Володя вырос. До состояния пожилого, лысеющего, обрюзгшего.
Незаметно для себя.
Странно как-то: еще вчера он барахтался на голубых простынках, мотал, перемазанной до ушей, симпатичной мордочкой, отказываясь от очередной ложечки манной каши "за бабушку Маню", нудился на второй от двери парте, замирая от восторга, когда внеземное существо - Томочка Плакутина - сидевшая прямо перед ним, оборачивалась и просила что-то: резинку, карандаш ли. Потом: первый курс, третий, Карпаты, горячий шепот, экзамены, толстая и мордатая Томочка - не может быть! - нудная работа, но зато все время что-то впереди, надо только подождать, еще чуть-чуть и...
Затем - от неизбежности, что ли? - уехал в Америку. Прилива энергии хватило на года три. Еще лет 5 таскал чемоданы, стоял за прилавком, сидел за компьютерной доской. Потом - такси. То, что брезжило, постепенно перестало брезжить...
Сегодня ему исполнилось 58. Хэппи, можно сказать, берсдэй!
И вдруг он решил: все! Возвращаюсь в Одессу! Хватит тянуть эту постылую лямку. Тут, кроме постоянной головной боли об оплате счетов - ничего. Там - молодость, воспоминания, куча друзей - да, в прошлом, но не может же быть, чтоб забыли... Может хоть кто-то еще остался?
Упаковался. Улетел.
В Одессу.
Аэропорт встретил туманом, какой-то неизбы-вной серостью аэровокзала времен его отъезда и таксистом-кастрюльщиком, который, распознав наметанным глазом туриста-иностранца, заломил такую цену, что впору было доехать из Нью-Йорка до Майами.
Заплатил. Приехал в центр. В "Моцарт" - прямо напротив Оперного.
И сразу спать...
Он проснулся рано. Впрочем, "проснулся" - это слишком сильно сказано. Спал ли он, ворочаясь, насилуя подушку, отшвыривая ногой тяжелое одеяло, пытаясь найти хоть во сне тот покой, то душевное равновесие, о котором грезил наяву; нет, он не спал, не мог заснуть, пытаясь честно ответить себе самому - что же, это оно и есть? Жизнь? Так ЭТО должно быть? Опять все сначала?
58... Сел. Пальцы ног автоматически шарили там, где должны быть гостиничные разовые тапочки. Нашли. Одели. Понесли в ванную.
Поморщившись от несильного, но неприятного после темноты света лампочки, он стянул трусы и сел на унитаз. Взгляд сосредоточился, повис где-то в пространстве; и перебежал с зубной щетки на кран. Прополз через умывальник, дальше вниз, по дверке шкафчика на коврик. Там и застыл, найдя себе какое-то странное скопище пупырышек, слившихся в лицо. Пират.
Чалма, серьга, а это - глаз. Если отвести взгляд, пират исчезнет, так бывало не раз. Можно, конечно, наткнуться потом на что-то другое - каждый раз непредсказуемое, но иди, ищи... Так что лучше не отрываться.
Первые несколько минут сидения на унитазе были его ежедневным привыканием к новому дню. Ритуалом. Жизнь входила в него постепенно. Хмыкнул. Ломоносов: "ничто в природе не возникает из ничего, и ничего не исчезает бесследно".
Натужился. Резкая боль вдруг пронзила низ живота, потом ножом полоснула анальное отверстие.
- Ой, мамочки, - с ужасом. - Геморрой?!
Он попытался встать, но прямая кишка жила своей жизнью: еще несколько сокращений мускул и - шлепнулось в воду.
- Нет ли крови? - скосил глазом, боясь увидеть алые разводы.
Крови не было. Не было, впрочем, и того, что ожидал увидеть. Того, коричневого.
Но что-то же шлепалось, что-то же должно быть?
Он встал полностью, развернулся, нагнул голову, чтобы лучше рассмотреть. Не видно. Вывернув как можно дальше шею и прогнувшись, насколько мог назад, заглянул в попу, оттягивая ягодицу кверху. Тоже ничего.
Хм. Протянул, было руку к рукоятке сливного бачка, чтобы спустить воду, но передумал: что-то же было? И эта боль.
Глянул вниз. Не руками туда лезть, однако. Оглядевшись, и не найдя ничего подходящего, чем бы поковырять в унитазе, стоя со спущенными до колен трусами, мешавшими нормальной ходьбе, он вдруг поймал себя на том, что смотрит на себя как бы со стороны, чужими чьими-то глазами. Стало неловко. Он подтянул трусы, но не до конца, стараясь их не испачкать, мало ли что, и пошел, нелепо семеня, в сторону гостиничного бара-холодильничка: может там найдется что-то подходящее. Через минуту, гордый находкой - консервным ключом для открывания пива - он, брезгливо морщась, стараясь почему-то не дышать и став на колени так, что отведенное в сторону лицо, почти касалось щекой досточки, шарил в унитазе. Ничего. А дальше? Рука с трудом протиснулась вглубь сужающегося отверстия. Там, в самой загадочно-вонючей глубине, где кончается гостиничная жилплощадь и начинается вселенская канализация, вытянутые почти в судороге пальцы наткнулись на что-то... твердое... металл?.. ребром стоящее... монета?
И он вытащил на свет доллар. Настоящий амери-канский доллар. С орлом и дамой по фамилии Энтони.
Ошалело повертев монетой, открыл кран и пустил на нее горячую воду. Продезинфицировав таким образом находку, Володя положил доллар на псевдо мрамор умывальника и задумался.
Как доллар попал в унитаз? Он тут же укорил себя: из твоего зада, балбес. Вопрос поважнее: как он попал в зад, то есть, вообще, в организм пятиде-сятивосьмилетнего мужика, который мог поклясть-ся, что ни вчера, ни в каком обозримом прошлом, он монет не глотал. Тем более долларов. Такого размера, с ума сойти!
Вдруг живот опять свело. Он еле успел стащить трусы, согнул колени и из него, стуча по фарфору унитаза, булькая, нет, глюкая, при соприкосновении с водой, посыпались монеты.
Это продолжалось долго. Какое-то беспамятство, звон в голове, пустота - не мог он сказать: секунды это продолжалось или минуты. Но когда раздался последний глюк, он, глотая воздух, в изнеможении свалился с унитаза, прямо на коврик, на колени. Так прошло какое-то время. Голова звенела. Зад болел. Он приподнялся, заглянул.
Почти полный унитаз монет. Он зачерпнул горсть: на этот раз монеты были разные. Доллары, фунты, евро, гривны...
- Что же это за несчастье... - прокуксилось в голове.
Он доковылял к кровати, свалился на нее. Надо что-то делать, куда-то звонить... Звонить...
Куда? Он не был здесь тысячу лет. Кому?
Ужас объял его. Даже позвонить некому!
- Скорая, - решил он, набирая номер 03, который помнил с детства - они, может, знают...
Автоответчик сообщил по-украински, что он неправильно набрал номер.
А как правильно?
Он накинул халат, спустился на лифте к регистрировавшей его вчера девушке с улыбкой.
Улыбка была. Но девушка поменялась.
- Гуд морнинг, сэр - старательно и красиво произнесла она. - Хау кэн ай хелп ю?
- Я это... - произнес он, у меня ... имердженси.
Улыбка разочарованно сползла с девушки и ее лица. Не иностранец, а паспорт американский... Наш. На-а-аш.
- Что случилось? - тем не менее вежливо встревожилась она.
- Я это... Деньгами какаю, - выпалил.
- Что?
- Ну, какаю... - он поискал более мощного слова - Извините, сру. Деньгами.
Девушка обиделась. Но гость всегда прав. Так их учили.
Она вздернула головку.
- Я сейчас позову администратора.
И удалилась, стуча каблучками.
- А-а, чего от них ждать, - махнул рукой бедолага и побежал обратно в номер.
Там он сначала, на всякий случай еще раз прочапал в ванную, заглянул в унитаз.
Всё на месте.
Выскочил, повесил на дверь номера табличку "Не беспокоить!"
Вернулся. Сел на кровать. Задумался.
Это что же? Так на него Одесса действует? Дым отечества?
Ну, что дальше делать?
Он встал, вытряхнул из чемодана все свои вещи прямо на пол и горстями начал черпать монеты из унитаза. Когда заполнил чемодан доверху - понял: ему каюк!
Его сейчас обвинят в контрабанде и вышлют обратно. В Америку.
А он только-только...
В дверь постучали.
- Кто там? - вскинулся.
- Администратор. Откройте, пожалуйста.
- Минутку, я сейчас оденусь, - вскричал Владимир.
Он попробовал было стащить чемодан и спрятать его под кровать, но куда там! Тот весил килограмм сто!
Тогда он схватил все вываленные на пол вещи и стал забрасывать ими злополучное сокровище. Глянул, оценивающе. Получилась приличная горка, поверх которой белели трусы и носки, но чемодана видно не было.
Он удовлетворенно хмыкнул и открыл дверь.
- Привет, - попытался подбоченится, стоя в халате и тапочках на босу ногу.
- Простите, мне на ресепшене сказали, что вам нужная скорая?
И глаза такие подозрительные, подозрительные...
- Нет, нет. Все нормально, я...
Но не успел договорить, как резкая боль скрутила его и швырнула обратно в туалет.
В этот раз ненадолго. Но звон денег о гостиничный унитазный фарфор явно предал его.
- Мужчина, - грозно спросила администраторша, миловидная женщина, лет 40-45, а хотя кто их теперь разберет, - что вы там делаете?
И зажав брезгливо нос двумя пальчиками, с неожиданной силой отодвинув вставшего было навстречу "гостя" в сторону, она вошла в...
- Вы что, с ума сошли, деньги в канализацию спускать? Совсем с ума посходили в своих Америках, да?
И куда только девались "шестимесячные курсы подготовки менеджеров гостиничного хозяйства"? Где, "гость всегда прав"? А, я вас спрашиваю?
- Я их не спускаю, я их туда делаю, - грустно поведал этот недоиностранец. - Понимаете, я деньгами какаю. Сру, чтоб понятнее было.
И, словно в доказательство, его опять скрючило, и едва успевшая галантно выскочить из туалета дама, услыхала уже знакомые нам звуки. Те самые. Но только глюков уже не было. Только звон. Металла о металл.
Когда бледный и вымочаленный Владимир выполз из туалета, недоверчивая администраторша, снова зажав на всякий случай нос двумя пальцами, заглянула в заветный унитаз. Он был настолько полон, что монеты начинали сыпаться через край.
Она, уже уважительно, глянула на Володю.
Вот оно! Вот уж привалило! То есть навалило...
В голове начинал складываться план.
- У вас это уже бывало? - она махнула рукой в сторону унитаза.
- Нет, - дрожал обессиленный гость. - Только вот сейчас, как в Одессу прилетел...
- Вот так вот, ни с того ни с сего?
- Ни с того, ни сего, - подтвердил Володя.
- А что вы ели? В самолете? Вчера?
- Ничего такого я не ел, - возмутился Володя. - Вы что, ненормальная? Думаете, если бы я съел курицу - то срал бы шекелями, а рыбу - йенами?
Сказав это, он опять рванул в туалет.
Кто знает, кто знает... - задумалась администра-торша.
- Больше никому ни слова - решительно заявила, когда изможденный гость появился вновь, отмонетившись.
- Люся, - протянула она руку. - Я беру все на себя.
- Что все? - простонал тот, но руку тоже протянул, - Володя.
- Очень приятно. Финансовую операцию.
- Какую операцию? - испугался он. - Никаких операций. У меня, вон, и страховки нету...
И тогда Люся начала излагать план, уже окончательно сложившийся к этому времени в ее аккуратно уложенной за 600 гривен головке. Головке, выросшей довольно -таки в ладу со всем остальным ладным телом, в районе Ярмарочной площади.
У него в Одессе кто-то есть? Нет? И чудесно. У него теперь есть она. А у нее есть крыша.
- Крыша???
- Так надо, - весомо и значительно понизила голос Люся. - Им - максимум 10%!
Ничего не понимающий Володя слушал, а Люся продолжала.
- Теперь мы компаньоны. И создаем свое бюро по обмену валют.
В Одессе таких куча, никто не заподозрит. Называем его как-то необыкновенно. "Деньги на бочку!". "Американская Одесса". Не. О! "Курочка Ряба". Ну, как в сказке: жила-была курочка-ряба и снесла она яичко, не простое, а золотое и т.д. Точно.
Господин Володя... (ага, уже господин...то-то!), в общем, они открывают шикарный офис в центре. На Дерибасовской.
- Нанимаем классную молоденькую секретаршу с огромной грудью, да? - встрепенулся истосковавши-йся по всему "этому" на чужбине Володя.
- Никаких грудей, - ревниво отмела предложение Люся. - Только бизнес!
Она занимается маркетингом, то есть разыскивает и приводит клиентов, развивает сеть. Господин Володя занимается непосредственно своим делом - мечет валюту. Главное - и это следует подчеркнуть особо - что все деньги, полученные натуральным путем из его организма, не облагаются налогом! Их не надо декларировать! Мечта идиота! Мало того, играя на разнице валют, они удваивают, утраивают, удесятеряют вложенное. То есть выложенное.
Через месяц компаньоны зарабатывают свой первый миллион, через год - становятся милли-ардерами. Выкупают у Билла Гейтса "Майкрософт", у Трампа - все его башни, у Саудовской Аравии - Аравию с нефтью и гаремами, которые перепродают туркам за бешеные деньги.
- Подождите, - простонал с кровати, прерывая ее, Володя, - я, кажется, опять хочу.
- Соберу, - утешала его вице, жеманно отворачивая личико в сторону чемодана.
Но в кулек не получилось. Сколько ни тужился он, ни цента не вышло. Удивительно ли? Даже заводы, монетные дворы имеют право на отдых, на профилактику, а тут... Зато, как только подошел к унитазу - как на заказ.
- Я посплю, а? - попросился он у компаньонши, усталый.
- Конечно, конечно, - засуетилась она. - Вы поспите, а я пока делами займусь. Нечего в долгий ящик нак... откладывать.
И она убежала, ласково подоткнув под гостя-компаньона одеяло. Столько дел, столько дел! Главное: надо узнать, какие редкие элементы содержатся в разнообразных продуктах, чтобы регулировать пока что неуправляемые и стихийные процессы в организме "курочки". Съест, может, макароны, например, пошли евро. Блинчики с кленовым сиропом - канадские доллары. Мацу - шекели. Запил текилой - потекли песо. И т.д.
Потом нужно поискать место для офиса. Подойдет здание бывшей "Афины". Перестроить. Огромный такой зал, разделенный на три части. В одной - рабочее место президента: унитаз, раз уж без него не получается. Но только приличный, вдруг кто зайдет... Другая часть - для бизнеса. Там диван. И душ. И суши- бар. Нет, нет, президент тоже там отдыхать сможет, конечно... Но суши ему не давать - на йены в Одессе никакого спроса.
Наконец, хранилище с сейфами, столы для нескольких работников, компьютеры. Да, успеть позвонить в центральный офис, вежливо сообщить о своем уходе: никогда нельзя рушить мосты.
И подать на развод с Васькой. Брачные узы - они покрепче компаньонских будут - резонно заглянула в неотвратимое Володино будущее Люся.
Ах, порхала она по гостиничным коридорам и лестницам, ах, ах...
А усталый экспат - так называют возвращенцев в родные края умные журналы - прикоснулся головой к подушке и сразу, моментально уснул. Он спал так крепко, как никогда в жизни. Его абсолютно не тревожило ни прошлое, ни будущее. Ни смысл жизни. Ни то, что ему стукнуло 58, а он так ничего и не успел, ни то, что вернулся обратно в Одессу, а кроме Люси он тут уже никого не знает.
Он спал и видел, как весь, естественно, в белом, он шел вдоль по Дерибасовской, по "всей длине этой улицы, королевы всех улиц мира сего, пальцем пробуя, не развязался ли галстук" и "солнце доходило до середины блистающего неба" и "мачты дальних кораблей колебались на изумрудной воде Одесского залива".
А навстречу, навстречу... вон Минасик из первой главки, с Олей и Галей, машут ему рукой. А вот Янек. Привет. Я не Янек, я Ян - обижается тот. - Во-он Янек! И впрямь, идет по "пролетарской" стороне улицы, цепляясь ко всем, с шуточками-прибауточками, горбун-шалопай в капитанской фуражке с крабом.
И совсем уже некстати, пролетела с гиканьем по нетронутой временем, но лишь работниками ремонтных учреждений, от чего вся вкривь и вкось, булыжной мостовой, - пролетка с запряженными гнедыми.
А на ней - кого там только не было... Вся одесская рать!
...Он спал, улыбаясь, посапывая, как в детстве, как на голубенькой байковой простынке, пахнущей молоком и мамой, причмокивая губами, словно от предвкушения того невероятного мира, в который ему предстоит войти, когда откроет глаза.
Вдруг...О это "вдруг"!
Из маленькой щелочки под кроватной тумбочкой вдруг выползла мышка. И это в "Моцарте"! За 75 долларов номер!!!