Аннотация: Ударение на разные слоги. Старшая сестра борется с младшим братом.
У меня есть брат, младший, и мало того, разница в годах такая, что в самый девочкин кукольный возраст он был для меня самой хорошей куколкой. Я возилась с ним, тутушкала, тискала, кричала маме о мокрых пелёнках, потом, когда надоедало, оставляла, похлопав напоследок по попке.
Вскоре братик подрос и превратился с "почемучку", поначалу забавную, но вопросов после двадцати довольно надоедливую. Особенно его интересовало, почему это я только что с ним играла, и вот уже прекратила и собираюсь уходить.
- Надоело, - попыталась однажды сказать я правду.
- Неправда, мне не надоело! - ответил он капризно. Наверное, он понял моё признание, как вопрос, мол, не надоело ли тебе уже? О том, что надоесть может не ему, а его няньке, этот эгоцентрист, похоже, и думать не умел.
Что делать, как избежать визга и истерик? Тут мне помогло то, что звали малыша Боренькой, и он к этому имени привык уже. А я, конечно же, знала поговорку "положить на обе лопатки", знала, что произошла она из классической борьбы. И вот в очередной раз я плавно перевела тутушканье в род возни-борьбы и с нарочитым усилием перевернула его на спину.
- Проиграл, Боренька, - сказала я со вздохом. Объяснила ему азы классической борьбы. Ну, а проигравший не может ничего требовать от победительницы. Хочу - и ухожу. И потом, после драки кулаками не машут. И вообще, хорошего - понемножку.
Очень я хорошо пословицы знала. Особенно в мою пользу которые.
Конечно, братан не смирился и потом пытался рыпаться, не дать себя побороть сразу. Но силёнок явно не хватало. Разница в возрасте! Я даже и не интересовалась приёмами ковёрной борьбы, не нужно мне это было, как с куклой с ним обращалась. Даже когда он подрос и посильнел, всё равно справлялась своими силами.
А потом детские забавы прекратились сами собой, выросли мы из них, не стало нужды и класть на лопатки.
Иногда, в весёлом настроении, мы с ним вспоминали былое и даже пытались в шутку бороться, но никогда не доводили дело до "лопаток". Чуяли, что победа одного (скорее, одной, хотя кто знает?) и поражение другого нарушит наше общее веселье.
Может, так всё воспоминаниями бы и ограничилось, но однажды я, ходя по дому в халатике, уронила что-то. А в годах была уже таких, что пододевала лифчик, правда, самый пустяшный, нулевого, стыжусь сказать, размера. Боря же, будучи ещё мальчиком, занимался каждое утро гимнастикой и существенно окреп.
Уронила я, значит, губнушку, и наклонилась, чтобы поднять. И вдруг словно вихрь налетел. Не успеваю ничего сообразить, как лежу на полу с запутавшимися в халате ногами, а мне на животе сидит Боря, прижимает к полу и почти кричит:
- Ага, положил тебя на обе лопатки! Рассчитался с тобой за все проигрыши!
Мне стало до слёз обидно. Если бы я осознанно вышла на открытую борьбу с братом на этих условиях, то бишь мой проигрыш снимает все его былые поражения, то ещё ничего бы. Но меня же тут подловили на оплошности, застали врасплох! Правда, и сама я не без греха, борола братика на обе лопаточки без его согласия. Посему стала изворачиваться:
- Это не считается!
- Почему не считается? - удивился он, но меня отпустил. А я не встаю, чтобы он снова бороться не полез, уже без фактора внезапности.
- Да потому не считается, что... Вспомни, в чём ты был, когда я тебя борола?
- Не помню... Наверное, в пелёнках ещё.
- Зато я помню. В трусиках ты был, вот в чём. В одних трусиках. И лопатки у тебя были голенькие, и я именно их в таком виде прижимала к "ковру". Я же сейчас в халате, и лопатки мои прижимаются к нему, а не к ковру. Вот потому и не считается твоя победа.
- Значит, бороться можно только с голыми лопатками?
- Безусловно. Ты когда-нибудь видел соревнования по борьбе?
- М-м... Значит, закрытые лопатки говорят о несогласии человека бороться?
- Точно.
- Значит, мне бороться можно только в трусах?
- Лучше в плавках, - спохватилась я.
- Хорошо, в них. Значит, будь я сейчас в плавках, а ты в трусах, то моя победа считалась бы?
- Да... то есть погоди. Нам, девушкам, к трусикам ещё и лифчик полагается. Вот если бы я была в одном белье, если лопатки чуяли бы ковёр, а я до того не обозначила бы своё нежелание бороться. Тогда ничего не оставалось бы, как сдаваться.
После этого я встала и победно так на него поглядела.
Судя по еле заметным признакам в моей части шифоньера, брат держал себя в курсе моего белья. Может, и примерял даже. Так что насчёт "одних трусов" он явно переиграл. Да я и никогда не заботилась о незаметности лифчиков. Во всяком случае, дома.
После этого моя защита стала лёгкой, достаточно было не оставлять лопатки наружу, что девушке совсем нетрудно. Халат и ночная рубашка, майка и блузка, даже лёгкий топик, и одевать-передодевать верх только в одиночестве. Заодно с трусами, например.
Но я не из таких. Неприятно мне, старшей сестре, бегать от борьбы с младшим братом. Конечно, в одночасье не заведёшь обычай ходить дома в белье или бикини, мама-то не ходит ведь. Но вполне допустим проход по комнате транзитом, когда, умывшись в ванной, я неглиже иду в спальню одеваться. Или, скажем, непроизвольно разнагишиться в летнюю жару, чтобы хоть немножко охолонуть, помешкать перед тем, как идти в ванную принимать душ.
Между прочим, когда мы смотрели "Операцию Ы", ту самую сцену, где напарница Шурика снимает платье, я именно это и повторила, тем более, что и по эту сторону экрана жарко было. И так естественно вышло.
Конечно, Боря стал меня подкарауливать в таких ситуациях, сам мигом скидываясь до плавок. Завёл моду их носить под семейниками. И, не спрашивая моего согласия, вступал в борьбостолкновение. Подходил, хватал, борол.
А то ещё научился давать подножки. Не резким ударом, а типа зацепа ногой идущей ноги, после которого валишься. Инстинктивно я выставляла вперёд руки, он за них меня хватал и переворачивал спиной вниз, укладывал на ковёр бережно. Пожаловаться не могу, ни разу не ушиблась до синяка. Царапин тоже ни разу не было. Было ощущение голых лопаток, прижатых именно к ковру, и чувство горечи от поражения - а ещё от собственной глупости. Сама ведь, фактически, разрешила брату себя атаковать и согласилась признавать своё поражение:
- Твоя сегодня взяла! - выдавливала я из себя вместо ненавистного "Сдаюсь!"
Может, начать закрывать спинку? Но нет, нехорошо это делать после серии неудач! Это значило бы законсервировать, сделать вечным своё поражение, постоянно угадывать или даже слышать шепоток:
- Ага, боишься!
И я начала, по секрету от брата, лазить в Интернете по борцовским сайтам. Меня интересовали приёмы защиты. Оказалось, да, есть такие, позволяющие успешно сопротивляться даже превосходящей силе. Тренироваться мне помогал большой плюшевый мишка, главное, в секрете всё держал. Подружкам я боялась признаваться, никто борьбой не интересовался, даже сугубо женского стиля. А вот разболтать о моей причуде - это пожалуйста, это в два счёта.
Дело сразу пошло на лад, особенно когда я притворялась, что меня застают врасплох. В этих случаях удавалось, отбив атаку, положить нападающего на лопатки самого. Если же он готов был к моей контратаке, то чаще всего возникала патовая ситуация. Я лежала на животе или стояла на четвереньках, а Боря никак не мог перевернуть меня на спину. Щекотал, пытаясь покрепче захватить, страшно, но я молча терпела, зная, что скоро ему надоест и он меня просто отпустит.
Правда, и он не давал мне возможности оторвать хоть одну руку от пола для контратаки. Я чуяла, что если хоть чуточку оторву, то как миленькая начну переворачиваться. Но и ничья - это уже кое-что. Обороняющаяся сторона может считать ничью своей победой, во всяком случае, успехом. Несколько таких "побед" - и можно будет начать закрывать спинку.
Брат, похоже, не догадывался изучить приёмы регулярной борьбы, а просто уповал на силу. Даже включил, к папиной радости, в утреннюю зарядку упражнения с гантелями. Но мне только больше радости было успешно сопротивляться сильным рукам, которые всё равно не могли меня дожать. Удовольствие я получала от этого.
И вот в тот самый раз, который я наметила как последний, произошло ужасное.
Как всегда, я вышла из ванной в одном белье и не спеша пошла через зало в спальню. Кстати, теперь я носила особые лифчики - не с бретельками через лопатки, а с широкой задней планкой "домиком", огибающей лопатки, и со шнурками близ шеи. Как всегда, Боря в плавках уже поджидал меня. Как всегда, я позволила застать себя "врасплох". Как всегда, сцепились. Как всегда, я упёрлась в ковёр и затвердела, с удовольствием и даже некоторым злорадством слушая злой, но бессильный хрип. Ещё немного пыхтенья, и он меня отпустит - а что ещё ему остаётся?
Но в тот раз на кресле, стоявшем рядом, папа оставил свой галстук. Вернее, со злостью бросил, потому что тот упрямо не хотел завязываться. А я поленилась его убрать, хотя это вообще-то моя обязанность.
Боря выкрутил мне руки назад, пытаясь лишить устойчивости. Но такое уже было в нашей практике. Я быстро упёрлась головой в ковёр, а ноги расставила, с согнутыми коленками. Если брат по утрам гантелил, то я давно уже выполняла, не афишируя, упражнения на растяжку. И многое уже могла сделать. Шпагат для меня, например, сложности не представлял, я и "скорпион" делала, хоть и с трудом. Но свои умения обнаруживала лишь в той мере, какую требовала защита в борьбе...
Противник немножко покрутил мне руки - но болевые приёмы мы с самого начала сами себе запретили. Крик "Больно!" означал грубое нарушение правил и заканчивал схватку вничью, с позором для перешедшего грань.
- Ага! - вдруг вскрикнул брат.
И не успела я сообразить, что к чему, как мои выкрученные назад руки были крепко схвачены - тем самым папиным галстуком. Связал и отпустил.
Я слегка подёргалась - нет, не на шутку скрутил, крепко.
- Это нечестно! - Мне не удалось сдержать плаксивость. - Так не борются!
- Почему нечестно? - удивился брат, садясь в кресло и отдыхиваясь. - Я же не говорю, что ты проиграла, а ты можешь не сдаваться. Как сторона, владеющая инициативой, я всего лишь приостановил схватку. Имею право. Рефери нет, обращаться не к кому. Всё равно у нас, уставших, ничего не получится. Я сейчас посижу, отдохну, и ты полежи, отдохни. Наберёмся сил и продолжим. А галстук - это всего лишь порука тому, что ты не уклонишься от продолжения схватки.
Он помолчал и нашёл ещё один аргумент:
- И потом, тебе было бы не совсем прилично долго быть в таком виде, я ведь тоже не совсем одет. А так ты не вольна себе и не смущаешься, за всё в ответе я. Лежи и отдыхай себе. С головы-то сойди.
Это "отдыхай" прозвучало настолько издевательски, что я попыталась достать обидчика ногой, вложив в лягание все свои шпагачьи навыки. Но достала только на излёте, почесала разве.
- Как нехорошо! - раздался голос. - Теперь я должен себя обезопасить.
Он сходил и принёс второй галстук. Я попыталась рыпаться, даже в шпагат развернула ножки. Но где было им устоять против сильных, нагантеленных рук! Вскоре мои лодыжки были сведены вместе и примотаны одна к другой. Я дёрнула было коленками - но на них нашёлся шарф.
- Только мешаешь отдыхать мне и себе, - проворчал обезопасившийся. - Ф-фу, аж пить захотел.
Он пошёл на кухню, и оттуда послышался звук льющейся жидкости и смачных глотков.
- Мы в неравных условиях, - сказала я вернувшемуся Борьке. - Ты можешь сходить на кухню попить, а я нет. А запыхалась, между прочим, не хуже тебя.
- Нет проблем, - откликнулся он. - Ты меня нянчила когда-то, ну, а сейчас - я тебя.
Он снова пошёл на кухню и принёс оттуда громадную пивную кружку с лимонадом - когда папа из такой пиво пьёт, потом полчаса отдувается и с животом борется. Поднёс к губам, заботливо приподнял мне голову...
Я сделала несколько глотков и сказала:
- Больше не хочу.
- Не делай из меня эгоиста, я выпил больше, - сказал брат и снова принялся поить. А последние глотки, когда уже не лезло, споил мне иезуитским приёмом, зажимая нос. Затылок мой положил на сгиб локтя, с другой стороны руку левую протянул и зажимал. Чтобы дохнуть ртом, я быстро глотала лимонад - и рот им снова заполнялся. Оказывается, так можно прилично выпить, когда уже некуда - в "мирной" обстановке.
Так напилась, что даже дышать трудновато стало. Бревном лежала, еле дыша верхом грудной клетки. Ключичное дыхание называется.
Через некоторое время я спросила:
- Может, продолжим?
- Извини, инициатива моя, - ответил Боря. - А я ещё не отдохнул.
Ещё через некоторое время я сказала:
- Мне в туалет нужно.
- Зачем же пила? - удивился он деланно. - Чтобы залегендировать "хочу в туалет"? Нет, придётся потерпеть. Я сейчас доотдохну, это скоро.
- Но мы в неравном положении! Ты-то можешь сходить в туалет, а я нет.
- Хорошо, я не пойду в туалет, даже если захочу. Вот, смотри, - сижу тут и не хожу. Тебя это должно устроить, - и перекинул ногу за ногу.
Я уже догадываюсь, что он напоил меня намеренно, чтобы взять на измор. А тут даже коленки не могу расставить!
Пропускаю, как прошла все стадии терпежа и оказалась на краю, в глазах начало темнеть.
- Чего ты хочешь? - спросила с надрывом. - Ведь ты не просто так резину тянешь.
- Что-то ты больно неповоротливая стала в последнее время, - раздумчиво сказал мой мучитель. - В смысле - никак тебя на спину не перевернёшь. Не иначе, как мышцы какие-то натренировала или приёмы узнала. Мне почему-то не кажется это особенно честным. Поэтому, если ты хочешь, чтобы я поскорее отдохнул, то или скажи этот свой секрет, или признай себя побеждённой.
Пузырь меня так измучил, трусы уже липнуть начали, что я без особых раздумий заорала:
- Сдаюсь, чёрт с тобой, только развяжи!
- Стоп! - вдруг крикнул брат. - Я передумал. Неравноценные варианты назвал. Твой секрет обеспечит мне всегдашнюю победу, поэтому уточняю условия: или выдаёшь секрет, или признаёшь себя побеждённой отныне и навеки.
Я аж застонала от несправедливости. Сил, чтоб спорить, что нечестно менять условия, когда одно уже принято, не было. Заспорю - описаюсь точно. Смогла только слабым голосом сказать:
- Это страшные условия. Неужели нет третьего какого варианта?
- Хм-м... Для простой партнёрши, наверное, не было бы, а вот для родной сестрицы - хоть живой водицы. В спальне далеко под шкафом засунут ночной горшок. Сначала он служил тебе, потом - мне. Если хочешь, я вынесу его - к твоим услугам. Конечно, помогу, сама ты ни крышку открыть, ни трусиков спустить не сможешь. Понянчусь уж с тобой. Смотреть буду... ну, скажем, как санитары смотрят, деловито. Так что не стесняйся и осуществляй свой свободный выбор.
Его издевательства и мой пузырь так меня достали, что я сразу же выкрикнула почти шёпотом:
- Чёрт с тобой, слушай секрет Полишинеля! В Интернете есть книжки по борьбе и нечего притворяться неграмотным!
О роликах с YouTube я всё же умолчала.
- Ах, книжки? Да, и в самом деле стоит научиться читать. Буквы покажешь?
Он быстро, надо отдать должное, развязал меня, и я, корчась от смеха, ринулась в туалет. Маленькое влажное пятнышко на трусах целиком на совести хохмача.
Через несколько дней Боря чуть не поборол меня. Я почуяла, что испытанные приёмы защиты не срабатывают, он словно сильнее стал - хотя просто за это время научился лучше прикладывать силу. Лишь отчаянное усилие спасло меня, да ещё я ногами его тело захватила и сплелась с ним.
Против сильных мышц и владения приёмами мне ничего не светит. Пришло время закрывать спину в знак отказа от борьбы.
Недели через две, поднявшись с постели в ночной рубашке, я не нашла своего дневного белья. Родители уже ушли на работу, поэтому пришлось спросить у Бори.
- Не знаю, - отозвался он беспечно. - Но если ты пойдёшь в ванную и подашь мне в дверь ночнушку, то я поищу и подам тебе в дверь бельё.
Ежу ясно, что он выманивает меня на борьбу с голыми лопатками. Но, когда ты так легко облачена, трудно справиться с мальчиком, силой его не заставишь. Пришлось подчиниться давлению. В трусах и лифчике всё-таки сподручнее бороться.
Выхожу нерешительно, и вдруг вспоминаю, что в той книжке про борьбу сперва идут приёмы наступательные, а уж потом объясняется, как от них защищаться. Не разобравшись сразу, я разучила с плюшевым мишкой несколько способов атаки. А кто стал изучать борьбу совсем недавно, тот может, и не дошёл ещё до обороны, особой нужды в ней не испытывая.
В общем, выйдя в зал, я подпустила брата поближе и, не дав ему напасть, атаковала сама. Яростно, скоренько. Расчёт оказался верным - он не ожидал от меня активных действий. Но в последний момент успел-таки запрокинуть голову и отодвинуть лопатки от ковра. Мне выпало его дожимать, а это я с большим удовольствием. Руки его нейтрализовала, чтобы он не смог опереться ими и вообще противодействовать. Надвигая своё тело на его, перенося неумолимо вес, краем глаза заметила, как вспучился бугор на плавках. Крепкий это орешек, мой братик. Положение-то безвыходное.
Правда, один шанс у него оставался. Если он не сломается прямо сейчас, мне придётся надвинуть на его торс свою грудь, а я не уверена, что решусь на это. Хоть и брат он мне, а всё ж-таки. Да и молочным железам будет больновато.
Но девичьему бюсту не пришлось вступить в дело. Брат вдруг громко, отчаянно пукнул и упал лопатками на ковёр. Сдулся, как говорят спортсмены.
Не отпуская его, я сказала:
- А теперь слушай мои два условия. Или ты признаёшь себя побеждённым отныне и навеки, или...
- Или что?
- Или я не берусь скрывать от подруг, каким газовым способом ты пользуешься в борьбе с сестрой. Вот если так, - и я воспроизвела звук губами, - точно будет? Может, на полтона ниже или выше?
Боря аж застонал.
- Я же дал тебе третий выбор, дай и ты мне.
- Изволь. Я сейчас поведу руками, и в твоих костях что-то изменится. Может, хрустнет, треснет или лопнет. Но ты не беспокойся. Пока ты будешь выздоравливать, я за тобой буду ухаживать так же терпеливо, как ты за мной на горшке хотел. Решай скорее, а то форточку открыть треба.
Брат скрипнул зубами, дёрнутся, но вырваться не смог. Сам себе хрупнул косточки. Пришлось ему объявлять себя побеждённым, "отныне и навеки". Мы тут же условились, что оголённые лопатки больше не будут считаться приглашением к борьбе.
Вскоре он вступил в секцию школьной борьбы. На плюшевом мишке показывает мне, как легко расправляется с соперниками. Только вот пока нет ни медали, ни лаврового венка. Даже грамоты не дают какой завалящей запросто заваливающему противников.
А может, он просто скрывает? Ведь получается, если я его вечная победительница, что я и над этими ребятами верх взяла. Принцип транзитивности, есть тут математики? Вот он и не хочет позорить товарищей. Я хоть и старшая сестра, и полнолифчиковая девушка, а всё же девчонка девчонкой. И нечего мне торжествовать зазря.
Ты бы как на его месте поступил - если конечно, ты мальчик?