Начался долгий тоскливый февраль. Вере было запрещено выходить на улицу, пока не пройдет кашель - сильная, подхваченной ею на морозе, простуда переросла в обструктивный бронхит. Девочка часто сидела у большого окна и наблюдала с высоты семи этажей сквозь куст разросшегося алое, как ворочается снежными боками зимнее небо. Было скучно, одиночество острыми льдинками покалывало внутри. Вера слезала со стула и брела на кухню разогревать оставленный для нее суп.
Вечером друг за другом возвращались родители. В душе сразу теплело, но ненадолго. Всякий раз после скорого ужина начинались споры, плавно перетекающие в скандал. Отчего это происходило эти двое и сами не знали. Они просто устали друг от друга, от суеты, от неурядиц на работе. Ссорились, казалось, по мелочам, скорее даже по привычке. Их диалог протекал с печальным постоянством. Глядя со стороны, можно было подумать, что изо дня в день в стенах небольшой квартирки проходит репетиция спектакля, заранее обреченного на провал.
На этот раз ссору неожиданно прервал раздавшийся звонок домофона.
- Я здесь проездом. Вот Наталья Семеновна просила передать. - В коридор вошла незнакомая женщина, пахнущая снегом и апельсинами. Она с улыбкой протянула нарядный пакет. - Вот, это для Верочки. Наташа передает вам большой привет. Она о вас часто рассказывает. Вы в одном санатории в Минводах отдыхали. Помните?
Хозяева в знак согласия закивали головами, хотя никакой Натальи Семеновны вспомнить не могли.
- Вера, подойди сюда. Это тебе, - крикнула из кухни мама.
Девочка взяла протянутую ей вещь. А женщина, пахнущая снегом и апельсинами, быстро распрощалась и исчезла за дверью.
- Что там, - спросила мама, заглянув в пакет, - хм, какая-то игрушка из бумаги.
Вера убежала к себе, обрадованная нежданно полученным подарком.
Это был небольшой картонный куб, две противоположные боковые грани в нем отсутствовали и было видно как внутри куба сконструированы ряды миниатюрных фигурок, сделанных из того же картона только разных цветов: светло зеленого, фиолетового и розового. Получалось что-то вроде объемной картины.
Девочка бережно поставила подарок на комод, присев рядом, она внимательно всматривалась вглубь картонной конструкции. Вера обнаружила, как за аккуратно вырезанными бумажными зарослями замер олень, чуть дальше на ажурной ветке повисла длиннохвостая птица, а если присмотреться повнимательней - сквозь просветы между крохотными листьями глазу открывались высокие, утопающие в облаках, горы.
Из неплотно закрытой двери снова послышалась раздраженные родительские голоса. Фразы, словно обрывки уличных газет взлетали в воздух, вспыхивали и оседали в квартире кусками гари. С каждой такой фразой Вера чувствовала, как ледяной колючий шарик переворачивается в ее груди и, переворачиваясь, больно царапает простывшие бронхи.
Было уже около девяти. В комнату сквозь оконный проем тек жидкий холодный сумрак. Девочка случайно скользнула взглядом по стеклянному подсвечнику с остатком недогоревшей свечи. Его забыли убрать с этажерки еще с новогодних праздников. Вера, юркнув на кухню, пронесла коробку спичек и зажгла фитиль. Она поставила подсвечник поближе к подаренной ей вещице. При пламени фигурки и их удлиненные тени поплыли, задрожали и, казалось, медленно зашевелились.
На кухне все также раздавались недовольные крики. Наконец, они затихли, в детскую заглянула мама - нужно было напомнить Вере, что время позднее и пора бы ложиться спать. В полумраке болотной искоркой догорало тусклое пламя свечи. Женщина встревожено окинула взглядом комнату - девочки в ней не было. Включив яркую лампу, она снова и снова в замешательстве осматривала помещение.
Здесь все было, как прежде. И только на комоде стоял недавно привезенный в подарок картонный куб. В глубине его струились густые травы, сплетались тонкие тени деревьев и птиц, а на тропинке, ведущей к высоким туманным горам, виднелась вырезанная из бумаги, тонкая фигурка девочки.