Шум, работающего двигателя и вращающихся лопастей винта вертолета, разносился по утренней росе мерными раскатами и упирался в стену близлежащего леса. И частично отразившись от влажной, дрожащей листвы и не запутавшись в мокрых еловых лапах, возвращался назад, давая понять, что все уже готово к очередному полету. Полету для тех, кто пока еще находился в помещении класса парашютного мастерства, где внимали последним напутствиям инструктора. А, так же облачались в приличествующую одежку, подобающую данному виду деятельности, а именно - прыжкам с парашютом. В общем-то, происходящее было обычным делом для всех присутствующих. А инструктаж касался только одного человека - Вересова. Так как это был его первый прыжок с парашютом, а остальные были уже сами инструкторы-асы. И все было, как казалось Вересову, обыденно и почти умиротворенно, с шутками и прибаутками в адрес новичка, с добродушным подтруниванием, ну и прочими традиционными всплесками речевого искусства, вплетенными в суеверную ткань предполетной подготовки. Но и это было всего лишь фактом статистики для Вересова, так как психологическая составляющая, которая предшествовала этому событию, уже была в достаточной степени отработана и практически не вмешивалась в сам процесс, того, что должно было осуществиться уже физически, так сказать - наяву.
Надо заметить, что и прыгать-то Вересов по большому счету не собирался, так как это занятие, хоть и является для кого-то спортивной составляющей всей жизни, но от Вересова все это было очень далеко. Так далеко, что только настойчивые разговоры его знакомого, о прелестях парашютного спорта, подвигли сознание Вересова, повернуться лицом к этому, полному экстрима, действию. Кстати сказать, для его знакомого, Николая, это была самая, что нинаесть обычная работа, так как он был, не только одним из членов команды по парашютному спорту, но и профессия его имела непосредственное отношение к прыжкам с парашютом. Ведь он работал, а вернее служил, в авиационном полку ВВС России и был парашютистом-спасателем или что-то в этом роде. Так вот его настойчивость и была, для Вересова, побудительным мотивом, по проведению психологического эксперимента в области парашютного спорта.
Ведь, как только Николай не расхваливал все эти переживания, которые охватывают парящего в свободном падении человека, какие эпитеты он только не находил для любимой темы разговора, на который неизбежно скатывался, о чем бы не заходила речь. У него все непременно заканчивалось парашютной эквилибристикой. Надо полагать, что из него вышел бы уникальный "бейсер", не мешай этому военная служба. Благодаря которой, у него и была эта уникальная возможность - заниматься любимым делом.
Так вот, именно эти постоянные восхищения Николая, игрой в кошки мышки с тем фактом, что, как сказано в Писании "Не искушай Господа Бога твоего"..., Вересов и решил пройти через психологические испытания того, что так увлекало, а порой и просто затягивало, его знакомого.
И вот, во время одной из медитаций, Вересову и пришел ответ на его вопрос - как поступить? Который он отправил, если так можно выразиться, в область Всеобщего Сознания. А вопрос заключался в следующем: Имеет ли смысл совершать прыжки с парашютом в живую или возможно прибегнуть к психофизической практике в процессе медитации. Дабы получить все возможные переживания, не отрываясь, так сказать от матушки земли. И добро, на проведение такого эксперимента, было получено. А процесс погружения и вхождения в пограничные состояния не составлял большого труда, для человека, посвятившего всего себя восхождению по лестнице Сознания. И за многие годы йогической практики, был отработан уже до автоматизма. Вот он и осуществил тот, самый первый и уже не забываемый прыжок, правда без парашюта, но от этого не менее, а, пожалуй, и более отчетливый и запоминающийся, в плане психологических переживаний.
Шагнуть в бездну, разверзшуюся перед ним, явственнее, чем на самом деле, оказалось не так-то просто. Внутри все сжалось в какой-то, крайне не приятный, комок, который упал на самое дно физической формы, увлекая за собой, если судить по ощущениям, все внутренности. Взамен чего в каждую клеточку тела хлынул поток гормонов, перекрывающих практически все мысли, которые до этого позволяли себе создавать всевозможные картины неминуемой катастрофы, вследствие не раскрытия парашюта, которого, как уже говорилось, не было вовсе, но ум это не беспокоило совершенно. Его задача была сформировать то, что от него потребовало витальное существо, занимающее в каждом из людей, главенствующее место и делающее, с большинством из рода человеческого, все, что только можно, а порой и то, что нельзя. А это витальное существо и есть та самая душа, за спасение которой борется все мировое христианство. Так вот, потребовало оно, это самое витальное существо, создания мысле-формы, о том, что все это неминуемо закончится либо катастрофой, по причине технической, либо по причине заслуженного возмездия Свыше, мол, не искушай. И, хотя и то и другое, имеются в виду причины катастрофы, сулят в конечном итоге один и тот же результат для тела, но для духовной составляющей, это совершенно разные вещи.
Ну, разбился человек, значит, помер бедолага по причине несчастного случая, как сказали бы все, из числа подавляющего большинства народонаселения земли, в то время как те, кто обладает духовным зрением, с уверенностью сказали бы, что подобные виды деятельности не могут быть приемлемым занятиям для тех, кто практикует духовные дисциплины. И уж совсем недопустимо заниматься этим тому, кто практикует отождествление с Высшими сферами мироздания.
Так вот все это или что-то подобное этому, ум провозглашал до той самой минуты, покуда ему не перекрыли кислород, самым прямым образом. И не перевели его функции, из разряда чистого мышления, правда под контролем витального существа, в область ощущений, то есть, несколько приспустили его. С высот размышлений, на уровень, более приземленный, но, правда, находящийся еще в ментальной области сознания. А следующим этапом, работы витала, как раз и было то, что он, то есть витал, просто таки отсек всякую ментальную деятельность и все взял под свой контроль. Который и выразился в том, что резко опустившееся сознание, вмиг все смело. В том числе и ощущения ума. И заполнило свободное место тем, что в народе именуется страхом, который в свою очередь и был тем спусковым крючком, для водопада адреналина и такого состояния тела, в котором оно, то есть тело, будет в состоянии что-либо сделать, только полностью освободившись от любого вмешательства, как ума, так и самого витала. А витал, между прочим, есть не что иное, как олицетворение жизни. И вот все эти переживания ума, эмоций, страха и просто физические ощущения, одно из которых, это тошнота, подкатившая к самому горлу, так вот весь этот компот, просвистел, будто ветер в ушах, через все существо Вересова, вывернув наизнанку все скрытые до поры до времени закрома сознания личности. И, уже когда казалось, что следующее переживание, будет еще более ужасным, не по последствиям, а по самой своей сути, вот тогда и настал тот самый момент, который, наверное, и является той скрытой изюминкой, которая и компенсирует, и надо заметить с лихвой, те страдания, а иначе их и не назвать, которые предшествуют блаженному чувству полета. Того самого полета, наравне с птицами, за которым и следует раскрытие спасительного купола. И этот самый купол, в одночасье, сметает остатки страха, неуверенности, обездвиживающего мандража, во всех членах. А в результате приходит состояние эйфории, от радости до безудержного веселья. И хотя ты еще не коснулся земли, но теперь ты уже уверен на двести процентов в том, что все так удачно закончилось и теперь тебе ничего не страшно и ты готов совершать прыжки снова и снова, не взирая, ни на что. Ты победил свой страх, и он уже ушел окончательно и бесповоротно.
И вот ради таких переживаний, людей и манит небо и яркий купол над головой. И нет пределов для возможностей, в их стремлении к покорению небесной выси, к свободному полету, к простору, ни чем не ограниченному.
Но вот блеск первых впечатлений стал несколько затуманиваться, притухать и сглаживаться, а на его место приходить осознание пережитого опыта. Осознание - без мишуры салюта эмоций и прочего разнообразия витальных потрясений. Сознание начало обретать все те свои формы, которые, были временно скрыты силой впечатлений и переживаний, а, обретя всю свою прежнюю уравновешенность и прежний покой, сознание допустило к работе и инструменты чистого разума, который в свою очередь и дал оценку тому, что только что было пережито Вересовым в процессе медитации.
Оценка, с точки зрения интеллекта, была чисто академическая, так как витальное существо попросили, не беспокоится, ведь оно уже выполнило свою работу, а остальная часть процесса самореализации его уже не касается, так как личностные впечатления не совместимы с тем, что выходит за рамки отдельной личности, как таковой.
Так вот, эта самая оценка и была той отправной точкой, которая и позволила Вересову, на практике, то есть в реальном мире при всех сопутствующих этому условиях, совершить прыжок с парашютом.
А ответ кроется в том, что, совершая что-либо для себя лично, то есть, идя на поводу у эго, мы как раз и занимаемся тем, что в "миру" именуется искушением. В то время, как действия совершенные для Всевышнего и направленные непосредственно к нему, есть не что иное, как приношение в дар Господу того или иного факта своего существования, как личности. Но, если бы, первый прыжок с парашютом был бы совершен Вересовым в том состоянии, которое описано выше, то было бы крайне трудно все это преподносить Всевышнему, а значит, мог возникнуть тот или иной срыв в чистоте опыта и результат мог оказаться в той или иной степени зависящим от случая. А опыт, полученный во время медитации, был настолько чист психологически, по всей вертикали сознания, что настоящий прыжок теперь всего лишь простая формальность. Но формальность с большой буквы, так как это действие целиком и полностью посвящено Ему.
Справедливости ради надо все-таки заметить, что и медитация может окончиться трагически, но это только тогда, когда интенсивность ее достигает Божественных глубин и высот (хоть это и звучит парадоксально, но это факт, не требующий доказательств), в то время как осуществляется она из эгоистических побуждений. А посему, что бы вы не делали, непременно приносите это в дар Господу.
И так, как было уже сказано, все практические формальности были соблюдены, в том числе и земного масштаба, и все, не большой группой, уже подходили к вертолету, стоящему пока еще на земле, но уже под парами. А в группе были настоящие ассы, мастера своего парашютного дела. И каждый, как водится, подбадривал новичка, не успокаивал, а именно подбадривал. Кто шуткой, кто советом, но, в общем, они делали одно большое и общее дело, которое для них было их обычной жизнью хоть и связано, все-таки с большим риском для этой самой жизни. Но делали они его и с душой и от души. В то время как для Вересова, это было окончанием одного из бесчисленного множества опытов в духовной практике. Что, кстати, сказывалось и на внешней атмосфере. Так как, заметив, что состояние Вересова, не похоже на состояние первопроходца в парашютном спорте, к нему стали относиться, как к равному по группе. Что придало отношениям серьезность и деловитость, в купе с юмором и мелкими сальностями, перед тем, что предстояло выполнить. А выполнить предстояло прыжок с высоты в четыре тысячи метров, в затяжном режиме полета и плюс исполнение фигур высшего класса воздушной акробатики. Но это уже Вересова не касалось. Он, так сказать, был вне конкурса.
Набор высоты занял не более двадцати минут. Погода стояла на удивление классическая, для совершения прыжков. И вот дается добро на оставление борта. Вересов должен выйти первым и по истечении двадцати секунд, дернув за кольцо, раскрыть основной парашют или, ну это уж, в крайнем случае, воспользоваться запаской.
Все элементарно просто, как будто занимался этим полжизни, как выйти из троллейбуса, такое было ощущение. Витал, молчит, как воды в рот набрал, ну еще бы столько переживаний буквально на днях. Интеллект, тоже не подает ни единого звука. Такое впечатление, что все существо предоставлено самому себе, без всяческих вмешательств со стороны, а ведь именно в таком состоянии оно, то есть тело, и получает то, ни с чем несравнимое состояние покоя и свободы, легкости, почти невесомости. Живет, можно сказать, не затронутое ничем, не закрытое от Всевышней благодати, ни умом, ни самой жизнью, с ее потребностями и желаниями, амбициями и эмоциями, злостью и раздражительностью, сексом, похотью и страхом. Да мало ли темных закоулков в существе человеческом.
В общем, тело блаженствует от самого состояния свободы. А здесь в придачу еще и свободное падение, как дар Небесный. И произошло раскрытие, нет, не парашюта, произошло раскрытие сознания тела. Оно вдруг осознало, что в состоянии быть на прямой связи со Всевышним, без каких бы то ни было посредников, а лучше сказать поработителей, его, созданного Всевышним для исключительной работы в этом мире, в котором, только оно и способно проявить все возможные действия, во благо Всевышнего Сознания и по Его непосредственной Воле. И это самое раскрытие тела, его выход в Горние Выси, возымело то самое действие, которое в нашем мире называют чудом. И не иначе, как чудом.
Тело, предоставленное самому себе, вмиг сбросившее с себя оковы, в мгновение ока, так же освободилось и от эго собственной формы, так сказать на плечах противника заняло все высоты. А освободившись и от собственного эго, оно, окрыленное свободой существования, почувствовало беспредельность. И не только физического мира, но и всех остальных планов сознания. Оно воспарило, наполненное Силой и Светом Всевышней Милости и Благодати, которая и заменила, то самое, пресловутое эго, удерживающее тело от распада на отдельные клетки, его составляющие. И тело стало именно тем инструментом, который и необходим, для продолжения миссии Всевышнего на этой земле.
А получив свободу, ей надо еще и уметь воспользоваться, не так ли? И купаясь в океане воздуха, его окружающего, не испытывая более никакой тяжести, ни внешней, ни внутренней, оказавшись, как ребенок на пуховых перинах, физическое существо резвилось, действительно как дитя. Кувыркаясь и, то, взмывая вверх, то, стремительно уносясь к земле, демонстрируя такие свои способности, о которых в нашем мире и мечтать-то, было нельзя. Все законы физики, были сметены в одно мгновение, не было ни верха, ни низа, было только одно, свободное от вековых оков, пространство. И это пространство было самим Всевышним. И тело охватывало его внутренне, практически полностью, а внешне, это пространство, было полем действия для него, свободного и преданного Всевышнему.
Но это все-таки было тело, индивидуальная форма существования, именуемое - человек. Хотя с такими возможностями, тело было уже сверхчеловеком.
И наблюдая за всеми кульбитами, того кто только что был рядом с ними, а, покинув кабину вертолета, устремился, вопреки всем законам физики, не вниз, а вверх, команда умудренных опытом множества прыжков, имеющих за плечами жизненные ситуации, от которых мурашки бегут по коже, эти закаленные пылающими ветрами, парни, были не в состоянии покинуть кабину вертолета. Завороженные происходящим, сейчас, на их глазах, каждый, из них, практически забыл, зачем он здесь. Забыл о том, что рядом есть еще кто-то, кто так же завороженно наблюдает за фантастическим действом и не может даже слова вымолвить, настолько это захватывало, и не только дух, но и разум - практически всецело.
Но вот красота акробатики, в состояния невесомости, сменилась резким пикированием в сторону земли и парашют, новичка, наконец-то раскрылся, во всей своей полноте, как показалось, видавшим виды, остающимся до сего момента в вертолете, парашютистам. И только когда пыл купола опал и практически угас, на матушке земле, они, ни слова не говоря, молча, и сами устремились в том же направлении. О выполнении, каких бы то ни было фигур, как и вообще о задании, не могло быть и речи. Им всем не терпелось воочию увидеть того, кто только, что изменил их представление о законах земного притяжения...
Меж тем, опыт был успешно завершен, физическая часть, то бишь тело, получило ту самую реализацию, благодаря которой наступила новая фаза существования и работы. А Высшие начала, приступили к продолжению своей миссии в этом мире. И все вновь пошло своим чередом, продолжая развиваться всецело и поступательно, минуя эволюционные скачки и изломы.
Но нет-нет, да и всплывет в разговоре профессионалов своего парашютного дела, тот факт, что все-таки человеку дано очень многое, но он пока еще не в состоянии всем этим воспользоваться. И Бог знает, когда он это сможет.