Аннотация: Тяжелозвонкое скаканье по потрясенной мостовой (из Пушкина, но не про Пушкина)))
Гаврильченко Алиса
Штампыкритики
Эссе
Бездарные произведения Белинский высмеивал нещадно. Одна его рецензия состоит всего из трех строк: "Автор "Барановского" имеет странную привычку всех героев своего плохого романа, говоря его собственными словами, повергать в объятия Морфея; читателей, если они найдутся, ожидает такая же участь". Всего три строки, и роман, наводящий сон, убит, уничтожен.
Такой же рецензией я могла бы ограничиться по поводу штампов критики, если бы сама в некоторой мере не была рецензентом. Согласитесь, когда пишешь рецензии к произведениям, всегда чувствуешь некую принадлежность к критике (даже если пишешь сплошную похвалу), а также ощущаешь двойную ответственность за каждое свое слово, как перед читателем, так и перед писателем. Но, наблюдая за критикой и получая ее в ответ, я вдруг поняла, что меня больше всего раздражает. Штамп. И это при том, что сами критики активно борются со штампами в других произведениях. Ирония судьбы: он отрицает штамп, он ненавидит списанную у другого классика фантастику и банальную фразу. И сам же в своей критике руководствуется штампом, который уже превратился в колпак шута и едких насмешек. Однако здесь отнюдь не критика критики - клин не вышибешь клином, но его можно вбить в бревно рядом, как напоминание о том, что далеко не все то золото, что блестит.
Итак, поехали по потрясенной мостовой?..
Штамп N1. Вымучено.
Присядем на минутку и задумаемся над словами Ожегова о том, что "вымучить - значит, с трудом, с усилием добиться чего-либо".
Я не буду докапываться до того, что, обычно, имеет в виду под словом "вымучено" критик, хотя иногда хочется спросить, после кого он это повторил. Видит Бог, сама я так никогда не стану писать о произведении, и тому есть три причины:
1. Ну, конечно же, штамп.
2. Критик не может знать, мучился ли над произведением автор вообще. Если текст имеет сложную композицию, сложный язык или образ, это еще не означает муки творчества. Автор, вообще, мог придумать ее за один час в творческом порыве. И тем веселее читать слово "вымучено" в комментариях к произведениям, которые писались безо всякой крови сердца и даже несколько с ленцой.
Представьте, дамы и господа, как особенно приятно, действительно приятно получать такое "вымучено" автору, который не мучился совсем. Ну, нисколечко. Ни капельки. И представьте то смущение критика, который понимает, насколько неоригинально звучит его фраза, где так и проскальзывает: "Поменьше труда и усилий!". Как критик любит "вымученные" стихотворения Царева, Лермонтова, Ахматовой, считаю, напоминать излишне.
3. Самая главная. Критик, говоря: "вымучено", даже не подозревает, какое грозное оружие дает автору: оружие ироничного смеха. Ведь без труда не выловишь и рыбки из пруда. Любое произведение и есть - мука, труд, усилие пера и мысли. Если же критик полагает, что произведения пишутся сами по себе, как по мановению волшебной палочки, то автору только остается удивляться некоторой наивности и немножечко пожалеть его.
Совсем другое дело - неестественность, которая выскакивает из каждой буквы в произведении, бесплодность усилий. Легкость и простота текста достигается порой гораздо труднее, нежели слезный вой умирающего от усталости автора и одышки, которая слышится читателю в каждой строчке, будто автор по ней поднимался, как по ступенькам. Но, обычно, критик, руководствующийся штампами, над этим не задумывается, вследствие чего теряется, получая громкое и радостное: "Спасибо!". Как будто автор получил наивысшую похвалу. А "вымучено" и есть похвала, завуалированная под критику. Без усилий не достигается ничего.
Дрожит мостовая то ли от едва сдерживаемого гомерического хохота, то ли от истерических и несколько неадекватных рыданий...
Штамп N2.Бездарно!
То бишь, лишенный таланта и дара... хм.
Однажды в 2009 г. именно так высказался некий господин Х в своем письме ко мне. Абсолютно бездарно и убого! Я бы ему поверила, если б не две причины:
1. Критик не знал, что "бездарный" автор уже выигрывал и выходил в финал на конкурсах, где его активность была нулевая: никого автор не обольщал, ни с кем не дружил, просто прислал свой текст, который на конкурсах заметили. И когда автор получает одновременно: "Бездарно!" и "Класс!", о чем это говорит? Только о неоднозначности произведений. У каждого - свои способности и навыки. Как нету в мире абсолютно непривлекательных людей, так нет и абсолютно бездарных. Есть бездарное произведение, но никак не бездарный человек. Думаю, Белинский это тоже понимал.
2. Критик не читал все произведения автора, чтобы так однозначно судить обо всем творчестве. Даже если он просмотрел все выставленные напоказ тексты, откуда ему знать, что есть еще и другие, которые автор предпочел по некоторым причинам не показывать? К сожалению, часто случается, что и автор ошибается, считая некоторые свои хорошие работы неудачными, а потому не желает их никому показывать. И только когда друг ему говорит: "Разуй глаза! Это то, чего хочет читатель!", автор решается на эксперимент, который иногда удается на славу. А наивному критику так и не понять, что даже у лучших писателей далеко не все произведения - лучшие. Тот же Шекспир был бы не замечен, если б писал одни сонеты, но как драматург Вильям велик. До сих пор люди читают его комедии и трагедии, и знакомство с сонетами Шекспира только позволяет взглянуть на его творчество с другой стороны.
(Гудит мостовая возмущенным гулом, который не заглушить даже тяжелозвонкому скаканью.)
Штамп N3 (композиционный)."Цитата" ... "отрывок или полный критикуемый текст"... вывод критика.
Люблю статьи, где рецензент забывает прокомментировать объект критики, зато не забывает показать сей объект читателю, повторить текст автора. Мол, смотрите сами, критикуйте сами, думайте сами, а я напишу внизу вывод, наверху цитату двину, чтоб, значится, вступление было... знакомо?
Особенно, люблю над этими статьями тонко издеваться. Люблю подсчитывать проценты. Чаще всего выходит удручающе: 80 % - цитаты, текст, который, вообще-то, нужно критиковать, а не пересказывать и приводить, как назидательный пример. И лишь к 20% можно отнести так называемое "вступление" и "вывод". А автор только и рад тому, ведь он критику фактически НЕ получил. Зато получил то, что называется поощрением. А ленивый критик только усмехается в усы. С его-то стороны никаких усилий не было. Никакой "вымученности". Все просто и естественно! Ведь так даже поступал сам Белинский!
Так-то оно так, да не совсем.
Открываю статью Белинского "Стихотворения М. Лермонтова" (1840 г.). Сначала идет краткая цитата, взятая из Веневитинова, а затем длинное вступление самого Белинского, его размышления о поэзии. Соотношение их: 10/30 %.
При этом вступление не оторвано от середины текста, где Белинский фактически пересказывает пьесу Лермонтова, НО в то же время щедро комментирует ее своими размышлениями, которые совсем нелишни. Поскольку любому читателю (и автору тоже) интересно знать, прежде всего, мнение критика. Для этого критик и существует: чтобы высказывать свое мнение и ставить свою оценку. И тем ценнее пересказ пьесы Лермонтова, что и сама пьеса его представляет культурную ценность. Такую и цитировать не грех, воистину и "сложил ее на старинный лад, и певал ее под гуслярный звон, и причитывал, и присказывал, и всё слушали - не наслушались". И вывод уже может делать не только читатель статьи по пересказанному тексту, но и сам автор статьи - критик.
Штамп N4. Нормально.
Это расплывчатое "нормально"... ладно, нормальный мужик, нормальная тетка в устах подростка, но когда рецензент говорит: "Нормальное произведение", на ум всегда приходит: "Ненормальная критика", поскольку ничего конкретного не говорится - только в общем. Да, и потом: хочется ли кому-нибудь писать нормально, дамы и господа, писать, как все остальные "нормальные"? Или все-таки, автор надеется писать хорошо, а не просто "нормально"?
Ведь каждый из нас поймет "нормальную прозу" по-своему. Для кого-то нормальная проза - это женские романы Джоржетт Хейер, для кого-то - фэнтези Лукьяненко. В дело вступает каверзная игра вкуса. И другой читатель может с критиком не согласиться, как бы нейтрально ни звучало "нормально". Беда многих в том, что, соблюдая нейтралитет и обезличенность суждений, они словно пытаются этим штампом показать, что произведение не хорошее, но и не плохое. Серединка на половинку. Тогда как гораздо честнее было бы указать на достоинства и недостатки, хорошее и плохое - прямо, не избегая контакта в лоб. Плох тот критик, который боится отделять зерна от плевел, а не собирать их в одном мешке с надписью "нормально", потакая и собственной лени, и автору.
Штамп N5.Красиво!
И снова на арену выходит дело вкуса. Красивые описания, красивые герои, красивые буквы, красивый почерк, красивый стиль... так и хочется сочинить диалог двух критиков:
- "Ворон" Эдгара По - одно из красивейших стихотворений, которые я когда-либо читал.
- Ну, и че там? Че там за красотища такая у общипанной птицы, что я тоже должен По восторгаться? Подумаешь, "Ворон". Наш Достоевский - и то лучше писал.
- У Достоевского стиль кошмарный - одна идея! А стиль Эдгара По очень красивый.
- Да что я, баба, что ли, чтоб одно "красиво" базарить? Как по мне - вся эта красивость никакой роли не играет. Читабельно, рифма есть - и ладно.
- Красота спасет мир!
- Ага. Так и слышу: "Ворон" Эдгара По спасет мир! Сделайте мне красиво!
- Но ведь, признайся, красивая рифма у Эдгара По играет важную роль?
- Ты о какой рифме говоришь, парень? Красивой нет, по определению, как нет и некрасивой. Есть богатая, есть бедная, есть неточная...
- Но одно другое не исключает.
- Че тогда о красоте болтнул? Богатая рифма - и только.
- Чурбан ты! Вся поэзия красива!
- Ах, ну да, конечно. Значит, поэзия Пушкина тоже просто красива, если он писал: "Я вас любил, любовь еще, быть может...".
- Красиво!
- Да... есть красивые блондинки, есть красивые брюнетки... но мне по вкусу только рыжие. Улавливаешь?
- Это уже твой личный вкус, и к поэзии не относится!
- Да? Че я тогда охотно глазею на рыжих, а от бледных блондинок и жгучих брюнеток, какими бы красивыми они ни были, отворачиваюсь?
- Ври, да не завирайся. Эти рыжие еще жгучее, чем брюнетки. Как хочешь, но красивы только блондинки! Однако к поэзии, повторяю, это не относится никоим образом!
- Наоборот! Есть и блондинистая поэзия.
- Нет!
- Да!
Оставим перессорившихся критиков дуться друг на друга наедине и вынашивать коварные аргументы. Отметим лишь: то, что красиво для одного, для другого может быть уродством. Помню, где-то однажды читала: "Она была настолько уродлива, что в первую минуту показалась ему неписаной красавицей. Невозможно было поверить, что подобное уродство существовало в действительности...". К тому же, в литературе уже существует и феминистская, и гей-лесбийская критика, где одним "красиво" также не ограничиться.
Штамп N6.Не мое!
Критикуемый объект и не может принадлежать критику - он принадлежит автору. Но раз имеется в виду "не мой жанр", "не мой вкус", "не мой стиль", то и тут на ум приходит саркастичное: "А что твое?". Конечно, если критик любит экшн, а на глаза ему попадается "плавное, замедленное развитие сюжета", то это будет "не его", как, впрочем, и все остальное, что он прочитал. И приходит другой читатель, который восторженно кричит автору: "Мое! Люби/мое!". По поводу жанра вообще разговор отдельный. Обычно, люди даже не подозревают, какую ошибку они допускают, когда цедят, к примеру, сквозь зубы: "Ф-фсе этфи деФективы деф-фектны! Ф-фся этфа фантастика - апфсурд и фгнилой постфмодернизм! Тьфу и фу!". Так и хочется возразить сему "знатоку", с умным видом повторив Игоря Черного, доктора филологических наук и профессора: "Жанр - это роман. А дальше идет внутрижанровая типология: роман исторический, детективный, фантастический... в фантастическом романе разделение на подвиды и типы: фэнтези, сайенс фикшн, историческая фантастика и так далее...".
То же самое относится к рассказам, как к жанру, к повести, стихотворению, песне и т. п. Более подробно все это объяснит "Теория литературных жанров" и др.
Итак, если роман "не мое", если рассказ, стихотворение, ода вызывают такие вот восклицания "Не мой жанр!", критику можно только посочувствовать. Он действительно бедный. Ему лучше вовсе не критиковать то, что "не его", иначе другим эта критика покажется ну очень субъективной и несущественной, по принципу: "Понравилось/не понравилось".
А если "не мой вкус"?.. Улыбнемся вместе и перечитаем диалог в предыдущем штампе.
Штамп N7(на конечной станции после испражнений... пардон, упражнений).Успехов! Удачи! Счастливого пути всем!
Говорят, критика должна помогать авторам и быть только доброжелательной...
- Хи-хи!- прыснули в кулачок на мостовой две молодые, но уже давно не наивные поэтессы, завидев мрачного критика вдали, который прочел их опусы и теперь спешил поделиться своими впечатлениями со всем окружающим миром.
Заржали вдали кони. С ехидцей заржали, безо всякого сочувствия к несчастному критику, да и к веселым девицам тоже. Лошадям-то что - сено подавай, травку щипай, а все остальное заслуживает лишь анекдотического: "Бога нет! Вася", "Васи нет! Бог".
Ибо даже Бог не всегда доброжелателен к творению Своему, что уж говорить про критика и творениях, чужих для него!
И ведь по логике, если критика должна помогать авторам, то и сами авторы должны помогать критике. Доброжелательно помогать, без насмешек, вежливо, элегантно... не так ли, леди и джентльмены?
Что там твердит этикет? Улыбайтесь, если хотите, чтобы вам улыбнулись в ответ. Будьте культурными людьми. Будьте тактичными, демократичными!
А как наступишь на ногу одному такому демократичному, сразу тот заорет благим матом: "Казел ты, вот ты кто!".
"Слышишь, мама, это рыло всем нам истину открыло, эта туша в курсе споров про собачий норов, этот штымп желает мне добра!",- "тонко" измывались над "благожелательной" критикой в стишке "Блюз для моей девочки" два соавтора под одним знаменитым псевдонимом: Генри Лайон Олди. А уж их "Рецепт бестселлера" сражает наповал:
Урони героя на пол,
Оторви герою лапу,
Умори героя папу,
Сунь ежа герою в шляпу.
И пускай сидит герой
В ж...пе, точно геморрой.
Итак, если автор должен постоянно держать конфликт в произведении и практически не помогать герою, то почему критик должен помогать своему герою, то бишь, автору? По какой причине так многие считают, что критика должна помогать автору? Кто это сказал? У кого была белая горячка?
Критика, отнюдь, не помогает (наивным срочно снять розовые очки). Анализирует - да. Проверяет на вшивость - да. Оценивает - да. Бывает мягкой, резкой и жесткой - да. Но не помогает. Критика только позволяет автору узнать мнение со стороны читателя. И зачастую читатель бывает груб, невежественен, необразован, средний человечишка-потребитель, которому захотелось высказаться по поводу прочитанной книги. Масса - она такая. В толпе уровень интеллекта всегда у всех понижается, это не я сказала, это - ученые. (Бить ученых! Жечь их на инквизиторских кострах, дабы ересь правдою не стала!).
Лишь сам автор может помочь себе, если он поищет в критике "подсказку", как усовершенствовать произведение.
Ну, а если автора критикует другой автор, более опытный, талантливый, набивший руку? Остается посочувствовать тому, кого критикуют. Ибо два автора - это уже конкуренция, где доброжелательностью и не пахло (если только нет соавторства). А здоровая конкуренция всегда рождает здоровое желание набить сопернику морду. Воистину, не так страшна кровная вражда, как чернильная ненависть!
Успехов критики желают из жалости и ложной вежливости. Когда видят, что успехи эти еще нескоро придут.
Когда же успехи приходят, их не желают. Их признают, причем с великой неохотой, а порой эти успехи предпочитают вовсе не замечать.
Штамп N8.Это не критика. Это всего лишь...
Знакомо до боли в печенках, до мозга костей. Это не писатель! Это всего лишь автор, издавший четыре книги! Это не художник! Это всего лишь мелкий человечишка, который намалевал портрет своей тещи! Это не поэт - стихослагатель!
И, наконец, это не критика! Ибо критика может быть только профессиональной. То бишь, только тогда, когда ее попросит сам автор, такой, что все прямо-таки ахнут и рассыплются в благодарностях перед рецензентом, заплатят ему кругленькую сумму долларов за каждое слово в рецензии, наградят почетной медалью...
Дамы и господа, все вышеперечисленное - чушь, собачьи регалии, и не имеет никакого отношения к сути обсуждаемого предмета. Если вас читают, вы уже писатель, у которого есть авторское право на свое произведение. Если вы пишете комментарий к прочитанному произведению, где высказываете любое свое мнение, вы уже критик. Правда, если вы предпочитаете со слащавой улыбочкой писать к каждому произведению: "Браво!", то это свидетельствует лишь о том, что в вашем роду было много льстецов. Честность - главное достоинство критика. Иначе его попросту не заметят. Поблагодарят - и только. Никакого конфликта, никаких страстей вокруг литературного произведения... увы, смелостью также отличаются немногие. Только смелые могут нагло прийти и заявить: "Моя критика!", "Моя поэзия!". И чхать им, что там думают другие, что скажет жена или муж, когда прочитает очередной шедевральный опус. От скромности, все равно, никто не умрет. А боитесь потерять друга из-за критики, знайте: то совсем не друг, если он отвернется от вас. То был очередной наркоман, пристрастившийся к лести и похвалам, к робкому: "Это вовсе не критика". Помните, какое губительное и заразное влияние у наркомана на друзей, особенно, близких? То-то же.
Измельчало все. Неудивительно, что титаны вымерли - остались одни карлики, величающие себя не-писателями, не-критиками, не-читателями, как будто они не умеют читать, писать и высказывать то, что думают по этому поводу, то бишь, критиковать. По такой логике, конечно же, Белинский не критиковал. Он только написал коротенькую рецензию из трех строк к бездарному роману, которая упоминалась в самом начале. (Кстати, критика Белинского, отнюдь не помогла автору, напротив, уничтожила даже память о нем, убила произведение, вспомните. И ни в коем случае не была критика Белинского доброжелательной - хвалил он только за дело.)
Штамп N9(последний).Аффтар! Убейся ап стену! Или выпей йаду, а?
В предыдущем комментарии говорилось, что нужно иметь смелость называть вещи своими именами, но здесь речь пойдет о том, что действительно не является критикой.
Во-первых, литературная критика не переходит на личности, как это было приведено в девятом штампе. Если вы женщина, и вам пишут: "Не люблю женских голосов в литературе", смело отправляйте ехидный ответ такому не-любителю "Не люблю ханжей и геев" и посылайте такого рецензента в заоблачные дали (или, наоборот, в сердце ада - рай для него слишком хорош). Ибо в серьезной литературе переход на личности не поощряется. Когда автор (или критик, литературовед) пишет свою биографию - это одно. Когда автор (или критик, литературовед, кто угодно) указывает вам, что он лучше вас в два раза - это уже совсем другое, а именно - шовинизм и распускание павлиньего хвоста.
Во-вторых, литературная критика не ограничивается одной литературой, одним автором или одним критиком. В литературной критике читатель делится, прежде всего, своими впечатлениями, мыслями от прочитанного и узнанного. Это еще и философия, и история, и психология, и социология, и само творчество... все богатство мировоззрения читатель выкладывает в критике, делится наболевшим. А если вспомнить, что мировоззрение у каждого свое и убеждение тоже свое, то нужно понимать, что критика у каждого человека глубоко индивидуальна, она не может быть похожа на другую, чужую критику, иначе исчезнет вся прелесть в том, чтобы выразить именно свое мнение. Если вы хотите критиковать, как Белинский, например, подражайте. Но самим Белинским вам не стать. Ваша критика будет уже неоригинальна, неинтересна: вы всего лишь повторили пройденный путь. То же самое касается и авторов-подражателей. Сколько их, этих вторых Донцовых и Гомеров? Никто точно не знает.
И, наконец, литературная критика - тоже творчество. А когда в нем проскальзывает истерическое: "Застрелись и утопись!", это наводит на мысли, что творчеством не всегда занимаются адекватные и мирные лица (хотя бывают исключения, что, впрочем, только подтверждает правило).
Штамп N10(на этот раз действительно последний). Исписался.
Однажды из любопытства прочитала комментарии читателей у тех авторов, чьих книг больше десятка.
Почти у каждого можно было обнаружить мелкое и кусачее за душу: "Исписался". Невольно припоминаются слова из "Алхимии слова", чей автор Ян Парандовский мудро заметил:
"Нет более жестокого слова о писателе, как то, что он "кончился" или пережил свое творчество".
Но еще более мудрой была последующая его фраза, которую, будь моя воля, я бы давно сделала афоризмом: "Сильные личности вовремя откладывают предательское перо". И вроде бы просто сказал Ян Парандовский, а безо всякого штампа. Вот уж кого невозможно обвинить в том, что он исписался или кончился.
Писательство - та же работа, и от нее тоже устают. Порой от нее устают даже больше, чем от любого другого труда. Тут главное: не оступиться. Дать себе передышку, время на раздумья и пойти дальше, до конца. Плох не тот результат, который переписывали по множеству раз, в конце концов, возненавидев перо и бумагу. Плох тот результат, что не переписывался вовсе. Когда автору труд становится безразличен, надоедает, когда опускаются руки, тут как раз важно вовремя отложить предательское перо.
Бывает и такой неприятный случай, как творческий кризис. Если он возникает по глубоко личным причинам (семейные проблемы, неразделенное чувство), тут уже краткой передышкой порой не отделаться. Время залечивает раны долго. Настолько долго, что автор и не замечает, как меняется, как постепенно угасает его творческий пыл. Когда же он, наконец, приходит в себя, то зачастую понимает, что уже перестал быть писателем. И тогда приходится начинать все снова, с чистого листа. Хотя есть и те, что продолжают свой нелегкий путь.
А если творческий кризис - лишь рабочий момент? Обычно, он возникает от нехватки знаний и опыта. Но все это можно обрести за несколько дней в библиотеке, где есть необходимая литература.
Штампом "исписался" зачастую награждают плодовитых писателей. Не графоманов, а тех, кто упорно трудится в заданном направлении. Хотя порой не отличить писателя от графомана. И если у человека уже пятьдесят книг с его именем, это еще не повод говорить ему десятый штамп.
Однако пусть не радуются те, кто решил, что все вышеперечисленное дает право не обращать внимания на критику в целом. Что бы ни говорили обиженные авторы, они всегда будут нуждаться в критике. Но, отнюдь, не в таких штампах, которые вызывают только кривую усмешку и грустную мысль: "Белинский давно уже мертв".