Это было в глубоком тылу
в притаежье, в эвакуации
по дороге к большому селу
в детском доме с детьми Ленинградцами
Детям всем был положен паек
масло с хлебом и красной икрою
откормить за положенный срок-
умирало их много порою
Были те кто и есть то не мог,
тот кто чудом не умер в дороге
в эшелонах сюда на восток
дистрофия, опухшие ноги
Оживали не сразу, не все
часть детишек угасла навеки
хоронили в лесной полосе
закрывая прозрачные веки
Отпускала блокада не всех
голод штука коварная очень
отогреть чтобы, кутали в мех
воспиталки в бессонные ночи
были дети седые совсем
и без рук и без ног тоже были
выпадало то взрослым не всем
что по жизни они пережили
Все в столовке вносилось в журнал
столько граммов икры, столько масла
а военный потом забирал
все остатки, но только не часто
Год, дай памяти, сорок второй
в сёлах здесь тогда голодно было
и одна воспиталка порой
что не съели, бывало, тащила
Помаленьку. Жизнь то была
к деревенским в те годы сурова
есть то нечего. Что принесла
то и ели. Она давай снова
А военный бывало не шел
оставалась еда, пропадала
вот куски и кидала под стол
а потом втихаря их таскала
Только сколько верёвочка вьет
а конец у неё точно будет
Замели её. Вот она. Вот!
Вот воровка. Ведут её. Судят.
Суд то был не такой как сейчас
Её вечером под руки взяли
А с утра всех построили нас
перед строем её расстреляли
Схоронили в лесной полосе
среди детских могилок и эта
Я стоял в том строю как и все-
Дед сказал - а вокруг было лето
И тайга всё шумела вдали
Эх война! Проклятая штука
когда с маслом её замели
то в лицо ей: Какая же сука...
А мне жаль её было, внучек
и детишек в детдоме жалею
ведь они же совсем не при чем
а война их катком да по шее
В сорок пятом разъехался дом
Дед в селе дальше в школе работал
часть детей оставалась при нём
не вернулись назад отчего-то
Наотрез отказались они
Ленинград стал чужим им навеки
не забыть им те страшные дни
голод, смерть и холодные реки
Не забыть как стреляли по ним 
с фрицев сытые жирные рожи 
Знали: Время придет победим! 
и поможем фронту чем можем
***