Аннотация: Вдохновлено строчками из нескольких песен.
Поздний вечер.
Летний день подходит к концу. Еще один день, насыщенный событиями и эмоциями.
Мы сидим в кругу, касаясь друг друга плечами.
Твои пальцы ловко бегают по грифу.
Это больше, чем я, это больше, чем ты, это вечной свободы дурманящий вдох...
Гитара звенит. Голоса сливаются в один. Никто не смеет нарушать эту музыкальную тишину. Никто не хочет уйти, никто не смеет даже пошевелиться. Глаза блестят в темноте, в них отражается наш отрядный огонек - свечка. Кто-то закутался в одеяло, кто-то мечтательно смотрит - казалось бы, наружу, но на самом деле в себя.
Я завороженно смотрю на тебя. Я уже не могу отличить, где ты, а где гитара, где музыка, где песня - кажется, вы давно стали едины, и представить эту песню без тебя уже нельзя.
Гитара смолкает.
Тихие голоса - всегда по одному, иначе нельзя, нельзя нарушать тишину одного говорящего.
Ради таких моментов и стоит жить.
Еще час тонет в тихом шепоте. На удивление, даже самые громкоголосые и шумные ребята прониклись атмосферой и не пытаются ее разрушить.
Ты снова берешь в руки гитару, она плачет и смеется, вместе с ней смеемся и плачем мы - знаешь, ты как Гамельнский крысолов, только вместо дудки у тебя гитара. Но встань ты сейчас, и мы все пойдем за тобой, куда угодно, лишь бы не нарушать магию момента, магию музыки.
Ты играешь что-то из ДДТ.
"Ты будешь вечно со мной..."
Как странно, что эта старая легенда пришла ко мне в голову именно под эту песню.
Звучат последние аккорды. Мы медленно прощаемся и расходимся по комнатам. Это последний день смены, уже завтра все дети будут носиться по лагерю, собирая вещи, а потом, набившись в автобус, разъедутся по домам, чтобы однажды снова собраться здесь, на этом самом месте.
Я открываю глаза и изумленно смотрю на серый пейзаж за окном. В руках у меня чашка с дымящимся кофе, за запотевшим окном валит пушистый снег. Я удивленно моргаю и медленно вспоминаю. Ничего удивительного, что идет снег: иногда моя память услужливо подбрасывает мне картинки из далекого прошлого. Из прошлого, которое любой на моем месте хотел бы забыть, и у меня это даже практически получилось. Кроме таких дней, как сегодня, когда забываешь, где явь, где воспоминания.
Крысолов и вправду ушел. И не один. Вместе с крысоловом ушел и весь автобус детей, кроме меня. Мне чудом удалось выжить.
Конечно, никаким крысоловом он не был, никакой магии не было в той чудовищной аварии. Были и суды, и осуждение от прочих, мне отчаянно хотелось бы вернуться на несколько лет назад и занять другое место в транспорте. Или вовсе постараться задержать отправление домой. Сделать хоть что-нибудь.
Конечно, это невозможно. Да и кто знает, не стало бы все еще хуже.
Я смотрю в окно и вижу твой призрачный силуэт. В телефоне совершенно внезапно заиграла та самая песня, под которую тебя нарекли Крысоловом. На секунду перепугавшись, я спохватилась - ведь сама еще тогда поставила ее на входящие вызовы.
Другое дело, что по этому телефону мне никто и никогда не звонил.
"Номер не определен".
Меня прошибает холодный пот. Дрожащей рукой я ставлю кружку на подоконник и отвечаю на вызов.
- Посмотри в окно, - говорит мне такой знакомый голос. Твой голос. Я оборачиваюсь и понимаю, что мое видение изменилось: теперь ты действительно говоришь по телефону. Я несмело улыбаюсь. На мгновение тот самый теплый летний вечер снова встает перед моими глазами, и я отмахиваюсь от этого навязчивого наваждения.
- Ты будешь вечно со мной, забыла? - нежный смех, совсем как тогда. Ты ни капли не изменился. Впрочем, очень многие мне говорили тоже самое и обо мне. Я и сама не раз замечала, что внешне за эти пять лет я нисколько не изменилась - ни в лице, ни в фигуре. Но стала куда серьезнее и замкнутее, хотя и стараюсь не показывать этого. Близких у меня нет - какие близкие у детдомовской девчонки? - а больше некому заметить. Но, думаю, ты бы заметил. Но тебя не было рядом, и ни к чему мечтать о несбыточных вещах.
- Я приду за тобой.
Я смотрю на тебя через стекло. Твое видение меняется. Теперь в твоих глазах блестит синий лед, а улыбка превратилась в оскал. Проходят доли секунды, и милый моему сердцу ты превращаешься в монстра, почти как из тех детских кошмаров, но намного, намного хуже. Из динамика звучит смех, он все еще твой, но какой-то неправильный, чужой, в нем нет тех самых теплых ноток, в которые влюблялись все ребятишки в лагерях.
Я в ужасе отбрасываю от себя телефон.
Холодок по спине, холодок по рукам, но за окном, на удивление, ничего нет, только тихий снегопад. Я трясу головой - привидится же такое, и допиваю кофе, мне слишком давно нужно было выйти из дома. Еще пара опозданий - и меня точно уволят. Уже на бегу я поднимаю телефон и понимаю, что он разбит, разбит полностью и восстановлению не подлежит. На автомате кидаю его в сумку и вылетаю из дома.
На работе я сижу, как во сне; начальник выдает мне внеплановый отгул. Говорит, что, мол, если он еще раз увидит меня на работе в таком состоянии, моим местом жительства станет психушка. Я не нахожу слов, чтобы поблагодарить его, но прошу дать мне возможность доработать сегодняшний день, уж лучше здесь, в окружении реальных людей, чем дома, где твой призрак может поджидать меня, совершенно растерянную и беззащитную.
Но все когда-нибудь заканчивается. Заканчивается и рабочий день. Я сижу в троллейбусе, который домчит меня почти до самого дома. Впрочем, "домчит" - это слишком громко сказано, слишком пошло и слишком неправильно.
За своими мыслями я не сразу понимаю, что еду где-то не там. Вскакиваю, озираюсь, понимаю, что свою остановку я давным-давно проехала, и сейчас троллейбус вот-вот въедет в парк и останется там до самого утра.
Я бегу к водителю, по пути пытаясь понять, почему же меня никто не разбудил - я не могла придумать ничего более правдоподобного, чем то, что провалилась в сон незаметно даже для себя самой.
Но меня ждет еще один сюрприз: водительское кресло пусто. Озираясь, я понимаю, что и в целом троллейбус выглядит так, как будто он списан из парка уже лет тридцать, не меньше. Транспорт замер посередине парка. Впрочем, не могу ничего утверждать точно: в салоне погас свет, а снаружи не горит ни один фонарь. Я осознаю, что не могу пошевелиться, как будто мое тело сковал паралич.
Через несколько секунд в глубине салона появляется сияющий силуэт, и немного всмотревшись, я понимаю, что это стоишь ты. Совсем как настоящий, совсем как на смене. Тишина сменяется гулом и смехом, а темнота салона - светом от множества маленьких ребятишек. Всех, кто сел тогда в этот злополучный автобус. От общей массы внезапно отделяется один ребенок. Я его легко узнаю: вечный тихоня, на смене от него мы не услышали и сотни слов. Он не размыкает рта, но я слышу его голос, как будто наяву.
- Проснись. Спаси нас. Проснись. Ты сможешь.
Я нахожу в себе силы преодолеть ступор и покачать головой.
- Я не могу. Вы все умерли. Это было пять лет назад! - я срываюсь на крик.
Ребенок вздыхает.
- Проснись.
И резко бьет меня ребром ладони в грудь. На секунду мне кажется, что я теряю сознание, но я снова слышу гитарный перебор.
Я открываю глаза и вижу, что я снова сижу на последнем огоньке.
Лихорадочно обвожу глазами детей и наталкиваюсь на цепкий взгляд мальчика, который вернул меня в эту реальность из холодного троллейбуса. Я едва заметно киваю ему и внезапно понимаю, что смотрю в пустоту.