Киняев Игорь Константинович : другие произведения.

Взлом и проникновение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Если виноватых нет, их назначают.
  
  Александр ЛЕБЕДЬ
  
  
   Любой может подумать, что самые жаркие штаты США - это Аризона с Большим каньоном, и Калифорния с её Долиной смерти, но и жителям Вайоминга известно, насколько кошмарна августовская погода в их штате. Погода ошалевает. От убивающего жара человек тупеет, раздражается и становится медлительным. Наличие высоких гор гарантирует полное отсутствие ветра. Что, может быть, к лучшему - к середине дня воздух прокаливается настолько, что ветер становится по-пустынному горячим, температура достигает 90-100 градусов. В центре такого пекла жителю городка хочется весь день просидеть у лопастей вентилятора с банкой пива в руках, но в таком месте без работы не сидят и малые дети - кто вкалывает на лесопилке в горах, кто на ранчо, кто в штольнях, шахтах, карьерах. Но особенно худо приходится работникам бензоколонки "Тексако" - кроме работы на жаре, парням приходится круглые сутки дышать бензиновым смрадом, из-за чего они почти умирают прямо у колонок со шлангом в руках. Знойный ветер гонит по горячему асфальту тонкие змейки рыжей глиняной пыли. Вся почва в огородах превращается в безжизненный серый порошок, который не спасет ни отменное удобрение, ни щедрая поливка. Железные крыши раскаляются точно противни в хлебопекарне. Асфальт неторопливо плавится. При взгляде на все это, у какого-нибудь остроумного аборигена вырвалась бы фраза: "Господь Бог заболтался по телефону с архангелами и забыл про включенный электрообогреватель". Иной бы сказал: "пылающее Солнце - выпуклая линза, сквозь которую ангел смерти, Люцифер, пропускает яркий свет, надеясь спалить все живое на Земле".
   Худо в эту пору приходится и нашим меньшим братьям. В особенности собакам. Лохматые бродячие псы бегают по городишку в неудачных попытках найти хоть одну мизерную, грязную лужицу. Даже туалетных мух, оводов и шмелей жара не обходит стороной - точно опьянев от зноя, насекомые принимаются выполнять в воздухе фигуры высшего пилотажа и врезаются во все подряд.
   "Парилка" не прерывается даже на ночь. Бетонные строения Тен - Слипа, целый день накапливая тепло, ночью испускают его наружу. Из-за этого безветренными ночами улица походит на огромную душную комнату. Дома спасения тоже нет. Хозяевам приходится делать выбор - или спать с закрытыми окнами в жаре, либо открывать их нараспашку и пропускать в комнату полчища комаров. Иногда самые "отожранные" особи достигают размеров воробья и оставляют после себя следы укуса размером с десятицентовую монету.
   Стоял август 1991 года... того самого года, когда с трибун Белого дома выступал Джордж Буш, пришедший на смену Рейгану. В далеком СССР кучка предприимчивых типов, именующих себя ГКЧП, строила планы по захвату власти, не подозревая, что их афера окончательно добьет загнившую и застоявшуюся державу и станет последней страницей в семидесятилетней истории СССР. Скоро держава рухнет. Рухнет и стена между двумя сверхдержавами. США, избавившиеся от своего основного оппонента, впадут в состояние легкой эйфории от мысли, что они властелины мира. Американцы не знают, что в далеком от их родины Судане, злобный бородатый тип по имени Усама, строит планы по унижению и втаптыванию в грязь "мировой державы" и управляет огромной сетью продажи наркотиков. Нельсон Мандела возглавил партию АНК. Фредди Меркьюри записывает свой предсмертный альбом "Innuendo", свою лебединую песнь. Фильм "Молчание ягнят" завоевал премию "Оскар". Отгремела война в Персидском заливе; Саддам Хусейн вышиблен из Кувейта всего за четыре дня.
   А для вайомингской "глубинки" эти события были далеки и непонятны, что новости из чужой страны на чужом языке. Для жителей Тен - Слипа были свои важные события: кто-то умер, кто-то купил тачку, кто-то осуществил поездку в соседний штат. Когда в крупных городах на пике славы были молодые группы "Роксетт", "А-ха", "Продиджи", в Тен - Слипе из потрепанных автомобилей, кафетериев и касс бензоколонок все ещё доносились песни "Роллинг стоунз", "Пляжных мальчиков" и "Пинк Флойд". В селении все существовали как единая семья, все хорошо знали и поддерживали друг друга в трудную пору горячего августа.
   Все существовали дружно, как семья. Но и в семье не без урода.
  
  
  Глава 1
  
  Прерванный сон
  
  
   Управление шерифа округа Вашаки располагается в одном здании с отделением полиции Тен-Слипа. Здание двухэтажное, отстроенное ещё в эпоху Айка, но капитально отремонтированное прошлым летом. Первый этаж представлен сплошным стеклянным фасадом. Здание полиции торчит прямо у шоссе, посреди огромной заасфальтированной площадки. Ни клумб, ни газона, ни бордюра и тротуаров - лишь потрескавшийся асфальт. За зданием высятся, точно растопыренные пальцы, тополя с обрубленными ветвями - уж больно разрослись.
   В отделении полиции работает около двадцати человек. Во главе этой небольшой правоохранительной системы стоит офицер полиции, шериф округа Вашаки, Дэниел Сойер. Двое главных подручных шерифа - помощник Джетро Гарбут, и констебль Бартон Харрис, входят в ближайшее окружение Сойера, и даже делят с ним кабинет. Также в отделении полиции работают две диспетчерши - Оливия Хардинг и Шейла Торн. Остальные стражи порядка - простые копы, дежурные на шоссе.
   Шериф довольно много бездельничал на рабочем посту - уровень преступности в округе был низок. Если и случалась кража, избиение, воровство, то на место выезжал констебль с копами - шериф считал себя важной шишкой, достойной расследовать самые опасные преступления. Но опаснее открытого грабежа, приключившегося год назад, ничего не происходило. Шериф тогда напал на след медвежатников-гастролеров, обчистивших кассу и сейф местного бара. Он позаботился о достаточном сроке отбывания ворюг за решеткой, и с тех пор делал вид, что он - король полиции. За прошедший год он не сделал ничего полезного. Ходил слух, мол, его жена подала на развод после четырех месяцев брака - терпение лопнуло. Шериф не был против развода. Жена мешает пить пиво и смотреть телевизор, а дети вообще не дают жить, заявлял он. Шериф обитал в небольшом уютном домике на отшибе, но большую часть времени проводил на рабочем месте. В ТС шерифа особо не жаловали, но его это не волновало - главное, что звездочка на груди и ботинки с характерным "шерифским" каблуком заставляли чувствовать себя невероятно важной особой.
   Время приближается к одиннадцати ночи. В слегка запыленном окне второго этажа плещется море безупречной черноты с золотыми огоньками фонарей. Из аудиомагнитофона доносятся рулады Бона Скотта под аккомпанирование дико визжащих гитар. Констебль Харрис храпит, сидя в кожаном угловом диване. Его рубашка расстегнута, ремень с пустой портупеей валяется на полу. Джетро, помощник шерифа, тоже клюет носом, удобно развалившись в мягком кресле напротив рабочего стола босса. Лишь сам шериф - полный (но не толстый), крепкий мужчина лет пятидесяти - не проявляет ни единого признака сонливости. Он покачивается на жестком стуле, постукивая костяшками пальцев по столу в такт музыке.
   Джетро стал мерно погружаться в мир сновидений. В блаженстве он прикрывает глаза, но спустя минуту со стороны шерифа раздается резкий звук. Джетро распахивает глаза. Шериф открыл банку пива, и шипение газов не дало Джетро мирно вздремнуть.
  - На рабочем посту пьете, - сонным, равнодушным голосом сказал Джетро.
   Шериф криво ухмыляется:
  - Ну, пью! А что, если я попью пивка на работе, у меня тут же отнимут звездочку и удостоверение шерифа, а затем уволят?
   Джетро промолчал.
  - Эх, Джет, тебе не понять, что служить закону и одновременно нарушать его - вещь абсолютно нормальная как для шерифа, так и для простого полицейского.
  - Смотря как служишь, и смотря как нарушаешь, - тихо произнес Джетро с особым нажимом на слово "служишь". Похоже, шериф это заметил, но промолчал. Лишь до конца осушает банку и сминает её посередине. Ещё немного сидит на своем стуле, лениво моргая, как ящерица на солнцепеке, потом встает, направляется к магнитофону, меняет "AC\DC" на "Айрон Мэйден".
   Констебль что-то ворчит во сне, почесывая коленку.
   Джетро вновь начал погружаться в сон, будто в болотную топь.
   Шериф начал обходить кабинет, останавливаясь у карт США, Вайоминга, округа Вашаки, развешанных на стенах памяток, образцов протоколов и заявлений. У торчащего между окном и картой Вайоминга синим бра, шериф остановился, вытащил из портсигара сигарету.
   - Убрать бы это убожество, - шериф кивнул на светильник.
   "Он похож на крутого копа",- подумал Джетро.- "Именно так малые дети представляют себе дяденьку, который защитит их от плохих и злобных типов. А на самом-то деле пустое место, этот шериф, ноль-нолишко". Он испытывал острую неприязнь к Сойеру, хоть и был его первым помощником.
   Джетро погрузился в сон.
   В воздухе парили звездочка и удостоверение шерифа. Они кружили друг рядом с другом, будто две бабочки над лугом. Джетро, рассчитывая поймать их, погнался за ними следом, но они постоянно уворачивались от него и выполняли обманные движения, будто насмехаясь над ним. Гоняясь за ними, он распалялся все сильнее и сильнее. Если я поймаю звездочку и корочки, то они станут моими, я буду шерифом, подумал Джетро Гарбут. Он сорвал галстук, и, окончательно взбесившись, с яростным ревом бросился вдогонку за звездочкой. Но звездочка ловко облетала его, не давая себя поймать.
  - Тебе не видать звания шерифа,- раздался ледяной, потусторонний голос. Голос этот, казалось, шел отовсюду, из каждого предмета, из каждой частицы воздуха. - Ты не получишь эту звездочку. Тебе не быть шерифом.
   Но вдруг неизвестно откуда взялась одиннадцати - двенадцатилетняя девочка с ослепительно-белыми, как будто первый снег, волосами. Она без особых усилий поймала звездочку на лету, а затем и удостоверение, и передала их Джетро.
   - Держите, - ясным, чистым, умиротворяющим голосом произнесла она. - Вы заслуживаете их больше, нежели этот бездельник Сойер. Эти предметы ваши. Вы - шериф.
   Джетро забрал звезду и корочки. "Джетро Рональд Гарбут. Офицер полиции, шериф округа Вашаки", уверяло удостоверение. От радости ускоренно забилось сердце и на глаза навернулись слезы. Сбылась, наконец-то сбылась его стародавняя мечта. Он шериф!
   Джетро поднял голову, чтобы еще раз взглянуть на девочку и рассыпаться в благодарностях, но...
   У ребенка были абсолютно черные глаза, будто два бильярдных шара, ввернутых в глазницы. "Будто её зрачки расширились до неимоверных размеров",- закралась незваная мысль в голову. А на шее у девочки - тонкая красная полоска, как у французских модниц времен якобинской диктатуры. Джетро глядел в лицо мертвецу.
   И раздался крик - долгий, протяжный, звонкий, даже показалось невозможным, что в чьих - то легких может хватить воздуха на столь продолжительный вопль.
   Джетро понял, что крик раздавался наяву, а девочка-фантом была во сне. Когда Джетро разомкнул глаза, шериф уже обеспокоено глядел в окно, а Барт, тоже внезапно вырванный из сна, оглядывал кабинет сузившимися спросонья глазами. Он напоминал мышонка-соню, приглашенного на чай Алисой из Зазеркалья.
  - Кто кричал?- глухим голосом спросил он и протер глаза.
   Никто не отвечал.
  - Чей был крик?- спросил Джетро, и подошел к окну, за которым царила непроглядная тьма.
  - Я без понятия, - тихо ответил шериф.
  - Крик странный, - растягивая слова, заметил Барт, - будто убивали кого-то. Или мне это приснилось? Но вы ведь это тоже слыхали, а?
  - Да, Барт, слыхали, - ответил ему шериф.
   Они молча простояли у окна минут пять, затем шериф выключил свет, и в темноте откупорил очередную банку пива.
  - Глядите, - сказал Джетро. - Это кто под нашими окнами носится?
   Перед окнами, поднимая с дороги невидимые облачка пыли, трусцой семенил какой-то тип.
  - Вилли Гудинг, - с презрением сказал Барт.
  - Кто?
  - Гудинг. Слабоумный парень. Говорят, он лунатик, - ответил шериф, подойдя к окошку. В его банке еле слышно плескалось пиво. - Интересно, почему он бегает по улицам посреди ночи?
  - Так он же лунатик, - сказал Джетро.
  - Ну... да. Только лунатики медленно бродят по крышам, а не бегают трусцой. Странный он чувак...
   Шериф вновь прихлебнул пива. Джетро вгляделся в темноту, но даже при погашенном свете почти ничего не увидел. В 200-300 футах от здания полиции сияла ярким оранжевым светом заправка "Тексако". Голубые буквы на щите сообщали расценки на газ и бензин. На другом щите такими же голубыми буквами горела надпись: "Тексако. Лучшее топливо Штатов". Буквами помельче было указано: "Бензин, дизельное топливо, пропан, бутан, замена масла; автосервис: кузовные работы, ремонт ходовой части, электроники автомобиля".
   Вилли Гудинг исчез в темноте.
   Вдруг раздался новый взрыв крика - на сей раз он не был столь пронзительным и жутким, но трое все равно встрепенулись. Шериф поставил банку на подоконник.
   Истерически вопила женщина, сомнений не могло быть. Похоже, она находилась неподалеку от заправки. Её вопли катились по улицам ТС стремительным колесом, единственный звук этой ночью. У Джетро разом пересохло во рту, каждый вздох будто царапал горло.
  - О, Царица небесная!- кричала женщина. Шериф открыл окно, в душный кабинет вплыли прохладные массы ночного воздуха.- Нет, нет! Том! О Господи, Том, иди сюда! Нет!
   Она до такой степени раскричалась, что стала давиться своими криками.
  - Том, мать твою, иди сюда, болван!
  - ЧЕГО ОРЕШЬ?! - раздался нервный мужской выкрик.
  - Том... там... возле резерв...- тут её крики вперемешку с нечленораздельными выкриками оборвались звонким звуком пощечины. На пару минут наступила тишина.
  - Вот залудила тетка, да?- спросил Барт. - Чего это она в темноте углядела-то?
  - Тихо, - шикнул на него шериф.
   Вновь водворилась могильная тишина. Джетро, обладая неплохим слухом, навострил уши, благо, на улице было очень тихо. До него донеслись обрывки разговора.
  - Том... иди, иди туда, сам увидишь. Возле резервуаров... Я не... не могу. Иди, посмотри, баран!
  - Идиотка! Чего ты шум подняла? Паука увидела, что ли?
  - Какого, какого, к чертовой матери, паука! Там тело! Труп! Мертвое тело!- вновь закричала женщина.
   Снова воцарилась тишина - и на заправке, и в кабинете шерифа. Барт посмотрел на шерифа, но во тьме лишь увидел, как Сойер глядит в сторону заправки.
  - Тело?- недоверчиво сказал Джетро. - Тело?
   Джетро опять прислушался, но через миг все трое явственно услышали громкий выкрик:
  - ЭЙ! Эй, Лори! Лори! Полицию вызови!
  - Что?
  - Полицию вызови, и шерифа тоже, тут дело нешуточное!
   Джетро и Барт переглянулись. Шериф с глупым выражением лица замер, опершись руками о подоконник, но в темноте это не было заметно. Хотя констебль и помощник шерифа, даже не глядя на Сойера, знали - он очень озадачен.
  - Там убийство, - обреченно выдохнул Барт. - Вот откуда был крик. Я не верю в это. Я сплю, я продолжаю видеть сны...
  - Дело серьезное, если старина Том так сказал, - добавил Джетро.
   На первом этаже зазвонил дежурный телефон. Сонная диспетчерша - Оливия Хардинг - сняла трубку.
   Шериф отошел от окна, и, натыкаясь на мебель, поплелся к выключателю. Щелкнув им, он надел свой ремень с портупеей, затем открыл сейф и вытащил новенькую блестящую "беретту".
  - Экипируемся, парни, - пробормотал он, засовывая пистолет в портупею.
  - Что, на вызов едем?- спросил Барт.
  - А что, если кто-то убит, выезжают сразу или же ждут до утра?- огрызнулся шериф.
   Барт поднял свой ремень с пола, вытащил из сейфа ещё одну "беретту". Когда он открыл портупею, Сойер издевательски спросил:
  - А магазин не нужен?
   Барт хлопнул себя по лбу и взял из сейфа магазин от пистолета.
   Диспетчерша прокричала снизу:
  - Шериф! Тут вызов поступил, вроде бы на заправке убили кого-то...
  - Я знаю! - грубо рявкнул Сойер.- Идем, парни.
   Джетро экипировался, захлопнул дверцу сейфа, выключил свет в кабинете и поспешил за спустившимися вниз коллегами.
  
  
   На улице сегодня было не так душно, как прошлой ночью. Даже свежо - дул приятный ветер, по - ноябрьски прохладный. Джетро воспринял это как акт милосердия со стороны природы. Хор ночных певунов - цикад и сверчков - выделывал свои монотонные рулады посреди лужка с пожухлой и присыпанной пылью с дороги, травой. Мелодия приятно, успокаивающе, даже ритмично звучала в темноте. Джетро вообразил себе богомола - дирижера, который, размахивая своими длинными лапами вместо дирижерской палочки, руководил хором ночных певцов. Игра воображения даже нарисовала образ некоей консерватории насекомых. Посреди луга сияли неподвижные огоньки светляков. Луг со светляками походил на отражение звездного неба. Только внизу "звезды" были чуть поярче.
   А наверху, по небосводу, быстро неслись жиденькие облака, которые постоянно видоизменялись, что придавало им сходство с огромными клубами табачного дыма. Млечный путь - что патронташ, стягивающий грудь бывалого матроса. Над головой раскинул свои звездные крылья величественный Лебедь. Денеб, альфа Лебедя, загадочно мерцая, глядел на Джетро взглядом старейшего и умнейшего в мире мудреца. Когда Джетро глядел на звезды, ему казалось, что и звезды глядят на него. Он любил астрономию. В детстве он мечтал о работе в НАСА, хотел быть ученым и однажды полететь в космос на "Челленджере". Впрочем, когда "Челленджер", объект мечтаний Джетро, взорвался, едва оторвавшись от земли, он уже был полицейским.
   Шериф выехал со служебной стоянки на патрульной машине с аббревиатурами TSPD на каждом боку. С собой, кроме Барта, он взял толстяка Кларка, дежурного копа, который сейчас изо всех сил боролся с сонливостью на заднем сиденье. Шериф ударил по клаксону, оторвав Джетро от созерцания звезд. Помощник шерифа отворил дверцу заднего сиденья, залез в машину.
   И тут шериф сделал то, чего не делал уже несколько лет.
   Он включил сирену и мигалки.
  
  
   Том Сент-Пол, старый седой механик из автосервиса, что у заправки, привык к смерти и насилию - он служил во Вьетнаме. Поэтому, увидев детское тело без единого признака жизни, распростертое прямо красном люке бензинового резервуара, он не испугался. Он удивился. И сердце учащенно заколотилось.
   В возрасте тридцати лет, будучи младшим лейтенантом, несущим военную службу в Сайгоне, он вдоволь нагляделся на горы точно таких же детских тел в замызганных набедренных повязках, с остекленевшими глазами. Мертвые тела вьетнамских детей были свалены в кучи, как тела отстрелянных бездомных псов в фургоне грузовичка санитарных служб. Были свалены в ямы, в дренажные канавы, будто бесхозный хлам, приготовленный к сожжению. Том и его отряд были одними из первых испытателей напалма - военного новшества тех дней. Том, отдавая приказы, лицезрел на ошеломляющие плоды их "работ" - страшное пиротехническое шоу, вспыхивающие от напалма хижины, крики крестьян и блеяние домашнего скота, запертого в сараях и загонах...
   Том был счастливцем - он ушел из Вьетнама без единой царапины, получил несколько наград. Ему светило более высокое звание, но он отказался и ушел в отставку. "Холодная война" достигала своего пика, и Том чувствовал - скоро быть новому кровопролитию. Он стал военным, надеясь защищать Родину, а не выжигать мирные деревни и убивать детей. Он осел в Вайоминге, сделался автомехаником. Войны с СССР не состоялось, но Том не пожалел об отставке. Были деньги, были достойные условия жизни. В конце концов, была семья и спокойная жизнь. Он больше ни в чем не нуждался.
   И вот, спустя двадцать восемь лет, Том вновь видел мертвое тело. Все подробности того времени разом навалились на него: кучи детских тел, вспышки напалма, загорающиеся, точно факелы, дома, - все это было похоже на беспредел свихнувшегося пиромана.
   Стараясь не вспоминать далекий шестьдесят третий, Том быстро взял себя в руки, затем порцией пощечин угомонил жену. Её крики все же разбудили обитателей ближайшего дома - чету Гарднеров, пенсионеров. Гарднеры были людьми спокойными и уравновешенными, поэтому не стали поднимать паники, а просто отошли в сторону и стали дожидаться полиции.
   Вскоре неподалеку взвыла сирена, и заморгали огни мигалок. Шериф прибыл.
   Машина останавливается у колонки с дизельным топливом. Замолкает, точно отрезанный, вой сирены. Гаснут мигалки. Спустя полминуты шериф, не спеша, вылезает из TSPD, подтягивает брюки (во всех фильмах про полицейских крутые копы, вылезая из машины, подтягивают штаны), и вразвалку подходит к Тому.
  - Рад вас видеть, шериф, - произнес Том.
  - И я тоже... рад видеть вас. Убили тут кого-то, что ли? - недоверчиво спросил Сойер.
  - Я слишком хорошо не углядел. Видел только, что ребенка.
   Барт вытаращил глаза и запинающимся голосом спросил:
  - То есть... это как... ребенка?.. Ребенка убили?..
  - Как все было? - спросил шериф.
  - Ну... ну я... это...- Том не знал, как начать. - Я спал на своем матраце в гараже... потом был крик. Жуткий такой... Мне-то почудилось, что этот крик во сне был, но я проснулся, а вопль все еще раздавался. А Лори, кассирша наша, тоже спала. Правда вот, Лорел, жена моя, не спала. Она вышла посмотреть, кто кричал, да сама завопила, когда труп углядела. Ну, я выскочил наружу, успокоил её, и потом гляжу: прямо на люке резервуара...
  - Все понятно, - сказал Джетро. - Я слышал в окно ваши разговоры. Потом вы крикнули Лори, чтобы она вызвала шерифа.
  - Да... в общем, так оно и было, - неловко закончил рассказ Том.
  - Ладно, - шериф провел рукой по жестким волосам, - показывай где тело.
   Том поспешно заковылял к резервуарам с бензином, огороженным белым штакетником. Шесть красных крышек люков были в целях пожарной безопасности окружены песком. Том подошел к штакетнику, подозвал всех жестом руки.
  - Матерь Божья! Это же Анджелина! - воскликнула Лори, молодая кассирша с роскошной копной рыжих волос.
  - Бензис?
  - Что? Как это - Анджелина Бензис?
   Джетро протиснулся меж окруживших люк резервуара людей и увидел лежащий на нем труп.
   Его глаза округлились от потрясения, как у совы. Неизвестно откуда взявшийся страх заставил его тихо застонать, но он промолчал, хотя его руки нервно задрожали.
   Это была та самая двенадцатилетняя девочка, что предстала ему во сне. Она лежала, раскинув руки в стороны. Её рот был скривившимся, словно у человека с больной селезенкой, а в карих глазах застыла, точно поставленная на паузу видеозапись, паника. Красивые снежно-белые волосы веером лежали на песке. А на шее была тонкая красная полоска. Совсем как во сне.
  - Леской удушена, - проговорил Барт дрожащим голосом. - Что за подонок это сделал?
  - Кого-нибудь видела?- спросил шериф у Лорел.
  - Нет. Когда я вышла на крик, то есть после того, как он раздался, то только тело и увидела. Да и то не сразу, - едва слышно прохрипела жена механика.
  - Следов нет. Ни лески, ни коробки от неё, ни следов, - покачал головой Барт.
  - Тут же песок! - воскликнула Лори. - Почему на песке нет следов?
  - Потому что её задушили на тротуаре, а потом толкнули тело на люк, - отрезал шериф и открыл портсигар.
  - Тут нельзя, - сказал Том, кивнув на щит с надписью "НЕ КУРИТЬ!"
  - Ах, да...- пробормотал шериф и убрал портсигар.
  
  
  - Что делать будем? - спросил Барт после недолгого молчания.
   Шериф, склонившись над телом Анджелины, ответил ему резким тоном:
  - Есть у меня подозреваемые...
  - Есть, да?! - обрадованно воскликнул Том.
  - Кто?
   Шериф промолчал. Он присел на ёмкость с песком и принялся теребить в руках свой портсигар. Легкие атаки ветерка приподнимали пучки растрёпанных волос на его голове. Шерифская звезда, отполированная до блеска, отражала оранжевый свет заправки. А выражение лица говорило, мол, шериф сейчас думает так, как не думал уже много лет. Бедняга за всё время, пока он был шерифом, раскрыл не более десяти мелких дел, а тут "сюрприз": смертоубийство! Для него это шок.
  - Я поеду к нему. Поеду к убийце, - заявил шериф.
  - Вы точно знаете, кто убил Анджелину?
  - Да, в мелком селении под названием Тен-Слип я всех знаю наперечет. Он один. Подозреваемый, то есть.
  - Кто это?
  - Не важно. Идите-ка вы все по домам. И не вздумайте трезвонить всем подряд и взахлёб рассказывать о трупе прямо под вашими окнами. Завтра все узнаете. Кларк, ты остаешься здесь за дежурного. Обнеси территорию желтой лентой, зевак на пушечный выстрел не подпускай.
  - А если убийца не из местных? - спросил Том.
   Шериф боялся этого вопроса, но быстро нашелся с ответом:
  - Нет... нет, он отсюда. Я уверен.
   Почему шериф так сильно уверен в тен-слипском происхождении убийцы, никто не поинтересовался.
   Шериф встал с ёмкости и подошел к констеблю:
  - Барт, езжай со мной. Завтра с утра вызовем экспертов.
   Барт с шерифом потопали к машине, но тут, посреди гробовой тишины, нарушаемой лишь пением сверчков и цикад, раздался вопрос Лори:
  - Шериф... а нам... нам стоит сейчас оповещать родителей Анджелины?
   Сойер замер на месте и обернулся.
  - Её мать... эээ... как её...
  - Донна Бензис.
  - Донна... и Руэл... точно, Донна и Руэл Бензисы, её родители. Не надо, не звоните им. Сейчас они наверняка ищут её. И наверняка позвонят в полицию. Там им и ответят. Ваша задача - закрыть заправку, ждать утра и помалкивать. Иначе тут зевак целая орда соберется. Впрочем, она соберется в любом случае, значит, мне надо прислать сюда ещё пару - другую копов.
  - Джетро! У тебя такая рожа, словно ты стакан уксуса выпил. Что с тобой?- спросил Барт.
   Джетро до сих пор был в состоянии потрясения. Перед глазами так и маячила мертвая Анджелина Бензис с тонкой красной полоской на шее - следом от впившейся в кожу лески. Непонятный шум в голове в голове, напоминавший статику на радиоволне, заглушал и голоса, и стрекот насекомых.
  - Джетро! - воскликнул шериф. - В чем дело?
   Джетро медленно повернул к нему голову.
  - Бедолага... Что ж, ты достаточно сегодня поработал, иди домой. Довезти?
  - Довезти, - отчужденно пробормотал Джетро и поплелся к патрульной машине, пытаясь согнать потрясение.
   Когда все трое сели в TSPD, шериф отсалютовал Кларку и крикнул ему:
  - Выполняй мой наказ, толстячок!
   Шериф хохотнул. Все изумленно воззрились на него: только что убита девочка, а он весело хохочет, словно принимает все происходящее за розыгрыш.
   Они уехали, оставив ошарашенных работников, копа Кларка и Гарднеров, наедине с ледяным телом Анджелины Бензис.
  
  Глава 2
  
  Убийца найден
  
   Патрульная машина остановилась у начисто выметенного тротуара, от которого перпендикулярно шли узенькие тропинки к двухэтажным домам. Возле каждого дома стоял стандартный почтовый ящик каждого американца: цилиндрообразная коробка на металлической "ноге". Свет во всех окнах был погашен, собаки мирно дремали, лишь ветерок вяло поигрывал флюгером на антенном шесте одного из домов. Мягко шурша колесами по асфальту, машина замерла у дома номер восемь.
  - Завтра к полудню ко мне, в отделение, - сказал шериф. - А пока отдыхай. Ты сегодня весь день в отделении торчал, пора и расслабиться.
  - Ага, - сонно ответил Джетро и открыл дверцу.
  - А мы сейчас к убийце прямо на дом, - протянул Сойер.
   Джетро вылез из машины, даже не спросив у шерифа, кто же является маньяком. Машина тронулась с места и растаяла в густой утренней темноте.
   Наступало утро. Небеса на горизонте сменили черный цвет на темно-сливовый, и на его фоне стали проявляться контуры Биг-Хорна. Издалека доносилось бодрое попискивание пробудившихся птах, дробное постукивание колес и гудки локомотива. Улицу перебежала пушистая кошка.
   Джетро немного постоял на тротуаре, наслаждаясь прохладным утренним воздухом. Через пару часов небесное светило выглянет из-за вершин Биг-Хорна и вновь начнет прокаливать воздух в селении. Впереди очередной жаркий день.
   Джетро подошел к двери дома и коротко позвонил. Через две двери до него донеслась громкая и резкая трель звонка. Наступила тишина. Джетро ждал, пока Эми спустится вниз и откроет дверь. Через полминуты со скрипом отворилось окно на втором этаже, и оттуда высунулось её заспанное лицо. Поднявшийся холодный ветер стал копошить густую и длинную копну волос стального цвета.
  - Это я, - отозвался Джетро.
  - Джетро? А, ты...
  - Домой-то впустишь?
  - Ага, - Эми скрылась, окно захлопнулось, щелкнул шпингалет. Спустя некоторое время щелкнули и замки обоих дверей. За бесшумно отворившейся дверью предстала Эми в желтом банном халате.
  - Поздновато ты что-то, - еле пролепетала она, пытаясь согнать с лица сонливость.
  - Дело сегодня было нешуточное, - сказал Джетро.
  - Ооо... шериф, небось, личное дело Саддама Хусейна рассматривал да тайну его ядерного оружия распутывал? - с сарказмом спросила Эми.
  - Нет. Я не шучу, у нас проблемы, серьёзные проблемы.
   Эми с удивлением посмотрела на мужа:
  - Да неужели?
  - Может, войдем? - предложил Джетро, и они вошли, оставив накатывающее на Тен-Слип утро снаружи.
  
  
  - Голоден? - спросила Эми, включая свет на кухне.
  - Нет.
   Эми, несмотря на отрицательный ответ, все же поставила на стол огромное блюдо с пончиками.
  - Извини, я больше ничего не стряпала. Чарли пончиков возжелал, вот я и испекла...
  - Я не хочу.
  - Хорошо.
   Она была моложе Джетро на три года - ей было двадцать семь лет. Эми была одного роста с мужем - высокая, но не до такого уровня, который характеризуют как "швабру". Гордостью девушки были карие глаза, высокий лоб, прямой патрицианский нос, слегка впалые щеки. Единственное, что не нравилось Эми в её внешности - это её волосы. Она постоянно жаловалась на мышиный цвет волос. Шевелюра у Эми была густой, пышной, идеально расчесанной, но её не устраивал цвет. Эми постоянно перекрашивалась в разные цвета, но краска постоянно слезала с волос, не продержавшись и двух недель, словно организм отвергал искусственный цвет волос, настаивая лишь на родном. Эми отвечала на это: "Что ж, не все во внешности идеально".
   Эми была простой девушкой, но далеко не глупой. Быть хитрой, фарисействовать, творить пакости, для Эми относилось к разряду абсолютно недостижимых целей. Она даже не знала, как это делается. Но, несмотря на то, что она была простушкой, она не всегда принимала все близко к сердцу. Она была рассудительна и уравновешена. Но разыграть Эми на Первое апреля или напугать на Хэллоуин, было очень просто, под силу и школьнику. Она могла от души заливаться гомерическим хохотом, глядя комедии с участием Жана Рено или Пьера Ришара, в то время как Джетро хохотал в душе. У неё было отличное чувство юмора, а ведь чувство юмора, как известно, признак интеллекта.
   Эми добилась самой престижной по тен-слипским меркам, профессии - прораба на лесопилке. Под её началом работало около пятидесяти человек, из которых шесть - жители ТС. Четыре раза в неделю она направлялась в горы на своем старом, ржавом "камаро", приезжала к своему "офису" - трейлеру посреди высокогорной полянки, собирала бригаду, раздавала всем указания к работе и удалялась на свой "рабочий пост". В трейлере она проводила весь рабочий день. Валить лес - профессия, не требующая ежеминутного контроля, поэтому Эми не отвлекалась на бригаду, и с десяти утра до четырех вечера (столько времени длилась смена), читала книги или вязала вещи для Чарли.
  
  
   Джетро присел на стул, и, схватив пончик, начал вяло его жевать.
  - Так что же случилось?- с плохо скрываемой тревогой в голосе спросила Эми. Джетро, однообразно работая челюстью, уткнул взгляд в холодильник и буркнул:
  - Убили ребенка.
   Эми вытаращила глаза на мужа, будто увидела перед собой Чарльза Мэнсона. Затем её взгляд метнулся к потолку - именно в то место, где этажом выше спал в своей кроватке Чарли. Когда Джетро взглянул ей в глаза, то увидел в них страх вперемешку с недоверием. Эми сглотнула и шепотом промолвила:
  - Но... как? Не могли же...
  - Сегодня примерно в час ночи какой-то тип удушил рыболовной леской Анджелину Бензис. Возле заправки "Тексако".
  - Анджелину? Бензис? Дочку Донны Бензис?
  - Да, её младшую дочь.
   Эми ничего не ответила, лишь в её карих глазах резко блеснул, будто вспышка молнии, панический страх. Она запустила пальцы в волосы, принялась трепать шевелюру - словом, вошла в глубокое раздумье.
  - Могу обрадовать, - сказал Джетро.
  - Чем?
  - Ден Сойер сказал, что знает детоубийцу.
  - Шериф Сойер? - на лице Эми промелькнула кривая усмешка. - Он ещё способен на расследование какого-либо дела? У него же... как бы сказать... что-то вроде профессиональной импотенции.
  - А кто знает? - спросил Джетро. - Может, он прав.
  - Он сказал, кого подозревает?
  - Нет. Завтра узнаю, мне к полудню в отделение.
   Супруги немного помолчали. Оба знали: конец их спокойной, безмятежной жизни уже положен. А завтра - и для всего ТС. И ещё оба знали наверняка: шериф неправ насчет убийцы, и пока он ломится в чей-то дом с обвинением, настоящий убийца, хохоча, сваливает из ТС. Под напором этих черных мыслей Джетро забыл о своем сне.
  
  
  - Пойдем спать, - сказала Эми. - Пойдем.
  - Не хочу. Мысли мучают.
  - Ах... ты же помощник шерифа. Теперь дневать и ночевать в управлении шерифа будешь?
  - Не знаю. Завтра...- Джетро взглянул на часы. - То есть, сегодня узнаю.
  - Тогда тебе надо хорошо выспаться.
  - Не...- буркнул Джетро.
   Эми встала из-за стола и, мягко шурша ступнями по линолеуму, приоткрыла дверь.
  - Спокойной ночи, Джетро.
  - Уже утро, а не ночь.
   Эми пожала плечами и потопала к лестнице. Джетро положил локти на стол и уставился в окно. Окна кухни выходили на запад, но и в них уже отчетливо виделись вишневые деревца, растущие в саду перед окнами. У соседей закудахтал старый дурной петух.
   Шаги Эми замерли посреди лестничного пролета. Через миг она тихо произнесла:
  - Джетро, не буди меня сегодня. На работу мне не надо. Хорошо?
  - Ага, - засыпая, протянул он.
   Чокнутый петух продолжал дико кукарекать, сидя на заборе. Наконец, хозяин птицы, не выдержав, выскочил на улицу и согнал петуха с забора лыжной палкой. Петух недовольно закудахтал и удалился прочь.
   "Поделом ему... дураку старому", - подумал Джетро и уснул.
  
  
   Когда помощник шерифа пробудился, в окно яркими потоками струился свет, в потоке которого плясали сотни пылинок. Все так же стояла на столе тарелка с пончиками. Две жирные мухи, громко гудя, бороздили воздушное пространство комнаты, выискивая, чем бы поживиться. Гробовая тишина в доме говорила о том, что Эми и Чарли все ещё спят.
   Первые десять минут после пробуждения Джетро считал все случившееся вчера лишь сном. Но все более яркие и четкие воспоминания стали приходить в проясняющуюся после сна, голову. И сейчас, когда в окно проникали лучи солнца (значит, уже полдень, раз лучи солнца попадают в окно с западной стороны), вчерашний сон про мертвую Анджелину казался дурацким совпадением. Джетро потянулся, поправил портупею, встал со стула. Сейчас он по-настоящему понял, что голоден - в желудке словно копошился зверек. Джетро взял с блюда пончик, мгновенно умял его, и потянулся за следующим. Когда в его желудке сгинула почти дюжина пончиков, зазвонил телефон. Джетро поспешил к аппарату, на ходу пытаясь пережевать пончик. Когда он покончил с этим делом, снял трубку.
  - Алло?
  - Алло? Джетро? Это Бартон.
  - Ааааа...- протянул Джетро. - Признаю. Ну, выкладывай вчерашние новости.
  - Вчерашние ты и сам знаешь. А вот сегодняшние...
  - Да, да, перепутал, - оправдался Джетро.
  - Короче... я сейчас с таксофона на заправке звоню. Дежурю возле тела, отгоняю этих уродов. Зевак. Все хотят на тело поглазеть, словно на снежного человека. Их тут уйма. Ничего святого нет. Если честно, многим бы в морду дал.
  - Ближе к делу.
  - Ага, - ответил Барт. - Так вот, ты не поверишь, Джет, ты даже не представишь себе, кого шериф в убийстве обвинил!
  - Кого? - с нетерпением спросил Джетро.
   Барт медлил с именем, будто телеведущий, объявляющий фамилию выигравшего джек-пот в лотерее. Выдержав паузу, он выпалил:
  - Он обвинил в убийстве... Вилли Гудинга!
  - Кого-кого?
  - Да, наш доблестный офицер полиции обвинил в убийстве Анджелины слабоумного парня.
  - Почему? - резко спросил Джетро.
  - Во-первых, у него не было алиби. Мы же сами его прошлой ночью в окно видели. А ведь тот крик... крик Анджелины... он же раздался минут за пять до того, как он пробежал под нашими окнами. Во-вторых, он слабоумный, и в его амбулаторной карточке записано, что он склонен к истерии и насилию. Из этого вытекает, что Гудинг посреди ночи захотел кого-нибудь заколбасить, выскочил на улицу, встретил девочку и просто её задушил.
  - Чушь, - бросил Джетро
  - Я знаю, друг. Но шерифа не переубедишь. По правде говоря, - после недолгой паузы, за время которой Барт огляделся по сторонам, его голос снизился до шепота, - я думаю, ему неохота расследовать это дело, и он просто сваливает вину на другого. А что он сделает? Он простые случаи с ДТП, кражами, драками и то не расследует, а нас заставляет. Получается, раскрыть убийство он не сможет. Не хватит опыта. Зато хитрости и сообразительности ему не занимать. Он легко отделается, будь уверен. Обвинить невиновного куда легче, чем найти настоящего убийцу.
   Этих-то слов Джетро и боялся услышать. Лентяй-шериф не хочет терять свою репутацию. А настоящий убийца где-то бродит, вынюхивает что-то душными ночами. И не "что-то", а новую жертву. Снова ребенка. От этих мыслей у Джетро вскипела в сердце ярость, вся ненависть, копившаяся в нем за все годы в полиции ТС, вспыхнула подобно растревоженным палкой углям. Он допускает новые жертвы, лишь бы не ударить лицом в грязь...
  - Он не сможет ввести суд в заблуждение. Убийство проведено тщательно, ни следа, ни запаха - простой дурачок так не смог бы.
  - Джетро...- пропел Барт. - Шериф выкрутится. Выпутываться он умеет куда лучше, чем напрямую решать проблему. Суд в заблуждение он введет, не сомневайся. Он даже в газету ухитрится попасть, где сам себя трижды похвалит, а он нас даже словца не замолвит. Тем более, в районном суде Уэрленда судья, который будет вести процесс - алкаш.
  - Алкаш? Судья - алкаш?
  - Ну... да, не алкаш. Но за галстук закладывает регулярно. Хорошего адвоката Гудингу не найдут - денег не хватит. К нему, наверное, приставят молодого и неопытного выпускника юрфака. А шериф наш красноречив, любого адвоката позади оставит.
   Джетро молчал. "Несправедливо!" - кричал внутренний голос. То же самое он сказал в трубку Барту.
  - Да, Джетро, это так. Такова наша жизнь, и если привыкнешь к её порядкам, считай, немного легче станет. С несправедливостью надо уметь смириться.
  - Бартон... Ты знаешь, что такое несправедливость? А? Несправедливость - это когда Том Сент-Пол вынужден убивать невиновных, исполняя чужую волю! Несправедливость - это когда беззащитного ребенка убивают, а в это время такие ублюдки, как Чарли Мэнсон, живут до старости! Но самое обидное - это когда такие люди, как Дэн Сойер, облегчают себе жизнь, при этом ломая другие. Знаешь, где ему самое место? В бригаде по отлову собак, а не в кабинете шерифа!
   Барт немного помолчал, после чего прибавил:
  - Что ж... Мы бессильны.
   Джетро вспыхнул:
  - Я ему помешаю!
  - Нет!
  - Да! Я - помощник шерифа, и мое мнение далеко не последнее.
  - Джет... ты меня не понял. Ну, выступишь ты против шерифа. Ну, не упекут Гудинга за решетку. Но Сойер выкрутится. Он выйдет сухим из воды. А вот тебе после этого не поздоровится, это тебе будет стоить не только работы. Ты же знаешь, что шериф Сойер крайне злопамятный тип. Поэтому послушайся меня. Если произойдет новое убийство, не дай Бог, конечно, то шериф будет посрамлен. Он может с треском вылететь из своего кабинета, Гудингу дадут амнистию, а ты станешь самым главным кандидатом на пост шерифа.
  - Хорошо. Только, Барт, не думай, что я жду нового убийства лишь потому, что после него пост шерифа станет свободен. Уж лучше быть в помощниках у этого кретина, чем жить в страхе за своего сына и жену. Так что не думай так обо мне.
  - Я подумаю об этом тогда, когда в ТС поселится Аль Пачино, - уверенно ответил констебль и повесил трубку.
   Джетро злобно выругался сквозь зубы. Столь жалкий и гнусный поступок шерифа вызвал в Джетро волну гнева и страха за Чарли. Свалить вину на слабоумного парня, который не в состоянии защитить свои права...
   Слабый писк раздался со стороны холодильника. Джетро обернулся на знакомый звук: пискнули электронные часы, показавшие полдень. Пора на работу, подумал Джетро и принялся поправлять воротник рубашки. Быстро взмахнув на лестницу, он пробежал оба пролета, и прошел в их с Эми спальню. Единственным звуком в комнате было жужжание осы, заблудившейся среди тюлей. Эми спала на боку, в том же халате, в котором выходила открывать Джетро. Чарли, трехлетний сын Джетро, перекочевал из своей кровати в постель к матери. Он спал на спине, с широко раскинутыми ручонками и приоткрытым ртом. Рука Эми лежала на груди у мальчика, словно мать и во сне берегла свое чадо. Лицо у жены Джетро было тревожным даже во сне. Видимо, весть о детоубийце настолько её напугала, что она перетащила Чарли к себе в постель, не желая расставаться с ним на ночь.
   Джетро осторожно прикоснулся к плечу Эми и растолкал её. Она что-то неясно пролепетала и глубже уткнулась в подушку. Джетро снова растолкал её, уже посильнее. Она вновь что-то пробормотала, перевернулась на спину и с великим трудом раскрыла глаза.
  - Я же просила, чтобы ты не будил меня...- промямлила она и потянулась.
  - Закройся за мною. Я на работу. Да и тебе, кстати, давно пора вставать. Уже полдень. Чарли, наверное, уже часов пятнадцать спит.
  - Неее... Мы с ним в одиннадцать ночи легли. Получается...- Эми задумалась, по лбу пробежала еле заметная морщинка, - он спит всего тринадцать часов.
  - Закройся за мной, - повторил Джетро.
  - Закрой дверь сам. У тебя же есть запасной ключ, - ответила она.
  - Ах, точно...
   Эми села, спустила ноги на пол, убрала с глаз непослушную челку.
  - Новостей нет?- спросила она. Джетро сжалился над ней. Она, похоже, не будет находить себе места, находясь в тревоге за Чарли.
  - Нет, - соврал он. - Пока что нет.
  - Ну... ну ладно. Подождем, - она встала с постели, подошла к Джетро и неуклюже, спросонья, поцеловала его в щеку. Затем подставила свою, ожидая ответа, но Джетро этого не заметил, и вышел из спальни.
  - Что же делает с тобой эта работа...- задумчиво произнесла она и улеглась свое ложе - досматривать сны.
  
  
   Небо было ослепительно голубым, а посреди небосвода застыло, точно паучок на стене, крохотное одинокое облачко. Солнце пекло нещадно, воздух слегка обжигал кожу, дышать носом было просто мучительно, а ртом - не особенно приятно. Земля на клумбах была испещрена трещинами в палец толщиной, а зачахшие цветы понурили свои головки, будто своим видом показывая, что они совсем разочаровались в жизни и готовятся встретить смерть. В условиях жары даже искажались звуки: стук подошв об асфальт был слегка приглушенным, знойная тишина гудела, чем-то напоминая гудение высоковольтных линий. Все выглядело нереально, сюрреалистически, словно картинка из другого измерения, а мысли о прохладной погоде, о зиме, о снегопаде, о морозе были такими же невообразимыми, как мысли о втором пришествии Христа.
   А вот и отделение полиции - его стеклянный фасад сверкал, точно шатер из медных щитов, ярко блестящих на солнце (прямо как в древнескандинавских преданиях). TSPD стояла прямо у дверей отделения, а не на парковочной зоне во внутреннем, тенистом дворике.
   И тишина, гудящая тишина.
   Неожиданно из-за поворота выплыл качающейся походкой Бартон Харрис и направился к отделению. Джетро окликнул Барта; тот оглянулся и осовелыми после бессонной ночи, глазами, стал искать того, кто его позвал.
  - О, Джетро! Ты?
  - Я самый. Ну как, дежурство закончилось?
  - Да, меня сменили. Шериф вызывает. Это хорошо, я рад уйти оттуда, - Барт кивнул в сторону заправки. - К её телу мухи липнут! Ты не представляешь, какое это гадкое зрелище - эти мухи обычно по дохлым кошкам ползают, а сейчас по телу ребенка! Их постоянно отгонять приходится! Да вдобавок бензином воняет - копыта отбросить можно. А про зевак молчу - почище мух всю заправку облепили. До такой меры обнаглели, что пришлось одному уроду под дыхло съездить.
  - А как Донна?
  - Шериф ей сообщил. Сообщил сегодня утром. В нашем-то спокойном городке это, конечно, могло бы показаться шуткой... но у нашего шерифа чувства юмора нет. Донна тут же к заправке примчалась... Ты представь, каково бедной матери видеть тело своего ребенка, на которое глазеет толпа зевак, да ещё эти мухи... ползают.... Эти суки крылатые прямо на её лице столпились, особенно на глазах. Видать, яйца ей под веки откладывают. Черт, зачем бог создал этих проклятых насекомых? Вред один...
  - И что с ней... дальше?
  - В обморок упала.
  - Да уж... если увидишь, как по лицу твоей мертвой дочери мухи ползают, естественно, упадешь.
  - Мы её тут же занесли в автосервис Тома, в прохладу. Нашатыря нюхнуть дали. И все чин чином... почти...
  - Бедная женщина, эта Донна Бензис. Больная, худющая - суповой набор! И так раком костей страдает, долго наверняка не проживет, а теперь... Она этого не вынесет.
  - Да кто же такое вынесет?
  - Да... Кажется мне, что Синди, старшая сестра Анджелины, вполне скоро останется с одним отцом. Тьфу-тьфу, конечно.
   И, сами того не заметив, они уже поднимались на второй этаж отделения.
  
  
   Шериф обошелся с арестованным Вилли Гудингом просто по-зверски: приковал его "браслетами" к отопительной трубе, проходящей на уровне головы, из-за чего парень вынужден был простоять с затекшей рукой почти шесть часов. Вилли был девятнадцатилетним парнем с широким лицом и мелкими глазами. Он был в той же одежде, в которой его и забрал шериф: в поеденном молью, тусклом свитере, в мешковатых спортивных штанах, в кедах, истошно просивших каши. Когда Джетро и Барт вошли в кабинет шерифа, парень поглядел на них умоляющим взором, словно надеясь на то, что хотя бы они объяснят, за что с ним так жестоко обошлись. Шериф сидел за столом, корпя над протоколом. Его злобные глаза-пуговицы бегали вдогонку за ложившимися на бумагу строками.
  - А, Джетро, Бартон! Вот и вы, парни! - воскликнул Сойер, встав из-за стола. - Барт, Джетро, это убийца.
   Шериф кивнул головой в сторону Вилли.
  - Убийца, это Джетро и Барт.
  - Сволочь, - прошипел из угла новый голос, принадлежащий Дженне, тетке Вилли.
  - Без резких и экспрессивных высказываний, миссис. Пожалуйста, - с наигранной любезностью процедил шериф.
  - Даром не пройдет, - прошипела Дженна.
  - Дэн, он же не мог... - несмело начал Джетро.
   Шериф остановил его одним жестом.
  - Ты кидаешь его в тюрьму без доказательств его причастности... - сказала тетка Вилли.
  - Почему же без доказательств? - удивленно спросил шериф. - Во-первых, мы слышали крик несчастной девочки, а через пару минут видели и вашего Вилли, который уносил ноги. Не так ли, Бартон? Мы же его видели, мы видели, как он бежал?
  - Ну... да.
  - Он умственно отсталый, - сказала миссис Гудинг. - Вряд ли дураку нужна причина для того, чтобы побегать ночью по улице. В конце концов, у него бессонница!
  - Да, конечно! Бессонница! А самый лучший способ бороться с ней - кого-нибудь убить, не правда ли?
  - Он не убивал! Вообще-то, шериф, он не единственный, кто был той ночью на улице! Или же вы видите в темноте?
   Шериф вскочил, отбросил стул ногой и в ярости приблизился к ней. Его лицо источало глубокую ненависть и ярость. Подойдя к не менее яростной, но испуганной женщине, он бросил ей в лицо:
  - Таким типам, как ваш племянник, самое место в кутузке. Но судьба всегда благосклонна к таким уродам! Ему дадут не тюрьму, а просто психушку, и молите бога, чтобы судья попался полояльнее!
  - Скотина... - проскрежетала Дженна сквозь зубы. - Всей душой надеюсь, что настоящий убийца порвет тебе глотку следующим!
   Шериф окаменел. Джетро подумалось, что внутри него идет отчаянная борьба. Лоб Сойера блестел от пота; дышал он точно лошадь после забега - шериф выглядел психом почище Вилли. Вот-вот, и набросится на Дженну как собака на кролика. Но в ответ шериф лишь прошептал:
  - Настоящий убийца не сможет порвать мне глотку, так как будет пребывать в психиатрической лечебнице.
  - Нет, мистер крутой коп. Он будет на свободе. Задумайтесь над тем, что вы делаете, шериф.... Задумайтесь, в какую опасность вы ставите людей!
  - Заткнись, сука!
  - Не ругайтесь! - вдруг подал голос Вилли. Шериф обернулся и злобно оскалился, выставив наружу ряд желтоватых неровных зубов. От этой ухмылки Вилли сжался ещё сильнее.
  - Ты ещё и набрался наглости указывать мне, собачонок?! - воскликнул шериф, и, метнувшись к Вилли, пнул его в живот. Парень охнул и полетел бы на пол, если не прикованная к батарее рука. Вилли обвис, раскачиваясь на пристегнутой руке, как на веревке. Шериф глубоко дышал.
  - Мразь! - возопила Дженна и, приблизившись сзади, вцепилась Сойеру в горло. Последний, недолго думая, развернулся и локтем ударил женщину по щеке. Раздался щелчок выбиваемого зуба, Дженна полетела на пол - шериф послал её в нокаут.
   В кабинете воцарилась тишина.
  - Дэн... - проблеял Барт. - Что ты сделал?
   Шериф молчал.
  - Ты ударил женщину, - обвиняющим тоном заявил Джетро, будучи посмелее Барта. - А я-то думал, что шериф должен быть грозным, честным, внушающим доверие мужиком. А этот "мужик" дал пожилой женщине локтем по челюсти.
   Шериф снова промолчал. Когда он взглянул Джетро в глаза, он будто хотел сказать: "говори, высказывайся, сколько тебе влезет, я с тобой рассчитаюсь попозднее". Затем он подошел к Вилли, нагнулся, упершись ладонями в колени.
  - Так... мой милый детоубийца... у меня к тебе ведь дельце имеется.
   Джетро и Барт переглянулись.
  - Ты признаешься в убийстве. И на допросе, и перед судом. Ты должен заявить, что шестого августа, в половине двенадцатого ночи, ты удушил леской Анджелину Бензис...
   Джетро вскипел, но промолчал.
  - ...возле заправки "Тексако" Понятно?
   Вилли кивнул.
  - Вот и хорошо. Но запомни - если ты не признаешься, то тебя в любом случае упекут на зону. И там тебе конец. На вопрос "почему ты убил девочку", ты просто пожми плечами. Невинно так. И тогда - прямиком в дурдом.
   Снова кивок.
  - Ну а если ты этого не сделаешь, урод, я убью тебя. Сам же, своими руками и убью. Я шериф, я могу разобраться с кем угодно. И ничегошеньки мне не будет. Так что выбирай между психушкой и смертью.
   Шериф удалился от Вилли и направился к сейфу. Открыв бронированную дверцу, он выудил на свет небольшой пузырек с резиновой затычкой, в котором плескалась желтоватая жидкость, напоминающая фурциллин.
  - Что это? - спросил Джетро.
  - Не знаю. Название мудреное, из двадцати букв.
  - И зачем оно тебе?
   Шериф ничего не ответил. Он приблизился к Дженне, приоткрыл ей рот и влил в глотку полпузырька.
  - Травануть захотел?
   Шериф покрутил пальцем у виска.
  - Ты накачиваешь её наркотой?
  - Да. Она очнется и ничего не вспомнит. Начисто забудет последние два-три часа.
  - Ты готов накачать эту женщину наркотиками, лишь бы она не сообщила всему городу, что ты ударил её?
  - Ага, - беззаботно изрек шериф. - А теперь послушайте меня, парни. Вы держите рты на замке. До самой смерти. Вам придется сильно пожалеть, если проболтаетесь. Идет?
  - Идет, - ответил Барт. Джетро молчал.
  - Джетро? Ты согласен?
  - Ага.
  - Вот и здорово! - возликовал шериф и победным шагом стал кружить по кабинету. - Думаю, дело улажено. Я раскрыл преступление тогда, когда с момента его совершения не прошло и двадцати четырех часов. Я - лучший шериф Вайоминга, журналисты так и напишут, - хохотнул шериф с довольной улыбкой. В этот момент Дженна Гудинг стала приходить в себя.
  
  
   Судебный процесс, рассматривающий дело Уильяма Гудинга, состоялся спустя восемь дней в здании районного суда города Уэрленд. Как и обещал Барт, судьей оказался небритый мужичок с явными следами недавнего запоя. Судя по выражению глаз судьи, все время, пока шел процесс суда, он витал на седьмом небе. Шерифу это было на руку.
   "Боже, это и есть наше провинциальное правосудие? Да как мы вообще перешли к такому суду, отправив суды линча в прошлое?" - с потрясением думал Джетро, сидя на скамье для посетителей. Всего в плохо освещенном, душном и пыльном помещении суда находилось около десяти посетителей - вся семья Бензисов, теперь состоящая из трех человек, тетка Вилли, да пара заинтересованных. Семья Бензисов, сидящая в пыльном луче белесого света, выглядела такой несчастной, что Джетро еле подавил желание соскочить с места и прокричать на весь зал, что шериф свалил вину на невиновного. И не сколько ради Вилли, столько ради того, чтобы эти бедные люди знали правду. "Шериф совершил омерзительное дело - он обманул людей, потерявших своего ребенка. Шериф не только обвинил не того, он по-хамски надругался над памятью Анджелины, все его мерзкое деяние прекрасно выразилось лишь в одних рыданиях матери девочки и её просьбе дать Вилли высшую меру", - подумал Джетро. Он горел, он кипел от ярости, но выпустить пар не мог. Вспомнив слова Бартона, он промолчал. Ради Эми, ради Чарли, он молчал. Он вынужден был смотреть на бьющуюся в истерику Донну, в конце концов, упавшую в обморок. Говорили, что у женщины рак костей, и на этом свете она долго не продержится. Охранник, жующий жвачку, поднял костлявую женщину, будто пушинку, и вынес из зала. Синди, точная копия Анджелины, только на четыре года старше, тоже разрыдалась, при этом так побледнев, что цвет её лица слился с цветом волос. Джетро ерзал на месте и еле удерживался.
   Он был как громом поражен тем, что шериф вероломно нарушил свое обещание, и попросил дать парню 12 лет строгого режима. Судья согласился с шерифом кивком головы. Далее шериф что-то пробубнил про "нарушение моральных норм и общественного спокойствия" и о "жестоком, подлом и гнусном деянии, достойном самого жалкого человека на земле". Адвокат, которого приставили к Вилли, поначалу замялся, затем робко промямлил что-то о "болезни подсудимого". Сегодняшнее дело было его "дебютным".
   Хоть и красивая, но лживая и пустая речь шерифа произвела на судью хорошее впечатление, и тот не смог не согласиться с Сойером. Наконец, судья, с радостным выражением лица (слава богу, закончили!) вынес приговор - 12 лет тюрьмы. Вилли даже не дали права на последнее слово - впрочем, он бы не смог даже вымолвить "я невиновен". Шериф ведь запретил.
   Зал суда быстро опустел. Руэл Бензис торжествовал и благодарил шерифа. Последний высказал соболезнования отцу Анджелины, и сказал, что "правда должна восторжествовать". Затем он подошел к Вилли, приблизился к его уху и прошептал:
  - Ничего, ничего, сынок. Говорят, что в дурдоме бывает гораздо хуже, чем на зоне. По крайне мере, за тюремными стенами все в своем уме. Тем более, если будешь вести себя примерно, то годик-другой тебе скостят. В психушке такой привилегии не дают.
   С кривой улыбкой на лице, будто ему хотелось в туалет, шериф отошел от Вилли и позвал за собой Джетро. В ТС они вернулись на патрульной машине. Вилли же увели в следственный изолятор. Больше в ТС его не видели.
  
  
  Глава 3
  
  Возвращение домой
  
  Тен-Слип. Май 1992 года.
  
   Синди Бензис проснулась спустя пятнадцать минут после полуночи. Её разбудил грохот, раздавшийся на первом этаже.
   Пробуждение было таким резким, словно ей гаркнули в ухо. Пробудившись, она даже не поняла, где находится, но, приметив сонным глазом знакомое окно и желтоватый свет фонаря, вспомнила, что спит в своей кровати. Вздохнув, девушка перекатилась на другой бок, лицом к стене, и попыталась вспомнить свой сон.
   Вроде бы, ей снилась какая-то девушка, её ровесница. Вроде бы, она была брюнеткой в незамысловатом голубом платье, и её угольно-черные волосы отблескивали синим оттенком в ярких лучах солнца. Эта неизвестная темноволосая девушка, как вспомнила Синди, сидела на лавочке возле фонтана и читала книгу, а вокруг неё по лужайкам и тропинкам парка бегали дети, гоняя голубей, рисовали мелом по асфальту, катались на роликах и скейтбордах, а их папы и мамы сидели на скамеечках и читали журналы, изредка покрикивая на своих малышей. Потом Синди вспомнила, что брюнетка читала "Введение в психоанализ" Фрейда. Странный сон - как может такая красивая девушка в такой прекрасный солнечный день смирно сидеть на лавочке и читать фрейдову абракадабру? Потом на скамейку к брюнетке подсел какой- то парень. При нем была изящная электрогитара, которую он небрежно держал за гриф. Он что-то сказал своей темноволосой подруге. Та ухмыльнулась, отложила книгу, взяла в руки гитару. Неумело взяла аккорд, и парень тут же поправил её. Она сделала ещё одну попытку - и тут Синди разбудил грохот внизу.
  - Кто там? - хрипло спросила Синди. Дома никого не было - мать умерла от рака костей еще в прошлом году, а отец дежурил в ночную смену. Мозг прояснился после сна, будто полароидовская фотография на свету, и девушка начала испытывать страх. "Я же одна дома. Абсолютно одна", - с похолодевшим сердцем подумала она. Накрывшись тонким одеялом с головой, она попыталась уснуть, но страх даже не дал сомкнуть ей век. Синди не относилась к числу девушек, которые привыкли спать с плюшевыми медведями или иными игрушками, но сейчас она отдала бы что угодно, лишь в ее постели появилась бы огромная игрушка. Медвежонок, а лучше - тигр. Такой огромный, мохнатый, гладкий, с добрыми стеклянными глазами, который смог бы ожить в опасную минуту, превратиться в настоящего тигра и прогнать любого врага, уничтожить все страхи, а затем вновь обернуться игрушкой. Но Синди лежала в своей постели одна, обнимая лишь подушку. Холодный, липкий страх оплел её, будто паутиной. Девушка неровно дышала и не шевелилась, только моргала. Стук сердца отдавался в каждом уголке её тела.
   Вдруг тишину комнаты прорезал до ужаса явственный грохот с первого этажа. На пол обрушилась гора посуды, загремели кастрюли, прочая кухонная утварь, стали одна за другой колотиться тарелки. И тут же раздался стук в стену, в которую испуганно смотрела Синди. Стук раздался из соседней комнаты. Синди слабо пискнула и, запеленавшись тонким одеялом, стала лихорадочно вспоминать все знакомые молитвы.
   На пару минут все стихло, в комнату прокралась звенящая тишина, и лишь стук в стену не выходил из головы. Синди лежала парализованной страхом, опасалась даже глубоко дышать.
   Через миг кто-то отчетливо зашагал по осколкам тарелок. Кусочки фарфора поскрипывали и хрустели, впиваясь в линолеум под тяжестью чьих-то подошв.
   Синди собрала всю волю в кулак, отбросила одеяло, соскочила с постели и бросилась к включателю. Комнату заполонил электрический свет, обжегший глаза Синди своей яркостью. Девушка прищурилась, откинула с лица шелковые на ощупь, снежно-белые волосы, набросила на себя халат и быстрым шагом направилась в отцовскую комнату, откуда и стучали в стену. Включив свет, она никого там не обнаружила. Комната была пуста, но недавний стук ничуть не казался сном или игрой воображения. Вид пустой комнаты настолько напугал Синди, что она задрожала всем телом и покрылась гусиной кожей.
  - Кто здесь? - жалобно спросила она у пустоты, при этом чувствуя себя круглой дурой.
   Ответа не следовало.
   Синди на ватных ногах вернулась в свою комнату. Здесь каждый предмет, каждая деталь интерьера словно таращились на неё злобным взглядом. Она в беспокойстве кружилась вокруг себя, но все было спокойно и безмятежно. Хотя ощущение чьего-то присутствия в комнате не покидало Синди.
   Её гитара, красавица-гитара, которую подарил отец, стояла, прислоненная к стене, и будто бы умоляла Синди поиграть на ней.
   Телефонный аппарат стоял на журнальном столике, своим зеленым цветом походя на жабу на замшелом пне.
   Синди приблизилась к окну - квадрату идеальной черноты, даже без огоньков фонарей. Оно напоминало провал в бездну, в никуда. Синди остановилась у окна, увидела в нем свое отражение - отражение бледной девушки со снежно-белыми волосами. В этом черном зеркале отражалась шестнадцатилетняя девушка ангельской внешности с большими, испуганными темно-серыми глазами, овальным, но книзу чуть вытянутым лицом, мохнатыми ресницами и тонкими губами. "Интересно, я действительно красивая?", - подумала Синди. - "Или же мне кажется? Вроде, два года назад я считала себя страшненькой. Какой-то ведьмой, да ещё и при бесцветных волосах. А сейчас мои волосы... они не какие-то там бесцветные - они белоснежные. Я стала красивой? Как это я раньше не замечала? Я высокая? Когда меня в последний раз мерили в школе, я была от поверхности земли до макушки почти семьдесят дюймов. Метла. У меня есть фигура? Ну, значит, тогда и метлой неплохо быть. Метла все же лучше, чем доска, которой я была два года тому назад, не так ли? Так я и в правду красивая, или только вижу себя такой? Если я красотка - это с одной стороны, плохо. Мужики просто не видят в нас души, нашего внутреннего мира, видят в нас лишь внешние формы, и им плевать и на наш внутренний мир, и на интеллект, и на таланты, будь ты хоть доктором математических наук или выпускницей Сорбонны - платье поэротичнее перекроет все это".
   Вдруг Синди обернулась и с ненавистью уставилась на свою гитару. "Это все ты, ты виновата. Если бы я не научилась играть на тебе, как Хендрикс или Берри, не научилась бы сочинять музыку и стихи для тебя, не выучила бы два иностранных языка и мировую историю, я просто бы осталась красивой девушкой, осталась сама собой, и выскочила бы замуж за миллионера, и всю свою жизнь бы валялась на солнышке где-нибудь в Майами, и не знала бы забот и хлопот. Зачем я такая? Зачем я непонятна даже себе?"
   Синди беспомощно заплакала, прикрыла ладонями глаза. Одна в комнате, она все равно стыдилась своих слез, не хотела плакать открыто. Она всхлипывала и поспешно стирала струйки, сбегавшие по щекам. И тряслась, будто в истерике. "Где же ты, сестренка? И ты, мама? Почему вы меня покинули? Почему я потеряла веру в жизнь, почему без вас мне и жить не в радость? Почему я изменилась? Почему все те знания, все умения, которые я получала только ради интереса и собственного желания, теперь превратились в тяжкий груз, в камень на плечах, в якорь, тянущий меня на дно? Почему я меняюсь, почему я ненавижу все то, ради чего стоит жить - любовь, знания, деньги?"
   Анджелина была до боли похожа на Синди. Обе сестры пошли в мать. Если бы не разница в четыре года, их могли бы принять за близняшек. Такая же красивая, как и Синди, такая же веселая, без комплексов. Эх, Анджелина, какого черта ты тогда погналась за Мистером Квилпом (Мистером Квилпом, в честь одного из героев Диккенса, звали кобеля таксы, которого девочки получили на Новый год от тетушки Джиллиан)? Мистер Квилп был прекрасным, умным псом, но в ту августовскую ночь он словно сошел с ума - выскочил из дома и припустил по дороге к заправке. Анджелина, испугавшись за своего питомца, бросилась вдогонку за собачатиной. Домой она вернулась уже в сделанном по её размеру, бордовом гробу.
   Косвенный виновник трагедии, Мистер Квилп, вернулся домой на следующий день с такими виноватыми глазами, словно нагадил на ковер. Синди еле подавила желание задушить пса на месте, и не убила Мистера Квилпа лишь потому, что он когда-то был любимым псом Анджелины. Сейчас Мистер Квилп дремал под окнами дома.
   Синди заливалась слезами, и уже, не стесняясь пустоты, громко рыдала, уткнувшись в ладони. Анджелина, любимая Анджелина, покинула её так рано, а затем ещё и забрала с собой маму. А все из-за припадочного дебила, который невинно пожал плечами в суде, когда его спросили, почему он убил девочку. Синди пожелала Гудингу сильнейших мучений за стенами тюрьмы. "Если бы не шериф, эта тварь добралась бы и до меня", - прошептала Синди, размазывая слезы по ледяному лицу. Она убрала руки от лица, вытерла глаза холодной бледной ладонью, и ещё раз посмотрела на отражение своего ненавистного тела в окне.
   В окне отражалась не только Синди. Девушка увидела, что за её спиной кто-то стоит. Секунды хватило на то, чтобы понять - в окне, кроме неё, отражается Анджелина. Синди заледенела.
   Анджелина улыбалась ей. Она была в том же, в чем её убили; единственное, что отличало её от живой - загадочный нечеловеческий взгляд, да тонкий след на шее, видимо, от удушения леской. Синди чувствовала, как по её ногам вместо крови начинает течь ледяная вода, а руки словно покрываются тонкой корочкой льда.
  - Мне кажется, - прошептала она. - Это неправда. Этого нет. Я чокнулась, я рехнулась, я деградировала, я сошла с ума.... Этого нет и не может быть. Мне мерещится, - Синди зажмурилась, и разомкнула глаза, прежде досчитав до десяти.
   Анджелина не исчезла. Она все так же улыбалась, чуть склонив голову набок. Затем девочка приподняла бледную ручку и слегка помахала сестре.
   Синди вышла из транса и так резко обернулась, что захрустели шейные позвонки. За её спиной никого не было.
   Синди вновь обернулась к окну. Сейчас в нем отражалась лишь испуганная девушка с бледным, как мел, лицом и трясущимися руками. Она прижала ладони к лицу и произнесла:
  - Показалось.... Показалось...
   Она отошла от окна и улеглась в постель. Но света не выключила.
  - Анджелина... сестренка.... Ну зачем же ты посуду колотила? Могла бы как-нибудь иначе разбудить меня... Я люблю тебя. И я никогда тебя не забуду. Тебя, и маму. Я знаю, ты вернулась. Не такая, как раньше, ты все равно возвратилась в Тен-Слип. Ты встала из могилы, из дырявого, благодаря червям, гроба, и пришла, чтобы спасти меня... Ты заботишься обо даже после смерти.... Кроме тебя, мне уже никто не поможет. Не дай мне сойти с ума, Анджелина. И... спасибо... спасибо тебе.
   И, несмотря на то, что глаза Синди не высохли от слез, она уснула с детской улыбкой на лице. Перед тем, как упасть в объятия сна, она подумала: "Интересно, кто та брюнетка, что приснилась мне? Наверное, мы когда-нибудь встретимся..."
  
  
   Если семейство Бензисов настигали несчастья, то Гарбуты жили безбедно. Эми перевели в другое рабочее место, чуть дальше от ТС, и чуть выше в горах, но и платили прилично - около тридцати тысяч баксов в год. Оклад Джетро также сровнялся с жалованьем жены. Супруги приобрели новую машину (у старого "камаро" задний мост проржавел настолько, что мог переломиться, как соломинка, в любую минуту), и провели неплохой отпуск во Флориде (здесь уже подсобили родители Эми). Чарли рос как на дрожжах, и был для своих годов очень сообразительным пареньком. Эми обучала его чтению; Чарли мог читать по слогам и уже осваивал азы полноценного чтения. Эми была лучшим педагогом для Чарли: за что бы она не взялась, он схватывал это на лету. А вот Джетро в этом деле не стоил и ломаного гроша - он не мог объяснить Чарли значение слова "президент", а Эми же хватило на это десяти минут. Главное - Чарли был веселым, способным к обучению мальчиком, не капризничал и не ныл. Эми страшно гордилась за своего отпрыска.
   Начинался июнь 1992 года. Девять месяцев минуло с момента убийства Анджелины Бензис. До самой зимы Джетро жил в тревоге и предчувствии новых убийств, однако в округе Вашаки царили спокойствие и безмятежность, и даже незначительные преступления сводились к пьяным дракам, мелким кражам и банальному хулиганству. На сердце у Джетро легчало, и временами его посещала мысль: а может быть, шериф был прав насчет Вилли - не он ли убийца?
   А селение жило своей жизнью, и о недавнем убийстве старались забывать. Новое лето оказалось более лояльным к жителям ТС, которые ожидали прошлогоднего пекла. Частенько приключались дожди, пару раз селение укрывал промозглый туман (Эми, работая в горах, заявляла, что туманная низина походила на поверхность сливочного торта, а торчащие из тумана клыки гор - на шоколадные украшения). Земля вновь стала плодородной, деревья - влажнее и зеленее, асфальт - серее, и даже лесная чаща - тенистее. Лужайки и газоны смело блистали глянцевито-изумрудными красками, приукрашенные бриллиантовыми росинками. Солнце пекло в меру, словно давая людям фору перед большим ураганом, о котором талдычили как синоптики в погодных сводках по радио, так и старожилы. Идеальная погода - признак надвигающейся стихии, об этом в ТС знал и стар и млад.
   А пока что все оставалось тихо и спокойно. Во влажном и поющем после дождя воздухе воодушевленно трещали мелкие представители семейства пернатых. Тенистый, влажный и горделивый сосняк внушительной громадой шоколадных стволов нависал над садом Джетро. Этот сад, хоть и небольшой, но опрятный, с милыми малахитовыми газончиками, клумбами в астрах и нарциссах, четырьмя теплицами, дюжиной вишневых деревцев и яблоней в углу, был наилучшим местом для отдыха жарким днем. Сад окружал наглухо увитый вьюном, высокий кирпичный забор.
   Сейчас Джетро наполнял водой надувной бассейн, который стоял в саду. Бассейн был крупноват, и мог вместить не только Чарли, но и одного из родителей. Чарли стоял рядом с отцом на высоком гнилом чурбане и, заглядывая в бассейн, зачарованно следил за шипением прохладной воды, бьющей из шланга.
  - Сейчас наберется, - сказал Джетро.
  - Па-ап... А можно мне искупаться вместе с мамой? - спросил Чарли.
  - Да, да. Разумеется. Иди, позови её.
   Мальчик спрыгнул с чурбана и припустил к дому. Джетро брызнул в него водой из шланга. Чарли захохотал и забежал домой, скрывшись от ледяных брызг за дверью.
   Наконец, вода в бассейне достигла специальной линии. Джетро опустил шланг в воду, засунул два пальца в рот и оглушительно свистнул (свистеть его научил двоюродный брат. Он обучил Джетро всяческим трюкам и штуковинам, иногда полезным, иногда - нет. Он научил его карточным фокусам, как приводить в чувство мертвецки пьяных людей, как наловить среди собачьей шерсти блох и устроить их гонки в спичечном коробке). Чарли откликнулся на свист и высунулся в окно.
  - Выключай воду!
   Чарли исчез. Когда из шланга выпали последние капли воды, мальчик уже выбегал из дома, неся с собой водолазную маску и столько игрушек, сколько мог унести за раз.
  - Идем, пацан, - подозвал его Джетро. - Первым испытаешь этот бассейн. Не против?
   Чарли вновь влез на чурбан и опустил кончики пальцев в воду.
  - Не замерзнешь, - усмехнулся Джетро. - Водица хороша сегодня. Ни теплая, ни холодная.
   Чарли с недоверием взглянул на отца - его озадачила глубина. Он привык купаться в ванне или в душе, а лезть туда, где ноги не достают до дна, ему явно не хотелось.
  - Не бойся, - сказал Джетро. - Учись плавать, иначе к десяти годам в воде мухой барахтаться будешь. Какой же ты мужик, если в воде удержаться не сможешь?
  - Ладно, - сказал Чарли и перекинул ногу через край бассейна.
  - Эй! Так не пойдет! - воскликнул Джетро и взял сына на руки. Отойдя на приличное расстояние от бассейна, он поднял мальчишку над головой и отчеканил:
  - Закрылки выпущены. Шасси убрано! Набираем скорость!
   Джетро побежал к бассейну. Чарли засмеялся.
  - Высота взята! Мы вышли на курс! А-а-а-а!
   Как только они подбежали к бассейну, Джетро крикнул: "переходим на автопилот!" и бросил хохочущего сына в воду. Чарли спикировал в бассейн и булыжником плюхнулся в воду, а затем, отчаянно барахтаясь, вынырнул и начал отфыркиваться будто собака.
  - Нет! Боже мой! Наш лайнер потерпел крушение и упал в Тихий океан! Надеемся, экипаж и пассажиры в порядке.
  - В порядке! - радостно кричал Чарли.
  - Ну и замечательно! - Джетро подошел к бассейну, схватил Чарли за голову и погрузил в воду. Когда он отпустил хватку, Чарли вынырнул, и, отплевываясь, окатил отца водой из ладоней, сложенных лодочкой.
  - Так тебе!
  - Ах ты, негодяй! - Джетро вновь "потопил" сына, но на сей раз мальчик вырвался. Когда он вынырнул, он начал громко заливаться. Чудо, а не ребенок. Даже если мушиной плеткой по голове дашь - все равно за шутку примет и расхохочется своим заразительным детским смехом.
   В этот момент, глядя на барахтающегося в воде сына, Джетро захотел, чтобы Чарли навсегда остался четырехлетним мальчиком. От одной мысли, что в 15 лет он закончит среднюю школу, забудет про родителей, впервые закурит, Джетро стало плохо.
  - Ну... и что здесь происходит? - спросила Эми, встав в дверном проеме. На ней был лимонно-желтый купальник, в одной руке она держала здоровенную надувную черепаху, в другой - тюбик с гелем от загара.
  - Мама! Тут так здорово! - пропищал Чарли. - Папа так клево меня швырнул!
   Эми бросила черепаху в бассейн и усадила на неё Чарли. Он удобно устроился на игрушке, вцепился в её шею и начал грести ногами. Сделав пару кругов, Чарли свалился с черепахи, окатив мать волной теплой воды. Эми, недолго думая, прыгнула в бассейн. Они играли, даже бесились в воде, словно в бассейне плескался маленький дельфин. Оба дико хохотали, Эми подбрасывала Чарли в воздух. Для Джетро места в бассейне не нашлось. Он, недолго думав, сбегал домой, включил самый сильный напор и схватил в руки шланг. Он вплотную подбежал к бассейну, и разразившись боевым индейским кличем, направил мощную струю на жену и сына. Эми даже сшибло напором. Чарли получил струю в спину и тоже ушел под воду. Когда Эми встала, Джетро направил струю на её голову, длинные волосы Эми взметнулись вверх, точно высокая луговая трава под напором пулеметного огня.
   Джетро вымок до нитки. Он увидел, что вокруг бассейна стоит море раскисшей от воды земли, а над головой Эми - маленькая радуга. Джетро опять побежал домой - выключить воду.
   Эми усадила Чарли на черепаху, подтолкнула её. Черепаха неспеша скользила по пенистой поверхности воды. Чарли внимательно глядел на мини-радугу, стоящую в блестящем от крохотных капелек воды, воздухе.
  - Мам, а почему над бассейном радуга? - задумчиво спросил он.
  - Ну... радуга появляется после дождя. Воздух становится мокрый, и солнышко светит через этот воздух по-другому. Вот папа нам только что устроил небольшой дождик, поэтому и радуга небольшая.
  - А почему воздух мокрый? Он... он... - мальчик замолк. Он не знал, что такое газообразное состояние и низкая плотность. - Не может намокнуть.
  - Да, воздух не мокнет, как предмет, но в нем остаются маленькие-маленькие капельки, и они очень легкие, поэтому не падают вниз. И лучи солнышка светят через эти капельки по-другому.
  - А почему они светят по-другому?
  - Все, хватит! Хорош! Вот пойдешь в школу, там тебе и объяснят. А пока что ты маленький, не поймешь, - Эми ещё раз толкнула черепаху и вылезла из бассейна. В это время в сад вошел Джетро - он был одет в красную футболку и такие же красные джинсы.
  - Эми, солнышко, я уезжаю в Каспер - сегодня плачу последний взнос за машину.
  - Серьезно?
  - Да. Последний взнос за кредит - три тысячи восемьдесят баксов. И мы можем подумывать о новой серьёзной покупке.
   Эми просияла.
  - Может, выроем бассейн? - предложила она.
  - Бассейн я могу прямо сейчас вырыть, своими же руками. В детстве я рыл с отцом траншею для канализационной трубы. За день я выкапывал по десять футов в ширину и тринадцать в глубину. Так что вырыть бассейн для меня - не проблема.
  - Но сколько же денег мы заплатим за воду!
  - А мы воду будем с родника ведрами таскать.
   Эми засмеялась - звонко, по-детски:
  - Ну ладно, езжай!
   Чарли громко зевнул - рот распахнулся настолько, что туда не только ворона, но и ястреб залетел бы.
  - Спать хочет. Уложишь его спать?
  - Сына, тебе спать охота? - спросила у него Эми.
  - Нет! - отозвался Чарли и спрыгнул с черепахи. Джетро вытащил его из бассейна и обернул огромным желтым полотенцем.
  - Ладно, пускай тогда позагорает со мной, - Эми повалилась на шезлонг
  
   Когда Джетро сел в прохладный салон своей машины, он почувствовал себя довольным и счастливым - как крыса на колбасном складе. Наконец-то, кредит за машину сегодня будет погашен. Но Джетро не знал, что долгое время не будет слышать смеха Чарли, который стоял у него в ушах, а смеха Эми уже не услышит никогда.
  
  
   Лори, кассирша с заправки "Тексако", была близка к смерти. По крайней мере, так считала она сама, сидя за кассовым аппаратом на своем рабочем посту. Было уже два часа дня, и на ТС, казалось, обрушилась прошлогодняя жара. Вновь на узкие улицы опустилась гудящая, вибрирующая тишина, единственным звуком в кассе было жужжание мухи. Лоб девушки заблестел, её густая, растрепанная шевелюра заметно нагрелась. Лори обмякла, почти что расплавилась в синем кресле, где она сидела четыре дня на неделе, обслуживая великое множество клиентов. ТС был одним из селений-бусинок, нанизанных на государственную магистраль, поэтому отбою от клиентов (в основном, туристов по пути в Йеллоустоун) не было. За час Лори пропускала через кассу около восьмидесяти баксов, но в этот день не набралось даже десяти (Том говорил, что трассу ремонтируют и всем приходится ехать через горы).
   Она схватила лежащий на столе журнал и начала яростно обмахивать лицо. Грудь будто сдавили огромными плоскогубцами, а на лице словно лежала тяжелая подушка. На какой-то миг Лори показалось, что её душа давно покинула её тело и вот-вот вознесется в небеса, как в фильме "Привидение". Но после этого кассирша обнаруживала, что все так же может дышать и шевелиться, а значит, её душа все еще сидит в теле.
   Лори встала из кресла, отправилась в гараж Тома. Там царила прохлада и ублажающий, умиротворяющий полумрак. Том сидел в салоне старенького "Шевроле" и ковырял отверткой в сплетении проводов под рулевой колонкой. Хозяин машины, пожилой полный господин с роскошными усами, сидел в углу гаража. Лори его пожалела: у таких толстяков сердца в жару скачут как обезьяны на ветке.
  - Том... - окликнула она механика.
  - А? - старик выпрямился и чуть не ударился головой об руль.
  - У тебя в закромах родины есть что-нибудь прохладненькое?
  - Пиво? Вроде бы, только пиво и есть.
  - Нет, только не пиво. Во-первых, я на работе, а во-вторых, пиво - самое гадкое пойло, изобретенное человеком. И с него толстеют.
  - Но если пить в меру... - усмехнулся Том.
  - Да, да, да, мой батяня так и говорил. И к пятидесяти годам он не растолстел, но обрюзг, сделался каким-то рыхлым, будто обратная сторона шляпки гриба... в общем...
  - Короче, у меня только пиво. Но можешь заглянуть в холодильник, Лорел, вроде бы, вчера "Пепси" притаскивала...
   Лори открыла тарахтящий холодильник и просияла: среди штабелей "Айрон Сити" и "Баварии" одиноко стояла банка "Пепси". Лори выудила банку, и от нежного холода алюминия даже зажмурилась. Последний прохладный предмет, которого она касалась, была ручка двери её дома.
  - Спасибо, Том, - сказала Лори и вышла из тени гаража на пыльную пустошь асфальтной площадки. Мимо проехал Джетро на своем новом мини-вэне и махнул ей рукой. Лори махнула в ответ и улыбнулась. Ей хотелось видеть на посту шерифа именно Джетро, а не Сойера. После прошлогодних событий Лори просто тошнило от шерифа - ей не совсем верилось в вину Вилли.
   Зашипели газы, вырвавшись из открытой банки. Лори глотнула; напиток был сильногазированный, и у нее потекли слезы, но глоток холодного напитка был глотком жизни. Лори опорожнила банку на треть и вытерла слезы. Ей было хорошо. Даже под палящими лучами солнца.
   Небо было однотонным, синевато-голубым: и на западном горизонте, и над горами Биг-Хорна, и над головой. Из-за такой однотонности казалось, что оно было плоским как потолок, под которым была только одна комната - планета Земля - и все шесть миллиардов людей ютились в ней как могли. Биг-Хорн с его сахарно-белыми вершинами торчал на востоке, будто огромная нижняя челюсть великана. На плоских участках гор торчали клочки леса, и Лори приметила крохотное серое пятнышко трейлера, где когда-то работала Эми Гарбут.
   А вот и Синди Бензис. Лори увидела спину девушки; через секунду Синди скрылась за поворотом. Белая куртка, длинная красная юбка, из-под которой видны только каблуки - и как ей не жарко в такой одеже? Лори стало жаль её: сколько бед перенесла она за год! Смерть матери, убийство сестренки... Частые стрессы. И все равно Лори часто видела Синди с гитарой в руках, играющей то веселые, то грустные песни, словно эта музыка не давала ей уйти в депрессию. Бедная девушка.
   Спустя минуту из-за того же поворота вышел констебль Харрис. Выглядел он угрюмым, и, как показалось Лори, слегка испуганным. Она поставила банку на штабель кирпичей и пошла навстречу Барту.
  - Почему такой грустный вид, констебль? - весело спросила она. Барт, таращась куда-то в сторону, буркнул:
  - Потому что я только что видел Анджелину Бензис.
   Наступила театральная пауза. Лори недоуменно подняла глаза на Барта.
  - Что? - шепотом спросила она.
  - Я её видел. Ей-богу, видел. Она вышла из-за угла, когда я шел сюда. Ты тоже видела её, да?
  - Да, видела. Это была Синди.
  - Нет, не Синди! Анджелина!
  - Не шути так. Это не смешно.
   Барт умолк.
  - Она мертва, Барт. Ты понимаешь? Девочка не могла ни воскреснуть, ни явиться в ТС в виде призрака. Ты просто перепутал её с Синди. Они же были как две капли воды.
  - Да, но... Да, ты права. Я просто слишком много продежурил у её тела тогда, в прошлом августе. До самой смерти я не забуду её лица, как по нему ползали мухи... Прости меня, Лори. Прости, я просто...
  - Ничего, ничего, - Лори дотронулась до руки Барта.
  - Я, пожалуй, пойду, - сказал констебль, вытаскивая из нагрудного кармана сигареты. - Мне надо к... в общем, по делам. Да. Да, я пошел, - пробубнил Барт и медленно тронулся. Лори покачала головой, отпила "Пепси", и, глядя на спину констебля, еще раз убедила себя в том, что она любит его, любит по-настоящему, но в то же время чуть не заплакала оттого, что как ни старалась она выказать свое отношение к Барту, он не замечал этого, или просто не желал замечать. Плохо быть зараженной безответной любовью. "Или я признаюсь ему в любви в течение недели, или подохну собачьей смертью", - решила девушка, возвращаясь в душную кассу.
  
  
   Что касается самого констебля, то весь день девочка в белой куртке никак не уходила из его головы. Дела не ладились, слова не долетали до ушей, все валилось из рук. Кто она, эта девочка на Гиацинтовой улице? Анджелина или Синди? Если Синди? Ей сейчас семнадцать лет. А той было около двенадцати! А одежда? Красная юбка, белая куртка... да ведь в этом Анджелина была найдена мертвой!
   У Барта затряслись пальцы. "Это была Синди", - прошептал он. Руки потянулись к телефону. Набирая номер Бензисов, Барт вытирал пот со лба.
   "С вами говорит Руэл Бензис, а точнее - его автоответчик, - раздалось в телефоне. - К сожалению, нас не будет дома четыре дня... а может, и больше. Синди дает концерт в одном из ротарианских клубов Санта-Фе!"
  - Значит, Синди в Санта-Фе... - прошептал Барт, и, точно оглушенный, положил трубку на место. Он вспомнил глаза девочки - широкие, хитрющие. И взрослые. Не по-детски умные.
  - Она не могла мне померещиться! Я не больной, не пьяный! И Лори её тоже видела.
   "Это призрак, гражданин констебль, признай это. Призрак, который соскучился по родным местам и решил навестить их спустя одиннадцать месяцев после гибели", - подумал он.
   Вот тут констеблю, храброму мужчине, стало страшно - как ребенку, который увидел игру ночных теней на потолке комнаты.
  
  
  Глава 4
  
  Первичные меры
  
   Смеркалось. Неприметно для глаз, но довольно быстро тьма брала верх над светом. На западе теплым розовым сиянием громоздились массы облаков, сквозь которые проглядывался красный пятак солнца. Шоссе длинной серой лентой уходило на запад, будто гналось за солнцем, исчезая среди сосен. По шоссе тащилась вереница "питербилтов".
   Шериф полюбовался пейзажем заката, пуская в приятный, но еще не остывший воздух, колечки сигаретного дыма. Он стоял неподвижно, точно толкиеновский энт в раздумии, только сигарета прыгала в уголке его рта. Шериф намеревался провести эту ночь дома, а не в отделении. В кои-то веки ему захотелось поспать не на диване под пледом, а в мягкой и удобной постели. Правда, шерифа не смущало, что от его простыней идет тяжелый запах - он менял постельное белье один раз в два месяца, и считал, что так вполне нормально. Ехать домой шериф хотел на патрульной машине (со временем эта служебная машина стала его собственной).
   Сойер отшвырнул бычок в сторону, бросил прощальный взгляд на запад, пошел в сторону служебной стоянки. Стоянка находилась во внутреннем дворе отделения полиции, в удобном тенистом местечке. Шериф поднял шлагбаум, прошел на стоянку, завернул за угол здания...
  ...И врос в землю.
   Патрульную машину нельзя было узнать. Автомобиль был изуродован. Какой-то садист выбил все стекла, и их осколки лежали в салоне, блестели на креслах и на полу; мигалки были старательно разбиты на мелкие синие и красные осколки. Дверцы измяты, покорежены. Дубасили, наверное, битой или молотком. На капоте ножом вырезано "Мразь!" Хорошо, хоть колеса не спущены. Крыша залита подозрительной зеленоватой жижей. Шериф принюхался с опаской: птичий помет. Доблестного полицейского чуть не стошнило себе на брюки.
   Он был ошарашен и шокирован. Все мысли остановились, будто машины перед выбоиной в дороге. Так обезобразить тачку - а ведь он даже звука не слышал! А дерьмо на крыше - возможно ли такое? Кто, кто это сделал? Найти, порвать!
   Шериф начал лихорадочно соображать. Точно так же, как и в день убийства Анджелины - что бы сделать такое, чтобы уйти от расследования. Искать вандалов шериф уже не желал. Он в очередной раз столкнулся с неразрешимой задачей, оказался неспособен расследовать это дело, как первоклассник неспособен решить биквадратное уравнение. К тому же, это было не просто хулиганство. Что это было, шериф не знал, но на простой вандализм это не тянуло.
   Сообразительность шерифа не подвела. План созрел моментально. Он сел за руль и уехал с парковки, молясь чтобы диспетчерши его не увидели. Он рванул с места, будто за ним гнались все черта ада, и припустил к ущелью. Возле ранчо он свернул на грунтовую дорогу, которая вела к ущелью Тен-Слип. Машину трясло, как трясло и самого шерифа. Перед глазами у него все плыло, он не мог сосредоточиться на дороге. Лишь один вопрос сидел у него в голове: "кто это сделал?"
   План шерифа был прост: сейчас сбросит машину в ущелье. По возвращении в отделение он якобы обнаруживает отсутствие машины и объявляет об угоне. Угнать TSPD не сложно: шлагбаум не охраняется, его может поднять любой прохожий. Просто какой-то сорвиголова решил угнать машину прямо со стоянки, из-под носа шерифа. Затем этот угонщик (да при том и вандал) надругается над машиной и избавится от нее. Шериф заводит дело и как бы невзначай просит поискать в ущелье. Машину находят, шериф сильно сожалеет об этом и пытается найти угонщика, но со временем забрасывает это дело.
   Расследовать такое дело гораздо легче. Другое дело, когда ты пытаешься расследовать надругательство над TSPD, которое произошло прямо у отделения. Ведь, как уже понял шериф, это было не просто надругательство. Да и преступное мышление Сойера всегда заставляет его заметать следы даже тех преступлений, которых он не совершал (стоит только вспомнить Анджелину).
   Изуродованная машина уже неслась по лесополосе. Сначала рядом мелькали в бешеном танце сосны и лиственницы, но скоро они сменились редкими березками. Шериф не замечал мелькания деревьев, но краем глаза приметил человека, который бежал по лесополосе, будто наперегонки с машиной. Шериф не обратил на бегуна никакого внимания, но вдруг обнаружил, что он не отстает от него. Шериф в изумлении смотрел на фигурку, которая пулей неслась через рощицу. И впрямь немыслимая скорость. Пока шериф таращил глаза на чудо-спринтера, машина выскочила из лесополосы и понеслась прямо к каньону.
   Когда шериф заметил, что фигурка исчезла, будто её и не было, по его спине пробежался электрический ток: ущелье было близко. Шериф пробыл в оцепенении недолго, пару секунд, но эти секунды стали минутами, полными ужаса. Машина неумолимо неслась к ущелью. Он заорал и ударил по тормозам. Завыли колеса, шерифа бросило на рулевую колонку. Рядом показалась пасть ущелья, готовая слопать его в один миг, но машина остановилась в паре шагов от края.
  - Твою мать, - вырвалось у шерифа. Он вытер лоб и обмяк в сиденье, не зная, что делать - либо радоваться спасению, либо дрожать от страха. Он неподвижно просидел за рулем минут десять, не меньше, и лишь потом понял, что его могут увидеть, и надо действовать быстрее.
   Он вылез из машины, стер отпечатки пальцев с руля и ручек. Захлопнул дверцу. Затем снова открыл и стер отпечатки с ручника. Он прикрыл руки тряпкой и стал толкать автомобиль к ущелью. Толкать далеко не пришлось, он затормозил почти на краю. TSPD нависла над ущельем, затем направила свои разбитые фары вниз, будто желая заглянуть туда, куда ей предстоит лететь. Показав на прощание задние колеса, она скрылась в бездне, на дне которой уже сгустились сумерки. Сойер встал на краю. Машина летела на дно точно картонная коробка, жалобно гремя и звеня металлом. Это была её лебединая песнь. Когда снизу раздался звук удара о каменистое дно ущелья, машину скрыли сумерки. Так отжила свой героический век полицейская машина. Может, она никогда не гонялась за преступниками, но все же верой и правдой служила шерифу почти десять лет.
   Домой Сойер вернулся через лесополосу. Несмотря на позднее время, он нашел дорогу через лес и направился домой. По пути он зарулил в магазин и купил бутылку виски, стараясь сделать перед продавщицей равнодушное и безмятежное лицо.
   До одиннадцати вечер шериф осиливал бутылку до конца. Когда он, в дымину пьяный, вытряхивал себе в глотку последние капли виски, ему начали казаться различные гадости: огромные тараканы с холодными, бездумными глазами, лысые и костлявые кошки без хвостов, кучи протухшего мяса на полу.
  - Кыш! Твари, кыш! - заорал он тараканам. Те разбежались по сторонам, отвратительно цокая лапками по полу. - Ишь ты, откормились! Гады... Я вас всех... это... - шериф повалился со стула на пол и захохотал. Взял стул за ножку и швырнул её в гущу насекомых. Те убежали еще дальше.
   Довольный, шериф на четвереньках пополз в свою спальню. Толкнул дверь, что-то промычал. И увидел прямо перед собой темно-красную юбку.
   Пьяный мозг долго переваривал столь неожиданное обстоятельство. Шериф задрал голову и увидел хозяйку юбки - двенадцатилетнюю девочку в белой спортивной куртке. Её глаза были такие же холодные, как у тех тараканов, но не пустые. Шериф издал короткий звук, который нельзя расценить как слово, но потом внятно произнес:
  - А, ты! Я тебя знаю! Тебя это... прошлым августом на заправке прикончили. А вот звать-то тебя как? Мммм... Бензис? Синди, что ли, - шериф снова опустил голову. - Ты Синди Бензис?
   Девочка молчала, но с места не сдвинулась.
  - А ну отойди, я спать хочу, - промычал Сойер. Она отошла. Шериф дополз до постели, забрался на неё, щелкнул пультом от телевизора. Девочка стояла у двери и не шевелилась.
  - Что?! Стращать меня вздумала? Не выйдет. Ты всего лишь моя алкогольная галлюцинация! А если даже ты и призрак там какой-нибудь, то ты бесплотна. Ты мне вреда не причинишь, ха-ха!
   Она молчала, но в её широко распахнутых глазах стояла ненависть и мощная, не поддающаяся описанию ярость, которая слегка испугала пьяного шерифа. Ярость эта словно давила, сжимала шерифа как огромные тиски. Не в силах глядеть ей в глаза, шериф отвернулся от нее и сказал:
  - Ловкий трюк я в прошлом году провернул, да? Свалил вину на полоумного типа! Но тебе, милая, это должно быть по барабану, как говорится. Ты уже мертва, ты тлеешь себе в своей могиле... Мертвецам на все наплевать. А мне это с рук сошло. Надеюсь, история с машиной мне тоже с рук сойдет.
   С этими словами он отключился.
   Наутро шериф ничего не помнил из вчерашнего. Но, повернувшись на другой бок, он чуть не подскочил. На светлых обоях кто-то (или что-то) вывел синим маркером слова и взял их в рамочку. Сойер поднялся с дивана, осторожно, будто ожидая взрыва, подошел к стене и стал читать:
   "Уважаемый шериф!
   С добрым утром!
   Начну с неприятного. Вернее, начала с нейтрального: с приветствия. А вот теперь неприятное.
   Во-первых, это я изуродовала вашу машину. Ничего страшного, погуляете пешком. Кстати, правильный ход - выбросить её в ущелье. Вы бы не написали в протоколе: "крыша, капот и багажник залиты птичьим пометом"? Ха-ха!
   Вчера я предстала перед вами не как плод пьяного воображения. Я не показалась вам. Не вы видели меня. Мы видели друг друга, и в скором будущем еще раз увидимся, обещаю. Это во-вторых.
   В-третьих, по лесополосе тоже бежала я. Мне хотелось отвлечь вас, чтобы вы сиганули в ущелье и расшиблись. Было бы здорово, если вы, желая уничтожить улику, уничтожили бы сами себя.
   Ха!
   Ха!
   А знаете ли вы, почему я не захотела вашей смерти вчера?
   Нет?
   Все очень просто. Элементарно.
   Когда-то, когда я еще жила, мне очень нравились диснеевские мультики. И особенно - "Том и Джерри". Знаете, да? Где кот вечно гоняется за мышонком, а мышонок, в свою очередь, подстраивает коту всякие гадости. Так вот. В мультфильме есть такие сцены: благодаря стараниям Джерри, Том куда-нибудь падает. В ямы, в пропасти, в ущелья. Но прежде чем свалиться в пропасть, Том на пару секунд зависает в воздухе, делает испуганную рожу и смотрит вниз. Убедившись, что земли под ногами нет, он с криком летит вниз. Знаете зачем? Синди объяснила мне так: сила притяжения ждет, чтобы кот понял свою ошибку, понял, из-за чего он оказался над пропастью. И когда Том осознает свою ошибку, он летит вниз.
   Так вот, мистер Сойер. Сейчас вы, как и Том, висите в воздухе над пропастью. Я даю вам некоторое время для того, чтобы осознали свою ошибку и трижды покаялись в ней. Но вам все равно придется упасть, как неизбежно падал туда мультяшный кот.
   Иными словами, я хочу немного помучить вас перед смертью. Перед вашей смертью. Поэтому я и не дала вам упасть в ущелье. Погибнуть в неведении, за что погибаешь - блаженство. И я постараюсь лишить его вас.
  С уважением, Анджелина Бензис".
  
  
  
   Пока шериф улепетывал к ущелью, Джетро мирно въезжал в ТС. Ему пришлось немного задержаться в Каспере, но настроение у него все равно было превосходным. В городе он купил подарки для Эми и Чарли - ей джинсовый костюм (Эми испытывала патологическую страсть ко всему джинсовому), и букет цветов, ему - две упаковки игрушек. На первой значилось: "LOTR - мы из Шира", в упаковке были уменьшенные копии четверки хоббитов - Фродо, Сэма, Мерри и Пиппина. На другой коробке пестрели буквы: "LOTR - мы из Мордора". Сквозь тонкий пластик на Джетро смотрели копии двух орков, назгула и огромного лохматого волка. Он убрал игрушки в пакет с джинсовым костюмом, вылез из машины, вооружился букетом, и двинулся к дому. Щелкнул брелком сигнализации, нажал на кнопку звонка.
   Поначалу ответа не было. В доме и на улице стояла тишина. Джетро недоуменно хмыкнул и вновь нажал на кнопку. "Звонок, что ли, не работает?" - подумал он, но до него донеслась короткая и звонкая трель. Никто не открывал.
   Джетро положил букет на скамью, подошел к окну комнаты Чарли. Занавешено. Ощутив легкую тревогу, он постучал в окно. Никакого ответа. Джетро тихо процедил сквозь зубы проклятие и вернулся к двери. Кнопку звонка он не отпускал целую минуту.
   Наконец, распахнулась дверь прихожей, и в ней показалась Эми. То ли её низко опущенная голова и вымученный вид, то ли интуиция и шестое чувство, сказали Джетро, что с Эми неладно.
   Дверь открылась.
  - В чем дело? - спросил Джетро.
   Эми молчала. Когда она подошла поближе, перед ним предстало её лицо - бледное, мертвецки бледное, но круги вокруг глаз были лилово-красными. Её щеки были испещрены невысохшими струйками слез. Безучастно, умоляюще посмотрела она на мужа и снова заплакала. Она не затряслась, не забилась в истерике, лишь слезы вновь потекли из её глаз.
  - Что случилось? - по слогам сказал он. - Что-то с Чарли?
   Эми кивнула. У Джетро прихватило под сердцем.
  - Что, что с ним?
   Она затряслась и заревела, будто помолодела на пятнадцать лет. Джетро отодвинул её в сторону и бросился в спальню сына, не сняв кроссовок.
  - Стой! - крикнула Эми. - Не буди его! Он спит! Пожалуйста, не буди!
   "Пожалуйста, не буди его" она произнесла таким тоном, каким бы сказала "пожалуйста, не убивай меня".
   Он остановился. Эми подбежала к нему, обняла и хрипло сказала:
  - Идем... на кухню... - и зарыдала пуще прежнего. Джетро разулся, бросил кроссовки в прихожую и прошел на кухню. Эми, приложив ко рту носовой платок, трясущейся рукой капала валерьянку в стакан с водой. Опрокинула содержимое стакана в рот, залпом проглотила. Она слегка упокоилась, в последний раз провела по лицу платком и села на колени к Джетро.
  - К-короче, когда ты уехал, Чарли захотел спать. Я из бассейна его, значит, вытащила, полотенцем укутала, он переоделся и с-спать лег... - Эми всхлипнула. - Как только он заснул, я вернулась в сад на шезлонг. Честно говоря, я уже... я тоже засыпала, еле со сном боролась. И вдруг... вдруг... - у нее потекли слезы.
  - Что "вдруг"?
   Эми промедлила с ответом. Она спрятала лицо в ладони и замотала головой точно лошадь, которая отгоняет мух и оводов.
  - Он закричал. Нет, не закричал. Вру. Завизжал. Заорал. Я чуть не преставилась: настолько резкий тот крик был, аж сердце споткнулось. Ну, я в его комнату стелой лечу, а он... он ко мне бежит, весь красный, и кричит как новорожденный. Как врежется мне в ноги, чуть на пол не повалил. Обнял меня за колени и кричит... кричит...
   Джетро не знал что сказать. Эми упала на стол и стала похожа на пьяницу, который уснул за столом в пивной. "Только бы с тобой проблем не было", - подумал Джетро. А проблема у Эми была, её старая проблема, о которой она начала забывать... Он осторожно взял её за подмышки, приподнял. Лишилась чувств, подумал Джетро. Но Эми продолжала безучастно смотреть мужу в глаза. Она безжизненно обмякла в его руках, и Джетро показалось, что он держит в руках мешок с картошкой. Джетро почувствовал жар, исходящий от её лба и хриплое, неровное дыхание. Глаза у неё затуманились, как у умирающей птицы.
  - Черт, черт, - Джетро понес её к кушетке. Эми странно захрипела и широко раскрыла рот. Джетро аккуратно уложил её, прикрыл тонким пододеяльником. Эми крепко сжала ткань и прошептала, упершись взглядом в потолок:
  - Жилина. Чарли кричал "Жилина, Жилина".
  - Что? Кто это? Или - что это?
  - Я не знаю, - покачав головой, ответила Эми.
  - Жилина, - озабоченно сказал Джетро. - Никогда раньше не слыхал. Ты не учила его этому слову?
   Эми едва заметно покачала головой. Джетро и думать не хотел про эту самую Жилину, с Эми творилось что-то неладное. Конечно, её старая беда снова дала о себе знать. До уха Джетро донеслись звуки, которые он так боялся услышать с тех пор, как узнал про болезнь Эми - бронхиальную астму. Из её груди вырывалась страшная какофония, звуки хрипа и свиста, что-то среднее между свистом чайника и пением соловья. Эми часто-часто дышала, вдыхала настолько глубоко, что её грудь раздувалась до невероятных размеров. Ее глаза метались в панике.
  - Эй, Джетро... - простонала она. - Мне что-то плоховато.... Найди в аптечке сальбутамол.
  - Что-то?
  - Сальбутамол, мать твою за ногу. Сколько женат на мне, и до сих пор не знаешь, чем я лечусь! Сальбутамол, это такой аэрозоль. Похож на баллончик с газом для самозащиты. Пожалуйста, скорее.
   Джетро метнулся к аптечке, которая лежала на холодильнике. Откинув крышку ящичка с красным крестом, покопавшись среди упаковок неизвестных таблеток, он наткнулся на аэрозоль: баллончик со съемным мундштуком. Эми тем временем исходила жуткой песней астмы, хрипела и стонала.
   Он снял с крышку с мундштука, поднес аэрозоль к Эми. Она жадно открыла рот, будто желая напиться воды после недели в пустыне. Она обхватила мундштук губами, Джетро надавил на баллончик.
   Вместо продолжительного "шшшшаххх", баллончик лишь коротко кашлянул. Эми вытащила мундштук изо рта и сказала:
  - Закончилось. Черт, лекарство закончилось. Боже, Царица небесная, за что вы подарили мне эту болезнь? За что? ЗА ЧТО? Неужто в прошлой жизни я так нагрешила, если так страдаю в этой?!
  - Тихо! - Джетро положил ладонь на её пересохший рот. - Чарли проснется!
   Эми опять разрыдалась. На сей раз жалко и беспомощно, еле переводя дыхание. Всхлипы перемешались со свистом и хрипением. Её лицо превратилось в жуткую гримасу.
  - Тихо, - повторил Джетро и погладил её по сухому, горячему лбу. - Тише, Эми. Сейчас я сбегаю в аптеку. Через двадцать минут лекарство будет, только потерпи.
   Эми ударила себя по груди, по тому самому месту, где располагался эпицентр болезни, где кипела астма. Джетро поймал её руку, когда она собралась ударить себя во второй раз.
  - И не колоти себя по груди! От этого легче не станет.
   Бух!
   Заливаясь слезами, Эми металась по кушетке и продолжала что есть сил дубасить себя по груди.
  - Стой, стой же! - он нагнулся над Эми. Она затрясла головой:
  - Не... не надо в аптеку. Я... все... все... я ухожу. Я ухожу, убираюсь отсюда... к Сэму и Дейву, к говорящим грецким орехам... к Марку Твену... туда, где коты пляшут в кордебалете в калошах, если кошки, конечно, носят калоши... иду туда, где хорошо, где нет налогов.... Ах! Там аж по три, по три выходных и люди могут гулять по воздуху, по облакам, как по паркету.... А ты заботься о Чарли, не забывай про него, ведь я умираю... умираю.... Не корми его полуфабрикатами, он вырастет слабым и некрасивым... вози его в Нью-Йорк каждый год... все, Джетро, мои ноги... мои ноги! они из опилок, из ваты... твою налево!
  - Хватит! - гаркнул Джетро, не замечая, что его всего колотит. - Ты не столько бредишь, сколько воображаешь!
  - Тьфу на тебя, ты никчемный муж, ты дрянной мужичишка, ты даже не позаботился о том, чтобы запасти своей больной жене лекарства! Ты даже не знаешь, как называется это лекарство!
   Джетро набросил на плечи куртку, проверил, есть ли мелочь в карманах. Есть. Обувшись, он выбежал на улицу как можно скорее, лишь бы не слышать "ты никчемный муж, Джетро!" Эми бросила вдогонку:
  - Эй, Саруман! Эй, старый жулик! Выходи из Ортханка! Сдавайся! Сдавайся, Саруман, ты проиграл эту войну!...
   Он хлопнул дверью и что есть духу припустил к аптеке. ТС уже опустел, стемнело, горели квадратики окон да фары редкой машины. Селение мирно отходило ко сну. Джетро глядел на желтые прямоугольники окон и думал: "сейчас вы все сидите перед телевизорами, жрете чипсы или пьете пиво, вы знаете что сегодня сказал президент с трибуны, но вам невдомек, что простая смертная женщина близка к смерти...
   Нет! Чушь! Она жива!"
   Продавцом и провизором в "Хилариз драгс 24 часа" был мистер Олсен, дедуля с белоснежной бородой, в свои шестьдесят пять все еще здоровенный мужик. Когда Джетро влетел в аптеку, старик аптекарь внимательно смотрел в экран цветного "Ролсена" через тонкие, изящные очки. Да и сам он был опрятным, аккуратным стариком, в отличие от большинства престарелого населения ТС.
  - Мне, пожалуйста, упаковку сальбутамола.
   Олсен, не задавая лишних вопросов, двинулся к складскому отделу, где начал шуровать по коробкам. Послышался звук отдираемой упаковочной ленты. Джетро носился взад-вперед по белому паркету. Как там Эми? Как она?
  - Что случилось, Джетро? - спросил, наконец, Олсен.
  - У Эми приступ астмы.
  - Да ну? - удивился Олсен, сдвигая коробки в сторону.
  - Да. Полтора... даже два года у неё ни единого хрипа и присвиста. А сейчас - приступ с агонией.
   Олсен неподдельно, искренне вздохнул. Он был одним из немногих знакомых Джетро, с кем моно было поделиться абсолютно всем.
  - У вас очень приятная жена, Джетро. Пожалуй, лучшая девушка в ТС. Зуб даю, если кто-то отзовется о ней плохо. Как жаль, что такой чудесный человек страдает этой мерзкой болезнью. Впрочем, так бывает почти всегда - много хороших людей страдает от серьезных болезней, а плохие люди, большей частью здоровые, эти болезни находят себе сами. Астма - болезнь гадкая. Подлая. Да-да, подлая. Может засесть внутри вас, целыми годами молчать, и в один прекрасный миг обрушиться на вас всей мощью. К тому же, - Олсен громыхнул коробкой, где зазвенели какие-то склянки, - подлость астмы в том, что она уходит, нагадив напоследок. То есть, когда ты снимаешь приступ гормональными средствами (астму ничем, кроме гормонов, не вылечить), ты вызываешь другой недуг - болезнь сердца, легких, мозга. Одно лечишь, другое калечишь. Все аэрозоли содержат гормоны. Да и сами эти аэрозоли оставляют налет на легких. После десяти лет применения они... будто бы зацементированы. Гадость, в общем. Надеюсь, Эми редко пользуется ими?
  - Редко, - отчужденно ответил Джетро.
  - Это хорошо.
  - Да, как же! Хорошо! - вспыхнул он. - Легкие Эми не будут зацементированы налетом от аэрозолей! Да сможет ли она дышать этими легкими после сегодняшней ночи, вот в чем вопрос!
   Олсен тяжело вздохнул.
  - К тому же, медики доказали, что человек, хоть раз в жизни перенесший приступ астмы, может иметь некоторые проблемы с психикой. Короче, болезнь подлая. Как те игроки в покер, которые, проиграв, с кулаками бросаются на выигравших. Кстати, сальбутамола у нас нет.
  - Как это - нет?
  - Но я могу предложить вам вентолин, к примеру. Или беродуал. Спинхаллер, если хотите.
  - Давайте самое дорогое! - оборвал его Джетро.
  - Беротек? Не советую. Самый опасный препарат. Готов поспорить, что в США его скоро запретят.
  - У моей жены агония!
  - Возьмите вентолин. Моя рекомендация. Девять долларов, сорок два цента.
   Джетро выгреб из кармана последнюю мелочь, пересчитал.
  - Нет. Нет, здесь только восемь баксов. Восемь баксов!
  - Восемь? - Олсен приспустил очки. - Так и быть, давайте восемь долларов, а доллар сорок два.... Да черт с ним!
   Олсен протянул ему коробочку.
  - Спасибо, - произнес Джетро, получив лекарство. - Родина не забудет! Я вас еще отблагодарю.
  - Эх, не стоит. Лучше передайте Эми привет! А если за ней явятся черти ада, то порекомендую вам одно заклинание... ой, я, наверное, неудачно пошутил, - смутился Олсен. Но Джетро его не слышал. В аптеке его уже не было.
   Раз шаг, два шаг, три шаг, и он дома. Не разуваясь, он вломился в дом, начав кричать уже с входа:
  - Эми! Малышка, я купил лекарство! Эми! Эми, я иду!
   Джетро влетел в кухню и тут же остановился, словно машина, тормозящая на ручнике.
   Эми лежала на кушетке. Пододеяльник валялся на полу. Скомканная простыня собралась у её ног. Эми лежала не двигаясь, немного комично раскинув руки и ноги в стороны. Красная футболка с надписью "AND THE BEAT GOES ON!" задрана наверх. Глаза полуприкрыты, как у умирающего голубя. В них видны лишь белки. Пепельные волосы, все скомканные, похожи на мочалку. Рот девушки широко открыт. Видимо, задыхаясь, свой последний вдох она сделала очень глубоким.
  - Эми... - прошептал Джетро. - Эми, Эми. Как же... крошка, Эми, я принес его. Я купил лекарство, Эми. Ты ведь жива, да? На, держи его, я уже купил...
   Астма может сидеть в вас годами, молчать, и в один миг обрушиться на вас всей своей силой. Только что обрушилась. И Эми не вытерпела. Мокрота и слизь, точно пробки, заткнули ей дыхательные проходы, и Эми задохнулась.
  - Эми... - шептал он. - Только не ты, милая, только не ты. НЕ ТЫ!
   Он упал на колени перед кушеткой и взял её руку. Её мягкая, безжизненная ладонь была еще теплой.
  - Нет... - Джетро уже устал от этого слова, но все равно повторял. - Эми, нет. Ты не могла, у нас сын, у нас Чарли, ему всего четыре, Бог не мог забрать тебя, у тебя сынишка... Он не мог так поступить, не мог, не мог, очнись, дорогая, проснись.
   Но Эми не просыпалась.
   В этот миг по всему дому погас свет. Где-то в стороне от ТС несколько воришек срезали двадцать футов алюминиевых проводов, чтобы продать дорогой металл и иметь деньги на наркотики. Зато Джетро лишился возможности вызвать "скорую". Все селение оказалось обесточено. Погасли огни. С высоты птичьего полета было заметно, как крохотное скопление огоньков погасло в одночасье, будто перегоревшая лампочка. Везде воцарилась темнота. Затих холодильник. Погасли электронные часы, встроенные в микроволновую печь.
  - Гадость! - пропищал Джетро и заплакал. Беспомощно. Он швырнул в сторону бесполезную коробку с вентолином. Коробка врезалась во что-то металлическое. Он заплакал точно так же, как и Эми полчаса назад. Лег рядом с ней. Он прижался к ней всем телом. Он поцеловал её, подумав, что он принц, а она - Спящая красавица. Но Эми не ожила. Не пошевелилась. Все было тщетно.
   Джетро погладил её руку. В ней было что-то сжато. Пустой баллончик сальбутамола. Умирая, Эми выжимала из баллончика последние капли препарата, но смерть взяла верх.
   Джетро взвыл волком. Он вспомнил её последние слова: "ты никчемный муж!"
   Тот самый букет цветов, который он хотел подарить Эми, сдуло ветром со скамьи и вынесло на дорогу, где по нему несколько раз проехались колеса автомобилей.
  
  
   Небо было безоблачное, и на нем сверкали тысячи холодных звезд. Полумесяц, завалившись набок, будто бы пугал звезд, грозясь насадить их на свои острые рога. Изредка поднимался теплый ветер с пустынным привкусом, копошил густые кроны тополей. Шеренга одинаковых, будто солдаты, деревьев, окружала отель "Санта-Фе". Время подходило к десяти часам.
   Синди сидела на балконе отеля и маленькими глотками потягивала горячий кофе. Она укуталась в пушистую шаль, но все равно постукивала зубами и мелко дрожала. На балконе было холодно, но Синди не хотела уходить оттуда. Она, завороженная, следила за ночной жизнью большого города. Удивленно смотрела она на темные силуэты ползущих по улице машин, которые светом фар выхватывали из тьмы яично-желтую разметку дороги. По тротуарам гуляли люди, болтали, шептали, смеялись. Пожилой мужчина в клетчатом пиджаке держал за руку пятилетнюю девочку (похоже, внучку), а в другой сжимал поводок, к которому был привязан холеный далматин. Собака чинно семенила по тротуару, изредка тявкая на котов. Велосипедист на горном байке, в шлеме и наколенниках, бесшумно несся среди пешеходов, которые шарахались во все стороны. Он идеально лавировал между людьми, но Синди казалось, что он обязательно в кого-нибудь врежется.
   Она была загипнотизирована городом. В ТС, да в такое время суток, по улицам не гуляют даже собаки, а здесь почти весь город собрался. Синди казалось, что она находится в другой стране, на другом конце света, а не в другом штате. Но ей это нравилось. Синди просто млела от музыкального шелеста тополей, от нежного мерцания звезд, от огромного объема жизни в этом городе. Она бросала взгляд то туда, то сюда, старалась не пропустить взглядом ни одну машину, словно хотела запечатлеть картинку ночного пейзажа Санта-Фе в своей памяти.
   Впрочем, когда закончился кофе, Синди вернулась в спальню. Номер был просто загляденье, с евроотделкой, с ласковым желтоватым освещением и забавным зелеными обоями. Большую часть номера занимала гигантская кровать с такими же гигантскими подушками. Номер был тесный, но на кровати могли спокойно разместиться пятеро человек. На стене, прямо над головой Синди, висел небольшой светильник, который заливал комнату четырьмя матовыми цветами - желтым, синим, красным и розовым. Цвета можно было менять в зависимости от настроения.
   Синди нажала на розовую кнопку, и матовый свет, точно газ, заполонил комнату. Белая соло-гитара Синди превратилась в розового призрака. Огромная тень девушки легла на соседнюю стену.
  - Красота, - прошептала она. - Прелесть.
   Синди улеглась на кровать, поборов дикое желание попрыгать на ней. Нет, она уже не ребенок. Синди даже не помнила толком, что такое детство.
   Спать Синди не могла. Она находилась в чужом городе, в огромном здании, в атмосфере, полной раздражающих звуков и шумов. Вдобавок, завтра - её первое профессиональное выступление в ротарианском клубе Санта-Фе, завтра ей придется развлекать бизнесменов и ораторов в перерывах между их пламенными речами. Вероятно, пламень этих речей будет подкреплен парой стаканов виски или коньяка. Синди собиралась исполнить несколько песен Чака Берри и Фредди Меркьюри, но в её собственной интерпретации. Она, девушка-феномен, женский вариант Джимми Хендрикса, с ангельским голосом и фантастической техникой игры на гитаре, завтра будет выступать перед сотней-другой зрителей.
   Синди перевернулась набок и сомкнула глаза, но тщетно - вместо сна и покоя, в её голове царило волнение.
   Зазвонил телефон, висящий возле светильника. Синди молниеносно вскочила, взяла трубку.
  - Алло?
  - Синди? Это я, - раздался мужской голос, искаженный помехами. Это был отец.
  - Папа! Ты?
  - Да, звоню из бара неподалеку.
  - А связь такая, будто ты на Северном полюсе!
  - Ну... так уж вышло. Так вот. Недавно я видел тот ротарианский клуб, где тебе выступать, он... - после трех-четырех секунд беспрерывного треска и шипения, голос продолжил: - но непонятно, почему эти ротарианцы, по своей сути, ораторы, приглашают в свои клубы таких как ты.
  - Не важно, папа! Это мой первый серьёзный концерт. Знаешь, мне надоело выступать только в школе и перед соседями. Так что это - мой первый шанс показаться, продемонстрировать себя. И мне без разницы, в каком клубе я выступаю.
  - Точно, Синди. Если хорошо выступишь, гонорар не подкачает.
   Синди засмеялась:
  - Папа, милый папочка, поему же тебя так волнует гонорар? Мне деньги не интересны. Они придут, придут как побочный продукт, но главное для меня - это творчество. А если и в дальнейшем я буду играть только ради денег, моя музыка будет определена в разряд мусорной.
  - Умные мысли, доча, - сказал Руэл. - Не пытаться срубить денег при помощи таланта... да, Люсинда, ты достигнешь небывалых высот.
  - Спасибо, папа.
  - Что делаешь?
  - Да так... ничего. На постели валяюсь, аккорды припоминаю.
  - И к...й акк... вс...наешь?
  - Что? Не слыхать!
  - Какой ак...рд вспоминаешь?
  - Аккорд С7.
  - На гитаре упражняешься?
  - Нет... - протянула Синди. - Никаких упражнений сегодня ночью. Отдых, позитив на душе. И все.
  - Не спится?
  - Нет. Я не в своей тарелке. То ли из-за того, что волнуюсь, то ли город уж слишком шумный, - сейчас Синди заметила, как легко ей общаться с отцом. Она бы до самого утра говорила с ним о всякой ерунде.
  - Постарайся поспать, детка. Тебе бы не помешало.
  - А тебе, пап, не помешало бы вернуться в номер, прекратить сидеть в баре и закладывать за ворот.
  - Хорошо, Синди, я скоро вернусь в свой номер. А ты давай спи. И... не кисни. Не бойся, ты талантлива. Ты оглохнешь от оваций, эти сто-двести ротарианцев в аплодисментах переплюнут целый стадион. Ты будешь великой, дочка. Ты будешь на самой вершине, и никто тебя оттуда не скинет.
  - Да, конечно. Я люблю тебя, папа. Удачи.
  - Удачи.
   Синди положила трубку на место, улыбнулась. Она подпрыгнула на постели и упала на мягкое одеяло, слегка отскочив от постели. Она была счастлива, она засмеялась детским смехом, снова подпрыгнула на постели. Она будет на вершине, и никто не сбросит её оттуда.
   Синди была счастлива. Обычный телефонный разговор вызвал в ней такой прилив жизненных сил, что она напрочь забыла о своих бедах и страхе.
   Теперь она решительно настроена на покорение музыкального мира.
  
  
   Кабинет шерифа ничуть не изменился за год, лишь место карты Вайоминга занял постер "AC\DC", да синий светильник все же был убран шерифом. Кабинет не изменился - изменился его хозяин. И изменился шериф не за год, а всего лишь за три дня, которые прошли после ликвидации TSPD. Было заведено дело, как и пообещал себе шериф, но в ущелье поиски не проводились. Шерифа не волновало, заподозрят его или нет. Он выкрутится всегда.
   Последние два дня он наблюдал множество ужасающих, кровавых видений и снов. Огромные тараканы клацали по полу и бесшумно ползали по коврам, под окнами выли стаи собак, дерево во дворе вдруг начинало махать своими ветвями будто кулаками. Вдобавок, в холодильнике протухла самая свежая еда, а одним чудесным днем шериф обнаружил, что все его видеокассеты поломаны, а огромный ворох пленки аккуратно сложен в углу, будто куча навоза. Видя все это безумие, шериф и не думал списывать это на галлюцинации. Он считал себя здоровым человеком. Но что же это? Откуда это взялось? И еще шерифу казалось, что протухшая еда и мнимые собаки под окнами - это только начало. Но что будет дальше?
   Сейчас, ясным и жарким днем, собаки под окнами не выли. Здорово припекало солнце, гудели мухи, в поле трещали тракторы. В здании был лишь шериф, диспетчерша и несколько дежурных. Шериф бездумными, пустыми глазами пялился в окно. На его шее проступали крохотные капли пота.
   По трассе кто-то ехал, тарахтя убитым двигателем. Шериф не видел колымагу, и не желал видеть. Он застыл в кресле, не двигался, словно его вместо воздуха окружал солидол. В пепельнице валялись смятые окурки, будто гора мертвых солдат, проигравших и битву и приготовленных к захоронению в каком-нибудь овраге.
   Вдруг шериф подскочил на месте точно собака, которую пнули по заду. Резкий визг покрышек об асфальт, слабый, но отчетливый звук удара капота о человеческое тело. И снова тишина.
   Шериф подбежал к окну и увидел древний, ржавый "датсун" и тело мужчины, лежащее на горячем асфальте лицом вниз. Дверь "датсуна" открыта, водителя нет.
  - Свалил, гад эдакий! - шериф уже бросился к лестнице, но вдруг услышал звук, от которого врос в землю.
   Где-то вдалеке взвыла сирена полицейской машины. Шериф медленно подошел к окну и задрожал. Сирена приближалась, и вскоре показалась сама машина. Машина, которую шериф сбросил в ущелье. TSPD неспеша катилась к месту аварии. Слово "мразь" шериф увидел издалека. Его глаза чуть не выпрыгнули из орбит. Нашли? Узнали? Догадались?
   TSPD затормозила около мертвого тела. Затихла сирена. У шерифа задрожали пальцы. Приоткрылась дверца, и шериф схватился за сердце: за рулем была Анджелина. Девочка махнула шерифу рукой. Сойер закрыл глаза, досчитал до десяти, как его учили в детстве спасаться от привидений. И, действительно, когда он открыл глаза, ни TSPD, ни тела, ни "датсуна" уже не было. Только чихал в поле трактор, да над асфальтом кривлялся раскаленный воздух.
  - Уф... - шериф вытер лоб. - Привидится же!
   Зазвонил телефон. Шериф снова напугался, но через пару секунд взял себя в руки и снял трубку.
  - Алло! Барт? Да, все хор... чего-чего?
   Барт говорил долго. Шериф неподвижно стоял у стола, держа потной рукой трубку телефона, и с каждым словом Барта у него все шире раскрывался рот.
  - Да. Да, Бартон, я скоро буду. Да, скоро буду! Уже иду!
  
  
   Джетро вышел в сад. На его плечах сидел Чарли и настойчиво требовал наполнить бассейн.
  - Сейчас, сына, сейчас, - Джетро спустил его на землю. Вид сада поразил его: все то, за чем он так старательно ухаживал с начала лета, поросло огромным количеством сорняков. Некоторые сочно-зеленые стебли были вышиной с Чарли и неприятно шелестели острыми листьями. Бассейн затерялся среди сорняка и лишь голубое пятнышко выдавало его местонахождение.
  - Папа, вырви траву, я не пройду! - капризно заявил Чарли. Джетро привык к тому что он не любил капризничать, поэтому его тон слегка озадачил папашу. Опустившись на колени, Джетро ухватился за первый попавшийся стебель и потянул его. Стержневой корень легко вылез из влажной земли. Джетро отбросил его за спину и увлеченно принялся за работу, выдирая один сорняк за другим. Он промок от росы, которая душем летела на него с потревоженных листьев, его пальцы заляпали комочки сырой земли, но он рвал, рвал эту траву, рвал с усердием, пропахивая борозду в зеленом море. Работа была веселая и легкая.
   Но когда Джетро обернулся чтобы посмотреть на Чарли, он увидел что вся вырванная трава обратно залезла в землю. Никакой борозды. Он сидел на крохотном островке в океане зелени. Стебли были теперь вышиной с вековечную сосну и уходили в небо.
   Джетро не поддался панике. Наоборот, он как ни в чем не бывало продолжил работу. Он выдрал очередной пучок пырея, и вдруг увидел нечто похожее на щупальце. Нечто торчало из земли. Джетро прикоснулся к странному предмету - это была то ли веревка, то ли лоскут, то ли...
   Это были волосы.
   Джетро убрал с волос землю. Они были мышиного цвета. Это были волосы Эми. Боже, кто-то заживо закопал здесь Эми и скрыл это место морем сорняков! Тяжело дыша, Джетро по-собачьи стал разгребать землю. Довольно быстро вся шевелюра Эми, изгаженная землей, показалась над землей. Он принялся рыть все быстрее. Эми жива, хоть и закопана, она не умерла, оптимистически подумал он.
  - Стойте, - раздался голосок из леса сорняков. - Так дело не пойдет.
   Из зарослей вышла Анджелина. Не шее та же полоска, глаза - черные камушки. Но Джетро лишь дернулся, не испугался.
  - Чего тебе? - спросил он и повернулся к вырытой им яме, где лежали волосы Эми.
  - Я хочу помочь, - искренне заверило привидение и достало откуда-то две лопаты. - Давайте откопаем Эми вместе!
  - Однажды ты помогла мне во сне. Поймала звездочку шерифа и отдала её мне. И что? Я стал шерифом?
   Анджелина протянула ему лопату.
  - Не мешкайте.
   Джетро с недовольным видом выхватил лопату и осторожно вогнал её в землю, стараясь не задеть Эми.
   А Анджелина занесла лопату над головой, чтобы всадить её поглубже в почву.
  - Осторожно! Ты не знаешь куда тыкать!
   Но девочка уже замахнулась и вонзила лопату в землю. Джетро зажмурил глаза, будто ожидая удара прямо в сердце, и услышал явственный звук трескающейся черепной коробки...
   Он так сильно дернулся во сне, что свалился с постели, больно ударившись бедром об пол.
   Сон. Понял, парень - сон! Всего лишь сон.
   Да, какая к черту разница... Эми уже давно мертва, нечего переживать из-за снов.
   Снизу доносились голоса, много голосов, что было так необычно для их дома. Это родственники и друзья, решившие проститься с Эми. Проводить её в последний путь. Многих Джетро не знал и не желал знать. Отец и мать Эми, и старший брат Юджин. Последний очень нравился Джетро. Юджин души не чаял в сестренке, и, если бы Джетро был причастен к смерти Эми, непременно бы с ним разобрался. Юджин успел поцапаться с гробовых дел мастером, который так и норовил загнуть цену. "Ненавижу людей, готовых заработать на чужом горе, сколотить лишний бакс на чьей-то смерти. Так и подмывает закопать его в собственном гробу", - говорил он. Скандалист, но честный и справедливый парень. Мать Эми рыдала не переставая, отец же шатался как пьяный и не отвечал ни на чьи вопросы. Множество лиц, проплывающих мимо, с каждым надо поздороваться и что-то ляпнуть. Пожать руки, перетерпеть бесконечные объятия, послушать бестолковые утешения. Джетро представлял себя рабочим, выполняющим у конвейера однообразную работу.
   Пришли Гарднеры, тоже ошарашенные, непонимающие. Барт привел шерифа и Лори. Последняя рыдала, её лицо обезобразилось от слез, от гримасы плача. Она была первая, кого действительно пожалел Джетро за эти три дня. Шериф по-отцовски обнял Джетро. Неизвестная черноволосая девушка миловидной внешности представилась как Гретхен и сказала, что они с Эми знали друг друга с детского сада. "Гретхен? - подумал Джетро. - Что-то Эми мне про неё не рассказывала. Да и имя странное. Она немка? Да, на лицо - точно немка". Она не плакала, но выглядела так, словно на её голову свалился кирпич. Когда девушка удалилась, Джетро уже не помнил её имени. Пришел аптекарь Олсен, и вид у него был слегка виноватый. Чарли, как не странно, вел себя спокойно, будто воспринимал все происходящее как розыгрыш. Будто все эти люди собрались на какой-то праздник, а мама просто прилегла отдохнуть... Кто-то качал его на руках, играл с ним. "Боже, что с ним будет, когда он узнает правду..." - подумал Джетро. Когда Эми отпевали в костеле святого Мартина (она была католичкой), Чарли заподозрил что-то недоброе и стал ерзать на месте, будто от скуки. Странный ритуал слишком затянулся, а мама все еще отдыхала. Чарли знал что такое смерть, но он воспринимал её так же отдаленно, как солнце в небе. Он не мог представить себе, что с его мамой произошло это. Но когда на кладбище Эми накрыли крышкой гроба, Чарли понял - мама умерла. Он разревелся, раскричался, и чьи-то заботливые руки унесли его в сторону.
   Вот её опускают в землю. Несколько горстей земли, брошенных вслед, чей-то плач. Джетро слышал все на фоне дикого свиста в ушах. Свист этот напоминал свист, который вырывался из груди Эми в ночь её смерти.
   Все, гроб опущен в землю. Эми нет. Её зарыли, закопали. Она останется только в твоей памяти, да и то со временем её лицо выцветет, выгорит как фотография на солнце. Другие забудут её еще быстрее. Её нет. Больше никто не откроет тебе дверь в желтом халате и не покатает сына на надувной черепахе...
   Гости медленно уходили с кладбища, и лишь могильщики усердно махали лопатами, отрабатывая свои доллары. Шли на поминки. Организацию поминок взял на себя кто-то другой. Кто именно, Джетро не знал. Принесли угощения, снеди. Чарли и матери Эми не было. Наверное, сидят в обнимку во дворе и рыдают, не стесняясь друг друга. Джетро двигался с трудом, словно водолаз, идущий по речному дну. Он ощущал себя посетителем океанариума, а всех гостей - рыбами. Между ними было толстое стекло. Они жили в разных средах. Им никогда не понять, что чувствует он...
   Все расселись за двумя столами. Они ломились от еды, но есть никто не спешил. Джетро, глядя в неизвестность, грохнулся на свободный стул рядом с Гретхен.
  - О, Джетро! - наигранно веселый голосок, за которым с трудом прячутся слезы. - Я принесла пирог. Малиновый. Не хотите?
  - Хочу, - автоматически ответил он. Гретхен достала из середины стола небольшой изящный пирог с заманчивой золотистой корочкой. Столь же красивый, как и тот, кто его испек. Гретхен отрезала кусок, положила на тарелочку и подала Джетро. Начинки было в меру, она не капала и не сочилась отовсюду. Он и не заметил, как уплел два куска, аж за ушами трещало.
  - Вы замечательно печете пироги, - обратился он к Гретхен. Та криво улыбнулась.
  - Что вы сейчас чувствуете? - со слезами на глазах спросила она.
   Джетро ответил:
  - Да ничего я не чувствую. Может, если только вину. Да, вину я чувствую. За Эми. Я выпустил из виду её болезнь и не запасся лекарством. И хочу убить себя за это.
  - Хватит, - оборвал его отец Эми. - Ты не виновен.
  - Ах, я не виновен! Да неужели?
   Воцарилось молчание. Гретхен отвернулась и приложила к глазам платок. Джетро медленно поднялся из-за стола, отшвырнул стул ногой.
  - Так кто виновен? - заорал он.
   Вновь молчание.
  - Кто? Не знаете? А я знаю! Виновен аллерген! Ал-лер-ген! Частица, вызывающая приступ. Она проникает в бронхи, касается их слизистой оболочки, и эта оболочка начинает выделять мокроту. Мокрота затыкает все ветви бронхов, оставляя лишь узенький проход для воздуха. А у Эми приступ был таким, что и этого прохода не осталось! Вообразите-ка себе затычку для отверстия стока в ванне! И представьте, что ваши дыхательные пути перекрыты такими затычками!
   Он перевел дыхание.
  - И что же? Благодаря какой-то крохотной частице я лишился самого дорогого в моей жизни? Аллерген! Молекула, или много молекул, я здесь ни черта не понимаю, изменила мою, да и не только мою жизнь! И как же нам к жизни после такого относиться? Как? Но хуже всего на свете понимание того, что жизнь твоей жены зависит не от тебя, а от баллончика с лекарством! Я это понимал. А еще я знал, что от астмы не умирают. Я в книге видел, что невозможен летальный исход при приступе. За всю историю зарегистрировано около тридцати случаев... знал бы я, что Эми могла стать тридцать первым.... Нет, я выпускал из виду болезнь Эми. Моя невнимательность её сгубила.
   Он сел на стул и уткнулся лицом в пустую тарелку. Тишина действовала на него хуже чем скрип ножа по стеклу. У него возникло острое чувство на кого-нибудь наброситься, избить, прогнать всех гостей и предложить им засунуть свои соболезнования куда надо.
  - Почему Бог забрал Эми так рано? Почему он лишил Чарли матери? Чем она так сильно нагрешила? За что мы поклоняемся Богу, когда он допускает убийство девочки на заправке? И смерть её матери? И Эми! Почему? Кто, матерь вашу за ногу, знает? Ты? - он повернулся с бешеными глазами к Гретхен. Сначала она испуганно вытаращила на него глазенки, затем покраснела и отвернулась. - Может, ты знаешь? - Джетро указал пальцем на шерифа. - Или ты? - он посмотрел на Юджина.
  - Джетро, - тихо ответил он. - Бог прав. Это он нас создал, и ему решать, как с нами быть. Не думай что долгая жизнь - это награда, а ранняя смерть - наказание. Может, даже наоборот. Кто знает, может, Эми сейчас куда лучше, чем на Земле. Она умерла рано, она не познала что такое старость, серьезные конфликты. Она умерла, когда была счастлива в семье. Она умерла "чистой"
  - Так почему же мы мучаемся? - огрызнулся Джетро.
  - Значит, заслужили. Все, кто сейчас сидит за этим столом, в разной мере испытывает горе и потерю. Значит, мы этого заслужили. Бог, забирая одного из нас, тем самым наказывает его близких и дает нам понять цену жизни. Все просто.
  - Да, как же! Какие вы все умные! Какие у вас умные мысли? Шли бы все к черту на кулички!
   Он пулей вылетел из-за стола и поднялся в спальню. Странно, если внизу его мучила ярость и желание наброситься на кого-нибудь с кулаками, то здесь, в пустой спальне, все эмоции исчезли, выветрились. Осталась лишь мучительная тоска по Эми.
   По левую сторону кровати стояла его тумбочка, по правую - её. Одинаковые тумбочки, одинаковые ночники. Как в фильмах о счастливых супружеских парах. Джетро подошел к тумбочке Эми. Около светильника лежали её вещи: книга, пустой стакан, пульт от телевизора, авторучка. Он взял в руки книгу. "Властелин колец" Толкиена. Джетро обожал это произведение, прочитав его еще в шестом классе. Том первый. Глава 11. "Клинок во мраке".
  
  " - НАПАСТЬ! ПОЖАР! ВРАГИ!
   Брендибаки выдували призыв, звучавший последний раз сто лет назад, когда замерзший Брендивин перешли по льду белые волки.
   - ВСТАВАЙ! ВСТАВАЙ!
   Спустя миг отозвался другой рог, третий... Тревога ширилась, охватывая весь край.
   Черные тени метнулись от дома к калитке, на крыльцо упал оброненный хоббитский плащ. Застучали копыта, стремительный галоп растаял в ночи. Сухой Овражек оглашали громкие крики, высыпавшие из домов хоббиты без устали трубили в рога, но Черные Всадники верхом неслись к северным воротам. Пусть эти недомерки галдят да дуют в свои трубки. Придет время, Саурон с ними разберется, а сейчас у них другая задача. Дом пуст, Кольца нет, значит - в погоню. Они смели стражу у ворот и растаяли в предрассветной мгле"
  
   Он захлопнул книгу и уронил её на тумбочку. К глазам подступали слезы.
   Он посмотрел на шкаф-стенку, который стоял на стороне Эми. На полочках выставлены разные безделушки, сувениры.... Тут и коллекционный мячик для гольфа, купленный ими в Денвере, и огромный щелкун из Сан-Франциско, и первая игрушка Чарли - пластиковый Дональд Дак, которому он отломил голову, но Джетро присобачил её на место при помощи клея. Около дюжины фотографий в различных рамочках. У Эми и Джетро существовала традиция: где бы они не отдыхали, они обязательно покупали там рамку для фото, а по приезде вставляли туда новые фотографии из тех же мест. Самая красивая рамка была из Майами, где они были этим летом. Чарли сидел на плечах отца, а Эми стояла чуть позади. Сфотографировал их пляжный спасатель в обмен на сигарету. Фотография в рамочке из Бостона, где Эми стоит на фоне роскошного здания аэропорта Логана. Местная, вайомингская рамка, украшенная еловыми шишками, хвоей и керамическими медвежьими мордами. На фото Чарли стоял возле ленивого медвежонка, которого за цепь держал седой дрессировщик. Фотографии из Индианы, Монтаны, Невады.... Когда Эми была жива, Джетро думал что они исколесили всю Америку, но сейчас он понял, что мест, где они никогда не были, очень много. Иллинойс, Орегон, Мичиган, Мэн, Небраска, Висконсин... Чем они еще не любовались, не восхищались и не удивлялись, держась за руки или обнимаясь? На каких аттракционах они не катали Чарли? Сколько еще рамок из других штатов они могли привезти сюда и поставить в этот шкаф?
   Судьба... это хозяйка, а мы - всего лишь её ручные собаки. Временами она может погладить нас по голове, угостить косточкой, полелеять.... Но иногда она отвешивает нам тумака, сажает на цепь, кормит баландой. И мы ничего не поделаем с нашей хозяйкой. Мы её домашние псы. Сами того не замечая, мы живем собачьей жизнью, поэтому не стоит удивляться новому тумаку, нанесенному хозяйкой.
   Джетро заметил, как дрожат его руки. Внутри все опустело, похолодело, будто легкие пропитала вода из проруби. Он мелко задрожал.
   Пора баиньки, мистер. Ты не спал с того момента, когда проснулся в обнимку с трупом. То бишь около трех дней.
  - И правда что... - сказал он и прилег на самый край постели. Подушка Эми (которая до сих пор пахла её волосами), подействовала на него лучше всякого снотворного.
  - Эми... кто бы знал, как плохо без тебя...
   Ровно через полтора часа он рухнул с постели и проснулся.
  
  
   Джетро приподнялся с пола, потирая ушибленное место и кряхтя от ломоты в позвоночнике. Он взмок, все тело ныло; недаром говорят, что ничего нет хуже крепкого сна в жаркий полдень.
   Все просто, сынок. Жизнь - это как автобус, управляемый тобою. У тебя есть свой маршрут, и ты не имеешь права съезжать с него. В автобус кто-то входит, кто-то выходит. Некоторые проезжают с тобой только одну остановку, иные едут до конечной. Точно так же и в нашу жизнь входят, и затем и выходят разные люди...
   Кто-то входит, кто-то выходит...
   Он спустился вниз. За столом сидели шериф, Барт, Лори и Гретхен. Последние перешептывались между собой, шериф с Бартом уплетали за обе щеки (гости почти не притронулись к еде - так зачем пропадать добру?)
  - Где мистер Кут? - спросил Джетро.
  - Во дворе, - ответила Гретхен, обернувшись к нему. - Все гости во дворе.
   Джетро кивнул и вышел из дома. Кут в одиночестве стоял, прислонившись к шишковатому стволу тополя, и курил. По его лицу струились слезы, взгляд устремился в никуда. Джетро попросил у него сигарету.
  - "Честерфилд" нравится? - не глядя на него, спросил Кут.
  - Да. Да, разумеется, - Джетро принял сигарету из его скрюченных пальцев. Ни запаха, ни вкуса табака он не ощутил, требовалось лишь чем-то занять руки. Докурив сигарету почти до фильтра, Джетро открыл рот, чтобы что-то сказать, но Кут заговорил первым:
  - Это просто ненормально, когда родители переживают своих детей.... Это глупо... когда ты, дав начало новой жизни, потом наблюдаешь как она гаснет.... А ты все еще живешь и живешь... как старая негодная развалюха.
   Джетро не знал что ответить. Они постояли так еще минут пять, затем Джетро вспомнил, за чем хотел обратиться к мистеру Куту.
  - А... мистер... - начал он.
  - Для тебя я Джеральд. Зови меня Джеральдом.
  - Ага... Я... в общем, хотел вас кое о чем попросить.
  - Валяй.
  - Джеральд... понимаешь, я впал в некий ступор после смерти Эми.... Поэтому я не смогу ухаживать за Чарли. Мне не до него. Только не думайте, что я плохой отец. Я меня небольшая депрессия, около половины месяца. Не мог бы Чарли провести это время у вас, в Эвансвилле? Потом я сам за ним приеду.
   Кут обернулся к нему и промолвил:
  - А что? Идея неплоха.
  - Пусть он немного поживет у вас, а я пока приду в себя. Только заберите его так, чтобы я его не видел. Понимаешь ли, я не могу смотреть ему в глаза и говорить с ним. Это тяжело. Лучше поговорю с ним по телефону.
   Мистер Кут кивнул.
  - Я пойду, соберу его вещи.
  - Не надо. Я сам их соберу. Давай-ка лучше покурим... - дрожащим голосом сказал Кут. Они снова закурили и молча наблюдали за покидающими дом гостями.
  - И все-таки, Эми сгубил не аллерген, - безучастно сказал Джетро. Кут посмотрел ему в глаза.
  - Приступ вызывает не только аллерген, но и физическая нагрузка... а, может, и нагрузка на психику. Я плохо разбираюсь в патологии бронхиальной астмы. В тот день Эми расстроилась... нет, не расстроилась, у нее была самая настоящая истерика. Чарли какой-то номер выкинул. Вроде бы кричал "Жилина, Жилина". Эми - простая душонка, хоть все подряд к сердцу не принимает, но порой ведет себя по-странному. Если дело касается Чарли. Если он палец порежет, то Эми прыгает вокруг него, словно он руку сломал. Если насморк его прошибет, то от постели не отойдет. А в тот день он весь слезами заливался, голосил... вот Эми и стала задыхаться, видимо, от расстройства. Или от страха. Она очень боялась за него.
   Он вновь помолчали. Джетро сказал:
  - Я никогда больше не поженюсь. У меня была Эми, теперь никого не будет...
  - Нет, не говори так. Придет время - женишься.
  - Я сказал - нет! У меня остался Чарли. Я не был хорошим мужем, буду хотя бы хорошим отцом. Ему я и посвящу остаток своей бестолковой жизни. Тем более, я загублю ту бедолагу, на которой могу пожениться, как загубил и Эми.
  - Ты не виновен.
   Джетро хотел возразить, но в это время заметил Гретхен, которая оперлась плечом о столб электропередачи. Девушка, слегка опустив голову, подманила его жестом.
  - Минутку... - сказал он и направился к ней. Сейчас он разглядел её намного лучше, чем в первый раз, и заметил как хорошо она выглядит, как красиво она одета. Она была похожа на Эми. Джетро знал, что давние друзья и подруги со временем становятся похожи друг на друга. Когда девушка заговорила, он заметил еще одно сходство с Эми: мягкий, приятный голос, грамотная речь.
  - Джетро... я бы хотела попросить у тебя номер телефона, - полушепотом сказала она.
  - Ладно, только вот куда записать?
  - Ах, да... - встрепенулась она и поспешно залезла в изящную голубую сумочку. - Где этот блокнот? Ах, вот ты, - Гретхен вырвала из блокнота листок и разорвала его пополам. Одну половинку она отдала Джетро вместе с карандашом. Когда Джетро написал свой номер и отдал ей бумажку, Гретхен что-то черкнула на другой половинке листа.
  - Это мои номера, - сообщила она. - Первый номер - домашний, второй - рабочий. Звони временами, хорошо?
  - Хорошо, - ответил Джетро, пряча бумажку в карман.
   Они молча стояли друг перед другом, не зная, что сказать. Джетро вдруг почувствовал сонливость. "Вот все уедут, я снова спать завалюсь. А когда проснусь, решу, как жить дальше", - подумал он. Гретхен смотрела куда-то в поля, грустно моргая и почти не дыша. Джетро ни с того ни с сего спросил:
  - Ты замужем?
  - Да, - мгновенно спросила она.
  - Вот мой совет, Гретхен. Берегите, сторожите друг друга. Никогда не забывайте про слабые стороны друг друга, не дайте мелочам вроде баллончика с аэрозолем разлучить вас. Ты даже не знаешь что это такое - потерять самого близкого человека. И никогда никому я этого не пожелаю. Берегите и себя, и друг друга. Потеря, которую испытал я, невыносима.
   Гретхен молчала, уткнув взгляд в землю, не зная что сказать. Джетро положил руку на её плечо, хотел что-то добавить, но не смог. Девушка похлопала ресницами, всхлипнула. И как много он хотел сказать ей, чему он хотел научить её, чего отведал сам.... Не мог. Не нашел слов.
  - Эй, Гретхен! Мы отъезжаем!
   Она обернулась. Куты уже сидели в машине.
  - Звони мне, - прошептала она и поспешила к мини-вэну. Джетро проводил её взглядом. Чувство того, что он все равно не высказался, не покинуло его. Но что, что сказать напоследок? Самое главное, самое простое? Нет, не находилось мыслей. Гретхен села назад, рядом с Чарли, и бросила на Джетро последний взгляд, исполненный слез, жалости, необъятной тоски. Куты вяло помахали ему, а Юджин показал оттопыренный большой палец, мол, все в порядке, дружище.
   Машина тронулась с места, развернулась и неспеша набрала скорость. Неловко проводил их Джетро. Чего он так и не сказал им? Пока он пытался понять это, машина уже уползла по шоссе на восток и превратилась в маленькое зернышко, едущее по серой ленте дороги. Джетро глядел ей вслед, как матрос с пиратского судна, которого высадили на необитаемый остров, глядит вслед своему уплывающему кораблю.
   Он немного постоял на месте, а затем зашел домой. Сейчас ушли все гости. Джетро остался один дома... а, может, и не один. Может, тяжкий груз воспоминаний и впечатлений о прошлом покинул его и пропитал собой все комнаты, стены дома, которые сейчас расходились криком и воем. Джетро остался наедине с невидимым призраком прошлого.
  
  
   Шерифу было очень жаль Эми, поэтому он решил помянуть славную девушку бутылкой пива, которую и купил по пути домой. Выйдя из магазина, он стал подумывать, обо что сорвать крышку, и вспомнил о брелке-открывалке. Вытащив брелок из кармана, шериф увидел ключ от уже несуществующей патрульной машины. Сердце екнуло - то ли от страха разоблачения, то ли от совести. Шериф перевел дыхание, открыл бутылку, приложил горлышко к губам.
   Совершенно случайно (а, может, из-за смерти Эми), он вспомнил о своей старшей сестре, которой не было в живых более сорока лет. Лесли Сойер. Она была старше Дэна на десять лет.
   Погибла Лесли на праздновании дня округа. 1961 год... в тот майский день, когда весь округ Вашаки собрался на одной из полян к западу от ТС, восьмилетний Дэн Сойер и кучка его приятелей забавлялись петардами и мини-фейерверками. Пацаны веселились неподалеку от загона с лошадьми. На этих благородных скакунах планировалось провести кульминацию праздника - скачки. Но скачек, увы, не состоялось, так как одна из петард, брошенных беззубым пареньком Лансом Робертсом, угодила прямо под ноги черному мерину Диззи. Раздался оглушительный хлопок, конь дико заржал, перемахнул через ограду и бросился в самую гущу зрителей. Поляна взорвалась криками, люди бросились врассыпную, увидев обезумевшего коня. Все увернулись от конских копыт, лишь Лесли не успела. Дэн увидел (а затем еще много раз видел это в своих ночных кошмарах), будто в замедленном режиме, как конь сшибает девушку с ног и отбрасывает её вперед, на влажную луговую траву, а одним из задних копыт наступает ей на грудь, и ребра Лесли трещат как спички. Затем Диззи перепрыгивает еще одну ограду и уносится в поля, затягиваемые вязкими сумерками. Где-то в стороне продолжается праздник, и небеса прочерчивают жирные линии взлетающих фейерверков, доносятся звуки торжественной музыки. Приближается фельдшер с чемоданчиком, рядом с ним - мальчик с носилками, но всем ясно, что от фельдшера проку не больше чем от его молодого помощника. Лесли лежит на спине, облокотившись о землю. Лежит в позе загорающей на пляже. Её голова откинута назад, длинные волосы кучей свалены на траве. В прикрытых глазах девушки видны лишь белки, а рот заполняет пена вперемешку с кровью. Она мелко трясется и издает еле слышные хрипы и стоны. У окруживших её зевак чуть ли не выпрыгивают глаза, а рты искривляются в гримасе ужаса, отчего их лица кажутся глупыми. Через полминуты Лесли уже лежит на спине, а её глаза закрыты.
   Дэн был свидетелем смерти сестры. Он окаменел, оцепенел, он не верил своим глазам, он помнил как час назад Лесли, смеясь, спешила с подругами на скачки, которых так и не состоялось. Петарды высыпались из его руки и затерялись в траве, на которой лежала мертвая Лесли.
   Конечно, он был невиновен. Коня напугал не он. Но увидев, как винил себя Джетро, хотя и сам был непричастен к смерти жены, шериф ощутил небольшой укол в сердце. Совести? Вины?
  - Я не был виноват в её смерти. Это все Робертс, - прошептал шериф и с удивлением обнаружил, что давно пришел домой и стоит в кухне.
   Он отхлебнул пива, почесал затылок. Было очень душно, и шериф захотел открыть окно. Но стоило ему прикоснуться к занавеске, чтобы отдернуть её, как за окнами раздался вой. Задребезжали стекла. Вой был ужасен, неописуемо ужасен, и самое жуткое было то, что он не столько слышался, сколько чувствовался, как басовая нота на синтезаторе. Вой не похож ни на собачий, ни на волчий. Казалось, что ни одно живое существо в мире не способно издавать такие звуки.
   У шерифа зашевелились волосы, задрожали колени, бутылка выскользнула из рук, разбилась, пиво зашипело и запузырилось по поверхности пола.
  - Уууууууууу! - снова раздалось за окнами. По стеклам что-то зацарапало и заскоблило. Шериф зажмурил глаза, бросился в спальню.
  - Нет! Анджелина, уйди, милая! Я ни в чем не виноват!
  - УУУУУУ! У-В-В-В-ОУУУУ!
   Шериф оступился, растянулся на полу.
  - Нет, нет, мне все это кажется. Только кажется!
   Он открыл глаза в полной уверенности, что ничего нет, но ему сразу же бросилась в глаза новая надпись на стене:
  
  А У НАС СВОИ ПОХОРОНЫ!
  
   Он увидел открытый гроб. В нем лежала светловолосая девушка лет восемнадцати. Лесли. Её руки лежали на краях гроба, бледные пальцы слегка касались пола, а в чуть приоткрытых глазах были белки, как и в день её смерти.
   Шериф хотел бежать. Он бросился к двери, но гроб поехал по полу - поехал к нему. Шериф с криком схватился за дверную ручку, но дверь не поддалась. С таким же успехом он мог ломиться сквозь стену. Гроб, оставляя за собой царапины на полу, скользил к нему точно лодка по течению реки.
  - Уйди. Уй-ди! - крикнул он и закрыл глаза. - Отвали от меня, сестрица, я тебя любил, но ты мне больше не нужна.
   Он захохотал - дико, по-идиотски, но его хохот перекрыл скрип надвигающегося гроба. Шериф всю жизнь боялся стать сумасшедшим, а, оказывается, стать им не так уж и плохо. По крайней мере, кошмарные видения уже не страшны.
   Он отвернулся к двери и вновь заржал, его глаза выпучились, изо рта потекли слюни.
  - Эй, Лесли! По-моему, гробы предназначены вовсе не для того, чтобы разъезжать в них! Иди-ка назад, откуда пришла! Ба, да ты сорок лет как померла, а все такая же, как и в шестьдесят первом! Я-то думал, что вы, трупаки, разлагаетесь, тлеете...
   Гроб ударил его по лодыжкам. Шериф вскрикнул, потерял равновесие, полетел на пол спиной назад. Он полностью лежал в гробу, прямо на покойнице. Все тело парализовало, подвижной осталась лишь голова, а прямо под его ухом расположилось лицо Лесли. Лежа в гробу наедине с мертвецом, шериф подумал, что в клетке с тарантулами и гадюками ему было бы куда комфортнее.
  - Отстань от меня! - завопил он, когда в углу комнаты появилась Анджелина. Девочка волокла за собой крышку гроба. - Не трогай меня!
   Все так же не в силах пошевелиться, он наблюдал, как Анджелина поднимает крышку, медленно опускает её на место.
  - Нет! Я невиновен! Я никого не трогал, не обижал! Издевайся-ка лучше над своим убийцей! Настоящим убийцей!
   Но Анджелина уже накрыла его крышкой. В полоске света, которая мелькнула над шерифом, он увидел глаза призрака, но потом и эта полоска исчезла. Он остался во тьме.
  - ЭЙ! ЭЙ, ТЫ! ВЫПУСТИ МЕНЯ!
   У него была паника, но тело оставалось неподвижно, а это хуже всего - паниковать, не имея возможности даже пошевелить рукой.
  - ЭЙ, ГАДИНА! Я НЕ ШУЧУ!
   Тишина.
   Шериф захохотал вновь. Дико, безумно.
  - ЗА ЧТО? ЗА ЧТО ТЫ МЕНЯ ТАК?
   Никто не отвечал. Молчание, тишина, да и только. Легче было сдвинуть с места "Боинг-767", чем пошевелить пальцем. Как будто мозг перестал отвечать за функции тела, но продолжал отвечать за психику и разум.
   Шериф уже потерял счет времени. Сколько он лежит здесь? Десять минут? Полчаса? Пролежать полчаса в закрытом гробу наедине с трупом, да еще и будучи уверенным, что это реально - кто такое вынесет? Если он не сойдет с ума, то станет ненормальным наполовину, это уж точно. Шериф закричал. А потом, разнообразия ради, закричал еще раз. Когда он замолк, то почувствовал ледяное, с присвистом, дыхание прямо под ухом.
   То дышала Лесли.
   Это было дыхание мертвеца.
   Лесли мелко, медленно дышала ему прямо в ухо, и оно уже закоченело от этого дыхания.
  - Ты был виновен гадина ты меня убил братец ты виновен если бы ты взорвал все петарды в ТС а не тащил их на поляну или не пугал бы ими коней или порвал бы дружбу с Робертсом то я не погибла ты виновен ты заплатишь гадкий мальчишка достойный недетской взбучки ты отплатишь замоюсмертьгадтреклятый сволочь, - шипела она.
  - ЛЕСЛИ, НЕТ! - в исступлении закричал шериф. Он вдруг обнаружил, что паралич прошел, что руки и ноги вновь обрели подвижность. Немедля он толкнул крышку, пулей выскочил из гроба, бросился прочь из дома. Он припустил по главной улице ТС. Он бежал что есть духу, а воображение рисовало несущийся за ним гроб, готовый вновь сбить его с ног. Люди, мимо которых он пробегал, глядели на него со страхом и недоверием к своим глазам. Похоже, так смотрят собаки на своего хозяина, который сошел с ума и катается по полу, извиваясь всем телом.
   Он покинул ТС, выбежал на луг, и бежал на вершину пологого холма до тех пор пока не свалился без сил. ТС, подобно набору кубиков для детей, остался далеко позади. Шериф единым духом отмахал не менее мили. Родное селение показалось ему гиблым местом, могильником, некрополем, городом призраков, уменьшенным американским вариантом Минас-Моргула.
  - Черт... - прошипел он, и растянулся на душистой траве, переводя дыхание. Только сейчас он заметил, что правое ухо не слышит и источает страшную боль, которая пронизывает мозг будто тонкая спица. Если бы не ухо, происшедшее показалось бы шерифу глупым сном.
  - Спасибо тебе, Лесли. Спасибо...
  
  
   Первый вопрос, который Джетро задал себе после ухода гостей: что делать? Что делать сейчас? Завтра? Как жить дальше?
   Он бесцельно слонялся по кухне, шаркая по линолеуму. Правая, левая, правая, левая, правая... В голове пусто, хоть шаром покати. Может, вдрызг напиться, а после недельной попойки протрезветь - глядишь, и лучше будет? К тому же, до конца отпуска осталось полмесяца. Но нет, пьянствовать не хотелось.
   И тут пустой желудок ответил на один из вопросов - надо подкрепиться. Он приоткрыл дверцу холодильника, и тут его сердце вновь сжалось. Полное блюдо белых грибов, которые Эми набрала по пути с работы. "Гляди, на что я в лесополосе наткнулась!" - весело говорила она и, держа самый огромный гриб за ножку, помахала им над головой. Это было накануне её смерти. Эми помыла и почистила грибы. Что она хотела с ними сделать? Сварить суп? Рагу? Засолить на зиму? Неизвестно. Обыкновенное блюдо с грибами в который раз напомнило ему о ее несвоевременном уходе.
   Рядом с грибами стояла упаковка питьевого йогурта. Напитка в ней оставалось наполовину, рядом стояла еще одна, неоткрытая. Заботясь о здоровье и фигуре, Эми всегда пила эти йогурты, пока Джетро баловал себя пивом и колой. Полупустая упаковка смирно дожидалась момента, когда Эми достанет, наконец, её из холодильника, наполнит йогуртом стакан, и усядется в свое кресло, взяв в руки какую-нибудь интересную книгу. Увы, Джетро тошнило от них, и напитку было суждено сгинуть в раковине или унитазе. Жизнь такова.
   Он сделал себе яичницу аж из шести яиц и сожрал её (более литературное слово "съел" не передало бы сути процесса) одним махом, не обращая внимания на шипящее и обжигающее масло. Покончив с яичницей, он отнес сковороду в раковину, и рядом с ней обнаружил ту самую коробку с вентолином. Джетро убрал её в карман.
   Как странно, Биллибой... Что-то не верится, что она умерла. Ведь все на месте, все говорит об Эми. Эти грибы, йогурты, её одежда в шкафу, косметика в ванной, недочитанная книга про хоббитов.... Все на месте. Только Эми не хватает. А эти похороны, гости, Гретхен с её телефоном... Они все уехали, разошлись по домам... Они просто привиделись! Эми должна быть жива, если все, что напоминает о ней, остается на месте!
   Пора было продолжать прогулку по дому. Джетро зашел в ванную комнату. И тут все напоминало об Эми. Целая полочка над ванной была занята её парфюмерией - духи, дезодоранты, лаки, помада, иная косметика. Эми почему-то держала её в ванной, а не у себя в комнате.
   Сам не понимая, что делает, Джетро взял мешок для мусора и смахнул в него все, что стояло на полочке. Затем он зашел в душевую кабинку. В мешок полетели шампуни, гели для душа.
   Джетро вышел из ванной, оставил мешок на выходе. Опять зашел в ванную, взял новый мешок, направился в комнату Эми.
   Здесь тоже все говорило о ней. Тикают часы, гудит муха. В комнате темно, сквозь плотные занавески еле прорывается пыльный оранжевый свет. Тихо, жарко. В углу грустит надувная черепаха Чарли, спущенная и смятая. На шкафу висят рисунки Чарли. Джетро почувствовал легкую тошноту. Он открыл шкаф. Каких только вещей там не было! Уж в чем, а в одежде он Эми не отказывал. Он вытащил на свет одну из пестрых футболок, которую Эми носила дома, расстелил её на полу. Он попытался представить ее в этой футболке. Не вышло. Джетро убрал футболку в мешок. Бесстрастно, с лицом робота, стал складывать в мешок все содержимое шкафа. Туда летели связанные ею же кофточки и шарфы, блузки, футболки, юбки, нижнее белье, спортивный костюм, головные уборы. Когда мешок был забит до отказа, в шкафу висели две короткие осенние куртки и, точно под цвет волос, серая шуба. Все это он повесил на плечо.
   Шкаф, где некогда висели вещи Эми, опустел. Джетро показалось, что его жизнь опустела точно так же.
   Спустившись вниз, он прихватил мешок с косметикой и вышел в сад. В самом углу сада, прямо под кирпичными стенами, которые плющ не желал увивать, он вывалил содержимое обоих мешков. Туда же полетели и куртки с шубой. Быстро и торопливо, Джетро обложил кучу дровами, ветками, бумагой, затем приволок канистру с бензином, щедро полил им всю кучу и поджег от спички. Костер вспыхнул стремительно, с характерным "фрррруххх", и огромный язык пламени замотался туда-сюда, подталкивая поначалу густые и черные, а затем жиденькие и серые клубы дыма. Должно быть, точно так же выглядели костры, горевшие на ладьях усопших викингов.
   Когда костер уменьшил пыл, и куча уменьшилась вдвое, он вспомнил об упаковке вентолина. Вытащив её из кармана, он прочел указания к применению.
  - Не бросать баллончик в огонь, даже если он пуст.... Посмотрим, что будет...
   Он швырнул коробку в огонь. Упаковка почернела и сморщилась. Больше ничего не происходило. Но через минуту здорово бабахнуло, языки пламени бросились во все стороны, а затем поспешно вернулись на свое место. Рой искр, точно пузырьки газировки, взметнулся в воздух, тлеющие и раскаленные угли шрапнелью разлетелись по всему саду. Джетро пригнулся и испуганно посмотрел на разворошенный костер.
  - Ну и ну...
   Он присел на траву и, точно завороженный, следил за костром до тех пор, пока от него не остались лишь красные угольки
  
  
   Все происходило будто в медленном сне. До самой темноты Джетро неподвижно сидел у костра, будто соляной столп. Непонятные мысли, точно участники маскарада, вились у него в голове. Он совсем не думал о возможной болезни почек, которую мог заработать сидя на холодной траве. В этот момент он походил на паука, который застыл перед мертвой мухой в переплетении тонких паутинок.
   И яркий день, и костер, погасли почти одновременно. Откуда-то доносились рулады Мика Джаггера и слабые, приглушаемые запахом дыма, ароматы барбекю. Шуба Эми, вдобавок, зверски воняла паленой синтетикой. В грязном, пыльном небе появились полчища ворон.
   Когда стемнело окончательно, острый слух Джетро уловил шарканье чьих-то ног у двери дома.
  - Кто там? - глухо спросил он.
  - Джетро? - ответил знакомый голос из-за забора.
  - Шериф, вы?
  - Я.
   Джетро вернулся в дом, открыл дверь. Шериф выглядел чудно: бежевая рубашка помята, шнурки развязаны, под глазами мешки, правое ухо - синего оттенка. Да и сам он, похоже, немного пьян.
  - В чем дело?
  - Да так... - шериф отмахнулся. - Горе небольшое. Точнее, не горе, а.... Не важно. Просто у нас обоих проблемы... то да се...
  - И что? - спросил Джетро, хотя уже догадался чего хочет шериф. Догадаться было несложно: он держал в руке коробку пива "Айрон Сити"
  - Чаю выпьем? - сказал он.
  - А пиво к чаю, насколько я понял? Что ж, заходи. Заходи, устраивайся.
  
  
   Шериф и Джетро чаевничали до полуночи. Оба, в дым пьяные, обмякли в диване и омертвевшими взглядами таращились в экран телевизора, где диктор региональных новостей что-то плел о талантливой девушке из округа Вашаки, блестяще выступившей в Санта-Фе. Имени девушки они не услышали, так как шериф от всей души рыгнул. Чаепитие проходило не слишком красиво. У ног каждого валялось одинаковое количество смятых банок пива. Глаза шерифа сузились, как у хорька, лицо покраснело, но под этой краснотой чувствовалась нечеловеческая бледнота.
  - А что у тебя с ухом? - наконец, прервал тишину Джетро.
  - А? - шериф встрепенулся, будто спящий петух.
  - Ухо, ухо! Что у тебя с правым ухом?
   Некоторое время шериф молчал, и лишь его закосившие глаза забегали быстрее. Потом он рассказал обо всем, что произошло с ним за эти два дня, от случая с машиной до ползающего по полу гроба. Правда, будучи трезвым, он поклялся себе что унесет эту тайну в могилу. Про то, как он столкнул исковерканную TSPD в ущелье, шериф рассказывал без опаски: Джетро не выдал его в случае с Вилли, не выдаст и сейчас.
  - И ты представь себе, как эта пра-аклятая... ээээ... Лесли в гробу... этот гроб, короча, так и носится по полу з-за мной, норовит с ног сбить. Как долбанет меня по лодыжкам, я назад повалился, и брык! - прямо в гроб падаю, прямо на Лесли. И тут эта... эта... - шериф с опаской огляделся по сторонам, - сволочь, Анджелина Бензис, которую прошлым годом убили, меня крышкой прикрыла! Меня всего парализовало, вот... И тут Лесли как дыхнет мне в ухо! Вот я и оглох.
   Джетро смотрел на шерифа широко распахнутыми глазами. Он сочувствовал ему. Конечно, будучи трезвым, Джетро посчитал бы слова шерифа бредом, но сейчас он ему верил.
   Шериф разом осушил еще одну банку, и, громогласно рыгнув, выбросил её в открытое окно.
   Вслед за полуночными новостями последовал прогноз погоды. Немолодой диктор, эдакий старый боевой конь синоптики, стоял у карты штата и монотонным голосом читал прогноз:
   "Только что начавшийся день не сулит ничего хорошего жителям округа Вашаки..."
   Что же ожидает жителей округа, Джетро так и не услышал. Слова проходили сквозь его голову как космические лучи, не задевая сознания. Он чувствовал как поднимается его рука и тянется за пивом, как напиток с бульканьем проливается в глотку, как из недр желудка, точно вулканическая лава, подымается громогласная отрыжка. Тело, похоже, стало жить своей жизнью.
   "Если у Вас есть возможность укрыться в подвале или погребе, воспользуйтесь этой возможностью. И ни в коем случае не оставляйте своих собак или кошек на улице. Это все. С вами был Энтони Старк..."
  - В чем дело? - Джетро указал пальцем на экран.
  - А? - шериф снова подскочил на месте.
  - Какого черта этот дядя просит нас прятаться в погребах? Я прослушал прогноз. Что, блин, происходит?
  - А, так завтра будет буря, ураган. Как и обещали уже целый месяц. Стихия идет на нас.
  - Понятно. Значит, погромыхают тучки над ТС...
  - Ага. Говорят, погода на нашем селении ништяк оторвется, если нас уже уговаривают собак домой загонять.
  - Боже, храни королеву! - забормотал Джетро и вытер слюни. - Боже, храни президента! Боже, храни папу римского! Боже, храни императора Китая, канцлера Германии и президента России! Кстати, шериф, - Джетро ударил его по плечу. - Кто у них, в России-то, государственный голова?
   Шериф, схватив непочатую банку "Айрон Сити", тупо уставился на него.
  - Горбачев?
  - Горбачев... хм, интересно... Я думал, Горбачев в Югославии президент...
   С этими словами он упал в объятия сна. Точнее, сполз.
  
  
  
  Глава 5.
  
  Шторм десятилетия
  
  
  - Что ты мне еще готовишь? - заорал шериф, выйдя из дома Джетро на следующее утро. Похмелья как не бывало - страх заглушил головную боль. - Что, снова Лесли пригласишь? Отвечай!
   Он стоял посреди улицы. Улица была пустынна. Впрочем, шерифа не беспокоило, увидят его или нет.
  - Убить меня захотела? Привела из ада монстров, которые у меня под окнами воют? Кто эти твари? Покажи мне их! - шериф сплюнул на горячий асфальт и, раскинув руки, прокричал: - Покажи мне эту тварь!
   В это время по тротуару семенил лохматый, изнывающий от жары, пес. Шериф прищурился.
  - Ага, вот кто у меня под окнами завывает! От меня не уйти, кобель! - Сойер вытащил из кобуры пистолет и, недолго целясь, выстрелил в пса. Пуля угодила собаке в заднюю ногу. Пес дернулся, издал слабый вой. Кровь заструилась по свалявшейся шерсти, крохотными капельками закапала на асфальт, где в одночасье засыхала. Задрав простреленную ногу, пес со скулежом бросился наутек.
  - Куда?!
   Шериф пальнул снова, но пуля ушла "в молоко". Другая пуля подпалила шерсть на собачьем боку и ударила в асфальт. Но третья пуля угодила собаке прямо в ляжку здоровой задней ноги. Пес упал набок, жалобно подвывая, обе задние ноги дрожали и дергались, глаза метались в панике.
  - Дрянь, - шепнул шериф, поднял пистолет и медленно навел его на собачью голову. Пес часто дышал. Шериф нажал на курок - пистолет не выстрелил. Магазин опустел. Шериф отшвырнул пистолет за спину, поспешил к псу. От жары помутнело в голове, стук сердца звонко отдавался в затылке, черные точки, будто сюрреалистические мухи, сновали перед глазами.
   Пес скреб лапами по асфальту и извивался всем телом. Это были его последнее часы. Пес жалобно скулил, но в его глазах читался приговор. Собачьи глаза будто говорили: "ты думаешь, что я сейчас сдохну, но это не так. Это вы рождаетесь и умираете, а мы, бездомные псы, вообще бессмертны. Нам нет учета. За нами никто не следит. Вы не видите, как мы рождаемся и умираем, и не видите только потому, что мы на самом деле бессмертны. Мы не такие простые существа, какими вы нас считаете. В конце концов, мы гораздо умнее вас. Ты думаешь, что до смерти забьешь меня, но я буду жив, и в один прекрасный день я приду к тебе и загрызу тебя".
   Выражение песьих глаз говорило это гораздо лучше, чем человеческий язык. Это не понравилось шерифу. Он схватил с обочины булыжник, покинул его, поймал на лету.
  - Получай, сука! - шериф ударил собаку по ребрам. Раздался звук, точно кто-то разом захрустел горстью леденцов. Пес заскулил, но жизненные силы уже оставляли его, поэтому звук скулежа сходил на нет, будто с пластинки на граммофоне сняли иглу.
   Шериф обмер. Хруст собачьих ребер напомнил ему о Лесли, о том, как копыто Диззи проломило ей грудь. Ну конечно, и сама собака напоминает Лесли в момент смерти - так же беспомощно, беззвучно приоткрывает рот, вяло ловя им воздух, мелко трясется, будто находится в ознобе. И истекает кровью.
  - Я не виновен в её смерти! - взревел шериф и стал с новой силой молотить пса камнем, а когда тот покрылся кровью и шерстинками, отбросил камень в сторону и начал пинать его обеими ногами. Когда шериф остановился, то пес был давно мертв, а носки шерифских ботинок блестели от крови, словно были испачканы растопленным гудроном.
   Тяжело дыша, шериф обвел взглядом пустынную улицу. Никто не видел его расправы над несчастным псом, если не брать в счет призраков. На качелях во дворе одного из домов сидела Анджелина и, еле-еле раскачиваясь, пристально глядела на него. В горячем воздухе, под палящими лучами солнца, Анджелина выглядела какой-то двухмерной, абсолютно нереальной, будто нарисованной фломастерами на стекле. Это придавало ей еще более устрашающий вид. При одном взгляде на девочку у шерифа внутри все похолодело. Померкло солнце, остыл воздух, и весь пыл, вся ярость, приобретенная в битве с псом, испарилась, исчезла, будто сигаретный дым при порыве ветра. Но сейчас шериф не слишком испугался. Он крикнул:
  - Чего уставилась? Убить меня возжелала? Да ты у меня попляшешь еще! Да я... Я... Конечно же! Эврика! Я знаю, - он указал на неё пальцем, - как тебя одолеть! Тебе не совладать с шерифом округа Вашаки! Ты еще получишь свое, мелюзга! Либо убирайся в свою преисподнюю, либо жди худшего!
   И с этими словами он поспешил к заправке "Тексако", где когда-то была убита Анджелина.
  
  
   Джетро проснулся в полдень, сидя на диване. У ног валялись смятые банки из-под пива. Пришло адское похмелье, мир будто бы вертелся с огромной скоростью, мозги стали жидкие и плескались внутри черепной коробки. Шерифа не было, но пустой ящик и еще одна куча банок напоминали о вчерашней попойке. Джетро привстал. Во рту - омерзительный привкус. Он вдруг заметил в ящике еще одну нетронутую банку. Хорошо, есть и чем похмелиться, и привкус согнать. Покачиваясь, Джетро подошел к ящику, выудил банку, разом осушил её. В животе так громко заурчало, что, казалось, эхо отлетело от стен комнаты. Джетро отшвырнул банку в сторону, перевел дыхание.
   Вдруг в его желудке что-то недовольно забурлило. Джетро, недолго думая, бросился вниз, влетел в туалет, отбросил крышку унитаза. Его вырвало. Блевал он бурно, от всей души, будто желудок сначала сжался до миниатюрных размеров, а затем одним разом, с силой гаубицы, вытолкнул свое содержимое наружу. Едва Джетро отдышался, как его стошнило еще раз.
   Он нависал над очком еще минут десять, но рвота, похоже, унялась. Он прополоскал рот и выпил таблетку пепто-бисмола.
   В столовой запищал телефон. Джетро уныло поплелся на звук.
  - Але? - хмурым голосом спросил он.
  - Джетро?
  - Кто это?
  - Гретхен.
  - Гретхен? Лучшая подруга Эми в Эвансвилле?
  - Она самая.
  - Вы что, уже вернулись?
  - Нет... нет, мы еще в Иллинойсе, около Чарльстона. Остановились у придорожной забегаловки, похарчевать, вот я и решила позвонить тебе.
  - Понятно. Как Чарли? С ним все хорошо?
   Гретхен чуть помолчала.
  - Разумеется, нет. В начале пути он много плакал, сейчас же он молчит. Но это еще хуже. Он похож на больного аутизмом. Миссис Кут и Юджин, конечно, пытаются его как-нибудь развеселить. Может, он по вас скучает. Это как-то неправильно - увозить ребенка от одного родителя, когда у него умер другой...
  - Наоборот, мне сейчас не до него. У нас обоих стресс, горе. Мы ничем не можем помочь друг другу, так что Чарли лучше быть с нормальными людьми. Я приду в себя, недели эдак через две, вот тогда и займусь им.
  - Понятно... А я вот еще хотела кое в чем признаться.
  - В чем еще? - нервно спросил Джетро.
  - Ну... я тебе соврала. Насчет того, что я замужем.
  - Ты не замужем?
  - Нет. Нет, я вольная пташка. Никого нет у меня.
  - А почему ты соврала?
  - Сама не знаю, что меня заставило. Иногда лгу без всякой причины, и ничего с собой поделать не могу.
  - А почему ты незамужняя? У тебя недурственная внешность, ты умная, да и пироги печешь здорово. А у тебя никого нет. Как-то странно.
  - Все дело в моем отце, - Гретхен усмехнулась.
  - А, все ясно!
  - Нет, нет, ты неправильно подумал. Он всегда давал мне свободу. Дело в другом.
  - В чем?
  - Папа умер два года назад.
  - Мои соболезнования.
  - Ага, спасибо. Так вот. Мой отец, как ты мог догадаться, был немец, и мама тоже немка. Папа жил в Америке с начала семидесятых... мы бежали из социалистической ГДР в Америку. Житье там, знаешь ли, невыносимое было. Папа понимал толк в бизнесе, поэтому решил воспользоваться правом предпринимательства, которого мы не видели на родине, и открыл в Эвансвилле небольшой книжный магазин. Мне тогда было двенадцать лет, и я только начинала учить английский. Папа подошел к ведению своего дела со всей немецкой педантичностью, и за десять лет своего существования нашему магазину не было равных в городе. Там такие книги были, которых по всей Индиане днем с огнем не сыщешь... Полный спектр - от Библии и Корана до справочника юного маляра. Папа сколотил на своем магазине доброе имя, доходы валили рекой.
  - Понятно.
  - А потом умерла мама. От инфлюэнцы. Глупо, да? Такая болезнь... и все равно не спасли. Потеряв любимую женщину, отец впал в депрессию. Он забыл про все, и про магазин тоже.
  - И про тебя?
  - Нет, нет, про меня он никогда не забывал. Наоборот, он ни на шаг меня не отпускал, ведь я была очень похожа на маму - я была частичкой той женщины, которую он любил всю жизнь, и частичкой его самого. Я была для него главным сокровищем. Но вот магазин он запустил. Новых книг не закупали, а все ожидали новинок, бестселлеров. Старые книги распродались, полки пустели, ряды книг на складах редели. Постепенно увольнялись служащие. Конкуренты даже устроили войну между собой, пытаясь выкупить у отца магазин. Все видели его бедственное положение, но папа не продавал. Короче, через полгода магазин пришел в такое запустение, что его никто не хотел покупать.
   И папа умер. Магазин перешел в мою собственность. Конечно, я могла продать его за гроши, но... из памяти к отцу я решила взяться за магазин. Вот потому я замуж не вышла, ни с кем отношений серьезных не имела. Почти год я пахала в поте лица, дневала и ночевала в магазине. Ты бы видел, какое там было пепелище! Вот и с Эми общаться толком не получалось. Но сейчас, вроде бы, все утряслось, мы снова в деле. Ориентируемся, в основном, на беллетристику. У нас и канцтовары, и учебники, и пресса. Недавно университет Батлера, что в Индианаполисе, купил для своей библиотеки приличную партию книг. У нас!
  - Что ж, желаю удач в бизнесе.
  - Спасибо, - Гретхен усмехнулась. - Я и тебе удачи желаю. Не горюй слишком-то. Кстати, кто у тебя любимый автор?
  - Джон Толкин, - не задумываясь, ответил Джетро.
  - Ага, поняла. Хорошо. Ой, Куты, вроде, свой салат с гамбургерами съели, сейчас и мой слопают, не удержатся! Я пошла, пока мой обед цел! Пока!
  - Пока-пока!
  - Счастливо! - и раздались гудки.
   Джетро вернул трубку на место и выглянул в окно. Было жарко и светло, но воздух казался мокрым, будто вспотевшим. Беззаботно трещали насекомые, порхали бабочки и сновали туда-сюда пчелы. Все было бы прекрасно, если не огромное черное полотно грозовых туч на юге. Надвигалась буря. Шторм десятилетия, как говорили старики.
   Тучи выглядели и впрямь жутко, до дрожи жутко, будто дьявол приоткрыл вентиляционный люк ада, и все испарения подземных каверн вырвались на свет Божий.
   ТС ждал удара стихии.
  
  
   Злобно ухмыляясь, шериф быстрым шагом поспешал домой. Он нес увесистую канистру самого дорогого бензина, которую купил на заправке. Он не обратил внимания на скопище грозовых туч, заслонивших весь горизонт. Стало заметно холоднеть, даже солнце исчезло с неба и укрылось от урагана за толщей облаков; стайка воробьев черной стрелой прошмыгнула над шерифской головой. Внезапно поднялся свежий, но по-грозовому зловещий ветер.
   Проигнорировав взглядом мертвую собаку, шериф пошел по направлению к дому. Добравшись, он в обуви прошел в спальню, вытащил из шкафа полдюжины рубашек. Скомкав их, он вместе с ними и с канистрой спустился в подвал, где его дожидались горы пустых бутылок. Выбрав около десяти бутылок из зеленого стекла, шериф аккуратно выставил их в ряд, будто солдат перед расстрелом. Затем отвинтил крышку с канистры. В нос ему ударил бензиновый аромат, самый сладкий аромат в мире. Он засунул в канистру конец короткого шланга, другой - в рот. Шериф вытянул воздух из шланга, но даже сквозь сжатые зубы в рот попало чуть-чуть теплой и едкой жидкости. Отплевываясь, он просунул другой конец шланга в бутылку. Бензин с радостью потек в новую емкость.
   Наконец, когда все одиннадцать бутылок были наполнены почти до горлышка, шериф стал рвать рубашки и вымачивать лоскутья в автомобильном масле. Он пропитывал тряпки не слишком сильно, даже выжимал их, а затем плотно затыкал ими горлышки бутылок, следя за тем, чтобы края тряпиц едва касались бензина. Покончив с этим, он любовно взирал на одиннадцать коктейлей Молотова.
  - Чудненько, - говорил он.
   Довольный и счастливый, предвкушающий предстоящую расправу над призраком, он поднялся наверх и начал стряпать обед.
  
  
   Бартон Харрис вышел во двор - покормить пса. Поставив миску с кроличьими потрохами у конуры, он грохнул кулаком по крыше собачьего жилья:
  - Ужин!
   И уже собрался зайти домой, как вдруг застыл на месте и обернул взгляд к югу. Тучи еле заметно подползали к ТС, неся в своих утробах тонны воды. Свежий, но сильный ветер нес по улице мириады пылинок, оставляя на асфальте искривленные змейки, которые тут же исчезали в новых потоках ветра. Издалека катились по воздуху раскаты грома. Все вокруг будто бы замерло, затихло перед грозой, как затихают дети, когда в класс входит строгая учительница. И даже воздух похолодел и омертвел.
   Глядя на накатывающую стихию, Барт понял, что чувствует паук, когда видит над собой тапочек хозяина, в чьем доме паук имеет несчастье жить. Природа решила показать людям, кто хозяин в этом мире. Пора кого-нибудь прихлопнуть.
   Барт наспех отвязал пса с цепи и загнал домой. Похоже, грозному кобелю тоже было не по себе.
  
  
   Джетро стоял на пороге дома. Из уголка его рта торчала папироса. Он со страхом взирал на предгрозовую атмосферу, будто наэлектризованную неизвестными частицами, нагонявшими тревогу. Мощный ветер сгибал могучие тополя как пластиковые линейки, срывал с них листья, которые тут же перемешивались с облаками пыли и песка. Все вокруг начинало беситься. Коробку немалых размеров несло по дороге будто тот же самый тополиный лист.
   Джетро был заворожен этим зрелищем, ему стало холодно, но он и не думал уходить. Страшась и одновременно наслаждаясь, он наблюдал за природой, которая пришла в ярость. Сейчас он почувствовал себя лишь жалкой блохой, он понял, что хозяйка в мире - природа, и она задает здесь планку, а вовсе не человек. И только такими грозами она порой дает понять, кто здесь начальник.
   С юга и юго-востока доносились приглушенные погромыхивания, но вскоре этот звук усилился. Джетро показалось, что гигантская куча металлолома обрушилась на другую кучу. Это был последний предупреждающий удар грома. Кто не спрятался, я не виноват. Буря началась с дождя.
   А дождь, в свою очередь, начался не с мороси.
   Неудержимый поток рухнул на ТС, и, казалось, воды было так много, что капельки дождя сливались в ручьи, а ручьи - в некое подобие водопада, воды которого несла фантастическая небесная река. Не успел Джетро прошмыгнуть в дом, как уже насквозь промочил рубашку на спине. Последнее, что он успел увидеть перед тем как захлопнуть дверь - грозовая тьма, будто при солнечном затмении, и огромная дугообразная молния, один конец которой терялся в тучах.
   Дождь барабанил по крыше с такой мощью, что это напоминало бомбежку гайками и шариками от подшипников. Стекла в рамах полностью застелило водой, сквозь которую еле виделись даже желтые вспышки молний, ежесекундно сверкающих бледным светом.
   Джетро сделалось неуютно, неудобно, даже воздух в доме казался каким-то разреженным. Включать свет он не хотел: еще тоскливее станет. Лучше посидеть в сумеречной комнате и послушать дробь дождя по крыше. А еще лучше - сидеть рука об руку с любимой на сухом и пыльном чердаке, пол которого устлан пожухшими янтарными листьями, слушать музыку дождя, шепотом беседовать о чем-то своем, только им понятном...
   Джетро передернуло, лицо скривилось в отвращении от собственных мыслей. Лирика, розовая и сопливая лирика, годная лишь для дешевых песен, детских стихов и восьмичасовых ток-шоу. Джетро воротило от лирики, он считал её дразнящей ложью, излишним мечтами о прекрасной, беззаботной жизни, которой, по сути дела, не может быть ни у одного человека в мире. Чушь. Хотя, сейчас можно отдаться и лирике. Джетро сейчас оказался бы где угодно, пусть даже под этим ливнем, под вспышками молний, в поле под одиноко стоящим деревом, лишь бы Эми была рядом.
   Хотя, какой смысл от этих идиотских мечтаний, благодаря которым можно угодить в мир грез, где каждая фраза начинается со слов "а вот если бы...", и совсем позабыть о реальности?
   Лучше снова нализаться, подумал Джетро, и потянулся к телефону.
  
  
   Овчарка Барта боялась грозы, звуки грома сводили её с ума. Когда за окном бесновалась стихия, жаждущая раздавить всех людей как тараканов, Барт успокаивал пса, гладил его по густой шерсти на шее. У Спайка вывалился язык, глаза в панике метались туда-сюда, при каждом новом ударе грома он дергался и тихо, еле слышно, скулил.
  - Ну, ну, перестань. Ты дома, парень. Тебе здесь ничего не грозит.
   Зазвонил телефон. Барт перестал теребить собачью гриву, подошел к телефону, снял трубку. Это была Лори.
  - Алло, Бартон? Ты в порядке? - встревожено спросила она.
  - Все здорово. Только Спайк перепугался.
  - И я тоже перепугалась. Я страшно бурь боюсь.
  - Чем-нибудь помочь?
  - Ну...ммм... да. Можно, я грозу у тебя пережду?
  - Конечно, заходи. Тебе не страшно будет из дома выйти?
  - Нет, идти-то недалеко.
  - Я встречу тебя.
  - Нет, нет, нет, не надо! Доберусь сама! Скоро буду!
  - Будь, Лори, будь.
   Барт положил трубку, вернулся к процедуре успокоения пса. Через пять минут Лори стояла на пороге его дома, целая и невредимая, но немного надутая.
  - Проходи быстрее! Не мокни под дождем!
   Лори, дрожа с головы до пят, прошла в дом. Барт снял с неё промокший плащ. Девушка тряслась и улыбалась, вода текла с её рыжих волос в три ручья. Барт прикинул: если выжать и Лори, и её одежду, то воды наберется на ведро.
  - У меня унесло ветром зонт, я четыре раза проваливалась в лужи, и промокла до последней нитки не только моя одежа, но и я сама, - Лори громко фыркнула и рассмеялась.
  - Иди в душ. Согрейся, - Барт прижал девушку к себе. - Ой, да ты и вправду до костей промокла. Иди, иди, а то заболеешь.
   Лори хлопнула дверью душевой, задернула виниловую шторку.
  - А во что тут переодеться можно?
  - Ну... там пара халатов висит, одень любой... - ответил Барт. - А вещи в сушилку отправь.
   Раздался звук хлещущей о кафельный пол воды. За окнами здорово грохнуло. Знать, эпицентр грозы подошел к ТС. Лори что-то прокричала из душа. Спайк с поджатым хвостом бросился в соседнюю комнату, откуда донеслось его бешеное дыхание.
   - Бедняга... - сказала Лори, подпоясывая халат. Она уже приняла душ и стояла в дверях ванной. Барт услужливо поднес ей махровые тапочки. Девушка залезла в них и горячо поблагодарила констебля. Барт взял её за руку, провел в соседнюю комнату. Лори ахнула: за те десять минут, пока она принимала душ, Барт накрыл целый стол (с коньяком и свечами). Девушка охнула и рассмеялась.
  - Леди, прошу вас... - Барт деликатно подтащил её к столу. Лори смущенно улыбалась.
  - Барт, ну... это просто... я не знаю, что сказать...
  - А ничего не стоит говорить. Я просто накрыл стол, свечи, романтика. Ничего необычного. Так... - Барт хлопнул в ладоши, дотанцевал до выключателя. Свет погас. В комнате горели две яркие свечи, да молнии иногда освещали стены мертвым светом, да панически дышал в соседней комнате Спайк. Лори мягко улыбалась.
  - Ну... - сказал Барт, налив себе и Лори по стопке коньяка. - За хорошую погоду завтра утром!
  - Да будет солнце! Надеюсь, оно останется на месте после такого урагана?
  - Непременно! Такая чудесная девушка как ты, Лори, должна жить только под солнечным светом, и солнышко будет держаться на небе до последнего, лишь бы иметь возможность каждое утро озарять тебя своими лучами! - продекламировал Барт и тяпнул стопочку. Лори последовала его примеру. У них начался романтический ужин.
  
  
   Несмотря на бушующую погоду, шериф улыбался во весь рот, вышагивая под потоками дождя. Он нес ведро, тщательно прикрытое брезентом. В ведре приятно, обнадеживающе позвякивали бутылки с коктейлем Молотова. Все чин чинарем, подумал шериф, и его рука сама собой потянулась к карману джинсов, где лежала зажигалка.
   В небе ярчайшими цветами вспыхивали молнии, гром закладывал уши, яростный ветер плескал в лицо ведра воды. От бесконечных вспышек и громовых канонад, шерифу казалось, что он находится на войне. На самой линии фронта. Ветер постоянно изменял направление, то подталкивал шерифа под зад, то слева, то атаковал спереди, и шериф шел по твердой земле как будто по палубе корабля. Но, несмотря на все это, шериф продолжал улыбаться, предвкушая победу. Он все же изгонит кошмары из своей жизни! Он сильный мужчина, он разберется со своими проблемами.
   Сам того не заметив, он уже стоял у ворот кладбища, по щиколотку в луже. Вода в ней бурлила как кипящая. Рука шерифа крепче сжала ручку ведра. Все нормально, дружище, убедил себя шериф, и вошел на территорию кладбища.
  
  
   Джетро намеревался пригласить шерифа на очередное чаепитие. Он сидел в диване, в кромешной тьме, и набирал номер шерифа. Джетро сидел в диване уже два часа, время подходило к восьми вечера, но ему было лень включать свет. Ему нравилось сидеть неподвижно во тьме, слушать, как трещит дождь о крышу, чувствовать особый, дождевой холод, заполнивший дом. Джетро общался с тишиной, и он нутром чуял, что в этой тьме он не один. Что-то бестелесное, растворенное в воздухе, окружало его со всех сторон. И свежесть... необычная свежесть перерождала Джетро.
   Оказалось, что шерифа дома нет. Ему ответил автоответчик.
  - Эй, кто бы ты ни был, хоть констебль Харрис, хоть Руэл Бензис, хоть Джордж Буш, хоть сам Сатана, я говорю тебе, что Я УШЕЛ НА КЛАДБИЩЕ, ЧТОБЫ СЖЕЧЬ И ВДРЕБЕЗГИ РАЗНЕСТИ МОГИЛУ ОДНОЙ ПЕРСОНЫ, ПОСЛЕ СВОЕЙ СМЕРТИ НЕ ДАЮЩЕЙ МНЕ ПОКОЯ! Я ВСЕ КЛАДБИЩЕ, НА ХРЕН, РАЗНЕСУ, Я ПОВЫТАСКИВАЮ ВСЕ ТЕЛА НАРУЖУ, Я СДЕЛАЮ СЕБЕ НАБЕДРЕННУЮ ПОВЯЗКУ ИЗ ЧЕРЕПОВ, Я СОЖГУ КЛАДБИЩЕ ДОТЛА! Все, отбой!
   До Джетро не сразу все дошло, поэтому он прослушал сообщение еще раз. Сжечь? Набедренная повязка из черепов? Какого...
   И тут Джетро вспомнил вчерашний рассказ шерифа, и внутри у него что-то упало. Призрак Анджелины, гроб, изуродованная машина... Шериф чокнулся, помешался, перестал себя контролировать, и теперь, как истинный псих, хочет устроить беспредел на кладбище.
  - Он не посмеет! - Джетро соскочил с дивана. - Нет, он не осмелится, мерзавец!
   Джетро был взбешен точно так же как и год назад, когда узнал о том, что шериф хочет упечь Вилли Гудинга за решетку. Но тогда он взбесился от своего бессилия, от того что не может помешать шерифу. Но сейчас, решил Джетро, можно вмешаться в дело самому. Пора действовать. Пора сыграть отведенную в этом спектакле роль.
   Джетро забежал в спальню, включил свет, подошел к фотографии Эми в бостонской рамке. Он прикоснулся к холодному стеклу рамки. За окном сверкнула молния и лампочки в люстре несколько раз моргнули.
  - Эми... - прошептал он. - Милая, я не мог защитить тебя при жизни, так защищу после смерти. Прости меня, ради Бога. За все прости меня, идиота. Я не дам тебя в обиду. Я не позволю шерифу глумиться над твоей могилой. Я... прикончу его, если он даже подумает об этом. Я клянусь своей никчемной душонкой, что порешу шерифа, если он что-нибудь сделает с твоей могилой. Да, Эми, я его убью. Клянусь, убью.
   Джетро положил рамку лицом вниз. Включая по всему дому свет, он начал собираться. Водонепроницаемый плащ, фонарик, сапоги. Табельное оружие - та самая "беретта", которая хранилась в шерифском сейфе.
  
  
  
  
  АНДЖЕЛИНА БЕНЗИС
  1979-1991
  ДОЧЬ. СЕСТРА. ПОДРУГА
  
  
  ЭМИ ГАРБУТ
  1964-1992
  ПАМЯТЬ О ТЕБЕ УГАСНЕТ НЕ РАНЬШЕ, ЧЕМ УГАСНУТ ВСЕ ЗВЕЗДЫ МЛЕЧНОГО ПУТИ
  
  
  ДОННА БЕНЗИС
  1944-1992
  
  
  ДЖЕННА ГУДИНГ
  1936-1992
  
   Шериф, стоя на раскисшей земле, мрачно смотрел на ряды могил. Ведро, где позвякивали бутылки, покачивалось на ветру. Громыхал оглушительно гром, сверкали молнии, и мир будто раскалывался пополам. Дрожала земля. Ливень был гигантским небесным душем. Душем, который должен смыть с лица земли всю грязь и заразу. Начинался новый всемирный потоп.
   Белый свет озарял надгробия и кресты - ну в точности кадры из фильма ужасов. Только никакого страха не было. Было лишь безмерное возбуждение от предстоящего веселья. Огненные потехи в стиле Тома Сент-Пола, подумал шериф.
   Он поставил ведро на землю. Подсунув руку под брезент, выудил одну бутылку, спрятал её под куртку, чтобы тряпка не намокла под дождем. Чиркнул зажигалкой. Промасленная тряпка мигом вспыхнула. Шериф занес бутылку в позе метателя копья. Сдержав улыбку, он выкрикнул:
  - Эй, Анджелина! Глядь сюда! Тебе понравится!
   И метнул бутылку прямо в надгробие Анджелины. Стекло звонко раскололось, жидкое пламя растеклось по мрамору, ничуть не стесняясь хлещущего дождя. Улыбающаяся мордашка Анджелины, изображенная на камне, исчезла под оранжевым ковром из пламени. Мрамор был огню не по зубам: тот жадно лизал его поверхность в надежде отыскать место, которое легко бы ему поддалось. Опытный медвежатник впервые в жизни не смог взломать новый для него сейф.
   Вскоре дождь стал брать верх над пламенем, но на подмогу прилетела еще одна бутылка с зажигательной смесью. Огонь был яркий, жаль, веселого потрескивания не слышалось. Могила Анджелины полыхала как факел.
   В этот момент раздался мощный толчок, на манер взрывной волны. Шериф покачнулся, прекратил любоваться пламенем и стал озираться по сторонам. Вода застелила ему все лицо, попала в глаза, и шериф ни черта не видел. Вытерев лицо, он проморгался и осмотрел ночное кладбище. Когда вспыхивали молнии и озаряли могилы, шериф не видел ничего странного.
   Раздался еще один толчок.
   Шериф не обратил на это внимания, швырнул еще одну бутылку.
   Третий толчок невидимой силы сшиб его с ног. Он с чавканьем плюхнулся в грязевую жижу, вода снова залила лицо.
  - Что это? - недовольно выкрикнул шериф и встал за ноги. Разлепив глаза, он снова осмотрелся. - Что за...
   И тут он понял, что за сила сшибла его с ног. Это был гнев. Ярость призрака. Невдалеке, за завесами дождя, появилась Анджелина. Шериф замер на месте. Новая бутылка Молотова вывалилась из его рук, упала в лужу и сделалась непригодной. И он понял, что его затея с поджогами - полнейший бред, что с призраком не разделаться подобным образом. Коктейль Молотова - вещь, предназначенная для крупных поджогов, например, домов и машин, но никак не мраморных надгробий, вдобавок, поливаемых дождем. Один вид Анджелины лишил его надежды. Это была настоящая Анджелина. Не та, что бежала по лесополосе, не та, что сидела утром на качелях. Сейчас он видел подлинную Анджелину. Его парализовало, как тогда, в гробу Лесли. Это было ужасно - лицезреть приближающегося призрака, не имея возможности убежать. Из груди шерифа вырвался страшный, звериный вопль ужаса, мир вокруг померк, сжался до размеров гроба, и воздух пропитался тяжелым металлическим запахом смерти. Пришел страшный, замогильный холод, и все ужасы мира, все души, не нашедшие упокоя, все призраки замковых подземелий, все проклятия и сглазы, все призраки в виде скелетов с клацающими зубами, весь гнев и ярость этого мира, - всё собралось в этой маленькой фигурке, которая шла к шерифу. Огромная ярость исходила от неё; гнев ядерным взрывом распространился по округе, ударил по Тен-Слипу, по фермерским полям, по мрачным лесам. Гнев этот был столь силен, что проник в каждый дом, в душу каждого, кто жил там, и те, кто спал, видел во сне неописуемо ужасные вещи, а те, кто лежал в постели без сна, покрывались и едва не стонали от страха, укрывшись одеялом, и солнечный свет казался этим людям полузабытым воспоминанием из прошлой жизни. Собаки поджимали хвосты и в исступлении завывали так, будто увидели тень смерти, которая лежала на стене, ежесекундно освещавшейся светом молний.
   Она шла тихой, неторопливой, грациозной, немного осторожной походкой. Так идет по подиуму модель, которая показывает публике самое роскошное платье коллекции. Она была в страшном гневе, увидев, что делают с её могилой. Волны ярости были уже заметны глазу.
   Она выглядела все такой же двухмерной, потоки дождя её не заслоняли - она будто бы шла на фоне экрана, по которому показывали ливень. Её глаза пронзительно смотрела на шерифа, в них читался Приговор, который будет вынесен ему после смерти - пребывание в кавернах ада. Этот приговор был определен заранее... как и шериф заранее определил приговор для Вилли. За спиной девочки прыгали и шипели искры, происходили маленькие взрывы, мелькали всполохи огня... а она все приближалась.
   Приближалась, чтобы разделаться с шерифом.
  
  
   К половине девятого ураган достиг своего апогея. Срывало крыши, ломало ветки и деревья, сносило, точно карточные домики, курятники и сараи на фермах. Стеклянный фасад здания полиции пробило упавшим столбом электропередачи; оборванные провода, искрясь, зазмеились и заизвивались по асфальту.
   Соседом Гарднеров был Дон Рейни, алкоголик и прожигатель жизни. Сейчас он, безнадежно пьяный, пластом лежал на полу своей грязной кухни. Пес Рейни, оставшийся сидеть на цепи, забился в угол своей тесной конуры, поджал хвост и свернулся калачиком. Он со страхом вслушивался в дробь дождя по крыше. При каждом ударе грома собака дергалась, прижимала уши к голове и мелко дрожала, безнадежно дожидаясь, когда хозяин запустит её домой.
   Вдруг пришел страх. Он накатил на собаку волной, как водой из ушата. Псу стало страшно. Некогда было задумываться, надо бежать, бежать, уносить ноги, бежать до тех пор, пока не упадешь без сил. Пес выскочил под проливной дождь. Куда бежать? Да в любую сторону, лишь бы подальше!
   Прилетела еще одна волна. Шерсть поднялась дыбом. Пес запрыгнул на крышу будки и собрался перепрыгнуть через забор. Увы, он позабыл о том, что сидит на цепи, и что цепь слишком короткая. Страх заставил все забыть. Не думая, пес перемахнул через невысокий забор, но земли коснулся лишь кончик хвоста. Собака повесилась на заборе, на слишком короткой цепи. Никто не слышал её хрипов и скулежа, никто не видел как собака дергается и бьется, свисая с забора, и лишь наутро, когда буря утихнет, Генри Гарднер выйдет на улицу и увидит собачий труп, висящий на заборе Рейни.
  
  
   Джетро одел плащ, накинул капюшон, на всякий случай прихватил фонарь и служебный пистолет. На улице была непроглядная тьма, и ливень, казалось, пошел еще сильнее, а молнии вспыхивали каждые десять-двадцать секунд. Джетро вышел наружу, запер дом, убрал ключ под коврик с надписью "Добро пожаловать!". Он обернулся лицом к своему селению, и внутри у него все похолодело. Срывало крыши, гнуло старые и гибкие тополя и с треском ломило березки. Дорога превратилась в сплошной водно-грязевой поток, по которому несло мусор и обломанные ветки. Антенна в соседском доме, на которой когда-то висел флюгер, упала на сарай и отколола от неё кусок шифера. Жизнь в ТС исчезла напрочь. Только сумасшедший мог выйти сейчас за двери дома. Весь мир был сокрыт от глаз Джетро завесой дождя.
   Он ступил на дорожку, ведущую к дороге. Его не покидало чувство того, что на его голову опрокидывают один за другим, ведра воды.
   До кладбища совсем недалеко. Главное, без приключений добраться до бара "Старая застава", а от него, выйдя на дорогу к лесопилке, до кладбища камнем добросить можно. Главное - не дорога до погоста. Главное - сумасшедший шериф. С ним надо что-то делать. Может, потрясти пушкой у его лица?
   Джетро вышел на дорогу. Воды было по щиколотки, и поток едва не сносил его с ног. Рядом, почти над головой Джетро сверкнула молния. Она не была такой сильной и яркой как те, что сверкали на горизонте, но её свет залил весь мир. Джетро показалось, что он умер, что его убило молнией, что такого яркого света нет в природе. Но через сотую долю секунды Джетро понял, что все так же стоит на согнутых ногах и трясется от страха. Только он хотел распрямиться, как раздался гром, и тоже над его головой. У уха будто взорвалась граната, в голове все зазвенело, в глазах померкло, и мир пошел ходуном. От грохота грома Джетро снова присел на карачки и прикрыл голову руками.
  - Вот черт, - прошипел он после того как последние раскаты грома растаяли в неспокойном воздухе. Он двинулся дальше, а в голове еще бродило эхо небесного взрыва, оно будто отскакивало от стенок черепной коробки и никак не хотело стихать.
   Он миновал бар. Тот был закрыт, и у двери черного входа мерцала мутно-красным блеском лампочка сигнализации, точно подслеповатый глаз вампира. Ноги то и дело проваливались в лужи, но сапоги надежно защищали их от воды.
   Он вышел на дорогу, которая вела к лесопилке и продолжалась в горах. Когда-то по этой дороге ездила на работу Эми. Дорога была грунтовая, и вся раскисла. Джетро несколько раз оскальзывался и падал на плоские камни, которые тут вдавливались в раскисшую глину.
   Вдруг Джетро на один короткий миг заметил слабую вспышку на кладбище, крохотный лепесток цветка пламени. Но, что бы то ни было, это исчезло. А, может, погасло под дождем.
  - Веселишься вовсю, вандал, - сквозь зубы процедил Джетро и еще целеустремленнее поспешил к кладбищу. Но, сам не зная, почему, вдруг остановился и обернулся на юг. И тут он увидел зрелище, которое навсегда оставит отпечаток в его памяти.
  
  
   Шериф с великим трудом оторвал взгляд от фигурки Анджелины и выудил из ведра очередную бутылку.
  - Я-не-при-чем! - выкрикнул он и подпалил тряпку. К этому времени за спиной Анджелины шли еще две бледные фигурки. Одну шериф не знал, но вторая, бесспорно, была Эми Гарбут. Она была в бордовых брюках и в футболке с надписью "AND THE BEAT GOES ON!" Эми глядела на него насмешливо-холодным взглядом.
  - Эми... а ты-то... ты зачем здесь? Я же был на твоих похоронах! Я очень люблю Джетро, он мой лучший помощник!
   Бутылка с коктейлем разбилась о надгробие Эми, жидкое пламя растеклось по холодному мрамору. Дождь зарядил еще сильнее. Вскоре появились новые призраки... около дюжины бледных, оборванных фигур, точь-в-точь живые мертвецы из фильма Ромеро. Но призраки не шли полупьяной походкой мертвецов - в их ходьбе чувствовалась цель. Они шли к нему. Впереди шагала Анджелина, будто глава некоего сборища, идущего на митинг. Шериф метнул бутылку в призраков, но они и бровью не повели. Десятки глаз пронзительно смотрели на него. Между ними и шерифом было около десяти ярдов.
  - Я не виновен? Какого черта вы все за мной охотитесь? Что я вам сделал? За что? - прокричал шериф и кинул бутылку в могилу Эми. Он заметил призраков и Донны Бензис, и даже своего отца. Тот шел, опираясь на тонкую трость с медным набалдашником, ветер трепал его длинные седые волосы, клетчатая ковбойская рубашка была наполовину расстегнута, и на груди виделась наколка.
  - Папа... о нет, папа! Нет! - шериф бросился наутек. Он побежал туда, куда его несли ноги. А ноги понесли его к северной окраине кладбища, где находились самые старые могилы. Он бежал что есть духу, несколько раз падал, затем снова вставал и бежал - бежал по прямой, лишь бы подальше от них. Он выл, скулил, еле переводил дыхание, а в раскрытый рот текла дождевая вода. Отплевываясь, он и не заметил, что между двумя могилами, где он только собрался проскочить, кто-то стоял.
   Кто-то ждал его здесь.
  
  
   Джетро пригляделся к небу и обмер.
   Летел самолет. Фигурка серой "птички" еле-еле проглядывалась сквозь пелену дождя, но хорошо были заметны два красных огонька на крыльях и один - на хвосте, и четыре иллюминатора, четыре желтых квадратика. Самолет летел очень низко, на высоте около четырех тысяч футов. При этом он странно мотался из стороны в сторону, "клевал" носом и задирал вверх хвост, и наоборот. Самолет терпел бедствие.
   Отец Джетро видел своими глазами авиакатастрофу, и говорил сыну, что зрелище, в общем-то, ужасное, и ничего захватывающего в нем нет. Даже когда ты видишь по телевизору кадры из любительской съемки, тебе становится жутковато, а наблюдать катастрофу своими глазами - еще хуже. Будто наблюдаешь цунами, пожирающее прибрежный городок.
   Самолет был небольшим, скорее всего, чартерным. Его швыряло туда и сюда, будто газету на ветру. Внезапно исчез свет в иллюминаторах, погасли огни на крыльях, но серебристая тень все еще проглядывалась в бушующем небе. Джетро встал как вкопанный, не в силах оторвать взгляда от шокирующего зрелища.
   Самолет резко встал на дыбы и стал падать вниз хвостом, но затем выровнялся и слабо подался вперед, будто человек, который идет навстречу сильному ветру. Через полминуты неуправляемая машина стала падать плашмя вниз, будто обессилела и упала в обморок. Самолет стал выделывать "хира-хира", как описали падение "Боинга-747" одной из токийских авиалиний в 1985 году. Наконец, он рухнул за землю, пропав за березовой рощицей неподалеку. Джетро снова посмотрел в небо, и на душе слегка полегчало: один за другим в небе раскрылись шесть парашютных куполов, которые стремительно направились к земле, несмотря на яростный ветер. Пока все шесть парашютов не опустились благополучно на землю, Джетро не двигался с места. Конечно, если бы не шериф, можно было бы помочь пассажирам погибшего самолета, но сейчас надо идти на кладбище. Шериф разбуянился.
  
  
   Между могилами стояла Лесли. На ней та же одежда, что и в день её смерти: такая же, как у отца, рубашка-ковбойка, широкие ковбойские штаны, ковбойские сапоги с настоящими шпорами. А шляпа у неё была квакерская - широкополая, черная. В этой одежде, особенно в шляпе, Лесли выглядела довольно несуразно (по крайней мере, в те годы), но она любила оригинальничать. На её губах играла легкая усмешка, в глазах была страшная пустота. От этого взгляда шериф встал как вкопанный, и с неудовольствием обнаружил, что обмочился как малое дитя.
  - Нет, Лесли... я же говорил, что не я... не я бросил ту петарду, - на удивление спокойным голосом проговорил шериф и попятился назад, не сводя с сестры глаз. Он шагнул назад... затем еще раз. Лесли загадочно улыбалась. Шериф шагнул еще раз, и еще.... Но когда шериф сделал новый неуверенный шаг назад...
   Лесли скромно, спокойно улыбнулась и опустила голову.
   Поскользнувшись на глине, шериф с криком полетел в дренажную канаву, полную воды. Раздался всплеск, брызги полетели во все стороны, но через пару мгновений вода в канаве все так же трещала под ливнем, как и десять секунд назад...
   Даже когда над его глазами сомкнулась грязная вода и шум дождя стал слышен будто через подушку, когда его сознание стало спешно угасать и умирать, шериф продолжал задаваться вопросом "за что?"
  
  
  - Шериф! - воскликнул Джетро. Он пересек арку кладбищенских ворот, пару раз инстинктивно пригнулся при ярких вспышках молний, вытащил пистолет. Предохранитель пришлось снять. Он нервно сжал оружие в руке и двинулся вглубь кладбища. - Шериф! Эй! Где вы?
   Никакого ответа.
  - Где ты, негодяй? Эй! Эй, ты, нехристь! Не прячься!
   Но в душе он был почему-то уверен, что шерифа здесь и в помине нет, а он, дурак, поверил на слово и примчался сюда. Кладбище выглядит нормально, никаких следов разгрома, воронок от взрыва, шерифа в набедренной повязке из черепов, не наблюдается. Так что же? Шериф просто пошутил, записывая такое сообщение? В таком случае, он и вправду сошел с ума.
  - Шериф! Сойер!
   Нет ответа.
   Джетро, чавкая сапогами по грязи, двинулся по рядам свежих могил. Он всмотрелся в дальние ряды, надеясь высмотреть что-нибудь движущееся, и, вроде бы, высмотрел, но в этот же момент налетел на оставленное шерифом ведро, чертыхнулся и еле удержал равновесие.
   Он пригнулся и снял с ведра брезент. В ведре он насчитал шесть бутылок, заткнутых промасленными тряпками, которые лениво позвякивали стеклянными боками.
   - "Молотовых" понаделал, мерзавец... - сказал Джетро и осмотрелся по сторонам. - Значит, ты здесь...
   Джетро встал и подошел к могиле Анджелины. Могильный камень черный, закопченный, и даже дождь не может отмыть его. Под камнем валяется множество почерневших осколков, опаленные тряпицы, которые когда-то были шерифскими рубашками. Задохнувшись от возмущения, он бросился к могиле Эми. И там валялось несколько осколков. Из отколотого горлышка струился крохотный ручеек дождевой воды.
  - Ах ты, сволочь! Да я тебя... я... ГДЕ ТЫ! ВЫЛЕЗАЙ! - Джетро вернулся к ведру, раскинул руки в стороны и заорал: - Вылезай, дрянь!
   Шериф не вылезал. Джетро выкрикнул что-то нечленораздельное, выстрелил в воздух. Грохот выстрела мигом был проглочен треском дождя. Джетро снова пригляделся к дальним рядам и мельком увидел там мутную серебристую фигурку, которая мигом исчезла, юркнув в сторону - точно рыбка, прячущаяся от дайвера среди кораллов. Вспомнив, что там дренажная канава, он поспешил туда, вновь сжимая в руке холодный металл пистолетной рукоятки. Продравшись сквозь узкие проходы между могилами, он приподнялся на глиняный бугорок, который тянулся вдоль всей канавы. Там, в бурлящей от дождя воде, плавало тело шерифа.
  - Сойер! - крикнул Джетро. - Эй, шериф!
   Времени на размышления не было. Не задаваясь вопросами, что же тут произошло, он аккуратно спустился к плавающему телу, взял его за руку, вытянул наружу и положил на бугор. Тело заскользило вниз. Джетро, ругаясь, вновь схватил шерифа, взвалил на плечи, но оскользнулся сам, и полетел в воду. Канава была неглубокая, но ноги вязли в раскисшей почве, будто в иле. Он вылез из канавы, и, наконец, вытащил шерифа на безопасное место. Обессиленный, он рухнул на траву рядом с шерифом и стал хлопать его по щекам. Никакой реакции.
  - Очнись! Ну же, брат! - он дал ему пощечину. - Что же мне с тобой делать? А если ты помер? Что мне делать с твоим трупом? И что же ты, наконец, натворил?
   Джетро перевел дыхание, сел в мокрую траву, обнял колени. Теперь он не чувствовал ни дождя, ни яркого света молний. Он уставился на черные тени надгробных камней. Теперь оба были неподвижны.
   И вновь между могилами проскользнула крохотная белесая фигурка, исчезнув ловко и неожиданно, будто карта в рукаве фокусника. Может, снова померещилось за завесой дождя? Перед глазами вновь промелькнул образ делающего "хира-хира" самолета.
   А, правда, существуют ли они? Может быть, шериф был прав вчера вечером, когда рассказывал о ползающем по полу гробе и завывании под окнами?
   Безусловно, он сошел с ума. Но кто помог ему в этом?
   Конечно, шериф это заслужил. В этом мире ничто просто так не происходит. Все имеет свое начало, предысторию, последствия.
   Последствие видно налицо - шериф, возможно, мертв. Или без сознания. Но, вдобавок, еще и с ума сошел.
   Начало.... Все, вроде бы, началось с побитой TSPD.
   А вот предыстория... причина...
   Она неизвестна. Но причины есть. Ничто, ничто просто так не происходит...
   И все же, существуют ли они?
   И сейчас, сидя на ледяной траве, неподалеку от могил предков, под проливным дождем, с ежесекундно сверкающими над головой молниями, Джетро посчитал, что это так. Что они все же существуют. Они заставили шерифа расплатиться за некий дурной поступок. Они этого добились. Платой за этот поступок шерифу послужил его рассудок. Или жизнь. И поступок этот, несомненно, прошлогодняя афера Сойера, когда он упрятал Вилли за решетку. Как все просто!
   В голове промелькнула незваная мысль: "поделом ему". И вслед за ней, одна за другой, в голове зазмеилось множество новых мыслей: пост шерифа свободен и у него есть возможность занять его; вслед за ней вспомнился сон, где девочка с полосой на шее - Анджелина - ловит и отдает ему звездочку шерифа (может, это и вправду вещий сон?), вспоминается её тело, распростертое на люке бензинового резервуара и впечатления от залепивших её лицо мух, которыми поделился Бартон Харрис; вспомнились последние осмысленные слова Эми и глухие удары её кулака о собственную грудь, её ужасное дыхание и беспомощный плач. Убийство, странный сон, обвинение Вилли, смерть Донны Бензис, изуродованная машина, смерть Эми, сумасшествие шерифа, и, наконец, этот шторм.... Это цепь событий. События.... Эти точки-события все лежат на одной прямой, а имя этой прямой - сюжетная линия. События объединены одним сюжетом, стянуты единой фабулой... и ключевое слово во всем этом - ...
   Жилина.
   Жилина... Жилина...
   Анджелина.
   Именно так Чарли выговаривал "Анджелина".
   Именно она напугала в тот день Чарли, отчего он и закатил истерику, а Эми, как всегда, неадекватно среагировала.
   Жилина... Анджелина.
   Ключевое слово. Ключевой персонаж. Ответ к вопросу на миллион. Она являлась и Чарли, и шерифу, и, возможно, Синди.... А тот сон, что приснился ему в ночь, когда убили Анджелину? Он приснился именно в тот миг, когда её убили.... Вся цепь событий началась в ту ночь, когда шериф, Барт и Джетро мотали ночь в управлении, пило пиво и дремали, пока какой-то детоубийца душил девочку леской...
   А, может, из-за невнимательности и равнодушия решила Анджелина устроить в ТС столько несчастий? Только из-за того она хотела мстить односельчанам, что они не уберегли её от гибели? И не нашли настоящего убийцу, а лишь свалили вину на дурачка? Надругались над ее памятью? От того, что забыли про неё и глумились над её могилой? Не от этого ли обозлилась она на жителей ТС?
   Джетро вдруг заметил, что серая тень медленно крадется к нему промеж могил. Ледяные пальцы страха сжали горло, перекрывая воздух. Серая тень, что-то сжимая в руке, приближалась к ним. Фигура была высокая, мужская. Спина Джетро покрылась мурашками, но потом он понял, что перед ним никакой не призрак. Это был Бартон Харрис.
  - Эй! - завопил Джетро и вскочил на ноги.
  - Вот вы где? - Барт бросился к нему. - Джетро!
  - Тут проблемы! - Джетро подбежал к констеблю. - Тут, в общем, кое у кого шарики за ролики поехали, и этот кто-то загорелся желанием все кладбище разбомбить.
  - Джетро... это же не ты его... так... - сказал Барт и осмотрел шерифа.
  - Нет, ты что! Он в канаве пузом вверх плавал, когда я его нашел. То ли мертвый, то ли в отрубе.
  - Пульс щупал? - спросил Барт.
  - Нет. А, кстати, как ты меня нашел?
  - Позвонил тебе, - Барт схватил шерифа за запястье, - а у тебя на автоответчике записано, мол, ты идешь на погост, шерифа остановить. И, вообще, какого черта мы тут под дождем стоим? У него пульс в порядке, жить будет. Понесли его в машину!
   Джетро схватил шерифа за ноги, Барт - за руки. Они потащили тело к воротам кладбища, еле-еле передвигаясь по скользкой грязи. Шли настолько медленно, что казалось, они топчутся на месте, а ворота кладбища сами медленно подползают к ним. Вспышки молний вспыхивали все ближе и ниже, оглушительно взрывалось небо. Это было похоже то ли на ад, то ли на конец света. Иногда Джетро выпускал шерифские щиколотки из рук, и офицер полиции падал с глухим чавканьем. Джетро сгибался, снова хватал шерифа за ноги. Так, еле передвигаясь, чертыхаясь и умирая от усталости, они подошли к воротам кладбища, где с включенными фарами их дожидался "камаро" Барта. Впереди сидела Лори с крайне недовольным видом, но, увидев Джетро и Барта целыми и невредимыми, просияла. Барт кивнул ей.
   Они прошли под аркой ворот, вышли за пределы кладбища. Вдруг Барт остановился как вкопанный и уставился на могилы.
  - Джетро... - дрожащим голосом проговорил он. - Джетро! Джетро, блин! Она! Она! Вон там! Там она!
  - Чего-чего?
  - Погляди! Туда, туда гляди! - кивая в сторону кладбища, лепетал Барт. Джетро обернулся к кладбищу, куда кивал Барт. В то же время оба одновременно отпустили шерифа, и тот, будто мешок с картошкой, рухнул оземь.
   Около своей же могилы стояла девочка в белой спортивной куртке и в красной юбке. Её бесцветные, как у альбиноса, волосы, четким белым пятном выделялись на фоне бушующей стихии. Она сдержанно и скромно, но все равно очень мило, улыбнулась им. Затем она легонько махнула им ручкой, как пару дней назад приветствовала Синди.
  - Это была она! - верещал Барт. - Я её тогда видел! Лори мне сказала, что это была Синди, но меня-то глаза не подводят! Она! Призрак! Нежить! Черт, черт!
   Лори приоткрыла дверцу машины и бросила:
  - Что застряли? Бегом в машину!
   Джетро продолжал глядеть в глаза тому, кого видел несколько раз в своих кошмарах. Сейчас в её глазах не было черноты. И не было полоски на шее. Она была такой, какой была при жизни. Анджелина улыбалась ему.
   Но в душе Джетро вспыхнула ненависть, лютая ненависть. "Почему ты явилась тогда моему сыну? Ты вызвала смерть моей жены. Из-за тебя все несчастья", - подумал он. И девочка, похоже, это поняла. И исчезла.
   Она исчезла не с хлопком или иным звуком. Она не растаяла дымкой, как это делали призраки в голливудских фильмах. Она просто исчезла. Будто жизнь была большим фильмом, и только что из этого фильма вырезали пару кадров. Вот она была здесь - вот её уже нет. Когда из фильма вырезают несколько кадров, картинка немного перескакивает вперед. Точно так же и у Джетро сложилось ощущение того, что он "перескочил" во времени на двадцать-тридцать секунд вперед. Он тряхнул головой, чтобы согнать это ощущение. Затем он обернулся.
   Барт в испуге пятился назад. Лори что-то выкрикивала из машины, но он её не слышал. С животным страхом в глазах он все быстрее и быстрее пятился, приближаясь к торчащему из земли камню.
  - Стой! - крикнул Джетро, но Барт уже споткнулся об камень, взмахнул руками, неуверенно крикнул, с чавканьем плюхнулся в грязь и остался неподвижно лежать.
  - Барт! Барт, чтоб тебя! - воскликнула Лори, выскочив из машины.
   Два тела лежали под проливным дождем. Двое бегали рядом и пытались затащить их в машину. Громыхал гром. Огромный ручей тек по грязной дороге, где стоял "камаро" Барта.
   А у могил никого не было.
   Все разошлись по домам, так сказать.
  
  
  Глава 6
  
  Объяснительное письмо
  
  
  - И когда же эта спящая красавица очнется? - сказала Лори, ущипнув лежащего на койке Барта. Он сморщился, что-то пробормотал и открыл глаза.
  - С перерождением тебя, констебль, - сказал Джетро, подвинувшись поближе.
  - Ээээ... где это я? - спросил Барт. Глаза у него косили как тогда, в кабинете шерифа, когда убили Анджелину.
  - Ты в Уэрленде, - ответила Лори и погладила его по лбу.
  - В больнице?
  - Да, разумеется.
   Барт расслабился в постели и попытался вспомнить все, что произошло вчера (а, может, и не вчера? может, три года назад?). Он воспроизвел в голове всю цепочку событий - от того момента, когда он и Лори пили коньяк при свечах, до злосчастного падения через камень. Пытаясь вспомнить, почему он попятился назад и споткнулся, он вновь увидел в своем воображении Анджелину. Девочка стояла у могилы и махала им рукой...
  - Когда это было? - спросил он.
  - Что?
  - Когда это случилось? Кладбище, буря, шериф?..
  - Вчера вечером.
  - Так... получается, я в отрубе только полдня?
  - Да, так.
  - Джетро... ты помнишь?
  - Что помню?
  - Её. Привидение. Анджелину.
  - Привидение? - насмешливо спросила Лори.
  - Помню, - на удивление Лори, ответил Джетро.
  - Да, да, точно. Она нам рукой махнула, а потом исчезла. Просто исчезла.
  - Парни... вы что, оба дураки? В вас вчера, случайно, молния не ударяла? Какой призрак?
  - Такой! Анджелины Бензис! Я её видел тогда, у заправки! Помнишь? А ты мне говоришь, мол, это Синди, что они похожи были, что я спутал! К твоему сведению, Синди с отцом днем ранее в Санта-Фе укатили! Что на это скажешь?
  - Мне кажется, - начал Джетро, задумчиво глядя в окно, - что Анджелина вернулась в ТС только для тог, чтобы... чтобы расквитаться с шерифом.
  - Кстати, что с ним? - перебил его Барт.
  - Жив и здоров. Физически не пострадал. Но... с ума сошел, короче. Мы его сюда привезли, вместе с тобой. Я видел его краем глаза, когда он очухался. Всякую околесицу несет, лицо себе царапает, слюни пускает. Меня он не узнал, только промычал что-то. Свихнулся. В округе Вашаки скоро будет новый шериф.
  - А... что произошло потом? После того, как я упал?
  - Мы с Лори загрузили ваши тела в "камаро" и поехали в Уэрленд.
  - В бурю? - Барт выкатил глаза.
  - Да. В бурю. Если честно, она уже стала сходить на нет, а возле Уэрленда вообще стихла. Привезли мы вас в больничное отделение. Ну... в общем, вот и все.
  - А что ты там говорил про Анджелину?
  - Что она хотела расквитаться с Сойером?
  - Ага.
  - Мне кажется, она заставила его нести наказание. За его прошлогоднее деяние.
  - За какое еще деяние? - Лори повернула удивленные глаза к Джетро и тут же перевела и на Барта.
  - А, ты же не знаешь. Только мы с Бартом в курсе дела. В общем, Вилли Гудинг не виновен. Он не убивал Анджелину. Шериф запугал его. Вилли признался в том, чего не совершал.
  - Не убивал? Боже, но кто тогда убил?
  - Не знаю, - ответил Барт. - Никто не знает. Шериф обвинил Вилли в убийстве потому что сам не мог расследовать дело. Бездарь. Но аферу провернул хорошую.
  - Но это же глупо! - воскликнула Лори! А если бы... если бы еще одно убийство? Шериф бы ударил лицом в грязь!
  - Ну... возможно, он заботился лишь о том, чтобы сохранить себе репутацию на данный момент, не задумываясь о последствиях.
  - Идиот, - медленно сказал Барт и закрыл глаза. - Облегчив жизнь себе, он упек за решетку невинного парня. Я даже не знаю, где он сейчас. Надо вызволить его.
  - У нас никто не сомневался в его невиновности... все считали, что шериф ошибся. Просто ошибся! А он взял... да и... Мерзавец!
  - Вот он и получил своё. Из этого следует, что никто в этом мире не остается безнаказанным. И я получил свое наказание.
  - Какое? - спросила Лори. - Ты-то что натворил?
  - Эми умерла - вот оно, мое наказание. Так сказал Юджин, её брат. Забирая одного из нас, Бог тем самым наказывает его близких. И Анджелина явилась в ТС в качестве какого-то бичевателя. Она наводила такой порядок, какой правоохранительные органы навести не в состоянии...
  
  
   Они посидели в молчании минут десять, ласкаемые лучами послеполуденного солнца, которые струились из огромных окон палаты. За больничными окнами кипела оживленная работа - срочно восстанавливалась линия электропередачи, оборванная во время грозы. Барт сверлил глазами потолок, Лори села у окна и задумчиво смотрела вдаль, где все так же непоколебимо высились стены сосняка...
  - Ну, я, пожалуй, поеду, - заявил Джетро.
  - Уже? - Лори отвернулась от окна.
  - Да. Я доеду до ТС на твоем "камаро", ага?
  - Ладно. Я позвоню тебе, когда меня выпишут, и ты меня заберешь.
  - Заберу. Лори, ты едешь?
  - Нет, - отвечала она. - Я пока здесь останусь. Потом вернусь на такси.
  - Ну... - сказал Джетро. - Ну ладно. Я пошел. Выздоравливай, коллега, - с этими словами он вышел из палаты. Лори отошла от окна, присела на кровать рядом с Бартом. Они молча посмотрели друг на друга. Затем Лори прилегла на краешек койки, положила голову на грудь констеблю и тяжело вздохнула. Барт погладил её густые рыжие волосы и ему стало легче на душе. И солнце светило не зря.
  
  
   Начисто отмытое небо сияло точно вода в бассейне. Солнце светило так ярко, что его пятак, казалось, увеличился втрое. Воздух был по-горному чист и свеж, все звуки и шумы раздавались отчетливо и ясно, будто под водой. С глаз словно сняли некую мутную пленку. Природа извинялась перед людьми за вчерашнее.
   Джетро сел за руль, немного погонял двигатель вхолостую, будто ожидая чего-то. Чего? Не сядет ли кто-нибудь рядом? Не попросит добросить до ТС?
   Он вспомнил Анджелину.
   Бичевателя, как он называл её.
  - Интересно, за что я понес наказание? Ведь я его понес? Понес, да еще какое! Значит, я его заслужил. Но что же я натворил? Что? - спросил он вслух, словно ожидая появления Анджелины на заднем сиденье. - За что ты меня наказала?
   Ответа не было. Зато был чей-то веселый смех, рычание оранжевых грузовичков энергокомпании, перекрикивание между рабочими. Мир пел. Пел воздух, пели деревья, пела вся природа. Последняя извинялась за вчерашний ураган, и сегодня подбадривала людей великолепной погодой, давала им понять, что мир чудесен. Чудесен. И нет здесь никакой лирики, которую ненавидел Джетро. Мир чудесен - это факт. Мир прекрасен, но вот жизнь в этом мире совсем другая. Она далеко не чудесна. Поэтому человек и не замечает величия окружающего мира. Он живет в своем собственном мирке, в своих мелочных делах и заботах. Он заключен в тесную оболочку, на его глазах пленка, сквозь которую все предстает мутным и уродливым, тем, на что даже неприятно глядеть. Тогда природа и дает человеку такие дни, как этот. Красота природы в такие дни просто кричит, заставляет каждого увидеть величие мира. Природа приободряет, будто хлопает человека по плечу и говорит: "все в порядке, друг".
   Но Джетро сегодняшний день не приободрил. Природа до него не докричалась. Он вспоминал Чарли, он вспоминал, как радовался он, когда к ним в гости приходила Анджелина. "Жилина, Жилина пришла!" - радовался он и бежал девочке навстречу.
   Джетро вспомнил, как он сравнивал человеческую жизнь с едущим по маршруту автобусом. Просто Эми вошла в его жизнь. Вошла на одной остановке, вышла на другой. Вошла и вышла. Все очень просто.
   И вдруг Джетро показалось, что половину своего жизненного пути он уже проехал, и конечная остановка все ближе и ближе.
  
  
   От Уэрленда до Тен-Слипа было рукой подать, но, учитывая последствия урагана, Джетро добирался до дома куда дольше обычного. Поваленные деревья были распилены служащими энергокомпании, дорогу ничто не перегораживало, но шоссе было сплошь покрыто выбоинами, будто лужа грязи, в которую бросили горстку камушков. На обочинах лежали распиленные стволы упавших сосен. Под колесами хрустели мелкие ветки, ковром устлавшие дорожное покрытие. На частоте местной радиостанции слышался лишь треск да статика. Похоже, гроза не обошла вышку радиостанции стороной. Вереница автомобилей, объезжая выбоины, двигалась крайне медленно, часто останавливаясь, как очередь в кассу, где медленно продают билеты. Джетро зевал и постукивал по рулю в такт любимой песне Мика Джаггера.
   Возле въезда в ТС пришлось немного подождать: на дорогу только что упала огромная ветка, отломившаяся от вековой сосны, росшей здесь с незапамятных сторон. Ветка рухнула на капот синего "Шевроле", смяв его как пустую пачку сигарет. Водитель был белее полотна - еще чуть-чуть, и ветка смяла бы его самого. Появился затор. У водителя пикапа, стоявшего перед Джетро, была бензопила. Мужчина распилил ветку на части, и Джетро помог ему оттащить их в сторону. Перемазав все руки в смоле, он вновь сел за руль и поехал. Поехал домой.
   Дом Джетро ничуть не пострадал, лишь столб электропередачи лежал посреди дороги, а оборванные провода под напряжением - прямо во дворе. Улицы ТС были до отказа заполнены оранжевыми фургонами и автомобилями страховых агентов. Растревоженный муравейник, подумал он. Сорванные крыши, хлам на улицах, сараи, раздавленные упавшими столбами и деревьями... Шериф был прав - погода оторвалась на ТС. Возле своего дома он заметил странный, не похожий на остальные, фургон. Возле него стояла женщина лет тридцати и внимательно изучала какие-то бумаги. Когда Джетро вылез из "камаро", она подбежала к нему, на ходу спрашивая:
  - Вы Джетро Гарбут, помощник шерифа Сойера?
  - Да, так и есть.
  - Отлично. Мэри Росс, корреспондент локальных новостей. Парни, разгружаем аппаратуру! Мистер Гарбут, мы будем вынуждены задать вам несколько вопросов...
  
  
   От телевизионщиков Джетро отделался лишь через час. Он рассказал им все (разумеется, промолчав о призраке), что касалось прошлогодней аферы Сойера. Он рассказал им правду.
   И снова он остался один. Один дома. Терпеть одиночество было невозможно терпеть, поэтому он бросился к телефону - позвонить кому угодно, поговорить о чем угодно, лишь бы не терпеть безмолвие пустого дома. Первым на ум пришел Генри Гарднер. Ему-то Джетро и решил позвонить. В трубке уже раздавались гудки, а он еще не знал, о чем можно поговорить со стариком.
  - Алло?
  - Здорово, Генри, это Гарбут.
  - А, Джетро! У меня к тебе куча вопросов, только я никак не решился тебе позвонить.
  - Валяй, задавай.
  - К тебе сегодня телевизионщики заезжали. Интересно, зачем?
  - Ох, Генри... Я устал от этого. Раз это были телевизионщики, то ты все узнаешь из новостей. Это очень долгая история, к тому же тебя она может слегка шокировать. Но ты все узнаешь, я тебе обещаю.
  - Хорошо.
  - Лучше уж ты расскажи, что тут за ночь произошло.
  - Да ничего особенного, - ответил Гарднер. - Главное, не погиб никто. Разве что у нашего соседа-алкаша собака повесилась. Псина, видать, перепугалась, решила через забор перемахнуть, да цепь короткая оказалась. Так и повисла на заборе.
  - Жуть.
  - И самолет, кстати, разбился.
  - Самолет? - оживился Джетро. - Я вчера видел, как самолет падал. Страшное зрелище. Самолет небольшой был. Чартерный, наверное?
  - Да, самолет частного предпринимателя из Айовы. Летел из Омахи в Сиэтл, да в бурю попал. Но упал он не из-за бури. Почему-то система гидравлики отказала. Вот просто так, сама по себе, взяла и отказала. А я, как бывший пилот, знаю: ежели гидравлика из строя выходит, поминки заказывай. Все двигатели разом отказывают, как по команде. После этого самолетом разве что Божья рука управлять сможет. Хорошо, что весь экипаж и пассажир их с парашютами выброситься успели. А самолет упал где-то в кукурузных угодьях Дика Джордана. Все живы, слава Богу.
  - Да... - ответил Джетро. - Хоть это радует. Ну что ж, спасибо за информацию, Генри. Смотри новости.
  - Кстати, где шериф? Его все ищут! Тут полная разруха, весь ТС разбомбило, а его нигде нет! Куда Сойер пропал?
  - Я же сказал - смотри новости! - ответил Джетро.
  - Новости... ну ладно, - ответил ошарашенный Генри. - А что, все так плохо?
  - Смотри новости, Генри, - Джетро повесил трубку.
  
  
   Время подходило к шести вечера. Новости уже показали, но никаких звонков к Джетро не поступало. Значит, материал еще не обработан, к эфиру не готов. Покажут в девять часов.
   Джетро был голоден. Он направился к холодильнику, и, к величайшему удивлению, обнаружил что к холодильнику прикреплена записка, которой раньше здесь определенно не было.
   Проглотив от удивления язык, он снял записку с холодильника, развернул. Внутри оказалось целое письмо, написанное мелким и неаккуратным почерком.
  
   " Здравствуйте, мистер Гарбут!
   Не удивляйтесь (хотя, вы наверняка не удивитесь) тому, что это письмо написано мной, Анджелиной Бензис. К тому времени, когда вы будете читать эти строки, я уже буду там, где должна быть.
   Во-первых, я приношу свои извинения за смерть Эми. Виноваты не вы, а я. Мне известно, что вы думали насчет наказания, которое я вам принесла. Так вот: это все ерунда! Вы не виноваты. Просто я очень любила Чарли (вы помните, как мы с Синди любили корчить ему рожи, когда он совсем маленький был?). Я его любила, и хотела увидеть его еще раз. Я явилась ему как самый настоящий призрак. Он меня испугался. Он почувствовал что я не та Анджелина, что я... в общем, вы меня поняли. Он закатил истерику только из-за того, что я пришла к нему через окно, когда он лежал на своей кроватке и листал книжку. Я все испортила, я натворила ужасные вещи. Но я извиняюсь.
   Во-вторых, я довела шерифа до сумасшествия. Он заслужил. Он совершил плохое деяние, но он понес наказание. Безнаказанных не существует. Пожизненное лечение в дурдоме - хорошее наказание.
   И, в-третьих, самолет тоже разбился по моей вине. Вчера вечером я была в неописуемом гневе, когда шериф глумился над могилами. Могила - это святое, и никто не имеет права на её осквернение.
   Короче, я была в жуткой ярости. Мой гнев как бы материализовался, превратился в волну. Волна настигла самолет и каким-то макаром вывела гидравлику из строя. А что случилось далее, вы видели сами. Но ведь никто не погиб - а не это ли главное?
   В общем, я прошу у вас прощения, хотя и многие жители ТС должны попросить прощения у меня. Я была обозлена на своих односельчан. Я прониклась презрением к ним. Меня убили, а те, кто когда-то жил по соседству со мной, шли смотреть на мой труп, фотографировать его, смотреть как по моему лицу ползают мухи. Как будто шли смотреть урода на базарную площадь. Меня убили посреди ТС, прямо у заправки, и никто не смог меня спасти, уберечь от убийцы. Но чашу терпения переполнила выходка шерифа, когда он не захотел искать настоящего убийцу, а обвинил Вилли Гудинга. А моя сестра, Синди, желала чтобы Вилли сгнил в тюрьме, она проклинала его, потому что думала, что Вилли и есть убийца! Вот это меня и взбесило.
   Я вернулась сюда только для того чтобы наказать шерифа, хотя, мне кажется, почти все жители ТС нуждаются в нравственной чистке. Увы, даже я, принадлежа к сверхъестественным силам, не могу сделать всего. Но главный негодяй наказан, задание выполнено, и я ухожу. Не знаю, чему может научить вас мое возвращение... если кто-то вообще знал, что я вернулась. В голливудских фильмах призраки возвращаются ради того чтобы напугать кого-то до смерти, убить, свести с ума. Я же вернулась для того чтобы восстановить справедливость.
   Но я выпустила ситуацию из-под контроля. Смерть Эми не входила в мои планы. У неё была чистейшая душа... и вот она мертва, а Сойер жив. Хоть и сошел с ума, но жив. Я дура, я наделала бед. Но я все же прошу у вас прощения.
   Вы ни в чем не виновны. Я знаю, когда ты чувствуешь свою вину, ты наказываешь себя, а затем чувствуешь облегчение. А чувство того, что ни ты, ни кто-то другой, не виноват, и некому отомстить, и не с кем рассчитаться, куда хуже. Это оставляет вечный осадок в душе. Это вызывает мысль о том, что кто-то остается безнаказанным.
   Но безнаказанных не существует. И то, что случилось с Сойером - яркий тому пример"
  
  - Так вот оно что... - прошептал Джетро. Он опустился на табуретку и выронил письмо. Все силы разом ушли из него, в голове опустело. Душа словно ушла в пол через ноги, осталась лишь тяжесть тела и мыслей. И никаких эмоций. В нем все опустело благодаря письму с того света. Как будто Джетро укусил энергетический вампир.
  - Вот оно что.... Всего лишь сбой в плане.... Всего лишь ошибка.... Всего лишь попросила прощения.... И все...
  
  
  Эпилог
  
  
   Восемь дней спустя, когда Джетро сидел за столом и составлял свою предвыборную кампанию шерифа, глотая ледяной сок, в дверь коротко позвонили.
   Он отложил карандаш и встал со стула. Качаясь, пошел открывать. Голова трещала от бесконечной работы над программой. Джетро надеялся на главный пункт: во что бы то ни стало начать расследование убийства Анджелины, пусть даже год спустя. Когда ТС узнал правду, дети с улиц практически исчезли, и даже взрослые боялись высовываться из дома после захода солнца. Но, все же, страх лучше, чем неведение. Джетро уже чувствовал себя победителем.
   Открыв, он увидел перед собой тощего девятнадцатилетнего паренька с огромными передними зубами. Он вертел в зубах спичку и глупо лыбился. Его форменная шляпа почтальона была по-дурацки сдвинута на затылок.
  - Здрас-с-ате, мистер Гарбут. Вам здесь... эээ... посылочка.
  - Посылка? - переспросил он и взглянул на увесистую коробку в его руках.
  - Да. Эвансвилль, штат Индиана. Тяжелая, однако! Поставьте, пожалуйста, свою подпись вот здесь, - парень протянул ему слегка помятую квитанцию и ручку. - А потом вот здесь. Это означает, что вы не имеете никаких претензий к службе доставки.
  - Не имею, не имею, - черкнув ручкой в квитанции, ответил Джетро.
  - Тогда это все, - сказал почтальон и передал ему коробку. Джетро вернул квитанции.
   Он положил её на стол и немедленно вскрыл перочинным ножом. Как и думал Джетро, внутри была книга. Даже не книга, а настоящий фолиант. На красивой кремово-белой обложке красовались роскошные золотые буквы: "ДЖОН РОНАЛЬД РУЭЛ ТОЛКИЕН. ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ". Буквы красиво блестели в лучах солнца. Джетро вытащил книгу из коробки, слегка подбросил её, положил на стол. Увесистая книга, подумал он. Такую в постели не почитаешь.
   На дне коробки лежало письмо.
   "Привет, Джетро!
   Помнишь, я спрашивала твоего любимого писателя? Ты сказал, что это Толкиен. Эта книга - подарок от меня и моего магазина. Толкиен - великий писатель, я сама от него без ума. Такого произведения, как "Властелин колец", нет, и не будет. И как можно быть равнодушным к приключениям хоббитов, ратным подвигам Арагорна, Гэндальфа, Леголаса, Гимли, грандиозным баталиям в Хельмовом ущелье, у Минас-Тирита, у ворот Мордора? Как можно быть равнодушным к злоключениям Фродо и Сэма, которые взялись доставить кольцо всевластья к Огненной горе? И как не порадоваться от всей души, когда враг оказывается побежден, все остаются живы и счастливы, и хоббиты возвращаются в свой родной Удел? Я буду честна - у меня захватывало дух при чтении батальных сцен, а в конце я радовалась как ребенок. Великая вещь! Созданная великим человеком! И тот, кто не прочитал "Властелина колец", либо дурен вкусом, либо еще не знает, что он теряет, не прочитав этого шедевра.
   И все-таки, как владелец книжного магазина, я хорошо рекламирую книги?
   Я знаю, каково сейчас тебе. Каково тебе без Эми. Что ж, дам совет - читай. Эта книга лечит. Хорошая книга - лучшее лекарство от тоски и горя, поверь мне. "Властелин колец" - просто шедевр мировой литературы, вполне достойный тягаться с "Гамлетом", "Войной и миром" и литературными бастионами, которые воздвигли Мэдокс Форд и Владимир Набоков. Эта книга - прекрасный лекарь, почитай её, и тебе станет легче, это точно. Хорошая книга лечит. Это факт.
   Не горюй. Все будет нормально.
   Прорвемся.
  
  P.S. Чарли в полном порядке. Он оправился. Дядя Эми - детский психолог, он занялся им. Чарли перенесет это горе, он крепкий духом малый. Мы скоро приедем к тебе. Нам дурно от мысли, что ты один... как в пустыне. А пока - читай о приключениях Фродо и Сэма. Переносись из нашего жестокого мира в чудесный мир Средиземья... и забывай о плохом.
  Гретхен"
  
   Джетро положил письмо рядом с книгой. И правда, хорошая мысль - сбросить тяжкий груз мыслей чтением хорошей книги. Куда лучше, чем попойка.
   Он погладил нежный переплет книги, пощупал золотые буквы на обложке. Открыл второй форзац. На нем была изображена карта Средиземья, нарисованная самим Толкиеном. Джетро никогда не видел карту, но довольно быстро в ней разобрался. Вот Удел, край хоббитов, вот Разлог, где живет величайший из великих эльф Элронд, вот величественные леса - Лотлориэн и Фангорн, вот королевства Рохан и Гондор, взгорье Эмин-Мюил, вот Айсенгард - убежище Сарумана, - и, наконец, Черная земля, Проклятая земля, Выжженная земля, - Мордор - окруженная цепью Изгарных гор.
  
  26 июня - 15 октября 2006. Бугульма
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"