Утро короля Балдрина Второго как обычно не задалось с самого пробуждения, когда пелену беспокойного королевского сна прорвал мурлыкающий голос его фамильяра:
- С добрым утром, Ваше Величество.
Мнение невыспавшегося монарха о доброте этого и любого другого утра в его жизни отличалось диаметральной противоположностью, что он не преминул выразить категорическим баррикадированием лица подушкой.
- Ваше Всемогущество, наступил новый чудесный день, полный государственных забот, требующих Вашего внимательного королевского рассмотрения, - терпеливо продолжал увещевать Балдрина голос с мяукающими интонациями, но король был не настолько доверчив, чтобы поверить в первую половину обещания. Чудесные дни перестали случаться с ним в один момент с его знаменательным восхождением на трон, а после женитьбы бесповоротно исчезла и последняя робкая надежда их вновь когда-нибудь встретить. Зато в ожидающем его ворохе забот он не усомнился ни на мгновение, потому что с этими чудесами - к собственной печали, - король Балдрин не расставался очень давно.
Слуги, тем временем, торопливо распахнули бархатные шторы, и солнечный свет принялся прокрадываться под подушку Балдрина, для которого отчаянное цепляние за тревожный сон выглядело гораздо перспективнее проблемной реальности.
- Ваше Великолепие, золотистое солнце сияет над Вашим благословенным королевством, петухи дружно провозгласили очередной день Вашего мудрого правления. О горячей ванне, мррррр, я позволил себе распорядиться без Вашего дозволения, - старался умаслить монарха хитрый фамильяр. Постепенно проигрывающий борьбу Балдрин испытал глубочайший скепсис, услышав о благословенности своего ленивого и бесстыжего королевства, но горячая ванна действительно прозвучала весьма привлекательно.
- Ваше Величество, не принуждайте меня больно кусать Вас за палец!
Мурчащая угроза бодряще подействовала на смирившегося с поражением Балдрина, и он прекратил свое жалкое сопротивление неизбежному наступлению утра. Балдрин мудро рассудил, что мало собственного достоинства у того короля, которого приходиться кусать за пальцы придворным ради подъема правителя с постели. Монарх волевым усилием открыл один глаз и сонно воззрился на белого длинношерстного кота с плоской мордой по имени Арвант. Арвант величаво сидел в кресле напротив его ложа и с важным видом почитывал государственные бумаги, одарив государя сквозь пенсне укоризненным взглядом, позволительным лишь бесконечно преданному фамильяру.
Невыспавшийся король Балдрин Второй рывком поднялся с манящей броситься обратно постели и привычно почувствовал стойкую чистосердечную ненависть к этому новому замечательному дню.
В дурном расположении духа, сохранившимся и после плотного завтрака, король Балдрин Второй в сопровождении оравы слуг шествовал в тронную залу для начала утреннего приема просителей.
Пока король нежился в горячей воде и наслаждался услугами королевского цирюльника, Арвант, исполняющий обязанности верховного министра, нудным мяукающим тоном сообщил ему последние новости и дал ряд невоодушевляющих наставлений по будущим государственным делам. На завтрак были очень любимые Балдрином поджаристые фазаны, хорошо набитые орехами и поданные под сладким соусом в россыпи сухофруктов на тарелке. Любимое блюдо с бокалом терпкого красного вина, однако, не справились с неподъемной задачей улучшения его плохого настроения: король вышел из-за стола обуреваемым недосыпом и плохими предчувствиями.
- Доброе утро, Ваше Величество! - уверенно подтвердил опасения государя подобострастный голос и появившаяся следом за ним из-за поворота откормленная багровая физиономия архимагистра Глессинского. Монарх был слишком хорошо вымуштрован учителями, чтобы честно прокомментировать, в каком помпезном гробу он видел доброту данного утра и всех произносящих эту фразу. Мрачный, как надгробный памятник, Балдрин с трудом подавил тяжелый вздох и чопорно протянул руку с перстнем для поцелуя.
Каждый раз, когда он встречал после завтрака уверенно жиреющего на бесчисленных сожранных фазанах архимагистра Глессинского, обязательно целый день с ним происходило что-то ужасно непотребное. Чаще всего этот почтенный волшебник предпочитал со всем достоинством телепортироваться из своей башни в столовую, из столовой в тронный зал, из тронного зала в башню и следовал этому незамысловатому рабочему циклу неукоснительно. Впрочем, иногда архимагистр Глессинский, подслушав мерзко хихикающих и сплетничающих о своей мистической особе фрейлин, решал немного растрясти накопленный жирок и совершить оздоровительную прогулку до столовой пешком. Здесь-то он, шелестя своей непомерно длинной мантией, регулярно и встречался с немедленно расстраивающимся правителем. Балдрин полагал, что главной причиной существования на должности архимага именно лорда Глессинского было служить удобнейшей дурной приметой для государя, а не какие-то иные качества. Был ли это врожденный талант архимагистра или побочный результат его колдовских практик, но с этой тайно возложенной на него миссией Глессинский справлялся - по мнению Балдрина, - с завиднейшим успехом настоящего пророка. Более худшим знаком могла быть только встреча с королевой, ибо эта бестия приносила королю несчастье в любое время дня и ночи.
Обменявшись рядом учтивых фраз и отказавшись от лестного предложения поспособствовать его Архимагическому Превосходительству в уничтожении особо крупных экземпляров фазана и несметных булок да рогаликов, король Балдрин лицемерно пожелал ему приятного аппетита и быстренько ретировался подальше от сего волшебного общества.
- Нам, похоже, следует озаботиться большим количеством заказов на фазанов для королевской кухни... - деликатно заметил Арвант, парящий в воздухе возле Балдринского уха.
- Нет, Арвант, Нам следует приказать их массово разводить, пока ради ненасытного желудка архимагистра Глессинского охотники не пристрелили последнюю несчастную птицу в королевстве, - проворчал в ответ Балдрин Второй. Идиоты-слуги залились дружным звонким хохотом и принялись наперебой расхваливать великолепную шутку Его Величества, совсем не понимая, что раздраженный король был вовсе не настроен на шутки. Хмурый Балдрин уже предвидел, как на его голову одно за другим сваливаются отвратительнейшие происшествия, которые будут наполнять этот восхитительный денек незабываемыми впечатлениями.
- Доброе утро, Ваше Всемогущество! Какой запоминающийся прием просителей Вы сейчас провели, как много растроганных подданных в восторге от Ваших восхитительных деяний, какая же честь быть Вашим скромным писарем!
- Доброе утро, Ваше Великолепие! Какое же сегодня чудесное свежее утро! Тороплюсь обрадовать: Изумрудный Зал полностью готов к Вашему вечернему банкету. Уверен, он произведет на гостей столь же неизгладимый фурор, сколь произвело на просителей Ваше ошеломляющее ораторское искусство!
- Доброе утро, Ваше Величество! Мои наблюдения за небесными телами показали, что, несмотря на утренние сложности, астрология предвещает Вам удачнейший день, полный положительных впечатлений!
Король Балдрин с гудящей головой стремительным марш-броском покинул возбужденную атмосферу тронного зала и оказался наконец в вожделенной тишине коридора, где никто не мог бы докучать ему потоком лести и вранья про утреннее добро.
Правитель выдохнул и не спеша отправился на обед самой длинной дорогой, мысленно костеря на чем свет стоит достопочтенных глав купеческих гильдий, на которых он недавно мастерски наорал на приеме. Балдрин считал это своим самым достойным поступком за последнее время, потому что даже жалоба того вечно пьяного сатира на избалованное вино и разбавленных женщин оказалась более вменяемой и предметной, чем очередная попытка бедствующих купцов выпросить немного денег. Демоны бы побрали этих бессовестных скупердяев, прибывших ко двору в золотых каретах и одетыми в драгоценные шелка! До сегодняшнего дня девизом этого сборища неисправимых жадин и отъявленных корыстолюбцев было двусмысленное "Деньги делают деньги", однако не на шутку утомленный их затянувшимся визитом государь счел его слишком благозвучным для общества попрошаек. Росчерком писаревского пера он переделал девиз в более - по собственному убеждению, - справедливый и честный вариант: "Не наклянчили у короны, а наторговали!", а так же приказал приделать королевский сапог на гильдейские гербы.
- Ваше Величество, Вы уверены, что это было... взвешенное решение? - раздался рядом тягуче-мяукающий вопрос фамильяра.
- Какое именно, Арвант? Подарить сатиру бочонок вина, лишь бы он прекратил рыдать на Нашем бесценном ковре?
- Мяумммм... Бросаться в глав гильдий церемониальной золотой посудой, Ваше Величество.
- Они явились сюда за золотом - они его получили! - отрезал Балдрин Второй, вызвав всплеск радостного смеха у идиотов-слуг, почитающих своего милостивого государя изумительным насмешником, совершенно не догадываясь, что король метал церемониальное золото с убийственной серьезностью.
День.
- Самодур превзошел сам себя: нельзя же так поступать с уважаемыми людьми! Ах, добрый день, Ваше Величество! Какое прекрасное одеяние, бордовый цвет так Вам к лицу! Пообещайте мне потанцевать со мной на празднике, пообещайте, прошу Вас!
- Да что вы говорите?! Засадил церемониальным кубком прямо в лоб?! Какой же позор! О, доброго дня, Ваше Всемогущество! Какая же радость Вас видеть! Мы как раз обсуждаем с герцогом, как лихо Вы поставили на место этих богатеньких выскочек и как тверда Ваша могучая рука!
- ...и обозвал их "скупыми наглыми прохиндеями" и "охамевшими торгашами", а затем как начал... Доброго дня, Ваше Великолепие! Сегодняшний праздник обещает быть невероятным событием, мой король, подстать этому восхитительному и трогательному утру, когда Ваша мудрость и меткость спасли казну от непозволительной растраты!
Взмыленный уже к середине дня король Балдрин Второй, пройдя через толпу придворных, безостановочно сплетничающих и увлеченно перемывающих ему кости, наконец-то добрался до положенного ему места за столом и молча приступил к обеду.
Завтракать он предпочитал в абсолютной тишине и гордом одиночестве, а вот обедать и ужинать ему приходилось в компании большой свиты. Благородные лорды и леди с елейными улыбками пожелали государю, остервенело расправляющемуся с гуляшом, приятного аппетита и с воодушевлением предались чревоугодию. Королева и наследник - к вящей радости Балдрина, - так и не соблаговоли почтить Его Величество своим досаждающим или, соответственно, непристойным присутствием. Однако уже к третьей перемене блюд присные надоели Балдрину страшнее любого бедствующего торговца или родственника. Придворные на все лады нахваливали дорогие вина с яствами, пытались втянуть раздраженного монарха в пустой светский разговор и подобострастно заглядывали королю в рот при каждом его открытии.
Через полчаса этой невыносимой экзекуции, Балдрин не выдержал накала подхалимства и, лицемерно пожелав всем трапезничавшим с Его Величеством приятного времяпрепровождения, быстрым шагом удалился из столовой. В кой-то веки ему немного повезло, и никто из этих обжирающихся лизоблюдов не сообразил увязаться за ним, чтобы еще более отдалить недостижимую мечту короля о тишине и покое.
- Ваше Величество, королева просила передать извинения, за то, что она пропустила Ваш званый обед, и передать, что ей не здоровиться, - промяукал ему на ухо подлетевший Арвант, когда угрюмый правитель поднимался по огромной и широкой центральной лестнице на этаж, где находились его покои.
- Слава всем богам! Единственная хорошая новость на этой неделе, друг мой! - возликовал измученный Балдрин Второй и осенил потолок чистосердечным благословением. В ответ на удачную шутку короля холостые идиоты-слуги за его спиной взорвались неудержимым хохотом, вообще не соображая, что с самого утра в Балдрине веселья было меньше, чем в его брачном контракте.
Подписав несколько бумаг и отдав пару-тройку незначительных распоряжений, король Балдрин Второй с чистой совестью рухнул в кресло перед окном, наслаждаясь лишь тихим и приятным обществом Арванта. Кот в пенсне вальяжно лежал на королевской кровати и листал страницы будущих государственных указов, перед каждым разом методично облизывая лапку и тем самым создавая расслабляющий звуковой фон.
Получив от камердинера тарелку с пирожными и чашку травяного чая, Балдрин отстранился от забот и погрузился в свои нелегкие думы.
Воспоминания провели его по дебрям годов к тому дню, который трагическим образом повлиял на его судьбу - отец Балдрина - Джазесс Мудрый, оставив прощальное письмо, отправился за приключениями в мир иной, и наследного принца Балдрина короновали под гром аплодисментов. Как и подобает героически настроенному юноше, молодой король Балдрин мечтал о двух вещах: бурном романе и женитьбе на прелестнейшей даме сердца, а так же о воинской славе и многочисленных подвигах. Первая мечта - к его глубочайшему сожалению, - сбылась на все сто процентов и по сей день создавала море неприятностей. С мечтой же о героизме и доблести произошла всего одна неприятность, но удивительно существенная: враги изволили закончиться во времена великолепного Балдринского деда, а немногих уцелевших окончательно доконал его хитроумный отец. Балдрину же досталось в наследство спокойное до уныния и процветающее до безобразия королевство. И довольно часто ум государя навещала неутешительная мысль, что процветание это эффектно завершится как раз в момент его правления, и рыдающий хронист дрожащей рукой запишет его одинокое достижение следом за перечнем множества легендарных дел предков со звучными именами "Король Балдрин Великий" и "Король Джазесс Мудрый". За ними-то и будет стыдливо стоять в углу истории раздел "Король Балдрин Второй", со следующей далее незавидной припиской: "который умудрился погубить завещанное ему преуспевающее королевство", по прозванию "Самодур". Именно такую нелестную оценку собственной деятельности и политического руководства он заслужил от благодарных подданных, когда решил включить в свою блистательную свиту одну неординарную личность. Придворные тогда бесновались почти неделю, хотя сами же и насоветовали монарху эту идею, сообщив правдивое крылатое выражение: "Короля делает свита". Балдрин с ними горячо согласился, выразил признательность за верное замечание и стал думать. На следующий день хорошенько все обсудив с Арвантом и прилюдно объявив, что подле его королевского Величества должно находиться хотя бы одно порядочное и благоразумное существо, он повелел назначить своего верхового единорога на вакантную должность королевского советника. По мнению Балдрина от этого непопулярного назначения его свита только выиграла, потому что единорог давал советы полезные королю, а не собственному эгоизму, и определенно справлялся с должностными обязанностями гораздо лучше многих других.
За окном стремительно проскакал по парку нынешний наследник в сопровождении своей ужасной дубины и конной орды привилегированных дурней. Заметно успокоившийся за сим незатейливым отдыхом король философски поцокал языком из-за недостойного поведения отпрыска и с удовольствием отпил из кружечки. Однако, как и всегда в краткие мгновения благополучия, в жизнь Балдрина вторглась она, жестоким образом прервав его послеобеденные размышления. Коронованная фурия, которую он имел несчастье называть своей супругой, сверхъестественным чутьем узнала о его безмятежном состоянии духа и без стука ворвалась в монаршьи покои, словно какой-то кошмарный монстр, все-таки выследивший довольную добычу. От неожиданности король Балдрин Второй выронил кремовое пирожное и поперхнулся выпитым чаем, а королева, не теряя понапрасну времени, безжалостно расплющила потерянное пирожное и загородила собой замечательный вид из окна.
Его возлюбленная фурия уже повисла над ним в угрожающей позе, когда раздался истеричный стук, принесший кашляющему, облитому чаем Балдрину подлинное облегчение. Не спрашивая разрешения войти, в комнату влетел раскрасневшийся десятник гвардии и торопливо поклонился королевской чете, мужскую половину которой он неосознанно спас от крайне неприятного общения. Всеми фибрами души предчувствуя новую напасть, король поощрил напуганного собственной же дерзостью гвардейца благосклонной улыбкой, справедливо рассудив, что никакая беда не сможет оказаться хуже общества тихо закипающей от бешенства фурии. Дар дурного предвидения никогда короля не подводил, но доклад едва не вынудил Балдрина застонать от опрометчивости своего решения и умудрился развеять его и без того скромные ожидания от новостей, потребовавших от визитера столь эффектного входа.
- Ваше Величество!!! Добрый день, Ваше Величество!!! Беда!!! Его Лордейшество архимагистр Глессинский запутался в мантии и упал с лестницы!!!
- Упал насмерть? - удивился правитель и даже позволил себе робко обрадоваться, что милосердная судьба соблаговолила наконец-то избавить его от злосчастных пророчеств архимага, вызывавших черную зависть у королевского астролога.
- Упал и повис на ней, Ваше Всемогущество!!!
Услышав это печальное известие, Балдрин Второй в мгновение ока переменился в лице и устало схватился за страдальчески занывшую голову.
Часть из напророченных неприятностей королю со всем уважением приносил сам архимагистр Глессинский, и сегодня оказался как раз такой мистический случай.
В окружении плотного кольца возбужденно переговаривающихся членов свиты, стайки демонстративно волнующихся на публику леди, напряженно переминающихся гвардейцев, ватаги слуг с палками и веревками в руках, а так же в компании преследующей его злобной мегеры и благоразумного фамильяра Арванта, король Балдрин Второй раздраженно существовал в центре всеобщего переполоха.
Каждый раз, когда Балдрину начинало казаться, что удивить его более не представляется возможным, появлялся могущественный архимаг и легко находил способ справиться с этой непростой задачей. Поэтому вместо того, чтобы трагически разбиться насмерть и не утруждать монарха собственным спасением, Его Волшебнейшее Наисветлейшество Архимагистр Глессинский избрал путь настоящего бедокура.
- Доброго... Дня... Ваше Вели... чество. Ситуация полностью под... моим... магическим контролем! - заявил напыщенный индюк в мантии архимага с бесконечно длинным подолом, которая в самый ответственный момент бессовестно предала своего государя, закрутившись в узел вокруг балюстрады. И теперь владеющий ею благородный придворный муж, сподобившийся предварительно хорошенько отобедать десятком с лишним блюдами и умять с полсотни кремовых пирожных, висел на лестнице вверх тормашками и мирно покачивался на гуляющем сквозняке.
Внимательно осмотревшись, Балдрин с мрачным неудовольствием отметил, что лорд Глессинский болтается именно в том месте, где он не так давно благословил потолок. Пока недовольный король размышлял над значением этого таинственного послания свыше, главный строитель многословно и льстиво делился с ним соображением, как лучше перевязать два центнера архимага прочными веревками в плечах и животе, дабы в процессе спасения ненароком не уронить уважаемого волшебника. Балдрин с большой неохотой одобрил его в целом разумное предложение, потому что в его уме цвела подленькая мыслишка великодушно отплатить Глессинскому за все напророченные гадости. Он был прекрасно осведомлен о слабостях архимагистра в области заклинаний левитации и его категорической неприязни к любым сортам полетов, поэтому циничная идея просто словить негодника внизу в туго натянутый ковер и обладала для правителя такой привлекательностью. Впрочем, Его Величество Балдрин Второй счел эту мелкую месть недостойной благородного монарха, и, игнорируя протесты архимагистра о позорности будущего обращения с его важной фигурой, повелел незамедлительно исполнить оговоренный план. Осторожное предложение Арванта воспользоваться услугами нескольких умелых магов, Балдрин отклонил по иной причине: он справедливо опасался, что даже целый конклав опытных профессионалов не сможет заставить эту раздобревшую на королевских обедах тушу воспарить над бренной землей, потому что запас жирка на животе висящего Глессинского без смущений дотрагивался до его третьего подбородка.
Однако первая же надетая слугами веревка, напряженно стеснившая обширную талию лорда Глессинского, указала уже порядком утомленному этим балаганом государю на одно досадное недоразумение, именуемое выдающимся архимагическим пузом, и с пронзительным треском лопнула, а вместе с ней лопнуло и королевское терпение.
- Да гори оно все синим пламенем! Гвардейцы! Немедленно втащите Его Архисветлейшество за мантию! - разгорячился король Балдрин Второй и в страшном раздражении стукнул кулаком по балюстраде, отчего подол мантии, столь долго удерживавший архимага в необычайном положении мешка с волшебством, взял и последовал примеру веревки. Архимагистр Глессинский, забывший от страха высоты все заклинания, но стоически сохранявший напыщенность, полетел вниз в объятия на всякий случай поджидавшего его ковра. Архимаг - к глубочайшему разочарованию Балдрина, - сумел испортить даже эту скромную компенсацию за причиненные королю злоключения, на полпути вспомнив заклинание телепортации в столовую.
Как только с делом выковыривания магической занозы из лона центральной лестницы было решительно покончено, негодующий король Балдрин Второй воспользовался разразившейся радостной суматохой, чтобы улизнуть подальше от натужно ликующих придворных. Поэтому счастливые угодливые восклицания, бесчисленные поздравления короля с грандиозной победой, нескончаемые потоки подхалимства по адресу Его Величества, облегченные театральные вздохи фрейлин, остались для короля Балдрина практически незамеченными.
- Любой адекватный подданный на его месте стал бы случайной жертвой падения с высоты, а Мы бы честно организовали почетный трехдневный траур по его рано усопшей душе! - обильно изливал белому коту Арванту все накопившееся возмущение Балдрин, на потеху четверке увязавшихся за ним идиотов-слуг, восхищавшихся остроумными высказываниями своего государя и не подозревавших об абсолютной искренности королевских настроений.
Когда же умиротворение личных покоев оказалось в пределах видимости короля, а камердинер уже предупредительно открывал перед ним двери, Балдрина настигла неистовствующая бестия, все это время тихо копившая злобу и неумолимо следовавшая по его пятам.
- Оставьте нас!!! - истошно завыла королева, заставив всех трусливых идиотов из числа слуг в ужасе разбежаться в разные стороны, а фамильяра сочувственно коснуться плеча еще сильнее помрачневшего Балдрина лапкой и оставить его наедине с худшей напастью из всех возможных - горячо любимой супругой.
- Ты действительно бросался церемониальным золотом в глав купеческих гильдий?! - налетела на короля сверкавшая глазами разъяренная фурия.
- Да, Мы решительнейшим образом отвергли их надоедливые притязания.
- Эту золотую посуду подарила тебе на нашу свадьбу моя бабушка, неотесанный ты болван!!!
- Нам она никогда не нравилась! - честно признался король Балдрин Второй за себя и все вверенное ему королевство скопом.
- Неблагодарная свинья!!! - истерично взвизгнула королева, развернулась на каблуках и избавила глубоко признательного супруга от своего неприятного общества. От радостности этого события Балдрин едва не совершил повторно ту же ошибку и не осенил потолок чистосердечным благословением, но вовремя спохватился. Свои душевные муки он немного утешил, запретив королевским указом архимагистру Глессинскому прогуливаться по лестницам после обеда, а попутно пришел к неутешительному выводу, что даже самое крохотное удовольствие от жизни ему всеми силами мешает получать свадебная язва.
Вечер.
- Его королевское Величество - король Балдрин Второй!!! - прогремел глашатай, когда изрядно утомленный за день король Балдрин Второй в неудобном праздничном облачении, сопровождаемый пестро разодетой свитой, вступил в Изумрудный Зал и очутился среди богато украшенного убранства с роскошными коврами на полах и белоснежными скатертями на столах.
- ...а потом король как заорал на гвардейцев и стукнул кулаком по перилам с такой силищей, что бедный архимагистр отцепился от страха и упал с пятого этажа, едва не разбившись!
- Ну что за самодур у нас правитель, ей богу... Добрый вечер, Ваше Величество! Вы сегодня столь великолепно и непринужденно разрешили то легкое затруднение лорда Глессинского, что все только и говорят о Вашем несравненном мужестве и умениях Ваших чудодейственных рук!
- Добрый вечер, Ваше Великолепие! Да, мы горды быть Вашими преданными подданными!
- Троекратное ура спасителю архимагистра! Ура!
- Ура! Ура! Ура!
- Приветствие и "ура!" Его Всемогуществу королю Балдрину Второму!
- Ура! Пора добавить к имени Вашему прозвище - "Твердорукий"! Ха-ха!
- Доброго вечера и "ура!" нашему справедливому мудрецу! Овации, милорды, давайте почтим короля овациями!
Уныло вышагивающий по огромному ковру - в который не так давно пытались поймать архимагистра Глессинского, - король пребывал в крайне неблагоприятном расположении духа и старательно не замечал беспомощные попытки подданных вовлечь его в это фальшивое надутое ликование.
Пока королевский портной с помощниками наряжали монарха к предстоящему празднеству, пожаловал верховный демонолог и деликатно сообщил плохую весть: демоны наотрез отказались исполнять утренние проклятья Балдрина и прибирать к своим когтистым лапам наглых торгашей, ссылаясь на собственное достоинство, оскорбленное подобным предложением. Демонические исчадия так же смиренно передавали удивленному королю извинения и просили поблагодарить Балдринского деда за с пользой проведенное время в тесном и поучительном общении. А еще они прислали ему в подарок петунию из Подземного мира в уродливом горшке.
- Ох, да будь ты трижды проклят, старик-Балдрин! Мало того, что извел всех монстров в королевстве, так еще и за один поход всех демонов перевоспитал! Я, может быть, тоже хотел хоть чуть-чуть поучаствовать! А теперь даже проклясть хорошенько никого нельзя! Благодарю тебя, о предок, благодарю! - в сердцах причитал Балдрин Второй всю дорогу до поджидавшего его неудобного трона, никем неслышимый из-за скучающих оваций и надрывающегося оркестра. И от отвратительнейшей перспективы провести весь вечер с милой супругой по соседству его настроение не улучшалось ни на йоту.
- Когда я сегодня сослалась на нездоровье, ты даже не пришел меня проведать! - Вместо приветствия бросила ему королева, когда король с мучительной гримасой на лице опустился на свой королевский трон.
- Мы были чрезвычайно заняты, - парировал ее выпад Балдрин.
- Ты наслаждался пирожными, пока я страдала! - уличила его в гнуснейшем преступлении завистливая фурия.
- Держитесь, Ваше Величество, я уже отдал необходимое распоряжение приступать к мероприятию, а так же приказал герольду готовиться представлять Ваших гостей, - сообщил мурлыкающий шепот фамильяра, позволив угрюмому королю возложить скромную надежду, что оркестр исполнит что-нибудь особенно пронзительное. Трубы торжественно взревели и провозгласили официальное открытие праздничной церемонии, а страдающий Балдрин предался тайным мечтаниям о подъеме безумных Сил Тьмы и Разрушения, что пронесутся по его разнузданному королевству всеуничтожающим мечом и таким милосердным образом избавят уставшего правителя от бремени руководства.
Пока глашатай старательно надрывал голос, представляя двору и монарху нескончаемую орду уважаемых гостей, вальяжно появлявшихся в парадных дверях Изумрудного Зала, а церемониймейстер под руководством Арванта рассаживал их по местам, король Балдрин Второй пристально наблюдал за поведением своего счастливого отпрыска.
Вместо предполагаемых его положением обязанностей, наследник предпочитал весело проводить время в компании прихлебателей и вопиющим образом нарушать дворцовый этикет. Балдрин подозревал, что такими темпами его дражайший потомок скоро заработает через чур очевидное прозвище "Идиот", что по скромному мнению его расстроенного родителя было даже менее лестно, чем "Самодур". В лучшем для всех случае, в исторической хронике к этому прозаичному прозванию добавится убедительнейший эпитет "Воинственный", так как принц метко стрелял из лука, неплохо владел мечом и копьем, проявлял успехи в верховой езде. Однако к большому сожалению Балдрина на этом полезные умения наследника резко заканчивались и начинались гораздо менее почетные для будущего правителя качества, рельефно выразившиеся во время незабываемого призыва фамильяра на его четырнадцатилетие. Король Балдрин отлично помнил свои тягостные впечатления, когда из раскрывшихся духовных врат ко всеобщему изумлению вылезла говорящая дубина, и явно довольный результатом принц, недолго думая, нарек ее "Отбивалка". Эта ненавистная государю дубина не умела сдерживать словоблудие дольше минуты, постоянно провоцировала драку с достопочтимыми вельможами, на пирах горланила пьяным басом героические песни, а на королевских приемах рассказывала окружающим похабные анекдоты.
- Посланник Его Лесного Величества, Владыки всех лесных троп... - сквозь туман мыслей доносилась до королевского уха набирающая повышенные обороты речь глашатая, пытавшегося по всей форме представить эльфийского посла.
- А знаете, чем самец речной гидры отличается от самки? Настоящий мужик всегда греет свои яйца! - громогласно вещала раздражающая дубина, создавая повод для очередного публичного оскорбления благородной особы, а осчастливленный фамильяром наследник лупил по столу ладонью от удовольствия и ржал, словно Балдринский верховой единорог после добрых трех ведер эля. От всего этого страшного гама волшебный меч Балдрина Первого "Великого", по торжественному случаю выставленный на всеобщее обозрение, осуждающее позванивал на красивом каменном постаменте, возвышавшемся прямо за спиной Балдрина Второго, как напоминание о величии предков и как печальный символ современных династических достижений.
- Это ты во всем виноват! Ты специально вырастил моего мальчика идиотом, чтобы самому подольше посидеть на троне! - безудержно третировала Балдрина склонившаяся к нему кровожадная бестия, заставив погруженного в думы правителя обнаружить себя за безразличным разглядыванием участка бордового ковра, где все еще виднелись не отстиравшиеся разводы от горючих слез утреннего сатира.
Хищная фурия, пользуясь моментом, продолжила неутомимо делиться с ним снизошедшими на нее откровениями. Главной проблемой плохого воспитания и интеллектуального развития наследника мегера видела исключительно вздорный и властолюбивый нрав его царственного родителя, задумавшего после своего ухода на покой устроить в королевстве государственный кризис, чтобы потом какие-нибудь злые люди отправили ее милого мальчика путешествовать по дальним странам. Через пять сотен помпезно представленных по всей форме гостей вусмерть затираненный ее нападками Балдрин с удовольствием променял бы общество своей сварливой супруги на гробовой покой в могильном кургане, потому что даже хронический геморрой не терзал его столь непрерывно и безжалостно.
Когда страдающий король уже вполне серьезно подумывал броситься на дедовский меч и таким подлейшим образом сменить вектор мероприятия с праздничного на траурное, в парадных вратах показалась длинная и легко узнаваемая белая борода Владыки гномов, сопровождаемого бессмысленными стараниями глашатая перекричать свежий анекдот дубины, и подарила Балдрину великолепную возможность под благовидным предлогом сбежать от невыносимого соседства фурии. С притворным удовольствием на лице король Балдрин Второй лицемерно расцеловался с Подгорным Владыкой, уже успевшим качественно приступить к празднованию и способного одним выдохом опьянить лошадь. Он так же самолично сопроводил своего тепло привечаемого и пошатывающегося венценосного брата со свитой отборных бородатых пьяниц к столу с табуном суетливых слуг. Однако стоило только гостеприимному государю отделаться от настойчивого предложения побратима осушить чарку-другую и поспешно удалиться, как туда немедленно прибежал резвиться наследник с дубиной.
Смерив опрокидывающего первую чарку принца тяжелым взглядом разочарованного родителя, снедаемый негативными предчувствиями король Балдрин возвратился к наслаждению своей матримониальной каторгой. Распаленная затянувшимся молчанием бестия встречала его изнывающим от нетерпения взглядом, потому что основным смыслом ее жизни являлось отравление существование супруга, которого регулярно посещала отчаянная мысль испробовать наконец яду иного происхождения. После стольких лет брака Балдрин ни мгновение не сомневался: если бы королеве полагался фамильяр, то его возлюбленная фурия стала бы гордой обладательницей самой упитанной и самой ядовитой в мире подколодной гадюки.
- С добрым праздником, Ваше Величество! Позвольте же мне от лица всех дворян поздравить Вас с этой знаменательной годовщиной! Уверен, Ваши предки плакали бы от счастья, если бы им было дозволено наблюдать за Вашим доблестным правлением и справедливым руководством! Ура же всему Балдринскому роду!
- Доброго праздника, Ваше Великолепие! Смею любезно благодарить Вас за приглашение на сие роскошное пиршество! Для всех нас это необычайная честь присутствовать на Вашем банкете, когда великие деяния короля Балдрина Первого сверкают рядом с его умелым и наидостойнейшим потомком - королем Балдрином Вторым! Ура королю Балдрину Второму!
- Искренне поздравляю Вас с сегодняшней годовщиной, Ваше Величество. От лица всех лесных народов и нашего Повелителя желаю Вам приятно провести время в компании сих благородных господ и Вашей прекрасной, милой и доброй супруги. Пусть же дальнейшая судьба Вашего процветающего королевства будет столь же ослепительной и запоминающейся, как и этот безупречный вечер!
Пребывание мрачного, как грозовая туча, короля Балдрина Второго на пиру превратилось в невыразительный контраст между угнетающим выслушиванием бесконечных тостов, щедро сдобренных лестью, и бессильным прозябанием в объятиях единственной и неповторимой фурии, самоотверженно заполнявшей собой все имеющиеся паузы. Король довольно быстро пришел к абсолютному осознанию одинаковой отвратительности обоих вариантов, и восемнадцать раз подряд приказывал оркестру сыграть на трубах, так как именно истошные завывания труб становились для него лучшими моментами мероприятия. Кресло наследника продолжало сиротливо пустовать, а его бестолковый владелец самозабвенно пьянствовал с делегацией гномов. И только Его Волшебнейшее Наисвятейшество архимагистр Глессинский радовал государя своим отсутствием.
Чудовищное Проклятье Балдрина вновь наклонилось к правому уху своей узаконенной брачным договором жертвы, стремясь разразиться в отношении супруга очередной тирадой, но ее планам помешал хмельной голос Подгорного Владыки, деловито потребовавшего тишины. Выбирая между проспиртованным молотом и возлюбленной наковальней, Балдрин без раздумий избрал молот и полностью сосредоточил внимание на дорогом брате, о чем практически сразу же горько пожалел.
- Брат мой... Брат мой!!! Позволь же мне держать... держать речь во имя памяти моего... любимого друга... старика Балдрина! Единственного мужа, что смог... перепить моего отца! Мы все... все собрались за этим... добрым... добрым элем... - затянул одну из своих прославленных речей почтенный король гномов, принудив гостей прервать обмен сплетнями и надолго застыть с лицемерным интересом на лицах. В разгар сего невыносимого веселья - к величайшему неудовольствию Балдрина, - за стол с многозначительным хлопком телепортировался заслуженный пророк всего королевства и персональная дурная примета его правителя.
- Доброго вечера, Ваше Всемогущество! Смиренно прошу прощение за опоздание и очень надеюсь, что праздник приносит Вам столь же нескончаемое удовольствие, как и Вашим благодарным подданным! - поздравил угрюмого Балдрина румяный архимагистр Глессинский и решительным образом приступил к удовлетворению собственных естественных потребностей, повелев слугам положить на тарелку множество разнообразных угощений.
- ...тогда наши... благородные рода вместе опрокинули... опрокинули не одну чарку эля... - демонстрировал свое ораторское искусство нетрезвый Подгорный Владыка, разжигая у стремительно теряющего самообладание Балдрина стойкое желание распорядиться выкинуть побратима через окно в поисках душевного утешения, но кот Арвант убедил монарха отказаться от этой вздорной затеи.
- ...в давние времена, когда вкус эля... был еще настоящий!!! Помню тогда... - растекался мыслью по древу Владыка, пока дубина, безбожно фальшивя, исполняла на бис героическую балладу, а скудоумные приятели сияющего принца дружно гоготали и стоя аплодировали.
- ...скрепляя кровью... и добрым вином дружбу наших народов... кои вместе опорожнили не один бочонок... и теперь мы почтим память... - упорно продолжал издеваться над публикой гномий Повелитель, а король Балдрин безнадежно клял этого закоренелого пропойцу всеми известными проклятьями и бессильно смотрел, как постепенно багровеющий от возлияний архимаг поправляет пошатнувшееся душевное здоровье, за обе щеки уминая шестую куриную ножку и третью форель.
- Эй ты, древолюб несчастный! Ты на кого каравай покрошил?! - шумно попробовала спровоцировать дипломатический инцидент с участием эльфийского представительства дубина, которая явно вознамерилась организовать новый публичный скандал на потеху принцу.
Чаша терпения государя окончательно переполнилась чистейшим негодованием, и он отточенным частой практикой жестом повелел незамедлительно выдворить довольного отпрыска с его злополучной дубиной вон из Изумрудного Зала. Однако исключительная надежность архимагистра Глессинского в области прорицания дурных вещей вновь не подвела своего монарха. В свойственной себе манере в этот позорный балаган вмешался красноречивый Подгорный Владыка, дабы поучаствовать в приумножении Балдринских бед, и заставил короля горячо пожалеть, что он позволил себя отговорить и во время не приказал гвардейцам вышвырнуть словоблуда в окно, отправив дубину следом за ним.
- Да заткни ты наконец эту... корягу, мальчик! Пусть мне и... нравится ее боевитый настрой в обращении к ушастым... твой фамильяр, конечно, не то... что этот унылый кот твоего отца... но он мешает... мешает мне говорить... поздравительный тост! - открыто потребовал уважения к своей особе Подгорный Владыка.
- Ах ты карлик вшивобородый! Ты кого заткнуть возжелал?! - активно принялась закреплять успех зловредная дубина. Наследник вместе с прихвостнями залились неудержимым хохотом от ее непристойнейшего выкрика, а остальные иностранные гости изумленно замерли с открытыми ртами.
Король Балдрин, неприятно пораженный низкопробностью данной перепалки, разрывался от смешанного чувства грандиозного раздражения из-за возмутительнейшим образом попранных приличий на его званом пире и пламенной благодарности к дубине. Ее безумная выходка на корню пресекла издевательство над ораторским искусством и над королевскими ушами, которое Его Величество Болтун-под-Горой называл своим лучшим тостом, а так же привлекла пристальнейший интерес ненадолго позабывшей о Балдрине бестии, за что король удостоил дубину отдельной признательности. Но ее выдающаяся способность публично позорить государя вместе со всем его ненавистным королевством являлась серьезнейшим возмутителем Балдринского спокойствия и миролюбия, даже большим, чем любовь Подгорного Пьяницы к длинным речам и неизбежное общество неутомимой фурии. По мяукающе-ворчливым интонациям и пассивной реакции кота Арванта, Балдрин убедился в глубокой оскорбленности фамильяра и полной солидарности со спорным мнением злящегося монарха, который вместо прекращения свары подумывал молча удалиться и с удовольствием бросить это проблемное празднество на произвол судьбы.
- Ах ты короткая энтова палка!!! - возопил оправившийся от шока Повелитель Гор и безуспешно попытался ударить дерзкую дубину золотым кубком, расплескав содержимое на изящные платья дам, неудачно посаженных церемониймейстером прямо напротив гномской делегации. Однако достигнутого конфуза и доведения до бешенства двух правителей дубине показалось мало, и в ответ она точным ударом взлохматила Подгорному Владыке бороду, виртуозно поставив королевскую чету и весь двор в неловкое положение. От поднявшегося в результате этой выходки суматохи с каменного постамента с иступленным звоном сорвался волшебный и идеально заточенный меч Балдрина Великого, едва не отрубив коронованную голову Балдрина Второго, и крепко вонзился в столешницу.
Его Разъяренное Всемогущество король Балдрин Второй по прозванию "Самодур", тяжело оперся на рукоять дедовского меча и медленно поднялся с завещанного предками трона, собираясь со всем великолепием подтвердить данное ему безмозглыми придворными прозвище и мастерски отвести на собравшихся измученную проблемами душу...
- С глаз Наших долой, из сердца - вон!!! - подытожил охрипший король Балдрин свою особенно сильную и гневливую речь, на этой высокой ноте завершив на сегодня любые праздничные или общественные мероприятия.
Ночь.
Эта годовщина победы совместного Добра во главе с Балдрином Великим над бедным Злом прошла с выразительнейшим провалом, затмив собой даже катастрофическую предыдущую, где дубина швырнула куском осетра в Повелителя эльфов, а воодушевленный наследник последовал ее дурному примеру и катапультировал с ложки соус в лицо дочери знатнейшего вельможи. Поэтому после грандиозно проваленного праздника, король Балдрин Второй коварно воспользовался собственной абсолютной властью и отослал всю свиту к демонической матери, не забыв так же наорать на регулярно смеющихся невпопад идиотов-слуг, до последнего момента величавших государя лучшим острословом в королевстве. Дипломатический инцидент с участием иностранного побратима король моментально посчитал полностью исчерпанным, потому что Подгорный Владыка был, - по оценке самого Балдрина, - таким же безнадежным болваном, как и его собственный отпрыск.
- Завтра же прикажем главному столяру сделать из этой дубины скамью и королевским указом запретим архимагистру Глессинскому вообще принимать пищу в Нашем присутствии! - изливал негодование коту Арванту метавший гром и молнии Балдрин, мчась по дворцовому саду мимо цветочных клумб и плодовых деревьев. Однако свежий ночной ветерок, терпеливое участие удачно поддакивавшего фамильяра и главное - тишина, немного успокоили истерзанный невзгодами дух короля Балдрина. Хмурый монарх постоял на берегу небольшого прудика, задумчиво побросал в него камешки, и решил отправиться на конюшню, чтобы навестить единственного члена своей свиты, чье мнение безоговорочно ценилось, несмотря на близкое родство с лошадьми.
Только теперь Балдрин Второй начал по-настоящему осознавать всю мудрость своего отца - Джазесса Мудрого, после двадцати лет правления тихонько сбросившего всю ответственность на ничего не подозревающего потомка. По доносившемуся из конюшен громкому жизнерадостному ржанию он понял, что единорогу налили целую кадку эля в честь годовщины. Внутри его встретил праздный вид довольно ржущего и лакающего эль из наполовину опустевшей кадки королевского верхового единорога по имени Юрий, подаренного Балдрину царственным братом из далекой страны. Балдрин смутно догадывался, что на должности его советников и министров наложено какое-то необнаружимое проклятье, потому что любой занявший эти посты начинал стремительно тучнеть, и некогда стройный и поджарый Юрий не стал положительным исключением.
- Приветствую Вас, Ваше Величество! Среди конюхов сегодня ходят неожиданные слухи, будто бы Вы, Ваше Великолепие, весьма необычным способом избавились от церемониального золота, бывшего свадебным подарком от одной пожилой леди, с которой Вы в свое время страстно желали породниться?
- Тогда Мы глупо поддались сиюминутной слабости, окончившейся нынешней печальной данностью! - категорически отрезал эти грязные инсинуации король Балдрин, а затем честно поделился случившимися горестями с Юрием.
- Как бы ты посоветовал Нам действовать в таких обстоятельствах? - спросил его задумчивый и грустный король.
- Ваше Всемогущество, Вам следовало приказать выкинуть всех бедокуров в окно, пока не стало совсем поздно, - весело порекомендовал единорог, чем несказанно порадовал своего государя.
- Весьма некомпетентное предложение, - промяукал свое авторитетное мнение Арвант и поправил лапкой сползшее от фырканья пенсне.
Пробыв еще немного в этой на редкость приятной компании, ужасно вымотанный Балдрин вернулся в королевские покои по обезлюдевшим коридорам, обращая редких встреченных гвардейцев в паническое бегство. В покоях изнеможенный монарх самостоятельно разделся и с комфортом улегся в постель, вежливо пожелав приятной ночи дорогому Арванту. Стоило его усталой голове соприкоснуться с мягкой подушкой, как он мгновенно провалился в желанное забытие.
Королю Балдрину Второму снился восхитительный сон: он был холост, пас на пастбищах коз и разгребал свиное дерьмо всего лишь в одном сарае.