Аннотация: Написан для подачи на конкурс "Моя планета - 2019" в ОГ (категория ВС), 3-е место
Недавно решил посмотреть Гуглокарту - места, где служил. Ой, как же все изменилось за почти четыре десятка прошедших лет! Почти ничего знакомого и не осталось. Бывшие пустоши - застроены жилыми кварталами. На месте деревянных бараков нашей части шикарный военный городок с пятиэтажками и широким плацем. Домик Бодунихи, где наши бойцы всегда могли раздобыть "дурь", и то исчез. Берега Ингоды оккупированы обширными дачными поселками.
А я, в воспоминаниях, брожу по окрестным сопкам, утопающим в розовой дымке цветущего багульника. Рву саранки (дикие лилии) чудовищной, по пояс, величины. Такие росли только на территории антенного поля, куда лезли мы через два ряда колючки, рискуя попасть на зуб огроменным волкодавам связистов, что тишком шныряли в высокой, местами - по плечи, траве. И даже на Никишихе, где мы вкушали шашлык на диких просторах тайги и штурмовали спьяну пятидесятиметровые гранитные лбы берега, теперь квадратятся четырехсоточные угодья. Интересно, а цел ли Профиль Дьявола - очень примечательная скала на повороте речушки. Надо рыть анналы, где-то ведь должны уцелеть негативы.
А пока придется прибегнуть к снимкам Андрея Котова из 2013 года.
***
Василий, комроты из рембата, недавно вернувшийся по обмену из Афгана, заявил, что он инструктор по альпинизму. Разговор возник, когда мы рассматривали карту на предмет рельефа в районе строящейся трубы. Туда нужно было послать отделение со сварочным агрегатом, но неряшливо сделанная вырубка не давала возможности для проезда грузовика. Вот мы и прикидывали, где попроще бойцам затащить сварку в гору.
- Смотри-ка, а за Ингодой - тысячник. Местные называют - Чертов Пик. Не хотите разряд получить по альпинизму? - внезапно прервал наше задумчивое пыхтение Василий. Действительно, за рекой виднеется отметка 1120.
- Как это? - я заинтересовался, время близилось к обеду, служить надоело.
- Ну дык, я еще в училище КМС-а (кандидат в мастера спорта) наработал. У нас там приличный коллектив горняков сложился. В принципе, имею право вам, в зачет за тысячник, третий разряд присвоить. В городе, потом, в СКА (Спортивный Клуб Армии), значки и удостверение оформим. - черноусый синеглазый, рослый, уверенный в себе, украинец.
- Умный в гору не пойдет. - не отрываясь от карты, глубокомысленно пробормотал геодезист, капитан Юра. Этот - ленинградец. Тощий, длинный, белобрысый, с глазами цвета весеннего балтийского льда.
- Да ты что, разве мы сумеем без подготовки... - начал четвертый член нашего совещания, комвзвода из учебного батальона, чье отделение и должно будет тащить агрегат, литёха Сашка, невысокий, крепкий, с примесью черкесской крови, со Ставрополья.
- Да ты посмотри, отметка нашего берега 370м, Забайкалье лежит значительно выше уровня моря. Уж восемьсот-то метров как-нибудь одолеем. Тем более, идти-то по дороге. - прервал его Василий убедительно хлопнув ладонью по планшету.
- И где ты там дорогу увидел, - цинично хмыкнул Юра, демонстративно лазая носом по карте.
- Есть, есть, траверсом (вдоль склона с подъемом) идет, хотя и не обозначена. Я, еще до Афгана, связистам, на учениях, тащил бульдозерами ихнюю халабудину на макушку сопки. Вот сюда. Просека не должна сильно зарасти. - Вася ткнул пальцем.
- А через реку, как?
- Вы что, плавать не умеете?
- В гробу я видал такой выходной, - Юрка убрал планшет, - я домой - обед уже.
Мы поспешно разбежались.
До столовой танкоремонтного завода чапать около полутора километров, поэтому мы с Сашкой, трусили спешным шагом, почти бежали.
- А что, сходим, грибов наберем. - пыхтит лейтенант.
- Да я-то - с удовольствием. Уж лучше, чем в общаге водяру глушить. А Юрка не пойдет, точно. К ним там еще сестра жены приехала, так что зайца будут доедать, - Недавно офицеры из автослужбы бригады ездили на охоту. Юрке на день рожденья подарили здоровенного зайца. Мы его запекали в духовке целиком. Заяц не помещался, пришлось печь то один, то другой конец тушки. Потом долго жевали абсолютно деревянное мясо. Гостей было много, но сгрызли только половину несчастного животного.
- Ваське скажем, что пойдем только под хорошую погоду.
Утром встал пораньше. Потихоньку, чтобы не разбудить соседей по комнате, вышел в одних трусах на крыльцо модуля. Эта чешская казарма, разгороженная на комнатки, служит нам здесь родным домом. Да и не только холостым двухгодичникам (в институте была военная кафедра, лагеря, дополнительный диплом по военным автодорогам, потом многие служили два года офицерами в дорожно-автомобильных войсках, меня черт занес под Читу, за 6 тыс. км от родного дома) - половина караван-сарая отведена кадровым семейным. Для женатиков выгородили двухкомнатные квартиры, даже с кухнями и санузлами. А у нас туалет - общий. Сборно-щитовая конструкция 72х15 метров, по документам, монтируется взводом с автокраном за 72 часа. Но это - чешским взводом. Наши строили ее двумя ротами месяца три. Потом снаружи еще кирпичом обкладывали, все же зимой средняя температура - 42-45 градусов, и отнюдь не по Фаренгейту.
Красота. Тишина, только птицы поют. Солнце еще не выбралось из-за щетинящихся сосной сопок. Наши похмельные дорожники еще отдыхают. Связисты на антенном поле своих собак-сторожей кормят. В спортивном городке танкового учбата уже вовсю лазают по препятствиям морпехи. Вот еще чудо - откуда в Чите, за тысячи километров от моря, морская пехота, и даже - флотский плавсостав, с желтыми просветами (у береговых служб должны быть красные просветы)? Правда, черноберетники оказались электриками из УНР (так и не знаю, что это за подразделение такое), хотя выглядят шикарно, а плавунцы - из штаба ЗабВО (Забайкальский Военный Округ). Напротив, на строящейся двухуровневой развязке (перекресток дорог), вдоль склонов чреды сопок, долбают ломами останцы после взрыва наши губари (арестованные с гауптвахты). Раненько их поднимают. Охрана пинками, а то и нежными прикосновениями прикладов, стимулирует наиболее медлительных.
Над Ингодой стоит туман - верный признак жаркого, ясного дня. Очень интересное явление - кругом воздух чист, аки слеза младенца, а над рекой стоит белесый туннель, четко повторяя изгибы русла. Плотно стоит, даже под ветерком не колышется. Но вот солнце тяжело переваливает оранжевое пузо через сопки, и туман, эдакой колбасой медленно отрывается от воды и поднимается над долиной, неуловимо истаивая. Две минуты, и уже нет его. И словно на смену ему, над деревьями по склонам сопок, там и сям, всплывают отдельные волокнистые облачка, чтобы также быстро истаять под жаркими лучами.
Пора, пора. Пойду, оденусь. Вон уже Васька от ДОС-ов (дома офицерского состава) чешет. Да и заспанный Сашка из конуры #5 высунул нос.
Проходим по войсковому поселку. Под уклон идется легко, несмотря на некоторую заторможенность организма, в связи с ранним подъемом. Одеты мы в ХБ (форма для работ, такая же, как у рядовых), без погонов, т.к. пришивать - лень. Я так, вообще, ХБ первый раз одел, в штабе все больше в повседневке ходим, на объекты в ПШ (полушерстяная полевая форма в сапоги) выезжаю. По боку хлопает противогазная сумка с бутербродами. Сзади, на ремне фляга с компотом. Раз уж мы альпинисты, вино решили не брать. Подвернутыми, чтобы не так жарко, сапогами топчем влажный после ночной росы песок. Потому и поселок называется Песчанкой. Здесь, кстати, служил "дорогой" Леонид Ильич Брежнев. Танковый учебный батальон, видный от штаба бригады, как раз - бывший его.
До реки топать километра три. Из бревенчатых бараков, расположенных ближе к шоссе, выбираются на солнышко опухшие бесконвойные "забайкальские комсомольцы". ЗеКа здесь очень много, некоторые живут даже с семьями. Хмуро косятся нам вслед.
Нашу братию здесь называют "кадетами". Кадеты - завидная партия для девиц на выданьи. А что? Форма - блеск, оклад с пайковыми и надбавками за "дикость" - еще соблазнительнее. Бурятские бабушки, закармливая изрядно разбавленных русской кровью внучек позами (монгольские манты, https://vashvkus.ru/recipes/pozy-po-zabaikalski) и капустниками (такие пирожки http://kp74.ru/zabajkalskie-pirozhki.html), приговаривают: "Кушай девонька, вырастешь толстая, красивая - выйдешь замуж за офицера". А мы всех местных величаем "семенами", в часть недоброй памяти атамана.
За шоссе - гражданский поселок. Нам вслед лают собаки, толстые тетки выгоняют на пастьбу скот. Орава коров, овец и коз тащится по дороге - автомобильное движение терпеливо замирает. У бетонного павильона автобусной остановки, покачиваясь, стоит тощий усатый пастух. Оба замурзанные до невозможности. Несмотря на разгорающуюся духотищу, в драненьком овчинном тулупчике. С утра уже никакой. Как же он пасти-то будет? Сплевывает нам вслед: "У, сапоги кадетские!".
Сквозь прозрачную березовую рощицу выходим к реке. На берегу какой-то разгром - то ли пристань строят, то ли грязь добывают. С подъехавшей шишиги (автомобиль ГАЗ-66) спрыгивают рабочие, закуривают, сгружают какой-то инструмент, бригадир-бурят отпирает вагончик-бытовку. Удивленно таращатся на нас.
- Куда, господа офицера, путь держите? - погон у нас хоть и нет, но по чистой и глаженой форме нетрудно догадаться, что не рядовые.
- Да вон, хотим на ту сторону перебраться.
Хмыкает значительно.
- Это как это? Здесь моста нет. Вот только строить начинаем. - бригадир пузатый, маленький, лысый, щурится хитрыми глазками.
- Ну, флаг вам в руки. Вольному - воля. - под гоготание бездельников углубляемся в ивняк.
Стоим на берегу реки. Ингода здесь неширокая, от силы метров сто будет. Сравнивать с Волгой у родного Саратова просто смешно. Но... понимаем хохотунов. Скорость течения больше двадцати километров в час. Тугие темные струи, шелестящий шум потока, мелкие водовороты. А от нашей части она казалась тихой и гладкой. Становится грустно.
Если вы думаете, что мы повернули восвояси - вы не знаете советского офицера. Кадет, уж ежели чего решил, то выпьет обязательно.
Сашка предложил сделать плот - сухих бревнышек по берегу набрать можно. Проволоку можно выпросить у давешних деятелей МСУ (мосто-строительное управление). Василий, чё там думать - трясти надо, уже тащит пару бревнышек. Я пока мыслю.
Размышления прерывает... ура! ... подходящий по реке теплоход. Плоский, как в Ленинграде, на Неве, трамвайчик, забитый людьми, чешет по фарватеру со скоростью самолета. Сашка вспоминает, что в Чите есть речвокзал. Ага, в Читу еще ехать, весь день пройдет, выходной в нашем войске один.
Трамвайчик лихо разворачивается опытным дрифтером (как автомобили - юзом), носом теперь против течения. Его отчаянно сносит, но, напрягая все свои дизельные силы, судно все же причаливает к противоположному берегу. Шлепая босыми пятками по мелководью, на пляжик высаживается целая орава молодых баб. Смех, взвизги. Роняют сумку в воду и еле успевают выловить, пока не унесло потоком.
Мы прыгаем на берегу, машем руками и купюрами, орём, чтобы нас переправили. Капитан (чи рулевой, кто там?) нехорошо щерится, сплевывает в окошко. Кто там? Кадеты? А вот, хреном вам, по всей морде. Трамвайчик сдает задом. Сносимый течением, лихо разворачивается и исчезает за поворотом. Немая сцена...
Я, наконец, домыслил. Помогло воспоминание о далекой студенческой практике на Северном Кавказе. Речка Зеленчук куда мельче Ингоды, но по скорости течения превосходит таковую раза в полтора. А ведь рассекали мы с друзьями ее изумрудные воды, находили способы искупаться в бешеном потоке. Да и маневры корабля подкрепили идею.
- Не фиг, плот. Тормози, Василий. Видите - отмель выше по течению. Вот там и будем переправляться.
Узкая галечная отмель делит реку вдоль. Длина этого острова метров триста-четыреста. Если зайти в воду метров на сто выше верхней оконечности, то несчастные пятьдесят метров переплыть не так уж сложно. Снесет как раз на нижний мыс отмели. Потом, возвращаемся к верхнему мысу пешком, и оттуда нас вынесет точно к остановке трамвайчика. В другом месте выбраться на берег весьма проблематично: прибрежный камыш или рогоз, хрен его разберет, имеет листья с режущими кромками, да и в иле пачкаться не больно охота. А на остановке - песчаный нанос.
Сказано - сделано. Вяжем брезентовым брючным ремнем в тугой узел одежду, сапоги, сумки, фляги. Потом офицерскими ремнями и портупеей приматываем узлы на голову. Ну, вперед!
А вода-то холоднющая! Пробую плыть брассом. Какое там, несет страшно. Молочу изо всех сил кролем. Ремень соскальзывает, узел съезжает под подбородок. Барахло начинает намокать, но я уже нащупал ногами дно. Вылетаю на отмель, оглядываюсь. Василий плывет размеренными саженками, снаряжение четко держится у него на макушке. Здесь все в порядке. А вот Сашка уронил свой вьюк. Сам-то уже подплывает, а одежку несет течением. Кидаю свои вещи, бегу со всех ног, рыбкой кидаюсь в воду, рискуя удариться о камни. Успеваю ухватить узел, меня проносит мимо мыса. На помощь бежит Васька, но я уже стою на дне: остров тянется под водой длинной отмелью.
- Спасибо, Жека, - литеха смущенно прячет глаза. Ну да, ноги у меня покрыты ссадинками - пробежался по камням. Василий достает из кармана куртки пластырь. Во, молодец, я и не додумался медицину прихватить.
- Вась, не надо, я ничего не чувствую. Да и водой смоет. На берегу наклею.
Действительно, ноги ничего не чувствуют. А мы замерзли. Синие, в мурашках. Сашка, вон - даже дрожит. Июнь и август в Забайкалье - не вполне лето. Как-то ходили охотиться на грибов (здесь говорят не "собирать", а "охотиться") - в шесть утра было минус десять, дрожали в куртках и свитерах, в полдень - плюс тридцать, разделись до трусов и обгорели.
- Поплыли!
Второй рукав чуть шире и, видимо, глубже. Скорость течения поменьше. Я даже ухитрился не уронить вещи.
Топчемся на теплом песке, греемся. Раскладываем одежку, сушиться, на валежнике. Кровь у меня из ссадин уже не течет. Значит, и заклеивать не стоит. Валимся на песок и впитываем калории.
Кажется, я заснул.
- Вставайте, альпинисты, мы так фиг куда успеем. - Василий, уже одетый, бросает нам полусухую форму. Труднее всего всунуть ноги во влажные хромачи. Проверяю сумку, подавляя желание загрызть влажного бутера.
- Айда, офицеры!
Я затягиваю: "Путь дале-ок у нас с тобою, веселей солдат гляди!". Вот вроде простенькая песенка, а шагается легче. Проходим через лес, напрямую, по вероятному направлению к старой просеке. Уже не мерзнем, даже наоборот. В лиственном лесу душно, форма не сохнет, в сапогах слегка чавкает. Мусорная поросль - корявенькие кустарники, осина, орешник, торн. Под ногами полно хвороста. В просветы листвы нажаривает солнце. А обнажать торс не хочется - жужжат крупные оводы. Здесь их называют - пауты. Как шлепнется такой на руку, свободную от засученного рукава, - как камешком попали. Да как вопрет хоботок, коли зазеваешься, аж подпрыгиваешь. А волдырь потом, сантиметр в диаметре. Шлепнешь его - без толку. Даже размазать пытаешься - все равно, очухается через пару секунд и улетает. Бронемухи, хитиновую иху маму.
Вася не ошибся. Вышли на поляну, а вот она - просека. Но не та. Поверху видим ЛЭП (линия электропередач). И видать, немалое количество киловольт. Когда пересекаем просеку под проводами, влажная куртка щиплет меня током. Идем по правилам, мелкими шажками. В волосах возникает легкое жужжание, навряд ли его слышно, возможно, барабанные перепонки так шалят.
Идем дальше. Здесь леса нет. Васька вдруг соображает:
- Братва, мы же вдоль склона премся, крутизна же не увеличивается!
Меняем направление градусов на семьдесят. Вот теперь заметно круче. Начинаем сопеть. Ведь почему сопку так назвали: лезешь вверх и сопишь. А вот и наша просека. Конечно, заросла молодыми березками, но на фоне сосняка выделяется. В березовом клине красиво - ярко-зеленая травка, белые стволы, листочки трепещут, ветерок, стало быть, малость подул. Паутов сдувает.
Смотрится березнячок на фоне мрачноватых сосен, особенно с вкраплениями черных островков елей, как праздничная авансцена, на фоне убранного рабочими задника. Ага, а вот и следы от гусениц, частично сохранились.
Топаем по обретенному пути.
- Ой, смотри сколько маслят! - Сашка кидается в сосняк. Вглядываюсь - действительно, грибов - уйма. Красивые маслята в Забайкалье: коричнево-красноватые шляпки, густо-желтая губка изнанки. Поднимают листву и хвою тугими шапочками, расцвечивая мрачноватую тень леса.
Василий солидно садится на выступающую валиком обочину. Ему это не внове. Это мы с Сашкой впервые на природу выбрались. Карьер и дорожные работы не в счет, там больше с рейкой, рулеткой и секундомером носишься. Мы перекладываем бутерброды в его сумку, а свои - в считанные секунды доверху набиваем дарами леса. Грибки плотненькие, чистые, без единой червоточины. И косить их здесь косой, не перекосить. Мы в щенячьем восторге.
Василий снисходительно улыбается в усы:
- Это вы грибов еще не видели.
- Ну что, может, перекусим? - мне не дает покоя запах ветчины. Да и грибы пахнут очень аппетитно.
- Нечего, нечего! Еще топать и топать. Запевай! - Василий командует в силу опыта, да и субординацию тоже пока никто не отменял - я только старший или, как здесь говорят, "страшный" лейтенант.
Запеваю: "Полем, вдоль берега крутого, мимо хат, в серой шинели рядового шел солдат..." Еще в детстве, с отцом, пел, когда уставшие, с катка, домой шли. Еще через полкилометра выходим на какую-то, довольно наезженную, колею. Странно, откуда она здесь.
- Да небось, опять связисты ученья проводили, антенны наверх таскали, среди сопок не больно сигнал берется.
Дорога идет не точно в гору, а полого, альпинисты это называют - траверсом. Опять пошел березняк. Наверное, пал (лесной пожар) когда-то прошел. В березняке чертова уйма здоровенных подберезовиков. Я впервые увидел гриб высотой в четверть метра! И плотненький такой. Мы в растерянности - сумки полны. Василий пресекает поползновения к своей.
- Что же делать? - нудит Сашка.
- Вываливай, - нахожу выход я. - на обратном пути из курток мешки устроим и все заберем.
- Пошли, пошли, торопит Василий. Не решаемся идти строго в гору, через лес - слева сопка, вроде бы, раздваивается, можем сбиться с направления. Блин, а вот о компасе никто не подумал. Идем пока по дороге, надеюсь, выведет она нас к вершине, не могли же антенну просто на склоне поставить.
Во! Картина. И как он только сюда заехать ухитрился? Стоит Жигуль. Рядом тетка и две девчонки лет двенадцати-пятнадцати. На четвереньках вокруг машины ползает мужик.
Здороваемся. Мужик вскакивает, остальные вздрагивают. Ага, в этих местах человек бывает пострашней медведя. Но видят форму, да и мы представляемся.
- В чем дело-то?
- Да вот, на пенек наехал, и застрял.
Ну-ну. Таранил дядя молодую березку, объехать лень было. Деревце и отомстило хаму. Василий заглядывает под машину, чешет в затылке.
-Чего?
- Пенек в пружину подвески влез. Не снимем, кран нужен.
- Ну, вот чего вы здесь забыли?
- По грибы поехали.
- А пешком слабо было подняться?
- Ах ты ж... - не стесняясь дочерей тетка от всей души выдает мужу. Мы узнаем много интересного из его биографии, наклонностей его родственников... Ну, не стоит уточнять.
- Давайте пень найдем. Или толстое бревно. А через него рычагами попробуем, - предлагаю я.
Вася в сомнениях крутит ус. А Сашка уже рванул в лес. Долго искали пенек. В молодом березняке, естественно ничего похожего быть не может. Разбрелись далеко. Как нарочно, лес чистенький, как будто лешие субботник провели. Но, зашел в небольшой ложок и нашел груду металлолома. Блок цилиндров, еще какие-то железяки. Ура! Но тяжеленный.
Приволокли, подставили. Ту же сломанную березку рычагом приспособили. Навалились. Сломали стволик. Пошли искать другой. Теперь нашли бревно диаметром сантиметров пятнадцать. Дотащили, подвели, повисли. Двигается немного, но щепа в пружине заклинилась. Уже тетка вовсю помогает, волнуя Сашу своими выпукло-горячими прикосновениями. И никак!
Что ж теперь, под машину ложиться и строгать пень грибным ножичком? На хрен такие развлечения! Это уже не наше дело.
- А ну, давай еще разок.
- Давай, давай, навалились!
Девчонки тоже повисли на бревне. И машина соскочила с пня.
- О, как! Бабка за дедку, старлей за капитана, а выручили всех мышки.
Облегченно смеются. Мужик предлагает, косясь на супругу, свою заначку. Но мы сказываемся спортсменами и совершенно непьющими.
- Парни, а если отсюда пойдете прямо через лес, то быстро к вершине выйдете. - мужчина показал рукой направление.
- Спасибо. А кстати, мы вон там, пониже, два мешка маслят на обочину вывалили, можете себе забрать.
Мы весело распрощались и углубились в лес.
Небо подернулось тонким слоем облачности и в лесу потемнело, будто не середина дня сейчас, а уже вечереет. Сопеть принялись от души. Снова сильно вспотели.
И вдруг вышли к безумному грибному великолепию. Буквально заросли подосиновиков и белых разбавляют серожелтый лесной ковер. Грибы практически не отличаются друг от дружки: бордовая или красно-сиреневая шапка и плотная толстая ножка в мелких черных "галочках". Только подосиновики на срезе ножки слегка синеют. Какие же они красивые! Мы снова стали в растерянности.
- Вываливай!
Теперь уже и Василь опустошил свою сумку. Спешно утрамбовали бутерброды в карманы, и с походом загрузили сумки грибами. Эх, жаль, сколько остается! Конечно, городские сюда не ходят, во всяком случае, так высоко уж точно не забираются, тут и внизу грибов - хоть коси. Какая жалость, сумки у нас маленькие!
- Все парни, кончай сожалеть. Пошли, время! Цигель, цигель, ай-лю-лю!
Что-то привлекло мое внимание. А, вот - овальное углубление в палой листве, примерно метр на полметра.
- Вась, смотри, что это за лунка.
Подошел Сашка.
- Лежка кабанья. Нажрался грибов и дрых. А мы его спугнули. - Василий потрогал листву ладонью, - Теплая, еще. Где-то рядом он. Давайте-ка линять отсюда. Свинтус, хоть и молодой, а сердить его не стоит. Ну-ка, его - на фиг!
Мы, насколько можно, ускорились. Через полчаса лес расступился, показалась вершина сопки. Плоская, видимо срытая под нужды военных, заросшая редким кустарником. Заплывшие землей то ли ровики, то ли окопы. Посреди вершины высокий, метра три с лишком, гранитный останец. На макушке скалы, искореженная ветрами, растет небольшая сосенка.
Покуда ребята очистили место для небольшого костерка, сложили из камней очаг и наломали хвороста, я вскарабкался на останец и огляделся.
Реку и поселок видно плоховато - из-за леса, зато наша часть виднеется очень даже хорошо. За рембатом поднимается зеленый дым, знать, химики устроили апофегей, у них там на ручье небольшой полигончик. Вверх по реке горбится сопками сплошное одеяло леса. Кое-где проглядывает краснота крыш и беленые бордюры танкового полка в Антипихе.
Вниз по реке на том берегу - наша развязка. На перевал поднимается "Дорога жизни", прозванная так из-за того, что на узостях ее происходили частые столкновения, завершающиеся спуском по крутым километровым склонам ничего хорошего бедолагам не обещающим. У подъема на перевал, для острастки, лежит чей-то "козлик" - "ГАЗ-69", сплющенный до толщины всего в треть метра. Правда, по слухам, был случай, когда могучий самосвал "Магирус" ухитрился-таки съехать в долину. Но, говорят, шофер сознательно таранил деревья, чем и тормозил скорость. И сам уцелел, и сына малого, что взял в поездку, спас.
А на юго-западе от меня торчит высокая сопка с голой скальной вершиной, отделенная от моей горушки глубоченным распадком. Это она, куда мы так стремимся, отметка 1120, Чертов Пик. И до нее нам еще, как до Китая ползком. И так грустно мне стало - задачу мы выбрали явно не по силам.
На дымок, к нашему костерку выполз какой-то "семен". С "горбачом" (контейнер, с подпружиненной заслонкой наверху, отворяющейся тросиком) на спине и "медвежъей лапой" (ковш с прутьями, торчащими наподобие когтей, применяется при варварском сборе голубики) в руках.
Пригласили к огоньку. Есть он с нами не стал. Очень удивился, что у нас нет спиртного. Рассказал, что падь, через которую мы вознамерились перебираться, является водопоем и границей уделов как минимум двух медведей. Конечно, сейчас мишки сытые, но на границе своих владений они всегда очень агрессивны, ходить туда без ружья нам не стоит.
Мы поблагодарили браконьера за предостережение, и он отправился на свой, в общем-то, нелегкий промысел. Все время согнувшись, сборщик прочесывает низкие кустики голубики "медвежьей лапой", срывая ягоду вместе с листвой, и не глядя, отправляет ковш за плечо, в лючок "горбача". А комары, они живут снизу, на листках голубики, и очень не любят, когда их беспокоят.
Время - начало четвертого. Понятно, что на тысячник за один день дойти не удалось. Пора отправляться восвояси.
Вниз идти куда легче. Когда проходили мимо лежки кабана, поискали нашу кучку подберезовиков - фигушки, свин уже нашел и сожрал. Ну, на здоровье, набирай жирок, может по осени наши охотники заглянут в эти края. Жигулей уже не видно, знать, навалили грибов полный багажник и уехали. Нашими маслятами побрезговали, понятно, тут и элитного гриба туча. Ну и мы их брать не стали. Как переправляться с такой кучей багажа?
Где-то, полшестого мы вышли мы к реке. Шли на последнем участке наугад, на шум воды и женские голоса. Вышли почти правильно. Здесь нас ожидал некоторый шок: на песчаном участке берега расположились отдыхать те самые женщины, что мы видели сходящими с трамвайчика. Из разговоров понятно, коллектив какого-то магазина гуляет. Стол, из большого куска клеенки, изобильно завален яствами и амфорами с горячительным. Вакханки, в числе - под два десятка, уже изрядно подшофе. Некоторые загорают топлесс. Не хватает только сатиров. И тут мы, такие все из себя!
Явление молодых военных, менады, словно сошедшие с картин Роде и Рубенса, приняли с воодушевлением, и буйно принялись приглашать нас к столу. Возражения не принимались, дамы были очень настойчивы. Узнав, что мы собираемся переправляться вплавь, страстно пожалели и сообщили, что часам к восьми за ними должен прийти оплаченный трамвайчик. Стаканы были шустро наполнены. Мы начали осознавать наше неминуемое грехопадения - разгоряченные взгляды женщин обещали все прелести рая. Стало малость страшновато.
И тут раздался... нет, не глас божий, а гудок буксира, пришедшего за рабочими-мостовиками. Те, подтянувшись на берег, заметили наше затруднительное положение, хором поржали, и направили на помощь буксир. Как нас только не обзывали разочарованные дамы, пока мы без лестницы карабкались на высокий борт судна.
Капитан взял с нас три рубля. А оборжавшихся строителей Василий озадачил вопросом:
- А че ж, сами-то на тот берег не махнули?
Усталые, но довольные, хотя и без спортивных разрядов, но досыта насмотревшиеся на дикую самобытную природу, мы возвратились домой. Сашка, правда, намекнул Василию: "А кто знает, что мы не были на вершине?". Но тот отшил махинатора с самым высокомерным видом. Ну и я тоже решил - врать ни к чему. А грибы мы отдали Лешке, к нему приехала жена, пожарят - пригласят.
Перед модулем стоит грязный "Урал-375Д" с битыми подфарниками. Воин-водитель, на подножке, дымит самокруткой. Подозрительно сладковатый дым, мешается с запахом бензина. В общаге в разгаре пьянка. На моей кровати сморило парочку молодых литьков из мостобата, из Танхи. Пусть отдыхают, им еще шестьдесят километров до части трястись. Мне суют гитару, еле сбегаю из прокуренного помещения.
Стою на крыльце. Солнце огненно-алым краем цепляет черную гребенку сосен. Над рекой, едва слышная, плывет разудалая песнь вакханок. Жара ушла. Воздух настолько свеж, что хочется пить его как легкое вино. Гм...
Жаль, выходной день у офицера лишь один, мы бы обязательно покорили тысячник. Ведь можно же в охотобществе взять палатку и спальники. А если пожадятся дать взаймы двухстволку, прихватить хотя бы Васькин штатный ПМ. Ага, а у Витальки попросить взаймы Ф-ку, типа, напугал Топтыгина - клади взад?
![Вид на Читу и окрестности [Андрей Котов 2013г]](/img/k/kazimirow_e_d/alpinist/widnachitu2013g.jpg)
![Трудный путь к вершине [Андрей Котов 2013г]](/img/k/kazimirow_e_d/alpinist/nelegkijputx.jpg)
![Вершина Чертового Пика [Андрей Котов 2013г]](/img/k/kazimirow_e_d/alpinist/makushkachertowapika.jpg)