Бабушка Дайши часто напевала, укладывая детей спать:
"Ты зима, снегов хозяйка,
нам подарков загадай-ка:
чистых сугробов,
ночь без ознобов,
пламени ясного,
утречка красного,
тёплого хлева,
свежего хлеба."
И про весну у неё было, чтобы приносила радости, птиц и приплода без счёта, и про лето, с ягодами, солнышком и мёдом. Только про осень она никогда не пела, а когда Дайша спрашивала, почему, говорила, что осень - хозяйка туч. Дайше нравилось слышать "Хозяйка Туч". Она воображала себе королеву в золотых одеждах на облачном троне, кричащую: "Тучи, плывите сюда! Нет, туда!" - и тучи, конечно, бежали по королевскому приказу, и проливались дождём над полями и лесами.
Как-то раз Дайша шла домой из школы. На голове у неё был венок из алых листьев, она подпрыгивала то на одной, то на другой ножке, указывая веткой то направо, то налево.
-Ты во что играешь? - спросила маленькая Тина, когда Дайша вошла во двор и ткнула рябиновой веткой в поленницу. Тина в школу ещё не ходила, но очень хотела, и всегда встречала сестру в воротах.
-Я - хозяйка туч! - гордо сказала Дайша. Она бы ещё рассказала Тинке, что сейчас поленницу польёт дождь, а в остальном дворе будет сухо, но тут бабушка, ахнув, сбежала с крыльца, обняла-обхватила Дайшу и сказала:
-Никогда так, деточка, не говори!
-Почему? - удивилась Дайша, - Я же понарошку.
Но бабушка только поцеловала их обеих и быстро увела обедать, а объяснять ничего не стала.
Вечером Дайша видела, засыпая, через приоткрытую дверь, как бабушка сидит у открытой потрескивающей печи, кидает в огонь веточки и, почему-то, ягодки, и слышала тихий шёпот-напев:
Осень палая,
золотая, алая,
дождь носящая,
ночь не спящая,
ветры жгущая,
дни прядущая,
я ж ягоды собирала,
бусами их низала,
ныне тебе дарю,
ласково говорю,
смилуйся, Хозяйка Туч,
внученьку оставь тут!
Дайше стало страшно это слушать, она тихонько заплакала, а потом заснула, и снились ей цепочки-ягодки, водящие хоровод. А с утра в дом пришла гостья.
Была она рыжая, в пёстром платье и сером платке, взошла-взбежала на крылечко резво как девочка, приняла бабушкино приглашение, позавтракала со всеми булочками с топлёным маслом и патокой, похвалила угощение, а потом сказала:
-Мир тебе, хозяйка, что ж ты, право, как ведьму меня заклинаешь? На каникулы-то отпустишь девочку? По первому снегу привезу.
Бабушка стала благодарить, а Дайша сидела неживая, со сладким куcком во рту, потому что поняла, что это за гостья.
Осень приехала в возке, запряжённым красивой стройной лошадкой, не косматой, как у всех в городке, а гладкой, лоснящейся, дымчато-серой и черногривой. Лошадку звали Мила. Правила Осень сама, и Дайшу с её наспех собранной сумкой посадила рядом, а когда выехали за околицу, дала подержать вожжи и достала из плетёной корзинки яблоки.
-Куда мы едем? - спросила расхрабрившая Дайша, откусывая от красного бочка. Яблоки были такие, как Хозяйке Туч и положено: сочные, хрусткие и сладкие.
-Домой ко мне, на гору. Во-он, видишь выступ на склоне?
-Вижу.
-Там я и живу.
-Как же так может быть? Ведь везде же осень бывает!
-А я не совсем Осень, - сказала гостья. Дайша так уже привыкла к ней, что даже расстроилась, - Нас много таких: вроде осень, а вроде и не совсем. Но Осень нас слушает, когда хочет. Она капризная, Хозяйка Туч, ты не замечала?
-Какая же она капризная, когда каждый год приходит такая красивая, и с урожаем ещё? А как тебя тогда звать?
Гостья засмеялась и сказала, что звать её можно тётей Алой, и не хочет ли Дайша ещё яблочка.
Дом тёти Алы стоял почти у самой вершины. К нему вела долгая дорога кругами вокруг горы, но ехать было совсем не скучно, потому что можно было смотреть всё время в разные стороны, и видеть город, и поля, и лес, и деревни вокруг до самого горизонта, и даже дымки становищ кентавров за рекой. Кентавры осень не любили и на гору поднимались редко, так сказала тётя Ала. А зря! Домик, сложенный из чего попало: брёвен, камней, огромного валуна и даже кирпичей, стоял у самого откоса. С трёх сторон его окружал лес, а с четвёртой было небо, гора, поля и дорога внизу, и лужайка у крыльца. Дайша решила, что даже если бы у неё был мяч, играть на этой лужайке она не стала бы, упустишь - и всё, полетел-покатился мячик до самого подножья. Сбоку от домика приткнулся сарайчик для лошадей и козы. Вторую лошадь, тоже гладкую и яркую, но не серую, а чёрную, звали Дара, а белую бодливую козу - Лапа. Вдвоём с тётей Алой они быстро распрягли и обтёрли Милу, покормили всех животных, умылись под рукомойником у входа и вошли в незапертый дом. Дайша ждала, что внутри дом будет такой же странный, как снаружи, а оказался обычный, с просторной кухней, тёплой большой печкой и маленькими комнатками-закутками. В её комнате окно выходило на лужайку, а кровать была застелена толстым стёганным одеялом с астрами и птицами. Дайше там сразу же понравилось.
За ужином - яичницей с козьим сыром - Дайша надумала спросить: "А что я тут буду делать?"
-А что хочешь?
-Не знаю... Что можно делать на осенней горе? Может быть, тебе как-то помогать надо, тётя Ала? Не знаю там, тучи вытрясать... Или ты такого не делаешь?
-Я-то, может, и делаю, а вот как ты мне поможешь? Давай, походи пока за мной, а там решим.
Дайша согласно кивнула, хотя, конечно, предпочла бы вытрясать тучи.
C утра оказалось, что Осень, не совсем осень или просто человек всё равно должны взбивать подушку, застилать постель, умываться, доить козу, готовить завтрак, створаживать лишнее молоко, проветривать комнаты, замачивать бельё и решать, рыхлить ли грядки или подождать пока отцветут последние астры. Дайша ходила за хозяйкой хвостом и помогала, чем могла, но особого интереса в домашней работе, конечно, не было. Днём тётя Ала отпустила её погулять, а сама затеяла стряпать ужин. Ала побегала вокруг дома, покидала камешки с обрыва, сплела себе (и Лапе на потом) травяной венок, заскучала и побежала в дом, где тётя Ала дала ей резать лапшу и рассказывать сказку про трёх братьев ветров, ходивших искать зиму. Так прошёл первый день на горе. А потом был второй, и третий, и четвёртый, и Дайша даже решила, что лучше бы ходила в школу, потому что оказалось, у Осени в доме не происходило ровным счётом ничего интересного. А на пятый день к горе потянуло тучи, и к тёте Але пришёл проситель из деревни. Вроде, и рядом все живут, но Дайша его не знала. Высокий, румяной, нарядно одетый, он вошёл, пригнувшись в двери, в кухню, взял, с благодарностью, кружку молока и спросил: "Осень, отвела бы ты дождь на Стобище. Им что, а у нас рожь недожата, побьет же."
-Осень на дворе, - возразила тётя Ала.
-Нам денек бы, два. не дольше...
-Дольше и никак, - покачала головой Ала, - Ну, денек я попрошу. Давай, иди домой, отсюда попрошу, а завтра ещё к вам сьезжу.
-Тётя Ала, мы будем заклинать тучи?! - закричала Дайша, когда проситель ушёл, - Вот как настоящие ведьмы?!
-Ведьмы не могут заклясть тучи, не их это дело, - возразила тётя Ала, - И вообще не такое и хорошее дело, ну ладно, если действительно день, а не засуха до ноября, а потом - почему это у нас на следующий год ничего не растёт?! Пойдём, посмотришь.
Они вышли на лужайку, к обрыву, и тётя Ала посмотрела вдаль, помахала тучам, подула в сторону стойбища, помахала и туда, и сказала: "Ну, пойдем ужинать."
-Как, и всё?! - возмутилась Дайша, - А как же крутиться, и танцевать, и заклинания, и зелье ещё в котле варить с рябиной и кленовыми листьями, и на стороны света расплескать?!
-Дайша, ну что ты, право слово, какая рябина, ты ещё крапиву и лягушек попроси! Осень слышит, либо нет, что за детские суеверия, ты же большая уже! Пойдём, щи сварились, со сметаной и свежим укропом поешь.
Дайша, конечно, пошла, щи она любила, особенно со сметаной, но про себя решила, что пусть детские, но суеверия оказались красивее, чем на самом деле.
Назавтра тётя Ала, как обещала, запрягла Милу и уехала вниз, дуть и махать там, звала и Дайшу, но Дайша решила, что дуть и махать она не хочет, а лучше соберёт рябины и поиграет вокруг дома. Тётя Ала разрешила, попросила подоить Лапу и не забыть поесть, и уехала. А Дайша стала играть в настоящую Осень. Для начала, она сняла с тетей алиной постели одеяло с кленовыми листьями и повесила его на бельевую верёвку снаружи. Потом растолкла рябину в плошке, посыпала золой из печки, а сверху покрошила астр. Потом надела свою самую пеструю юбку, завернулась ещё и в оделяло, вышла с плошкой рябиновой каши к обрыву, важно подняла руки и начала в рифму заклинать. Рифму она очень хорошую придумала ещё с вечера, и затвердила на ночь, чтобы не забыть.
Осень, осень, ветров рой,
Ты бушуй, реви и пой,
Я с тобою покружусь,
Вот тебе я пригожусь,
Осень, осень, покружись,
Ты со мною подружись.
Дайша так приговаривала, раскидывала рябину во все стороны, и руки у неё стали все в горькой каше, жёлтые от ягод и тёмные от пепла, а волосы трепал ветер, и юбку колоколом раздувал, и рвал, как настоящий шторм кленовый одеяльный плащ... ой. Но ойканьем уже было делу не поможешь, потому что вокруг завывал холодный ветер, а потом вообще пошёл дождь с градом, и всю её промочил и даже побил, а потом в небе сверкнула - перечертила лиловые тучи молния, и Дайша убежала с утёса в дом, от греха, растопила пожарче печь просушила юбку и одеяло и стала готовиться к взбучке.
Тётя Ала вернулась вечером, вся в грязи, долго обтирала Милу, а потом зашла в дом и сразу закрылась у себя умываться и переодеваться в чистое. Дайша опасливо накрыла на стол, нарезала хлеб и настояла чай. Тётя Ала вышла из комнаты, с головой закрученной полотенцем, посмотрела на снедь, сказала: "Ну-ну," - и села.
-Тёть Ала, я не нарочно... - начала Дайша.
И тут тётя Ала рассмеялась, и смеялась так, что чуть ужин не опрокинула.
-Лапочка, лапочка, ну что ж ты как по битой посуде! "Не нарочно" она! Это, детка, и не ты! Ты попросила, а уж послушает Осень, нет - это ей виднее, ты ж не хворостиной град-то пригнала! Молнии не испугалась, нет?
-Чуть-чуть, - призналась Дайша.
-Вот и молодец. Значит, пора было. Рожь побило, конечно. Ну вот такая наша с тобой Осень, её хлебом не корми, дай покрасоваться. Ну теперь ты будешь знать, да? Что тебя слушают, и... не скажу - не играй, но меру знай, да?
Дайша охотно закивала. Тётя Ала взъерошила ей волосы и отхлебнула из своей красивой синей кружки.
-Тёть Ала, они очень ругались? - отважилась спросить Дайша.
-Было чуток. Ну да тут уж им виднее, хотят они, чтобы мы за них просили, или лучше им нас бестолку ругать, подумают, да отойдут. Хочешь пряника? Он подмок, конечно, но зато сладкий.
Дайша вернулась домой с по первому снегу , охапкой поздних астр в руках. Астры она потом засушила на чердаке, а второй подарок - пеструю шаль с серой каймой всю зиму не снимала. В следущие годы, осенью, когда от погоды что-то зависило, уже к ней приходили соседи и просили: "Дайша, помоги, дождь собирается, а сарай не успели закрыть." И Дайша обещала: "Я попрошу," - выбегала во двор и пела, подставляя лицо тёмному небу:
Осень, осень,
ворот года,
есть ли у тебя погода
яркая,
ясная,
ярая,
красная?
Для меня, для меня,
много ль у тебя огня?
Отгони тучи!
Солнца дай лучик!
И кружилась, расправляя шаль как крылья. И на следующий день всегда было ясно. А уж потом - это как Осени видней.