- Любимая, ты готова? - крикнул Виктор, надевая носки. Мгновение спустя из соседней комнаты раздался голос его жены:
- Десять минут...
Их самолет вылетал через пол часа. Если они возьмут такси, то вроде должны успеть. Виктор зашел в комнату жены, и встал в дверях. Она только начала одеваться. Мужчина молча смотрел, как бледное стройное тело постепенно скрывается под одеждой, и отчего-то ощутил легкую грусть.
- Выйди, пожалуйста, - попросила его Катерина, - ты же знаешь, я только медленней собираться буду.
Виктор кивнул и прикрыл за собой дверь. Выйдя на балкон, он достал сигарету из пачки. Накрапывал мелкий дождик. Прохладный, прибрежный ветер неприятно ворошил волосы. Докурив до самого фильтра, Виктор бросил окурок в пепельницу, и сунул себе в рот освежительную пластинку. Постояв несколько минут, чтобы выветрить запах табака, он вошел в комнату. Катерина уже обувалась.
- Готов? - спросила она, своим тихим, как обычно, голосом.
- Да, дорогая, я уже вызвал такси. Думаю, нас ждут внизу.
Их и вправду уже ожидал мрачный шофер-индус. Виктор сел на заднем сидении, рядом с женой. Некоторое время они оба молчали, глядя, как капли дождя бьются в боковое стекло и растекаются причудливыми узорами. Потом Виктор прервал тишину:
- Тебе не будет скучно. Обещаю.
- Я тоже так думаю, - улыбнулась она в ответ.
- Я не видел брата столько лет... кроме того, мы и раньше-то мало общались... мне совсем не тяжело. Похороны не удручат тебя, думаю, ты сможешь отдохнуть.
Катерина ничего не ответила, лишь опять улыбнулась, и Виктор невесело рассмеялся и поцеловал ее в щеку.
Регистрация не заняла много времени, но, тем не менее, они заскочили в самолет в самый последний момент. Дождь практически прекратился, но это уже не имело значения.
Когда самолет оторвался от земли, миловидные стюардессы начали протискивать свои тележки по узким коридорчикам, предлагая пассажирам напитки. Виктор повернулся к жене, чтобы спросить у нее, что она будет пить, но обнаружил, что глаза Катерины были закрыты. Ее темные, слегка вьющиеся волосы, закрывали половину лица, и Виктор осторожно поправил их. Достав свой плед, он накрыл ее колени, и собирался уже подложить ей подушку под голову, но в последний момент передумал.
Прошлой ночью она сильно задержалась на работе и потому почти не выспалась. Не удивительно, что сейчас ее сморил сон.
Виктор внимательно смотрел на лицо молодой женщины. Ее красота всегда казалась ему странной. Когда он пытался вспомнить эту красоту, воссоздать ее усилием собственной памяти, у него ничего не выходило. Получался образ похожий на Катерину, но ничем не примечательный, более того, нелюбимый. Хотя все, даже малейшая черточка полностью совпадали, та девушка, которую рисовало ему воображение, не казалась ему даже красивой.
С другой стороны, каждый раз, когда она была рядом, он не мог оторвать своих глаз. Он пытался запомнить каждое ее движение, каждое выражение, которое принимало ее лицо. Но память снова и снова предавала его, когда он оставался один...
- Что будете пить? - услышал Виктор голос стюардессы. Смысл слов не сразу дошел до него. Когда она повторила свой вопрос, Виктор растерянно ответил:
- Минеральная вода есть?
Катерина спала на протяжении всего полета. Ей действительно требовался отдых, и Виктор чувствовал некоторую вину за то, что тащит ее на эти похороны. Но мысль о том, чтобы провести этот недолгий отдых раздельно, тут же полностью отметалась его подсознаньем. Он знал, что предложи он ей, отправиться куда-нибудь на курорт без него, она, скорее всего, согласилась бы. Поэтому, малодушно молчал, зная, что жена, щадя его, не станет предлагать ему такого варианта.
Едва самолет коснулся земли, женщина раскрыла свои глаза, и немного потянулась спросонья.
- С прибытием, - улыбнулся ей Виктор.
- Уже прилетели? Вот уж не думала что так быстро.
- Летели-то мы долго. Да только ты спала...
- Да... так много пришлось вчера сделать!..
Задумавшись, Катерина добавила:
- Так я, наверное, и обед пропустила...
- Я сохранил твою порцию, - ответил Виктор, доставая из сумки пластиковую коробочку.
- Спасибо, - ответила она, и губы ее сложились в полудетскую улыбку. - Поем, когда выйдем из самолета.
- Нет уж. Там нас будут потчевать совсем по-иному!
- Наверное, не сразу. Ты же вроде говорил, что в аэропорту нас никто не встречает.
- Да, ты права, как всегда... - засмеялся было Виктор, но тут же оборвал сам себя.
Муж и жена поселились в доме его друга. Виктор не хотел, чтобы траур семьи брата угнетал Катерину.
Сергей, бывший одноклассник Виктора, жил в уютном небольшом домике, с тремя комнатами. Он выделил гостям отдельную спальню, которую обычно занимали его дети, а самих детей переместил в зал.
Виктора он встретил с искренней улыбкой.
- Как ты? Чего не писал?
- Да... будни... А у тебя как?
- Лучше некуда! Недавно...
- Эй, друзья-приятели, может, и о женах вспомните, - засмеялась женщина, стоящая позади Сергея.
- Да забудешь о тебе, - съязвил тот в ответ, затем с наделанной учтивостью представил, - вот, жена моя, Маруся.
- Марусь по деревням ищи, - наигранно обиделась женщина, - Маша, - представила она сама себя и протянула руку.
- А это Катерина, - сказал Виктор, немного смутившись веселой перепалке между другом и его женой. Женщины поздоровались.
Маша, загорелая, полная жизненной энергии женщина, тут же отнесла вещи гостей в их комнату, а их самих усадила за накрытый стол. Несмотря на то, что Виктору жутко хотелось спать, он все же решил поужинать. Его удержало желание побеседовать с другом, и неутомимое упорство Маши, которая во что бы то ни стало, решила не отпускать его, не протолкнув в его чрево пару жареных котлет.
Сергей взял графин с водкой, любезно выставленный женой, и налил по полной рюмке себе и Виктору. В ответ на молчаливое предложение, Катерина и Маша отрицательно покачали головами. Терпкий вкус лимонной настойки, приятно прожег свой путь в полупустой желудок Виктора. Он тут же, немедля, наколол вилкой несколько кусочков картошки, прожаренной на золотистом луке, а, прожевав их, закусил все огромным пучком квашеной капусты.
Катерина, тоже ела с аппетитом, но не так жадно; тщательно прожевывая пищу, даже, как будто, с недоверием.
- А где дети твои? - спросил Виктор, утолив первый голод.
- Спят уже, - ответил Сергей.
- Сколько их?
- Уже забыл? Я же тебе писал недавно.
- Каюсь. Каюсь. Память ни к черту стала!
- У тебя? У человека, который стихи к "литературе" на перемене за пять минут до урока учил? Не поверю! - засмеялся Сергей.
Виктор уныло развел руками.
- Ладно, прощаю. Трое у нас, три мальчика.
- Ох, а не тяжко?
- Да, когда как. И тяжко и весело. Сейчас, без них уже тяжелее было бы. А вы как, не собираетесь? - этот вопрос Сергей задал, глядя одновременно и на Виктора и на Катерину, однако выглядело это так, будто ответа он ждал от последней.
- Конечно. Как же без этого? - ответила она искренне.
- Может еще парочку твоих одолжим, - засмеялся Виктор.
- Забирайте, забирайте, - воскликнула Маша и тоже засмеялась.
Когда смех затих, все продолжили трапезу.
Скоро разговор свелся к воспоминаниям и новостям о судьбах общих знакомых Сергея и Виктора. Поэтому, едва Катерина доела, Маша предложила ей оставить мужчин вдвоем, и пойти поговорить о чем-нибудь более интересном.
***
- ...видишь ли, Серега, мир устроен очень неправильно. - Оба друга были изрядно пьяны, поэтому последнее время их разговор все более приобретал философское настроение. До этого беседа текла почти как в юности, без остановок и кочек, мягко и грациозно. Но эта фраза, вроде, как и не относящаяся к тому, о чем они говорили до этого, легла некрасиво и тяжело. Сергей задумался ненадолго и ответил, стараясь сгладить эту тяжесть:
- Зависит от того, что ты подразумеваешь под словом "правильно". Совершенно? Так как ты хочешь? Или же: "соответствующе Божьему замыслу"?
- Под "правильно", я подразумеваю так, как должно быть! - не дал себя сбить с мысли Виктор, - а должно быть так: едва прозреет человек, увидит счастье свое, и в тот же момент становится счастливым! По крайней мере, мне так казалось всегда...
- Так почем же ты знаешь, что это не так?
- Потому... - неожиданно резко отозвался Виктор.
- Может ты и счастья-то не видишь. А, сдается мне, что все наоборот: счастьем ты обладаешь, а видеть его не хочешь.
- Дурак ты, Серега.
- Не хочешь говорить, так не говори. Я в полуфразах и загадках всегда теряюсь.
- Не буду... не могу, так как и сам вслух боюсь это выразить...
- А ты вырази. Может не так уж и страшно, то, что пугает тебя?
Виктор уставился на крышку из-под банки с квашеной капустой. Его зрачки внимательно осматривали точечку света, отражающуюся на пластике. Гнетущая тишина комнаты выдавливала из него мысль, которую он держал в себе на протяжении последних трех лет. Сергей терпеливо ждал. Виктор уже раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но внезапно побледнел, встал, налил себе водки в чайную кружку и выпил одним глотком. Он сморщился, но поборол желание закусить, потом вдохнул воздух полной грудью, и спокойно сказал:
- Спать пора, Серега. Хорошо посидели.
Потом, спустя некоторое время, добавил:
- Я выйду, покурю перед сном.
- Да, да, конечно, - заговорил, внезапно протрезвевший от волнения Сергей, - Но ты... это... не держи в себе. Что у тебя?
- Потом еще поговорим. Только не спрашивай больше...
Сергей кивнул, выражая понимание, и с растерянным видом начал прибирать со стола.
Виктор вышел на веранду. В пачке оставалась последняя сигарета, и, закурив, он направился куда-то со двора.
- Куда ты? - крикнул ему Сергей, заметивший это через окно.
- В ларек схожу, сигареты кончились.
Виктор шел как можно медленнее, наслаждаясь летним, черным небом, слушая журчание воды в арыках, осязая прикосновение ветра, шатающего верхушки деревьев, и чувствовал, как тернии, царапающие его душу, вновь сжимаются, прячутся, и замолкают, обращаясь в привычную неискоренимую занозу.
По дороге назад Виктор успел выкурить две сигареты. Последнюю он докуривал у самых дверей дома, и после этого, еще несколько минут стоял у крыльца, чтобы развеять табачный запах.
Утром Виктора и Катерину ждал превосходный омлет, под милое ворчание Маши. Упреки ее были вполне законными, и касались они того состояния, в котором находился вчера Сергей (не исключая и сегодняшних последствий). Говорила она полу в шутку, но кое-где проскальзывало и настоящее раздражение, в котором более-менее чуткий психолог, наверняка разглядел бы заботу.
- И кто на вас, мужиков, наложил эту обязанность выпивать все, что есть на столе, да и вообще в доме? Такое ощущение, будто ваша цель - не опьянение, а какой-то рекорд. Неужели так приятно мучить себя и свою печень?
- Ну... - начал Сергей, но Маша явно не ожидала ответа на свой вопрос, поэтому продолжила:
- Не стоило вас вчера одних оставлять. Знала бы...
- Так, последний раз, шесть лет назад виделись, - вставил свое слово Сергей, воспользовавшись заминкой.
- Повод нашел?
- А чем бы и не повод?
- Это повод, чтобы поговорить, посидеть, а не напиваться... дивлюсь Катерине, как она это терпит! - воскликнула Маша.
- Мне кажется, они вполне наказаны последствиями, - улыбнулась Катерина.
- Слышь, Витек, забыл тебе сказать: наши в эту субботу собираются, - как бы походя, перевел он разговор на другую тему, - ты не против?
- Кто "наши"?
- Ну, одноклассники. Я им уже говорил, что ты приехал; специально из-за тебя срок встречи перенесли... Так ты как, не занят?
- Да какие у меня здесь дела? Надо на неделе к Светлане зайти, узнать когда похороны, а в остальное время - свободен.
- Да... такой молодой... - как бы не к месту вздохнул Сергей.
- Ты о ком?.. а... брат. Да, - кивнул Виктор, но было видно, что сожаление его скорее рефлекторное, чем искреннее. Сергею показалось, что это из-за того, что Виктор толком еще не осознал смерть брата, будто мысль эта скрылась под массой каких-то других чувств и проблем, - Ты знаешь, я давно уже хотел приехать, - после некоторой паузы сказал Виктор, - жаль, что опоздал...
***
Для встречи одноклассников был специально арендован небольшой ресторанчик. По негласной договоренности никто не приводил на вечер ни жен, ни мужей. Виктор и Сергей немного опоздали, так что когда они пришли, вся компания бывших учеников n-ой школы была в полном сборе. Виктор, в отличие от своего друга, не видел большую часть этих людей около десяти лет, что вызывало повышенный интерес к нему. Растеряно улыбаясь и рассказывая о своей жизни, он пытался разобраться с возникшим в нем двойственным чувством отчужденности и безотчетной любви к этим людям. Это были не те восемнадцатилетние девушки и юноши, проведшие вмести одиннадцать лет, прощавшиеся со школой и рвущиеся навстречу судьбе. То, что сближало их: единая парта, одни учителя и проблемы, повальные увлечения новыми школьными красавицами и красавцами, школьные дискотеки с бутылками вина, надежно запрятанными под батареями, и любопытные поцелуи, все это стало называться одним словом: детство. Виктору было странно осознать сейчас, что эти люди, были действительно близки ему, и более странно чувствовать, что теперь их разделяет непреодолимое. Казалось, что в течение получаса он приобрел десяток новых друзей, и потерял их. Словно клише в голове старого маразматика, засела в голове Виктора фраза: "любимые, чужие лица".
Когда фраза эта совершенно осточертела ему, он, по возможности мягко, прекратил разговор и вышел на балкон. Кроме него здесь никого не было. Виктор закурил и с удовольствием отметил, что проклятые слова вылетели из его головы. Не успел он поднять глаз, чтобы еще раз посмотреть на звезды, как дверь сзади него открылась.
- К тебе прямо не пробраться сегодня было, - услышал он мягкий, неуверенный голос и обернулся. Перед ним стояла красивая женщина. На вид ей никак нельзя было дать больше двадцати пяти. В тонком вечернем платье, она выглядела как заядлая обольстительница из какого-то голливудского фильма.
- Привет, Аня, - смутившись, ответил Виктор.
- Да мы, вроде здоровались уже.
- Ах, да, прости, забыл...
Виктор всегда чувствовал себя неловко при ней. Тогда, десять лет назад, она была влюблена в него. Он узнал об этом случайно, от ее подруги. Частично из-за стеснительности, а частично из-за того, что она знала, что это ничего не изменит, Аня не признавалась ему открыто. Чувство ее было намного сильнее случайного увлечения и горело более трех лет, до самого выпускного...
- Что? - переспросил Виктор, не услышав вопроса за своими мыслями.
- Ты сюда с женой приехал? - терпеливо повторила она. На самом деле Аня уже два раза успела прослушать историю жизни Виктора, пока он рассказывал ее другим одноклассникам.
- Ага... - кивнул он, и, спустя несколько минут, спросил, - а у тебя как дела?
- Вот, год назад вышла замуж. Сразу после института. Сейчас работаю, хорошая работа, по специальности.
Виктор растерянно кивнул, и едва она замолкла, тут же задал следующий вопрос:
- А дети есть.
- Нет, детей нет. Но будут, как же без этого...
В ее последней фразе слышалось больше смирения, чем радости.
Она смотрела на него с какой-то теплой улыбкой, будто ожидая чего-то. Виктор не мог придумать, что бы ему еще спросить, и принялся отрывать пальцами остатки облезлой краски на перилах. Он поднес сигарету для последней затяжки, когда Аня вдруг заговорила:
- Тогда, на выпускном вечере. Помнишь, мы танцевали?
Виктор кивнул, практически не шевеля головой.
- Я сказала тебе на ухо, шепотом... Ты действительно не расслышал?
После недолгого молчания он соврал:
- Я не услышал, но я знал, что ты сказала... - Он и сейчас помнил те слова, которые она произнесла: "ты знаешь, что меня нет без тебя... я знаю, ты ничего не чувствуешь... но никто, слышишь, никто не будет тебя любить, так как я..."
Тогда, особенно поразили его последние строчки, слившие в себе отчаяние и проклятие. Именно из-за них он сделал вид, что не смог разобрать сказанного за праздничным шумом.
- Ты знаешь, я как-то не верила тогда, что ты никогда не вернешься.
- Ну, вернулся же, - почуяв дрожь в ее голосе, улыбнулся в ответ Виктор.
- Вернулся... - растерянно повторила она. Взгляд ее как-то резко взметнулся к небу, а потом упал вниз, на асфальт.
- Ты знаешь, пока мы учились вместе, мне больше ничего не надо было. Просто видеть тебя... А потом... когда ты уезжал, я думала, что все пройдет. Думала, что забудется все... а оно не забылось. Понимаешь? Не забылось и не забудется никогда!
Аня заплакала. Она хотела говорить еще, но казалось, будто прервала сама себя, заставила замолчать. Неконтролируемым движением Виктор шагнул к ней, и обнял. Это придало ей силы:
- Я не люблю мужа. Совсем не люблю. Но я не могла больше ждать тебя, особенно, когда Сергей сказал, что ты женился. Понимаешь?.. Сначала я злилась на себя, что не смогла, что не сказала тебе прямо. Потом поняла, что все равно из этого ничего не получилось бы, и стала злиться на тебя. Потому и вышла за Михаила. А сейчас... сейчас я ничего не понимаю...
Тут она снова разревелась, но уже наигранно. Виктор или, не заметив театральности ее плача, или же сделав вид, что не заметил, участливо спросил, сможет ли она вернуться ко всем, на что Аня отрицательно покачала головой.
- Проводи меня, - сказала она спокойным, и даже суховатым голосом. Нет, она не стыдилась своих чувств, и не раскаивалась, что высказала их, но ей было жутко обидно, что это абсолютно ничего не могло изменить. По дороге она задала ему только один вопрос:
- Ты любишь ее?
- Больше, чем весь этот мир, - ответил Виктор, и, несмотря на напыщенность фразы, его спокойные, даже холодные глаза, подтверждали, что он действительно так думает.
Они стояли у входа в ее дом. Виктор все еще обнимал ее за талию, тем же сострадательным жестом.
- Зайдешь?
- А как же Михаил?
- Его нет. И еще несколько дней не будет.
Виктор сомневался. Но в ее глазах, он видел не только боль. Не только попытку хоть как-то сблизиться с ним. А что-то еще. Что-то теплое, незнакомое... что-то без чего немыслима жизнь человека...
Когда он разглядел это, в его объятьях больше не было сострадания. В них не было и любви. Наверное, то, что появилось в них, романтик назвал бы страстью, а более приземленный человек, сексуальным влечением. Но оба они были бы не правы. Если бы я мог дать имя тому чувству, то я вместо рассказа, написал одно только это слово...
Аня почувствовала, что что-то изменилось. Торопливо, в страхе растерять появившуюся связь, они пошли в ее квартиру. Ворвавшись внутрь, и захлопнув дверь они, глянули на друг друга, как будто собирались прощаться, но в последний момент, словно передумали, и их губы соприкоснулись в поцелуе...
Виктор проснулся от барабанящего дождя. Было скорее рано, чем поздно, но так как небо скрывали тучи, точно определить время он не смог. Он с равнодушием (лишь отчасти искренним) посмотрел на нее. Осторожно протянул руку к пиджаку и достал пачку сигарет. Не отрывая головы от подушки, нащупал коробок спичек и закурил. Сделав пару затяжек, Виктор нахмурился. Втянув еще раз терпкий дым в свои легкие, он почти что закашлялся, но сдержал себя, и потушил сигарету о спички в коробке.
Совершенно бесшумно, он собрал свои вещи, быстро оделся в гостиной, и вышел на улицу, лишь слегка прикрыв дверь, чтобы не щелкнул автоматический замок. Мелкие капли дождя немного раздражали своим обилием. На свежем воздухе он вновь зажег недокуренную сигарету. Внезапно остановился, будто вспомнил или понял что-то. Дрожащей рукой он расстегнул свою рубашку так, что отлетело несколько пуговиц. Засунув руку за пазуху он вытащил нательный крест и долго смотрел на него. Он не снимал его с двенадцати лет, с тех самых пор, когда прочел библию, прочел по-настощему. Взгляд его казался равнодушным, но на деле совсем таким не был. Внезапно, будто повинуясь какому-то порыву, он резко потянул вниз. Серебряная цепочка разорвалась, больно ошпарив шею, а крест полетел на пол метра вперед и упал в грязь. Сделав шаг, Виктор, с видимым наслаждением, надавил каблуком своего ботинка на то место, где исчезло распятие. И жестким, военным шагом направился к дому Сергея...