Биомеханизм Осирис-0811602 пробудился ото сна на рассвете последнего дня своего существования. Хотя тусклый свет электрических ламп трудно сравнить с рассветом, а блокировку чувственных восприятий и обмена веществ - со сном, сам Осирис любил называть эти вещи именно так: рассвет и сон. Осирис открыл большие блестящие глаза, и радужка на миг осветилась изнутри, такое же свечение пробежало по сети нановолокон, что отчетливо виднелись под кожей его безволосого черепа.
Осирис повел плечами: суставы двигались уже не так легко, как пять сотен лет назад - живая ткань начала постепенно разлагаться и отслаиваться, кое-где из-под посиневшей кожи торчали разноцветные провода; подтянул завязки на высоких сапогах, поправил тяжелые металлические нарукавники с множеством пазов, кнопок, портов и экранчиков, и направился в центр управления подземной электростанцией.
Шагая по лестницам и коридорам, Осирис представлял те, уже древние, времена, когда великая война была в самом разгаре и вроде бы шла хорошо для его страны. Почти каждый день на улицах столицы проводились военные парады, и репортерские камеры с высоты птичьего полета демонстрировали зрителям, как чернели офицерские мундиры на фоне серебристых солдастских доспехов, сверкавших на солнце, как за пехотой величаво двигались приземистые широкие танки и шли высокие и изящные шагающие бронемашины, а над ними в небе стремительно носились скоростные истребители, построившиеся в звенья по три. Дети снова хотели стать солдатами, на стариков волнами накатывали воспоминания о былой бранной славе, мужчины с ревностью косились на жен, которые восторженно визжали от лукавых взглядов здоровяков-сержантов. И тогда, пять с лишним веков назад, Осирис был частью всего этого великолепия. Он свято верил в непогрешимость новых внешнепоитических курсов и программ лидеров страны, у него дух захватывало от одной мысли о предстоящих битвах, от нетерпения он весь дрожал, и его ладони обильно потели под плотными кожаными перчатками. Тогда Осирис был еще человеком: подтянутым и широкоплечим, светловолосым и голубоглазым. И звали его тогда как-то по-другому.
Осирис остановился на минуту, отгоняя видения прошлой жизни. Престарелый киборг протер костяшками пальцев глаза и, прихрамывая, зашагал дальше. Ветер хрипло завывал под потолком длиного коридора, раскачивая лампы, звук шагов Осириса эхом отдавался в пыльных комнатах без дверей. Осирис оказался у широкой лестницы с высокими ступенями, которая вела под самый потолок к массивной двустворчатой двери. Справа от нее в стену была впаяна небольшая прямоугольная панель с треснувшим экраном и круглым портом.
Биомеханизм поднялся по ступеням и замер у дверей. Он поверить не мог, что его жизнь подошла к концу. Он не любил называть свою жизнь функционированием. Под старость к нему вернулись чисто человеческие чувства и желания. Странно. Осирис присел на ступеньку и задумался. Какое-то необычное чувство навалилось на него, как будто на плечи положили тяжелый бетонный блок. Наверное, тоска. Хотя Осирис и признался себе пару дней назад, что люто ненавидел каждый день в этом затхлом склепе, умирать как-то не хотелось. Осирис знал, каждый БМ знал, что ни один его собрат не доживал до такого возраста - 500 лет, никогда ни один киборг не функционировал полный срок "годности". Точнее им не давали дожить, их отключали. Все железо перерабатывали, а немного плоти: живую ткань мозга, кожу и хрящи - просто выбрасывали.
Прямо с парада войска шли на войну. На просторном поле приземлялись огромные десантные корабли. Пехота плотными шеренгами поглощалась черными провалами ворот вместительных отсеков, танки цеплялись в многочисленные пазы под короткими крыльями, как раз между турбинами вертикального взлета, шагающие машины ловко запрыгивали в специальные стальные клетки. Завораживающее зрелище. Человек-Осирис с трудом мог сдержать улыбку. Врагу не устоять. Неужели враг настолько глуп, что дерзнул сопротивляться такой силе? На поле собрались целые толпы зевак. Некоторые голосили, перекрикивая гомон многотысячной толпы, пытались докричаться до своих мужей, братьев, сыновей, некоторые с восторгом глядели на солдат, махали им руками, а сами солдаты одаривали гражданских снисходительными улыбками, некоторые одобрительно покачивали головами, глядя, как мощный танк выплевывает из-под себя комья грязи, некоторые ломали себе шеи, пытаясь поймать взглядом в небе над головой блестящий росчерк истребителя. Разум каждого живого существа, кто собрались в то время на том клочке планеты, был заражен таким острым фанатизмом, когда чувство страха нейтрализуется, когда хочется побросать семьи и бежать скорей на корабль, совершать героические глупости. Влекомый строем однополчан, Осирис поднялся по трапу на корабль и занял свою нишу, где немедленно был оплетен сетью ремней безопасности, а откуда-то сверху опустился страховочный поручень. Корабль загудел и оторвался от земли.
Осирис поднялся со ступени и подошел к двери. Из его нарукавника выдвинулся длинный острый стержень, который киборг вогнал в порт на панели. Треснувший экран моргнул, и створки медленно разъехались. Центр управления станцией - тесная кубическая комната с целым калейдоскопом экранов, шкал и портов. Центр управления не знает, что такое тишина: там всегда все пищит, щелкает, шуршит и скрипит. Осирису необходимо заходить сюда раз в день. На часок. А потом целый день он предоставлен сам себе. Он с ужасом осознал, что последний день проведет точно так же, как все остальные - подыхая от скуки. Несмотря на беспокойство, Осирис уверенно манипулировал штекерами и инфракрасными излучателями на его нарукавниках: нужно сверить много данных со счетчиков, проверить уровень выработки, переключить нагрузку с одного блока турбин на другой...
Последние несколько недель Осириса одолевал вопрос, много вопросов: почему никто не приходит на смену, ведь двое других биомеханизмов, что работали вместе с ним, уже больше сотни лет как отключены, почему нет новостей сверху, ведь, если рассуждать в соответсвие с обстоятельствами, война должна была длиться уже около трех веков (может все слишком заняты, убивая друг друга, и до работяги-киборга никому нет дела?), почему, в конце концов, эту электростанцию вообще не закроют, ведь выработка энергии упала до такого предела, что едва хватало поддерживать освещение на самой станции, а ее экспорт наверх исчислялся смехотворными цифрами. Но единственные инструкции для БМ Осирис-0811602 - поддерживать работу станции и ждать дальнейших инструкций. Невыносимо.
Осирис вспомнил ту жгучую обиду, что овладела им, когда его десантный корабль тряхнуло так, что некоторым солдатам переломало все ребра страховочными поручнями и ремнями безопасности. Весь полет Осирис сгорал от нетерпения: он жаждал подвигов, он мечтал ощутить пульсацию адреналина в крови, он мечтал услышать свист пуль над головой и оглушительный грохот рвущихся снарядов, но вместо этого его ждала бесславная гибель в огромном железном гробу. Его корабль подбили как раз тогда, когда тот собирался приземлиться и изрыгнуть из себя море плоти закованной в сталь. Заветной мечтой Осириса стало спасение чьей-нибудь жизни. Он грезил, он был одержим этой идеей, но пришлось спасать его самого.
Осирис прекратил свои манипуляции. Его кулаки непроизвольно сжались. В нем проснулся тот давно мертвый пехотинец, такой безрассудный и такой голубоглазый. Киборг от души ударил по цветным панелям главного компьютера: хрупкое стекло экрана разбилось, несколько кнопок отвалилось. Он поспешил на склад. Дилетант опешил бы, увидь он такой истеричный биомеханизм, а профессионал легко бы все объяснил. И тотчас стало бы ясно, почему БМам не дают дожить тот срок, который дают им их технические характеристики. С возрастом биологический компонент в мозгу начинает доминировать над механическим. Можно сказать, мозги заживают: живая ткань обволакивает нановолокно и со временем вытесняет его. Это как цветок, пробившийся из-под асфальта. Плоть побеждает сталь. Жизнь побеждает смерть.
Осирис подхватил первую попавшуюся ржавую винтовку и пару обойм. Скорей на поверхность, скорее в бой. Он не думал, как доберется до военных, не думал, как отреагирует начальство. Ему захотелось компенсации за все пятьсот лет нудного однообразного труда на богом забытой электростанции в захолустном промышленном городке. Осирис подбежал к массивным дверям, закрывающим выход на свободу. Наконец. Он провел пальцами по шершавому металлу дверей, и не без дрожи увидел, как кожа зацепилась за шероховатости и легко слезла, повиснув полупрозрачными синюшными тряпочками. Застарелая рана под ключицей, куда угодил острый обломок страховочного поручня, заныла - Осирис с трудом удержался на ногах. Откуда-то из глубины его утробы вылетел и застучал о стенки коридора отчаянный стон. Он не успеет. Опираясь на винтовку, Осирис доковылял до электронного замка и активировал его выдвижным стержнем. Панель пискнула, и тяжелые створки медленно и с трудом начали раздвигаться. Солнечные лучи, едва между металлом образовалась щель, немедленно протиснулись внутрь сумрачного коридора, упали на темную фигуру Осириса, как будто разрезая его пополам. Осирис изумленно глядел на светопреставление, что разыгрывалось перед ним, на величественный столп света, что все ширился и ширился. Больше пяти веков не видел он света дня - только его тусклое подобие. Осирис шагнул вперед.
Сначала осирис никак не мог привыкнуть к дневному свету. Он несколько минут стоял, прикрыв рукою глаза, и ничего не видел - только яркое белое свечение. Когда же, наконец, его глаза адаптировались к новому освещению, Осирис похолодел. Вокруг была пустыня. Ни домов, ни дорог, ни захолустного промышленного городка. Солнце клонилось к западу, и в его лучах тучные барханы грели свои широкие спины, воздух дрожал над ними. Осирис оглянулся и посмотрел наверх: над ним возвышалась поражающая своими размерами пирамида - надземная часть подземной электростанции. Когда же миновали первые волны сильнейших эмоций, несчастный Осирис заметил, что у пирамиды скопилось довольно много необычного народу. Смуглые, в набедренных повязках, с золочеными браслетами на запястьях и с полосатыми накидками на головах, они с расширенными от ужаса и благоговения глазами рассматривали закованную в железо бритоголовую фигуру биомеханизма. Осирис ослабел и упал на колени, они широко раскинул руки навстречу заходящему солнцу.