"...В некотором царстве, в тридевятом государстве, жил-был царь Горох. И росла в его саду чудесная яблоня: ствол медный, листья серебром отливают, а яблоки из чистого золота. Да вот беда: повадилась в тот сад Жар-птица летать да золотые яблоки клевать..."
Мерно текла бабушкина речь. Каждый вечер рассказывала она внучатам сказку. Те вокруг тесным кружком устроились, глазенки у всех горят, слушают, слова не проронят.
- ...Тут Иван-царевич выскочил из-за яблони, да как схватит Жар-птицу за хвост!..
- Вот бы и мне Жар-птицу поймать, - вздохнул самый младший, Тёмочка.
- Глупый. Жар-птица только в сказках бывает! - засмеялись братья. А бабушка погладила внучка по светлой головке.
- Про Жар-птицу не знаю, врать не буду, а вот свое царство у птиц есть - высоко-высоко, под самыми небесами.
- Расскажи, расскажи, бабуля! - загалдели внуки.
- Спать пора, поздно уже. Во сне в то царство слетаете, сами все и увидите.
Всю ночь Тёма не спал, с боку на бок ворочался. Как бы в то поднебесное царство попасть? Кто у птиц царь, кто царица? Наконец уснул.
И снится Тёмочке, будто бы залетели в их избушку две птицы. С виду невзрачные, серенькие, только на головах хохолки золотые.
- Где тут мальчик, что хотел в наше царство попасть? - прочирикали они. - Наш царь-батюшка повелел тебя тотчас к нему доставить!
Обрадовался Тёма, да так, что кубарем в полатей свалился. Только не упал, а над полом поплыл, словно на облаке. А птицы подхватили его под руки, да и понесли - высоко, далеко, пока не подлетели они к воротам поднебесного царства. А ворота те не простые - они целиком сложены из перышек разных-разных птиц, которые только есть на свете. Стоило Тёме к ним приблизиться, как ворота сами собой раскрылись. Чудеса, да и только!
Смотрит мальчик вокруг, надивиться не может. Повсюду облака пушистые клубятся, как живые с места на место переходят. А между ними - сплошные лужайки, зеленой травой-муравой поросли. И ходят по тем лужайкам птицы - видимо-невидимо! И все разные, каких Тёма и не видывал: та птица золотая, другая чисто-белая без единого пятнышка, рядом с ней вся красная, а штанишки желтые. У кого хохолок, у кого воротничок, третья хвост распустила - словно веер, всеми цветами радуги переливается!
А посередине царства растет дерево великое - крона высоко в облаках теряется, ствол и десятерым не обхватить. И сидит на верхушке орел златоглавый, а рядом с ним голубка махонькая.
- Ну, здравствуй, мальчик, - сказал орел, и сразу все птицы угомонились, головы подняли, слушают. Видать, это и есть царь, а голубка рядом с ним, значит, царица.
- Хотел ты наше царство увидеть, вот мы тебя в гости и позвали. Гей, слуги мои верные! - хлопнул он крыльями. - Накрывайте столы, несите угощение. Пусть мальчику у нас понравится, пусть насовсем остается!
Заметались птицы, вмиг накрыли лужайку расшитой скатертью. Вспорхнула на нее голубка, крыльями три раза всплеснула, и откуда ни возьмись, появились блюда золоченые с фруктами заморскими, вазы хрустальные с пирожными чудесными, стопки горячих блинов с икрой да с маслицем.
Глаза у Тёмы разбежались. Усадили его на почетном месте, наложили на тарелку пряников фигурных, пирожков фруктовых, рогаликов с маком, налили молока парного вдоволь. Напился, наелся мальчик, да спать. А когда проснулся, устроил царь-орел в его честь гулянье новое. Два дня они без устали танцевали, ели, пили, по всему царству на облаках катались. Сшили птицы Тёме одежду новую: всю яркими перышками изукрашенную, а на спине крылышки маленькие на ленточках привязаны.
- Вот, поживешь с нами, привыкнешь, - говорили птицы, - крылья к тебе сами и прирастут. Будешь с нами вместе летать, куда душа пожелает.
Радовался Тёма, веселился, да только все чаще начал дом родной вспоминать. Сверху его и не видать, все облака закрывают. Как там бабушка, как батюшка с матушкой? Принялся он орла уговаривать:
- Ты не серчай, царь-птица. Отпусти меня домой, к матушке, к братьям с сестрами!
- Не пущу, - грозно ответил орел. - Уж больно ты нам понравился, хочешь, не хочешь, а останешься с нами!
Заплакал Тёма горько, а что делать? Мимо стражей не пройти, от зорких птичьих глаз не скрыться. Попробовал как-то раз в кусты забиться, так сорока-белобока тут же его отыскала.
- Сюда, сюда! - затрещала что было мочи. - Тут он, спр-р-рятался!
Хотел было по речке уплыть, так гуси-лебеди его подхватили и к царю обратно доставили. Повелел орел грозным коршунам Тёму окружить, серым совам глаз с него не смыкать, и крылышки пестрые у Тёмы отобрать - теперь и не убежишь.
Сидит он, горюет. Вдруг, слышит, кто-то его тихонько окликает. Да это Аист долговязый - нос длинный, сам в красных сапожках, смотрит на него, голову набок держит.
- Вижу, совсем ты, Тёма, у нас загрустил. Пора тебе домой собираться.
Хлопнул тут аист крыльями, клювом защелкал, и начал вокруг туман сгущаться, да плотный такой, как молоко. Забеспокоились птицы, никак не поймут, в чем дело. А в той суматохе аист мимо коршунов проскользнул, завернул Тёму в легкое облачко, да и понес его прочь из птичьего царства.
Как туман рассеялся, птицы пропажу обнаружили, в погоню кинулись всей пестрой стаей. Да только аист уже к Тёминой деревне подлетел, его дом нашел и в огороде в капусту мальчика опустил. Кинулся Тёма домой со всех ног, взбежал на крыльцо и только успел за собой дверь захлопнуть, как птицы налетели. Шумят, снуют, мальчика ищут. А тот все окошки в доме закрыл и друга своего, аиста, в чулане спрятал. Покружили птицы, покричали, и улетели обратно несолоно хлебавши. Стал Тёма дальше со своей семьей жить и горя не знать. А вот аист так в поднебесное царство и не воротился - прогнали его птицы. И селится он с тех пор поближе к людскому жилью, в лесу гнезда редко вьет, боится.