Небеса.

(Памяти О.Э.Мандельштама.)

Он, бросил сердце в смех толпы,

визжали трубы несуразно

и время шло - однообразно,

как дроги в Белые столбы...

Никто не понял - песнь души,

они тебя, загнали в угол,

взимая, подлые гроши

в угоду, оголтелых пугал!

В кровь - иссеченная щека,

в оконце - вобрана решётка,

но пишет, щуплая рука,

свои каракули нечётко...

И так - этапом на этап,

скользя ногой в Сибирской жиже,

воспоминая, тех, кто ближе,

как клятву, помнит эскулап.

Баракам, стылых лагерей-

не подломить, твои колени,

здесь тени - люди, люди - тени

и взвод - похожих на зверей.

Но слово: лечит и зовёт

и озаряет, светом лица-

убить не в силах тиф - убийца,

что в каждой клеточке живёт!

А смерть - грозится в темноте:

"Тебе, уже готова яма!

И те, и эти, и вон те!"-

щелкает пальцами упрямо...

Кидает, комьями земли

в немые, братские могилы,

чтобы и праха не нашли-

с звездой в петлицах командиры.

Душа ж - смеётся с высоты,

на всё - молясь и указуя,

бросая, белые цветы,

слагая музыку живую!

Подарки к Рождеству.

Снег, падал - пушистыми хлопьями.

Канун рождества!

Они встречались не так часто,

как бы, ему хотелось,

но они - любили друг друга,

даже не подозревая об этом-

таковы, все влюблённые!

Денег не было-

потрачены, чтобы

свести, концы с концами,

их хватало, лишь на обеды,

да и то - в кабачке напротив...

А сейчас - праздник!

Как, должно быть, она обрадуется,

вот этому - черепаховому гребню?!

Просто: стоял и смотрел

на витрину лавки,

где красовалась эта вещь,

ощупывая карманы.

Всё - не то!

В кармане - звякала медь....

Что осталось, так это часы,

которые тикали,

смеясь в его поношенной жилетке.

Золотые - отцовские,

дорогие, как память,

вот, только без цепочки-

изрядная роскошь!

Её, волосы?

Как, она гордилась ими:

пышные, длинные,

пахнущие лавандой.

А завтра, может,

кто - то другой-

завладеет гребнем?!

Кощунственная мысль!

Только - не это!!

Да, да - сейчас же!

Скупщик, посмотрел удивлённо:

"Четыре доллара,

всего - четыре..."

"Хватило!"-

крылья амура, затрепетали,

хотелось петь....

Снег, падал - пушистыми хлопьями.

Канун рождества!

Отражение в зеркале - улыбалось.

"Милый!" Зачем, ей розы?

Лишь бы, пришёл сегодня!

"Ты, забыла!"-

сказало отраженье

и погрозило пальцем.

Ну, так и есть!

Подарок?!

Погоди, она достанет шкатулку

и всё решится!

Боже!

Шкатулка - ответила

утробным молчаньем,

рука, вытащила какую - то бумажку

и тотчас отдёрнулась.

Счёт за квартиру, оплаченный,

но - никому не нужный!

Часы на камине,

пробили полдень.

"Растяпа! Забыть - про часы?!

Он, часто смотрел на них

и даже казалось-

родился, вместе с ними.

Шутки его,

заканчивались, всегда одинаково:

"Вот, стану знаменитым поэтом,

куплю цепочку для солидности!"-

но, цепочка не появлялась...

Денег не было!

Занять? Не было знакомых-

она одна, в жестоком городе,

стальных лимузинов.

Зато - были волосы:

прекрасные, пышные-

истинное, украшение девушки.

Будто, сквозь сон-

она видела глаза-

его глаза, сияющие от счастья...

Выбор сделан!

Ножницы - отсвечивали,

холодным светом,

золотые локоны упали на паркет,

лёгкие, как снег...

Цепочка, была там -

за витриной:

"Четыре доллара..."-

сказал продавец-

"Лучше, нигде нет!"

Она, захлопала в ладоши:

"Какая, я молодец!

Хватило!"

А сейчас - быстрее, обрадовать-

золото, искрилось

в солнечных лучах...

Встреча, случилась вечером:

яблоки, лёд, красное вино...

Ель - таила, что - то волшебное.

"Дорогая, шапочка-

совсем, тебе не к лицу!

Посмотри, какой чудесный гребень?!

Неужели, не рада?!"

"Прекрасно!

Сколько, времени?

У меня, тоже, что - то есть!

Правда - хороша?!"

"А! Я - потерял их,

а может, сами выпали, случайно!

Шапочка, медленно сползла с её головы...

Взгляды встретились:

"Волосы, отрастут снова!"

"Часы - дело наживное!"

Губы - слились...

Треножник.

"Хм! Сколько же,

я проспал?!"

Солнце - клонилось к закату.

"Святой Франциск!- уже вечер!"

Голоса за окном в саду,

звучали, как гудение шмеля...

Однако - работа,

прежде всего.

Антонио, любил порядок,

да и как без него - ювелиру?!

Камни - поблёскивали на столе,

всеми цветами радуги,

разные: изумруды, топазы, бриллианты.

Он, мог назвать, цену любого.

Стекло в глазу,

придавало ему-

вид, большого филина,

склонившегося над своими сокровищами.

"Ну - с, бриллиант - неплох,

только, вот эта точка внутри,

не к чему!"

Голоса не унимались.

"Опять - этот сосед

со своим приятелем.

Нет, нигде покоя!

И благо бы, делом занимался,

как я, а то:

ходит, бубнит себе под нос

или так сидит-

пугало огородное!

Врач!? Видел я,

какой он врач,

костер по нему плачет-

за десять домов,

известно, что колдун!

Свечечку, затеплить - смеркается?!"

Антонио, рассовал камни по коробкам

и коробочкам, воздвигнутых на полке

и прислушался...

"Отец! Пора ужинать".

"Идём, уже идём - Цезаре!

Надо, надрать уши,

этим невеждам купцам,

вот и теперь, они готовы,

истыкать меня, своими иголками!

Верите ли, Жан,

ещё вчера, знал, что обманут

с бумагой

и сколько же запросили?"

"Да, всё что дали - мессир,

пятьдесят флоринов,

пришлось доплатить!

Сказали, дескать-

она, другого сорта!"

"Перекусим,

тогда продолжим с катренами".

Ужин, прошёл тихо.

Бог, послал:

салат и оливки,

сливы, и цыплёнка.

"Пора!"

Ностродам - впереди,

Шевиньи - сзади.

Лестница скрипела

под тяжестью шагов.

Вот и верхняя площадка.

"Двух свечей, будет достаточно,

как всегда".

Большое блюдо с благовониями,

стояло на треножнике из бронзы,

чёрный бархат-

предлагал, усесться поудобней-

в башне, царил - полумрак.

Звёзды мерцали,

сквозь небольшие оконца-

Венеру, было видно,

словно на картине,

неизвестного мастера.

"Всё, готово!"

"Добавь, ещё лавра. Довольно!"

Поднялся, сизый дымок.

Глаза, закрылись сами.

"Франция. Париж!

Много людей,

толкаются, шумят...

Да - это площадь,

напротив дворец,

невиданная машина

для отрубания голов.

Взмах! Голова короля - падает...

Теперь, другое..."

Жан, старался-

перо выводило, незамысловатую мелодию.

Он знал: ни одного слова,

даже шорох - опасен.

"Трёхцветные знамёна.

Дым. Свистят пули.

А - знакомое место-

Бастилия!

Трупы, вокруг смерть!

Человек в мундире.

Какая, чудная шляпа?!

Битвы и победы,

враги на коленях.

Идёт на север-

большая армия, очень большая...

Белый конь - жёсткая душа!

Поле, покрытое кровью,

ужасный пожар,

белая равнина, голодные солдаты.

Мороз!

Костры, костры...

Мост ломается,

кони - падают в воду...

Снова, Париж.

Новая армия, красные мундиры-

они, держат верх!

Корабль. Остров. Плен..."

Глаза, открылись.

"Печальная история! Надеюсь, всё успел?!"

"Да, мессир!"

"Пометь, шляпа - называется треуголка!

А теперь в стихах,

что получится?!"

"Ну, вроде так:

Под сенью его треуголки

Страна обретает покой.

Враги и безумцы умолкли-

Он правит железной рукой.

Но жажда безмерная славы

Погубит им созданный трон,

И будет властитель лукавый

Собою на смерть обречён".

Слово.

Слово - божественно,

слово - свято,

слово - оружие,

слово - надежда.

Слово - нас делает человеком,

слово - нас губит,

слово - нас лечит.

Слово - душа,

слово - сомненье,

слово - наш друг,

слово - великое откровенье,

слово - проклятое неповиновенье,

слово - единственное,

что не исходит,

слово - даровано, господом свыше,

слово - над нами,

оно выше!

Слово - однако,

мы и не слышим!

Слово - вечно и бесконечно!

Поклонение.

Кровь и огонь - будьте, моими друзьями,

кровь и огонь

и всегда, и сейчас!

Небо, вода-

будьте, моими друзьями.

небо, вода-

дайте, коснуться вас!

Люди, земля-

никогда, не будьте врагами,

любовь - никогда,

не жги, наших глаз!

Вера в добро-

будь со стальными ногами,

господь и отец-

светлый, подай нам знак!

Время и жизнь-

станьте у них рабами,

истина - сквозь века,

не замедляй шаг!

Девушка с зелёными глазами.

Я, люблю тебя девушка

в джинсах прострелянных,

у меня много твоих фото,

но тебе, кажется нравятся гонщики?!

А, любовь поэта-

лишний повод - развлечься!

Главное - не гонишь,

а я и рад этому!

Лучше бы, не вылезать

из за стойки,

по крайней мере,

там не спрашивают:

"А, есть ли у тебя счёт

в Швейцарском банке?!"

Счёт у меня есть,

но не в банке!

Неоплаченный - за квартиру!

Сегодня - написал Линдблом,

чудак, совсем ничего не знает о России,

он из тех мест,

где живут Карлсоны и Малыши-

покупающие, булки за углом,

Шекспировским слогом:

"Plies! Plies! "

Только у нас, всё по старому,

однако - медведи по Москве не ходят!

Стоят, смирно в "Метрополе"

в виде чучел,

зато - ходят охотники

и другая несуразная братия...

Иномарки крутят с тонированными стёклами,

чтобы, труднее было попасть из 45-го....

Девушка с зелёными глазами-

мне, очень не хватает тебя!

Ты - поёшь, там где просят,

я - лезу, туда, куда не просят...

Сердце, бьётся чаще,

когда мелькнёшь бабочкой,

там и тут-

заботливо, расправляя крылья.

Но, муравьёв - в облака не пускают!

Ползают по земле,

сгорбившись, от собственной ноши.

Девушка с золотыми волосами-

трудно, быть богом,

но иначе нельзя!

Ничто не соединит нас, никогда:

муравья и бабочку...

Разве, что в каком - нибудь

смешном панноктиуме?!

Девушка из сказки-

ты, часто снишься мне.

Мы, идём с тобой под руку.

Смеёшься, смеёшься...

Я, что- то говорю-

не слышишь!

Я , будто стеклянный,

невидимый глазу.

Всё призрачно-

в этом мире!

Девушка, красивого фильма-

хочу, целовать твои руки:

тёплые, нежные,

прижаться к ним щекой

и никогда - не выпускать!

Но, это сон-

я, протягиваю руки-

всё исчезает...

Есть, лишь:

тусклые фонари за окном,

звон, мартовской капели

о подоконник

и светлая грусть...

Две новеллы.

АРКТИКА.

24 ноября. Недалеко от полюса.

Беда, стряслась нежданно!

Нас, срочно собрали в кабине пилота.

"Обшивка не выдержала. Мы падаем!

Лоренсо - плевался и богохульствовал,

рули, вышли из строя .

Воздух, вырывался со свистом из отверстия,

трясло и раскачивало, как в гигантской колыбели,

никто не слушал друг друга.

Луиджи, стучал кулаками в иллюминатор:

"Выпустите! Я, не хочу умирать!"

Сумасшедший!

"Спокойно!"- Умберто, вытащил револьвер.

"Если, кто хочет наружу - милости просим!"

Это подействовало, но не надолго.

Дирижабль качнуло и опрокинуло-

всё, поехало вниз.

На ногах, остался, только командир.

Луиджи - совсем спятил,

он скинул трап и уже висел над бездной.

Земля - приближалась стремительно!

"Идиото!" Я, схватил его за шиворот,

куртка затрещала, но выдержала.

Остальные, застыли в самых неподходящих позах,

казалось, прошло недели три,

падение продолжалось:

"Всем, держаться за сетку!"-

мы, последовали этому совету.

Толчок - боль, пронзила меня насквозь

и больше, ничего не помню!

Шёл дождь, простой весенний дождь...

"Да, очнёшься, ты, наконец?!"

В горло - хлынул спирт...

"Я, кажется жив?!"

"Луиджи - повезло меньше,

не считая мертвецов!

А у тебя, рука только сломана!"

Первое, что увидел-

белое покрывало носилок

и запёкшаяся кровь.

Луиджи стонал, но улыбнулся

сквозь боль.

Лучше бы - не смотрел!

"У него - раздроблены ноги!"

"Доминик" дымился,

врезавшись в торосы,

вернее, все, что от него осталось.

Пятеро наших погибло,

в том числе и радист,

но и без того-

рация молчала.

"Да, упокоит их Мадонна"-

глаза кэпа, слезились...

Похороним, хоть по человечески ..."

Пять закиданных льдом холмиков-

памятник товарищам.

Собрали, что можно,

особенно пригодился примус,

а вот с провизией - неважно,

четыре дня перелёта, катастрофа-

сделали, своё чёрное дело:

двадцать банок тушёнки,

гороховое пюре, канистра спирта,

бензин и ещё кое-что по мелочам.

Главное - палатки и аптечка,

она спасла не одну жизнь-

даже мою!

Палатки - красного цвета,

чтобы выделялись на снегу,

так объяснил командир.

Ночью, был совет,

заскорузлый палец Умберто,

бегал по карте.

Сотня миль до полюса,

а до первого жилья - миль пятьсот!

Мы, сидели молча, не смея шелохнуться.

"Что, будем делать?!"

Мнения, разделились.

"Я, предлагаю ждать!

Итак - десять " за",

шестеро "против!"

"Надо, добраться,

хотя бы до морского пути,

нельзя, тут сидеть!"-

сказал первый помощник.

"Довольно глупо с вашей стороны!

Будем, надеяться - помощь придёт!

Последняя радиограмма, послана вчера,

Нас уже ищут.

"Тогда, решено!"

28 ноября.

Прошло четыре дня-

Луиджи, совсем плохо.

Гангрена!

Сидим и смотрим, как он страдает.

"Надо, резать ноги!" - сказал врач,

но разве, это скажешь Луиджи?!

Жак, веселит его, как может,

а я, играю на губной гармошке.

"Санта Лючия"- любимая песня.

"Мне, совсем не больно,

когда ты играешь!

Я, родом из под Неаполя - деревня рыбаков.

Дед рыбак, отец и я тоже, почти.

Все - собирали деньги на учёбу.

"Учись, Луи!

Знаешь, как трудно бедняку!?"-

отец, всегда так говорил.

Выйдешь в море, закинешь сеть и ждёшь:

смотришь на небо, смотришь на волны-

нет ничего лучше!

Кажется, смотрел и смотрел!"

Вдруг, подумалось, что в последний раз,

он может ещё рыбачить,

пускай в мечтах...

Жак, рассказывал веселую историю,

О том. Как посещал кабачки Парижа:

"Значит, захожу, а тут как раз, компания,

все свои, как не выпить?!

Музыка, танцы, за окнами-

вид на Монмартр.

Конечно, выпили. Затянули что - то.

Девочка у меня, что надо!

Само собой - пригласил.

Смотрю, подваливает, какой - то матрос и к моей...

Ну, значит вспылил!

Матрос, хоть и дурак, но крепкий попался.

Ударил, а он, словно памятник Людовику-

с первого раза не прошибёшь!

Со второго - зубы посыпались, кажется, понял, что под раздачу попал.

Само собой - другая матросня объявилась.

Этим, тоже не повезло-

уползли еле, правда и нам досталось.

Ну, говорю - Мари,

хватит глазки строить-

смотри, синяк с хороший франк,

а та - хлобысть, по этому синяку.

Я, так и сел!"

"Луиджи, кажется, уснул!?"

4 декабря.

Сегодня - операция. Пришлось, рассказать Луи.

Он, плакал...

Наркоз - отсутствует!

Стакан спирта - смог предложить Вульф.

Сталь ножа - накалилась до бела,

доктора передёрнуло:

"Закрой, глаза! Это - поможет!"

Он, вставил в рот Луиджи

деревянный брусок.

Никто, не смог слышать.

Жак - заткнул уши.

Он, лежал: такой жалкий и никчёмный.

Палка - надкушена, будто её,

схватила клыками собака, но собак не было.

О, если б, они были?!

"Прости, Лу! Если бы, были собаки,

я увёз бы тебя отсюда!"

"Спасибо, Эд!

Если, я умру, только тогда-

обещай!"

Бедняга вытащил из бокового кармана фото.

"Там адрес, наверно всё кончено!"

Кадык дёрнулся и замер.

"Последняя просьба, утопающего!

Водички - похолодней, чтоб до сердца достало!"

Я, вышел за порог, никого не оказалось,

понял - слишком поздно!

Выстрел, как новогодняя хлопушка-

бросился в палатку, но зачем?!

Жизнь - ушла.

Девушка, улыбалась:

Неаполь.

Улица Жозе,15-ть...

Роман - оборвался!

8 декабря.

Ходим, наподобие теней, никто не разговаривает.

Плохо - здесь!

Ребята, кажется, винят меня.

Сказать - нечего!

Новостей - никаких...

Назревает бунт.

Рука поправилась и ладно,

пальцы работают нормально,

скоро заживёт.

Подходил Винчи:

"Нас шестеро - помнишь?!

Если, кто заикнётся, про эту смерть-

плюну в лицо!

Подохнем! Все - подохнем!

Умберто, что?

Пять крестиков, шесть или шестнадцать?!

Завтра, сматываемся!

Жалко - мотора нет,

ты же Мех!

С нами Жак и пом,

Братья Риволи идут.

Пожали руки.

10-е декабря.

Не помню, чтобы Монте кричал, но это слышали все:

"Какого чёрта!

Придурки!

Хочется, следом за остальными?!

Да идите, ко всем чертям!

Выдайте им-

пять банок, спирта и бензин.

Никто, больше о вас не вспомнит!

Герои - хреновы!

Капитан - последним, сойдёт с этого места!

Скатертью - дорога!"

Больше, мы не встречались.

Умберто, скрестил руки и отвернулся.

Бородка - встопорщилась, лицо побелело...

Поклажу, погрузили на лыжи, перевязанные вместе.

Впереди, шёл - Скотти, дальше мы с Жаком,

Винченцо и братья Риволи - позади.

Каждый, думал о своём, но каждый верил вернуться.

Надежда - рухнула, снежным комом -

кому, до нас?!

Впереди - белая пустыня, позади - безумье.

Лучше так, чем замёрзнуть однажды в палатке,

даже в красной.

Даты, имена, события переплелись в мозгу,

колодой карт, сожаленью - места нет!

Нет ни прошлого, ни будущего!

Прошли, миль 30-ть.

12 декабрь.

Винченцо - тошнит, а я, кажется, болен ангиной.

Идём, кое - как.

Компас, показывает север,

солнце всходит и заходит.

Одна мысль - быстрей,

иначе холод догонит и убьёт.

Жак, опять смеётся!

Вот, одна из его баек:

"Да, где нас не носило?

Таити - райский уголок, бросили якорь и айда на берег.

Встречали, всем посёлком,

конечно веночки на шею, а девки - самый сок!

Жратвы - навалом:

бананы, кокосы, как их -

такие мохнатые, яйца?!

На " К", кажется кави?

Поел, а потом из кустов не вылезал..."

Винчи не выдержал:

"Ещё слово - первая харкотина в тебя!"

"Дурак! Понимал бы, что".

"Кончай, базар!" - сказал пом-

"иначе, пеняйте на себя!

Провизии, только на два дня, а то и за один угрохаем.

Вот, так! Лишаетесь, пайка!"

"Ну, ты и козёл!"

"Лишаетесь - совсем!"

На душе - потяжелело.

Прошли еще, миль 20-ть,

итог не утешает.

Ноги устали, месить снег,

ступни отмёрзли окончательно. Нужен привал.

Падаем...

13 декабрь. Пятница.

Лихорадка.

Меня трясёт, бросает в жар,

хуже - придумать сложно,

ноги, кажется, сами ходят,

а тело где - то сзади.

"Тебе бы - грибного супца, "- язвит Жак-

русской водки, хорошей бани.

Знаешь, в России, отлично парят!

Сначала, берут веничек, отстегают,

Потом начнут месить руками, дойдет и до ног.

После - кипяточку..."

Я, молчу - язык не поворачивается, красный!

Осталась, одна банка, нашлись, слава Христу таблетки ацетила.

Полегче, но на долго ли?!

Может и не ангина вовсе?! Винчи, тащат на руках.

Ослаб, дёсна распухли - думаю флюс.

Скотти, только головой качает:

"Если флюс, то я - кайзер Гинденбург!"

Ночью, пропал старший Риволи - Альберто.

Тело, нашёл Жак, не знаю уж, что ему причудилось?!

Сначала: потерял рукавицы, потом шубу

и замёрз в трёх милях к востоку.

Верно, кричал - далеко!

Карло - плакал навзрыд, катаясь по снегу,

Помочь нечем!

Назад, поздно-

впереди - тоже смерть, я понял это сейчас!

16-е. Кажется.

Меня, несут на руках, голова кружится-

не могу пошевелиться, запасы кончились,

остался пакетик с крупой,

бензином - зажигалки не заправишь.

Винченцо - тоже сдал:

скулы выпирают, под глазами синяки.

Один больной, куда ни шло, двое - перебор...

Тоже не держится, его положили на полозья,

завернув в брезент, проходим лишь миль десять.

Пока, идём!

Карло, ни с кем не разговаривает, смотрит в одну точку.

Кипятком, завариваем крупу, хоть что - то жевать...

День не знаю.

Винченцо, рвёт кровью, уже и в сознанье не приходит,

Скотти, сказал: "Цинга!"-

теперь, мы все это видим.

Не жилец!

Мне, малость полегче, взял палку от лыж,

сами лыжи - ушли в костёр, помогает.

Карло, что-то бормочет, пом спросил его:

"Как, самочувствие?!"-

а тот сплюнул под ноги,

Жак уже не рассказывает весёлого, настроение каторжное...

Жратвы - нет! Не ели, три дня,

кипятку, согреть не на чем!

Может быть, конец месяца.

Жуём всё, что только напоминает еду,

ремни, давно в желудке, лямки еще есть.

Сегодня ,умер Винчи-

мирно, так умер, не просыпаясь,

хоть тащить его не придётся больше.

Оставили - долбить могилу, силы только в ногах.

Карло - сошёл с ума, он вдруг, выхватил топор, не успели мы и подумать,

как отсёк, руку Винчи по плечо:

схватил, начал грызть, давясь и морщась.

Хотели повалить и связать, вскинул винчестер:

"С меня хватит!

Затащили сюда-

будьте, вы прокляты!

Первый, кто подойдёт - убью.

Убью, убью!

Больше не могу, я останусь здесь-

идите, а я хотя бы неделю, ещё поживу!

А может быть и две"-

дуло прыгало, туда - сюда.

"Лучше, оставить его в покое!"

Мы, держали оружие наперевес-

жуткое зрелище!

Однако с ним понятно-

голова поехала!

Жаль, Винчи оставили.

Пусть сходит с ума, но один!

Ничто.

Холод, белый холод, голод достал!

Желудок спёкся, ворочалось там,

непонятно что, кишки урчали.

Резало - стекло внутри, не иначе.

"Смотрите!"- закричал Жак-

"смотрите, там" -показывая пальцем на горизонт.

Чудо! Медведица с медвежонком.

"Живём, мы живём!"-

Жак заплясал от радости.

"Радоваться, рано!"- пробасил Скотт-

"спроси, есть ли, хоть пара пуль?! Нет, их!

Порох - сжигали..."

"Что делать, Эдди?!

"Нас трое: один загоняет, двое готовят лыжные палки и топоры,

лишь бы - добыча не сбежала!"

Медведица зарычала, кинулась на меня.

Жак, попал ей палкой в горло, топор Лоренцо, докончил-

с медвежонком, возни не было.

Кровь, пили кружками, заполняя, все пустые ёмкости,

разрубили всё, даже череп.

Ели жадно, ели много, захмелев от обилия.

"По крайней мере - это не труп Винчи!"

"Да - не повезло электрику,

умер, так нет же, ещё какой - нибудь ублюдок - съест!"

Жак, нахмурился:

"Теперь, хоть шанс 50 на 50-т! Скоро-

большая вода! Этот рыбий хвост в утробе-

доказывает многое".

Он показал, обглоданный хвост.

"Чем, по-вашему, она кормила своё потомство,

не одним молоком!?

И точно - через четыре дня, показались полыньи.

Спасение.

Спасение - пришло внезапно!

Упало с неба....

Да, оно упало.

Это, был самолёт-

уши привыкли к тишине, мёртвой тишине!

Мотор, разрезал её пополам!

Красные звёзды на крыльях,

на крыльях ангела!

Это - был ангел:

"Синьоры! Наконец, мы вас нашли!"

Фляжка водки и хороший кусок сала-

больше, ничего не надо!

Мы смеёмся, долго, долго...

Слёзы, сами просятся, мы обнимаем

этого человека по очереди.

По-русски не знаем, только: "Руссо!"

Только бы завёлся мотор.

Я, осмотрел его. Всё, отлично!

Летим....

ЛУНА.

Валентин - художник и этим, всё сказано,

может быть не великий, но художник!

Маленькая комнатка в два окна на Сивцевом вражке-

вот его обитель, где ждёт его - она, муза!

Картоны, краски и большой мольберт, покрытый синим драпом,

это - небеса, как называли комнатку друзья.

Картины - скопленье малых и больших звёзд:

в масле, просто карандашом или гуашью.

Время от времени Валентин, ходил на Арбат,

чтобы скрасить своё одиночество,

комнатка, давно пустовала-

бабка Нюра, завещала её внуку, то есть ему.

Хорошо на Арбате летом в тени под навесом,

нарисуешь портрет, что - нибудь и заработаешь,

а степуха - небольшая, не академик - нет!

Заказчики, всякие попадались: кто сразу уносил портрет,

а кто оставлял на завтра, да так и не приходил.

Портреты, портретами, а ему, нужен был шедевр,

Валентин, даже знал тему:

девушка - луна, спускающаяся на землю в своей,

божественной красоте.

Только, вот натуры, никак не находилось.

Готовы были - передний и задний план в окружении планет,

но луна - увы, не одарила его, присутствием.

Так было до июля и вот, совершенно случайно:

модель, отыскалась на концерте Мадонны в партере.

Всё, что надо: белые волосы, фигура, да и всё остальное.

Он, сказал: "Луна!"

"Ого! Да, вы не просты".

"Совсем, не то, что вы подумали!

Я - художник!"

"Да, да - все, мужики такие, лезете со своими странностями!"

Так, всё и случилось...

Через четыре дня, первый сеанс, наклюнулся.

Приготовил: беличьи кисти, палитру, грунт и белила,

бутылку вина, софиты...

Смысл картины, Фёдоров, видел в цвете и его преломлении на объекте,

каким было тело.

Прожектора, имели определённый цвет и слияние их,

давало поразительные контрасты.

Светлана, сначала стеснялась, но потом, после соответственного обхождения,

уступила, мастеру кисти и фантазий.

Валентин - ликовал!

Уже на пятом сеансе, она непринуждённо рассматривала его офорты,

а он помыслить не мог о другом.

Время шло и по мере того, как возникал образ,

Валентин, ловил себя на мысли,

что она, ему определённо нравится.

"Знаешь, у тебя тут мило. Ты, один здесь живёшь?

Должно быть, скучно?!"

"Да, привык уже! Друзья бывают частенько,

преимущественно, тоже художники,

но и рокеры и артисты.

Арбатское - братство!

Момент!

Добавим - кА, немного лимонного-

здесь на плечах..."

Через три месяца, они уже не могли друг без друга.

Гуляли по Арбату, посещали знакомых,

ели мороженое в кафе, напротив ресторана "Арба",

разве, много надо для счастья?!

Кольцо, давно жгло, его карман:

"Выходи за меня, хоть я - не Гоген,

но портреты, может, переживут века?!

Сегодня, денег нет, а завтра?

За этот, маленький этюд-

они, выложат миллионы,

он похлопал по своему чемоданчику.

Светлана, согласно кивнула головой.

"Будем, готовить стол!"

Свадьба, назначена на пятницу,

картина, почти готова,

он мечтал, сидя на маленькой табуретке

и пускал дым в потолок,

созерцая правильные черты лица, любимой:

"Здорово, получилось!"

Нежданный звонок телефона,

заставил его вздрогнуть.

"Здорово, чел!"-

трубка, рассмеялась, голосом Вадика.

"Ну, как делишки - жених?!

Скоро будешь, окольцованной птицей.

Поздравляю!

А не худо бы, напоследок оттянуться?

Вот, что - сходим в баньку и попьём пивка?!

Как тебе, такое предложенье?!"

Подобралась компания,

человек шесть:

Серёга - тунеядец,

Семён Старыга, Вадим

и ещё двое, соседи по подъезду.

Выбрали - Сандуны.

Желающих помыться - хватало,

так что, пришлось подождать.

Закурили, переминаясь с ноги на ногу.

"Не желаете ли, девочек?!"-

привязался, какой - то нагленький прыщ.

Ради интереса, решили прицениться,

всё равно, очередь не убывала.

"Давай, фотки! Товар, лицом показывают.

Жених - тебе какую?

Блондинку, али брюнетку?!"-

шутил Вадик.

"А я бы, вот эту взял на часок! Принцесса!"

Вадька, протянул карточку.

В глазах - потемнело:

"Луна?! Кто! Кто, это?!"-

Валентин, схватил сутенёра за лацканы пальто.

"Спокойно! А в чём дело?!"

"Как, её зовут?!"

"Сразу б спросил, я - ответил:

"Одуванчик!"

"Чёрт, я фамилию спрашиваю?!"

"Размер груди, обьём бёдер, а фамилия, им не полагается!"

Клочки рваной бумаги-

полетели, ему в лицо.

Все с удивлением смотрели, как он запрыгнул в такси,

матерясь и беснуясь...

Он, напился в дым, пока не закрылись двери бара.

"Хари Кришна, Хари Рама..."-

стучали барабаны, местных кришнаитов.

Надо было, постричься в монахи, подумалось ему-

может, что и вышло?!

Луна - Одуванчик, Одуванчик - Луна-

бред, страшный сон!

Почему, всё это мне?!

К горлу подступил горький комок,

он больше не раздумывал...

Мастерская- тёмная яма,

Ночь - смеялась над ним и обвиняла

во всех грехах, говорила, странные вещи

и призывала к мщению!

Пропадай всё, пропадай небо-

это безжалостное, слепое убожество!

Валентин, молча взял нож и принялся резать и кромсать

собственные никчёмные творения,

его рука, остановилась лишь раз,

когда он смотрел - в её лицо.

Дороги назад, нет!

Полотно с треском порвалось, он разбил раму багета

о подвернувшийся под руку стул.

Кончено! Теперь, вон отсюда!

Голова кружилась, слёзы катились по щекам: "Художник?

Много на свете, таких художников-

одним больше, одним меньше!

Никто не вспомнит!"

Предавшись, своему отчаянью,

не заметил, как очутился, где-то в Замоскворечье.

Да, он знал это место-

Набережная Москвы - реки, между Третьяковкой

и трубами "Красного Октября".

Большая тарелка, полной майской луны,

расплылась, чему - то, улыбаясь в серебряной воде под ногами.

Как же, она ненавистна ему теперь, эта луна?!

Вытащил, мятую пачку "Мальборо", достал последнюю сигарету-

швырнув, измятый комок, прямо в кривляющееся светило.

Жизнь - говно! Неудавшаяся пьеса, начинающего драматурга,

так не прекратить ли всем надоевшую комедию?!

Закрыть глаза и вниз!

Довольно!

Шлепок: гулкий, протяжный, заставил прохожего оглянуться,

но установившаяся тишина, вновь успокоила,

настраивая на обычные хлопоты, человек ускорил шаги.

Что - то: белое, прозрачное, лихое-

поднялось над сонной гладью, печально скрестив руки на безжизненном теле,

того, кто звался Валентином.

Сопровождая, его плаванье в ночной кутерьме города,

которому, было всё равно.....

Труп, нашли утром, недалеко от "Христа Спасителя" - выловили багром.

Второй Валентин, тот, что прозрачен и тонок, смотрел на первого-

распухшего и синего.

Так всегда - мертвецов, ни за что считают, причитала душа,

между тем, двое в погонах, обследовали карманы жилетки

и потрёпанных джинс:

"Что, будем делать, старшой?!

В карманах: мелочь, тюбик охры, билет в ЦВЗ и обложка паспорта".

"А, что в обложке?"

"Слякоть, одна!"

"Давай в Судэксморг-

разберемся, что к чему!"

Подъехал крытый ЛиАз, ушлые санитары - бросили подследственного в кузов.

Нет - душа не стерпела, дала таки пинок одному,

а второму - вцепилась в волосы. Да, зря!

Пальцы прошли, сквозь всю голову, вот ведь!

"Что, это было", спросил первый-

"нервный срыв" - ответил другой.

Душа - пинала быстрей!

"Нечисто здесь!"

"Надо, сматываться!"-

машина рванула с места и понесла.

Серое облачко, примостилось на крыше и проклинало,

людей в белых халатах!

Путешествие тела, закончилось в сыром и вонючем подвале,

названном морозилкой, оборудованной старыми компрессорами,

быстро сбросив ношу, архангелы удалились.

Душа пребывала в недоумении-

четыре десятка, других душ, томилось там, причем

три из них - совершенно чёрные, как дёготь,

гужевались в углу, жалостливо поругивая,

собственные тела.

Основная масса заточенцев, была преимущественно - серого цвета.

Приглядевшись поближе, Валентино - душа, заметила,

что и она не бела, как в начале казалось-

белыми бессомненно, виделись двое:

душа молоденькой роженицы и мальчик, шести лет-

сбитый машиной.

Первой, чёрной - стенала, душа Федьки Стёба,

известного, всему Щелчку бандюгану:

"Эх, дурак я - просто, паршивый козёл!

Увёл, пару лимонов баксов - не захотел делиться-

прошили из УЗИ, свои же - компаньоны,

изрешетили всего ни за грош!"

"Да, ты то, за милльоны" - подала голос,

душа взяточника, припёртого к стенке и повесившегося в одночасье-

" а я, за какие - то три куска капусты,

должен теперь муку примать!"

"Оба, дураки!" - заключила, душа маньяка,

попавшего под горячую руку, блюстителя порядка.

"Молчал бы!" - завопили они-

"тебя вообще в дерьмо кинут, за малолетних,

вытащат, просушат на костерке и опять - в парашу!".

Души, загалдели,-

"Гнать их, отсюда! Пусть убираются по добру!"-

призраки, сжали кулаки...

Но тут, отворилась дверь, молоденькая лаборантка

уложила Валентинову плоть на каталку,

направляясь в паталого-анатомический корпус для вскрытия.

"Ха! Трупикус Humus!"-

пошутил, красношеей эскулап-

"кажется утопленник?! Но порядок, есть порядок,

следовательно - вскрываем".

Скальпель, привычно прошёлся вдоль живота-

душу покоробило, из него хлынула: мутная, зелёная жидкость.

"Да, насосался ты, приятель!

А, теперь проверим, есть ли у тебя мозги?"-

свирепо визжа, пила стала медленно приближаться к голове.

"Не надо!"

"Не надо!" - повторил человек, открывая дверь в операционную-

"я, как раз вовремя".

"Кто будете?"

"Этого, молодого человека, я знаю! Так как живёт, вернее жил в одном подъезде со мной.

Именно за ним, я и пришёл, по просьбе родных и друзей".

"Да?! Здесь не выставка!"

"Я, не представился-

профессор нейрохирург Кленовский."

Душа, облегчённо вздохнула...

Свечи - отбрасывали, длинные тени, в храме сияли они - тёплыми лучами,

сотен маленьких солнц, светло и спокойно,

светло и свято. Отец Власий, затянул заупокойную, хоры подпевали на голоса,

душа смотрела, слушала и умилялась. Почему же, при жизни, он так безбожничал и грешил?!

Плоть - не давала, постигнуть неземное, а теперь, воистину в него вливались,

звуки необычайной чистоты, заставляющие вибрировать его бестелесную ауру.

Друзья, стояли молча - слёзы читались в глазах,

воск капал на их ладони. О, горе - жалит горше!

Он, обнимал каждого, но они не могли это видеть.

Боже, она всё же пришла! Чёрная вуаль, закрывало лицо,

лицо, опухшее от рыданий, синяки под глазами-

не для досужих сплетен.

Да, она страдала...

Наверно, я поступил слишком глупо,

слишком нелепо, слишком поспешно?!

Должно быть, раскаяние пришло?!

Прикосновение к губам усопшего - последнее прощанье и прощенье,

очищение и прощенье.

Иконку, положили между рук, маленький букетик весенних фиалок,

синих, как незрячие, потухшие глаза, Светлана опустила на уже, нетрепетное сердце и обняла,

исступленно и неистово. Этого, никто не смог сделать, кроме

дорогого человека.

Когда в могилу, посыпались комья земли, душа простилась с ним-

художником - самоучкой, так и не достигшего, своего звёздного часа...

Он, был везде и нигде, был свободен...

Солнце, клонилось к закату: тихий, майский вечер,

свежий, ласковый, пахнущий акацией и сиренью.

Дни пребывания на земле - истекали.

Что - то смутное и тревожное, стояло в воздухе,

словно домоклов меч - неотвратимое, словно судьба.

Девушка помедлила, поднести стакан к губам,

Зная, что это последний её глоток, самый последний.

Слёзы стекали, маленькими капельками бисера:

на руки, на свадебное платье, на стол.

Холст, порезанный, его дрожащей рукой,

с её глазами, улыбкой-

зажат в кулаке.

"Здесь, я! Здесь!" - кричал дух, обнимая плечи девы,

целуя эти руки, умоляя не совершать!

Дева - упала на колени, перед иконой Христа,

освещённой, светом колышущегося пламени лампадки:

"Защитник, мой единственный, отец и сын небесный,

предаю себя в твои руки, в наказание за жизнь,

отнятую мной и грехи мои, будь милостив, будь справедлив!

Да, свершится, воля твоя!"

Стакан - опустел. Никто и ничто, не могло помешать теперь!

Невеста, распростёртая ниц, лежала без движенья,

яд проник в кровь, разрушая и увлекая в смерть.

Сейчас, они были вместе - навсегда!

Их души слились и полетели навстречу зова,

чуть слышному издалека, углубляясь в пространство,

неведомое живым, как ни странно, они были не одни-

миллионы душ, догоняя и перегоняя: белые, серые, черные-

устремились следом, притягиваемые каким - то невообразимым магнитом к пятну света,

где - то внизу. Пятно, увеличивалось, всё больше - и вот, открылось...

Город с башнями, уходящими в небо, чудесным храмом в сердце этого города-

Великий Ершулаим! Но не тот - оставленный на земле, новый и нетленный.

У ворот, совершенно прозрачных, как стекло, стояли двенадцать апостолов господа,

двенадцать светлых ангелов, рядом архангел Гавриил, все в праздничных одеждах.

Белые души, проходили чрез них свободно, серые, лишь с трудом,

чёрные же - ударяясь о непреодолимую преграду, словно

бильярдные шары, отскакивали в неизвестном направлении.

"Слово господа, над вратами сиими!"-

сказал Пётр и усмехнулся!

"Готовьтесь, ибо предстанете дети, перед очами сына человеческаго, агнца божьего!"

Вот, становитесь здесь поодаль, кто сер, а избранные останутся в пределах до Страшного суда.

Время, здесь не движется, его здесь нет!"

Валентин и его спутница, оказались в самой гуще ног, рук, голов и прочего, что положено душам.

За другими воротами, в сад, вечно цветущий, из чистейшего золота и горящих самоцветов,

одиноко сидел человек с распущенными волосами, держа обеими руками книгу,

переливающуюся лиловым и пунцовым, играла простая пастушья свирель,

но миллиарды оттенков звука, проникли бы в уши смертного и ещё столько,

которых он бы не услышал.

"Полдневное бдение - началось!" - громко возвестил, один из ангелов,

ворота отворились, серая масса проходила по одному или группами,

но обратно никто не возвращался, для того были другие ворота-

"Ворота искупленья".

"Вы, войдёте вдвоем!" - Пётр, молча указал на дверь.

В саду, пели птицы всех раскрасок, всех голосов,

Цветы сплетались в причудливые узоры, чарующие взоры.

Не на троне, а на большом валуне, сидел Спаситель, у самой воды,

Когда поднялись эти глаза: любовь и грусть, прощенье и вера,

сияли там, глубочайший ум, озёра неиссякаемой доброты и нежности.

"Жено - я прощаю тебя, но ждёт искупленье за грех в ином теле,

пока не очистишься. Готова ли?!

Тебе сыне, то ж!

Будет записано в книге жизни. Даже встретившись, никто из вас не вспомнит друг друга!"

Страницы зашевелились под его взглядом, огненными буквами - писана, та книга.

"Спрашивайте, сегодня вам дано!"

"Что, станет с чёрными душами?"

"Тёмные имена - вычеркнуты из моей книги, да будут в книге чёрной, повелителя тьмы Инферно!

За тысячи лет, давали ему много имён, суть - неизменна, тот самый, что изменил отцу, тот самый,

что покрыл себя вечным проклятьем, еще прозванный - сатаной! Души эти, принадлежат ему.

Истинно говорю - не долго продлится власть темноты!

Единожды пославший сына, пошлёт слово, а за словом - душу!

Снова, случится подлое, снова, случится страшное, снова прольётся невинная кровь,

за то накажет всевышний - Армагеддоном!

Падут лучшие, падут смелые, очистят землю от смрада и лишь когда не взалчите "Распни!",

прииду со всею силой и славой. Во веки веков!"

"Господи!" - у нас религий, сейчас много! Какая из них правильная?!"

"Верь сыне - в единого бога! Я сам, сын своему отцу, а есть у меня и братья,

тот, что Буддой зовётся - брат! А Магомету, то отец являлся, да только не узнал его, как надобно,

отсюда вся беда!"

"Сколько же, братьев боже?!"

"Сё, говорил я у креста. Кто верит отцу, кто мне верит - тот мне и брат, и отец, и мать!

Время, расстаться нам, спрашивай!"

"Когда же, тот Армагеддон?"

"От времён этих, отсчитай полдесят сто, слово - уже здесь,

а душе, следует явиться позже!"

"С чего же, начнётся он?!"

"С того же, что люди похотят жить - по совести,

да не все так положили!

Прощайте же дети мои, искупите вины свои и душа - воссияет!

Помните, обо мне!"

Через двери кованные, мрачные, души отправились в будущие дни.....

END.

У костра.

Имя твоё, мне даровано,

имя твоё, как сокровище,

силами сна околдовано

в тихом и древнем становище.

Волосы светлые прибраны,

руки - нежнее, чем облако:

"Я, полюблю тебя фибрами,

я, полюблю тебя с окрика.

Там, у костра ярко рыжего,

будем в созвездиях праздновать,

так назови, назови ж его,

знаю - придумаешь разное!

Омуты глаз твоих тёмные,

в душу прольются непрошено,

эти колени склонённые-

в сердце любимого брошены.

Дай, мне надежду, хоть малую,

лишь позови, меня жестами:

спрячу, луну запоздалую,

звёзды, рассыплю чудесные.

Имя твоё, нашепталось друг,

нынче, ты мне приснилась,

солнце - уже показало круг,

ночь о тебе молилась....

Металло - рок-н-ролл.

Металл, металлом брызжет металлически,

металла мало - будет больше,

дирижёр, проводов электрических-

не выдержит дольше!

Дождь барабанит по крышам бравурно-

симфония это! Да, будет - симфония!

Пусть не звучит, она траурно,

металл изучил, твою анатомию...

Ветер, насвистывал переулками,

литавры неба, били не в лад,

стёкла смеялись, пьяными урками:

"Гром - виноват,

звень - виноват!

Хлещет кнутом, хлещет молния,

старый тополь, стриптизно гол-

танцуем жёстко: он и я-

крутой и немыслимый рок-н-ролл!

Я, сегодня один... (Н. Гумилёву)

Я, сегодня один, я по Невской пройду,

пусть, меня подвезёт кто - попало,

пусть, играет оркестр в славном Летнем саду,

что - то, счастье моё запропало!

Не напиться ли вдрызг, не порвать ли мой сон?!

Никому и себе, я не нужен,

обернусь кумачом у Ростральных колонн,

след - кровавой метелью, завьюжен....

Эти быдла поймут, что такое любовь,

эти быдла поймут, что такое Россия,

где на древе креста, распинается вновь-

с благодарной улыбкой мессия!

Так, бывало не раз и как видно теперь-

по лесам, до фига атаманов:

человек, словно ржа, человек, словно зверь,

вынимает стволы из карманов.

Ну, а я тут - чужой, ну а я - тут в Крестах,

упаду под церковные звоны,

за великую честь, не за прах, не за страх-

на пробитые, руки иконы!

Поэты.

Россия - мать, несчастная Россия,

с колен поднялась только,

снова в цепи-

упрямо надышаться не дают,

как прежде-

подлецы и хамы!

Ей рот заткнуть,

пытались не однажды-

с Фонвизина

по нынешние дни....

Поэты - смелые пророки,

молчать, которые не в силе,

пускай, поведают потомкам,

что рок был-

вся её судьба!

Кольцов.

"Размахнись коса, раззудись плечо"-

знал бы - в поле, ты один не воин,

тяжело крестьянское житьё-

спозаранку, сразу за косу!

Полюбил, батрачку молодую,

сам копил на приданое - крохи,

но напрасно: высекли на псарне

и отдали, скажет кто, куда?!

Купчики, гуляли по трактирам:

"Эй, поэт?! Давай - кА, бацай песню!

Слышали, что ей, поёшь маленько,

поглядим, марака, что к чему?!

Думали, изрядно посмеяться,

как недавно было на театре:

где паяцы, дурака валяют

и сымают, споднее трико...

Ну, а песня до сердца кольнула

и таперь, оне мощну кидают:

"Спой, ещё голубчик, бога ради!

За житьё, за грешное - запой!"

"Уберите - клятые червонцы,

бубликов, купите на базаре,

шо бы было, чо на опохмелку!

Я, и так родимцы - затяну!"

Разьядри - ядрёна самогону,

наливает, горе запивает,

как же, позабыть на веки-

эти, разлюбезные глаза?!

Пушкин.

Крутит усы - Бенкендорф:

"Всё, как нельзя - слава богу!"

Рьяный, насмешник придворный,

будет, сегодня убит!

Сколько ж, смеяться ему,

так надоел - просто мука,

что, ему ссылка - конфета?!

Ну, а теперь - точно, влип!

Люди, доносят - дуэль,

если не эта, так позже,

хватит, смущать свет стихами,

должен - положен конец.

Пусть себе, сам виноват!

Сколько в России - Дантесов?!

Хочешь стреляться - стреляйся,

только помочь - не зови!

Надо б, получше стрелка,

но и того натаскали,

лишь бы осечки не вышло,

славно, что это - француз.

Прыгает в пальцах перо:

"О, нелегко ожиданье!

Час ещё, может быть двое?!

Вот бы, увидеть?! Шарман!

Выстрел. Вороны с ветвей.

Красные капли на белом...

Промах. Дымит пистолет.

"Небо?! Как, хочется жить?!"

Есенин.

Снег за окнами, буря в сердце-

так и сеет, так и пляшет

и от боли - нет спасенья,

и от думок, тоже - нет!

В это время - ставят ёлку,

в это время - ставят свечи,

а писать, уже и нечем...

Вглубь - чернильница пуста!

Кровью, будет друг - любезней,

кровью - будет, друг мой лучше,

снятся: милые равнины,

на берёзках - мишура.

Каждый куст, тебя укроет-

ничего, тебе роднее...

Тёмный, хищный Петро - город,

пахнет: смертью и тоской!

Сквозняками в "Англетере"-

перекошены портьеры,

перекошенное счастье-

перекошенной судьбе!

Скрипнет, жалко половица-

гости?! Ночью?! Лишь - лихие!

Тупо, скользкую чечётку,

отбивают сапоги.

Мнутся тени, рыщут тени...

Кто, узнает, кто проверит?!

Есть, верёвка - нет проблемы!

В мёртво - сомкнутые очи-

смотрит, синяя звезда...

Возвращенье.

Очнись, мой праздник золотой,

очнись - благая королева,

я - Палладин, я - странник твой,

слова, угрюмого напева!

Я, воротился, кончен бой,

кресту господню поклонился

и жил, и грезил, лишь тобой,

мне образ твой в пустыне снился.

От стали, падали друзья,

погибель нам, несла дорога,

но верил - помнишь ты любя,

пройти, останется - не много.

И вот, заветный град в руках,

со шпиля - сбитый полумесяц,

не защищает их - Аллах,

они лежат на склонах лестниц!

Обратный путь - сулил беду,

не много нас, теперь осталось:

кто в плен попал, а те в аду,

кому о подвигах мечталось...

Здесь в рубище перед тобой,

я проливаю, слёзы счастья-

навеки, рыцарь верный твой,

коснусь до милого запястья?!

Постой несчастный, замолчи!

Любить тебя, хватало силы,

но вести чёрные в ночи,

принёс гонец с твоей могилы!

Да, что тебе - моих скорбей?!

Где, каждый день, как день последний,

уехал ты, а мир стал: злей,

подлей, безумней и скаредней!

Ушла, былая благодать,

глаза, я выплакала в храме,

была готова, всё отдать

за взгляд живой твой в тёмной раме.

Но не прислал, господь тебя,

а жизнь - полна других законов,

не вечно, сердце ждёт любя

в изнеможении от стонов.

Теперь, другой зовёт меня,

своей любезной госпожою,

любви, чудесные слова-

так бесполезны под луною!

Кулон.

В синем, сафьяновом футляре:

он манил, соблазнял, властвовал-

золотой овен, бежал в звёздные дали,

легко и весело...

Это произведение ювелира,

было предназначено, дарить счастье

и оно его подарило!

Дискотека, зажигала вовсю,

прожектора светили:

то красным, то зелёным, то жёлтым,

девушка с волосами, цвета осени-

пела о небе.

Зал - взорвался,

зал - потерял голову,

букеты цветов, падали к её ногам,

каждый мечтал,

хотя бы прикоснуться к пальцам её рук,

услышать - мелодию голоса.

Чуть, заметный поклон,

чарующая улыбка-

ответили на крик толпы,

но всему, настаёт время,

а их время - вышло.

Певчая птичка - упорхнула!

Теперь, можно расслабиться-

гримёрка для этого и существует.

С тревогой, посмотрела на часы-

он, должен придти

и он пришёл:

кожа, скрипела, как потертое седло,

вокруг головы повязка-

принадлежность к року.

"В какой руке?!"

"В левой?! Ему, сделалось смешно:

"Не угадала! В кармане!"

Синий футляр, явил миру золотого овна.

"А, это тебе, моя богиня"-

на перчатке, лежало яблоко,

самое спелое, самое лучшее.

"Афродита - посрамлена!"

"Столько подарков, на один день рожденья?!"

"О, да! Моя, прекрасная леди!

Так, будет - всегда!"

СЕРЕБРО.

Падает дождь, падает с неба,

больше не буду, просить ничего!

Твоё лицо за сеткой ливня.

Капли - то сердце плачет!

Город: возьмёт, раздавит, сомнёт.

Мне, нужна - только любовь!

Ласковый и весенний, мой дождик!

Пойми, приди! Дожди, дожди!

Трубка молчит - нет ответа!

Мечтай, грусти! Прости, прости!

Нужно, дожить до лета!

Понять, летать, найти, не спать...

Что же, с тобой - это!?

Поверить снам, твоим словам

и затеряться в ночь, где - то.

Ты и я - будем вдвоём,

ветер, разгонит тучи, снова:

мокнут глаза и по щеке - слёзы!

Нет, нам не нужен никто!

В лужах, дробясь, отражается небо,

а на губах, поцелуи дрожат...

Милая, вот, оно - счастье!

Один стою, я здесь - я жду!

Судьбы, шаги - слышу!

Как луч, как тень, сквозь боль, сквозь день,

мне навстречу - вышла!

Обнять, принять - солнце опять...

Видишь, там - над крышей?!

Уйдёт печаль, его встречай:

"Выше, оно всё выше!"

Горе и грязь - этим дождём смоет,

радуга в реку, опустит мосты,

бросим асфальт, что нам терять утром?!

Им не понять, не любить - никогда!

Молний, огня и струй - королева!

Будет, как скажешь, если уйти - уйду!

Но: не будет лучше, не будет ближе, не будет ....

Открой, мне дверь - прошёл апрель!

Май, нас - зонтом встретил.

Будет тепло и серебро!

Верю в тебя, верю в добро...

Светел, стал мир, так светел!

Только раз - дано,

ветер - нежный ветер!

ENDE.

.