В 14.00, в разгар рабочего дня, всегда подтянутый и аккуратный Юрий Николаевич, гордость планового отдела комбината, не походил сам на себя. Волосы были взъерошены, галстук болтался на шее, а ворот рубашки расстёгнут. Он судорожно глотал воздух и держался обеими руками за живот. Женщины в панике прыгали из угла в угол, то хватая его за руку, то прикладывая ладонь к его покрывшемуся холодной испариной лбу. Они одна за другой выспрашивали, что с ним. Не добившись от Юрия Николаевича ответа, кто-то из них набрал 03, и вскоре, уже через сорок минут, "неотложка" увозила плановика в больницу, оглушая сиреной работников комбината.
К вечеру на работу позвонили и сообщили, что Юрий Николаевич жив и, несмотря на тяжёлое пищевое отравление, скоро будет выписан и вновь приступит к работе. Узнав об отравлении, сразу же несколько особо впечатлительных женщин обнаружили у себя признаки колик в желудке.
Юрию Николаевичу только через три дня предстояло приступить к работе, а в столовой комбината работа кипела уже вовсю. Людмила Ивановна, заведующая столовой, женщина средних лет и пышного телосложения, торопливо вылив остатки пищи, затеяла генеральную уборку. Никак не ожидая таких крутых мер, несчастные тараканы в срочном порядке переместились на верхние этажи, справедливо рассудив переждать панику в спокойном месте.
Работники столовой, оставшись дотемна, буквально вылизали всё помещение. Выкинуты были даже котлеты, всего позавчерашние, которые заводской пёс Гуляш, получивший свою кличку от слесаря Кима, съел за милую душу, не моргнув даже глазом, причмокивая и размахивая хвостом, страшно раздражая тем самым Людмилу Ивановну.
На следующий день столовую нельзя было узнать. Всех поразила чистота и порядок. Столовые приборы были без жирных пятен, и салфеток было достаточно. На столе лежала соль и даже душистый перец. Причём соль была мелкая, и в ней отсутствовали хлебные крошки. На вопросы, что стряслось и не нашёлся ли случайно "Запорожец", украденный кем-то год назад у заведующей, работницы пищеблока только делали круглые глаза и пожимали плечами, будто не понимали, а в чём, собственно, дело.
В четверг, к всеобщей радости, Юрий Николаевич, немного бледный, но как всегда подтянутый, вновь переступил порог комбината. Тактичные коллеги тепло приветствовали его и словом не обмолвились об отравлении. В 12.00, когда наступило время обеда, все дружно направились в столовую. Людмила Ивановна, в огромном накрахмаленном колпаке, сама лично стояла за стойкой и разливала ароматный и наваристый гороховый суп. Одарив Юрия Николаевича необычайно ласковой улыбкой, она поинтересовалась его здоровьем. Получив оптимистичный ответ, она, тем не менее, пожелала узнать более подробно, что именно "не усвоил" его организм, то есть на что именно "саллергировал" желудок Юрия Николаевича. Оказалось, что плановик в тот день ел принесённую из дома колбасу и именно она и вызвала отравление...
Людмила Ивановна, не размешивая супа, зачерпнула жижу с самого верха кастрюли и с грохотом поставила тарелку перед Юрием Николаевичем:
- Нельзя же есть что попало! Вы бы лучше питались у нас в столовой! Хорошей, свежей и здоровой пищей!
После обеда Юрий Николаевич, закурив, неторопливо прошёлся по комбинатовскому скверику, а рядом с ним чинно расхаживал отъевшийся за эти три дня Гуляш, которому, боюсь, больше никогда не достанутся котлеты, даже позавчерашние.