Игра масок
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Близится конец империи, которую в немидийских хрониках летописцы назовут царством ужаса. Но боги войны не торопятся собирать с полей сражений кровавый урожай, а в тени империи скалится раненый зверь, взирающий на горящие чёрные храмы. Стало быть, найдется в эти смутные времена работа для той из жриц слепого бога, которая носит в рукаве священный кинжал, многократно окроплённый кровью грешников.
|
![[]](/img/k/kindeew_a_g/37-1/timella4.2.jpg)
Наши реки бедны водой
В наших окнах не видно дня
Наше утро похоже на ночь
Ну, а ночь - для меня
"Невеселая песня"
Цой.
Любопытно, верно ли то утверждение, что незапятнанных грехами людей нет, а есть нераскаявшиеся грешники? Жрецы старого слепого бога повторяли это из раза в раз, то стоя у алтаря, то занимаясь повседневными делами, то на изнурительных тренировочных занятиях. Но чаще всего такие слова звучали от наставников в те дни, когда послушники давали священную клятву и уходили из храма чтобы обагрить человеческой кровью освященные клинки во имя слепца. В день своего совершеннолетия Тимелла также прочла молитву воздержанности, являвшуюся негласным кодексом древнего ордена. И каждый из служителей Культа назвал ее сестрой. И каждый из них признал ее носительницей воли хранителя правосудия, готовой от Его имени выносить смертный приговор людям, чьи грехи не считалось возможным искупить.
Тимелла ушла из храма чувствуя себя перерожденной. Странствуя по свету вместе с бродячими торговцами, повсеместно наблюдая горечь и страдания, девушка редко задумывалась о том, есть ли пределы у тьмы, наполняющей суть человека. В конце концов, - если верить утверждениям наставников, - Гхот способен поглотить ее всю, опустошая наполненную грехами человеческую душу словно кубок с вином, оставляя на дне пустой оболочки один только разум. Разум этот, очищенный от всякого рода устремлений и эмпатии, становится собственностью сидящего в тени его трона владыки безумцев.
"И мы, вершители человеческих судеб, служим им обоим", - думала она сейчас, шагая по узкому темному коридору, являвшемуся частью обширных подземных коммуникаций, растянувшихся на многие версты под Шадуаром - некогда спокойным и благополучным с точки зрения обывателей городом, а в последнее время ставшим пристанищем для беженцев, бродяг и разнообразных преступников.
Можно ли было найти для жизни местечко менее уютное, чем этот разросшийся за последние годы рассадник преступников и заразных хворей, располагающийся на продуваемом холодными ветрами горном плато? Тут священный клинок мог вкусить много крови закоренелых грешников. Но вероятнее всего большая часть здешних жителей падет не от оружия жрецов Гхота. Их жизни оборвутся преисполненными яростью поклонниками степного ветра, на протяжении всего последнего года терзающими северные провинции Ахерона. Скоро, если на то будет воля богов, варвары окончательно сломят сопротивление легионов у засечной черты, перейдут через горный перевал, отделяющий центральные районы империи от ее окраины и начнут хозяйничать на равнинах, сжигая деревни и села, обращая в руины древние города.
Незримые хранители здешних земель вряд ли захотят вмешиваться в дела смертных, отрекшихся от них, преклонивших колени перед престолами Древних. А потому Тимелле казалось неминуемым возникновение страшных катастроф и неисчерпаемых бедствий, что положат конец деяниям правителей государства, воистину наполненного скверной. Степняки, осаждающие пограничные крепости, разоряющие маленькие городки, не без оснований считаются бичом гнева какого-нибудь небожителя, но вполне возможно, что они являются всего лишь предвестием настоящих несчастий для погрязших в грехах людей. В таком случае, недалеко то время когда восстанут против хозяев рабы, выйдут за пределы Большого Порога низкорослые дикари, а голубоглазые горцы покроют кровью потомков лемурийев землю у священного трона Бен-Морг, на котором восседает их молчаливый бог.
Все это хорошо вписывается в цикличность исторического процесса, про которую неустанно твердят храмовники. Дряхлеющая империя закончит свое существование и взойдут ростки нового мира. Прекратят плести козни интриганы, считающие себя властителями вселенной, обратятся в руины темные храмы, с давних пор являющиеся обиталищем для разнообразной нечисти. Дыхание смерти, вынуждающее человека даже в стенах своего дома остерегаться чудовищных порождений бездны, станет неощутимым и уберутся в свои норы пробудившиеся по причине человеческой глупости недобрые боги. Вот только люди не поменяются. Они также, как их предки, понесут в своих сердцах частицу всепоглощающей тьмы, строя на обломках рухнувшей в бездну забвения цивилизации другую, быть может, очень похожую на прежнюю. Древний змей, дремлющий на морском дне, проснется и снова начнет грызть свой хвост, начав новый цикл в бесконечной войне добра и зла.
По словам апологетов слепого бога, иначе быть и не может. Человек не способен существовать отдельно от мрака, который поселяется в его сердце в тот миг, когда он, появившись на свет, издает свой первый крик - порождение боли и страха. Значит всегда найдется и пища для старого арбитра, считающего себя хранителем порядка и правосудия как на небе, так и на земле.
- Мы пришли, госпожа, - сказал паренек, следом за которым шла Тимелла по узенькому коридору. Он остановился и указал на деревянную запертую дверь, едва заметную в свете масляной лампы, норовившей вот-вот погаснуть.
- Надеюсь, тебе хорошо заплатили за твою работу?
- Не беспокойтесь, госпожа. Я получил от одноглазого достойную плату.
- Пара серебряных лишними не бывают, - Тимелла вытащила кармана несколько монет, протянула их мальчику. - Будь добр, присмотрись к бродягам, которые ошиваются в здешнем квартале. Неподалеку отсюда я заметила двух высоких типов в неприметных одеждах. Держатся тени храма, не суетливы. Я полагаю, что знаю, кто это такие, но предосторожность не помешает. Если сочтешь их подозрительными, то сообщи Сеше - посудомойке, работающей в ближайшей харчевне. Пусть она отправит беспризорных мальчишек отвлечь внимание этих остолопов, а повозможности и увести их подальше отсюда. В противном случае не медли, уходи из города. Скоро тут всем будет очень плохо.
Мальчик кивнул, взял деньги и крепко сжал их в кулачке.
- Хорошо, госпожа. Я сделаю так, как вы мне велите.
- Ты уже многое сделал для меня, Коди. Я тебя не забуду, - Девушка потрепала паренька по взъерошенным волосам, улыбнулась. - Теперь ступай. Здесь больше не появляйся, слышишь? Это может быть опасно.
Кивнув еще раз, паренек быстрым шагом направился по коридору к лестнице, ведущей наружу.
Проводив его взглядом Тимелла отворила дверь и вошла в наполненное затхлыми запахами помещение. Под ногами хрустнула и переломилась гнилая дощечка, где-то зашуршала мышь. Будучи жрицей бога, обитающего во мраке бесконечности, девушка хорошо ориентировалась в темноте, но даже она прореху в дальней стене заметила не сразу. Надо думать, что это был проход в коридор, который, если верить словам мальчика, тянулся на пару десятков шагов и упирался в небольшую комнатушку, использовавшуюся контрабандистами для хранения запрещенных к перевозке и распространению товаров.
Она бы назвала это местечко любопытным. Но, откровенно говоря, это была настоящая клоака, как нельзя лучше подходившая для тайных встреч шпионов и интриганов, плетущих заговоры. Суеверное отрепье редко отваживалось спускаться в здешние катакомбы, опасаясь повстречаться с чем-то сверхъестественным, а городские стражники, падкие на золото, вероятно, о подземных переходах вспоминали не часто. Дураков, готовых искать в них преступников тоже было немного.
Тем не менее, нужно держать ухо востро.
Ступив в коридор, девушка замерла на несколько секунд, пытаясь разглядеть закрытую деревянную дверь, скрытую во мраке. В ожидании неприятностей она положила руку на рукоять сабли, выкованной из крепкой таулийской стали, но когда услышала знакомые голоса, облегченно вздохнула и двинулась вперед.
Стало быть, мальчишка не обманул. Обещаниям его по-прежнему можно верить. Однако это не значит, что можно верить словам одноглазого кхари, указавшего ей место и время встречи с заказчиками в здешнем обиталище крыс и неприкаянных духов. Этого типа, в отличие от Коди, Тимелла знала не больше двух месяцев и, отчасти поэтому, не испытывала к нему доверия. Кроме того, она не без оснований считала его эгоистичным, самовлюбленным собственником и выпивохой, не упускавшим случая указывать другим людям на их ошибки, при этом совершая множество своих. Одноглазый, предпочитавший называть себя Ивасем, казался девушке странным и вспыльчивым, не без прибабахов в голове. На каждую встречу он приходил в новой одежде, которая мало отличалась от прежней, имела черный цвет и, отчего-то, воняла тухлятиной. А еще он охоч был до тех забав, от которых всякого здравомыслящего человека бросало в дрожь; любил потакать низменным инстинктам, предпочитал самолично вершить правосудие над людьми, которых считал достойными смерти. При ином стечении обстоятельств Тимелла побрезговала бы общаться с подобным нечистоплотным мерзавцем, но авторитет его в преступном сообществе казался непререкаемым и в ее работе данный тип казался весьма полезным.
По-прежнему крепко сжимая рукоять сабли, девушка подошла к двери и негромко по ней постучала кулаком. Сначала два раза, а после короткого перерыва еще трижды. Люди, находившиеся в помещении, притихли. Потом послышались чьи-то шаги и прозвучал голос Ивася.
- Входи, черноволосая! Дверь не заперта! Или тебе особое приглашение нужно давать?
Тимелла открыла дверь и прищурилась от ударившего ей в глаза нестерпимого света, исходившего не иначе как от стигийской лампы, свисающей с крюка, прикрепленного к стене, возле порога.
Проклятье! Чего-то подобного следовало ожидать. Змеепоклонники нередко пользовались похожими методами для введения нежелательных и незваных гостей в состояние замешательства. Человеку, ослепленному рукотворным маленьким солнцем легче всего всадить нож в сердце, не правда ли?
Подслеповато щурясь, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в комнате, она прикрыла глаза рукой. Сделала несколько шагов вперед и остановилась, услышав скрип двери за спиной. Чуть позже кто-то надел на проклятую лампу металлический колпак, отчего помещение погрузилось в полутьму. Теперь оно освещалось лишь парой свечей, стоявших на столе. А за столом сидело... трое? Нет, кажется двое. То были мужчины в серых, малоприметных плащах. Один из них - грузный, невысокий, был Тимелле хорошо знаком, поскольку с его помощью вожди северных племен держали связь с контрабандистами и гильдией наемных убийц. Другого девушка прежде никогда не встречала, но не требовалось иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, кем мог быть этот человек. Безусловно, это был хайбориец, непосредственный ее наниматель, до сей поры предпочитавший отдавать ей указания через посредников. О том свидетельствовали высокий рост незнакомца, густая борода и светлые волосы. Почему-то пахло от него не степным ковылем, а травами, родственными тем, которые произростали в оазисах Хаурана. То был хороший, с детства знакомый ей запах. И добрый знак!
Еще одного человека, связанного по рукам и ногам, Тимелла увидела лежащим в углу, возле ящиков, в которых контрабандисты хранили свой товар. Приглядевшись, она поняла, что это была молодая женщина, стройная и темноволосая. Присутствие ее здесь и сейчас указывало на то, что в планах, составленных около месяца назад, придется кое-что поменять. Это было плохо. Странно было то, что от нее не исходило никаких запахов, кроме как тех, что присущи ароматическим мазям. Человек является источником десятков разнообразных запахов! Иначе, какой же он человек? Взять хотя бы тех глупцов, которые в эту минуту стояли за ее спиной. Все они воняли потом, чесноком, несвежей рыбой и нечистотами.
Но сколько их?
Девушка повертела головой, прогоняя блики из глаз, глянула на пол, желая посчитать тени людей, стоявших у двери. К сожалению, в помещении было недостаточно света, чтобы достоверно говорить об их численности. В любом случае, даже при самом неблагоприятном раскладе, Тимелла надеялась, что сумеет убить крайней мере одного подручного Ивася - того, который опрометчиво остался стоять возле светильника. Ах, как было бы хорошо, если бы этим идиотом оказался сам одноглазый!
- Прости за такой прием, милочка, - сказал северянин. - Сама понимаешь, что мы не можем позволить себе рисковать. Времена такие, что приходится думать о собственной безопасности.
Он улыбнулся, наполнил вином из старой бутылки, покрытой грязью и паутиной деревянную кружку, пододвинул ее Тимелле.
- Эвон как смотришь. Словно зверь. Если сердце успокоить хочешь, то пей.
Девушка покачала головой. Меньше всего ей хотелось доводить себя до состояния, когда исчезает здравая мысль, а рассудок заполняется безрассудством. Отчего-то возникла мысль о том, что вино, предлагаемое хайборийцем, стоило немалых денег, а своим возрастом вполне могло превосходить количество морщин на лице дряблого старца. Хороших вин в этом городе не сыскать днем с огнем. Любопытно, какое оно на вкус?
- Вот и правильно. Незачем таким как ты хлебать это пойло, - сказал хайбориец, отодвигая кружку в сторону. На его устах все еще блуждала добродушная улыбка, в то время как взгляд был холоднее льда. Можно предположить, что этот человек что-то просчитывал в уме. Как будто присматривался к приглянувшемуся товару на рынке.
Ну каков, а? Улыбчивый мерзавец проверять ее вздумал?
Впрочем, стоит признать, что улыбаться он умел отменно. Именно такие харизматичные сукины дети, подкупающие обаянием глупых, простодушных девчонок, заслуживают меньше доверия, чем все остальные.
- Вы сами назначили мне встречу. Я пришла, хотя это не входило в мои планы.
- Стало быть, ты о ней говорил, - произнес северянин, обратившись к стигийцу. - Я думал, что увижу жрицу Гхота, но кого привел мальчишка? Соплячку, едва достигшую совершеннолетия? Напомни мне, как ее зовут?
- Она называет себя кошкой, - ответил стигиец.
- Кошки, собаки, крысы... Прежде, чем заводить серьезный разговор я хотел бы знать настоящее ее имя. В моих краях имя, данное ребенку при рождении, считается священным. Оно не терпит лживых клятв и уверений.
Тимелла настороженно смотрела на варвара, не спеша что-либо говорить. Но цепкий взгляд этого человека как будто проникал в глубину ее души, не давал возможности увиливать от ответа и придумать отговорки.
- Не в моих правилах кого-либо обманывать. Кеммет знает кто я такая и чего от меня можно ожидать. Он говорил вам...
- Говорил, говорил, - прервал ее речь северянин. Щеки его отчего-то покраснели, глаза налились кровью и девушка поняла: то, что она первоначально принимала за улыбку являлось волчьим оскалом. Такой человек должен быть опасен. Опаснее многих людей, с которыми ей приходилось иметь дело. - Кеммет - даровитый торговец. Плут и мошенник. Ивась - кхари. Будь я проклят, если целиком доверюсь хоть одному них.
Он кивнул кому-то, стоявшему у закрытой двери. Через пару мгновений этот некто подошел к Тимелле, вытащил из ее ножен саблю. Потом он же грубо сдернул с головы девушки капюшон и принялся лапать ее руками, выискивая припрятанное в складках одежды оружие.
"Ничего не поделаешь, - подумала Тимелла поднимая руки, давая себя обыскать. - Еще посчитаемся."
- Сходство действительно есть, - тихо сказал северянин, внимательно разглядывая жрицу Гхота. - Сегодня я доволен тобой, Кеммет. Если девчонка действительно та, за кого себя выдает, то подмену никто не заметит.
- Я на это надеюсь, - ответил низенький стигиец. - Конечно, ей не придется выдавать себя за одну из безропотных служанок, которые наводят порядок в покоях приближенных Шерхомина, но может статься, что это и к лучшему. Выдавать себя за одалиску короля жрецов может себе позволить не всякая мохура.
Тимелла с недоумением посмотрела на Кеммета, гадая, в какое дерьмо намеревается толкнуть ее теперь маленький стигиец. Так уж вышло, что в прошлый раз он предложил ей поубивать лиходеев, ограбивших торговые караваны на дороге до Пештима, даже не предполагая, какие грозные силы стояли за их спинами. Хвала богам, она вовремя узнала о том, что разбойники заручились поддержкой одного из мелких лешавиков, пакостивших в тех местах. Не обратись девушка за помощью к духам - хранителям торговых путей, то кто знает, что могло случиться с ней в том поганом лесу, в котором не поют даже птицы?
- Может быть да, а может и нет, - произнес, выходя из-за спины Тимеллы тот обыскавший ее подонок, которому не мешало бы располосовать горло от уха до уха. - Лично я немного сомневаюсь, что мы не влипнем в какой-нибудь переплет доверившись этой мутной девке. Сабелькой то ее можно лишь в зубах ковыряться, да детишек пугать. Никогда не видел эту стерву с настоящим мечом.
"Любопытные слова, - подумала девушка. - В скором времени их надо будет ему припомнить."
Как выяснилось, обыскивал Тимеллу сам Ивась. Небрежно размахивая изъятым у нее оружием он подошел к столу, по свойски уселся на скамью, бросил саблю на столешницу. В свете пламени, плясавшего на свече, блеснул зрачок его здорового глаза. Другой глаз, как поговаривали, этот прохвост потерял в одном из приграничных сражений с горными дикарями, в то время, когда он служил в охотничьем легионе. Впрочем, были и такие люди, которые утверждали, будто это увечье Ивась получил еще в молодости, ввязавшись в драку с какими-то проходимцами, на окраине города. Если судить по тому, что предводитель шайки бандитов часто злился и не стеснялся пускать в ход кулаки по малейшему поводу, наиболее вероятным представлялся девушке именно этот вариант.
- Я не видел ее в деле и вынужден доверять слухам. Слухи часто бывают лживыми, - произнес Ивась. - Девчонка о себе рассказала немного. Она и сейчас молчит, словно в рот воды набрала. Зыркает своими глазищами... Если она справится с пацалой по кривому, то всем нам придется рвать когти. А ведь я так и не получил обещанного мне за проделанную работу золотишка. Боюсь, что не увижу его до тех пор, пока кто-нибудь не вспорет брюхо тучильному камыге, называющему себя королем этого захолустья.
Тимелла подошла к столу, затем неторопливо, стараясь не вызывать у кого-либо раздражение резкими движениями, протянула руку к своей голове и вытащила из волос заколку, напоминающую приготовившуюся к нападению кобру. Нажимом указательного пальца на едва заметный выступ она привела в действие механизм, перестраивающий незатейливое украшение в хорошо сбалансированный тонкий кинжал.
- Я - Тимелла Лагуэрти, принадлежащая дому Гхота, слепого вершителя земного правосудия. Я убиваю во имя его и алтарь его - кровь вашего врага, - она глянула на Ивася, улыбнулась. - Котик, если ты желаешь испытать меня, то скажи, какого из самонадеянных ублюдков, стоящих позади меня тебе не жалко. Я убью его. Я сделаю это даже без оружия в руках.
Люди, стоявшие у двери зашептались. Кто-то присвистнул и рассмеялся.
- Ты, безоружная девка, убьешь одного из нас? - насмешливо спросил один из разбойников. - Это как же?
Тимелла намеревалась ответить без колебаний, однако в разговор вмешался северянин.
- Угомони своих брехливых псов, кхари, - тихо сказал он обратившись к Ивасю. - Или выдвори в коридор, где им и место. Честно говоря, мне уже порядком надоело смотреть на эти постылые рожи.
Одноглазый кивнул, лениво махнул рукой, указывая своим подчиненным на дверь. После того как они вышли, хайбориец снова заговорил:
- Твое имя я услышал, Тимелла. Теперь я - Зарак, прозванный детьми Кудултара Веселым, вождь племени гандарленов, буду говорить с тобой откровенно. Еще раз прошу простить всех нас за то, обращаемся с тобой так, как не подобает обходиться со жрицами старого, слепого бога. Но в этом городе нет людей, достойных моего доверия. Поэтому с друзьями иногда приходится обходиться как с врагами. Будь на то моя воля, я бы спалил это змеиное гнездо к чертям еще неделю назад. К сожалению не мне дано право решать по каким дорогом вести войска и какие крепости штурмовать.
- Однако, вы уже находитесь здесь, - заметила девушка, пряча тонкий клинок в кривую рукоять, обращая грозное оружие в бесхитростного вида заколку. - Полагаю, что не вы один. Сколько еще ваших сородичей находится в городе?
- Всего двое. Беспокойства они не доставят, я уверен. Оба - бывалые разведчики, хорошо знающие здешние горные тропы и повадки кхари. Сейчас они как раз присматривают за входом в подземелье.
- Я бы сказала, что привлекают ненужное внимание прохожих, потому, что торчат на самом виду, возле храма. Этим увальням не стоит попадаться на глаза ночному дозору, если они хотят избежать крупных неприятностей.
Зарак чертыхнулся, в сердцах стукнул пятерней по столешнице. Удар был несильным, но оказалось, что его с лихвой хватило для того, чтобы хлипкая деревянная конструкция зашаталась. Посыпались на пол остатки недавнего ужина. Одна из бутылок, повалилась, другая удержалась, быть может только потому, что была больше чем на половину наполнена вином.
На все это северянин предпочел не обратить внимания.
- Мы скоро уйдем, - произнес он. - Ближе к утру нас в городе не будет.
- Скажите мне, почему именно вы так рискуете? Этот заносчивый коротышка, - Тимелла указала на Кеммета, - долго пытался убедить меня в том, что его слова имеют большой вес в вашей волчьей стае. Он - давний ваш друг, но похоже на то, что вы не испытываете к нему больше доверия, чем к какому-нибудь кхари, раз осмелились сунуться в эту змеиную яму. Вам ли не знать, что делают здешние жрецы с северянами и как сложно бывает им незаметно проникнуть за крепостную стену?
- Я хотел лично взглянуть на то, как готовят город к обороне, а заодно и на вас посмотреть. На кону стоит слишком много, чтобы доверить дело таким пройдохам как эти двое и тебе - девчонке, о которой стигиец мне все уши прожужжал. Но что мне еще остается?! Змеепоклонники изворотливы и хитры как ползучие твари, а со жрицами Гхота мне прежде дел иметь не доводилось, - он тяжело вздохнул. - Но твоя правда, девонька. Приходить сюда было не лучшей из моих затей, даже учитывая, что я неплохо знаю этот дрянной городишко. Можешь мне верить, или не верить, но в молодости, задолго до того как племена киммеров начали осаждать приграничные крепости у священного трона, а в степях Кудултара было относительно спокойно, я нередко посещал здешние места и за соответствующую плату сопровождал торговые караваны по горным тропам. Славные тогда были деньки! Не то, что сейчас..., - он снова вздохнул, взял со стола кружку с вином - ту самую, которую недавно предлагал Тимелле. Немного отпил из нее, заговорил снова. - В общем-то, проникнуть в Шадуар не сложно, если знаешь людей, с которыми можно договориться. Сложнее укрыться от взора красных ведьм, которых в этих землях развелось столько, что порой даже и плюнуть негде, чтобы об этом не узнали жрецы змееликого бога. Проклятые вороны кружат над головами как коршуны. Приходится передвигаться по труднопроходимым дорогам, по ночам. Хорошо, что это ненадолго. Очень скоро мы перейдем через перевал и снова увидим степные травы.
- Стало быть, вы все-таки решились идти на серые равнины.
- Мы чересчур далеко зашли, чтобы останавливаться на половине пути. Слишком много пролили крови, понесли невосполнимые утраты. Теперь, когда мы окончательно сломили сопротивление остатков охотничьего легиона и вплотную подошли к засечной черте, совет решил не медлить и повести войска через горы, чтобы на Серых Равнинах померяться силами с легионами Триумвирата.
- Значит, это по вашему приказанию сюда приволокли эту женщину? - спросила Тимелла, указывая на пленницу и, задав этот вопрос, удивилась предельной натянутости своих нервов.
Зарак брезгливо отмахнулся:
- Как я понимаю, вы все равно намеривались это сделать.
- В наши планы не входило красть наложницу верховного жреца. Служанка, которую я брала в расчет - рабыня, отсутствие которой во дворце малозаметно. Я потратила много времени, чтобы разузнать о ней хоть что-нибудь толковое. А об этой женщине я не знаю ничего.
- Ишь как заговорила! - с усмешкой отозвался северянин. - Ну-ну, не кипятись! Все знают, что в гареме Шерхомина насчитывается несколько десятков наложниц. И большая часть девок, которые ложатся под своего хозяина может немало рассказать об устройстве дворца. Как только она придет в себя...
- Если она придет в себя, - ответила Тимелла акцентируя внимание на первом слове. - Если подручные Ивася не перестарались, подсунув ей под нос какие-нибудь болотные травы. Иначе одалиска может и вовсе не проснуться, - она обернулась к Кеммету. - Ты ведь не давал им порошок из своих запасов, я надеюсь?
- Ты считаешь, что у меня имеется большое разнообразие трав? - спросил стигиец. - Я не лекарь! Я - контрабандист. Я не торгую ромашками и репейниками.
Тимелла отошла от стола и, присев возле связанной женщины на корточки, стала внимательно ее рассматривать. Спору нет, сходство имелось. Такие же волосы, ямочки на щеках, курносая... Тем не менее, в отличии от Тимеллы, родившейся на одном из оазисов в хауранской пустыне, она была истинной кхари, не привыкшей к дурному обращению. Бледная кожа наложницы была так нежна, что даже от негрубого прикосновения на ней должны оставаться синяки, недостойные для высокородной дамы. К сожалению, чтобы осветлить открытые части своего тела, Тимелле, родившейся в жарких песках Хаурана, потребуется использовать белила - весьма неприятное средство, вызывавшее раздражение на коже. Впрочем, к таким неудобствам уже не привыкать.
Интересно, какого цвета у нее глаза? Хотелось бы верить в то, что они зеленые, как у кочевников и скотоводов, живущих в верховьях Стикса, а не желтые, свойственные большинству кхари. Но тут уже ничего не поделаешь. К тому же, в потемках цвет глаз случайного прохожего распознать очень сложно, а дураков, желающих близко подойти к наложницам владыка Шадуара, можно пересчитать по пальцам.
Девушка прижала пальцы к шее одалиски, прощупывая пульс. Частота биений сердца горемыки едва превышала три десятка ударов в минуту. Глупо даже надеяться на то, что она скоро придет в себя. Быть может, день, или два проведет во снах, не доставляя похитителям хлопот. Это хорошо, учитывая то, что никому не хочется слушать рыдания и мольбы глупой наложницы. Скверно то, что вмешательство глупого варвара уже поставило крест на всех разумных начинаниях в планах Тимеллы.
Впрочем, не стоит смотреть на сложившуюся ситуацию чересчур мрачно. Прежний план тоже был неважнецким, поскольку выстраивался из необходимости проникновения на запретную территорию. А вот где искать покои Шерхомина никто толком не знал. Придется взять инициативу в свои руки и действовать исходя из сложившихся обстоятельств.
- Скажите мне, почему вы торопитесь занять этот город?
Северянин нахмурился:
- Зачем тебе об этом знать?
- Я задала этот вопрос отнюдь не из праздного любопытства. От вашей откровенности зависит не только успешный исход нашего предприятия, но и моя жизнь.
- А ведь, коли скажу, чем это тебе поможет, а? - Зарак улыбнулся. - Ну да ладно... Особого секрета в том нет. Сегодня я целый день наблюдал за тем как Шадуар, готовят к обороне. Честно скажу тебе, что радости мне это не предоставило. К крепостным стенам со всех окрестностей свозят камни и бревна, копают рвы и строят укрепления. Сюда же отходят остатки разбитых нами охотничьих легионов. Если мы не пойдем на штурм в ближайшее время, то упремся в неприступную крепость и увязнем тут на месяцы, как это случилось в приграничных областях, у засечной черты. Страсть что за рубка будет... Конечно мы возьмем город, но потеряем много людей, а потом еще и отяжелим себя добычей. Раньше чем через год через горный перевал не двинемся. Останемся тут зализывать раны. Потом можно будет сколько угодно проклинать Шерхомина и взывать к милости богов, но ничто из этого не поможет. Этот гаденыш, возомнивший себя равным вседержителям, неплохо огрызается! Клянусь степной кобылицей, он еще немало может пролить нашей крови под стенами Шадуара. Поэтому я вынужден перекраивать свои планы.
- Это единственная причина?
- Нет, есть и другая. Ты целыми днями бродишь по городу и слышала, наверное, что Триумвират направил на север несколько хорошо обученных легионов.
- Да, такие слухи ходят. Скажу более: об этом не болтают только ленивые.
- Так вот, к тому времени как легионы появятся в ковыльной целине, по другую сторону гор, мы уже должны быть там. Мы должны быть готовы. Клянусь хвостом Кудултара, мы зальем их поганой кровью все серые равнины и те из кхари, которые останутся живыми позавидуют мертвецам! И ты всем нам в этом обязалась помочь.
- Я сама по себе. Я далека от ваших дрязг и не участвую в той войне, которую вы развязали.
Зарак недобро глянул на нее исподлобья:
- С какой стороны на это посмотреть, девонька. Ты согласилась убить не обычного грешника, а ставленника Триумвирата, командующего местным гарнизоном. Несколько недель назад, когда Кеммет обратился к тебе от моего имени за помощью, ты приняла заказ, поклявшись на крови.
- Это показалось мне любопытным. Успешная охота на такую добычу могла бы привлечь ко мне внимание главы Культа. Однако, ваше несвоевременное вмешательство расстроило все мои планы и сейчас я готова пожалеть о том, что ввязалась в это дело.
- Боишься, что затея может пустой оказаться? Но ты уж постарайся, не подведи, раз уж взяла на себя грех смертоубийства и пообещала искупить его перед своим богом. - тон Зарака не допускал возражений и Тимелле захотелось располосовать его лицо ногтями. - Не думаю, что теперь найдутся силы, которые могут заставить тебя нарушить клятву, данную у алтаря слепого старца.
- Конечно же она вскроет своим ножичком брюхо старого негодяя, - подал голос Ивась. - Иначе, зачем я рисковал своей шкурой все это время? Ради чего понес невосполнимые убытки? Я даже потерял толковых парней, пытавшихся разузнать об устройстве дворца! Один - опытный захор, пытавшийся прокрасться туда, бесследно исчез, двоих на прошлой неделе, на мази пхуре закололи стражники. Подумать только...
- Твои парни были сами виноваты, - произнес стигиец. - Напились как свиньи в кабаке, стали цепляться к местным потаскухам и привлекать внимание солдатни. Они оказались ненадежны!
Вот этого, пожалуй, Кеммету говорить не стоило. Подобного рода фразы могли вызвать у главаря бандитской шайки истерику: высокомерие, граничившее со свирепостью в его характере, не позволяло Ивасю признавать свои ошибки. Будучи человеком беспорядочного образа мыслей, он часто действовал опрометчиво и выходил из себя, когда не имел возможности привести убедительные доводы в споре. Любое слово, показавшееся этому негодяю оскорблением, могло повлечь за собой приступ неконтролируемого гнева и тогда очень несладко приходилось людям, решившимся вступать с ним в перепалку.
- Ненадежны? - вскрикнул Ивась хватаясь за саблю Тиммелы. - Ты говоришь мне это сейчас, стигийский щенок?! Я двадцать лет собирал лучших рубак в паве крайдэ, чтобы обеспечить тебе и твоим прихвостням бесперебойную поставку товара. А чем занимался ты в это время? Пересчитывал денежки, сидя в удобном кресле? Когда тебе нужно было обчистить, или припугнуть какого-нибудь чистоплюя, это делали мои люди. Так-то сходнее: ручки чище и совесть не тянет в пучину. А теперь мои черновцы кажутся тебе ненадежными! Вот те нате! Послушай сюда, коротконогий мефагер камиг: тебе не в чем нас упрекнуть! Кому как не тебе знать, что мои парни притащили ее? - он указал саблей на связанную женщину. - Можешь трепаться языком сколько угодно, но свою часть сделки я выполнил больше чем наполовину!
- Да ба-а..., - с забавно-покаянным видом, напоминая большого, жирного кота, объевшегося сметаны, протянул Кеммет, Казалось, что слова одноглазого подельника его сильно расстроили. - Твои храбрецы подсунули девке под нос болотный цветок и притащили ее, бесчувственную, ко мне. Это сложная работа, спору нет. Но если хорошенько поразмыслить, то я бы и сам с таким делом справился. Усыпить девушку парами черного лотоса... Что может быть проще? Ты знаешь, сколько через мои руки прошло всей этой дряни. А сколько еще хранится такого добра в моих запасниках? - он указал на ящики, стоявшие у стены, накрытые грязными, рваными тряпками. Помимо своей воли Тимелла глянула в ту же сторону, напомнив себе, что не лишним будет при случае посмотреть на то барахло, которым стигиец кичится. - При желании ее вполне может хватить, чтобы погрузить в грезы и отправить к праотцам всех жителей этого города. Товар у меня, как известно, первый сорт!.. Он стоит больших денег. Жаль, что с какой-то его частью мне придется скоро расстаться. Надеюсь, что благородные вожди степного народа, расплачиваясь со мной, учтут и эти потери.
Должно быть, Кеммет хотел сказать что-то еще, но неожиданно приподнялся и легонько ударил его по плечу ладонью Зарак. Взор северянина казался пустым, почти безжизненным и это было не к добру.
- Ты сабельку то положи, ворожник, - тихо сказал он Ивасю. - Гнев свой усмири, да на скамью сядь. Честно признаюсь, что у меня от вашей постоянной ругани башка трещит. В этом скверном городе у меня отчего-то постоянно болит голова. Тут даже дышать тяжело. Хочется на стену лезть, или кровь пустить кому-нибудь желтоглазому раскосому ублюдку. Не сочти меня кровожадным, Тимелла, но есть в местных кхари что-то такое, отчего хочется проломить им головы, а потом напиться до зеленых чертей и позабыть про все эти лягушачьи рожи.
Девушка кивнула, вынужденная с ним согласиться. Она и сама давно уже пришла к выводу, что Шадуар - город, помнивший величие и гибель Атлантиды, был наполнен многочисленными пороками и содержал в своей основе что-то, источающее беспредельное зло. Подобных мест в Ахероне насчитывалось немного, но отчего-то все они располагались в северной его части. Как будто там, ближе к краю мира, находилось нечто противное самой человеческой природе.
- Что ж, с этим скоро будет покончено, - произнесла Тимелла. - Надеюсь, что боги настроены ко мне благосклонно и когда придет срок, вы вдоволь насмотритесь на развалины Шадуара. Женщина, которую сюда приволокли варнаки Ивася действительно на меня похожа. Значит и проблем в том, чтобы проникнуть во внутренний двор возникнуть не должно.
- Проникнуть туда несложно, учитывая, что охранников в парке немного, - хмыкнув сказал Кеммет. - А вот что делать дальше, оказавшись за стенами старого храма, в Обители Грез?
- Я не могу поверить в то, что ты ничего не знаешь о том, что находится за храмовыми воротами, - сказал Зарак. - Верно ведь говорят, что волка лапы кормят. Ты сызмальства живешь в этой глухомани и всякого повидал. Всякого наслушался. Нынешнее ремесло обязывает тебя проявлять интерес со всему, что приносит золотую монету. Неужели не интересовался что там и как? Ведь даже я знаю, что малый город представляет из себя настоящую крепость и хорошо охраняется. По крепким стенам не вскарабкаться, тайных ходов не сыскать.
Стигиец задумчиво почесал лысину:
- У меня имеются кое-какие соображения по этому поводу, но я смерть не люблю говорить уверенно о том, что не видел своими глазами.
- Так уж и не любишь, - усмехнувшись, произнесла Тимелла.
- Много ты понимаешь, соплячка! - отозвался Кеммет. - Прежде, чем утверждать что-то, я хочу сам прогуляться по катакомбам, что находятся под старым храмом.
- Ты сможешь прогуляться лишь по его развалинам, - сказал Зарак. - Это я тебе обещаю.
- Что может быть приятнее, чем гулять по золе и пеплу? Но боюсь, что мне большого удовольствия это не доставит.
Зарак выжидающе посмотрел на стигийца:
- Рассказывай, приятель. Рассказывай все, что ты знаешь об этом проклятом месте. Мне это полезно будет принимать во внимание, когда я поведу войска на штурм города.
- Раз уж ты настойчиво просишь... Я расскажу тебе то, что когда-то рассказывал этим двоим, - Кеммет, указал на Тимеллу и Ивася. - Местные старожилы утверждают, что там, где сегодня располагается малый город, в прежние времена стоял огромный храмовый комплекс, посвященный невесть каким богам. Не знаю в точности, что случилось с его обитателями, но к тому времени, когда в предгорьях Даураги объявились первые кхари, он уже находился запустении и по большей части превратился в развалины. Ступенчатую пирамиду, которую сегодня называют Тройными Воротами, поселенцы отчего-то не тронули, но то что осталось от мелких построек они использовали в своих нуждах. За сотню лет люди растаскали камни для строительства домов и дозорных башен, соорудили вокруг поселения крепкую стену. Таким образом возник пятнадцатый канфордум - один из форпостов Короны на ее северных рубежах. После того как Корона пала и была провозглашена империя, крепость утратила военное значение. В ней обосновались наместники Триумвирата, каждый из которых пытался внести свою лепту в обустройство своей резиденции. Строительные работы длились многие десятилетия, в результате чего крепость полностью преобразилась. Были снесены казармы, засыпан ров, разобрана большая часть смотровых башен. Зато внутренний двор был обнесен высокими стенами. Там появились сады, фонтаны, малые дворцы, летние домики, многочисленные пристройки, в которых расселили свиту наместника и челядь. Малый город назвали Обителью Грез, поскольку не было и нет среди горожан таких, кто не мечтал бы хоть раз заглянуть через Тройные Ворота.
- И никому за прошедшие века не удалось это сделать?
- Конечно, такие люди существовали, иначе откуда поползли бы по городу различные слухи о дворце? Даже немые дворцовые слуги, ежедневно совершающие покупки на рыночной площади, являются дополнительным источником информации для моих соглядатаев. Однако в этом есть странность: я знаю примерное расположение гарема, малого двора и второстепенных святилищ. Но ни слова не могу сказать о том, где находятся главные покои правителя города. У меня также нет сведений о местоположении покоев его жен и ближайших советников. Толи там, толи сям... Мда... Жил лет пять назад в городе один безумный старик, который утверждал, что они и вовсе находятся под землей. Да только нет уже того старика. Сгинул где-то в горах...
- Как же так? - спросил Зарак. - Про местонахождение гарема ты знаешь, а про покои приближенных верховного жреца ничего рассказать не можешь?
- Так уж сложился скивар, дружище, - ответил стигиец лукаво прищурив глаза. - Если бы ты знал, сколько бумаги я потратил на то, чтобы набросать более-менее терпимый план малого города и скольким людям пытался развязать языки за прошедший месяц, то по достоинству оценил бы объем проделанной мной работы.
- Вот только все впустую, - произнесла Тимелла.
- К сожалению. Зато я наслушался много разнообразных баек о дворце, которые можно рассказывать лишь сидя у костра.
- О чем же болтают люди? - спросил Зарак.
- Всякую ерунду. Судачат.
- И все-таки.
- Например, тот же старик говорил мне, что рабочие, расчищавшие древние тоннели под Тройными Воротами, умудрились докопаться до самого ада. А еще ходят слухи, будто там, где расположена алтарная часть древнего храма, с некоторых пор поселилось какое-то чудовище, пожирающее чужаков, проникающих в подземелье в поисках сокровищ. Кое-кто считает, что там же проводятся жуткие церемониалы, о которых стоит говорить только шепотом. Хм... Не смотрите на меня как на сумасшедшего. Я тоже в это не верю! За что купил, за то и продаю. Скорее всего, эти нелепицы возникли с попустительства одного из первых имперских ставленников, поскольку под землю перенесли казну, точное расположение которой и сегодня содержится в тайне.
- Разжиться золотишком нам бы действительно не помешало, - промолвил Зарак. - Хорошо бы узнать, как на самом деле охраняются те тоннели.
- Какая там охрана я не знаю. Но подозреваю, что сеть подземных коридоров достаточно обширна. Они должны соединять дворцовые сооружения, многочисленные пристройки, складские помещения, библиотеки, алтарную часть старого храма и склепы, в которых на протяжении двух последних столетий хоронили вельмож и жрецов.
- Может быть, ты потому и хочешь прогуляться по тем подземельям, что надеешься отыскать где-то там золото? - произнес Ивась. - Я знаю, что такой пройдоха как ты его чует за многие версты.
Кеммет закатил глаза, вздохнул:
- Под Обителью Грез много что припрятано, ты уж мне поверь. Я уверен, что казну надо поискать именно в старых катакомбах. Но какому дураку хочется совать голову в львиную пасть, чтобы в том убедиться? Плутать по подземному лабиринту, прятаться там от стражи, или кого-то похуже... Может статься, что среди разложения и склепов находятся кельи и покои жрецов и послушников, считающих выдвиженцев Триумвирата своими королями.
- Вот в этом я сомневаюсь, - сказал Зарак. - По своему опыту я знаю, что эти заносчивые ублюдки предпочитают селиться на верхних этажах, как это соответствует их статусу.
- Это смотря о каких ублюдках говорить, - ехидно ответил Кеммет. - Я встречал и таких, которые предпочитают зарыться поглубже в землю, думая, что таким образом они будут поближе к своим омерзительным богам. Давно прошли времена, когда кхари превозносили небесных покровителей, не требующих кровавых жертвоприношений. Храмов, посвященных Хатхор, Мэнумет, Акнтхору и им подобным в Ахероне осталось немного. Зато жрицы крови все чаще убивают младенцев у алтарей древних Спящих.
От этих слов Зарак покраснел еще больше, поежился словно от холодного ветра. Затем вылил остатки вина из бутылки в свою кружку и принялся жадно из нее пить. Такое поведение, по мнению Тимеллы, не могло быть свойственно человеку, стоявшему во главе многих тысяч варваров, штурмующих крепостные стены и обращающих в руины города. Но, возможно, Зарак всего лишь вспомнил какой-то из страшных эпизодов своей жизни и постарался утопить плохие воспоминания в хмельном напитке.
О, да... На этих землях жути хватает!
- Занятно, - сказала Тимелла. - Из всего сказанного я делаю вывод, что нам не помешает узнать побольше о той чертовщине, которая творится под землей. Покои верховного правителя могут находиться там?
Кеммет всплеснул руками:
- Я уже говорил, что не знаю! Никто не знает, где их искать. Я также ничего не утверждаю, а лишь выдвигаю гипотезы, которые, на мой взгляд, имеют право на существование.
- Лично я бы подумал о том, чтобы поискать подходящего проводника, - сказал Зарак. - Рассчитывать на авось, блуждая по дворцу, тычась во все двери глупо.
- Я уже думал об этом. Думал, да ничего не придумал. Нам не найти такого, поскольку чужаков дальше Тройных Ворот не пускают, а слуги, которым дозволяется выходить в город, неграмотны и лишены языков. То, что на примете у меня имелась похожая на Тимми смазливая одалиска, пристрастившаяся к демонической пыли - исключительно моя заслуга.
Зарак поморщился:
- Ты не упускаешь случая превознести свои достоинства. Уймись от греха, чертов хавар!.. Хвастовство твое никого не интересует. Если ты не можешь ничего толкового рассказать о главных покоях наместника, то расскажи о Тройных Воротах.
- Поговаривают, что это место походит на настоящий склеп. Мрачное строение, которое может прийтись по душе разве что аскетам. Лично мне внутри старого храма бывать не доводилось, потому, что стигийцев туда не пускают. Зато там не раз бывали мои поставщики, когда доставляли товар покупателям и передавали прошения в ратушу. Ничего дельного они мне не рассказали, кроме того, что там имеется пара массивных дверей, ведущих в разные части дворца, установленных, наверное, еще во времена Короны. Днем они бывают открыты, а ночью запираются на крепкие засовы.
- Как же наложница намеревалась возвратиться во дворец? - с удивлением спросила Тимелла. - Ведь она ушла затемно, прежде чем закрылись внутренние ворота. Не собиралась же она оставаться в большом городе до утра. Или есть какой-то иной путь во дворец?
- Уверяю тебя, что нет никакого другого пути. Если бы такой был, то я бы о нем знал, - ответил Кеммет. Голос его, тихий и неуверенный, девушке пришелся не по нраву. - Полагаю, что у ворот ее должны дожидаться верные слуги. А может быть, она каким-то образом договорилась с охраной. Мне кажется это вполне разумным.
- Тоже мне проблема, - презрительно скривившись проговорил Ивась. - Переждать ночь в запертом храме...
Тимелла одноглазого не слушала, погрузившись в невеселые размышления. Ей все меньше хотелось ввязываться в игру, которую навязывали сложившиеся обстоятельства. Как и следовало ожидать, стигиец толкал ее у нечто, очень похожее на то дерьмо, из которого она с огромным трудом выкарабкалась в прошлый раз.
- Там есть окна во внутренний двор? - спросила она у Кеммета.
- Нет никаких окон. Там вообще ничего нет, говорю же вам. Должно быть, внутри, с наступлением сумерек, начинает царить такая темень, что хоть глаз выколи.
- И так было всегда?
- Гм... Нет. Я помню другое время. Еще до того, как Триумвират назначил главой города Шерхомина, во внешнем дворе круглосуточно, куда не глянь, горели стигийские светильники, а в садах гуляло много людей. Самодовольные сволочи... Они вечно что-то жрали, а мне - беззаступному сироте, росшему в подворотнях, питавшемуся объедками со столов, оставалось лишь глазеть на них со стены. Замкнутый маленький мирок, в котором жили зажравшиеся снобы, казался мне оторванным от реальности, удивительным и совершенным, лишенным бед. Он весь, без остатка принадлежал им, а меня аж распирает от зависти. Странное дело: чем чаще я об этом вспоминаю, тем больше склонен полагать, что с некоторых пор за стенами старого дворца поселилось нечто... Вот только что именно? Может быть и прав был тот безумный старик... Там сейчас все по-другому. В саду больше не гуляют беспечные зеваки. Никто не ухаживает за клумбами, все поросло сорняком. Дьявол, да там в последние годы даже охрану редко увидишь!
Хайбориец глянул на Тимеллу, желая знать, как она отреагирует на услышанное. Девушка кивнула. Она уделила немало часов наблюдению за стражей во внешнем дворе и сейчас могла лишь подтвердить сказанное стигийцем.
- Как ты думаешь, сколько человек сейчас живет во дворце? - спросил Зарак у Кеммета после недолгого молчания.
- Не думаю, что много. Около сотни стражников, в несколько раз больше же слуг. Придворные, жрецы, рабы, жены и наложницы... Общая численность вполне может доходить до пятисот человек, хотя дворец рассчитан на куда большее количество обитателей. При необходимости там можно и теперь благополучно пережить кратковременную осаду.
- Я не заметил, чтобы дворец готовили к обороне. Во всяком случае, рвы вокруг него никто не копает.
- Мы видим только то, что нам показывают. А как на самом деле обстоят дела - не знаем. Лично я бы постарался не удивляться ничему из того, что увидел в малом городе.
- Меня сложно чем-нибудь удивить, - сказала Тимелла и указала на высокородную пленницу. - А как быть с ней, Кеммет? Как вы хотите поступить с этой несчастной? Перерезать ей горло и выкинуть в канаву?
Стигиец, скорбно склонил голову.
"Тоже мне кающийся грешник, - подумала Тимелла, с трудом сдерживая неприязненную улыбку. - Того гляди и поверю!"
- К сожалению, я не вижу иного варианта - произнес Кеммет. - Я предлагал избавиться от нее еще днем. А между прочим... гм... Ивась хочет отдать ее на растерзание своим детинам в качестве компенсации за понесенные потери. Лично я был против, конечно...
- Я всегда знала, что ты тот еще отморозок, - сказала Тимелла повернувшись к одноглазому. - Напомни своим зверенышам, что оплату за проделанную работу они получат деньгами, а не как-то иначе. Девчонку вы не тронете, пока я не решу что с ней делать.
- Всякая шмада мне будет указывать что делать! - гневно ответил Ивась. - Шутка сказать: не троньте!.. А что можешь предложить ты? Отпустить ее? Нашла дурака! Она видела лица моих ребят и очень скоро каждая шелудивая вацка в этом городе начнет нас искать. Я уже говорил, что мне это совсем ни к чему.
- От этого города скоро останутся одни головешки. Если ты так волнуешься за свою шкуру, то побыстрее убирайся отсюда вместе со своими дружками. К девчонке твои шакалы не прикоснутся. Иначе, клянусь своим именем, я подвешу тебя на твоих же кишках.
Плохо сдерживая злость, Ивась сплюнул на пол, стиснул кулаки. Должно быть, этот двуногий зверь сейчас думал о том наслаждении, которое в скором времени испытает, перерезая ей горло. Но такой возможности он, разумеется, не получит. Скорее наоборот, при следующей встрече (если конечно, такой суждено состояться) она отправит его грешную душу в пасть вечно голодному слепцу. Вспыльчивый поганец, за свою жизнь убивший многих людей и поглумившийся не над одной беззащитной женщиной, кажется вполне достойным того, чтобы окропить своей кровью священный клинок.
- Ну хоть побрякушки разрешите с нее стянуть? - спросил он сипло. - Вон какая цаца! Чистенькая, с брюликами... Видят боги, на ней навешано золота больше, чем я видел за полгода.
- Ее золото вы заберете, - ответила Тимелла. - Но только после того как я посчитаю работу законченной.
Она снова склонилась над пленницей рассматривая ее одежду. Походные брюки из хорошего сукна, удобные сапожки, дорогой жилет... Похоже на то, что глупышка сильно торопилась, опасаясь, что ее отсутствие будет замечено приближенными. Даже золотые кольца не сняла. Любому уличному воришке, встретившему такую кралю на улице, не составит труда догадаться, что это не простолюдинка.
Тимелла сняла с руки женщины одну из шелковых подвязок, украшенных бриллиантами. Чудесная вещица. Настоящая роскошь, способная обеспечить многие месяцы сытной жизни какому-нибудь нищему бедолаге. Похожие ленточки девушка видела на руках наложниц не раз, но никогда не замечала, чтобы они украшались золотыми нитями и рисунками, похожими на пиктографическое письмо. Любопытно, что это за узоры. Какие-то надписи?
- А знаешь, это не простая наложница, - тихо сказала она, повернувшись к Кеммету. - Такие подвязки не носят любовницы высокопоставленных господ. Клянусь рогами слепца, это одна из жен верховного жреца. Неприкасаемая.
- Вот как? Мне об этом никто не говорил.
- Полагаю, что ты врешь. Ты годами поставляешь во дворец свой товар и должен хорошо знать людей, которые его приобретают.
Кеммет прикусил губу; оказавшись уличенным во лжи, он был взволнован и злился.
- Да, я догадывался о том, кто эта мохура! Да, мы выманили за ворота одну из его жен! Ну так что с того? Разве это плохо? Если бы мы приволокли сюда ту самую чернавку, на которую ты положила свой кошачий глаз, то могла бы она рассказать что-нибудь толковое об устройстве дворца? Скажи на милость, о чем вообще может рассказать немая?
- Но ведь ты же стигиец, Кеммет, - произнесла Тимелла скривив губы в улыбке. - Хитрый и скользкий как змея, но не дурак. Неужели мне надо объяснять тебе простые вещи? Такие, как эта затворница надолго из своих покоев не отлучаются и большую часть дня находятся на виду у евнухов! Разве ты не понимаешь, что это значит?
- Хочешь воззвать к моему разуму и поинтересоваться наличием совести? Так это напрасно, милочка, - Кеммет оборвал себя на полуслове, глянул на Ивася, явно ожидая от него поддержки. Откинулся на спинку стула, положив ладони на объемный живот. - Если желаешь меня отчитывать, так я не против. Однако не забывай, что сделанного не воротишь. Девчурка уже здесь.
- Хеммит снаур, - проворчала Тимелла, вспомнив одно из оскорбительных ругательств кочевников, обитающих в хауранских пустошах. - Когда ее приволокли?
- Совсем недавно, за час до твоего прихода. Побехетки Шерхомина никогда не показывают носа в большом городе прежде наступления сумерек. Говорят, что им так сподручнее. В конце концов, в ночи все кошки кажутся черными.
Тимелла ненадолго задумалась. Стигийца в городе знали как торговца, на слово которого можно было положиться. К нему обращались как простолюдины, так и знатные вельможи, желавшие приобрести ладаны, бальзамы, хорошие ткани и драгоценные украшения. В Обители Грез тоже имелись богатые клиенты, пользовавшиеся его услугами. Однажды маленький прохвост обмолвился, что периодически принимает заказы от одного из младших евнухов, пристрастившихся к демонической пыли. Вероятно, с его помощью он и навел нужные связи в гареме. Девчонки там, по слухам, маялись от безделья и скуки. Некоторые из них, самые отчаянные, выбирались даже в город, в поисках забав, недоступных для любовниц Шерхомина. Понять их несложно. Жизнь в золотой клетке - не сахар, а стигиец, по своим же утверждениям, помогал немного скрасить их серые будни.
- Что ты ей пообещал? - спросила Тимелла. - Какие-то снадобья?
Кеммет развел руками:
- В этом вздорном мире люди моей профессии выживают как могут и зарабатывают как умеют. Люди приходят ко мне, чтобы купить хороший товар. Я даю им этот товар! Масла, бархат, рабов... У меня все есть и я не жаден. Эта одалиска иногда покупала у меня несовершеннолетних чернавок для работы во дворце. Она и сегодня хотела приобрести живой товар... Но я не очень хорошо понимаю, что тебя удивляет, Тимми. Чем девки из Обители Грез отличаются от прочих моих покупателей, у которых от долгого употребления листьев лотоса мутнеет разум?
- Похоже на то, - осторожно заметил Зарак, - что ты сильно рисковал, приятель. Ты подумал, что было бы, пожелай она отослать к тебе сегодня преданных слуг?
- Она бы этого не сделала.
- Почему ты в этом так уверен?
- Для приобретения живого товара вельможи ко мне своих прихвостней не присылают. К тому же, слуги бывают очень разговорчивы. Даже те, у которых отрезают языки. Уж я то знаю...
- А мне говорили, что подлецы любят только честных людей, - тихо сказала Тимелла. - Но ты, похоже, такой же подонок, как и твой одноглазый подельник,
- Слышал, да? - Кеммет захихикал, задорно подмигнул Ивасю. - Уже больше года работает со мной, а не перестает чистоплюйничать. У самой ручки тоже не беленькие. По локоть в крови. А скажи мне по совести, чем я подлец? Тем, что карманы богатеньких людей потрошу? Так они сами приходят! Сами дают мне золотые. Успевай только пересчитывать...
- Расскажи мне все, что ты знаешь об этой женщине, Кеммет, - произнесла Тимелла решив не обращать внимания на болтовню стигийца. - Как ее зовут? Сколько ей лет? Откуда она родом?
- Ты задаешь мне слишком много вопросов, но ответить я могу лишь на один, потому, что ответов на остальные не знаю. Эту мохуру зовут Ашхой. Во дворце она появилась относительно недавно. Может быть год, или полтора назад. Ходят слухи, что ее привез с севера какой-то работорговец. Но кто именно? - Кеммет задумчиво потер небритую скулу, пожал плечами. - Я бы и сам это не прочь узнать. Мне нужны хорошие поставщики.
- В самом деле? - с удивлением спросил Зарак. - Значит она северянка?
- Она - кхари! - сказал Ивась. - Посмотрите на ее кожу. Белая как снег. Думаю, что родилась и выросла в какой-нибудь глуши. А когда наступили сложные времена ее папашка, решив избавиться от лишнего рта, продал дочурку работорговцам. Я бы тоже так поступил, если бы живот начал пухнуть от голода. Между прочим, поговаривают, что в Садах наслаждений большая часть наложниц родом с северных земель. Есть даже такие, которых работорговцы привезли из Гипербореи.
- Вы оба не задавались вопросом, почему?
Ивась с безразличием пожал плечами:
- А кому до этого есть дело?
- Согласен, это нас не касается, - сказал Кеммет. - Лично я в постель ко всяким кхари заглядывать не собираюсь. Пусть трахаются хоть со слонами. Меньше знаешь - крепче спишь.
- Тебе самому доводилось прежде с ней разговаривать? - поинтересовалась Тимелла.
- Да ты что, мохура намега, зитхулами сахели? - спросил стигиец, перейдя на известный лишь в среде выходцев из городских трущоб жаргон, после чего громко расхохотался. - Назови меня глупцом, если я хотя бы раз так поступлю! В делах щепетильного свойства мне незачем общаться с клиентами напрямую. Это плохо для репутации, которую я зарабатывал годами. Потому, знаешь, живу на виду, от завистников и злых людей клеветы про себя слышать не хочу. Не горшки продаю, сама понимаешь... А для черновой работы имеются люди иного мышления и качества.
- Так может быть, ты нам и вовсе не нужен, гладкий хавар? - спросил Зарак чуть прищурившись. - Можешь сколько угодно скалить зубы, приятель, но я начинаю жалеть, что обратился к тебе за помощью. Как я погляжу, ребята твои по-прежнему работают неплохо. А вот к тебе у меня начинают возникать вопросы.
Стигиец снова рассмеялся, однако было в его смехе что-то истерическое, таящее в себе обиду.
- Ты знаешь, что я никогда не подводил тебя, дружище! Сегодня мы дали маху, притащив сюда излюбленную игрушку Шерхомина, но это ведь не фатальная ошибка! Клянусь хвостами Небикхет, эта краля способна дать сто очков фору всем половомойкам, живущим во дворце. Все что нам требуется, это подождать пока она очнется. А уж я постараюсь выжать из нее нужные сведения. Это я умею делать очень хорошо.
- Ты слышал, о чем говорили мы прежде. Не сегодня, так завтра она сдохнет не приходя в сознание! А у нас нет в запасе и одного дня.
- Тогда закончим это дело поскорее, - сказала Тимелла. - Я не собираюсь дожидаться утра в вашей компании и трепаться о том, что не в наших силах изменить.
- Э, нет, погоди..., - растерянно пробормотал Кеммет. В эту минуту, как будто, напрочь слетела вся его насмешливость. - Ты сама убеждала меня в том, что сперва надо побольше разузнать об Обители Грез, подготовить цацки и необходимые ингредиенты. Мои люди с ног сбились, разыскивая то, что ты просила. А теперь ты хочешь сунуть голову в пекло надеясь на свои пустышки? - он указал на ожерелье Тимеллы. - Одумайся. Завтра, ближе к вечеру, мне привезут новый товар и обсудим наши планы.
- Все наши планы полетели коту под хвост, - зло процедила сквозь зубы Тимелла. - Не моя вина в том, что ничего толком не готово. Я не хотела, чтобы вы притащили сюда одну из жен верховного жреца, но вы это сделали. Это значит, что уже сегодня я должна проникнуть во дворец, поскольку завтра весь город будет напоминать потревоженный муравейник и подобраться к своей цели мне окажется намного сложнее.
- Да, дела..., - прошептал Зарак, почесывая подбородок.
- Надэлли шео! - ответил Кеммет. - Вот ведь, дуреха! Иди, стучись в запертые ворота! Или будешь утра дожидаться, как предлагает этот дурак? - он указал на Ивася. - Я больше чем уверен, что утром тебя вздернут на центральной площади, как воровку и самозванку! Но если ты хочешь совершить непоправимую глупость, но мне ли тебя отговаривать? Ведь ты всегда поступала по своему.
- Если бы я всегда поступала так, как хотел ты, то давно бы кормила червей, - произнесла Тимелла.
- В таком случае, я остаюсь не при делах, - стигиец тихо выругался на своем языке. - И чего я так пекусь о тебе, вертихвостке? Кеммет дай мне то, Кеммет дай мне это... А как до дела доходит, так носом вертишь! Прими хотя бы, пару дельных советов, если не хочешь, чтобы у тебя возникли сложности во взаимопонимании с обитателями того райского местечка, - стигиец провел ладонью по шее, давая девушке понять, что ей грозит. - Дам их бесплатно если замолвишь за меня словечко перед своим слепым богом, после того как пацала уляжется прямо в колоду.
- Давай, давай.
- Ты, вроде бы, не дурочка, хоть и суешь порой нос не в свое дело. Понимаешь, что в Обители Грез Ашху хорошо знают, и если кто-то заподозрит неладное, поднимет шум, то тебе придется спешно ретироваться. А как это сделать, если стражники запрут ворота? Верно мыслишь, никак! Будешь метаться по дворцу как птица в клетке до тех пор, пока не попадешь в силки. А там уж как твой скивар сложится... Если не хочешь скверного, то никому там, за воротами, не смотри в глаза. Твои глазищи красноречивее слов говорят о том, что ты - девка с хауранских холмов.
- А второй совет какой?
- Похож на первый: держи язык на привязи, да помалкивай, поскольку голос - известный предатель.
- Советы недурны, хотя и я, как ты заметил, не дура, - произнесла Тимелла. - Главное - пробраться во дворец и найти центральные покои. А уж встретившись с Шерхомином я позабочусь о том, чтобы мерзавец, скармливающий грудных детей жабьим богам получил по заслугам.
- Такая самоуверенность не может довести до добра, - Кеммет скрестил руки на груди, нервно начал потирать плечи. - Мне будет искренне жаль, если твою голову выставят на площади, в назидание ворам. К тому же, мне придется отвечать на неудобные вопросы храмовников. Честно говоря, меня от одного лишь вида твоих родственничков холод пробирает до костей. Поэтому береги свою шкуру, кошка. Не рискуй понапрасну. Если сочтешь, что подобраться к Шерхомину слишком сложно, то постарайся не поднимать шум и тихо возвращайся. Мы подумаем, что делать дальше.
- Но во всем этом есть один большой плюс, - сказала Тимелла.
- Это какой же?
- В случае неудачи мне не в чем будет себя упрекнуть, - Девушка принялась беззастенчиво расшнуровывать завязки на своем плаще. - А теперь выйдите все. Мне надо переодеться.
Зарак крякнул словно большая, неуклюжая утка, встал из-за стола.
- Ну, что вылупились, олухи? - обратился он Ивасю и Кеммету, глазевшим на Тимеллу. - Вас отсюда в шею гнать надо, или как? Ступайте вон, да поживее. Убирайтесь, говорю.
С этими словами, северянин двинулся к двери. Не дойдя до порога пару шагов, он остановился, задумался о чем-то, потом все-таки повернулся к девушке, посмотрел ей в глаза.
- Стало быть, кошка? Странное ты выбрала себе имя.
- Это был не мой выбор.
- Как так?
- Таким образом наставники нарекают послушников и послушниц, когда в первый раз поручают им ответственные задания. Женщин они называют кошками, мужчин - котами. Это связано с тем, что все мы, стоя перед алтарем слепца, заручаемся поддержкой богини Баст - дочери слепца, проводницы душ в мир мертвых.
- По нашим поверьям, души увозят белые лошади бога ветров. А кошки всего лишь ловят мышей, - Зарак улыбнулся. - Остается только надеяться, что сегодня твоя охота сложится удачно. Послушай, Тимелла, скажи откровенно, как ты оцениваешь свои шансы на успех?
- Выше среднего, хотя от случайностей никто не застрахован. Но если что-то пойдет не так..., - Тимелла покачала головой, не желая чересчур обнадеживать хайборийца. - Если что-то пойдет не так, то слепец не получит своей жертвы.
Хмыкнув Зарак кивнул и, выйдя в коридор, прикрыл за собой дверь.
***
На то, чтобы избавить пленницу от крепких пут у Тимеллы ушло не больше минуты, а вот снять с нее одежду оказалось весьма затруднительно. Пришлось повозиться дорогостоящими сапожками, многочисленными подвязками и ремешками, стягивающими легкий жилет. Общее время на переодевание у нее заняло чуть менее получаса и это немного огорчало. Зато Тимелла на личном опыте удостоверилась в том, что стягивать одежду со спящего человека лучше всего, с помощью остро заточенного ножа. То был очередной ценный урок, из которого стоило бы извлечь пользу.
Воровато посмотрев на дверь, девушка подошла к одному из ящиков Кеммета, приотворила крышку и, потворствуя своему интересу, глянула на то, что лежало внутри. Ожидая увидеть там лепестки черного лотоса, она задержала дыхание и сразу же отступила назад. По счастью, внутри находились незнакомые ей специи. А может быть и не специи вовсе... Во всяком случае, то не были болотные цветы и травы!
"Вот ведь гадость!"
Девушка закрыла ящик, решив, что не следует проявлять неуместный интерес к чужим вещам. В конце концов, оно уже сгубило какую-то кошку! Сказав себе это, Тимелла сразу же подошла к столу и, взяла кружку с недопитым Зараком вином. Поднесла ее у носу, фыркнула от неприязни. Судя по запаху, улыбчивый мерзавец пил ту еще кислятину!
Сожалея о сиюминутной слабости, коей являлось неуемное любопытство, девушка завернула свою одежду в плотное сукно и аккуратно положила на скамью. Затем разложила на столе свое имущество: щипцы, ножи, метательные иглы и магические амулеты. Такие вещи могли бы пригодиться опытному вору, не желающему попадаться кому-то на глаза, однако в открытом бою с несколькими противниками толку от них было мало. В таких случаях Тимелла привыкла полагаться на хорошо сбалансированный меч, хотя не считала зазорным использовать и Темные Дары. Одним из них являлось старинное ожерелье, которое девушка получила от жрецов в день совершеннолетия.
Это украшение являлась ее гордостью, поскольку включало в себя множество мелких, полудрагоценных камней. Оно было ярким, красивым, привлекающим внимание. Истинная же ценность ожерелья заключалась в том, что оно представляло собой бесценную коллекцию ядов, порошков и алхимических субстанций, заключенных в твердые оболочки, состоящие из твердого, похожего на мел материала. В лавках обычных торговцев приобрести что-то подобное не представлялось возможным. Поэтому для пополнения своих запасов жрицам Гхота приходилось обращаться к контрабандистам, которые в свою очередь являлись посредниками между нанимателями и Культом. В Шадуаре таким посредником являлся Кеммет. Коротышка был неплохим алхимиком и имел знакомства со служителями многих религиозных концессий. По этой причине и еще нескольким другим, помощь стигийца в делах щепетильного свойства переоценить казалось затруднительно.
Аккуратно отсоединив от ожерелья один из отполированных до блеска белых шариков, Тимелла макнула его в каплю вина, разбрызганного по столу. Оболочка псевдожемчужины быстро утратила лоск и твердость, став похожей на воск. Его девушка принялась старательно раскатывать по коже, осветляя ее, покрывая лицо и руки белой краской. По истечении минуты, прервав свое занятие, она глянула в зеркальце, рассматривая отражение. Довольная результатами проделанной работы аккуратно убрала остатки белил в кармашек сумочки, надеясь, что никто во всем городе не сможет отличить ее от заносчивых кхари.
Теперь стоило позаботиться об иных, не менее существенных вещах.
Тимелла нацепила на указательный палец "кошачий коготь" - перстень со встроенным в него кротким, прочным клинком, распределила по карманам защитные обереги. Напоследок закрепила на запястьях наручи, в которых хранились метательные иглы, а остаток имущества сложила в сумочку, подвешенную к сыромятному ремню.
Саблю она решила с собой не брать. Это оружие хоть и легче боевых мечей, вместе с ножнами весит немало. Во время незаметных перемещений оно стесняет движения. К тому же супружницам верховного жреца не полагается иметь при себе ничего подобного. Да и зачем нужна сабля, если в наличии имеется квилум - грозное оружие в умелых руках, равноценное боевому стилету? С ним Тимелла не раз выходила невредимой из тех передряг, в которых обычные мечники теряли (в прямом смысле этого слова) головы. Оно не подведет.
Немного подумав, девушка спрятала саблю в тот самый ящик, который недавно открывала. Учитывая то, что стигиец очень ревностно относится к своим пожиткам и старается не подпускать к ним никого, кроме преданных людей, лучшего тайника отыскать было трудно.
Пожалуй, теперь можно подумать и о беззащитной дурочке, лежавшей у стены на грязных тряпках. Может показаться, что она вовсе не спит. Лишь отвернись, так сразу же открывает глаза и смотрит, смотрит... Но то, разумеется, всего лишь игра воображения. Не мешает дать одалиске шанс на спасение, если она очнется прежде, чем с ней решат позабавиться отморозки одноглазого. Если девчонка не растеряется, то найдет способ сбежать из этого гадюшника. В противном случае ее судьба окажется печальной.
Тимелла обмотала вокруг запястий Ашхи веревки так, чтобы при необходимости та могла легко освободиться. Положила пленницу на один из ящиков, накрыла ее тряпками и вышла из кладовой.
***
В коридоре никого не оказалось. Зато у входа в подземелье стоял один из сторожей, подручных стигийца. Это был щуплый бородатый человечек средних лет, незапоминающейся внешности; приметной чертой его была одна лишь серьга в носу, похожая на те, которые носят вольноотпущенники кхари. Он давно работал на Кеммета, ценившего его за немногословность. К счастью, Тимелле пару раз случалось развязать ему язык при помощи золота - непременного попутчика корысти и предательства, отчего девушка знала о делах торговца немного больше, чем он того хотел.
Из разговора с охранником девушка узнала, что северяне сочли необходимым как можно скорее уйти из города. Вместе с ними, в качестве проводника ушел и стигиец, хорошо знающий здешние подземелья, по слухам, способный незаметно провести за крепостные стены даже караван верблюдов.
А вот Ивась не ушел. Вместе со своими подручными он сидел на скамеечке, в тени развесистого дерева, явно чего-то выжидая. Чего именно - догадаться было не сложно.
Заводить с ним разговор Тимелла не стала (о чем вообще можно было говорить с этим подонком?). Лишь подмигнула ему и поправила волосы, как бы невзначай указывая на заколку. Потом накинула капюшон, зашагала по грязному темному переулку, что вел к одной из наиболее оживленных улиц.
Воздух здесь был наполнен смутным, тревожным ожиданием беды; слышался собачий вой - предвестник чьей-то смерти, стучали молотки рабочих, сооружавших баррикады и укреплявших крепостную стену, переругивались бродяги пытаясь поделить какое-то шматье, расхваливали товар припозднившиеся уличные торговцы. Куда не кинешь взор, всюду обреченность. Город доживал последние дни и люди это знали. Он, обреченный на скорую погибель, готовился к смерти. Быть может, он давно уже был мертвым, просто его обитатели этого не осознавали. И жили в нем так же, как черви, пожирающие тушу мертвого животного.
Многие знакомые Тимеллы покинули Шадуар, опасаясь прихода варваров, после чего их дома занимали беженцы и разнообразный уличный сброд, неизвестно на что надеявшийся. Прочие смирились с неизбежным концом хорошо знакомого им уклада жизни и только ежились от порывов морозного северного ветра - предвестника скорых несчастий. Надо полагать, что очень немногие из них сумеют избежать гибели от рук дикарей.
Но ведь и настоящей смерти нет. Есть скорый суд, что вершит незрячий судья над душой человека, закончившего свой земной путь. Страшен этот бог, питающиеся людскими пороками, ненасытен и безжалостен. Однако не он является причиной тому, что человечество погрязло в алчности и корыстолюбии. Причиной тому является тьма, которая гложет каждого грешника изнутри, словно отвратительный червяк. Именно она, часто доводящая смертного до последней из ступеней Гекаты, привлекает к себе внимание Гхота. Она же, нанизанная на острие тонкого, кривого кинжала, является и его излюбленным лакомством. Такая вот у старика непритязательная пища. Но кто может за то его осудить? У каждого в еде свои предпочтения.