[cave cancel]

крадусь по темным закоулкам сферы 
через сонм полуденных поцелуев,
улыбки скучающих клоунов  
и аферистов-прохожих, что тянут 
руки в новый согнутый день, 
где гиды философии консьюмеризма 
прячут в карманах кассеты 
с фильмами Кроненберга, 
попивая один шесть шесть четыре 
Кроненбург из пластиковых стаканов, 
сквозь которые видны брошенные 
ласты с аквалангами, 
им не нужна постель 
и соленые поцелуи. 

аншлаг и Палестина давно уже плачет, 
Пасадена вопит от кетаминовых наркоманов,  
Питер блюет уличными музыкантами 
в тени собора Казанского  
и китайских фонариков,  
уносящих взгляды ребенка  
к маститым китам - 
умирающей тверди небес.  

бесы гонятся по пятам до спуска в метро,  
до входа в пещеру отмены. я скачу  
глазами по лицам-открыткам пассажиров  
высоток-коллажей. прячусь под сток,  
мне пройти бы сто саженей,  
к закату солнца и между монархов  
дорогую на восток. на восход  
к тихому шепоту. что бы однажды  
оказаться в чужой сказке, 
в чужой стране, в чужом мраке, 
это можно - есть на двоих три марки.  

на Тайоте Mark 2 мимо бродяг 
спящих в подвенечном парке, 
умчаться на плацдарм с горячими пальмами,  
а у нас лишь - укрываться листьями талыми.  
нейроны, нарывы и родина мать слились 
в хор спятивших псов, на холодном  
проткнутом льдинами пляже, 
пока я пялюсь в настенный коллаж  
из обрывков памяти, бросает в пот,  
внутри роятся сверчки и проходит  
по спине змей холодный mondraj. 

все близкие медленно увядают  
и превращаются в корень мандрагоры,  
в литры кагора. никто больше не скачет
рука об руку, вприпрыжку по горам,  
не носится по ложам и не засыпает  
в лимбе постели, как голый.
горючее проходит по горлу 
и лишь тянется рука в мертвый туман
с зовом, останься, остаток, 
словом разруби эту грань.  

[ostatok]

я опрокину на голову битум и буду кричать без конца, 
что я есть! в колющем зное, воющем кошками лета,  
в зимних осколках и шуме моторов, тепло генераторах,
электроприборах, заводных игрушках, своры газетных уток 
и мусорных баках, я есть, мимо сную по контуру,  
по границе, я кенгуру, я волк, я буйвол,  
я муха и мухобойка, зверь заколотый на бойне,  
ребенок, который спас родителей во всеми
покинутой спальне где ночь дает по кошмару 
из под полы, в пыльной щели кровати  
тянет руку, прытью наскоком, в приставке  
двухтысячных прыгает соник ежиком собирая кольца,
по пыльному с трубами телевизору sony/  
молитвы в руках у святых, я держу свечу, я буквы 
в стихах, в твоеq голове мысли, что читаешь,  
что проговариваешь, мы поем для тебя, до конца
до самого края, забравшись на пожелтевший от старости  
кран, что б с возвышенья окинуть ту длань,  
что простерлась в крике возьми меня, я твоя лань!  
твой слуга, склоняю голову к ногам, мой баритон  
через минуту уже писклявый голос или ленивый бас.  

ну же давайте, пускайте стаи собак,  
ищеек, сыщиков, федеральных агентов,  
ипатингас бурис, полицию, фсб, фскн,  
всех жаждущих, если одна цель - любовь, 
то найдете, пусть море и глубоко, захлебнетесь,  
проникнетесь памятью рыбы, любите, пейте прокисший морс,  
одевайте дырявые носки, больше никогда не пишите писем,  
сжигайте книги, но - любите. раздавайте конфеты,  
делитесь салютами, бенгальскими огнями,лакрицей и пастилой,  
теплом и уютом, любите. 

вслушивайтесь в голоса мимо проходящих прохожих,  
вглядывайтесь в глаза, живите! я заклинаю!  
дарите цветы тем, кого встретили первый раз,  
потрогайте за руку, ощутите тепло, не переставайте  
творить, даже если вас заставят растечься лужей  
по мраморному полу чужого дворца. вчера, сегодня и завтра  
живет в нас и ты, всего одно слово - безвозвратно.   
я стал рассветом и стал закатом. покатый или квадратный 
мир скрыт в коре дуба. запомни - мы. всегда. остаемся.  
тени собственного распада. 
 
[rokanten]

волки воют, за нас ища расплаты, 
и где ты видел ворс ума палаты? 
щелчок, на диафрагме nikon  
свет парадов. я бы любил тебя  
средь разноцветных павианов  
в платье из последнего наряда,  
играя в нарды, прячась  
от горящих мраком баров,  
мой мир, как Тайская рассада,  
мы будем петь по воле снегопада,  
павлином вспорхнем сквозь ладан.  
горит полынь, мы все под смрадом,  
как грузчики на пыльном складе,  
скандируем памфлеты в эпоху  
мертвой знати, значок пионера  
упрятан в грязи скатерть.  

я обжигаю сладким скатом,  
и скован, словно атом.  
прощай любовь, мы грянем 
с легким паром, в отель тоски  
по сбитым паркам, на скользких 
грязных рваных найках, 
а за плечом мешок из лайкры, 
куда теперь всем вам - репосты, лайки. 
иди раввином в Хатхазари, 
уже горят все сети Зары,  
зарыты люди в котлованы,  
мечи на взмах, вы падаваны,  
мои три грамма - плато в ванной,  
валюсь в постель с разбитой кармой,  
карма пробита, ты подавлен.  

но свет в ночи и я проводником 
тебя состарю.