[cave cancel]
мы скрыты на липких страницах
старых и потрепанных фолиантов,
обреченные на фельетон
и бурение чужих расщелин и скважин,
за горизонтом циников,
страдающих простатитом.
под покровом ночи звезды Филина
я целовал твои губы вкуса малины,
от которой в детстве рвало,
но любил так слепо и сильно.
рука-кран пытается погладить куницу,
у нас на диванном столике пунш, пицца,
и банка, в ней благоухают палки корицы.
на экране мещанин учит детей правильно напиваться.
на всем теле печатью застыли строчки IFHY
"I fucking hate you,
But i love you."
это свидание-рандеву,
как природа в Карелии,
томно вздыхает,
и моя подпольная империя откликается
почтовыми марками - отсылками к ПАМЯТИ.
быть камнем или наковальней?
начальником или грехом,
несущем на спине ветхие стены Израиля?
ставьте в городах моей любви
золотой памятник!
я заперт на маяке
и болтаюсь, как маятник.
все герои моего плоского мира комичны,
как персонажи романов Диккенса,
но только не ты.
в этом изодранном мире
для меня есть лишь ты.
под шафе, и в мерном стакане
не хватает сияния твоей красоты,
и давайте устраивать танец с волками,
что бы прохожим меньше сигналили автомобили,
и за окном бы селилось не так много тоски.
Селин вел меня на край ночи, под овации зала,
что своим ширпотребом выказывал почесть
механизму провала.
я научился плавать два года назад,
но не чувствую ласки воды от макушки
до пят. на площади пятиугольного Севера
заблудился, в притоне быков
и грустной полемики.
с криком "забери меня"
в земли дикого Юга,
где шаманы и черное племя,
что бы пальмы ласкали глаза,
а я дарил тебе розу ветров
день ото дня,
от твоего первого августа
до нашего ноября.
[ostatok]
мой соленый март и твоя история забытых снов в квартире напротив
научите меня ездить по городам за пятьдесят рублей в день
и не быть каждый день пьяным. я ваш остаток. кусок вашего сердца.
срезан и закинут в злачный подвал или коридор последней больницы мира.
я люблю дыхание женщины, изгибы их спин. не держит бетона платина
под караваном из неуклюжих лиц прячущих свою неказистость
под носовым платком.
и падал дождь, и ветки ивы гнулись,
твои волосы обматывали меня
и я чувствовал в них родину.
менял ветер людей, но не тех, что думали сердцем
и под коньяком живя в картинах Климта
я был призван ненавидеть чужие прорезиненные облака
и эти наркотики get hight, застрял в бутылке с боской,
когда надо было стать русским
и я целую тебя под гимн и искры высеченные из стали
заводов, что мы все потеряли, котов и Столыпинской эпохи
людей, больше похожих на красные стены в доме
из опилок и древесины, на корабельном киле
или стоя у чужого университета и мокнув под дождем
смотреть, как бумага превращается в комья,
а на руках снежные хлопья, не выходит ловить ртом,
я пишу в год по три тома, десять саг, пару романов
и сборники стихов и рассказов, моя продуктивность
быстро растет, но мне никогда не стать вековым изваянием.
я люблю тебя.
это все, что осталось. я всего лишь остаток.
ничто не забыто и никто не забыт. твои киноленты не вырвать тесками
из пелены моей памяти, мы будем сиять на двоих в одиночной камеры
и руки тянуть сквозь прутья, буду рассказывать про гетов из Mass Effect
и как был когда-то ребенком, расписывать детство и яркие дни
прошлых лет, литургия моих керамических рук
и слов улетающих в зыбучие пески и наполняющих Сахару
крупицами городов с темными арками.
я бы хотел быть столицей, на которой ты покоишь свои голые ступни
или злачным кварталом, где живут воры и проститутки,
а среди них покоится наша с тобой комнаты
с осколками от ночника и дневальным псом поводырем,
что оповещает жителей дома о времени обеда.
где мы сможем с тобой попробовать омаров?
когда я заработаю множество облигаций, сумм,
решу квартирный вопрос и моя душа выйдет за
пределы походной сумки и твоей руки на моей щеке.
зато можно бесплатно ходить в музеи и смотреть на картины,
ой вру, уже триста рублей, даже перины стоят дорого,
в которые мы кутаемся в украденных кем-то спальнях
и дети кем-то спрятанные и брошенные станут нашими
не станет приютов и костей под грязной землей,
белесых и хрупких. Антуан, Ледяной Король, Остаток,
Пещера и Рокантен.
[rokanten]
последний блант скурен,
на плечах моей любви
атлант расправил плечи,
мы Скреби и Скуби.
я шар в раскаленном
прозрачном кубе.
постичь Cubase
и жить на Кубе
с тобой
королева Кузбасса.
мой дом - флот,
иду на красный,
на эшафот,
глотая жадно воздух,
как кашалот.
увидеть тебя
мне нужен подручный эхолот.
я мот.
яма - мой плот.
самой последней красивой дуре.
выжить на лепрозории,
в памяти слепки моря,
падали с крыш на голову
раскаленные зори.
как герой ношу маску Zorro.
теорема зеро - взрывной порох.
плакали одинокие мыши
во влажном погребе,
прогрызая дорогу
сквозь консервный ряд.
по лицу бил колючий град,
а за окном расцветал
фруктовый сад.
мастер по гребле
на гребне любовной волны,
мы уедим в иксы.
Мурманск прости.
шут гороховый
мой
мой плащ забыт
на Болотном,
я влюблен в королеву
болот.
мне выпал счастливый лот
быть любимым.
быть
под звуки моторной лодки,
опрокинув дни
полярных сияний
за шиворот.
я жарю утром тебе блины
на раскаленной сковороде.
найти тропу слепого крота,
но на ней больше не встретить
тебя.
бросить камень
и на лоскуты порвать
последний шаг к небу,
дотронувшись языком
до твоего нёба.
вокруг Локусты
и я пытаюсь быть верным.
не быть пылью
и просто не быть,
утонув в небыте.
в магазинах марки "уют"
кислых две марки
и обжигающий спрут
сквозь малиновый спрайт.
попасть в лигу плюща
и твои холодные объятия,
Россия без нас
держит тебя за запястье.
попасть на концерт Нины Симон
умерев тридцать лет назад,
став капитаном подводной лодки
три тысячи лье под водой,
став хранения морозильной камерой
наших памятных дат.
кик, дроп,
легенда DOPE
на одном альбоме
с королями.
белый кролик
в наполненной ванне.
твои лодыжки -
сладкий мёд.
я электричества
бьющийся ток.
молния помнит,
где наш восход.
твоя красота -
восторг.