Аннотация: Космогонический миф-сказка о Меллахе и Калихо.
Сказание о Лунных Сёстрах
То, чему я не смею дать имени, и что разум мой не в силах объять, породило Вселенную, самое себя взяв за материал. И То, чему я не смею дать имени, перестало жить Тем, чем было раньше, но осталось Иным, разделившись на много отдельных частей и сущностей.
Голой планетой стало Оно и Солнцем, что взошло над её наготою впервые.
Счастлив и весел тот, кто испил Молока из Солнечного Колодца.
Асталоном я именую тот день, когда под снегами очнулись ото сна две Сестры, две девочки, старшая и младшая, но не по значимости, а лишь по духу. Долго бродили они по голой Земле, то предаваясь играм весёлым, то отдаваясь во власть разным думам. Зрели они над собой Солнце-колодец и не ведали о нём ничего, а мысли их были чисты и легки. Но стоило Солнцу скрыться за горизонтом, как печаль и тревога охватывали сестёр.
Мысли их обретали волю и селились по миру отдельно. Ныне их именуют духами, одни из них спокойны и миролюбивы - то счастливые думы сестёр, возникшие в свете Солнца, иные же своенравны и злобливы - то плоды горестей и печали.
Однажды младшая Сестра, кою народы именую Калихо, разбудила Меллахе, Сестру свою старшую, и так ей сказала:
- Разум твой острей моего, растолкуй мне, что видела я: белесая река текла по тёмному небу.
- Лишь одно на небе я ведаю: Солнце, что дарит нам свет и веселье, - отвечала ей Меллахе. - Нюх твой острее моего, отыщи же дорогу к Солнцу, там должна ожидать нас разгадка.
Долго искали Сёстры дорогу, а день меж тем становился длиннее и ночи срок укорачивался.
Лейманом я именую тот день, когда Меллахе и Калихо нашли Солнечный Колодец. Белая река наполняла его молоком, а брызги того молока замирали на небе яркими звёздами. Сложив ладони чашами, Сёстры погрузили их в колодец и вкусили молока. Счастье, какого они прежде не ведали, преисполнило их сердца, и радостно танцевали они возле колодца. Но затем взгляд их упал на голую землю, и на смену веселью пришла горькая скорбь.
- Взгляни, дорогая сестра, - говорила Калихо, - как холодно и грустно там, где прежде мы обитали.
- Ах, если бы, - говорила Меллахе, - ту радость, что выросла в наших сердцах, вырастить так же на этой земле.
Горько заплакали Сёстры, и слёзы их оросили голую почву. Но стоило слезам, напоенным молоком, коснуться земли, как в семена обращались они и сразу же прорастали. Прекрасные леса и луга зазеленели повсюду на радость Сёстрам.
Долго гуляли они по свету, и думы их, светлые или тёмные, откалывались от них и селились в рощах, долинах и на вершинах холмов. Но стало вновь грустно Калихо, а с ней запечалилась и Меллахе.
- Если бы, - говорила Калихо, - могла я дать миру кого-то, кто жил бы в этих лесах мне на радость.
- Если бы, - говорила Меллахе, - могла я дать миру кого-то, кто пел бы на этих лугах мне на радость.
Сёстры вернулись к Солнечному Колодцу и выпили молока, а после легли спать. Дивные сны видели они и, пробудившись, поспешили поведать друг другу.
- Странных существ видала я во сне, - говорила Меллахе, - чудны были их голоса, но то были дети мои, и растения давали им пищу.
- Много разных существ видала я во сне, - говорила Калихо, - порой так несхожих между собой, что мне и не верится, что все они - дети мои. Но горько мне, дорогая сестра, ибо видала я также, что дети мои станут пищей для твоих детей, и твой ребёнок не станет щадить никого.
Опечалилась Меллахе и стала задумчиво бродить вокруг Солнечного Колодца, а затем молвила:
- Коли так, то буду я следить за своими детьми, и часть их в моём присутствии будет обликом обращаться в твоих детей, дабы это служило им вечным напоминанием о том, что мы с тобой - сёстры, и дети наши - родичи меж собою.
Калихо согласилась и, зачерпнув ладонями молоко, отпила немного.
- Стольким я хочу дать жизнь в этом мире, - сказала она, и вскоре по душистым лугам застрекотали жуки и кузнечики, а над цветами вспорхнули прекрасные яркие бабочки. Но тень усталости легла на чело Младшей сестры.
- Ничего! - радостно смеялась она. - Во мне так много сил и так много жизни!
И в водах больших и малых стаи рыб сверкнули чешуёй серой и яркой, а в прибрежных зарослях свернулись клубками холодные змеи. Но опять тень усталости легла на чело Младшей сестры.
- Пустяки! - весело воскликнула она. - Во мне всё ещё много сил и так много жизни!
И в небеса воспарили птицы, большие и малые, окрасок пёстрых и скромных. И ещё одна тень усталости легла на чело Калихо.
- Не беда! - смеялась она. - Во мне всё ещё много сил и так много жизни!
И мелкие зверьки засновали по свету: рыжие белки и колкие ежи, осторожные барсуки и ловкие выдры. И ещё одна тень усталости легла на чело Младшей сестры.
- Вот теперь, - молвила она, - я ощущаю, что начинает истощаться тело моё. Последние дети мои, дорогая сестра, прибудут в этот мир вместе с твоими.
Наступил день, когда Молочная река иссякла, и Солнечный Колодец преисполнился молока.
- Близок час, - молвила Меллахе, - завтра, дорогая сестра, все наши дети будут жить в этом мире.
Сёстры легли спать, а на утро каждая испила молока и породила на свет детей своих. Меллахе дала жизнь людям и братьям их, оборотням, а Калихо - крупным зверям, что родичами приходились всем детям её сестры.
Мелетом зову я тот день, великий День Жизни.
И на радостях Сёстры опустили руки в Солнечный Колодец и принялись окроплять всё живое, что есть на земле, молоком. Оттого время это зовётся Временем Благодати, а день земной укорачивается.
Росли и множились дети Сестёр, в мире и взаимном почтении жили, не забывая о родстве и славя Матерей. И у них родились свои дети, окроплённые молоком из ладоней Меллахе и Калихо.
Но сами Богини устали и состарились, белыми стали волосы их, а мысли всё чаще обретали собственную волю и ускользали к собратьям своим в глухие леса и тёмные норы.
- Как, - говорила Калихо, - желала бы я отдохнуть.
- Если, - говорила Меллахе, - смогу я поспать, то вновь стану юной.
И вместе с богинями деревья и травы вздыхали от усталости. Листья их становились жёлтыми и медленно опадали на землю.
- Гляди, дорогая сестра, - говорила Калихо. - То будет постель наша. Скоро грядёт время отдыха.
Тем временем Солнечный Колодец опустел до половины, а первые дети состарились, и жизнь покинула их одного за другим.
Солеоном зову я тот день, когда постаревшие Сёстры явились оплакать своих детей вместе с их детьми.
- Горе мне, горе, - причитала Калихо, - недолгим было счастье моё. Неужели, как проснусь я, будет ждать меня вновь пустая земля?
- Смотри же, сестра, - отвечала ей Меллахе, - души наших детей обращаются в молоко и медленно наполняют иссохшее русло Молочной реки. Наступит день, когда они вольются в Солнечный Колодец, и душами наших внуков мы снова будем дарить жизнь этой земле. Ибо дети наших детей никуда не исчезнут.
И тогда Сёстры, великие Праматери всего живого, в последний раз обратились к людям и оборотням, но те горько оплакивали погибших предков.
- Оживи их, Великая Мать, - умоляли они Меллахе. - Взгляни, их бездыханные тела лежат здесь, на земле, и всё вокруг умирает. Есть ли время страшнее?
- Я стара и уже не способна родить, - отвечала старшая из Сестёр. - Нет во мне жизни более, только усталость и печаль, но мало этого, чтобы дети мои ожили. В Солнечном Колодце слишком мало молока, чтобы вскормить их заново.
- Оживи их, Великая Мать, - плакали люди, - собственной кровью и силой мы будем поддерживать жизнь в них, пусть только рядом с нами останутся они.
- Нет, я не согласна, - возражала Калихо, - всему свой черёд. Ваши предки вольются в русло Молочной реки и вернутся в Солнечный Колодец, чтобы затем стать теми, кем им суждено. Это - Великий Круговорот Жизни, который нельзя нарушать.
Но Меллахе молчала, а дни меж тем становились короче и холоднее. Наконец она молвила:
- Пуста и бесплодна я, лишь печаль во мне, но не жизнь. Тех, кто принимал облик братьев своих, детей сестры моей младшей, дабы не гневить её, оставим земной судьбе. Но в тех, кто был задуман мною первыми, я вложу скорбь свою, и да восстанут они из земли. Но бесплодны будут они, как бесплодна и я. Руки их станут холодны и бледны, как мои сейчас. Кровь и жизнь ваша будет им вместо молока, которым я вскормила их в первые дни жизни. Согласны ли вы на такие условия?
- Да, - хором закричали дети, - да, мы согласны!
Тогда Меллахе влажными от слёз руками коснулась бездыханных тел, и восстали они из земли. Но не расцвели в них те радость и веселье, что были в детях живых, а поселились силы, которые роднили их с теми, кто появился в моменты бесплодия Сестёр - незримыми духами.
И тогда сёстры собрали золотую листву деревьев, устроили себе постели и легли отдыхать. И белые снега намели над ними тёплые покрывала.
А меж тем наступил Ильмонд - день, когда Молочная река стала вновь полноводной, и молоком наполняться начал Солнечный Колодец.
И опять пришёл Асталон. Юными девочками проснулись Сёстры и поспешили к детям своим, но горькая картина предстала глазам их.
Миропорядок был позабыт. Убивали друг друга люди и оборотни, истребляли зверей, рыб и птиц, пожирали на радость себе и забаву. А те, кого обязались они поить собственной кровью, охотились по ночам на живых и создавали себе подобных.
- Значит, вот как должно быть на этой земле? - плакала Калихо. - Зачем же, скажи мне, наши дети появились на свет?
- Я виновата, - отвечала ей Меллахе, - но дети мои виноваты не менее. Так суди нас, и пусть суд твой будет суровым.
- Тебя осуждать я не смею, - молвила Калихо, - сестра ты мне, и я знаю, что не замышляла ты лихого, лишь поддалась слабости сердца. Но дети твои да будут покараны, ибо не должно смертным убегать от Великого Круговорота Жизни. После смерти тела их, а после их детей и многих поколений позднее станут превращаться в чудовищ и вести охоту так, как охотятся люди на детей моих. Ибо должно помнить, что все смертны, и плоти во всех поровну с солнечным молоком, кое детьми твоими именуется Душой.
- Пусть будет так, - отвечала Меллахе. - Отныне и вовеки.
