Они познакомились в Иерусалиме, куда из города Миры Ликийские юный пресвитер отправился благочестивым паломником, а Халиль Джебран - купцом из Аравии.
Арабские купцы давно наблюдали за бурлящими в Византии религиозными страстями, очарованные высоким полетом человеческой души и фантазии, но не в силах отдать предпочтение какой-то определенной вере. А Халиль Джебран был одним из самых любопытных купцов.
Встретив молодого пресвитера возле храма Гроба Господня, Джебран начал подробно расспрашивать его о символах христианства. Мудрые вопросы араба настолько поразили пресвитера, что они почувствовали взаимную симпатию и сдружились. Согласно традиции своего племени Халиль Джебран называл пресвитера Мирликиец, по названию города, откуда друг прибыл в Иерусалим.
Приблизительно через год, оказавшись в Мирах Ликийских, араб вспомнил про молодого христианина и дал ему знать о себе, после чего пресвитер пригласил араба в свой дом.
Ближе к вечеру пресвитер встретил Джебрана в воротах сада. Высокий, седой араб подъехал к ограде дома верхом на поджаром жеребце, похожий на лихого разбойника из пустыни.
- Красивый у тебя дом, Мирликиец, - заметил Джебран, спрыгнув на землю.
Слуга принял поводья и отвел арабского коня в хозяйское стойло. Мирликиец смутился.
- Этот дом достался мне по наследству.
- Христианство сулит много выгод, - пошутил араб.
Пресвитер покраснел.
Слуга принес им в беседку два подноса с лучшими фруктами и старым вином.
- Благодарю за щедрое угощение, - поклонился араб.
По лицу Мирликийца пробежала легкая тень. Он словно бы вспомнил о чем-то важном, услышав слова Джебрана. Потом пресвитер опомнился и начал расспрашивать купца о разных странах, в которых тот побывал. Но едва солнце закатилось за море, а на небо взошел серп молодой луны, как Мирликиец не выдержал, воспользовался каким-то предлогом, и задал арабу вопрос, который так живо интересовал его именно сейчас.
- Скажи, Джебран, как говорят на твоей родине, и что думаешь ты: хорошо ли быть щедрым?
Усмехнувшись, купец ответил неожиданно для человека своей профессии.
- Все говорят по-разному, но сам я считаю, что очень хорошо.
Краткий ответ не удовлетворил молодого пресвитера.
- Щедрость чревата, - возразил молодой Мирликиец. - Однажды я одарил нищего, который напился допьяна и зарезал товарища.
Джебран понимающе закивал.
- В Хайбаре один ювелир трудился в поте лица, чтобы прокормить бедных родственников, которые настолько привыкли жить за чужой счет, что обленились, стали плохими людьми, и после смерти своего благодетеля занялись грабежом.
- Вот видишь, как опасно быть щедрым!
- Из-за подобных историй глупые люди говорят, будто не в мире существует ни добра, ни зла, - сказал Джебран. - Ведь добрые поступки часто приводят к плохим последствиям и наоборот. Глупые люди не понимают, что добро - не поступок, а результат. Поэтому тот, кто не умеет предвидеть, не умеет быть добрым.
- Ты считаешь, что доброте надо учиться?
- Безусловно. И, прежде всего, следует научиться ее скрывать. Чем меньше людей узнает про твою щедрость, тем меньше демонов поживится за ее счет.
Мирликиец всплеснул руками.
- Значит, демоны преследуют щедрых арабов не меньше, чем добрых христиан?
- Воистину так, - рассмеялся Джебран. - Я прячу от демонов даже мысль о будущей щедрости. От долгих раздумий благодеяние переходит в самолюбование, которое отравляет всходы. Стань в щедрости стремительным и легким, как горный ручей, сбегающий по острым камням в цветущую долину.
- Неужели щедрость знакома даже купцу? - недоверчиво спросил Мирликиец.
Джебран замолчал, с удовольствием пробуя дорогое вино. Пресвитер глубоко задумался, изменился в лице, опустил глаза и заговорил как разумный человек.
- Мои родители заработали достояние честным трудом. Поэтому я обязан беречь и преумножать его.
- Мое достояние тоже заработано честным трудом, - заметил Джебран. - Пусть щедрость купца не похожа на щедрость пресвитера, но что есть наше достояние, как не вещи, которые мы храним и стережем из страха, что они могут понадобиться нам завтра? Что есть страх перед нуждой, как не сама нужда? Разве боязнь жажды, когда колодец полон, не есть неутолимая жажда?
- Ты говоришь так красиво, совсем как мой дядя, настоятель храма Сиона, хотя ты и не знаком с христианской премудростью, - восхитился Мирликиец.
- Ваша премудрость стара как мир, - с легким пренебрежением отмахнулся Джебран. Мирликиец нахмурился, и араб поспешно продолжил. - Есть люди, которые щедры для того, чтобы прославиться, и это тайное желание делает их дары отвратительными. Другие щедры в надежде, что им зачтется. Такие вскоре замечают, что нет никакой выгоды от их доброты, что люди отвечают им черной неблагодарностью, и проклинают собственную щедрость как досадную ошибку.
- Да, это правда, - оживился Мирликиец.
- И лишь для воистину благородного человека выгода заключается в том, чтобы помочь тому, кто нуждается в его помощи. Среди них есть такие, которые отдают с радостью, и она - награда им. Но есть и такие, которые отдают с болью, и она - их крещение. Вот чему научил меня мой отец, простой неграмотный бедуин. А как о щедрости говорит ваша вера?
Но Мирликиец кажется не расслышал вопроса Джебрана.
- Какая выгода заключается в том, чтобы помочь тому, кто нуждается в моей помощи? - настойчиво спросил он.
Джебран со смехом воздел руки к небу.
- Пойми, Мирликиец, разве может Всевышний каждому бедняку сам подарить кошелек?
- Какой кошелек? - вдруг встрепенулся Мирликиец.
Араб с удивлением опустил руки.
- Например, с золотыми монетами, - ответил Джебран, внимательно разглядывая Мирликийца, - или с серебряными... Какая разница? По дороге в твой дом я услышал удивительную историю. Один местный житель, из славного став бесславным и нищим из богатого, настолько терпел нужду даже в самом насущном, что решил трех своих дочерей, отличавшихся редкой красотой, отдавать за мзду для похоти всем желающим. Ибо выдать их замуж уже не мог, так как бедными девушками гнушались. Однако, ночью кто-то подбросил через окно в его дом кошелек с золотыми монетами. А всего через пару дней бедняку подбросили второй кошелек. Теперь в вашем городе только и говорят, что об этом деле. Люди недоумевают: почему третий кошелек так задерживается?
Мирликиец в ответ почему-то захохотал, прислонившись к ограде за спиной. Джебран невозмутимо скушал инжир и добавил:
- Ибо двух кошельков хватило на приданое лишь для двух дочерей, а младшей по-прежнему суждено сделать потаскушкой.
- Но почему обязательно выдавать их замуж? - рассердился Мирликиец. - Разве золота оказалось недостаточно, чтобы девушки жили в доме отца безбедно, не расплачиваясь за еду собственным телом?
Джебран усмехнулся.
- Теперь убитый горем бедняк ходит по городу и всюду рассказывает, насколько несчастна его младшая дочь и как ужасно, что такая красавица пойдет по рукам.
Мирликиец опустил голову. Усевшись подобней, араб заговорил с другом медленно и негромко, словно читая проповедь.
- Если Всевышний начнет сам разбрасывать кошельки, то многие захотят стать праведниками лишь в надежде на чудо, а это противно природе праведности. Вот почему Господь втайне ищет людей, способных служить его щедрой рукой. Ведь каждому из нас приятна мысль о доброте Всевышнего к людям. Тогда почему далеко не каждый готов стать орудием его доброты? Господь являет себя дарами обычных людей, и только их глазами он улыбается земле. Став воистину щедрым, ты укрепишь веру в доброго Бога, поэтому щедрость - это молитва без слов.
- Постой-постой, - вздохнул Мирликиец. - Разве нам не известно, что щедрость превращается в добро лишь при благоприятных последствиях?
- Всевышний не ошибается, - ответил Джебран. - Если ты щедр не для того, чтобы прославиться и без надежды на выгоду, Всевышний сам направит тебя в нужное место. А теперь представь себе радость, когда ты увидишь добрые плоды своего труда. Какое счастье узнать, что рискуя ошибиться, ты все-таки не ошибся!
Внезапно из глаз Мирликийца в три ручья хлынули слезы. Его юное лицо перекосилось и сделалось некрасивым. Джебран поморщился. Мирликиец прикрыл свое лицо рукавом.
- Прости.
- Бывает, - пожал плечами Джебран.
- У меня такое чувство, как будто ты читаешь самые тайные мысли моей души, Джебран.
- Мужчины плачут добрыми делами, Мирликиец, - пожал плечами араб. - Не увлекайся впредь женскими фокусами.
- Хорошо давать, когда просят, но лучше давать без просьбы, предугадывая. Все, что есть у тебя, будет кому-нибудь отдано. Потому дари сам и дари сейчас, пока тобою еще управляет добрая воля, а не жестокость твоих врагов или хитрость твоих друзей.
- И всему этому тебя научил простой, неграмотный бедуин? - недоверчиво спросил Мирликиец.
- Пустыня сурова и не прощает ошибок.
Мирликиец долго смотрел на звезды, беззвучно шепча губами молитву, потом решился и заговорил с другом откровенно.
- Наша вера тоже сурова и не прощает ошибок, Джебран. Пресвитеру положено открывать душу только на исповеди, а не в беседе с язычником. Но ты умен, Джебран, а множество путей для спасения души есть свидетельство милости Божьей. Я долго просил Господа указать путь, по которому мне идти, ибо к нему я возношу душу свою. Вдруг сам Господь послал мне тебя?
- Трудно сказать, - ответил Джебран. - Мой отец говорил: когда мудрые вспоминают про ангелов, то подразумевают встречу с простым человеком, который является вестником лишь для того, кому предназначена добрая весть. И даже сам простой человек часто не замечает, что по воле Всевышнего он какое-то время служил ему ангелом.
- Как трудно скрыть слабое сердце, - тихо признался Мирликиец. - Едва хоть кто-нибудь в моем присутствии пожалуется на любой пустяк, как меня уже тянет помочь. Не помогу - замучает совесть. Разве справедливо, когда другому недоступно то, что мне досталось без труда? И жадные люди играют мною, как куклой.
- Безумная игра для очень недальновидных людей, - зловеще прищурился араб.
- Как опасно быть щедрым! Как ужасно узнать, что плоды твоей щедрости оказались злыми, и сделали плохого человека еще хуже! - воскликнул Мирликиец.
- Но возможно, плохого отца трех соблазнительных дочерей излечит от жадности третий кошелек? - предположил Джебран.
Мирликиец побледнел, как смерть.
- Нет, это невозможно.
- Почему? - удивился араб.
- Даже не спрашивай, почему.
Джебран с нескрываемым сочувствием посмотрел на молодого пресвитера.
- Потому что младшая дочь бедняка не должна выходить замуж, не так ли?
- От тебя ничего не скроешь, - вздохнул Мирликиец.
Брови араба удивленно взлетели вверх.
- Ты ее любишь? Какая удача! Тогда женись на ней сам!
Но пресвитер вместо ответа снова захохотал.
- Ведь нельзя же девушке остаться без мужа, - улыбнулся Джебран.
- Джебран, мне неизвестно, почему церковь небесная не приемлет любовь земную, однако на все воля Господа, и наверное это нужно, по крайней мере здесь и сейчас.
После этих слов христианский пресвитер понуро опустил голову.
- В твоей душе растет уродливый монстр из и любви к церкви небесной и любви к земной девушке, - заметил Джебран. - Надо определиться.
- Пусть я давно определился, - сверкнул глазами Мирликиец, - но почему именно мне выпала честь отдать любимую девушку другому мужчине? Неужто, кроме меня у Всевышнего не найдется в Мирах Ликийских щедрой руки?
- Я бы пробовал, - поджал губы Джебран, - да вот незадача, в доме бедняка окно слишком узенькое, не смогу попасть в него кошельком.
- Встал бы поближе, - буркнул Мирликиец.
- Ближе не подойти, - оживился лукавый араб. - Говорят, несчастный отец теперь караулит у окна по ночам. Наверное, мечтает узнать, откуда у неизвестного благодетеля столько лишнего золота?
- Золото не бывает лишним, - сухо ответил Мирликиец. - Грешно поддаваться чужой жадности или хитрости. Вот мое окончательное решение, так и знай.
- Ну, тогда ничего не поделаешь, - развел руками Джебран. - Младшая дочь бедняка девушка любопытная, жизнерадостная, выносливая. Возможно, ей даже понравится работать потаскушкой?
В следующее мгновение араб уже упал на спину после сильного удара в грудь. Поднос с фруктами полетел со стола. Кувшин с вином опрокинулся, и вино пролилось Джебрану на грудь. Рука Джебрана привычно сжала рукоять длинного ножа, но так и не достала его из ножен. Араб лишь выставил локти вперед и вцепился в чужие руки, защищаясь от юного пресвитера, который уселся у него на животе, пытаясь, видимо, задушить.
Христианин опомнился и бессильно упал рядом с арабом спиной в траву, запрокинув к далекому ночному небу покрасневшее от ярости лицо.
- Знай, что вчера у меня было видение, - прохрипел он.
- У тебя было видение? - восхитился Джебран.
- Да, видение.
- Расскажи, какими они бывают у христиан?
Мирликиец вздрогнул.
- Это было ужасно. Я отчетливо увидел перед мысленным взором летний вечер, не знаю когда, может быть очень скоро. Двое богатых мужчин пришли в гости к свободной женщине. И хотя младшую дочь бедняка пригласили в тот дом за компанию, один из мужчин сразу же подсел к ней поближе. Поначалу свидание выглядело прилично. Мужчины пили вино и дружелюбно беседовали с женщинами, немного кокетничая. Вошли музыканты. Начались веселые танцы. У свободной женщины был богатый опыт соблазнения, но в танце она заметно уступала младшей дочери бедняка. Эта прекрасная девушка стремительно закружилась, соблазнительно покачивая бедрами, как древняя сладострастная богиня, отлично понимая, какое потрясающее впечатление производит ее танец на богатых мужчин. Дальше я видел ее одну. Глаза моей любимой все смелее сверкали в полутьме, а ее полные губы вызывающе улыбались. Музыка стала медленной и протяжной. Чьи-то тяжелые руки уже лежали у нее на плечах. Чьи-то пылкие губы уже потянулись к ее волосам. А потом мне стало понятно, насколько удобно, когда в доме свободной женщины есть две свободных кровати...
- Воистину, ужасное знамение, - согласился араб.
После чего Джебран мечтательно посмотрел в небо. С неба на Джебрана ласково взглянула луна.
- Луна прибывает, - задумчиво заметил араб. - Ее узенький серп стал толще. С каждым годом я все сильнее и сильнее люблю луну. Она кажется мне сверкающим чудом, особенно в полнолуние. Не понимаю, почему полнолуние кажется кому-то опасным? У меня, наоборот, возникает ощущение доброй силы, мудрого лица серебряного бога, моего ночного защитника и покровителя.
- Бог един, - устало напомнил Мирликиец.
Но Джебран почему-то отрицательно затряс головой.
- Но знаешь, как бы я хотел стать после смерти? Нет, не Луной... а Солнцем! - и приподнявшись над землей, седой араб взглянул на друга сияющими глазами. - Хочу обладать настолько сильной душой, чтобы от меня никто не уходил обиженным - ни бескорыстные друзья, ни циничные обманщики, ни умные, ни глупые. Хочу быть заведомо выше всякого отношения ко мне, или мнения обо мне, как щедрое небесное Солнце, которому все равно, что о нем могут подумать, или как его могут использовать. Которое светит каждому одинаково, никогда не уменьшаясь в размерах.
Христианский пресвитер лишь покачал головой, слушая эту речь.
- Спасибо что не забыл меня навестить, Халиль Джебран, - улыбнулся арабу Мирликиец. - Однако я не изменю своего решения.
- Да хранит тебя Всевышний, - ответил ему Джебран.
С этого дня их пути разошлись. Каждый из друзей пошел своей дорогой. Мало кому известно, что случилось с Халилем Джебраном, который волей Всевышнего часто служил ему ангелом, и еще не раз зажег чье-то чистое сердце. Да святится имя твое, красноречивый араб!
Зато всем известно, что произошло потом в Мирах Ликийских.
На следующую ночь возле дома жадного бедняка послышался шум шагов. Поджарый старик с растрепанной бородой, притаившийся в темном доме, заметно приободрился и напрягся у окна, словно кошка. Некоторое время спустя на глиняный пол посреди комнаты упал кошелек. Старик, молниеносным движением подхватив тяжелый кошелек, ловко сунул его в тайник и стремглав побежал на улицу.
Вдоль городской стены от него торопливо удалялась одинокая фигура в черном плаще. Огромными прыжками, поразительными в его возрасте, жадный бедняк погнался за таинственным незнакомцем и вскоре настиг его, ухватив за одежду.
- Открой свое имя, добрый человек! - радостно воскликнул старик.
Ему в лицо сурово взглянул молодой христианский пресвитер.
- Ах, это вы? - растерялся старик.
- Да, это я, - подтвердил Мирликиец.
Старик заметно смутился.
- Разрешите вас пригласить в мое скромное и убогое жилище, чтобы мои несчастные девочки смогли поблагодарить настолько доброго человека.
- Вот что я тебе скажу, - усмехнулся Мирликиец. - Среди добрых людей есть такие, которые отдают с радостью, и она - им награда. Но есть и такие, которые отдают с болью, и она - их крещение. И ты даже представить себе не можешь, как мне сейчас больно, хитрец.
- Не понимаю, святой отец, - признался старик.
- Знай, если расскажешь всему городу о том, как пресвитер храма Сиона бросает щедрые подарки в окна бедняков, то завтра у храма Сиона построится длинная очередь. Сохрани в тайне нашу встречу. Не выдавай мое доброе сердце на потеху толпе. Другой благодарности я не жду.
Старик помедлил, пытаясь разобраться в собственных мыслях.
- Как же мне объяснить, откуда взялось приданое для моих дочерей? - спросил он.
- Сам Господь позаботился о приданом для твоих дочерей.
- Но это было бы чудом.
- Тебе поверят. Людям нравятся добрые чудеса. Отныне в городе будет немало таких чудес, если не проболтаешься.
- Вы святой человек, господин пресвитер, - опустив глаза, прошептал старик.
- Святым не бывает больно, - печально объяснил ему Мирликиец.
Он помолчал и понуро пошел прочь. А хитроумный отец трех соблазнительных дочерей еще долго смотрел ему вслед, задыхаясь от нестерпимого стыда.
Старик выполнил просьбу пресвитера и долго хранил эту тайну. Лишь перед смертью, десять лет спустя, он все-таки рассказал, кого встретил ночью на улице.
Однако, его признание уже не могло ничего изменить, поскольку с того самого дня, когда третий кошелек рассыпался желтым золотом на полу в доме бедняка, еще одно христианское солнце ярко вспыхнуло, щедро осветив не только Миры Ликийские, но и весь бесконечный мир, в котором живут такие разные люди, ни одному из которых не отказывал в помощи Николай Мирликийский, на западе Санта-Клаус, на востоке - Угодник и Чудотворец. А моя фантастическая история - лишь робкий поклон за все, что он совершил для людей.
![[]](/img/k/kejler_o/mirlikiec/mirlikiec.jpg)