Мой город, пряча в шифер косой луч,
Хранит тепло. После зимы - раздет.
Мой друг, срывая с памяти сур-гуч,
В платке хранит свой фронтовой билет.

А в сердце - взрывы, залпы и взгляд той
Чеченки, что - не промолчать - смогла.
Ему - врагу: "Снаряды там! Стой! Стой!"
И - "жизни быть" - взвыл к небесам мулла.
И  - "смерти  быть" - твердил через раз пульс.
Зловещий свет слала с небес Мирзам.
Шипела кровь, свернувшись в густой мусс: 
"Своя земля - лучший для ран бальзам".

Чужая  здесь, но в ладанке - весь храм
Любви, тепла, верности...  - Рота, пли!
Под вечер пили мёртвые сто грамм
Из грязных фляг. За упокой Ильи.
И в руку сон - под утро скулят псы.
В похлёбке - кость, в воздухе - шкурный смрад.
Кричала Смерть: "Сий-Яхь!", и на счёт "пхы"
Слетал с косы  русско-чеченский ад.

Весна - и время небу прикрыть голь.
Картечь в ведро - капает с рваных крыш.
Мой друг вбивает в стену свою боль.
И шепчет мне: "Всё хорошо, Мариш".