Сведенное судорогой лицо мужчины напоминало Каю древние изваяния, языческих богов, высеченных из цельного куска камня. Только... не могло быть у высших существ таких глаз - закатившихся и налитых кровью. У всех них, мертвецов, чьи призраки навещали Кая по ночам, были такие глаза.
Сухую землю они копали вдвоем, найденными на пустыре палками, кусками металла и собственным пальцами. Тео шипел и ругался, не переставая, и на пожухлую траву падала кровь. Кай смотрел на него, на застывшие ртутью бледно-бордовые капли и понимал с какой-то равнодушной обреченностью: нет смысла делать вид, что обломанные ногти стоят ему хоть какой-то боли. Нет смысла - болевые рецепторы отключились еще пару дней назад. Тогда на него напала огромная черная тварь, порождение ядерной зимы, с насмешливым оскалом, сочащимся ядовитой слюной. Вцепилась в предплечье и повалила на землю, лицом в горячую пыль. Рассеченная рука не болела. Вообще - даже когда Тео вылил на рану полбутылки бренди, чтобы хоть как-то нейтрализовать трупный яд, заменявший пустырным демонам слюну.
- Нас осталось двое, - зачем-то сказал Тео. За воротами Второго Поселения возвышалось около полусотни каменных надгробий, обломков скал с выцарапанными на них именами. Без фамилий, без годов жизни - сжавшийся от боли и ужаса мозг давно уже перестал вмещать в себя столько информации. На память не осталось места, а теперь вместе с ней умирала теплившаяся кое-как надежда.
"Я остался один", - вторил Тео внутренний голос Кая. Один - потому что у друга практически не было сил, чтобы жить. Черные пятна покрывали худые, жилистые руки, глаза начинали наливаться кровью, а еще он почти не слышал. И, кажется, медленно слепнул, хоть и не признавался в этом.
Кай пожал плечами и пошел прочь, в сторону опустевшего Поселения. У них изначально не было никаких шансов. Город, Первое Поселение, манящий и сверкающий разноцветными огнями, можно было увидеть отсюда - там кипела жизнь, словно и не было никакой ядерной зимы, которую Обреченные прозвали "чумой".
Там кипела жизнь, но жизни, как таковой, не существовало.
Разве можно назвать живыми существ, у которых вместо сердца в стальной клетке пересаженных ребер бьется отточенный и налаженный механизм?
- Кай. - Голос Тео звучал сухо и безжизненно. Так же, как шелест потревоженной ветром травы, так же, как шорох дождя по ночам - выйдешь, чтобы поймать лицом холодные капли, и больше никогда не вернешься. А пустырные демоны растащат отдающее мертвячиной мясо на многие мили вокруг.
Силуэт Тео идеально вписывался в окружающий пейзаж. Худое тело с руками-плетьми, живущее только силой воли и каким-то непонятным, неадекватным нежеланием пускать в себя механизмы, осунувшееся лицо с темными провалами глаз, вытянутые в линию бледные губы. Тео умирал, и Кай прекрасно знал это.
- Ты убьешь меня, Кай. - Тео стоило безумных усилий изобразить на лице некое подобие улыбки. - И пойдешь в Город. Тебя спасут, они смогут, я уверен.
Кай молчал, глядя куда-то в сторону - выше болезненно выпрямившейся фигуры, выше красновато-коричневых скал, в небо, похожее сейчас на безумную фантазию неизвестного художника. Хотя, может быть, у Кая просто начало умирать зрение, в предсмертной агонии нещадно путая цвета.
Конечно, он убьет Тео. Чуть позже. Глупо игнорировать последнюю просьбу друга.
Много мыслей, слишком много мыслей для измученного сознания. Они нестерпимо путаются, вливаясь в мир вокруг, как ручеек в бурную и безумствующую реку. Серый пустырь со следами лап в горячей пыли, ряды каменных надгробий, раскопанные могилы и кости - человеческие и животные - вокруг. Красное небо, черные камни, переливающийся новогодней гирляндой Город где-то вдалеке. Выход есть, конечно, он есть всегда. Или ты идешь в Первое Поселение, ломая хребет своим убеждениям...
Или остаешься погребенным в пропахшей трупами пыли.
Проржавевший металл бился о точильный камень, как пойманная в сети птица. Искры опадали на лицо, но Кай не чувствовал ни боли, ни прикосновений в общем - только морщился скорее по привычке и прикрывал правый глаз.
- Долго еще?
В углах комнаты, освещенной свечами, притаились тени-насмешники. Сам Тео казался порождением пустыря - за прошедший день у него лопнули все капилляры в глазах, и Кай повязал ему на лицо темную повязку, чтобы не видеть потом, после, закатившихся от боли и страха зрачков.
- Все.
Кай сел напротив друга, подвернув под себя ноги. Могилу Тео выкопал себе сам, и пока он рыл иссушенную землю, лицо его превратилось в бездушную картину художника-неудачника - без тени жизни, без капли смысла во ввалившихся матовых глазах.
От прикосновения нагретого металла Тео едва заметно вздрогнул.
"Наверное, страшно умирать вот так", - равнодушно подумал Кай и двинулся чуть вперед, заставляя отполированное точильным камнем лезвие врезаться в серую кожу. Она подалась, треснула, как бумага, наружу выступила неожиданно черная кровь, совсем непохожая на ту, что капала утром из искалеченных пальцев.
"Как же меня зовут?"
Кай обнял забившееся в судорогах тело, прижал к себе, не позволяя ему вырваться. Нож выскользнул из окровавленной руки и с печальным звоном ударился о камни.
"Каин?"
По спине Тео прошла дрожь. Густая, черная кровь из разрезанной глотки заливала грудь Кая, впитывалась в посеревшую от пыли рубашку, капала на грязный пол. Кай старался смотреть в сторону, на стену, увешанную фотографиями незнакомых ему людей, которых раньше он звал друзьями.
"Кайл?"
Уже теплее. Тело дернулось последний раз и расслабленно замерло, но Кай не спешил разжимать хватку. В конце концов, у них есть еще целая ночь до рассвета - ни один человек в здравом уме не согласится покинуть поселение при свете луны, когда оживают демоны с буроватой от запекшейся крови шерстью.
"Кай?"
Ближе к рассвету упало небо.
Кай бросал в яму слипшиеся комья земли, и они глухо стучали о ткань, в которую было завернуто тело Тео. От Первого Поселения тянуло запахом металла и пропахшим жженым пластиком дымом, от пустыря вокруг - мокрой псиной, мертячиной и кровью. Хотя, наверное, кровью пахла рубашка Кая, сменившая цвет с грязно-серого на темно-красный.
Кай видел сверкающие в предрассветных сумерках глаза пустырных тварей, учуявших добычу. Почему-то монстры не подходили близко, предпочитая отсиживаться в густых тенях разбросанных по полю камней. Может быть, их пугали пробивающиеся сквозь желтые облака лучи солнца, может быть, у их осторожности была другая причина - Кай продолжал бросать в могилу землю, не отвлекаясь на окружающий мир.
Он почти не заметил, когда его щеки коснулся вырванный откуда-то кусок пепла. Его можно было бы принять за снег, только не бывает у снега такого грязного желтого цвета.
Небо осыпалось крупными хлопьями, пропуская сквозь пелену низких облаков первые лучи угасающего солнца.
Когда Кай вбивал в сухую землю неровную каменную глыбу, пустырь вокруг был сплошь покрыт старой медицинской ватой. Тео остался внизу, погребенный под толщу ссохшейся почвы и снега ядерной зимы.
- Прощай, - равнодушно сказал Кай надгробию с выцарапанным на нем именем. - Удачи тебе.
До Города нужно было добраться прежде, чем бесконечно усталое светило снова закатится за горизонт.
Он шел почти целый день. Ноги сводило судорогой, Кай спотыкался и неловко падал на вытянутые вперед руки, смотрел на ладони, изрезанные мелкими камешками, зачем-то слизывал с них кровь и грязь. Боли не было, но тело вздрагивало с непривычки и пыталось хоть как-то отреагировать.
Город, казавшийся таким близким раньше, ожил и насмешливо отбегал в сторону, стоило Каю сделать хоть шаг к нему.
Когда-то нестерпимо давно Кай рвался к нему, к этому убежищу сотен разноцветных светлячков-ламп, манящему и такому живому по сравнению с медленно вымирающим Вторым Поселением. Его удерживал Тео, удерживали еще полсотни человек, отчаянно не желавшие превращаться по воле судьбы в полумеханических существ. Кто-то не выдерживал, убегал, но их неизменно настигали пустырные твари, которым, казалось, было наплевать на дырявящие шкуры свинцовые пули.
Сейчас же демоны отсиживались в своих норах, и Кай отчетливо как никогда ощущал на своей спине пристальные и издевательские взгляды.
- Что ты делаешь? - смеялась оскаленная морда. - Все равно сдохнешь, не пройдя и километра.
Кай закрывал глаза и шел, спотыкался, падал и упрямо вставал, чувствуя, что с каждым движением слова иллюзорной твари становились все резоннее.
- Даже если доползешь, - уже не так уверенно говорил демон, - они пристрелят тебя, как приблудную шавку. Кому нужно полуразложившееся тело?
Кай молчал, чувствуя, как отнимаются ноги.
Стариков оставили умирать от радиации, голода и болезней. Старики были не нужны - слишком слабые организмы, слишком измотанные временем тела. Им предлагали гуманное усыпление - кто-то соглашался, позволяя впрыснуть себе в вену благословенный препарат, кто-то кричал, что не желает дохнуть, как дворовая собака, и шел во Второе Поселение, а кто-то умирал молча, пугая еще живых окружающих закатившимися красными глазами.
- Даже если они впустят тебя, - верещала где-то позади клыкастая морда, - ты просто умрешь на операционном столе! Твое жалкое тело не выдержит...
Запахло паленым мясом. Кай не увидел, когда воздух разорвал вырвавшийся из пистолета луч лазера.
Его подхватили, поставили на ноги, быстро обыскали, отшвырнув в сторону прихваченный зачем-то точильный камень. Оттянули веко, ощупали пульс на запястье и на шейной артерии.
- Я принял его за пустырную тварь, - сказал кто-то рядом. - И выстрелил. Впрочем, он уже не чувствует боли.
- Добить? - равнодушно поинтересовался второй.
- Отведем в город. Может быть, еще можно что-то сделать.
Позади зашелся в истерическом хохоте покрытый черно-бурым мехом демон.
Наверное, Кай потерял сознание. Когда он пришел в себя, тело его сводило судорогой, а напротив, на белоснежном кафельном полу, сидел антропоморфный демон с телом, покрытым запекшейся красно-бурой шерстью.
Тварь скалилась, обнажая изогнутые желтые клыки, и насмешливо смотрела на Кая раскосыми бледно-голубыми глазами.
- Тебе больно? - сочувственно сказал монстр, и из его горла вырывался клокочущий издевательский смех.
Кай молчал, разглядывая поделенную на ровные белые квадраты стену.
- Хочешь, я помогу тебе?
Когти, похожие на дерево с потрескавшейся лакированной поверхностью, коснулись рубашки Кая, осторожно, почти ласково прошлись вдоль ряда пуговиц. Ткань протяжно затрещала и разошлась неровными ленточками с торчащими по краям короткими нитками.
- Ваше сердце, - вкрадчиво нашептывала тварь Каю на ухо - он и не заметил, когда монстр успел подобраться так близко, - ваше жалкое человеческое сердце - кусок слабого протухшего мяса. Он не стоит того, чтобы так страдать.
Когти прошлись по обнаженной груди, оставляя витиеватые линии царапин. Кай вздрогнул - от неожиданности и боли, самой обыкновенной человеческой боли, от которой успел отвыкнуть. Демон ухмылялся, не глядя выводя на коже замысловатые узоры, Кай сидел, стиснув зубы и почему-то не шевелясь. Что мешало ему вырваться - слабость или просто невозможность сделать движение, Кай не знал. И, в общем-то, не хотел знать.
- Твоя кровь уже отравлена, - продолжала говорить тварь, а когти все глубже и глубже врезались в кожу груди, - отравлена тем самым комком мышц, который ты так боялся потерять. Наверное, ты умрешь.
Демон резко подался вперед, пробивая пальцами тонкую мышечную прослойку. Кай захрипел, выплевывая кровь, попытался извернуться, но тело демона было тяжелее. Гораздо тяжелее - оно весило невозможно много.
Кай кричал что-то, просил тварь разжать когти, просил отпустить - но все было впустую. Чудовище ухмылялось, теряя свою антропоморфность: шерсть становилась гуще, длиннее и темнее, обволакивая все вокруг, из тощих боков вырастали новые пары конечностей с сабельно-острыми когтями, только глаза по-прежнему оставались бледно-голубыми, почти белыми, с застывшим льдом на глубине.
Окровавленные пальцы сжали горло Кая, потянули вперед и вверх.
- Смотри, - рассмеялся монстр, держа в другой руке красный комок чего-то отвратительно склизкого. - Смотри, вот то, за что ты так боролся.
Кай не мог дышать. Не мог шевельнуться. Не мог бежать.
Он мог только смотреть с бесконечным ужасом на свое собственное сердце, раздавленное огромными страшными руками.
- А теперь, живи. - Тварь разжала пальцы, заставив выпотрошенное тело с глухим ударом стукнуться о кафельный пол. - Живи, Кай.
- Вы везунчик, молодой человек.
Кай открыл глаза и взглядом натолкнулся на бледно-синий лед.
Около него стоял высокий мужчина в белом халате. Средних лет, что несколько удивило Кая - он думал, что в Первом Поселении вообще нет людей старше тридцати лет. Врач выглядел совсем как обычный человек - только кожа, пожалуй, была немного бледнее, чем нужно, и глаза... точно такие же глаза были у пустырной твари, которая вырвала Каю сердце.
Словно вспомнив что-то, Кай попытался ощупать собственную грудь. Рука тихо звякнула, покрывало сползло, и Кай с некоторым удивлением увидел, что запястье стягивает браслет из мягкой темно-коричневой кожи, цепочкой уходя куда-то вниз.
Вторая рука тоже оказалась прикованной. Кай почему-то подумал, что теперь понимает, как чувствует себя пойманная капканом лисица.
- Вам не следует вставать сейчас, - мягко улыбнулся мужчина. Его лицо стало гораздо приветливее - может быть, из-за осевших около внешних краев глаз паутинок морщин, может быть, из-за складок около губ. Такие бывают у очень улыбчивых людей, решил Кай. Он помнил, откуда-то.
- Вы перенесли операцию. Весьма сложную, надо сказать... - Врач снова улыбнулся, на этот раз виновато. - Чувствительность, которую вы потеряли, пока пребывали во Втором Поселении, вернулась - мне даже показалось, что вы были в сознании некоторое время... Я честно полагал, что вы погибнете от болевого шока. Но, к счастью или к сожалению, чувствительность снова исчезла к концу операции. И до сих пор не вернулась.
Кай попытался что-то сказать, но из горла вырвался только сдавленный стон.
- Да... некоторые органы - помимо сердца, разумеется - нам пришлось заменить. И говорить вы сможете не сразу. Не перенапрягайте себя.
Добродушный врач с глазами пустырной твари словно читал каевы мысли.
- Ремни - для вашего же блага. Они буду сняты сразу, как только раны слегка заживут.
Неужели, демон - это всего лишь порожденная болью иллюзия?
Быть того не может.
- Думаю, вам лучше будет еще немного отдохнуть, - ласково проговорил мужчина. Кай не заметил, когда в его руке появился шприц, и когда тонкая игла вошла в прозрачную трубку капельницы, мог лишь молча смотреть.
Тело налилось свинцовой тяжестью. - Все будет хорошо, - успел сказать врач прежде, чем сознание снова покинуло измученное тело. - Живи, Кай.