Аннотация: "Тогда пойдём в лес, и пусть что-то случится".
Где рождаются снегороги
"Come away, o human child!
To the waters and the wild
With a faery, hand in hand,
For the world's more full of weeping than you can understand"
William Butler Yeats
1.
Сквозь ёжик белокурых волос просвечивалась кожа, на ней бледно-розовыми маками с зёрнами спёкшейся крови пестрели расчёсы - последствия ещё одной эпидемии вшей в дортуарах. Ребёнок, чью голову венчала столь незавидная корона, бережно держал на руках серого кролика и непрерывного поглаживал его по носу - глаза животного, усыплённого размеренностью ласковых движений, оставались закрыты.
- Она уснула, да?
- Нет, если прекратишь гладить, может вырваться, - спокойно ответила девушка-подросток с тёмными, тщательно выстриженными в челси волосами. Линялой тряпкой она ещё раз протёрла днище просторной клетки, высыпала туда опилки, затем поставила поилку и кормушку, полную мандариновой кожуры. Клетчатая рубашка обнажала острые, пятнистые от синяков локти, а полами заправлялась в джинсы с высокой талией, к которой крепились узенькие подтяжки. Деревянные половицы то и дело поскрипывали под подошвами берцев, открытых подкатанными штанинами. Фигура девушки сохраняла подростково-угловатую коренастость, но движения были уверенными и даже пластичными.
Сидящий неподалёку ребёнок закрыл глаза и прижался ухом к выгнутой спине кролика, вслушиваясь в невесомость дыхания. Детский нос, чуть вздёрнутый, с круглым кончиком и квадратными ноздрями, пересекала короткая, но глубокая царапина. Рот с кукольно очерченной аркой купидона отягчали опущенные уголки, выдающие в характере пласт упорства, которое, впрочем, без должного воспитания грозило разложиться в немотивированное упрямство. Дыхание медленно выровнялось, но сухие обветренные пальцы продолжали гладить зверька.
В зооуголке царила сонная атмосфера полумрака и островов жёлтого света - оазисов аквариумов и террариумов, где суетливо петляли и грелись в свете ламп крошечные жизни с холодной кровью. Возле каждого оазиса крепился квадратик бумаги, на котором убористым почерком преподавательницы биологии был записан номер и буква подгруппы, прикреплённой в этом месяце к тем или иным животным. Старого Пипа кормили и тискали все, кого он не сумел спровадить аллергией на шерсть, и сейчас кот дремал под ботанической лампой на молодых ростках рукколы. Девушка в клетчатой рубашке раз или два сделала ему замечание, а ребёнок даже попытался стащить на пол, но получил несколько царапин на лице и руках.
- Сейчас закончу и выкину его на улицу в снег. Давай сюда Амели, - подросток аккуратно взяла на руки сонно заёрзавшую крольчиху и опустила в клетку. Встряхнувшись, зверёк дёрнул задними лапами и бросился к мандариновым коркам.
Ребёнок сосредоточенно снимал с вязаного свитера и мешковатых джинс-варенок пепельные шерстинки. На худеньком тельце болталась расстёгнутой серая куртка-бомбер с пришитыми к рукавам варежками и тонкий шарф с помпонами на концах. Старшая девушка набросила на плечи болотного цвета парку, взяла в одну руку пакет с мусором, другой уверенно цапнула за шкирку кота и указала на дверь.
- Идём.
За парой тяжёлых створок молчала заря декабрьского вечера, бело-сизая и глухая в паутине пушистых ветвей. Иней держался второй день и лишь изредка то тут, то там осыпался пригоршнями снега.
- Бьягга бегает, - апатично заметил ребёнок, небрежно обмотав шарф вокруг тонкой шеи, и застегнул куртку. Мимо в сугроб беззвучным комком шерсти пролетел кот.
- Ещё раз увижу тебя в рукколе - пеняй на себя, - девушка погрозила пальцем его облепленной снегом морде, высунувшейся из провала зеленоглазым перископом.
Кот издевательски чихнул.
Белое покрывало, похожее на тонны стриженой шерсти, громко хрустело под тракторной подошвой ботинок, и это был единственный звук в тесноте влажно-чёрных деревьев, с трёх сторон обступивших пристройку зооуголка.
- Ты куда, Водянка? - поинтересовался ребёнок, заметив, что девушка шагает в противоположную сторону.
- Выкину мусор и домой, мне не хочется идти в дортуары, - улыбнулась Пета. В бесцветно-призрачном свете декабрьского заката на её лице зияли веснушки.
- А, - безразлично ответил ребёнок и отвернулся.
- Ты лучше вернись в зал, пока старики не хватились, - донеслось до его розовеющих на морозе ушей. - И надень, чёрт подери, шапку.
- Если б я знала, где её взять, - буркнула девочка с обритой головой, направившись по узкой тропинке туда, где среди деревьев угадывалась колоннада парадного входа во второй корпус административного здания.
- Браун!
Она едва обернула разрумянившееся на холоде лицо, как в него влетело нечто тёмное и легко соскользнуло в снег помпоном кверху.
- Так это был ты, сучонок, - последнее слово девочка выплюнула куском недожёванной пищи.
- Пока там торчала Водянка, было скучно, - негромкий голос то и дело срывался в простуженный сип. Говорящий был одного роста со своей противницей, так же наголо стрижен и одет в такого же типа куртку и заношенные джинсы, заправленные в высокие зимние ботинки. Отличие крылось в коже - прозрачная, она казалась сродни затянувшим окно морозным узорам с едва уловимым оттенком человеческого тепла. Покрасневшие зелёные глаза выделяли суженные, как у старого Пипа, зрачки, не вытянутые, впрочем, в вертикальные рисины. Губы слегка шелушились в опущенных к низу уголках, но были очерчены равнодушней.
- Выкидыш Снежной Королевы, - проворчала девочка, подбираясь и сутуля плечи. Секунду спустя она широкими шагами бросилась к мальчишке, и оба понеслись мимо деревьев прочь от стены школьного здания, к которому примыкал зооуголок. Для каждого бег по сугробам доставлял неудобство, но никто не сдавался до тех пор, пока за снежным валом не открылась широкая расчищенная аллейка. Там дети сшиблись с яростью, присущей зверям, и беззастенчиво молотили друг друга кулаками и ногами в зимних ботинках, норовя повалить на лопатки.
- Вы бы драться сначала научились, хорьки депилированные.
Ни один из дерущихся не услышал голос, продолжая наносить удары, и тогда в удобный момент кто-то с силой треснул их лбами так, что реальность лопнула на мутные лоскуты. Следующая пара ударов оставила разбитыми нос и губы.
- Я не люблю, когда меня игнорируют, - сильные пальцы с коротко обрезанными ногтями выкрутили детские уши, и в поле зрения ребят возникла девушка-подросток. Она была заметно выше Водянки, хоть уступала ей в годах и ширине скелета, но силы в ней оказалось как в натянутом стальном тросе, и вырваться из её хватки, не оторвав то, что она держит, представлялось невозможным.
- Проказа, мебепе, - грубо передразнила его девушка. - Вам, лолитики, было чётко сказано перед собранием Круга: если вы претендуете на членство, то больше никаких беспорядочных драчных связей.
Она разжала пальцы - с горячими подушечками и выцветшим узором мехенди. Тёмно-рыжие волосы висели лианами дред, убранных с висков на затылок - к ним крепились бусины и кольца с перьями. Мочки ушей слегка растянуты деревянными плагами, в носовой перегородке - аккуратное колечко. Александр Осенев в лицо называл Проказу Василиском за то, что она походила на "смесь бойцового петушка со змеюкой". Проказа не возражала, поскольку удостоиться у Осенева отдельного прозвища - большая честь. То тут, то там на её лице как клевки птиц бледнели старые шрамы: рассечённые по много раз брови, скулы, кривой рубец под левым ухом. Жёлто-ореховые глаза тонули в прорубях глазниц, никогда не знавших косметики, а кожа выцвела и стала гранитной.
- Опять сосать давала? - в голосе мальчика отдавало кислым не то презрение, не то ревность.
- М-м-м-м, что тут у нас, Тэдди? - Проказа с наигранной нежностью потянула над ним носом. - Пахнет мамкиным молоком.
Девочка вздрогнула: настолько стремительным оказалось движение руки с раскрытой ладонью. Удар в переносицу опрокинул Эдуарда на спину и даже не сразу позволил встать.
- Ты никогда в жизни не дорастёшь до того, чтобы мне указывать, - с холодной злостью произнесла Проказа, глядя сверху вниз на его попытки прийти в себя и подняться, а потом обернулась ко второму ребёнку. - Браун, да? Как там тебя?
- Кейни.
- Кейни, - чужая рука нежно обвила плечи, но не остановилась и скользнула выше, пока не зажала шею девочки в сгибе локтя. - Ты запомнила, Кейни, что больше никаких несанкционированных драк?
Палец с мехенди как струнки перебрал кончик носа и залитые кровью губы девочки. Та стрельнула злобным взглядом пронзительно-тёмных глаз в Эдуарда.
- Даже не думай, - Проказа разжала хватку. - Здесь всё очень просто. Помнишь, как говорят однобожники? - она сделала недвусмысленный жест руками на уровне паха. - Дрочить нельзя, всё должно пойти в жену. Вот и у нас дрочка за пределами Круга запрещена, а внутри трахайтесь сколько влезет.
Наклонившись, девушка за шкирку поставила Эдуарда на ноги. Капли его крови на утоптанном снегу горели ягодами рябины.
- Иди к старикам, Кейни, а нам с молокососом потолковать надо.
Девочка по фамилии Браун с завистью осмотрела новенькие сноубордические штаны на её астенической фигуре, а затем отвернулась и побежала прочь.
2.
Ребёнок, числящийся в реестре приюта как "Лила Браун, 11 лет, пол женский, группа крови 0 +Rh", апатично смотрел на хрупкий стеклянный шар в руках. Фолькватские стеклодувы сделали его величиной с дыню (Лила пробовала дыню всего два раза в жизни), но и серебристая ель, для которой шар предназначался, была не из маленьких. Верхушка дерева, украшенная по традиции солнцем с пятью искрящимися лучами, бросала блики на выбеленный потолок Зала торжеств, а косматые ветви властно раскинулись над узорчатой мозаикой пола. Тусклый свет высоких стеклянных арок уже не мог разогнать зимние сумерки, поэтому миссис Лепинова включила электрическое освещение. В колодцах пронзительно-белого света с хохотом носились обритые наголо дети средних подгрупп, волоча за собой гирлянды из блестящей бумаги или огромные ёлочные игрушки. Несколько экземпляров уже разбили, о чём напоминала оставленная близ двери половая щётка и широкий совок, ощерившийся на мир грудой осколков.
- Так-так, прекращаем бегать! Майкл, вытащи из штанов эту сосульку! - голос Лилии Холдер в творящейся суете звучал удивительно громко. Старая женщина, каких тысячи на страницах книг, газет и журналов, одетая в простенький пуловер и прикрывшую колени юбку, умела сочетать в голосе добродушие и некую властность, благодаря которой дети всегда повиновались ей. Вот и теперь, когда крик её раздался над десятками макушек, беготня плавно сошла на нет, и маленькие руки вернулись к своему основному занятию: украшению дерева. Помощь в этом ответственном деле оказывали подсобные рабочие, ловко карабкающиеся по лестницам-трансформерам и дотягивающиеся до самых высоких ветвей, а также несколько ребят из старших, выселенных в коттеджи групп, сохранивших любовь к праздничной суете.
Если Лилия Холдер следила за порядком, то её супруг, осанистый старик с белой, как у Снежного Деда, бородой, руководил украшением ели, используя вместо указки и дирижёрской палочки длинный, скрученный в спираль леденец из жжёного сахара - рожок снегорога, традиционное праздничное лакомство в северных регионах страны.
- Я думаю, Линда, - обратился он к женщине, затянувшей рукава рабочего комбинезона вокруг талии, - что лучше мы поменяем местами шар во-он с той шишкой. Что скажешь, Мажуа?
Стоящая рядом девочка держала выбритую голову на стебельке белой шеи столь же гордо, как если бы опять носила корону золотисто-льняных кудряшек. Её глаза, монетки пронзительной синевы, придирчиво осматривали праздничную ель. И хотя сегодня Мажуа в основном соглашалась с мистером Холдером, делала она это так, словно все идеи принадлежали ей, а старый воспитатель лишь озвучивал их.
Линда, которую тридцать семь лет назад миссис Холдер приняла из рук социального работника крикливым младенцем, ловко перевесила игрушки и вопросительно посмотрела с вершины лестницы на маленькую мисс Моро. Та ответила великодушным кивком и поспешила присоединиться к детям, которые под руководством миссис Лепиновой вскрывали очередной фанерный ящик с украшениями.
- Только поглядите, что я нашла, - к старому воспитателю приблизилась Марина Келсих, учительница религиоведения. Её узкое лицо, казалось, вырезали из слоновой кости, а затем отполировали кусочком шёлка или меха, что придало угловатым чертам неуловимую нежность. На горбинке маленького носа птицей примостились очки а-ля Джоан Джоплин, на лоб падали пряди совиного цвета гривы, схваченной в небрежный пучок на затылке. Длинные ступни охватывали замшевые мокасины, края джинс обнажали полоску кожи на щиколотках, а с плеч мантией струились складки чёрного кардигана.
В руках мисс Келсих держала ёлочную игрушку из трёх стеклянных шаров: большой в основании, затем средний и на вершине самый маленький. Кроме стёртого узора блёсток, имитирующего морозные разводы, украшение не имело никаких деталей.
- Ну и ну, госпожа Снягиня, - Лев Холдер вытянул шею и, подслеповато щурясь, осмотрел игрушку. - Таких выпускала фолькватская фирма "Юлия и Джудит" в прошлом веке. Тогда начался бум на старину, и на всех новогодних открытках красовалась Снягиня и её снегороги.
- Самое интересное то, - заметила Келсих, - что здесь они использовали, скажем так, каноничный образ хтонического божества. Наши предки никогда не рисовали Снягине лица: она всегда смотрела на все стороны света и видела всё, что творится на земле. Даже один пририсованный глаз считался оскорблением, потому как смертному не дано знать, куда именно направила богиня свой взор.
- В глубине леса на полянах до сих пор можно найти каменные изваяния Снягини, мы с Лилией водили детей в поход к ближайшему из них, - ответил Холдер. - Плоский камень рядом служил жертвенником, если не ошибаюсь?
Конечно, он не ошибался, просто любил слушать вдохновлённых людей.
- Именно, - Келсих мечтательно наблюдала игру света в узорах украшения. - Снягиня или Снежная Хозяйка относится к допатриархальному и раннепатриархальному времени, затем её вытеснил Ингдар, её сын, которого дети называют Снежным Дедом. Сейчас масс-культура противопоставляет Снежному Деду его злого брата Колона. В сказках, собранных Мией и Паулем Брейт ещё два века назад, Снежный Дед описывается как старик с длинной бородой в тяжёлой меховой шапке, из-под которой падают седые волосы. Чтобы было удобней карабкаться по горным тропам, ноги у него не человеческие, а снегорожьи, какие сейчас рисуют Колону. Если ребёнок хорошо вёл себя в течение года, то он видел Снежного Деда как есть, в противном же случае Ингдар сдвигал шапку на лицо, и голова его проворачивалась на сто восемьдесят градусов или полудень, как говорили в старину. Вместо затылка там уродливая гримаса с бородой (из-под шапки свисает вторая борода, не волосы). В зависимости от степени раскаянья и того, в который раз ребёнок видел "тёмную" сторону, Снежный Дед мог пощадить его и дать год на исправление, но на третьей встрече сажал в свой мешок и уносил высоко в горы, где варил в котле и съедал.
- Пожалуй, усердно эксплуатируемая капитализмом версия мне нравится больше, - усмехнулся Лев. Он и Лилия забрали восьмилетнюю Марину Келсих в приют прямо с похорон её родителей, и уже тогда в сумке будущей учительницы лежали книги сказок и городских легенд.
- Но и эта страшилка для детей, - задумчиво продолжала женщина, - уходит корнями в более архаичные верования. Ингдар был кем-то вроде лесного духа, которого в обличье старика мог встретить каждый забредший в лес. Вероятно, истории о слоняющихся по лесу заложных покойниках, как в то время звали нежить и не-мертвецов, народными устами объединились в единый образ алчного и завистливого создания. Хотя та же святочная нечисть продолжала сосуществовать с Ингдаром, вероятно, в силу того, что хлевники, ледяницы и прочие всегда околачивались вокруг человеческих поселений. Чаще всего встреча смертных со Снежным Дедом случалась, когда человек вёл барашка к жертвеннику Снягини, чтобы просить её пощадить зимние посевы и плодовые деревья. Ингдар из зависти к могуществу матери требовал с человека выкуп за право невредимым пройти по лесу. Если человек только шёл к жертвеннику, то всегда мог отдать Снежному Деду барана и тем сохранить себе жизнь. Но если встреча происходила после жертвоприношения и у путника не было с собой ничего ценного, Ингдар разрывал его на куски и развешивал внутренности на ветвях ели. В какой-то период люди ходили в лес с двумя животными: одно закалывалось на жертвеннике Снягини, второе потрошилось в лесу и развешивалось по кускам на дереве, причём голова его всегда водружалась на верхушку. Если Ингдар оказывался доволен жертвой, то ночью приходил в дом крестьянина и оставлял подарок, в наших краях это был золотой самородок. В противном случае Дед забирал одного из крестьянских детей, самого младшего или самого непослушного. Постепенно популярность Снягини сошла на нет, и в лес водили уже одного барана - для Ингдара. Потом забылась и эта традиция, остались только пучки полыни над дверьми от святочных бесов, а Снежный Дед к концу восемнадцатого века стал страшилкой для детей. Хотя у тех, кто ходил в лес за дровами и хворостом, всё же сохранялась суеверная привычка брать с собой сердце заколотого барашка или свиньи, чтобы откупиться от злых духов. Да и традиция украшать к Новому году деревья жива до сих пор, только теперь дерево мы приносим в дом и вешаем на него безделушки из стекла и пластика. Ну а в начале двадцатого века, ещё в Чайную эпоху *1, производители игрушек, конфет и открыток воскресили хтонических божеств уже в виде доброй старушки Снягини, которая живёт глубоко в лесу и подкармливает снегорогов, а Ингдара разделили на доброго Снежного Деда со свитой волшебных зайцев (здесь его образ прочно слился с образом Святого Клеммета Чудотворца) и Чёрного Колона, который ближе к Крампусу соседних с нами наций. Так что, - философски пожала плечами женщина, - имеем то, что имеем.
Лев Холдер покивал головой и, обернувшись, наткнулся взглядом на пару пронзительно-тёмных глаз.
- Ли... Киара, ты подслушивала? - поинтересовался он. В ответ ребёнок отрицательно покачал головой, но очевидно, что это ложь: сложно не услышать разговор воспитателей с расстояния в полтора метра.
- Давай, - Лев протянул руку, и девочка осторожно положила ему на ладонь стеклянный шар. - Завтра Джо выпишут из больницы, и вы опять сможете играть вместе, а пока постарайся не скучать.
Взгляд ребёнка впился в тусклые узоры на боках Снягини.
- Хочешь повесить? - мисс Келсих наклонилась к ней и протянула игрушку. - Держи, но очень осторожно: это старая вещь.
Киара бережно взяла стеклянное изваяние и пошагала к ёлке.
- Я веду у них уроки только первый семестр, но она немного... странная сегодня, - шёпотом заметила Марина, провожая взглядом её угловатую фигурку.
- Родителей Лилы и Лэй убили на Новый год, - столь же тихо ответил воспитатель, - так что в декабре и январе, когда вокруг все атрибуты праздника, они становятся такими... оцепенелыми и даже не замечают этого. Всё хорошо. Как только закончится праздничная суета, обе придут в норму.
- А что говорит мистер Буф?
- Родерик приложил массу усилий, чтобы они не замыкались в себе и не напоминали аутистов. Он сказал, что нужно время и хорошие воспоминания, которые вытеснили бы старые, связанные со смертью отца и матери. Поэтому, Марина, я на минутку, извини, - мистер Холдер отдал учительнице стеклянный шар и в несколько шагов догнал Киару. Перекинувшись с ней парой слов, он осторожно подхватил её на руки и подошёл к серебристой ели.
Некоторое время девочка осматривала густые ветви, а затем потянулась к понравившейся и самым тщательным образом прикрепила к ней стеклянную фигурку Снягини.
- Нравится? - поинтересовался воспитатель.
Киара чуть заметно кивнула. Праздничный блеск дерева растворялся без следа в пустоте её глаз.
- А где твоя сестра? Я не видел её с самого обеда.
- Они с Петой пошли в зооуголок.
- О, вот как. Ну-ка сбегай приведи её к нам, - Лев Холдер опустил девочку на пол, и она стремглав бросилась прочь из Зала торжеств.
На пороге Киара сбавила темп и, обернувшись, поискала взглядом покачивающуюся на ветке Снягиню.
3.
Жужжание молнии оборвалось на резкой ноте, а слабое эхо захлопнутой дверцы покорно умолкло, натолкнувшись на серые стены. Зимнее молчание обволакивало здание со всех сторон, куда более могущественное в мире голых деревьев, спящих насекомых и мёртвых, прибитых снегами трав. Только теперь, шагая сквозь полосы света из узких окон и теней от шкафчиков гардеробной, Киара услышала доносящиеся из холла голоса. Один явно принадлежал Барсуку, второй - тихий, узнавался с трудом.
Плавно отворив створку высоких дубовых дверей, девочка выглянула наружу. Холл от мозаичного пола до высоких выбеленных потолков уже затопили синие сумерки, но в тени дальней колоннады, вытянувшейся вдоль стены, шевелились две фигуры. Одной из них, как и предполагалось, оказался Шон Дольски, известный в Круге под прозвищем Барсук, вторая - Левретка или Эмилия Бегберри. Она не входила в число бойцов, но прозвище получила за худощавость и боязливый вид - в общем, внешнее сходство с породой присутствовало.
- ...ну чего ты ломаешься, можно подумать, первый раз, - прижав девушку к колонне, твердил Барсук - смазливый мальчишка четырнадцати лет с взлохмаченными волосами и яркими губами. Прыщи переходного возраста не особо испортили ему внешность, но популярностью у противоположного пола и популярностью вообще он не пользовался из-за отвратительного характера. Его широко распахнутые синие глаза смотрели на Эмилию насмешливо и с какими-то шальными искорками.
- От-твали от меня, - процедила Левретка. Она изо всех сил упиралась ладонями в рёбра мальчишке, чтобы он не прижимался к её грудям, округлившимся почти до второго размера, что особенно бросалось в глаза при общей худобе.
Киара вышла в холл и громко хлопнула дверью - звук прогудел по пустым коридорам. Внимание Барсука переключилось с Эмилии на возмутительницу спокойствия.
- Проваливай отсюда, - грубо бросил он.
Девочка осталась стоять на месте. Оттащить Шона у неё не хватило бы сил, но она могла дождаться, пока он подойдёт сам.
- Жди здесь, - Барсук раздражённо выдохнул и пошёл к входу в гардеробную. Киара смотрела ему за спину до тех пор, пока не поймала испуганный взгляд - Эмилия несколько секунд глядела заплаканными глазами, а потом как будто сообразила.
Между ними зияла разница в три года жизни, но эта странная девочка Браун с тяжёлым взглядом замороженных тёмных глаз - которая из двух, Бегберри понять не могла - уже ошивалась с сестрой возле ребят из Круга Поединков. Обе считались дантами *2 Ноты, и это выделяло их в отдельную касту. Водянка, нынешняя Судья Круга, даром слыла пацифисткой: если кто-то из маленьких претендентов попадал в неприятности, с которыми не справлялся сам, она часто вмешивалась. В ней не было штормовой агрессии, которую даже не пыталась скрыть Сириль Ханна, больше известная как Проказа, но Эмилия видела однажды, как Водянка колотит одногруппника окровавленной мордой об подоконник, а такие вещи запоминаются надолго.
И вот теперь, встретившись взглядом с девчушкой Браун, Левретка тихонько сделала шаг в сторону - один, второй, третий - а потом как была в мешковатом свитере и джинсах выскочила в морозную белизну улицы. Барсук с руганью метнулся за ней, но, перецепившись через ногу в маленьком ботинке, плашмя хлопнулся на плиточный пол - звук падения вздрогнул у лепнины под потолком.
- Ах ты мелкая сука, - он ловко вскочил и рывком попытался поймать Киару, но та скользнула за колонну.
Браун видела драки Шона на аренах - Нота охарактеризовала его уровень как "средний". И ещё Браун видела, как Нота колотит Шона на арене - а значит, они с сестрой как ученицы Ноты однажды смогут поколотить Барсука один на один.
Однажды - но не сегодня.
Бежать от него по прямой бессмысленно: догонит. Драться с ним в лоб бессмысленно: он пока ещё сильнее. Надо оторваться и попробовать добежать до Зала торжеств: в толпе Барсук не посмеет поднять на неё руку.
Будь Кейни здесь, бояться вообще было бы нечего.
Киара петляла и финтила в колоннаде холла, успешно уворачиваясь от выныривающей то справа, то слева пятерни растопыренных пальцев. Делать это в застёгнутой зимней куртке оказалось весьма неудобно и, кроме того, жарко. Но когда девочка попыталась на бегу расстегнуть молнию пуховика, внимание ослабло - рука Шона стиснула её за грудки и кулак опустился сверху вниз куда-то между скулой и носом.
Нота учила: не теряй концентрацию.
Вспоминая уроки наставницы, Киара попыталась одновременно и вырваться, и прикрыть голову предплечьями, но Барсук с разгону вбил её спиной и затылком в стену, после чего продолжил колотить. Длины девочкиных ног не хватало, чтобы пнуть его с достаточной силой, и всё, что она могла - попытаться свести травмы к минимуму.
За барабанами крови в ушах и шумом дыхания - её и чужого - как будто громыхнула входная дверь. А потом - Киара видела это сквозь прищур глаз - вокруг шеи Барсука обернулся ведомый вязаной перчаткой рукав и с силой дёрнул назад.
Водянка била быстро, без замаха, вкладывая в удар движения тела. За каждым её шагом на мозаичной плитке оставались бруски снега по форме рельефа тракторной подошвы.
- Уж тебе-то, мудила, - Пета швырнула Барсука на пол и грубо пнула в живот, - должно быть известно, что её теперь нельзя трогать. Все вопросы решаются через меня.
- ...она первая нач...
Пета вбила носок ботинка ему в солнечное сплетение, а потом склонилась и проговорила чуть слышно:
- Я - Судья Круга. Попробуй ещё раз оспорить мой авторитет и правила - живого места не оставлю.
Шон рывками протягивал через горло воздух.
- Кроме того, - обычным голосом проговорила Водянка, - ты лапал Левретку. Опять. А я говорила, что если у тебя зуд в гениталиях, я с удовольствием отрежу их.
Громко шмыгая носом, из которого беспрестанно лилась кровь, Киара повернула голову. Неподалёку наблюдала за происходящим, скукожившись от холода, Эмилия Бегберри - её лёгкие домашние мокасины облепил искрящийся снег. Ощутив на себе чужой взгляд, девушка встрепенулась и вытащила что-то из кармана.
- Вот, - она подскочила к Киаре и приложила ей к носу пахнущий хозяйственным мылом платок. - Не поднимай голову.
Тяжёлая деревянная дверь возмущённо скрипнула, выдохнув холод, а потом грохотнула за спиной объёмной, закутанной в чёрное фигуры. Потопав ногами, вошедшая сбила со стареньких чёрных угг снег, а потом вытащила из карманов длинного тёмного пальто руки в варежках и сдёрнула с головы и лица шерстяной палантин. В тусклом свете стали видны тёмные волосы в стрижке "горшок" с выбритыми висками и областью над шеей. Зеркальные тишейды, защищавшие глаза от снежного блеска, съехали на кончик маленького носа с кривой носовой перегородкой и открыли раскосые восточные глаза с чёрными радужками.
- Нотка, пришла ему вмазать? - Водянка выпрямилась и лёгким пинком заставила Шона лечь обратно на пол.
Саноте шумно выдохнула - в рамке намазанного бальзамом рта мелькнула кривая линия сколотого резца - и перевела взгляд с Барсука на залитое кровью лицо Киары, затем на Левретку, потирающую окоченевшие руки.
- Ну, я примерно поняла, что происходит, - Нота говорила с лёгким акцентом, странно проговаривая л и р. С Петой она была одного роста, хоть и младше на пару лет: ей минуло пятнадцать. Зима оставалась у неё самым ненавистным временем года, и никто уже не удивлялся обилию на ней тёплых одежд: к пальто изнутри пристёгнута двуслойная меховая подкладка, растянутые шерстяные свитера поддеты один под другой, а широкий и очень длинный палантин мелкой вязки заменял одновременно и шарф, и шапку. Проказа поддразнивала её, обзывая бабулей-смерть, однако Саноте реагировала на это совершенно беззлобно.
Дверь повторно скрипнула, и в холл тяжело ввалилась вторая из сестёр Браун. Половину её лица покрывали бурые разводы, разбитая губа опухла и сверкала льдистой корочкой крови.
- Как вы ухитряетесь? - шумно вздохнула Нота. - А я надеялась до возвращения Проказы понаблюдать за украшением ёлки.
Близняшки с любопытством посмотрели друг на друга и прыснули, затем Кейни произнесла:
- Проказа уже вернулась и где-то колотит Эдуарда.
- В таком случае, пошли к нам. Нечего старикам видеть, как вас обеих отделали, - Водянка бросила на Барсука предупреждающий взгляд. - А про тебя я не забыла.
- Пойду скажу бабушке, что мы взяли малышей к себе, - подталкивая впереди себя Левретку, Саноте направилась к лестнице на второй этаж. - Хоть на дерево гляну.
4.
Со стороны Сириль Ханна казалась высокой худой девушкой четырнадцати лет от роду - одной из тех, кого природа обделила разрекламированными масс-медиа "аппетитными формами". У неё была маленькая грудь, острые колени и локти. Сейчас, когда Сириль лежала на постели в одном полотенце, широко раскинув бёдра, становилось ясно, что она буквально связана спицами из твёрдых мышц, на которые обмен веществ упрямо не желал набросить хотя бы толику жира.
- Почему ты опять пошла к этому уроду? - Водянка выбросила в миску окровавленный клок ваты и, пропитав следующий антисептиком, ухватила его пинцетом. - Ведь есть ещё Аллия, Бенни, Марта...
- Жан больше платит, - устало прошептала Проказа, прикрыв глаза предплечьем. На внутренней стороне её бедра возле паха сливовой гирляндой темнел отпечаток зубов с четырьмя неряшливыми ранами-точками, из которых текла кровь.
- Если бы он просто сосал кровь... - Пета скривила рот, и брови её жалостливо сошлись на переносице. - Она что, реально вкуснее после оргазма?
- Не знаю, попробуй.
- Спасибо, я вегетарианка. Ты ведь заходила в пап?
- Конечно. И знаешь... дай мне ещё две таблетки "Атоксизана".
- Разве... - Водянка прикусила язык и сформулировала вопрос иначе. - К такому невозможно привыкнуть, да?
- К тому, что тебя используют? - голос Сириль охрип от короткого смешка. Пальцы стиснули край ситцевой наволочки.
Пета выдохнула и принялась накладывать на укус тугую повязку. Закрепив бинт булавкой, спрятала в аптечку марлю, вату, флакон антисептика и достала облатку больших красных таблеток.
- Я оставлю на тумбочке.
- Спасибо.
- Не за что.
- Нет. Спасибо, что молчишь, - чуть слышно пояснила Проказа, так и не сменив позы.
Постояв на пороге, Пета вернулась к кровати и положила Сириль на лоб горячую обветренную ладонь.
- Ханна, ты не обязана это делать. Ничто на свете не стоит того, чтобы ты мучилась.
- Но я не мучилась. Мне реально прёт трахаться с ним. Он сам без стояка, но хоть не долбится промеж ног. Просто потом уходишь от него и начинает казаться, что в дерьме каталась. Забей, это только способ срубить денег.
- Да хрен с этими деньгами! - Пета невольно повысила голос. - Вот так соской - тоже ни разу не нормальная жизнь. За что ты себя наказываешь? Я же говорила тебе сто раз, что ты не виновата!
Проказа открыла рот что-то ответить, но вместо этого помотала головой. Водянка прекрасно знала, что это означает, поэтому вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Оставшись в одиночестве, Сириль убрала с лица руку и посмотрела в потолок сухими, воспалёнными от недосыпания глазами. А потом зарылась головой в ворох подушек и, прижав одну из них ко рту, яростно завопила во всю силу лёгких.
В соседней комнате Кейни вздрогнула и расплескала горячий чай - её взгляд тут же обратился к сидящей у обогревателя Саноте, но та выразительно прижала палец к губам. Киара приподняла голову и осторожно вытащила из носа бурые ватные тампоны.
Кровь как будто не шла.
Обе сестры сидели на диванных подушках, небрежно брошенных поверх вытертого тёмно-синего ковра. За их спинами по стене вскарабкались ряды сосновых досок, приспособленных с помощью уголков и саморезов под полки. Большую их часть занимали полученные по наследству и купленные вскладчину книги, кассеты и компакт-диски. Отдельно на почётном месте восседали обмотанная изолентой чёрная магнитола и белая аптечка. Самые верхние доски пустовали под лёгким колыханием паутины. У противоположной стены в разложенном виде стоял древний продавленный диван, на котором Водянка устроилась штопать шерстяные носки. Свет ей ввиду отсутствия в комнате люстры или хотя бы лампочки давал кособокий торшер, на колпаке которого кто-то когда-то маркером нарисовал - и многие поколения дорисовывали шариковыми ручками и фломастерами - сцены зомби-апокалипсиса.
Водрузив локти на подоконник, Эдуард сонно глядел в окно, но не видел ни зимних сумерек, ни серо-лилового марева неба. Он даже не ощущал холода, что тонкими струйками пробивался в щели рам и задумчиво ощупывал его разбитую губу под припухшим носом. Мысли мальчика неуклюжим сонмом толклись в соседней комнате у постели, где свернулась в клубок Проказа. За его спиной одна из сестёр Браун пересказывала какую-то кровавую историю о Снежной Хозяйке и её сыне Ингдаре.
- Мне всегда нравились оригинальные версии сказок, - заметила Пета, когда Киара умолкла, и натянула на ногу заштопанный носок.
- То есть, - обернулась к ней девочка, - на том камне, который мы видели у Снягини, действительно убивали животных?
- Я думаю, людей тоже, - пожала плечами Пета. - И детей в голодные годы предпочитали не бросать под деревьями, а оставлять на жертвенниках. Считается, что души девочек, оставленных с весны по осень, после смерти превращаются в бьягг. Ну а всех детей, которых вынесли в лес после первого снега, Снягиня обращает в снегорогов.
Кейни посмотрела на свой свитер, где в числе геометрических узоров гарцевали существа - нечто среднее между мохнатой северной лошадью и горным козлом: раздвоенные копытца с щётками, длинная грива и чёлка, хвост с кисточкой на конце, два скрученных в спираль рога, но не изогнутые назад, как у козлов, а прямые.
- Считается, - продолжала Водянка, - что снегороги рождаются с первым снегом, выпавшим на поляну их смерти, а весной приходят на эту же поляну умирать. И последние кучи снега весной - это их тающие тела.
Оставив на подоконнике нетронутую чашку чая, Эдуард покинул гостиную и свернул к комнате Проказы. Пета и Саноте молча обменялись взглядами.
Какое-то время мальчик стоял перед обшарпанной дверью, поднеся к ней белый обветренный кулак, а затем без стука открыл её и вошёл.
Высунув нос из вороха подушек, Проказа тихонько посапывала и, казалось, спала. На шее вечным ожерельем застыли бусинные рубцы от зубов умруна - никто в приюте не знал их историю. Раскрывшееся полотенце обнажало мускулистое плечо, бок с пашнями рёбер и целиком левую ногу, стянутую на бедре чистым бинтом. На коже виднелись бледные полосы от купальника и стежки-шрамы от когтей не-мертвецов. Даже сейчас девушка производила впечатление тайфуна, заключённого в тонкую оболочку смуглого эпидермиса - много, во много раз сильнее самого Эдуарда физически и ментально.
Чем-то - но это было не внешнее сходство - Сириль напоминала мальчику мать его покойного отца.
- Я знаю, что ты здесь, - прошептала Проказа, - и не помню, чтобы разрешала тебе заходить в комнату. Но раз уж припёрся, достань мне одежду.
Он послушно выдвинул скрипучий ящик комода и вытащил хлопковую майку и женские боксёры с принтом на ягодицах в виде карикатурного обири и надписи "Five o'clock! Время лить кровь!".
- А теперь отвернись.
Под тихое поскрипывание кровати и шелест тканей Эдуард рассматривал стены, заклеенные глянцем от плинтуса до потолка. Здесь висели небольшие афиши популярных в Кварталах групп, на плакатах молчали Bikini Kill, X-Ray Spex, Devotchkas, Лейне Лович и томно оглаживал набухший член Питер Стил. На книжных полках пестрели неровные стопки комиксов, учебники, букинистические издания Терри Пратчета и особняком лежал старый потрёпанный том произведений Достоевского с клочками туалетной бумаги вместо закладок. Половина комнаты, принадлежавшая Водянке, отличалась лишь большей упорядоченностью: учебные книги отдельно, политология и физика - дисциплины, к которым Пета питала слабость - отдельно, на почётном месте стояла рамка с автографами женского футбольного клуба Роман-Сити, трижды бравшего кубок страны.
Проказа тяжело встала с кровати и прохромала через комнату к набитому рюкзаку, с которым ходила в город. Она проволокла его обратно за лямку и, упершись рукой в постель, осторожно села.
- У меня для тебя подарок, - Сириль вытащила из внутреннего кармана коробочку и, открыв её, оторвала ценник зубами. - Подойди ближе.
Эдуарду очень хотелось сказать, что если она давала сосать себя только ради того, чтобы купить ему какую-то ерунду, то оно того не стоило. Однако он очень хорошо помнил, как три года назад Сириль выбила ему пару молочных зубов. Если ей что-то хотелось сделать, то она делала ради своего "хочу". Если ей хотелось кого-то порадовать, она радовала для своего "хочу".
В общем, она - та ещё эгоистка.
Поэтому он шагнул ближе и позволил надеть себе на шею длинную цепочку с кулоном Лунных Сестёр: три вписанных друг в друга окружности, к которым примыкали два старых и два молодых полумесяца Меллахе и Калихо.
Серебро.
- Ты говорил, что вместе с семьёй принадлежал Культу, - Проказа проверила застёжку и, упёршись руками в колени, вытянулась вперёд. Эдуард среагировал моментально и крепко обнял её за шею - обнимать эту девушку он любил больше всего. Ощущения почти те же, как когда он обнимал свою бабушку, принявшую форму тотемной тигрицы - только вместо густого полосатого меха у Сириль жёсткие, пахнущие календулой дреды.
- А теперь пошли к остальным, - забросив рюкзак на плечо, Проказа распахнула дверь в коридор и крикнула. - Водянка, я передумала: сделай мне инъекцию "Атоксизана В12" и капни в него живчика!
- Ты уверена, что так можно? - донеслось из другой комнаты.
- Вот и узнаем, - Сириль дохромала до порога гостиной, а оттуда - до старенького продавленного дивана, где Пета укрепляла пуговицы шерстяным рубашкам.
- М-м-мать твою! - жалобно взвыла Саноте, по-обезьяньи обхватив руками-ногами обогреватель, и ткнула пальцем в Проказу. - Оденься, на тебя смотреть холодно!
Та недоумённо оглядела свои трусы с майкой и издевательски запела:
Они хохотали в три горла. Притихшие сёстры Браун и Эдуард наблюдали за этим близким, но пока ещё недоступным миром подростковой взрослости. Никогда раньше старшие ребята и уж тем более представители Круга не подпускали их так близко к своей повседневной жизни. Одно дело - наблюдать за ними из другого угла спортивной площадки или упражняться под наблюдением своего вергилия, и совсем другое - оказаться с ними под одной крышей.
- Упх, - с непонятным звуком Сириль опустилась на диван и вытащила из рюкзака шуршащий свёрток коричневой бумаги. - Поглядите, что я приволокла.
В тусклый свет торшера вынырнула бутылка вина и полиэстеровая коробка с эмблемой "Суши-Сити".
- В честь чего? - Нота прижалась щекой к обогревателю.
- В честь того, что у меня есть деньги, - Проказа отдала вино Пете и посмотрела на детей. - Малышня, вы когда-нибудь пробовали восточную кухню?
Все трое задвигали головами: Эдуард положительно кивнул, сёстры Браун отрицательно покачали.
Разорвав бумажную обёртку, Сириль вытащила деревянные палочки и, ухватив первую суши, отправила её в рот Водянки.
- Надеюсь, они вегетарианские? - уточнила та прежде, чем проглотить угощение.
- Я бы не рискнула тащить в такую даль что-то с каким угодно мясом, - отозвалась Проказа и протянула вторую суши Нотке, которая как раз подошла к дивану с тремя стаканами. - Напоминает о родине?
Саноте сморщила нос и, поставив звякнувшие стаканы на диван, принялась откупоривать бутылку.
- Теперь детвора, - Сириль подхромала к детям. - Это деликатес.
Сёстры Браун с сомнением уставились на ощерившийся водорослями чука рулет, а потом одна несмело вытянула шею и как птенец раскрыла рот. Вторая последовала за ней.
Жевали они долго, с задумчиво-брезгливым выражением лица.
- И последний для Нэдди, - Проказа склонилась над Эдуардом и отправила ему в рот угощение.
- Это ролл, - уточнил тот, - со сливочным сыром.
Деревянные палочки грубо клюнули мальчика в центр лба.
Сняв с полки аптечку, Водянка вытащила пузырьки, вату, шуршащую патронную ленту одноразовых шприцов, после чего стеклорезом ловко обезглавила ампулу и остановилась.
- Кейни, - задумчиво произнесла она, - ты тут самая целая. Принеси-ка из кухни рафинад.
Одна из сестёр Браун ловко вскочила на ноги и с топотом устремилась на кухню, секунда - и она вернулась с картонной коробкой, заменявшей в доме сахарницу. Водянка взяла оттуда два белоснежных куска и пипеткой капнула на каждый розоватое содержимое ампулы.
- Эй, - тихо, но предостерегающе произнесла Нота.
- Поверь моему опыту: эти пройдут, - отозвалась старшая девушка и посмотрела на малышей. - Киара, Эд, если вы хоть кому-то расскажете, одна из нас оторвёт вам головы, ясно?
Обычно мягкий голос Водянки сейчас выцвел до холодка, который предваряет по утрам появление первых заморозков. Эдуард перевёл было взгляд на Проказу, но шершавый палец тут же стукнул его по носу.
- Не смотри на своего вергилия, - жёстко произнесла Пета, поймав и удерживая его взгляд. - Судья в Круге я, и последнее слово за мной. И если мне надо по примеру Проказы хорошенько отделать тебя, чтобы ты признал мой авторитет - я это сделаю. Просёк?
Мальчик равнодушно кивнул и, открыв рот, принял на язык порозовевший кубик рафинада. Киара последовала его примеру.
Принюхавшись к лёгким призракам лекарственного запаха, Кейни благоразумно промолчала и вместе с сестрой вернулась на диванные подушки. Эдуард уселся неподалёку от них прямо на ковёр.
- Я затащила Жана на новую выставку Альгатури, - как ни в чём не бывало произнесла Проказа и тяжело опустилась на диван. Пета разорвала упаковку шприца и начала готовить инъекцию - в комнате аромат водорослей, исходивший от полиэстеровой упаковки, смешался с запахом антисептика.
- Надеюсь, это не вошло в стоимость оплаты твоего донорства? - Нотка приложила к дну третьего стакана палец и плеснула внутрь совсем немного вина.
- Ещё чего! - презрительно фыркнула Проказа и зубами затянула чуть выше локтя жгут. - Он и так засунул в меня клыки и пальцы. Каждый платил за себя. Так вот... - она подождала, пока Водянка введёт иглу ей в вену. - Новая выставка посвящена временам до Короны и Выдры. Альгатури нарисовал всё в стиле северного возрождения. Большие полотна со множеством деталей. Есть даже портрет Маркуса Славного с фамильным призраком.
- Классицизм, я так понимаю, ему надоел, - Саноте хлопком заткнула бутылку пробкой и убрала в шкаф.
- Что-то в духе старшего Брейгеля?
- Угу, - Сириль прижала клок ваты к месту укола и согнула руку. - Это стоит увидеть. Может, завтра или послезавтра выберемся втроём? В экспозицию включили цикл гравюр "Пляска смерти".
- Можно уговорить Осенева организовать экскурсию от приюта, такое как раз в его духе, - Саноте раздала стаканы.
- Хочешь ехать до самой Сердцевины в тёпленьком автобусе? - поддразнила Проказа.
- Угу.
- Если отправимся с экскурсией, то потом не получится погулять в Кварталах. Новогодняя иллюминация и всё такое, - Водянка захлопнула аптечку. - Дорога долгая, Нотка, ты не успеешь замёрзнуть.
Сириль первая подняла стакан и произнесла:
- За наше счастливое сестринство!
Стеклянных грани встретились с громким звоном - три пары детских глаз внимательно наблюдали, как волнуется и грозит расплескаться золотистая жидкость.
Залпом проглотив вино, Проказа поставила стакан на пол и переползла на дальнюю половину дивана под стену.
- Нэд, - устало выдохнула она, - притащи, чем укрыться.
Эдуард проворно приволок из её комнаты тяжёлое одеяло с парой подушек и, укрыв Сириль, устроился рядом.
- Малышня, тихий час! - скомандовала Проказа, приподняв голову, и посмотрела на сестёр Браун. - Особенно кому давали сахар. Сюда, живо!
Первой с ковра поднялась Киара и спокойно устроилась возле подвинувшегося мальчика, следом неохотно последовала Кейни. На край дивана, задумчиво мурлыкнув, приземлилась Саноте и набросила тёплое одеяло на всех.
Водянка отключила торшер, укуталась в штопаный шерстяной плед и устроилась у них в ногах, подложив под спину старую перьевую подушку.
- Я разбужу всех в шесть, - предупредила она и пригубила вино.
Предметы прятали очертания в сливках сумерек, окно напоминало затёртый ластиком прямоугольник тусклого света.
- Нам обязательно спать? - недовольно шепнула Кейни, ворочаясь под боком у сестры.
- Да, - ответила Саноте. - Пить, вообще говоря, нехорошо, а вот спать - да, особенно в вашем возрасте.
- Бабуля-смерть, не нуди, - сонно подала голос Проказа, и Эдуард увидел перед лицом тёмную тень ноткиной руки, потрепавшей её за щеку.
- Вообще, детям надо усвоить два простых правила, - Сириль поймала руку подруги и переплела с ней пальцы. - Во-первых, никогда не кормить на себе вампиров...
- Ты дерьмовый образец для подражания, - буркнул мальчик и дёрнулся, когда пальцы девушки отыскали под свитером его голый бок и пребольно ущипнули.
- А во-вторых, - устало пробормотала Проказа, - никогда, - она сглотнула, - никогда-никогда-никогда не позволять себе в кого-то влюбиться. Стоит нарушить хотя бы одно из этих правил, и лавину проблем уже не остановить.
Эдуард повернул голову и ощутил в её усталом, тяжёлом дыхании пары спирта и сливы.
5.
Киара проснулась от топота, звучащего во тьме. В комнату устремились волны стеклянно-морозного воздуха и очертили своим существованием пустоту окружающего пространства. Диссонанс чужого дыхания звучал непривычно: так близко и так мало грудных клеток мерно вздымалось кузнечными мехами, раздувая в горниле бессознательного краски снов.
- ...Пета, захлопни чёртову дверь, - хрипло простонала Саноте и укрылась одеялом с головой.
Поток холода иссяк вместе с негромким хлопком и поворотом ключа в замке. Водянка ещё раз притопнула, сбивая снег с ботинок.
- Ночь прекрасна, - заметила она и клацнула выключателем в прихожей, которая разветвлялась коридорами к комнатам и кухне, а потом выходила сразу в гостиную. Жиденькая белизна электрического света выплеснулась на полки и ковёр гостиной, сдвинув полумрак в дальние углы по обе стороны от окна.
- Ты же сказала, что разбудишь нас в шесть.
- Так и есть, семнадцать пятьдесят семь. Сириль, просыпайся!
Возле стены, где спала Проказа, раздалось невнятное бурчание. Эдуард вывернул голову и посмотрел на возящийся в бледном свете силуэт Петы. Пристальный взгляд зелёных глаз говорил о том, что мальчик вообще не спал.
Под боком у Ноты заворочались близняшки Браун, и одна из них громко зевнула.
- Просыпайтесь! - Водянка включила торшер и задёрнула на окне занавески.
Сириль задумчиво подвигала под одеялом ногой и произнесла:
- Пошли погуляем.
- А сможешь? - Пета взяла с края дивана плед и начала его складывать.
- Да, - впалые глаза девушки задумчиво рассматривали потолок. - Пошли в лес. Не хочу я ни в город, ни дома сидеть. До поляны со снежной бабой и обратно. Нэдди, пойдёшь со мной?
Мальчик кивнул.
- А вы, малышня? - Проказа повернулась к сонно трущим глаза девочкам, но те, поймав её взгляд, как одна повернулись к наставнице.
- Идём, - отозвалась Нота.
- Ты не можешь пойти, - серьёзно произнесла Сириль.
- Почему?
- В лесу для твоего обогревателя нет розеток.
Близняшки прыснули.
- Я похороню тебя в ближайшем сугробе, - рассмеялась Саноте и тяжело села.
- Посмотрим-посмотрим, - Проказа набрала в лёгкие воздуха и завопила. - Пета, молю-умоляю, свари кофе сейчас и в дорогу!
В ответ из глубин дома донеслось невнятное ворчание.