась приняться за работу над ошибками, на лестничной площадке послышались её шаги. Вскоре открылась входная дверь, и в прихожей зазвучал мамин голос:

- Привет! А что это вы сидите дома? Погода такая замечательная!

Погода и в самом деле стояла чудесная: безоблачное небо, приветливое, хоть и не жаркое, осеннее солнце, ласковый ветерок - просто сказка, особенно для октября. Убедившись в том, что, кроме математики, у Маруси почти всё было готово, мама сказала:

- Отложи-ка это пока, завтра утром на свежую голову сделаешь. А сейчас пойдём лучше в парк, пока погода хорошая. Что скажешь?

Бабушка открыла было рот, чтобы что-то возразить, но, встретившись с мамой взглядом, промолчала. Через полчаса они втроём, запасшись хлебом для уток и орешками для белок, отправились на прогулку.

Осенний парк был просто необыкновенным. Золотые, багровые и огненно-рыжие кроны деревьев тихонько перешёптывались между собой при малейшем дуновении ветерка; золотистый солнечный свет, просачиваясь сквозь их листву, лился на усыпанные опавшими листьями дорожки. Небо, безоблачное, высокое и пронзительно-голубое, отражалось в спокойной воде прудов. Воздух был чистый и свежий, и повсюду был разлит аромат древесины и опавшей листвы. Кое-где продавали засахаренный миндаль, и Маруся, глядя по сторонам и радуясь нарядному виду деревьев, с удовольствием закидывала в рот сладкие орешки. Вот через дорогу перебежала белка, такая шустрая - за ней и не уследишь! А вот синичка перепорхнула с одной веточки куста на другую и, слегка склонив на бок головку, что-то приветливо чирикнула Марусе.

Пришли на детскую площадку. Маруся присоединилась к ребятишкам, затеявшим какую-то весёлую игру, а мама с бабушкой тем временем присели на скамейку передохнуть. Потом пошли к пруду кормить уток, а там и белочки показались, тоже надеясь на угощение. Маруся взяла горсть приготовленных для них орехов и опустилась на корточки с вытянутой вперёд рукой - один пушистый зверёк подобрался к ней, обнюхал ладонь девочки, сперва не без опаски, а затем, осмелев, подошёл совсем близко, опёрся своими лапками о Марусины пальцы и принялся за еду. Маруся смотрела на белку, улыбалась и едва удерживалась, чтобы не засмеяться от радости, до того ей было хорошо.

Уже дома, перед сном, мама пришла к Марусе в комнату и почти час читала ей вслух - прочла несколько глав из "Динки". Вообще-то с тех пор как Маруся научилась читать, и мама, и бабушка, настаивали на том, чтобы она делала это сама - и Маруся много читала, причём с удовольствием. Но слушать маму - это совсем другое. Так, как у неё, читать вслух получалось разве что у Ольги Фёдоровны: с выражением, проникновенно и естественно. Наконец, мама закрыла книгу и, поцеловав дочку на ночь, выключила свет. Маруся, разморённая после долгой прогулки на свежем воздухе, почти мгновенно заснула, чувствуя себя совершенно счастливой.

Проснувшись на следующее утро, Маруся почувствовала себя как никогда бодрой и полной сил. После завтрака она, как обычно, помогала маме с уборкой, а после они вдвоём пили чай с зефиром и пастилой - награда за труды. Пока мама убирала со стола и мыла чашки, Маруся отправилась к себе в комнату, чтобы тут же вернуться с пеналом и тетрадкой по математике. Устроившись за столом, она открыла тетрадь, достала ручку и приготовилась заниматься.

- Мамочка, давай сделаем работу над ошибками.

Мама, стоявшая у раковины, повернула удивлённое лицо к Марусе.

- Но ведь мы с тобой делали такие задания, и ты сама всё прекрасно знаешь и понимаешь. Попробуй сначала без меня - если что-то вдруг не получится, я помогу.

Маруся посмотрела на тетрадку, на маму, снова на тетрадку и снова на маму. Она сомневалась.

- А с бабушкой мы всегда всё вместе делаем, - осторожно проговорила девочка. - А то я сама даже с черновика ничего правильно переписать не могу...

- Кто тебе это сказал? Бабушка?

Маруся кивнула.

- Даже думать так не смей, - голос мамы звучал твёрдо и уверенно. - Ты всё можешь, я в этом не сомневаюсь. А даже если ты где-то и ошибёшься, ничего страшного: зачеркнёшь и напишешь правильно. Все ошибаются. Все. - Тут она сделала небольшую паузу, чтобы дать Марусе время осознать этот замечательный факт. - И взрослые люди тоже ошибаются, даже знаменитые учёные. Так что не бойся, - улыбнулась она. - Пробуй, ошибайся и исправляй ошибки. Только так ты чему-то научишься.

Маруся улыбнулась в ответ и принялась за работу.

Спустя час Маруся вошла в гостиную, где родители вместе смотрели телевизор - шло какое-то старое кино, - и протянула маме тетрадь.

- Вот. Проверь, пожалуйста.

Мама взяла тетрадку в руки и долго и внимательно изучала написанное, то и дело возвращаясь на предыдущую страницу, чтобы свериться с условием, и время от времени кивая головой. Наконец, она объявила:

- Всё правильно. Молодец! Я же говорила, что ты сама всё можешь.

Маруся просияла.

Когда в понедельник Маруся пришла на переписывание контрольной работы, Ольга Фёдоровна встретила её приветливой улыбкой:

- Так, Маша... Я проверила твою работу над ошибками: там всё сделано очень хорошо. Думаю, ты готова попробовать написать контрольную ещё раз. Присаживайся, пожалуйста. Сейчас я дам тебе задание.

Ольга Фёдоровна открыла ящик стола, где лежали подготовленные ею задачи и примеры, а Маруся тем временем расположилась за первой партой. С некоторого времени эта девочка беспокоила Ольгу Фёдоровну. Способная и толковая, Маруся, несмотря на все свои старания, постоянно делала глупые ошибки, редкое задание давалось ей с первого раза. Неудачи очень расстраивали её, она нервничала из-за каждой работы, и от волнения её результаты становились только хуже. Волнение постепенно перерастало в страх: Маруся боялась выходить к доске, боялась писать контрольные, боялась читать стихи наизусть перед классом. Ольга Фёдоровна старалась поддержать её, как могла, но пока ей это не очень-то удавалось - учительница решила, что, если в ближайшее время ничего не изменится, она непременно поговорит на эту тему и с самой девочкой, и с её родителями. Вместе они наверняка найдут какое-нибудь решение. Сегодня, однако, Маруся показалась ей другой, не такой, как обычно: казалось, за выходные в ней что-то изменилось, появилась какая-то новая твёрдость, уверенность. "Ладно, посмотрим, что у тебя получится сегодня, - подумала учительница, кладя на парту перед Марусей листик с заданием, - а там уже решим, что делать".

Маруся открыла тетрадь. Медленно, аккуратно написала число, каллиграфическим почерком вывела слова "Контрольная работа". Потом посмотрела на лежащий перед ней листок. На какое-то мгновение она почувствовала, как внутри у неё всё сжалось и что-то неприятно защекотало в животе, совсем как на прошлой неделе. Но тут в памяти всплыло лицо мамы, её ласковый взгляд. В ушах снова зазвучал её голос, такой спокойный, такой уверенный: "...Ошибайся... Только так ты чему-то научишься". И эти простые слова, точно заклинание, вдруг прогнали страх - Маруся расслабилась, все неприятные ощущения разом отступили. Сердце стучало спокойно и ровно, и дышала она тоже ровно, глубоко, размеренно.

На удивление твёрдой рукой Маруся поставила в начале новой строки цифру один и принялась за первое задание. Через сорок пять минут она закрыла тетрадку и положила её на стол перед Ольгой Фёдоровной.

- Закончила? - спросила та.

Маруся кивнула и смущённо улыбнулась. Она успела не только решить, но и проверить все задания и в глубине души очень гордилась собой, хоть и боялась пока поверить в своё счастье.

- Если ты не торопишься, можешь подождать минут пятнадцать. Я прямо сейчас посмотрю твою работу и скажу оценку, чтобы тебе не ждать до завтра.

- Проверьте, пожалуйста! - обрадовалась Маруся. - Я подожду.

Она вернулась на своё место и достала из рюкзака книжку - всё ту же "Динку", - но не смогла читать: никак не получалось сосредоточиться, приходилось перечитывать одни и те же строчки снова и снова, а ухватить их смысл так и не удавалось. Маруся отложила книгу и стала просто смотреть в окно: двор, усыпанный разноцветными листьями, нарядные клёны, голубое небо, золотой солнечный свет. "Лес, точно терем расписной..." - подумалось Марусе, и тут же, строчка за строчкой, в её памяти всплыло стихотворение Бунина - не отрывок, который им задавали учить, а всё стихотворение от начала до конца. Маруся его очень полюбила и выучила полностью ещё к тому неудачному уроку чтения. Теперь же она мысленно прочла его всё без единой запинки.

- Поздравляю тебя, Машенька!

Голос Ольги Фёдоровны вывел Марусю из задумчивости. Слегка подпрыгнув от неожиданности, девочка повернула голову. Учительница улыбалась, глядя на неё.

- Ты очень хорошо справилась со всеми заданиями, - сказала она. - Всё решено абсолютно правильно. - И, сделав небольшую паузу, она повторила с особым выражением: - Всё решено абсолютно правильно.

Маруся просияла.

- Знаешь, вообще, поскольку ты переписывала контрольную, я должна поставить в журнал оценку на балл ниже, но... - Ольга Фёдоровна немного помедлила, прежде чем продолжать: - Но я увидела у тебя очень большой прогресс и считаю, что ты заслуживаешь пятёрку. Поэтому я стираю двойку, которая у тебя стоит карандашом, и ставлю "пять". Ты умница! И ты очень меня порадовала!

- Спасибо! - улыбка Маруси стала ещё шире. - Большое спасибо! - С этими словами она подхватила свои вещи и, попрощавшись с учительницей, вышла из класса.

На душе у Маруси было как-то особенно легко: хотелось бегать, прыгать, петь, танцевать. Шагая по двору к своему дому, она смотрела на небо, на лёгкие, жемчужно-белые облачка, радовалась солнцу и по-осеннему нарядным деревьям. Завтра снова будет литературное чтение - завтра она будет читать у доски стихотворение Бунина. И она его прочтёт. Не только отрывок из учебника, а полностью. От начала до конца. Прочтёт с выражением и без единой запинки, как сегодня, пока Ольга Фёдоровна проверяла её работу. У неё всё получится. Это она знает твёрдо.

2017-2018