Аннотация: Её зовут Сколопендра, одна из Лесной Вoльницы. Он - благородный шляхтич, рыцарь в изгнании. Случай сводит их вместе, и распоряжается дальнейшим путешествием к родовому замку Казимира, через полные опасностей и секретов земли Выжьей Сечи.
Осень в этот год выдалась затяжная и теплая. Ветер носил по земле сор, трепал гриву гнедого жеребчика, дергал его хозяина за концы плаща. Временами конек горячился, перебирал ногами, вскидывал голову, закусывая удила. Сороки, умостившись на нижних ветвях разлапистых ольх, с интересом провожали блестящими глазами-бусинками проезжающего всадника. Закатные лучи играли на нагруднике, отражались на притороченном к седлу шлеме. Полы плаща закрывали круп коня, свешиваясь с обеих сторон почти до земли. Рядом со шлемом виднелась рукоять надежно увязанного в шкуры меча. Второй клинок висел на поясе, покачиваясь в такт ходу жеребчика.
Сороки, проводив странника до горбатого холма, вдруг сорвались с места, закружили над деревьями, спугнутые отчаянным криком. Удержав заплясавшего жеребца, всадник прислушался. Кто-то звал на помощь.
По другую сторону холма, на жухлой траве барахталось, по меньшей мере, три человека. Оружие и нехитрый походный скарб валялись тут же, чуть поодаль, забытые в пылу борьбы.
-Навались, робяты!
Коренастый толстячок с багровыми щеками, окаймленными темной бородкой, занес над головой кулак, неловко ткнув в извивающиеся тела.
-За ноги хватай! За...А, курва! - взвыл другой голос.
Из извивающейся путаницы, держась рукой за опухшее ухо, вынырнул тощий тип с золотушным лицом.
-Держи ноги!
В середке свалки зашевелилось. Бородач коротко хекнул, и ухватил обеими руками ногу без сапога, угодившую ему в живот.
-Щука! Грызь! Держи крепче! - Скомандовал толстяк, щедро отвешивая тумаки невидимому участнику драки. - Кусается! Нут-ко, Щука, ткни ей в зубы кнутовище! Ишь, курва, сопротивляется! Ничо, будет тебе наука. Юбку на голову, да отходить как след!
-Брок, она ж в штанах, - просипел Щука, изо всех сил скручивая и придавливая кого-то коленом. Свалявшиеся соломенные волосы прилипли к мокрому лбу, на кончике носа дрожала мутная капля.
-Стягивай, чего ждешь, собачья твоя душа!
Щука перехватил брыкающуюся ногу повыше, уселся на колено; руки зашарили по поясу, возясь с ремнем.
-Давай, робяты! - Рявкнул чернобородый. - Чуешь, змеюка, чем пахнет?!
Всадник кашлянул. Куча замерла. В следующий миг борьба возобновилась с новым пылом. 'Робяты' коренастого подняли головы, меряя сидящего на коне странника настороженными взглядами.
Осмотрев троицу, всадник перевел взгляд ниже. На земле, с втиснутым меж челюстей кнутовищем, в распахнутой курточке из оленьей кожи, лежала девушка. Щука одной рукой сжимал ей горло.
Всадник мельком окинул взглядом разбросанные вещи, отметил мечи без ножен, воткнутые в землю, палицу и шестопер, какие предпочитали использовать в сельской местности.
-Что это у вас тут, добрые люди?
Толстяк, названный подельниками Броком, осклабился. Шатаясь по городам, он перевидал достаточно благородных господ и прочего люда, чтобы с ходу определить сидящего на горячем жеребце невольного свидетеля потасовки. Нагрудник с неброской чеканной вязью, черненная кольчужная рубаха, шлем, мечи. Всадник принадлежал к высшему, рыцарскому классу, однако поблекшая ткань плаща, глубокие насечки и вмятины на нагруднике, а так же дырочки на лошадиной сбруе и по краям седла, там где прежде были золотые украшения, лучше всего завершали картину. Всадник был родовит, но не богат.
-Разбойницу поймали, милсдарь рыцарь. - Заискивающим тоном проговорил Брок, подымаясь с колен и отвешивая поклон. Подельники навалились на девушку всем весом, не давая пошевелиться.
-У, чертово отродье, - зло зыркнул Брок, - Сколопендра, сучье семя. Уж такая паскудница! Надыть солтыс приказал доставить живой али мертвой. Стал быть доставим, токмо грех паскуде ентой сначала не показать, кто в краю хозяин. Урок преподать. Ей та все одно на шибенице с ветром плясать, а робятам хоть удовольствие будет.
Подмигнув рыцарю, Брок бочком придвинулся к оскалившему зубы жеребчику.
-Господин рыцарь, - глазки толстяка масляно заблестели, - ежели вашей милости охота, то мы могём и того...подержать. Девка справная, все выдержит. А коли нет...Солтыс и за мертвую наградит. Шибко у него на енту мерзоту зуб большой. А нам, опять же немного надо! Оходить раза по два...Ну три - самое большее. Робяты подмогнут, а то и зубы можна ей выбить, ежели вы охотник до таких удовольствий, иначе кусается, зараза. Токка...ежели вы того...первым хотите быть...Ну, стал быть немного вознаградить бы. Сойдет и одна серебряная крона. А то ждите очереди, - выпрямился Брок. - После меня будете, ежели не брезгуете. Мне то все одно енту падаль когда как охаживать, только бы почуяла. А вы поглядите, какова девка...загляденье!
Рыцарь молчал, рассматривая 'щедрое предложение' Брока. Девушка залилась румянцем - Грызь перестал душить её, так что теперь она часто и коротко дышала - стоило его взгляду подняться от пояса до шеи. Грязная рука Щуки услужливо раскинула в стороны полы курточки. Разодранная от горла до пояса рубашка мало что могла скрыть от взглядов мужчин. Говорить девушке не давало кнутовище, но глаза...Они сказали больше чем слова, стоило всаднику ответить на отчаянную, безмолвную мольбу.
Вот так же, наверное и Ядвига молила кого-то о помощи... одним только взглядом', - подумал всадник.
-Ну так как, господин рыцарь? - нетерпеливо спросил Брок.
-Что же, эта разбойница грабила одна? - спокойно спросил всадник. - Одна была тут на дороге? Солтыс её сам не видел, ему можно сунуть кого угодно, а уж он вознаградит?
-Э нет, милсдарь рыцарь! - замахал руками Брок.
-Она это! - подал голос Щука, силком вталкивая кнутовище обратно в рот девушке. Воспользовавшись моментом, той почти удалось языком выпихнуть его наружу. - Она самая, разбойничье отродье!
-Цыц ты, сопля! - осадил подручного Брок. - За девкой следи. Не извольте сумлеваться, милсдарь рыцарь. - Заверил он. - Солтыс в глаза не видал енту шваль, тута врать не стану. Не дело енто, чтобы солтыс со всяким сбродом якшался.
-Так откуда он тогда узнает, что вы ему привели кого надо? - рыцарь упер носки сапог в стремена, качнулся, словно разминая мыщцы. Снова кинул взгляд в сторону девушки. Как глядит...Словно по капле жизнь отдает. - Ну? Так любую схватишь на тракте, да представишь пред солтысовы очи, за вознаграждением. А если мертвая, так и мороки никакой.
-Правда ваша, благородный господин, - заулыбался Брок, - токмо есть тута одно обстоятельство. Промеж ентой сукой да солтысовой дочкой конхфликт вышел. Велено, как доставим, показать ея благородной мазели Кшысе. Ну, солтысовой доньке, для опознания, так сказать. А тама ужо и на шибеницу. Слышь, красотуля? Недолга те осталось землю своей паскудной особой изгаживать. У, змейство зеленоглазое!
-Как вам удалось её поймать? - поинтересовался рыцарь, задумчиво поглаживая рукоять меча. - Разбойница, значит осторожная должна быть. Каждой тени стеречься.
Дык то проще всего оказалось! - просиял Грызь, оторвавшись от девичьей ножки, которую с превеликим рвением тискал последнюю минуту.
-Опять правда ваша, милсдарь мой, - кивнул Брок. - курва ента, Сколопендра, стал быть, ни одного убогого не пропустит. Чует, сучья мерзость, коли кому помощь стребуется. Странно, а милсдарь рыцарь? На большаке лютует, обозы потрошит, ручонки не то что по локоть - по самые подмышки в кровишше искупала, ан как узрит каво в бедствии, так тут как тут. Токмо на пути не стой. Иначь посечет.
Подавив желание дать пленнице хорошего пинка прямиком в лицо, желательно по носу и глазам, Брок сплюнул наземь, и хрустнул суставами, сжимая кулаки.
Так вот, помотались мы тута с робятами, поспрошали где да што, выследили стал быть. Грызь у нас за увечного пошел, даром что ль здоров что твой боров на откорме? Пострадал токмо малёхо - пришлось яво в бочину ножиком пырнуть. Для пущей достоверности. Лёг, значицца под деревко ровно мертвяк, кровь на одёжде, все как полагается. Мы в засаде со Щукой, стережем. Пока она к нему подобралась - пождали мы немало. Осторожная она тварь. Мы уже и с задами нашими отсиженными проститься успели, ан нет, глядим - идеть. Ну, вроде убедилась, что все тиха. Грызь так еще и постанывать стал. Склонилася она к нему, тут мы и поспели. Грызь наш, 'покойничек', ея в охапку облапил, мы сверху. Съездил я ей по башке оголовком меча, да видать крепка у ейной черепушки кость, так што пришлось оружье побросать, да так скручивать. Вот так оно и было, светлый шляхтич!
Рыцарь скользнул взглядом по троице, не стараясь скрыть брезгливой гримасы, исказившей лицо. Разбойница, как же. "Конхфликт" у них вышел... Повздорили две кметки из-за деревенского увальня, не иначе. А теперь одной болтаться на веревке только потому что другая - солтысова дочка. С такой подмогой за плечами можно обвинить разлучницу в чем угодно, не отвертится, коли сам солтыс виновной объявит. Поневоле рыцарь поежился, трогая несвежим полотном рубахи давние рубцы. Вот так же года три назад его с Лихором обвинили в краже заговоренных мечей, и отходили плетью перед кметами на деревенской площади.
А девчонку ему было жаль, хоть и досадовал рыцарь на самого себя: мог ведь проехать мимо - до его цели считанные дни пути...
- Скажи, - подавив вздох, обратился он к Броку, - сильно будет гневаться солтыс, если вы разбойницу эту, - он кивнул на сжавшуюся девушку, - ему не доставите?
Брок вскинул голову, вытаращась на рыцаря точно филин в дупле.
- Да как же это не доставим, когда вот она, живая, вмиг доставим, сперва только...
- Сколько за нее дают награды? - поморщившись, прервал его рыцарь.
-Стало быть... А зачем тебе знать, милсдарь рыцарь? - с подозрением поинтересовался Брок.
Всадник усмехнулся, положил руку на пояс, поглаживая темную от старости рукоять короткого ножа.
- Может, я смогу дать больше?
- Невже так девка приглянулась? - Брок в недоумении оглянулся на разбойницу. - Ить тощая она, и грязная, как ведьма, а ваша милость...
-Сколько?
Бородач сверкнул глазками, нахмурил лохматые брови, глядя на рыцаря без прежнего подобострастия.
-А стало быть, нисколько! - Отрезал он. - Солтыс сказал: тащить живую либо мертвую, но чтоб была споймана и представлена перед его глаза, да чтобы без обману. А ты, милсдарь, езжай сво...
Хрипнув, Брок схватился за горло, и стал оседать на траву, хватая воздух скрюченными пальцами. Рванул из ножен меч, рыцарь наехал гнедым на замешкавшегося Щуку, и наотмашь рубанул неповоротливого Грызя. С неожиданным проворством вывернувшись из-под копыт, Щука метнулся к Броку. Фонтаном брызнула кровь. Вырвав из горла главаря нож, Щука крутанулся на месте, занося руку. Бросить не успел: девушка кинулась ему под ноги, подбила колени. Взмахнув руками, Щука опрокинула на землю. Подоспевший рыцарь одним ударом довершил дело.
'Еще три жизни, - подумал про себя всадник. - Не сдержался. Мог знать, чем дело закончится, зачем ввязывался в эту историю? Думал, хватит такой жертвы его возвращению в рыцарство? Благородный рыцарь спас от бесчестья прекрасную даму. И пусть дама грязна точно ведьма, а рыцарь еще не рыцарь. Дело все равно уже сделано'.
Свесившись из седла, всадник подцепил с мертвого тела нож и, на ходу счищая с него кровь, медленно двинулся дальше по дороге. Оставшаяся без внимания девица запахнула курточку на груди, окинула оценивающим взглядом спину удаляющегося рыцаря. Склонилась на кучкой скарба, сваленного у холма ныне мертвыми Броком, Грызем и Щукой.
Народ в тех местах, отправляясь из одной деревни в другую, уделял не слишком много внимания вооружению - все ж таки не город, с его оружейными и кузнями - но и без самого малого в путь не пускался. Обычным считалось взять с собой в телегу дубину поувесистей, пару ножей, да на пояс привесить хорошо отточенный серп. Последним кметы владели виртуозно: сказывалось многолетнее обращение с этим орудием сбора урожая. И какая разница, что серпом одинаково легко можно срезать как колос, так и жизнь? На большаке или в глуши каждый за себя, если ума не хватит собраться в группу или ехать обозом.
Более зажиточные, как и более осторожные, обзаводились шестоперами и мечами. В ходу были цепы, а иногда какой кметок, после посещения города, насмотревшись тамошних обычаев, да переглазев на сотню-другую странников, цеплял на пояс саблю или палаш, вызывая у соседей столько же насмешек и шуток, сколько тайных завидок.
И не беда, если сабля или палаш, прежде чем занять почетное место на стене кметского дома, аккурат над постелью хозяина, покидал ножны от силы несколько раз за год по серьезному поводу. Горячие головы хватались за оружие по десятку раз на дню. Главным образом из чистого бахвальства.
Размышления рыцаря прервались бесцеремонным образом: позади сухо щелкнул кнут, заставив жеребчика заплясать на месте, взбрыкивая задними ногами и прижимая уши.
- Тебя, милсдарь рыцарь, как звать-величать? Али не сподобишься с грязной, дурной девкой из лесу говорить, да себя называть?
Удерживая поводья, рыцарь хмуро глянул вниз. Обойдя стороной горячащегося коня, девушка сматывала в кольца кнут, которым совсем недавно ей же самой затыкали рот. Жеребчик храпел, косясь фиолетовым глазом, вскидывал голову, скаля длинные желтые зубы.
- Казимир, - неприветливо буркнул всадник. 'Этак еще не отделаешься, - мелькнула у него тревожная мысль, - чего доброго уцепиться, точно репей. Или начнет ныть, да милости просить?'.
-Справная у тебя лошадка, милсдарь рыцарь.
Курточку из кожи, чистого коричневого цвета, как сперва показалось рыцарю, покрывали темные разводы, видимые глазу, стоило лишь девушке повернуться, или изменить положение тела. В лесу, среди деревьев и кустов, её было бы трудно разглядеть: одежда идеально подходила, чтобы скрыться от глаза. Повертев кнут, девчонка устроила его на поясе, заботливо осмотрев рукоять.
-Грязное оружие, - с отвращением процедил он. Девица услышала. Зеленые глаза зажглись озорным огоньком, губы дрогнули.
-Эт почему ж так? - удивилась она, шагая вровень с лошадью почти у самого стремени всадника. Как успел заметить Казимир, кроме кнута недавняя пленница обзавелась луком и зеленым мягким беретом, с золотисто-красным фазаньим пером. На поясе висел простенький меч.
- Нечистое, - отрезал Казимир, не желая пускаться в объяснения. Доводилось ему видать, что творит боевой кнут. Меч можно отбить, от цепа - уклониться или принят удар на щит. Но от кнута, обращенного против пешего воина, в простом кожаном доспехе уйти сложно. Особенно от кнута, чей хвост утяжеляют свинцовые бляшки. Казимир хорошо помнил, как выглядят конечности после соприкосновения с этим оружием. Содранная кожа и рассеченное до кости мясо считались легкими ранами. Настоящие мастера дробили одним ударом кости, захватывали и опрокидывали наземь. К счастью, мастеров таких было не много.
-Дак на большаке не разглядишься особо, чистое аль нет оружье, - пожала плечами девушка. - Вы милсдарь рыцарь не поверите, если скажу, сколько тута в свое время народа полегло от деления оружья на доброе и дурное. А в конце концов все едино - и то и другое жизнь отымают.
Лошадь пообвыклась с шагающей рядом девушкой, даже успела обнюхать её одежду, не забыв оскалиться в виде предупреждения. Казимир ошибся, первоначально посчитав девушку кметкой. Не высокая, но и не низкая, подтянутая, шагает легко, упруго. Да и черты лица гораздо тоньше чем у сельских. Приглядевшись повнимательнее, рыцарь утвердился в догадке, готовый проставить узду коня, если в жилах девчонки не течет разбавленная кровь иных существ. Скорей всего дриады. Четвертинка наверняка. Хотя может и половинка, стоит только повнимательнее рассмотреть глазищи, усыпанный веснушками-солнышками нос и тяжелую каштановую косу, перекинутую через плечо, полную набившегося сора и листиков после недавней борьбы.
-Далече путь держишь? - улыбка осветила грязное личико, запрыгала чертиками в глазах, устремленных к нему. - Не из местных ты, шляхтич. Иначь не стал бы мараться, помощь разбойнице оказывая.
-А ты все-таки разбойница?
Девица легко оббежала конька, остановилась, стягивая с головы беретик. Мазнула по земле щегольским пером, отвешивая Казимиру почтительный поклон, в коем почтительности не набралось бы и на грош.
-Стал быть, она и есть. - Ответила она, возвращая берет на место и лихо заламывая его набок. - Аль не похожа?
-Имя то у тебя есть? - Грубовато спросил рыцарь, не замечая ни улыбки, ни любопытного взгляда.
- Как не быть? - Кивнула девушка. - Всякому человеку и зверю имя имеется. На большаке да на трактах меня Сколопендрой величают. Но то больше для охфициозу. Так-скать громкое звание. Свои же, да люд обычно Калей кличут. Каля-Разбойница.
- Каля-Разбойница, - чудовищным внутренним усилием Казимир загнал внутрь рвущуюся из него ярость. Если бы он знал, что эта лесная мразь - действительно разбойница, он не стал бы прерывать развлечений деревенщины. Но теперь уже поздно, не убивать же ее самому. Это же надо было так ошибиться! Хотя что там удивительного, он мог бы заранее увидеть, если бы смотрел внимательнее, а не шугался какого-то сглаза.
Будь прокляты все разбойники. Он их ненавидел. Будь они прокляты!
Казимир, наконец, очистил нож, выкидывая окровавленную тряпку на траву.
- Скажи мне, Каля, - тихо спросил он, боясь себя выдать. - До замка далеко ли? И есть на пути туда что-то, чего нужно было бы избегать? Ну разумеется кроме... твоих сотоварищей?
Очень хотелось спросить, где она была две недели назад, когда безбожная шайка ей подобных мерзавцев вырезала отряд Рыжего Золтана, графа Выжского, умертвив самого графа и его дочь, знаменитую на всю округу рыжеволосую красавицу Ядвигу. Больше всего на свете сейчас Казимиру хотелось именно этого - знать, где была эта разбойница... Может... может она тогда была среди тех нелюдей, которые отняли у него его любимую сестру?
Об умершем отце он не скорбел. Золтан изгнал его шесть лет назад, лишив наследства и только воля проведения вернула ему земли и титул - по праву наследования. Отец умер раньше, чем успел назвать другого владельца. Нужно было только успеть вернуться до того, как на его наследство наложится чья-то чужая хищная лапа.
Но лучше бы ему не возвращаться. Лучше бы он сдох среди наемников, с которыми связался после смерти Лихора, лучше бы красавица Ядвига и ее избранник мирно правили в родовом замке Казимира - всяко лучше, чем было получить те вести, что дошли до него две недели назад.
И вот он спас разбойницу. Может быть, даже ту, которая помогала резать глотку его отцу. Что за проклятье пало на весь его род?
Ответа от разбойницы он так и не дождался. Она все так же стояла на пути его коня, загораживая дорогу, как-то чересчур самоуверенно и нагло разглядывая его, как выставленную на продажу кобылу. Совсем не так должно вести себя девке, только что вырвавшейся из лап насильников. А впрочем, что с нее взять. Прав был бородатый, сучье семя. Пусть покажет дорогу и проваливает. А Казимир лучше вернется в лапы старой ведьмы, чем еще хоть раз сунется не в свое дело. Благородный глупый рыцарь, спаситель страшных дам...
- Оглохла, девка? - резко бросил он, нервно подергивая поводья готового рвануться вперед жеребца. Его зеленые глаза потемнели, сделавшись болотными. Он с трудом сдерживал ярость, уже тысячу раз успев пожалеть о том,ч то спас ее. Самоуверенный, наглый взгляд разбойницы, ее молчание злили и одновременно от них становилось не по себе. Она держала себя так, словно в ближайших кустах схоронилась вся ее шайка, и теперь они выбирают, как бы половчее всадить в него стрелу и получить свою добычу. Мимовольно он стянул с головы закрывавшую уши меховую шапку, и положил руку на рукоять меча.
- Да нет, слышу тебя прекрасно, светлый господин, - нарочито медленно проговорила разбойница, не спуская с рыцаря настороженных глаз. - Стал быть до замка...
Она пожала плечами, вытягивая из легкого, пристроенного на ремешке у бедра колчана стрелу. Рука Казимира, все еще державшая нож, чуть заметно дрогнула: попытайся девка схватить лук, нож без промедления вонзиться ей в горло. Но та и не собиралась снимать лук. Вместо этого, покручивая в пальцах стрелу, Каля кивнула, уставившись в потемневшие от ярости глаза рыцаря.
- Замков в округе несколько, - проговорила она задумчиво, - ты б мил человек поточнее говорил, который нужон,ить не разберешь тебя. Самый ближний - Замок Руста, в сорока верстах отселеча будет. Токмо тамошний владыка шибко лютый, да не водятся за ним готеприимственные повадки. Энто я тебе так, на всяк случай поясняю, потому как не глядишься ты гостем желанным Зергину-мечнику. Есть дальше замки, но то земли иновладельные, так што особо я тебе ничего не скажу. Видать ты не туды путь держишь.
Рыцарь кивнул, сдерживая желание отходить девку кнутом; вот ведь зараза как слова то цедит, не спешит разговоры вести.
- А еще, в аккурат сосед землям Зергина стоит замок Выжига.Не особо то и далеко ехать, ежели знать тропки обходные. Токмо, милсдарь рыцарь, замок тот пуст стоит. Без хозяев. Вот как схоронили старого комеса, так и окромя ветра во дворах никто и не рычит. Охрана какая-никакая есть, да без хозяина все одно как без рук. Ждут чегой-та, а чего, сами не знают. Ить оно как бывае...
Каля умолкла на полуслове, как зачарованная уставившись на левую руку рыцаря. Пока разбойница говорила, Казимир снял кожаную перчатку, и держал теперь нож голой рукой. Только не на нож глядела Каля: точно привороженная не могла отвести взгляда от перстня, горящего в закатных лучах. Родовая печатка, герб и девиз умещались на круглом золотом поле, в обрамлении венка из мирта. Это перстень он получил вместе с вестью о гибели родных. Этим перстнем удостоверялся владельцем замка и прилегающих земель. И именно на этот перстень сейчас уставилась разбойница. Точь-в-точь как те сороки на ольхах.
- А, курва мать! - Шипящим шепотом выдохнула Сколопендра. - Кольцо Золтана. Стал быть ты, милсдарь мой, старому комесу сыном приходишься? Ить дела то... Чудно...Старик Золтан был справный рыцарь. Таких поискать ишшо надобно. Правда, большее время ora et labora (молился и работал), но справедлив был. О тебе не говорил, тута не соврешь, что знаешь тебя как облупленного по рассказам. Стал быть jus hereditarium?
Казимир не удержался и удивленно вздернул бровь: при всей своей сущности, девка говорила о праве наследства. Как бы то ни было, стоило приглядеться к ней еще лучше.
Рыцарство, как класс, выделившийся из массы населения, владело землями с давних времен. При этом, конечно, были и рыцари, земли не имевшие; они принадлежали к княжеской или королевской дружине и содержание получали от государя. Но, вообще, рыцарство было землевладельческим классом. Рыцарь мог владеть имением, доставшимся ему или по наследству, или в силу пожалования. Первый вид поземельной собственности составлял собственность родовую, второй - личную. Затем, в течении определенного времени высшее духовенство, а за ним и можновладцы стали приобретать от князей иммунитет, дававший им права верховной власти над населением их имений. Под влиянием иммунитета развивалось и рыцарское право (jus militiae). Тот, кто владел этим правом, мог распоряжаться своим имуществом согласно существующему праву о наследстве (jus hereditarium), освобождался от некоторых повинностей, приобретал некоторую судебную власть над крестьянами и мог требовать от них в свою пользу исполнения повинностей, которые они несли раньше по отношению к государю. Лицо, пользовавшееся этим правом, считалось благородным (nobilis), шляхтичем. Кроме того, встречались рыцари, происходившие из крестьян и солтысов, но к данному повествованию, а именно к Казимиру, последние не имели ровно никакого отношения.
- А чего ж сразу печатку не показал? - Каля хлопнула стрелой по ладони, осторожно погладила жеребчика по шее, поднося под бархатные губы конька окаменелый, грязный кусок сахара. - Хотя верно, с чего бы это тебе перед каждой встречной замарашкой кольцами княжескими рассверкиваться. Ну слушай тогда...Через полверсты выедешь милсдарь мой к Ветлюжке, речушка наша местная. Езжай супротив течения вверх. Версты через три окажешься у Переплютова Брода, деревня та, пограничная. От оттуда тебе уж укажут направление. Токмо будь уважен, да не останавливайся в трактире. Прямиком к солтысу езжай, он примет. Да уж так расстарается, услыхав что ты наш новый комес, что поди на руках тебя вызовется нести вместе с коняшкой до самого родового замка. А на счет тех кметков убогих не беспокойся: слухи здеся быстрей пожара расходятся. Почтут, что моя то работа. Тута завсегда так - коли где убивство али еще кака беда приключиться, зажиточные тотчас же Сколопендру поминают. Ну, бывай, шляхтич... Да помни, к солтысу прямиком езжай, не разменивайся на трактиры. Нонче народ пошел нечистый, все норовит пакость учинить. А мне с тобой не по пути, уж не серчай, светлый шляхтич. Вижу, не радует тебя общество разбойницы, да и мне самой лучше всего с твоих земель уйти, пока у тя рука не зачесалась устроить мне близкое знакомство с шибеницей, али на жальнике по саму шею в землю не укопать.
... К Переплютову Броду рыцарь добрался уже по сумеркам. Деревню эту он помнил смутно, едва ли приходилось бывать здесь больше раза, и то годков не менее десяти тому. Странно знать, что теперь он - полновластный властитель не только этой деревни, а еще многих вокруг. Господин комес. Мимо воли Казимир улыбался. За шесть лет он отвык от поклонов да подобострастия, и разговор с разбойной девкой оживил в его памяти забытое. Это надо же, хозяин. Теперь не только его шкура, а и шкуры всех этих крестьян, разбойничков и прочего здешнего люда, обживающего его земли, принадлежат ему. Как будто не было шести годов голода, наемничества, унижений, братания со смердами и страшного плена, годов, которые, как мнилось, навечно вытеснили из ума воспоминания о другой жизни, той, что всегда ему должна была принадлежать - по праву самого рождения.
О разбойнице теперь вспоминалось двояко - она как прежде казалась ему достойной только, чтобы болтаться на веревке. Однако, это она напомнила ему о том, кто он был, и Казимир ощущал смутную благодарность. Когда он вступит в свои права и начнет зачищать от разбойников свои леса, он может и пощадит ее.
Гнедой осторожно ступил на шаткий мостик, и рыцарь опять помимо воли сделал себе пометку проверить все дороги и мосты, эдак чего доброго, обрушится такой мостик и торговые люди будут объезжать его земли стороной, он много говорил со странствующими торговцами и успел проведать многое об их ремесле. И лобные места в каждой деревне нужно будет объездить самолично, и солтысов проверить, и еще много... Всамделе - он хозяин и должен ведать о своем хозяйстве не с чужих уст. Главное, успеть завладеть своим хозяйством, а то как бы им другие не завладели.
Благополучно миновав опасный мостик, рыцарь въехал в деревеньку, как тут же понял, не малую. Прохладные осенние сумерки уже спустились на неширокие улицы, но деревенксий люд не спешил оправляться по домам. Одинокий путник сразу же сделался предметом осмотра и обсуждения сразу половины деревни. Казимир еще на околице натянул шапку поглубже на уши, дабы скрыть под ней медные волосы, редкие для здешних земель. Ежели его смогла узнать простая разбойница, может найтись еще кто-то, кто вспомнит, что поспешающий в направлении Выжиги рыцарь так странно схож со старым хозяином здешних мест. Погибнуть в двух шагах от цели будет глупо.
С теми же мыслями рыцарь не стал заворачивать на широкое солтысово подворье, а проехал дальше - к стоявшему чуть на отшибе трактиру. Останавливаться в трактирах ему было не впервой, а связываться со старостой - себе дороже. Еще неведомо, как его там встретят, а раскрываться до поры не хотелось. Никто не ведает с кем из местных негодяев в сговоре солтыс. Если бродячего рыцаря зарежут в его доме, навряд ли его будут здесь искать.
Передав повод выскочившему служке, Казимир еще раз проверил наличие кошеля за пазухой и решительно толкнул двери трактира. На дворе стояла ранняя ночь, а рыцарь думал с рассветом трогаться в путь, чтобы утром третьего дня быть уже у стен замка. Скорее набить здесь брюхо по старой привычке и - спать. Сегодняшняя схватка добавила усталости, и так много дней подряд проведшему в седле наследнику.
Трактир, как и многие, был освещен лишь очагом да несколькими факелами, чадившими, но не дававшими большого света. По привычке пробежавшись взглядом по его посетителям, Казимир отметил по крайней мере четырех крупных молодцев с оружием, явно не из местных. А может, и из местных, дух их разберет. Правда, по меньшей мере двое из них были не охотниками, по повадкам, скорее наемниками. Едва ли они из деревни. Тоже путники, которых застала ночь? Рыцарь не заметил около трактира других лошадей. Пришли пешком? Рож он их не видал, но сильно подозревал, что разбойничьи. Но на его приход никто не обратил особого внимания, а потому Казимир не особо затревожился. Мало ли, что за люди. Надо будет конечно навести здесь порядок. Но потом.
Он прошел между столов к стойке, за которой царил грязный троллеподобный трактирщик, ничем не отличавшийся от десятков других трактирщиков. Казимир без особой брезгливости оперся о немытую заляпанную стойку.
- Есть у тебя комната на ночь, добрый человек?
Трактирщик поднял на приезжего мутные, рыбьи глазки. На вид он напоминал он большого, снулого карпа, обернутого в засаленный передник, сидящий низко на бедрах.
-Отчего ж не быть, - не слишком приветливо буркнул трактирщик, опираясь на замызганную стойку. Ручищи мужчины скорее подошли бы какому рубаке; толстые, широкие кисти, ладонь с небольшую лопатку. Казалось, такими лапищами не кружки да кувшины тискать, а удавливать людей за пару сжатий. - Только бы монета водилась, господин.
-Об оплате не беспокойся, - кивнул Казимир, подтверждая слова парой грошей, брошенных перед трактирщиком. Ладонь ловко сгребла прокатившиеся к краю стойки гроши. - Харчей, вина и комнату на ночь.
-Будет сделано, милсдарь рыцарь, - кивнул трактирщик, - эй, девка! Проводи господина рыцаря к столику у окна!
Пухлая кметочка в полосатых чулках, кокетливо выглядывающих из-под холщовой юбчонки небеленого полотна, кивнула, приглашая Казимира следовать за собой. Четверка разбойничьего вида парней проводила рыцаря долгими, хмурыми взглядами. Не забыв окинуть цепким взглядом оценщика оружие и снаряжение Казимира. К счастью ( или к беде) рыцарь не видел тех взглядов. Опустившись на лавку, новоиспеченный комес подпер рукой щеку. Мысли теснились в голове, обгоняли друг друга. Через три стола компания шумела, стучала по столу кривыми ножами, требовала еще вина и мяса. Девица-разносчица только успевала уворачиваться от щипков, коими щедро одаривала её шумная компания, вкупе с покровительственными похлопываниями по заду.
Подошедший на зов рослого русого парня, с покрывавшей раздвоенный подбородок редкой соломенной бородкой, трактирщик склонился, слушая его речь.
-Вина, хозяин! -взревел парень, хлопнув трактирщика по спине, - самого крепкого! Завтра к вечеру пойдем в поход, а сегодня гулять будем! Эй, вы! Снулые мухи!
Окрик адресовался встрепенувшимся ото сна музыкантам, дремлющих в углу тарктира. Нехитрый состав включал в себя гусляра, дудочника и мужичка с барабаном и свирелью.
-Музыка, играй! - рявкнул детина, бросая через весь трактир монету.
Кметочка, покачивая бедрами, несла Казимиру вино. Музыканты играли.
- С едой не задерживайся, - напомнил только "милсдарь рыцарь", опираясь на стол и пригубляя плохо отмытую кружку. Вино оказалось так себе, некрепким и так явно разбавленным, что Казимир поморщился, не от раздражения, а скорее из досады, что хозяин так неприкрыто обделывает здесь свои делишки. Надо будет сюда наведаться, надо. Рожа трактирщика прямо просится.
Казимир еще отпил из кружки. Подумалось, что зря он начал с вина, нужно бы подождать еды. За весь день ему удалось лишь позавтракать, и то мимоходом, не вылезая из седла и пробираясь через лесные прогалины, сплошь и рядом покрытые подтаявшей изморосью. Голова слегка закружилась и сильно отяжелела, напоминая о многодневных тяготах пути. Рыцарю сильно захотелось прилечь, но он мужественно терпел, дожидаясь ужина. Есть ему хотелось не меньше, чем спать, да и деньги были уже уплачены.
- Вот, милсдарь, - служанка ловко сгрузила перед ним две мисы и заменила опустевшую кружку вина другой, полной. - Усе горячее и свежее, не извольте сумлеваться. А ежели чего иного захотите...
- Иди-иди, - в голове у Казимира уже что-то яростно шумело, а "поплывшие" глаза с трудом различали контуры стоявшей перед ним девицы. Хотя странное дело, язык работал правильно и четко, словно Казимир не был так позорно пьян всего с одной кружки. Да так быстро. - Я сий... час долж... он побыть один.
Не замечая ехидных взглядов прочих посетителей таверны, он, точно поднимая в гору камень, дотянулся до вилки, но поднести ее к тарелке не сумел. Мимоходом проскочила вполне здравая мысль о том, что вино у хозяина таверны все-таки хорошее. И даже очень. Даже настолько, что до постели он вряд ли доберется своими ногами. Знать бы где еще постель... Такое вино и развести не грех... не грех...
- Милсдарь рыцарь утомился? - как сквозь вату донесся до него чей-то голос, полный искренней поддельной заботы. - Ноженьки не держат, головушка не поднимается?
Уже сквозь грянувший, но едва доносившийся до него сквозь ту же вату хохот, Казимир чудом сумел определить источник голоса - он принадлежал самому производителю чудесного вина. Какой-то еще не одурманенной частью рассудка рыцарь уловил, что над ним издеваются. Кровь бросилась ему в голову. Отпихнув кружку, Казимир попробовал вскочить... и завалился набок. Рассудок с ходу ухнул в черноту.
Очнулся он уже на твердом полу. Под боком шуршало сено, кололо незащищенную шею, лезло в волосы. Из угла несло прелым, конским навозом и мочой. Тянуло холодком, поникающим из угла, там где меж бревнами образовалась щель, которую никто не удосужился законопатить. В голове шумело и трещало. Ломило в висках: попытавшись приподнять тяжелую голову, Казимир скрипнул зубами. Темное помещение заплясало перед глазами, тусклые звезды в оконце скакнули, задергались точно на веревочке. Вдалеке - по крайней мере так ему показалось - шумели голоса, пищала флейта, ухал барабан. Смежив веки, рыцарь переждал пока уляжется круговерть, приоткрыл один глаз, осмотрелся.
Он по прежнему находился в трактире, в углу, засыпанном соломой, на которую и опустили потерявшего сознание рыцаря подельники-разбойники, не забыв предварительно стреножить мужчину не хуже лошади, и скрутить руки за спиной. Грубая веревка, не смотря на кольчужную рубашку, туго врезалась в сгибы локтей. К счастью перчатки на крепко прикрученных одна к другой кистях, остались на месте, а значит и перстень был все еще при нем. Несколько попыток напрячь мускулы, не увенчались успехом. Связавшие его знали свое дело: без посторонней помощи Казимиру невозможно было освободиться. Приподняв голову - еще один приступ головокружения - рыцарь пригляделся. Компания за столом пополнилась несколькими новыми лицами, при взгляде на одежду и выражение суровых физиономий которых мысль обращалась к утверждению о соответствии всей честной компании друг другу, трактиру и определению 'головорезы, каких поискать надо'. Словно почуяв его взгляд - хоть и сидел к нему спиной, не иначе разбойничье чутье - один из них обернулся, вперив в Казимира тяжелый взгляд карего глаза. На месте второго зияла затянувшаяся кожей страшная впадина.
- Рыцаренок то очухался, - буркнул мужичина, кивая в сторону Казимира. Остальные заозирались, ухмыляясь так, что у Казимира не возникло и малейшей мысли о том, что ему готовят нечто не слишком приятное. Неужели те, кто покончил с его семьей, прознали о приезде наследника? Откуда? Разве что... Каля! Разбойница, паскудница этакая! Знала, знала, змеюка, с кем дело имеет. Не от того ли сбежала побыстрей? Не сдержавшись, Казимир добавил про себя злобное 'курва', имевшее в тех местах широкое хождение.
- Удобно ли, милсдарь мой? - Носок трактирщикова сапога ткнулся в ребра, переворачивая его на бок. Обвисшие щеки и рыбий взгляд замаячил перед лицом шляхтича. - О лошади своей не беспокойся, человече. - Произнес трактирщик, небрежно ухватывая толстыми мужчину за щеки пальцами. От рук несло прогорклым жиром и серой. - Конек твой в конюшне, ничего ему не станется. И тебе тоже. Если будешь вести себя тихо и мирно.
Вольность, с какой деревенский мужчик осматривал его, породила в груди Казимира волну гнева. Так на базаре осматривали обычно скот, заглядывая в зубы, уши, определяя породистость по внешнему виду.
- Хорош товар, - наконец вынес вердикт трактирщик, - ну-с, милсдарь рыцарь, вы не горюйте то особо. Никто вас живота лишать не станет, токмо малёхо разденут, освободят так скать от ненужных доспехов. За такие латы можно получить хорошую цену.
Компания рассмеялась, потешаясь над плененным рыцарем. Чаши с вином опрокидывались в глотки, над столами плыл удушливый дым от самокруток.
- Чаво, не ожидал, рыцарек? - расхохотался желтоволосый заправила компании. - Это хорошо, что ты не из местных. Иначь мы б тябя помучались брать. А так сонное зелье свое дело сделало. Лежи, отдыхай. Пока можешь. Работорговец к вечеру будет. Чо, не ждалось та гнить в рабстве? Ну то-то и оно, что жизня то она что сука похотливая - никогда не знаешь, где она на тебя вскочит. Эй, хозяин! Вина еще нам подай!
Сжав зубы до колкой крошки во рту, наследник затолкал поглубже в горло рвавшиеся из груди проклятья. Осел, тупой осел! Как можно было попасться в такую простую ловушку. Воистину западня для дураков. Дурак в нее и угодил.
Однажды, когда им поручили поимку Истрика Длинного, бунтаря, скрывавшегося в Западном лесу, они тоже использовали этот прием с сонным зельем, переодевшись эльфами. Точнее, переодевался один Казимир, а вот Лихору это было ни к чему...
- Ты глянь, молчит, благородная морда, - с удивлением заметил кто-то из окружения желтоволосого. - Думалось, ругаться зачнет.
- Не могет снизойти, - гыгыкнул его товарищ, вытирая жирный рот грязной пятерней. - Он ить рыцарь, ну иль на крайняк бастард, голубая кровь, а тут такие смерды копошатся...
- Бастард, - лениво определил трактирщик, отпуская лицо Казимира и выпрямляясь. - Я могет быть даже знаю, чей. Вон патлы-то какие рыжие. Старого комеса он сын, не иначе. И глазищщы совиные, как у госпожи Ядвиги, чтоб еи там не чихалось. Стало быть, очередной притидент. Развелось их...
- Хорошо, ежели так, - желтоволосый сощурился на Казимира, - пусть думают, что его другие притиденты посекли. Никто не будет эту шваль искать. Ишь ты, благородный, - неожиданно для других желтоволосый главарь вскочил, и с маху пнул наследника под бок. Рыцарь охнул, поперхнувшись криком, а трактирщик резво уцапал кмета за локоть.
- Но-но, не порть товар. Нам за него целого больше отвалят.
- Я б этого сучару сам... купил, - на щеках желтоволосого играли желваки. - Он бы у меня долго сдыхал... кабы б все они... благородные... я б их...
- Угомонись, он свое получит.
- Кой хрен получит, - вспышка гнева желтоволосого кончилась так же внезапно, как и началась. - Молодой, здоровый, с такой-то рожей его купит какая ни есть богатая шлюха -бастардов плодить...
- Зато мы при барыше. Отступись, охотник. Неча тут... У нас ить уговор, запямятал, небось?
Видимо, желтоволосый не запамятал. Он резко сел обратно, к вновь осмелевшим товарищам и, казалось, о рыцаре забыл. Трактирщик еще раз проверил прочность пут на Казимире и отошел. Спустя некоторое время трактир опять загомонил, точно в нем только что не поорудовали разбойники, поднявшие лапу на честного рыцаря.
Лежа в своем углу, отдышавшийся Казимир что есть мочи клял себя, хотя толку от этого уже не предвиделось. Тоска черными клещами сковала его душу, в которую вкрадчиво и неумолимо вползала черная тревога. Они пока не стали его трогать, но этой благодати долгой не бывать. Коль скоро вспомнят, сколько можно отхватить "добычи", так хорошо еще, если исподнее оставят. И его родовой перстень найдут очень быстро. А как найдут, так поймут, на кого вздумали поднять разбойничью лапу. Только рыцарю не думалось, что его развяжут и с поклонами да извинениями сопроводят до самого замка. Скорее его вообще не будут отдавать работорговцу, в жизни все может быть и их новый комес может и вернуться. А если он вернется, вряд ли успокоится, пока не отправит кормить червей последнего из них.
Его убъют. Убъют как пить дать. В отчаянии Казимир пытался ослабить веревки, но разбойники знали свое дело, и узлы оставались тугими. Если бы на нем не было перчаток, можно было бы стянуть перстень и спрятать его... Свет и тьма, пусть случится хоть что-то! Ну хоть что-нибудь, что поможет ему!
- А сюда, дурья башка! Накося! А вот так? Омельника в черту? Ха! Утерся?!
- Омельника? А, паскуда! Трефую! На, четверку в угол и два камня на кость!
- Побойся беса, шельма! Глянь ко в окошко - полумесяц и первая чверть ночи!
- И шо? - Одноглазый мужичинка прикрыв рукой рассыпанные перед ним на столе камушки подозрительно уставился на напарников по игре.
- И шо? А то, что твоя двойка в камне идет за пятерик крестовых, да в прикупе! Продулся! Я вот тако твой скивень положу одной токмо круговой! Ну? Нечема крыть?! Нечема! Круг на чверть! Сдавай по новой, Одноглазый. Банкуем вторую кучу!
Казимир не обращал внимания на гомонящих разбойников. Устроившиеся за столом три пары мерзавцев от души резались в игру, называемую Друидов Круг, смысла которой Казимир так и не понял, запутавшись в правилах. С костями и картами было гораздо легче и проще. Друидов Круг пестрел взаимоисключающими и заменяющими друг друга комбинациями, к которым добавлялся просчет выпавшей комбинации от положения сторон избы, количества звезд, видимых в окошко, от четного или нечетного числа дня, и расклада карт, сдаваемых в начале игры и подкрепляемых спас-бросками шестиугольных костей. Казимир забросил Круг в самом начале обучения, и предпочитал наблюдать за Лихором, знавшим толк в превеликом множестве разных игр, как человечьих, так и эльфьих.
- Сдавай-та! - Рыкнул один из разбойников, сметая со стола горсть монет. - Заснул чо ли? Пачкуна ждать себе дороже. Ить ентот засранец как до ветру пойдет, так не жди вскоре. Ну-с, по малой? Круг полный, ставка...Гривна выходит. Тэээк-сь...Понеслися! Три четверти и пятерик в листах. Камень...У меня шестерка. Изволите поверить? Калинка на крапчатую, кто предложит больше?
Темнело; за стенами шумела деревня, отмеряя обычный ритм вечера. Мычал возвращающийся в стойла скот, скрипели телеги, перекрикивались крестьяне. Трактир потихоньку наполнялся желающими пропустить стаканчик-другой сливовой наливки, или чего покрепче. Ячменная сивуха трактирщиковой жены славилась на всю деревню.
Казимир молча ожидал. Чего, спросит нас читатель? Кто знает? Может тлел в груди его огонь надежды, может поддерживала его крепость духа. А может смирился, ведь по сути не было у него в тех краях ни друзей ни родственников. За день его выводили несколько раз на задний двор к выгребной яме, не забывая накинуть на шею крепкую пеньковую петлю удавки, да освобождая ему всего одну руку, чтобы самим лихоимцам - как заметил сторожащий Казимира детина - не возиться с '...портками вашей милости'. В очередной такой выход, плененный рыцарь умудрился зубами стащить с пальца родовой перстень. И припрятать.
Захватившие его люди не скрывали планов, шумно обсуждая, какую цену даст за него заезжий торговец живым товаром, долженствующий появиться после заката, пока желтоволосый не велел всем заткнуться. Злобный взгляд то и дело обращался к Казимиру, не предвещая ничего хорошего.
Закон запрещал продавать людей, но в глуши, или вот в таких оставшихся без надзора деревнях еще происходили случаи работорговли. Естественным было оставлять в деревнях взятых в плен в междоусобицах кметов вражьего рыцаря, пока тех не выкупят, или - что случалось гораздо реже - правитель не дарует вольную. Бывало, пленники оседали на новых местах навсегда, перемешиваясь с местным населением, или, при непротивлении солтыса, отправлялись в города. Это не касалось шляхтичей: те бы скорей попробовали вскрыть бы себе вены на руках тупыми ножами, чем никогда больше не увидать родных мест.
-Чу, поганцы! - цыкнул трактирщик на игроков, прислушиваясь. Скомкал передник, толкнул дверь, выходя на крыльцо. Желтоволосый, не преминув отвесить рыцарю пинка, набросил на голову шляхтича вонючую рогожу, задул свечу. Казимир обратился в слух, коль уж видеть не мог. За стеной заржала лошадь, прозвучал сильный, чистый голос. По крыльцу дробно застучали каблуки, звякнули шпоры.
-И гляди мне, чтобы коню полную мерку пшеницы дал! Увижу хоть одно зерно овса - отхожу нагайкой так, что еще долго лежать не сможешь, слышь, каналья?!
дальше Казимир не расслышал, голос опустился на несколько тонов, журча быстро и тревожно. Кто то уговаривал кого то поберечься. По крыльцу застучал шаг. Не такой, как у говорившего, того вообще не было слышно. Поднявшийся шагал размеренно, твердо. Трактирщик скулил побоку, торопливо роняя слова.
-Не плачь, хозяин. Сегодня не тронем! - Снова рассмеялся давешний голос. - Ну что, войдем в сию юдоль печали?
Скрипнуло, подуло сквозняком, потянуло запахами ночи, запахами страха. Казимир прислушался. Тишина стояла - хрустальная. Тронешь - зазвенит, расколется, брызнет острыми крошками, раня до самого сердца. Каждый шаг звучал точно набат. Бухал, впечатывался в доски пола. Негромко поскрипывало, звенело. Шуршало, как может шуршать только тяжелый, длинный плащ. Вошедший носил неполный доспех; это рыцарь смог определить по шагу, и характерному поскрипыванию ремней и пододетой под стальную защиту кожаной рубахи. Когда то он сам носил такую, давно, в прошлом. Зашуршал шепоток, потек дымкой, разрядился шорохом осторожно вытягиваемого из ножен кинжала. Остановился предупреждающим 'Сдурел? Спрячь! Сколь их там еще на улице ждеть?! Сама приперлася...У...с-ссука'.
-Хей, подельнички, - насмешливо, глумливо поинтересовался вошедший, прохаживаясь по трактиру. Остановился неподалек от связанного рыцаря. - Чего притихли? А? Стоять. - Окрик. Резко, хлестко, точно пригвождая к месту. - Куда собрался, мил человек? Пойди-ка сюда. Музыканты, а ну, вжарьте да повеселей! Гуляем сегодня!
И уже гораздо тише, спутнику:
-Вижу. К солтысу побежал, гнида. Ничего. Подождем и солтыса. Музыка, играй! Примете в компанию? По малой партеечке скинемся?
-Не робей, гуляки! - Звонко, серебристо выкликнул спутник второго. - На большак идем. Не горюй! Принимай, кто знает, что завтра станется? Сегоня милсдарыня наша добрая. Серебром платит, чистым золотцем! Никто не скажет, что Лесная Вольница чинит грабеж!
-Не к добру енто, - пробурчал Одноглазый, буравя фигуру замершую у стола злобно поблескивающим взглядом единственного глаза.
-Не к добру? - Переспросил голос. Казимир чуть повернул голову под рогожкой. Похоже, слыхал он этот голос уже. Слыхал.
Только тогда звучал он по иному.
Рыцарь не видел, не мог видеть блеск в зрачках вечерних гостей. Не видел блестящего нагрудника. Наплечника на правом плече. Ощерившейся, растопырившей лапки гибкой чудины, выгнувшейся, скалящей клыки. Плаща, метущего пыльный пол. И взглядов разбойникой, вперившихся в лицо человека.
-Кто я знаешь? -не спросил, утвердил голос. - А коли знаешь, так и играй. Друидов Круг? Ставку вдвое. Ну как, кто смелый? Игра. Дикий Друидов Круг.
Выдохнули, словно вместе с частичками душ своих, застучали отодвигаемыми лавками. Скрипнуло, звякнул металл.
-Ай люба моя Каля! Ай да Разбойница! - Певуче протянул спутник, - веселей, лиходеи! Сколопендра сегодня играет, не лютует! Музыка, жарь!
Да, этот голос ему уже доводилось слыхать. Смотри ты, почти седьмицу он добирался сюда без приключений, раз только пришлось шугнуть волчару головней, а после встречи с этой курвой неприятности уже обвешали его, как побрякушки чаклуна. Каля-разбойница... ну что случится с ним при ней на этот раз? И ведь случится, если сглаз прилип, то без ведуньи не отвертишься. Не зря он беспокоился тогда.
Хотя... сама она ничего ему не сделает, может, поможет даже? Хоть в благодарность... Хотя какая у них благодарность, у этих разбойников? За шесть лет изгнания Казимиру доводилось сходиться с наемниками, бродячими торговцами, вольными охотниками и даже эльфами, когда он следом за Лихором скрывался у его родни в Чащобе от сторожей обиженного шляхтича. И лишь с разбойниками погулять ему не довелось. Хотя пожить он с ними пожил... аж три дня... до первого набега.
Казимира еще мучили сомнения - он не мог уразуметь, заодно или нет с Одноглазым прибывшая разбойница. По разговорам не понять. Как будто девка здесь имеет уважение и даже опасную славу, но знает ли она о делишках желтоволосого? Не она ли предупредила его о нездешнем рыцаре, которого могут не искать?
А если знает, какой ему смысл оставаться под вонючей рогожей, под которой почти совсем не осталось воздуха и сильно воняло кошачьей мочой?
Трепыхнувшись, Казимир сумел высунуть взлохмаченную голову и с наслаждением вдохнул спертый воздух. Первое, что бросилось ему в глаза - незнакомый сапог у самого его лица. Чуть отодвинувшись, шляхтич задрал голову повыше, оглядывая вновь прибывших. Мимолетно взгляд его упал на трактирщика, и рыцарь успел желчно порадоваться - от наглой самоуверенности последнего не осталось следа. В рыбьих глазах просвечивал откровенный страх. И правильно, такие черви редко в авторитетах даже у такого сброда, как разбойники.
Каля сидела поодаль. Он не сразу ее узнал. Девка приоделась в легкий доспех, даже плащ нацепила. Ну дает, неужели впрявду считает себя воительницей? Хотя с нее станется. Наемники тоже бывают женщинами, это он знал наверняка, и еще он знал многих мужчин, мнивших себя воителями и сдохших потому, что каждый из них в свое время недооценил воителя-женщину. А эта... ладно носит доспех, и сидит он на ней, как влитой. Не впервой ей, выходит. Может, и вправду хороша в бою и доспех на ней не красы ради?
Казимир задрал голову повыше и неожиданно встретился с ней глазами. Но тут же отвел взгляд. Ни на кого из них он не засматривался особо - негоже ему, шляхтичу, вот так смотреть на смердов - снизу вверх. За годы его странствий он мог мириться с тем, что смерды обращались с ним, как с равным, но это время кончилось и он снова шляхтич, пусть даже они не желают это право за ним признавать!
Рыцарь коротко вдохнул и лег щекой на пол. Все равно он уже так замурзан, что даже свежая сажа с сапог не добавит ему грязи больше, чем уже есть.
Музыка гудела. Вибрировала, хрипло стонала. Перепугавшиеся было музыканты сумели оправиться, и взяв себя в руки, затянули для начала нехитрый мотив, постепенно разогреваясь, изгоняя подальше мысли о людях, сидящих за столом.
Первую партию игроки завершили быстро. Казимир припомнил, как Лихор пояснял ему отличия обычного Круга от Дикого. В Диком Друидовом Круге на столе малевали мелом большой эллипс и чертили на количество игровых пар. В него вбрасывались 'кости', представляющие собой фигуры животных, семена растений и камушки с рунами. Собрав попавшие на свою половину кости, игрок занимался подсчитыванием комбинации, после чего, в зависимости от выпавших фигур, добирал из колоды карты, чтобы составить обеспечивающую выигрыш комбинацию. Рыцарь припомнил, как эльф рассказывал о больших играх в Дикий Круг, щуря продолговатые глаза, таинственно и мечтательно улыбаясь. Новичкам в игре не стоило даже садиться за стол: в Дикий Круг их сжирали за одну-две партии, оставляя без денег и зачастую без одежды.
-Повышаю ставку, - разбойница бросила на стол тугой, серебряно звякнувший мешочек. - Чего приуныли, разбойнички?
-Видать как тебя, ласочка моя, узрели, так и захолонуло у них там, где у нормальных людей сердечишко. - Рассмеялся спутник Сколопендры, склоняясь над её плечом, чуть приобнимая. Казимиру хватило одного взгляда, чтобы рассмотреть фигуру Калиного спутника. Высокий рост, длинные, цвета гречишного меда волосы, собранные с висков в тонкие жгутики, скрепленные на затылке заколкой с сердоликовым листиком. Раскосые рысьи глаза лучились весельем, да и сам он был пронизан светом. Яркий, точно тропическая бабочка, стройный как стрела, подвижный и легкий, спутник разбойницы принадлежал к эльфам.
-Играешь вдвойне, Разбойница? - улыбнулся эльф, легко проводя точеной ладонью по волосам Сколопендры. Та нетерпеливо мотнула головой, сбрасывая с плеча тяжелую каштановую косу.
-По маленькой, Фэнн, неинтересно будет, - ответила девушка, указывая эльфу глазами на трактирщика. Тот как раз ставил на край стола поднос с кувшином вина и чарками. - Вино? - Девушка нехорошо усмехнулась. - Отведай ка ты сперва, хозяин. Да учти, пес шелудивый, если откажешься...
Трактирщик торопливо плеснул в первую попавшуюся под руку чарку, махом опрокинув в глотку. Из уголков губ потекло красным, закапало расхристанную на груди рубаху.
-Ну что ж, хорошо, - одобрила девушка, глядя в испуганные глаза трактирщика. - Фэнн, сходил бы лошадок проверил.
Эльф подбоченился, вздергивая тонкую соболиную бровь. Платье у него было под стать какому вельможе, все сплошь шитье золотом по голубому и зеленому, ладно облегающее стройную фигуру. Качнулись ножны меча, когда спутник Сколопендры чуть отставил ногу в сторону, перенося на неё вес тела. Казимир отметил необычную форму клинка: длинный и тонкий, в конце сужающийся словно игла.
-Что им будет, лошадкам, люба моя? - Спросил Фэнн, пожав плечами. - У тебя кстати лошаки в прикупе. А наших коней трактирщик пусть глянет. Окажешь милость, добрый человек?
Добрый человек не заставил себя просить дважды, убравшись из трактира с поразительным проворством. Музыканты остановились, вытирая лбы, переводя дух. Эльф рассматривал стол и кости, выпавшие каждому игроку.
-Не дело играть на серебро да злато, - Сколопендра прищелкнула пальцами, требуя себе карту. Одноглазый хмыкнул, отодвигая в сторону два черных зерна, и так же прикупая карту.
-Не дело, - согласился желтоволосый, стреляя глазами по трактиру.
-Что за кметок у вас там в углу? - небрежно осведомилась Каля, рассматривая полученную карту. -Небось для торговца держите? Продай. Не обижу, хорошую цену дам.
Компания заерзала, завздыхала. Дверь скрипнула, пропуская вернувшегося трактирщика. Разбойница изучала карты, эльф склонился к музыкантам, выспрашивая знают ли те какую то горскую песню. Главарь банды бросив быстый взгляд на трактирщика, чуть заметно кивнул.
-Еще вина? - Трактирщик склонился у локтя желтоволосого, торопливым шепотком делясь новостью. Выйдя на крыльцо, рыбоглазый мужчина так и замер, осоловело хлопая глазищами. На дворике не было ни единой души. Ни разбойников, ни солтысовых людей. Правда в другом конце села, там где стояла хата солтыса, метались фигуры и доносился гул голосов. Кони хрупали зерно, презрительно окинув человека равнодушным фиолетовым взглядом.
-Не продаем, мазель разбойница, - ухмыльнулся Одноглазый. - Товар хороший. Одного добра на нем будет на гривен на сто, иль две тысячи сто врибугских крон. А человек то заезжий. Так, мелочь перекатная. Нет, подождем еще. Да и зачем разбойникам невольник?
- В походе всякий человек на счету, - бросила Каля-Разбойница. - Сегодня семнадцатое число месяца багрянца (октября), стл быть лошаки (единороги) до второй четверти ночи неприрученные, что дает мне в прикуп две головы на круг. Сдай еще карту, бородач!
-До второй? А месяц на полный идет. Три дня до полнолуния, значит... - желтоволосый зашевелил губами, высчитывая, - значица руны повышаются на уровень. Но при неприрученных лошаках...
Казимир зевнул против воли: непосвященному весь этот высчет быстро начинал надоедать, нагоняя сон.
-Играем на человека со всеми его шмотками, - предложила Сколопендра, улыбаясь одними глазами.
-А взамен что проставишь? -быстро спросил Одноглазый.
-Взамен...а хоть вашу возможность уйти не тронутыми, и с деньгами.
-Что я слышу? - Эльф замер, негодующе глядя на спутницу. - Зачем тебе этот оборвыш? Меня не хватает?
Казимир гадко ухмыльнулся: по поведению и взглядам, даже ему, не знакомому человеку, было ясно, что меж разбойницей и спутником связь не только товарищеская, а и та, что связывает тела крепче веревки.
-Сыграть то можна, отчего нет...Только как ты собираешься уйти, Сколопендра, ежели здеся токмо ты вот с этим нелюдем?
Трактирщик ликовал, эльф мягко покачивался на носках под музыку. Сколопендра улыбалась. Уверенно, нагло.
-Оттого и предлагаю, - сказала как обрубила, - принимаешь, али спужался?
-Принимаю, - ответил главарь, кивая подельникам.
Музыка играла, эльф плавно пошел по кругу, вскидывая руки, отбивая ладонями такт...
Воспрянувший было рыцарь снова опустил голову, мысли в которой бродили безрадостные и полные смутной тревоги. Он уже понял, что разбойница его узнала. Эта партия игры затевалась исключительно ради него. Но зачем он ей? Не благодарности ж ради она его собралась выкупать. Казимир не верил в разбойничью благодарность. Не думалось ему, что ежели сейчас карта ляжет ей, она заберет его с собой, чтобы после отпустить. Так зачем? Неужто вправду - эльфа подменять, когда того не будет рядом?
Казимир едва не улыбнулся. Вряд ли разбойница обрадуется такой подмене. Полюбовник он безыскусный, уж наверняка эльф-то куда как опытнее в таких делах, смазливая рожа так и светится этим опытом. А уж скакать, как этот лесной козлик Казимир не сможет и подавно. И не будет. Пусть уж они как-нить без него.
А может... об этом не хотелось даже думать, слишком оно казалось несбыточным, но что ежели... Каля знала, кто он. Что ежели она решила оказать услугу новому комесу - в обмен на услугу с его стороны? Очень хотелось бы, чтоб так и было. Но так ли он понял намерения разбойницы?
Хотя, могет быть что и эльф ей не хорош, ишь, как засуетился, лесная тварь. Казимир усмехнулся уголком рта, еще раз на всякий случай пробуя ремни, стягивавшие его запястья. Два года эльф был его товарищем и он знал об этих нелюдях многое, чего не знали другие - в частности об удивительно остром зрении эльфов. А этот даже не сумел углядеть в "оборванце" в углу благороднорожденности, иначе не отзывался бы о Казимире так презрительно. Наследник знал, что спутать его с обычным кметом нельзя даже спьяну. Наемники, с которыми он связывался, и те, не ведая его роду-племени как один звали Шляхтичем. Или эльф притворяется, сбивает ему цену? Ревнует? Ой ли. Могет быть в самом деле надоел... Ну тогда Каля просчиталась. Казимир надоест ей еще быстрее.
Все едино лучше, чтобы его увезла разбойница. Сбежать от нее будет проще. Дорогу он найдет, по родным местам шастать сподручнее, чем по владениям Зергина-мечника. А работорговец забрал бы его в цепях, у него в таких делах глаз наметан. Не сказать, чтобы Казимир был так уж хорош да умел в бою, но все же воин. А от воина всего ждать приходится. Интересно все же, кому мог понадобиться такой опасный невольник?
Хотя может статься что разбойнице нужны новые кметы в "вольницу". Все может быть.
Связанному на немытом полу Казимиру нечем было заняться кроме как домыслами. Игру он все едино не понимал. Ремни оставались тугими. Оставалось только ждать, кому повернется удача.
Фэнн плыл в танце. Не обращая внимания на зыркающих разбойников, на ухмылку трактирщика. Изгибал стан, плавно вскидывая над головой руки, отбивал каблуками ритм танцу. Носок, каблук, притопнуть - поворот и снова, то шибче то почти останавливаясь. Трактир дышал, точно раненный зверь. Тоненько взвизгивал свирелью, ворчал барабанами. Иногда мурлыкал гуслями, что под, облаченными в стальные 'прищепки' пальцами гусляра звенели, жаловались всему миру. Народу в трактире набилось с начала вечера предостаточно. Лежа на полу, Казимир заметил как торопливо, где подшаркивая,а где почти бегом, некоторые кметы спешили покинуть помещение, стоило там появиться эльфу со спутницей. Разбойница казалось не замечала творящегося вокруг, хотя рыцарю отлично были видны и все темнее сжимающийся круг кметов, и злобные, хищные взгляды, бросаемые подельниками в сторону девушки.
-Посчитаться хорошо бы, - обронила та, потягиваясь, выпрямляя спину. Звучно скрипнули кожаные ремни, стягивающие доспех. Серебряная фигурка сколопендры, украшающая наплечник, дернулась, стоило разбойнице протянув руку, выложить перед собой карты. - У кого сколько?
Казимир обратился в слух. Первым поднял карты желтоволосый детина, заправила и главарь разбойничьей шайки, недовольно хмурящий соломенного цвета брови.
-Три омельника, кость и полускивка, - хмыкнул Одноглазый, ухмыляясь едва ли не до ушей. - не плохо. Токмо седнича мне везеть больше. Ну ко, поглядим, какая тут картинка?!
На руках у Одноглазого собралась сильнейшай, насколько Казимир мог припомнить по объяснениям Лихора, комбинация. Две кости, подкрепленные двумя зернами и омельником, при подсчете перехода ночи считались крепкой комбинацией. Но не выигрышной. Если бы не подкреплялись тремя лошаками в картах, при переходе на наступивший восемнадцатый день багрянца. Откинувшись от стола, мужчина победоносно ухмыльнулся, показывая пожелтелые от табака зубы. Что было сил хлопнул по столу ладонью, аж чарки подпрыгнули.
-Круг. - Объявил Одноглазый, сверля разбойницу единственным уцелевшим глазом. - Продулась, милява! Скивка и, - мужчина вытянул шею, оценивая игровые кости девушки, - омельник при двух костях что мертвому пуховая постель. Ни согреть, ни костям мягче лежать не станет! Открывай карты, девка, - подбодрил под хохот подельников Одноглазый. - Видать свезло нам сёдни! Ох и све...
Одноглазый поперхнулся бахвальством. Не торопясь, без улыбки, без кой либо тени эмоции эмоции, Сколопендра перевернула карты 'рубашкой' вниз.
-Три лошака и замена в костях! - хрипло каркнул чей то голос в стороне. - В переходе на чверть ночи...При трех черных, омельники стают перевертышами, что дает в окончательный прикуп...Этта ж...
-Четыре единорога! - танцующий эльф оказался за спиной Одноглазого, покачиваясь в такт музыке. - Браво, ласочка!
-Дикий Друидов Круг, вот что дают четыре неприрученных лошака. - Завершила Каля-Разбойница. И улыбнулась. Страшно улыбнулась.
Не окончив фигуры танца, разворачиваясь в движении, эльф рванул из ножен клинок, всаживая лезвие желтоволосому аккурат в место перехода шеи в плечо. Взвыли кметы, подались толпой разбойники, вскакивая, хватаясь за мечи. Закипела бойня. Фэнн словно и не прерывал пляску: двигался, наносил удары, кружил, чертя воздух сверкающими росчерками клинка.
-Режь-убивай! - Закричала Сколопендра, вскидывая над головой оружие.
Дралась разбойница страшно. Казимир видал, как бьются кметы, как на ярмарках мужики мутузят друг друга. Видал и рыцарские поединки, честь по чести, по традиции, да по званию.
Сколопендра дралась без правил. Рубила направо и налево, пинала в пах, колола тонким шипом на обухе клевца.
- Ааааа, курва! - Заорала разбойница, размахиваясь и всаживая лезвие в бок шустрому мужичонке с ножом наперевес.
Шляхтич дернул головой, пригибаясь под просвистевшим по верху мечом, выбитым из руки разбойника эльфом. Сколопендра буйствовала, выказав недюжинную сноровку в обращении с чеканом: следующий нападавший ухнул на пол, дрыгая ногами. На месте лицца осталась зияла кровавая вмятина.
На крыльце загрохотало. Коротко взвыла и умолкла собака. Двери рывком распахнулись, и внутрь хлынула толпа кметов с рогатинами и вилами. Казимир выругался: против длинных рогатин обоим разбойникам было не устоять, не смотря на умение обращаться с оружием и мастерство, показанное обоими. Позади толпы голосил баритон, призывая '...живьем брать паскудников!' Как понял рыцарь, это и был сам солтыс, благоразумно держащийся подальше от центра. Неожиданно к воплям толпы прибавился еще один звук. Кметы, застрявшие в дверях подались вперед, теснимые напирающими сзади, вдавливающими их в трактир. Отступившая в угол разбойница быстро мотнула головой в сторону Казимира.
-Везет тебе, рыцарь, - проговорил эльф, взмахом клинка рассекая путы на руках и ногах шляхтича. Трактир оглашали окрики и ругань пришельцев, прокладывающих с улицы дорогу. - Каля так спешила, что остальные, я думал не успеют за нами. Ну, держи руку! На ноги, шляхтич, на ноги вставай!