Биомеханизм Осирис-0811602 пробудился ото сна на рассвете последнего дня своего функционирования. Хотя тусклый свет электрических ламп трудно сравнить с рассветом, а блокировку чувственных восприятий и обмена веществ - со сном, сам Осирис любил называть эти вещи именно так: рассвет и сон. Осирис открыл большие блестящие глаза, и радужка на миг осветилась изнутри, такое же свечение пробежало по сети нановолокон, которые отчетливо виднелись под кожей его безволосого черепа.
Осирис повел плечами: суставы двигались уже не так легко, как пять сотен лет назад - живая ткань начала постепенно отслаиваться, кое-где из-под посиневшей кожи торчали разноцветные провода; подтянул завязки на высоких сапогах, поправил тяжелые металлические нарукавники с множеством пазов, кнопок, портов и мониторов, и направился в центр управления подземной электростанцией.
Шагая по лестницам и коридорам, Осирис представлял те, уже древние, времена, когда великая война была в самом разгаре и вроде бы шла хорошо для его страны. Почти каждый день на улицах столицы проводились военные парады, и репортерские камеры с высоты птичьего полета демонстрировали зрителям, как чернели офицерские мундиры на фоне серебристых солдатских доспехов, сверкавших на солнце, как за пехотой величаво двигались приземистые широкие танки и шли высокие и изящные шагающие бронемашины, как в небе стремительно носились скоростные истребители, построившиеся в звенья по три. Дети снова хотели стать солдатами, на стариков волнами накатывали воспоминания о былой бранной славе, мужчины с ревностью косились на жен, которые восторженно визжали от лукавых взглядов здоровяков-сержантов. И тогда, пять с лишним веков назад, Осирис был частью всего этого великолепия. Он свято верил в непогрешимость новых внешнеполитических курсов и программ народных лидеров, у него дух захватывало от одной мысли о предстоящих битвах, от нетерпения он весь дрожал, и его ладони обильно потели под плотными кожаными перчатками. Тогда Осирис был еще человеком: подтянутым и широкоплечим, светловолосым и голубоглазым. И звали его тогда как-то по-другому.
Осирис остановился на минуту, отгоняя видения прошлой жизни. Престарелый киборг протер костяшками пальцев глаза и, прихрамывая, зашагал дальше. Ветер хрипло завывал под потолком длинного коридора, раскачивая лампы, звуки шагов Осириса эхом отдавались в пыльных комнатах без окон. Осирис оказался у широкой лестницы с высокими ступенями, которая вела под самый потолок к массивной двустворчатой двери. Справа от нее в стену была впаяна небольшая прямоугольная панель с треснувшим экраном и круглым портом.
Биомеханизм поднялся по ступеням и замер у дверей. Он поверить не мог, что его жизнь подошла к концу. Он не любил называть свою жизнь функционированием. Под старость к нему вернулись чисто человеческие чувства и желания. Эмоции смущали и пугали его. Осирис присел на ступеньку и задумался. Какое-то необычное чувство навалилось на него, как будто на плечи положили тяжелый бетонный блок. Ему захотелось прилечь. Хотя Осирис и признался себе пару дней назад, что люто ненавидел каждый день в этом затхлом склепе и что смерть стала бы милосердным избавлением, но умирать он как-то не хотел. Осирис знал, каждый БМ знал, что ни один его собрат не доживал до такого возраста - пятьсот лет, никогда ни один киборг не функционировал полный срок "годности". Их выключали. В один прекрасный день за биомеханизмом приходили двое лаборантов. Железо уходило на переработку, а немного плоти: живая ткань мозга, кожа и хрящи - на свалку.
Прямо с парада войска шли на войну. На просторном поле приземлялись огромные десантные корабли. Пехота плотными шеренгами поглощалась черными провалами ворот вместительных отсеков, танки цеплялись в многочисленные пазы под короткими крыльями, как раз между турбинами вертикального взлета, шагающие машины ловко запрыгивали в специальные стальные клетки. Завораживающее зрелище. Человек-Осирис с трудом мог сдержать улыбку. Врагу не устоять. Неужели враг настолько глуп, что дерзнул сопротивляться такой силе? На поле собрались целые толпы зевак. Одни срывали голоса, пытаясь перекричать многотысячную толпу, чтобы попрощаться со своими мужьями, братьями, сыновьями, другие - с восторгом глядели на солдат, махали им руками, а сами солдаты одаривали гражданских снисходительными улыбками, третьи - одобрительно покачивали головами, глядя, как мощный танк выплевывает из-под себя комья грязи, четвертые - ломали себе шеи, пытаясь поймать взглядом в небе над головой блестящий росчерк истребителя. Разум каждого живого существа, кто собрались тогда на том клочке планеты, был заражен острым фанатизмом, когда чувство страха нейтрализуется, когда хочется побросать семьи и бежать скорей на корабль, совершать героические поступки. Влекомый строем однополчан, Осирис поднялся по трапу на корабль и занял свою нишу, где немедленно был оплетен сетью ремней безопасности, а откуда-то сверху опустился страховочный поручень. Корабль загудел и оторвался от земли.
Осирис поднялся со ступени и подошел к двери. Из его нарукавника выдвинулся длинный острый стержень, который киборг вогнал в порт на панели. Треснувший экран моргнул, и створки двери медленно разъехались. Центр управления станцией - тесная кубическая комната с целым калейдоскопом экранов, шкал и портов. Центр управления не знает, что такое тишина: там всегда все пищит, щелкает, шуршит и скрипит. Осирису необходимо заходить сюда раз в день. На часок. А потом целый день он предоставлен самому себе. Он с ужасом осознал, что последний день проведет точно так же, как все остальные - подыхая от скуки. Несмотря на беспокойство, Осирис уверенно манипулировал штекерами и инфракрасными излучателями на его нарукавниках: нужно сверить много данных со счетчиков, проверить уровень выработки, переключить нагрузку с одного блока турбин на другой...
Последние несколько недель Осирис задавался вопросом, многими вопросами: почему никто не приходит на смену, ведь двое других биомеханизмов, что работали вместе с ним, уже больше сотни лет как отключены? Почему нет новостей сверху? Ведь прошло столько лет - война должна была длиться уже около трех веков (может, все слишком заняты, убивая друг друга, и до работяги-киборга никому нет дела?). Почему, в конце концов, эту электростанцию вообще не закроют? Ведь выработка энергии упала до такого предела, что едва хватало поддерживать освещение на самой станции, а ее экспорт наверх исчислялся смехотворными цифрами. Но единственные инструкции для БМ Осирис-0811602 - поддерживать работу станции и ждать дальнейших инструкций. Невыносимо.
Осирис вспомнил ту жгучую обиду, что овладела им, когда его десантный корабль был сбит. Тряхнуло так, что некоторым солдатам страховочными поручнями и ремнями безопасности переломало все ребра. Весь полет Осирис сгорал от нетерпения: он жаждал подвигов, он мечтал ощутить пульсацию адреналина в крови, он мечтал услышать свист пуль над головой и оглушительный грохот рвущихся снарядов, но вместо этого его ждала бесславная гибель в огромном железном гробу. Его корабль подбили как раз тогда, когда тот собирался приземлиться и изрыгнуть из себя море плоти закованной в сталь. Заветной мечтой Осириса стало спасение чьей-нибудь жизни. Он грезил, он был одержим этой идеей, но пришлось спасать его самого.
Осирис решил, что настало время действовать. К черту электричество - только бой мог облегчить кончину биоробота, только боем мог он доказать свою полезность. Осирис прекратил свои манипуляции. Но сначала нужно поквитаться со станцией. Робот сжал кулаки - в нем проснулся тот давно мертвый пехотинец, безрассудный и импульсивный. Киборг от души ударил по цветным панелям главного компьютера: хрупкое стекло экрана разбилось, несколько кнопок отвалилось. Осирис впечатал кулак в главный монитор, пробив в нем внушительную дыру. На пол посыпались осколки стекла и обломки пластика. Вдруг рубка осветилась тревожным красным светом, а двери с лязгом захлопнулись. Осирис, высокотехнологичный киборг, по сути, гибрид компьютера и человека, который знает и помнит все о себе и о своей задаче, забыл об автономной системе безопасности, реагировавшей не только на внешнюю угрозу, но и на внутреннюю. Рубка оказалась наглухо запечатана. А в ключевых местах узких коридоров станции из стен выдвинулись спаренные крупнокалиберные пулеметы. Как же горько робот пожалел о содеянном. Он беспомощно сполз по стене. Можно было беспрепятственно покинуть это гиблое место. Просто выйти. Но слишком сильна была обида на судьбу. Осириса охватило отчаяние. Все кончено. Никакого боя не будет.
Нет. Осирис решительно расправил плечи. Бой будет. Робот бросит вызов всей громаде подземной электростанции. Он выберется отсюда. Вскоре покореженная его же собственными кулаками металлическая панель была снята с главного компьютера. Только робот мог разобраться в чудовищном Гордиевом узле проводов, блоков памяти, шин - Осирис вытащил из самой глубины компьютерного нутра несколько оголенных разноцветных проводов, зачистил их и намотал на контакты своих нарукавников. Вспомогательные мониторы главного компьютера моргнули несколько раз, два или три из них тут же погасли. Киборг с ужасом смотрел на план электростанции - большая часть коридоров была в огне! Полыхали целые километры коридоров. Ветхая проводка охранных турелей не выдержала - провода искрили, изоляция плавилась и капала на кучи ветоши, которая скопилась за пять сотен лет. Очаги возгорания возникали на станции повсюду. Из-за чадящих кострищ, где плавились и горели мотки изоляционного пластика, остатки древней деревянной мебели, кортонные коробки и прочий мусор, трубы раскалились и лопнули, извергая потоки горячего пара. Вышедшие из-под контроля автоматики пулеметы стреляли куда попало. Противопожарные разбрызгиватели-спринклеры беспомощно шипели - порошок в них уже сто лет как превратился в комки. Все это Осирис увидел на планах. По спине побежали мурашки - выбраться будет очень нелегко.
Целые сутки искалеченный Осирис-человек провел в разбившемся десантном корабле. Он не мог толком ни вздохнуть, ни пошевелиться - ноги передавило массивным фрагментом корпуса, а под ключицей торчал блестящий обломок страховочного поручня. Медслужба нашла его на рассвете - услышали плач. Все двадцать четыре часа молодой десантник провел в нечеловеческих муках. Кровь из разбитого лба заливала глаза, смешиваясь со слезами, превращая его лицо в жуткий иконоподобный лик. Медслужба увидела его и побледнела - в закопченной глубине десантного отсека светилось белесое лицо, от опустевших голубых глаз до подбородка которого тянулись дорожки запекшейся крови. Последнее, что запомнил сам Осирис, был болезненный укол шприца в шею.
Сейчас Осирис подключил все возможности своего кибертела, чтобы разблокировать двери и вырубить турели. Тело Осириса сводила жестокими судорогами от каждого скачка напряжения. Но дверь все-таки поддалась. К счастью, в этом коридоре гореть было нечему. Осирис сбежал вниз по лестнице и с ужасом заметил направленно в его сторону спаренное дуло пулемета. Но пулемет на появление взбунтовавшегося служащего станции никак не отреагировал. Заклинило. Радости Осириса не было предела. Подвывая от нетерпения, он поспешил в оружейную. Дилетант опешил бы, увидь он такой истеричный биомеханизм, а профессионал легко бы все объяснил. И тотчас стало бы ясно, почему БМам не дают дожить тот срок, который дают им их технические характеристики. С возрастом биологический компонент в мозгу начинает доминировать над механическим. Можно сказать, мозг заживает: живая ткань обволакивает нановолокно и со временем вытесняет его. Так цветок пробивается из-под асфальта. Плоть побеждает сталь. Жизнь побеждает смерть.
Осирис бежал и ни разу не задумался, как доберется до военных и как отреагируют на его "восстание" набольшие. Его взгляд застилали видения последнего боя с врагом. Он и думать забыл, что электростанция еще не побеждена, что не все ее пулеметы заклинило. Радужные мечты были оборваны самым кошмарным образом. Осирис не глядя влетел в коридор оружейной, длинный и хорошо простреливаемый. Его задело очередью из слетевшего с катушек пулемета. Осирис упал - над головой просвистело еще несколько очередей - и быстро отполз обратно за угол. Очередью из тела Осириса вырвало целый кусок плоти - в правом боку зияла сквозная дыра, наружу показались ребра.
С трудом киборг поднялся на ноги и заковылял подальше от оружейной к выходу. Осирис осознал, что это проснувшийся в нем человек превратил станцию в полыхающий ад. Осирис с холодным равнодушием отметил, что за все пятьсот лет его службы, на станции не произошло ни одной аварии. Робот-Осирис выполнял свою работу безупречно. Как человек Осирис реализоваться не смог, ни тогда, ни сейчас, пять веков спустя.
Путь через станцию почти убил Осириса. Несколько раз ему приходилось прыгать через плотные потоки горячего пара, он проходил через огонь и пули. К воротам добралось почерневшее израненное существо. Осирис медленно подошел к массивным дверям, закрывающим выход на свободу. Наконец. Он провел пальцами по шершавому металлу дверей, и не без дрожи увидел, как кожа зацепилась за шероховатости и легко слезла, повиснув полупрозрачными лоскутами.
Осирис доковылял до электронного замка и огляделся. Слева и справа от двери в пол были вмонтированы две ржавые пулеметные турели. Пулеметные дула смотрели на робота без всякого сочувствия. Осириса больше не волновала его судьба. Он победил станцию, и от свободы его отделял один шаг. Киборг активировал электронный замок выдвижным стержнем.
Панель пискнула, и тяжелые створки медленно и с трудом начали раздвигаться. Солнечные лучи, едва между металлом образовалась щель, протиснулись внутрь сумрачного коридора, упали на темную фигуру Осириса, как будто разрезая его пополам. Он изумленно глядел на светопреставление, что разыгрывалось перед ним. Больше пяти веков не видел он света дня - только его тусклое подобие.
Сначала Осирис никак не мог привыкнуть к естественному свету. Он несколько минут стоял, прикрыв рукою глаза, и ничего не видел - только яркое белое свечение. Когда же, наконец, его глаза привыкли, Осирис похолодел. Вокруг была пустыня. Ни домов, ни дорог, ни города. Солнце клонилось к западу, и в его лучах тучные барханы грели свои широкие спины, воздух дрожал над ними. Осирис оглянулся и посмотрел наверх, на поражающую своими размерами пирамиду - надземную часть подземной электростанции. Когда же миновали первые волны сильнейших эмоций, несчастный Осирис заметил, что у пирамиды скопилось довольно много необычного народу. Смуглые, в набедренных повязках, с золочеными браслетами на запястьях и с полосатыми накидками на головах, они с расширенными от ужаса и благоговения глазами рассматривали угловатую и обгоревшую фигуру биомеханизма. Осирис ослабел и упал на колени, и широко раскинул руки навстречу заходящему солнцу.