Наше знакомство началось в тот первый год, когда я только окончил Иерусалимский университет и, получив разрешение на работу, открыл собственный зубоврачебный кабинет. Жизненные проблемы приходилось преодолевать в одиночку, родители мне особо помочь были не в силах по той простой причине, что ещё не совершили алию и продолжали строить коммунизм на бывшей родине. Наверное, нужно было решаться на ссуду в банке с тем, чтобы приобрести всё новое, но я побоялся и экономил на всём: купил подержанное оборудование, покрасил, придав ему сносный вид, закупил по минимуму материалы для работы, снял недорогое помещение в не самом престижном районе. Нанять ассистентку мне тоже казалось немыслимым расходом, и потому я обходился один. В то время не разрешалось публиковать рекламу и цены на услуги, и мне на первых порах было очень нелегко - стоматологов в Израиле как собак нерезаных, и набирать силу приходилось, превозмогая серьёзную конкуренцию. Что особо мешало - это малый круг знакомых, поэтому я особо дорожил каждым новым пациентом, в ожидании которого порой приходилось часами высиживать, зачитывая до дыр очередную газету.
Я не помню, кто направил её ко мне. Она попросила очередь на самое позднее время, пациентов в тот вечер почти не было, и я прождал её около четырёх часов. Она пришла вовремя, покосилась на небогатое убранство комнаты ожидания, на свежую, неумело нанесённую мной побелку старых потолков и, кисти того же маляра-самоучки, свежую краску на старых дверях.
- Лера, - представилась она, усаживаясь в кресло.
Ей было лет двадцать пять, она была невысокая, плотная, с большими женскими формами. Её плотно пригнанная к телу одежда подчёркивала, несколько вульгарно, округлость груди и выступающие назад ягодицы. И она была рыжей в классическом исполнении - с веснушками на немного начинающей дрябнуть пятнистой коже, старательно замазанными чудесами косметики. Глаза у неё были тёмно-карими, с длинными ресницами, удивлённо прихлопывающими словно в такт речи. Зубы в просторном логове рта были крупные и белые, без малейших признаков кариеса.
- У вас абсолютно бесперспективный, как у нас, стоматологов, говорят, рот, - вынес я приговор, откладывая в сторону инструменты и жалея в душе, что потратил столько времени зря, пропуская матч с участием любимого "Бейтара".
- Да? - она, казалось, обрадовалась. - Может, камешки почистите? Я ведь курю.
- Пожалуй, - я включил аппарат для чистки и, мысленно проклиная всё на свете - до матча оставалось четверть часа - стал сбивать курительный налёт с её крупных бивней.
- И всё, так быстро? - разочарованно протянула Лера, когда процесс закончился. Матч длился уже минут десять. - Может, ещё что-нибудь?
- У вас больше ничего нет, к моему сожалению, - я развёл руками вполне искренне.
- Неужели ни одной дырочки, хоть какой-нибудь малюсенькой?
- Нет, - я взглянул на часы на противоположной стене: на конец первого тайма, пожалуй, успею.
- Сколько с меня?
Я назвал сумму, по моему мнению, вполне приемлемую.
- Так много? - Лера скривила губки, - а мне сказали...
Потом замялась, словно ожидая чего-то от меня, и, не дождавшись, произнесла:
- Как платить?
- Деньгами или чеком, - я понял, что "Бейтар" проиграет и без меня. - Как вы предпочитаете?
- Можно ещё как-нибудь? - она смотрела на меня и мило хлопала своими длинными ресницами.
- У вас водятся борзые щенки? - не понял я.
Лера захихикала в ответ:
- Борзых не держим, но есть породистая ангорская кошечка...
Мне всё, наконец, стало ясно, и я отложил в сторону ручку. В тот период я ни с кем не встречался, и, умело раздразненное, мужское естество, долгое время мирно дремавшее в берлоге, требовательно напомнило о своих правах трубным рёвом.
- Я вас понял, - я нажал на кнопку кресла, возвращающую пациентку в сидячее положение. - Вы не торопитесь?
- Да, есть немного, - она смотрела на меня несколько укоризненно, словно у неё отнимали время ненужными расспросами, и я даже почувствовал себя виноватым. - Дома меня ждут муж с Данечкой. Можно мне пройти помыться?
- Можно, - я указал ей в нужном направлении.
Она встала с кресла и, на ходу бросив мне: "А вы пока застелите диванчик", - проследовала в санитарные службы. Вернулась Лера через минут пять, закутанная в полотенце.
- Нет, так не пойдёт, - сказала она, усевшись на приготовленное для разврата ложе. Несомненно, Лера всё время, пока мылась, размышляла под душем.
- Что случилось? - не понял я.
- Так не делается, - повторила она. - Что я, дешёвка какая-нибудь?
- Конечно, нет, - поспешил я заверить её. - С чего бы?
- А с того, что раз уж ты, - она первой перешла на "ты", - мне не поставил ни одной пломбы, хотя бы подари чего-нибудь.
- Чего же ты хочешь? - я растерялся, одновременно поняв, почему Лера так хотела, чтобы я запломбировал ей хоть какой-нибудь зуб: платить она собиралась теми же "щенками", и отдаваться только за чистку камней посчитала ниже достоинства.
Лера взяла с журнального столика один из последних каталогов "Машбира", полистала и указала мне на бирюзовое ожерелье:
- Мне оно очень нравится.
Изделие было далеко не дешёвым, но отступать было некуда. Я позвонил в отдел заказов. Автоответчик сообщил мне, что отдел закрыт по причине позднего времени.
- Завтра? - Лера заметно занервничала. - Что делать будем?
- Как скажешь, так и будет, - я услышал, как над нами у соседей закричали: очевидно, "Бейтар" забил гол. - Хочешь, я отдам тебе сумму, и завтра сходишь в "Машбир"?
Лера возмутилась:
- За кого ты меня принимаешь? Я тебе что, проститутка, чтобы деньги брать? Я дорогая женщина, между прочим!
- Больше мне нечего тебе предложить.
Я подумал было, что она встанет и уйдёт, и я хотя бы успею на второй тайм. Лера думала минут пять. Видно было, как в её душе Давид борется с Голиафом.
- Ладно, - сказала она, скидывая с себя полотенце и ложась рядом, - ты меня уговорил. Выпишешь чек, наличные деньги я ни за что не возьму.
- О кей, - я привлёк её к себе, - чек так чек.
- Только не на моё имя, - она стала понемногу смеживать хлопающие ресницы, - это же не мне. Я же с тобой не за деньги. Просто ты мне очень понравился.
- Ты мне тоже, - утешил я её.
Лера успокоилась и пробыла у меня часа два, честно отрабатывая чистку камней и бирюзовое ожерелье. Мне кажется, она даже переигрывала в отдельные моменты, корчась и восклицая льстящие мой мужской слух словечки. Но, в общем-то, всё прошло очень даже неплохо.
- Тебе хорошо было? - спросила она, - пряча чек в сумочку.
- Прекрасно, - я не врал. - Придёшь ещё?
- За кого ты меня держишь? - Лера обиделась. - Я по вызовам не хожу.
Я заказал такси, и она отправилась домой, к мужу с Данечкой.
Десять лет от Леры ничего не было слышно. Я изредка воскресал её в своей памяти: интересно, где моя дорогая женщина и носит ли она бирюзовое ожерелье? Очевидно, слишком часто вспоминал, потому что однажды в клинике раздался телефонный звонок, и секретарша, совсем недавно начавшая у нас работать, пройдя в кабинет, вежливо спросила, не могу ли я подойти самолично. Ассистентка, сидящая напротив, вопросительно посмотрела на меня: не в моих привычках отрываться, манипулируя в середине труднопроходимого зубного канала.
- Запиши номер, я перезвоню.
В конце рабочего дня я перезвонил на номер мобильного.
- Алло, - я представился, - вы мне звонили?
- Да, - на том конце радостно подтвердили, - это я, Лера, помнишь?
Конечно же, я помнил.
- Хочешь наведаться проверить зубы?
- Нет, - Лера рассмеялась в ответ, - я приехала в гости, теперь живу в Канаде. Встретимся?
- Ничего не имею против.
В конце концов, стоматолога, имеющего серьёзную клинику и клиентуру в центре Иерусалима, только что разведённого - что сдерживает?
- Где бы ты хотела, Лера?
Она назвала один из французских ресторанов. Договорились в восемь.
Лера и на этот раз не опоздала, пришла ровно в восемь, и я, пришедший заранее, поднялся ей навстречу. Это была уже порядком раздобревшая женщина, видимо, всё ещё борющаяся с природой в надежде похудеть или хоть остаться на прежних позициях. Пока что природа явно брала верх.
Мне, признаться, приятно было её видеть. Несмотря ни на что, она служила неким напоминанием о начале моей успешной врачебной карьеры. Лера рассказала, что у неё уже двое, дочь Лиза родилась в Торонто, что муж успешно работает в строительной фирме, что у неё в подвале частного дома свой косметический кабинет. Я рассказывал о себе, но мне казалось, что она меня не слушает, думая о своём. Всё же беседу она поддерживала.
Официант принёс меню, и Лера стала заказывать. Она тыкала длинным разрисованным ногтем в самые дорогие блюда, и я даже мысленно возблагодарил свою спутницу за то, что десять лет назад она ограничилась бирюзовым ожерельем. И ещё подумал о том, что если бы мы тогда, в первый раз, пришли в это место, я после заказа, наверное, оглушил бы в туалетной комнате официанта и, переодевшись в его униформу, стыдливо сбежал через кухню.
Подошёл сомелье, предлагая вина. Узнав, какое вино Лера намеревается заказать, он предложил ей подходящий сорт, но та с возмущением отвергла:
- За кого он меня держит? - она насупила носик. - Я что, должна пить такую дешёвку?
Потом уткнула пальчиком в самую большую цену:
- Вот это.
- Но это красное вино, изысканное и ароматное, - сомелье знал своё дело, - извините, не подходит к улиткам, которые вы заказали, мадам.
- Мадам! - Лера разозлилась, потом вдруг рассмеялась. - Да, я мадам, а не какая-нибудь плебейка! Дорогие женщины должны пить дорогое вино!
Нам принесли вино, которое она выбрала. Оно никак не подходило к еде.
- Пусть поменяют, - Лера была неумолима.
Я распорядился, зная, что придётся расплачиваться за обе бутылки. После грибного супа принесли улиток, потом Лера заказала гусиную печень в шоколадном соусе, потом плато с сырами, потом карпачо с чёрной икрой. Она ела и не могла остановиться, а я с интересом взирал на это пиршество после голодной забастовки, задавая себе один вопрос: сколько ещё она сможет вместить?
- Почему ты не ешь? - наконец, спросила она, запивая огромное кремовое пирожное кофе с ромом.
- Я после шести почти не ем.
- И напрасно, - она вытерла нос от сахарной пудры, - на меня после шести самый аппетит находит.
Наконец, она поела, и принесли счёт. Он оказался сногсшибательным даже для меня. Но что делать, я заплатил, не позабыв о чаевых. Мы вышли из ресторана, и Лера спросила:
- Подвезёшь меня до отеля?
Она с видимым интересом окинула взглядом мой дорогой автомобиль, прежде чем погрузить в него своё грузное тело. Всю дорогу до гостиницы она болтала - о своей работе, о детях, о жизни в Канаде, но мне опять казалось, что мысли её совсем не там.
- Поднимешься в номер, закажем чего-нибудь выпить? - предложила она.
И в ответ на вежливое "не получится" вначале искренне удивилась: предоплата щедро внесена, а он отказывается! - прочёл я в расширившихся, начинающих терять былой блеск глазах. Затем изумление сменилось праведным гневом, - Лера недовольно нахмурилась:
- Можно подумать, тебя каждый день приглашает к себе в номер expensive woman... And I am really very expensive, be sure.
- Of course you are, - заверил я её. - У тебя прекрасный английский. Ещё приедешь?
Лера в ответ пожала плечами:
- Это как сложится. Мужу предлагают престижную работу в Монреале. Не знаю, согласится ли он туда переезжать, ведь там нужно знать французский.
Мы попрощались, обменялись адресами электронной почты и телефонными номерами. По дороге обратно я тщетно пытался вспомнить, как звучит по-французски выражение "дорогая женщина".