Аннотация: Рассказ напечатан в журнале "Московский Парнас". Встреча с мечтою. Обладать ею невозможно, но понять смысл жизни, изменить себя и свое отношение к людям - возможно.
Ирина Кедрова
ЧУДНОЕ МГНОВЕНЬЕ
Гурзуфское солнце шпарило изо всех сил. Море - вчера бурливо-мятежное - сегодня радовало спокойствием и прозрачностью: каждый камешек со дна просматривается. Вячеслав Сергеевич лежал на пляжной гальке в гордом одиночестве и размышлял, почему именно сюда забросила его судьба три дня назад. Мог же из Симферополя мотануть, куда хотел. Душа захотела в Гурзуф. Как-то само по себе вспомнилось, что молодой Пушкин бывал здесь и восхищался местными красотами: "Я вижу берег отдаленный, земли полуденной волшебные края".
Каким волшебством здесь восхищаться? Море, как везде, окантовано платными и санаторными пляжами. На общем пляже, бесплатном и безуборочном, народ сидит на спинах друг друга, разбрасывая вокруг себя бутылки, корки, окурки и все, что еще вздумается выбросить за ненадобностью. Вечером на набережной из каждого угла раздается музыкальный шум, а толпы отдыхающих передвигаются от киоска с пивом и шаурмой к киоску с местными сувенирами из ракушек и стекла. В пансионат не попадешь. Мест нет даже в самом простеньком: с высокой степенью слышимости, с малюсенькой раковиной, пристроившейся над унитазом так, что пользоваться им можно, лишь обладая гибкостью тела, позволяющей прогнуться до неестественности. Впрочем, это скорее головная и телесная боль для женщины. А женщины рядом с Вячеславом Сергеевичем не было. Потому уговорил он администраторшу пансиона - белокурую полногрудую даму лет тридцати с распахнутой улыбкой и цепкими глазами - хоть на недельку поселить его в номере, считавшемся по местным меркам вполне приличным.
- У вас и мебель новая, и евроремонт мы в номере сделали, - гордо нацелила администраторша нового жильца на положительные эмоции.
Не сильно интересовал его евроремонт. Главное, где ночь перекантоваться. Можно и уголок для сна снять в частном секторе, но он любит комфорт и не терпит туалета и умывальника во дворе, как и наседающих друг на друга жильцов, набивающихся у какой-нибудь тети Сони до потолка ее сарая. Словом, пансион, пусть даже с переплатой, поскольку одноместных номеров в нем не имеется, его вполне устроил. Шкаф, кровать, тумбочка - что еще надо отдыхающему? У него же есть еще одна кровать и ценность великая - холодильник.
Утром смывался он из пансионата на пляж. В первый день валялся на городском, но не понравилось. С друзьями он искал бы уголки неведомые, где мало людей, а потому нет мусора - верного признака того, что здесь не только ступала нога человеческая, но и все тело лежало-нежилось, кормило-поило себя. На городском пляже по тебе бегают чужие дети, через тебя переступают богини от отдыха, прикрывающие свои небесные прелести легкими лоскутками. В уши тебе кричит какая-нибудь сердобольная мамаша: "Борюсик, выходи из моря, выходи, я сказала. И не заплывай далеко". Не менее сердобольный папаша басом поучает своего огольца: "Я тебе сказал - подойди? Сколько надо повторять? Отец велел - пулей лети". Бедные зависимые дети: быть у водной стихии и не войти в нее лишь потому, что мать считает это не ко времени, а отец решил силу воли чада своего возделывать.
Добрые люди подсказали, что за городом есть коммерческий пляж. Нашел: найти нетрудно. Что тут коммерческого? Плату за вход не берут, коммерсанты им не пользуются, даже торговых лавочек с местно-съестными припасами почти нет. А называется коммерческим. Правда, справа и слева от Вячеслава то и дело мобилы звонят.
- Серега, ты где? - орет радостный сосед справа. - А я на пляже. Как спустишься, вправо давай. Ждем. Баклажку с пивом прихвати.
- Нет, я не в городе, - строго отвечает кому-то сосед слева. - Вернусь, порешаем. Ну что деньги? Не пропадут за день твои деньги. Все, пока!
- Так что, завтра будемо работать? - гнусавит толстый, сам из себя вылезающий дядька под зонтиком. - Так давайте ж нормально работать. Причем здесь механик? А техника? Вона стоит... - он задумался, наверное, о стоимости техники или требуемых затратах, потом поучительно отчитал, - вы слухайте Павлова. Павлов там директор. Так вы до Павлова доедьте, или мне вас учить работать?
Вячеслав не особо любит мобильники, звонящие теперь повсюду. Серьезные дела, полагает он, по телефону не делаются. Но с собой аппарат захватил, держит в номере, по вечерам проверяет, кто звонил. Да никто не звонит. Сорвался он от родных и друзей в дальние края, чтобы дух в одиночестве перевести. Вокруг народу полно, а он - один, как перст. Лежит на гальке, слушает плеск волн и думает о жизни.
"Что о ней думать? - спросил бы Валерка, старый проверенный кореш, приобретенный еще в школьных баталиях. - Жить надо, наслаждаться красотами земли!". Среди всех красот, дарованных землею, выбрал семнадцатилетний Славик Елену, прозванную во дворе Прекрасной. Она была старше года на два, женихалась с первым бандитом округи, на Славку и не глядела. Иногда только мимо пройдет, плечиком кокетливо поведет, глаза на него зеленые направит и в сторону отведет, будто и не Славка на ее взгляд попался, а так - мелочь пузатая и неинтересная. Но что-то у Елены Прекрасной с бандитом не заладилось: то ли он другую завел, то ли ей надоели бандитские хохмочки. Одним поздним вечером увидел ее Славка одиноко сидящей на лавочке. Подошел, рядом присел. У Елены глаза красные, будто помидором намазанные.
- Ты что? - спросил он.
- Ничего, - ответила она и от него отвернулась.
Ему бы встать и гордо уйти: не желаешь говорить, и не надо. А он остался сидеть. И дождался: заговорила с ним Елена Прекрасная как со старым знакомым. Поведала ему горе великое брошенной женщины. И пошли они бродить по городу. Ночь бродили, другую. А на третью она его к себе позвала. Жила с теткой в маленькой комнатушке, мать давно померла. Тетка к родным уехала, так что оказались они вдвоем. А что бывает, когда он - молод и силен, и уже нуждается в женском теле, а она - обиженно-брошенная - желает одному отомстить и другому доказать свою неотразимость? Конечно, все у них было, и так здорово, что оторваться он от Ленки не мог.
Мать оторвала. Месяца через два сообщила ему любимая, что беременна. Он, как серьезный мужчина, решил жениться, только следовало сначала с мамой договориться. Но мать договариваться не стала.
- Ты совсем дурак? - кричала. - С ней весь двор спит, а ты решил чьего-то ублюдка своим назвать и кормить до старости? Не бывать этому, пока я жива.
Мама все как-то устроила. Его в деревню выслала, помогать тетке дом строить, который, кстати, потом им по наследству отошел в качестве дачи. А с Еленой круто поговорила о совращении несовершеннолетнего и денег на аборт дала. Ленка аборт делать не стала, родила двойняшек. Весь дом тогда деньги на детское приданое матери-одиночке собирал. Но Ленка деньги не взяла, а куда-то уехала, захватив с собою приобретенную материнскую радость.
- Я же говорила, - убеждала Славку мать, - родила на месяц раньше. Я все подсчитала: не твои это дети.
Так Вячеслав и не знает: отец он или нет. Успокаивает себя тем, что Ленка к нему не пришла, не потребовала его участия, а значит не он - виновник ее бед. Прощай, Ленка, Елена Прекрасная! Никогда больше он с ней не встречался. Мать, правда, на краткое время пожалела о содеянном. Это, когда он повестку в армию получил, и оказалось, что при двух детях от службы освобождают. Мать даже думала Ленку разыскать, убедить, чтобы она где надо сказала, что сынки у нее от Славки. Однако, поразмыслив, пришла к выводу: лучше два года по солдатским дорогам маршировать, чем жизнь связать с гулящей девкой и ее незаконнорожденным приплодом.
Отслужил Вячеслав мамиными стараниями нетяжело. Сначала в армейском гараже машины чинил, а потом сел на персоналку и генерала возил. Генерал помог ему в заочный институт устроиться, так что к окончанию армейской службы у солдата за плечами первый курс автомеханического нарисовался. Из армии вернулся снова в материнскую заботу. Долго не женился: работа, институт, друзья не позволяли. Работал водителем большого начальника: жену его по магазинам возил, дочку в институт, самого - в министерство и обратно. Ничего трудного. Подолгу стоял в ожидании начальника, почитывая умные книжки. Учение хлопот не приносило, без напряга сдавал зачеты и экзамены. Друзья - Валерка и Витек - держались со школьных лет. Валерка - жук еще тот, женился на даче с машиной. Двух дочек завел. Жена его чрезмерно умная, только верховодить в семье у нее не получается. Витек - без балды, колыхается по жизни, нигде не задерживаясь. Лишь Тамарка его и терпит, тянет на себе мужа и сына. Три друга время от времени вырываются из семей то в поход по городским окрестностям, то в поездку, подальше от любимых. Но последние годы сбежать все реже и реже получается. В этот раз Вячеслав вообще один уехал. Тамарка Витьке кричала:
- Уедешь на море, домой не возвращайся. Ишь, моду взял: я работаю, а он солнечные ванны принимает, силы восстанавливает. Тебе на што силы - на диване валяться?
- Ты, Тамарка, думай, что орешь! - пытался угомонить жену Витек. - Где я сейчас работу найду? Время такое - вертеться надо уметь.
- Вот и повертись, наконец, чтоб ты пропал. Нигде не задерживаешься. Не на юг, а на работу отправляйся, чувырло ты чухонное!
Витек страшно рассердился, выскочил за Славкой, не желавшим наблюдать семейный скандал.
- Ты, Слав, не обижайся. Томка покричит и успокоится. А нет, так я ее брошу. Мне дружба дороже. Уговорились - едем на море.
Не поехал. Наверное, Томка сильнее дружбы оказалась. А Валерка сразу отказался:
- Прости, друг. Дача, понимаешь, мужицкой заботы требует, да и дочки на море хотят. Я этим летом с ними еду.
Видно, и здесь жена крепче дружбы держит. Потому лежит он на море один - без друзей, без жены и детей.
Лет в двадцать шесть присмотрела мамуля ему жену, себе невестку - единственную дочку соседей по даче. Хорошая девочка: пухленькая, смешливая, главное, послушная. Маму-папу слушалась, потом свекровь и мужа. Через год родила дочку, названную Люсенькой - по имени его матери. Жена и Люсенька разбавили материнскую заботу о нем. Славику почитать, Славику покушать, Славику отдохнуть надо - таковы непреложные законы семьи. У Люси еще были важные законы: бабушка - добрая и заботливая, папа - умный и много работает, мама - женщина обыкновенная, но очень хорошая. А потому нельзя ребенку обижать бабушку, мешать папе, а с мамой всегда можно договориться. Вот и договорились: лет пять назад ушли. Вернулась жена с Люсенькой к родителям, и дачу продали, чтобы не встречаться больше со свекровью и свахой. Люсенька иногда навещает бабушку и папу, рассказывает, что живут они с мамой хорошо, мама много работает и не отдыхает вовсе, а она учится, получает свои пятерки и двойки. Последний раз Вячеслав видел дочку полгода назад: она, кажется, в пятом классе училась. Приобрела ершистость неустроенного ребенка, обиженного отцовским невниманием. Как ей объяснить, что не он от них ушел? Они сами его покинули, и до сих пор он понять не может, почему.
После ухода жены и дочери остался Вячеслав с мамой. Теперь ей семьдесят с лишним, но бодрая еще старушка. Родила она Славика поздно, когда поняла, что нормальная семейная жизнь ей не светит по причине отсутствия порядочных и надежных мужчин. Тогда и решила завести хотя бы ребенка, лучше мальчика. И завела - от главного технолога завода, где сама бухгалтером работала. Технолог скоро умер, не дав ей возможности воспользоваться правами обманутой женщины с ребенком. Да и не нужен ей был мужичонка, бегающий между законной женой и "звездочкой своей ясной", как звал он ее в любовные минуты. Все силы направила мама на взращивание сына человеком порядочным, надежным и верным, прежде всего, своей матери. И когда жена сына не оценила сей великий труд, поначалу удивилась, потом расстроилась, а затем обиделась на веки вечные. Так что Люсеньку еще привечала, еще учила жизни, а невестку видеть не желала.
Когда семья внезапно распалась, Вячеславу было около тридцати пяти, мужчина видный и в самом соку. Не хочет жена, есть многие, которые хотят и себя предлагают. Путем естественного отбора он остановился на одной из приятельниц, не забывая при этом и других. Приятельница та - Светка, заведующая секцией в универсаме - имеет все: квартиру, машину, десятилетнюю дочку-очкарика, холодильник, забитый по "некуда больше". Только мужа не имеется: выгнала пьяницу на улицу - стены ночного города подпирать. Муж и не появлялся с тех пор ни разу, а она о нем редко вспоминает, поскольку никакого проку от пьющего мужика нет. Вячеслав не пьет. То есть, конечно, с друзьями рюмку-другую при доброй закуске пропустит и с приятной женщиной стопочкой не побрезгует. Но меру знает: выпил немного, поел хорошо и в постель Светку утаскивает, пока школьница домой не вернулась. Да школьница ему не помеха, она в своей комнате тихой мышкой сидит. Иногда выйдет, через очки свои круглые на него поглядит и спросит многозначительно:
- Ты, дядя Слава, когда на мамочке женишься, мне отцом будешь?
- Это как мы с твоей мамой, пигалица, решим, - реагирует он на нежелательный призыв ребенка.
- А у меня уже есть отец, - уточняет пигалица. - С ним как?
- А что с ним сделается? - находит выход Вячеслав. - Есть отец и хорошо, пусть им и остается.
- Что-то ты разболталась, - недовольно бурчит Светка. - Мы с дядей Славой - товарищи, и не придумывай ничего. Марш к себе в комнату.
Дочка шмыгнет носом и исчезнет, а они со Светкой товариществуют. Товар хороший что у него, что у нее. Она высокая, плотная, грудь большая - в руку возьмешь, так чувствуешь, что взял, не то, что у современных пигалиц, которые сейчас на пляже соски камнями прикроют и гордятся своими маленькими бугорками, выставляя их на показ. Почему не посмотреть, коли тебе показывают? За погляд денег не берут, да Светка с ее обширной грудью из ума нейдет. Так нейдет, что в пору воспоминания прекратить и в море с волнореза кинуться.
Вода омывает прохладой разгоряченное тело. Морское дно, удерживаемое огромными валунами, четко просматривается. Надень маску и всю подводную красоту увидишь, заполненную камнями, между которыми в расщелины уплывают испуганные рыбины - малые и большие. Неустанно трудятся медузы, очищая воду до прозрачности. Краб торопится, перебирая лапками, к месту назначения. Не хочешь изучать подводное царство, ляг на спину и любуйся голубым небом с белыми воздушными облаками и слепящим солнцем. Когда же солнце прячется за облаками, то лучи его, словно божественные нити, выглядывают, подсматривая за пловцами. В лежании на морской глади есть только одна опасность: лицо, выглядывающее из водной поверхности, быстро обгорает, и никакие кремы не спасут нос от шелушения.
Лежит Вячеслав на воде, грустит: не с кем наперегонки сплавать. Он всегда опережал Витьку и Валерку, да теперь они застряли в домашнем быту. Никому он не нужен, но и ему никто не нужен. "Мне вас не жаль, года весны моей", - возникает в памяти пушкинское. Сейчас он свободен: хочешь - в горы лезь, сбивая ноги, хочешь - на камнях валяйся до одури или морем к чужим берегам плыви. До берегов чужеземных далеко, а до скал, прозванных близнецами, с километр будет. Это он осилит.
По легенде жили когда-то два брата-близнеца в дружбе и доверии друг к другу и захотелось им познать любовь сестер-близнецов из далекого края. Силой решили братья ту любовь заполучить, да не вышло. В неволе любовь не рождается. Подвергли красавицы-сестры братьев таким испытаниям, с которыми земному человеку можно справиться, лишь владея колдовской силой. Пытались они выполнить условия сестер, да, в конце концов, все четверо в море и погибли, прогневив царя морской пучины. Всплыли тела погибших, соединились в две скалы, как напоминание, что невозможно силой взять душу человеческую. Стоят две глыбы в море, меж ними катера да лодки шастают. Туда и поплыл Вячеслав, решив проверить силу свою богатырскую.
Вода вся солнечными зайчиками наполнена. Перескакивают они, с пловцом заигрывают, увлекая все дальше и дальше. Вид на берег открылся изумительный: чем далее от берега, тем заманчивей его изгибы и разнообразие.
Далеко уже берег, но и скалы не близко.
Плывет Вячеслав дальше. Мимо сумасшедше носятся гидроциклы и моторки, оставляют после себя бензиновые пары. Мимо медленно движутся катера с пассажирами, которые изнывают от жары, торопят момент расставания с катером, на который неосмотрительно взошли во время дневного пекла и теперь желают встречи с прохладными волнами. Он же плывет - сильный мужчина, вершитель своей судьбы. Не важно, что сейчас у него с друзьями небольшой разлад, с семьей разрыв, с матерью непонимание, поскольку старость заставляет ее непрестанно учить сына жизни. Не пугает его даже то, что фирма его небольшая, автосервис то есть, испытывает временные трудности, поскольку последнее время таковых стало больше, чем автомобилей.
Автосервис ему почти даром достался. Он числился знающим инженером, только завод теперь деньги своим работникам не платит. Кризис! То же, что иногда платит, можно назвать пособием по безделию: цеха простаивают. Терпел инженер нужду, о перспективе думал, а тут приятель позвал: "Давай, Вячеслав, в складчину сервис купим".
Подсобрали денег на сервис с "крышей" и стали совладельцами.
Вячеслав и Витька к себе завскладом взял, да тот подворовывать начал - запчасти на сторону продавал. И вроде по-божески таскал, но приятель велел: "Избавься: сегодня малость взял, завтра все разворует". Вячеслав сопротивлялся из-за дружбы, но сдался, уволил-таки Витька. Теперь же хочет избавиться и от совладельца-приятеля. Тот задумал новое дело, не говорит какое. Предложил: "Отдай мою долю - и разбежимся". Надо снова деньги искать, а еще "крыша" задурила - требует увеличения оплаты ее непосильного труда. Но и это, надеется он, уладится.
Плыви, Вячеслав Сергеевич, вперед, покоряй морское пространство! Он так и загадал: доплывет до скалы - всё исполнится. Не ясно лишь, что подразумевается под словом "всё", но, наверное, удача ему улыбнется и успокоится он душою. Не замечал раньше, что душа свербит. А она свербит.
Последние метры с трудом проплыл. Вылез на скалу. Никого вокруг, люди далеко-далеко, их и не видно. Здесь их тоже нет. Кто сюда доплывет?
Начал обход скалы по чуть заметной тропке, уводящей вверх. Движется осторожно: не скалолаз. Однако побывать и не исследовать - не в его натуре. Поднялся высоко, катерок, проплывающий внизу, игрушечным кажется, лодки - досточками безлюдными.
На самом верху, куда устремился его взгляд, махнуло что-то белое и исчезло. Лезет Вячеслав дальше, покоряет скалу: еще ни одна женщина, которую он хотел, не ускользала от него. Скала тоже женщина, и он возьмет ее обязательно. Добрался до верха, выбрался на небольшую, почти квадратную площадку и увидел воздушное бело-голубое существо под шляпой с огромными полями. Существо оказалось красивой женщиной с тонкими чертами лица, горячими карими глазами, черными пышными волосами. Тонкие руки с изящными пальцами, на которых поблескивали колечки, изящно ловили потоки солнца и ветра. Длинные ноги заканчивались сандалиями с высокой шнуровкой. Белое платье и голубой шарф волновались под натиском ветра.
- Я думала: не доплывешь, - проговорила она, будто пропела.
- И давно ты тут сидишь-наблюдаешь? - закрепил он предложенное незнакомкой обращение на "ты".
- Давно. Обычно сюда только на лодках приплывают.
- А ты как попала?
- И я на лодке. Меня вчера вечером сюда привезли, да забыли.
Кого же можно завезти на скалу и забыть? Порядочную женщину вряд ли. Но и это бело-голубое чудо не похоже на даму по вызову. Или он жизни не знает.
- Тебя как зовут? - прервала женщина его размышления.
- Вячеслав Сергеевич, - ответил и спохватился: слишком официально. - Просто -Слава.
- А меня - Мавлие. Пойдем скалу рассматривать.
Она царственно обвела рукою скало-морское пространство, будто именно ей принадлежащее владение. "Хозяйка морской скалы", - подумал Вячеслав и пошел следом за Мавлие вниз по другой стороне скалы, скрытой от берега. Молчаливо глядела на них рядом стоящая скала-близнец.
- Давно отдыхаешь? - поинтересовалась Мавлие.
- Три дня. А ты?
- Один или с семьей приехал? - спросила снова, сама не ответив.
- Один.
- Что так? Сюда обычно семейные пары с детьми приезжают.
- Нет семьи и нет детей, - ответил он почему-то с ноткой грусти в голосе, хотя вовсе не грустил. Напротив, рад, что свободен и встретил на скале прекрасную женщину. Он уже убежден, что прекрасная, такая, про которых поэты пишут. Сам-то он не увлекался поэзией. Что в ней? Кровь-любовь-морковь. Дышать не могу - стенанья в груди. Поскольку ты ушла, к тебе я не вернусь. Тьфу, ерунда все это! Он - прагматик. И если Пушкин русское слово обогатил, флаг ему в руки. Пусть нервные дамочки ахают: Пушкин - наше все. Лично для него все - это работа, друзья, дом.
Почитать умные книги - он не против, даже Достоевского осилил. Но стихи читать - время тратить. Он Пушкина со школы помнит и достаточно. Впрочем, Пушкин хорошо написал: "Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты". Как у него сейчас: явилась перед ним прекрасная дама. О такой, наверное, и Блок писал: "Девичий стан, шелками схваченный". Что-то тянет его на поэтические раздумья.
А Мавлие шла, чуть касаясь тропы, словно летела. Шарф прикрывал ее плечи, но неустанно стремился сорваться с них. Сквозь юбку угадывались сильные ноги. Руки то подхватывали шарф, то придерживали юбку, то касались встречного чахлого кусточка и мягко гладили его ветки. Вячеслав так увлекся разглядыванием прекрасной хозяйки морской скалы, что в какой-то момент чуть не сорвался.
- Осторожно, - засмеялась она. - Скоро отдохнем.
Они спустились в пещеру, похожую на комнату, прорубленную в скале, наверное, рыбаками. Три стены закрывали от ветра и солнца.
- Посидим? - спросила Мавлие, присев на камень. - Расскажи о себе.
- Зачем?
- Интересно, кто ты и что тебя мучает.
- Ничего меня не мучает.
- Ой ли? Сюда так просто не заплывают. Семьи, говоришь, нет, а возраст самый подходящий.
- Не встретил еще такую, как ты, - попытался он отшутиться, - да и мама не велит.
- А если бы встретил, с мамой стал бы советоваться
- Пожалуй, нет. За такой сразу пошел бы.
- А если бы трудно пришлось?
- Так ведь спускался. Вроде не трудно, - поддержал он тон, которым можно многое сказать, одновременно не сказав ничего.
- А что дети? - не унималась хозяйка морской скалы.
- Дети без женщины не получаются.
- Скажешь, что не было у тебя женщин?
- Были, и дочери двенадцать лет.
- В отце, наверное, нуждается?
- Слушай, - разозлился он, - тебе какое дело? Или я на суд приплыл?
Они замолчали. Мавлие глядела на горизонт, где море с небом встречалось. Он - на нее. Как догадалась она, что обдумывал он жизнь свою, в которой переплелись разные женщины? Елена Прекрасная с двумя младенцами, теперь доросшими лет до двадцати. Жена - до поры-времени покладистая, да вдруг взбеленившаяся. Люська, обездоленная любовью и лаской отцовской. Светка со своей очкастой мышкой, никогда им не мешавшей. Мать, наконец, наполнившая его мозги своими советами и убеждениями. Помыслить, так получается: не совсем он один, то есть совсем не один. Надо лишь руку помощи и заботы к ним протянуть. Но не об этом сейчас думается. Он сидит в скальной пещере рядом с удивительной женщиной, - и никого. Разве упустишь такой случай, морем подаренный?
Он подошел к ней сзади, присел на тот же камень, протянул руки и свел их в кольцо, зажав внутри очаровательную жертву. Ожидал, что она откинется и попытается выбраться из объятий. Но Мавлие повернула к нему голову, брызнув в него глазами-огнями, слегка уперлась рукой в его живот, будто проверяя прочность клетки, в которую попала, и, поняв, что клетка крепка, обмякла. "Ну, точно, - подумал он, - дамочка по вызову. Как только на острове оказалась? Видимо, предыдущий ухажер фантазером большим был, да не до него сейчас". Вячеслав внезапно распластался в ней, в волосах ее пьяно пахнущих, в глазах огненных, в руках, касания которых вызывали невыразимое блаженство. Живот ее упругий поддавался и звал к себе, ноги спутались с его ногами. Страсть летела над ним, врывалась в его существо, многократно усиливалась, жгла, мучила и приносила всему телу легкость. Много, долго, снова и снова. Он не жил в земном мире, он парил над морем и скалой, летел со скалы и вонзался в море. Ошпаренный солнцем и глазами-огнями, он не знал, куда ему деться, и опять возвращался к ней - прекрасной хозяйке морской скалы.
Часы просвистели минутами. "Кто же мог здесь оставить такую женщину?", - удивлялся Вячеслав. Он ее не оставит, он повезет ее в свой дом, познакомит с друзьями, окружит вниманием и заботой. Он не даст ей уйти и не позволит матери решать его судьбу. Теперь он знает, чего хочет. Он хочет эту женщину, чтобы она была его возлюбленной, женой, матерью его детей. Он ждал ее всю жизнь. Не ждать надо было, а искать. Быстрее бы встретил, но и сейчас не поздно.
Солнце спускалось к горам, и пора было возвращаться назад.
- Поплывем к берегу? - предложил он.
- Нет, я здесь останусь. За мной вечером вернутся.
- А если нет?
- Не волнуйся, меня не оставят. Да и как я поплыву в платье и шляпе?
- Оставь здесь, я на берегу тебе все куплю.
- Нет, милый. Ты - чудный. Нам было хорошо, но женщина не способна проплыть такое расстояние. Плыви один.
- Ладно, - согласился он, - я сейчас до берега. Лодку найду и за тобой вернусь. На лодке поплывешь?
- На лодке поплыву, - улыбнулась она. - Поспеши, в темноте к скале трудно подойти.
Он бросился в море с мыслью - вернуться, усадить ее в лодку, а потом в поезд, нет - в самолет, и увезти отсюда к себе.
На берегу помчался на пристань к лодочникам, закреплявшим лодки на ночную стоянку. Те плыть отказывались.
- Помоги, - просил он старого рыбака. - Там на скале женщина, ее надо вывезти.
Вячеславу казалось, что этот аргумент окончательно убедил старика, и тот согласился плыть в темень к необитаемой скале. Однако выдвинул и другой аргумент.
- Пятьдесят гривен, - назвал он цену.
- Согласен.
Они поплыли. Вячеславу показалось, что никаких особых трудностей нет, поскольку лодочник благополучно добрался до места, укрепил лодку и отправился вместе с ним разыскивать Судьбу. Никого на скале не оказалось. Исчезла Мавлие, как и не было. Видно, фантазер за ней все-таки вернулся. Таких женщин не оставляют.
На следующий день Вячеслав бродил по городу в поисках хозяйки морской скалы. Сначала избрал местом поиска Ленинградскую улицу - Бродвейскую, как он понимал, для отдыхающих. Двухэтажные дома бегут вместе с улицей вверх, и почти в каждом из них - магазинчик. Сюда могла зайти Мавлие, но никто ее там не видел.
Потом двинулся на набережную. И углядел среди людей, прохаживающихся в такт веселой музыки, ее - Судьбу свою в белой широкополой шляпе. Догнал - не она. Стал расспрашивать гуляющих: никто о ней не слышал.
Двинулся на рынок - небольшую торговую площадку под навесами, где всезнающие продавцы восточных сладостей, фруктов и вин с точностью оценивают и запоминают каждого покупателя. Не покупала ли у вас персики дама в бело-голубом? Не встречали вы женщину в широкополой шляпе? Нет, не покупала, и не встречали.
Стал обходить пляжи. Да разве на пляже появится бело-голубое воздушное чудо? Пляжи - место обитания загорелых обнаженных тел.
Добрался до Чеховского домика в три комнатушки, стены которых увешены фотографиями актеров и писателей. Вдруг мелькнул в садике голубой шарф. Выскочил Вячеслав из комнаты и увидел: шарф и платье развеваются над камнями, ограждающими спуск к морю - маленькому его кусочку, подаренному писателю его почитателем. Вниз, быстрее за чудом своим, внезапно обретенным. Вдали легко спускается она и не идет, летит над тропкой да камнями, не оглянется.
- Мавлие, - зовет он ее, - остановись!
Но не слышит она, увлеченная плеском волн и блеском воды. Дошла до самой воды, присела на камень и руку в нее опустила. Вячеслав спешит к ней, рад, что отыскал. Огромный камень на повороте скрыл беглянку от глаз. Обогнул - нет ее, исчезла. Как? Куда? Всю бухточку обошел, нигде Судьбы его не было. В ушах звучит: "Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты". Явилась ты, Мавлие, при загадочных обстоятельствах и столь же загадочно исчезла. Никто о прекрасной хозяйке морской скалы ничего не знал.
Измученный напрасными поисками, одинокий, брошенный возвращался он домой. Мавлие оказалась мечтой, а мечта недостижима. Если же ты догнал ее, и даже обладал ею, то она непременно пропадет. Растает в воздухе, оставив после себя тонкий аромат счастья, всплеск набежавшей волны, колыхание голубого полупрозрачного шарфа.
"Самое страшное, - размышлял Вячеслав, - когда тебя бросают, когда ты оказываешься ненужным тому, в ком страстно нуждаешься". Проходили женщины по его жизни, и каждая свой след оставила: непрестанную заботу, яркую вспышку юношеских чувств, зыбкость отношений, тихую грусть, кровоточащую рану. Встреча с загадочной Мавлие жизнь его повернула. Теперь не другие, сам он определял свою судьбу, твердо зная, что отвечает за тех, кто рядом с ним оказался.