Юнкер : другие произведения.

  

  

  

I

  

  Ночь выдалась паршивой до невозможности. В животе бурлило так, будто там проснулся вулкан, и в любой момент могло начаться извержение. Григорий порывался сбегать в туалет, но покидать теплую кровать не хотелось. «Будь что будет!» — хладнокровно решил он, пошарил в прикроватной тумбочке и достал снотворное. Вязкий туман быстро заполнил его череп.

  Снилась почившая от кулинарных экзерсисов жена. Провожая ее в последний путь, Григорий радостно метался на кровати, чем вызывал брюзжание покойной. Среди ночи он разомкнул веки, посмотрел на укравшую лучшие годы женщину. Та лежала, по-барски раскинув руки. Обвисшие, как у мастиффа, щеки тряслись при каждом выдохе. «Врезать бы ей чем-нибудь!» — Григорий с ненавистью глянул на бесформенную тушу и отодвинулся. Вскоре он снова погрузился в небытие.

  Небо нависло над землей, и Григорий не удержался. Вытянув руку, дернул за проплывающую мимо тучку. Послышался треск разрываемой материи, посыпалась звездная труха. Над головой Григория образовалась треугольная прореха, из которой с жужжанием вырвался рой ангелов. От неожиданности Григорий начал отмахиваться. В ту же секунду раздался раздраженный голос:

  — Какого черта?! Что за хулиганство? — Из дыры выглянул седобородый мужик в холщовой рубахе. — Бесовское отродье, тащи «Момент» и приклей заплатку!

  Не уделяя Григорию больше внимания, бородатый принялся зазывать разлетевшихся ангелочков:

  — Ути, ути, ути...

  «Вот ведь, при жизни довелось Бога узреть! Скажи кому — не поверят!» — ликовала душа Григория.

  — Господи, а святые угодники с тобой проживают? — спросил расчувствовавшийся Григорий.

  — Нет здесь никаких угодников, и не было сроду! Это вам попы насвистели! Отжил свое — милости просим на кладбище, а на небо и не рассчитывайте: самим тесно! Ути, ути, ути... Тьфу, сукины дети, совсем от рук отбились.

  — Выходит, рая нет?

  — Отстанешь ты или нет? Ни рая, ни ада, ни чистилища, ничего нет! — Господь поскреб лысину могучей пятерней.

  — Благодарю за честность. Я правду люблю... даже иногда ее выдумываю! — поблагодарил Григорий, узрев в Боге единомышленника.

  — Ты еще здесь? Дуй за клеем! Да, чуть не забыл — пакет целлофановый захвати. Мне под кайфом умные мысли в голову лезут. Авось, еще что-нибудь сотворю. Глобус квадратный, например! Будете у меня по граням дрессированными тараканами ползать.

  Григорий побежал за клеем, но оступился. Ударившись головой, он застонал и проснулся. В комнате стояли мрак и тишина. Слышалось причмокивание супруги. Григорий поднялся с пола, змейкой юркнул под одеяло. «Дурацкий сон! К чему бы это?» Чтобы успокоиться, он решил потрогать супругу за грудь. Скользнув ладонью вверх по ее животу, Григорий нащупал аккуратно подстриженную бородку. Не ожидая такого, он вскрикнул. Супруга вздрогнула, повернулась к нему лицом. Григорий обомлел: на него смотрел Петр Ильич Чайковский.

  — Кто ты есть? — спросил он, воткнув в прищуренный глаз монокль.

  — Почитатель вашего таланта! — соврал Григорий.

  — А где Бетховен? Мы с ним «Голубую Луну» пишем.

  — Не могу знать, Петр Ильич!

  — Ну, тогда поворачивайся. Будешь моей музой!

  — Я бы с превеликим удовольствием, но не дай бог узнают! Как потом знакомым в глаза смотреть? — Григория окатило жаром.

  — Низок душою тот, кто стыдится дружбы с людьми, чьи недостатки стали всем известны. Поворачивайся, говорю!

  Григорий повернулся к Чайковскому задом и снова упал с кровати. «Что за черт? — проснувшись от удара, подумал он. — Неужели близость набившей оскомину супруги так пагубно влияет на сознание?» — потирая ушибленные места, Григорий решил провести остаток ночи на диване.

  Стоило ему закрыть глаза, как послышался топот. От неожиданности Григорий подскочил. Перед ним, в утренних сумерках, в одних трусах бегал на месте и размахивал руками давно не брившийся физкультурник. Он чем-то напоминал лик с иконы.

  — Простите, кто вы такой и что делаете в моей квартире?

  — Разве не видишь? Здоровье укрепляю! Сейчас в прорубь тебя потащу, закаляться будем! И раз, и раз... — Мужчина несколько раз присел. — Я — Бог Земли Порфирий Иванов. Следуй за мной, и ты забудешь о болезнях и смерти!

  Он сорвал с Григория плед и швырнул его на пол.

  — Нет на свете прекраснее одежи, чем бронза мускулов и свежесть кожи! Это еще Маяковский сказал! Не филонь, доходяга! — Порфирий выскочил на балкон, увлекая за собой Григория. — Сначала прыгнем вниз! Давай — первым. Знаю я вас, хитрожопых!

  Зажмурив глаза, Григорий прыгнул.

  В больничной палате над ним колдовал пожилой доктор. Куцая бородка и аккуратно подстриженные усики придавали ему весьма интеллигентный вид. Доктор ощупал Григория и что-то записал в журнал.

  — Кто же вас надоумил, любезный, с балкона прыгать?

  Григорий не успел ответить: за стеной жалобно скулила псина..

  — Не беспокойтесь! — ласково сказал доктор. — Песик подопытный таким образом выражает восторг! Я ему голову отрезал и подключил к системе жизнеобеспечения. Теперь ему не надо шарить по помойкам. На полном пансионе, стервец, вот и торжествует! Павлов Иван Петрович, — представился врач, протягивая руку.

  — Григорий...

  — Вот и славно! Я вам, как собачке, голову оттяпаю. До конца жизни будете под присмотром медперсонала. Забудете о многих болезнях, свойственных человеческому организму. Чем может болеть голова? Да, ровным счетом, ничем! Так, мигрени иногда одолевают, но это ерунда.

  Что говорил профессор дальше, Григорий не слышал. Его разбудил взволнованный голос жены.

  — Что с ним? Всю ночь орал, раза три падал с кровати, обмочился весь.

  — Скажите, а чем он ужинал? — спросил человек в белом халате.

  — Вчера зарплату получил, купил грибочков. Я-то их не люблю, так он все и умял!

  — Понятно! — Работник скорой помощи полез в саквояж. — Не переживайте особо, успокоительное вколем, проспится ваш муженек и будет как огурчик!

  «Завтра будет лучше, чем вчера!» — Григорий с оптимизмом зевнул и повернулся на бок.

  

  

II

  

  Стряхнув оковы сна, Григорий огляделся. Дежурившая медсестра ахнула и выбежала из палаты. Тут же в двери протиснулся круглый, как колобок, доктор. Он не скрывал изумления и нервно похлопывал себя по карманам халата, будто что-то искал.

  — Двадцать лет проспали, милейший! Двадцать лет!

  Понаблюдав за пациентом неделю, врач выписал его домой. К великой радости, за время сна Григорий овдовел. Жить бы да радоваться, но время не делает поблажек даже спящим: Григорий на глазах превращался в старика. Кожа на щеках обвисла, на лбу появились бурые пятна, а по ночам прихватывало сердце. Годы безвозвратно улетели, но самое главное еще впереди!» — эта мысль беспокоила Григория сильнее всего. На следующий день потенциальный мертвец отправился в фотоателье. Приветливо шумели одноногие тополя, весело щебетала пестро одетая ребятня, потягивающая пиво. Жить бы да радоваться, но всему — свой срок.

  — Студия «Дядя Федор» к вашим услугам!

  Трещина от уха до уха расколола фарфоровое личико приемщицы заказов.

  — Мне бы, дочка, на могилку фотографию сделать!

  Улыбка погасла, и в помещении стало темнее. Девушка обратилась к дверному проему:

  — Володя, к тебе клиент!

  Направленный свет фонарей выхватывал из полумрака декорацию бушующего моря с выпрыгивающими дельфинами. Тишина пахла пылью и необременительным трудом.

  — Что, дед, на документы или родственникам на память? — фотограф посмотрел на вошедшего. — Шляпу снимите!

  — Мне, сынок, на надгробие надо, а карточки подходящей нет!

  Фотограф заменил «Бушующее море» квадратом Малевича.

  — Сделайте торжественное выражение лица! Представьте, что вам вручают государственную награду!

  Григорий сморщился: у него были совсем другие планы.

  — Надо, чтобы портрет излучал радость! Пусть друзья и близкие, посетив могилку, будут уверены, что у меня все хорошо! Давайте, я улыбнусь!

  Он растянул ввалившиеся губы, и они полностью исчезли. На фотографа угрожающе смотрел одиноко торчащий зуб.

  — Улыбнитесь одними глазами. А то вашу могилку за три версты обходить будут!

  Григорий вспыхнул.

  — Я не могу так. У меня получается глупое выражение лица! Хочется, чтобы все думали: «Здесь лежит оптимист, которому даже смерть нипочем! Гляньте, какой он довольный!»

  Фотограф потер виски и предложил вариант с переодеванием.

  — У нас есть различные театральные костюмы. Хотите выглядеть императором на фоне царских покоев?

  Заказчик нахмурил густые, торчащие во все стороны брови.

  — Нет, не хочу! Есть что-нибудь менее помпезное?

  В студии повисло напряжение. Щепетильный клиент требовал индивидуального подхода; он также отказался от костюма мушкетера со шпагой, космонавта и инопланетянина.

  — Попроще что-нибудь не найдется? Обезьянка какая-нибудь игрушечная или попугай?

  — Имеется плюшевый слон! Но он очень большой. Вам придется лечь рядом с ним. Представляете, придут родственники на могилку, а вы их приветствуете в компании голубого слона!

  — Как Трихомонад Кагор в раздумьях?

  «Черт бы тебя побрал!» — выругался про себя фотограф, он уже не знал, как ублажить будущего покойника. И тогда Григорий сделал предложение, от которого передернуло бы самого Набокова.

  — Поговорите с девушкой, которая за столом сидит. Пусть она меня обнимет, а еще лучше — сядет на колени! Пусть все думают: «Вот это Григорий! До смерти от баб отбоя не знал!»

  Фотограф втянул голову в плечи.

  — Я-то — за! Согласится ли она? Варя, иди сюда!

  Не догадываясь об уготованной роли, та бодро шагнула в полумрак студии.

  — Радость моя, не могла бы ты сесть на коленки к дедушке?

  «Радость» перестала улыбаться, ее выщипанные брови выгнулись дугой.

  — Деду на кладбище надо. Зачем ему я? — побледнела Варя. — Примета дурная на могилу фотографироваться.

  — Дедушка передумал умирать! — схитрил фотограф. — Хочет дальнюю родню порадовать. Мол, снова женится!

  Желая отвязаться от ненормального клиента, девушка согласилась.

  — Тогда приступим! Займите исходную позицию.

  Григорий трясущимися руками обнял Варю.

  — Ты, дочка, не бойся. Я не пристану!

  В тишине студии что-то зажужжало и вспыхнуло.

  — Готово, папаша! За снимками приходите завтра.

  Сотрудница фотоателье бабочкой вспорхнула со старческих коленок.

  Ночью Григорий ворочался, вспоминал чудесную Варе. Он мечтал о непотребном и никак не мог уснуть. Кряхтя, старик поднялся. На кухне нашел аптечку и долго рылся в ней. Наконец нужная таблетка оказалась под языком и мысли плавно изменили направление.

  Сколько Григорий спал — осталось тайной. Проснулся же он от духоты. К тому же ныла спина и затекли руки. Вокруг висела кромешная мгла. «Ночь еще!» — подумал Григорий. Он хотел присесть, но ударился лбом об потолок и очень удивился. Попытка повернуться на бок не увенчалась успехом. Холодный пот выступил на челе Григория. «Отцы святые, заживо похоронили!» — запаниковал он и стал звать на помощь. Но кто его мог услышать в этом персональном бункере? Григорий плакал и даже не догадывался, что где-то там наверху, в черной рамке стоит большая фотография, на которой он обнимает жизнерадостную Варю.