Я шла знакомой с детства дорогой, ни о чем не думая и ни от кого не скрываясь. Холодный после дождя воздух мягко остужал плечи и уносил от меня головную боль. Я шла, уверено, точно зная, что не оступлюсь, не замараю подола платья, и ноги переступали по мокрой дороге, не чувствуя холода...
Дорога промелькнула мимо. Казалось, что только я шла к воротам, а из-за поворота уже видна кромка воды. И маленькая детская фигурка уже видна на берегу. Девочка лет пяти, тонким прутиком выводящая на песке диковинные узоры. Я знала, что она слышит мои шаги. И так же знала, что она оторвет взгляда от своего занятия.
Я пошла к ней по мокрому от слез неба песку и, когда поняла, что больше не сделаю и шага, осторожно опустилась рядом.
- Ты опоздала, Хранительница, - тихо произнес детский голос. Но от этих простых слов на меня повеяло ветром Вечности. Русалки был до этого мира. И будут после. Им не важна наша жизнь. Они просто делают нам одолжение, и, как только новой Хранительнице исполняется триста тридцать три года, они соглашаются ответить на ее вопросы. Это единственное время, когда русалкам можно задавать вопросы. Если они и дали себя увидеть в другое время - никому не дано предугадать, к чему приведет эта встреча.
- Да и прошу за это извинения, - я наклонила голову и синие пряди замели по песку, созда-вая собственный узор.
- Не стоит... - мне послышалась усмешка в ее словах, но я не могла разглядеть склоненно-го детского лица. - Я не ждала тебя. Я ждала другую, в твоем теле. Она умнее, чем ты, и пусть не готовилась к этому титулу с рождения, но выживите вы только благодаря ей.
Прутик, который русалка сжимала в тонких пальцах, с тихим хрустом разломился пополам, и на песке оказались уже две отдельные части... Я рассеянно следила за их падением, а в го-лове, словно птицы, запертые в тесную клетку, кружились мысли. Какая другая, кто она? Как? Почему?
- Но у тебя есть право задать три вопроса и получить на них ответы. Думай о чем спросить, время у тебя есть. Его совсем не много, но есть...
Влага от песка медленно пропитывала юбку, плечи под тонкой тканью мерзли от порыви-стых объятий ветра. Все правильно. Я могу задать вопросы и получить на них ответы. Я оторвала руки от песка, и прижала их к вискам, даже не оттряхнув... так много вопросов. Так мало шансов, что я услышу что-то нужное...
Мы молчали. Время, отпущенное мне, песком просыпалось сквозь пальцы, а я никак не могла выбрать на какой же вопрос сильнее хочу получить ответ. И, когда тянуть стало уже нельзя я медленно, тщательно взвешивая каждое слово, произнесла:
- Ты сказала, что ждала не меня, а другую в моем теле... Что это значит?
- То, что вас двое, - услышала я в ответ. - Две души, два тела и одна судьба.
Она вскинула голову, так, что длинные волосы зеленоватого оттенка разлетелись по пле-чам и спине, и задержала на мне взгляд странно-светлых глаз.
- Ты испугалась и позвала на помощь. Позвала, когда поздно уже было кричать, но она ус-лышала и откликнулась... Хоть сама плохо осознает, что не тебе желает помочь.
Я знала, что не могу рассчитывать на какой-то другой ответ, но в глубине души холодным змеиным телом скользнуло недовольство. Она знает что-то, что может меня спасти, но молчит, потому, что я не умею правильно задать вопроса. Но не в моем праве требовать чего-то конкрет-ного, я получила абсолютно откровенные ответ, а то что не могу его понять... Какое до этого дело созданию, которое старше самого Времени?
Ветер оставил в покое мои плечи и послушным псом улегся у ног, ожидая продолжения разговора.
- Как мне сохранить этот мир? - тихо спросила я, понимая, что именно этот вопрос следо-вало задавать первым. Я Хранительница. Я не имею права думать о себе, а вот о мире - да.
Русалка грустно сжала губы:
- Никак. Тебе - никак. Разве что временем, если сумеешь протянуть свою жизнь на долж-ный срок. Оставь свое тело той, что хочет помочь. Тогда появится шанс.
Я уже не задумывалась над ответами, слишком страшными они были. Только одно билось в голове - появится шанс. Шанс, что цветущий край, в котором я родилась, останется цел. Это было гораздо важнее всего остального. Нет, не всего. Есть еще один вопрос, на который мне нуж-но выслушать ответ. Я до боли сжала пальцы и тихо спросила:
- Кто хочет убить меня?
За этим вопросом было все. Признание того, что меня действительно хотят убить. Готов-ность поверить в предательство, в мире, который до сих пор очень редко слышал это слово. Го-товность поверить в то, что кто-то хочет пролить кровь эльфа, в мире, где не было войн...
Русалка улыбнулась. Вскочила с места и закружилась по песку, радостно раскинув руки.
- Тот, кого не полюбила та, которую не полюбил он. Подумай, ты хорошо его знаешь. Он всего один в этом мире. А еще тот, кому скучно жить, кому хочется драки и кто не верит старым словам. А вот таких много. Ищи Хранительница. Ты не найдешь - но ищи. Тяни время до своей смерти. Дай возможность родиться той, которая займет твое место. Осталось всего три дня...
Она звонко хохоча пробежала мимо меня, счастливый ребенок, чьи ноги не оставляли сле-дов на песке и нырнула в зеркальную гладь озера.
Последнее, что я услышала, были ее слова:
- Удачи тебе, Хранительница.
Я еще долго сидела на мокром песке, не в силах поверить, что моя смерть так близко. Все-го на расстоянии трех дней, а может - еще ближе... Еще больнее было сознавать, что я ничего не могу сделать и никому поверить. Та, что была здесь утром, вела себя правильно. Но и я, хвала Бо-гам, не успела наделать ошибок.
Домой я возвращалась с выжженной до дна душой. Слишком хорошо я знала, кому скучно жить среди спокойных лесов и красивых песен. Кто любит гнать коня, вдоль кромки озера и охо-титься в одиночку на опасных зверей. Кто давно ищет себе соперника по силам.
И мне уже не было больно от того, что именно к нему я ехала на старую мельницу. Душа сгорела и подернулась толстым слоем жирного серого пепла. Медан... Я же люблю тебя... А ты, похоже, только скучаешь со мной.
Но дома грустить было некогда. Мою задумчивость приписали волнению перед церемони-ей и беседе с русалкой. Что ж, в чем-то они были правы. Я рассеяно оглядела широкие деревян-ные столы, щедро заставленные блюдами, почти не заметив, прошла мимо радостных лиц, кото-рые хотели меня поздравить. И только его высокую фигуру я различила безошибочно. И быстро ушла, чтобы насладиться хоть краткой передышкой, перед самым трудным в своей жизни вече-ром.
Тишина моей комнаты ласково распахнула руки, прижимая меня к себе. Я осторожно за-жгла свечи, и комнату расчертили резкие тени. На кровати лежало любовно разложенное платье. До сегодняшнего утра я пришла бы в восторг, от искрящегося белого шелка нижнего платья. От верхних юбки, рукавов и корсажа, из шелка того же цвета, что и мои локоны. Сейчас - только оценила сколько усилий ушло на создание наряда, да порадовалась длине рукавов - шрамов никто не увидит.
Пора, тянуть дальше некуда.
Я плотно сжала ресницы, не давая пролиться ни единой капельке из глаз, и медленно при-нялась переодеваться. Я не выбирала свой путь. Его начертали передо мной еще до рождения. Но я не могу сойти с дороги, потому, что я люблю этот мир. И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы он жил дальше.
Но в ушах все равно раздавался спокойный, с чуть заметной ноткой сожалений голос ру-салки. "Никак. Тебе - никак"...
С замершим сердцем и застывшей на лице улыбкой, я медленно ходила среди гостей. От-вечала на приветствия, поддерживала беседу. Я была мила и приветлива со всеми, только одного гостя старалась избегать.
Я разговаривала с Алмиль, своей лучшей подругой, когда краем глаза заметила Медана, широкими шагами отсекающего расстояние до меня. Кляня себя за трусость, я все же завершила беседу, и быстро шагнула в соседнюю комнату.
Словно приведение я шла сквозь веселое море толпы. Мою голову еще не увенчал Венец Хранительницы, но виски уже чувствовали его тяжесть. Боги... почему же так тяжело? Я шла, выпрямившись, глядя в глаза самой себе, только отраженной в зеркале. Интересно, может мое от-ражение и есть та самая "она"? В задумчивости я протянула вперед ладонь, желая хоть от себя получить капельку тепла, но пальцы лишь бессильно скользнули по холодному стеклу, даже мое отражение не хотело мне помогать, а может, просто было не в силах отдать тепло, которого не было у меня.
- Элариэль, - тихо произнесла я. Это все, что у меня осталось. Только имя... Но даже имя королевской семьи очень слабая защита для той, что родилась с синими волосами...
- Принцесса? - я задумалась очень не вовремя. Я даже не заметила, когда Медан оказался за моей спиной. Я обернулась к нему, склоняя голову в давно заученном поклоне. Он ответил на мое приветствие, и продолжил:
- Вы позволите пригласить вас на танец?
Можно было отказаться. Но я довольно уже трусила за сегодняшний день. Пальцы еле за-метно дрожали, но я все равно вложила ладонь в его протянутую руку.
Никогда до этого я не танцевала так. Тело просто механически выполняло нужные движе-ния. Два шага вперед. Поворот. Разойтись на длину вытянутых рук, и едва не потерять его ладонь.
Я не думала о знакомых с детства движениях, я слушала голос менестреля и слова незна-комой мне песни.
Только Тени испуганно смотрят мне в след.
Только Тени живут в мире, где жизни нет.
Все правильно. Так и будет. Только тени останутся жить в этом мире, если я не найду вы-ход.
- Принцесса? - чуть вопросительно потянул Медан, безошибочно поймав момент в танце, когда мы были лицом к лицу.
- Медан, - пауза для того, что бы выполнить нужную фигуру танца. - Мы очень давно зна-комы, ты можешь называть меня по имени.
Его глаза расширились в немом изумлении. Я была готова к подобной реакции. Ведь дав ему право произносить мое имя, вместо титулов я практически призналась ему в любви. Все рав-но. Сейчас все мне все равно. Я просто не успею дожить до того момента, когда придется отве-чать за последствия этого поступка.
- Элариэль, - крохотная пауза, словно ему потребовалось набрать воздух перед прыжком в воду. - Элариэль, почему ты не пришла?
Я вскинула вверх лицо, не сумев удержать на нем вежливо-безразличную маску, и отсту-пила на три шага назад, пропуская между нами следующую пару... После этого мне оставалось только повернуться к другому партнеру... И поблагодарить музыкантов, которые так вовремя за-кончили куплет. Я оказалась в паре с Идалином. Глаза брата смотрели на меня с необыкновенной грустью, и я сама не знаю, почему тихо прошептала:
- Прости меня...
Он понял и улыбнулся вместо ответа. И на миг мне стало легче, словно кто-то снял с моих плеч весь груз. Мои губы сами собой расплылись в улыбке, которая словно в зеркале отразила другую, принадлежащую ему.
- Я не умею на тебя обижаться, сестренка, - тихо произнес он. - У тебя все в порядке?
- Почти, - в моей улыбке снова появилась фальшь. О, Боги, почему я смею поверить - бра-ту? Шаг вперед, отступить, повернуться, снова оказаться лицом к лицу с Идалином. Теплое се-ребро его глаз так и лучилось тревогой за меня. - Я нервничаю перед Церемонией...
Моя неуклюжая ложь, как лезвием разрезала только-только начавшую протягиваться ни-точку доверия. И мне было очень стыдно... впрочем, стыд уже успел стать моей частью, как и ложь. Да когда же кончится это песня? Когда меня перестанут преследовать ее слова?
Нет у смерти сестры, чем жизнь родней,
Я согласен вступить в мир оживших теней...
Я тоже согласна. Я согласна жить остаться тенью, и существовать без надежды увидеть ко-го-либо из дорогих мне существ. Только бы существовал этот мир... но никому не нужно мое со-гласие. И мироздание не пойдет на такую сделку с жалкой букашкой, мнящей себя способной предотвратить беду.
Последней дрожащей нотой оборвалась музыка. Такое слитное недавно море танцующих разлилось на отдельные капельки. Менестрель снова взялся за инструмент и я поспешила уйти из центра зала. Хватит. Хватит с меня танцев, хватит этого душного, несмотря на широко распахну-тые окна, зала. Мне хотелось убежать отсюда. От ярких платьев гостей. От их, как мне казалось, насквозь фальшивых улыбок... Спокойно, Элариэль... спокойно. Перестань приписывать другим свои грехи. Если ты фальшивишь и лжешь, то это еще не значит, что все собравшиеся в зале такие же. Совсем не значит...
Я не поняла, как оказалась у распахнутого хрусталя окна. Но в этом узком отверстии жил ветер. Жил своей, совершенно особенной жизнью, и не было ему до меня никакого дела, но его прикосновения мягко остудили мне щеки и вернули хоть какую-то ясность мыслям. Я мысленно поблагодарила его за доброту, и медленно отвернулась от окна... Осталось не много. Еще пара часов и будет Церемония. С каждой секундой мне остается быть в этом зале все меньше времени. Каждая секунда продлевает моему миру жизнь. Осталось не много... Надо просто подождать. И выжить.
Я видела, как Медан берет с подноса два бокала вина. Я знала, к кому он идет. И все равно - не сдержала чуть слышного вдоха, когда в моих пальцах оказалась гладкая стеклянная льдинка, за тонкой границей которой плескалась светло-желтая жидкость. Шелк платья сыграл со мной злую шутку: стекло не удержалось в его скользких объятьях, оно скользнуло вниз, разлетаясь ты-сячей острых слезинок... Не скованное границами, вино разлилось, часть по полу, часть мне по платью...
Камни, к которым прикоснулся хмельной напиток, задымились и почернели. Я опустила глаза на недавно еще снежно-белый подол и увидела, как материя чернеет и расползается. Сердце поднялось в горло, и затрепетало там птицей в чересчур тесной клетке - не вырваться. От ужаса, что я могла это выпить, закружилась голова. Я отступила на шаг... И посмотрела на мир уже со-вершенно другими глазами...