В понедельник, рано утром, Дмитрий Михайлович скончался. "Это невозможно", - запротестовали коллеги. И действительно, в этом было что-то невероятное. Ещё на этой неделе он был полон сил и энергии. Как всегда, много шутил и смеялся. Но в понедельник умер. Даже дети, узнав, что уроки истории отменяются, совсем не радовались.
Дмитрия Михайловича в школе очень любили. Сегодня, когда он ушёл в лучший мир, всем стало не хватать его. Казалось, без его шуток школа непременно зачахнет. Некому будет рассказывать анекдоты в учительской, шептать разный срам на ушко уборщице, делающей вид, что она смущена и против таких шалостей; некому будет разбирать в ярких красках футбольные матчи, покрывая футболистов благим матом. Без Дмитрия Михайловича школа осиротела. Учителя ходят полуживые. Ученики сидят молча, никто из них не запускает самолётиков, не дёргает девчонок за косички... Умер любимый учитель.
На его уроках дети сидели, как завороженные. Дмитрий Михайлович обладал редким даром учителя. Он невероятно ярко описывал исторические события. При этом так входил в азарт, что временами казалось, он сидит в окопе на передовой. Свистят пули, рассекая воздух, ядра разрываются около него. Вот падает знаменосец, сражённый осколком, но знамя подхвачено, и теперь Дмитрий Михайлович размахивает им, призывая батальоны в атаку, и лишь звонок, предательски подкравшись, выводит всех из оцепенения. После таких занятий ученики сожалели, что история всего два раза в неделю; они готовы были слушать учителя все дни напролёт.
Сегодня урок истории отменяется.
Согласно традиции, педколлектив непременно должен сходить на панихиду. Оказалось, что никто толком и не знал, где жил Дмитрий Михайлович. Какая несправедливость, - не знать его адреса. Он-то обо всех всё знал. Каждый день он тем и занимался, что доставлял радость коллегам, смешил их, поднимал настроение, а они даже не знают, где он жил. Сколько раз он доставал сослуживцам нужные им дефицитные книги, билеты в театр, а для завхоза, у которого было не то девять, не то десять детей, он всякий раз припасал билет на футбол и торжественно вручал его, подмигивая и отпуская очередную шутку: "Хоть один вечер жена от тебя отдохнёт".
Приходя каждое утро на работу, он первым делом задавал Ксении, учительнице французского, один и тот же вопрос: "Когда"? Ксения каждый раз посылала его к дьяволу и желала ему околеть. Всех мучило любопытство, что же значит это "когда". Но Ксения молчала, а Дмитрий Михайлович отшучивался и направлял всех с вопросами к ней.
Сегодня его нет. Сегодня впервые Ксения не услышала этого вопроса.
- Вы не представляете, как мне жаль его, - всхлипывала она, заливаясь слезами. - Я его каждый день ругала, но я его очень любила. Вы ведь не знаете, почему он каждый день задавал один и тот же вопрос: "Когда"? Однажды он, как всегда в игривом настроении, подходит ко мне и говорит: "Эх, Ксения! Ты такая умница и красавица, а всё в невестах ходишь. Тебе, наверно, уже сорок? - спрашивает, хотя знает, что сорок семь. - Неужели, говорит, - так и уйдёшь из жизни, не познав любви. Эх ты, дурёха. Вот приходи, - говорит, ко мне домой. Там у меня в саду огромное инжировое дерево, а под деревом огромная тахта. Ты только представь, дурёха. В сентябре на дерево слетаются дрозды и поют свои волшебные песни, а под деревом мы на тахте - романтика". Вот он и задавал этот дурацкий вопрос, а я его ругала. Но на самом деле я не обижалась на него, я ведь понимала, что он шутит, и у него нет в мыслях ничего дурного.
Ксения нервно рассмеялась, и, действительно, всем стало смешно. Но смех длился недолго, к глазам снова подступили слёзы.
На следующий день директор школы сообщил, что адрес установлен и что он заказал автобус. Оказалось, что Дмитрий Михайлович жил в пригороде.
Ветер с утра готов был сорвать крыши домов. Полил холодный осенний дождь. Автобус немного опоздал, и коллеги приехали на панихиду поздно вечером.
Из дома льётся печальная музыка. На площадке перед домом стоят мужчины в чёрных пиджаках и курят. Догадавшись, что приехали сослуживцы, они выходят навстречу.
Молчание, плач, совершенно изменившийся, смиренно лежащий Дмитрий Михайлович, соболезнования... Немного постояв в комнате, товарищи бредут к выходу.
Всё так же льёт дождь, а ветер совсем распоясался. От одинокого фонаря на дороге слишком мало света, и они почти на ощупь пробираются к автобусу. Завхоз, спотыкаясь, чуть не растянулся в луже, обрызгав грязью Ксению. Проклинает всё на свете: и лужи, и ветер, и дождь, и фонарь за тусклость.
- Да, - соглашается Ксения. - Жаль, что так темно. Я бы хотела увидеть, где тут инжировое дерево.
Все взрываются смехом, но ветер вихрем уносит их смех подальше от дома, а когда возвращается, описав в воздухе свой таинственный пируэт, то доносит к дому только плач, ибо смех сразу сменили слёзы утраты.