Аннотация: Дочь ушла гулять и не вернулась. Олег отправился на поиски.
- Привет, дядя!
Олег вздрогнул.
- Сигаретки не будет?
Он посмотрел в ту сторону, откуда раздался этот резкий, отрывистый голос. На длинной скамейке возле детской площадки сидело в ряд трое парней. Четвертый стоял, а пятый устроился на корточках. В центре торчала большая пластиковая бутылка из-под пива, пустая на две трети. Асфальт обильно покрывала шелуха от семечек. По пустому двору гулял холодный пронизывающий ветер.
Олег зачем-то остановился и полез во внутренний карман своего плаща. "Какого ляда ты делаешь? - завопило в мозгу, - Давно по башке не получал?" Он нащупал измятую пачку "Винстона", вынул, отмечая краем глаза, как один отделился от группы и направился к нему уверенной походкой. Открыл - в пачке осталось две сигареты.
- Держи, - сунул подошедшему парню, рыжеватому лопоухому малому с веснушками на все лицо.
- Спасиб! - тот вынул одну сигарету и уже хотел вернуть пачку обратно, но Олег сделал жест:
- Бери все.
Отличная причина бросить, подумалось ему.
- От души! - парнишка ухмыльнулся, обнажая желтоватые удлиненные зубы, отсалютовал и победно пошел к своим.
Прежде чем Олег двинулся дальше, что-то, наверно врожденное любопытство, заставило его задержаться. Он никогда раньше не видел этих лиц - таких он запомнил бы. И вот теперь старался запечатлеть в памяти их наглые, самодовольные физиономии.
Шпана одинакова. Мелкие бандиты из бедных дальних районов города. Нескладные, вчерашние дети, не знающие, что делать со своей зрелостью, не ведающие границ и страха. Молодые и дерзкие. Но в этих гастролерах было нечто особенное. Шлепая по размокшей тропинке к своему подъезду, Олег напряженно пытался понять, что именно. Он продолжал искать ответ, когда поднимался по лестнице и даже когда перебирал в пальцах ключи от квартиры. А вот переступив порог, понял. Все дело было в их глазах.
Жена пожарила картошку. Сели ужинать. Олег одним глазом смотрел в тарелку, другим - в газету. Уже почти доев, заметил, что место дочери пустует. Вскинул глаза на Галю:
- Где Машка?
- С тренировки возвращается, сказала, скоро будет.
Олег кивнул и с газетой под мышкой ушел в комнату, возлечь на любимый диван. На кухне гремели тарелки, лилась вода, и разорялся телевизор - супруга смотрела вечернее ток-шоу. Олег погрузился в чтение политической колонки, но очень скоро накопившаяся усталость заставила его опустить голову и задремать.
Очнулся он оттого, что кто-то тряс за плечо:
- Олег!
- Что? - сон как рукой сняло.
- Маша... - по глазам все стало понятно. Его сразу выбросило с удобного насеста.
- Что?
- Не пришла до сих пор.
Олег посмотрел на часы. Десять вечера.
- Два часа как нету. Телефон вне зоны доступа, - Галя оправдывалась, как нашкодившая девчонка.
- Подружкам звонила?
- Да... Говорят, распрощались с ней у секции как обычно. Говорят, она пошла домой. Олег протер глаза и стал натягивать джинсы. Левая нога затекла.
- Ладно, посмотрим, что там. Ничего страшного, наверно встретила кого-нибудь. Или с другом гуляет.
- Конечно! - жена нервно улыбнулась. - Никогда не предупреждает! Вот я ей устрою, заразе!
Олегу было неприятно смотреть на нее сейчас, смотреть и видеть, как на побелевшем лице засел панический испуг, который наступает по поводу и без, липкий и глупый, атавистический женский страх, заставляющий любую мамашу обзванивать морги, стоит чаду задержаться из похода в магазин хотя бы на десять минут. А когда чаду под четырнадцать, тревога возрастает стократно.
- Я скоро, - он хлопнул дверью, а когда вышел из подъезда, вспомнил, что оставил на журнальном столике мобильник. Но возвращаться не хотелось. Зато дико хотелось курить; Олег по привычке пощупал внутренний карман в поисках фантомной пачки, но там, конечно же, было пусто.
- Ладно, - он осмотрел двор. - Справимся.
Осенний промозглый вечер дышал холодом, мраком и сыростью. Последние прохожие запоздало возвращались с работы. Кто на авто, кто с остановки, нагруженные сетками, портфелями и рюкзаками. Неподалеку двое алкашей громко обсуждали цены. Где-то, захлебываясь, тявкала собачонка. В разрывах туч поблескивали звезды.
Сунув руки в карманы, Олег медленно направился в сторону спортивной секции, которая располагалась в паре кварталов отсюда, в здании местного ДК. Сегодня у него ныли суставы, а голова была словно свинцовый шар. Давление, наверно.
Олег преодолел расстояние до секции за каких-то десять минут. Внутри не осталось никого, кроме сторожа.
- Ушли все давно, - заявил тот.
Оба вышли на крыльцо; сторож засмолил папиросу.
- А кого ищете-то?
Олег изложил ситуацию.
- Вот и думай, что хочешь, - заключил он, хлопая себя по плечам. Стало заметно холоднее.
- Дело молодое, - сторож затянулся, выпустил в воздух мощную струю дыма. - Может, загуляла. А телефон, значит, не отвечает?
- Нет, - Олег начинал нервничать.
- Понятно. Я вам так скажу: если все в порядке, вернется обязательно. А если, не дай бог, что случилось, тут надо действовать быстро. Вы случайно по короткой тропе не ходили?
- По какой тропе?
- Там, за углом, есть короткая дорожка до микрорайона. Дети по ней в школу бегают. Там по вечерам лучше не ходить, но кто-то рискует, когда торопится. Место темное, а сколько сейчас шушеры по улицам мотается, сами знаете.
Олега закачало. Чтобы не упасть, он прислонился к парадной двери ДК.
- Спасибо, - выдавил он. - Пойду проверю.
За домом культуры находилось сильно заросшее футбольное поле. Сбоку чернел остов недостроенного бассейна, который заложили еще в девяностых, но так и не довели до ума. Олег подошел к краю поля, прислушался. Было тихо. С противоположной стороны чернели гаражи. Тропинка, хотя размокшая от слякоти, но четко прорисованная по бурьяну, убегала в сторону дома. Вдали виднелись огоньки родных многоэтажек.
После первых же шагов по тропе Олег безнадежно испоганил ботинки. Старался обходить лужи, не наступать в самую грязь, но вскоре плюнул и затопал напрямик.
- Маша! Дочь!
Тишина. На периферии шумит вечерний город.
- Маша!
Он шел и звал дочь, стараясь, чтобы голос звучал громко, уверенно. Как будто они договорились встретиться именно здесь, в этом месте. Он шел и старался ни под каким предлогом не думать о самом плохом. Нет, это невозможно, этого не произошло, с его дочкой все в порядке, просто иногда девчонки теряются и не сразу находят дорогу домой. Бывает. Он полез в руины бассейна, рассадил там руку, но не нашел ничего, кроме гниющих куч мусора. Он ухал, как филин, тараща глаза в темень. Но дочь не откликалась, а поле закончилось, и теперь Олег брел мимо старых гаражей, ржавых, покосившихся металлических коробок, изрисованных матерными надписями. Тропа выводила на большой пустырь, пройдя который, можно было оказаться возле автостоянки, а там было рукой подать до ближайшего дома. На границе пустыря торчал одинокий фонарь, уныло поливавший светом небольшое пространство вокруг.
Один из гаражей неподалеку был открыт - на дорожку падал свет.
А у входа полукругом сидели дворовые собаки. И молча смотрели внутрь, как зрители за театральным представлением. Невдалеке валялась распотрошенная спортивная сумка. Олег сделал несколько осторожных шагов; он совершенно отчетливо понял, что сейчас нельзя кричать. Остановился, но под каблуком предательски хрустнуло стекло.
Собаки как по команде повернули морды, вскочили на ноги. Тут же раздалось глухое рычание.
- Маша?
Молчание.
Олег быстро обдумывал создавшееся положение: загнали в гараж, а выбраться не дают.
Машка с детства панически боялась собак. После того случая, когда ее в трехлетнем возрасте цапнула овчарка. Еще до переезда из Сибири. С тех пор, даже когда собака была на поводке и в наморднике, она обходила ее за пять метров, прячась за чью-нибудь спину. Она до икоты боялась всех без исключения собак, даже комнатных пупсов, и никогда не пошла бы в гости к человеку, у которого дома жил этот четвероногий. Олег мог только приблизительно представить, что сейчас испытывает его дочь.
Олег тихонько засвистел, судорожно шаря по карманам в поисках какой-нибудь подачки. Собаки выступили вперед, и он мог их разглядеть. Его свист оборвался. Он не верил своим глазам.
Их было четверо, этих дворовых псов - тощие, здоровые, вечно голодные твари, со свисающими из слюнявых пастей языками. Они походили друг на друга, как члены одной банды, при одном взгляде на них можно было понять, что они всегда вместе, в одной стае, но у каждого был какой-то свой отличительный признак.
Самым большим был чернявый ротвейлер с порванным ухом и жуткой мордой бездумного убийцы. Широкая грудная клетка выпирала вперед, передние и задние лапы с длинными когтями готовы были в любой момент отправить его в прыжок. Справа от Ротвейлера пристроился доберман - его продолговатую бурую грудь расчертила вертикальная светлая полоса; заостренные уши стояли торчком, узкая морда вытягивалась по ветру. Неподалеку от него сидел на удивление упитанный бульдог, почти вся его шкура была светлой, только пара пятен пачкала приплюснутую морду угольно-черным. А ближе всех к Олегу оказался рыжий маленький не то сеттер, не то ретривер.
Все они смотрели на Олега своими горящими глазами, в которых читалось предвкушение перед отличной охотой. В глазах этих тварей горело что-то демоническое, они как бы выказывали всем своим видом презрение к двуногому существу под названием человек.
Говорят, собаки чувствуют страх. А эти твари, похоже, им питались.
Олег снова засвистел. Не получилось - звук сорвался, превратился в жалкое сипение.
- Хорошие собачки, - сказал он.
Сеттер, он же ретривер, или Рыжий, оскалил пасть еще больше. Бульдог зарычал. Какие же это дворняги, подумалось ему. Дворовые псины все на одну морду, а эти прямо как с выставки. Олегу пришла на ум странная мысль: что если эти псы - предатели, променявшие хозяев на улицу? Может, они члены секретного клуба отступников?
- Хорошие песики, - приговаривал Олег, пытаясь сменить позу. Четыре пары глаз внимательно следили за его движениями.
- Маша! Ты там?
Из гаража донеслось повизгивание и звуки борьбы, словно кто-то сцепился там в клубок.
Олег схватил с земли камешек и швырнул его в сторону кустов. Твари даже ухом не повели. Буравили его своими проклятыми глазами. Утробное рычание слилось в низкий, неприятный звук. Шерсть у них на загривках стояла дыбом, брылья трепетали, обнажая желтоватые клыки.
- Вот суки, - процедил Олег, когда они начали движение ему навстречу.
Псы действовали слаженно. Ротвейлер и доберман стали обходить человека с флангов. Ухмылка Рыжего ширилась, язык вывалился дохлой красноватой змеей. "Да он смеется надо мной", - подумал Олег. Бульдог повернул квадратную башку на бок.
Рыжий перестал скалиться и угрожающе залаял. Подал глухой голос Ротвейлер. А Доберман молча бросился в атаку. Олег знал, что именно он был самым опасным в стае - доберманы никогда не распыляются на гавканье, они просто выполняют свою функцию. И Олег попятился назад. Там, неподалеку от дома культуры, горело еще несколько куцых фонарей, и он очень надеялся, что успеет до них добраться. Лай превратился в атакующий клич. Свора бросилась в погоню.
Олег схватил кусок ржавой арматуры, который заприметил еще на пути сюда. Отскочил в сторону. Ротвейлера ожидаемо унесло дальше, Доберман умело вошел в разворот, Рыжий затормозил всем корпусом.
Арматура была слишком короткой. Пока Рыжий и Доберман окружали его с двух сторон, Доберман прыгнул. Олег выставил левую руку - пес вцепился в предплечье и рванул на себя. Руку пронзила боль, что-то горячее намочило рукав, и в глазах Добермана промелькнуло торжество. Пока Рыжий захлебывался лаем, Ротвейлер пошел в атаку, потянувшись к шее Олега. Мужчина перехватил железку поудобнее и, превозмогая боль, вложил в удар все силы. Арматура с громким лязгом обрушилась на череп псины - но отскочила как от стенки. Ротвейлер вцепился в плечо, вонзив клыки глубоко в плоть. Бульдог с ворчанием жевал пятку.
Доберман продолжал терзать его руку. Олег чувствовал, как его клыки скользят по кости, пробуя ту на прочность. Черная в тусклом свете фонарей кровь лилась ручьем. Олег пнул Добермана под дых, прямо по ребрам. Хватка ослабла, и тогда он схватил тварь за загривок. Чьи-то челюсти вцепились в его ляжку, клочья джинсов болтались на левой голени, но основным противником оставался по-прежнему Доберман, никак не желавший отпускать искалеченную руку. Пес был упрям, он грыз руку Олега, как долгожданную косточку, брошенную со стола. Мужчина продолжал пинать тварь, пытаясь свободной рукой разжать его челюсть, пока две шавки рвали в клочья одежду, кусали за мягкие ткани...
Олег уже чувствовал слабость; еще немного, и он свалится от потери крови, и эти твари набросятся на него, дотянутся до шеи и устроят знатный пир. Доберман не отпускал, как Олег ни старался отпихнуть его от себя. Его клыки глубоко вошли в руку, из которой хлестала кровь - прямо на морду собаке, превратившуюся в дьявольскую маску смерти. Олег припал на колено, вжимая шею в плечи. Собаки с ворчанием дергали его в разные стороны, словно тряпичную куклу. Еще немного, и его разорвут на части. Начинала кружиться голова. Он быстро терял силы. Камешки под ним потемнели и сделались маслянистыми. Ноги не слушались.
У входа в гараж кто-то был. Олег пригляделся и увидел еще двух собак. Той, что побольше, был полукровка от обычного шарика с породистым "немцем", его дымчато-серая шерсть чуть ли не сверкала в вечерних сумерках. А рядом с ним сидела маленькая волчица - серо-черная, с голубыми глазами. Когда их глаза встретились, она сорвалась с места и исчезла за забором. Полукровка же вывесил язык, словно дразня его.
На секунду картинка расплылась.
А затем, когда обрела четкость, на пустырь и гараж, на все происходящее упал болезненный свет - из-за туч выплыла полная, огромная, желтая луна. Ее магнетический круг притягивал к себе взгляд, всасывал в себя мир, словно поглощая его.
Олег взвыл от ярости.
Тело снова обретало силы. Кости уже не ныли - их ломало и перекручивало, как и мышцы со связками, и внутренние органы, а голова превратилась в кипящий, наглухо заваренный котел, который вот-вот разорвет от внутреннего давления. Олега терзала боль - но не от укусов. Это была внутренняя, древняя боль, которая приходила с луной каждый раз и преследовала его с детства, чтобы утопить сознание в ослепляющем забытьи.
Хватка челюстей ослабла. В глазах Добермана появился испуг. Почуяв опасность, бульдог уже катился прочь маленьким тявкающим комком. Рыжего тоже не было видно. Ротвейлер разжал челюсть, и хотел было отскочить, но Олег схватил его за ляжку. Собака взвизгнула. И продолжала визжать от боли, как и Доберман, которого Олег держал за шею.
Он держал их, извивающихся, скулящих от ужаса, до тех пор, пока не отступила боль, и луна не отразилась в его налитых кровью глазах, взывая к древнему инстинкту, побуждавшему его сородичей из сибирской тайги охотиться и размножаться. И когда превращение завершилось, он подумал, что дочке предстоит преподать урок.
Сколько раз ей объясняли: собака волку не товарищ.
Весной, где-то в марте месяце, Олег ходил с семьей в гости к теще. Галка с Машкой ушли вперед, а он задержался, чтобы закрыть дом на замок. Когда вышел из подъезда нагнать своих, увидел на детской площадке каких-то парней. Проходя мимо, он не смотрел на них, но чувствовал, как они внимательно его разглядывают.
- Эй, дядя!
Он повернул голову. На скамейке сидели трое. Рыжий малый, коротышка-толстячок с двумя родимыми пятнами на носу и угловатый тип с глазками-бусинками.
- Сигаретки не найдется?
На этот раз Олег подошел к ним сам.
Троица секунду-другую смотрела на него, потом губы Рыжего дернулись в ухмылке-оскале. Парни быстро слезли со скамейки и отправились прочь.