Какое-то время думать ни о чем не удавалось. На Анну накатывали тошнота и головокружение. Голова гудела, будто в ней поселился рой пчел, и, словно в подтверждение этому, в ушах стоял непрерывный звон.
Бездонный океан небытия затопил пространство и душу. Не существовало в мире ничего хоть чуточку важного, чему стоило уделять внимание. Да и сам Мир, в той глубине, куда затянуло Анну, вряд ли существовал. Мир представлялся надуманным произведением Великого Сумасшедшего Мыслителя, - разве не так? Разве Слово, которое было вначале, способно породить хоть что-то кроме боли? Физической и эмоциональной боли, сопровождающей человечество от колыбели до могилы.
Сколько продолжался этот бред - невозможно было оценить. И нельзя было предсказать, чем закончиться для Анны это путешествие в во вселенную страшных грез. Иногда ей хотелось вцепиться зубами в вены на руке и поскорее завершить свою главу. Если бы в тот момент нашлись физические силы, возможно, так и все и произошло бы. В ее воображении господствовал огромный волк, угодивший лапой в капкан. Он рвался и выл, заставляя Анну холодеть от ужаса. Потом затих, и, сосредоточенно, без единого звука, грыз себе лапу, пытаясь освободиться. Мелькала оскаленная пасть, невероятно длинные клыки рвали плоть по живому, кровавые брызги мелькали в воздухе, падая горячими каплями Анне на ноги. Наверно это отвратительное ощущение чужой, пахнущей железом, крови и привело ее в сознание.
Оказалось - жизнь продолжается, несмотря ни на что: у нее начались месячные. А это значит, что субъективные внутренние часы сбились. Прошло гораздо больше, представлявшихся ей, пяти дней, с тех пор, как она оказалась в плену. Сколько точно - вычислить было невозможно: постоянный стресс мог сдвинуть график непредсказуемо.
Незамысловатые женские проблемы как-то исподволь заставили мозг функционировать более-менее здраво. Анна начала потихоньку шевелиться и приводить себя в порядок, насколько это получалось. Монстр не появлялся - видимо, сексуальное разочарование ударило по нему крепко. Свет перестал гаспуть и горел постоянно. Суточный ритм невозможно было определить: непрекращающийся длинный-длинный день царил в серой бетонной камере, лишая всякой надежды.
Анна спала, просыпалась, занималась гигиеной. Постепенно подъедала остатки продуктов, сохранившихся с последнего застолья.
Чтобы не сойти с ума, она вспоминала прочитанные книги, часто домысливая ответвления и продолжения любимых сюжетов. Одно время подумывала всерьез заняться физическими упражнениями, и, даже, приступила к ним, но быстро таявший запас пищи заставил беречь силы и прекратить тратить энергию.
И, конечно, она не могла не корить себя за неудавшуюся попытку освобождения. Десятки раз Анна в мыслях возвращалась к подробностям случившегося, выискивая и находя ошибки - истинные и мнимые. Каждый жест, каждое слово были разобраны по стоп-кадрам, прокручены в замедленном просмотре и положены на чашу весов ее вины. Может, не стоило быть такой неуступчивой? Подчиниться, и тогда он, видя ее покорность, освободил бы от оков? Свобода передвижений всегда предполагает лучший шанс на спасение.
Подобные дежавю периодически вгоняли в прострацию, в которой время опять растягивалось до бесконечности, а мозг кипел от бессилия что-либо изменить.
В душе Анны поселился страх - остаться в этих стенах навечно: десять, двадцать, тридцать лет, - непредставимо долго. Она отдала бы все что угодно, чтобы выйти наружу. Она начала по-настоящему понимать выражение " Отдать все что угодно..." Раньше - там, в ее прошлой жизни - Анна даже не догадывалась, насколько буквально можно такое трактовать: отдать все что угодно в ситуации полной безнадеги. Волк, отгрызающий себе лапу, - вот начало подобной шкалы, а конец ее - теряется в смертельных сумерках отказа от человеческого облика. В моральной деградации, которая сродни каннибализму. Думать об этом было жутко и невозможно, но не думать - означало сдаться.
Сдаваться, проигрывать - Анна не собиралась. Во всяком случае, прежде чем сотрет монстра с лица земли. Оставлять его жить - непозволительная роскошь. Понимание пришло к Анне не вдруг. Нормы морали, заложенные с детства, поначалу противились даже понятию "убийство". Само слово "убить" - применительно к собственным действиям - казалось ей кощунственным, необратимо чужеродным и невозможным.
Но, размышляя о природе своей слабости, случившейся в критически важный момент, Анна сначала подумала: "Будь я мужчиной, наверняка не промахнулась бы", а потом ее мысли потекли немножко в другом направлении: "В чем разница, между мужчиной и женщиной?".
Кроме физических различий, лежащих на поверхности, существовали еще: мужская и женская логика. Мужской и женский менталитет. Анне казалось, что проникнув в тайну мужского менталитета, она обретет целеустремленность и жесткость. Способность преодолевать любые преграды.
Нет!
Не преодолевать, а разрушать, сметать на своем пути любые преграды, ради достижения цели. Для этого, очевидно, надо мыслить как мужчина. Подавить в себе всю женскую тягу к чувственности и сопереживанию кому бы то ни было. Воспитать в себе одиночку. Волка, не верящего никому и никого не боящегося. Вобрать в себя ощущение "за гранью" - которое она, считай, перешагнула. Для Великого Сумасшедшего Мыслителя не существует понятия времени. Ее глава давно написана, прочитана и сдана в архив. Для того чтобы перестать бояться или сочувствовать надо просто это усвоить. В этом суть.
Для Вечности не важно, мужчина или женщина. Для Вечности вообще ничего не важно.
Слов "убить" - действие, подразумеваемое под этим словом - абсолютно безразлично Вечности, наравне со словом "жить".
- Я его убью, - вновь и вновь проговаривала Анна, привыкая к этой мысли. Пропитываясь этой мыслью, пока она не сделалась совершенно естественной. Пока при взгляде на любой предмет или любом ее телодвижении, мышцы не стали напрягаться в жажде свершения приговора, а подсознание срабатывало, отыскивая возможности для воплощения.
***
Время сбоило, продукты продолжали медленно таять. Наступил, а затем и остался позади момент, когда закончился последний стаканчик йогурта. Анна начала терять энергию, все меньше и меньше шевелясь, а потом и задумываясь о чем-либо.
Она постоянно лежала, укутавшись, выставив наружу только нос, чтобы дышать - иначе слишком быстро терялось тепло. Потом и это перестало помогать. Холод проник в каждую ее клеточку. Изредка, накопив силы, она добиралась до крана, чтобы напиться, но после - ее долго трясло, ноги леденели и, даже, кончики пальцев на руках теряли чувствительность, - приходилось отогревать их дыханием.
В один из таких дней ее разбудил негромкий шум, потянуло сквозняком. Мозг Анны вяло среагировал: скорее всего, это означает для нее очередной раунд пыток, а может быть и смерть. Последнее - неплохой выход из ситуации, лишь бы это не затянулось надолго.
Провозившись с чем-то, довольно заметное время, монстр ушел, хлопнув дверью. Анна, лежащая спиной ко входу, даже не пошевелилась, настолько ее захватило безразличие. И лишь позже, когда нос уловил необъяснимо знакомые запахи, она заставила затекшее тело перевернуться на другой бок.
В соседнем углу, недалеко от двери, на еще одном матрасе лежала девочка. Светлые длинные волосы, детское открытое личико. Глаза закрыты - похоже, она спала или находилась в наркотическом опьянении. Не старше пятнадцати - так показалось Анне - совсем еще малышка. Синие джинсы, розовый свитер. На ногах голубенькие носочки - обуви нет.
В Анне проснулась ненависть к монстру: малышка - явно следующая жертва. Он сам проговорился, что ему больше нравятся молоденькие. Очевидно, неудача с Анной подтолкнула его к еще одной гнусности - она же несовершеннолетняя! Анна совершенно вышла из себя. Сволочь бесчеловечная! Разве так можно!
Словно, по большому счету, - взрослых похищать позволительно, а детей - нет. Какая-то путаница в логике, - осеклась она.
Невыносимо вкусные запахи не дали Анне покоя. Она обратила внимание на заполненный пакет, лежащий рядом с малышкой. Со своей лежанки ей чуть виднелся приоткрытый край. Яблоки! Бананы! Слюна мгновенно наполнила рот.
Почти потеряв рассудок от казавшегося галлюцинацией фруктового изобилия, Анна нашла в себе резервы добраться до пакета. Реальность превзошла ее ожидания: кроме фруктов там нашелся шоколад, свежие булочки и кола, в огромной двухлитровой бутылке!
Помня о возможных проблемах с желудком после долгого голодания, она не стала увлекаться, ограничившись кусочком шоколада и половиной банана. И, даже от этой малости, в животе случились спазмы, донимавшие Анну, пока она не уснула.
***
Анна спала, накоротке, еще два раза, в промежутках, пополняя силы пищей. Ей казалось, что монстр передозировал наркотик - так невероятно долго малышка не приходила в себя. Анна уже чувствовала некую ответственность за девочку. Совместное заточение уже сблизило с ней, хотя они еще не сказали друг другу ни слова. Анна осознала, что недоступная раньше возможность поговорить с кем-нибудь по-человечески - очень сильно сказалась на психике, подавила ее морально. Собственные увещевания, об отказе от сопереживания кому-либо и о взращивании в себе волка-одиночки, потеряли смысл. Возможно, что это попросту нереально?
Наконец, малышка очнулась. Она заворочалась, открыла глаза и попыталась неуверенно сесть. Анна поспешила ей на помощь.
Глаза девочки округлились от ужаса, руками она принялась отталкивать Анну, одновременно умудряясь ими же прикрываться. Девочка широко открыла рот и исторгла невообразимый громкий крик, который моментально заполнил маленькое помещение, отдаваясь эхом в ушах.
В своих заполошных конвульсиях, малышка умудрилась случайно зацепить Анну по глазу, и только тогда мозг Анны сработал. Она отшатнулась, схватившись за глаз, проверяя - остался ли тот целым. Потом - и вовсе отодвинулась, пытаясь сообразить: в чем дело?
- Отпустите меня! - истерически взвизгнула девочка. - Я вам ничего не сделала! Отпустите меня! Не прикасайтесь ко мне!
До Анны дошло, что малышка принимает ее за похитительницу. И, если предположить, насколько жутко Анна сейчас выглядит, - есть вероятность, что ее вообще за зверя легко принять. Лохматый неандерталец, пещерный человек, людоед.
- Не бойся, я тебя не обижу, - поспешила Анна исправить ситуацию. - Я - человек, женщина. Просто... Просто, немного болею. - Меня саму здесь заперли! - в отчаянии выкрикнула Анна, видя, что девочка вновь собирается орать. - Успокойся! Спокойно!
- Мне страшно, не трогайте меня, - девочка забилась в угол.
- Хорошо, хорошо! Не буду, - Анна подняла пустые руки. - Видишь? Не трогаю. Расслабься. Меня зовут Анна. Я обыкновенная женщина. Просто я давно не мылась, поэтому сейчас грязная и страшная. Понимаешь? - Анна сделала паузу.
Девочка не приняла эстафету в разговоре. Она дико озиралась, бешено вращая головой, глаза расширились от ужаса.
- Как тебя зовут? - хорошо, что кричать перестала, подумала Анна.
Помолчав около минуты, видимо что-то соображая, девочка неуверенно ответила:
- Мария.
- А меня - Анна. Вот и познакомились. Кушать хочешь? - Анна побоялась сразу нагружать психику ребенка ужасными подробностями заточения, поэтому перевела разговор на нейтральнйютему.
- Пить хоту, - все так же, с заметной паузой, отреагировала девочка.
- Вот, возьми колу, - протянула напиток Анна. - Правда, я уже пила из бутылки.
Девочка, уже протянувшая было руку, отказалась от намерения и брезгливо помотала головой:
- Не хочу колу.
- Есть еще яблоко и банан, - указала на фрукты Анна, не уточняя, что остальное она съела.
Мария залезла в пакет чуть не с носом, вытащила банан и, очистив от кожуры, принялась уплетать. Анна решила мягко продолжить:
- Мы в довольно сложном положении, Мария. Один плохой человек нас похитил: сначала меня, а сейчас и тебя, и запер в этой комнате. Меня даже посадил на цепь. Видишь? - она выставила закованную ногу и погремела звеньями. - Я здесь уже давно - не знаю сколько точно. Какое число было... какую последнюю дату ты помнишь, когда была на свободе?
- Двенадцатое марта, пятница, - девочка доела банан и, взявшись за хвостик, рассеянно повертела шкуркой. Анна забрала у нее очистки и положила в мусорный пакет.
- После уроков, мы пошли в Макдональдс - отмечать именины Инны, одноклассницы. Нас было восемь девочек.
- Кто-нибудь из взрослых с вами был?
- Только старшая сестра Инны, она студентка.
- Вы уходили куда-нибудь от стола? В туалет, например?
- Там было несколько смешных кукол из мультфильмов. Такие суперские - почти с мой рост. Мы с ними фотографировались. А еще аниматоры были. Родители Инны заказали сопровождение праздника. Клоуны: девушка и парень - ведущие. И еще один, в костюме Рональда.
- А посторонние мужчины к вам подходили?
- Не знаю, - Мария беззаботно пожала плечами и потянулась за яблоком.
- Вон там кран есть, помой, - подсказала Анна, и уловила давно забытый запах дезодоранта, когда девочка прошла мимо. - А дальше что произошло?
- Ну, мне поплохело, и менеджер вывел меня на улицу. Подышать свежим воздухом. А потом - ничего не помню.
- Сколько лет менеджеру? Как он выглядит?
- Да не помню я! Мне совсем нехорошо стало: голова кружилась и со зрением что-то, - Мария вернулась на место и с хрустом грызла яблоко. - А когда нас спасут?
У Анны перехватило дыхание, она чуть не задохнулась от такой наивности, но потом напомнила себе, что Мария - совсем еще ребенок.
- Я не знаю, - растерялась Анна, не представляя, что говорить.
- А у меня папа богатый. Он член совета директоров этой... как ее... Короче - здоровущей корпорации совместно с японцами, - девочка уверенно вещала, но явно с чужих слов: запинаясь о подробности. - Меня быстро выкупят, вот увидишь! - она беззаботно закинула огрызок в мусорный пакет. - А потом папа найдет похитителей и надерет им задницы.
Анну аж перекосило, так не вязалось пошлое выражение с наивными детскими размышлениям.
Девочка заметила кислую физиономию Анны, и поспешила исправиться:
- Ты не думай, это не ругательное выражение. Мама утром всегда говорит, отправляя папу на работу: "Ступай, милый, и надери им всем задницы!"
Анна непроизвольно рассмеялась: до того артистично изобразила девочка интонации и выражение лица взрослой женщины. Ей, все же, показалось немного странным, то, как быстро адаптировался детский разум к случившемуся. Впрочем, в современном информационном обществе, дети являют чудеса адаптации, к техническим новинкам, и похлеще, оставляя взрослых далеко позади. Может быть, - решила Анна, - некоторая наивность происходит из-за того, что девочка воспринимает все как любопытную компьютерную игру?
- Боюсь, что наши дела намного серьезнее, - Анна решилась, наконец, говорить более прямо. - Я здесь около трех недель, если правильно подсчитала. Родители и полиция, наверняка, сбились с ног, и прилагают все усилия для моих поисков. А похититель очень осторожен. И он жесток. Он меня бил и... в общем, не один раз. Избивал систематически.
Мария смотрела на Анну со смесью ужаса и патологического интереса. Именно с такими эмоциями наблюдаю очевидцы чужую трагедию, одновременно снимая происходящее на видео. Например - пожар или автомобильную аварию.
Анна осеклась, понимая, что ее слова, пока что, остаются для малышки только словами.
- Он мне палец сломал! - в надежде хоть как-то достучаться до чувства самосохранения девочки, Анна сунула ей под нос перевязанную руку. - Видишь!
Мария отшатнулась, ее глаза начали наполняться слезами.
- Ну, не плачь, не надо, - пытаясь предотвратить истерику, сбавила обороты Анна. - Все будет хорошо... Надеюсь. Все будет нормально. Нас обязательно спасут.
Малышка постепенно расслабилась, но при этом, впала в задумчивость и надолго замолчала.
Анна, чувствуя свою вину, улеглась на подстилку и стала решать возникшую задачу: на сколько осложнило появление малышки проблему освобождения? Тут были как минусы, так и плюсы. Самый большой плюс - девочка не ограничена привязью. А наибольший минус в том, что теперь Анна в ответе за двоих. В том числе - за физическое и моральное состояние несовершеннолетней.
- Сколько тебе лет, Мария?
- Через месяц будет тринадцать.
- Мария, ты видела фильм "Унесенные ветром"? - решила разрядить гнетущую атмосферу Анна.
Малышка отрицательно покачала головой.
- Хочешь, расскажу?
И, когда малышка согласно кивнула, начала:
- Ну, слушай: "Скарлетт О'Хара не была красавицей..."
***
Они успели еще раз покушать и выспаться, прежде чем дверь отворилась.
- Здравствуйте, девочки, - бодро начал он с порога. - Сильно скучали?
Мария прижалась к стене, стараясь казаться незаметной. Анна же, прекрасно осознавая, к чему это может привести, не удержалась:
- Она несовершеннолетняя, как вы посмели? Совсем нет совести!
- Мария, нам надо поговорить, а эту ведьму не слушай. Она больная, у нее с головой непорядок. Это моя сестра, лет десять назад она сошла с ума.
- Да что за бред ты несешь! - Анна в ярости вскочила на ноги.
- Видишь, Мария, - она опасна. Кидается на людей, даже на меня, поэтому приходится держать ее здесь, на цепи.
- Ну, ты и сволочь! - потрясенная Анна, растерявшись, села.
- Мария, ты же хочешь написать родителям письмо? Успокоить, что жива - здорова? Наверняка, они сейчас переживают о тебе? - он, ласково улыбаясь, посмотрел на малышку.
Анна, понимая, что ее переигрывают в борьбе за детское внимание, кипела изнутри.
- Пойдем Мария, - он приглашающе распахнул дверь. - Я тебе все объясню, и ты сможешь послать весточку папе по электронной почте. - Не бойся меня, я не страшнее этой ведьмы, - вновь улыбка озарило его лицо. - Тебе ничего не грозит. Отправишь письмо, посмотришь телевизор. Может быть, в "Sims" захочешь поиграть? Ну же, Мария! Давай, вставай, пойдем!
- Не смей ему верить! - в отчаянии выкрикнула Анна, увидев, что девочка поднялась и, словно сомнамбула, идет к двери. - Не верь ему! Будь осторожна!
- О, Господи! - взмолилась Анна, когда дверь за ними закрылась. - Пожалуйста, убереги ее, прошу!
Ответа она не дождалась.
***
Их не было прилично долго, а когда Мария вернулась, Анна, внимательно разглядела ее лицо. Малышка была бодра и довольно весела. Ничего страшного, явно, не произошло. С собой, девочка принесла новый пакет с продуктами: монстр озаботился, чтобы пленница не голодала в его отсутствие.
- Ну, что там? Рассказывай? - вопросительно произнесла Анна.
- У него довольно симпатичный домик, - беззаботно начала щебетать девочка. - Шикарная кожаная мебель, плазма на полстены, навороченный комп. Представляешь, там есть последняя версия "Simps"! Это просто супер!
- А что с письмом? Он разрешил тебе написать письмо родителям? - нетерпеливо прервала ее Анна.
- Только папе, - чуть утих наивный восторг малышки. - У них там какие-то проблемы: то ли слияние, то ли поглощение...
- Что за проблемы? О чем он велел тебе написать?
- Папа собрался банкротить фирму Алекса, вот Алекс и придумал похитить меня, чтобы повлиять на папу. Он так говорит: "Если твой отец разорит мою компанию, сотни хороших людей окажутся без работы. Я не могу этого допустить".
Анне показалось все происходящее бредом: этого не может быть!
- Я написала папе, что со мной все в порядке, и если он отвяжется от фирмы Алекса, то меня сразу отпустят домой.
- А чем занимается фирма твоего отца? - не веря своим ушам, спросила Анна.
- Ну, я точно не знаю, но чем-то компьютерным. Программное обеспечение, для мобильных гаджетов или еще чего...
- Постой, постой! - воскликнула Анна. Это не бывает так просто! Наверняка, тут какая-то хитрость. Его же так просто вычислить - завтра же тут будет полиция. А может... - Анна на секунду задумалась. - Ты уверена, что он отправит письмо?
- Так я его сама написала и отправила через gmail, там еще сообщение выскочило: "Ваше письмо успешно отправлено"! - гордо провозгласило наивное создание, словно просвещая тупую Анну.
- Ты со своего почтового ящика отправляла? - Анна решила разобраться точнее.
- С почты Алекса. Он сказал, что так безопаснее: его не смогут вычислить.
- Ничего не понимаю,- призналась Анна. - Как-то все подозрительно, что-то он задумал. Ему нельзя верить!
Мария, словно застеснявшись, принялась ковыряться в пакете с едой. Выудила оттуда сосиски в вакуумной упаковке, хлеб и протянула Анне:
- Кушать хочешь?
Некоторое время, молча, наблюдала, за тем как Анна расправляется с пищей. Потом, помявшись, произнесла:
- А я вашу фотографию видела.
- Какую фотографию? - вскинулась Анна. Чью это - "вашу"?
- Ну, вашу! Вашей семьи, - словно умственно отсталой, чуть не по слогам пояснила девочка. - Ты, Алекс и ваша мама - все вместе. На каком-то курорте с пальмами. Мне так жаль, что твоя мама умерла!
- Мама умерла? - совершенно дезориентированная, тупо повторила Анны. - На курорте?
- Ой! - смутилась Мария. - Ну, умерла не на курорте, естественно! Алекс говорит, что у вас с мамой одинаковая болезнь в голове, от которой умирают, но сначала сходят с ума. Вот твоя мама и умерла, и ты уже не здоровая...
- Да как ты могла поверить! - в ужасе выкрикнула Анна. Он меня похитил, так же, как тебя! А фотография эта - подделка, чтоб задурить тебе голову! И письмо, которое ты написала - тоже подделка!
- Как письмо может быть подделкой, если я сама его напечатала и отправила? - довольно рассудительно парировала Мария. - Вот папа прочитает, отвяжется от компании Алекса, и меня выпустят... - девочка резко замолчала.
" А тебя - нет", - додумала за нее Анна. "Потому что ты больная на голову".
- Я не знаю, как он это проделал, но фотография - точно ненастоящая. Мои родители - живы и здоровы, поверь! Он тебя обманет. Вот увидишь!
Мария, не скрывая обиды, надула губы и начала всхлипывать.
- И я здоровая! - Анну уже несло, и она довольно резко, продолжила:
- Я не душевнобольная, не дурочка! Он специально все подстроил, чтобы тебя запутать!
Мария заревела, размазывая слезы:
-Меня выпустят, выпустят! - она порывисто легла и отвернулась лицом к стене. Плечи ее тряслись, в беззвучном плаче.
В итоге, через некоторое время все же они помирились, по обоюдному умолчанию решив пока не затрагивать неприятной темы. Анна понимала, что малышка сильно напугана, оторвана от привычных реалий: от родителей и подружек. Следовало быть с ней помягче.
Они обсуждали фильмы, актеров, сошлись на том, что обе без ума от Ди Каприо и обожают клубничный коктейль из Макдоналдса.
Через несколько часов погас свет. Мария объяснила, что теперь Алекс решил выключать на ночь лампочку в комнате, чтобы не было дискомфорта для сна.
Анна слышала, что малышка долго ворочалась в темноте, очевидно, нервничая. Утром девочка была необычайно возбуждена, в ожидании вестей из дома. Но, лишь глубоко после обеда - по их подсчетам - явился Алекс, в мягких спортивных брюках и белой футболке.
- Пойдем, Мария, посмотрим: пришел ли нам с тобой ответ. И мусор захвати - надо выбросить. Не стоит здесь устраивать свалку.
Малышка радостно подскочила, и, чуть не вприпрыжку, вылетела за дверь. Анна проводила ее скептическим взглядом, не зная, радоваться ли оптимизму девочки или огорчаться ее младенческой непосредственности.
Время, в одиночестве, тянулось мучительно долго, словно заевшая пластинка, - раз за разом повторяя бесконечные минуты, копировавшие одна другую. И только перед самым отбоем вернулась Мария и притащила с собой гору новых продуктов. Разговаривали они уже в темноте.
- Пока ничего, - рассказывала девочка. - Папа не отвечает. Может быть, еще не прочитал письмо? Может быть, он сильно занят или уехал в командировку?
- Подождем, - подбодрила ее Анна, сама, впрочем, уверенная, что ответа не будет. - Посмотрим. Всего лишь один день прошел.
- Сегодня, Алекс разрешил мне помыться в его ванне. Така-ая шикарная! Ты не представляешь! Отделана черным кафелем, и всюду зеркала. Даже на потолке! - захлебывался от восторга ребенок, насильственно лишенный других радостей жизни.
- Он был в ванной с тобой? - осторожно интересовалась подробностями умудренная опытом женщина.
- Нет. Только когда полотенце приносил, а потом тапочки. Еще феном мне волосы сушил, - вспомнила Мария.
- Что потом?
- Потом он закутал меня одеялом в спальной и мы смотрели мультики, а когда они кончились, Алекс включил запись сериала "Друзья".
- Он к тебе не приставал? Не трогал руками?
- Нет, - небрежно, словно от приставучей мухи, отмахнулась Мария. - Когда телик надоел, мы проверили почту - письма от папы не было - и я немного поиграла в "Sims". Так смешно: сожгла там ужин, дым даже на улицу валил! Ой! Ты, наверно, кушать хочешь? Так я принесла целую кучу вкусняшек: йогурт, конфеты, киви, - поройся там, в пакете.
- Мария, ты должна быть осторожнее, - внушала Анна девочке. Не забывай, мы у него в плену. Знаешь, что сейчас самое важное?
- Что?
- Нельзя поддаваться его чарам. Всегда помни, что он тебе враг, использующий тебя, чтобы навредить отцу. Постарайся рассмотреть внимательно: где находится проводной телефон. Может быть, тебе придется позвонить 911. Попробуй запомнить, что видно из его окон: далеко ли до соседей. Осмотри все поверхности: не лежат ли на столе или полке ключи от машины. Ты меня слышишь?
- Угу, - сонно согласилась малышка. - Слышу. Он не отходит от меня ни на шаг. Всегда контролирует.
Оружие! - думала во тьме Анна. Порядочно ли, просить ребенка раздобыть оружие? Нож, или что-то еще. Имеет ли она право, втягивать малышку в прямую борьбу? Морально ли это, учитывая - не великие, но и не нулевые - шансы, на ее освобождение, после удовлетворения условий похитителя? Правильные ответы на эти вопросы вряд ли существовали, что не мешало их самой себе задавать...
На следующее утро сценарий повторился. Возбужденная ожиданием весточки от родителей, Мария не находила себе места, бездумно меня шагами комнату, трепалась о ерунде, явно не способная мыслить критически.
Анна старалась не загружать ее нравоучениями, здраво рассудив, что в такой ситуации толка от этого не будет. Она поддерживала ее иллюзии, акцентируя внимание на необходимости быть терпеливой и вере в лучшее.
Едва распахнулась дверь, девочка выпорхнула в нее, подобно птице, долго бившейся в стекло, и, вдруг, обнаружившей открытую створку окна.
Анна, чтобы хоть чем-то занять ожидание, вернулась к комплексу физических упражнений, дав себе слово, что пока у нее достает пищи - занятия будут ежедневными. Совершенно не разбираясь в боевых искусствах, она постаралась вспомнить все увиденное и прочитанное на эту тему. Она отжималась на кулаках, качала пресс, проводила "бой с тенью" - абсолютно наобум - как это представлялось по фильму "Малышка на миллион", о женщине-боксере. Она даже приплела сюда что-то из борцовской практики: встала "на мостик", и постепенно нагружала шею, опираясь о поверхность лишь носками и головой. К тому времени, когда явилась Мария, Анна без сил валялась на матрасе.
- Привет, - вяло сказала девочка. - Я покушать принесла, если хочешь, - она поставила пакет около стены. - От папы пока ничего нет.
- Мария, я думаю, что он тебя обманул. Никуда он твое письмо не отправил.
- Неправда! - раздраженно парировала девочка. - Он сам переживает! Попросил меня написать еще и маме! Чтобы она повлияла на папу, - в глазах ребенка стояли слезы.
- Успокойся, - торопливо проговорила Анна. - Успокойся, пожалуйста! Садись, расскажи - чем занималась? Он тебя не обижал? Ты смогла посмотреть в окно? Что там?
- Ну, там шторы на окнах. Невозможно сквозь них видеть, - Мария достала из пакета конфету и положила в рот. - Мне удалось подглядеть лишь один раз. Я играла на копме, а он вышел на минутку из гостиной.
- Ну? И? - голос Анны звучал нетерпеливо.
- Ничего там нет интересного: одни деревья. Лес какой-то. Ни соседей, ни машин, ни дороги. Изгородь проволочная вокруг дома.
- Высокая?
- Ага. Здоровая такая, а внутри собаки бегают. Тоже здоровые. Две штуки.
- Какой породы собаки? - в груди у Анны что-то сжалось: еще одно препятствие на пути к свободе.
- Не знаю я! - малышка стала готовиться ко сну. - Всего-то на секундочку удалось выглянуть. Я боялась, что он быстро вернется. Знаешь, какой он страшный, когда злой? Так нехорошо разговаривает. Голос - будто пенопластом по стеклу, мурашки по всему телу бегают. Лучше его не доводить, тогда он добрый и улыбается.
- Он что, тебя бил, угрожал?
- Не-ет. - зевая, пояснила малышка. Я унитаз крышкой забыла прикрыть, когда пописала. Так он мне минут десять нотации читал, - голосок девочки звучал совсем тихо.
- Поставит как солдата по стойке "смирно" и скрипит, скрипит...
В комнате погас свет, установилась гнетущая атмосфера. Говорить ни о чем не хотелось, и усталые пленницы через несколько минут засопели. Во сне, одной из них - а может быть и обеим - снились оскаленные пасти с капающей слюной и колючая проволока, глубоко впившаяся в кожу.