Это случилось около полудня. Внезапно тишину нашей узкой, похожей на пенал комнаты прорезал крик.
В первый момент показалось, что кто-то захотел развлечься - все мы порядком устали. Но уже в следующую секунду внутри разлился томительный липкий страх, будто кто-то мохнатой лапкой сжал и остановил сердце.
Вздрогнув, мы замерли.
- И-и-и-и!!! - нарастая, неслось откуда-то сзади, и с каждым мгновением становилось все яснее - люди так не кричат. Не могут кричать. Ни от боли, ни от испуга, ни даже в шутку.
Мы вжались в мягкие стулья. Никто не решался оглянуться и посмотреть туда, где за крайним столом сидел новенький...
Недели две назад его привели сюда, указали пустовавшее место у двери, и он пропал там, за нашими спинами, среди трескотни счётных машинок и шелеста бумаг; молодой, в костюмчике мышиного цвета, допотопных сатиновых нарукавниках, с узким галстучком-резинкой на худой жилистой шее. Тихо, почти неслышно просиживал он целыми днями в своем углу, рядом с вешалкой и даже уходил незаметно - просто исчезал, и потому отпечался в нашем сознании каким-то смутным унылым пятном. Некоторые из нас толком не знали, как его зовут.
- И-и-и-и-и!!!.. - звучало позади и, казалось, этот тягучий, на одной ноте, вопль несется уже отовсюду, проникает сквозь барабанные перепонки, кожу, продирается в мозг, в каждую клеточку испуганного до озноба тела...
Мы обернулись - кричал новенький. Кричал, запрокинув голову, странно выгнувшись телом. Он походил в этот момент на худого ощерившегося верблюжонка. Горло его напряглось, и было видно, как мучительно долго течет по вспухшим на шее жилам и рвется наружу сквозь стиснутые в оскале зубы это его бесконечное "И-и-и-и-!!!"...
И вдруг все прекратилось.
Теперь кричали его руки: бились, стучали вывернутыми ладонями по крышке стола. Полетели на пол рулоны графиков, таблицы; коротко звякнув, покатился по проходу металлический стаканчик для карандашей. Когда он докатился до нас, мы встали, подошли к новенькому и крепко взяли его за плечи. Очень крепко, потому что опять испугались. Испугались скрытой в этом тщедушном теле страшной, незнакомой силы, что сейчас корежила, ломала его изнутри, судорожными толчками отдаваясь в наших руках.
Так продолжалось с полминуты. Затем голова его упала на грудь, и весь он как-то странно обмяк.
Мы усадили новенького поудобнее. Это было нетрудно - тело его напоминало податливый ком глины... Постояли еще немного и разошлись по своим местам. Комнату наполнило его глубокое мерное дыхание...
Потом он постепенно начал просыпаться, и мы ниже склонились над столами. Теперь все было по-прежнему. Совсем по-прежнему, только в пальцах осталась память, как кто-то бьется, стучит там внутри, в темноте, пытаясь освободиться и выйти, наконец, к нам. И ощущение это все не проходило. Не проходило...