Я включаю плиту, ставлю на нее турку - в ней пара ложек сахара, ровно столько, чтобы убрать горечь напитка. Все наперебой советуют сменить марку кофе, но... я не могу.
Я беру в руки старую деревянную фоторамку. С выцветшего снимка на меня смотрит улыбающаяся синеглазая брюнетка. Мы встречались с ней около месяца или что-то около того. А потом она сбежала с неизвестным мне парнем. Хотела сбежать в Лондон, а сбежала в царство Аида. Самолет разбился под крошечным городком, название которого я не вспомню, даже если крепко напьюсь. Газеты пару недель кричали о недопустимой халатности, о неисправности самолета и о необходимости тщательного расследования, а потом все как-то поутихло. Точнее, газеты нашли себе новую сенсацию. А ведь в той катастрофе выжило всего два человека. К сожалению - или к счастью? - ни Катя, ни ее друг к этим счастливцам отношения не имеют. Но действительно ли они счастливцы?
Я заливаю в турку холодной воды; тягучая золотая карамель шипит и трескается. Турка возвращается обратно на раскаленную конфорку, а я вновь погружаюсь в воспоминания.
Я нашел тех двоих. Не то, чтобы это было так уж трудно. Женщину я обнаружил на кладбище. Родственники сообщили, что, так и не оправившись от шока, Елена однажды просто вскрыла себе вены в ванной. Мужчина сошел с ума. Я видел его пустые глаза. Он часами может просто лежать и смотреть в потолок, а иногда у него случаются припадки. Он как будто заново переживает ту катастрофу и каждый раз, придя в себя, умоляет врача его усыпить - усыпить навсегда.
Одна, две, три ложечки молотого кофе. Идеальная доза. Если выпить меньше, можно впасть в транс прямо на рабочем месте. Я в прошлый раз потерял из-за этого работу. Больше тоже нельзя, мне больше не хочется всю ночь напролет смотреть фотографии и глушить виски, чтобы хоть как-то забыться.
Это были легкие, ни к чему не обязывающие отношения. Я даже не уверен, восприняла ли Катя всерьез мое признание в любви. Теплый вечер мягко окутывал аллею, по которой мы частенько возвращались с языковых курсов в колледже. Я заметил эту девушку еще на самом первом занятии - она всем улыбалась, много шутила и смешно морщила носик. Потом как-то выяснилось, что мы живем в соседних домах. Самый короткий путь от наших домов до колледжа пролегал через парк, в котором был небольшой пруд. Туда часто прилетали плавать утки и столь же часто мы приходили их кормить. Однажды, залюбовавшись, как грациозно Катя кидает уткам хлеб, я полушутя произнес:
- А знаете, Екатерина, я Вас люблю и всенепременнейше на Вас женюсь.
Она рассмеялась, но так ничего и не ответила. Потом мы пару раз сходили в кино. Несколько раз она приглашала меня к себе.
Кофе почти кипит. Осталось совсем немного.
Катя варила по утрам просто ужасный кофе. Он жутко горчил и распространял жгучий запах ванили. В первый раз я тайком вылил его в раковину. Во второй раз я, давясь, допил его без остатка. А потом привык. А потом... А потом разбился самолет.
Заключительный штрих - я бросаю кусочек стручка ванили в почти готовый кофе. Кухня наполняется терпким ароматом, пар свивается кольцами. Я отворачиваюсь от него и аккуратно переливаю напиток в чашку. Делаю первый глоток и поворачиваюсь к ней.
- Ну здравствуйте, Катерина. А у меня все по-прежнему. Кошмары и ужасный кофе по Вашему рецепту.
Девушка, сотканная из дыма, качает головой. В кухне раздается тихий шепот.
- Отпустите меня. Позвольте мне уйти. Пожалуйста. Мне тяжело видеть Ваши страдания, Вы ни в чем не виноваты!
От неожиданности чашка падает на пол, превращаясь в коричневое море с белыми айсбергами-осколками. Это была ее любимая чашка, и этот кофе я пью только из нее. Я вижу Катерину каждый день со дня крушения. Но она всегда молчала. Дым рассеивается.
Кое-как сметя осколки и протерев пол старой футболкой, я ухожу на работу.
***
В кафе, в котором я обычно обедаю, сегодня настоящий ажиотаж. Я аккуратно пробираюсь к единственному незанятому столику и ставлю на него поднос с едой. Спустя пару минут меня выхватывает из тяжелых мыслей мелодичный голос.
- Молодой человек, простите, можно присесть за Ваш столик? Просто мест больше нет...
Мазнув взглядом по стройной фигуре, я киваю и вновь возвращаюсь к еде. Через какое-то время я поднимаю голову и напарываюсь на изучающий взгляд изумрудных глаз. Впрочем, их обладательница мгновенно смущается и отводит глаза, забавно тряхнув рыжими кудряшками, а я наконец-то понимаю, что за запах наполнил все мое существо, гоня прочь мысли о сегодняшнем утре. Корица. Переборов желание сбежать, я неловко улыбаюсь девушке напротив меня.
- Как Вас зовут, юная леди?
Щеки девушки мгновенно вспыхивают, она смотрит на меня, улыбается в ответ и тихо произносит:
- Светлана...
Каждое слово дается мне с большим трудом.
- А я Вячеслав. Скажите, Светлана, что Вы делаете завтра вечером? Мы могли бы сходить в кино или погулять в парке.
Светлана краснеет еще больше - хотя это казалось невозможным, достает ручку и аккуратным почерком выводит на салфетке цифры.
- К сожалению, сейчас мне пора бежать обратно на работу. Позвоните мне завтра в обед, хорошо?
Светлана дарит мне напоследок очаровательную улыбку и исчезает. Я прячу салфетку с номером телефона в карман и выхожу из кафе. Мне тоже нужно успеть вернуться в душный кабинет.
***
Придя вечером домой, я, вопреки обыкновению, не чувствую усталости. Едва открытая пачка дешевого кофе отправляется в мусорное ведро, на ее место ставится новая - совершенно другая, намного лучшего качества. Остаток стручка ванили заменяется на упаковку палочек корицы. В дверях кухни я замечаю маленькую струйку дыма.
- Спасибо...
Тихое слово, больше похожее на выдох.
Откуда-то я знаю, что больше никогда не увижу Катерину.