Аннотация: Просто рассказ, навеянный ярким сном. Не знаю какой жанр, но поставил в эзотерику.
Последний взрыв от мины раздался совсем рядом, взметнув в воздух пыль и тяжелую каменистую почву. Слава богу, никого не задело, не посекло осколками и камнями, а то нас и так мало осталось. Рядом сидел Иваныч в окопчике и, неистово молясь, прикрывал беззащитную спину плоскостью саперной лопаты. Он всегда так делал во время минометного обстрела. Когда последние камни упали на землю, Иваныч расправил плечи и осторожно поднялся.
- Выдыхается фриц, - проговорил он, стряхивая с плеч осевшую пыль, - видимо тоже без боеприпасов. - Старшина приподнял голову над бруствером окопа. - Похоже, попрут скоро....
Эх, третья атака за день. Проклятая высотка, далась же она немцам! Вчера, едва успели ее занять и окопаться, как пришлось держать оборону. Два раза фрицев отбрасывали, что пытались взять высотку нахрапом, положили их около двух десятков. А сегодня они подтянули минометы и полдня по нам долбили. Вот так выпустят с полсотни мин и идут в атаку, пока мы отходим от обстрела. Но мы их отбрасывали, хоть и дорогой ценой это нам стало. Три четверти от второго взвода полегло, а из нашего отделения вообще осталось всего три человека - Иваныч, я и Федя Уфимцев. И патронов кот наплакал...
- Идут, гады, - пробормотал себе под нос старшина. - Не удержим мы их.... Ну что, Семен, примыкай штык. И не дрейфь...
Легко сказать не дрейфь.... Я боялся, руки и коленки дрожали, а губы шептали беззвучную молитву. Кое-как примкнул штык к своей мосинке и приподнял голову над бруствером. А там...
А там немец пёр. Много солдат в серой пыльной униформе, короткими перебежками, прикрывая друг друга огнем, неумолимо и быстро приближались к рубежу.
Ивыныч выстрелил не дожидаясь команды. Вроде в кого-то попал и тут же, лихорадочно передернув затвор, стрельнул еще раз. И вслед за ним открыли огонь остальные оставшиеся в строю бойцы, стремясь сорвать очередную атаку.
Все-таки немцев было слишком много нашей немногочисленной обороны. Они быстро приблизились, прижимая частым огнем защитников, и попрыгали в окоп, навязывая выгодный для них ближний бой. В наш окопчик свалилось сразу несколько фрицев. Одного Иваныч успел приголубить прикладом по небритой физиономии, зато второй, не стал искушать судьбу, а из-за спины своего падающего товарища срезал старшину короткой, на два патрона, очередью. Перешагнул убитого и стремительно направился ко мне.
А патронов у меня уже не было. Поэтому я встретил немца ударом штыка в грудь, как учили. Но тот был ловок. Прянул в сторону и сбил автоматом удар. А пока я одергивал назад бесконечно длинную винтовку, он подскочил ко мне и тем же самым автоматом со всей силы ударил мне в лицо. Это было больно. Руки сами собой бросили оружие и попытались защитить лицо от второго удара. Немец не замедлил себя ждать - ударил еще раз, потом еще и еще. Без жалости бил автоматом по голове, рукам, шее. Ломал мне пальцы, выбивал зубы и рассекал плоть на голове грубыми краями приклада. Бил куда придется с одной единственной целью - убить. Кажется, я от страха орал. Мне было больно, больно до безумия и ничего я с этим поделать не мог, разум уже не мог приказать телу хоть как-то изменить ситуацию в свою пользу.
И вот в какой-то момент удары прекратились. Несколько долгих секунд я ожидал новой порции беспощадной боли, но ее не было и потому я рискнул отнять руки от лица и приоткрыть глаза. Увы, мой мучитель никуда не делся. Он стоял в шаге от меня и держал в руках мою мосинку. Увидев, что я с ужасом смотрю на него, фриц зло ощерился, перехватил винтовку стволом вниз, и, шагнув ко мне, с каким-то удовлетворенным кхеканьем бьет меня в грудь, пришпиливая штыком к земле.
Странно, но боли в этот раз я не почувствовал, только сбилось дыхание. Я поперхнулся, попытался вздохнуть, но ничего не получилось. Лишь потемнело в глазах, и я стал куда-то проваливаться. Куда-то вниз, в темноту и холод....
Я очнулся... от музыки. Мягкой ненавязчивой музыки, которая играла у меня в голове и ласково обволакивала мысли, не давая встревожиться и загоняя в сон. Да еще пуховая белоснежная перина под спиной.... Перина?!
Я подскочил как ошпаренный, слетел с кровати как с раскаленной сковородки, поскользнулся на холодном кафельном полу. Едва не упал, лишь чудом удержался, станцевав что-то из невообразимое из приемов эквилибристики. Ударился лопатками о стену и замер.
М-да, а передо мной действительно была кровать. Обычная панцирная сетка и тонкий ватный матрац. Никак не перина. И пол кафельный как в туалетах, белоснежный, аж слепит, и холо-одный. А я босиком.
Осторожно, чтобы не поскользнуться вернулся на кровать. Гм, а матрац-то мягкий как перина, не ватный. Пощупал его руками, удивляясь невозможному, потрогал подушку, оказавшейся очень легкой и пышной и огляделся.
Я был в небольшой комнате, метра три на четыре. Одна кровать, на которой я сидел, поджав ноги, тумбочка, умывальник в углу, небольшое оконце и дверь без ручки. И все белое до рези в глазах. Почему-то возникла мысль о больнице, а взглянув еще раз на дверь без ручки, подумалось о психушке. Неужто меня упрятали в одиночку как особо нуждающегося в лечении? Эта мысль мне не понравилась, и потому я решил ее проверить. Опустил ноги на пол и, подойдя на цыпочках к двери, тихонько толкнул ее. Она была не заперта! И этот факт меня смутил. Вернулся на кровать обдумать.
И вот что мне пришло в голову - меня же УБИЛИ! Я это понял и все вспомнил. И случилось это не более десяти минут назад! Черт! Я лихорадочно ощупал голову, но она была цела. Никаких рассечений и шрамов. Целый нос и зубы. Посмотрел на сломанные от ударов пальцы, но и они тоже были целыми. Тогда я задрал исподнюю рубаху и внимательно осмотрел грудь. И нашел-таки под сердцем красный рубец от нанесенного удара. Да, меня действительно убили и шрам об этом напоминает, да и дыра на рубахе от штыка присутствует.
Не знаю, как долго я просидел, пытаясь переварить эту информацию. Может минуту, может час. Я труп, меня убили, но, тем не менее, я ЖИВ! В этом не может быть сомнений. Я дышу, я слышу и думаю. Я, в конце концов, в туалет по маленькому хочу, чего не может хотеть мертвец. Однозначно, я живой. Весь вопрос только в том - где я живой? Это Земля? Или Небеса?
Я не стал ломать себе голову этим вопросом, а просто решил проверить. Взгляд из окна ясности не принес. Из него была видна лишь глухая кирпичная стена и край голубого безоблачного неба. Тогда я попробовал через дверь. А за ней оказался длинный светлый коридор с множеством дверей по обе стороны. И никого из людей. Вокруг тишина, если не считать тихой музыки, звучащей в мозгу. Но ее я уже не замечал. Направление по коридору выбрал наугад. Шлепал босиком по кафелю, толкая встречные двери. Какие-то из них были закрыты, а остальные податливо распахивались, показывая свою стерильную пустоту. Так шел недолго, пока не уперся носом в очередную белую дверь. Дверь как дверь, только в отличие от остальных на этой была ручка, и я осторожно взялся за нее. Но прежде чем открыть я решил постучать, а вдруг чего? И не ошибся. На мой стук отозвалась женщина:
- Входите...
Она сидела за широким письменным столом. В белом халате и чепчике с нелепым узелком на затылке. И в зубах дымил "беломор". Женщина была молода и красива, с длинными черными волосами и серыми глазами.
- Присаживайтесь, - улыбнулась она и жестом показала на ажурный стальной табурет.
Я присел, робея перед этой женщиной. Она щурилась от вонючего дыма и как-то по доброму рассматривала меня.
- Как зовут? - наконец спросила она.
- Ильин Семен Иванович.
- Год рождения?
- Одна тысяча девятьсот двадцать пятый.
- Причина смерти?
Причина СМЕРТИ?!!! И она вот так об этом обыденно спрашивает?! Нет, я, конечно, понял, что я умер, но я еще не вполне осознал и смирился с этим фактом.
- Ладно, не отвечай, я и так вижу, - улыбнулась она и выпустила вверх могучую струю дыма. - Удар колющего предмета в область сердца. Быстрая смерть.
Мне оставалось лишь кивнуть, и докторша кивнула в ответ. Перекинула языком "беломор" в другой уголок рта и склонилась над бумагами, что-то записывая. Писала долго и сосредоточенно, изредка отрываясь от процесса и буравя меня взглядом. А я сидел, скучая. Попытался заглянуть в ее записи, но ничего не смог рассмотреть. Наконец она оторвалась от своих бумаг и снова пристально посмотрела на меня.
- Чего? - не выдержал я ее взгляда.
Доктор улыбнулась мне. Не торопясь с ответом, потушила в пепельнице вонючую папиросу, взмахом изящной ладони рассеяла дым.
- Тут такое дело, Семен Ильин, - проговорила она наконец. - Неувязочка выходит...
- Какая?
- Не должен был ты умирать. У тебя по плану впереди еще долгая жизнь, хоть и трудная, но вполне счастливая. Не должен был ты умирать.
Я молчал. А что тут можно было еще сказать? "Верните меня немедленно домой?" Туда, где меня так жестоко убили?
А женщина смотрела на меня и все понимала. И я понял, что она не вправе требовать от меня возвращения. Да я просто и не пойду.
- И что теперь делать? - спросил я.
Она пожала плечами.
- Вариантов всего два - либо туда, либо туда. Там, - она кивнула куда-то за спину, - ты будешь жить беззаботно, отдыхать. Встретишь своих родных, мать, отца и сестру. Потом возьмешь себе новую жизнь и начнешь все с начала. Ну а если решишь вернуться...., - она сделала долгую паузу, всматриваясь в мои глаза, - то тебя ждет плен, потом лагеря. Будет тяжело, очень - это твои испытания. Но потом ты встретишься с женщиной, и она родит тебе замечательного ребенка, которого ты воспитаешь хорошим человеком - это будет твоя награда. А потом ты умрешь от старых военных ран. Может эта жизнь тебе и кажется непосильной, но на самом деле это не так. Ты сам себе ее выбрал.
Я молчал, не знал, что и подумать. Наверно она права и я сам себе выбрал такую жизнь. Но, черт возьми, как же не хочется обратно, в этот мир боли и страха.
- Я понимаю тебя, это тяжело. И я не настаиваю - это твой выбор. Ты должен определиться....
Я неуверенно кивнул.
- Хорошо. У тебя есть время, чтобы подумать. Ты сейчас выйдешь от меня и пойдешь прямо по коридору. Дойдешь до тупика с двумя дверьми. Одна из них ведет к нам, другая обратно. Как сделаешь выбор, так и открывай нужную. Думай столько, сколько будет необходимо. Хорошо?
Мне оставалось лишь кивнуть в знак согласия.
- Ну, вот и хорошо, - в очередной раз улыбнулась она и довольная полезла в пачку за очередной беломориной. - Иди, Семен, иди.
Я и не помню как оказался в коридоре, то ли я сам вышел, то ли меня докторша выпроводила. Но факт остается фактом - я шлепаю босиком по холодному полу узкого коридора. Я ничего вокруг не замечаю, иди как лунатик - думаю о выборе. В какую дверь пройти? Туда где легко? Или туда где мои уроки? Я не знаю и пока не могу принять решения. Это, оказывается, трудно.
Я и не заметил, как оказался в тупике. Две неприметные двери, ничем не отличающиеся от остальных мною виденных. Только вот я понял, какая из них куда ведет. Правая та, что ведет в мою суровую школу выживания, ну а левая ведет в... ? В рай что ли? Или куда?
Я прислонился к стене, не в силах сделать выбор. Долго стоял так, думая и вспоминая свою недолгую жизнь. Вспомнились родители, сестренка, которые погибли в эшелоне от авианалета. Вспомнились друзья, что ушли на фронт. Вспомнился сосед Мишка, что вернулся одноногим через четыре месяца после призыва. И вспомнилось, как он не унывал по этому поводу, как бы смеялся над своим увечьем. А ведь у него это тоже его испытание?! И он от него не бежит, не пытается свести счеты с жизнью. Значит есть у него силы для того что бы преодолеть все трудности. Так почему я не смогу? А ведь у меня и ребенок замечательный будет! Так почему бы и нет?
И я решил. Я оторвался от стены и решительно взялся за ручку правой двери....